Жаль бросить его здесь, но придется, раз его командир погиб. А на вашем корабле хватит места для меня? - Хватит, - рассмеялся Камов. - Наш звездолет может вместить еще десять человек. - Подождите, я сброшу вам лестницу, - сказал Бейсон, когда они подошли к кораблю. Вместо ответа, Камов, схватившись руками за нижний край рамы, подтянулся и легко впрыгнул внутрь. Американец последовал за ним и закрыл дверь. В узкой камере было трудно стоять вдвоем, тем более, что внутренняя дверь открывалась также на петлях. Камова удивила теснота помещения. Свободного места было очень мало. Очевидно, звездолет имел только одну каюту, в которой жил экипаж и помещались приборы и все оборудование. Сняв с себя кислородную маску, он сейчас же почувствовал, что воздух давно не обновлялся; было жарко и душно. Подойдя к пульту управления, Камов внимательно осмотрел его. - Поторопитесь! - сказал он. - Мы не можем долго ждать. Соберите то, что хотите взять с собой. Он хотел повернуться, но внезапно почувствовал, как его тело обвила ременная петля. Руки оказались плотно прижатыми к бокам. Ремень еще раз затянулся вокруг его. Не теряя самообладания, Камов спокойно спросил: - Что это значит, мистер Бейсон? Американец ничего не ответил и, надев маску, быстро вышел. Дверь выходной камеры захлопнулась за ним. Камов напряг мускулы, но крепкий ремень не поддавался его усилиям. Бейсон пошел к Пайчадзе. Что задумал этот человек? Какая цель непонятного нападения? Тревога за ничего не подозревавшего товарища охватывала его все сильнее. Камов попытался подойти к окну, но стальной резервуар мешал ему. Выйдя из звездолета, американец направился к вездеходу. Решение было принято: убить Пайчадзе. Камову ничего не останется, как лететь на Землю на американском звездолете. Цель будет достигнута. Ни о чем больше Бейсон не думал. Все равно отступать было уже поздно. Русские не простят ему нападения на Камова. Пайчадзе сидел в машине, терпеливо дожидаясь. Время подходило к назначенному моменту связи со звездолетом, и он был уверен, что его товарищ и командир не пропустит этой минуты. Сейчас он выйдет, и, сообщив друзьям о неожиданной встрече, они тронутся в обратный путь. Он увидел, как открылась дверь и на "землю" спрыгнул Бейсон. Камов не появлялся. Бейсон подошел ближе и остановился. Выражение его лица не понравилось Пайчадзе. Он почувствовал легкую тревогу и приподнялся. - В чем дело? - спросил он. Бейсон вскинул руку. В разреженном воздухе громко щелкнул выстрел. Под тяжестью падающего тела раскрылась дверца и Пайчадзе тяжело свалился на песок. "Все!" - подумал Бейсон. Он дрожал от волнения. Тошнота опять подступила к горлу и душила его. Стараясь не смотреть на убитого он подошел ближе. Надо было кончать дело. Чтобы отрезать Камову всякую возможность бегства, необходимо вывести вездеход из строя. Пистолет все еще был в руке, и Бейсон спрятал его в карман. Мотор находился под металлическим кожухом, прикрепленным болтами; журналист стал искать ключ, который должен был находиться в инструментальном ящике. Но где он, этот ящик? Вероятно, под сиденьем. Бейсон наклонился. - Не двигайтесь! - раздался позади него чей-то голос. Американец стремительно обернулся. Пайчадзе стоял в двух шагах. Он держал пистолет, направленный в голову Бейсона, в левой руке. - Где Камов? Если с ним случилось несчастье, я застрелю вас как собаку. Отвечайте! - Я только связал его. - Если так, ваше счастье! - Пайчадзе облегченно вздохнул. - Повернитесь спиной, выньте пистолет, бросьте на землю! Бейсон повиновался. Его недавнее возбуждение исчезло. Воля была сломлена. Пайчадзе наступил ногой на брошенное оружие. После секундного колебания он засунул пистолет за пояс и левой рукой ощупал карманы американца. - Повернитесь! - сказал он. - Идите на свой корабль. Я следую за вами. При малейшем подозрении я выстрелю. Я не промахнусь, как вы. - Оставьте меня здесь, - вяло сказал Бейсон. - Я не хочу возвращаться на Землю. - Говорите с Камовым. Я с удовольствием исполню вашу просьбу. Опустив голову, Бейсон направился к кораблю. Он не видел, как Пайчадзе пошатнулся и ухватился левой рукой за дверцу машины, чтобы не упасть. Усилием воли поборов слабость, он медленно двинулся за американцем. Правая рука астронома безжизненно висела вдоль тела. - Сбросьте мне лестницу! - сказал он. Бейсон молча выполнил и этот приказ. Камов стоял, прислонившись к щиту управления, и при входе Бейсона посмотрел на него вопросительным взглядом. Заметив за спиной американца Пайчадзе, он улыбнулся и кивнул головой, как бы желая сказать: "Я знал, что так будет". Бейсон развязал ремни. - Спасибо, Арсен Георгиевич! - Камов протянул руку и только теперь заметил бледность своего товарища. - Что с вами? Вы ранены? Пайчадзе коротко рассказал обо всем, что произошло. - Пуля попала в правое плечо, - сказал он. - Ничего страшного нет. Не очень болит. Только слабость. - Это мы сейчас увидим, - сказал Камов и, повернувшись к Бейсону, спросил, едва сдерживая свою ярость: - Где тут перевязочные материалы? Журналист указал на небольшой ящик с красным крестом на крышке. - Помогите раздеться раненому! Открыв ящик, Камов убедился, что там было все что нужно. Входное отверстие пули находилось немного ниже правой ключицы. Но, повернув раненого спиной, он увидел, что пуля осталась внутри тела. Это было уже гораздо хуже. - Боюсь, что нам не обойтись без операции, - сказал Камов. - Во всяком случае надо как можно скорее возвращаться на звездолет. Он быстро и умело наложил повязку. - Ну, теперь все в порядке! Посидите спокойно минут пятнадцать. Все же падать на землю с такой раной в плече было очень рискованно. - Нападение было неожиданным, - сказал Пайчадзе. - Я не мог поступить иначе. Он выстрелил бы опять, более удачно. Конечно, примитивная хитрость, но я был уверен, - он не имеет опыта в таких делах. Что он хотел сделать мне, непонятно. Какая цель нападения? - Полагаю, что я уже понял его цель, - ответил Камов и, повернувшись к Бейсону, продолжал по-английски: - Неужели вы могли думать, что я согласился бы лететь с вами, бросив своих товарищей? Не судите о людях по себе, мистер Бейсон. Все, что случилось, я отношу за счет расстройства ваших нервов. Когда вы придете в нормальное состояние, то сами устыдитесь своего поведения. - Боюсь, вы сами судите людей по себе, - заметил Пайчадзе. - Торопитесь! - сказал Камов. - Берите свои вещи и отправимся. - Он просит оставить его здесь. Он сказал, что не хочет возвращаться на Землю. Я его понимаю. - Глупости! Бейсон послушно достал небольшой чемодан. Он чувствовал тупое равнодушие ко всему, что бы с ним ни произошло. Теперь уже окончательно все погибло. Впереди несмываемый позор. "Надо было выстрелить еще раз, когда этот человек лежал на земле, - думал он. - Как можно было допустить, чтобы русский так ловко одурачил меня! Промахнуться с трех шагов... Непростительно! Камов говорит, что все равно не полетел бы, но это одни слова. Под угрозой неизбежной смерти он запел бы по-иному..." Личных вещей у Бейсона почти не было, и он быстро уложил чемодан. - Пора отправляться! - сказал Камов. Он наклонился к Пайчадзе. - Как вы себя чувствуете, Арсен Георгиевич? - Не плохо. - Пайчадзе встал, но пошатнулся и чуть не упал на пол. Камов подхватил его. - Голова сильно кружится. - Обнимите меня за шею, - сказал Камов. - Самое трудное - добраться до вездехода, а там я быстро доставлю вас домой. Идите вперед! - приказал он Бейсону. Американец молча повиновался. Спрыгнув на "землю" он помог Камову спустить раненого. - Я очень сожалею, мистер Камов, - сказал он, - что предпринял это нелепое нападение. Не знаю, как это могло случиться. Я, вероятно, не в своем уме. Гибель Чарльза Хепгуда помутила мой разум. - Это неудивительно, - ответил Камов. - Думаю, что суд примет это во внимание. Положите внутрь корабля ногу Хепгуда. Он поднял Пайчадзе на руки. - Вам тяжело, Сергей Александрович? - Нисколько! Разве вы забыли, что мы на Марсе? Он отнес товарища к вездеходу и удобно устроил его на заднем сиденье. Бейсон все еще стоял у двери. Слова Камова поразили его как громом. До сих пор ему казалось, что командир советского звездолета не придает большого значения всему случившемуся. Он понял, что глубоко ошибся. То, что он принял за снисхождение, было только проявлением выдержки и редкого самообладания. Камов вернулся к Бейсону. - Не задерживайте нас, - раздраженно сказал он. - В чем дело? Бейсон не ответил. Он молча поднял останки своего спутника и, положив их на пол выходной камеры, запер дверь. Также молча он занял указанное ему место в машине. Камов сел рядом. Прежде чем тронуться с места, он включил передатчик. - Наконец-то! - раздался голос Белопольского. - Что у вас случилось, Сергей Александрович? - Все расскажу, когда вернемся, - сказал Камов. - А теперь слушайте внимательно. Арсен Георгиевич ранен. Приготовьте удобную постель. Когда увидите вездеход, пусть Борис Николаевич выйдет помочь мне перенести раненого. Кроме того, мы везем с собой еще одного человека. Для него приготовьте резервную каюту. - Какого человека? Откуда... - Это член экипажа американского звездолета. Объяснять нет времени. Потерпите немного. Вездеход будет идти на полной скорости. Разговаривать на ходу не буду. Через полтора часа будем дома. Все ясно? - Нет, пока еще совершенно неясно, - ответил Белопольский. - Но ваши приказания будут исполнены. - Пока до свидания! Прекращаю связь. Выключив микрофон, Камов повернулся к Пайчадзе: - Вам удобно, Арсен Георгиевич? - Очень хорошо, не беспокойтесь! - Разрешите, - неожиданно сказал Бейсон, - задержаться на одну минуту. - Зачем? - Мне хотелось бы вернуться на звездолет. Там есть американский флаг. Я хочу укрепить его на корабле пусть он развевается здесь на память о нашем посещении Марса. - Нет! - резко ответил Камов. - Не разрешаю! Он включил мотор. - Я пущу вездеход с максимальной скоростью, Арсен Георгиевич. Путь нам знаком, и это неопасно. Если скорость будет доставлять вам какое-нибудь неудобство скажите. - Ничего не случится, - ответил Пайчадзе. - Я чувствую себя хорошо. Обратный путь занял меньше чем полтора часа. Вездеход шел со скоростью ста десяти километров, строго придерживаясь старого следа, отчетливо видного на ровном плотном грунте. Мощные рессоры пассажирской кабины и мягкие кресла создавали хорошие условия для раненого; и Камов надеялся, что переезд не вызовет никаких осложнений. Рана, к счастью, была легкой. Правда, придется вынимать пулю, но это не тревожило врача. На звездолете было все, что необходимо для любой операции. Будь рана опаснее, пришлось бы не менее суток оставаться на американском корабле, где трудно было уложить раненого достаточно удобно. Кроме того, возникло еще одно неприятное осложнение. Старт звездолета с Марса состоится через три дня. Ускорение при взлете вызовет удвоенную силу тяжести, что для тяжелораненого может быть опасно. Камов хорошо знал, что если бы даже это грозило смертью Пайчадзе, он все равно был бы вынужден вылететь, чтобы не погубить остальных членов экипажа. До этого дня экспедиция протекала исключительно удачно. Старт с Земли, перелет к Венере, осмотр планеты, встреча с астероидом прошли на редкость хорошо. Труднейший спуск на Марс, которого он, втайне от спутников, очень боялся, также окончился вполне благополучно. Звездолет опустился, как на земном ракетодроме. Казалось, что космический рейс пройдет, против ожиданий, без малейшего затруднения. И вот встреча с американцами едва не окончилась катастрофой. Камов испытывал горькое сожаление, что позволил Бейсону заманить себя в эту ловушку. Но кто мог ожидать, что этот выродок задумает такую безмерную подлость? Тупость и неблагодарность американца выводила Камова из себя. На что рассчитывал этот человек? Если даже предположить, что его план увенчался бы успехом, то что произошло бы дальше? Советский звездолет все равно вернулся бы на Землю. А кораблем Хепгуда можно было бы воспользоваться только в том случае, если журналист сумел бы дать все указания относительно конструкции корабля, его двигателей, их мощности, развиваемой скорости и многие другие сведения, без которых полет на космическом корабле невозможен. 