одной манной кашей самогонку закусывать?! -- А чего ты теряешься? -- наивно поинтересовался Рабинович. -- Иди вон верблюда сожри. -- А что, -- встрепенулся криминалист. -- Знающие люди говорят, что у них горбы особенно вкусные. -- Я тебе дам вкусные! -- вмешался в разговор Ваня. -- Даже не мечтай о верблюдах. Они все находятся на вооружении в войсках. Попробуй только хоть у одного кусок горба откусить, я тебя сразу под трибунал отдам за порчу казенного имущества!.. -- Жмот ты, Жомов, -- обиделся Андрей. -- Уже больше евреем стал, чем сам Рабинович. -- А что, это идея! -- словно конь ретивый, заржал Сеня. -- Вань, давай, в натуре, тебе обрезание сделаем? -- Не-а, лучше Попову, -- фыркнул омоновец. -- У него все равно бабы нет, а нам весело будет. -- Да, пошли вы... крокодилам зубы дергать, -- обиделся криминалист и вышел из палатки. Ночь была удивительно теплой и ясной. Андрюша застыл на пороге и, глядя в небо, размечтался о еде. И привиделись Попову телячьи отбивные под луковым соусом, буженинка и тушеные кролики, караси в сметане и осетрина с белым вином, а затем целый поросенок, запеченный в духовке с яблоками. Попов сглотнул слюну и, продолжая глядеть вверх, на холодные звезды, с досады завопил во всю мощь: -- Хо-о-чу-у мя-а-а-са! Именно в это время, на свою беду, высоко в небе над Поповым пролетала стая ни в чем не повинных перепелов. Для их хрупкой нервной системы безмерная тоска в голосе криминалиста оказалась нестерпимой пыткой, и перепела камнем бросились вниз. Утешить. Ну а тех птиц, которые на мгновение заколебались, стоит ли прыгать на песок с такой высоты, убедила ринуться вниз звуковая волна поповского соло. -- Блин, я вообще-то мяса просил, -- возмутился Андрей и снова истошно заорал в небо. А оттуда вниз падали лишь одни перепела... Глава 5 Больше всего меня утром удивил не толстый слой битой дичи, валявшейся поверх песка. Эту картину я еще ночью видел, когда выскочил посмотреть, чего это наш прожорливый криминалист так громко разорался. А вот чего я еще не видел никогда, так это чтобы у меня из-под носа люди с вещами исчезали, а я ничего об этом ни сном ни духом не ведал. Прямо-таки кошмар какой-то и несмываемое пятно позора на моей репутации. А как мне Рабиновичу в глаза посмотреть, когда он проснется и увидит, что его форменного кителя нет, фуражка исчезла, да и носками поблизости нигде не пахнет?! Впрочем, не у него одного такая беда. Мои менты, хоть и продержались трезвыми, естественно, дольше любого переселенца, все-таки под утро свалились на ковры и заснули вповалку в нашей с Рабиновичем палатке. Уснуть-то уснули, а вот что с моими ментами будет, когда они проснутся, я предугадать не берусь, поскольку без кителей остались все -- и Жомов, и Попов, и мой Сеня. А хозяин еще и более страшную потерю понес: вместе с вещами исчезла и Рахиль. Нет, я еще могу понять, что кому-то кителя понадобились. Аборигенам на сувениры, например. Но кому эта су... девица потребовалась, я совершенно не представляю. А уж что я совсем не понимаю, так это то, как Рахиль мимо меня могли пронести?!. Она же не китель, молчать не будет, если ее кто-нибудь под мышку попытается засунуть... Ой, вот только этого не надо! Я не дурак и понимаю, что девица могла из палатки своим ходом уплюхать и без всякого принуждения со стороны. Но в стенах шатра дыр нет, подкопа также не наблюдается. Так что, получается, что она мимо меня через дверь прошла, а я и не почувствовал. Обидно! Ладно бы какой-нибудь Жомов со мной так обошелся бы. Я бы понял и не устыдился. Все-таки Ваня у нас профессионал. А тут какая-то девица меня объегорила. А ведь я не пьяный был. Разве что перепелов слегка объелся, но это не значит, что можно из шатра святым