Александр Щербаков. Сдвиг ----------------------------------------------------------------------- Авт.сб. "Сдвиг", 1982. ----------------------------------------------------------------------- Спринглторп, еще не совсем проснувшись, уже знал, отчего просыпается. Оттого, что сотрясся дом. Сотрясся как-то особенно противно, не целиком, а отдельно пол, чуть позже и вразнобой - стены, потом - потолок, а в промежутке и он сам, Спринглторп. Сотрясение уже кончилось, только что-то судорожно постукивало в шкафу. Эльзин сервиз. Эльзу схоронил вчера. Он один, совсем, совсем один. В доме никого. Пусто и безжизненно. Холодно. И в нем самом тоже пусто, безжизненно и холодно. Он на три четверти мертв. Он никому не говорил - просто некому было сказать, - но, когда вчера утром он открыл шкаф, чтобы найти чистую рубашку... Чистые рубашки всегда давала ему Эльза. Жесткие пласты, еще горячие от утюга... Он открыл шкаф, увидел немые стопки белья, потрогал и ощутил сырой холод. Эльза умерла. И он тоже мертв. На три четверти мертв... Вновь накатился гром, вновь сотрясся пол. Спринглторп лежал не шевелясь, с закрытыми глазами и видел, как по дороге мимо дома прокатывается, сотрясая все вокруг, стотонный рудовоз - обросший грязью горбатый ящер, лишенный чувств и разумения. Сейчас запнулся на миг его трехметровые колеса и он с натугой полезет на подъем. Как же так? Как же все это вышло? Всю жизнь, всю жизнь изо дня в день не щадить себя, не знать отдыха и срока, работать, работать. Ради чего? Чтобы по щепочке, по песчинке собрать дом, средоточие бытия. Добиться, воздвигнуть, посадить вокруг дома полтора десятка яблонь, три груши, пять слив, надеяться, что когда-нибудь окунешься в невероятное чудо цветения. И вместо этого бессильно смотреть, как все это вянет, корчится, рассыпается в прах в безответно гибнет. Гибнет в маслянистом чаду тысячесильных дизелей, внезапно заполонивших весь Даблфорд - Руда! Руда! Руда! Миллионы лет она мирно спала, и вот доковырялись до нее, все вокруг разворошили, испоганили в - во имя чего, во имя чего? - запятнали кровью. Кровью! Бедный Джонни, бедный мальчик! Эта засунутая в гробу кукла - неужели это был ты? Плоть от плоти, душа от души? Эльза просила: "Уедем отсюда, уедем!" И сама понимала: это невозможно! Четыре года до пенсии! Где он нужен, кому он нужен, что будут значить их жалкие сбережения в чужом краю, среди чужих людей, занятых непонятными, чужими делами? Они остались, двое стариков, они сажали цветы на холмике, они согласились получать чеки, где в графе "Основание для выплаты" было написано: "Статья 43. Премии в компенсации". Компенсация за то, что гигантское колесо перемешало человека в мотоцикл. Премии за то, что против этого никто не возразил, никто не взвыл зверем и не преградил дорогу грузным грязным чудищам, волокущим, волокущим, волокущим руду, руду, руду! Изо дня в день видеть их, слышать их, трястись от их поступи, думать: может быть, этот, именно этот и есть убийца Джонни, клокочущий кипящим маслом, брызжущий сивой липучей глиной, - вот чего не выдержала Эльза, вот чего она не вынесла. И ушла. Теперь он один, совсем, совсем один. Со своей никому не нужной пенсией, с никому не нужными чеками "Покой и компенсация", с никому не нужными остатками дома и сада, с никому не нужным старческим приварком по никому не нужному стройнадзору на сооружение никому не нужного университета. Университет в этом краю семей, догорающих под рев рудовозов! Они там, в округе, сошли с ума! Прожектеры! Бредовый прожект, бредовые деньги, и он сам во всем им под стать - старик, мечущийся в тяжелом сне убийственной тряски, тряски... Тряски. Тряски. Никто не едет по дороге, стынет ноябрьская ночная тьма, а дом мелко-мелко трясется. Безостановочно. Что такое? Спринглторп коснулся рукой стены и почувствовал дрожь. Нащупал в темноте шнурок выключателя и дернул. Выключатель щелкнул, но свет не зажегся. Спринглторп сел на постели, опустил ноги на пол. Пол дрожал так же, как и стены. За стеной что-то протяжно зашуршало и осело. Дом! Рушится! Землетрясе... От века здесь не было землетрясений. Спринглторп подумал об этом минут через десять, когда его, стоящего у крылечка, сквозь наспех накинутое на плечи одеяло стал пронизывать тысячью ревматических игл сырой ночной воздух. Вокруг было тихо. Земля под ногами дрожала по-прежнему, но дом и не думал рушиться. Спринглторп недоверчиво посмотрел на дверь. А может, вернуться? Сколько можно здесь стоять и дрогнуть на холоду! Он шагнул было к крыльцу и ясно увидел: вот он переступает порог, а на него коршуном падает потолочная балка!.. Нет. Туда идти нельзя. А куда можно? Позвонить в полицию? Телефон в гостиной. Вывести из гаража машину и отсидеться в ней? Но гараж под домом. И если дом рухнет... Ну и пусть рухнет! Джонни нет, Эльзы нет. Он на три четверти мертв. И