3нает ли американец все это? Скорей всего, что нет. Но предположим, что он это знает. Звездолет, управляемый советским ученым, опустился бы, конечно, на территории Советского Союза. Неужели Бейсон мог допустить мысль, что он сумел бы заставить Камова лететь в Америку? Очевидно, именно на это и рассчитывал журналист. Он судил по себе. Близкое соседство американца было физически неприятно Камову, и он с нетерпением ждал конца длинного пути. Несколько раз он оборачивался назад. Пайчадзе, очевидно, испытывал сильную боль. Об этом говорили помутневшие глаза и стиснутые зубы астронома. Капельки пота выступали на лбу, и раненый вялым движением вытирал их платком. Было ясно, что для него путь не был таким гладким, как это казалось здоровому человеку. Встречая тревожный взгляд Камова, Пайчадзе чуть заметно улыбался и, едва шевеля губами, произносил одну и ту же фразу: "Ничего, все в порядке!" Только бы он не потерял сознания! Растения, как молнии, проносились мимо окон мчавшегося вездехода. Камов до отказа вывел ручку реостата, выжимая из мотора все, что возможно. Он не боялся такой скорости. Следы гусениц были отчетливо видны, и на знакомом пути опасаться не приходилось. "Болото", где вездеходу пришлось замедлить ход, осталось далеко позади. Звездолет был уже близко. Каждое мгновение Камов ожидал, что впереди возникнет силуэт родного корабля. И все же он появился неожиданно. Белоснежный корпус с широко распластанными крыльями гордо возвышался над низкими марсианскими кустами, всем своим видом олицетворяя силу народа, пославшего его сюда. Камов залюбовался своим кораблем. Какой контраст с американским звездолетом, маленьким, тускло-серым, пугливо прижавшимся к "земле" всем корпусам, словно он боялся неведомой планеты, на которую попал и где ему суждено теперь остаться навсегда! Вездеход, постепенно замедляя скорость, приближался к кораблю. Камов увидел, как отворилась дверь и на "землю" спрыгнул Мельников. В руках он держал какой-то длинный предмет. "Носилки", - догадался Камов. Он мельком взглянул на Бейсона, проверяя, какое впечатление произвел их корабль. Лицо американца было хмуро. "То-то?" - подумал Камов. Вездеход остановился. Обернувшись к Пайчадзе, Камов увидел, что астроном потерял сознание. Незаметная, но неизбежная тряска сделала свое дело. Лицо раненого казалось безжизненным. Камов с волнением пощупал пульс. Нет, это простой обморок. Нельзя терять времени! От быстроты, с которой будет сделана операция, многое зависит. Он поспешно надел на Пайчадзе маску и открыл кран воздухоподачи. Знаком приказав американцу сделать то же, открыл дверь и вышел из вездехода. - Что с Арсеном Георгиевичем? Как это случилось, что он ранен? Даже под маской было видно, как взволновано лицо Мельникова. Он смотрел на неподвижное тело товарища, не обращая внимания на Бейсона. Он просто забыл о нем. Развернув носилки, они уложили на них раненого, Пайчадзе не очнулся. - Это даже лучше, - сказал Камов. - Он не будет испытывать боли от переноски. - Как это случилось? - повторил Мельников. Инстинктивно он посмотрел на американца. Тот молча стоял рядом. - Здравствуйте - он протянул Бейсону руку. - Отставить! - жестко сказал Камов. - Убийцам руки не подают. Мельников испуганно отдернул руку: - Убийцам?! - Арсен Георгиевич ранен пулей этого американского бандита, - нарочно по-английски сказал Камов. Он знал, что Мельников понимает этот язык. - Убийства не произошло только случайно... Вы приготовили для него каюту? - Да, она готова. - Заприте его в ней. Мельников с отвращением посмотрел на неожиданного гостя. У него на языке был вопрос: почему Камов не застрелил этого человека, пытавшегося убить Пайчадзе, но он промолчал. Молча перенесли раненого внутрь звездолета. Здесь их встретил взволнованный Белопольский. Бейсон, опустив голову, шел за ними. Заметив, что Константин Евгеньевич сделал движение к американцу, Мельников передал ему слова Камова - Идите за мной! - сказал он, обращаясь к Бейсону. Отведя американца в запасную каюту и замкнув снаружи круглую дверь, он вернулся в обсерваторию, где Камов спешно готовился к операции. Пайчадзе все еще был без сознания, и решили не прибегать к наркозу. Операция по извлечению пули не должна была занять более пяти минут. И действительно, через пять минут все было кончено. - Теперь только покой и уход, - сказал Камов. - Вы считаете, что он вне опасности? - Безусловно. Рана не тяжелая. Обморок вызван переездом. Я думаю, что через три дня, к моменту нашего старта, Арсен Георгиевич будет чувствовать себя достаточно хорошо. Разговаривая, он закончил перевязку и стал энергично приводить раненого в чувство. Минуты через три Пайчадзе открыл глаза. - Как вы себя чувствуете? - спросил Камов. - Хорошо. - Старайтесь делать поменьше движений. - Разрешите мне ухаживать за раненым? - попросил Мельников. - Около Арсена Георгиевича будет непрерывное дежурство, - сказал Камов. - По очереди. - Это сорвет план. - Пайчадзе умоляюще посмотрел на товарищей. - Мне не надо тщательного ухода. Ничего серьезного нет. Вы это знаете, Сергей Александрович. - В этом вопросе, - сказал Камов, - вы не имеете права голоса. Будет так, как я сказал. Ваше здоровье дороже всего. А теперь лежите и молчите. Сегодня я не разрешаю вам разговаривать. - Вы так и не рассказали, как это все произошло, - сказал Мельников. - Расскажу. Выслушав подробный рассказ о событиях дня, Белопольский задумчиво сказал: - Выходит, что даже на Марсе дельцы верны себе. - Иначе не может быть, - ответил Пайчадзе. - Я, кажется, запретил вам разговаривать, - сказал Камов. - Почему вы не слушаетесь врача? Пайчадзе улыбнулся и закрыл рот левой рукой. - Это несчастье, - сказал Камов, - действительно срывает нам намеченный план, но в этом нет большой беды. Планета представляет собой пустыню. Если Венера доставила нам приятную неожиданность, то Марс, на которого мы возлагали столько надежд, поступил совсем наоборот. Собрать образцы растений и организовать охоту на имеющихся животных мы сможем и втроем. Я хотел поднять звездолет в воздух и сверху осмотреть планету, но выстрел Бейсона срывает и этот план. Теперь волей-неволей придется ждать намеченного срока отлета на Землю. Арсену Георгиевичу нужен покой как можно дольше. Завтра мы с Борисом Николаевичем съездим еще раз к американскому кораблю. Надо поискать останки Хепгуда и похоронить их. Константину Евгеньевичу придется опять остаться на корабле. - Я займусь сбором растений, - сказал Белопольский. - Только после нашего возвращения. Пока мы будем в отсутствии, вы не должны выходить из корабля. Не забывайте, что мы не знаем, какие животные есть на Марсе. Смерть Хепгуда достаточно ясно показала, что надо быть очень осторожными. "ПРЫГАЮЩАЯ ЯЩЕРИЦА" На следующий день, как только взошло солнце, вездеход снова отправился в путь. - Мы вернемся приблизительно через шесть, семь часов, - сказал Камов провожавшему их Белопольскому. - Все распоряжения, которые я отдавал вчера на случай, если вездеход не вернется, остаются в силе и сегодня. - Все будет в порядке! Счастливого пути! - ответил Белопольский. Камов сел за рули машины, Мельников - рядом. Он положил киноаппарат к себе на колени, чтобы предохранить его от случайного толчка в дороге. Позади были сложены лопаты, кирки, веревки, тросы и электрическая лебедка. Камов закрыл дверь и пустил в ход мотор. Мельников в это время наполнил кабину кислородом. Сняв маски, они жестами простились с товарищами стоявшим в дверях звездолета, и вездеход пошел по своему вчерашнему следу. Повернув в проход между растениями, Камов включил максимальную скорость. Машина рванулась и помчалась вперед. - Сто десять километров, - сказал Мельников, взглянув на указатель. - Хорошая машина! - ответил Камов. - Дороги на Марсе очень удобны: ни ям, ни косогоров. Никаких неровностей. Грунт гладкий, как стол. Но все же с такой скоростью можно ехать только по знакомому пути. Однообразная марсианская равнина казалась безжизненной. Ни один "заяц" не показывался на пути вездехода, который быстро и равномерно оставлял позади километр за километром. Оба звездоплавателя молчали. Мельников испытывал сильное волнение, сознавая всю необычайность этой поездки по поверхности планеты, которую он часто видел с Земли как небольшую красноватую звездочку. Камов, переживший это чувство вчера, был спокоен. - Внимание! - сказал он вдруг. - Смотрите вперед! Мельников поднес к глазам бинокль, но ничего примечательного не увидел. - Ничего не видите? - Ничего, Сергей Александрович. - То-то и есть! - сказал Камов. - Впереди "болото". Оно так мало заметно, что представляет собой настоящую ловушку. Вчера мы с Арсеном Георгиевичем его не заметили. Хорошо, что скорость была незначительная. Пришлось давать обратный ход. Видите, впереди след поворачивает?.. Вездеход остановился. "Болото" почти ничем не отличалось от окружающей местности. Только песок был чуть темнее и растения немного выше, чем на "сухих" местах. - На тихом ходу обнаружить "болота" можно, - сказал Камов. - Но при скорости даже в тридцать километров они могут быть опасны. Кто знает, какова их глубина? Оба надели кислородные маски и вышли из машины. - Почаще смотрите вокруг, - сказал Камов. - Если мы прозеваем появление "змеи", о которой говорил Бейсон, дело может кончиться плохо. Они находились на открытом месте, но все же растений было достаточно много, и это сокращало видимость. Привычный к природным условиям Марса, хищник мог незаметно подкрасться к людям. - Надо как можно скорее закончить дело, - сказал Камов. Он говорил тихим голосом, в котором слышалось сдерживаемое волнение. На Земле всегда можно расслышать какой-нибудь звук - шепот ветра, шуршание песка, отдаленный шум. Здесь была поразительная тишина. Песок, воздух, растения казались неподвижными, застывшими под лучами нежаркого солнца. Сверкавшие кое-где на темно-синем небе звезды придавали пейзажу еще более странный, неправдоподобный вид. Безмолвие угнетало. Почва, на которую ступала нога, готова была как будто раздаться под тяжестью незваного пришельца. Природа казалась враждебной, настороженно следящей за каждым движением людей Земли. Она выжидала, готовая уничтожить ворвавшиеся в ее владения чужие и непонятные ей существа, как она это уже сделала с одним из них. Мельников крепче сжал рукоятку пистолета, пристально вглядываясь в растения, видневшиеся невдалеке. Ему показалось, что под длинными листьями что-то шевелится. Он инстинктивно подвинулся ближе к Камову. - Там что-то есть, - сказал он. Камов вгляделся по направлению, куда указывала рука его спутника, потом неожиданно вскинул пистолет и выстрелил. - Как видите, ничего нет, - сказал он. - Не давайте своим нервам распускаться. Здесь действительно жутко. Звук выстрела как-то успокаивающе подействовал на Мельникова. Стало стыдно своего малодушия. Он засунул пистолет за пояс комбинезона и принялся помогать Камову. Было решено взять на "болоте" одно из растений, которые здесь росли выше, чем у звездолета, и могли иметь другое строение. Против ожидания, это оказалось очень тяжелым делом. Прежде всего Камов прощупав почву вокруг выбранного растения и, убедившись, что здесь они не рискуют провалиться, принялся откапывать корни. Мельников стоял на страже, следя за местностью. Несколько раз они менялись местами. Растения имели бесчисленное количество перепутанных между собой корней, что делало работу очень утомительной. Мельников предложил вырвать растение из "земли" с помощью лебедки, но Камов решительно отказался от этого. - Мы должны доставить это растение на Землю в целом виде, - сказал он. - Лебедка может оборвать корни. Через два часа напряженного труда цель была достигнута. Марсианское растение было осторожно вынуто из песка и уложено на плоской крыше вездехода. Чтобы оно не упало, его привязали широким ремнем. Корни были аккуратно уложены. На звездолете этот