оказавшимся в чужом и чуждом, инопланетном безумном мире. Они смотрели именно на них, более того, они вонзались своими пронизывающими взглядами в них, в их глаза... и все это было жутко. Иван вспомнил, где он испытывал нечто подобное - на лестнице в узком коридоре, когда некие бесплотные белесые существа тянули к нему руки, что-то хотели от него. Да, именно там, где на него неожиданно выплыли из тьмы глаза погибшей в Осевом измерении жены. Как там говорил Ав-варон? Двенадцатый Нижний Ярус Подземелья Низринутых Демонов? Так кто они, беснующиеся в клубах, взирающие свысока на землян - демоны? Нет, гнусный |; карлик-колдун говорил что-то про тени невоплощенных. ь Что это такое? Души умерших? А может, нечто и вовсе непонятное, необъяснимое? - Я боюсь!!! Этот резкий, почти кричащий шепот вырвал Ивана из Ц забытья. Нет, нельзя останавливаться! Это всего лишь призраки! Это наведенные образы! Их нет! Клубы опускались все ниже и ниже, они надвигались сзади, справа и слева, они теснили. Надо было бежать. И Иван побежал. Теплая и нежная ноша не утомляла его, да и стимуляторы еще действовали. Силенок хватало. И Иван бежал - он не жалел себя, не щадил ни ног, ни легких, Только непонятный темный щебень и полупрозрачная галька летели из-под подошв. Алена притихла на его руках - она казалась спящей. Но она не спала. Минут через двадцать пять бега Иван понял, что не может быть в природе такого зала, такой пещеры. Даже в самой огромной пещере и в самом громадном зале он бы давно добежал до противоположной стены, свода... Что-то здесь было не так! И вообще, почему он бежит именно в эту сторону?! Почему!!! А может, его искусственно направляют туда, может, его гонят по туманному коридору будто борзую по беговой дорожке? Почему легкий просвет только лишь там, впереди? Почему сзади, по бокам стены белого клубящегося тумана вперемешку с едким дымом?! Он стал постепенно замедлять свой бег. Потом перешел на шаг. И совершенно неожиданно, так что Алена вскрикнула и прижалась носом к его груди, прыгнул вправо - в молочно-серую белизну, в пар, дым, туман. Это было странное ощущение - Ивану показалось, что он нырнул в вязкую горячую жижу. Он даже вспомнил вдруг трясину, в которой он тонул. Потом вспомнил еще что-то более далекое, давнишнее - вспомнил призрачный, еле выплывающий из потемок памяти Хархан. И там он тонул! Точно! Он тонул в вязком месиве, в трясине, в засасывающей мерзкой жиже.- Фильтр!!! Точно! Он все вспомнил - это же фильтр, и ничего более! Какой же он остолоп! Какой дурак! Какой болван!!! Да ведь надо было "тонуть" в том самом лесном болоте! Тонуть и утонуть!!! Он был уже у цели! По крайней мере, ближе, значительно ближе, чем сейчас! Фильтр пропускает через себя не каждый предмет, не каждую живую тварь. Но ежели он .пропускает, надо смело идти через него, ибо фильтры ставятся исключительно на пути из внешних миров во внутренние, они оберегают властителей Внутренних миров от непрошенных гостей, от вторжений, от чего-то такого, что недоступно обычным человеческим мозгам. - Мне плохо, Иван, - шептала встревоженно и сипло Алена. Ее руки судорожно сжимали его плечи, шею. - Я умираю, не надо туда, не надо... - Потерпи! Еще немного, совсем немного! - Мне нечем дышать! - Сейчас все кончится. Терпи! Иван с силой прижал ее к груди. Он почему-то боялся, что этот проклятый колдовской фильтр пропустит его, но не позволит ей, Алене, проникнуть во внутренние миры. От этого невольного душевного страха у него сжималось сердце и слабели ноги. Он почему-то ловил себя на мысли, что без нее ему будет вдвое, втрое тяжелее, что без нее он уже не сможет идти дальше, бороться, жить... - Чуть-чуть, ну еще капельку потерпи, - шептал он, сжимая до боли веки, стараясь не дышать. Кожу жгло сквозь комбинезон. Ядовитая - а может, и очищающая, стерилизующая - гарь все же сочилась в легкие, проникала в тело. Иван ни черта не видел вокруг - только белизна, только туман, плотный, вязкий туман. Когда он совсем немного приоткрывал глаза, пытался сквозь щелочки оглядеться, едкая боль проникала, казалось, в мозг. И деваться от нее было некуда. - Еще совсем немного! "Трясина" отпустила его неожиданно. Иван не удержался на ногах, полетел вниз, стараясь не уронить свою драгоценную ношу. Он не думал в этот миг о себе. Только она! Только бы сберечь ее! Тумана не было. Они прошли сквозь фильтр. Хрустальный пол был холоден и скользок. Иван лежал на нем, прижимая к груди свою спутницу. И никаких лиц-призраков, никаких клубов, гари, пара. Только прозрачный пол И прозрачные, уходящие высоко вверх-стены - хрустальные стены. - Где мы? - еле слышно поинтересовалась Адена. Иван не ответил. Он думал о том, что подлец Авварон в очередной раз надул его, что нельзя было доверяться этому негодяю. - По-моему, это лед, - сказала Алена. Она скребла ноготком хрустальный пол, оставляя в нем белесые бороздки, ноднося к глазам влажные пальцы, приглядываясь к ним, даже обнюхивая... Иван еле успел отдернуть ее руку ото рта - она собиралась попробовать жидкость на вкус. - Погоди! Сейчас определим! Он вскочил на ноги. Приподнял ее. И дал из лучемета самым слабым - дал в пол метрах в пяти от того места, где они стояли. Столб пара ударил вверх, пахнуло живительным едковатым озоном. Алена не ошиблась, это был именно лед. Но льды бывают разные. В прозрачной безобидной на вид поверхности могли таиться любые яды, всевозможнейшие гадости - даже не предугадаешь. И потому Иван сразу же прервал эксперимент. Расширил ноздри, пытаясь определить составляющие пара. Сюда бы его датчики с бота или хотя бы скафандра! И еще, если это пространство замкнуто, то высвобождать сокрытое во льду ни в коем случае нельзя - их просто раздавит, они не вынесут.давления вырвавшихся из кристаллического плена газов. - Не век же нам тут торчать! - словно угадав его мысли, сказала Алена. - Испытай на стене. - Хорошо, - ответил Иван. Он приблизился к хрустально-прозрачной, но невероятно толстой и оттого не пропускающей почти ни лучика света стене. Задрал голову - потолка не увидел. И только после этого луч, вырвавшийся из его орудия, впился в "хрусталь"... Все последующее произошло мгновенно. - А-а-а!!!- оглушительно закричала Алена. , Ивана сшибло с ног, и он чуть не выронил лучемета. Толстенная струя черной и пенистой жидкости ударила в него, опрокидывая, переворачивая. Уже теряя ориентацию Иван успел ухватить женщину за руку. Небольшое помещение с "хрустальными" полами и стенами стремительно заполнялось черной жидкостью, Ивана с Аленой поднимало наверх - они держались на поверхности. Лишь тяжеленный меч тянул якорем вниз, но Иван выгребал Правой рукой, не выпуская из левой Алены. Теперь он держал ее за талию. И она, как могла, на сколько хватало ее слабых женских сил, помогала ему. - Ты знаешь, - в запарке, не успевая осмысливать происходящее, прокричал Иван, - у меня такое ощущение, что прямо из фильтра мы попали на дно глубочен-ного колодца, сдуру пробили его тонкую, но достаточно "прочную стену - колодец стал заполняться, нас поднимает, понимаешь, нас скоро поднимет! - И мы выберемся из подземелья, да?! Алена задыхалась, отворачивалась от черных пенящихся гребней. Но казалось, в ней прибавилось сил. - Не знаю! После фильтра мы вообще могли оказаться за тысячи миль от всех подземелий - это же фильтр-шлюз, понимаешь? - Нет! Какой еще фильтр! Лучше б я сидела в темноте, за решеткой. Там было тихо и почти спокойно... - проговорила вдруг Аленка мрачно. - Почти! - саркастически выдохнул Иван. И вспомнил женщин, пожираемых отвратительной гадиной. С таким "почти" он никак не мог согласиться. Одновременно вспыхнуло в мозгу: "Это будущее Земли! Будущее всех землян!" Иван поспешно избавился от дикой мысли. Сейчас надо было думать о другом, надо выбираться, спасаться! А его снова на философствования потянуло. Нет! - Нас подняло уже на полкилометра вверх, - крикнул он Алене. Та из последних сил подгребала рукой, но рука слабела - это бросалось в глаза. - Брось меч вниз, - попросила она. - Тебе легче будет. А то не выплывем, он нас утянет... - Нет, - резко ответил Иван. Он уже решил для себя, что бросит двуручный тяжеленный меч только в том случае, если сам с головой уйдет под черную пенистую жидкость. Рядом с ними беспрестанно лопались огромные, то освежающе-озоновые, то отвратительно-зловонные пузыри. И казалось, ни конца ни края не будет всему этому. Но край показался, и конец наступил... Их вдруг повлекло куда-то в сторону, повлекло мощно, неудержимо и вместе с тем как-то плавно, без рывков и дерганий. Иван всмотрелся вверх - черные скалистые своды возвышались над разливанным пенистым озером черной жидкости. Их несло по этому подземному озеру - несло к черному, кремнистому берегу. - Слава Богу! - невольно вырвалось из груди Ивана. Что-то вновь памятью отозвалось в голове. Он провел ладонью по груди, ощупывая ее, будто не находя там чего-то маленького, крохотного, но необходимого. - А ты говорила, меч бросай! - добродушно проворчал Иван, глядя на притихшую Алену влюбленными глазами. - Нетушки, моя милая, он нам еще не раз добрую службу сослужит! Уцепившись рукой за гребень, Иван выбрался на берег. Вытянул спутницу. Привалился к стене. Все тело гудело и ныло. Боль в мышцах после изнурительной борьбы за жизнь только сейчас дошла до нервных центров, только сейчас Иван ощутил ее. Ничего, все пройдет, все пройдет. - Как тебе? - спросил он у Алены. - Мне лучше, - сказала та. И было видно, что она не обманывает. Было видно, что она начинает "просыпаться". - Ты вспомнила, как тебя звали раньше? - Меня всегда так звали, - проговорила она с ускользающей загадочной улыбкой. После недолгого молчания добавила: - Но я вспомнила кое-что другое. Полигон вышел из-под контроля. Понял? Этого никто не ожидал! Этого не могли ожидать! - Чертовщина какая-то, бред! - Это правда. Я теперь понимаю. Ты ничего не знал о полигоне. Такие были. Но я же вижу - ты совсем не похож на... на наших. Ты, наверное, где-то долго был? Мне и раньше доводилось видать таких как ты - но редко, очень редко. - Я ничего не понимаю, - пробубнил Иван. - Растолкуй! Где я был? Почему ты так говоришь. Конечно, я был во многих местах: и на Гадре, и на Сельме, и на совершенно идиотской сумасшедшей планете У и на призрачном янтарном Гугоне я был, и... ты спроси лучше, где меня не было! Я был даже в Системе, на Хархане... - Система! Это позже... я не помню. Потом про Систему. Но я не про это говорила, ты меня неправильно понял. - Она опустилась перед ним на колени. И лицо у нее стало таким беззащитным, милым и родным, что Иван невольно приблизил к нему свое, поцеловал ее в губы - легко, почти бесплотно. Она отстранилась. - Не надо. Пока не надо. Я боюсь утратить то немногое, что удалось восстановить, боюсь порвать эту ниточку, что связывает меня с прошлым. Погоди. Ты был раньше! Ты был намного раньше. И поэтому ты не сразу все поймешь. Как я не догадалась, ведь это же предельно ясно. Нет, вру! Это сейчас мне ясно, а несколько минут назад, час, три... мне ничего не было ясно, я еще спала. Я еще и сейчас не до конца проснулась. Но кое-чего могу припомнить. Ты наверное долго лежал в анабиозе, на корабле" или в фондах?! Да? Иван удивился. Откуда она могла знать? - Я никому не говорил об этом. На Земле никто из моих друзей и знакомых даже слыхом не слыхивал про ту давнюю историю. Может, ты мысли читаешь? Алена не ответила. Она вся дрожала. Льнула к нему. Глаза ее, серые, влекущие, горели внутренним пламенем. Она и впрямь просыпалась. - Сколько? - Что - сколько? - Сколько ты был в забытьи? - Двести лет с лишним. - Нет, больше. Не двести, точно - больше! Иван развел руками. - В таком случае, тебе виднее, - согласился он, вглядываясь внимательнее в горящие глаза ~ нет ли в них безумия, болезни. Нет, ничего такого в прекрасных глазах прекрасной женщины не было. Он лишь ощутил, что глубина этих глаз неизмерима; что еще глубже духовные глубины этого удивительного столь земного и одновременно неземного прекраснейшего существа, сидящего перед ним, великолепного в своей блистательной наготе и совершенно не замечающего этой преступно-ослепительной