пускай падает ему на голову это опустевшее гнездо! К черту! Все к черту! После долгой возни в темноте Спринглторпу удалось нашарить ключи от гаража в ящичке стенного шкафа в прихожей. Обогнув угол дома, он привычно протянул руку к выключателю стенного фонаря. Но ведь света нет. А в гараже электрический замок. И теперь снаружи его не открыть. Надо идти в дом и пробираться, в гараж во мраке через внутреннюю лестничку. Тогда можно и одеться по-человечески. Минутой дольше - какая разница. Который час? И до каких пор все это будет продолжаться? Пол под ногами и все, к чему прикасался Спринглторп, продолжали ритмично содрогаться. Обмирая от страха, натыкаясь во тьме на углы, которых никогда не было, Спринглторп шарил по дому. Наконец он пробрался в гараж, нашарил в багажнике машины фонарь, зажег - и стало легче. Телефон не работал. Водопровод тоже. Было два часа ночи. Выведя машину из гаража к самым воротам, Спринглторп включил мотор и печку, закутался в плед и замер на сиденье. Ехать? Куда? Потом ему показалось, что дрожь прекратилась. Но она не прекратилась. Просто не чувствовалась в машине. Собравшись с духом, он еще раз пробрался в дом, отпер сейф, завернул все ценные бумаги в газету, захватил два пледа и ручной переносной телевизор и отнес все это в машину. Спрятал пакет под переднее сиденье и включил телевизор. Аппарат шипел, экран белесо светился, но ни одна программа не работала. Что же это значит? Электричества нет. Телефон не работает. Поврежден водопровод. Все эти аварии могли случиться где-то неподалеку. Но не работает телевидение. Значит, и там нет электричества. Где "там"? Повсюду, что ли? Но если повсюду, то на карьере должна быть тревога. Он вылез из машины и долго вглядывался во тьму. Там, где карьер, было темно и тихо. Никакой тревоги. Но у него же в машине есть радио. Вот болван! Он включил приемник. На коротких волнах тараторили иностранные станции, играла музыка. Где-то в непонятной неопределенной дали ничего не произошло. Где? Он редко включал радио и никогда не интересовался тем, как поймать нужную станцию. Худо дело. Земля содрогалась по-прежнему. Время подходило к трем. Он запер дом, захлопнул ворота гаража. Еще постоял. Затем решительно сея в машину, включил передачу, выехал на дорогу а свернул налево. До фермы Кэйрдов было три километра. Он не проехал и полпути, как вдруг фары за поворотом осветили фигуру ребенка. Мальчик! Голый мальчик! Боже мой! Взвизгнули тормоза, Спринглторп выскочил и бросился к ребенку. - Ты кто? Откуда? Мальчик молчал. Он был в одной майке. Плечо и рука его были чем-то измазаны. - Ты кто? Ты Кэйрд? - Там!.. Мама!.. Папа!.. Все!.. - внезапно закричал мальчик, запрокинул голову и хрипло, протяжно всхлипнул. Спринглторп подхватил его на руки, усадил рядом с собой, стал кутать в плед, опомнился, зажег в машине свет и увидел на своих руках кровь. Святое небо! На голове у мальчишки от виска до затылка кровоточила глубокая ссадина. И то, что Спринглторп принял за грязь... - Дом упал!.. Они там!.. Стонут!.. - крикнул мальчик и забился под пледом. - Да, да! Успокойся! Мы сейчас едем! Успокойся. Да где же аптечка-то? Где же аптечка? Ты Кэйрд? Куда ехать? Ты Кэйрд? - Туда! Мальчик слепо ткнул окровавленной ручонкой прямо перед собой. Спринглторп поспешно дал газ, машина резко дернулась вперед. - Полковник Уипхэндл к вашим услугам. Кто вы такой и что вам нужно? - Меня зовут Спринглторп. Ной Спенсер Спринглторп. Я живу километрах в десяти отсюда. Бывший местный служащий. Инспектор по гражданскому в дорожному строительству. Нужна ваша помощь. Километрах в пятнадцати отсюда рухнул дом, под обломками остались люди. Я привез раненого ребенка. Нужен автокран с длинной стрелой. Бригада - три человека. Мотор-генератор и пара юпитеров. И прикажите принять раненого. - Раненого я приму. - Полковник потер подбородок. - Господин полковник, сто первый на связи! - крикнул кто-то из урчащих недр транспортера. - Одну минуту, мистер Спринглторп. Ждите меня здесь. - И полковник легко вознесся по невидимым железным скобам на борт машины. Спринглторп остался стоять у подножки. Без четверти пять. Земля под ногами все так же безостановочно подрагивала. Командный пункт полковника Уипхэндла - три бронированных шестиосных динозавра с колесами в рост человека - затаился во мраке на площадке, отгороженной от плаца строем толстенных древесных стволов. Освещенный плац сиял, и поэтому тьма на командном пункте была особенно густа. Посреди плаца быстро росли штабеля ящиков. Солдаты с ящиками на плечах один за другим появлялись в светлом пространстве, подбегали к штабелям. Каждый ящик принимала пара и передавала наверх на штабель очередной паре, которая аккуратно укладывала ряд за рядом. Близость людей, осмысленность и методичность их работы - это было как раз то, в чем так нуждался Спринглторп