Юлия Латынина. Инсайдер --------------------------------------------------------------- © Copyright Юлия Латынина, 1999 М., 1999, ОЛМА-Пресс, сс. 7-390. OCR: Проект "Общий Текст"("TextShare")? http://textshare.da.ru --------------------------------------------------------------- СОДЕРЖАНИЕ Глава первая, в которой Киссур Белый Кречет попадает в аварию, а первый заместитель министра финансов рассуждает о причинах прорухи в государственной казне. Глава вторая, в которой рассказывается о печальной истории Ассалахского космодрома, а бывший первый министр империи находит себе нового друга. Глава третья, в которой Киссур обличает перед императором чужестранного взяточника, а Тереке Бемиш получает в подарок роскошную виллу. Глава четвертая, в которой Киссур рассказывает инвестиционным банкирам о способах дрессировки разбойничьего коня, а Теренс Бемиш знакомится с очередными претендентами на акции Ассалаха. Глава пятая, в которой Теренса Бемиша уговаривают отказаться от участия в конкурсе и в которой Шаваш напоминает присутствующим, что не знает финансового термина "диктатура". Глава шестая, в которой компания "Ай-Си" представляется своим настоящим именем, а господин Шаваш высказывает несколько неожиданных мыслей о недостатках демократии. Глава седьмая, в которой все трудности инвесторов разрешаются наилучшим образом. Глава восьмая, в которой Теренс Бемиш платит налоги прошлогодней листвой, а на стройке выкапывают камень с древним предсказанием. Глава девятая, в которой начальник над бесами заключает союз с праведными людьми. Глава десятая, в которой Тереке Бемиш знакомится с жизнью имперских окраин, а господин Шаваш предлагает оригинальный план реструктуризации государственного долга. Глава одиннадцатая, в которой заместитель Теренса Бемиша отправляется в Иииссу на собрание сектантов, а Киссур Белый Кречет шарит по Галактике в поисках бесхозных боеголовок. Глава двенадцатая, в которой император Страны Великого Света выражает недоумение тем, что он узнает об истинном предназначении Ассалахской стройки из оппозиционных газет. Глава тринадцатая, в которой повествуется о непредсказуемых результатах народного волеизъявления. Глава четырнадцатая, или Премьер-министр в роли международного террориста. Глава пятнадцатая, в которой спасители Страны Великого Света проворачивают самую крупную инсайдерскую сделку в истории Галактики. ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой Киссур Белый Кречет попадает в аварию, а первый заместитель министра финансов рассуждает о причинах прорухи в государственной казне. Стены гостиной были затянуты голубым шелком, а углы аккуратно заложены шестигранными изразцами, что превращало комнату в благоприятствующий жизненному успеху восьмиугольник и сглаживало все углы в судьбе ее владельца. На шелке были вышиты картины - цветущие лотосы с листьями, опущенными от жары, распускающиеся сливы, белоснежная утка в заводи и весеннее солнце. Светильник, похожий на прозрачный перевернутый гриб, свисал почти до самого пола, и по ободу его шли золотые медальоны с изображениями различных зверей. Возле светильника стоял маленький столик с запотевшим кувшином и рядом - кресло. В кресле сидел человек лет тридцати, в шелковых штанах и куртке, перехваченной поясом из крупных серебряных блях. У него было очень красивое, но жестокое лицо с голубыми, навыкате, глазами и взлетающими вверх уголками бровей, и перстни тонкой старинной работы странно выглядели на его хищных пальцах с нестрижеными ногтями. Волосы его были скручены в пучок и заткнуты черепаховым гребнем. В левом углу на толстой золотой ножке стоял трехмерный трансвизор. Человек время от времени переливал содержимое кувшина в пятигранную чашечку, закрывал чашечку лакированной крышкой с продетой сквозь крышку соломинкой и вставлял соломинку в рот. И глядел в трансвизор. По левую руку от человека, в рамке из собольего меха, висел небольшой рисунок с изображением больного воробья в снегу - очень красивый рисунок. Под рисунком стояла подпись самого императора. Это был личный подарок императора хозяину кабинета. Тут же висели два золотых кольца для цветов, увитых орхидеями и клематисом. Поверх трансвизора торчало заячье ухо сонарной антенны, и за антенной стоял посеребренный горшок, где цвело бледно-розовыми цветами растение с изысканным названием "нахмуренные бровки красавицы". Картинка в трансвизоре решительно отличалась от изображений на шелковых свитках, украшающих комнату. Трансвизор не рисовал ни больных воробьев, ни цветущих слив. По трансвизору шла пресс-конференция. Говорил важный, породистый землянин с поросячьими глазами, привычно щурящимися от фотовспышек. Перед землянином топорщился целый табунок микрофонов. Землянин добросовестно пытался заглянуть в комнату через экран, и, вероятно, чувствовал себя чужим в окружении цветущих слив и золотых колец для цветов. Человека на экране что-то тоненько спросили, и он благосклонно ответил: - Ни в коей мере не вмешиваясь в дела суверенного народа и не оказывая никакого давления на правительство, Федерация Девятнадцати приветствовала бы решение императора о проведении первых в истории вашей страны парламентских выборов, как свидетельство еще одного шага вашего народа на пути интеграции в галактическое сообщество. Человек, сидящий в кресле, вылил в чашку остатки из серебряного кувшина. Затем он несильно размахнулся и влепил кувшином прямо в лоб улыбающемуся господину на экране. Тот перестал улыбаться и потух. Экран крякнул и разлетелся на мелкие кусочки. "Нахмуренные бровки" с шумом обрушились вниз, и в комнате отвратительно завоняло жженой пластмассовой требухой. Расписные двери раздвинулись, и в комнату вкатился пожилой дворецкий в голубом кафтанчике. - Убери это, - сказал, не повышая голоса, человек в кресле. Дворецкий всплеснул руками и сказал: - Ах, господин Киссур, ведь это уже третий за неделю! Киссур выскочил из кресла, хлопнул дверью - и был таков. В комнате дворецкий сунул руку в пустой кувшин, поскребся, облизал... Господин даже не был пьян, ну, почти что не пьян, - в кувшине было слабенькое пальмовое вино, щедро разведенное абрикосовым отваром. Киссур мог напиться, напиться выше глаз, до страшной драки и разрубленных тушек собак, а то и людей - но только на веселой пирушке с дюжиной приятелей. Один Киссур не пил никогда. Киссур, задыхаясь, сбежал вниз по лестнице, и выскочил во внутренний двор. Была уже ночь. Пахло мятой из загородных садов, бензином и лошадьми. Вокруг дворика с трех сторон поднималась городская усадьба с плоской крышей и острой, изящной, как лист осоки, башенкой при левом крыле, изукрашенной резьбой в виде виноградных листьев. Раньше такие башенки строили высокопоставленные вельможи, дабы те трогали пальчиками небо и служили лестницей, по которой к их владельцу нисходила удача. Про такие башенки раньше говорили, что выше их - только шпили государева дворца и звезды. Теперь этого сказать было никак нельзя, потому что чуть подальше на черном небе вырисовывался строительный кран, собранный из стальных спичек, - и стало быть, небо пальчиком трогал именно он. Киссур в бешенстве ткнул кулаком вверх и полетел, топоча, по освещенной луной дорожке. На заднем дворе, перед воротами, увитыми бронзовым виноградом, стоял слуга в синей курточке и любовно мыл длинный глянцевитый автомобиль, словно заплетал лошади хвост. Черные бока машины блестели в лунном свете, и сбоку сверкали серебряные жабры воздухозаборников для водородного двигателя. Киссур вышиб шланг из руки раба и прыгнул за руль. Колеса взвизгнули, - раб едва успел отскочить. Стражник в будочке у ворот в ужасе ударил по кнопке на пульте, ворота задрались вверх, и машина вылетела на пустынное и мокрое ночное шоссе. "Когда-нибудь он не успеет поднять ворота, - подумал Киссур, - и я сломаю себе шею о свою собственную стену". Машина, урча, жрала водород - удивительное дело, лошадь ест тогда, когда отдыхает, а эта черная железяка ест тогда, когда едет, а когда отдыхает, она ничего не ест. Да! Семь лет назад, когда тоска, бывало, съедала душу, Киссур брал черного, с широкой спиной и высокими ногами коня и скакал до рассвета в императорском саду, в балках, заросших травами и кустами, - где теперь императорский сад? Загнали, продали, как девку на рынке, под какую-то стеклянную дылду, стыдно говорить, - ведь то самое место, где стоял кран из стальных спичек, не кто иной, как сам Киссур продал какой-то ихней корпорации... Шоссе внезапно кончилось у вздувшейся речки: Киссур едва не кувыркнулся в воду с обрывка понтонного моста. А все-таки эта штука скачет быстрее коня, хотя и воняет железом. Раньше железом пахло только оружие, а теперь у каждого чиновника в доме стоит этот бочонок и воняет железом, и страшно подумать, сколько родины чиновник продал за этот бочонок... Киссур развернулся и медленно поехал обратно. Шагов через сто от шоссе уходила налево залитая бетоном дорога. В лужице, собравшейся у поворота, плавали ошметки луны. "Что за дорога?" - заинтересовался Киссур и свернул. Через десять минут дорога кончилась. Свет фар выхватил из темноты высокий бетонный забор с козырьком из колючей проволоки и сторожа, одиноко маявшегося на вышке. Слева темнело неогороженное поле, и по этому полю бил желтый луч прожектора. Киссур вышел из машины и пошел по полю, к экскаватору, возвышающемуся, как заводной крот, над недоеденным холмом. Поле все было продавлено траками и колесами, в глиняных колеях блестела вода. Экскаватор был огромный, выше тополя - одна из тех чудовищных машин с гусеницами в пол человеческого роста, которые заглатывают глину и привезенные издалека добавки, тут же все переваривают и извергают из нутра уже готовые строительные блоки. Киссур вскарабкался по крутой лесенке на экскаватор. Карабкаться было долго, лесенки изламывались, шли горизонтально, превращались в узкие проходы между стальными кожухами механизмов и наконец закончились у крошечной кабины. Кабина была заперта, сквозь стекло на Киссура глядели россыпи синих огоньков на дремлющих пультах. В этот миг луна опять высунулась из облаков, - далеко внизу мелькнула Пьяная Река, и над ней - цветная башенка моста Семи Облаков. Киссур вдруг узнал это поле, - здесь, у Семи Облаков, восемь лет назад он догнал мятежника Ханалая, когда тот уже собирался войти в столицу, - догнал, и с пятьюстами всадниками утопил в реке тысячи четыре бунтовщиков... У предводителя отряда на шее было гранатовое ожерелье: Киссур очень хорошо помнил, как одной рукой срубил ему голову, а другой сунул за пазуху ожерелье. Киссур повернулся и стал спускаться вниз по скользкой, пахнущей мазутом и химией лесенке. Его машина тихо урчала и жаловалась из-за незакрытой дверцы. Охранник в своем гнезде нерешительно топтался: что такое? Начальство ли приехало ночью на таком шикарном бочонке поглядеть на стройку? А на грабителя непохоже... И взять хоть тот же экскаватор, это ж с ума сойти, какая машина дорогая: ростом в три этажа, что твой кипарис, сама ходит, сама в землю тычется, сама за собой плиты складывает... Говорят, стоит такая машина втрое больше чем вся деревня, в которой охранник родился и вырос, и даже дороже императорского жезла, разукрашенного каменьями и золотом. Ну, это уж брешут, наверное, императорский жезл - средоточие мира и опора власти, стукнет император своим жезлом, и от стука этого цветы расцветают, а птицы начинают вить гнезда, - как его можно с какой-то железякой равнять? Нельзя его с железякой равнять, вот и злятся люди с неба, хихикают над жезлом: мол, враки все это, и весна не оттого наступает, что император жезлом об пол в Зале Ста Полей бьет, а оттого, что планета Вея как-то по-другому свой бок к солнцу поворачивает. А может, и не брешут люди с неба. Может, и вправду их экскаватор против императорского жезла посильней будет... - Эй, - сказал Киссур, - что тут строят? - Не могу знать-с, - ответил испуганно охранник. - Говорят: мусорный завод. - Кто строит? Охранник озадаченно молчал. - Я, господин, знал, только имя такое трудное... - Земляне? - Земляне. Прожектор с вышки бил Киссуру в глаза, бесстыдно