л от смеха. -- Эх, мальчик дорогой. Я сама видела, своими глазами. Он ее специально разместил, чтобы план был нагляднее. Девчонке, по-моему, никакого удовольствия, вот что мне больше всего не нравится. Мужик старается, старается, а ей хоть бы что - лежит себе, в потолок смотрит. Странно. Человек окаменел с изломанным в судороге ртом. -- Эй, ты здесь? - позвала трубка. Женский голос вновь откровенно скисал, скучнел. -- Как видели? Рядом сидели, что ли? -- А ты лучше не хами. Я ведь все равно с тебой днем увижусь. Под протокол, так что готовься. Кстати, у твоей невесты в паховой области небольшой шрам есть, слева, правильно? Это чтобы ты поменьше сомневался, когда милиция говорит. -- Как видели? - тупо повторил Игорь. -- Ваш знаменитый сосед записал себя вместе с ней на видеопленку, - с тихим равнодушием объяснила трубка. - У него камера в стеллаже запрятана, понял? Она и не догадывалась, что позирует, простушка твоя. Де мортуис аут бене, аут нихиль, но, откровенно говоря, он был сексуальным маньяком. И жена его психованная это подтвердила. Он ведь всех своих партнерш обязательно снимал. Раньше на фотографии, а потом на видео. Архив у него - ого какой! А жену свою никогда не снимал, не возникало у него такого желания, хотя, как я подозреваю, она бы не возражала, скорее наоборот. Комедия... Зачем я тебе это рассказываю? Весь сон ты мне испортил, парень мой дорогой... -- Я не хамлю, - нелепо возразил ей собеседник. Она в ответ протяжно зевнула. Он слушал, внимательно изучая покрытую письменами краску перед собой. На аппарате, впрочем, было выцарапано не так уж много текста: несколько женских имен. И почему-то совсем не наблюдалось мата. Только одна надпись могла бы пробудить интерес: "Я сука", возле которой стоял некий номерок. -- Понимаешь, муж не хотел на Бэлу Исааковну даже пленку тратить, а она для него, для мертвого, черт знает что готова сделать... Он отпустил трубку. Кусок пластмассы яростно грохнул об железную стенку и остался качаться. Он вышел - тугая пружина зло вернула стеклянную дверь на место. Не вполне трезвыми зигзагами он двинулся пересекать дорогу, направляясь к каналу, ткнулся в чугунное ограждение, за которой был мутный придаток Невы, с размаху заглянул вниз, едва не упав в воду, но сразу развернулся, почти как игрушечный планетоход на батарейках, и побрел обратно. "Я не хамлю," - бормотал он. Мимо проносились слепые сгустки бензинового смрада, готовые размазать по асфальту любой посторонний предмет. Особенно такой - вялый, беззащитный, спотыкающийся. Но его не тронули. Человеку зачем-то сохранили жизнь. Он остановился возле укрощенного им четырехколесного механизма и посмотрел в боковое окошко. Сверху вниз. Спину не сгибал, и так было хорошо видно. Женщина неподвижно лежала на боку, подогнув на сиденье ноги. Женщина глубоко дышала, улыбаясь во сне. Его женщина... Он смотрел на нее, он ясно видел сквозь джинсы ТОТ ШРАМ, оставшийся от давней травмы, он видел сквозь куртку ТЕ РОДИНКИ, он все видел... Чужеродная, липкая, бесконечно отвратительная плоть по-хозяйски входит в нее, протыкает ее, углубляется в нежную розовую бездну. Отвратительные волосатый руки беспорядочно шарят - там, возле шрама, возле смешных веснушек в совершенно неподходящем месте, - поднимают повыше точеные тренированные ножки, чтобы смердящему куску удобнее было раскачивать ее, терзать ее, чмокать - в ней, в ней, в ней!.. М-м-м!.. Волосатые руки тискают и мнут - теперь уже возле родинок, - потное брюхо вдавливает все нежное в потную простыню, из прокуренного рта падает язык, опускаясь к ее губам, к шее, к родинкам. Она - на спине. Она смотрит в потолок, она предпочитает не закрывать глаз, в отличие от теплых покорных сучек. Нет, не может быть! Почему на спине? Она ведь больше всего любит сзади, чтобы сильно, чтобы по-мужски, любит биться головой в подушку и помогать снизу рукой... о-о, как она помогает... а еще лучше постепенно сползать на пол... и уже на полу она опрокидывает на спину - его, только его! - садится на нем, беснуется на нем, хватаясь за голову дрожащими руками, и кричит... как она кричит! - он все-таки сумел довести ее до крика, оба раза сбросив с кровати, и оба раза он был вне себя от счастья, потому что получилось... потому что она... она... Человек завыл. Вдруг закачавшись, как маятник, заколотил себя по бедрам, и остановился, лишь когда ноги были почти парализованы. После чего он бессильно оперся о пыльную лакированную поверхность и вновь посмотрел сквозь стекло. Его женщина спала: звукоизоляция в последней модели "жигулей" была хорошей. "Раньше я думал, что есть женщины чистые и грязные, - некстати вспомнил человек. - А теперь я знаю, что все женщины грязные". Фраза была придумана им. Давно придумана - просто так, смеха ради. Но до сих пор он не решился использовать ее в каком-либо из сочинений, слишком уж отчетливо звучала в ней катастрофа. Писатель боялся своей же фразы! Может, потому что она была правильной?.. "Наверное, это наказание, - неожиданно догадался человек, продолжая неотрывно глядеть сквозь стекло машины. - За того, который в кладовке. Не убий, не укради, не прелюбодействуй..." Глаза сами собой закрылись - вернейший способ вновь увидеть мерзкую картинку. Плохо иметь воображение. Не в силах сдержаться, человек застонал сквозь стиснутые зубы. Застонал, застонал, застонал, согнувшись пополам. Потом распрямился, кряхтя и кашляя. Потом обогнул машину и открыл багажник. Выдернул канистру, наполовину заполненную бензином, открутил крышку и плеснул жидкостью в разинутую железную пасть. Вторично обогнул машину, по пути сунув руку в приоткрытую дверь и щелкнув чем-то под рулем. Капот двигателя сразу освободился. Следующая порция бензина была вылита туда, в сплетение шлангов и промасленных железяк. Пришла очередь салона. Человек открыл пошире дверцу, втиснулся внутрь вместе с канистрой и принялся разливать остатки горючего по стенкам, по чехлам кресел, по резиновым коврикам. "Любить - это бояться потерять," - шептал он заклинание из прошлой жизни. Слез почему-то не было. Наверное, все слезы он отдал на кафедре, временно потеряв Жанну в ночном институте. Как же давно это было! Тогда, когда он боялся что-то потерять. Сейчас он ничего не боялся. Дурак, надо было сохранить хоть немного слез, может быть они спасли бы его сейчас, вернули целительный страх. -- Игорек, ты что-то говоришь? - громко удивилась женщина. Она зашевелилась, приоткрыла один глаз, рывком села, озираясь: - Мы уже приехали? И наконец проснулась. Рожденная сном улыбка сошла с ее лица. Чужая страшная женщина. Смотреть на нее, на бодрствующую, было невозможно. Нет, не повернуть голову, не сдвинуть взгляд... Она потянулась, хрустя отлично развитыми суставами: -- Стой, что ты делаешь? В салоне нестерпимо воняло. Он бросил опустевшую канистру на соседнее с водителем кресло и вытолкнул гадостный запах из горла: -- Спички есть? -- Откуда, я же не курю! Может, в машине валяются? "Дежурный тоже не курит," - подумал человек и вылез наружу. Жанна вылезла следом - ничего не понимающая, заспанная, начинающая сердиться. Абсолютно чужая. Абсолютно. Людей в городе прибывало, появились первые одинокие силуэты с куличами и крашеными яйцами в полиэтиленовых пакетах. Что за безумцы? Что за фанатики? Можно спать и спать, сберегая силы для долгожданного завтрака, но люди выползают на улицу, бредут куда-то, бредут... Ах, ведь сегодня Пасха! Праздник праздников... Зачем? Какой в этом тайный смысл? -- Что ж вы меня не разбудили! - Жанна неуверенно осматривалась. - А где Сашуля? Не понимала, что любое слово - бессмыслица. Двинулась с места, хромая, морщась, придерживая пострадавшее бедро рукой. Обогнула машину, осторожно ступила на проезжую часть, подошла к молодому человеку и обняла его, сунув ладони ему под куртку. Тот дернулся. Чуть ли не отпрянул, испуганно глянув на нее. -- Что происходит? - окончательно растерялась она. Сегодня полагается всех прощать, хотел ответить он. Сегодня полагается со всеми мириться... Он хотел ответить, но случайный прохожий уже вывернул из-за угла, и тогда человек торопливо шагнул на тротуар, стараясь забыть о том теплом и ласковом, что коснулось его на мгновение: -- Извините, у вас есть спички? -- Тебя так же с праздником, земляк, - весело откликнулся прохожий. - У меня и сигареты есть, американские. -- Спасибо, я не курю. -- А-а, понимаю, даме нужно. - Мужчина коротко гоготнул. - Они нынче все курят, дурочки, - и протянул картонный коробок. - Дарю. Передай ей, что Гурам не жадный. Дальше было просто: человек залез обратно в машину, устроился поудобнее и собрался чиркнуть спичкой. "Иисус воскрес", - сказал он... Но спичка не чиркнулась - выпала из деревянных пальцев. -- Игорь, ты сдурел? - пискнул кто-то рядом. -- Надо сжечь труп, - объяснил он и неуклюже выбрался наружу. В пальцах возник крохотный трепещущий огонек. Человек приподнял капот двигателя и опустил руку туда. Железная