ий. -- Папа, -- говорит Антон, дергая отца за руку, -- мне надоело прятаться, пошли скорей. На лице Петра -- вспышка ужаса. Он видит мальчика. Он дергается на сиденье, кричит, забыв про собственную просьбу не шуметь: "Убери его отсюда, прикажи ему уйти!.." -- и срывает ствол с головы женщины, и неловким движением сует оружие в раскрытое окно. Крик его оборван. Потому что ребенок очень быстро, но без суеты вскидывает обе руки и что-то делает. Гремит гром -- одновременно с коротенькой молнией, вылетающей из рук ребенка. Пронзительный звук вонзается в уши. И наступает пустота. Антон устало опускает потрудившийся пистолет: эта игрушка для него действительно тяжеловата. Неожиданно сверкает настоящая молния, разламывает мир надвое, затем снова гром -- тоже настоящий, -- и крупные твердые капли начинают штурмовать пригород всерьез. Наконец хлынул ливень! Петр проваливается куда-то под руль, оставив на всеобщее обозрение заляпанное кровью место водителя. Визжит женщина. Ей не нравится на заднем сиденье, она колотит головой в запертую дверцу... А скучный, надежный Х. на удивление легко выходит из ступора. Он прижимает мальчика к себе и бормочет: -- Антошенька, маленький мой, спокойно, успокойся, у тебя случайно получилось, мой хороший, не смотри туда, не надо смотреть... -- Еще кто-то едет, -- дергает сын отца. -- Бежим? Действительно, к безудержному шуму дождя примешивается рокот нескольких моторов. Х. открывает заднюю дверцу чужого "БМВ", выдергивает оттуда свою подругу. Ноги и руки у нее связаны. -- На ножик, -- мальчик что-то протягивает, -- у меня есть. Похоже, он отнюдь не нуждается в том, чтобы его успокаивали. Отец разрезает школьным перочинным ножом веревки, стягивающие женщину. Та бессмысленно бьется в крепких мужских руках. Вдруг с ужасающей ясностью слышны голоса: "... где стреляли?.. по-моему, там... грядки чертовы!.." Людей подбрасывает, словно пружиной. Мальчик тянет мужчину: -- Через участки, папа! С той стороны к ручью спустимся, и сразу в парк! Мужчина тянет женщину -- без слов. Взявшись за руки, втроем, они вбегают на территорию только что закончившейся битвы. В спину их толкают еле слышные, выпущенные издалека реплики: "...Алекс и Гонококк, обойдите со стороны дороги... Пень, свяжись с ребятами, пусть блокируют лесопарк..." Беглецы пересекают соседский участок, натыкаясь на трупы и на зреющие кабачки, минуют времянку, в которой отец и сын отдыхали вечность назад (возле домика также лежит бесформенное тело), прокрадываются мимо ветхого хозяйского парника и затем через боковой проход в ограде выскакивают из благоустроенного пространства. Лишь бы не на улицу, лишь бы не оказаться на виду! Спускаются по заросшему кустарником склону к ручью, перебираются на другую сторону, шагая по воде -- замочив ноги и не заметив этого. Женщина непрерывно всхлипывает: "Куда мы, а? Где мы, а?" Мужчина очень кстати вспоминает: "Там на шоссе машина оставлена!", и конечная цель маршрута определена. К машине! Беглецы просачиваются в лесопарк. Дождя здесь ощутимо меньше, идти не так противно. Вокруг черные сюрреалистические формы: Черное на Темном. До сих пор не светает, хотя, казалось бы, белые ночи -- оттого, что грозовая туча настолько низка, что едва не задевает головы людей. Аллеи и тропинки угадываются с трудом. Дорогу находит Антон, он ведет взрослых уверенно и безошибочно, он словно видит в темноте. Может, и вправду видит? Цель близка, однако мужчина вдруг останавливается, чтобы ошарашенно произнести: -- Подождите, кто стрелял в громилу, который меня к земле прижимал? Все останавливаются вместе с ним. -- Кто вообще тебя защищал на участке, не понимаю... Ответа нет. Ответить способен только мальчик, а он молчит. -- Не понимаю, -- оповещает отец окружающий его мир. -- Кто же тогда убил стариков на даче? Если не Кирилл с Петром, и не мафия из