щущал на шее языка-аркана. Он видел наплывающую тьму. И из тьмы выявлялось нечто до боли и ужаса знакомое. Иван глазам своим не верил. Авварон Зурр-бан Тург! Именно он в Шестом Воплощении Ога Семирожденного! Карлик-исполин! Колдун-крысеныш! Один из повелителей Тьмы и Мрака! - Ну вот ты и сделал первый шаг мне навстречу! - гугниво и картаво прошептал Авварон, кривя толстые губы в плотоядной усмешке. - Я ведь тебя предупреждал - исхода не будет! Ты наш! - Где я?! - завопил истошным голосом Иван. Его вынесло из блаженства, вышвырнуло. Он вновь все видел и понимал. Но сон-наваждение не прервался. - Ты там, где тебе и надлежит быть. Ты в Пристанище! - ответил Авварон, не сводя своих бездонных глаз с Ивана. - А Пристанище в тебе. Пристанище повсюду. Ибо Земля лишь малая часть Пристанища, крохотный пузырек в его толще. А ты проткнул этот пузырек... и вошел в мою обитель. Ты мой раб, Иван! - Врешь, гадина! - Нет, не вру. Это не я, это ты вонзил иглу проникновения в тело беззащитной жертвы. - Так было надо! - отрезал Иван. Авварон глумливо осклабился. И промолчал. Он торжествовал. Но торжество было тихое, спокойное, без истеричного ликования от одержанной победы над непобедимым соперником, нет. И именно это убедило Ивана, что он совершил нелепую ошибку. Разумеется, он никуда не переместился, он там, в подземелье, это лишь его дух витает невесть где. Но они сумели возобладать над ним, сумели отделить его дух от его тела. - Ты - пустота! - сказал Иван, вглядываясь в бездну зрачков Авварона. - Тебя нет. Я тебя убил! На планете Навей! Ты тогда не смог от меня ничего добиться - тогда, когда я полностью был в твоих лапах. А теперь ты ничто! И я не хочу тратить на тебя время! Улыбка сошла с вислогубого синюшного лица Авварона Зурр-бан Турга. - Да ты убил меня, Иван, это правда, - проговорил он почти без гугнивости и сопения. - Но ты убил лишь одно из множества моих воплощений. У тебя нет и никогда не будет такой силы, чтобы убить меня во всех ипостасях моих, чтобы уничтожить мою сущность, понимаешь? Ты живешь один раз и в одном лишь теле. Да, даже твои детские игры с переходами в разные тела не наделяют тебя способностью жить сразу в двух, ты всегда живешь только в одном смертном, жалком теле слизня. И я мог бы раздавить тебя словно червя давимого походя, каблуком сапога. Ты даже не представляешь себе, что такое жить одновременно во множестве измерений и времен, в разных телах и нетелах. Потеря одной физической или метафизической оболочки ничего не меняет для меня, Иван. Вот когда ты поймешь это, ты станешь стократ умнее, вот тогда ты созреешь - и всякой нежити навроде хмыгов и хмагов не придется вешать тебя на дозревание вниз головою на цепях, понимаешь меня, Ванюша, милый ты мой простофиля, дурачина ты эдакий?! Внимай дядяюшке Авварону. И верь каждому слову его. Верь! Иван нервно рассмеялся. С ним обращались вновь как с глуповатым и непослушным ребенком. Сколько же можно! - Чтобы ты ни болтал, мой лучший друг и брат, тебя нет! Тебя нет здесь, на Земле! Ты забыл, как сам плакался мне, что, дескать закрыты пути-дороженьки на Землю, дескать, все дверцы заперты... Или ты лгал? Нет, ты не лгал, нечисть! Земля для тебя - запечатанный сосуд! И не тебе дано снять эти печати! Может, ты скажешь, что нашел Кристалл?! - Нет, я не нашел его! - злобно выкрикнул Авварон. - И ты прав, Земля закрыта для нас как и прежде. Ни один из обитателей Преисподней не может выйти на Землю. Но наши слуги правят Землей, ты сам все видел, ты сам все понял. И не надо выставлять себя более глупым, чем ты есть! Ты заладил одно, как попугай, закрыты, запечатаны... Ну и что?! Я знаю о Земле и людях в тысячи, в миллионы раз больше, чем ты узнаешь за всю свою короткую жизнь. И я могу показать тебе кое-что. Смотри, Иван! Невидимый липкий язык петлей сдавил горло, кольнуло в висках. Ивана против его воли развернуло в направлении вытянутой руки Авварона, туда, куда тянулся скрюченный палец колдуна. И сразу рассеялись алмазноянтарные блики, сразу затихли водопады и истаяли огромные каменные сосульки. - Смотри, мой друг и брат, это не Пристанище Навей. Это часть Пристанища - твоя Земля. И он увидел. Многоярусные, тысячеэтажные маталлопластиконовые соты пропарывали недра планеты - и не было никаких экранов, он видед все воочию, наяву - миллионы, миллионы прозрачных ячей, в которых в скрюченных позах эмбрионов лежали миллионы тщедушных и головастых тел. Черепа с птичьими клювами, огромные глазницы с выкаченными даже под прикрытыми веками глазищами, шесть многосуставчатых восьмипалых, скрюченных лапок... и гудящие генераторы, через каждую тысячу ячей - вверх, вниз, во все стороны. Кого же здесь выращивают? Зачем?! Это не люди и даже не воины Системы... но кто же это?! - Новая раса, - ответил Авварон, - да, это новая раса, которая придет на смену выродившемуся человечеству. И ты знаешь, кто ее выращивает? - Кто? - Сами же люди. Лучшие из вас. Они поняли еще тысячелетия назад, что человечество обречено, что ему приходит конец, что оно вымрет само собой, без всяких Вторжений. И они начали многотрудную работу, они пошли навстречу судьбе... - Это не люди! - зжрал Иван. - Это ваши слуги, выродки дьявола! - Да, это наши слуги! И они - одни из немногих, кто выживет после Вторжения. - Значит, Вторжение все же будет? - Конечно будет. Кончать с колонией