ценнейший груз будет положен в специально предназначенный холодильник, в котором и долетит до Земли, чтобы там в лабораториях ботанического института подвергнуться тщательному изучению. Несколько таких холодильников на корабле были предназначены для. образцов марсианской флоры и фауны. - Поехали дальше! - сказал Камов. Он посмотрел на часы. - Мы задержались тут. Надо торопиться. Вездеход с прежней скоростью помчался по вчерашнему следу. - На этой планете много загадок, - сказал Камов. - Следующим экспедициям предстоит много работы. - Почему мы так мало пробудем здесь, Сергей Александрович? - Я уже объяснял вам, почему. Мы должны встретиться с Землей в определенной точке. - Можно было иначе рассчитать маршрут. - Мы только пионеры, - сказал Камов. - Наше дело заключается в том, чтобы составить общую картину того, что представляют собой Венера и Марс. Детальное ознакомление с ними... Он не договорил. Впереди, метрах в пятидесяти, прямо на дорогу выскочил из кустов огромный зверь. Оба путешественника успели заметить серебристый мех, покрывавший все тело животного, и длинную, похожую на пасть крокодила морду. Неожиданно увидев перед собой быстро приближавшийся вездеход, зверь на мгновение приник к "земле" и вдруг, сделав гигантский прыжок, исчез в зарослях. Камов на полном ходу нажал на тормоз правой гусеницы. Круто развернувшись, вездеход врезался в кусты и, подминая их под себя, помчался в погоню. - Наденьте маску! - возбужденно крикнул Камов. - Держите аппарат наготове! Надо во что бы то ни стало заснять его! Он неожиданно и так резко затормозил вездеход, что Мельников ударился головой о смотровое стекло. - Вот он! В двадцати шагах на берегу озера прижалось к "земле" преследуемое ими животное. Вода преградила ему путь, заставив остановиться. Мельников крутил ручку аппарата. Камов быстро надел на него и на себя кислородные маски. Несколько секунд зверь был неподвижен. Потом огромная пасть широко и угрожающе открылась, обнажив несколько рядов острых зубов треугольной формы. От головы до кончика мохнатого хвоста животное имело три - три с половиной метра длины. Туловище, не толще тела земного крокодила, опиралось на три пары ног, из которых передние две пары были коротки, близко расположены друг к другу и снабжены острыми когтями, а задние, во много раз более длинные, были согнуты, как у кузнечика. Очевидно, именно с помощью их зверь мог совершать такие огромные прыжки. Он смотрел на вездеход круглыми зеленовато-серыми глазами, с узким, как у кошки, зрачком и внезапно, с силой распрямив задние ноги, прыгнул на него с расстояния в двенадцать метров. Мельников откинулся назад при этом внезапном нападении. Камов не растерялся. В самый момент прыжка он включил скорость - и вездеход рванулся вперед, одновременно поворачивая вправо, чтобы не угодить в озеро. Тело зверя пронеслось над ним и упало на песок позади. Видимо разъяренный неудачей, заверь молниеносно повернулся на месте и прыгнул вторично. На этот раз прыжок достиг цели. Вездеход содрогнулся от толчка. Камов выключал мотор. Зверь был на крыше, и они слышали, как его когти, а может быть и зубы, скрежетали о металл. Добытое с таким трудом растение упало на "землю" изломанное и смятое. - Приготовиться! - сказал Камов. Мельников отложил в сторону киноаппарат и взял в руки винтовку. Вездеход медленно пошел вперед. Но зверь не прыгал с крыши. Хвост свешивался, достигая концом "земли". Скрежет зубов о металл прекратился. - Надо заставить его спрыгнуть, - сказал Камов. Он нажал на кнопку сигнала. Рев сирены разорвал безмолвие пустыни. Видимо испугавшись, зверь попытался соскочить, но его когти скользнули по металлу, и он тяжело упал на спину у самой гусеницы. Одно мгновение Мельников видел совсем близко от себя светлый мех на брюхе животного и его шесть лап, беспомощно шевелящихся в воздухе. 3верь изогнулся всем телом, перевернулся и длинными, десятиметровыми прыжками помчался прочь. Камов увеличил скорость - и вездеход быстро догнал зверя. Рев сирены не прекращался, заставляя марсианское животное, никогда не слышавшее такого звука, мчаться вперед не оборачиваясь. Камов открыл переднее окно. - Стреляйте только наверняка, - сказал он - Старайтесь попасть в голову. Мельников внимательно следил за каждым движением животного. Порывистые прыжки зверя не давали возможности прицелиться. - Так ничего не выйдет, - сказал он. - Когда-нибудь он устанет же, - ответил Камов. - Неизвестно, когда это случится. Мы можем врезаться в другое "болото". - Хорошо! Попробуем иной способ. Камов выключил сирену. Внезапная тишина заставила зверя остановиться и повернуть голову. Вездеход находился в трех шагах от него. Промахнуться было невозможно, и Мельников выстрелил. - Кажется, удачно, - сказал Камов. Оба пристально наблюдали за зверем. - Я целился ему между глаз, - сказал Мельников. Они подождали несколько минут, потом осторожно подошли, держа оружие наготове. Но зверь был мертв: пуля попала точно между глазами. - Это доказывает, - сказал Камов, - что у марсианских животных мозг расположен так же, как у земных. - Это мы узнаем, когда доставим его на Землю. - Удачно все это вышло. - А растение погибло. - Да, Придется доставать новое. От охватившего обоих волнения они говорили отрывисто. У их ног лежало животное, родившееся и выросшее на Марсе - результат, вероятно, долгого развития жизни на этой планете, развития, прошедшего неведомыми путями. Что общего у этого зверя с животными Земли? В чем отличие его организма, так похожего внешне на земных зверей, но живущего в совершенно других условиях? Какие тайны природы откроет ученым изучение этого существа, убитого земной пулей? - Удастся ли нам вдвоем втащить его на крышу вездехода? - Попробуем! Но и меньшая сила тяжести на Марсе не помогла справиться с тушей. 3верь был слишком тяжел для двух человек. Лебедка не могла помочь, так как у них не было ничего годного для устройства покатого помоста. - Придется тащить его к звездолету волоком, - сказал Камов. - Песок обдерет шкуру. Не лучше ли съездит за досками? - Опасно оставить его тут. Может быть, забредут его сородичи, а мы не знаем, едят ли они своих. Нельзя допустить, чтобы этот счастливый случай окончился неудачей. - Поезжайте один, - сказал Мельников. - Я останусь караулить его. Камов даже не ответил. Он мельком взглянул на своего молодого товарища и слегка пожал плечами. - Ничего другого не остается, как только тащить волоком, - сказал он. - Примем все меры, чтобы не испортить шкуру. Камов вошел в машину и долго говорил с Белопольским. - Константин Евгеньевич согласен со мной, - сказал он. - Если мы подложим под тушу сиденья машины, то на тихом ходу все обойдется благополучно. Так и сделали. Четыре сиденья вездехода были скреплены между собой, и на этот мягкий кожаный помост с помощью лебедки взвалили тушу. Эта операция заняла больше часа. - К американскому кораблю сегодня не попасть, - сказал Мельников. - Попадем завтра. Обратный путь занял шесть часов. Вездеход шел на самой малой скорости. Часто приходилось останавливаться, скреплять разошедшиеся части импровизированного прицепа, поправлять на нем съезжающую тушу зверя. Солнце склонялось к западу, когда измученные охотники добрались, наконец, до корабля. Перенести убитое животное в холодильник тоже оказалось нелегким делом. Камов наотрез отказался позвать на помощь Бейсона, и они втроем мучились до наступления, темноты. - Из пяти дней прошло три, - сказал Камов, когда тяжелая операция была закончена, - а мы сделали очень мало. - Поднажмем в оставшиеся два дня, - ответил Белопольский. - В сущности, сделано не так уж мало. Доставка на Землю этой "ящерицы" - большая победа. - Как вы сказали? Ящерицы? - Да. "Прыгающая ящерица". По-моему, это самое подходящее название для этого животного. ПЕСЧАНАЯ БУРЯ На четвертый день пребывания звездолета на Марсе Белопольский и Мельников поднялись за час до восхода солнца. Было замечено, что каждое утро около корабля появлялись маленькие зверьки, напоминавшие земного зайца. Камов приказал во что бы то ни стало застрелить хоть одного из них. Вооружившись винтовками со снайперским прицелом, оба товарища, как только появился край Солнца, забрались на крыло звездолета. Ждать пришлось недолго. Как и в прошедшие дни, "зайцы" появились с первыми лучами дневного светила. Пять зверьков длинными прыжками подскочили к берегу озера. Два выстрела раздались одновременно - и два "зайца" стали добычей охотников. Довольные собой, они вернулись на корабль; и второй холодильник принял на хранение еще двух представителей марсианской фауны. Камов торопил с завтраком. Надо было съездить к американскому кораблю и по дороге выкопать другое "болотное" растение взамен сломанного "ящерицей". - На это можно потратить не более пяти часов, - сказал он. - Как выйдет, - заметил Белопольский. - До сих пор ни один день не прошел без марсианских сюрпризов. Он был хмур и сердился. Четвертый день ему предстояло провести на корабле. Обстоятельства сложились так, что Камову приходилось ежедневно совершать поездки на вездеходе, а Константину Евгеньевичу очень хотелось увидеть своими глазами природу Марса. - Везде одно и то же, - утешал его Камов. - Природа Марса всюду одинакова. - Этого не бывает, - отвечал Белопольский. - Природа бесконечно разнообразна. - Завтра, - сказал Камов, - вы с Борисом Николаевичем обследуете местность к северу и востоку от корабля. Вечером мы покинем Марс. Эти слова успокоили Белопольского, и он вышел проводить своих товарищей в третью поездку в обычном настроении. - Не задерживайтесь! - сказал он на прощание. Вездеход быстро прошел пятьдесят километров, отделявших звездолет от "болота". Камов и Мельников все время разговаривали об убитой вчера "ящерице". - Любопытное животное, не правда ли, Борис Николаевич? - говорил Камов. - Тело как у ящерицы, задние ноги - кузнечика, пасть - крокодила, глаза - кошки, а мех как у белого медведя. Когда-нибудь одна из следующих экспедиций поймает такое чудовище живым и доставит на Землю. - Оно не сможет дышать нашим воздухом, более плотным, чем на Марсе. - Сделают специальный ящик с разреженным воздухом, а кормить его можно хотя бы кроликами. - Я хотел бы принять участие в такой охоте, - сказал Мельников. - Вы согласились бы еще раз лететь на Марс? - Не только на Марс, а куда угодно. - Это хорошо! Случаев будет много. Космические рейсы только начинаются. Но, чтобы участвовать в них с пользой, надо упорно учиться. - Я именно так и собираюсь поступить, - ответил Мельников. - Правильно. Когда-нибудь вы станете настоящим "звездным капитаном". - Камов улыбнулся, вспомнив прозвище, данное американскими газетами Хепгуду. То ли благодаря вчерашней практике, то ли потому, что попалось более "легкое" растение, но они пробыли на "болоте" меньше часу и, погрузив на крышу свою добычу, помчались дальше по пути, прерванному вчера появлением "прыгающей ящерицы". Часы вездехода показывали десять утра, когда на горизонте возник силуэт американского звездолета. Через две минуты они были у цели. Камов остановил вездеход на том же месте, что и в первый раз. - Какой он маленький! - сказал Мельников, с любопытством рассматривая корабль. - Невелик! Камов внимательно осмотрелся кругом. По первому впечатлению, ничто не изменилось за эти два дня. Остатки часов и разбитая лампа лежали на прежних местах. Дверь звездолета была закрыта. Но, приглядевшись, Камов заметил многочисленные следы на песке, а еще больше - на крыле корабля. Оно было сильно исцарапано. - Здесь побывали звери, - сказал он. - И думаю, что не один, а несколько. Надо быть очень осторожными. Они могут быть где-то тут. Эти мохнатые "прыгающие ящерицы" очень опасны. - Он задумался. - Искать останки тела Хепгуда будем не выходя из машины. Окна придется открыть. Оружие держать наготове. Какими пулями оно заряжено? - Разрывными. - В таком случае все в порядке. Отправимся. Вездеход медленно двинулся вперед. Тщательный осмотр окрестностей звездолета занял почти час. Кругом все было спокойно. Ни один зверь