наготы. - Я тебе все потом скажу, не сейчас, - Алена вдруг отвела взгляд. - Мне надо все проверить, убедиться. - Вот и хорошо, - согласился Иван. - А сейчас нам надо хорошенечко выспаться. Иначе нам крышка. И ничего не говори мне. На-ка вот, - он вытащил из клапана малюсенький голубой шарик, поднес его на ладони к ее лицу. - Проглоти это. После сна ты совсем проснешься, договорились? Она вдруг рассмеялась, откинула назад голову с тяжелыми распущенными русыми волосами. Поглядела на него как-то странно. - А больше ты ничего не хочешь? - Очень много хочу! - ответил Иван. - Но все - потом. Иначе и хотеть будет некому. Не беспокойся, если появится самая малейшая опасность, откуда бы и от кого бы она ни исходила, я моментально проснусь - у меня это после долгих лет учебы и практики уже в крови и костях. Ну, глотай... и спи! - Договорились, - сказала она. Проглотила шарик. Положила ему голову на плечо. И прикрыла глаза. - Вот и хорошо, - еле слышным шепотом проговорил Иван. Сон смеживал его веки. Три часа. Самое большее - три часа! Этого хватит, чтобы полностью восстановиться и набрать силенок на ближайшие семь-восемь суток. Иван провалился во тьму. И лишь его сверхсознание, способное отделяться от тела и воспарять над ним, его вернейший и надежнейший сторож, отмечало: черное пенистое море под ногами, черные своды, глухой рокот невидимого прибоя, мерный перестук падающих с черных высей капель, лопающиеся пузыри... и покой, покой, покой. Сколько прошло времени? Где? Когда? Иван ничего не понимал. Он освободился от остатков сна лишь в тот момент, когда некая исполинская сила влекла его наверх. В глаза сначала ударил призрачный зеленоватый свет, только потом в огромной дыре показалась непомерная волосатая морда с круглыми глазищами и покатым звериным лбом. - Ива-а-ан! - неслось снизу. - Ива-а-а-ан!!! Его тело было зажато в здоровенной, не менее волосатой, чем морда, руке или лапе, свободными оставались лишь голова, руки, грудь... Иван ничего не мог понять. Врожденное, отработанное до автоматизма долгими годами тренировок чувство опасности вновь подвело его, не сработали внутренние охранные механизмы. Что же делать? Еще секунда, миг - и он погибнет в этой чудовищной пасти. Да, именно так и было - теперь он все видел: этот исполин пробил своды пещеры, запустил ручищу в нее, ухватил его, поднял и несет к раскрывающейся пасти. Еще немного, вот-вот... Пасть была немалая, метра полтора в поперечнике - Иван в нее проскользнул бы жалким червячком. Проскользнул... если бы, из нее не торчали большущие, кривые, желтые зубы и четыре саблевидных клыка. Мимо таких не проскользнешь! - Ива-а-а-ан!!! - где-то внизу эхо разносило пронзительный голос Алены. Реакция сработала мгновенно. Был лишь один выход. Не самый безопасный, требующий огромного напряжения, отнимающий годы жизни. Но лучше потерять годы, чем саму жизнь. За мгновение до развязки Иван ускорил внутреннее время, ускорил до предела. Теперь его уже не несло к пасти, а подносило - медленно, еле-еле. Теперь он жил в ином временном ритме и мог хотя бы оглядеться, осмыслить свое незавидное положение, попытаться сделать хоть что-то. Ждать милости не приходилось. Огромная почти человеческая и вместе с тем чудовищно-звериная морда монстра-людоеда не оставляла никаких надежд. Ноги зажаты. Только руки! Только голова! Из пасти несло трупной вонью. С волосатых губ капала клочьями седой пены слюна. Из ноздрей плоского львиного носа сочилась кровь. И клыки. Огромные клыки! - Ну, нечисть поганая, держись! Иван понимал, что достаточно исполину сдавить свою лапищу посильнее - и от него, от человека, землянина, от создания Божьего, останется мокрое место. Он и без того ощущал, как болят бока в горячей ладони людоеда, как похрустывают ребра. Но надо опередить, надо! Когда лапища поднесла его к самой пасти, Иван резко выкинул вперед обе руки, тройным ведическим приемом превратил их в сокрущающий таран нечеловеческой прочности - "алмазную палицу Индры". Прием этот был известен единицам на Земле. Он спасал знающих его во тьме тысячелетий. Он должен был спасти рос-веда и в эту минуту. Чудовище было невероятно могуче, исполински сильно. Но за Иваном стояли родоначальники Человечества и их Сила. - А-я-ягррр!!! - тяжелый хрип вырвался из горла Ивана. Он был за всеми пределами возможного. Кожа на руках и груди лопалась и кровоточила, мышцы вздулись узлами, буграми, грозили прорвать эту нежную кожу, позвоночник трещал, все тело пронизывал дьявольский или, скорее, божественный, огонь. Это было подобно чуду! Иван с мясом, с корнями выдрал оба верхних клыка. И ни мига не медля, из последних сил, чувствуя, как сжимается волосатая ладонь, вонзил их остриями в огромные желтые от злобы и ярости глаза. Потоки крови, слизи и еще какой-то мерзости захлестнули его. Дико взвыло исполинское чудовище. Уже падая вниз, Иван успел увидеть, как монстр-людоед обеими руками хватался за вываливающиеся, проколотые глазные яблоки, пытался запихнуть их обратно, в черные ужасные своей пустотой глазницы. От оглушающего воя и прорывающегося сквозь него рыка заклады-валоуши. Ритм ускорения начал прерываться еще прежде, чем Иван ухватился за ребристый выступ скалы. Ладони обагрились кровью. Но падение немного замедлилось. Он летел в провал, прямо в черную пенистую и пузырящуюся жидкость, совсем не похожую на воду, маслянистую и гадкую. А в ушах дикий рев перемежался с почти неслышным: "Ива-а-ан!" Он упал в жидкость, погрузился метра на три вглубь. И почти одновременно, с небольшим запозданием огромная лапа опустилась в пролом, сунулась в воду, принялась шарить под сводами пещеры. Это было страшное зрелище. Монстр-людоед не собирался упускать жертву, напротив, ярость и злоба в нем утроились, удесятерились. Черные брызги летели во все стороны. Ивана качало на поднятых волнах, кидало, несло, закручивало в возникающих тут и там водоворотах. Это была буря злобы! Взрыв ярости! Ослепший монстр обшаривал внутренности пещеры, и не было той силы, что могла его остановить... Надо было смириться, погибнуть. Очень не хотелось. Но... Ивана волной так бросило в стену, что он на долю секунды потерял сознание от жгучей боли. А когда .он пришел в себя, уже совершенно в другой точке пространства, он увидел, что сила, способная остановить людоеда-исполина есть! На гребнистом выступе, вся мокрая, растрепанная, но неизменно прекрасная, с лучеметом в руках стояла Алена. Иван замер, боясь выдохнуть воздух, спугнуть миг. Ярчайшая вспышка прорезала полумрак пещеры. Живой тяжеленнойскалой обрушилась в черное озеро отхваченная по локоть ручища монстра. Безумный вой лишилслуха. А она стояла обнаженной живой статуей, олицетворяющей победу сил Добра над силами Зла. Еще одна вспышка. Тяжелый всплеск на черной поверхности. Огромная кисть надломленным айсбергом. ушла в воду. И снова рев. Вой! Визг! - Молодец, Аленка! - не выдержал Иван. - Молодец! В несколько сильных быстрых взмахов он подплыл к каменистой кромке. Вскарабкался наверх. Бросился к ней. Тяжелый лучемет упал в ноги. Она прижалась к нему, вдавливая лицо в мокрую грудь. Тело ее сотрясалось от рыданий, его просто било в конвульсиях. Все тяжкое, страшное, гнетущее вырвалось наружу, исходило из нее. Иван целовал ее красивейшее на свете лицо -л- целовал беспорядочно: губы, глаза, нос, щеки, подбородок. Он шептал ей что-то нежное, ласковое, доброе, не вникая в смысл слов, стараясь ее успокоить, растворить в себе. И он уже ощущал, как все прочие чувства - безумная радость, благодарность ей, нежность, желание впитать в себя все ее тревоги и боли - уступают Mecio одной великой и неудержимой страсти. Да, он сейчас желал ее. И она желала его. Он чувствовал это каждой клеточкой тела. Они уже были единым. Ее упругие высокие груди обжигали его, нежные бедра передавали свой трепет его ладоням. Он целовал ее, задыхаясь, теряя рассудок, и не было ничего на белом свете важнее, главнее их Любви. Все произошло очень быстро - их сердца и души одновременно взмыли в незримые выси, насладились общим сладостным мигом... и вернулись в грешный мир " умиротворенные и тихие. Алена лежала на груди у Ивана и слушала, как стучит его сердце. А он думал, что теперь ему вдвое тяжелее придется - ведь без нее он из этого колдовского мира, из этого Пристанища навей, оборотней, монстров, нелюдей и призраков не уйдет. Они лежали не меньше часа, приходили в себя. Потом Алена тихонько встала, сходила в дальний конец выступа, принесла его рубаху, приволокла меч, бросила в ноги Ивану. Присела рядышком, погладила по плечу, убрала со лба у Ивана длинную прядь. - Ты помнишь, я тебе обещала сказать кое-что? - спросила она. - Было чего-то такое, - подтвердил Иван и поцеловал ее в губы. Она игриво отмахнулась, насупила брови. И спросила: - Ё каком году ты отправился сюда? Иван улыбнулся, поглядел на нее с прищуром. - В этом, милая, в каком же еще. В две тысячи четыреста семьдесят девятом году от Рождества Христова. Он увидел, как неожиданно побледнела Алена, как задрожали у нее губы и расширились зрачки. Это была какая-то странная реакция. И Иван придвинулся к ней поближе, притянул к себе, спросил шепотом: - Что с тобою, Аленка? - Пятьсот лет! - Не понял, какие еще пятьсот лет? - Ты перемахнул через пятьсот лет, теперь понял? Через пять веков! - Она говорила столь твердо, убежденно, что Ивану стало не по себе. - Ерунда какая-то. Я вылетел с Земли в 2479-м году. И сейчас именно 2479-ый год. Я еще не спятил окончательно. Я не лежал в анабиозе. Меня перебросили сюда по внепространственным каналам. - Это ничего не значит, Иван, - сказала Алена. - Я родилась в 3056-м году. Время назад не течет. Ты, наверное, знаешь это! Значит, тебя перенесло сюда. Я поняла это еще тогда, но хотела проверить, убедиться. Ты не похож на наших. - А чей же я! - удивился Иван. - Нет, ты неправильно понял меня. Мы все, конечно, наши, все земляне, россияне. Но время, Иван, пропасть времени! Ты не такой! - Она вдруг часто-часто заморгала, смахнула слезинку. - Нет, ты не думай, ты самый лучший в Мироздании, ты самый... ты мой любимый, и я ни на кого не променяю тебя. Но ты не такой! У Ивана в голове загудело. Мало того, что его занесло против его же воли на проклятую колдовскую планету, так еще и перебросило на пять веков вперед? Ну и что теперь делать? Как он теперь вернется на Землю?! Как он посчитается с очень "серьезными" и важными людьми, закинувшими его к черту на рога?! Как он предупредит землян... Стоп! Стоп!! Иван схватился за голову. Кого он должен предупреждать? О чем? Почему?! Что за тревоги такие?! Это что-то связанное с Харханом, с Системой?! Перед глазами снова всплыли два белых силуета, погибающие в огне, загрохотал водопад, представилась почему-то нелепая женская фигура с одутловатым сонным лицом и непомерной нижней частью грушеобразной формы с торчащей из нее морщинистой трубой... головастики в огромном аквариуме с мутной противной жидкостью, чьи-то скрипучие слова, боль в лодыжках, нестерпимая, жгучая, и кровавой ярью вспыхнувшие в мозгу слова: "Откат. Откат!!!" Он вернется в то же самое время, да! Так обещали и эти, "серьезные". Так и будет. Или они его надули? Надули, как подлый и лживый красеныш Ав-варон?! Нет! Только не это! Он обязательно должен вернуться на Землю! Не для себя должен! Он все сделает. Провала больше не будет. Иначе... иначе Земле будет плохо. Очень плохо! - Ты путаешь что-то, - сказал он Алене устало, - ты еще не совсем проснулась. - Да, я не совсем проснулась. Я еще проснусь! Но то, о чем я говорю - это правда, Иван. У времени обратного хода нет. - Есть, - произнес Иван тихо, - есть Обратное время. Есть откат. Все есть, Алена. В этом мире все есть. - Это предрассудки двадцать пятого века. Послушай меня! Последний мой день там, дома - 24 июля 3081-го года. Я еще не сошла с ума. Я вспоминаю, я очень многое уже вспомнила. Не бойся, ты не пропадешь в нашем времени. Я не дам тебе пропасть. Пока ты со мною... - Ну, спасибо, - с легкой улыбкой сказал Иван. - Я тоже постараюсь не дать тебе пропасть, хорошо? - Хорошо! - согласилась она торопливо. - Ты еще не веришь мне. Но ты поверишь, я знаю. Я тебе все