духом испаряться. В общем, меня обманули, мне и выпутываться. Поэтому я, не теряя времени, отправился на поиски Рахили. Не знаю, как у вас бывает, но те женщины, которые приходили к Рабиновичу, с вещами три, максимум, четыре операции обычно проделывали. Во-первых, снимали их с себя. В нашем случае такое исключено, потому что на Рахили милицейские кителя надеты не были. Во-вторых, Сенины дамочки вещи на себя потом опять надевали. Такой вариант я, конечно, не исключаю, но что-то сильно сомневаюсь, чтобы Рахиль с утра пораньше побежала проверять, пойдет ли ей в качестве подвенечного платья жомовская форма. В-третьих, подруги Рабиновича вещи иногда чинили. Причем чаще свои, чем чужие. А Сене разве что пуговицу там какую-нибудь пришьют или рукав со штаниной вечными узами свяжут. Этот вариант также в нашем случае маловероятен, поскольку никаких прорех, потерянных пуговиц и разбегающихся в разные стороны швов на Сенином кителе я не видел. Оставался последний женский способ обращения с вещами, и лично мне он казался наиболее приемлемым для сегодняшнего случая. Дело в том, что иногда подруги Рабиновича, претендующие на постоянное место в распорядке его жизни, начинали заниматься странными делами. Они усыпляли Сенину бдительность ритмичными покачиваниями кровати, а затем одевались и шли искать по всему дому грязные вещи. Найдя их, накидывались на ни в чем не повинные тряпки с яростью перепуганных кошек и скармливали их стиральной машине. После чего умиротворенные дамы возвращались в постель, будили моего хозяина и начинали напрашиваться на похвалу. Я думаю, что Рахиль тоже пошла по этому же пути, вот только ей было проще, поскольку укачивать Рабиновича не пришлось. Его самогонка укачала... И все равно, ну не понимаю я, как эта девица мимо меня незамеченной проскользнула! Если Рахиль действительно пошла стирать кители моих ментов, то найти ее будет проще простого. Дело в том, что в радиусе нескольких десятков километров от лагеря переселенцев источник питьевой воды был только один -- с холма, на котором располагался штаб, вниз стекало несколько ручейков, образуя в ложбине довольно неприятного вида лужу. Согласитесь, что без масляных пятен на поверхности и стойкого запаха нечистот любой водоем кажется подозрительным. Этот был отвратительным еще и потому, что даже мне с моим плохим зрением удавалось самые мелкие камешки на дне рассмотреть. Вот туда я отправился с первыми лучами солнца и не ошибся. Не успел я пройти и десятка метров в направлении озерца, как услышал, что кто-то на берегу завывает отвратительным голосом международный гимн неразделенной женской любви "За мои зеленые глаза называют все меня глазуньей..." Я удовлетворенно тявкнул и сбавил скорость. Ошибки быть не могло. На берегу небольшого водоема копошилась Рахиль, и, судя по яростному плеску воды, она действительно стирала. Ну что же, подруга, теперь моя очередь!.. Я осторожно подкрался к краю ложбины и заглянул вниз. Девица была там одна и копошилась в воде. Что именно она делала, отсюда увидеть я не мог, поэтому решил спуститься вниз. Стараясь не шуметь, я преодолел спуск и застыл, как чумкой пораженный. Рахиль уже закончила стирку и развесила кители по кустам. Если эту часть милицейской формы я мог узнать легко, то из всех головных уборов более-менее прилично выглядела только Ванина кепка. Андрюшину и Сенину фуражки девица превратила в бесформенные блины, похожие скорее на бабушкин чепчик, чем на украшение милицейской головы. Сеня ее теперь убьет. А вдвойне самостийной прачке достанется за то, что она и записную книжку Рабиновича с полным собранием телефонов девиц тщательно постирала. Настолько тщательно, что на листах теперь лишь блеклые следы чернил остались. Рядом