затмевая луну. Киссур покачался на каблуках, кинул сторожу монетку, сел в автомобиль и уехал. Ему было совершенно все равно, куда ехать, но колеса сами вывезли его к Яшмовым Холмам, самому дорогому пригороду столицы. За тротуарами, выложенными синим сукном, потянулись расписные стены, за стенами замелькали деревья и репчатые башенки флигелей, на перекрестках замигали светофоры, освещая призрачным светом статуи богов и дорожные знаки. Киссур проехал по улице с односторонним движением в сторону, обратную дозволенной, свернул на запретный знак и, не находя нужным снижать скорость, помчался через ночные перекрестки. Два раза он благополучно проехал на красный свет, а на третий раз ему не повезло: из-за беленого забора вывернулся серенький, похожий на землеройку с острой мордочкой электромобиль. "Дакири", последняя модель, производство республики Гера. Киссур крутанул руль до отказа, еще раньше, чем тугодумные биоэлектронные потроха автомобиля учуяли опасность. Тормоза обеих машин нехорошо запели в ночи. Серенький "дакири" нырнул влево. Все бы обошлось, если б не мокрый асфальт: серенький завертелся волчком и носом влетел Киссуру в правый бок. Раздался отчаянный скрежет металла, словно под старым клинком рассыпались завитки кольчуги. Потом все стихло. Владелец "дакири" выскочил из машины, бросился к другому автомобилю, дернул дверцу и сунул голову внутрь. Вероятно, он ожидал найти в машине труп или что-то раненное: лицо его изумленно вытянулось, когда он обнаружил, что виновник аварии сидит и вытаскивает из кармана бумажник. Тут Киссур взглянул в зеркальце заднего вида, сдвинувшееся от удара, и заметил, что волосы его, закрученные в пучок, растрепались и гребень выскочил из пучка, как кнопка из предохранителя. Киссур вынул гребень и стал расчесывать волосы. Лицо другого водителя исказилось, словно в трансвизоре со сбитой настройкой: он поволок Киссура наружу и нехорошо зашипел на языке людей со звезд: - Ах ты вейская обезьяна! Сначала слезь с дерева, а потом садись за руль! Улыбка медленно сползла с лица Киссура. Он оставил в покое гребень, перехватил обеими руками запястья землянина, тянувшего его из машины, вылез сам и, несильно размахнувшись, поддал землянину коленом в солнечное сплетение. Тот обмяк и сказал "ой". Громко захрустела красная черепица, прикрывавшая канавку на обочине, и землянин, задрав ноги, провалился сквозь черепицу вниз. Киссур усмехнулся, оправил рубашку и взялся за дверцу машины. В следующую секунду что-то мелькнуло над его головой и отразилось в длинном оксидтитановом ребре автомобиля. Киссур мгновенно обернулся: Великий Вей! Землянин выдрался из черепичной канавки и летел на Киссура, приплясывая как гусь. Киссур, ошарашенный, успел уклониться от первого удара, но второй едва не своротил ему челюсть. Киссура шваркнуло в угол между зеркальцем заднего вида и дверцей. Зеркальце хрустнуло, и Киссур заметил правую ногу землянина в двух пальцах от своего уха. За эту ногу Киссур уцепился и повернул: но вместо того, чтобы улететь лицом в асфальт, умелый землянин молодецки завопил, как-то чудно перекинулся в воздухе и въехал свободной ногой Киссуру в брюхо. Киссур даже потерял на мгновение сознание: а открыв глаза, обнаружил, что уже валяется на дороге, как стручок от съеденного боба, а землянин опять собирается бить его ногой. Киссур перекатился на бок: землянин промазал, а Киссур, напротив, очень ловко выбросил ногу и попал землянину прямо в то место, где у землянина рос его кукурузный початок: тот завопил уже не так весело. Киссур подпрыгнул спиной, вскочил на ноги и ударил противника по морде, раз и другой: тот обмяк. Киссур пихнул его, для надежности, пяткой в пах, приподнял и шваркнул о ветровое стекло серенького "дакири". Слоеное стекло затрещало и пошло ломаться, землянин свесил голову и потерял сознание. Киссур стоял, тяжело дыша, моргая полубезумными глазами. Во время драки Киссур был приучен терять над собой всякий контроль: предки его в такие минуты превращались в волков и медведей, и, будь у Киссура за спиной меч, он непременно бы зарубил негодяя. Но меч теперь носить было бы глупо, а этих, - с нулями, со светом, с газом, - словом, с дыркой посередине, как у бабы, Киссур не жаловал. И хотя в багажнике машины у Киссура лежал веерный трехкилограммовый лазер и еще какая-то шибко модная штучка, Киссур и сам не знал, зачем их возил. Так, все его друзья возили, и он возил. Киссур стоял, бессмысленно мотая головой и понемногу возвращаясь в мир. Землянин лежал на капоте собственного автомобиля, как раздавленная лягушка, белая его рубашка и галстук были безнадежно перепачканы клюквенным соком. Светофор над перекрестком мигнул и переменил свет: фигурка бога-хранителя перекрестков засверкала зеленым. Киссур окончательно пришел в себя. Он пошевелил губами и вытащил из кармана круглый бумажник. Киссур не уважал чиповых карточек. Он выгреб из бумажника все, что там было, - тысяч двадцать, а может, пятьдесят, - по его смутным воспоминаниям, - свернул деньги трубочкой и сунул их землянину в разбитые зубы. Ему не хотелось, чтобы про него говорили, что он бьет людей даром. Потом сел в машину - и уехал. x x x Машина медленно катилась вперед. Киссура слегка мутило, из носу капала кровь. Скверно будет возвращаться домой в таком виде. Киссур миновал еще несколько особняков и остановился перед красивыми бронзовыми воротами. На воротах сплетались в танце лошади и павлины, синяя эмаль на хвостах лошадей искрилась в свете фар. Это были такие красивые ворота, что казалось, будто они ведут с земли на небо. За воротами, в темноте, сладко пах ночной сад, и из темной массы деревьев торчали репчатые башенки флигелей и боги, грустящие на плоских кровлях крытой дороги. Сбоку, на воротах, блестела табличка слоновой кости: "Шаваш Ахди. Первый заместитель министра финансов. Вице-префект Небесного Города". Под табличкой стояла маленькая фигурка бога-покровителя ворот. В руке у бога была корзинка с рыбой. Под фигуркой бога-покровителя стояла мраморная чашка и в ней, демонстрируя скромность хозяина и напоминая о тростниковых хижинах древних чиновниках, горел кусок высушенного коровьего навоза, пропитанного жиром. Почему-то ворота были закрыты: вице-префект столицы не кормил сегодня ни чиновников, ни нищих. Киссур усмехнулся. Обладатель особняка мог бы написать на табличке множество разных званий: Хранитель Благочестия, Парча Истины, Цветник Заоблачной Мудрости, Луг Государственной Добродетели, и прочая, и прочая, - которые он довольно регулярно получал от императора и которые полагается писать на надвратных табличках. Но обладатель особняка часто принимал людей со звезд, и, видимо, понимал, что Парча Истины и Цветник Мудрости - это звания, которые не очень-то вдохновляют чужеземцев. Киссур помигал фарами: вдруг ворота, безо всякого окрика, разошлись в стороны, и Киссур въехал внутрь. Двор был ярко освещен. В фонтанах, снизу вверх, били струи воды и света, и было видно, как над струями прыгают разноцветные шарики. Ряды колонн и розовых кустов вели к открытым парадным покоям. Вершины колонн, из резного нефрита, отделанного серебром, уходили к луне. Хозяин, сбегая с мраморных ступеней, уже спешил по . широкой дорожке. Слуга с поклоном отворил дверцу, и Киссур вылез из машины. Господин Шаваш замер, будто налетел на веревку, но сразу же оправился, раскрыл руки и обнял Киссура. - Здравствуй, - сказал он. - Вот, - сказал Киссур, - ехал мимо и решил заглянуть. Прости, что не спросился... Не люблю я этих, - дзинь-дзинь... - Киссур изобразил рукой тщедушное тельце Т-фона. - Ты не занят? Господин Шаваш покосился на помятую дверцу, оглядел Киссура с ног до головы. - Дай-ка мне твое водительское удостоверение, - сказал замминистра финансов, он же - вице-префект столицы. Киссур выгнул брови, вытащил бумажник и протянул удостоверение. Вице-префект помахал удостоверением, подумал, разорвал его на части и бросил в подсвеченный фонтан. Любопытные рыбки поспешили к бумажке. - Кого сбил? - Никого я не сбил, - ответил Киссур, - о столб ударился. Это была, конечно, недолгая ложь. Если землянин мертв, Шаваш узнает все завтра утром, а если землянин жив, то, пожалуй, что и сегодня ночью. Но Киссур приехал к Шавашу не затем, чтоб замять скандал. Слава богу, еще не наступили те времена, когда всякий чужеземец при галстуке может безнаказанно подать жалобу на личного друга государя. - У столба-то, - заметил Шаваш, - пудовые кулаки. - Ты кого-нибудь ждешь? - спросил Киссур, - я не вовремя? Шаваш чуть заметно смутился. - Ты всегда вовремя. Шаваш отдал приказание: Киссур прошел в гостевые покои. Слуга, семеня, поспешил за ним с корзинкой с чистым бельем. Шаваш сказал вдогонку: - Больше ты не сядешь за руль. А то когда-нибудь убьешься. - Ничего, - отозвался Киссур, - кого боги любят, тот умирает молодым. x x x Через двадцать минут слуги, кланяясь, провели Киссура по крытой дороге в павильон Белых Заводей. В усадьбе господина Шаваша было два павильона для приема лучших гостей: Павильон Белых Заводей и Красный Павильон. Павильон Белых Заводей был отделан в старинном духе, ноги утопали в белых коврах, под потолком качались цветочные шары, золотые курильницы струили благовонный дым, на стенах висели подбитые мехом шелковые свитки, а углы (скверная вещь угол, от нее идет все плохое в доме) - были надежно скрыты от глаз поднимающимися до самого потолка комнатными вьюнами. Красный кабинет проектировал какой-то землянин. Вейцев Шаваш обычно принимал в Павильоне Белых Заводей, а землян - в Красном кабинете. Утверждали, что у этих двух мест есть волшебное свойство: когда господин Шаваш принимал вейцев в Павильоне Белых Заводей, он вел одни речи, а когда он принимал землян в Красном кабинете, речи его были совсем другие. Например, если его спрашивали о причинах бедности империи в Павильоне Белых Заводей, то он жаловался на жадность людей со звезд, которые только и норовят, что купить побольше Вей за кадушку маринованного лука, а если его спрашивали о том же самом в Красном Павильоне, то он жаловался на леность и корыстолюбие вейских чиновников. И так как все эти речи произносил один и тот же человек, то, согласитесь, без волшебных свойств самих помещений тут дело не обошлось. Слуги внесли на подносах жареного гуся и корзины с отборными фруктами, уставили стол овощными и мясными закусками. Последней принесли дыню, плававшую в серебряном ушате. Шаваш с почетом усадил Киссура на место гостя и отбил горлышко глиняному кувшину с вином. Киссур поймал отбитое горлышко и взглянул на печать. - Хорошее вино, - сказал Киссур, - если эту печать не подделали. - В моем доме подделок не бывает, - отозвался Шаваш, - его сделали в Иниссе, в пятый год правления государя Варназда. - Его сделали, когда империя еще была империей. Его сделали тогда, когда я еще не был министром, а был разбойником в горах Харайна и когда моя жена была твоей невестой. Шаваш чуть усмехнулся и разлил вино в чашки. - Я бы, - проговорил Киссур, - выпил того вина, которое было закупорено при государе Иршахчане. Когда в империи не было ни торговцев, ни взяточников и когда всякие варвары с гор или с небес не тыкали нашему народу в глаза своими мечами или своей наукой. - Боюсь, - отозвался Шаваш, - что вина такой давности не осталось, а если и осталось, то давно превратилось в уксус. Друзья сплели руки и выпили вино. После этого Шаваш принялся за закуску из молодых ростков бамбука и речного кальмара, политого пряным инисским соусом. Киссур, прищурившись, катал в руках свою чашку и глядел на человека напротив. Даже среди вейских чиновников, которых никак нельзя было заподозрить в избытке добропорядочности, Шаваш заслужил репутацию отъявленного корыстолюбца. Брали слуги Шаваша, брали его подчиненные, брала его жена (кстати, сестра жены Киссура), брали землями и акциями, лицензиями и деньгами, опционами и породистыми конями, новейшими финансовыми инструментами и старинными картинами, брали от окраинных миров и серединных, брали от Федерации Девятнадцати и от Геры, - впрочем, диктатор Геры сам не брал и другим давал мало. Один чиновник