объясню, все расскажу. Теперь я сама начинаю доходить. Что-то случилось с полигоном. Понимаешь? Это было невозможным. Но что-то случилось! - Мне ничего не говорит это слово- полигон. И я не верю в тридцать первый век. По крайней мере, для Земли его скорее всего никогда не будет! Система что-то готовит. Я не могу пока точно сказать - что, но это будет апокалипсис. Система не знает прямых ходов на Землю! Но... о-о, проклятый колдун! Негодяй!! Чудовище!!! - О ком ты? - Алена испугалась за Ивана, ей даже показалось, что он внезапно повредился в уме. - Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного - гнуснейшая гадина, подлая скотина, тварь!!! - Что это? - вдруг вскрикнула Алена. - Где? - Да вон же ! - она указывала пальцем куда-то влево, в темень. - Это он. Иван видел - во тьме и мраке на изуродованной трещинами стене пещеры чернела непроницаемой вселенской тенью фигура карлика-колдуна в рясе и капюшоне. Тень была огромной. И все же она принадлежала именно Авварону Зурр бан-Тургу. - Ты снова пришел? - выкрикнул Иван в пустоту. - Зачем?! Скрипучий противный смех прозвучал под сводами подземелья. И внезапно оборвался. - Я никогда и никуда не уходил, Иван, - просипело тихо и вкрадчиво над самым плечом. - И не уйду, не надейся. Ты проник туда, откуда тебе никогда не выбраться. У тебя есть лишь одна надежда, одна маленькая дверца - это я, Иван. Каким бы дураком ты ни был, но это и ты поймешь. Иван вертел головой, щурился, но никого не видел. Голос звучал из пустоты. Карлика не было в пещере. А тень - наваждение, призрак, ей не стоило придавать никакого значения. - Они погубят нас, - неожиданно тихо и печально сказала Алена. - Мы никогда не выберемся отсюда. Здесь просто нет выхода, он все врет. - Не слушай ее, Иван, - прошипело за левым плечом. - Здесь нет выхода, - повторила совсем обреченно Алена, - здесь есть только вход. Да, Иван, полигон закладывался как замкнутый мир, из него никто и никогда не должен был выйти вовне. Я вспомнила! - На глазах у нее стояли слезы. - Бред! - Иван сжал виски ладонями. - Я ни одному из вас не верю. Алена резко отвернулась от него. Обиделась. Иван понял свою ошибку и обнял ее за плечи. Он готов был вымаливать прощение, стоять на коленях и просить ее... но не мог произнести и слова. - - Иван, решайся! - прозвучало под сводами гнусаво. Кристалл, только он! Иван выхватил чуть светящийся усилитель, высоко поднял его в руке. - Сгинь, нечисть! - прокричал он не своим голосом. Тень, изменяясь в очертаниях, то расплываясь, то вспыхивая мертвенно-зелеными огоньками, растаяла. Но снова из-за плеча тихо, совсем тихо прозвучало: - Я уйду, Иван. Но на мое место могут придти другие. Иван вяло отмахнулся. Ему сейчас было важнее иное - Алена. Он ласкал ее, Шептал ей что-то на ушко, гладил шелковистые волосы. И ничего не видел. А за его спиною маслянистым огромным пузырем вспучивалось черное озеро. Вскипали буруны, расходились кругами плотные, будто резиновые волны, пенились гребни... Иван понял, что творится нечто неладное, лишь когда его и Алену захлестнуло чуть ли не с головой. Он вскочил на ноги, подхватил лучемет и меч. Протянул руку. - Ну, давай же, скорей! Он смотрел на Алену, но краем глаза видел, как из черноты высовываются толстые извивающиеся щупальца, как вздымаются они кверху, как выплывает из немыслимых глубин поблескивающаЬ багровая спина, как высвечиваются янтарем два огромных глаза на птице-жабьей клювастой морде размером с двойной бронеход. Из черного озера всплывало огромное чудовище, очень похожее на то, что пожирало несчастных, беззащитных женщин, но не трехглазое - у него было два глаза, как у обычного земного существа. Эта тварь не смогла бы ужиться на Земле - она бы просто-напросто сожрала все живое и потом околела бы с голоду, это было написано на ее тупой алчной морде. - Бежим! - Алена первой вышла из оцепенения. - Куда? - машинально спросил Иван. Он собирался было дать полный залп из лучемета. Путей к отступлению не было. - Я вижу куда. Бежим! Она потянула его за руку. Через несколько секунд, чудом увернувшись, от жирных извивающихся щупальцев, они выбрались на изломанный уступ, возвышавшийся всего лишь в пяти или шести метрах от их ложбинки. Чудище наползало сзади, оно почти настигло их, когда Иван тоже "увидел". Обрыв заканчивался пропастью, в которой не было ни капли воды. Это было непостижимо. Но это было! По всем законам, природы черная маслянистая жидкость должна была давным-давно перелиться сюда, заполнить пропасть. Но она стояла, огражденная хрустально-прозрачной стеной. А дна пропасти не было видно. - Туда! - она снова дернула его за руку. - Ты с ума сошла Иван оглянулся - из широченного зубастого клюва отвратительной твари сочилась темная кровь, к чешуйчатым наростам прилипли длинные черные волосы одной из жертв. И хлюпанье, чавканье, хруст дожевываемых костей- Надо прыгать, Иван, надо! - А-а! Была не была! Они разом оторвали ноги от каменистого выступа, воспарили на миг и, подчиняясь неумолимым законам природы, полетели вниз, в бездонную пропасть.  * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЛАБИРИНТЫ УЖАСА *  Гнетущая тяжесть Пустоты порождает безумие. Кто не испытал давления невесомой призрачной Пустоты, этого Вселенского циклопического гнета, тот никогда не сможет узреть даже тени Мироздания, ибо живет он в собственном воображаемом плоском мирке, где живут миллионы ему подобных жующих и испражняющихся животных, наделенных мозжечково-растительным полуразумом. Пустота смотрит на суетливо копошащееся человечество ледяными свинцово-пустыми глазами Вечности. О, хомо сапиенс - покоритель Вселенной! В глазах, взирающих на тебя Извне ты - плесень на самой нижней, самой грязной и разбитой ступеньке. Ступеньке, предваряющей бесконечную лестницу, переплетающуюся в миллионах измерений, прорывающую миллиарды пространств и восходящую к Престолу Вседержителя. О, человечество - раковая опухоль живой материи! Из пустоты пришло ты, в Пустоту и уйдешь А что есть одна из капелек твоих?! Одна из крох, наделенных ощущением себя?! Ничто! Бесконечно малая ускользающая в пустоту величина. Пустота, растворяющаяся в Пустоте и порождающая двойное безумие. Безумие, воспринимаемое явью. Это было полное растворение. Ивану не удавалось достигать ничего подобного даже в те редчайшие минуты, когда он после тренировочных гипермедитаций уходил в ничто, растворялся в нирване, сливаясь собственным "я" со всей Вселенной. Ощущать себя частицей Господа Бога было и ослепительно прекрасно и одновременно очень тяжело. Быть ничем. Небыть! И одновременно созерцать триллионы миров, составляющих Мироздание, и быть самими этими мирами. Пустота, включающая в себя всё сущее и всё предсу-щее, открывает глаза и ввергает в безумие, которое на окраинных, периферийных полях граничит с Высшим Вселенским Разумом. Тяжко быть частицей Господа Бога. Но стократ тяжелее осознать - не мнишь ли ты себя Божьим избранником, не играют ли тобою силы иные, злые, противопоставляющие себя Силам Света. Много званных, да мало избранных! Души, взалкавшие Высшего и воспарившие в гордыне, растворенные в Пустоте и отвергнутые ею, наполняют Черные пропасти, ибо ищя Бога, нашли дьявола, растворились в нём и умножили Легион Зла. Всем есть прощение в этом мире, все призваны в жизнь и, пройдя по ней, не утратив души, призовутся выше, все, созданные по образу и подобию - суть Божий посланники в видимое и ощущаемое Мироздание. Все, кроме легионеров Черных Сил. Безумие, выдаваемое за разум, безверие, называемое верой, разрушение всего и всюду - вот черная мета, клеймо на сатанинском лике легионера. Безумие и Пустота - вот пристанище отказавшихся от Бога. Но грань между разумом и безумием неуловима. Идущий по ней, идет по лезвию бесконечного бритвенной остроты меча. Страшен его путь. Еще никогда Иван не ощущал столь явно и зримо беспредельность и всевременность Вселенной. Он знал - это Миг! Но в Миге скопились эпохи - прошедшие и будущие, в Миге сплелось все, что было и будет. Он побывал везде, познал всё, впитал в себя мудрость и безумие тысячелетий не только Земли, но и всех обитаемых миров. За этот Миг он успел прожить полную жизнь каждого из бессчетного числа живых существ, населявших Мироздание - трилли-онократно родиться и умереть, испытав все блаженства и все муки, восприяв все радости жизни и все кары, пытки, казни. Это был миг прикосновения к Господу... а может быть, всё было не так, наоборот. Неисповедимы пути Провидения. Он открыл глаза, когда погиб последний из миров, когда в лютых корчах скончался последний из обитателей Мироздания, когда сама Вселенная перестала существовать. Все кончилось - и его отбросило назад, в ту, маленькую, крохотную точечку бытия, в которой он должен был продолжить свое существование. Продолжить и испытать все, что суждено испытать, ибо никому не дано уйти от исполнения жребия своего. Он не летел, не падал, не стоял, не сидел, даже не лежал. Он погружался в кристалльно-прозрачной жидкости, вязкой и сковывающей движения, но вовсе не мешающей дышать. Погружение это было словно бы выходом из небытия, .из растворения в нирване. Но оно не было падением. А Иван точно помнил - они прыгнули в пропасть! Прыгнули, очертя голову, спасаясь от чудовищного Молоха-людоеда, настигавшего их, обдававшего своим вонюче-убийственным дыханием. Почему они не упали? Где дно пропасти?! Где Алена? - Я здесь, - прошептала она. И Иван понял, что Алена очнулась раньше его. Она смотрела на него чистыми и ясными глазами, будто дело было привычным и она все понимала. - Я вспомнила, - прошептала она ещё тише. - Ну что ты ещё могла вспомнить, - вяло проговорил Иван сквозь вязкую жидкость, которая совсем не мешала им слышать друг друга. Он не мог отделить в её рассказах иллюзий, навеянных сновидениями, от реальности. И потому не слишком доверял им. Но сейчас был другой случай. , - Да, я кое-что вспомнила, - прошептала она тороплив во, - мы всегда проходили через эту штуковину, понимаешь, это было чем-то вроде предбанника, нет чем-то вроде пропускного пункта на полигон. Всегда войти можно было только так. И выйти. А тех, которые были внутри, этот предбанник никогда не выпускал. - Кто же там был, интересно? - Я ещё не все могу вспомнить. Не торопи меня! - Ладно. Иван попробовал переместиться немного влево, извернулся, подгреб руками. Получилось. Он коснулся пальцами чего-то твердого и холодного. Не отводя их, проскользил вместе с движением вниз. Стена. Это обычная для мира призраков прозрачная "хрустальная" стена. И они снова в колодце. Но в другом. И теперь они не поднимаются, а наобopoт, опускаются вниз, в вязкой, напоенной кислородом г жидкости. И какой-то теплый очищающе-покалывающий ток проходит сквозь их тела. Значит, жидкость не простая. А скорее всего, это и не жидкость вовсе, а поле. Какое-то сильное, пронизывающее их насквозь поле. Предбанник. Это Алена так считает. А на самом деле это очередной фильтр! Точно, фильтр! Иван пришел к такому умозаключению и успокоился. Лучше болтаться в фильтре, чем лежать разбитым в лепешку на дне пропасти. Два красных глаза полыхнули внутренним жутким огнем совсем рядом. Иван невольно отстранился, хотя разум ему подсказал, а инстинкт самосохранения уверил - это там, за хрустальной стеной, это безопасно. И всё же... Два глаза отвратительно-хищной гиргейской клыкастой рыбины глядели на него, не мигая, просвечивая насквозь. - Откуда она тут?! - изумился Иван вслух. Алена прижалась к его плечу, замерла. Она таких тварей прежде не видывала. Рыбина плотоядно облизнулась, ощерила клыки. И Иван почувствовал как на него находит оцепенение. Не может быть! Эта тварь не могла быть разумной. Такие гадины просто не имеют права быть разумными. Он вспомнил аквариум с гиргйскими рыбинами в кабинете большого начальника Космофлота Толика Реброва, вспомнил, как То-лик, его давнишний приятель по Школе, любил кормить их, и как они чуть не сожрали его с потрохами. Потом он вспомнил встречу с "с серьезными" людьми. Хрустальный пол! Рыбины! На Земле?! Почему это его тогда не изумило, почему? Ах, Авварон, Авварон, подлец негодный! Неужто и впрямь - Земля лишь