не показывался, хотя на песке часто виднелись их следы. Поиски не дали никаких результатов. Звездоплаватели вернулись к кораблю. Надо было спешить. Поочередно выходя из машины, вырыли глубокую яму. Кирки не пришлось пускать в ход. Камов подобрал остатки часов и лампу. Войдя внутрь звездолета, он положил у щита управления большой плотный конверт, запечатанный сургучной печатью. В нем находился акт о прилете американцев на Марс и описание гибели командира корабля - Чарльза Хепгуда. Акт был написан Камовым на русском и английском языках и подписан им и Бейсоном. Разыскав американский флаг, о котором говорил Бейсон, Камов захватил небольшой металлический ящик и, уложив в него останки Хепгуда, вышел из корабля, закрыв за собой дверь. Завернутый в звездный флаг "гроб" опустили в яму и засыпали. Больше здесь нечего было делать, и Камов занял свое место у руля вездехода. Было около часу дня. Через полтора часа они будут дома. Вездеход тронулся с места. Оглянувшись на американский корабль, Мельников заметил, что позади него поверхность озера потемнела и на ней появилась сильная рябь. - Поднимается ветер, - сказал он. Камов посмотрел на небо. Оно было, как всегда, темно-синее, со сверкавшими кое-где звездами. Почти в зените, недалеко от Солнца, блестел Деймос - второй спутник Марса. Ни одного облачка не было видно. - Три дня было безветренно, - сказал он. - Ничего удивительного нет, если это затишье прекратилось. На Марсе должны быть ветры. Послышался щелчок в громкоговорителе и голос Белопольского: - Сергей Александрович, вы меня слышите? - Хорошо слышим, - ответил Камов. - Где вы находитесь? - У американского звездолета. Только что отъехали от него. - Какая у вас погода? - Поднялся небольшой ветер. Было слышно, как Белопольский что-то спросил у Пайчадзе. - Мы просим вас ехать как можно скорее. По всем признакам, должна подняться песчаная буря. - Хорошо, Константин Евгеньевич. - Арсен Георгиевич спрашивает, не находите ли вы, что осторожнее вернуться на американский корабль и переждать в нем? - Нет, - ответил Камов. - Неизвестно, сколько времени продлится эта буря. Если мы покинем вездеход, он может пострадать или быть засыпанным песком. Это может вызвать большие осложнения. Я верю в машину. Доберемся благополучно. Вездеход помчался вперед со стремительной быстротой. Шипы гусениц слились в сверкающие полосы. Ветер дул прямо "в лоб", но мощная машина, казалось, "не замечала" этого. - Эти бури опасны? - спросил Мельников и, видя, что Камов, напряженно вглядываясь вперед, не отвечает, продолжал: - Константин Евгеньевич говорил мне, что песчаные бури Марса не могут причинить вреда вездеходу. К тому же, бури может и не быть. Белопольский редко ошибается, - сказал Камов. Ветер постепенно усиливался. Легкая песчаная пыль поднялась в воздухе, закрыв горизонт туманной дымкой. - Буря совсем близко, - сказал Камов. И, как бы в подтверждение его слов, резкий порыв ветра поднял впереди вездехода целую тучу песка и швырнул в окна. Опять щелкнуло радио: - Говорит Белопольский. - Слушаем вас. - К звездолету приближается с востока огромная песчаная стена. Она движется быстро. Опасаемся, что вы не успеете добраться до корабля. Миновали ли вы "болото"? - Нет еще. - Далеко до него? - Километров, двадцать. - Хорошо бы миновать его до бури. Арсен Георгиевич говорит, что это самое опасное место. - Я думаю, что успеем. Через минут двенадцать будем у "болота". - Я полагаю, что буря пронесется быстро, - сказал Белопольский. - Во всяком случае не менее чем через два-три часа. Вспомните, что вы сами писали в своей книге о бурях на Марсе. - Камов засмеялся. - Вот теперь мы проверим ваши вычисления. - Я был бы рад, если бы ошибся. - Опасаюсь, что вы не ошиблись. Дальнейшие разговоры будет вести Борис Николаевич. - Далеко еще до "болота? - Километров десять. - Туча в одном километре от корабля, - сказал Белопольский. - Она движется с чудовищной скоростью, - и через мгновение добавил: - В окна уже ничего не видно. Стало совершенно темно. Ни Камов, ни Мельников ничего не ответили. Потом Мельников быстро бросил в микрофон: - Видим тучу. До "болота" три километра. На горизонте, от края до края, быстро поднималась исполинская стена. Это была сплошная масса песка , которую ветер поднял и нес с огромной скоростью прямо навстречу вездеходу. До этой встречи остались считанные секунды. Камов хорошо понимал, что если вездеходу удастся миновать "болото", опасность будет значительно меньше. Во мраке, который должен был сейчас наступить, болото было страшной угрозой. Туча стремительно приближалась. Впереди нее бешено вращались песчаные смерчи. Камов уже видел впереди поворот следа, обходящий "болото". Еще!.. Еще немного! Мельников всем телом наклонился вперед, словно этим движением мог помочь могучему мотору. Вездеход находился от места поворота на таком же расстоянии, как и зловещая стена бури. Кто быстрее достигнет "болота"? В этом был вопрос, быть может, жизни или смерти... - Спасибо, ребята! - громко сказал Камов, когда вездеход, стремительно совершив широкий полукруг, вышел на прямую дорогу к звездолету, проложенную его же гусеницами. - Кому вы? - спросил Мельников. - Уральским рабочим, - ответил Камов. - Тем, кто сделал наш замечательный мотор. Страшное место осталось позади. Теперь только бы не сбиться с пути во мраке. И, словно мстя за эту победу, страшный вихрь обрушился на вездеход. Скорость сразу упала до сорока километров в час. Непроницаемый мрак окутал все кругом. Тяжелые массы песка, ударяясь в окна вездехода, скрипели на стеклах, как будто кто-то тер их наждачным порошком. - Попросите дать маяк, Борис Николаевич. И, словно услышав его просьбу, на щитке вспыхнул тусклый зеленый круг с отчетливой черной полосой посередине. - Молодец! Сам догадался, - сказал Камов. Теперь надо только точно выдерживать направление, чтобы черная полоска не расширялась, не становилась тусклой. Это будет означать, что вездеход уклонился от прямого пути. Остальное сделают мотор и крепкие стенки машины. - Как дела, Борис Николаевич? - спросил Камов. - Все в порядке, Сергей Александрович! Жалко, что нельзя заснять эту бурю. - Кто о чем! - засмеялся Камов. - Боюсь, что при таком "ярком" освещении пленка испортится. Буря неистовствовала вокруг них. Как будто природа Марса злилась, что не удается справиться с маленькой дерзкой машиной, явившейся сюда с далекой Земли и упрямо продвигавшейся вперед наперекор стихии. Непроглядная черная ночь окружала их. Было странно сознавать, что где-то за пределами бури сияет Солнце, что все это происходит в середине дня. Мельников попытался включить прожектор, установленный на крыше вездехода, но, убедившись, что относительно слабый луч света не в состоянии пробить плотную завесу песка, выключил его. Светящиеся голубоватым светом приборы на щитке управления были единственным местом, на котором мог отдохнуть глаз в этой кромешной тьме, угнетающе действовавшей на нервы. - Вы не боитесь, что песок набьется в подшипники ведущих колес? - спросил Мельников. - Нет, - ответил Камов. - Не боюсь. По указанию Белопольского и под его непосредственным наблюдением во время испытания на заводском стенде вездеход специально подвергался длительному воздействию мощной струи мельчайшего песка. Как показали последовавшие за этим тщательные осмотры, ни одна песчинка не попала в ведущие части. Прошло около получаса. Впереди, в черном мраке, внезапно вспыхнула крохотная яркая точка. - Прожектор! - сказал Камов. - Значит, мы совсем рядом с домом. - Удивительно, что его видно в такую бурю. - Четыреста киловатт. Это же почти авиационный маяк. Мельников включил микрофон. - Вижу прожектор, - сказал он. - Замечательно! - ответил Белопольский. - Мы зажгли его пятнадцать минут назад. Значит, вы совсем близко. Хорошо видите? - Совершенно отчетливо. - Как ведет себя вездеход? - Прекрасно! Сергей Александрович просит выключить радиомаяк. - Выключаю! Машина замедлила ход. Корабль был где-то совсем близко. Прожектор горел яркой звездой, и в его свете стали смутно видны крутящиеся за окном песчинки. Буря не только не ослабевала, а становилась все яростнее. Но она была уже не опасна. Вездеход подходил к дому. Луч света неосязаемой нитью, связал его со звездолетом, с друзьями, нетерпеливо ждущими за несокрушимыми стенами. ПАМЯТНИК Выйти из вездехода оказалось не так просто. Ураган валил с ног, не давая сделать ни одного шага. Остановившийся вездеход был мгновенно засыпан песком до самых окон. Звездолет, находившийся совсем рядом, едва различался глазом. Только прожектор своим ярким светом давал возможность немного ориентироваться. Камов подвел машину вплотную к кораблю, поставив ее под защиту левого борта. По его просьбе, Белопольский немного выдвинул крыло - и вездеход оказался прикрытым сверху. Дверь выходной камеры была прямо напротив дверцы машины. Переход на корабль в этих условиях был уже безопасен, и путешественники один за другим покинули вездеход. Корабль лежал на "земле". Колеса, так же как и крылья, были убраны внутрь, чтобы уменьшить площадь сопротивления ветру. Дверь находилась низко над "землей", - и не пришлось даже воспользоваться лестницей. Очутившись внутри и сняв маску, Камов тотчас подошел к Пайчадзе. За всю поездку он ни разу не говорил о нем, но Мельников видел, что мысли врача были все время замяты его пациентом. Раненый чувствовал себя хорошо. Сменив перевязку, Камов заставил Пайчадзе смерить температуру и только тогда успокоился. - Кажется, все обойдется благополучно, - сказал он. - Послезавтра, к моменту старта, вы будете совсем молодцом. - С таким ранением, - ответил астроном, - во время войны я не покинул бы строя. - Это другое дело, - сказал Камов. - Война с природой должна проходить без жертв. Буря продолжалась еще полтора часа и окончилась так же внезапно, как и налетела. Песчаная стена промчалась мимо звездолета и быстро скрылась за горизонтом. Несколько минут продолжал дуть ветер, но затем и он прекратился. Местность вокруг корабля приняла такой же вид, как и утром. - Удивительно! - сказал Белопольский. - Если бы мы проспали эту бурю, то ни за что бы не поверили, что она вообще была. Действительно, кругом не было видно ни малейших следов урагана. Слой песка, покрывавший почву, казался нетронутым. Густые заросли растений стояли как прежде, и даже у их корней не было песчаных наносов. Только у правого борта звездолета высился огромный холм, закрывший все окна с этой стороны. - Приподнимите корабль! - сказал Камов. Мельников нажал кнопку на пульте. Заработал мотор, и колеса вышли из своих гнезд. Звездолет медленно поднялся. Песок, прижатый к борту, рассыпался, и окна оказались свободными. И с правой стороны все было по-прежнему. Так же блестела неподвижная поверхность озера. Казалось, что не вода, а ртуть наполняла его низкие берега. - Ветер совершенно прекратился, - сказал Камов. - Природа Марса заставит наших ученых метеорологов поломать голову. - Ботаникам тоже будет много работы, - заметил Белопольский. - Очевидно, что растения прижались к "земле" во время бури. Но как могли согнуться такие толстые стволы? Их строение, по-видимому, иное, чем у земных растений. - Все здесь иное, - сказал Камов. - Только по внешнему виду природа Марса напоминает 3емлю, а в действительности ее эволюция шла, вероятно, совершенно другим путем, чем на Земле. Ученому любой специальности здесь обширнейшее поле для исследований. - А наше растение?! - воскликнул вдруг Мельников, бросаясь к окну. - Неужели придется в третий раз ехать за этим злополучным кустом? - сказал Камов. Но тревога оказалась напрасной. Растение, о котором они совершенно забыли во время бури, было на месте. Через несколько минут, очищенное от песка, оно уже заняло свое место в холодильнике. До захода солнца было еще далеко. Остаток дня посвятили установке памятника, который, по плану экспедиции, нужно было поставить на месте посадки корабля. Эта работа заняла несколько часов, и в ней принял участие весь экипаж, за исключением Пайчадзе, которому Камов