с нею на земле валялись прочие мелочи вроде часов и авторучек, но на них я уже не смотрел. С меня фуражки с блокнотом было вполне достаточно. Честное слово, если я и хотел Рахиль напугать, то к тому моменту, как увидел плоды трудов ее рук, напрочь забыл о своих намерениях. А если и гавкнул, то лишь потому, что от увиденного зрелища очумел слегка. И в том, что девица завизжала и бросилась в воду, виноватым себя не считаю. Так, господин следователь, и запишите!.. Впрочем, следователя никакого, конечно, не было. Зато появился Рабинович, словно кот из мешка. Рахиль визжит, Сеня на меня орет. Своими "фу", "место" и "нельзя" задолбал просто. Можно подумать, я его грудастое сокровище съесть собирался. Нужна она мне как гаечный ключ! Да разве этому дураку объяснишь, что я его же собственное добро спасти пытался. Правда, было уже поздно, но согласитесь, что лучше поздно, чем никогда, а меня за это еще и обструкции предали. Пришлось обидеться на хозяина и уйти в пустыню. Ну их всех сенбернару под хвост. Пусть сами со своими проблемами разбираются. С расстройства мне есть захотелось, и я начал уже подумывать о том, не слопать ли какую-нибудь перепелку, прямо в сыром виде и неощипанную, но стоило только представить, что мне во время принятия пищи неощипанные перья в рот лезут, как завтракать тут же расхотелось. Уж лучше я поголодаю немного, пока аборигенские повара не проснутся и дичь не приготовят соответствующим образом. Переселенцы же, увидев поутру усыпанный дичью лагерь, едва не рехнулись от счастья. А Моисей с Аароном воспользовались ситуацией по-своему, тут же принявшись восхвалять "простертую над сынами израилевыми руку божию". Не знаю, может быть, Андрюша и являлся таковой конечностью, но уж если сравнивать людей с частями тела, нашему криминалисту наверняка удалось получить бы титул "мистер За..." Вы не о том подумали. Я хотел сказать, "мистер Затылок". Холеный, толстый, круглый затылок. В общем, аборигены с похмелья посчитали появление перепелок на территории лагеря настоящим чудом, а мои менты в силу природной скромности спорить не стали. Тем более что у них проблемы поважнее были. Попов вон с расстройства бренные останки своей фуражки в овраг закинул, но Сеня велел подобрать. -- Андрюша, вот ты вроде умный мужик, а иногда себя как ребенок ведешь, -- похлопывая по плечу эксперта, пышущего праведным гневом на криворукую Рахиль, проговорил мой хозяин. -- Нам же Лориэль сказал, что мы в Египет попали из-за того, что какую-то хрень с собой из прошлого притащили. Хочешь потом сюда вернуться из-за того, что мы тут что-то свое оставили? -- Это ты вечно всякую дрянь стараешься с собой притащить, -- раздраженно буркнул Андрюша. -- Из-за тебя и страдаем. -- Из-за меня? -- взвился мой хозяин. -- Я, между прочим, одних только бесполезных камней привез. А ты какой-то подозрительный крест из Англии приволок. -- Не подозрительный, а серебряный, -- огрызнулся криминалист. -- Обычный крест, каких в каждом ювелирном магазине навалом. А Жом вон вообще Святой Грааль у Мерлина спер. -- Ты, свинопапик невыхолощенный, какого хрена стрелки опять на других переводишь, -- возмутился омоновец, который до этого спокойно чистил пистолет, "постиранный" Рахилью, и никому не мешал. -- Во-первых, не спер, а добыл в качестве трофея в честном бою. А во-вторых, при чем здесь моя питейная емкость? -- это Жомов так Грааль обозвал для того, чтобы язык не ломать. -- Может быть, очень даже при чем, -- проговорил Рабинович, задумчиво почесывая нос. -- Ты хочешь сказать, что нас сюда именно из-за этого фужера-переростка закинули? -- оторопел криминалист, а потом махнул рукой. -- Ты гонишь, Сеня. В Граале кровь Христа хранилась, и к Моисею, жившему