аэропорта... -- Вот бумажка, -- Антон вкладывает отцу в руки мятый клочок. -- Что это? -- удивляется тот. В темноте невозможно рассмотреть, что это. Тогда мальчик смущенно признается: все очень просто, дед Сергей записал телефон, который по телевизору передавали, вот и пришлось эту бумажку забрать. "Дед Сергей" -- именно так звали старика, одного из хозяев дачи. Х. молчит, не находя следующего вопроса, и с места не двигается, потому что неожиданно вспоминает некую несуразность. Откуда Антон знает, что хозяев дачи убили? -- Папа, он собирался куда-то идти, сразу после тебя. Взял и пошел, дурак такой. Наверное, звонить по этой бумажке... Очередная молния вспарывает пространство -- ярко-белые лица сфотографированы Небом. От грохота содрогается рассудок. Отец молчит, а сын продолжает: -- ...кроме них, никто тебя в Токсове не видел, только дед и бабка, точно говорю... Впрочем, отец уже заставил себя открыть рот: "Прекрати, что ты мелешь!" -- он пятится так же, как недавно пятился бандит Кирилл. Он открывает глаза сверх возможного, словно пытается разорвать веками брови -- почти как Петр за мгновение до... Темно. Проклятая ночь никак не уходит на запад, но человек наконец прозрел. -- Честное слово, -- волнуется ребенок, -- я просто бутылочку не успел достать, а ножами я еще плохо умею. Он ведь на улицу пошел, папа! А я сначала ему сзади... Дед Сергей шел звонить по телефону, который записал на дурацкой бумажке. Тогда юный герой взял кухонный нож, который удачно лежал возле плиты, и ударил старичка под коленками. Прием такой есть, чтобы обездвижить -- подрезать врагу сухожилия, он после этого ни стоять, ни сидеть не сможет, только лежать. Дед Сергей был хорошим хозяином, в их доме все кухонные ножи остро заточены. И сразу кастрюлю с кипятком ему на голову -- у них суп удачно на плите варился. Потом лезвие в шею -- хряк. А бабка услышала, выскочила на кухню... -- Да что же ты такое болтаешь, мерзавец! -- ужасается слушатель. -- Книжек своих начитался! -- Он тебе признается, дурак, -- булькает горлом женщина... Оказывается, отец и сын в этом мире не одни. -- Хватит, идем к машине, -- решает Х., -- там разберемся, -- однако не двигается с места. Ужас прожигает солнечное сплетение. Кто убил сотрудника почтового отделения? Ведь с тем любознательным парнем разделались точно таким же способом, знакомый из прокуратуры ясно нарисовал кровавую картинку! Давным-давно Х. выяснил это -- еще во время сеанса отчаянных междугородных переговоров. Почему раньше не сопоставил, почему не удивился такому совпадению? Кто-то подкараулил парня на лестнице, вошел следом, подрезал ему сухожилия под коленками... Какое мерзкое слово -- "сухожилия"!.. Кто-то пытал жертву, желая выяснить, действительно ли тот приготовил разоблачительное письмо... А может, у кого-то просто не получалось убить с первого раза, вот он и тыкал неумело ножом -- кто-то неопытный, совершенно непохожий на страшного мясника-затыкалу, если уж ввязавшийся в эти дела человек не насторожился, вздумал открывать квартиру при постороннем... Нет, новый вопрос так и не звучит: Х. еще не готов навсегда пересечь черту между реальностью и кошмарным сном. Зато продавщица готова: -- А что за бутылочка, Антон? -- ласково спрашивает она. И вдруг трясет мальчика за воротник курточки: -- Что за бутылочка?! -- визгливо шипит. -- Отвечай немедленно, что за бутылочка, ну? Ей отвечают далекие голоса -- увы, невпопад: "...