расспрашивал, что такое супермаркет, ему объяснили, что это место, где можно купить все. "Да это же дом господина Шаваша!" - изумился чиновник. Киссур сам как-то, после особо возмутительной сделки, взял Шаваша за грудки на приеме у государя и осведомился, почем фунт родины. "Я родину люблю и продаю ее дорого", - осклабился Шаваш. Господин Шаваш говаривал: если человек говорит, что он не любит деньги, значит, деньги его не любят. За семь лет, прошедших с того, как земляне пришли на планету, в стране сменились четыре правительства, и каждое из правительств отменяло всех сановников предыдущего. Шаваш был единственный из высших чиновников, который состоял при всех них и при всех уцелел, - и первый, кого он предал, чтобы уцелеть, был его учитель и господин Нан, сделавший его из маленького воришки большим начальником. Из-за такого политического долгожительства в руках Шаваша, несмотря на его незначительное происхождение и молодые еще лета - он был года на два старше Киссура, - стянулись все нити влияния и управления страной. Шаваш мог помочь всему и всему мог помешать, и даже самым лопоухим из землян, прилетавших на Вею с целью инвестировать в строительство какого-нибудь курорта на лоне первозданной природы или в разработку уранового рудника, каковая разработка рано или поздно с первозданной природой покончит, - было известно, что прежде всего надо идти на смотрины к первому заместителю министра финансов и инвестировать сначала в Шаваша, а уж потом в рудник. Киссур как раз покончил с половиной гуся, когда в комнату проскользнул, кланяясь, слуга, и вручил Шавашу листок. "На перекрестке Весенних Огней - следы столкновения двух автомобилей, проломана черепичная кровля канавки, на асфальте - кровь и осколки фар, идентичные с разбитой задней фарой Киссура. Чешуйки серой краски, приставшие к багажнику автомобиля Киссура, также совпадают с чешуйками краски на месте столкновения". Это был ответ на те приказы, которые Шаваш двадцать минут назад отдал секретарю. Шаваш согнул листок и положил его в карман. - А что, - спросил Киссур, - строят на поле Семи Облаков? Чиновник подумал. - Мусорный завод, - сказал он. - Кто? Опять ихняя корпорация? - Компания "Си-Би-трейд". Владельца компании зовут Камински. А в чем дело? - Ничего, просто мимо ехал. Стало интересно. - И что же, построили они завод? - Нет, - сказал Киссур, - завода они еще не построили. Они построили большую дорогу к мусорному заводу. Шаваш задумчиво трогал бумажку в кармане. Киссур обсосал гусиную грудку, запил ее новой чашкой вина и сказал: - Мусорный завод! Предки выметали сор из дому только в полнолуние, звали при этом заклинателей, чтобы сор не подобрал колдун и не навел порчу! Представляешь, что бы творилось в домах землян, если бы они выбрасывали свой сор раз в месяц! Все их обертки и банки поднялись бы выше потолка, хотя потолки у них очень высокие! Разве народ, который производит столько мусора, может называться цивилизованным? Как этот народ смеет учить нас производить, чтобы выбрасывать! Шаваш на эту тираду никак не отреагировал. Киссур допил вино, и глаза его сделались еще отчаянней. - Зачем, - сказал Киссур, - столице мусорный завод? - Вероятно, - предположил Шаваш, - чтобы перерабатывать мусор. - Вздор, - возразил Киссур, - земляне не нуждаются в заводах, чтобы перерабатывать мусор. Они делают мусор, чтобы иметь предлог построить мусорные заводы. Почему бы не попросить государя наложить запрет на такую стройку! Почти в центре столицы! Шаваш уперся большим пальцем в кресло и внимательно глядел на Киссура. Казалось, он что-то обдумывал. - Не бойся, - сказал вдруг Шаваш, - Камински не построит своего завода. - Отчего это? - Как ты сам заметил, это земля едва не в центре столицы. Статус земли пересмотрят, промышленное строительство запретят, комиссия по деловой и промышленной земле подаст жалобу, государь ее подпишет, и завод отменят. - Но там уже есть фундамент. - За фундамент господин Камински получит компенсацию - два миллиона. - А потом? - Потом господин Камински построит в новой деловой зоне вместо мусорного завода - деловой центр. - Я, наверное, очень глуп, - проговорил Киссур, - но я не понимаю, в чем дело. - Земли империи, продаваемые в частные руки иностранных инвесторов, - терпеливо объяснил Шаваш, делятся на четыре категории, - поля, жилые земли, земли деловые и промышленные. Земля в промышленной зоне стоит в двенадцать раз дешевле, чем в деловой. Если бы господин Камински с самого начала покупал землю под бизнес-центр, это обошлось бы ему слишком дорого. - А фундамент? Шаваш развел руками. - Я, конечно, не инженер, и на стройку лишних людей не пускают, но если бы я был инженер и меня бы пустили на стройку, я бы, вероятно, заметил, что фундамент и система подземных коммуникаций отвечают требованиям, предъявляемым к деловому центру, и не отвечают требованиям, предъявляемым к заводу по переработке вторсырья. Лицо Киссура окаменело. - Так, - сказал он, - и за это Камински еще получит два миллиона компенсации. - Компенсацию, - отозвался Шаваш, - получит не Камински. Компенсацию получит вейский чиновник, который утвердит жалобу и переведет землю из одной категории в другую. - Погоди, но ведь такая сделка должна идти через вашу префектуру! - В данном случае она прошла не через префектуру. Она прошла через ведомство господина Ханиды. - Понятно. И ты не можешь простить Ханиде, что деньги достались ему, а не тебе. - Мне бы они не помешали. Киссур встал и начал расхаживать по павильону. - Взаимная выгода, - заговорил Шаваш, - основа сотрудничества. Камински экономит четыреста миллионов, Ханида получает два миллиона. Вейские чиновники стоят дешево. - А если все сорвется? Если государь уволит Ханиду раньше, чем тот перепишет землю? - Но ведь Камински дал Ханиде совсем немного, не более семисот тысяч. Остальное Ханида получит лишь по успешном завершении дела, и не от землянина, а от государства. Это не Ханида выдумал, это очень известный способ. - А какие еще есть способы? - быстро спросил Киссур. Чиновник развел руками, улыбаясь, как фарфоровая кошка. Ему явно не хотелось рассказывать Киссуру о том, какие есть способы продавать собственную страну, хотя по части этих способов он был куда проворней Ханиды. - Киссур, ты давно не видел мою коллекцию часов? Пойдем, я тебе покажу. И, неторопливо поднявшись, Шаваш направился к шкафу времен пятой династии, стоявшему тут же в гостиной, - в шкафу этом на сверкающих малахитовых полках покоилась коллекция вейских карманных часов, которую собирал Шаваш. Коллекция действительно похорошела. К ней прибавились крошечные песочные часы в оплетенном золотыми узелками стаканчике, и три штуки тех механических карманных часов, которые начали появляться в империи как раз накануне катастрофы и которые всегда были роскошью, а значит, и искусством, с прихотливой росписью и украшениями, с перламутровыми стрелками в виде фигурки бога вечности, и ничего общего не имели с той плоской дрянью, которую теперь носили на запястьях даже женщины. Были там и еще новички: крошечные часы, вделанные в крышку нефритовой коробочки для румян, - стекла у них не было, вместо стекла была витая филигранная решетка, за которой, как в клеточке, томилась единственная часовая стрелка; овальные, усыпанные жемчугом часики с двумя циферблатами, - один циферблат для минутной стрелки, другой - для часовой, - и длинная цепочка из яшмовых подвесок, на каких высокопоставленные чиновники носят личные печати. Снизу была печать, а сверху посыпанные драгоценной мелочью часы. Киссур схватил вдруг Шаваша за правую руку, - на ней сидели невзрачные часы с плоским платиновым циферблатом, и двадцать шесть часов вейского времени были отмечены на них цифрами Земли. - Да, - глухо сказал Шаваш, - вейских цифр больше нет. Наше время оборвалось. И пусти мне руку, а то ты ее опять сломаешь. Киссур, усмехаясь, выпустил руку чиновника, повернулся к полке и взял оттуда часики-луковицу с хрустальной крышкой вместо стекла. На лице Шаваша мелькнуло беспокойство: Шаваш любил эту луковицу больше, чем любую из наложниц, и Киссур это знал. Киссур сжал луковицу в кулаке и помахал ею перед носом Шаваша. - Так что, - спросил Киссур, - какие еще есть способы? Сколько твоих месячных жалований стоила эта луковица? Шаваш вдруг выгнулся, как кошка, у которой забирают котят. - А ну положи на место, - зашипел он. И неизвестно, что бы ответил Киссур, но в этот миг у входа в зал стукнула медная тарелочка, и вошедший слуга объявил: - Господин Бемиш умоляет извинить его за опоздание. - Проси, - отчаянно вскрикнул Шаваш. Киссур, дернув ртом, положил луковицу на место и на несколько мгновений задержался, разглядывая цифры в руках бога вечности, изогнувшегося вокруг циферблата. Странное дело! В свое время моду на часы ввела эта сволочь, министр Нан, который оказался потом вдобавок варваром со звезд, - Киссур терпеть не мог этой моды, - как это - чтоб стрелка указывала Человеку, как господин рабу. А теперь вот сердце его болезненно сжалось при виде вейских цифр и вейского механизма. Когда Киссур обернулся, чиновник уже церемонно кланялся землянину у порога. - Прошу, - сказал Шаваш, - будьте знакомы, Теренс Бемиш, генеральный директор компании АДО, господин Киссур, личный друг императора... Землянин и Киссур взглянули друг на друга. Киссур вылупил глаза: это был тот самый человек, с которым он подрался часа два назад. Великий Вей! Киссур-то думал, что землянин помер, - а тот даже рубашечку где-то сменил! - Мы уже знакомы, - ровным голосом сообщил землянин и прибавил: - Господин Киссур, я как раз хотел передать вам письмо, - и, шагнув к Киссуру, вложил в его руку белый конверт. Киссур почувствовал под пластиковой бумагой горстку смятых банкнот. Киссур расхохотался и хлопнул Бемиша по плечу. Бемиш несколько мгновений кусал губы, раздумывая, не навешать ли ему этому типу по роже, но Киссур хохотал так весело, что Бемиш не выдержал и присоединился к нему. Шаваш настороженно захлопал ресницами. Чиновнику надо было решить множество проблем, и прежде всего: - в какую гостиную их вести и на каком языке говорить? Это был очень важный вопрос, ибо душа Шаваша обладала, как уже говорилось, таким свойством, что разговор на другом языке заставлял его рассуждать как бы о другом мире. Мы уже упоминали, что когда его спрашивали о причинах нищеты в империи на интеринглиш, он порицал, и очень резко, непомерные государственные расходы и бюджетный дефицит, на котором наживалась половина банков страны, а когда его спрашивали о том же по-вейски, он порицал алчность людей со звезд, которые скупают страну, можно сказать, за кувшин с пахтой. Поэтому Шаваш избегал говорить на интеринглиш в присутствии вейца и по-вейски в присутствии человека со звезд. У него от этого путались мысли. Шаваш осторожно отогнул занавеску у окна и поглядел наружу. Далеко внизу, за белой стеной, стояло такси. А ведь землянин прилетел вчера и взял напрокат машину - серый "дакири"... Ну да, машину не так просто сменить, как рубашку. - Что же, господа, - сказал Шаваш, так и не решив касательно гостиной, - ночь дивная, зачем сидеть в восьми стенах, может быть, пройдем в сад? - Прошу извинить меня, - поклонился Киссур, - я должен идти. - Отчего же... - начал Шаваш. - Право, - сказал Киссур, - я вам только помешаю. Двое уважаемых людей собрались обсуждать важное дело, а я что? Перекати-поле. Ведь не о такой же мелочи, как мусорный завод, пойдет у вас речь, а? ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой рассказывается о печальной истории Ассалахского космодрома, а бывший первый министр империи находит себе нового друга. На следующее утро Теренс Бемиш сидел у себя в номере на седьмом этаже местного "Хилтона", с досадой щупая затылок. Голова у него болела жутко. На скуле вспух синяк в форме пиона. Стукнули в дверь: в номер вошел Стивен С. Уэлси, сотрудник одного из крупнейших инвестиционных банков Галактики и его товарищ в этой глупой поездке. - Ого, - сказал Уэлси, глядя с интересом на пионовый синяк, - это что, местная мафия? - Так. Один тип помял мне фары. - А дальше, - с нескрываемым интересом спросил Уэлси, знавший, что в шестнадцать лет будущий корпоративный налетчик Теренс Бемиш вышел в полуфинал юниорского чемпионата Федерации по кикбоксингу. - Признаться, - сказал Бемиш, - я повел себя, как последняя скотина. Эти братья по разуму содрали с меня за аренду втрое больше, чем эта жестянка стоит. Я схватил парня за грудки и назвал его вейской обезьяной или вроде того. И получил по уху. - Слава богу, что у вас хватило ума не драться дальше. - Напротив, - горько сказал Бемиш, - я дал сдачи. Брови Уэлси изумленно выгнулись. - В целом, - пояснил Бемиш, - он уехал, а я остался сидеть задом в осколках своего же лобового стекла. - А Шаваш? - Я был у Шаваша - переоделся и поехал. - И? - Очень умный человек, - сказал Бемиш, - и очень образованный. Он прекрасно знает, что такое эмиссия (эмиссия - выпуск ценных бумаг (акций или облигаций) акционерной компанией - Прим. авт.), андеррайтер (андеррайтер - банк, размещающий эмиссию Обычно андеррайтер выкупает у компании все ценные бумаги и затем продает их инвесторам В случае, если бумаги проданы не полностью, нереализованная часть остается на балансе банка в качестве его активов - Прим. авт.), кумулятивная привилегированная акция (привилегированная акция - акция, которая, в отличие от обыкновенной акции, не дает права ее владельцу голосовать на собрании акционеров, однако гарантирует ему стабильный доход, не зависящий от финансовых результатов, показанных компанией в этом году Кумулятивная привилегированная акция - акция, дивиденды по которой не выплачиваются каждый год, а могут накапливаться несколько лет и затем выплачиваться сразу - Прим. авт.), и т.д. Согласитесь, что в стране, где большинство населения уверено, что, когда корабль землян подлетает к небу, земляне стучатся в небо, и бог открывает им медную дверцу, - это большое достижение. Очень умный человек, который усвоил лучшее в двух культурах - Вей и Галактики. - Что это значит? - Что он может разорить тебя, не моргнув глазом, как менеджер какого-нибудь фонда-стервятника (фонд-стервятник (vulture fund) - фонд, специализирующийся на покупке обесцененных облигаций компаний, в надежде что они повысятся в цене или что банкротство компании позволит владельцам облигации выручить деньги, превышающие затраты на покупку почти ничего не стоящих ценных бумаг - Прим. авт.), и что он собственноручно может отрезать у тебя голову, как истый вейский чиновник. А впрочем, очаровательный человек. - И что же очаровательный человек сказал вам по поводу вашего желания купить Ассалах? - Что согласиться на наш вариант значит продать родину за банку сметаны. - И что же? Можем собрать чемоданы и уезжать? - Не совсем. Господин Шаваш намекнул, что он готов продать родину за банку сметаны, если банка будет большая. Уэлси хмыкнул. - Что я мечтаю, - сказал он, - что когда-нибудь Комиссия по ценным бумагам и рынкам капитала позволит завести в балансе графу: "на взятки чиновникам развивающихся рынков" - и что деньги из этой графы будут списаны с налогов.... Сколько он просит? - До конкретных цифр дело не дошло. Бемиш помолчал и продолжил: - Акции компании фантастически недооценены. И потом, деньгами я ему не дам. Пусть покупает ордера акций (ордера акций (варранты) - ценная бумага, которая дает ее владельцу право на приобретение в будущем акций компании по заранее фиксированной цене. В случае, если акции компании идут вверх, владелец варранта получает прибыль, зависящую от разницы между ценой акций, зафиксированной варрантом, и рыночной ценой акций: понятное дело, что на развивающемся рынке обе цены могут различаться в сотни, если не в десятки тысяч раз Ордера акций, понятное дело, стоят очень дешево по сравнению с самими акциями. - Прим. авт.), хотя бы будет заинтересован в том, чтоб компания действительно встала на ноги. - Но вам что-то не нравится? - Шаваш не является директором компании. - Здравствуйте, - изумился Уэлси, - как это не является? На всех бланках написано: Шаваш Ахди, директор государственной Ассалахской компании... - Это плохой перевод, Стивен. Компания не "государственная", а "государева". Чувствуете разницу? На вейском нет двух разных слов для обозначения "государя" и "государства", это просто два залога одного и того же существительного, - у них есть залоги существительных, такой вот язык. Поэтому там, где нам переводят "государство назначает", - написано "назначает государь". Государь лично назначает и сменяет президента компании, государь лично утверждает финансовые проектировки.. А если государь не утвердит план эмиссии? Плакала наша сметана... - Гм, - сказал Уэлси, - судя по тому, что я слышал о здешнем государе, он не то чтобы проводит время над проспектами эмиссий денационализируемых компаний. Говорят, у него семьсот наложниц... - Да, но это не гарантирует, что какой-нибудь чиновник, который терпеть не может Шаваша, не пойдет к государю и не разъяснит ему про банку сметаны. - Джайлс из "Ай-Си" сказал, что без взятки Шавашу мы не добудем даже бумаг на предварительный осмотр космодрома, - задумчиво добавил Уэлси. Бемиш разозлился: - Что такое эта "Ай-Си"? Никогда ничего не слыхал о такой компании. В этот миг раздался стук в дверь. - Войдите, - крикнул Уэлси. На пороге образовался мальчишка с карточкой на мельхиоровом подносике. Мальчишка, по местному обычаю, встал перед чужеземцем на тощую коленку. Бемиш взял карточку. Мальчишка сказал: - Господин хотел бы позавтракать с вами. Господин ожидает внизу, в холле. - Сейчас буду, - сказал Бемиш. Мальчишка, пятясь, вышел. Бемиш торопливо засовывался в штаны и пиджак. Уэлси взял карточку. - Киссур, - прочитал он. - Ого! Это тот государев любимчик, который спер у Ванвейлена бомбардировщик и устроил бойню над столицей, а потом на Земле спутался с анархистами и ЛСД? Где ты связался с этим наркоманом? Бемиш обозрел в зеркале свой синяк. - Наркоманы, - сказал Бемиш, - так не дерутся. x x x Теренс Бемиш спустился вниз. Киссур, худощавый, улыбающийся, сидел на капоте машины. На нем были мягкие серые штаны, перехваченные широким поясом, вышитым серебряными акулами, и серая же куртка. В разрез куртки было видно толстое ожерелье из оправленных в золото нефритовых пластин, - ни дать ни взять воротник. Наряд, по современной моде, не очень бросался в глаза, если не считать ожерелья и перстней на пальцах. Бемиш невольно поморщился и потрогал скулу в том месте, где перстень Киссура содрал ему кожу. - Привет, - сказал Киссур, - господин генеральный директор! В жизни не видел генеральных директоров, которые так дерутся! Или вы какой-то особенный? - Особенный, - согласился Теренс Бемиш. А Киссур обнял его, хохоча, посадил в машину и завел двигатель. - Что вы видели в нашей столице? - спросил Киссур. - Ничего. - Так-таки ничего? - Ну, открытки в холле гостиницы, - сказал Бемиш. - И там же - предупреждение: не есть на базаре жареных речных кальмарчиков, если эти кальмарчики с левой реки, куда теперь "впадает" кожевенный комбинат. - Понятно, - сказал Киссур, - тогда поехали. Они проехали над рекой по синему лакированному мосту, запруженному торговыми столами и народом. Киссур остановился на мосту около лавки, где продавались венки, купил три штуки, - два он надел на шею себе и Бемишу, а третий, немного погодя, оставил в храме Небесных Лебедей. После этого Киссур повез Бемиша по городу. Город, еще не виденный Бемишем, был прекрасен и безобразен одновременно. Луковки храмов и расписные ворота управ сменялись удивительными пятиэтажными лачугами, выстроенными из материала, который Бемиш не решился бы употребить даже на картонный ящик; горшечники на плавучем рынке продавали чудные кувшины, расписанные цветами и травами, и пустые радужные бутылки из-под пепси-колы. По каналу весело плыли дынные корки и пестрые фантики, остатки всего, что произросло на Вее и что приехало с небес, всего, для чего нашлось место в ненасытном чреве Небесного Города и для чего не нашлось места в слабых кишках его канализации. Они посмотрели на базаре ярмарочных кукол, которые, кстати, давали представление на сюжет нового популярного телесериала, знаменуя тем самым сближение культур, покормили священных мышей и побывали в храме Исии-ратуфы, где каменные боги, одетые в длинные кафтаны и высокие замшевые сапоги, кивали просителю головами, если тот бросал в щелку в стене специально купленный жетончик. Киссур показал землянину чудные городские часы, сделанные в самом начале царствования государыни Касии. Возле часов имелось двадцать три тысячи фигурок, по тысяче на каждую провинцию, и все они изображали чиновников, крестьян и ремесленников, и все они вертелись перед циферблатом, на котором была изображена гора синего цвета. Бемиш спросил, почему гора синяя, и Киссур ответил, что это та самая гора, которая стоит на небе и имеет четыре цвета: синий, красный, желтый и оранжевый. Синей своей стороной она обращена к Земле, в силу чего небо и имеет синий цвет. А оранжевым своим цветом она обращена к богам, в силу чего небо над тем местом, где живут боги, оранжевое. Это была довольно обычная культурная программа, если не считать того, что директора скромной компании, зарегистрированной в штате Дэлавер, США, Федерация Девятнадцати, сопровождал один из самых богатых людей империи. Напоследок Киссур остановился у храма на одной из окраин. Причина, по которой Киссур это сделал, заключалась, видимо, в том, что к храму вела лестница в две тысячи ступенек. Киссур побежал по лестнице вверх, и Бемиш приложил все усилия, чтобы не отстать. Он запыхался, и сердце его бешено колотилось в грудную клетку, но землянин и веец бок о бок выскочили наверх колоннады, взглянули друг другу в глаза и рассмеялись. - Как свиньи на скачках, - задыхаясь от смеха, - сказал Киссур. - Теренс, вы видели свиные скачки? - Нет. - Обязательно сходим. Я на прошлой неделе просадил двадцать тысяч из-за этого ублюдка Красноносого! Внутри храма было темно и прохладно. Среди зеленых с золотом колонн сидел бронзовый бог в парчовом кафтане и замшевых сапогах, а в соседнем зале сидела его жена. Киссур сказал, что вейцы не очень хорошо думают о неженатых богах, потому что бог должен быть хорошим семьянином и примерным отцом, а то что же ему требовать с людей? Бемиш слушал странную тишину в храме и разглядывал лицо бога-семьянина. - А где вы, кстати, научились драться? - У отца, - сказал Бемиш. - Он был известным спортсменом. Да и я чуть не стал им. Даже в полутьме храма было видно, как презрительно вздернулись брови бывшего первого министра империи. - Спортсменом... - протянул он. - Стыдное это дело - драться на потеху черни. Почему вы не стали воином? Теренс Бемиш изумился. Признаться, ему никогда в голову не приходило идти в армию, даже во сне не снилось. - Армия, - сказал Бемиш, - это для людей второго сорта. Бывший премьер усмехнулся. - Да, - проговорил он, - для землян все, из чего не добывают богатство, дело второго сорта. А земляне больше не делают денег из войны. Они делают деньги из денег. - Я не это имел в виду, - возразил Бемиш. - Я хочу быть самим собой, а не устройством для нажимания на курок. Армия - это несвобода. - Вздор, - сказал Киссур. - Война - это единственная форма свободы. Между воином и богом никого нет. - Может быть, - согласился Бемиш, - только наша армия вот уже сто тринадцать лет не воевала. Они вышли из зала, прошли через сад из камней и цветов и попали в другое крыло храма: оттуда поднимался запах вкусной пищи, и сквозь витую решетку Бемиш заметил автомобили с дипломатическими номерами. Бемиш подумал, что храм сдает этот дом в аренду, но Киссур сказал, что тут всегда был домик для еды. Они спустились во дворик. Во дворике неутешно журчал фонтан, и под желтыми колышащимися навесами за столиками сидели люди. Киссур усадил Бемиша за стол и, поймав проходившего мимо официанта, вынул у него из корзинки два кувшина с вином и продиктовал заказ. - Значит, - сказал Киссур, разливая по глиняным кружкам пряное пальмовое вино, - воевать вы никогда не воевали. А что же вы делаете? - Я финансист. Возможно, принадлежащая мне компания будет заинтересована кое-что