после всех событий этой ночи. Конечно, он вел себя так, как повело бы множество людей, впервые угодивших в серьезную передрягу. Мягко выражаясь, не лучшим образом. Но ведь у Кэйрдов в доме полно народу, а он был один. И они получили от него какую-никакую, а все-таки информацию; а ему приходилось соображать самому. Да, Кэйрды мирно спали. Богатырский у этого семейства сон. После того как он наконец понял, что дом цел, а мальчик совсем не отсюда, минут десять пришлось ломиться в двери, прежде чем распахнулось окно над крыльцом и женский голос спросил: - Кто там? Что случилось? - Вставайте! Я Спринглторп, ваш сосед! Будите всех! Выходите прочь! Дом может рухнуть! Вы что, не чуете, как трясет? Как бы не так! Добротный, старинной постройки дом Кэйрдов устоял бы и не в такой переделке. Жена хозяина Марджори промыла мальчику рану и сделала укол. Он лежал на диване, плоский и безвольный, изредка вскидываясь и всхлипывая. Младший Кэйрд, лобастый десятилетний крепыш, поглядел на него, шмыгнул носом и, отвернувшись, сказал: - Я его знаю. Они живут у Блаунтов. В отпуск приехали. Чтобы попасть к Блаунтам, надо было, километра полтора не доезжая до Кэйрдов, свернуть направо. Спринглторп в темноте не разглядел ответвления дороги. Впрочем, он не знал ни Блаунтов, ни дороги к их дому. Он и Кэйрдов-то знал только потому, что проезжал мимо их дома по пути в город. Почему он решил, что мальчик отсюда, одному богу было известно. Средний сын Кэйрда, Джим, пошел выводить "черепашку", - по-видимому, трактор, - а глава семьи и старший сын, оба Мартины, внимательно выслушали сбивчивый рассказ Спринглторпа. Тем временем обе дочери Кэйрдов уже перетаскивали скарб в зимний сарай. Здесь все было свое: вода, электричество, газ. Все работало. Крепкое гнездо. Не работал лишь телефон. - Эк оно, - сказал Мартин-отец, приложив руку к подрагивающей стене. - Вот что, Спринглторп. Давайте-ка мы трое - вы, я и Март - быстренько подъедем к Влаунтам. Пока там "черепашка" доплетется! Может, и сами справимся. Мать, а мать, кофе готов? - Готов! - Дай нам с собой. И аптечку. Я за инструментом. Март, давай в коровник. Там в кладовушке слева - фонарь и аккумулятор. Мы возьмем фургончик. Похоже, нынче молока везти не придется. - ЦНТ молчит, - объявил тем временем младший Кэйрд, заботам которого было поручено радио. - И ВВСС тоже. Они в это время музыку передают, а сейчас молчат. - Сиди, не отходи. Заговорят, - распорядился Мартин-отец. - Может, все-таки расспросить этого, от Блаунтов? - нерешительно предложил Спринглторп. - Оставьте его в покое. У него шок. Он придет в себя часа через два, не раньше, - сказала Марджори Кэйрд. - Я побуду с ним, девочки за всем приглядят. Езжайте. Дом Блаунтов предстал перед ними во тьме безобразной грудой обломков, из которой, вопия к небу, свечками торчали каминные трубы. Спринглторпу стало очень страшно. Старый Кэйрд просунул лом под изломанный край обрушившейся панели стены и навалился всем телом. - Помогайте! - прохрипел он. - В три лома они шевелили панель, но приподнять ее и сдвинуть в сторону было им отсюда не под силу. Надо было взбираться на обломки и браться ломом оттуда. Надо, было, надо было, а вот сделать-то как! Ведь это все равно что топтаться по живым людям. Глупо! Его вес ничего не прибавит к давящей на них тяжести. И все-таки... Видимо, у Кэйрдов было то же чувство, и Мартин-сын долго возился, цепляя трос за верхний край панели, но на обломки так и не влез. Трос закрепили на лебедке фургончика, потянули, панель приподнялась, но фургон забуксовал по траве. В конце концов они отвалили панель, но под ней оказалась другая. Она лежала наклонно, не поддавалась, и пустота под ней гулко отвечала на удары. Издалека донесся треск мотора. Это Джим Кэйрд вел "черепашку". - Слушайте, Спринглторп, - сказал Мартин-отец. - Нам здесь одним не управиться. И "черепашка" не поможет: стрела у нее коротка. А оттаскивать нельзя, надо поднимать и отводить на весу. Для этого нужна длинная стрела тонн на пять. Мне бы сразу сообразить. Знаете что? Езжайте в военный городок и просите большой автокран. Должны же они нам помочь! Отвезите туда заодно мальца в лазарет, а Мардж скажите: пусть поездит по соседям, поглядит, как и что. Таких домов здесь поблизости десятка два. Разве это дома! Вот так Спринглторп оказался в военном городке 2-го батальона мотомеханизированного гусарского полка. Батальон был поднят по тревоге через несколько минут после второго толчка. То есть примерно в то самое время, когда Спринглторп, кутаясь в одеяло, растерянно мерз у своего крыльца. - Мистер Спринглторп! - звонко окликнули его из светлой урчащей утробы бронетранспортера. - Я! - Пройдите к полковнику. Спринглторп вскарабкался по лесенке, пригнувшись прошел по коридорчику и остановился, ослепленный ярким светом, у порога штабной