ты слышал?.. по-моему на центральной аллее.. ты -- к спортшколе... а если к станции?.." Голоса близко. Женщина, ойкнув, хватается руками за лицо. Забыв про все, она отходит мелкими шажками, постепенно переходит на рысь, затем на галоп, и мгновенно исчезает в дожде. Наконец отец и сын остаются вдвоем. -- Скорей! -- психует Х., таща ребенка за руку. -- Что ты ногами еле шевелишь? -- Подожди, -- азартно шепчет тот, -- давай их задержим. Смотри, как я умею, -- он увлекает отца с тропинки вбок, за деревья, за кусты. -- Ну, папа, -- обиженно просит он, -- ну, чего ты? Х. покоряется. Антон дает отцу фонарик, отобранный, как и пистолет, у одного из бандитов, и просит посветить. Он снимает с плеч свой рюкзачок, засовывает внутрь руку и осторожно достает откуда-то со дна маленький пластмассовый флакон. Затем -- дротик из игрового комплекта "дартс". Он вздыхает с сожалением: -- Всего две стрелы осталось. Там на даче некогда было их вынимать обратно. Впечатляюще выглядят эти дротики, особенно в дрожащем свете фонарика. Свет дрожит вместе с рукой мужчины. Страшненькие игрушки -- длинная толстая игла из каленой стали, полированное древко, разноцветное оперение. Прекрасно летают, хоть и самодельные, ведь у Антона умелые талантливые руки, Антон тщательно сбалансировал каждый спортивный снаряд. Игла снабжена несколькими некрасивыми выемками, портящими внешний вид изделия... Между тем, вскрыт пластмассовый флакончик -- талантливыми руками ребенка. Распространяется пронзительный, душераздирающий запах тухлятины, словно все тухлое, что придумано природой, оказалось собрано вместе. Антон окунает в бутылочку иглу дротика. Вот зачем понадобились выемки... Бред! -- содрогается Х., роняя фонарик. Его одолевает чувство нереальности. Сон продолжается, никак не удается проснуться, нет выхода в унылую мирную реальность... Место для засады выбрано профессионально -- возле больших деревянных фигур, предназначенных для украшения паркового пространства. Человек за ними прячется легко и надежно, тем более, когда человеку -- девять лет от роду. Впрочем, отягощенный годами взрослый так же незаметен с аллеи, если присядет вот сюда, за деревянную Белоснежку в широкой резной юбке до земли. Антон выглядывает из-за гнома по имени Ворчун. Преодолевая шелест дождя, в ночи ползут, тихо струятся хвастливые мальчишечьи россказни о том, как трое мужиков, направляемые бандитом Петром Романовым, прибыли на дачу -- в гости к семейству Х., -- ходили по участку, топтали грядки, и юный герой заметил их, потому что отнюдь не спал в сарае на соседском участке. Он был готов к битве, он подобрался к ограде и сразил дротиком Первого. На крик подбежал Второй и тоже получил иглой в шею. Третий затаился возле времянки, трусливо водя пистолетом туда-сюда, но этот мужик плохо видел в темноте из-за своего дурацкого фонарика, гораздо хуже настоящих индейцев, даже выстрелил наугад, со страху, а возмездие настигло его совсем с другой стороны -- храбрый воин зашел с тыла, в несколько отточенных движений забрался на крышу времянки, как много раз проделывал это раньше, и бросил стрелу сверху. Позже, когда из машины возле калитки вылез их главарь -- ну, который был с усами, рыжий, -- новые дротики оказались еще не приготовлены. Но герой не растерялся, вытащил из руки поверженного Третьего пистолет, подпустил главаря поближе и выстрелил. Попал или нет, не понял, тот сразу удрал... Все правильно, эхом откликаются мысли любящего отца. Мальчик -- хороший гимнаст, способен забраться куда угодно, тренер его всегда хвалил. И в "дартс" играет с изумительной точностью, во дворе дома у него попросту нет соперников. А когда в квартире тренируется с дротиками, то любит представлять, будто подлые враги окружили справедливых индейцев -- смешно так, с нелепыми фразами из фильмов. Маленький еще, обязательно ему нужно превратить работу в игру... Антон не прерывает воспоминаний. Он гордится тем, что не сплоховал и в следующей битве, успел подготовиться, не зря просидел полчаса на дереве возле сарая, поджидая новых гостей ("...