больных, разлагающихся слизней надо одним махом, одним ударом. Кроме того.., - Авварон захихикал совсем как в прежние времена, когда был карликом-крысенышем, - кроме того это доставит кое-кому большое удовольствие. Они даже опасаются, что вы, слизни-людишки, вымрете раньше срока, что вы не доставите им удовольствия убивать вас, давить. Впрочем, это дело десятое... - Я догадываюсь, о ком ты говоришь, нечисть! - вставил Иван. - Ну и догадывайся себе на здоровье. Для нас, обитаталей миров Тьмы, все вы одинаковы. И всем вам придет конец. И выйдут во Вселенную эти - не имеющие души, безжалостные и умные, живучие и убивающие свет. Но еще прежде, чем они выйдут, на Землю придем мы - придем в своем обличий, Иван. Ты смотри получше, вглядывайся, ты ведь страшно любопытный, Ваня, я все про тебя знаю. - Заткнись! Ивана трясло от ненависти. Он все видел. И не нуждался в пояснениях. Он даже знал, где все это находится - материковая толща Антарктиды, полтора, от силы два километра от торосов и льдов, всего два километра под беспечным, ползающим по поверхности человечеством. И еще под свинцовыми водами Арктики, это там в гранитно-базальтовых толщах пять веков назад начали закладывать термоядерные суперэлектростанции, это туда сгоняли каторжников со всех уголков планеты но строили там не только станции. И еще - Экваториальная Африка, там копали глубже, там зарывались на семь-восемь миль... для чего? зачем?! Теперь ему ясно зачем. Он вглядывался в соты до боли, до рези в глазах, он обязан был все это запечатлеть в своем мозгу, навсегда, до мельчайших деталей. Тысячи людей. Но никто не болтается без дела: охрана на своих местах, в узловых точках, обслуживающий персонал в капсулах через каждые два генератора, тройные горизонтально-вертикальные лифтовые системы, залитые терратитатом энергоблоки... триллионные, фантастические вложения! Эти твари готовили погибель человечеству за счет самого же человечества! Нет, их надо жечь! их надо убивать! с ними невозможно договориться! это силы Зла, прячущиеся под сусальными масками. Идеи выращивания сверхлюдей, гомункулусов будущего, богочеловечества или, как говорили иные, дьяволочеловечества витали в мире с незапамятных времен. Но к делу земные слуги Пристанища смогли приступить лишь в двадцатом веке, именно тогда от тактики и стратегии уничтожения человечества в войнах они перешли на новые способы сокращения людского поголовья - именно поголовья, ибо "посвященные" смотрели на людишек однозначно и без сантиментов - как на двуногий, грязный скот. Одновременно с секретными разработками в генной инженерии, разработками, которые шли под разными вывесками, но которые все до единой были направлены на выращивание новой расы, уничтожалась раса прежняя - Третичное Земное Человечество. Повальное телезомбирование и создание кодированных стереотипов поведения двуногих скотов, спаивание под оглушающе-ослепительную рекламу, пропаганда насилия как высшей ценности цивилизации - под лживые проповеди о ненасильственном мире, гуманизме и общечеловеческих ценностях. Только теперь Иван начинал осознавать до какой фантастической степени все это было пропитано дьявольским, сатанинским цинизмом. Кучка выродков-дегенератов, слуг Пристанища, слуг Сатаны уничтожала оглушенное и ослепленное человечество, безжалостно вырезало его словно обезумевший от крови волк в овечьем стаде. Синтезировались все новые и новые сильнейшие наркотики и распространялись чуть ли не силой, навязывались юнцам под истерические вопли о борьбе с наркоманией. Разрушались семьи и всеми средствами прославлялись проституция, лесбиянство, мужеложество - извращения навязывались: "новое поколение выбирает новые формы секса!", "новое поколение выбирает все новое!!", "молодые-голубые любят только голубых!!!" Модно! Ослепительно!! Престижно!!! Современно!!! Так живут ваши кумиры! Так должны жить и вы! Для чего все это делалось? Ивана словно молнией пронзило, он сжал виски - слепец! какой же он слепец! нет, все человечество слепо! Голубые и лесбиянки не рожают! Вот в чем ответ на все вопросы! Алкашня и наркоты не рожают - вот разгадка! Каждый день, каждую неделю выбрасывались на прилавки более мощные и надежные противозачаточные средства - все делалось для убийства зародышей, для убийства людей, для убийства человечества. А в лабораториях выращивали смену... - Ты верно мыслишь, Ванюша, - вкрадчиво сказал из-за спины Авварон. Он снова проникал в мозг, проникал в сознание. И Иван не мог воспрепятствовать ему. - Все так, но трепыхаться и волноваться поздно, мой милый, раньше надо было трепыхаться. Наша программа и так слишком затянулась. Людскую плееень следовало бы вывести с лица Вселенной еще лет триста назад, хе-хе, а то и пятьсот. Вы глупы и ленивы, Ванюша. Вы могли бы пережечь и перетопить всех наших еще тыщу лет назад, во времена Инквизиции, а вы поленились довести дело до конца. Вы овцы, Ваня, и бараны, ты можешь обижаться на своего лучшего друга и брата, но все вы и есть двуногий скот - огромные ленивые и тупые стада двуногого скота, которые ведут на бойню черные козлы. Поплачь, родной, покричи, погневайся... только ничего уже не изменишь. Стадо на бойне. И скоро сверху упадет топор... и снизу упадет, хе-хе, падает снизу, хорошо сказано! - Заткнись, нечисть! - процедил Иван. Он все смотрел на бесконечные лабиринты ячей. Но думал о