за тысячу с лишним лет до смерти Иисуса, он никакого отношения иметь не может... -- А вот это у Лориэля надо спросить, -- хмыкнул Сеня. -- Интересно, почему, когда этот козел крылатый нам позарез нужен, он никогда не появляется? Где, скажите мне, это чмо клопообразное в самые ответственные моменты мотается? Я замер, ожидая привычного хлопка, но в этот раз оскорбления не подействовали. Может быть, действительно просто случайными совпадениями были появления маленького наглеца именно в те моменты, когда его кто-нибудь ругал? Или сейчас Лориэль был занят и физически не мог прибыть на место происшествия? Ответов на эти вопросы нам, естественно, никто дать не мог. Оставалось только выполнять порученное задание, а эльфа за жабры взять тогда, когда он все-таки соизволит появиться. Не знаю, что там надумал мой Рабинович, но лично я был почти на сто процентов согласен с Поповым и Жомовым. Действительно, какое отношение может иметь Святой Грааль к событиям, случившимся задолго до его появления? И все же утверждать это под присягой на суде я бы не стал. Мы все-таки по параллельным мирам мотаемся, а тут всякое возможно. Тем более эти временные петли дурацкие всегда с толку сбивают. Поди разберись, что уже было, а что есть сейчас. Эту тему вам бы, конечно, лучше меня Горыныч прояснил, но сейчас он был занят, набивая желудок перепелками. Видно, по протеину, бедняга, соскучился. Я его тормошить не стал, да и некогда было -- мои менты, позавтракав, принялись собираться в дорогу, не забывая принуждать к этому и аборигенов, разомлевших от сытной и дармовой пищи. Подгонять, понукать и уговаривать сынов израилевых продолжить путешествие пришлось довольно долго, и все же еще до обеда мы продолжили путь, устремившись на северо-восток, строго в соответствии с компасом Жомова. Вроде бы все было нормально. Солнышко светило, но не пекло, небо было чистое, ветерок не раскаленный, да и аборигены шагали весело, разучивая по дороге вместе с Навином эпический гимн военнослужащих на марше под соблазнительным, но абсолютно фантастическим названием "У солдата выходной..." В общем, все были счастливы и довольны, а мне чего-то не хватало. Что-то вокруг было не так, и я никак не мог понять, что именно. Всю дорогу я ломал голову над этой проблемой, а когда показалось, что до разгадки можно уже кончиком носа дотянуться, вдруг произошло ЧП. И это еще мягко сказано! -- Это что за хреновина такая? -- удивленно поинтересовался востроглазый Жомов, уставившись из-под ладони куда-то на горизонт. Колонна медленно остановилась, и трое моих ментов, словно былинные богатыри, принялись высматривать что-то там вдали. Причем все трое приняли позу Ильи Муромца. Ваня с Сеней по краям, на верблюдах, а Попов, словно боярин, в центре, в корявой повозке. Я тоже пытался что-нибудь увидеть, но, во-первых, мне снизу разглядеть ничего не удавалось, а на своего верблюда запрыгнуть эгоист Рабинович не позволил. А во-вторых, я уже сто раз говорил, что плохо вижу даже то, что перед носом, не говоря уж о заоблачных далях. Кстати, об облаках. То, что увидели мои менты, и было облаком черной пыли, довольно стремительно увеличивающимся в размерах. Некоторое время вся колонна удивленно всматривалась в него, а затем Попов озвучил всеобщие опасения. -- Мужики, а это не амаликитяне возвращаются? -- испуганно поинтересовался он. -- Хрен их знает, -- пожав плечами, сообщил омоновец. -- Но подготовиться все-таки надо. Навин, а ну строй своих дармоедов в боевой порядок. -- Не поможет, -- раздался позади них голос Нахора. -- Песичаную бурю щитами не остановишь, -- а затем перс бухнулся на колени перед Рабиновичем: -- Ни-ет мине пощады, учитель. Руби дурной голова! Зачим я вчира пил, на небо ни