гибкость у мальчика отличная, так скрючивается, что перешагнешь его и не заметишь..."). Юный воин снова и снова смакует свою победу, однако Х. уже не пытается что-либо понять. Чувство нереальности происходящего становится все более изнурительным, нестерпимо вещественным. Понять -- значит спросить, спросить -- значит сойти с ума от очевидного ответа... Неужели не существовало никаких "мужиков в кроссовках"? Давно, еще в самом начале ночи? Которые якобы приходили, когда Х. звонил по междугородному телефону, которые якобы зарезали хозяев дачи и, не обнаружив постояльцев, поспешили ловить их на железнодорожную станцию? Зачем сыну понадобилось врать, а перед этим инсценировать обыск времянки? Чтобы заставить отца немедленно убежать? Существуют ли иные объяснения?.. Не хватает воздуха. Не вздохнуть. В глазах -- вода и мрак. Задыхаясь, Х. пытается выплюнуть, выхаркнуть застрявшие в горле вопросы, но... -- Он идет! -- изменившимся шепотом сообщает Антон. -- Всего один, я его вижу. Как мальчик может видеть в такой темноте, где даже время неразличимо? Сколько еще осталось до спасительного рассвета? Х. хочет что-нибудь предпринять, потому что Антон уже на аллее. Человек, опасливо бредущий по страшному ночному парку, немедленно ощупывает беззащитную фигурку ярким лучом света, полным косой мороси, и удивляется: "Мальчик? Ты что, заблудился?" Мальчик аккуратно кидает дротик и прыгает в сторону. Человек успевает крякнуть от боли, угрожающе сказать: "Ну, ты..." и сразу хрипит, схватившись за грудь, валится на колени, выпускает все из рук -- в том числе огнестрельное оружие, -- потом валится совсем, с сухим хрустом опрокидывается на гравий. -- Буфотоксин... -- извлекает Х. звуки мертвыми губами. -- Достаточно царапины... Антон вытягивает стрелу из упавшего человека и тихо зовет: -- Папа! Где ты поставил машину, с той стороны или с этой? Да-да, конечно, надо скорей идти к шоссе! Надо торопиться, но ребенок дрожит от холода, двигается с трудом -- устал, мой маленький. И несмотря на усталость, он героически шепчет, тратит силы на пустые слова, чтобы успокоить спятившего отца. Мол, ты не беспокойся, папа, маленьким детям ничего не бывает за Такое, никто не имеет права детей в тюрьму сажать или, например, расстреливать. Даже если поймают -- ну, максимум, в колонию засадят, но это не страшно. Мол, ты не сомневайся -- он все вызнал у опытных людей, прежде чем за Такую Работу взяться. Отец внимательно слушает и кивает дождю: "...жабий яд, Антошенька... индейцы травят им свои стрелы, все правильно..." Только когда неподалеку затеваются крики, к мужчине возвращается разум. "Стой! -- командует кто-то кому-то. -- А ну стой, сука!" Выстрел логически завершает крик. Вновь обретя волю и ужас, Х. ломится сквозь мокрую растительность. Он бежит почему-то именно на выстрел, хотя, рассуждая здраво, следовало бы в противоположную сторону. И вдруг спотыкается о распростертое на траве тело. Чей-то бас удовлетворенно произносит: "Ага, вот и клиент!" В лицо Х. обрушивается удар света -- концентрированный луч пронзает мозг до затылка. Бас радуется: "Все-таки нашли тебя, все-таки попался, ворюга..." Происходит еще один выстрел, и мир становится привычным, черным. Бандит лежит. Или это не бандит? Плоский фонарик светит в землю. Кто стрелял? -- Опять не успел дротиком, -- застенчиво сообщает мальчик, запыхавшись. -- Из пистолета мне, кстати, не нравится, слишком громко. Тем более, патроны кончились... -- он бросает оружие рядом с фонарем. Он с интересом склоняется над упавшим человеком... А сон продолжается. "Илья, это ты?" -- шепчет продавщица. Вот, оказывается, о кого споткнулся неосторожный бегун, вот к кому спешил на помощь потерявший рассудок герой. "Я здесь, не бойся! -- шепчет в ответ Х., упав к возлюбленной женщине, обхватив ее руками. -- Возьмись за меня, пойдем к машине. Идти сможешь?" "Жарко, -- жалуется она, -- где вода?" Х. растерянно озирается. Дождь все еще силен, воды вокруг отвратительно много. "Антон, -- зовет женщина, -- ты здесь? Это ведь ты мою собачку отравил, да? Такая здоровая была, и вдруг сдохла. Зимой, помнишь?" "Не разговаривай, -- умоляет ее мужчина. -- Береги силы". "Да где же вода?.. -- пытается она крикнуть. -- Жарко. Где море?.." -- ...