категорически запретил выходить из звездолета. Бейсон сидел запертым в каюте; и было решено, что он выйдет из нее только тогда, когда корабль покинет Марс. Для установки памятника выбрали место рядом со звездолетом, на небольшой полянке, окруженной со всех сторон густыми зарослями. От середины поляны до первых кустов было больше двадцати метров, так что появление "прыгающей ящерицы" не могло остаться незамеченным. Участники работы хорошо вооружились. Пайчадзе настоял на том, чтобы ему разрешили устроиться в выходной камере у открытой двери. С этой высоты хорошо просматривалась местность, и появление зверя таких больших размеров не могло бы ускользнуть от его внимания. Сам он был защищен стоявшим против двери вездеходом. Приняв все эти меры предосторожности, звездоплаватели спокойно могли работать. Неожиданное затруднение возникло при выгрузке из корабля тонких стальных свай, которые нужно было вбить в "землю" для устойчивости памятника на песчаной почве планеты. Каждая из свай имела двенадцать с половиной метров длины; вынести их через выходную камеру оказалось невозможным. В узком коридоре негде было развернуться. Пришлось воспользоваться люком, находящимся в помещении обсерватории. Через этот люк участники полета проникли в звездолет на Земле, когда выходная камера была закрыта конструкцией стартовой площадки. Четыре сваи перенесли в обсерваторию, и круглую дверь во внутренние помещения плотно закрыли. Колеса убрали внутрь, и люк оказался низко над "землей". Камов, оставшийся в обсерватории, передал товарищам один за другим тяжелые стальные стержни. Закрыв люк, он возобновил воздух в помещении и, снова подняв корпус звездолета, вышел из него. - Недосмотр! - сказал он. - При конструировании корабля надо было предусмотреть это обстоятельство. Забивка свай даже здесь оказалась не легким делом. Будь они на Земле, эта работа была бы не по силам для трех человек. Меньшая сила тяжести на Марсе помогла справиться со всеми трудностями. С помощью электролебедки первая свая была поднята и установлена вертикально. Стоя на легких алюминиевых стремянках, Мельников и Белопольский укрепили на ее конце тяжелый вибратор. Так же как и лебедка, он приводился в действие электрическим током, подаваемым от аккумуляторов вездехода. Вибратор весил на Земле около трехсот килограммов, но здесь его вес уменьшился до ста десяти. Однако и этого было достаточно: вдвоем только напрягая все силы, они подняли его на такую высоту. Забивать сваю приходилось очень осторожно. В песчаную почву она уходила стремительно. Удерживать вибратор при таких условиях было трудно. Камов включал ток и сразу отключал его, после чего Мельников и Белопольский опускались на несколько ступенек ниже. Так продолжалось до тех пор, пока верхний конец не сравнялся с поверхностью песка. После короткого отдыха начали забивку второй сваи. Наконец последняя, четвертая, была забита. На сваи положили толстую стальную плиту и накрепко завинтили болты. Фундамент памятника был готов. Работу к восьми часам вечера закончили. На песчаной площадке, среди причудливых серо-синих растений, встал на долгие годы трехметровый обелиск из нержавеющей стали. На его вершине в лучах заходящего солнца горела рубиновая звезда в золотой оправе. С четырех сторон на отполированных гранях блестели сделанные из чистого золота четыре барельефа. Константин Эдуардович Циолковский и трое его последователей - ученые, сыгравшие большую роль в подготовке вступления человечества в космическую эру, - смотрели на марсианский пейзаж. С глубоким волнением и законной гордостью, наполнившими все их существо, стояли у памятника звездоплаватели. Дыхание Родины донеслось к ним через бесконечные просторы, которые преодолел их корабль, чтобы здесь, на далекой планете, оставить этот символ великой научной победы. СКАЛА Белопольский и Мельников не обнаружили к северу и востоку от звездолета ничего нового. Местность ничем не отличалась от осмотренной раньше западной стороны. Создавалось впечатление, что природа Марса всюду одинакова, по крайней мере в той части планеты, где опустился "СССР-КС2". Сопоставляя это с тем, что они видели из окон во время полета над Марсом, советские ученые пришли к выводу, что планета - почти сплошная пустыня. "Прыгающие ящерицы" и "зайцы" были, очевидно, единственными представителями животного мира. Это было очень странно и как будто противоречило биологии. "Почему на Марсе сохранилось только два вида животных? - недоумевал Белопольский. - Куда девались остальные? Совершенно невозможно допустить, что здесь всегда были только "ящерицы" и "зайцы". Почему же они выжили, а другие погибли? Растительность на Марсе очень скудна. В настоящее время флора и фауна планеты явно не соответствуют друг другу. Здесь какая-то тайна". Таким казалось положение на Марсе первым людям, прибывшим на него с Земли. Было ли оно таким на самом деле? На этот вопрос могло ответить только будущее. "Для развития жизни, - сказал как-то Белопольский, - решающее значение имеет количество энергии, получаемое планетой от ее центрального светила - Солнца. Процесс эволюции целиком зависит от этого фактора. Совершенно необязательно считать, что на всех планетах, на которых появилась жизнь, этот процесс должен привести к появлению существа, подобного человеку. Марс всегда получал солнечной энергии значительно меньше, чем Земля. Вполне логично предположить, что на нем эволюция шла гораздо медленнее, чем на Земле, и не привела к появлению высокоразумного существа. На Земле, которая находится в лучших условиях, чем Марс, получает больше солнечной энергии, этот процесс шел быстрее. На Венере, которая находится в еще лучших условиях, он должен пойти еще скорей; и вполне вероятно, что жизнь Венеры перегонит земную. Природа бесконечно разнообразна и, как мы видим на примере Марса, приспосабливается к любым условиям". Камов вспомнил эти слова Константина Евгеньевича, когда из окна вездехода видел все ту же картину марсианской равнины. Вездеход шел к югу, в сторону, еще не осмотренную ими. Камов решил завершить намеченную программу и один отправился в последнюю экскурсию. - Эта поездка, - сказал он своим друзьям, - имеет больше формальный, характер. Я еду просто для очистки совести, чтобы никто не мог сказать, что мы не выполнили своего плана. Работа на Марсе окончена. Незачем понапрасну рисковать двоими. - Одним также, - отозвался Пайчадзе. - Ничего со мной не произойдет, - ответил Камов. - Я не торопясь проеду километров сто и вернусь обратно. Надо же узнать, что находится на южной стороне. А если что-нибудь случится, - прибавил он, - Борис Николаевич окажет большую помощь Константину Евгеньевичу. Одному будет трудно, поскольку Арсен Георгиевич вышел из строя. Все доводы остались безрезультатными: Камов стоял на своем. Его товарищи поняли, что спорить бесполезно, и скрепя сердце согласились отпустить своего командира одного. Белопольский взял с Камова слово, что ни при каких обстоятельствах он не выйдет из машины. Вездеход шел со средней скоростью сорок километров в час, и Камов внимательно всматривался вперед, чтобы не прозевать "болота". Местность постепенно, но заметно понижалась. Чаще попадались озера, и растения казались здесь выше, чем в окрестностях стоянки звездолета. Камов отметил, что заросли становились все гуще и обширнее. Если дальше они встанут сплошной стеной, придется повернуть назад. Продираться сквозь них было бы неосторожно. Пока еще песчаные промежутки между растениями были достаточно велики, чтобы вездеход мог, маневрируя, идти вперед. Кругозор был широк, и Камов не опасался внезапного нападения "ящерицы". Следов этих зверей он нигде не замечал. Прошел еще час. От звездолета его отделяло уже километров семьдесят. Пора поворачивать. Два часа нужно было на то, чтобы разобрать и погрузить вездеход. Ровно в восемь часов звездолет покинет Марс. Очевидно, что и эта последняя поездка не даст ничего нового. Камов остановил машину и осмотрелся кругом. Все то же. Включив микрофон, он сообщил на корабль, что отправляется в обратный путь. - Я поеду другой дорогой, - сказал он. - Через час дайте маяк. Он повернул вездеход к востоку. Обследовав местность в этом направлении на двадцать километров и не увидев ничего, стоящего внимания, Камов решительно повернул на север, к "дому". По-прежнему внимательно, но уже без всякой надежды увидеть что-нибудь отличное от примелькавшегося пейзажа, Камов наблюдал, как за окнами вездехода сменялись хорошо знакомые, однообразные картины марсианской пустыни. Вот промелькнуло небольшое озеро, окаймленное пышно разросшимися кустами серо-синих растений. Само по себе оно очень красиво, но глаз не останавливается на нем. Десятки точно таких же озер уже попадались на пути. Вот небольшая поляна, в точности похожая на ту, где они поставили памятник. Сочетание желтого, серого и синего цветов тоже красиво, но они видели сотни таких полян. Параллельно пути вездехода появилась длинная цепочка отчетливо видных следов. Камов уменьшил скорость и внимательно осмотрел их. Это следы прыжков "ящерицы" - отвратительного мохнатого зверя с мордой крокодила - владыки Марса. Давно ли прошел здесь зверь? Это определить невозможно. Может быть, сутки назад, а может быть, за несколько минут до появления вездехода. На плотном песке следы сохраняются долго. Возможно, что где-нибудь совсем близко кошачьи глаза наблюдают за машиной и длинные, согнутые, как у кузнечика, задние ноги напряглись, готовые к стремительному броску. Сколько загадок таит в себе организм животного! Как устроен его дыхательный аппарат? Оно дышит разреженным воздухом, с очень небольшим содержанием кислорода. Ни одно земное животное не могло бы дышать здесь. Огромные прыжки зверя, бросающие его тело на двенадцать метров вперед, требуют большой энергии. Откуда он берет эту энергию? А загадка "болота"? Топкая трясина, на которой тем не менее растут растения и непонятным образом держится песок?.. Много, очень много загадок предстоит разрешить науке на этой планете, жизнь которой прошла своими, отличными от жизни Земли путями. Камов вспомнил Венеру. Там, пожалуй, меньше загадочного. По всему, что они видели за время короткого перелета над планетой, ее развитие идет параллельно развитию Земли. Недаром астрономы назвали Венеру сестрой Земли, а Марс - загадочной планетой. Мысли Камова были прерваны появлением справа от его пути, на расстоянии около километра, небольшой гряды не то скал, не то холмов. Он так привык к ровной местности, что сознание не сразу восприняло необычайный вид. Холмы на Марсе! Они не могли быть песчаными. Ветры давно бы сравняли их с местностью. Значит, это скалы. До сих пор на планете не встречалось ни одного камня. Вездеход быстро преодолел небольшое расстояние. По мере приближения к скалам все большее и большее волнение охватывало Камова. Наконец-то! Наконец-то перед ним что-то, отличающееся от того, что они видели до сих пор! Может быть, это остатки какого-нибудь сооружения разумных обитателей планеты? Вездеход приблизился к скалам, имевшим в высоте от пяти до пятнадцати метров. Их было несколько десятков, расположенных на площади около гектара. Камов пристально разглядывал ближайший к нему камень. Похоже на биотитовый гранит. Вот почему он принял их за песчаные холмы. Бурый цвет камня сливался с цветом пустыни. Возможно, что это последние остатки горного хребта, который когда-то возвышался на этой местности. Надо как можно тщательнее зафиксировать фотоаппаратом каждую скалу. Это имеет громадное значение для науки. Может быть, это поможет земным ученым разгадать, что представляли собой эти скалы в далеком прошлом. И, конечно, необходимо взять с собой образцы этого гранита. Он медленно вел вездеход вдоль наружной границы площади, занятой гранитными скалами, по несколько раз фотографируя, каждую скалу. Они стояли так близко друг к другу, что вездеход не мог проникнуть в середину этой площади. Был ли в их расположении какой-нибудь порядок, как ему сначала показалось, или они расположены со