щель жарко выдохнула ему в лицо. -- Бежим! - сумасшедше заорал кто-то. Ноги сами рванулись вон. Сзади пылал костер, стремительно набирая мощь. А наперерез удиравшим мчался третий персонаж - тот самый весельчак, отдавший коробок спичек. -- Что же вы делаете, ублюдки! - зарычал весельчак и в гневном броске поймал героя за воротник. Однако Жанна была рядом, мучительно ковыляла следом. Бесстрашная Жанна, бесконечно преданная любимому человеку. Она крутанула здоровой ногой, и воротник освободился. Она боком упала на асфальт, и враг опрокинулся тоже. А потом за спинами бегущих ударил взрыв, но они были уже далеко. Вокруг мелькали солнце, вода, дворы, переулки, потом навстречу открылся перекресток, незнакомый, широкий, и Жанна захрипела: -- Да стой ты, хватит! Никто же не гонится! Он перешел на шаг, содрогаясь от нехватки воздуха. "А может, не было ничего такого?" - подумал он, задыхаясь. Оказывается, он все еще надеялся. Вот почему спичка не сразу зажглась, вот почему выпала из пальцев... Женщина догнала его, волоча ненавистную ногу, и заорала, вне себя от злости: -- Объяснишь ты, что произошло? -- Ты его любила, да? - безжизненно спросил он. И остановился. -- Кого? -- Юрия. Мужа Бэлы. Она загнанно смотрела на него. Она страшно молчала, и тогда он снова заговорил, терзаемый дурацким чувством вины: -- Понимаешь, я звонил следовательше. Ей Бэла какую-то кассету отдала, на которую тебя Юрий записал... если не врет, конечно... Будто не обвинял, а оправдывался. Будто ждал, что его пожалеют. Тоскливая мальчишечья надежда... Он нестерпимо захотел взять свою женщину за руку, чтобы хоть на мгновение вернуть себя в прошлую жизнь, но сделать это оказалось труднее, чем посмотреть ей в глаза. Тем более, что она бессильно привалилась к оштукатуренному углу дома, пачкая себя грязно-белым, и отвернулась. -- Скажи, - отчаянно попросил человек, - ты с ним... И чуть не умер под лавиной отвратительных слов, которыми можно было закончить фразу. -- Скажи, он тебя... - потный кошмар вновь крутился в голове. Женщина сползла по стене дома на корточки, превращая свою куртку в нечто совсем уж неприличное. Она зажмурилась, сморщила изуродованное кровоподтеком лицо и заколотила затылком в петербургский камень. Молча, страшно. И надежда рухнула. -- Понятно... - сказал он. - Раньше я думал, что есть женщины чистые и грязные, а теперь я знаю, что все женщины грязные. Получилась фальшь, реплика из провинциального театра - он осознал это каждой клеткой страдающей плоти. Ничего больше не оставалось, кроме как отойти, оступившись на спуске с тротуара, затем подняться с колен и снова идти, сжав в кулаки ссаженные об асфальт руки. А женщина сзади наконец зарыдала, бормоча сквозь спазмы в горле: -- Мразь... Ну, мразь... Что ему, трахнуть меня было мало?.. Чокнулся со своим видиком, режиссер поганый... Мужики проклятые, самцы членистоголовые... Ненавижу всех! Ненавижу, ненавижу..." Человек уходил. Куда? Никчемный вопрос. Человек наискосок одолевал большое перекрестие улиц с маленьким крестом трамвайных путей посередине. Главное, чтобы дальше, дальше, дальше. Вокруг, в окружающем черном пространстве, происходило некое движение, но путника оно совершенно не касалось, не отвлекало от главного. Вот только дома странно кружились, вызывая дурноту. И он вдруг застыл на месте, схватившись за голову - для того лишь, чтобы остановить этот невыносимый водоворот. -- Игорь! - кто-то истошно завизжал. - Трамвай! "Действительно, трамвай, - обрадовался он. - Пятнадцатый номер. На нем можно до Театральной площади доехать, а там - уже на автобусе..." Оказалось, он стоял в самом центре креста из рельсов. В коленях мелко дрожало. Груди все еще не хватало воздуха. Хотелось в туалет - ведь столько времени пришлось терпеть! "Ничего, скоро будет легче, - подумал человек, вставший на трамвайных путях. - С праздником вас, Иисус воскрес". Из лакированного лба надвигающегося железного чудища в упор било солнце, и тогда он покорно закрыл глаза. КОНЕЦ ВСЯКОГО ДЕЙСТВИЯ Эпилог N2: Женщина-вагоновожатый таращилась из своей кабины вниз, исступленно колотила в стекло ладонью и кричала: "Он сам!.. Он сам!.." Вторая женщина, очень молодая, одетая в грязные до неприличия парусиновую куртку и джинсы, металась по рельсам. Она кричала другое: "Кто-нибудь! "Скорую"! Ну кто-нибудь!.." Иногда, правда, она срывалась на что-то непонятное, например: "Игорь, прости меня!" Или: "Дурачок мой, что же ты наделал!" Она явно лишилась рассудка. Третья женщина лежала в обмороке. Эта была совсем юной, судя по всему, учащейся старших классов, поэтому дорожно-транспортное происшествие, которое она случайно увидела, и произвело на нее столь сильное впечатление. Рядом с ней валялась книга, выпавшая из сумочки. Книга при падении раскрылась где-то в конце, точно на закладке. Ветер пытался перелистнуть страницу, но бумага была сильнее. Раскрытая страница беззвучно кричала про некую Анну, которая, вжав в плечи голову, бросилась под катящийся вагон поезда и почему-то ужаснулась тому, что делала... Названия книги не было видно. Других женщин, к счастью, на месте происшествия не оказалось. Сцена: В ГОСТЯХ БЭЛА. Вот, пожалуйста, еще один. Не квартира, а черт знает что. ШТЕРН. Перестань, мальчик не к нам пришел. (Бэла морщится и заруливает обратно в свою голубую "табакерку". Тоже мне, брезгливая! Так посмотрела, когда дверь открыла, будто я лягушку на руке принес.) ШТЕРН (мне, причем очень тихо). Не обращай на нее внимания, сынок. Она ведь не из-за тебя бесится. (Даже наклоняется чуть-чуть, держась одной рукой за ремень. Наверное, чтобы живот из брюк не выпал.) Я (этак небрежно). Да, я понимаю. Она просто не знает, что с якутом делать, дядя Юра не вовремя его пригласил. ШТЕРН (обалдевает). Признаться, не ожидал от тебя такой прыти. Наш общий друг, очевидно, правильно тебя уважает... Как ты догадался? Я. В голову почему-то пришло, и все. ШТЕРН. Слушай, может ты экстрасенс? Надо бы тебе провериться. Есть специальные лаборатории... Я. Не, мне мама не разрешит. Она детских врачей боится. ШТЕРН. Причем здесь детские врачи?.. (Аккуратно заглядывает в кабинет, где дядю Юру убили.) Если не ошибаюсь, сеанс скоро закончится. (В кабинете, кстати, интересное происходит. Раненый дядя Павел лежит на диване с закрытыми глазами и не двигается. Голый! Даже без трусов! Только бедро и бок у него забинтованы. На полу наведен порядок, ничего лишнего не валяется, а на ковре тот самый якут дергается, как паралитик. Тоже почти голый, до пояса. Он вдобавок кричит какое-то длинное слово из сплошных гласных и смешно крутит руками - ну, вроде с кем-то борется.) Я. А что они там делают? ШТЕРН. Важное дело делают. Шаман изгоняет из больного дух пули. Слышишь, разговаривает с духом, по имени к нему обращается. (Я хихикаю.) ШТЕРН (тоже улыбается, себе в бороду). Между прочим, зря смеешься. Если бы он отправился в настоящее путешествие, например, чтобы вернуть жизнь умершему, то камлание выглядело бы значительно страшнее. Я. Какое путешествие? В морг, что ли? ШТЕРН. В некоторой степени, да. В мир мертвых. Существует такой "культ путешествий"... Хотя, я не знаток, я специалист несколько иного профиля. Зато наш гость из Бодайбо - специалист с большой буквы. Правда, говорят, что он серьезно ломает традиции шаманства. Вот ты не веришь, Александр, а я собственными глазами наблюдал, как он оживил утонувшую девушку, тоже якутку. Родственники специально два дня ее не хоронили, ждали его. Он потом сказал, что дух девушки дошел почти до самой Реки, и ему пришлось долго ее уговаривать вернуться. А девушка несколько дней после этого ходила, как лунатик, ни с кем не разговаривала, и глаза были стеклянными, как у куклы... Веришь, нет? (Я так и не успеваю разобраться, честно он говорит или врет. Потому что выходит шаман, шатаясь.) ШАМАН. Саха победил. Твой друг будет. (Поворачивается и шаркает в сторону ванной.) ШТЕРН (ему в спину). Спасибо, Иван, ты великий человек. (Потом мне). Заходи, не бойся. Наш общий друг очень ждал тебя, просил даже, чтобы тебе домой позвонили. (Я вхожу. Дядя Павел шевелится на диване, натягивает на себя плед. Замечает меня.) ДЯДЯ ПАВЕЛ. Давно пришел? Я. Недавно. ОН (трясет головой, закрыв глаза). Спал я, что ли? Ничего не помню, внешний фон совсем вырубился. Колдун какой-то... (Задумчиво шарит руками под пледом.) Ноет, зараза... (Поворачивается на бок, сюда лицом.) ШТЕРН (всовывается в дверь). Не буду вам мешать, господа. Там на мне два великих человека, и оба нервные. (Исчезает.) ДЯДЯ ПАВЕЛ. Ты садись рядом, не стесняйся. Пришел брата защищать? Я. Кстати, по телевизору ведь говорят, что стукачам ничего не платят! Они там все за идею работают. ОН. Молодец, что пришел... Значит, ты телевизору веришь? Даже завидно. Нет, малыш, "помощники" разные бывают, и формы сотрудничества тоже разные. Есть много способов поддержать хорошего человека. Можно через бухгалтерию, можно без