другом. Ведь это именно они, слуги Дьявола, выродки-дегенераты разработали пятьсот лет назад в своих секретных лабораториях вирусы СПИДа, чумы двадцатого века, это они насылали сверхэпидемии двадцать второго и двадцать третьего. Кучка черных козлов не просто вела стада под топор, она вырезала скотину и по дороге, беспощадно, безжалостно. А потом появились андройды... - Прозорливый ты, Ванюша! - снова влез Авварон. Теперь он не говорил, он проникал своим картавым посвистом прямо в мозг, в сознание. - Андроидов, этих полулюдей-полукиберов, вывели слуги Пристанища. Рождаемость после их массового выпуска упала в восемнадцать раз, Иван! Это был новый прорыв в будущее Вселенной! Смекаешь? Зачем нервничать с таким же как ты, зачем постоянно выяснять отношения и добиваться кого-то? Заказывай себе андроида или андроидку - лучшие модели, под любую кинозвезду, под любого супермена - и живи с ними, люби их, верти и крути как хочешь, они выполнят какое ни захочешь пожелание, им нет равных в любовных утехах... и очень гигиенично, Ванюша, и очень чистоплотно, и никаких детишек, хе-хе! Мы купили вас на ваших же похотях, купили ни за грош, и ты хочешь, милый, чтобы мы не считали вас двуногими скотами, слизняками, червями. Вы еще хуже, Иван! Но не горюй, нам нравится, что вы такие, чем хуже - тем лучше! Вспомни-ка! Иван все помнил - знания, заложенные в гиперсне, были неистребимы и велики. Чем хуже - тем лучше. Лозунг пятых колонн всех времен и всех народов. Паразитирующие в телах наций разъедали их изнутри, истачивали подобно жукам-древоточцам, и могучие, исполинские дубы этносов превращались в трухлявые расползающиеся пни. Чем хуже - тем лучше! Пятая колонна всегда вопила на весь мир о гонениях, притеснениях, травле... но она всегда жила лучше тех, среди кого жила. И чем хуже было коренным, исконным, тем лучше становилось паразитирующим в них. Помогали извне, хорошо помогали за изъедание изнутри. Чем хуже - тем лучше! Паразитов, когда они выполняли свое черное дело до конца, забирали к себе те, кто их финансировал, оснащал, поддерживал, те, кто им платил, но у себя им не позволяли разевать рты и вредить, их быстро затыкали подачками, спроваживали на тот свет или в психушки. Паршивая овца в стаде. Есть паршивые овцы, а есть и пастухи. И те и другие выродки! Но они всесильны! Почему же так получается? Почему здоровье и добро, свет и разум, уступают первенство, позволяют главенствовать над собою болезням, вырождению, мраку, безумию?! - Это закон Мироздания, Иван. Не иди против законов. Умные - они всегда с сильными. И у тебя есть еще шанс. Ты можешь стать посвященным, ты можешь приобщиться, воплотиться, ты можешь работать на Пристанище... а можешь сдохнуть в грязи, боли, обиде и унижении. Мы никого силой не тянем к себе, ты знаешь это. Выбирай! - Я убью тебя, гнида! - сорвался Иван. - Не в силе Бог, а в правде! Изыди из меня, нечистый дух! - Изыду, когда времечко придет, - захихикал Авварон Зурр-бан Тург - Погляди еще! Ивана стало опускать ниже. Он будто погружался в каменные толщи планеты. На этот раз глубина достигла десяти-двенадцати верст от поверхности. Вспомнилась изъеденная ходами и лабиринтами планета-каторга Гиргея. Вот и Земля станет такой, уже становится. Иван выдохнул в бессилии. Но что это?! Перед ним открылись вдруг прозрачные, витые, спиралеобразные трубы, множество, огромное множество труб, уходящих далеко вниз. За стеклотановыми стенами что-то копошилось, шевелилось. Он не мог разобрать. И тогда его словно поднесло к трубам вплотную. Это был явный бред. За стеклотаном кишмя кишели миллиарды маленьких черненьких паучков, каждый из них был не больше виноградины - жирной, мохнатой, черной виноградины с двенадцатью тонкими длинными лапками, мощными клещеобразными жвалами и странным, осмысленным взором двух выпученных свинцово поблескивающих глазенок. Ивана еще приблизило, он встретился взглядом с ближним пауком... и отшатнулся. Взгляд жуткого насекомого прожег его насквозь холодной, ледяной отчужденностью, граничащей с ненавистью - эта тварь ненавидела все вокруг себя, но это не была пылкая, внезапно разгоревшаяся ненависть, это было нечто потустороннее и чуждое, Иван видел подобное в глазах негуманоидов, но там не было такой концентрации злобы, ледяной постоянной злобы, лютости. Чуждый Разум! Паук был вне всякого сомнения разумен. Но не приведи Бог... - Это лишь пробная партия, их вывели недавно, - Авварон пояснял без спешки и суеты, ему некуда было спешить. - Смотри ниже! Ниже, в тех же витых трубах лежали полупрозрачные, дышащие яички. Их было невообразимо много. И трубы уходили вниз на неведомую глубину. Иван все понял сам - именно из этих яиц выводятся черные пауки. Но кто они?! - Теперь эволюция пойдет бешенными темпами, Ванюша, - ответил Авварон. - Ваша раса жила тысячелетия. Шестирукие, те, что ты видел выше, промежуточная раса, они подготовят Землю и Вселенную к приходу пауков, они будут жить два столетия, потом они просто вымрут. Но и паукам жить недолго - за полтора тысячелетия они подготовят Мироздание для пришествия энергетических рас. И тоже уйдут в небытие. Но везде и повсюду, со всеми рядом, всегда и навечно во Вселенной будем мы, Иван! В этом мире больше не будет того, кого вы в тщеславии и гордыне двуногих скотов называете Богом! - Врешь, гнида! - оборвал его Иван. - Еще не было