свойственной природе хаотичностью, Камов определить не мог. А ответ на этот вопрос имел колоссальное значение. Было ли это природное образование или разрушенное временем до неузнаваемости неведомое сооружение исчезнувших обитателей планеты? "Я должен выяснить этот вопрос во что бы то ни стало!" - думал Камов. - Если взобраться на одну из скал, расположенных в середине, то можно заснять вид сверху, в плане. Это очень поможет разобраться в общем расположении гранитных выступов и, может быть, даст ответ". Он посмотрел на часы. Времени оставалось в обрез. "Ничего! - решил он. - Я могу вернуться по старому следу. По знакомому пути можно развить полную скорость. Это сэкономит мне по крайней мере час, который можно использовать". Щелкнул приемник, и послышался голос Белопольского: - Говорит звездолет. - Слушаю! - По вашей просьбе, включаю маяк. - Не надо! - сказал Камов. - Я решил вернуться старым путем. - Почему? - Вездеход стоит у подножия гранитных скал. Мне пришлось потерять много времени на их осмотр. Из громкоговорителя ясно были слышны удивленные восклицания. - Скал? - переспросил Белопольский. - Где вы их обнаружили, Сергей Александрович? - Примерно в восьмидесяти километрах от звездолета, на юг. Я сфотографировал их почти все, но необходимо выяснить, что это такое, - природное образование или остатки сооружения. Для этого мне надо проникнуть внутрь занятой скалами площади. На вездеходе это невозможно. - Значит, вы хотите выйти из машины? - спросил Белопольский. - Это совершенно необходимо. Кроме того, надо собрать образцы. Несколько секунд радио молчало. - Будьте осторожны, Сергей Александрович! - сказал Пайчадзе. - Конечно! -ответил Камов. - Но нет никаких оснований для беспокойства. Местность совершенно пустынна. Ждите меня через два часа. "Не делаю ли я ошибки? - подумал он, но тотчас отогнал эту мысль. - Что может мне угрожать? Звери? Но почему они должны появиться именно сейчас, когда до сих нор их не было? По всему видно, что мы с Мельниковым совершенно случайно встретили "прыгающую ящерицу" днем. По-видимому, эти опасные звери выходят на охоту только по ночам". Камов хорошо помнил, что глаза животного имеют характерное строение зрачка, типичное для ночного хищника. Что еще может угрожать ему? Очевидно, ничего. Внимательно проверив оружие, Камов тщательно укрепил на спине резервуар с кислородом, крепко затянув ремни, чтобы он не мешал при подъеме на скалу. Она поднималась метрах в пятидесяти от вездехода и имела не менее десяти метров высоты. С ее вершины должен был открыться широкий кругозор. Скала была сильно разрушена временем, но это обстоятельство должно было помочь справиться с крутым подъемом. На всякий случай Камов взял с собой длинную веревку. "Не хватает только альпенштока, - подумал он. - Но альпинизм на Марсе должен быть легче, чем на Земле". Он надел маску и вышел из машины, плотно закрыв за собой дверь. Подойдя к намеченной скале, он увидел вблизи, что подъем на вершину вполне возможен, хотя и очень крут. Время разрушило скалу, покрыв ее глубокими трещинами. Во многих местах откололись большие куски гранита. Почти на самой вершине образовался выступ, на который можно было попытаться накинуть веревочную петлю. Это значительно облегчит подъем. Со второго броска попытка увенчалась успехом. Петля крепко зацепилась за выступ. Камов начал подниматься вверх. Его тело весило здесь только около тридцати килограммов, но он все же не ожидал, что казавшийся трудным подъем в действительности окажется таким легким. В несколько минут он достиг вершины. Стоять тут было невозможно, и он лег, упираясь ногами в тот самый выступ, на который накинул свою петлю. С этой высоты хорошо была видна вся панорама скал, Камов сразу понял, что никакого порядка в их расположении нет. Это было природное образование. Подавив свое разочарование, он сделал несколько снимков и осторожно повернулся, чтобы сфотографировать другую сторону. У подножия скалы, на которой он находился, оказалось пустое пространство, поперечником в двадцать - двадцать пять метров. Посмотрев вниз, Камов почувствовал, как неприятный холодок пробежал по его спине. На всем пространстве этого свободного от скал места тускло блестел знакомый ему серебристый мех. "Ящерицы"! Их было очень много. Плотно, одна возле другой, они лежали на песке и, по-видимому, спали. Странно, что они не почуяли его присутствия. Ведь он был совсем рядом с ними, когда стоял у подножия скалы. Может быть, эти марсианские хищники лишены чутья, которое так высоко развито у их земных собратьев? Надо как можно скорее уходить отсюда, пока они спят. Не подозревая этого, Камов попал в их логово, на место, где эти твари скрываются днем. Стоит проснуться одной из них, увидеть его - и путь вниз будет отрезан. Камов быстро сделал несколько снимков. Он не удержался, чтобы не сфотографировать и спящих "ящериц". Будь внизу земные звери, происходи все это на Земле, звук щелкнувшего затвора фотоаппарата немедленно разбудил бы их, но на Марсе благодаря разреженности воздуха звуки распространялись плохо. "Ящерицы" продолжали лежать неподвижно. Спрятав аппарат, Камов осторожно спустился ниже, к веревке. Только бы звери не проснулись еще три-четыре минуты, и он будет в вездеходе. Он взял в руки веревку и посмотрел вниз. Сердце тревожно забилось частыми ударами. Словно волна озноба прошла по телу. Прямо под ним, на том месте, где ему надо было опуститься на "землю" виднелось длинное, отливавшее серебром тело. Камов видел зеленовато-серые кошачьи глаза, устремленные на него, стерегущие каждое его движение. Зверь прижался к "земле", готовый к прыжку. Может ли он сделать десятиметровый прыжок вверх? Камов взял в руку револьвер и, не спуская глаз с хищника, взобрался опять на вершину. Жаль, что он не взял с собой винтовку. С такого расстояния выстрел был бы без промаха. Из пистолета он может только ранить зверя. К тому же звук выстрела, конечно, разбудит спящих "ящериц". Нет, стрелять нельзя. Он прижался к скале и, стараясь не делать никаких движений, следил за своим противником. Хищник не пытался прыгать. Он лежал на песке, смотря на человека немигающим взглядом. Если зверь не уйдет, положение станет очень серьезным. Спуститься вниз на глазах хищника совершенно невозможно. Ждать? Но сколько времени может продлиться это ожидание? Камов совершенно не знал повадок "ящериц". На сколько хватит терпения у зверя? Какова степень его сообразительности? Понимает ли он, что человеку надо спуститься вниз? Что он вообще думает о никогда не виденном существе, появившемся в его владениях? Камов решил ждать, ничего не предпринимая, полчаса. Если "ящерица" не уйдет, то он сделает попытку застрелить или хотя бы испугать ее звуком выстрела. Может быть, слабый здесь звук не встревожит спящих зверей. Минута шла за минутой... Если оставить вездеход на Марсе, в распоряжении Камова окажется несколько лишних часов. За это время многое может случиться. Несмотря на трагичность положения, привычное спокойствие не покинуло Камова. Он хладнокровно обдумывал способы вырваться из неожиданного плена. Втянув веревку наверх, можно с ее помощью перебраться на соседний камень, находившийся не далее пяти метров. На его вершине имеется острый выступ, на который легко набросить петлю. Веревка имеет пятьдесят метров длины. У него останется достаточно, чтобы повторить маневр и перебраться еще дальше. Так он доберется к вездеходу как можно ближе, а затем попытается убить зверя, если тот последует за ним, и, пока не подоспели остальные, бросится к машине. Он стал осторожно вытягивать веревку к себе. Ее конец лежал недалеко от животного, и Камов с интересом ждал, как поведет себя зверь. Движение веревки, шевелящейся так близко, не могло не привлечь внимания хищника. "Ящерица" повернула голову, но тотчас же снова устремила глаза на человека. Он, по-видимому, казался ей интереснее. Но вот вся веревка в руках Камова. Прежде чем привести в исполнение свой рискованный план, он решил подождать до истечения назначенного им получаса. Может быть, зверь все-таки уйдет. Один момент Камову показалось, что его надежда осуществится. "Ящерица" перестала смотреть на него. Она медленно передвигалась туда и обратно у подножия скалы и, казалось, не обращала больше внимания на человека. Может быть, она забыла о нем? Это было вполне возможно. Но нет! Походив немного, зверь снова улегся и устремил на вершину скалы немигающий взгляд. "Упрямая тварь!" - подумал Камов. Назначенное время прошло. Камов осторожно поднялся и встал на колени. Размахнувшись петлей, бросил ее. Он никогда прежде не упражнялся в этом искусстве, но, к его удивлению, петля послушно легла на намеченный выступ. "Вот как обнаруживаешь в себе таланты, о которых и не подозревал", - с усмешкой подумал он. Упершись ногой в трещину гранита, Камов сильно потянул веревку, испытывая прочность своего моста. Веревка неожиданно легко поддалась. Каменный выступ, казавшийся таким прочным, пошатнулся и рухнул. Камов едва не потерял равновесие. Невероятным усилием мускулов всего тела он изогнулся и в последний момент удержался от падения с десятиметровой высоты прямо на лежавших внизу зверей. Сброшенный им гранитный выступ упал на песок в пяти шагах от ящерицы. Видимо сильно испугавшись, она одним прыжком проскочила между двумя скалами прямо в середину своих спящих сородичей. Среди животных поднялось волнение. Серебряный ковер внизу заколыхался, задвигался. Проклиная сорвавшийся камень и свою собственную неосторожность, Камов видел, как звери один за другим покидали место своего отдыха и устремлялись в средние проходы между скалами. Скоро всюду, куда бы Камов ни посмотрел, он видел серебристый мех. Он насчитал их больше пятидесяти. Нечего было и думать спуститься вниз где бы то ни было. Все пути к бегству отрезаны. Пока животные не уйдут, он вынужден сидеть на своей скале. Камов прекрасно понимал, что все шансы на то, что они уйдут только с наступлением темноты. Солнце заходит здесь в восемь часов двадцать минут по московскому времени. Значит, осталось четыре часа до его захода. Кислорода в баллоне должно хватить на это время. О том, что звери могут добраться до него, Камов не беспокоился. Они не делали ни малейших попыток прыгнуть на скалу, что обязательно попробовали бы сделать земные хищники. На своем неприступном месте он в полной безопасности и мог бы спокойно дождаться ухода животных на ночную охоту, если бы... звездолет не должен был покинуть Марс ровно в восемь. Не позднее чем в семь часов он должен во что бы то ни стало освободиться, иначе не останется никакой надежды добраться до корабля вовремя. Тогда смерть. Камов заставил Белопольского дать слово, что независимо ни от чего старт на Землю будет взят точно в срок. "Даже если вы задержитесь?" - спросил Константин Евгеньевич. "Даже и в этом случае", - ответил он. Белопольский сдержит свое слово. Он хорошо знает, какие последствия может вызвать задержка. Время шло... Звери по-прежнему бродили по всем проходам. То один, то другой иногда останавливался у подножия скалы и, прижавшись к "земле", словно готовясь прыгнуть, смотрел на Камова неподвижными зелено-серыми, кошачьими глазами. Несмотря на свое отчаянное положение, Камов испытывал странное спокойствие. Независимо от его сознания, в нем держалась уверенность, что все обойдется благополучно. Он никак не смог бы объяснить, на чем основывалась эта непонятная ему самому уверенность, но она была. Минутная стрелка равномерно передвигалась по циферблату, отсчитывая оставшееся ему время. Секунды бежали. Жизнь - смерть!.. Жизнь - смерть!.. Положение не изменялось. Камов вспомнил о ждущих его друзьях. Как сильно они волнуются сейчас! Он ясно представил себе всех троих. Белопольский, более хмурый, чем всегда, ходит по обсерватории - от пульта управления к двери и обратно. Мельников стоит у окна, с тревогой всматриваясь в горизонт, - не покажется ли вдруг знакомая белая машина? Пайчадзе, внешне спокойный, поминутно смотрит на часы. Ему никогда не изменяет привычная выдержка, но Камов знает, что никто так не беспокоится за него, как этот верный, испытанный друг. Шесть часов... Остался один только час... Камов опускает голову на руку. В усталом мозгу настойчиво как горький упрек, звучат последние услышанные слова: "Будьте осторожны, Сергей Александрович!" В ОБРАТНЫЙ ПУТЬ! 2 января 19... года. Последний день нашего пребывания на Марсе оказался самым тяжелым днем из всех проведенных на этой планете. Очень трудно рассказывать все, что нам пришлось пережить и перечувствовать, но мой долг сделать это. ...