бухгалтерии. Публикацию, например, организовать... (И вдруг то ли краснеет, то ли коричневеет). Если честно, с Игорем твоим - да, дерьмо. Я сразу сообразил, что ляпнулся, когда ты мне про его приключения рассказал. Чересчур глупо. Девчонку, думаю, зачем-то втянул... А вообще, скучная это тема - про стукачей. Я. Что такое "сексот"? ОН. Ишь, какие слова выучил. Сексот в переводе означает "секретный сотрудник". Всего-навсего... Между прочим, хорошее название у повести, звучит. "Клептомания"... Я люблю боевички, как ни странно. Главное, чтобы ни о чем не думать... Я. Это, кстати, не просто боевичок! Там много интересного: мыслей всяких, идей... ОН. Понял я, понял. Вещь эпохальная, а Игорь гений. Какие у тебя теперь планы? Я. Почему? Никаких планов. ОН. Ты домой возвращаешься или куда? Я (даже вскакиваю с дивана). Как это - домой! Вы же мне обещали! Там, в машине! ОН (морщится). Ты потише, ребятенок, люди услышат. Штерн, например. Снижай при нем громкость, договорились? Незачем ему знать наши подробности, поверь мне. Я (удивляюсь, но уже тихо). А кто Штерн такой? ОН. Как бы помягче... Штерн финансист, помогает Бэле деньги приумножать. Это мужчина посерьезнее Кузьмича с его дипломированными уголовниками. Я. А как Бэла деньги делает? ОН. Говоришь, я обещал что-то? (Внимательно смотрит на меня.) Вот что, друг, прежде чем мы будем дальше разговаривать, объясни мне кое-что... (Смотрит, как граф Дракула из кино. А я все равно не отведу глаз! Нет!..) Объясни мне, откуда ты столько знаешь? Про Бэлу, про меня. А то если стукач не Игорь, я могу что-нибудь плохое подумать. Я (не отводя глаз). А ниоткуда. Из-за вот этого кресла знаю. Я просто целый час здесь просидел, пока Бэла и Штерн не ушли. ОН (тупеет). Виноват. Где просидел? Я. За креслом. ОН. Значит, когда мать тебя искала?.. (Теперь хохочет - так, что хоть якута зови на помощь.) Ну, Сашок, ты любишь информацию не меньше моего! Что ж, таких солидных людей приятно иметь в партнерах... (Успокаивается.) Ладно, позже мы с тобой обязательно договоримся об одной вещи. Я не зря тебя просил зайти... Я. Игорь не стукач. ОН. Видишь ли... Во-первых, без хорошего стука трудновато было бы на меня выйти, а во-вторых, и в главных, товарищ майор точно знал, куда надо подвесить "сопли". Я. Какие сопли? Из носа, что ли? ОН. Нет, малыш, эта гадость из других органов берется, но тоже противно, когда вляпаешься. Я дома тебе покажу - целых четыре штуки, которые я на "черной" лестнице из штукатурки выковырял. Две на площадке у Юрия, две на нашей площадке. Майор их грамотно поставил, чтобы каждый уголок охватить, подстраховался. Такая капелька размером с булавочную головку, мягкая, как жвачка. Микрофон вместе с передатчиком. Прилепил куда-нибудь большим пальцем, и готово, секундное дело. А в машине у него приемозаписывающее устройство было, "косинг" какой-нибудь, который мы у немцев покупаем. Интересно, что они в бумагах наврали, чтобы аппаратуру выписать? Не за свои же баксики покупали? Я (немножко пугаюсь). Кто "они"? ДЯДЯ ПАВЕЛ. Я думаю, непосредственный начальник товарища Егорова в курсе. Может, еще кто-нибудь из группы. И еще я сильно сомневаюсь, что они рапортовали о своей деятельности наверх. И мне интересно также, как это они не боялись надзора. Есть у нас такая служба, которая следит за чистотой рядов. Буквально следит, без лишних разговоров о долге и чести... (У меня глаза, конечно, на лбу. Но я не перебиваю, вдруг спугну?) ОН (продолжает). Так вот, возвращаясь к осведомителю. Когда майор возник, да к тому же аудио- и фото материалы предъявил, трудно было не догадаться, где он нас с Юрием писал. Мы ведь на "черной" лестнице встречались, и больше нигде. Понимаешь - больше нигде! У Юрия "черный ход" только для гостей заколочен, чтобы все видели - хозяева им не пользуются. А на самом деле гвоздик вытащил, доску повернул, и вперед. Как майор узнал? Он же поначалу не мной занимался, кто я для него такой? Он ими занимался, астрологами. И то потому, что кто-то подсказал - мол, у Бэлы дело нечисто... Ну, прикинул я, кто бы мог из меня фигуранта сделать? Присмотрелся к публике в нашей квартире. Вашу комнату, малыш, я последней изучал. В голове не укладывалось, чтобы кто-то из вас... И нате, у Игоря в рубашке - почтовые квитки на гонорары. Причем, из газетки непростой, с запашком. Я (не выдерживаю). Вы, значит, у нас в комнате обыск делали? Да это же!.. Это нечестно! ОН. Информация требует жертв, верно? (Еще улыбается, гад!) Ты, малыш, всегда ли благородный дворянин, когда хочешь что-нибудь узнать? (Я сразу вспомнил... И про бинокль, и про чужие карманы в гардеробе, и про чужие портфели... И про квартиру Бэлы... Но я же не просто так, я людей изучаю!) ОН. То-то рожа покраснела. Учти на будущее, Сашок - если тебе надо заставить другого человека пооткровенничать, признайся ему в тех же грехах, что знаешь за ним. Не надо стесняться выглядеть плохим. Бери пример с меня... (Опять трогает под пледом руками и прислушивается к себе.) Я. Дядя Павел, а вы кем работаете? ОН. О! Я обыкновенный программист, без вранья. Начальник машины, если тебе это что-нибудь говорит. Только моя контора фактически входит в состав той, другой конторы, где майор служил. Он оперативник, я - из Центра информатики. Мы с ним, собственно, рядышком работали, он на Литейном, я на Трубецкого... Настоящие шпионские страсти, ага? Но мне этот боевик уже вот где сидит. Представь - лицо в какой-то степени зашифрованное, а живу на девяти метрах в засранной коммуналке. Только у нас такое может быть. Системщики моего уровня нужны государству нашему исключительно на рабочем месте, пропади все пропадом... Виноват, малыш. Тебя вообще-то не удивляет, зачем я рассказываю? Я. Почему удивляет? Нормально. Обещали же... ОН. Если бы, например, такая сцена была в детективном романе, я бы первый сказал, что автор идиот. Александр, я просто очень хочу, чтобы ты перестал подозревать меня в том, чего я не делал. Иначе даже и не знаю, как тебя нейтрализовать, дружок. Я ведь не злодей какой-нибудь, чтобы... А еще нам всем твоя помощь понадобится чуть позже. Пойми, на хрена мне вычеркивать Юрия, если я, ничем по большому счету не рискуя, кормился от них так, что через месяц собирался переезжать в уже купленную квартиру. И не куда-то, а на Невский... Короче, я к тому, что можешь задавать вопросы дальше. Я (вспоминаю). Как Бэла деньги-то делает? ОН. Молодец, логично спрашиваешь. Сначала про мою работу, теперь про астрологов... Деньги делает не сама Бэла, а команда вокруг нее. Она сумела создать свою "школу" и теперь попросту снимает сливки. Масса источников финансирования. Главное, чтобы те редкие предсказания, которые она выдает публике, стопроцентно сбывались. Вот тут мы с тобой подошли к сути. Ты, кажется, излагал версию, что предсказания делал ее муж, поскольку они начали сбываться, когда Бэла вышла замуж? Я. Это не я, это моя мама говорила. ОН. А я тебе говорю, что ее предсказания начали сбываться, только когда Юрий познакомился со мной. Как бы уважаемая "Леди Космос" не доказывала себе и всему миру, что она гениальный астролог-самородок, все равно без моей помощи она ноль. Так что загадка ее успехов связана с местом моей работы, как ты точно подметил... Я. Значит, это вы умеете предсказывать? ОН. Я умею работать. В наших базах данных столько хлама, что глаза разбегаются. А хлам-то не просто "для служебного пользования"! Секретный или дважды секретный. Иногда и на четыре нуля наткнешься, случайно, конечно. Специально я никуда не лезу, иначе прямо у консоли к стенке и поставят. Зачем, если можно заняться уплотнением или индексы упорядочить? А когда профилактику делаешь, так и вовсе... Пользователи думают: о, защита, защита! Ну, как дети. В погончиках, в костюмчиках отутюженных... Мне остается только сопоставлять и выводы делать. Про эти знаменитые пожары, например, я за полгода догадался. Вернее, поджоги там были, в комитете внешней торговли паника началась, вот и нашли выход. Что касается, например, офшорных зон, то их у нас общитывали, еще когда в печать и слов-то таких не пускали. И уж тем более про пресловутые беспорядки в Восточной Европе только ленивый бы не узнал заранее, а ведь именно на этом Бэла себе имя сделала. Понимаешь, многое из того, что происходит якобы случайно, на самом деле предварительно кем-то придумывается и просчитывается. Вот так, малыш. Бэле весь этот мусор, который я собирал, оставалось всего-навсего упаковать поумнее, рассказать про Юпитер в созвездии Льва, сослаться для солидности на "синтез-метод", и вперед. Ну, что, ты все понял? Я (фыркаю). Жулики как жулики, подумаешь. ОН. Э-э, нет, друг! Ничем уголовно наказуемым они не занимаются. И на заказ прогнозы почти не делают. Единственное, чем Бэла рискует, это репутация, именно поэтому майор с товарищами в меня вцепились. Со мной проще работать, я все-таки подписку давал. Я. А чего они хотели от вас? ОН (гладит меня по голове). Должен тебя разочаровать, друг. Я