вторжения, еще не было боя, а ты уже называешь победителя! - Сражение давно выиграно, Ваня. Только слепой не видит этого. - Время покажет. - Время тебе все покажет, - согласился дух преисподней. Ну почему они избрали для выращивания новых рас именно Землю?! Разве мало иных планет в Космосе?! Они просто глумятся над людьми, издеваются! И вся эта шваль в подземельях, черные мессы? Зачем?! - Ты ничего не сказал про приобщенных, тех, что служат вам сейчас. Ведь вы обещали им, что они войдут в новый вселенский порядок, что им найдется местечко под Черным солнцем?! - Черви! - коротко отрезал Авварон. - Значит, вы не пощадите и их? - усмехнулся Иван. - Не пощадите своих слуг? А ваши обещания?! - Что можно обещать червям. - Но ведь они работают на вас! - Они сдохнут последними. - Все? - Все. За исключением единиц - подлинно избранных. И ты можешь стать таковым. - Что тебе нужно от меня, мой лучший друг и брат? - со злорадством и беспечностью спросил Иван, поворачиваясь к Авварону. - Мне нужен Кристалл. - И всего лишь? - Да. - Ты хочешь, чтобы я сказал, где он сейчас? - Он в Пристанище. На планете Навей, не валяй дурака, Иван. Ты должен вернуться, поднять Кристалл там, где ты его бросил и отдать мне. Помни, ты мой раб, и если ты не подчинишься миром, я буду убивать тебя медленно и постоянно, ты не продвинешься ни на шаг к своей цели, ты будешь все время удаляться от нее! Но если ты выполнишь мою волю, я дарую тебе жизнь и свободу, я верну тебе твою спящую красавицу с твоим плодом в ее чреве. Помни - это твой сын! Ты обязан выполнить мою волю ради них! - Врешь, нечисть! Биоячейка заговорена, ты никогда не дотянешься до Аленки! - На любой заговор есть ключ, ты это знаешь. Я с тобой откровенен, Иван. Я не могу попасть в место старта твоего бота с планеты Навей - проклятый Сихан закодировал его. Для меня эта область - огромный, черный, абсолютно непроницаемый пузырь, в нем мне нет хода, я не вижу в нем. Но Кристалл там! И ты мне его вернешь. Кристалл нужен нам обоим. Для тебя зона открыта. Решай! - Откуда ты знаешь имя Первозурга? - Я все знаю, Иван, пора бы к этому привыкнуть. - Хорошо, я вернусь в Пристанище. Но не раньше, чем сделаю свои дела на Земле. - Нет! - взревел дурным ревом Авварон Зурр-бан Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного. - Да! - спокойно ответил Иван. - Я отдам тебе Кристалл... может быть, потом. Но помни, вы не войдете на Землю одновременно с негуманоидами. Мы будем бить вас поодиночке, врассыпную. - Гордыня - великий грех, Ваня, - сокрушенно произнес Авварон. - Но мне плевать на твои слова. Мне нужен Кристалл. И все! И ничего больше! Мне не нужна твоя мертвая красавица и твой сын, мне не нужен и ты сам, пропадите вы все пропадом. Я даю тебе очень короткую отсрочку... но я и спрошу за все! Иди! - Прощай! - прошептал Иван. - Прощай, дух зла! - До скорой встречи... - прошипело в ответ. Он очнулся возле извивающегося, окровавленного тела. Отвел от пузырящейся красной каши иглу. Поглядел на Креженя. И все понял - здесь, в подземелье не прошло и мига. И все же он спросил: - Так бывает с каждым? - Да, - ответил Седой, - с каждым. Один проникает в мир подлинный на час, другой на месяц, а есть и такие что уходят в него на годы. Но у каждого свой мир. Миры дьявола бесчисленны! - Это становится привычкой, наркотиком? - Это сильней. Значительно сильней! - И они взяли тебя именно на этом? Приобщили?! - Да, - признался Седой, - восемь лет назад. Никто не сможет устоять. Ты скоро сам захочешь туда... Иван спрятал иглу в складках черного плащ"". И свысока, жалеючи поглядел на Говарда Буковски по кличке Крежень. Насчет "никто" тот явно перебарщивал. - Пойдем отсюда. Мне неинтересно среди этих червей. - Червей? - Да, червей. Иван обернулся... и встретился взглядом с черными пустыми глазницами Ливадии Бэкфайер, жрицы смерти в этом сатанинском балагане. И он понял, что она увидала его, мало того - узнала. - Вот теперь надо бежать! - дернул его за локоть Крежень. - Давай-ка за мной! - Бежать? От Ливочки?! - Растерялся Иван. Жрица смерти шла прямо на него. И это была не Ливадия Бэкфайер, преступница, содержательница притона, беглая каторжница, это была прислужница самого Вельзевула. В черных провалах глаз горели багряные угольки, горели так, будто они были не под черепным сводом, а за тысячи миль отсюда, в глубинах Космоса или самой Преисподней. В этих зрачках горело адское пламя. Иван все понял сразу. Но его тело свело оцепенением. Он уже не мог бежать, и напрасно Крежень орал ему прямо в лицо, напрасно тянул за накидку и отчаянно матерился. Жрица смерти шла на Ивана. И беснующиеся тени в черном безропотно расступались перед своей черной богиней. Жемчуга и серебро тускло сияли в прерывистом свете свечей, вились и разлетались черные шелка, ничуть не прикрывающие прекрасного обнаженного тела, блестели ровные белые зубы в бесстрастно-хищной улыбке, кривящей алый рот. Сама смерть надвигалась на Ивана. А он стоял и смотрел в бездну ее глаз. И видел в них окраину Вселенной, смутную тень корабля и две фигурки, прикрученные к поручням, пожираемые багряным пламенем. Все слилось в нечто целое, неразделимое - и явь, и грезы, и наваждения памяти. x x x Гуг-Игунфельд Хлодрик Буйный ждал Ивана наверху и пил рюмку за рюмкой. Гармозский урюговый самогон трехлетней выдержки! Огненное пойло! Его