кабины. - Входите. - Полковник поднялся за столом, держа в руке телефонную трубку. - Мистер Спринглторп, правильно ли я вас понял? Вы работали здесь инспектором по строительству? - Да. - И были вдобавок инспектором по дорогам здесь же? - Да. - То есть вы хорошо знаете местные постройки и дороги? - Я не работаю уже два года. Я пенсионер. Но за это время здесь мало что изменилось. - Вы служили в армии? - Числился резервистом и проходил курс обучения для старших сержантов. - Так. Мистер Спринглторп, я объявляю вас мобилизованным. От имени командования присваиваю вам права обязанности капитана и назначаю вас своем заместителем, начальником отдела по оказанию помощи гражданскому населению в связи со стихийным бедствием. - Но... - Никаких "но", капитан. Сержант Дэвисон! - Есть, сэр! - отозвался из-за спины Спринглторпа женский голос. Сильная рука легла ему на плечо и отодвинула в сторону. Он оглянулся. Рядом с ним стояла рослая женщина в военной форме. - Сержант Дэвисон, я назначаю вас заместителем начальника отдела по оказанию помощи гражданскому населению. Вот ваш начальник, капитан Спринглторп. - Есть, сэр! - Капитан, через пятнадцать минут жду вас с докладом и проектом приказа. Можете идти. Пока Спринглторп сообразил, что это сказано ему, сержант Дэвисон успела выпалить свое "есть, сэр", повернуться кругом и щелкнуть каблуками. - Есть, сэр! - сказал Спринглторп, неприятно удивился своему фальцету и пребольно ушиб о высокий стальной порог ноющую от ревматизма лодыжку. Боль ошеломила его, и он как-то отрешенно услышал за спиной голос полковника Уипхэндла: - Где майор Оуден? Почему он до сих пор не прибыл? Получите десять суток за посылку машины без радиосвязи... "Это не мне", - сообразил он, а сержант Дэвисон уже отворила дверцу на другом конце коридорчика и, не оборачиваясь, сказала: - Сюда, капитан. Он наследовал за ней, втиснулся в кабинку и надежно застрял между спинкой вертящегося кресла и ребристым стальным ящиком на стене. Кресло было привинчено к полу перед откидным столом, на котором стояли пишущая машинка, телефонный коммутатор в несколько устрашающего вида предметов. - Я-а... - тягуче сказал он, не представляя, чем закончит. - Одну минуту, капитан. Вы пока думайте, думайте. Кресло осело под могучим телом сержанта Дэвисон а окончательно припечатало Спринглторпа к ребристому ящику. Стало ни пошевельнуться, ни слова сказать. Думать тоже было невозможно. - Хэлло, Джер, - объявила тем временем сержант Девис и, нажав какую-то клавишу, - снимай с колодок "ноль-четвертую" и гони ко мне. - Есть, сэр! - прогнусил в спину Спринглторпу ребристый ящик. - Вас понял, сэр. Номер приказа, сэр? - Кончай паясничать. Это мой приказ, понял? - Слушаюсь, сэр. Пойми, кошечка... - Заткнись! - Есть, сэр. Застрекотала пишущая машинка. - Капитан, я печатаю приказ о нашем назначении, о развертывании госпиталя, пункта питания и пункта приема беженцев. Потерпите пять минут, нам пригонят машину, тогда все будет как положено. Что еще? - Надо послать автокран к Блаунтам, - сказал Спринглторп. - Куда? - Хэлло, Помми, боезапас тебе грузить? - снова прогнусил ящик в спину Спринглторпу. - Нет. - Вас понял, сэр. - И вообще надо выяснить, что происходит. Здесь трясется, у нас трясется, а где не трясется? Вы можете мне сказать? - Стихийное бедствие, - ответила сержант Дэвисон, не переставая печатать. - Не думайте об этом, капитан. Выяснять будут другие. А наше дело - помощь. Помощь, капитан. Думайте. У нас осталось восемь минут. - Дайте мне карандаш и лист бумаги! И хоть какую-то возможность писать! - осененный наитием, взмолился Спринглторп. - Говорите, говорите. Писать буду я. Он не получил ни карандаша, ни бумаги, но само упоминание об этих предметах подействовало благотворно, и в голове что-то зашевелилось. - Пишите. Первое. Ночью, видимо, вскоре после полуночи, один за другим произошли два сильных подземных толчка, после чего установилось не прекращающееся пока дрожание почвы. Пределы опасной зоны неизвестны. Прекратилась подача электроэнергии, воды и, по-видимому, газа. Телефонная связь нарушена. Телевидение и центральные радиостанции ЦНТ и ВВСС не работают. Пишущая машинка на миг запнулась. - Пишите, пишите. Все это говорит о том, что размеры бедствия значительны. Сила толчков такова, что часть гражданских сооружений, как-то: жилые дома, мосты и предприятия - могла подвергнуться разрушению, частичному или даже полному. Слова приходили сами собой какими-то длинными стандартными связками. Так писали о землетрясениях в газетах. Спринглторп слишком много лет читал газеты. "Зарываюсь, - подумал он. - Надо конкретно. Конкретно". - Имеются раненые. В первую очередь могли пострадать дома новой постройки. В районе Даблфорд таких домов более двадцати. В районе Брокан - до пятидесяти. Район Уинтербридж весь состоит из таких домов. - Уинтербридж - это не наша зона, - стрекоча на машинке, прервала Дэвисон. - Пишите, сержант. Все наше, - сказал Спринглторп. Черт, не возражала бы она, не сбивала наладившийся ход мысли. - Предлагается немедленно осмотреть район с вертолетов... - Это в такой-то темнотище! - Хорошо. Рассылкой автопатрулей по маршрутам... - Которые определю по мере отправки. - Да. И... и... Все мысли сорвались. - Установить на перекрестках дорог по моему указанию пункты регулирования движения и радиосвязи. Дальше что? - торопила сержант Дэвисон. Тускло замерцало еще одно наитие. - Мобилизовать дееспособную часть населения для разборки развалин и спасения пострадавших. Руководителем аварийных бригад назначить мистера Мартина Кэйрда, Липтон-роуд, двенадцать. - С присвоением ему прав и обязанностей лейтенанта. Выделить в распоряжение отдела пять радиостанций, три автокрана и воинскую команду в составе третьей, четвертой роты. Все. Пока все. Пора к полковнику. - Помми, пошла к тебе карета, - объявил им вслед ящик. - Почему он вас так называет? - спросил Спринглторп, перешагивая через какие-то коробки, появившиеся в коридоре. - Меня зовут Памела, - кратко ответила сержант Дэвисон. - Разрешите, сэр? - остановилась она на пороге кабины. Да-а! Вот это работа! Спринглторп изумленно считал приказы, которые Памела Дэвисон выложила на подпись полковнику. Первый: о создании отдела и о назначении... Второй: о выделении отделу штабного транспортера 004, радиостанций, автокранов, генераторных прицепов, вертолета, грузовиков, солдатской команды. ("Вы с ума сошли", - проворчал полковник, подумал, вычеркнул четвертую роту, еще подумал, вписал: "первого взвода третьей".) Третий: о развертывании госпиталя, пункта питания и пункта приема. ("Там должен распоряжаться кто-то из гражданских, - сказал полковник. - У вас есть кандидатура?" - "Так точно, сэр, - ответил Спринглторп. - Мадам Кэйрд, Липтон-роуд, двенадцать". - "Женщина. Это хорошо", - кивнул полковник.) Четвертый: о рассылке автопатрулей и организации связи. Пятый: о разрешении мобилизовать людей и оборудование и назначить руководителей созданных бригад. ("Мобилизовывать в ополчение", - дополнил полковник). Шестой: о... Седьмой: о... Восьмой: о... Восемь! - Добро! - сказал полковник Уипхэндл. - Можете идти, сержант. Капитан, останьтесь. - Есть, сэр! - Кажется, они сказали это хором. - Насчет вас я, по-моему, не обманулся, - сказал полковник, когда сержант Памела закрыла за собой дверь. - Для запасника на первый раз очень и очень неплохо. Заваруха продолжается. А у нас еще город и порт. Вот карта. Дайте краткую характеристику. Учтите: мы все здесь люди новые, свежий набор. Мой состав, кроме десятка пивных, в городе ничего не знает. Я сам полтора месяца как сюда переведен. - Там тоже трясется? Полковник пожал плечами: - Связи нет. Здесь, у нас, трясется, там, у вас, тоже. Вероятнее всего, и город ходит ходуном. Говорите. Мысль о городе до этой минуты просто не приходила Спринглторпу в голову. - Опаснее всех, пожалуй, Верхний район. Вот здесь, между рекой и холмами. В основном новостройки, много бараков. Здесь и здесь - оползнеопасные зоны, строительство запрещено. Так что район разбит на три изолированных участка. Железнодорожный мост крепкий, а новый мост - железобетонный. Я его не люблю. Плохо строили. - Кстати, о железной дороге. Скажите Памеле: надо отправить патруль вдоль полотна. Там может быть черт знает что. - Есть, сэр! - Что-что, а канон молодецкого ответа Спринглторп освоил в совершенстве. - Где электростанция? - На южном берегу. Вот здесь. Фабрика рыбной муки, холодильник, электростанция, лесобиржа, склады "Аримпорт". - Склады. Мародерство. Возможно мародерство, Спринглторп. Да. - Полковник нажал клавишу на селекторе. - Двайер! - Есть, сэр, капитан Двайер слушает! - Двайер, второй взвод вашей роты, полный боезапас, два броневика. Общая разведка города и охрана складов. Доведет капитан Спринглторп. У него особый приказ, так что дайте вашим людям командира. Выезд в течение десяти минут. - Вас понял, сэр! - А вы, Спринглторп, проедете от складов к мосту и попытаетесь осмотреть район. Доложите мне. Сколько народу в округе? - Сто пятьдесят тысяч. В городе тридцать пять. - Сто пятьдесят. - Полковник задумался. - Чего мы еще не предусмотрели, Спринглторп? - У беженцев на руках наверняка будут ценности... - Разумно. Этим займется ваша мадам Кэйрд. Я дам броневик и охрану. Пусть организует прием на хранение. Отправляйтесь. - Есть, сэр! У выхода из транспортера его окликнули: - Капитан Спринглторп? Сержант Дэвисон велела проводить вас. Сюда, налево. Вон ваша машина. Предрассветный ноябрьский холод пронизал Спринглторпа до костей. Что это? Дождь? Только его не хватало. Спринглторп шел во тьме, как избранник фей: куда ставил ногу, там оказывалась земля. У самой подножки транспортера он