Службу Порядка уважаю, в отличие от других, иначе не служил бы ей. Наша организация нужная и, я бы сказал, мудрая. Но грязных типов там не меньше, чем везде. Как я понял, майор со своим непосредственным начальником входят в стуктуры, которые участвуют в серой политике. (Дядя Павел скептически смотрит на меня.) Слыхал такой термин - серая политика? (Я мотаю головой.) ОН. А что такое "антисемит", знаешь? Я. У нас в классе есть трое из "русской фронды", знаю. Все время в красных рубахах ходят. Двое дебилы, лбы здоровенные, а один нормальный. ОН. У вас, может, и дебилы. Майор-то, к сожалению, не дебил. Те, кто его за ниточки дергают, тем более. Боюсь, малыш, ты в этом ни хрена не поймешь, как бы не прикидывался взрослым... Короче, провокация грамотная готовится, лично я уже не сомневаюсь. Против одного новоявленного спасителя Отечества. Можно было бы просто "утечку" организовать или материалы какие-нибудь "потерять", о том, что он якобы крепко дружит с нацистами. Пусть вся прогрессивная общественность встанет на рога, и наша, и особенно заграничная. Но ведь хотелось бы правдоподобно, правда? А тут как раз Любавичский рэбэ собирается приехать месяца через три-четыре. Это знаменитый раввин из Нью-Йорка, глава хасидов. Уже переговоры ведутся, чтобы ему дали Дворец спорта для выступления, потому что народу в нарядных кипах набегут толпы... Не пугайся, кипа - это всего-навсего еврейская шапочка, круглая, вроде тюбетейки. Так вот, вдруг вылезает Бэла со своим пророчеством о том, что некие силы, ведомые и направляемые Стрельцом, мешают миссии знаменитого рэбэ. Общественное мнение разволнуется, тем более, что вскоре действительно начнутся бюрократические затыки, и рассерженные братья-депутаты самостоятельно - заметь, самостоятельно! - найдут подлого Стрельца. Этим человеком, разумеется, окажется, кто надо. Тут и "утечка" подоспеет, и материальчики. Международный скандал! Неугодному председателю останется только всю жизнь бить себя в грудь и кричать: "Не я!" Я. Какому председателю? ОН. Фамилию, малыш, вслух называть не обязательно. Ты ее и так каждый день по телевизору слышишь. Я (честно). Непонятно. Зачем Бэле делать предсказание? ОН. Так ведь майор очень хорошо нас всех просил. Мы прямо и не знали, как ему отказать. К тому же он намекал, что все сбудется, то есть репутация фирмы не пострадает. Я. Да нет, зачем это предсказание вообще нужно! ОН. Зачем нужно? Ты, я вижу, плохо представляешь, как важно предварительно настроить сознание людей. Люди потом чему угодно поверят. Бэла бы просто начала длинную комбинацию, а дальше все само собой покатилось бы. Ей привыкли верить. И главное, национальность-то у нее самая что ни на есть подходящая. Я. Она что, против своих стала бы гадить? ОН. Бэла Исааковна узнала о моей версии только сегодня ночью, когда ты следил за нами во дворе. Так что не будем делать поспешных выводов. Я. А что такое "Наби"? ОН. Ну, Сашок... Ты и это за креслом подслушал? Я. Вот как в жизни бывает, дядя Павел. ОН. Малыш, не надо меня передразнивать, не люблю. (Говорит тихо, но так, что мурашки вдруг бегут по коже.) Я же с тобой, как с другом, замечаешь?.. Отвечаю, как другу: "Наби" в переводе - "пророк". С древнееврейского. Или ты что-то другое имел в виду? Я (мямлю). Ну, в общем... ОН. Ладно, объясню тебе, раз уж начал. А то сдуру опять полезешь кого-нибудь подслушивать. Видишь ли, Александр, бродит в большой Службе идея, что неплохо бы сделать подконтрольными предсказателей всякого рода, по крайней мере тех, которые влияют на общественное мнение. Но дальше теоретического нытья дело не движется. Все с оппозицией боремся... Короче, программа "Наби" существует пока только на виртуальном уровне, а не физическом. К нам с Бэлой она вряд ли может иметь отношение. Я (удивляюсь, честное слово). Дядя Павел, значит, в Большом доме верят предсказателям? Ни фига себе... ОН. Ошибаешься, там никому не верят. И философскими проблемами не занимаются, исключительно философами, если требуется. А предсказания - философская проблема, я же тебе говорил. Либо все в мире предопределено заранее, тогда предсказания не только возможны, но и естественны, либо наоборот... Но Бэла Исааковна, конечно, фальшивка в любом случае. И даже не потому, что к моей информации пристегивает свой "синтез-метод". Я. Почему? ОН. Настоящий предсказатель вполне может обойтись без тысячных залов и телевидения. Потому что работает вовсе не для публики. Настоящий предсказатель и эстрада несовместимы, согласись. Я. Как это, не для публики! Кому тогда их предсказания нужны-то? ОН (уже устало, тихо). Твой брат, между прочим, со мной согласен. (Начинает массировать лоб.) Правда, он вообще считает, что предсказывать - грех... (Прислушивается.) Так, друг, хватит. Столько времени всякую чушь обсуждаем. Сейчас Штерну надоест свое любопытство придерживать... Помнишь, я тебе в машине еще кое-что обещал? Я. Вы обещали настоящего убийцу найти. ОН. Видишь ли, ты не владеешь двумя важными обстоятельствами. Первое. Лучшая Игорева подружка... как бы покультурнее выразиться... короче, с дядей Юрой она тоже дружила. Понял? Не пучься так, не пучься, точно тебе говорю. У Бэлы одно вещественное доказательство было, она его следователю отдала. Я думаю, из-за этого милиция и хотела с молодыми людьми побеседовать. Собственно, Юрий ведь никогда не скрывал своих подружек от жены, у него вещественных доказательств на видике записано - многосерийная эпопея. Но запись, где присутствует ваша спортсменка, самая последняя по дате, за март. И второе. Твоя улика против меня, то, что я торчал на "черной" лестнице позавчера в восемь вечера, наоборот, меня оправдывает. Я в машине тебе не сказал, думал, не очень существенно. К тому же Штерн нас слушал... Дело в том, что у меня была встреча с Сержем - это главная сволочь при начальнике ОПО - на лестничной площадке, где мы обычно с Юрием информацией обменивались. Вот именно здесь, возле двери квартиры Юрия. Теперь допер, в чем фокус? Я как только узнал, что Игорь на дачу собирается, сразу начальнику ОПО позвонил, назначил свидание. Жалко было такой шанс упускать. Деткам из института и хлопот бы не было, народу в вашем садоводстве весной никого. Лев Кузьмич, конечно, лично не приехал, зато моментально прислал своего заместителя. Я к вам заглянул на всякий случай, чтобы никаких сюрпризов, и пошел. Объяснил господам, как интересующий их объект за городом найти, адрес дал. Думал, астрологов дома тоже нет, очень удачно... Я. Жанна?.. (Вижу комнату, будто через линзу.) И дядя Юра?.. (Со мной что-то происходит.) ОН. Малыш, да что ты! Плакать собрался? Брось, не переживай, не твоя же подруга героиней двух романов оказалась. Я. Как же так, дядя Павел? Ведь не бывает так... ОН. Вспомни, дружок, что я тебе недавно про баб говорил. Давай заканчивай психовать и дальше послушай. Интересные вопросы есть. Зачем майор Егоров поперся на ночь глядя в институт Летательных аппаратов? Совершенно непонятно. Еще более непонятно то, зачем ему был нужен рабочий телефон Игорька, если твой брат действительно никакого отношения к Службе Порядка не имел. Ты можешь мне ответить? (Я делаю вид, что думаю.) ОН. Отлично, не можешь. Дарю последний вопрос, самый простой. Кто заранее знал об опасности на даче? Я (пытаюсь возмутиться). Как кто? ОН (не дает мне договорить). Ответ ясен. Очевидно, тот, кто подслушал мой разговор с Сержем. Например, стоя под дверью "черного хода", изнутри вот этой самой квартиры. Тот, кто ждал, пока мы с Сержем освободим лестницу, чтобы самому незаметно удрать через двор. Я-то думал, что квартира Юрия пустая, хотя она в том час вовсе не была пустая, ага? Я (снова пытаюсь). Так ведь Жанна... ОН. Нет, малыш, версия о якобы подслушанном в автобусе разговоре не проходит. Даже допуская, что это Серж пересказывал мои инструкции кому-то из своих молодых специалистов. Неувязка получается. Жанна ехала в автобусе раньше, чем мы на лестнице разговаривали. В крайнем случае, в то же время, но не позже. Согласен? Я (кажется, спрашиваю). И что теперь? (Точно, спрашиваю. Потому что дядя Павел с удовольствием мне объясняет...) ОН. Что теперь? А теперь легко ответить, зачем майор прорывался в институт. Элементарно - узнав про убийство одного из фигурантов, срочно примчался разыскивать своего осведомителя. Ты, конечно, прав, осведомитель не Игорь. Но разве он один сидит по тому телефону, который был записан у майора? Чей стол в лаборатории рядом со столом Игоря? (Комната уже не как сквозь линзу, а будто к электричеству подключенная - колотится, дергается. Никак мне с ней не справиться. И с зубами не справиться, зараза, стучат и стучат, стучат и стучат.) ОН (продолжает). Мы с тобой, малыш, вот как договоримся. Я, сам понимаешь, докладывать никому про ваши приключения не намерен. Я надеюсь также, что и вам не захочется про меня что-нибудь докладывать. Знаешь фразу из детективов - "молчание за молчание"? Хорошая