симотрел? Типерь спирятаться ни успиим. -- А ну встань! -- рявкнул на него Сеня. -- Я тебе не вор в законе, чтобы ты у меня в ногах валялся. Перс, однако, подниматься явно не собирался. Он ползал по земле перед верблюдом Рабиновича, непрестанно сыпля на голову целые пригоршни песка. Я поначалу вмешиваться не хотел -- пусть сами в своих отношениях разбираются -- но после того, как перс и меня засыпал противной пылью, пришлось на него рявкнуть. Нахор тут же вскочил на ноги и отбежал от меня подальше. Боишься, гад? И правильно делаешь. Тоже мне, покоритель пустынь, песчаный волк. Убить тебя за такую халатность надо. -- Фу, Мурзик, -- хозяин, как всегда, не дал мне выговориться от души. -- Нахор, хватит комедию тут ломать. Говори, что делать надо? -- Бижать от нее нельзя, сипирятаться не успеем, -- пожал плечами Нахор. -- Можно только через бурю пиробиваться. Бистро-бистро идти, бурю пироскочим. Медленно идти -- совсем пилохо будет. -- Так чего ждем? -- удивился Жомов. -- А-ну все разом, бего-ом ма-арш!.. Андрюша, озвучь! И Попов озвучил. Причем так, что песчаная буря задумалась, а стоит ли ей вообще дальше двигаться, или ну их всех на фиг. Еще начнут орать громче ее и испортят грозному природному явлению всю зловещую репутацию. Но буря отступать, не сразясь с новым неведомым противником, посчитала ниже своего песчаного достоинства и продолжила движение вперед. Даже ускорилась. Мы тоже не дремали, хотя куда же дальше-то дремать! Гвардия под нашим чутким руководством тут же принялась загонять в повозки стариков, пожилых женщин и детей, вышвыривая оттуда всех, кто был в состоянии самостоятельно передвигаться с достаточно высокой скоростью. Мои соратники, спасая людей, и сами спешились, предоставив возможность более слабым забраться на верблюдов, и мы сместились в хвост колонны, чтобы страховать переселенцев, не давая кому бы то ни было отстать. Мы закончили погрузку немощных и убогих в повозки к тому моменту, когда буря принялась швыряться в нас первыми пригоршнями песка. Сеня собрался уже приказать начать движение и, оглянувшись, чтобы проверить напоследок, не забыли ли кого-нибудь, вдруг застыл -- с тыла на нас также надвигалось облако пыли! -- Нахор, твою персидскую мать в гестаповские застенки! -- перекрывая нарастающий шум стихийного бедствия, изо всей силы завопил он и махнул рукой в сторону нового облака. -- Это что такое? Еще одна буря? -- Ни-ет. Это люди, -- тоном знатока ответил перс. -- Миного людей. Наверное, амаликитяне. Тоже чирез бурю решили ид-ити. -- Твою мать! Только этого нам не хватало, -- выругался мой Сеня, и в этот раз я с ним был абсолютно согласен. -- А как, интересно, эти сволочи в тылу у нас оказались? -- Рабинович махнул рукой. -- А-а, ладно. С этим разбираться потом будем. Сейчас самое главное -- это из бури уйти. Попов, кричи, чтобы мчались вперед! Андрюша снова рявкнул и, поскольку в этот раз орать ему пришлось против ветра, то песка Попов наглотался изрядно. Правда, не зря -- от его рыка сила ветра в направлении движения рванувшейся вперед колонны значительно ослабла. Впрочем, природная стихия тут же удвоила усилия и вернула назад утраченные позиции. Сторицей! Людям было намного проще пробираться сквозь хлесткие струи песка, чем мне. Они-то могли укутаться в тряпье, закрыть глаза кусками материи и в нее же спрятать нос и рот, а у меня таких средств индивидуальной защиты не было. Правда, я парусил меньше, чем мои двуногие товарищи, но приятного в пути через бурю было мало. Точнее, вообще ничего не было! И минут через двадцать жуткого пути я понял, что не смогу дальше сдвинуться с места. Просто лягу, и пусть меня тут и похоронят. Я уже почти лег, когда невесть откуда появился Сеня и, схватив