здесь купить. - Вы богаты? - Для того чтобы купить компанию, не обязательно быть богатым. Достаточно иметь репутацию человека, который за год менеджмента может повысить ценность акций компании втрое, и финансовую фирму, готовую собрать для тебя деньги. - Ага. А у вас она есть? - Да. Ее представляет мой спутник, Уэлси. Это ЛСВ-банк. - А разве иностранные банки сюда пускают? - ЛСВ не обслуживает депозитных счетов. Он занимается инвестициями, - сказал Бемиш, с некоторой обидой за пятый по величине инвестиционный банк Галактики. И тут Киссур потряс Бемиша. Бывший первый министр империи Великого Света поглядел на Бемиша и спросил: - А что, банки занимаются еще чем-то, кроме ростовщичества? Бемиш помолчал. Потом осторожно справился: - Киссур, вы знаете, что такое акция? - Гм, - сказал бывший министр, - это когда дают в долг? Бемиш едва не поперхнулся. - А что, нет? - Когда дают в долг и выпускают при этом ценные бумаги, это называется облигацией. - Ну вот я и говорю: это разве не одно и то же? - Нет, - сказал Бемиш, - когда компания выпускает акции, то тот, кто покупает акцию, становится совладельцем компании и получает право голоса на собрании акционеров и дивиденды, размер которых зависит от того, как у компании идут дела. А когда компания выпускает облигации, это значит, что она просто занимает деньги в долг и тот, кто покупает облигации, будет иметь гарантированные выплаты вплоть до срока погашения займа, если компания, конечно, не разорится. - Ой, как интересно, - сказал Киссур и, прищелкнув пальцами, закричал: - Хозяин! Где медузы? Бемиш, который никогда не едал маринованных медуз и не испытывал большого к ним любопытства, искренне пожелал, чтобы медуз не оказалось. Но медузы, похожие на кучку разбитого плексигласа и обильно политые красным соусом, прибыли, и Киссур продолжал: - И на какую же компанию вы нацелились? - Компанию, которая получила концессию на строительство Ассалахского космодрома. 65% капитала компании принадлежит государю, и поэтому по вашим законам ее возглавляет назначенный государем человек - господин Шаваш. Киссур, который смутно слыхал, что Шаваш возглавляет еще дюжину таких же компаний, включая одну, владевшую вторым по величине запасов (но сто восемнадцатым по рентабельности) урановым рудником Галактики, молча кивнул. - И вы ее непременно купите? - спросил Киссур. - Это зависит от многих причин. - А именно? - Состояния, в котором находится стройка сейчас, состояния мирового рынка капитала к моменту выпуска эмиссии, размера эмиссии и формы ценных бумаг, шансов на размещение эмиссии, - понимаете, ЛСВ может гарантировать эмиссию и получить прибыль от продажи ценных бумаг, а может случиться так, что цена после эмиссии упадет и весь убыток осядет на его же балансе. От формы ценных бумаг, наконец, - будут это акции, облигации, смешанные формы... - Лучше облигации, - сказал Киссур. - Почему? - Вы же сами сказали, что если кто-то покупает акции, он покупает и компанию. А если кто-то через ваши акции купит наш космодром? Лезут сюда, понимаете... Бемиш слегка поперхнулся, но это можно было отнести на счет непривычного вкуса медузы. - Расскажите мне об этой компании, - потребовал Киссур. - Компания "Ассалах" была организована четыре года назад с целью строительства и промышленной эксплуатации космодрома общей посадочной площадью свыше 50 квадратных километров, с возможностью последующего расширения. Под стройку были отчуждены около 30 квадратных километров общинных земель. Компания выпустила шестьсот сорок миллионов акций, номиналом в сто ваших ишевиков каждая. 65% этих акций были оставлены за государством, еще пять - отданы менеджменту. Около семи процентов пошло на уплату общинникам. Люди общины, вместо денег за отчужденные земли, получили долю участия в будущей стройке. Пятнадцать процентов акций было размещено через внебиржевой рынок Вей. Стройка шла очень быстро, акции котировались достаточно высоко, цена их на вторичном рынке ценных бумаг достигла трех тысяч ишевиков, или восемнадцати галактических денаров. Потом разразился скандал, связанный с воровством тогдашнего директора стройки, выяснилось, что построено втрое меньше планировавшегося, рынок рухнул, дирекцию арестовали чуть не в полном составе, рабочие разбежались и растащили все, что не украли директора, стройка закрылась сама собой и не открылась. Главой компании был назначен Шаваш, хотя я должен сказать, что он и раньше присутствовал в Совете Директоров. - Все понятно, - сказал Киссур, - если Шаваш и раньше был в Совете Директоров, значит, это он поругался со своими коллегами и посадил их. - Не знаю, - сказал Бемиш, - такие вещи, знаете ли, не пишут в проспектах эмиссий. Шаваш попытался организовать международную эмиссию и обратился в "Меррилл Роберте Дарнем". Дело было уже на мази, но потом инвесторы отказались подписываться на размещение. - Почему? - Потому что, - не без злорадства пояснил Бемиш, - в этот месяц в Чахаре случилось восстание, или то, что правительство сочло таковым, и некто Киссур во главе своих танков проехал, в частности, через производственные площади совместного предприятия по производству безалкогольных напитков, припечатав по дороге гусеницами одного из менеджеров по имени Роджер Гернис. И от этой поездки с ветерком ценные бумаги шести ваших предприятий, прошедшие международный листинг, упали и набили себе шишку, а о новых выпусках даже разговаривать никто не хотел. Или вы об этом не знаете? Киссур задумчиво покрутил головой. - Чего-то в этом роде мне говорили, - сказал он. - Только ничего плохого я не вижу в том, что ваши акулы не стали есть нашего карася. - Ваш карась не поумнеет, пока его не съедят. Киссур поднял голову и задумчиво уставился на Бемиша. Челюсти его энергично двигались, управляясь с медузой так, словно это была не медуза, а по меньшей мере баранья кость. - Неплохо сказано, финансист, - заметил Киссур, - по крайней мере, откровенно. А твоя компания - тоже строительная? - Более или менее. - Чего строит? - Она выпускает автоматизированные двери для вагонов монорельсовой подземки. Киссур задумался. Видно было, что он соображает, какое отношение имеют автоматизированные двери к Ассалахскому космодрому, и сообразить это было ему трудно. - Она у тебя от отца? - спросил Киссур. - Нет. Я ее купил год назад. - Зачем? - Чтобы использовать как инструмент для приобретения более крупной компании. Это было еще более откровенное, и даже скандальное, заявление, чем про карася, но оно, скорее, заставило бы поморщиться чиновников Всегалактического резервного фонда, - а Киссур никак на него не отреагировал. Киссур налил Бемишу пальмового вина, и они оба выпили кружечку, и вторую. - Так чем же ты особенный, а, директор? - вдруг заявил Киссур. Бемиш помолчал. Он был не прочь заиметь в союзниках этого человека. Он видел, что тот довольно плохо относится ко всему, что связано с землянами и их деньгами, и он не мог предсказать реакции Киссура на его слова. - Большинство генеральных директоров, - проговорил Бемиш, - карабкаются по корпоративной лестнице, играют в гольф с себе равными и заставляют компанию оплачивать космические перелеты своих кошек. Меня не пустят играть с ними в гольф. Таких, как я, называют корпоративными налетчиками. Мы нарушаем правила игры. Мы покупаем компании и вышвыриваем неэффективный менеджмент. Мы покупаем компании на деньги других людей, а потом расплачиваемся с заимодавцами тем, что распродаем половину покупки. Киссур потягивал вино. Тот факт, что Комиссия по ценным бумагам и рынкам капитала в настоящий момент в очередной раз обсуждала правомочность действий корпоративных налетчиков и что имя Теренса Бемиша часто упоминалось не в самом лестном ключе на тамошних слушаниях, его явно не интересовал. - Значит, - сказал Киссур, - Ассалахский космодром. Это в Чахаре, на границе со столичной областью... Отличный виноград растет в Ассалахе... А что, одной дырки в небо в Чахаре недостаточно? - Нет, - сказал Бемиш, - одной дырки в небо оказалось маловато, к тому же дырка была временная и выстроена на болоте. В сезон дождей столица Чахара недоступна, словно тростниковая деревня в наводнение. Посадочные плиты цветут сырой плесенью, а корабли болтаются в космосе и предъявляют такие счета за неустойку, что на эти деньги, наверное, уже можно было построить десять космодромов или один дворец. - Какой ужас! - изумился Киссур. - Вы этого не знали? - Я не лавочник, - оскорбился бывший первый министр империи, - чтобы знать такое. Каждый, кто интересуется такими вещами, начинает рано или поздно давать взятки или делать деньги. Помолчал и прибавил: - Так ты был у Шаваша по поводу этой... дырки в небе? Сколько он у тебя попросил? Бемиш хищно улыбнулся. - Я не привык чего-то давать руководству поглощаемых мной компаний, - не считая пинка под зад. Ассалах выставлен на инвестиционный конкурс. Я выиграю этот конкурс - и все. Голубые глаза Киссура вонзились в сидевшего перед ним землянина. "Что-то тут не то, - подумал Киссур. - Или этот человек боится признаться во взятке, или Шаваш задумал с ним лисью штуку. Кто-то из них обманывает меня, и кому-то из них я намажу глаза луком". x x x Бемиш уехал в неизвестном направлении. Стивен Уэлси побрился, принял душ, позавтракал, приготовил необходимые бумаги, отправился к чиновнику по имени Ишмик, который был связан с государственным архивом, в каковом архиве хранилась, согласно законам империи, финансовая отчетность Ассалахской компании за прошлые годы. У ворот, покрытых серебряными завитками и золотыми перьями, сидели на корточках и лущили земляные орешки два стражника. - Это дом господина Ишмика? - спросил Уэлси на интеринглиш, затормозив и высунувшись из машины. - Ага, - сказал один из стражников. Уэлси вылез из машины и ступил было на белую песчаную дорожку. - А где подарки? - сказал стражник. - Какие подарки? - изумился Уэлси. - Подарки, чтобы мы доложили о вас господину Ишмику. Уэлси залез обратно в машину, развернулся и уехал. Прошло минут пять. Стражники все так же сидели, луща земляные орешки, и задумчиво глядя на давно пустую дорогу. - "Ниссан" двести пятьдесят четвертый, - сказал один из стражников, - последняя модель. - Какое невежество, - сказал другой. - Разве можно являться в дом высокопоставленного чиновника без подарков. Этот человек совсем несведущ в обычаях! Следующий визит Уэлси нанес в земледельческую управу. Ему надо было выяснить точный статус крестьянских и государственных земель, отчужденных под летную площадь Ассалаха. Изученный им еще на Земле проспект эмиссии говорил о долгосрочной аренде с правом выкупа, и Уэлси должен был установить, произведен выкуп или нет. Пухлый чиновник долго мял в руках бумаги, даже пытался делать вид, что читает по-английски, только документ держал вверх ногами. - Почему бумага без подписи? - вдруг возгласил он, возвращая Уэлси лист. - Но это же страница номер один! - сказал Уэлси. - Подпись есть на второй странице. Чиновник нахохлился: - А если первая страница - подложная? - Вы что, прикажете мне лететь за подписью обратно на Землю? - раздраженно осведомился финансист. - Может, еще и билет оплатите? Чиновник увидел, что это человек совсем невежественный, и постарался от него избавиться. В третьей управе Уэлси едва успел войти в кабинет, где ему навстречу поднялся молодой, с пронзительно-умными глазами чиновник, как дверь растворилась вновь, и в комнату шмыгнул курьер из консульства Церрины, с большой корзинкой в руках. Чиновник отчаянно взглянул на Уэлси, тот пробормотал: "Я подожду в коридоре", и вышел. Через мгновение Уэлси услышал на интеринглиш: - Примите от меня этот пустяк и взгляните на меня оком милости. Уэлси выскочил вон. x x x Из кабачка Киссур потащил Бемиша к себе домой. Усадьба Киссура показалась Бемишу не особенно приверженной старине: над воротами таращила глазок телекамера и меж мраморных колонн, обрамлявших, по обычаю, дорогу к главному дому, были повешены мощные неоновые светильники. Впрочем, в саду Бемиш углядел алтарь, а на алтаре - распоротого ягненка. Как выяснилось, Киссур привел Бемиша в дом обедать, а времяпровождение