фраза... Это раз. Далее. С бандитом в кладовке вы, конечно, погорячились, но ничего, я беру проблему на себя. Иначе все вместе погорим. Собственно, я почти уверен, что трупа на лестнице уже нет. К вашему сведению, детки, это будет стоить мне столько, сколько ваша мамочка за всю жизнь не заработала! Заказ я сделал давно, когда к майору ехал, короче, сразу. Так и передай своим, чтобы не мельтешили. Есть специальные фирмы, не видные простому глазу... кажется, я тебе в машине об этом уже намекал?.. Ладно, теперь главное. Тебя я отдельно прошу: поговори по душам с Жанной. Убеди ее со мной пошептаться. Ей же наверняка понадобится совет, как себя вести с людьми из милиции! В общем, без твоей дружеской помощи, судя по всему, мне этого зверя не укротить. И в четвертых, не огорчай Игоря, не надо, а то застрелит случайно девчонку раньше времени. Хотя, лично я такую невесту на руках бы носил. Сильная личность, больше всего таких баб уважаю. Такие бабы редкость, малыш, и хорошо бы Игорьку это понять, несмотря ни на что... Эй, ты меня слушаешь? (Все, я его раскусил! Он специально гадостей накручивает, чтобы себя выгородить! Он врет, врет!.. Комната по-дурацки крутится. Люстра почему-то в глаза светит - очень странно. Я хочу отвернуть голову от света и вдруг утыкаюсь носом в вонючий ковер.) ДЯДЯ ПАВЕЛ (кричит где-то наверху). Штерн! Ште-е-ерн! Принесите скорей воды! (Во рту у него, что ли, пересохло? Или ему таблетку какую-нибудь запить приспичило? Так меня бы попросил, я бы принес...) ВНЕ ВРЕМЕНИ (финал) Приближение к финалу: Сегодня мальчик спал на тахте старшего брата. Он ненавидел свою низенькую визгливую раскладушку, потому что та откровенно ненавидела его. Он ненавидел свой угол, отгороженный шкафом, потому что там прошла треть его жизни. Почему он любил место, где проводил ночи брат, было неизвестно. Впрочем, он занял это место, не утруждая мозг поисками самооправданий - просто не хватило сил дойти до раскладушки, а тахта оказалась ближе всего от двери. Мальчик спал. Неразобранная постель гармонично сочеталась с верхней одеждой, которую он не успел с себя снять. Голова сползла по покрывалу с бугорка, образованного подушкой, в щель к самой стене и упиралась теперь очками в полоску искусственного коврика. Очки мальчик тоже не успел снять. Типичное городское существо четырнадцати лет - веснушки, школьные штаны, шмыгающий нос... Наверное, он видел интересный сон. Или сошел наконец с ума? Когда женщина села рядом с ним, он ясно пробормотал: -- И тогда я убил этого умника... Потом привстал на локте, распахнув взрослые глаза. -- Поешь, я тебе разогрела, - сказала женщина. В руке она держала тарелку. Тарелка дымилась, пахла. О-о, жареная картошка с котлетой! Хлеб с маслом. Чуть-чуть квашеной капусты... -- А ты? - сонно спросил мальчик. -- Я уже. Ты спал, ничего не слышал. -- Сколько времени? Женщина равнодушно посмотрела в окно. Там был двор - во всех подробностях. Там было светло. -- Наверное, уже день. Сашуля, я не знаю, у нас часы повставали, мы же вчера не заводили, - она смотрела, не отрываясь, на ржавые карнизы. - Я так долго с Будапештской ехала, обидно... -- Почему с Будапештской? - удивился мальчик. - Мы же на Обводном канале были! Она погладила его по спине, спустившись пальцами до самого низа, - естественным, очень родным движением. Почти, как Игоря. Поставила еду к нему на подушку: -- Остынет, а? Он послушно сел и взял вилку. -- А Игорь где? -- Не бойся, с Игорем все в порядке, - женщина отвернулась. Было как-то странно. "Что в порядке?" - подумал мальчик, запихивая внутрь себя котлету. Жареный комок фарша отозвался волнами уверенности в завтрашнем дне. Вкусно Жанна готовит, нельзя не признать. Но зачем она разбудила его? Неужели только для того, чтобы накормить? Смешно. Человек ночь не спал, в результате - голова гудит, глаза режет, и вообще, приятных ощущений мало после такого режима. Странно и смешно. Он хотел было рассказать ей, что недоразумение разъяснилось, что Игорь никакой не стукач, но вдруг вспомнил... Мальчик вспомнил все. Женщина сбросила тапки и полезла к нему на тахту, перешагнув коленями через его импульсивно поджавшиеся ноги. Прямо так, в грязных джинсах, не жалея чистое покрывало. Ей было можно, она ведь это покрывало и стирала вместе с другими тряпками Игоря. Легла у стенки, уютно втиснувшись в свободное пространство, и обняла мужское тело перед собой. Запросто. Будто ничего не случилось. "Конечно, она же не догадывается, что я про нее догадался, - растерянно подумал мальчик. - Точнее, не я, а дядя Павел. Как ей об этом сказать? Как спросить?.." Мозги отказывались ворочаться, веки неудержимо сползали на щеки. Существо, поместившееся сзади, обжигало спину. Уже не было ни странно, ни смешно, хотелось упасть в подушку и умереть. -- Сашуля, от меня случайно ничем плохим не пахнет? - возобновила женщина беседу. -- Вроде нет. -- Помойка проклятая... Я как пришла, руки мыла, мыла. И все равно кажется, что воняет. При чем здесь помойка? Мальчик дожевал то, что оставалось во рту, не чувствуя вкуса, затем спустил на пол почти полную тарелку. Женщина встревоженно привстала: -- Тебе нехорошо? Он молча помотал головой. -- Ты так жутко бредил, когда просыпался, что я чуть обед не уронила. Знаешь, что ты мне сказанул? "Я, - говоришь, - убил этого умника". Мальчик неподвижно смотрел в потолок. И больше никуда. Взгляд влево, взгляд вправо - считать попыткой к выяснению отношений. -- У меня детектив придумался, - объяснил он. - Сам собой, честное слово. Перед тем, как я заснул. Ты мою фразу неправильно сказала, надо было: "И тогда я убил этого умника". Этой фразой заканчивается. На последней странице тот, который расследует хитрое убийство, случайно разоблачает главного героя, который якобы просто наблюдал за расследованием. Но в этот момент они в лесу, без свидетелей, поэтому главный герой опять выкрутился. -- Что за убийство? - честно заинтересовалась женщина. -- Кто-то вызвал милицию, сказал, что в одной квартире непонятный шум. Милиционеры приехали, стали трезвонить в дверь и одновременно убили хозяина квартиры. Потому что хозяина сначала усыпили, а потом привязали к нему провода от электрического звонка. В конце выяснится, что это главный герой и вызвал милицию. А называется "Тайны электричества". Записать надо, забуду... Она вздохнула о чем-то своем, невысказанном: -- Электричество... Уникальный ребенок, зачем я тебя разбудила, дура? Спал бы, видел бы свой детектив... Замолчала. Да, она зря меня разбудила, кивнул мальчик потолку. Как теперь спросить ее? Как решиться? Какой наводящий вопрос отыскать?.. Потолок, увы, не мог предложить ничего конкретного. -- Ты что-то сказал? - напряглась женщина. - Губами странно шевелишь. -- У Игоря повесть напечатана. -- Ну и что? -- Дядя Павел раскопал, что это майор ему помог напечататься, вот и отомстил предателю. Но ведь Игорь не знал ничего. Женщина сразу поняла. Потому что дернулась. Потому что застонала. -- Это я виноват, - продолжил мальчик, страдая. - Зря я тогда рассказал... -- Ну что ты такое сочиняешь, Сашенька, ты-то в чем виноват? - на мгновение она прижалась к партнеру по тахте. -- Это я продал Игорю идею про болезнь, - объяснил тот. - Ну, когда человек не может не красть, постепенно сходит с ума, а потом начинает убивать. Еще в пятом классе. Мы тогда с одним корешом все время в гардероб бегали, значки с чужих пальто снимали, по карманам шарили. Прямо зараза какая-то на нас напала, не остановиться было. А он взял и повесть написал. -- Подожди... - женщина даже привстала от удивления. - Значит, "Клептоманию" придумал ты? Не Игорь? Она села, обхватив руками колени. Она взглянула из-под челки, склонив голову на бок. Невообразимо красивая. Оттого, наверное, что кровоподтек был на другой стороне лица. -- Почему не Игорь? Он сюжет закрутил - супер! И про Библию тоже он идею нашел, между прочим. Мальчик упорно держал взгляд в вертикальном положении. -- А остальные его вещи кто придумал? Например, "Систему управления", она мне больше всего нравится. -- Я ему только про башню рассказал, честное слово. Будто внутри кругом висят телекамеры, а люди жутко боятся, что за ними кто-то наблюдает, ведут себя по-дурацки, разговаривать нормально не могут. Потом оказывается, что телекамеры уже сто лет как не работают, потому что все, кто наблюдал, давно умерли, и специальный зал с телевизорами абсолютно пустой... -- Что я, повесть не читала? - перебила женщина. - Игорь-то здесь при чем, не понимаю. -- Как при чем! Это он сделал людей поэтами и потессами. И детективный сюжет про якобы самоубийство одного из поэтов... Он хорошо пишет, ты зря. -- Да я ничего, - она вдруг заразительно засмеялась, - просто я вспомнила, как Игорь эту повесть хвалил... Нет, не смеялась она. Всхлипывала. Роняла слезы на покрывало, сотрясаемая прорвавшимся к зрителю чувством. -- Писатели... - плакала она. -- Ну что за семейка ненормальная! Сплошные