---------------------------------------------------------------
     © Copyright Владимир Покровский, 2008
     Date: 15 Jul 2008
---------------------------------------------------------------



     Есть в нашем городе очень старый человек. Не знаю  уж, сколько ему лет,
60  или 65,  но именно на эти года он и выглядит. А в последнее время к нему
зачастили  странные молодые люди с агрессивными  манерами  и  с  требованием
продать геном.  Старый человек показал им дулю, а его семейство,  все сплошь
молодые  и  здоровые,  этих  агрессивных  граждан спустило с  лестницы  - не
приставай!
     Но  они не отстают, и один Бог знает, чем это все для  старого человека
закончится. То есть не только Бог знает, все знают, чем оно закончится - тем
же, чем и для всех нас. Просто мы предпочитаем делать вид, что не знаем.
     Вдобавок  там какой-то  явный  криминал вертится,  да и деньги, похоже,
тоже очень немалые.
     Я  вот,  например, знаю не только  то, чем  оно закончится,  а  чем все
началось  даже. В принципе,  эту информацию отыскать  можно, никакой она  не
секрет, но почему-то она мало кому известна. Легенд много, а правды... И это
очень странно, при нашей-то полной информационной открытости. Может,  просто
не нравится правда.
     Лет 35  назад в нашем же городе в  одном из биологических институтов, в
одной и  той  же  лаборатории, работали  два светила -  одно  старое, другое
молодое. Старое светило - звали его  Ахав, вот почему так звали, не скажу, у
историков спросите, если хотите,  - было личностью мрачной, неразговорчивой,
замкнутой и  очень подозрительной  в смысле  новых контактов. Второму еще не
было  тридцати, но уже  доктор наук, и  звали пока  его  Илья, но уже иногда
сбивались на  Илья  Викторович.  Умом был ярок, под стать Ахаву, ходил горд,
необычен,  независим и слегка высокомерен. Официально находился в подчинении
у Ахава, но совершенно определенно этого подчинения не признавал.
     Однажды они придумали  вместе  одну  идею  и  по  поводу той идеи очень
повздорили. Они  придумали такой  генетический катализатор,  который  делает
геном  человека  активным и подавляющим  все  остальные геномы,  до  которых
доберется. Придумал Илья,  но  идея у  него  была идиотская,  а  сделать  ее
логичной  и, главное,  реализуемой умудрился именно Ахав. А когда дело дошло
до  публикации, Ахав  заартачился. Нельзя, говорит, такие вещи  публиковать,
катастрофа,   говорит,  всему  человечеству.   Илья,  который   видел,   что
Нобелевская ему уже светит с таким открытием, возражений Ахава не признавал,
только  что  до драки не доходило. Словом,  старый  был у  них  спор, старее
атомной бомбы -  и ответа на этот  спор до  сих пор не знает никто.  Точней,
знают все, но каждый знает свое.
     А потом Илья вдруг примолк - не хотите, не надо.
     Однако через месяц-два Ахав начал замечать странное - во-первых, у него
волосы чернеть стали,  а  они  у него вообще  никогда черными  не были, даже
когда  и не поседели,  так,  пегие  какие-то,  во-вторых, болезни почти  все
куда-то  пропали, а в-третьих,  нос  удлиняться стал, да  и другие изменения
были. Пригляделся он к черным  волосам Ильи и  его длиннющему носу и говорит
ему:
     - Что ж ты, подлец, сделал?
     Илья победоносно потер свой нос и ответил:
     -  А я инъекцию  тебе  подменил,  ты  ж постоянно  со своими  болячками
старческими возился,  на  уколах постоянно  сидел, а  месяцев через  пять ты
станешь  молодой  и здоровый,  как я, и  такой,  как я - разве плохо? В  чем
подлость-то, когда я тебе жизнь продлеваю? Теперь в тебе мои ДНК  работают и
твои вовсю уничтожают. Память-то твоя  при тебе, конечно, останется,  но  ты
будешь моим генетическим двойником и согласишься на публикацию.
     Старик  очень ругался тогда,  но в  душе  был  рад,  что  помолодеет. А
помолодев, вдруг почему-то согласился на публикацию.
     Дальше  вы   помните.   Дальше  началась   какая-то  просто   лихорадка
омоложения. Нобелевку этим светилам дали спустя четырнадцать лет, хотя споры
в Стокгольме об их кандидатурах шли почти что с самого начала. В декабре они
прочитали свои  Нобелевские  лекции, и  если  можно было их отличить друг от
друга, то только по тому, что они говорили.