Где море? -- задыхается продавщица. -- Ты уже вернулся из Ялты или пока нет? И больше не разговаривает, выполняя просьбу мужчины. "Алена! -- трясет ее тот. -- Ты что? Что молчишь?" -- забыв о необходимости беречь силы. -- Не плачь, папа, -- включается в разговор Антон. -- Я за нее уже отомстил. У автомеханика Х. была двухкомнатная квартира. У соседки -- отдельная однокомнатная. Так и не удалось соединить лестничную площадку в одно целое... "...По-моему, вон там стреляли, -- слышны бесцеремонные голоса, -- или там?.." Отец и сын бегут к шоссе. Осталось недалеко. Мальчик хромает, еле тащится, но не жалуется. Настоящий воин, отец может им гордиться. Воина никто ни о чем не спрашивает, однако он считает своим долгом объясниться. Да, яд был проверен как раз на соседской собаке, именно на том шикарном колли. А что такого? Не на самой же соседке было проверять? Бутылочку не украл, нет. Можно сказать, заработал. Подружился с одним мальчиком из класса, у которого папа химическую фирму организовал. (Точнее, "фирмочку" при каком-то химическом институте.) Обычное дело, ученые дяди и тети таскали с работы любые вещества задаром, чтобы потом другие вещества делать и официально продавать за границу. Дома у этого мальчика настоящий склад устроен, два лишних холодильника стоят -- с кодовыми замками, похожие на сейфы, так просто не откроешь. Но он, конечно, знает коды (подумаешь, тайна!). И в химии, кстати, здорово разбирается, у своего папы научился. Чтобы подружиться с ним, пришлось подарить ракету на резиновом моторчике, ну да ладно, для дела не жалко... Так вот, сын-химик и отлил ядовитую тухлятину из какой-то отцовской бутылочки, совсем чуть-чуть, а взамен долил туда другую фигню, кажется, спирт. Ровно столько же долил, и сказал, что всего лишь слабенько уменьшил концентрацию, поэтому никто ничего не заметит. В холодильнике, оказывается, хранилась не готовая продукция, а "ингредиенты" -- смешное слово... "Фирмочку", между прочим, закрыли и опечатали -- после того, как тухлятина была применена в настоящем деле. И отца этого мальчика забирали, допрашивали. Но попробуй докажи, что именно он яд кому-то продал, ведь таких "фирмочек" ужасно много. У отца, тем более, учет был хорошо организован, как положено, а количество "тьфу-токсина" (или как там его правильно называть?) сошлось до милиграмма. В конце концов от человека отстали, особенно, когда откинулся этот зануда-телевизионщик (ну, короче, после следующего заказа). Другие химические институты, наверное, точно так же трясли, но, само собой, ничего не вытрясли -- уроды ушастые в фуражках... Нет, папа, мальчик из класса никогда бы не признался! Потому что очень хорошо знает, что бывает за предательство. Тем более, он тоже мечтает начать деньги зарабатывать, уже сделал себе такую же бутылочку -- сначала хочет попробовать на дворовой кошке, потом еще на ком-нибудь, -- но до сих пор боится. Хотя, чего тут бояться? Антон, например, не испугался, когда слушал разговор двух сокурсников -- на папином празднике в ноябре. Подвыпившие мужики зашли в детскую комнату, думали, что пусто. И прямо там же курить начали, гады. А ребенок играл, прятался в "домике" за шкафом. Он догадливый, он сразу ухватил, КАКУЮ службу те собрались организовывать, КАКИХ исполнителей решили подбирать. Было жутко интересно! Поэтому через несколько дней будущий воин отправил одному из этих людей письмо -- по адресу, который нашел в записной книжке папы. Письмо было не написано, а напечатано на пишущей машинке в конторе отца. Сын ведь часто ходил к отцу на службу, был там своим. Кроме как на этой машинке, ребенку негде было напечатать историческое