в кабачке считалось за возбудившую аппетит закуску. Бемишу икнулось. Киссур предупредил Бемиша, чтобы тот не ходил на женскую половину, и пошел громогласно распоряжаться насчет фазанов. Землянин остался в одном из гостиных залов, с окнами, выходящими в сад, и стенами, затянутыми старинными шелками. Поверх ткани была развешана целая коллекция оружия: секира, выложенная перламутром и золотом; простой боевой топор; мечи; у одной стрелы был кончик в крови. Когда Киссур вернулся, Бемиш справился, по какому принципу составлена странная коллекция. - Это оружие, из которого меня не убили, - ответил Киссур. Он подошел и снял со стены тяжелое, с синей шишкой на конце, копье. - В двух дневных переходах от вашего Ассалаха начинаются горы, и меня отрезали в этих горных лесах разве что с тысячью людей, а у Харана - так звали того негодяя - было тысяч пятнадцать. Но пока Харан переминался на равнине, я велел подрубить все деревья вдоль дороги, так, что они еле держались. И когда они углубились в лес, все деревья посыпались им на макушку, а мы зарезали тех, кто остался в живых. Впрочем, это было не такое уж легкое дело, и меня чуть не убило вот этим копьем. Киссур помолчал. - Теперь им глупо кого-то убивать, правда? Лазер-веерник куда надежней. Киссур размахнулся и бросил копье. Оно пролетело в раскрытое окно и воткнулось в расписной столб беседки, стоявшей метрах в двадцати. Бемиш вышел посмотреть: копье пробило столб насквозь. Толщина столба была сантиметров тридцать. Бемиш выдернул копье и вернулся в комнату. Наевшись, Киссур потащил нового друга через реку, туда, где в лучах полуденного солнца сверкал и плавился Нижний Город, тысячелетнее обиталище ремесленников, лавочников и воров, застроенное кривыми непроезжими улочками и перегороженное воротами, за которыми жители кварталов совместно оборонялись от бандитов, а иногда и от чиновников. У реки оглушительно гомонил рынок: пахло жареной рыбой и свежей кровью, бабка с лицом, похожим на кусок высохшего имбиря, быстро и ловко общипывала петуха, и, проходя мимо разгружающегося воза с капустой, Бемиш нечаянно заметил под капустой небольшой ракетомет. Чуть подальше народ теснился вокруг передвижного помоста, на котором разворачивалось представление. - Пойдем, - вдруг затеребил Киссур землянина, - это тебе обязательно надо увидеть. Бемиш и Киссур пропихнулись поближе. Почтенный старик в красном развевающемся платье с необыкновенным проворством изготовил две человеческие фигурки, - одну из глины, а другую из белого песчаного камня, положил их на помост и накрыл видавшей виды тряпкой. Провел руками, снял тряпку, - на месте глиняных фигурок вскочило двое юношей. Юноши стали отплясывать перед народом, и вскоре между ними и стариком завязался оживленный разговор. Бемиш полюбопытствовал, о чем -пьеса. - Это представление на тему старой легенды, - сказал Киссур. - Видишь ли, когда бог делал мир, он сделал двух людей, одного из глины, а другого из камня. Каждый из них знал столько же, сколько боги, но глиняный человек был простудушный и прямой, а железный - завистливый и хитрый. Однажды боги спохватились и подумали: "Люди ходят среди нас и, наверное, знают все, что мы знаем! Как бы это не навлекло на нас беду!" Они позвали к себе железного человека и спросили: "Много ли ты знаешь?" И так как железный человек был хитер и скрытен, он на всякий случай ответил, что умен не более карася, который у него в корзинке. Боги прогнали его и позвали к себе глиняного человека и спросили, много ли он знает. "Все", - ответил простодушный глиняный человек. Боги подумали и вынули из него половину знания. Теперь, когда Киссур разъяснил ему суть происходящего, Бемиш начал соображать, что происходит на сцене. Очень скоро ему стало ясно, что из человека, который наврал богам и знал столько же, сколько они, ничего хорошего не вышло. Человек этот строил всяческие каверзы, воровал звезды с неба, пристроил железного коня пахать за себя землю и попался на том, что, приняв образ бога, совокупился с его женой. После этого бог в красных одеждах погнался за железным человеком с пучком розог, железный завизжал и кувыркнулся в раскрытый люк. Публика хохотала. Представление кончилось, и бог в красных одеждах стал обходить народ с тарелочкой. Бемишу это народное творчество понравилось куда больше, чем утреннее представление на сюжет телесериала. - Я правильно понял, что железный человек умер? - уточнил Бемиш. - Нет. Он провалился под землю, и там родил детей и внуков. С той поры железные люди живут под землей и несут ответственность за всякие надземные несчастья. Это они подбивают духов гор на землетрясения и военачальников - на мятежи. Согласно легенде, в конце времен железные люди вылезут на землю во плоти, то есть в железе, отберут у людей землю, а у богов - жертвы, и вообще будут вытворять всякие безобразия. - А второй акт будет? - спросил Бемиш. Ему хотелось посмотреть, как железные люди подбивают военачальников на мятежи. - Всенепременно, - усмехнулся Киссур. В этот момент бог с подносиком, на котором бренчали медяки, остановился перед ними, и Киссур, широко улыбаясь, положил на поднос две большие розовые бумажки с изображением журавля. "Хвастун", - подумал раздраженно Бемиш. Ему не хотелось отставать от Киссура, и он полез в бумажник. Крупных вейских денег там не оказалось, но в паспорте Бемиша лежало, на случай неприятностей, с сотню денаров, - землянина предупреждали, что банкоматы в здешних местах водятся нечасто. Бемиш вынул два билета и положил на поднос. Бог в рваном халатике взял серые, с радужной водяной каймой, международные деньги, помахал ими в воздухе, весело объявил что-то толпе, - и разорвал на части. Бемиш тупо решил, что это фокус. - Что он сказал? - спросил он Киссура. - Что он не берет денег железных людей, - ответил Киссур. Толпа как-то нехорошо и быстро расступилась, и Киссур потащил Бемиша прочь: вслед землянину полетело несколько насмешек и гнилой помидор. Через минуту они уже переходили сверкающую реку по лаковому пешеходному мосту, заставленному лавками. Бемиш все переживал. Ему не было жалко денег, но у него в голове не укладывалось, почему человек, заработавший на представлении двадцать медяков, разорвал сумму в сто раз большую. Сам бы Бемиш никогда так не сделал. - Он кто, этот фокусник, сумасшедший? - спросил Бемиш. - Они этими представлениями завлекают людей. - Они - это кто? - Ну, как сказать. По-вашему - оппозиция, а по-нашему - секта. - Между оппозицией и сектой большая разница, - раздраженно сказал Бемиш. "Зачем я уехал на эту планету, - пронеслось в голове, - ну кто сказал, что парни из Федеральной Комиссии смогут что-то доказать в этой истории с акциями РЦорп? Купил и купил..." - Разница, - согласился Киссур, - изрядная. Оппозиция это то, что заседает в парламенте, а секта - это то, что висит на виселице. Да ты не беспокойся об этих деньгах. Они мастера глаза отводить, он их наверняка ничуть не разорвал, а сейчас покупает на них водку местному отребью, потому что отребье хорошо верит представлениям, но еще лучше верит, когда его поят водкой. Помолчал и добавил: - Есть вещи, которые вы, земляне, не поймете на Вее. Вы не сможете никогда понять, почему этот старик называет ваш автомобиль мороком и почему при взгляде на ваши космические корабли вас называют железными бесами. Вы сможете учесть, сколько в наших горах меди, а как вы учтете этого старика? - Мы его прекрасно учитываем, - сухо возразил Бемиш. - Каким образом? - В цене акций. В цене ваших акций, Киссур, которые стоят дешевле туалетной бумаги. Этот старик называется страновой риск (страновой риск - то есть риск покупки ценных бумаг, связанный не с какими-то особенностями деятельности данной компании, ее родом занятий и квалификацией менеджмента, а с общими экономическими и политическими условиями государства, в котором компания находится - Прим. авт.). x x x Когда вечером злой и взъерошенный Уэлси вернулся в гостиницу, портье передал ему записку от Бемиша. Бемиш извещал, чтобы его не ждали вечером, потому что он улетел на рыбалку в Голубые Горы. Бемиш отсутствовал всю неделю, а Уэлси обивал пороги государственных управ. Сделать элементарную вещь - подписать бумаги, разрешающие провезти по льготному тарифу на эту чертову планету необходимое оборудование, или получить доступ к вонючим развалинам космодрома - оказалось совершенно невозможно. Стивен заполнял и перезаполнял, он платил писцам и платил чиновникам. В управе на улице Белых Облаков он сказал: - Я буду вам очень благодарен, если вы подпишете эту бумагу. - Хотелось бы узнать размеры вашей благодарности, - немедленно откликнулся чиновник. В управе на улице Плодородных Долин его попросили заполнить все бумаги по-вейски. Уэлси нашел писца и все сделал. Чиновник просмотрел бумаги и сказал: - Это запрещено: принимать от землян бумаги, написанные не их собственной рукой. - Слушайте, будьте милосердны! - сказал Уэлси. - Милосердие - признак благородства, - важно согласился чиновник. В управе на улице Осенних Листьев Уэлси грохнул по столу кулаком и завопил: - А в тюрьму вы не опасаетесь угодить? - В мире нашем, - возразил чиновник, - опасения сменяются покоем, и покой - опасениями, и один государь пребывает в безмятежном благополучии. И попросил у Уэлси взятку в десять тысяч. За неделю Уэлси позеленел. Он не был невинной институткой, и ему дважды приходилось представать перед Комиссией по ценным бумагам с объяснениями. ЛСВ-банк, признаться, был не только пятым по величине, но и первым по скандальности инвестиционным банком Галактики. Уэлси знал, как давать на избирательные компании, и всю жизнь любил рассказывать гадости про чиновников Федерации. Но он воистину не слыхал, чтобы чиновник Федерации, если сказать ему: "Я вам буду благодарен", - немедленно полюбопытствовал бы 6 размерах благодарности. Вечером в пятницу Уэлси заехал на центральную станцию связи и набрал служебный номер Рональда Т. Тревиса, главы правления ЛСВ-банка, человека, которого одни называли некоронованным королем финансов Галактики, а другие - некоронованным бандитом. В офисе Тревиса было двенадцать часов ночи, но Уэлси не беспокоился. Тревис пребывал в офисе с пяти утра и до часу ночи. - Как дела? - донесся из него нормальный голос с нормальной планеты. - Никак, - сказал Уэлси, - за неделю я не подписал ни одной бумаги. Я побывал в их центральном офисе дважды, - там секретари не знают ничего, а кроме секретарей никого нет. - : А Теренс? - Теренс Бемиш удит рыбу в Голубых Горах, - мстительно сказал Уэлси. - Сколько они хотят взяток и кто? - Не знаю, - сказал Уэлси, - здесь есть человек по имени Шаваш, замминистра финансов и местный Талейран, а по мнению некоторых - надежда просвещаемого народа. У меня такое впечатление, что эта самая надежда народа получила от "Ай-Си" огромную взятку, с тем чтобы ни один из серьезных конкурентов "Ай-Си" просто не смог принять участия в конкурсе. - Вы считаете, что ваши неприятности устраивает вам лично господин Шаваш? - Да. Тут в трубке что-то щелкнуло, и связь прервалась. Уэлси возвращался в гостиницу по вечерним улицам, когда сзади послышался вой сирены. Полицейская машина прижала его к обочине. Стражник в желтой куртке - национальной полицейской одежде - и с автоматом в руках выпрыгнул из машины и рванул с мясом дверь Уэлсиевой "эколожки" с водородным баком, похожим на распухший огурец. - Документы! - Да как вы... - начал землянин, протягивая права. Но стражник даже не обратил внимания на целлулоидный прямоугольник. Он перегнулся через Уэлси, схватил желтый чемоданчик, лежавший на соседнем сиденье, и поволок его из машины. - Как вы смеете, - заверещал Уэлси. Стражник отпихнул хама со звезд. - Молчать! По личному приказанию господина министра! Полицейская машина взвизгнула плохими покрышками и уехала. Уэлси сидел в своем огурце на колесах, совершенно ошеломленный. Это была уже не мелкая взятка. Это... Объяснение было только одно: связь с Землей прервалась не случайно. За ним, по поручению Шаваша, следили. Разговор подслушали. Для Стивена Уэлси это означало катастрофу. Как уже