часть Пристанища? Как все глупо и гадко! Нет! Мода на рыбин с Гиргеи пошла давным-давно. Их держали в гигантских аквариумах не только космофлот-чики и десантники. Таких аквариумов по всей Земле и Федерации были тысячи. Особенно в Объединенном Мировом Сообществе. Там мода приняла повальный характер... среди обладателей немалых капиталов и ещё больших связей. Но всё это неважно. Главное, что гиргейские твари не могли быть разумными, не могли влиять на психику человека, тем более, влиять на уровне сверхсознания. Иван оградил себя "щитом Вритры". Заглянул в налитые кровью глазища. Да, в них был проблеск разума. Как и тогда, при встрече с "серьезными" людьми - он ещё тогда заметил это, но сам себя уговорил не верить очевидному, не верить, потому что просто не хотелось верить в эту нелепость. Оцепенение прошло. И рыбина исчезла. Резко развернулась, изогнув бронированное чешуйчатое тело, трепыхнула слизистыми плавниками-крыльями, махнула гаипастым хвостом ... и уплыла в захрустальные глубины и дали. - Она меня заколдовала! - тихо проговорила Алена, закрывая глаза ладонью. - Такого никогда не было. Это странно,непонятно! - Долго нам ещё бултыхаться? - поинтересовался Иван, переходя ближе к делу. Она не успела ответить - их ноги одновременно коснулись прозрачно-невидимого дна. - Приехали, - заключил Иван. И стал озираться. - Одна из стен должна быть проходом, понял? - Алена потянула его за руку влево. - Только не надо останавливаться, автоматика работает на поочередное и последовательное движение, понял? Иван заглянул ей в глаза. Покачал головой. - Знаешь, кого ты мне сейчас напомнила? - Кого? - спросила Алена. - Моего лучшего друга и брата Авварона Зурр бан-Тур-га в Шестом Воплощении Ога Семирожденного, изрядного прохвоста и лжеца! Алена отвернулась. Ей не очень понравилось сравнение. И всё же она промолчала. - Тут нет прохода, - говорил Иван, обшаривая стены, - и туг нет. А вот здесь ... Какая же ты умница, Ален-ка! - Обнял её и поцеловал в щёку. Она ему тут же простила предыдущую бестактность, улыбнулась. И они пошли в проход. Пристанище открылось им сразу. Внезапно. Черная ночь - беззвездная и тихая. Каменистая продуваемая местность. Далекие развалины. Камни песок. Будто и не было вязкой жидкости, хрустальных стен, будто кто-то невидимый распахнул перед ними переднюю дверь, захлопнул заднюю, отрезая переходной отсек. - Это не полигон! - изрекла безоговорочно Алена. - А как выглядел полигон? - спросил Иван. - Огромные залы, цилиндрические ёмкости с биоконсервантами. В нишах большие белые операционные. Никого нет. Все на местах. Да ты себе и сам представишь - |" это же производство, очень большое и сложное производ-|| ство... через каждые сорок метров кольцевые геногенера-торы. Свет, мягкий, голубоватый ... прозрачные трубопроводы. Иван приласкал её, снова поцеловал, на этот раз в нежную почти прозрачную мочку уха. Он не видел никакой связи между явью и её рассказами. - Ты просто очень устала, Аленушка. Ты перепутала все времена, перепутала сон с реальностью. Мы на другой планете, мы в Пристанище, будь оно трижды проклято! Причем тут какие-то полигоны! Нет, Аленка, не надо мучить себя. Мне все эти фильтры тоже кое-что напоминают, но я не спешу с выводами. Гляди-ка лучше. Там кто-то есть. - Давай спрячемся! - она потянула его к валуну, вросшему в песок. - Скорей! Иван обернулся. Ничего позади не было, ни хрустального колодца, ни дверей, ни рыбин, ни стен. А был лишь песок, развалины да беззвездная ночь. Они присели за валуном. Прижались друг к другу. Метрах в ста шла какая-то странная троица. Ивану показалось, что на головах у всех троих надеты большие и уродливые то ли шлемы, то ли капюшоны. В темноте было плохо видно. - Это не люди! - прошептала Алена. Она мелко, но неостановимо дрожала. - Не спеши, - Иван начинал различать детали. Его опытный и наметанный глаз трудно было обмануть. Никаких капюшонов и шлемо.в на двух крайних фигурах не бы-| ло, это первое. А второе, троица не просто шла, все выглядело несколько иначе: двое плотных, могучих здоровяков тащили, а временами и волокли того, который был в центре. Правда, ведомый и не особо упирался. Но это не уменьшало рвения двух других. - Что они хотят от него? - встревоженно спросила Алена. - Иди и спроси, - посоветовал Иван. Ему эта троица не представлялась важной. Идут, ну и пускай себе идут. Только средний... Может быть, это землянин - руки, ноги, голова, хламида какая-то. Во всяком случае это существо человекоподобное: Не то что двое других. - Страшилища! - удивилась Алена. Она лишь сейчас, когда троица приблизилась, рассмотрела, что к чему. - Ну и страшилища! Здоровяки были и на самом деле малопривлекательны. Их корявые бугристые тела увенчивали огромные бесформенно-уродливые головы с непомерно большими ртами-пастями, торчащими мясистыми ушами и ещё более мясистыми троглодитскими носами. Временами здоровяки извергали из себя приглушенный рык. Тащили же они человека - самого обычного, натурального человека, изрядно побитого, обессиленного, жалкого. А это круто меняло дело -г Иван не мог смотреть, как какая-то нечисть издевается над людьми, не хватало у него на это ни сил, ни выдержки. - Не надо! - испугалась Алена и ухватила его за руку, державшую лучемет. Алена угадала желание. Но-она не верила, что сможет остановить Ивана. - И в правду, не надо! - согласился Иван. Но согласился он по другой причине. Он понял, что на здоровяков хватит и меча. - Ты только не мешай, - предупредил он свою прекрасную спутницу. - Договорились? - Договорились, - прошептала та заговорщицким тоном и уважительно поглядела на Ивана. Надо было выждать, пока все трое подойдут поближе. Иван ещё .раз огляделся - ничего подозрительного не увидел. Притих. Меж тем здоровяки принялись бить несчастного кулачищами, пинать ногами. Они вели себя с ним так, будто это был не человек, а куль с овсом. Сдавленные стоны говорили о том, что их жертва не могла даже крикнуть - то ли от страха, то ли от бессилия. Метров десять они гнали несчастного впереди себя пинками, сопровождая каждый удар раскатистым хриплым рыком. Потом они повалили его, выпрямились, их ноздри - огромные и-длажные - судорожно задергались, затрепетали. Иван понял, что медлить нельзя. - Меча поганить не буду, - сказал он вслух, громко и жестко. И встал в полный рост. Краем глаза он увидал, как Алена потянулась к луче-мёту. - Я прикрою, - сказала она. - Нет. Не надо. Он не стал медлить. Тот миг, когда оба зверочеловека увидели внезапно выросшего посреди пустыни незнакомца, ... стал началом их конца. В три прыжка Иван преодолел расстояние, отделявшее его от монстров. Не давая им времени на размышления, он . сбил с ног стоявшего левее - сбил мощнейшим ударом в неприкрытое, сливающееся с подбородком горло. Почти одновременно второму прямо под глаз пришелся резкий удар пяткой - глаз вылетел наружу, будто желток из внезапно сдавленной скорлупы. Иван с самого начала решил не щадить нелюдей. Он их бил за все:за женщин, пожираемых в подземельях, за себя, за Алену, за землян, погибших на подходах к трижды проклятому Пристанищу, за этого несчастного, что валялся бездыханным на песке. Здоровяки-монстры оказались на редкость живучими. Они поднимались после каждого удара и тупо, обезумевшими носорогами, шли на Ивана. Они были в бурой крови, рваные раны обнажали серое, пульсирующее мясо, но казалось, они не чувствовали боли. Нет, решил Иван, тут надо иначе. Надо ломать кости. Надо бить их смертным боем, без пощады! В очередной раз сбив с толстенных кряжистых ног одного из монстров, он не дал ему подняться, резко взмыл вверх на два метра и всей силой своего налитого тела, в падении, выставляя кованные каблуки, проломил грудную клетку -одновременно три желтых обломанных кости, прорвав слои мяса и жира, вышли наружу. Закрепляя победу, Иван вышиб монстру нижнюю челюсть, сокрушил переносицу и сильно ударил в открывшееся горло ребром ладони. Судорога пробежала по телу здоровяка. С ним было кончено. Со вторым Иван не стал церемониться. Поймав на себя его прямой удар, он резко развернул огромную тушу и одним взмахом руки перебил монстру хребет - тот словно переломился напополам. И мешком рухнул под ноги победителю. - Я так за тебя переживала, - отрывисто сказала невесть откуда возникшая рядом Алена. Она сжимала в руках лучемет. И смотрела на Ивана безумными, счастливыми глазами. - А ты здорово их... - Работа такая, - скромно ответил Иван, пытаясь усмирить дыхание. - Как там этот несчастный? - Еле дышит. - Ничего, откачаем. Алена вдруг изменилась в лице. - Гляди-ка! - Что там? - Иван полуобернулся. Ничего страшного не было. Просто истерзанная, залитая поганой бурой кровью туша монстра ползла к ним. Выкаченный глаз был налит злобой. Когтистые лапы скребли глину, песок просеивался между жирными волосатыми. пальцами. - Мало? - поинтересовался Иван. И одним движением сломал шейные позвонки - нога мелькнула молнией, чудовищная морда нелепо вывернулась, выкатывая остывающий глаз в черное беззвездное небо. - И все-таки нельзя так, - проговорила ни с того, ни с сего поникшая Алена. - Они ведь тоже живые, они все чувствуют, все понимают, они тоже создания Божьи... Она не успела договорить - Иван резко пихнул её в бок, спасая от уродливой лапы, потянувшейся к ее ноге. Монстры ну никак не хотели издыхать! - Здесь свои законы, Алена! Дай-ка мне эту штуку! Он взял в руки лучемёт и двумя короткими вспышками превратил останки монстров в месиво. - Вот так-то лучше будет. Вспомнилось, как в заколдованном лесу - том самом, первом, в который он попал после неудачной высадки на планету, чащобная нечисть, перебитая, разодранная в клочья, уползала с поляны за деревья. Там нечему было ползти, двигаться - но жалкие останки, мертвечина ползла, извивалась. В каждом мире свои порядки! Иван подошел к бесчувственному человеку, лежавшему на песке. На страдальца было страшно смотреть - лицо и тело его представляли из себя одну сплошную рану: перебитый в нескольких местах нос, разорванные и исцарапанные щеки, лоб в запекшейся крови, изрезанная и исколотая кожа, вся в синяках и ссадинах. И он ещё дышал! Иван вытащил шарик стимулятора. Сунул его в рот человеку. Но стиснутые зубы не дали шарику проникнуть внутрь. Кадык несколько раз судорожно дернулся, тело выгнулось ... и опало. - Он мёртв, - сказала Аленка. - Да, они убили его! Иван не знал, что делать дальше. В этой пустыне некуда было идти. Программа! Чертова программа, ну почему же ты не срабатываешь, когда в тебе есть необходимость?! А может, программа иссякла? Может её действие распространялось только до входа в само Пристанище? А кто сказал, что они уже проникли в него?! Пустыня очень похожа на _мир сна, тот самый мир, где висел над землею, не касаясь её, огромный чудесный шар, тот мир, где Ивана чуть не погубил подлый колдун-психоэнергетик, назвавшийся Авва-роном Зурр бан-Тургом. Может, они с Аленой не приблизились к цели, а наоборот, удалились, потеряли её? Над Иваном с шумом и сипом пролетела большая птица с человеческой головой. Желтым огнем кольнули немигающие глаза. - Иван! - позвала Алена. Он подошел к ней. - Смотри! Красавица протягивала ему на ладони странную прозрачную вещицу с ноготок величиной. Это был крохотный обломочек чего-то явно искусственного. Красный маленький шарик словно запекся в стекле. - Теперь я точно знаю, - проговорила Алена взволнованно, - это кусочек покрытия геноторроида, понял? - Не совсем, - ответил Иван, хотя правильнее было сказать :"Совсем не понял! И навряд ли пойму!" - Геноторроиды стояли в залах. В каждом по два или три. Они использовались только на полигоне. Теперь понимаешь? Их нельзя было использовать вне полигона, запрещалось категорически! - Ну и что? - Это Полигон, Иван! Местность была пустынной, плоской, на ней и впрямь можно было гонять всякую технику, проводить испытания. И потому Иван, ещё раз осмотрев окрестности, согласился. - Таких полигонов и на Земле и во Вселенной тьма-тьмущая,-сказал он с улыбкой. - Нет Иван. Полигон один! - оборвала его Алена самым серьезным образом. Таких совпадений не бывает. Предбанник. Этот осколок. Моя память... - Ты ещё не совсем проснулась, милая, - Иван обнял ее. - Пусть я не совсем проснулась! Но я пробуждаюсь, я обретаю себя, Иван. А ты ещё спишь! - Она посмотрела на него как-то печально, словно заглядывая в будущее и видя там нечто страшное, касающееся их двоих. - Ты ещё спишь. И я боюсь за тебя...