ступил-таки в глубокую лужу. Ледяная вода хлынула в туфлю, но тут его подхватили и бросили вверх так стремительно, что он не успел даже нащупать опорных скоб на борту машины. Штабная кабина - его, Спринглторпа, штабная кабина - оказалась точь-в-точь такой же, как и кабина полковника. Яркий свет, большой стол с четырьмя телефонами, на стене карта, на полу путаница проводов. Сбоку второй стол поменьше. За ним над пишущей машинкой - Памела Дэвисон. У нее на столе термос, вскрытая банка бисквитов и большой сверток. - Поешьте, капитан. Есть распоряжения? - Полковник приказал отправить патруль вдоль железной дороги. Я промочил ноги. Сейчас еду в город. Нельзя ли... - Это для вас. Оденьтесь. В свертке оказался теплый комбинезон и пара огромных кубических ботинок. Па груди и спине комбинезона были прилеплены буквы из светящейся липкой ленты: "КАПИТАН СПРИНГЛТОРП". - Обувь универсальная. Разрешите, я вам помогу. Вот здесь застежки, это поддув по ноге, на щиколотках включение обогрева. Наметьте маршруты автопатрулей и места для пунктов связи. Комбинезон был тяжел, как рыцарские доспехи, ботинки неподъемны, хотя... Ноги они охватывали плотно и тепло. Неловко ступая, Спринглторп подошел к столу, налил из термоса в чашку дымящуюся жидкость и повернулся к карте. - Вот сюда на север. Так на восток. Сюда на юго-запад, здесь поворот. И обратно на Липтон-роуд. Еще на карьер. Ставя карандашом на карте жирные точки, он отхлебнул из чашки и остолбенел. Его словно прожгло насквозь. - Ничего, ничего, - ободряюще сказала Памела. - Кэйрды едут сюда на нашей машине. Блаунтов пока не откопали, но там есть кто-то живой. Отзывается. Патруль обнаружил еще два разрушенных дома. Если так пойдет дальше, нам придется туго. - П-послушайте, Памела, - прошептал он. - Что за пойло? - Химия, - ответила та. - Бодрей будете. Держите связь со мной. Мой позывной "Дюрер", ваш - "Рафаэль". По коридору загромыхали быстрые тяжелые шаги. - Капитан Спринглторп? Лейтенант Хорн. По приказу капитана Двайера. К выезду готов. В голове у Спринглторпа зазвенело и воцарилась полная пустота. И в ней, словно огромный мыльный пузырь, поплыла одна-единственная мысль: "Я... Должен... Их... К складам... В город... К мосту..." - П-прощай, Памела! Держись! Мы их всех! - с безмерным удивлением услышал Спринглторп громовой героический бас. Свой собственный бас. Бас полководца. - Лейтенант! Впер-ред! Грохочут ботинки! Это прекрасно! Вперед! Их. К складам. И на мост. Внезапно его дико затошнило. Спасение было только в одном: вперед! Молниеносно! Сметая препоны!.. Он ощутил, как под ногами дрожит земля, и восхитился! Вот! Она дрожит от нашей поступи! Рванул дверцу командирского джипа и обрушился на кресло рядом с водителем. Кресло тоже должно быть раздавлено! И сметено! - "Рубенс", "Рибейра", я "Рембрандт"! Как слышите? - возмутительно робко лепетал кто-то сзади. - Следовать за мной: дистанция сорок, скорость тридцать, связь постоянно. Повторите. "Ван-Гог", я - "Рембрандт", к выезду готов, прошу "добро". Ему нахлобучили па голову шлем с наушниками, под подбородок что-то вдавилось. Спринглторп непроизвольно глотнул, и в ушах у него зазвучала музыка сфер. - "Рафаэль", я "Дюрер". Как слышите? - пропищал кто-то. - Я "Рафаэль"! Вперед! - И Спринглторп великолепным жестом двинул на врага неисчислимое, несокрушимое воинство. - "Ван-Гог", я "Рембрандт", "Рембрандт"! Прошел сто двадцать седьмой. Справа бензоколонка. Людей нет. Повреждений не видно. - "Дюрер" - "Рафаэлю", "Дюрер" - "Рафаэлю"! Введено осадное положение. Прибыли Кэйрды. Развернута операционная и перевязочная. Доставлена партия раненых, семь человек. Осадное? Прекрасно! При чем тут раненые! К складам! И на мост! Мы им покажем! - "Ван-Гог", я "Рембрандт", "Рембрандт"! Миновал Виллоу-три. На улицах много людей. Достиг сто двадцать девятого. Видимость ноль. Вешаю люстры. В небе перед Спринглторпом одна за другой распускались монументальные сияющие хризантемы. Они постепенно увядали, тускнели, но тут же вспыхивали новые. Ниже, над полотном дороги, полоскалась мятущаяся перламутровая завеса мелкого дождя. Ногам стало жарко, просто горячо. Спринглторп пригнулся, нашаривая в темноте выключатели на щиколотках. И ткнулся головой во что-то твердое. - "Ван-Гог", я "Рембрандт"! Па шоссе вода! На половине сто тридцать первого. "Рубенс", "Рибейра", стоп! Какая вода? Откуда здесь вода? Спринглторп тупо посмотрел на сияющий в свете фар придорожный рекламный щит "ОТПУСК ТОЛЬКО В КАТАЛОНИИ". Сколько тысяч раз он проезжал мимо этого щита! Еще четыре километра - и город! Почему мы стоим? Вперед! - "Ван-Гог" - "Рембрандту"! Продолжайте движение вперед со всеми мерами предосторожности. Связь постоянно. Водопровод прорвало. Вот оно где его прорвало. Ди... Диверсия! Изловить! Военно-полевой суд! - "Дюрер" - "Рафаэлю"! Поставлено пять