писатели, ненавижу писателей... - нервно утерлась рукавом свитера и закричала: - Ты почему не смотришь на меня! Мальчик вздрогнул. -- Почему вы оба не хотите на меня смотреть? Почему, я тебя спрашиваю? - отвернулась и сказала в висящий на стене коврик. - Игорь в больнице. Когда он вернется, не знаю. -- Как это, в больнице? - прошептал мальчик. - В какой в больнице? -- В "Скорой помощи", на Будапештской улице. Он под трамвай попал. Серьезные травмы. Хорошо, тетка успела сетку выпустить... и затормозила... иначе бы, сам понимаешь... Он вскочил. "Все, конец," - подумал он, машинально нашаривая ногами тапки. Но всякое движение в груди временно замерло, и он упал обратно. Перед лицом очень кстати оказался мягкий бугор подушки - он ударил туда лбом и остался лежать, вгрызаясь зубами в складку на покрывале. -- Не надо, Сашуля, перестань! - проплакала женщина сверху. - Поздно, понимаешь, опоздала я... - Она сильно развернула его на спину и нависла над ним черно-белым лицом. Черной была левая половина лица, белым было все остальное. Струились пахнущие шампунем волосы. Он зажмурился. -- Ну ты же фантазер, писатель! - раздался из тьмы ее голос. - Сашенька, родной мой, отнесись ко всему, как писатель, прошу тебя. Представь, что все это не по-настоящему. -- Как это? - спросил он, будто сквозь вату. -- Разве ты не чувствуешь, что такого в жизни не бывает? Какое-то нагромождение нелепостей, один к одному... Представь, что все это кем-то придумано, и сразу станет легче, вот увидишь. Он разжал веки. Глаза у обнимающей его женщины были слепыми, безумными. Куда более безумными, чем закончившийся сюжет, куда более слепыми, чем небо над двором. -- Все это понарошку, договорились? - попыталось улыбнуться черно-белое лицо. - Игорь остался жив, и на том спасибо. Мальчик затрясся под ней, холодея от ужасных догадок, и закричал. Закричал, отгораживаясь собственным воплем от засасывающего его безумия: -- Что я тебе, маленький? Кто "придумал"! Небось, сама толкнула человека под трамвай, признавайся! Пауза длилась вечность. Как и положено в хороших спектаклях. -- Дурак, - сказала женщина. Рывком села. Настала свобода, но двигаться уже не было причин. - Не сходи с ума, Александр, ради него я кого угодно под трамвай толкну. Разве не замечал? Горло кому угодно перегрызу... А он... Как он мог? Опять она начала разговаривать с собой, голос ее корчился, ломался от обиды. -- "Горло перегрызу", - передразнил мальчик. - Ведь это ты - любовница дяди Юры! Ты! Следовательша у Бэлы видеокассету взяла, так и знай! -- Надо же, полгорода интересуется, с кем я трахаюсь, - она горько удивилась. - Прямо как в моей деревне, даже приятно... Из-за следовательши, Александр, он и бросился на рельсы. Позвонил ей, пока я в машине спала... Зачем она ему все доложила, гадина, не понимаю. Нет у них таких прав, чтобы человека гробить, она у меня еще попрыгает по кабинетам... -- Значит, про дядю Юру - правда? Женщина возмутилась: -- Да не была я его любовницей! Один раз, всего один раз! - Она спрятала лицо в ладонях. - Подумаешь, один разок... - Голос под пальцами стал глухим, далеким. - А что мне было делать? Скажите - вы все, такие правильные... -- Разговор ты не в автобусе подслушала, да? - внезапно решился мальчик. -- Какой разговор? -- Тот, где дядя Павел про нашу дачу бандитам объяснял. Она убрала руки и посмотрела на ребенка. Расслабилась. Потом тихо легла рядом, заняв прежнее место. -- Вот и хорошо, что ты сам все понял, - спокойно заговорила она. - А то я мучилась, мучилась. Язык ведь не поворачивается... Мы с тобой больше не увидимся, я попрощаться пришла. -- Почему попрощаться? - по-детски испугался он. -- Мне в милицию надо. Оформлю явку с повинной. Даже телефоны этой следовательши взяла на всякий случай. У Игоря в рубашке нашла, мне в больнице его одежду отдали... Нет, к ней я не пойду, еще чего не хватало! Я к другому следователю попрошусь, к дежурному. -- Почему не увидимся? - Теперь он испугался вовсе не по-детски. -- Ты не услышал, куда я собираюсь идти? -- А потом, когда выпустят-то! -- Это будет нескоро, Сашуля. Да и зачем нам видеться? -- А Игорь как же? -- Игорек? - спросила женщина. И трепетно вздохнула. И непроизвольно сжала рукой плечо мальчика. - Игоречек знаменитым станет. Забудет меня в конце концов. Лишь бы сейчас обошлось... Она упрямо продолжала быть спокойной. Она цеплялась за свое спокойствие тренированными пальцами, и мальчик дернул плечом, высвобождаясь, потому что было больно. -- Как-то не по себе, - ничуть не менее спокойно сообщил он потолку. - Ты, и вдруг убийца? Сбоку вновь вздохнули. -- Я не убийца, нет. Не надо так. Пожалуйста, прошу тебя. Понимаешь, когда мужик какой-нибудь поганый заставит меня с ним... Извини, мерзости я говорю, конечно... Да в общем, все просто. Если мне трахнуться через силу, то происходит что-то жуткое. Я этого мужика потом способна прикончить совершенно элементарно, как стометровку пробежать. Очень интересное чувство. Тех двоих я тоже прикончила только после того, как они меня обломали, дурочку. А больше я ни на что такое не гожусь, ты ошибаешься. Мальчик повернулся к ней, оглушенный. -- Каких двоих? Она улыбнулась ему. Нежно чмокнула его в щеку. -- Боже, как на Игоря похож! Сил моих нет! -- Каких двоих? - заторможенно повторил он. -- Давно это было, лет семь назад. Я еще в девятом классе училась. А те парни из медицинского института, студенты. Нормальные ребята, веселые. И жили весело... Они там у себя при студенческом клубе фотокружок организовали. Якобы фотокружок. А на самом деле порнуху на видео снимали, уж и не знаю даже, зачем. То ли из-за денег, то ли для души. Во всяком случае, заграничная продукция их не устраивала. Назвали себя с этаким понтом: студия "Щекотка". Их даже героями считали, девчонки вокруг них вились, тем более, они в своем кино обязательно и сами присутствовали в качестве главных героев. Да, веселые были ребята, общительные, с фантазией... я ничего не помнила, они фармакологией какой-то меня опоили. А потом увидела на экране... Знаешь, что они заставили меня вытворять? Они заставили меня... Женщина на секунду закрыла глаза. Улетела мыслями далеко-далеко, забыв контролировать лицо. Ее строгий портрет мгновенно наполнился сюрреалистическим буйством форм. -- Извини, Сашуля, не могу я тебе это рассказать, - прошептала она, вернувшись. - Ты уж не обижайся. -- И тогда ты их, - мальчик сглотнул, - убила? -- Для начала я спаяла штуковину... ту вилку, которую ты "электрическим стулом" обозвал. Потом пришла к ним в гости, туда же, в студию, как обычно. Заботливо приготовила кофе, в котором была их же собственная фармакология из шкафчика, а когда они соображать перестали, я включила вилку в сеть и каждого по очереди... Зато кассету я изъяла, на которую они сюжеты со мной записали. -- Ты им провода тоже к ушам прикладывала? - спросил Александр, обмирая. Она удовлетворенно усмехнулась. -- Между прочим, это один из них и сказал, что к ушам надежнее всего. Просто так сказал, в нормальной болтовне, в компании, где мы познакомились. Они же оба врачами себя считали, все про все знали. А я кто? Школьница, дурочка... Спасибо ему, вовремя дал идею. Мальчик помолчал, собираясь с мыслями. Думать было трудно, больно, страшно. Но необходимо. -- А почему у дяди Юры-то с тобой получилось, если ты с ним не хотела? -- Потому что он мразь, ваш дядя Юра. -- Да нет, я имею в виду... -- Я понимаю, что ты имеешь в виду. Чем он меня уговорил, да? Элементарно. Пообещал показать ту древнюю запись Игорю. Целый месяц обещал. Я как представляла, что Игорек посмотрит фантазии с моим участием, меня всю прямо пробирало... -- Ты же кассету забрала! У тебя что, украли? -- Нет, конечно. Ту запись, которая у будущих врачей была, я ножницами порезала и выбросила. Только мелочь одну не учла. Они видеоаппаратуру как раз у Юрия арендовали, а он давал технику с условием, чтобы студия "Щекотка" регулярно пополняла ему домашнюю видеотеку. Коз-зел волосатый... Меня он после какого-то фильма дописал. Кажется, "Казанова" Феллини. Короче, он вбил в оставшиеся полчаса самое-самое с моим участием, выборочно. Далеко не все, что было в оригинале, но Игорю бы хватило... Этому козлу, оказывается, я давным-давно нравилась, с тех пор, как меня на видео первый раз увидел. Он, оказывается, еще семь лет назад мечтал со мной познакомиться, но не успел, потому что приятелей-то его убили... И вдруг встретил меня на собственной лестнице! "Значит, - говорит, - судьба нам быть вместе. Пташка, - говорит, - моя длинноногая..." Мальчик удивился: -- Он что, не знал? -- Чего не знал? -- Ну, что это ты тех гадов... -- Откуда! - возмутилась женщина. - Никто не знал. Меня же не нашли. Вокруг них кроме меня много дурочек было, и вообще, все сразу решили, что они просто со знакомыми уголовниками поссорились... Кстати, муж Бэлы из-за того случая и начал бояться, что его отравят. Впечатлительный слишком... Любовник