- она помолчала и добавила: и за себя тоже, Иван. Нам не выбраться отсюда. Из Полигона нет выхода. И снова над их головами промелькнула тень большой птицы. - Не нравится мне все это, - проговорил Иван. Он хотел добавить ещё что-то. Но не успел. Голова была на удивление ясной, чистой и пустой. Казалось, подвесь внутри её колокольчик или хотя бы один его язычок, и зазвенит она, загудит переливами и звонами. Откуда пришла в него эта ясность и пустота, Иван не понимал. Он вообще ничегошеньки не понимал. Ему ни с того, ни с сего привиделось вдруг, что некая незримая сила вытащила из его черепной коробки все мозги, разложила их на прозрачно-невидимой плоскости и перебирает-перемывает их помаленьку. Ощущение было новое и непонятное, но ничего неприятного, болезненного в нем не было. Только журчал будто бы звонкий ручеечек. овевало ветерком, да распутывало все склубившееся в мозгах, вытягивая ниточку за ниточкой, паутинку за паутинкой. И было это все в какой-то светлой, напоенной голубизной тьме-полумраке. Будто сказочные сумерки сгустились перед глазами, завесили все пеленою неизъяснимого. А что было до сумерек? Пустыня. Монстры-здоровяки. Алена. Бездыханное тело. И ещё что-то... ах, вот, птица, большая птица. Иван попробовал открыть глаза. Не получилось. Будто свинцовые валики придавили веки. Он повернул голову - шея слушалась его плохо, но слушалась. А голова была тяжелой, словно чугунное ядро. Он попробовал пошевелить руками, ногами. Нет, не получалось. Попался! Эта мысль насквозь прожгла Ивана - от затылка до пяток, пронзила тупой иглой сердце. Попался! Они его захватили, связали, ослепили. Это Смерть. И тут же ещё большей болью ударило - Алена!! Где она?! Что с ней! Он рванулся со всей силы. И почувствовал, как незримые путы впились в мышцы ног, рук и спины. Он связан. Они привязали его к чему-то. Невероятным титаническим усилием Иван приподнял веки. И вздрогнул. Прямо в глаза ему смотрела та самая, немигающая большая птица. Никогда ему не доводилось сталкиваться с таким взглядом. У живого существа не мог-JSO быть таких глаз. Это были не глаза, а желтые локаторы, прощупывающие тебя насквозь, прожигающие, пронизывающие и вместе с тем абсолютно холодные, бесстрастные, мертвые. Глаза эти затмевали все да страшном высохшем получеловеческом лице с огромными надбровными дугами, куполообразным черепом и хищным, выдающимся далеко вперед, совсем не птичьим носом, полускрывающим маленький безгубый рот... Птица молчала. И Иван молчал. Чувства постепенно возвращались к нему. И теперь он явственно ощущал спиной холодный шершавый камень, к которому был привязан, песок под ступнями, даже легкий и сырой сквозняк он чувствовал обнаженным беспомощным телом. - Ну и что дальше? - спросил он, еле ворочая языком. Птица с человеческой головой промолчала. - Понятно, - заключил Иван. Надежды на милость не было. Он дернулся ещё раз, и ещё. Но путы держали крепко. Желтые глаза-локаторы продолжали прожигать его мозг, прощупывать. Это нам все знакомо, думал Иван. И что за интерес такой к содержимому его головы, прямо всем надо знать, что там в ней! Ну, понятно, когда существа внеземных цивилизаций изучают нечто новое для них, неведомое, пытаются получить как можно больше информации, сканнировать объект, мнемоскопировать... все объяснимо. Но ведь всем этим нежитям явно не нужны никакие знания о земной ци- . вилизации, заключенные в его мозгу. Они докапываются до чего-то иного! Может, до того, что позарез понадобилось подлому Авварону?! Может, именно блокированный участок их интересует? Им нужны данные не о Земле. Про Землю они, если верить колдуну-крысенышу, все знают. Их интересует Система. Но в этом случае... Иван внутренне содрогнулся - в этом случае, чем больше он вспоминает свое прошлое, тем больше раскрывается перед ними, перед этими тварями-нелюдями. Он их потихоньку ведет к дверце, той самой дверце, что соединит два чудовищных мира! Как же быть? Не вспоминать он не может, это его память, это его жизнь, без этой памяти он ходячий мертвец, зомби. А с памятью- он будет полным мертвецом! Они выкачают из его мозга все сведения и прикончат. В лучшем случае воплотят - а это хуже смерти! Вот тебе и палка о двух концах! Куда ни .поверни - везде труба, везде ему крышка. И эти сволочи ясно осознают его положение. Все они понимают! Все знают! Ну и твари! Он уставился в желтые глаза человекоптицы. Он решил пересилить этот нелюдской взгляд, переглядеть гадину. Иван был ещё слаб после обморока. Но он умел быстро восстанавливать силы. Он умел собирать волю в кулак. Четырнадцать тысячелетий ведической культуры россов были за его плечами. И хотя он проник в сокровищницы Тайного Знания ариев-ведов, основателей земной цивилизации на самую малость, на несколько пядей, все же он прикоснулся к этому Источнику Могущества и Доброты. Надо только собраться. Надо сконцентрировать Белую Силу у переносицы. Надо терпеть! Терпеть, превозмогая боль, держать эту Силу. И Она поможет. Сейчас Иван был не один. Все то светлое, доброе и чистое, что было рассеяно, расплескано в этом злобном и мрачном мире, все капли и капельки Света собирались в нем. Плотность Белого Поля становилась невыносимо высокой, казалось вот-вот расколется, разлетится на части голова, лопнут глаза. Но еще рано. Рано! Он накопитель. Он улавливатель. Он лишь сосуд Света. И не больше. Он меч в руках Добра. Нет места гордыне. Он лишь последний из череды титанов, на чьих плечах держится Мироздание. Еще немного. Тройное Солнце Индры ослепительным алмазом сверкнуло сначала в мозгу Ивана. Затем Оно вселилось в янтарно-рубиновый шарик у переносицы... И вырвалось наружу невидимым кристалльно-ла-зерным, очищающим лучом. В уши Ивану ударил резкий, пронзительный клекот. Но он тут же сменился бульканьем, кудахтаньем, клокотанием. Получеловеческое лицо набухло, набрякло, раздулось, из мертвенно-серого стало багрово-лиловым, страшным. Лишь желтые глазища не утратили пока своей гнетущей злобы. Но уже через миг они начали тухнуть, терять сатанинскую силу. А чуть позже, еще через миг, голова раздулась непомерно, дряблая кожа натянулась, растрескалась... и словно внутренним взрывом расплескало, разнесло все то, что еще совсем недавно держалось на морщинистой птичьей шее. Слизистые мерзкие сгустки залепили Ивану глаза, залили лицо. Он опустил голову" С омерзительной гадиной было покончено. Даже если она выведала что-то и успела передать мыслеграммой, все равно не беда! Иван совсем ослаб. Он не мог поднять головы, напрячь шеи. Но он сделал то, что обязан был сделать как правнук Индры, потомок великих росс-ведов. На большее он уже не был способен. Именно в этот момент он почувствовал, как некто всесильный отключает его волю и овладевает его телом. Это было невыносимо. Но это было. Иван не мог сопротивляться всемогущей и безжалостной Программе. Теперь Она была его госпожой. Он только отмечал то, что присходило с телом, с его руками и ногами. Безусловно, Иван знал, в теле каждого живого существа, в том числе и человека, заключены исполинские силы, которые использовать природа и Господь Бог разрешили лишь на малую часть- от одной двадцатой у обычных людей до одной шестой или пятой у избранников, перешагивающих через установленные пределы. Но особые команды, особые сигналы могли раскрепостить потаенные силы. Значит, это было заложено в Программу! Ноги Ивана приобрели гранитную прочность и мощь пневмодробилок. Спина стала базальтовым стержнем. Он, не управляя ни одной из своих мышц, ощутил вдруг, как ноги разгибаются, вырывая что-то тяжелое и холодное за спиной, как плечи и руки рвут путы - только кровь змейками струится по коже. Еще через минуту Иван упал. Он был свободен. Но у него не оставалось ни капли сил. Он был в крайней, в последней стадии изнеможения. А позади него валялся вырванный из земли каменный, изуродованный неумелой резьбой столб. Он смотрел по сторонам. Ни меча, ни лучемета не было. Пропали. Безвозвратно пропали! Ничего. Он и с голыми руками доберется куда надо, потолкует с кем следует. Его не остановишь. Его не собьешь! Он достигнет цели, даже если для этого придется перевернуть вверх дном все трижды проклятое Пристанище черных душ и слуг дьявола. В Иване нарастали не слишком добрые, но очень сильные чувства: ярость, нетерпение, желание мстить. Он уже готов был не считаться ни с чем. Идти напропалую, сокрушая все. И только смутные тени в скафандрах, тени, корчащиеся в огне на фоне черного чужого неба, навевали что-то полузабытое, полуневспомнившееся, и еле слышно звучали слова: "Он не придет в этот мир мстителем... иначе я прокляну его"! Прокляну?! Но почему?! Почему он должен слушать кого-то, почему, он должен прощать этих нелюдей, этих гнусных и ужасных тварей, несущих зло всюду, где они появляются. Им надо не просто мстить, их надо уничтожать безжалостно, везде и всюду, всегда, при каждой встрече, их надо выводить под корень, иначе нельзя - только так! Злость, ярость, раздражение вливали в его тело силы. Надо вставать и идти. Тут нельзя подолгу задерживаться на одном месте. Это опасно. Надо все время идти вперед. Иначе гибель. Этот урок Иван уже усвоил. Он испытал это на собственной шкуре, И другой ему было не дано. Ему хотелось не только победить, но и выжить. Выжить и вернуться на Землю. Даже если все это треклятое Пристанище полетит в пекло, к черту на рога!!! - Мы еще поглядим кто кого! - мрачно процедил он сквозь зубы. Пошатываясь поднялся, оперся спиной о шершавую стену, вгляделся в сумерки. Куда идти? Вперед! Надо разыскивать Алену. Все остальное потом. Иван вгляделся вдаль. Пустыня. Какой же это полигон! Только для бронеходов? Но тем подавай нагромождения скал, перевалы, болота, отвесные стены - для них плоскость не полигон. Нет, Алёна еще не пришла в себя, вот ей и мерещилось всякое... Иван поймал себя на том, что подумал о ней в прошедшем времени, и вздрогнул. Никакой это не полигон! Обычная пустыня! Он взглянул вверх - стена уходила на достаточную высоту, метров на сорок, и на вершине ее виднелись полуразрушенные зубчики. Искусственное сооружение! И все равно - не похоже все это на центр заколдованной планеты, на мир за семью замками. Это скорее спящий мир. Неужели его опять отбросило назад и все труды, лишения, боли насмарку?! - Это мы еще поглядим, - со злым остервенением повторил Иван. В пяти метрах от себя, на куче щебня и мусора он увидал рубаху. Она была в крови. И все же Иван поднял ее, натянул через голову на тело. Попутно он отметил, что Программа, сработав быстрехонько-скорехонько, растворилась невесть где, вместо того, чтобы стать путеводным клубочком. Сволочи! Он еще доберется до них! Он сам им такую программу вставит, что", да ладно, это потом. Иван поплевал на руки. И полез на отвесную стену. Поверхность была усеяна щелями, выбоинами, выступами. И потому он полз вверх без особого напряжения сил. В обычном своем состоянии он взлетел бы на эту стеночку мигом. Но страшная усталость сказывалась. Руки и ноги плохо слушались его - они подчинялись ему так, как подчиняются руки и ноги обычному смертному, занимающемуся бегом и зарядкой не больше трех-четырех раз в неделю. Для десантника-смертника это было почти ничто, почти полный отказ. Но выжидать час-другой он не мог. За этот час с Аленой могло случиться самое страшное. Даже думать не хотелось, что с ней могло случиться. Ночь, сумерки, беззвездное небо. Где может постоянно быть беззвездное небо? Только под колпаком! Колпак? Иван чуть не разжал пальцев, чуть не полетел вниз. Он уже бывал когда-то под колпаком. Причем тот колпак, на Хар-хане, точнее, в Системе, был не просто "колпаком", а невероятной чудовищной вязью многопространственных сфер-крыш, закрывающих Систему от посторонних и большей части своих. Система? Иван вспомнил, что там была система и Система. Что они каким-то образом уживались