больших палаток для беженцев. Принято шестьдесят человек, из них двенадцать раненых. Двое раненых скончались. Позывной Мартина Кэйрда - "Дега", позывной Марджори Кэйрд - "Делакруа". - Я "Рафаэль". У нас вода! Идем вперед! Теперь ниже перламутровой завесы в свете хризантем поблескивала черная гладь. - Капитан, джип дальше идти не может. Будем продвигаться на броневиках. Осторожно! Броневик подойдет с вашей стороны. "Рубенс", кювет прощупывайте! Свидитесь, дьяволы! "Ван-Гог", "Ван-Гог", вижу сто тридцать первый! Сзади нарастали рокот и свет. Спринглторп распахнул дверцу и увидел у самой подножки воду. Плещущую воду. Пить! Вот чего ему хочется. Пить! Он зачерпнул горсть и поднес к губам. Господи, какая гадость! Какая горько-соленая гадость! Соленая! - Лейтенант! Она соленая! Как морская! Она... Морская! Это море! Мы в темноте заехали в море! В сотне метров впереди сверкал надписью километровый столб "131". Нет, они не сбились с дороги. Но отсюда до моря... километров двенадцать! Огромное мокрое рубчатое колесо броневика с плеском надвинулось справа, остановилось. Еще двинулось вперед. - "Ван-Гог"! "Ван-Гог"! Это море! Море! Видимость ноль! На сто тридцать первом море! - Это не море, - сказал Спринглторп. - Это океан. И в последний раз повторил про себя, как молитву: "К складам. И потом к мосту". Броневики прошли вперед еще метров двести, остановились. Вода стала заливать двигатели. Дорога под ней слишком быстро шла под уклон. Уклона здесь никогда не было. Здесь всегда была равнина, плоская, как бильярдный стол. А как же город? Впереди трепетала непроницаемая беззвучная перламутровая завеса. - "Ван-Гог" - "Рембрандту"! Срочный возврат! Оставьте наблюдательный пост на джипе перед урезом воды. Связь по мере движения уреза. "Ван-Гог" - "Рафаэлю"! Срочный возврат! Начните эвакуацию людей из Виллоу-три. Высылаю самоходные понтоны. Броневики используйте по своему усмотрению до прибытия понтонов. - Вас понял! - механически ответил Спринглторп, уже понимая и еще не понимая. Не принимая того, что вероятнее всего произошло. Дробный стук отдавался в плечах и в затылке. Сиденье под Спринглторпом подпрыгивало. Вертолет словно висел на трепещущей ниточке, а внизу шевелилась, переваливалась дымящаяся серая гладь океана. По ней неслись стаи ящиков, бочек, бревен, пакеты досок. Вот стремительно пробежал рыболовный траулер, потом второй. Нет, это был тот же самый, просто они вернулись к нему. На палубе стояли люди в призывно махали руками. - Скажите им, пусть идут на восток, - зазвучал у него в ушах голос полковника Уипхэндла. Капитан Двайер, сидевший рядом со Спринглторпом, наклонился, защелкал тумблерами и произнес, четко выговаривая слова: - Траулер четыре тысячи пятьсот тридцать три. Идите курсом двадцать пять до линии электропередачи и вдоль нее до шлюза. Там вас встретят. Траулер запрокинулся влево, и на его бот приплыло торчащее из воды закопченное жерло трубы, рядом второе, третье. - Электростанция, полковник! - крикнул Спринглторп. - Не кричите, капитан. Вас прекрасно слышно, - ответил Уипхэндл. - Какой высоты трубы? - Пятьдесят два метра. - Торчат метров на десять, - оценил Уипхэндл. Значит, здесь глубина сорок. Внизу, плотно прижавшись бортами друг к другу, наискосок пробежали две баржи, а следом проплыл огромный серебристый круглый бак с длинным радужным хвостом. Еще один. Нефтехранилище. Всплыло. Действительно, оно должно было всплыть. Водная гладь под ними еще раз перевалилась, приблизилась, стремительно понеслась в сторону. Местами она кипела, пузырилась, местами на ней пластались какие-то пестрые лохмотья, но большей частью она была так спокойна, так безмятежна, словно не эта зелено-серая лоснящаяся жижа бесшумным молниеносным наскоком часов восемь тому назад удушила тридцатипятитысячный город. Предусмотрительно опоенный зельями Памелы Дэвисон, Спринглторп не чувствовал ни ужаса, ни страха - только холодную сосредоточенность, желание что-то увидеть. Что угодно. В поле зрения двинулась блестящая стеклянная стена, торчащая из воды, резко сломалась в плоскую замусоренную кровлю. "Джеймс Коммерс Билдинг" - единственное двадцатиэтажное здание города. Кровля приблизилась, повернулась, стремительно всплыла и ударила вертолет снизу. Он закачался, грохот умолк, и Спринглторп осознал, как воет у него голова, какое в ней бесконечное пустое пространство и как бродят по нему, бестолково сталкиваясь, неясные болезненные отзвуки. Уипхэндл приподнялся, оглянулся, и, ощутив молчаливый приказ, Спринглторп встал и пошел к дверце, которую, согнувшись, придерживал рослый сержант. Лицо овеял пахнущий морем воздух. Как хорошо! Он, пошатываясь, спустился по лестничке и стал на твердый бетон, широко расставив ноги. Его качало. Нет, это сотрясалось здание, его била все та же дрожь. Боже мой! Вокруг было море. Не тот крохотный