можно принимать лишь микроскопическими дозами - каждая рюмашка по семь с половиной капель, больше за один прием нельзя. Но каждая словно молотом бьет по голове. - Ну, родимая, поехали! - Гуг крякнул и вылил на язык еще одну. Два головореза из его банды, Акула Гумберт и Сай Дубина, сидели за стойкой по бокам от него и пили юка-колу, сладенькую тонизирующую водичку, настоянную на корнях юку-рукку, доставляемых с планеты Багалая системы Чандр. Гуг никогда не понимал, зачем эту хреновину везти в такую даль и добавлять в воду. Он был абсолютно уверен, что вся эта "юка-рукка" выдумка местных новосветских жуликов, дурящих публику. Зато в гармозский самогон он верил свято. Парни были крепкие, проверенные, малость туповатые, но последнее им в вину не ставилось. Главное, исполнительные и надежные. Кеша подошел, когда Гуг был уже хорош. Он снял кепку, поклонился наигранно подобострастно. И спросил: - Гуляем? - Гуляем, - откликнулся эхом Гуг. За спиной у Кеши стояла драная, мерзкая, мутноглазая собака с кривым и обвислым носом. Гуг еще никогда не видывал таких омерзительных дворняг. Хотя было было что-то в этом поганом псе знакомое... нет, это мерещилось после самогона. - А где Иван? - спросил Кеша и присел на скрипящий ферралоговый стул. - Там! - Гуг выразительно ткнул большим пальцем вниз, будто надравшийся римский патриций, приговаривающий то ли раба, то ли гладиатора к смерти. - Ясненько, - заметил Кеша, хотя ему ни черта не было ясно. Он вообще не должен был сюда приходить. Черный кубик леденил грудь сквозь клапан. И временами Кеше мерещились голоса, в основном голос отпрыска императорской фамилии карлика Цая ван Дау. Но он ничего не мог разобрать, наверное вне ребровской дачи кубик работал хреново. Кеша сильно рисковал. Риск был его ремеслом. - Мне нутро набулькивает, - начал он тихо, - что надо идти к Ване, слышишь. Гуг, твою мать! - Он выбил из руки окосевшего викинга рюмку. И тут же его кисть перехватила рука слева - у Акулы была отменная реакция. - Не шали, - процедил Гумберт. Сай Дубина кивнул, подтверждая, что шалить в их присутствии не следует. - Щяс, - заверил Гуг, - пропустим еще по парочке, а потом сразу пойдем к Ване. Он налил Иннокентию Булыгину, ветерану и рецидивисту. Но тот молча отодвинул пойло. - Не хочешь, не пей. А я выпью! - Он крякнул, охнул, налился багровой краской. - Ты от Дила, что ли? - Неважно, - Кеша поморщился. А пес за его спиной тихохонько и противненько заскулил. - Пошли! Они встали одновременно. Гуг махнул рукой малайцу И тот испуганно согнулся в поклоне, закивал, засуетился. Чтобы бармен не нервировал босса, Сай Дубина прихватил его ухо, скрутил и пригнул малайца на полметра пониже, как раз на уровень своей опущенной руки. - Не обижай ублюдка, - проворчал Гуг. - Ну, обезьяна, говори, где подъемник? - Он спрашивал из пьяного куражу, все четверо и так знали все про подъемники и спусковики. - Туда нельзя, - залебезил малаец, - там сейчас месса. - Можно, - оборвал его Гуг. - Ты будешь с нами, пока не подымемся, усек, обезьянья харя? - Усек, усек, - сразу же согласился малаец. Они прошли через четыре двери. Ткнулись в люковую с секретом. - Туда с собаками нельзя, - дрожащим голосом предупредил бармен. - Можно! - Кеша дал ему хорошего пинка, так, что малиец повалился на пол. - Моя собака не кусается. Через семь минут они были внизу. При выходе из подъемника Гуга вырвало. - Ядреный самогон, - пробурчал он сквозь слезы. Охранники поддерживали его под локотки, но Гуг все время их отпихивал. В полумраке открывшегося за занавесом подземелья он совсем раскис, пустил слезу - вспомнилась гиргейская подводная каторга. Гуг полез к Кеше целоваться, плакаться в жилетку. Тот увернулся. - С кем Иван? - спросил он. - С этой су-уч-чарой... с Седым! - заикаясь ответил Гуг. - Он погубит Ивана, - обозлился Кеша. - Я сам его погублю! Он у меня в лапах! - Гуг растопырил свои ручищи ладонями вверх. - Я его - в любой момент! Какой-то трясущийся тип в балахоне подвернулся под ноги, Гуг сшиб его одним ударом. Акула добавил ногой, обутой в черный литой сапог. Рев и визги обрушились на них внезапно. Вонь наркотических свечей заглушила все запахи на свете. Оба головореза потянулись за оружием. - Рано, - остановил их Кеша, - не дергайтесь, щеглятки. Папа вам скажет, когда доставать бананы. Черная месса близилась к завершению. Большинство ее участников валялись трупами у стен, на полу, прямо на мраморных плитах, ползало на четвереньках, корчилось. Лишь немногие еще бесновались возле истерзанных, чуть шевелящихся жертв. Ритмичная, одуряющая музыка еле улавливалась настороженным ухом, но она проникала в мозг, подавляла волю. Меж рядами корчащихся ходили черные в сутанах с красными капюшонами на головах и били колючими плетьми приобщенных - кровь брызгами разлеталась по подземелью. Это был просто дикий, безумный пир садистов и мазохистов, ублажающих свою больную плоть и свой больной разум. Феерия вырождения! Апофеоз дегенерации! Пляска смерти! - Она... это она, - вдруг пролепетал Гуг и побелел. - Бредит, - предположил Сай. Акула Гумберт насторожился. Кеша недоверчиво вглядывался во тьму. Он уже видел Ивана. Видел Седого. Иван стоял столбом почти у самой черной стены. Крежень суетился возле него, нервничал, приплясывал, дергал за рукав - он никогда себя так не вел, это было непохоже на Седого. А из центра