друг в друге, не являясь единым целым. Вот в чем штука. Квазиярусы! Да разве в них разберешься! Всегда идешь в одном направлении, погружаешься, углубляешься, но не знаешь точно - во внутренние миры твой путь или во внешние. Там столько всего, чему еще не придуманы на Земле названия, что и обозначить-то эти вещи невозможно. Колпак! Многопространственный, многомерный, закрытый со всех сторон колпак. Но в нем есть "форточки"! Иван вспомнил - он сам пользовался этими непонятными "форточками". Пользовался, да. Но открывал их для него всегда кто-то другой. Тот, кто его вел по сложным мирам, по Хархану, Меж-Арха-Аныо, Хархану-А и Харх-А-аиу. Теперь он почти все видел - зримо, четко. Нет, нельзя видеть! Нельзя вспоминать! Они, эти твари, могут считать из его мозга все! Надо отвлечься, не думать. Но как не думать?! Это же невозможно. Это страшно! Темнота, сумерки. Иван оглянулся назад, на пустыню. И поразился. По всем законам природы горизонт должен был отдаляться вместе с его подъемом. Но происходило наоборот - полоска видимой в полутьме земли казалась совсем крохотной, в несколько саженей. Будто он поднялся над планетой на огромную заоблачно-космическую высоту. Ну и пусть! Иван ко всему привык. Значит, здесь так. И все! Оставалось совсем немного - три метра, два, метр... Иван подтянулся, перебросил тело через зубчатый край... неожиданно упал ни что-то мягкое, пружинистое, прорвал его. И чуть не ослеп. Никакой ночи! Над головой, в вышине сияло малиновое солнце, которое было раза в три крупнее земного. Нежно-оранжевые небеса резали глаз. А внизу, под сте-, ной, ослепительно гладкой и надраеной до блеска, а вовсе не шершавой, кишмя кишело что-то пестрое и подвижное. "Иван не сразу понял, что. А Когда разглядел получше, ему - захотелось назад - во тьму, в сумерки, в заколдованный лес, в утробу, в хрустальный колодец - куда угодно, только подальше от этих мест. - Мать моя! - вырвалось у него невольно. Он никогда в жизни не видел скопища подобных уродов и уродцев, монстров и монстрищ, выродков и чудовищ. Он держался за поблескиващие белым нереальным блеском скобы, вделанные в стену без малейших следов шва, и глядел вниз. Скобы, стройной лесенкой без ограждения, вели прямо в широченный ров - геометрически правильный, имеющий форму полукольца, огибающего стену. Может, это был и не ров, а что-то другое: ниша, траншея, улица, спланированная безумцем-модернистом, разверзшийся туннель... неважно. Главное, что это все было забито копошащимися, наползающими друг на друга, жрущими друг друга, гадящими друг на друг чудищами всех видов и размеров. Чудища разевали пасти, клювы, глотки, исторгали дикие звуки, рвали друг дружку на куски. Но не виделось в этом и подобия злобной и решительной схватки за жизнь, борьбы, охоты. Делалось все вяло, нехотя, будто чудища находились в полуспячке или, может быть, просто бесконечно устали от кишения и возни. Не перепрыгнуть. Не обогнуть. Чего хочешь, то и делай. Иван сунулся было наверх. Но уперся головой в твердую и прозрачную преграду, даже намеком не напоминавшую упругость и мягкость той штуковины, что его пропустила сюда. Опять фильтры! Бред! Надо что-то делать. Но по гладкой и блестящей стене больше двух десятков метров не проползет даже десантник экстра-класса. Вниз? Лучше уж голову расшибить о стену или просто отключить сердце и помереть прямо тут, на верхотуре, а падать вниз трупом - бесчувственным и равнодушным ко всему. И все-таки надо вниз! Висеть на скобе глупо, бессмысленно. Иван спускался осторожно, медленно, предчувствуя, как обрадуются эти уроды, как начнут облизываться, щелкать зубищами, а потом и жрать его, созданного не в пример им по образу и подобию Господа Вседержителя. И от мысли этой засветились перед глазами Золотые Купола, вспомнилась Земля, родная, милая, добрая Земля. Вспомнилось и что-то важное, главное - Храм, высоченные своды, последние слова напутствия и маленький крестик на груди, крест, согревавший душу. Иван словно прозрел. Как он мог забыть все этот - ведь он обрел просветление именно перед отлетом на Хархан! Именно доброта и вера вели его в лабиринтах Системы, а вовсе не злоба и жажда мщения. Вот как! А где же крест? Он провел рукой по груди, вспоминая, что за последние месяцы не раз вот так проводил ею. Не было ничего! Они отняли у него веру. Нет! Они хотели отнять, но не смогли. Господи, ты всемогущ и всемилостив! Ты дал память о Себе в столь страшную минуту. Так укрепи же в помыслах и поступках! Не дай отвернуться от тягот и лишений! Дай достойно встретить смерть! Иван спускался вниз. Он уже ловил на себе жадные взгляды омерзительных чудовищ, каких не могла создать природа. Он не боялся их. Он готов был умереть в схватке. Он наделся, что сможет по их спинам, лбам, рогам, мордам, добраться до края рва, выпрыгнуть наверх - пусть и небольшой шанс, один из ста тысяч. Но он рискнет! Когда до разинутых отвратительных пастей оставалось три метра, Иван оттолкнулся от скобы, на которой стоял, прыгнул чуть влево, прицеливаясь прямо на спину огромной фиолетовой жабы с тремя хоботами, торчащими из-под глаз. Оттолкнулся... сильно ударился сначала ногой, а потом боком о невидимую преграду, полетел вниз, цепляясь за скобы, разбивая в кровь руки. Ему удалось остановиться метров через десять. Он повис на очередной скобе, тяжело дыша, оглядываясь, не понимая ничего. Десятки ужасных рож смотрели на него, тянулись к нему. Щупальца, когти, зазубренные гарпуны, хвосты, все готово было схватить его, пронзить, раздавить, пожрать. Но не могло. Ивана отделяла от чудовищ стена, прозрачно-невидимая стена. Он никак не мог поверить в это маленькое чудо, спасшее ему жизнь. И только значительно позднее сообразил: те, кто делал все это - стены, скобы, рвы и прочее - просто-напросто позаботились о своей безопасности: аварийный спуск-подъем они то ли закрыли прозрачно-невидимым кожухом, то ли окружили силовым защитным полем. Вот и все! ; Иван рассмеялся в полный голос. Давненько он так не хохотал. Он даже чуть снова не свалился с лестницы, еле удержался. Вместе со смехом к нему вернулись силы. Он почувствовал, что еще способен кое на что. И лишь всплывшее перед глазами лицо Алены заставило его умолкнуть. "Нам не выбраться отсюда! - прозвучало в ущах. - Здесь нет выхода, только вход." Иван с ненавистью поглядел на брыластого стоглазого скорпиона, который без устали долбил своим хвостом-гарпуном в барьер. Эх, гадина, выдрать бы тебе твое поганое жало, да некогда! Он больше не оглядывался. Он не хотел смотреть на копошащихся уродов. Через несколько.метров спуска лестница оборвалась столь же внезапно, как и началась. Иван попал в пустой белый коридор с овальными стенами, полом и потолком. Это была скорее труба, но не круглая в сечении, а яйцевидная. Иван не стал разглядывать стены, голые и неинтересные, не до того было - он припустился вперед, не жалея ног. И через считанные минуты уперся в прозрачно-невидимое препятствие. - Черт бы вас всех забрал...- начал было он длинную ругательную тираду. Но закончить не успел. Его стало поднимать вверх. Узенькая площадочка, на которой он стоял была лифтом-подъемником. Иван не успел разобраться в обстановке, как с ним повторилось уже бывавшее неоднократно - голова его уперлась в нечто мягкое, обволакивающее и упругое, прорвала его... и Ивана выбросило на поверхность. Грязную, сырую, вонючую поверхность. Он сразу понял, что это не труба с ее стерильными стеночками, это совсем другое - и встреча тут могла быть другой. И потому он вскочил на ноги, готовый дать отпор кому угодно. Огромные кучи полужидкого расползающегося мусора, всякой гадкой и отвратительной дряни окружали его со всех сторон. И то, что он принял было за движения живых существ, было лишь сползанием, оседанием, креном этих слизистых куч. Ивана чуть не выворотило наизнанку. Ему показалось, что кучи навалены не просто из мусора, а из отходов Какого-то паталогоанатомичёского заведения. Он пригляделся. Да, это были плоды деятельности десятков, если не сотен вивисекторов. Кучи состояли из выдранных аорт, селезенок, хрящей, жил, сосудов, сердец, почек и прочих органов; несоразмерных и уродливых, разбухших и ссохшихся. Все это воняло, прело, мокло и разлагалось... все это шевелилось, что было особенно противно. - Вот это да! - изумленно выдохнул Иван и зажал нос. Ему сразу вспомнилась откушенная чудищем женская голова - какона выпала из пасти, ударилась гулко о плиты, покатилась, оставляя кровавый след. Вспомнились хруст костей, чавканье, сопенье. Нет. Надо бежать отсюда! Это страшный мир! Человеку в нем делать нечего! Недаром этот сектор во Вселенной считался закрытым, его не зря называли Сектором Смерти, сюда не допускался ни один звездолет, ни одно подпространственное судно. Нельзя! Сюда нельзя приходить человеку! Но как же быть, если тут уже есть люди?! Бросать их на погибель?! Неважно, как они сюда попали - сами ли, нарушив все запреты, или же их забросила в мир ужаса чья-то недобрая воля, неважно. Это люди! И их надо спасать! Иван, оскальзываясь на мокрой и липкой дряни, медленно побрел между кучами. В глазах у него все мельтешило и прыгало. И это называется Пристанищем. И этот мир, который больше, самой Вселенной и часть которого Земля?! Нет! Кучи потрохов упирались в черную растрескавшуюся стену. Обходить ее не хотелось. И Иван с двух заходов на третий вскарабкался наверх, на холодную, но сухую площадку. Он снова попал под теплые лучи малинового солнца. И ремного воспрял душой. Правда, ненадолго. Где тут искать Алену? И вообще, здесь ли она? Может, .она осталась там, в пустыне, возле мертвых монстров-здоровяков. А может, где-то в другом месте ее терзают и пытают местные вивисекторы. Все может быть. . Нет! Сюда надо две дивизии штурмовиков. Только они смогут навести порядок в этом пристанище смерти. Только они! Иван сделал еще несколько шагов, придерживаясь рукой за шершавую стену. И снова ткнулся во что-то упруго-мяг-кое. Но на этот раз он сразу же замер, подался назад. Ему надо было разобраться во всех этих штучках. Огляделся, Внизу, дод стеной, .нескончаемыми неправильными рядами извивались и мокли ;кучи чьихгТо внутренностей, там была тень, сырость, смрад, туда не пробивалось ни лучика. Кучи таяли в тумане отвратительно-густых испарений. Х*де гадостным отбросам приходил конец, не было видно. Здесь жсу на стене, точнее, на уступе, перехог дившем на новую стену и имевшем множеств? неправильной формы площадочек, выступов, впадин; было, "сухо и тепло. Но глазу, не яа чем было остановиться. sCrena и стена, ее лбом не прощибешь и в обход не обойдешь.. Иван осторожно, вытянулруку, хрунул, палец в упругую преграду. ПаЗрьец-завяз в ней",но .