послание... А предварительно он открыл себе счет в банке, который обслуживает детей наравне со взрослыми -- по специальной карточке с фотографией. Вот только за последний заказ, ну, за директора аэропорта, он потребовал послать деньги на счет отца в сберкассе. Этакий подарок от неизвестного доброжелателя. Мечтал, что отец все-таки съездит с ним в Ялту, надеялся, что суммы "подарка" хватит. Он очень хотел на море, вот и размечтался, дурачок... Антон всхлипывает. А может начинает плакать -- неожиданно и по-мужски скупо. Он ведь не знал, что из-за него подумают на папу, -- "опасный преступник" и все такое, -- он старался все предусмотреть, а такое ему даже в голову не пришло. Он ведь любит папу (странно это прозвучало, диковато, зато искренне), и, честное слово -- он не нарочно! Он больше не будет... Конечно, мой маленький. Если не всякий взрослый умеет предусмотреть хоть что-нибудь, что же говорить о ребенке? Не расстраивайся, мой родной, побеждать учатся в боях... Отец снимает с себя рубашку, оставшись в одной майке, и набрасывает ее на плечи сыну. Это совершенно бессмысленно -- ткань насквозь состоит из дождя и пота. Впрочем, она хранит тепло мужского тела. "Зачем?" -- несчастно спрашивает отец. Снова: "Зачем?", и ничего кроме этого слова выжать из себя не может. Х. воспитал догадливого сына. Мальчик мгновенно ухватывает смысл вспорхнувшего над парком вопроса, и объяснения его столь же естественны, сколь и просты. Заработать денег, накопив достаточную сумму -- чтобы, когда вырасти, быть богатым. Это раз. (Потому счет в банке и открыл -- пусть проценты накручиваются.) Помочь папе -- два. Съездить на море -- три... Каждый день он бегал в сберкассу, проверял папин счет, но вознаграждение никак не приходило. Так и сорвалась его мечта -- следующие за Токсовом две недели августа пожить в Ялте. Вдобавок этот дурак с почты объявился. Сплошные невезения... А вообще, он очень любил Работать. Причем, он Работал, только когда отец был на заводе -- иногда по ночам, если Х. уходил в ночную смену, или днем вместо уроков. Но в последнем случае допущенный прогул обязательно компенсировался усиленными домашними занятиями. Вот почему на каждое из происшествий Х. имел алиби -- к удивлению компетентных органов... Что еще? Исполнять Такую Работу предпочтительнее всего на пустынных лестницах. Действительно, психически здоровому человеку в голову не придет, что маленький мальчик, бесцельно околачивающийся возле лестничных подоконников, может быть смертельно опасен. Человек, очевидно, его попросту не заметит, протопает по ступеням мимо и не оглянется... Ну, что еще? До последнего времени использовался шприц-тюбик, это очень удобно, однако сегодня выяснилось, что дротики не менее эффективны, особенно, если никак не удается подойти к врагу вплотную. Так же недавно была опробована новая система -- ножиком. Как раз на том дураке с почты, который по чужим письмам шарил... Отец пытается что-то спросить, и опять получается только одно слово: "Почему?" Почему? Так ведь это самый нормальный способ заработать деньги! Потому что самый легкий. Проще простого, -- сообразительный Антон давным-давно успел осознать столь очевидную вещь. Всего-то хлопот -- подвернулась скамеечка, и готово. После Того Случая у него полная ясность в мозгах настала, вот так. -- Какая скамеечка? -- неестественно шепчет отец, обретя вдруг подобие голоса. Он с ужасом чувствует, что трясина ночного бреда засосала его целиком. -- Ну, скамеечка... -- хлюпает носом сын. -- Не нарочно получилось... Я мячиком играл-играл, и попал ей в спину. Несильно, честное слово. А она почему-то из окна упала... -- Кто -- упала? -- в который раз не понимает Х. Этой ночью он вообще трудно понимает человеческую речь. Наверное, очень устал и хочет спать. Или до сих пор не проснулся... Беглецы наконец выбираются к