меня на руки (отпусти, гад, я тебе не слюнявый кутенок!), засунул к себе под плащ. Стало легче дышать, но я тут же устыдился своей слабости и попытался вырваться. Не тут-то было! Рабинович, хоть и сам выдыхался, но тушу мою немаленькую держал крепко. Я все-таки вырвался и попытался идти, но сделать это оказалось совершенно невозможно -- сопротивление воздуха было слишком сильно, а крошечные песчинки вдобавок рассекли до крови нос и кончики ушей. Я невольно завыл и замер, пытаясь спрятать голову. Мой хозяин тоже остановился. Впрочем, не он один. Стояла почти вся колонна. -- Го-о-оры-ы-ыныч! -- завопил Рабинович во весь голос, наплевав на то, что весь рот тут же забьет песком. -- Сделай, гад, что-нибудь. Море раздвинул, а в песчаной буре коридор проделать не в состоянии? -- Попробую, -- пискнул Ахтармерз, высовываясь из соседней телеги. -- Только песок больно по головам хлещет. Сосредоточиться мешает. -- Ты уж постарайся, змеюка бесподобная, -- попросил его Рабинович. -- Иначе все здесь останемся и твою недоделанную контрольную вывесят на школьной доске в память о без вести пропавшем двоечнике. Ахтармерз кивнул средней головой и попросил нас переправить его в начало колонны. Совместными усилиями Жомова, Рабиновича и Иисуса -- Нахор с Андрюшей окончательно выдохлись и вместе с остальными пешеходами пытались укрыться от бури под телегами -- Горыныча в головную повозку доставили. И наш доблестный маг-недоучка, повелитель паранормальных стихий, укрытый плотным холстом от бури, завертелся на одном месте. -- Убирайте на фиг вашу тряпку! -- через несколько минут завопил он и выстроил перед колонной защитный энергетический коридор. Переселенцы, огибая повозку с Горынычем, тут же устремились в защищенное от бури пространство. Они помчались вперед, а мы остались на месте, отдыхая перед тем, как снова начать тащить Ахтармерза сквозь ветер в голову колонны. Пропустив мимо себя последнего переселенца, Горыныч выдохся, и мы поперли его вперед, подпитывая по дороге перепелами, чтобы дать возможность нашему антибуревому и почти самоходному устройству хоть как-нибудь восполнить растраченную энергию. Так мы и двигались через бурю короткими перебежками. Причем дистанция, на которую мы могли передвигаться под защитой Горыныча, с каждым разом все сокращалась и сокращалась. В конце концов и у Ахтармерза иссякли силы и никакая пища уже не могла их восстановить. Горюя от того, что больше ничем не может помочь, он сник, съежился и стал почти незаметен на дне телеги. Правда, к тому времени все переселенцы уже достаточно отдохнули, чтобы вновь самостоятельно начать пробираться сквозь песчаную метель. -- Потирпи неминого! -- завопил Нахор. -- И-еще чуть-чуть, и буря кончится. Она уже слабеет! Перс и в этот раз оказался прав. Я не успел даже как следует устать, как ветер практически стих. В воздухе еще болталось много пыли, да и небо над нами было затянуто черными тучами, но сквозь бурю мы прошли. Троекратное "ура" огласило пустыню, и переселенцы, собрав остатки сил, поспешили вперед, чтобы уйти подальше от этого кошмара. Когда стало полегче дышать, аборигены собрались было остановиться для отдыха, но мои менты не дали им этого сделать. -- Охренели, что ли? -- завопил на них Рабинович. -- На хвосте амаликитяне сидят, а вы пикники собрались устраивать. Они хоть и без Горыныча через бурю шли, но зато детей и женщин с ними тоже нет. Догонят и сотрут в порошок. В этот раз уже так легко не отделаемся. -- Так давай их встретим! -- наивно предложил Жомов. -- С кем? С этими? -- ехидно поинтересовался Сеня, кивнув в сторону шатающихся от усталости переселенцев. -- Да они и меч с пояса отстегнуть не смогут. И мы помчались дальше. То есть не помчались, а