Около полудня я вышел проводить Камова в последнюю экскурсию на вездеходе. Сергей Александрович был в прекрасном настроении. - Не скучайте! - шутливо сказал он, садясь в машину. Вездеход ушел. Я вернулся на борт корабля. Белопольский сидел возле лежавшего на постели Пайчадзе. Тут же стояла и радиостанция. Я ушел в свою лабораторию и стал приводить ее в порядок. Надо было подготовиться к отлету. Заодно я решил исполнить просьбу Камова и проявить пленку аппарата Бейсона. Сергей Александрович просил на это разрешения американца, и тот, очевидно неохотно, согласился. Он сказал только, что пленка вся пустая, - он сделал всего два снимка. Но Камова интересует именно второй снимок, на котором, по рассказу Бейсона, должен быть заснят момент нападения зверя на Хепгуда. Была ли это такая же "ящерица", какую мы убили, или какой-нибудь другой, неизвестный нам обитатель Марса? Если другой, то как он выглядит? Проявив пленку, я убедился, что нападение на командира американского корабля совершила именно "ящерица". Этот жуткий снимок получился очень хорошо. И зверь и его жертва вышли, как говорят кинооператоры, "первым планом". Закончив свои дела в лаборатории, я вернулся к обоим астрономам. Они беседовали о чем-то, не относящемся к Марсу и нашему пребыванию на нем. От Камова еще не поступало никаких сообщений. Я подошел к окну и стал смотреть на хорошо уже знакомую картину марсианской пустыни. День был ясный и совершенно безветренный. В четырнадцать часов десять минут Камов сообщил, что поворачивает в обратный путь. Он просил через час дать радиомаяк, так как намеревался вернуться другой дорогой. Час прошел, и Белопольский включил микрофон. Произошел короткий разговор, из которого я не забыл ни одного слова. Сергей Александрович сообщил поразительную новость, что им обнаружены какие-то скалы. При этих словах Пайчадзе даже сел на постели от охватившего его волнения. Скалы на Марсе!.. - Наконец-то! - прошептал он. Камов сказал, что хочет выйти из вездехода, чтобы обследовать свою находку и собрать образцы. Пайчадзе попросил его быть осторожным, и Камов как-то поспешно прекратил разговор. Возможно, что он опасался дальнейших уговоров. Когда раздался звук выключенного микрофона, Арсен Георгиевич неожиданно вскочил на ноги. Белопольский укоризненно покачал головой. - Нет оснований для беспокойства, - сказал он. - Знаю, - ответил Пайчадзе. - Зачем же так волноваться? - Этого не знаю, но волнуюсь. В этот момент я вдруг вспомнил только что проявленный снимок - голова Хепгуда в пасти зверя - и невольно сказал: - А если "ящерица"... Никто не отозвался. В обсерватории наступило тягостное молчание. Пайчадзе, забыв предписание Камова лежать до самого момента старта, медленно ходил по узкому пространству между пультом и дверью в коридор. Иногда он останавливался и долгим взглядом смотрел на радиостанцию. В эти минуты у него было такое выражение, будто он хотел попросить приемник заговорить. А Белопольский слишком часто смотрел на часы, что выдавало его скрытое волнение. "Ждите меня через два часа", - сказал Камов. Проходил час за часом, но от него не поступало никаких известий. Белопольский несколько раз включал микрофон, но ответа не было. Контрольная лампочка горела ровным светом, указывая, что на вездеходе станция включена и работает. - Если бы был второй вездеход, - сказал Пайчадзе, - я отправился бы по следам Сергея. - Если бы у нас даже был второй вездеход, - ответил Белопольский, - то вы все равно никуда бы не отправились. - Почему? - Потому что я не разрешил бы вам этого. В отсутствие Сергея Александровича я отвечаю за вас и за наш корабль. Пайчадзе ничего не сказал на это. Он мельком взглянул на заместителя командира звездолета и стал ходить быстрее. - Вы бы лучше легли, - сказал Белопольский. Против всяких ожиданий, Арсен Георгиевич послушно исполнил его совет. Он лег и вплоть до восьми часов не произнес больше ни одного слова. Мучительно тянулось время. Я ни на секунду не отходил от окна, до боли в глазах всматриваясь в ту сторону, откуда должен был появиться вездеход. Моментами мне казалось, что я вижу на горизонте его белый корпус; сердце начинало стучать частым ударами, но проходили мгновения - и все исчезало бесследно. Прошел назначенный самим Камовым час его возвращения. Вездехода не было. Контрольная лампочка на радиостанции по-прежнему горела, и это было, пожалуй, мучительнее всего. Что там случилось? Где Камов? Что заставило его покинуть вездеход на столь долгое время?.. "Жив ли он?" - невольно приходил на ум страшный вопрос. Шло время... Я боялся взглянуть на часы. Осталось совсем немного. "Звездолет должен взять старт точно в назначенную минуту, что бы то бы ни случилось", - настойчиво звучит в ушах голос Камова. И ответ Белопольского: "Обещаю вам это". Как решится Константин Евгеньевич исполнить свое обещание?.. Я знал, что он вынужден будет решиться. Недостаточная скорость корабля делала нас пленниками графика. Звездолет не мог задержаться на Марсе. Это привело бы к гибели всей экспедиции. Если Камов не явится вовремя, Белопольскому ничего не останется, как только лететь на Землю без него. Как ни ужасна гибель товарища, но губить остальных членов экипажа и этим самым нанести тяжелый удар всему делу звездоплавания было бы совершенно бессмысленно. В обсерватории царила полная тишина. Каждый из нас замкнулся в себе, боясь заглянуть в глаза другого, чтобы не прочитать в них своей невысказанной мысли. Первый не выдержал и нарушил молчание Белопольский. Он вдруг вскочил и стремительно подошел к окну. Несколько минут он пристально вглядывался вдаль странно неподвижными, застывшими глазами. Крупные капли пота блестели на его лбу. Что переживал сейчас этот человек, которому выпала судьба произнести страшное слово? Он был заместителем командира звездолета, а сейчас его единственным командиром. Ему предстояло дать команду: "В путь!", равносильную смертному приговору отсутствующему товарищу. Он обернулся и сказал очень тихо: - Осталось двадцать минут! Я вздрогнул всем телом. Пайчадзе не пошевельнулся. Мы оба не ответили. - Приведите сюда Бейсона. - Белопольский обращался ко мне. Привести Бейсона... Так вот кому придется заменить на корабле Камова! Мы вернемся на Землю вчетвером, как и прибыли сюда. Я открыл дверь каюты и сказал: - Идите за мной! - Корабль улетает с Марса? - спросил американец. Я ему ничего не ответил. Все это время я старался не смотреть на часы, но теперь не мог оторвать от них взгляда. Я видел, что Пайчадзе тоже смотрел на них. Стрелка неуклонно и, как мне казалось, очень быстро приближалась к цифре восемь. - Наденьте шлемы! - по-английски сказал Белопольский. Ему не хотелось два раза произносить эту страшную фразу. Он протянул шлем Бейсону. Я заметил, что это был его собственный шлем. Тот, который принадлежал Камову, он оставил себе. Итак, все кончено! Мы улетаем!.. - Константин Евгеньевич, - прошептал Пайчадзе. Белопольский вопросительно посмотрел на него, но Арсен Георгиевич не сказал больше ни одного слова. Прошла бесконечно длинная секунда. - Хорошо! - сказал Белопольский. - Я буду ждать еще двадцать минут. Пайчадзе вдруг встал и сказал громко и отчетливо: - Вездеход мог сломаться. Сергей Александрович ждет нас. Белопольский молча указал на красную лампочку радиостанции и тихо произнес одно только слово: - Воздух! Смуглое лицо Пайчадзе стало серым. Мы оба сразу поняли, что хотел сказать Константин Евгеньевич. Индикаторная лампочка неопровержимо доказывает, что рация вездехода в полном порядке. Раз приемник молчит, - это значит, что Камова нет в машине. В атмосфере Марса дышать нельзя. Запас кислорода в резервуаре, который он должен был взять с собой, выйдя из вездехода, мог обеспечить его на шесть часов. С момента последнего разговора прошло уже больше пяти. Значит, у Камова осталось воздуха меньше чем на час. - Надо искать! -сказал я. Белопольский ответил каким-то чужим, деревянным голосом: - Хорошо! Звездолет будет искать своего командира еще десять минут. Бейсон внимательно прислушивался к непонятному для него разговору. Он, несомненно, чувствовал страшное напряжение, царящее на борту корабля, но не мог понять его причины. - Где мистер Каков? - спросил он. Пайчадзе, стоявший к нему спиной, стремительно обернулся. - Слышали приказ командира звездолета? - с бешенством в голосе спросил он, забыв, что Бейсон не мог понять русской речи. - Наденьте шлем! Прекратите разговоры! Американец в замешательстве посмотрел на меня. Я повторил команду по-английски. Бейсон молча повиновался. Стрелка быстро бежала по циферблату. За окнами корабля стало темно. Наступила ночь. - Надеть шлемы! - вторично раздалась команда. На этот раз я обрадовался ей. В том, что Камов не вернется, не приходилось больше сомневаться. Оставалась единственная надежда найти его сверху. Мощный прожектор корабля осветит нам местность. - Занять сетки! В обсерватории были заранее подвешены специально предназначенные гамаки. На Марсе не было стартовой площадки, и корабль будет менять направление полета. Белопольский занял место у пульта. Его сетка осталась пустой. Даже при первом в моей жизни старте - с Земли я не испытывал такого мучительного волнения... Я неотрывно смотрел в лицо нашего нового командира. Оно по-прежнему было очень бледно, но казалось сосредоточенно спокойным. Каким, вероятно, нечеловеческим усилием воли он сумел заставить себя быть спокойным!.. Задрожал корпус корабля. Гул двигателей, нарастая, усиливаясь с каждой секундой, заполнил собой, казалось, весь мир, всю Вселенную. Звездолет тронулся с места. Но он был еще на поверхности Марса. Белопольский нажал знакомую кнопку. Он убрал колеса. Значит, мы в воздухе! Молниеносное движение рук... Могучие двигатели смолкли, и тотчас заработал "атмосферный". Стремительный взлет корабля был прерван, и, послушный своему командиру, он уже спокойно летел над планетой, как и пять дней назад. И я, и Пайчадзе мгновенно соскочили с сеток и кинулись к окнам. Звездолет описывал широкий круг, возвращаясь к месту, откуда только что взлетел. Луч прожектора позволял отчетливо видеть все подробности. Промелькнуло озеро и площадка, где стоял наш корабль. Я заметил даже стальной обелиск с рубиновой звездой на вершине. Скорость корабля была настолько велика, что памятник мелькнул на короткое мгновение. Но Белопольский не мог уменьшить ее, - звездолет врезался бы в "землю". Мы летели к югу, в ту сторону, куда ушел вездеход Камова. Через четыре минуты, пролетев больше ста километров, звездолет повернул обратно. Лететь дальше не было никакого смысла. Вездеход мог находиться не больше как в восьмидесяти километрах от нашей бывшей стоянки. Сто километров туда, сто километров обратно и опять сто километров по первому направлению. Ничего... Марсианская пустыня была темна и безжизненна. Мне казалось, что я теряю сознание. Все кончено!.. Сергей Александрович Камов погиб безвозвратно... Звездолет круто изменил направление. Мы стали удаляться в сторону. Я бросил быстрый взгляд на лицо Белопольского. Он склонился к перископу. В твердо сжатых губах я увидел непреклонную решимость. Он не обращал на нас внимания. Казалось, что в эту ужасную минуту он забыл о нашем существовании. Арсен Георгиевич отвернулся от окна и направился к своему месту. Я машинально последовал за ним. По лицу Пайчадзе бежали обильные слезы. Я не успел лечь. Резкий толчок швырнул меня в сетку. Знакомое ощущение удвоенной тяжести сковало тело. В ушах стремительно нарастал