зала прямо на Ивана надвигалась - да она шла прямо на него - женщина ослепительной красоты, в развевающихся одеждах, высокой трехрогой короне, усеянной алмазами, в сверкающих цепях на шее, груди и бедрах. Кеша не сразу узнал Ливу - каторжницу Ливадию Бэкфайер Лонг по кличке Стрекоза. И он понял, что Гуг Хлодрик не бредит. - Отпустите меня! - взревел Гуг. Он рвался к своей любимой, но два его же охранника держали своего босса мертвой хваткой, им было не до сантиментов, они обязаны были уберечь его от неприятностей. Гуг рвался, ругался, скрипел своим протезом и зубами, грозил всем адскими карами... И внезапно успокоился, когда увидал суетящегося Говарда Буковски, тот вертелся веретеном возле остолбеневшего Ивана. И это кинуло Гуга из жара в холод. Он резким движением сбросил с себя и Акулу и Сая. Сжал с силой кулаки. - Ну, Седой, вот и пришел твой смертный час, падла! Кеша увидал, как суетящийся возле Ивана Крежень вдруг стал багровым, как хлынула у него изо рта кровь, как он повалился наземь. Но Иван даже не шелохнулся, он все стоял статуей. И тогда Гуг Хлодрик Буйный бросился к своей любимой. Он бежал к ней, пошатываясь, раскидывая в стороны руки, будто распахивая объятия. Он столько ждал этого часа, этого мига. Он знал, что они встретятся, непременно встретятся! И вот она, вот! Она не видит его, но сейчас, через секунду увидит, и замрет, и заулыбается, захохочет, заплачет, все разу вместе, и они обнимутся, сольются в одно целое, чтобы уже не разъединяться, не терять друг друга. - Ли-ива-а-а!!! Он налетел на нее как на титановую стену... и отскочил, упал на спину, прямо под ноги черному с плетью. Тот огрел Гуга через плечо, огрел с размаху, с вытягом. - У-у, сука-а! - захрипел Гуг. Он уже был на ногах. Одной левой он переломил черному хребет и швырнул обмякшее тело в толпу. Он даже не взглянул на него. Он смотрел на свою Ливочку и ничего не понимал. А она смотрела на него. Смотрела своими черными, пустыми глазницами. И она шла уже не на Ивана. А на Гуга Хлодрика. И тот шел ей навстречу. - Иван! Очнись! - Кеша влепил завороженному такую затрещину, едва голова не отвалилась. - Что? Что случилось?! - вяло спросил Иван, выходя из забытья. - Это она тебя, да?! - быстро спросил Кеша, указывая на жрицу. - Не знаю. Ничего не знаю! - Смотри! Она сейчас загубит этого забулдыгу! Быстрей! Кеша бросился к Гугу Хлодрику. За ним несся опрометью ошалелый странный пес. Следом окаменело, просыпаясь от дурмана вышагивал Иван. Акула опередил Кешу. Он встал между Гугом и жрицей. И уже через секунду он лежал с оторванной головой. Был только легкий взмах руки и более ничего. Нечеловеческая, сатанинская сила! В подземелье перестали визжать и выть даже самые взвинченные. Стало тихо. Мертвенно тихо. - Лива-а... - сипел остолбеневший Гуг. Только он нарушал эту чудовищную тишину, и оттого она была еще чудовищней. Сай Дубина не струсил, он заступил место убитого, он встал там, где недавно был Акула. Но он уже не рассчитывал на мощь своих бицепсов. В обеих руках Сай держал парализаторы сдвоенные с ручными сигмаметами. Его трясло, желваки ходили на скулах, по спине, обнаженной и мускулистой, тек ледяной пот. А жрица шла, медленно шла прямо на Гуга. Судя по всему, ее устраивала и эта жертва. - Не смей... - еле слышно сипел Гуг в спину Саю. - не смей! Он еще держался, только ноги отказали, все плыло в тумане, хмель как рукой сняло, но зато мозг сковало оцепенением. Он не понимал, что с ним происходит, он видел только свою любимую... и еще спину Дубины. Оба парализатора ухнули одновременно, вслед им ударили сигмаметы. Но волна плазмы не дошла до жрицы смерти, отхлынула от нее и сожгла самого Сая - лишь горсть черного пепла осталась на полу и два обожженных ствола. Кеша остановился на бегу. Оборотень Хар налетел на него. Теперь ни они, ни Иван не сомневались, что на Гуга надвигается сама смерть. Оставались считанные метры, надо было что-то делать. Но когда Иван рванулся вперед, Кеша ловко сбил его с ног. Нет! Не так! Тут надо иначе! - Мой милый! - злобно процедила жрица, она же Ливадия Стрекоза, приближаясь к застывшему Гугу. - Ну, обними же меня, обними! Она подняла ладонь, поднесла ее к лицу седого, беспомощного викинга. И тут Кеша выхватил из нагрудного клапана черный ледяной кубик. Швырнул его в ведьму. Та отвлеклась, обернулась. Хватило доли секунды, чтобы между ней и Гугом выросла призрачная, дымчатая стена. Под сводами прозвучал голос карлика Цая: - Ее можно убить, Гуг! Ты меня знаешь, я врать не буду. Защитный слой продержится двадцать секунд. Решай, после этого или ты мне дашь приказ убить ее, или она убьет тебя. Ты слышишь меня? Это я, Цай ван Дау, император Умаганги, твой кореш, Гуг! Осталось двенадцать секунд... решай. Она тебя убьет! Сначала тебя. Потом Ивана! Это машина смерти! Она запрограммирована на уничтожение вас обоих! Ничто ее не остановит. Решай! - Нет... - процедил Гуг. - Осталось восемь секунд. - Нет! - Пять. - Нет! - Гуг был весь мокрый и предельно трезвый. - Нет! Пусть она убьет меня! Иван сосредоточился, напрягся. В голове прояснилось, зеленое свечение пошло вверх, за ним белое - алмазный венец, сверхвосприятие. Он сможет удерживать тонкие поля не больше нескольких секунд, но этого должно хватить! "Ты здесь?" - спросил он мысленно. "Да, я всегда с тобой, - ответил тихий картавый голос, - мне