     Народ просто  с ума сошел и активно стал молодеть. Катализатор, как  ни
стремились  поднять  цену коммерсанты, был до того прост в изготовлении, что
если сначала он стоил полтора миллиона евро (учитывая аппаратуру, процедуры,
покупку  чужого  генома, его  доскональный  анализ, чтоб  не дай  Бог, каких
болезней  наследственных  не подцепить, и процент коммерсанту), то уже через
три  года  его  цена  скатилась  до  тысячи  -  на  том  уровне,  правда,  и
задержалась.
     Все встало  с  ног  на голову. Молодые,  еще  мало пока  что умеющие и,
главное,  здоровые, вдруг  получили гигантский  спрос  у  стариков,  молодые
геномы старикам  понадобились,  так что молодые стали богатыми,  а старики -
даже  те, кто богатые  были, - бедными.  Совсем уже бедные старики  вымерли,
чуть побогаче - ну, что такое тысяча евро? - стали молодыми, и всего за пять
месяцев! Став же молодыми, они сразу же  начинали увеличивать свое состояние
продажей своего нового, молодого генома.
     Ватикан насылал проклятия и  ужасы вселенские на человечество, но никто
его не слушал, даже верующие. Молодость!  Пусть хоть  какая! Главное, чтоб у
донора  возраст  был  не  меньше  семнадцати.  На  Африку  и  некоторые  еще
развивающиеся страны, у  которых с финансами было так плохо, что на человека
даже  тысячи  евро не наберешь, смотрели с сожалением, и начинали  всяческие
программы, которые ничем кончились.
     Но самое-то главное! Все, кто имел больше тысячи евро, или хотя бы имел
возможность такие деньги в долг взять - все стали вдруг молодыми, а  потом и
богатыми.
     Правда, ненадолго. Мир наш устроен так, что все богатыми быть не могут,
тут уж извините.  Девальвация  началась.  А  вслед за  девальвацией и война,
точней, войны.  Снова  появились бедные и богатые,  обижаемые и обижающие, и
все вернулось на круги  своя -  только  между молодыми. В паспортах отсталых
стран исчез возраст. Остались войны, вот что почти самое неприятное.
     И главное - перестали детей рожать.
     Это тоже исправляемый  недостаток, как мы  все  с вами прекрасно знаем.
Достаточно сказать - роди ребенка, получишь деньги, причем такие, какие тебе
и  не  снились. Да  еще вдобавок дашь человечеству  новый  молодой геном. Но
детей почему-то все равно рожали очень немного,  даже несмотря  и на деньги.
Может  быть, потому  что молодых-то  геномов  было  навалом -  в  банковских
архивах. Заплати и пользуйся, зачем тебе еще более новый?
     И вот тут-то и пошла эта мода - на стариков с их испорченными и  вконец
умирающими геномами. Какие  угодно деньги предлагают, и совершенно непонятна
причина.
     На  африканских  стариков  почему-то не  зарятся, да тут все странно  -
демографы,  философы,  социологи  и прочие гуманитарии,  включая писателей и
поэтов,  разводят  руками  и извиняются. Черт  те  что  в  мире творится  и,
главное, постоянно воюют - так подумаешь,  вроде как бы даже и не из-за чего
вовсе. Энергетические ресурсы, пространство - разве это главное?
     Нет, я не говорю  ничего, мир вроде как бы даже и  улучшился, но как бы
не было здесь близости конца.
     Иногда я прихожу к тому старику. Он  нервен и болезни у него всякие. Он
хорошо ко мне относится, как всегда,  но смотрит злобно, мы с ним уединяемся
у камина.
     Я говорю ему:
     - Илья  Викторович,  дорогой, что  сделано,  то  сделано,  что  ты  так
переживаешь, может быть, ничего дурного и не произойдет,  природа еще  и  не
такое терпела. Зачем  стареть и  вообще отказываться  от того, чтобы сделать
себя бессмертным, как все остальные?
     Он отвечает:
     - Да пошел ты. Щенок.
     Я приглаживаю  ладонью свои черные волосы,  подергиваю по привычке свой
длинный нос и говорю ему:
     - Ладно,  хорошо, я не обижаюсь. Я щенок по сравнению с тобой, знаю. Но
объясни ты мне,  чего ты так свое старчество в себе лелеешь? И объясни, чего
они от тебя так твоего старчества жаждут, что убить просто готовы?
     Он мне отвечает:
     -  Ахав, дорогой, давай  лучше выпьем, пока живы (а я не пью,  и не пил
никогда  в  жизни, и  он это  знает  прекраснее, чем  другие),  и  не  будем
задаваться вопросами, на которые не желаем иметь ответы.
     Он пьет, а я смотрю на него.
     Когда-то я действительно был Ахав.

Популярность: 11, Last-modified: Tue, 15 Jul 2008 03:00:41 GMT