реть помещения с ваннами. -- Вы хотите, чтобы об этом узнали другие, кроме меня? Виктор ничего не ответил и ушел очень мрачный. "Агрессивные" намерения Гианэи не вызывали в профессоре ничего, кроме профессионального интереса. Он был совершенно уверен, что сумеет предотвратить несчастье, в крайнем случае -- средствами современной медицины, вплоть до гипноза. Никакого убийства на корабле не произойдет! Неприязненных чувств к Гианэе у профессора не было и в помине. Она думала и поступала, как думали и поступали все женщины ее народа и ее времени. Смешно было бы винить ее за это. Но самые проявления гийанейской психологии чрезвычайно интересовали Фогеля. Вийайа говорил, что современные гийанейцы вполне отрешились от понятий и представлений прошлого, что в их психике произошли коренные изменения. Фогель задавал себе вопрос -- так ли это? Он сожалел, что земная наука должна ограничиваться изучением внутреннего мира одной только Гианэи. Вот если бы, напри мер, здесь на корабле, кроме нее, был и гийанейец - мужчина!.. До пробуждения четверых оставалось чуть больше недели. Гианэя попросила Надю Попову переселиться из третьего отсека в первый. Программистка охотно выполнила эту просьбу. Она понимала, что это вызвано нежеланием Гианэи разлучать Риа и Тому на две недели. Привыкшего бегать по всему кораблю сына Гианэя постепенно приучала ограничиваться прогулками в первом отсеке. Виктор не пытался спорить с женой. Он знал, что она останется непреклонной. Вересов обещал Гианэе, что никто из четверых не появится в первом отсеке. Астрономы еще продолжали заниматься своей наукой. Это было следствием не их желания, а категорического приказа командования звездолета. Наблюдения производились систематически и результаты их аккуратно фиксировались в специальном журнале, как будто звездолету предстояло вернуться на Землю и эти записи могли пригодиться земной науке. Третьего декабря вечером (космонавты жили теперь по земным часам и земному календарю) Куницкий сообщил, что видел короткие вспышки в направлении на Полярную звезду. -- Период этих вспышек около двух часов, -- сказал он. -- Что это такое, я пока не могу решить. -- А где наблюдается сейчас Полярная звезда? -- спросил Тартини. -- Впереди или позади нас? -- Позади. -- А! -- разочарованно протянул навигатор. На этот разговор никто не обратил внимания. Астрономы оживились (новое и непонятное явление на небе!), но вспышки больше не появлялись. Девятого декабря приступили к процессу "пробуждения" четверых. Для маленького Рийагейи это означало заключение в первом отсеке на две недели. Прошло еще три дня. Наступило двенадцатое декабря -- день, навсегда запомнившийся всему экипажу "космического острова". Все, кроме семьи Муратовых, находились в "большой гостиной", как называли помещение библиотеки, расположенной рядом с кают-компанией, где в это время всегда проводилась какая-нибудь лекция или занятия. Не 6ыло только Вересова, находившегося на пульте, и четверых, которые редко покидали отведенную им каюту. Внезапно включились оба экрана на двух противоположных стенах и, как всегда, погас свет. Голос Вересова, громкий и взволнованный, раздался из динамика радиофона: -- Друзья! Рядом с нами земные космолеты! Он мог и не говорить этого. Все и так сразу поняли, в чем дело. Совсем близко, освещенные прожекторами их корабля, висели в пространстве три звездолета, два с левой стороны и один справа. Хорошо знакомой формы, огромные и могучие, они казались неподвижными и, следовательно, двигались с одной скоростью и в одном направлении с ними. Ослепительно загорелись десятки прожекторов, и в библиотеке стало светло, как "днем". Экраны превратились в квадратные "солнца". И люди, обезумев от радости, прыгали, как дети, бросаясь в объятия друг друга. Конец "робинзонады"! Родная Земля здесь, рядом! Экраны погасли, и вспыхнул электрический свет. -- К выходной камере! Толпой бросились к люку. Голос Вересова остановил их. -- Внимание! Включаю радиофоны по всему кораблю. Слушайте разговор с флагманским космолетом! Около минуты было тихо. Потом раздался знакомый всем голос Стоуна, первый "земной" голос, раздавшийся за семь лет. -- Привет, дорогие друзья! Ваши испытания кончились. Прошу Вересова подойти к микрофону. -- Я вас слушаю. -- Доложите о состоянии корабля и здоровье экипажа! Видимо, командир звездолета успел уже успокоиться. Он говорил обычные голосом и даже как-то сухо: -- Корабль в полном порядке, кроме "Мозга навигации" и связанных с ним двигателей, которых мы не смогли заставить работать. Экипаж здоров и бодр. В настоящее время все шестьдесят шесть человек находятся вне анабиозных ванн. Благодарим вас за столь быструю организацию помощи. Когда думаете прибыть к нам? Ответа не последовало. Очевидно, то, что сказал Вересов, сильно удивило тех, кто находился у приемника там, на космолете. Наконец, Стоун спросил: -- Вы не ошиблись, товарищ Вересов? -- Нет! Нас действительно шестьдесят шесть, а не шестьдесят четыре. -- Кто же? -- У Гианэи родился сын шесть лет назад. У Надежды Поповой -- дочь. Было ясно слышно, как кто-то вскрикнул. И тотчас же послышался голос Виктора Муратова; -- Это ты, Марина? Но он не получил ответа. Юрий Вересов ограничил передачу только микрофоном пульта. Марина не услышала брата. -- Поздравляем их обеих, -- сказал Стоун. -- С еще большим нетерпением ждем свидания! Передайте Гианэе, что у нас есть для нее огромный и приятный сюрприз. Не буду говорить заранее. Мы будем у вас через полчаса. Все услышали, как обычно строгий председатель Совета засмеялся. -- Она сама слушает вас, -- сказал Вересов. -- Пусть приготовится к большой радости. Ждите нас! -- Пожалуйста, погасите хоть часть ваших прожекторов, -- попросил Вересов. -- Они не дают возможности видеть вас на экранах. -- Хорошо, оставим только один. Разговор закончился. Снова включились экраны по всему кораблю. -- Ты слышала? -- спросил Виктор. Радиофоны остались включенными, и их разговор слышали все. -- Конечно, -- ответила Гианэя. -- Неужели и сейчас ты не пойдешь к выходной камере? -- Я не могу оставить Рийагейю одного. -- Но ведь Стоун сказал... -- Для меня это не имеет значения. Откуда он знает, что может доставить мне радость? Вероятно, у них находятся гийанейцы. Я не стремлюсь встретиться с ними. -- Мне кажется, что здесь что-то другое. -- Может быть, и так, -- равнодушно ответила Гианэя. Послышался голос маленького Риа; -- Что это такое, мама? Он всегда произносил это слово на испанский лад. И видимо, они трое были на обсерватории, где находились единственные экраны в первом отсеке. Риа, очевидно, спрашивал про космолеты. В этот момент Вересов выключил всеобщую связь, и ответа Гианэи уже не стало слышно. -- До чего упрямая женщина! -- сказал Тартини. -- Пожалуй, она права, -- сказал кто-то. -- Ну какой особенный сюрприз может у них быть для нее? -- Все-таки! Не прийти к выходной камере в такой момент! -- Она всегда была такой. Чему вы удивляетесь? Но Гианэя все же пришла. Виктор напомнил ей, что на космолете Стоуна находится Марина, которую он узнал по ее восклицанию и которая прилетела сюда только из-за нее. Это подействовало. Кроме того, Вересов сообщил, что Мериго и его товарищей не будет на месте первой встречи, они не выразили желания присутствовать. Вместе со всеми Гианэя следила по экрану за тем, как открылась дверь выходной камеры флагманского космолета и пять фигур, одетых в скафандры, управляя свои полетом при помощи "космических" лучевых пистолетов, направились к их кораблю. Они были хорошо освещены прожектором. -- Да, среди них кто-то из экипажа корабля Вийайи, -- сказал Виктор. -- Это ясно по форме скафандра. Среди этих пятерых безусловно была Марина, но узнать ее сейчас было никак нельзя. Четыре фигуры казались совершенно одинаковыми. И только квадратный шлем гийанейца резко выделялся. Все заметили, что гийанейец не имел лучевого пистолета, его вел один из землян как бы на буксире, -- Это странно! -- сказал Вересов. Биологическая защита была не нужна. Прибывшие появятся сразу, как только камера наполнится воздухом и они снимут скафандры. Встречающие перешли к внутренней двери камеры. Ожидание было недолгим. Первым появился весело улыбающийся Стоун. За ним Синицын, третьим был командир флагманского космолета, которого многие из "робинзонов" знали в лицо. А потом... Не вышла, а выбежала Марина и бросилась на шею не к брату, а к Гианэе. -- Смотри же! Смотри! -- кричала она. На пороге выходной камеры показалась высокая фигура девушки. Густые черные волосы, цвет кожи, черты лица -- все делало ее поразительно похожей на Гианэю. Всем, кто находился перед дверью, показалось, что перед ними вторая Гианэя, только одетая несколько иначе. Секунды три-четыре, не более они обе молча смотрели друг на друга. И бросились вперед одновременно. Два крика, похожие на вопль, слились в один. В них было удивление, сомнение, радость... -- Гийанейа! -- Лийайа!