поползли, ориентируясь по Ваниному компасу на северо-восток. Высотные пылевые тучи не исчезли, и определить, в какой стороне солнце, не было никакой возможности. Впрочем, мне этого и не требовалось. Я уже давно почувствовал впереди запах моря и понял, что скоро мы выберемся на берег. Так оно и произошло. Через час ускоренного марша впереди показался изогнутый залив, и вся колонна переселенцев стала огибать его, отклоняясь вправо. Залив внезапно круто завернул на север. Я несколько оторопел, поскольку не ожидал такого подвоха. Судя по тому, что я помнил из телепередач про всякие путешествия, мы сейчас оказались на берегу Средиземного моря и должны были входить в Палестину. Однако ни обещанных молочных рек, ни кисельных берегов, ни даже обычных деревьев поблизости не наблюдалось. Всюду, насколько хватало глаз, простиралась безжизненная пустыня, и мы, придерживаясь нужного направления, стали углубляться в нее. Что-то здесь было не так! Не знаю, может быть, параллельный нашему мир Моисея как-то отличался географически от Земли, но лично мне в это верилось с трудом. Похоже, переселенцы засомневались тоже, только мои менты и Нахор уверенно топали вперед. С каждым часом в толпе аборигенов нарастал ропот, но мои друзья на него не обращали внимания. Жомов непрерывно поглядывал на компас, остальные следовали за ним. А когда с хвоста колонны пришло известие о появившемся вдали облаке пыли, менты начали подгонять переселенцев дубинками. -- Да поднажмите вы! Еще немного осталось, -- уговаривал аборигенов Сеня, не забывая в качестве весомого аргумента приводить верный "демократизатор". -- Сейчас пустыня кончится, там и отдохнете. А амаликитяне на чужую территорию сунуться не посмеют! Пустыня действительно стала заканчиваться. К моему удивлению, вдали появились зеленые квадратики орошаемых полей и, словно видение из кошмарного сна, возник размытый недавно прошедшей бурей силуэт города. Знакомого города. До того знакомого, что я едва не взвыл. Прямо перед нами лежал Мемфис, из которого мы совсем недавно выбирались со страшным трудом. Колонна застыла, отупело глядя вдаль. А от Мемфиса нам навстречу уже вышла делегация встречающих в лице (или в лицах?) регулярной армии фараона. До них было километров десять. И столько же отделяло нас от амаликитян. Что называется, приехали! -- Ну что, Ваня, придется тебе, наверное, фамилию сменить, -- ехидно проговорил мой хозяин, глядя на сбивавшихся в кучу вокруг Моисея сынов израилевых. -- Будешь ты теперь не Жомов, а Сусанин. -- Ничего не понимаю, -- растерянно проговорил омоновец в ответ, щелкая пальцами по плексигласовому колпаку компаса. -- Когда он испортиться успел? -- Не вините себя, -- неожиданно встряла в разговор Рахиль. -- Во всем виновато колдовство жрецов Рамсеса, а эта чудесная штучка не испортилась. Я ее только сегодня утром хорошенько помыла... -- Что? -- реву троих ментов позавидовали бы и пещерные медведи. Рахиль оторопела, а потом торопливо стала говорить, что, отчищая утром вещи моих сослуживцев, случайно разобрала компас. Стрелка выпала, и, увидев, какая она снизу блестящая и красивая, девица решила содрать с нее краску. Быстренько выполнила задуманное, а затем, увидев, как Рабинович убивается из-за выстиранного блокнота, решила, что краска что-то значит, и, достав из своей первобытной сумочки не менее доисторическую косметику, быстренько покрасила стрелку снова. Естественно, перепутав цвет полюсов, и мы вместо северо-востока пошли на юго-запад. Если бы Ваня что-нибудь понимал в спортивном ориентировании, он, конечно, заметил бы перемену. Но, поскольку Жомов пользовался компасом впервые в жизни, заподозрить он ничего не смог. А тут еще буря не вовремя налетела, так что и