толстобрюхий... -- Дядя Юра был моим папой, - зачем-то сообщил мальчик. Обрушилась очередная пауза. Придуманный кем-то праздник целиком состоял из пауз - бесконечной цепью выползал из ночи, наполнял утро вселенским вакуумом, и только взрывы человеческого голоса спасали мир от удушья... Раздался взрыв - женщина надсадно захохотала. -- Нет, я ничего, - он начал оправдываться. - Я ничего такого не имел в виду, просто вдруг вспомнил... -- Действительно, ты же у нас Александр Юрьевич! - Она его не слушала. - Сама могла бы догадаться... Ну, Сашуля, тогда я обязана тебе рассказать, как твой папа погиб. Он лежал на боку, повернувшись к ней. Он смотрел ей в глаза. Теперь он смотрел только туда - во мрак и пустоту ее праздничных глаз. Она обнимала его застывшей рукой. Они были рядом, близко-близко, им было хорошо на постели другого человека. -- Я и так все понял, - сказал он безразлично. - Ты хотела у дяди Юры видеокассету забрать. Ту, старую, с "Казановой". -- Нет уж, послушай, - она повысила голос. - И чтобы никаких мерзостей между нами не осталось! Ненавижу мерзости, что мне, с собой уносить их прикажешь? В голосе было упрямство. И звенящая на всю комнату обида. И густая, бездонная тоска. Пауза: ГЕРОИНЯ Он сам виноват, понятно? Он же обманул ее, загнал в угол. Трахнул ее, материализовав мечту семилетней выдержки, излил на нее свою обильную козлиную любовь, испачкав так, что она потом полдня под душем стояла, и обманул, обманул... Поставил видеокассету, продемонстрировал запись, уцелевшую не иначе как с помощью дьявольских козней, но вытащил из магнитофона и вручил ей совсем другое! Аппарат у него двухгнездовой, имеет две деки под кассеты. Почему она не сообразила, почему еще раз не проверила, собственноручно? Элементарно ведь: поставил в первую деку, вытащил из второй... Очень трудно защищаться, если начинает мстить давно забытое прошлое. Что ей было делать? Ждать нового удара в спину? Она и ждала, ничего не делая. После того позорного утра в конце марта, когда Юрий сумел заполучить ее в гости, когда он наколол ее, как бабочку на булавку, она не трепыхалась. Поздно было трепыхаться. Сразу бы в морду вломила, не выходя из квартиры - это да. Лучше не в морду - в пах. Но ведь не заметила, что ее дурят, а потом случая уже не было. Нет, баллончик со слезоточивым газом она не специально для Юрия покупала, здесь ты неправ, Сашуля... Хотя, конечно, знала, что он невротик, что он всего боится, поэтому кофе с фармакологией влить в него не удастся. Знала, знала, чего скрывать? Поэтому оправдываться ни к чему. Но когда он позавчера ей позвонил, как всегда, выпивший, пригласил к себе, поклялся, что сегодня точно отдаст ей эту проклятую запись или сотрет, если она пожелает, вот тогда ее будто толкнуло. Она поняла наконец, что надо делать. Юрий в городе один, без жены своей фригидной, его не скоро хватятся... В общем, достала она из стола старенькое, испытанное семь лет назад средство решения проблем, которое так же непонятно зачем привезла сюда из своей деревни, обмотала ручки от скакалок новой изолентой, и отправилась в путь. Да, ее ждал Игорь. Поэтому она и настояла, что снова придет в гости с "черного хода". Ты ведь, наверное, выяснил уже, что та дверь вовсе не была заколочена? Ты молодец, Сашуля, уникальный человек... Итак, ее ждал Игорь, сходя с ума от волнения - времени было мало. Поэтому она ехала не на общественном транспорте. Остановила частника и на машине домчалась до места за каких-нибудь полчаса. Юрий впустил ее, как на явочную квартиру, тайно, красиво, романтично. Пьяненький был, добренький. Показал ей кассету, мол, все честно, но она не стала смотреть. Самым главным было удостовериться, что запись не скопирована, а если скопирована, то выяснить, куда. Он развеселился: не тревожьтесь, мол, барышня, теперь все будет честно. Но она, конечно, не поверила. Затащила его в спальню и заставила клясться на иконе. У них в спальне образ висит, у жлобов проклятых. Они оба верующие, и Юрий, и Бэла, на самом деле верующие. Не рискнул бы он Христу врать, трус, тем более перед Пасхой. Всего ведь боится. Бога, дьявола, людей... Он и не наврал. Зачем? Теперь-то ясно - он уже тогда, в марте, новую видеосъемку ей организовал, на сей раз с собственным участием. Ей и в голову не пришел такой вариант. Конечно, чего ему было древнюю запись жалеть? Через пару недель, когда у него снова зачесалось бы между ног, он легко бы убедил барышню быть поласковее - с помощью новой кассеты... Дальнейшее не очень интересно. Он недолго мучался, получив порцию аэрозоля из баллончика, не больше минуты. Пока она шнуры доставала да штепсель в розетку втыкала, колыхался в своем любимом кресле, кашляя, роняя сопли, хватался за лицо, выставив напоказ волосатые уши... в общем, скучно. Гораздо увлекательнее, что было затем. Как она звонила Игорю, стоя рядом с трупом, а тот уже отправился ее встречать. Как погибала под дверью "черного хода", не имея возможности выйти из квартиры. Как слушала, ничего не понимая, разговор двух негодяев, стоявших на лестничной площадке. Как бежала сквозь проходные дворы, задержавшись только возле одного из мусорных баков, где она с наслаждением раздолбала вдребезги предательскую пластмассовую "Казанову". Как выскочила на проспект и сразу заметила Игоря - из той же самой подворотни, в которой они сегодня ночью мерзли, наблюдая за матерью. Как не спала предыдущую ночь, вспоминая подслушанный разговор, как не спала все последующие часы, спасая любимого человека неизвестно от кого. Вот и спасла, дура... Какая же она дура! И вовсе не из-за того, что оставила орудие возмездия в коммунальной квартире. Кстати, куда их вообще было девать, улики эти подлые? Просто бросить нельзя, мальчишки элементарно найдут, с собой таскать - Игорь случайно в сумочку залезет. Если уж выбрасывать, то где-нибудь подальше, в Области. А лучше всего было бы уничтожить их, закопать. Но времени-то не оставалось - ни капли на донышке. Решила спрятать. На улице негде, на лестнице негде, и в вашей комнате нельзя - ты обнаружишь. Под вешалкой было хорошее место, туда сто лет уже никто не лазит... Смешно. Вот тебе и "Тайны электричества", Сашуля. И все-таки дура она совсем из-за другого. Такой важный и нужный поступок совершать в спешке, в полном цейтноте времени и мыслей - нелепее ситуации не бывает. Просто ее приперло, не могла больше терпеть, в результате сорвалась, не подготовившись. А если бы подумала хоть пять минут, то сообразила бы, что Иван Владимирович сразу ее раскусит. Иван Владимирович Егоров. Да, ты правильно понимаешь. Да, именно из-за нее майор госбезопасности и помчался в институт, жаждал с ней пообщаться. Она же поставила его в очень сложное положение! Если он сдаст ее милиции, то обязательно выплывет наружу причастность Службы, точнее - его личная причастность, а ведь эту прославленную организацию и так всюду склоняют с добавлением нехороших прилагательных. Не сдаст - тоже рискует. И вообще, он ведь столько сил на это дело положил, комбинацию какую-то затевал... О, кстати, замечательное слово - "комбинация"! Они там ужас как любят вворачивать его к месту и не к месту, имей в виду на будущее, вдруг пригодится в писательском ремесле... Так вот, майора можно понять. В момент самого кайфа, когда добыча уже в паутине путалась, человеку взяли и все сломали. Э-э, нет, сексотом она не была! Обижаете. Подписку о работе Иван Владимирович не смог у нее отобрать, фиг она ему дала, а не подписку. "Хотите, - сказала тогда, - арестовывайте, сажайте, мне абсолютно плевать, и так жизнь кончена, только сначала вам доказать надо, что это именно я юным режиссерам сдохнуть помогла..." Просто студия "Щекотка" каким-то боком у него в делах проходила. Поэтому он и догадался, кто убийца, хотя специально убийством не занимался. Он в то время еще старшим лейтенантом был, мелкой сошкой. Познакомился с ней, чтобы вербануть, а когда она не согласилась, пожалел девчонку. Шестнадцать лет ведь ей было, девчонке - всего-то... Взамен она пообещала ему, что и за "просто так" всегда поможет, если очень надо. И если самой интересно будет... Короче, майор Егоров прекрасно помнил подробности закончившегося семь лет назад сюжета, поэтому наверняка догадался, кто мог в этот раз использовать мощь электричества на благо людям. Небось, примчался вчера вечером к ним в институт, бедняга, полюбовался, как она акробатический этюд исполнила, послушал столичного юмориста. А потом терпеливо ждал у выхода из актового зала, но вышли все, кроме них с Игорем. Да, глупо получилось, как в жизни обычно и бывает... Кстати, неплохой он человек. Был старшим лейтенантом, а майора через ступень получил - под наградной приказ попал, когда их группа какого-то уникального бандита повязала. Правда, евреев здорово недолюбливает, но зато, стоило его попросить, и он помог повесть Игоря опубликовать. Да-да, не смотри так! Думаешь, "Клептомания" иначе прошла бы в этой газете, да