даже кажется порою, Ваня, что я - это часть тебя, а ты это часть меня..." Болтать было некогда. "Хватит! - оборвал Авварона Иван. - Я отдам тебе Кристалл! Спаси их!" Диалог шел сверхчувственный, вневременной... и все же время шло. "Я спасу его. Но она будет в летаргии, пока ты не отдашь мне Кристалл, понял?!" Иван ответил сразу: "Пусть будет так! Спаси их!" - Одна секунда! Когда белое свечение в его мозгу погасло, все было кончено. Гуг стоял на коленях перед бездыханным телом своей возлюбленной. И лил слезы. - Ты убил ее! - выкрикнул он вверх, обращаясь к невидимому Цаю. - Нет! - донеслось сверху. - Я не вмешивался. Я не понимаю, что произошло... Кеша отпихнул ногой одного из посвященных, развалившегося на черных плитах, поднял кубик, сунул его в клапан на прежнее место. Он тоже ничего не понимал. - Ты убил ее, - Гуг целовал ледяное, прекрасное лицо. - Ты убил ее, зачем? Зачем?! Оборотень Хар сидел, ссутулясь, несчастный и дикий. И он не понимал происходящего. Безумие! Разве можно понять этих землян? Нет, невозможно! Иван подошел к Гугу, встал рядом с ним на колени. - Она жива, - шепнул он в ухо рыдающему викингу. - Что?! - не поверил тот. - Она жива. Но она спит. Надо ее укрыть где-то, спрятать от врагов. - А она проснется? - с неожиданной надеждой вопросил Гуг. И не дождался ответа, подхватил красавицумулатку на руки, понес, наступая прямо на черные тела к подъемнику. Никто не посмел заступить ему дорогу. - Она проснется, - тихо и грустно сказал Иван. Эпилог МОЛИТВА Путник, бредущий по дороге и продирающийся сквозь бездорожье, путник, оступившийся и погрязший в трясине, о чем ты стенаешь? Об уходящей жизни? Или об одеждах, пропитанных болотной грязью? Что тебе дороже в миг, когда ты висишь меж бытием и небытием, - внутреннее или внешнее? Грех задавать этот вопрос погибающему, вязнущему в трясине. Протяни руку и ты получишь ответ. Не разбирает гибнущий и страждущий ни нутряного, ни поверхностного - его дух тщится вытянуть тело, а тело не дает отойти духу, рвется из трясины, цепляется за воздух. Неразделимо ибо есть! И напрасно тысячелетиями спорят философствующие мудролюбы - нет в них ни мудрости, ни любви к ней, как нет в сосуде истекающем влаги истекшей. Растекается грязь по миру сему. Однажды явившаяся или явимая кем-то, умножается и стремится занять все поры, все норы, дыры, щели - не вверх течет грязь, а вниз. И стоит внизу тихим омутом, молчаливым болотом, и подернута ее поверхность ряской зеленой, и цветут на ней лилии дивные - и грязь имеет свои одежды сверкающие. Но не тихо и не благостно в ее недрах и глубинах. Роятся в них мириады порожденных в грязи и тьме, свиваются в клубки змеиные, копошатся, пожирают друг друга и жиреют, набирают силы, и алчно смотрят вверх - где ты, где ты, путник, бредущий по дороге и продирающийся сквозь бездорожье?! Где бы ты ни был - попадешь сюда, низвергнешься к ждущим тебя, алчущим твоей плоти и твоей крови. Не пройдешь, не проедешь, не проползешь мимо! Ибо все под тяжестью тела своего и тяжестью тяжких грехов своих падает вниз! О, немереные глубины болот и трясин! Может, вы и есть весь мир сущий?! Может, все остальное - свет, солнце, любовь, радость) дух воспаряющий - лишь красивая ряска на поверхности вашей?! ослепительные одежды ваши?! Непостижима Пропасть Космической Тьмы! Непостижима Пропасть Трясины, увлекающей вниз! Два чудовищных, бесконечных мира Зла, меж которыми тончайшей пленочкой весь свет белый со всеми его дорогами и бездорожьями, со всеми путниками и сидящими на местах своих! Неизмерим нижний мир, неизмерим океан грязи, порождающий алчных чудищ. Ибо лежит он не только в зримой и осязаемой Вселенной, но и в душах странствующих и покоящихся. И течет в каждой из них черное и грязное вниз, как и положено ему, заливает все поры, все норы, дыры и щели души и становится безмерным - нет душе меры и края, не имеет она границ. Черная душа! Светлая душа! Образы, годные для обитателей ада и небожителей. В человеках же и черна она, и светла. И не увидишь глазами, не ощупаешь руками. Красивая и светлая лилия растет над над пропастью с алчущими гадами. Не иди, путник, по дороге! Не продирайся бездорожьем! Сиди в пределе, тебе положенном, и возносись духом в выси небесные. Ведь никто не тянет тебя за рукав твой. Ведь сыт ты, одет в одеяния, напоен влагами и мудростью предшествовавших тебе. Чего же ты жаждешь еще?! Что гонит тебя из тепла и уюта?! Не уходи! Иван стоял на коленях в Храме. И смотрел в прекраснейший лик Богоматери Владимирской, чудотворной и нетленной. Он не мог не приехать в Москву, в Россию, не мог после всей той грязи, мерзости; подлости; гнусномти в которой ползал он червем там, за пределами Русскими. Матерь Божья, очисть и укрепи! Только Россия! Только Вера Православная! Лишь они дадут очищение, снимут слои коросты... не поможет тут роскошная жаркая банька Дила Бронкса, не поможет, ведь не только тело отмыть надо, но и душу - в первую очередь душу, что столь долго рвалась из грязи наверх, к свету. И вот вырвалась. Надолго ли? Матерь Божья, укрепи и дай силы. Ты ведь заступница России и люда Русского! Сын Твой в тяжких трудах, снося побои и унижения, нес свой Крест на Голгофу. Ты знаешь Сыновние боли и страдания! Ты все измерила Своими болями и Своим страданием, Утешительница страждущих! Мы все малые дети Твои, и подобно Сыну Божьему