сказано, он не был невинным мальчиком, и за эти несколько дней некоторое количество денег перешло из его рук в руки служащих империи. Если кое-где он не мог заполучить самой тривиальной информации, то кое-где, напротив, он заполучил информацию абсолютно конфиденцальную, - и часть этого конфиденциала обреталась в его портфеле. Там же лежали и наброски проспекта эмиссии, включая разные финансовые заморочки и чуть ли не примерные цифры откатов. Эта информация вряд ли повредила бы чиновникам империи, но, о Господи, что она могла сделать с ЛСВ-банком! С момента блистательного возвышения Рональда Тревиса ЛСВ-банк входил в число самых высокодоходных, но не в число самых высокоморальных банков Галактики. Финансовый истеблишмент использовал любой повод, чтобы окоротить "этих бандитов", управляющие компаний, гибнущих под срежиссированными ЛСВ враждебными захватами, жаловались на подслушивающие устройства и прямой подкуп сотрудников, двое из внутреннего круга клиентов Тревиса сидели в тюрьме: один - за инсайдерскую торговлю (инсайдерская торговля - торговля ценными бумагами на основе конфиденциальной информации, не доступной другим участникам рынка. Во всех цивилизованных странах преследуется как уголовное преступление, нарушающее одно из основных правил функционирования рынка: право равного доступа к информации для всех - Прим. авт.), другой - за скверную историю с парковкой акций (парковка акций - операция, при которой инвестор, собирающий крупный пакет акций какой-либо компании (обычно - для последующего захвата компании) договаривается со своим сообщником, который приобретает часть акций на свое имя. Таким образом будущий захватчик обходит законодательные ограничения, требующие от него предоставлять сведения об общем количестве имеющихся у него акций компании после того, как оно превысит некую определенную величину - Прим. авт.). Собственно, Теренсу Бемишу, молодому и перспективному выскочке, поддерживаемому Тревисом, в Комиссии по Ценным Бумагам дали понять, что его присутствие на цивилизованных рынках капитала несколько нежелательно, и именно поэтому Бемиш явился на Вею. Уж тут-то, в этой стране денационализируемого капитала, была масса плохо управляемых компаний и никаких биржевых правил. И вот теперь газеты Федерации имели все шансы шваркнуть мордой об стол и Теренса Бемиша, и Рональда Тревиса, и самого Уэлси, и все это благодаря головотяпству Уэлси! Будущее представлялись молодому банкиру в самом черном свете. Тревис вышвыривал за порог и за меньшие грехи, а финансиста, которого вышвырнул даже Тревис, могли в лучшем случае принять кассиром в супермаркет. Уэлси медленно доехал до ближайшей судебной управы, отпихнул испуганного стражника и прошел в кабинет к начальнику. - Меня зовут Стивен Уэлси, - сказал он, - я представитель финансовой фирмы ЛСВ и прилетел из Сиднея для консультационных услуг нашему клиенту, участвующему в инвестиционном конкурсе. Только что меня остановил полицейский автомобиль под номером 34-29-57, стражники забрали документы, проекты и -скрылись. Вероятно, это недоразумение. Я надеюсь, что бумаги будут возвращены мне в течение трех часов, в противном случае оставляю за собой полную свободу действий. Молодой полицейский чиновник испуганно сощурился на землянина, побежал в соседнюю комнату, и зашарил по клавиатуре компьютера. - Номер 34-29-57? - наконец сказал он. - Это ошибка. В полиции нет машины под таким номером. Собственно говоря, машины под таким номером нет вообще. x x x Уэлси вернулся в гостиницу через три часа в самом мерзком настроении. Если он нуждался в каких-то окончательных доказательствах, что в этом государстве нет никакого закона, то он получил эти доказательства. Он промыл губу, разбитую об острый кулак полицейского или лжеполицейского, раскрыл чемодан и стал швырять в него, как попало, вещи. Он позвонил в космопорт, узнал, что ближайший рейс на Землю через одиннадцать часов, и заказал билет. Через пятнадцать минут чемодан был упакован. Уэлси посмотрел на часы: до посадки оставалось еще десять с половиной часов. Космопорт находился в двух часах пути. Уэлси пожал плечами, подошел к занавешенному окну, откинул занавес и стал глядеть на улицу с пятого этажа. Слава богу, через двенадцать часов он покинет эту планету! Страна негодяев! Взяточников! Бездельников! О Господи, зачем он дал тому, лупоглазому, из восьмой управы, пять тысяч? Теперь, если Шаваш арестует Уэлси, он велит тому сказать, что взятка была в сто тысяч и что чиновник обещался... Ох! Площадь перед гостиницей была ярко освещена. Напротив, чуть внизу, стоял изящный восьмиколонный храм. Перед храмом были разбиты цветники, и спрятанные среди цветов прожекторы били прямо в храм, освещая снизу мраморные колонны и репчатые завитки крыш, рассыпаясь в далеком фонтане посреди храмового дворика, соперничая с крупными спелыми звездами. "Какая красота", - вдруг подумал Уэлси. В этот миг в дальнем конце площади появилась машина. Она проехалась по кромке цветника, раздавила один из прожекторов, вильнула по полосе встречного движения и остановилась у подъезда гостиницы, внизу. Останавливаясь, она въехала в стоявший впереди грузовичок, но несильно, сантиметров на десять. Уэлси вылупил глаза. Дверца машины открылась, и из нее высадился Бемиш. Два швейцара побежали к нему из стеклянного подъезда. Бемиш шагнул сначала вправо, а потом влево. Засим он поднял голову и, качаясь, стал созерцать освещенный вход. Вздохнул и - сел на тротуар. Даже с пятого этажа было видно, что Бемиш пьян в стельку. Уэлси пожал плечами и пошел вниз. Навстречу ему два швейцара уже почтительно вели под руки Бемиша. Бемиш упирался и уверял, что он совершенно трезв. Он порывался петь и приглашал обоих швейцаров на рыбалку в Голубые Горы. Швейцары молча и сосредоточенно тащили его по лестнице в номер. Возможно, они плохо понимали человека со звезд. Возможно, они привыкли к таким сценам. Уэлси почувствовал, что краснеет. Бемиш, на его глазах, ронял в грязь высокое звание землянина и светоча цивилизации. Уэлси шагнул навстречу, схватил Бемиша за галстук и поволок его, с помощью швейцаров, в номер. Бемиш пучил глаза и разевал рот, как певица, у которой отключили фонограмму. Когда Уэлси швырнул Бемиша на диван, тот пьяно помотал пальцем и сказал: - Сюрприз. И заснул. Свинья. Пьяная свинья. Уэлси содрал с него штаны и пиджак, повесил на стул и пошел вон. Пиджак был слишком тяжел: стул опрокинулся, и пиджак грохнулся на пол. Уэлси вернулся и поднял пиджак, чтобы повесить его обратно. Внутренний карман пиджака был набит скомканными бумагами. Уэлси вытащил бумаги и развернул их. Это были те самые прошения и доверенности, которые три часа назад отобрала у него полиция в желтых куртках. Уэлси перелистал их, и убедился, что на всех бумагах стоят подписи нужных чиновников. Более того: там стояли даже личные печати, что было уже совсем невероятно. Уэлси спустился вниз. Он осмотрел машину Бемиша и нашел в багажнике отобранный у него давеча желтый чемоданчик. Кроме чемоданчика, в багажнике почему-то лежал жареный баран. Во рту баран держал толстое золотое кольцо. Под бараном имелось серебряное блюдо. Уэлси поднялся наверх и положил обретенные бумаги в обретенный же чемоданчик. Он позвонил в космопорт и отменил заказ на билет. Он позвал мальчишку-швейцара, и они втащили наверх барана, кольцо и блюдо. Остаток ночи Уэлси провел у окна в своем номере, глядя на розовый восьмиколонный храм, задумчиво жуя кусок жареной бараньей ноги и запивая баранину отвратительно теплой газированной водой. x x x Самое замечательное во всем происшедшем было то, что Бемиш тоже не мог вспомнить, как, собственно, случились эти подписи. Он отлично помнил храм в двухстах километрах от столицы, куда они поехали с Киссуром в первый день, и поместье одного из друзей Киссура, по имени Ханадар Сушеный Финик, недалеко от храма. В поместье развлекались: сначала оружием, потом едой, а потом девочками. Ханадар и Киссур на спор сшибали друг у друга персик на голове сначала из лука, а потом из пистолета. Фокус состоял в том, чтобы попасть в косточку. Стрелять из лука Бемиш решительно отказался, и, чтобы подтвердить свое мужское достоинство, ему пришлось выдержать страшную драку с жилистым и сильным, как паровой пресс, Ханадаром. Ханадар Сушеный Финик был человек в своем роде замечательный - это был один из самых храбрых командиров Киссура и один из самых лучших поэтов империи. Во время гражданской войны награбил он огромные деньги, которые, впрочем, не менее быстро прокутил, после чего стал искать, откуда бы взять новых. Решено было заняться пиратством, и Ханадар отбил у контрабандистов космическую шлюпку. Шлюпка была приспособлена скорее для бегства, чем для атак, но Ханадар рассудил, что трусливые собаки со звезд не будут особенно разбирать, если от них потребуют очистить карманы. К несчастью, с фотонным реактором Ханадар управлялся хуже, чем с харранским мечом, и дело кончилось тем, что после второго рейда новоявленная пиратская посудина прорыла в земле канаву глубиной три метра и к дальнейшим полетам оказалась непригодной. А помогать Вее было тогда страшно модно, и Ханадару за исполненные дикой прелести песни чуть не дали Нобелевскую премию по литературе. И вот информационные агентства распространяют в один день два сообщения: одно о том, что кандидатура вейского поэта Ханадара обсуждается на Нобелевку, а другое о том, что некто по имени Ханадар разыскивается за ограбление трансгалактического лайнера "Меконг". Так Ханадару не дали премии первый раз. После этого Ханадар стал наместником Аракки и щедро раздавал народу деньги, а предпринимателям - налоговые льготы. Деньги были казенные и скоро кончились, а так как льгот было много, то деньги не возобновились. Хаданар попросил денег у местного полиметаллического комбината, хозяином которого был землянин. Землянин дал ему раз, и другой, а потом обиделся, после чего любящий наместника народ громил цеха комбината. А в это время опять подошел срок Нобелевки, и вот информационные агентства распространяют в один день два сообщения: одно - что вейский поэт Ханадар рассматривается как кандидат на Нобелевскую премию по литературе, и другое - что наместник Ханадар, возбудив толпу, учинил компании МеталЦоре убыток на три миллиарда денаров. И вот Ханадару не дали премии во второй раз. После этого государь удалил Ханадара из наместников за самоуправство, и тот мирно зажил в подаренном ему поместье близ реки Шечен, что в Иниссе. И надо же было случиться такому, чтобы глава торгового представительства планеты Гера купил себе виллу в этом же районе. И вот проходит еще один год - и торгпред Геры подает на Ханадара в суд за то, что тот буянил на его земле и сжег принадлежащую ему свиноферму. И Ханадар приходит в суд и просит судью подать ему ножичек для резки бумаги. Судья подает ему этот ножичек, и Ханадар в присутствии заседателей бросается с ножичком на торгпреда. И торгпред убегает со двора, где происходит суд, и больше на возвращается. И так как речь идет о частном обвинении, то за отсутствием обвинителя судья прекращает дело, а Ханадар, таким образом, экономит на взятке. А в это время опять подходит срок Нобелевки, и информационные агентства распространяют сразу две новости: одна - что знаменитый вейский поэт Ханадар рассматривается в качестве кандидатуры на Нобелевку, и другая - что Ханадар мало что не зарезал в суде предъявившего ему иск представителя цивилизованной нации. Так-то Ханадар и остался без своей Нобелевки, но это старая история, а мы возвращаемся к Теренсу Бемишу. На следующий день Ханадар, Киссур, Бемиш и еще двое слуг погрузились в вертолет и улетели в Голубые Горы. Били острогой больших белых рыб и дрались друг с другом на кулачках. Было много солнца и веселья. Возле малинового шатра с серебряными колышками крутил крылышки вертолет, к вечеру рабы привели из долины трех лошадей. Так продолжалось четыре дня. Ханадар спросил Бемиша, что привело его в Страну Великого Света, и Бемиш объяснил ему то же, что и Киссуру. Ханадар Сушеный Финик сказал, что чужеземец утонет в бумагах, и Киссур