солнце нам помочь сориентироваться по сторонам света не могло. Получалось, что не зря я чувствовал неладное. Зря только интуиции своей я доверять не стал. Мы все дружно застонали и опустились на песок. -- Зачим расстраиваться? -- озабоченно поинтересовался Нахор. -- Ви разиве не сюда ид-ити хотели? Разиве, Сеня, ми сюда вернулись не для того, чтоби би-елиши пиродавать? -- Какие беляши, баран?! -- завопил на него Попов. -- Мы зачем, по-твоему, из Мемфиса уходили? Чтобы назад вернуться? -- А зачим мне не сказали, что обратно ид-ити не хотите? -- оторопел перс. -- Я думал, ви сипици-ально назад идете. -- Так ты с самого начал знал, что мы в Мемфис возвращаемся? -- еще громче завопил Андрей и, когда Нахор кивнул головой, вскочил с места. -- Убью гада! Конечно, опуститься до убийства офицеру милиции мы не дали. Жомов с Рабиновичем навалились на Андрюшу, а я отогнал в сторону Нахора. Да и Рахиль тоже, от греха подальше. Разъяренный Попов проявил недюжинную силу. Жомов калечить друга не хотел, поэтому они с Сеней успокаивали криминалиста довольно долго. Ну а когда Андрей смог взять себя в руки, армии амаликитян и египтян уже выстраивались в боевые порядки, готовясь растереть нас в порошок. Мои менты беспомощно посмотрели на двух патриархов, приближавшихся к ним. -- Похоже, мы в безвыходном положении, -- проговорил Аарон, в этот раз не дожидаясь предисловия со стороны младшего брата. -- Вы сюда нас привели, значит, должны и спасти. Что делать будете? -- Без штанов бегать! -- теперь и у моего хозяина нервы сдали. -- Откуда я знаю, что нам делать? И этого придурка мухокрылого снова нет, будто его гоблины с потрохами сожрали!.. ХЛО-ОП!!! Сработало! Наконец-то маленький дебошир появился не до или после всевозможных критических ситуаций, а как раз в тот момент, когда его присутствие было жизненно необходимо. Не знаю, как мои менты, но лично я еще никогда в жизни так не радовался появлению эльфа, как в этот момент. -- Что, козлы, допрыгались? -- ехидно завопил Лориэль, зависая в воздухе над нами. -- Сколько раз я говорил Оберону, что ментам нельзя даже движение на улице регулировать. Стоит кому-нибудь из них на перекрестке появиться, как тут же пробка образуется. А уж со спасением вселенных любой ребенок лучше справится, чем профессиональный мент. -- Ты больно-то не наезжай, -- не слишком уверенно попробовал урезонить наглеца мой хозяин. -- Лучше скажи, что нам делать нужно.. -- Все! Вы уже сделали все, что могли, -- рявкнул на Рабиновича эльф. -- Больше вам тут делать нечего. Уматывайте отсюда на хрен, козлы, мать вашу!.. -- Как это уматывайте? -- оторопел Попов. -- Ты же сказал, что, пока евреев из Египта не выведем, домой не попадем? -- А это у нас аналитический отдел ошибся, -- с ехидной улыбочкой ответил Лориэль. -- Тут, конечно, весь кавардак из-за вас получился, но исправлять его вы в другом месте будете... Нимроэль, за работу! -- А что будет с переселенцами? -- возопил Рабинович, видя, как египтяне одновременно с амаликитянами устремляются в атаку. -- Шашлык из них будет! -- зло пискнул эльф. -- У вас есть только один шанс исправить положение, и смотрите, в этот раз не промахнитесь. Сеня явно еще собирался что-то спросить, но не успел. Да и я, хоть и страстно этого хотел, вцепиться зубами в Лориэля не успел. Неожиданная вспышка света парализовала меня, полностью лишив возможности хоть ухом пошевелить. Окружающий мир стал расплываться, становясь призрачным, искаженным подобием самого себя. В голове у меня помутилось, свет начал меркнуть... Все. Теперь домой. Спать. А там уже разберемся, что и как нам исправлять следует. И уж если мне еще раз доведется Лориэля встретить, честное слово, я своего шанса больше не упущу-у-у!..