несем свои кресты на свои голгофы. А Ты постоишь за нас, Защитница наша. Не оставь! Дай сил, дай терпения, дай воли вершить добро, не умножая зла! Тяжек, тяжек крест каждого, но незримой Рукой Твоей и Ты несешь его, беря на Себя часть тяжести... не опускай Руки Твоей! Не убирай Покрова Своего с земли Своей! Славно Имя Твое среди всех живущих и неживущих. Благи дела Твои и помыслы Твои. Не оставляй же верящих в Тебя! Грядут времена злые и черные. Грядет великий мор и глад! Истребление верящих в Тебя! Отврати посланцев Тьмы от обители Твоей, не допусти демонов смерти на Святую Русь, на земли Православные и христианские! А если уготовано это испытание Вседержителем и неотвратимо оно, надели силой противостоять ему до конца, до смертной черты! Не дай духу ослабнуть. Укрепи, Владычица Небесная! Все мы на Земле грешной и в космических пределах ее во Вселенной Твоей есть дети Твои. Не оставь без надежды! Неисповедимы пути Господни. Но не лишай защиты созданных по Образу и Подобию Его! Будь со всеми малыми сиими на пути их крестном к земной голгофе. Будь! Иван встал. Закинул голову вверх. Он, как и прежде, вновь утратил вес, утратил ощущение зыбкости и телесности. Он парил под этими чудотворными сводами, под куполами Хрзма Христа Спасителя. Он возносился к высям небесным. И открывалось ему величие неземное... Нет, воспарял лишь дух его. Бренное тело стояло на мраморных плитах пола. Но дух парил, растворялся в Небесном. И Ты, Боже Праведный! Не оставь детей своих. Ты же все видишь! Ты же все знаешь! Отведи беду! Открой землянам глаза, ведь пребывают они в благодушии и незнании! Не хотят они узреть страшного грядущего, бегут от него в развлечения и игрища, в похоть и пустые мудрствования, забыли они Тебя и брошены Тобой! Не оставь их пред лицом кары Твоей! Или помимо воли Твоей творится настоящее и будет твориться грядущее?! Тогда встань с нами! Ополчи Свое Воинство Небесное с Архистратигом Михаилом во главе - воспрепятствуй проникновению врага Твоего в пределы Твои! На пороге он, близок страшный час, Господи! Близок!!! Или по воле Твоей должна Земля, погрязшая во грехах и неверии, погибнуть, скатиться в ад пылающим шаром?! Прости несчастных, ибо не ведают, что творят! Вразуми их и наставь! Открой глаза им... нет, не станешь Ты этого делать, знаю, ибо дал каждому волю и свободу выбора, и не отымешь их! Тогда дай сил вынести все это! Не отворачивайся, когда сыны Твои убиваемы будут! Укрепи... если не всех, то избранных постоять за всех! Ведь во всяких битвах, допрежь сего бывших, не весь люд вставал на защиту свою, но избранные, лучшие, достойные умереть за него и спасти его. Удостой же, Господи, покласть головы свои за Святую Русь! за Землю, населенную Тобой человеками! Не отринь! Не откажись! Грешны мы все! Но Ты всемилостив и всеблаг! Ты даруешь нам и живот и дух. Дай меч в руки наши. Напои их силой! Утверди сердца наши, чтобы были как камень! Накажи изменников, предавших нас, отдавших на поругание врагу иновселенскому! Поставь воинов Своих пред нами! Будь Небесным Знаменем нашим, ибо с Твоим именем пойдем в сражение на смерть лютую. С Твоим именем и во имя Тебя, Господи! Иван стоял на мраморных плитах со свечою в руке. Молчал. Богородица смотрела на Сына Своего. Богородица смотрела на весь люд земной. И на Ивана. Он видел Ее глаза, вселяющие надежду, и он знал - они обращены не на оболочку внешнюю, нет, но внутрь его, они смотрят в душу. И все видят. Иди! И да будь благословен! - то ли давним эхом, то ли вновь изреченное прокатилось где-то, под сводами ли Храма, под сводами ли, в кои мозг облечен. Прозвучало, прозвучало... Иди, и да будь благословен! Это знак! Иван поставил свечу. Осенил себя широким крестным знамением. Поклонился. Иди! И да будь благословен! Иисус и Матерь Божия не отказались от него. Иди! Он пошел к выходу, ничего не замечая вокруг. На улице моросил мелкий дождик. Но Золотые Купола сияли своим Неземным Сиянием. Они были выше всех дождей и градов, гладов и моров, суеты, возни, грязи и сырости. Это они светили Ивану там, в Пространстве. Их золотые искорки радовали глаз и укреп ляли душу. Господи, не оставь без них! Иван почти бегом побежал по ступеням. Он не огляды вался. Он был снова силен, смел, молод. Он был готов идти на край света. Внизу его ждал Дил Бронкс. Седой негр на этот раз не улыбался. Глаза его были печальны. - Худые вести, Иван, - прохрипел он. - Говори! - Совет Федерации и Синклит Мирового Сообщества только что дали распоряжение о полной замене и модерни зации всех внеземных орбитальных, внутрисистемных и галактических оборонительных баз. - Неправда! - закричал Иван. - Правда, - уныло ответил Дил. - Сменные команды стартовали с двухсот сорока семи космодромов. Сообщение дали уже после их старта. Семьдесят два пояса обороны в ближайшие сутки подвергнутся демонтажу и переоборудованию с тотальной заменой устаревшего вооружения на новое. - Когда это оно успело устареть?! - Ивана трясло. Он уже все понял. Дегенераты-выродки, эти подлые ублюдки, властители землян, ими же избранные и правящие от их имени, осознанно уничтожали систему обороны Земли. - Да ты понимаешь, что это такое?! Понимаешь?! - Он вцепился Дилу в отвороты куртки, затряс его, будто во всем был виноват этот седой усталый негр, бывший десантник, боец, друг. - Понимаю, - тихо ответил Дил. - Это Вторжение!