шоссе. И удачно -- прямо к автомобилю. Открыть дверь водителя, привычно отключить сигнализацию, снять со стопора противоположные дверцы салона -- быстрее, еще быстрее. "Значит, мячиком играл и случайно попал?.. -- яростно жует Х. жилистые фразы, не в силах проглотить все это. -- А я, значит, во дворе машиной занимался?.. Дура ты, идиотка, опять, по-твоему, я виноват получаюсь?.. Зачем ты на эту чертову скамейку взгромоздилась, при ребенке-то?.." Впрочем, дело не прерывается ни на секунду, движения Х. доведены до совершенства многолетней водительской практикой. Вот-вот кошмар должен закончиться -- благополучно, как в хорошем кино или пьесе. Но тут появляется Кирилл. Он появляется чрезвычайно эффектно -- из канавы рядом с шоссе, с хрустом прорывается сквозь черную стену низенького кустарника, -- он хапает одной рукой мальчика, а другой направляет пистолет на застрявшего в дверце водителя. Мальчик остро вскрикивает от боли, хватка у дяди Кирилла жестокая, без скидок на возраст. Сокурсник прижимает его к себе и предупреждает отца: "Спокойно, а то сверну шею твоему петушку". "Что?" -- непонятливый Х. выбирается из салона. "Видишь это? -- показывает бандит пистолет. -- Раньше у меня был газовый, а теперь настоящий. Садись за руль, поехали". "Куда?" "Покажешь, где спрятал расписки, лопух". "Расписки?" -- спрашивает Х. и тут же лезет обратно в салон. Кирилл взвизгивает шепотом: "Куда! Стоять!" Х. обращает к нему сумасшедшие глаза: "Я же отдам, сейчас отдам, они же в "бардачке" лежат..." "В бардачке?" -- бандит болезненно веселится. -- Здесь, в машине? Какого хрена я тебя ждал?" Ломик лежит на сиденье, под рулем, мешается, впивается в колено. Косметичка, разумеется, на месте, но ей суждено покинуть временное убежище -- спящая вещица выдернута дрожащими пальцами из прочего хлама. Кирилл томится в нетерпении, развлекая себя и общество возбужденным монологом: "Я не убийца, ребята, но у меня нет другого выхода. Ведь вы не знаете главного, лопухи. Я уже начинал об этом говорить, там, возле вашей дачи..." Главное состоит в том, что директор аэропорта действительно остался жив. Кирилл все выяснил, давно взял ситуацию на карандаш. Дело в том, что антагонистом яда кардиотоксического действия (попросту противоядием) могут служить вполне обычные сердечные препараты. Ты понял, бездарь? Клиент лечиться вздумал, то ли от аритмии, то ли от брадикардии -- как будто чувствовал, -- ему каждый день внутримышечно уколы делали. И вот из-за такого совпадения буфотоксин оказался сильно ослаблен. Короче, покушение не привело к желаемому результату. Директор аэропорта сейчас в реанимации, а госбезопасность "дурочку" пустила, чтобы ввести в заблуждение заинтересованных лиц. В настоящее время клиент без сознания, но его обязательно откачают, и, вероятно, заставят поделиться наболевшим. Значит, неудачливого исполнителя заказа следует убрать. Впрочем, трудовая династия Х. и так уже расшифрована всеми, кому не лень, поэтому они перестанут существовать в любом случае. Но дело не в этом, а в том, что поскольку шеф "авиаторов" не подох", его холуям позарез нужно спасти расписки, его холуи, судя по количеству и качеству проехавших мимо автомашин, уже весь поселок обложили. Вопрос лишь, кто добудет их раньше, "авиаторы" или "портовики". Или я... Кирилл ловит брошенную ему косметичку, заметно волнуясь. Он сует вожделенный предмет в карман, отвлекшись на мгновение, но Х. упускает это подаренное ему мгновение. Взгляд бандита вновь крепнет -- так же, как рука с оружием. Никаких шансов застать врага врасплох. Прерванный монолог возобновляется: "Хороший у тебя сынишка, редкостный, -- напряженная ладонь ласкает шею ребенка. -- А ведь он талант, настоящий вундеркинд. Я, правда, не предполагал, что такого рода таланты возможны в природе..." Х. плавает в невесомости. Он физически ощущает