еще без единого "но"?.. То-то. Не раскрывай Игорю секрета, ладно, Сашуля? Вот и хорошо, умница ты наша... Нет, про семейство астрологов она толком ничего не знала. Про участие дяди Павла - тем более. Хотя, ей на самом деле многое подозрительным показалось. Какая-то записка, которую Юрий из почтового ящика вытащил. Законспирированный ход на "черную" лестницу, через который он впускал ее в квартиру. Вдобавок, в первый раз он тоже был выпивши - трепался без умолку, совсем за языком не следил. Бэлу поносил так, что даже жалко ее становилось, и вообще - странные вещи говорил. А уж как потом Иван Владимирович раскусил ихнюю семейку, ей неизвестно. Может, за почтовым ящиком следил, чтобы узнать, кто записки опускает? Знаешь, у майоров ведь тыщи хитрых способов, миллионы... Ладно, фигня это все, Сашуля. Фиг-ня. Приближение к финалу: "Мы больше не увидимся, - думал мальчик. - Сейчас она закончит рассказывать, слезет с тахты, оденется и уйдет". Эта простая мысль закручивалась вокруг пылающей головы бесконечной лентой Мебиуса, и невозможно было понять, где здесь начало, где конец. "Оденется, уйдет... - думал мальчик. - Уйдет, и мы больше не увидимся..." Он плохо слушал. Он сжимался от рвущих пустоту взрывов голоса, цеплялся за подушку, чтобы его не унесло безудержным вихрем чужой страсти, и ждал. Затем вдруг выяснилось, что вокруг него уже тихо. -- Ты тогда, в подъезде, плакала совсем не из-за того, что дежурного убила? - спросил он, пытаясь стряхнуть сдавившее голову кольцо. - Ты, наверное, из-за майора расстроилась? -- Я плакала? - женщина вздохнула. - Может, расстроилась, а может, обрадовалась... Я не помню, Сашуля. Кольцо окрепло. Сдавило лоб, виски, затылок. Они больше не увидятся. Сейчас женщина уйдет. Исчезнет, проглоченная ненавистным каменным монстром, растворится в кишащем людьми пространстве, смешается с выхлопными газами, а здесь останется только эхо ее голоса, только запах ее волос и жар ее прикосновений. Несправедливо. Боже, как несправедливо, подло... Он заплакал. Сегодня всем полагалось умыть слезами лицо, потому что праздник, потому что весна. -- Не надо, - проговорила она с болью. - Ты ведь мужчина, правда? Вы у меня с Игорем оба мужчины, единственные мои, родные... Не надо, а то я опять расклеюсь... Это была Жанна. Все очень просто. Жанна, Жанна, Жанна! А он - кто ей? -- Не уходи, - простонал Александр. - Зачем сдаваться? -- Чтобы срок меньше дали, - соврала она. -- Да тебя вообще не найдут! Трупа уже нет, дядя Павел помог, он сейчас как раз наверху, у Бэлы... -- Сдох бы он со своей помощью, - рубанула Жанна, теперь искренне. - Неужели ты не понимаешь, что Игорь из-за меня может инвалидом стать? А самой бросаться под колеса - как-то смешно, как-то слишком уж... Нет, я должна. Александр слабо забился в ее объятиях: -- Тогда я брошусь куда-нибудь! Прямо сейчас, вот и все! -- Почему, маленький мой? Ну, что такое, зачем плакать? -- Я не маленький! - выплеснул он очередную порцию влаги. - Я не хочу, чтобы мы больше не увиделись! Когда я вырасту, я не хуже Игоря буду, честное слово, вот увидишь! Она выпустила его из рук. Тяжело, молча поднялась, перелезла на край тахты и села, спустив ноги. -- Гадина! - крикнул он. - Тогда уходи, если очень хочешь, а я тебя все равно ждать буду! -- Надо же... - сказала она, внимательно разглядывая свои ладони. - Дура слепая. -- Пусть тебя даже в тюрьму засадят, я все равно... - он прошептал, - все равно, понятно тебе?.. Звук предательски кончился. Она повернула корпус и склонилась над ним - близко-близко, закрыв окружающий мир волосами. Сумасшедше близко! Она поцеловала его в страдающие губы, обдав жареной картошкой и еще чем-то глубинным, незнакомым, сладким. -- Что же нам делать? - спросила она непонятно кого. Ответа не было. Паузы торжествовали. -- Подожди, ты говоришь, Павла сейчас дома нет? - Она вновь сладко дохнула ему в лицо и решительно распрямилась. - Все, придумала! - и сразу оказалась на ногах. - Пошли скорей, время теряем! -- Куда? -- Для начала в коридор. Она потянула его за руку, и он принялся покорно вставать, сражаясь с парализованными мышцами, не чувствуя ничего, кроме своих разбуженных Жанной губ. Эпилог N1: Можно было бы, например, закончить так: Игорь Жанну быстро простил, и они уехали в неизвестном направлении - из-под носа у милиции. Здорово, йес? Вдвоем-то легче спасаться. В крайнем случае, если обязательно нужно, чтобы он Жанну разлюбил, ну просто поругался бы с ней, обозвал по-нехорошему! Жанна, само собой, тоже обиделась бы, хлопнула дверью, и тогда бы я, когда вырос, сразу на ней женился... Нет, ничего не получится. Она сказала: "Все это не по-настоящему". Так и есть, как ни крути. Ведь она Игоря еще больше любит, чем раньше. Кто я для нее? Как был братом жениха, так и останусь. Хоть не вырастай, честное слово. А вот будет ли ее Игорь любить? Разве поймешь его, такого... Но какую ерунду я Жанне наговорил! Ой, как стыдно. Маленький, он и есть маленький. Ой, позор... Спокойно, все это придумано. Понарошку, как договорились. Моего отца звали Юрий, но он убит. Жалко было в самом начале убивать какого-нибудь хорошего человека, да? А труп нужен, без трупа никак, понимаю. Тем более, останься дядя Юра жив, пришлось бы с ним возиться дальше, то есть не очень приятным делом заниматься. В общем, правильно... Что теперь будет с Бэлой, плевать. Наверное, процветать будет. Или, наоборот, постепенно зачахнет без помощи дяди Павла, тот ведь на дно ляжет, затихарится... Ни убитого дежурного, ни убитого майора не найдут, это ясно. Правда, коллега майора гнался за фургоном, но, скорее всего, не догнал. Предположим, что не догнал - для удобства... На кафедре стрельба была, и драка - это портит картинку. Нет, про Игоря с Жанной ничего не докажут, иначе не интересно. И вообще, никакого отношения к "Убийству в кабинете проректора" или к "Кошмару на Обводном канале" они не имеют, запомни, кобра толстая!.. Крутой сюжет, не забыть бы. Если Жанну засадят, все кончится. В тюряге ее либо обломают, либо прирежут. А ее засадят, сволочи, никуда она от них не денется. Все кончилось, кончилось, кончилось... Если отнестись к этому, как писатель, станет легче, да? Мне легче. Пусть мальчику будет легче. Лишь бы Игорь не умер в больнице. Если он умрет, то я... я не знаю, что тогда сделаю! Я писателем тогда не буду. Точно. Пусть они сгниют у меня в голове - дурацкие "действия", "сцены", "монологи"! Почему мне никто не отвечает? Хотя, стоп, опять меня кто-то целует. Что? В чем дело? Не, ничего особенного, все в порядке, просто я идейку хорошую нашел - будто трое перепуганных детишек из какой-нибудь повести сообразили, что они кем-то придуманы, им сразу стало легче, и все кончилось. Записать бы... Финал: -- В чем дело? - встревоженно спросила Жанна. - Не заболел? Она еще раз поцеловала его в лоб. Температура не выше, чем у нее. Мальчик, вероятно, здоров. -- Бормочешь, не откликанешься... - объяснила она и открыла дверь в комнату к дяде Павле. - Заходим, пока не видят. -- Да, - хрипло согласился он. - А зачем? Они вошли. -- Вот зачем, - сказала Жанна, достав нечто из кармана. -- Чего это? -- Пленка, которую я в мусорном баке откопала. Действительно, она держала в руках аккуратно смотанную катушечку видеопленки. -- Повезло, кассету я разбила, бобинки тоже, а ее - так бросила. Она, правда, вся спутанная была, пришлось "бороду" распутывать. Вот, руки теперь воняют... -- Это что, та самая? - испугался Александр. -- Смягчающее обстоятельство, - улыбнулась Жанна. - Скажу, он меня шантажировал, собирался Игорю эту запись показать... - Она опять была спокойна, абсолютно спокойна. - Вообще-то, Сашуля, я еще не решила, надо ли в милицию старую запись отдавать. Наверное, им новой хватит. На самом деле лучшее смягчающее обстоятельство - это Игорь. Если уж он из-за паршивого телефонного разговора так распсиховался, что... что... Абсолютно спокойна. Мертвенно белая, с пустыми глазами, с искусанной губой. -- А может, я специально ее из вони вытаскивала, чтобы тебе все это сейчас показать, - добавила она, не переставая бессмысленно улыбаться. - Где тут кассеты лежат? -- Вон, на стеллаже, - махнул Александр рукой. - А зачем ты... -- Как магнитофон включается? Не сломать бы. -- А зачем... -- Сейчас пленку в какой-нибудь кассете заменим, намотаем нашу, - сказала Жанна, роясь в стеллаже. - Я думаю, дядя Павел не обидится. -- А зачем ты хочешь мне это показать? - спросил наконец Александр еле слышно. Она оглянулась. -- Чтобы ты не ждал меня. Незачем тебе ждать меня, родной ты мой... Садись и смотри. Он сел. Кажется, на диван. -- Что мне еще остается делать?.. - Жанна продолжала лихорадочно шептать. - Кто бы подсказал?.. Он не встал, когда женщина устроилась рядом и принялась раскручивать винтики в пластмассовом корпусе. Не встал и тогда, когда она осторожно толкнула подготовленную кассету в магнитофон. Мерцающий экран ожил: закрутилось цветное кино. 1990г.