недробил насквозь. Тогда о"-приложил ладонь. Но и ладонь не проходила - она сначала вдавливалась в мягкую, поверхность невидимой npei грады, но чецез несколько сантиметров натыкалась на что-то плотное. Преграда не хотела пропускать человека пр часп тям. Только полностью, целиком, всего. Иван приблизился к ней, прижался всем телом. И ощутил, как его обволакивает теплым и мягким. Он сам не заметил, как произошел переход - ведь он не сделал вперед ни шага. Но преграда разом пропустила его, сместившись назад. И открылось... Открылось Ивану страшное зрелище. Он даже качнул головой, будто отгоняя наваждение. Да только никаких наваждений-фантомов не было. Явь открылась его взору. Сотни три ступеней пирамидой бежали вверх, обрывались у широкой и плоской площадки, обрамленной столбами-колоннами... Нет, это были не колонны, Иван разглядел, это были идолы с уродливо-жестокими лицами - огромные каменные идолы, сделанные в виде колонн, подпирающих тяжеленные, многоступенчатые и многоэтажные своды нелепой и сказочной конструкции. Но не в них была суть, хотя они и бросались в глаза первыми, как самое крупное и величественное во всей Открывшейся картине. Главное происходило под ними. Возвышенная площадка с причудливо-уродливыми ограждениями обрывалась крутым, выдающимся вперед раздвоенным мостом-уступом. Это сооружение нависало над тем рвом, в который Ивану так и не удалось попасть. А во рву копошилась та самая, знакомая Ивану мерзость. Причем копошилась она как-то оживленно, возбужденно, совсем не так вяло и сомнамбулически как у стены со скобами. Но и мерзость Ивану была неинтересна. Его внимание привлекало другое. За каждой колонной, на ступенях, на сводах-этажах, напоминающих индийские храмы, везде и всюду, словно в кошмарном оцепенении стояли двуногие, двурукие, напоминающие издали... но все же не люди. Стояли Существа уродливо-страшные, не похожие друг на друга, но вместе с тем сходные своим уродством. Они явно были мыслящими, в отличие от тех, тварей, что наполняли ров. Не верилось, что разум мог сам, по велению Творца, облечься в подобную плоть. В глубине колоннады царил густейший мрак. Но именно оттуда раздались первые приглушенные звуки, именно там началось движение - странное движение на фоне всеобщей, какой-то потусторонней оцепенелости. Еле слышные заунывные звуки странной и дикой мелодии донеслись до Ивана. И он не мог разобрать, что это за инструменты, он никогда не слышал подобного. Звуки сопровождались нарастающими придыханиями, подвываниями, ухания-ми... Из тьмы медленно выступало нечто белое, влекомое двумя серо-зелеными тенями. Иван затаил дух. Он уже догадывался, что это, точнее, кто это. Но не мог поверить глазам. Два монстра-здоровяка, чрезвычайно уродливых, похожих на тех, что были в пустыне вели обнаженную прекрасную женщину. Один из них чудовищной когтистой лапой удерживал пленницу за ее светлорусые волосы, а другой сжимал локоть. Насколько была хороша она, настолько отвратительны были монстры. Их слизистая сырая кожа зеленовато-серых переливающихся оттенков вызывала омерзение. На гадкие морды не хотелось смотреть. Упористые птичьи лапы, казалось, раздирали огромными когтями плиты. Но не они привлекли внимание Ивана. А только она. Одна она. Это была Прекрасная Елена. Аленка! И монстры медленно, но неотвратимо, под завывания дикой потусторонней музыки и уханья, охи, сопенье сотен оцепенелых уродов вели ее к уступу над пропастью. Ничего хорошего от всего этого ожидать не приходилось. Огненно-красные, желтые, зеленые языки чудовищ вырывались из пастей и клювов, взлетали вверх, будто языки подземного адского пламени. Прожорливые гадины ждали добычи. У Ивана сердце сдавило обручем. То, что должно было произойти в ближайшие минуты, а может быть, и секунды, не вызывало у него сомнений. Эти изверги собираются столкнуть Алену в ров. И не имеет ни малейшего значения, с какой целью они это делают: в жертву ли ее приносят своим тупым и жестоким богам-истуканам, подкармливают ли своих любимцев-чудищ, развлекаются ли подобным не самым гуманным образом - Ивану было плевать на внеш-ний флер. Но он еше не решил, что делать. А тем временем монстры медленно, в ритмах ритуально-магической музыки, извиваясь и припадая на корявые лапы, жутко скалясь и тараща глаза, вели Алену на заклание. Ритмы нарастали, движение убыстрялось. Дробный стук, который Иван поначалу принял за случайные посторонние звуки, неожиданно органично влился в дикарскую музыку, стал громче, дробнее - теперь было видно, что это тысячи оцепенелых, словно загипнотизированных или зомбиро ванных уродцев выбивали дробь собственными зубами. Постукивание переходило в клацанье, становилось почти оглушительным - одновременно размыкались и смыкались тысячи челюстей, стеклянели желтые и яро-красные глаза, еше большее оцепенение сковывало члены каждого в разношерстной толпе. - И-и-й!!! - прорезал воздух высокий и вместе с тем хрипловатый звук. Повторился через несколько секунд. И снова, опять стал накладываться на клацанье, вплетаться в ритмы. Это был непостижимый дьявольский ритуал. Психополе гнетущим удушающим прессом пронизывало каждую кроху пространства. Тысячи сатанинских отродий, пребывающих в оцепенелом экстазе, испускали вовне волны ненависти, злобы, мстительности, нетерпимости. Не каждый смог бы оставаться долго в этой атмосфере исступляющей черной энергии. Нелюди! Твари!! Гадины!!! - билось у Ивана в мозгу. Он знал, что нельзя медлить ни секунды, но оцепенение захватывало и его. Оно было страшнее любой трясины. Оно чем-то напоминало воздействие мощнейших психотронных генераторов, применявшихся на Земле еще с середины XX века, но запрещенных к началу ХХШ-го. Полное подавление собственного "я", полная власть над личностью. Практически над любой, за редчайшим исключением. Но Иван и был тем исключением. Где верный меч?! Где лучемет?! Ничего, кроме голых рук! Иван наливался силой. Злил самого себя. Изнежился! Обабился! Размяк! Забыл, что он десантник-смертник, что его дело лезть в самое пекло, к черту на рога, идти на смерть! Стал много рассуждать да философствовать, вместо того, чтобы дело делать... Ничего. Они еще узнают, кто чего стоит. Иван превратился в стальной клинок, дрожащий от напряжения, готовности разить, в молнию, еще миг, еще... Монстры подвели Алену почти к самому краю, когда жуткая какофония достигла предела, клацание, вой, музыка разрывали уши. Оцепенелые уроды принялись мерно раскачиваться и крутить головами. Именно в это время из мрака выползло нечто прозрачно-бесформенное, студенистое с расползающимися щупальцами и огромной уродливой головой. Голова эта могла бы считаться человечьей, если бы не чрезмерно обвисшие, оплывшие черты, вздыбленный холмом череп и люто-холодные немигающие глаза -глаза дракона-ящера. Нижняя губа человеко-осьминога свисала до каменной плиты, на которой содрогалось и извивалось его бесформенное тело. Оцепенение достигло наивысшей степени, степени неподвижной напряженной оса-танелости. Замерли монстры, влекущие к пропасти Алену. Замерла сама Алена, нервно вздрагивающая в такт убийственной музыке, замер, казалось, сам воздух, напоенный предгрозовой тревогой. И в этой тишине, в этой всеобщей окостенелой напряженности внезапно прозвучал неистовый громогласный сип, переходящий в почти неуловимый свист. Клацанье разом оборвалось. Тысячи уродцев замерли с открытыми слюнявыми пастями в благоговении и священном трепете. Лишь в этот миг Иван понял, что сип - это голос человеко-осьминога, и еще - что вовсе не из мрака колоннады выползло это чудовище на свет, под малиновое кровавое солнышко, там и места такого не было, откуда могло бы выползти эдакое количество мяса, костей, жира, слизи... человеко-осьминог материализовался во мраке из ниоткуда, из своего обиталища. И это усиливало эффект. Многомерный мир, многопространственный! Надо всегда помнить об этом! Иван был в крайней степени напряжения. Он был стрелой, готовой сорваться с тетивы, он был взметнувшимся мечом. И все же до его мозга дошел смысл испускаемой чудовищем-телепатом психоречи. Он понимал почти все. Он повторял про себя каждое слово, вникая в потаенный смысл. - Нам, Властелинам Пристанища и Хозяевам Предначертаний Извне, сподобившим самих себя к высокой участи богочеловеков и споспешествующих Черному Благу всего сущего и псевдосущего во всех воплощениях, несущим на своих плечах бремя Великого Переустройства Вселенной и областей, находящихся за ее пределами, высшей расе Мироздания, нам, всепроникающим и вездесущим, выпал тяжкий и священный жребий избавления Великого Космоса от живородящей материи низших порядков. Но не смерть мы несем на своих незримых крылах, а Черную Жизнь и Всевоплощение в цепи бесчисленных воплощений, предвоплощений и перевоплощений. Горе вставшим на пути нашем! Горе ищущим истоки наши и черные родники бытия нашего! Праотцы-зурги первопоколений Властелинов завещали нам Вечное Бытие, омовенное кровью предсуществ и существ низшего порядка. И потому мы, свято чтущие память и уложения Первых богочеловеков, незримо живущие в них, воплощенных в наши тела, соединенные узами Общего Вселенского Разума, в священный день седмицы должны оросить кровью белой жертвы свои души. Ибо не снизойдет прощение на предсуществ, занимающих нашу плоть, живущих не в своих обителях! Памятуя о Великом Предназначении и Предначертании Перво-отцев, каждый из нас, миллионов и миллионов несущих Черный свет, обязан выпить кровь хотя бы одной жертвы... И было так прежде, в благословенные времена, когда наши предки купались в крови предсуществ. Но не стало так, когда нам брошено было в Испытание то" о чем рассказывали вам из поколения в поколение, - Большое Странствие. Сорок миллионов лет блуждали мы в пустынях Мироздания по ту и эту его стороны, сорок миллионов лет длился Великий Исход... И вот вернулись мы полные сил и веры. Но несказанно удалены от нас жертвы наши. И путь к ним, наш путь, прегражден и запутан. Мы вынуждены довольствоваться малым, бесконечно малым. Но час наш придет - и отверзнутся Врата в Мироздание, и низринемся мы его Вечными Хозяевами, и Великое Переустройство станет законом мира! И перестанут быть предсущества! И настанет эпоха богочеловечества! Да будет так! Истошный многоголосый вой взорвал гнетущую тишину. Клацанье зубов, клыков, пластин из дробно-прерывистого перешло в единое, мерное и громоподобное. В эту секунду Иван еле сдержал себя, чуть не сорвался. Остановился он чудом, внутреннее, подспудное чутье остановило - рано, еще рано! Нельзя бросаться под тысячи живых мощнейших гипноизлучателей пока она в их руках, это смерти подобно! Вот сейчас! Сейчас они ее столкнут в пропасть, к чудищам! Главное, не прозевать! Успеть! - Прими же Всесущий в сонме воплощений. Единый во множестве Вель-Ваал-иехава-Зорг, жертву за всех за нас! И надели нас жертвенной кровью в изобилии во веки веков, ниспошли нам ее водопадами твоей щедрости! Ум-м-мммм!!! - У-о-ом-ммм!!! - в экстазе взревели все, стоящие и на ступенях, и в колоннаде, и на ярусах-этажах дьявольского храма. - 0-о-у-у-ууумммму-у-уо-о!!! - многократно ответило эхо. Монстры не дотронулись до заколдованно-беспечной, завороженной Алены. Напротив, они отодвинулись от нее, склонили жуткие головы. А она ... она стала медленно подниматься над плитой. Она парила в тягучем, гнетущем воздухе. Удерживающая ее сила была незримой. Она не просто поднимала ее ввысь, но и медленно, невероятно медленно, тащила в сторону рва, распластывала ее, в полнейшем безветрии раздувала ее прекрасные волосы порывами урагана. Алена была хороша как никогда - она возвышалась надо всем суетным и земным, возвышалась бесплотным ангелом, ослепительной небесной красавицей. Это был ее звездный час. И это был ее последний миг в земной жизни. Иван почти машинально, не понижая мощи внутренних полей, перевел датчики ритмов в предельное, крайнее положение, за которым не было ничего кроме небытия. Он вырвался из-за своего укрытия пулей. Сейчас он видел только ее. Ничего иного не существовало. Фон - страшный, нелепый, жуткий фон из тысяч и тысяч чудовищнейших тварей с осьминогочеловеком в центре и угрюмыми каменными богами-идолами. Только фон! И она - живая, парящая, беззащитная. - Ну, паскудины! Держись! Иван прыгнул в ров, и по спинам, лбам, хоботам монстров, словно по кочкам в болоте, перемахивая через двух-трех сразу, помчался к ней, Елене Прекрасной. Не воевать с "богочеловеками", не крушить их, не ввязываться в вековечно-нескончаемую бучу, а только лишь достичь ее и спасти, Украсть! Вырвать из лап неумолимого рока!! Она не видела его. Она спала. Но это нисколько не мешало Ивану. В последнем прыжке он взвился над сонмом чудищ и монстров, ухватил ее - грубо, сильно, резко, но вместе с тем и нежно. Повис на какое-то время в воздухе, преодолевая путы незримого поля ... и стал подниматься! Это было непостижимо! Этого не могло быть! Но поле-невидимка поднимало их надо рвом, ступенями, дьявольским храмом, чудищами, нелюдями, осьминого-человеком... поднимало к жгучему малиновому солнцу; - Жертва! Жертва!! Жертва!!! - гремело снизу. Сотни тысяч желтых, налитых глаз вздымали их вверх, просвечивая насквозь. Иван ничего не понимал. Может, так и должно было быть! Может, жертву бросали вовсе не в ров, а вздымали к источнику света, и она сгорала там?! А может, просто ее надо было приподнять повыше, да и сбросить в ров, чтоб эффектнее, чтоб зрелище было острее?! Он не выпускал Алену. Он был готов умереть за нее... или вместе с ней! - Жертва-а-а!!! У-уо-о-оммм-у-уу!!! В таком поле злобы, ненависти и глупой ярости Иван не бывал