неотвратимое приближение конца этой ночи, он отчетливо видит подробности того, что еще не произошло. Он отворачивается. Только бы ночь продолжалась, пусть без единой искорки света, без единой звездочки, пусть холодная и пустая, только бы не закончилась... Кирилл все насмехается, говорит и говорит -- вероятно, никак не может решиться. Вероятно, он тоже видит неизбежное и пока не разобрал, с кого ЭТО начнется. С отца или сына? С сына или отца? Бандит размышляет вслух: а вот интересно, осознает ли Х., что посылал своего выродка не просто убивать -- это, конечно, жутковато, но бывает, -- а сделал именно наемным убийцей, то есть мясником-профессионалом? Понимает ли Х., что его гениального выродка обязательно надо уничтожить -- придавить без всяких причин и объяснений, чтобы всем нам потом жилось спокойнее. И разве сам Х. не думает точно так же, разве не согласен со столь бесспорной необходимостью? Когда пистолет в руке бандита, как бы существуя самостоятельно, обращается с отца на сына, когда ствол оружия беспощадно утыкается в темя притихшего ребенка, Х. вдруг замечает: "Тут какая-то бумажка выпала", -- и суется в раскрытую дверь вишневой "лады". "Из косметички, что ли?" -- озабоченно спрашивает Кирилл. Пистолет перемещается обратно -- медленно, очень медленно. Никакой бумажки на сиденье нет, есть ломик. Инструмент вытаскивается -- и сразу с размахом, с амплитудой, -- страшно вылетает из дверцы, превратившись в снаряд. Пистолет опаздывает, запутавшись в сложных мыслях хозяина. Х. бьет сокурсника загнутой частью гвоздодера в голову. Заточенные стальные лепестки легко входят в препятствие по самое основание, что-то там сминают, выворачивают наружу -- Х. не смотрит. Он смотрит на Антона. Все в порядке: сын вырывается, прыгает к машине, забирается в салон. Пистолет безумца так и не выстрелил. Все в порядке... Отец долго и странно кашляет, не может остановиться: у него что-то происходит с дыхательными путями. Впервые в жизни он убил человека, а этот раздражитель оказывается покрепче табачного дыма. Отец заставляет себя прийти в чувство, ибо не время раскисать. В несколько приемов он спихивает тело с обочины в канаву и залезает в машину. -- А куда мы поедем? -- спрашивает сын. Водитель уверенно кладет руки на руль. Он отвечает, не задумываясь, будто решил этот вопрос давным-давно: -- Поедем в Ялту. -- Прямо на машине? -- восхищается сын. -- Прямо на машине. Ты же мечтал в Ялту? -- он пусто смотрит сквозь лобовое стекло -- вперед. Он заводит мотор и добавляет. -- Хрен нас в Крыму найдут, да и искать там уже не будут. Долларов куча есть, не пропадем. Доллары кончатся -- придумаем, как ваши сраные расписки продавать... Мимо с воем проносится патрульная машина. Потрепанная "нива", в которой сидят не менее потрепанные, уставшие за ночь сотрудники. Трое. Если трое -- значит, не группа захвата, - облегченно вздыхает опасный преступник Х. -- Если "нива", значит, не госбезопасность... Страшная машина метров через пятьдесят вдруг тормозит, разворачивается и начинает неторопливо возвращаться. Приближается... Водитель вишневой "лады" заторможенно наблюдает за этими перемещениями, вновь попав в состояние невесомости. Бежать? Срываться с места и уходить на полном газу? Устраивать безобразные гонки на скользком сумеречном шоссе? Но ведь двигатель еще не прогрелся... Что предпринять, как спастись? -- Пускай они тебя обыскивают, если хотят, -- тоненько говорит Антон. -- А на меня им плевать, вот увидишь. Я сзади буду... Водитель с бессмертной фамилией Х. смотрит на пассажира, сразу поняв его простую мысль. Отец и сын встречаются взглядами -- впервые за эту ночь. Впрочем, на востоке уже разгорается завтрашний день. -- Папа, ты не бойся, мне никто ничего не сделает. Мальчик привычным жестом вытаскивает из рюкзачка свою бутылочку и два оставшихся дротика. 1993г., лето