могучий давящий звук. ОДИН В застывшем холодном воздухе мрачно и угрюмо возвышаются бурые гранитные скалы. У их подножия, медленно передвигая плохо развитыми передними ногами, бродят длинные мохнатые звери. Блестит в лучах заходящего солнца серебристый мех. То один, то другой подходит к подножию высокой скалы и, прижавшись к "земле", славно собираясь прыгнуть, смотрит на вершину неподвижными зелено-серыми глазами. На вершине скалы лежит человек. Он положил голову на согнутую левую руку. Правая крепко сжимает вороненую сталь пистолета. Человек давно лежит тут. Он очень устал и физически и морально. Давно уже потеряна надежда на спасение. Нельзя спуститься вниз, где совсем близко стоит белая машина с зеркальными окнами. В ней спасение и жизнь! Но на пути смерть, отвратительная смерть в пасти зверя. Нет, что угодно, но только не это! Пусть лучше иссякнет кислород, питающий надетую на человека маску. Солнце совсем низко над горизонтом. Вот-вот наступит ночь, быстро приближающаяся ночь тропиков. Воздух станет еще холоднее. Будет сильный мороз. Но человек не думает об этом. Какое ему дело до мороза, если кислорода хватит не больше чем на один час. Там в белой машине, находятся баллоны с живительным газом, там воздух и жизнь, но добраться к ним невозможно, как если бы они находились не в пятидесяти метрах, а на одном из спутников Марса, которые сияют над головой на уже потемневшем небе. Человек сознает свою обреченность. Но его черные глаза смотрят спокойно и твердо из-под густых, нависших бровей. Движения неторопливы и уверенны. Он подносит руку к глазам и смотрит на циферблат. Стрелки показывают восемь часов десять минут. Человек приподнимается. Кажется, что он к чему-то прислушивается. Но кругом ничем невозмутимая тишина. Ни один звук не нарушает безмолвия пустыни. С жестом досады он снова ложится на холодный гранит. Проходит еще десять минут. Солнце скрывается за горизонтом. Воздух быстро становится холоднее. Наступает ночной мороз. Но вот какой-то звук доносится до ушей человека. Он стремительно поднимается и всем телом наклоняется в сторону, откуда прилетел к нему так давно ожидаемый им шум. Шум становится все громче. Как будто где-то далеко, за десятки километров, сорвалась с гор и катится вниз с адским грохотом лавина камней. Лицо человека становится белым как мел, но губы улыбаются улыбкой одобрения. Звук постепенно затихает, и на лицо человека возвращается краска. Бесконечно усталым движением он опустился на свое ложе. Все. Он один на Марсе. Один на всей громадной планете! Смерть не заставит себя долго ждать. Еще тридцать - сорок минут - и все будет кончено! Человек на скале не боится смерти. Он жалеет только, что слишком мало сделано, не все планы осуществлены, не все намерения выполнены. Ну, что ж! То, что он хотел сделать, исполнят другие. В своей преждевременной смерти он виноват сам. Как медленно идут минуты!.. Но что это?.. Снова послышался тот же звук. Все громче, все ближе... Он нарастал, становился оглушительным... Из-за горизонта взметнулся луч ослепительного света. Вот он стремительно опустился к "земле", вырывая из темноты заросли растений, воды замерзшего озера. Человек на скале вжал тело в камень, словно боясь, что его могут увидеть. Он действительно боялся этого. В его голове мгновенно мелькнула мысль о белой машине. Если луч прожектора коснется ее, лакированная крыша заблестит как зеркало. Ее обязательно увидят те, кто направляет слепящий свет. Словно тысячи взрывов тяжелых снарядов слились в один невыносимый для ушей звук. Всколыхнулся разрезанный воздух. Со свистом пронесся между скалами внезапно возникший ветер. Широкие крылья закрыли небо над головой человека. Луч прожектора пронесся мимо. Местность осветилась призрачным красным светом. За хвостом промчавшейся машины мелькнуло длинное ярко-красное пламя и скрылось. Грохот затихал вдали Человек облегченно вздохнул. Он провел рукой по лбу, словно прогоняя ненужные мысли. Снова послышался шум, но уже не такой громкий. Машина возвращалась обратно. Она пролетела на расстоянии двух километров от скалы, на которой человек напряженно следил за ней. Теперь он приподнялся: его не могли увидеть. Луч прожектора бегал по "земле" и на короткую секунду осветил скалы вокруг. Но и этого времени было достаточно, чтобы заметить то, что наполнило сердце человека бурной радостью: зверей между камнями не было! В красном отблеске пламени виднелись быстро удалявшиеся прыгающие тени. Смертельное испуганные "ящерицы" спасались бегством. Человек был свободен. Он быстро спустился вниз по веревке, закрепленной за выступ скалы, и бросился к белой машине. В темноте он несколько раз падал, больно ударяясь об острые края камней. Но что значила боль в сравнении с сознанием, что он спасен от ужасной участи быть съеденным отвратительными "владыками Марса"! Пусть впереди все равно смерть, но его тело не достанется прожорливой пасти зверя. Уже сидя в мягком кресле машины, он еще раз увидел свое любимое детище, свой навеки утраченный звездолет. Корабль пролетел далеко, но стоит протянуть руку, нажать кнопку - и на крыше вездехода вспыхнет прожектор. Могучая птица увидит его свет и опустится на "землю". Именно надеясь на это, она так упорно летает в районе, где может находиться ее пропавший командир. Товарищи все еще надеются, что найдут его. Они потеряли очень много времени. Далекая Земля неумолимо приближается к той точке, где звездолет должен встретиться с ней. Когда планета пройдет эту точку, догнать ее будет уже невозможно. Тогда общая гибель. В утомленном мозгу с лихорадочной быстротой проносятся мысли. Двигатели имеют запас мощности... Можно ускорить полет корабля и успеть вовремя... Кнопка тут, рядом... Зажечь прожектор... Спасти свою жизнь... Инстинкт самосохранения толкает руку к спасительной кнопке. Вот пальцы коснулись ее гладкой поверхности... Еще одно маленькое усилие... Но воля и разум побеждают инстинкт. Имеет ли право он - командир корабля, - пытаясь спасти свою жизнь, рисковать жизнью товарищей, рисковать исходом первого в истории большого космического рейса? Звездолет должен вернуться на Землю. И он вернется. Камов решительно опускает протянутую руку. Ведь так недавно на скале он прижимался к ней, боясь, что его заметят с борта корабля. Почему же сейчас его рука протянулась к предательской кнопке? Очевидно, неожиданное избавление от "ящериц", кажущийся переход от смерти к жизни нарушили равновесие его души, ослабили волю. Он виноват один и должен нести наказание за свою вину. Рисковать жизнью других он не имеет права. Далеко на горизонте, в той стороне, куда должен направиться звездолет, улетая на Землю, появилась и, казалось, медленно стала подниматься вверх красная черточка. Вот она превращается в точку, становится все меньше и меньше и незаметно исчезает из глаз. Это огненный след позади улетевшего с Марса звездолета. Камов закрыл глаза. ...Нарастает скорость. Могучая сила атомного распада толкает корабль вперед все скорее и скорее. С бешеной быстротой врезается в черную пустоту стальной корпус с золотой надписью "СССР-КС2". Он несет на родную планету весть о великой победе. Пройдет полтора месяца, и среди ликующих людей опустится на поле ракетодрома белоснежная птица... Медленно передвигались на темном небе Марса узоры созвездий. Изогнутая ручка ковша Большой Медведицы наклонилась к горизонту, опускаясь все ниже и ниже. Среди звезд быстро двигался с запада на восток первый спутник планеты - блестящий Фобос, успевающий за одну ночь два раза обойти небо Марса. Усиливался и крепнул ночной мороз. Среди песчаной пустыни, замерзших озер и причудливых серо-синих растений, закрывших свои гибкие листья, мелькали прыгающие тени фантастических "ящериц". Их глаза, с широко раскрытыми кошачьими зрачками, отражали тусклый свет марсианской "луны". В разреженном воздухе слабо звучал жалобный крик пойманного "зайца". Шла извечная, повторяющаяся на всех небесных телах, несущих на себе жизнь, борьба за существование. Шло время... Фобос опустился еще ниже, и тень скалы накрыла неподвижно стоявшую у ее подножия белую машину, изготовленную за много миллионов километров отсюда, на далекой Земле. Камов поднял голову и сказал: "Прощай!" Этим словом он подвел последний итог своей жизни, которую мысленно пережил еще раз за эти часы. Его лицо осунулось и постарело. Глубокие морщины, которых не было раньше, легли у краев губ, по-прежнему твердо и упрямо сжатых. "Прощай!" Впереди близкая и неизбежная смерть. Ничто не может предотвратить ее. Нет никакой надежды. - - - - - Вездеход медленно шел по своему старому следу. Не было звездолета, и некому было дать радиомаяк. Камов решил вернуться туда, где стоял его корабль. Завтра, при свете дня, он осмотрит место старта, чтобы увидеть, какой след оставила взлетающая машина. Это было важно для расчета механизма, который он хотел предложить вместо во многих отношениях неудобных колес. О давно задуманном проекте он не только не записал нигде, но и не говорил никому. Значит, надо изложить его на бумаге чтобы ценная мысль не погибла. Вездеход он поставит возле воздвигнутого обелиска, и его сразу найдет следующая экспедиция. А в нем найдут и его - Камова - предсмертное письмо. Вторичный полет на Марс состоится, вероятно, через два или три года. В сухом климате вездеход нисколько не пострадает за это время. Им можно будет пользоваться, переменив только аккумуляторы. Камов изредка зажигал прожектор, проверяя правильность направления. Часто пользоваться светом он не хотел, боясь привлечь этим блуждающих кругом зверей. Скалы, на которых он провел столько мучительных часов, давно скрылись за горизонтом. Кругом расстилалась равнина. Камов впервые находился на ней в ночное время. Над головой ярко сверкали звезды. При их свете он плохо различал дорогу, едва намеченную следами гусениц. Потерять этот след было равносильно тому, чтобы оставить всякую надежду отыскать обелиск в песчаных просторах. Вездеход шел на самой малой скорости. Спешить некуда: до восхода Солнца было еще далеко. Запас сжатого кислорода в резервуарах машины был настолько велик, что обеспечивал Камова по крайней мере на две недели. Энергии аккумуляторов хватило бы на сорок часов непрерывного движения с максимальной скоростью. Продукты питания можно взять на звездолете Хепгуда, если, конечно, удастся найти его, но Камов был уверен, что сумеет это сделать. Таким образом, он сможет прожить около двух недель, пока не иссякнут резервуары. Мысль о самоубийстве даже не приходила ему в голову. Подобный способ кончать жизнь всегда казался ему пределом малодушия. На американском корабле должна найтись бумага. Работы хватит на все оставшееся ему время. Он может и должен записать в наследство своим преемникам - продолжателям его дела - все свои мысли, все расчеты космических перелетов, которые он намечал для себя. На корабле Хепгуда имеется и кислород. При желании Камов мог протянуть значительно больше двух недель, но он не хотел думать об этом. Он хорошо понимал, что это является подсознательным намерением, не прибегая к самоубийству, покончить скорее с жизнью, но старался не разбираться в своих тайных чувствах. В конце концов небольшое малодушие простительно. В таком положении с него нельзя было требовать слишком многого. Любой человек, попавший на Земле, казалось бы, в безвыходное положение, может все же надеяться, что случай приведет к нему на помощь других людей. Он должен бороться за жизнь до последней возможности, только трус теряет надежду. Камову было абсолютно не на что надеяться. Никто не мог прийти на помощь. На огромной планете он был один. На невообразимом расстоянии находится от него Земля. Звездолет достигнет ее примерно через полтора месяца. Если предположить, что он немедленно вылетит обратно (что само по себе было совершенно невозможно), то он вернется на Марс только через четыре месяца. На такой срок не хватит кислорода на американском корабле. Никаких разумных существ на самом Марсе, безусловно, нет. Надеяться на помощь с какой-то