давненько. Только теперь он постиг понятие "чужой, чуждый разум". Это было очень страшно! Они были во власти этого чуждого, злобного, изуверского разума. А тем временем фигурки внизу становились совсем маленькими, микроскопическими. И сам огромный дьявольский храм казался причудливой и пестрой игрушкой, а ров - искрящейся шевелящейся лентой. Теперь Иван ясно видел, что никакого малинового солнца нет, что светило имеет явно искусственное происхожде-ние.0н сощурил глаза. Да, обычный, сверхмощный планетарный светильник. Только вот конструкции не разобрать... Но печет, жутко печет. Через несколько мгновений они обратятся в головешки. Иван заглянул в лицо любимой - оно было безмятежным, в широко открытых глазах стояла влажная потусторонняя пелена. ; - Уо-оммм-у-оооШ - тихо донеслось до них снизу. И поле исчезло. . Перед началом падения их сильно тряхаиуло, качнуло, чуть не перевервуло вверх ногами, Иван еще сильней обхватил Алену. Приготовился к худшему. Падение с такой высоты могло иметь лишь один исход . Антиграви-таторов нет, ничего нет, даже достаточно широкого полотнища, чтобы можно было спланировать, немного погасить ускорение свободного падения. Вот так проходит слава земная! Вот так все и кончается! Мысли замелькали в голове у Ивана невообразимой калейдоскопической каруселью. Но одна была основной: это должно было когда-то случиться, ведь никто не наделял его бессмертием. Никто! Иди, и да будь благословен! Как давно этобыло. И было ли вообще?! Уродливые рожи, Спасти, глотки, языки приближались стремительно. Вот оно - лицо смерти! - Иван приготовился закрыть глаза. Но когда он почти свежий веки, его тряхануло посильнее, чем несколько, мгновений назад, тряхануло так, что чуть не вылетели мозги из черной коробки, чуть не вырвало из рук Алену! И медленно повлекло куда-то в сторону ото рва... потом быстрее, еще быстрее, неудержимо быстро. Стало темно, гулко, пусто. Исчезло все. И в этой пустоте выкристаллизовалась Черная неестественно громадная тень корявого горбуна с клюайЬй. - - Нет, Иван, ты не умрешь в этот раз,;- ударило в затылок .беззвучно и тупо, - тебе еще-рано йа тот свет, ты еще не все поведал старому и доброму другу своему, дядюшке Авварону Зурр бан-Тургу, Ты не забыл про меня, Ванюша, родной ты мой?! Иван взвыл от бессилия, от непостижимой, внезапно нахлынувшей тоски. И все же реакция сработала мгновенно. - Если с ее головы упадет хоть волосок, ты никогда и ничего не узнаешь, клянусь всем! Я сам разможжу свой череп, чтобы стереть все. Ты понял?! Их бросило, во что-то мягкое, паутинообразное, качнуло нежно и ласково. Алена неожиданно сжалась в комок, вцепилась руками в Ивана. Она, видно, проснулась - очарование, напущенное уродами-богочеяовеками, иссякло. - Как ты груб и непоследователен, Иван, - обиделся Авварон, а точнее, его голос в мозгу Ивана. - Ты обязан мне столь многим, что негоже вести себя так. Ну да ладно. Я зла не помню. - Ничем я тебе не обязан, старый колдун! - оборвал его Иван. - Я сам сюда пришел. Я сам отыскал Пристанище, без твоей помощи. Ты только путал меня, водил за нос. Сгинь, нечисть! Алена заорала ему в ухо, заорала испуганно и хрипло: - Где мы?! Иван, почему ты все время говоришь сам с собой! Что случилось?! Иван! Ты просто сошел с ума! Где мы-ы-ы?! Иван не стал отвечать ей. Он лишь успокаивающе огладил ее дрожащую холодную спину, прижал к себе, поцеловал в мокрое от слез лицо. Что объясняться! Она сейчас все равно не поймет его А между тем Авварон не смолкал: - Пристанище?! А ты уверен, что обрел Пристанище?! Ты, смертный, но временно живой! Пристанище - это мир Вселенных. Но это и совсем крохотная юдоль избранных, Иван. Не тщись постигнуть непостижимое! Ты шел во тьме, и продолжаешь идти во тьме. Я трачу столько усилии, чтобы вывести тебя пусть не на-свет, но для начала хотя бы в потемки,-" сумерки. В полумрак... но увы! Ты бесконечно глуп, Ивай Ты самый настоящий дурак! И ты никогда не поумнеешь! в следующий раз я не стану отводить от тебя руку смерти, я дам событиям развиваться так, как они должны развиваться. Не веришь? Вот когда это произойдет, ты сразу поверишь! - Покажись мне! - выкрикнул Иван хрипло. - Меня здесь нет. - Не верю! - Твоя вера никому не нужна. И ты никому не нужен, кроме... - Меня! - неожиданно выкрикнула Алена. - Я услышала его, Иван! Он и в мой мозг проник! Не верь ему, Иван! - Это падаль, - тихо и твердо сказал Авварон, - Иван, она мертва, ее нет. Не связывайся с ней! Ее сон - вовсе не сон, а смерть, понял?! Не верь ей! Алена закричала в ухо еще сильнее. Она была на грани истерики. - Лжец! Подлый лжец! Это ты мертвец! Это тебя нет! Иван, они тебя заморочили! Это продолжение злого морока, пойми, любимый! Нет никакого Пристанища - не было и нет! Это Полигон, Иван! Тут ставят опыты, страшные, чудовищные опыты, недоступные нашему пониманию! Полигон еще тогда был на грани запрета. Они все делали нелегально, они вышли за все рамки, они - преступники, Иван!!! - Глупая баба, - заглушая все, но вместе с тем вяло, прозвучало в мозгу. - Большие дозы анабиотиков сводят с ума, искажают психику до неузнаваемости. Иван, она тебя погубит! - Я спасу тебя, Иван! - Тихо! Тихо, вы! - Иван зажал уши. - Я ничего уже не понимаю! - Ты сможешь понять все. в один миг, - голос в мозгу утратил гугнивость, гнусавость,, картавость, но это был голос Авварона, карлика-крысеныша с огромной черной тенью. - Да, Иван, в то же мгновение, когда я войду в твой разблокированный сектор памяти, ты узнаешь все! Абсолютно все! Тебе откроются не только тайну прошлого и будущего, но и ходы светил и планет, устройство Мироздания, Пристанище распахнет свои двери, и ты станешь одним из Его обитателей, одним из избранных расы... - - Богочеловеков?! - спросил Иван. - То, что тыслышал там, пред алтарем ВельЧВаал-иеха-вы-Зорга, малая часть правды - это религия толпы. Но в Пристанище внутренних кругов и Пристанище-споре есть знания иного рода, для подлинно избранных. Приобщение- это часть истинного Воплощения. Ты можешь достигнуть непостижимых высот, Иван! - Не верь! - Алена вцепилась в руку Ивана клещами. -Не верь! Он пытается обворожить тебя, околдовать! Я тебе потом все объясню. Полигон - это не просто полигон, это еще и канал в потусторонние миры! Я сама не верила. А теперь верю, Иван! Они есть, это правда, они есть!!! То, что мы отрицали тысячи лет, существует! Нам надо бежать! Полигон - это наша смерть! - Я обещал тебе, кое-что, Иван. Забыл? - вопросил Ав-варон зловещим шепотом. - Что? Что ты обещал?! - Я обещал вывести тебя отсюда. Вернуть на Землю! Но только тебя! Мертвых оживлять я не умею! Алена забилась в нервном горячечном припадке. Она уже не могла ни говорить, ни кричать, ни плакать. Ее неостановимо трясло. Но она была теплой, упругой, нежной, живой. - Слушай, Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного, мой лучший друг и брат! Если ты еще хоть раз скажешь про нее недоброе словечко, я доберусь до тебя, доберусь и прикончу! Ты сам станешь мертвецом! Ты никогда ничего не узнаешь! Скрежещущий смех наждаком прошелся по внутренностям Ивана. - Мертвецом, говоришь? Эх, Иван, Иван, простота - она ведь хуже воровства. Неужели ты так ничего и не понял? Не понял, где ты находишься, среди кого?! Иван похолоделот внезапной мысли. - Да-да, ты близок к истине, Иван, - обретая прежнюю отвратительную картавость, пропел голос колдуна, - я не скажу, что это мир мертвых, что это преисподняя, но это мир неживых, Ваня! Здесь нет жизни. Вашей, земной. Здесь жизнь иная! Смотри! Внезапно стало светло. Но Ивану не удалось ничего толком разглядеть, потому что прямо на него, по широкому каменному ходу-лабиринту несся шестирукий краснокожий монстр метра в три ростом, с приплюснутым лбом, узкими злющими глазами и редкими зубами в широченной пасти. Монстр словно мельница размахивал своими руками-лопастями-крыльями, в которых были зажаты ножи, молотя, цепи. Это был просто какой-то живой всесокрушающий таран. - Назад! Иван отпихнул Алену. И прыгнул вперед. Надо было перехватить инициативу. С размаху он пнул сапогом в нижнюю челюсть краснокожего голема. Вторым ударом выбил из руки молот; Еле успел увернуться; от ножей... И обрушил молот прямо на колено монстра. Он сам не ожидал, что так случится - но нога монстра отскочила, будто была из обожженной глины - с грохотом, треском, без крови. Монстр рухнул на руки и шестиножкой побежал по проходу прочь. Иван вздохнул. Отбросил ненужное орудие. - Ты думаешь, он испугался тебя? - ехидно прозвучало в мозгу. - Да, я так думаю, - ответил Иван. - И ошибаешься. Это ничто! Это - даже не мертвец! Это кусок глины, преображенный мною в бойца, понимаешь? - Нет! - Сейчас поймешь. Иван увидел, как глиняная шестиножка резко развернулась и, поднимая клубы пыли, побежала на него. Движения годема были кукольными, неживыми. - Сейчас он убьет тебя! - Так для этого ты меня выручал, Авварон?! - Иван, спаси меня!!! Пронзительный крик Алены заставил его обернуться. Иван глазам не поверил - карлик-колдун в своем черном балахоне, припадая на левую ногу, опираясь на кривую черную клюку, тащил Алену за руку по лабиринту, тащил безжалостно и властно. - Стой, нечисть! Иван в пять прыжков настиг обоих, споткнулся, упал. Когда он приподнял лицо, Авварона не было видно. Лишь Алена стояла, привалившись к стене, стирая со щеки слезинку. - Где он?! - спросил Иван. - Я ничего не понимаю! Он растворился в воздухе. - Он мог бы тебя поднять и перенести на любое расстояние, не прикасаясь к тебе и пальцем! Но почему... Шестиногий-шестярукий голем подполз к Ивану, к его ногам, и рассыпался в прах. От него осталась лишь куча глины. - Этот подлый колдун снова улизнул! Он просто сбежал! - заорал Иван. - Успокойся, - попросила Алена жалобным голосом. Она была бледной, напуганной. - Чтоже ты с кем попало за ручку прогуливаешься, милая моя? - попытался обратить все в шутку Иван. - Да у него не ручка, а клешня! Как ухватил, я подумала - оторвет. И вдобавок оцепенение какое-то нашло.,. странно. Я что-то кричала, да?! - Было дело. Иван присел на камень, пнул сапогом по иссохшейся куче глины. На големов и прочую нежить ему было плевать. А вот с подлецом Аввароном он бы посчитался, да где теперь искать колдуна-крысеньхша! Вот незадача! Но распутывать клубок надо, ничего не поделаешь. Он нежно притронулся к ее ноге ладонью, провел вниз, еле касаясь кончиками пальцев трепетно-жгучей кожи. - Присядь! Алена послушно опустилась рядом с ним. Вопросительно заглянула в глаза. - Давай все сначала, - Проговорил Иван. - Про сон, Полигон, фильтры, тридцатый век... - Тридцать первый, - поправила его Алена. - Пусть будет по-твоему, тридцать первый. Расскажи мне обо всем без спешки. Иначе нам никогда не разобраться в этой чертовой путанице. Соберись и расскажи все, что знаешь, я тебя очень прошу. Алена надолго прильнула к нему, сопела в ухо, вздрагивала. Ей было тяжело, очень тяжело, и Иван это чувствовал каждой клеточкой тела. И все же она пересилила слабость. - Туман, понимаешь, туман! Я все словно сквозь пыльное, мутное стекло вижу. И не все, это я вру, а то лишь, что всплывает в памяти. И потом, Иван, ты же не веришь мне, я все вижу! Ты веришь этой поганой твари, этому гадкому горбуну! А ведь он испугался меня. Ты заметил?! Иван кивнул. - Да, он себя как-то странно вел, хотя я слышал только его голос. Я его не видел... лишь в последний момент он открылся. И тут же исчез. - Нет! Он именно испугался меня. А почему? - Почему? - Потому что я в отличие от тебя кое-что знаю про неге. И не только про него. Он боится разоблачения, Иван. Это всегда было так. Вспомни земную историю - сколько всяких благодетелей и доброжелателей было, а? Скольким доверялись не то что люди отдельные, а целые народы. И всегда под масками гуманистов, поводырей народных, демократов, перестройщиков общества, Иван, таилась всякая сволочь, преследующая одну цель - уничтожение и разграбление. Сколькие строили свое счастье и благополучие на костях тысяч и миллионов! Чего они боялись больше всего? Разоблачения! Понять зло и обличить его - это уже половина победы, Иван. - Хорошо, хорошо, я с тобой согласен, - сказал