сказал, что делу надо помочь. В пятницу днем прилетели в загородный дворец Киссура: там уже толклись первые приглашенные. Киссур познакомил Бемиша с министром финансов, непосредственным начальником Шаваша, и с министром полиции, и еще со многими уважаемыми людьми. Шаваш тоже был там. Министр финансов сказал Бемишу, что его, министра финансов, друг видел друга Бемиша, Уэлси, и что это человек величайшей честности и справедливый. Министр полиции сказал господину Бемишу, что отныне все счастие его жизни будет состоять в том, чтобы делать так, как скажет господин Бемиш. Министр внешней торговли пригласил Бемиша в свой особняк и сказал, что он постелет под колеса его автомобиля инисский ковер. Бемиш не помнил, как конкретно зашла речь о подписях. К этому времени верхушка государства была пьяна, а землянин еще пьяней. Министр полиции позвал секретаря и велел немедленно отыскать человека по имени Уэлси, взять у него бумаги и привезти их сюда. Секретарь, наверное, был тоже пьян и вдобавок имел при себе девицу, которая лизала ему ухо. Через час бумаги были в руках Бемиша. Дальше Бемиш помнил совсем плохо. Помнил, как с потолка сыпались розы, как какая-то девица прыгала через золотое кольцо, увитое горящей бумагой, как купались с девицами в большом пруду, как одну из девиц он с кем-то не поделил, убей бог, как можно было не поделить девицу, когда их было на каждого по две штуки? А потом он обиделся на Уэлси. Это он помнил очень хорошо, как он обиделся на Уэлси. Пуританин! Свинья! Грубо отдал секретарю документы, а сам приехать отказался. Бемиш решил, что съездит в гостиницу и привезет Уэлси. Его, кажется, не пускали. Но Бемиш их перехитрил: продрался сквозь виноградник, сел в машину и поехал за банкиром. Да, документы у него уже были с собой, он даже точно знал, что они подписаны. Но кто добывал подписи? Убей бог, не упомнить! Кажется, Киссур и добывал: он был трезвее других и хоть и пил, но не пьянел. Или... Нет, не Киссур, а Шаваш: Шаваш, мягко улыбаясь, подсовывал министру финансов лист, а Киссур в это время с диким мяуканьем рубил на спор мечом какую-то тряпку. x x x Бемиш плескался под душем, когда в дверь постучали. Уэлси открыл: за дверью стояла большая корзина, а из-за нее выглядывал мальчишка-посыльный. - Подарки от господина Иреды для господина .Бемиша, - возгласил он, сгрузил корзину и был таков. Уэлси понес корзину в номер, но не успел водрузить ее на стол, как опять послышался стук. Уэлси открыл: посыльный на этот раз был не в желтом кафтанчике, а в синем и имел при себе не корзину, а увитый лентами короб. - Пусть господин Бемиш примет эти пустяки от господина Раника и в душе его откроется дверца в рай, - сказал посыльный. Уэлси поставил короб на кровать и заметил, что из корзины что-то течет. Он поспешил к корзине. В этот момент Бемиш, мокрый и грустный с похмелья, выглянул из душа. Зазвонил телефон, и тут же постучали в дверь. - Войдите, - сказал Бемиш, и поднял трубку. - Да. - Господин Бемиш, - раздался в трубке мягкий, ласковый голос, - это говорит Шаваш, замминистра финансов. Я был бы счастлив, если бы вы смогли навестить меня в два часа пополудни. - Разумеется, - сказал Бемиш и положил трубку. Дверь растворилась. - Познакомьтесь, Уэлси, - проговорил Бемиш, - это Киссур. А это Уэлси. Как я вам уже говорил, он представляет ЛСВ-банк. Киссур и Уэлси поглядели друг на друга. Киссур увидел тощего молодого землянина, с лицом круглым и белым, как таблетка от головной боли. Уэлси увидел голубоглазого нахала, лет тридцати с небольшим, с настоящей золотой цепью на шее, спускавшейся до самого ремня узких, застиранных джинсов. В раскрытом вороте рубашки виднелась татуировка: какая-то хищная птица, пересеченная розовым шрамом. Уэлси потом уже узнал, что птица эта была кречет и что такая татуировка - старый обычай варваров-аломов. Если военачальнику отрубят в битве голову, да еще и разденут: как иначе опознать тело? Киссур посмотрел на Уэлси и сказал: - Слушай, Теренс, ты хочешь купить космодром, а эта белуга что тут делает? - Я же объяснял, - проговорил Бемиш. - У меня нет денег. ЛСВ соберет для меня деньги. - Даст в долг? - Выступит андеррайтером облигаций. Киссур призадумался, а потом спросил: - А какой процент требуют с тебя эти ростовщики? - Облигации будут шестнадцатипроцентные. - Почему так дорого? - возмутился Киссур. - Потому что они ничем не обеспечены, - подал голос Уэлси, - если компания разорится, ей нечего будет продавать, чтобы заплатить кредиторам. - А ты молчи, гнида - обернулся Киссур, - тебя не спрашивают. По законам государя Иршахчана ростовщиков варили в масле, а Золотой Государь запрещал брать больше чем три процента! - А какая при Золотом Государе была инфляция? - полюбопытствовал Уэлси. - Не знаю я, что это за штука инфляция, - объявил Киссур, - а только знаю, что первого же чиновника, который захотел бы ее устроить, Золотой Государь повесил бы так высоко, что другим сразу бы неповадно стало. Уэлси потрясение молчал. - Ну что, поехали? - сказал Киссур Бемишу. - А Стивен? - Я, пожалуй, пойду посплю, - нервно проговорил Уэлси, которому не хотелось углубляться с Киссуром в дальнейшую дискуссию о рынках капитала. Через мгновение Киссур и Бемиш были уже внизу, разминувшись по пути с новой корзиной подарков. Они сели в машину, и Киссур сунул Бемишу пачку денег. Бемиш обомлел: - Ты что?! - Мы, - сказал Киссур, - едем к господину Иреде. Человек сделал тебе любезность - надо же его отблагодарить. - Но... - начал Бемиш. Через полчаса приехали во дворец Иреды и отдали ему деньги. Дворец Иреды располагался совсем неподалеку от стены государева дворца. Стена была огромная и толстая, на вершине ее стояли деревянные посеребренные гуси и, наклонив голову, с неодобрением смотрели вниз. Раскрытые ворота посреди стены дышали прохладой, как колодец, и все пространство перед ними было забито разноцветными автомобилями. - Ворота Варваров, - сказал Киссир. - А? - В древности у дворца было четверо ворот на каждую сторону света. Ворота Торжественного Выхода Императора, Ворота Чиновников, Ворота Простолюдинов и Ворота Варваров. Через Ворота Варваров во дворец входили глупые вожди в набедренных повязках, незнакомые с грамотой. Когда мне было десять лет, меня тоже привели во дворец через Ворота Варваров, и все мои товарищи дразнили меня и смеялись над этим. Киссур помолчал. - Сейчас через Ворота Варваров во дворец ходят земляне. Машина их медленно ползла мимо пестрой толпы автомобилей. - А как нынешний государь? Что он ощутил, когда война окончилась благодаря нашему вмешательству? - спросил Бемиш. - Ничтожный подданный не смеет судить о мыслях государя, - ответил Киссур. Бемиш даже подпрыгнул. - А вы? - Я был очень впечатлен, - помедлив, ответил Киссур. Бемиш не сдержал улыбки, вспомнив, как в первый же день своего знакомства с людьми со звезд Киссур обругал их стервятниками, угнал военный самолет и учинил побоище в лагере мятежников, чем, собственно, и закончил гражданскую войну. - Чем? Нашим оружием? - Нет, ваше оружие меня не очень-то поразило. Я подумал, что пройдет шесть месяцев, и государь купит себе такое же, ну, постарше и подешевле. А потом я увидел домики, в которых живут ваши простолюдины, и повозки, в которых они ездят, и подумал, что вряд ли государь купит нашему народу такие же домики и машины и через шесть месяцев, и через шестьдесят. - И вас ничто не шокировало? - спросил Бемиш. - Массовая культура, реклама эта дурацкая... Многие говорят, что у землян слишком много имущества и слишком мало бытия. Ставят в пример Вею. - Если кто недоволен, - пусть приезжают. Я их пошлю в мои инисские рудники и устрою им... много бытия. Усмехнулся и добавил: - А сейчас, Теренс, до свиданья. Мне надо во дворец, да и вам пора к Шавашу. Точно в назначенное время Бемиш показался у господина Шаваша. Господин Шаваш принял землянина в Красном Кабинете. Хозяин и гость церемонно раскланялись. Вежливый слуга разлил в фарфоровые чашечки чай и скрылся за золочеными дверями. Бемиш заметил, что на стене кабинета, отделанного со всевозможным изяществом, нет картин с подписью императора. Бемиш еще не знал, что свиток, подаренный и подписанный императором, стоил больше, чем титул и звание, и что господин Шаваш предлагал полмиллиона молочному брату государя, Ишиму, чтобы тот склонил государя Варназда на подарок. Но Ишиму пришлось вернуть эти деньги: государь почему-то не любил Шаваша. - Я чрезвычайно вам благодарен, - заметил Бемиш уже за десертом, - что вы вчера подписали все эти документы и согласились мне помочь... Шаваш мягко улыбнулся: - Помилуйте, при дворе только и разговоров, что о вашем необыкновенном успехе. Разве может такой ничтожный человек, как я, оказать вам какую-либо помощь? Бемиш опустил глаза. - А вы с Киссуром старые друзья? - Мы встретились впервые перед самым концом гражданской войны. - Где? - В поединке, - спокойно сказал Шаваш. - Киссур кинулся на меня с мечом, а я выстрелил в него из револьвера. Бемиш подумал и изумился. - Как из револьвера? Ведь земляне тогда еще не... - Долгая история, - махнул рукой Шаваш, - а револьвер был самодельный... - И что дальше? - Я почти промахнулся, а товарищи Киссура набросились на меня и стали меня учить, как надо драться в поединках. Потом привязали к веревке и протащили через весь город. Сломали позвоночник, ребра... Вскоре явились земляне и умудрились меня вылечить. С тех пор я немного хромаю. Да вот и рука... Бемиш давно заметил, что Шаваш держит чашку левой рукой, а ладошка правой как-то ссохлась и пальцы чуть скрючены. - А из-за чего вы дрались? - Из-за женщины. Госпожа Идари, главная жена Киссура, была моей невестой до того, как Киссур стал первым министром, а я - пылью у дороги. Киссур арестовал человека, которому я был обязан карьерой, и получил его должность и мою невесту. Шаваш вдруг проследил взгляд Бемиша и убрал под стол правую руку, но Бемиш успел заметить, как задрожали скрюченные пальцы. - А сейчас мы женаты на сестрах. Моя главная жена - младшая сестра госпожи Идари. "Зачем он мне все это рассказывает?" - ужаснулся Бемиш. Шаваш отправил в рот кусочек персика, вымоченного в меду, и внезапно, поколебавшись, сказал: - Господин Бемиш! Считаю дружеским долгом предупредить вас. Киссур - любимец государя. Помешать он может легко, помочь - редко. Множество чиновников ненавидит Киссура за то, что он Киссур. За то, что Киссур презирает взяточников и предпринимателей, а сам живет подарками государя. За то, что Киссур и по сей день считает, что нет выгоды позорней торгового барыша. За то, что он задает народу пирушки, а сектанты и еретики называют его новым воплощением государя Иршахчана... Господин Инада обещал подстелить под колеса вашего автомобиля инисский ковер, когда друг Киссура приедет к нему на виллу... Господин Инада постелит под ваши колеса инисский ковер, а под инисский ковер он положит пластиковую бомбу. Чиновники будут подписывать вам документы, а за спиной делать вам гадости. Киссур расхвалит вас государю, - это значит, что государю докажут, что Киссур ошибается. Мой вам совет: держитесь от него подальше. Бемиш закусил губу. - Господин Шаваш, - сказал он, - я позволю вам напомнить, что если ЛСВ окажется заинтересованным в покупке вашей компании, мы можем просто ее купить на открытом аукционе. И я гарантирую, что мы дадим цену большую, чем "Ай-Си", и что нас не удастся выкинуть с аукциона якобы из-за несоблюдения норм. Что же касается разрешения на изучение финансовой документации, то я уверен, что, если бы не Киссур, я добывал бы его еще два года, и после взгляда на эту документацию я, кажется, понимаю почему. Кстати, мой вам совет: когда подделываете отчетность, обращайте внимание на второстепенные показатели. Так, знаете ли, не бывает, чтобы темпы строительства возросли на 300%, а энергопотребление осталось на прежнем уровне. Чиновник помолчал, потом прикрыл глаза. - Да, конечно. До свиданья, господин Бемиш. Желаю удачи. x x x Едва Бемиш выехал из ворот Шавашевой резиденции и свернул направо, как мимо него, в миллиметре, скользнул белый и длинный, как осетр, лимузин. Из окна выс