кусочек, который он видел в оконце вертолета, а щедро распахнутая гладь. Под громоздящимися белыми облаками на ней вдалеке сияли пятна солнечного света. Он побрел было к краю кровли, но, остановленный повелительным окриком, оглянулся, увидел полковника, стоящего с поднятый рукой, рядом с ним группу офицеров, а в стороне, у облупившейся зеленой двери, ведущей внутрь дома, сидящего на корточках солдата. Спринглторп покорно поплелся к группе, стал сбоку, полковник опустил руку, солдат отпрыгнул в сторону, под дверью сверкнуло, хлопнуло, створка резко откинулась, нижний край ее задрался, и она так и застыла, вывихнутая кверху. Полковник вошел первым. Спринглторп - четвертым или пятым. Внутри было полутемно и тихо. Шаги гулко отдавались в коридоре, застеленном ворсистым пластиком, двери со стеклянными табличками были заперты и недвижимы. Кто-то нашел внутреннюю лестницу - узкий бетонный лаз, - и все они, друг за другом, спустились вниз на несколько этажей, освещая путь ручными фонариками. Когда в светлом круге заблестела чуть подрагивающая черная вода, все остановились. Резкий шорох шагов утих. Уипхэндл, твердо ступая, спустился на последнюю ступеньку над водой, снял фуражку, вытянулся и сказал: - Упокой, господи, их души. Его голос гулко прозвучал в бетонной шахте. - Упокой, господи, их души, - беззвучно пошевелил губами Спринглторп и потянул с головы шлем. Но шлем был крепко застегнут рукой Памелы, а как расстегнуть его, Спринглторп забыл. Воцарилась мертвая тишина. Нет, не тишина. Шахта гудела, от подрагивающих стен шел гул. Бить, бить по ним кулаками и громко кричать: "Да сколько же это может продолжаться!" Бессмысленно. Но только скорей отсюда, скорей из этой ловушки, где сейчас на них со всех сторон... Но все стояли, и он тоже стоял, только сердце внезапно стало разрастаться, пухнуть, подступило к горлу. Он вытянул руки по швам, и сердце послушалось, чуть осело, но барабанило внутри мятежно и мощно. Стоявший впереди посторонился, пропуская наверх полковника. Уипхэндл поднимался, глядя под ноги. Спринглторп тоже посторонился, повернулся, стал ждать, когда же все они пойдут наверх. Наверх! Скорей наверх! Как медленно идут там, впереди! Обогнать их! Бегом! Наверх! Зачем они так далеко опустились в эту мрачную западню, в это подземелье? Да, подземелье! Ад! Выйдя в коридор верхнего этажа, окунувшись в его замершую роскошь, он продолжал идти за впереди идущим, и оказалось, что все они гуськом входят в открытую дверь поодаль на противоположной стороне коридора. Значит, ее взломали. Большой светлый кабинет, стены обиты квадратами белой и голубой искусственной кожи, на стыках крупные светло-золотые звезды. Поперек кабинета - длинный стол, накрытый темно-синей скатертью. На столе - две армейские рации, захватанные грязными руками, облупившиеся по краям. Его покоробило от их вида, он попятился в коридор, отошел от двери и стал искать глазами табличку. На соседней стеклянной двери тускло поблескивали золотые буквы. Спринглторп долго читал их: "Ге-не-раль-ный ад-ми-нист-ра-тор О-ба-ди-я П.Джеймс-млад-ший". Да, да, конечно. Здесь, на верхнем этаже, восседал сам Обадия П.Джеймс, создатель и хозяин этого никому не нужного колосса, в котором пустовали целые этажи. Он считал это надежным капиталовложением, все ждал бума. Где он сейчас? Там, внизу? Под водой? Как и весь город? Боже мой, да что же это, что же это!.. - Капитана Спринглторпа - к полковнику! Спринглторп кивнул сержанту и прошел в кабинет. Офицеры кучкой стояли в стороне, полковник сидел у стола и протягивал ему телефонную трубку. Его к телефону? Кто? Спринглторп взял трубку и сказал: - Капитан Спринглторп слушает. В трубке раздался чистый и ясный голос: - Мистер Спринглторп, с вами говорит министр по делам информации и туризма Питер Джеффрис. Здравствуйте. - Здравствуйте, - пробормотал Спринглторп. - Мистер Спринглторп, мы обсудили с полковником создавшееся положение. Мы пришли к выводу, что округ прежде всего нуждается в восстановлении высшей гражданской администрации. Дело безотлагательное. Полковник дал вам отличные рекомендации. Что вы скажете, если мы назначат вас главой временного административного комитета округа? - Спринглторп немо открыл в закрыл рот. Голос продолжал: - Я подчеркиваю: временного. Разумеется, если вы сможете составить комитет из популярных представителей местного самоуправления, это будет прекрасно. Но если это вызовет затяжку, подберите людей по своему усмотрению. Прежде всего я прошу вас довести до сведения населения заявление правительства. Что-нибудь так: "В ночь на двадцать четвертое ноября на наш остров обрушилось стихийное бедствие. Его природа выясняется компетентными органами. Определяются размеры ущерба и принимаются меры по оказанию помощи". Надо успокоить людей, Спринглторп. "Правительство скорбит вместе с вами о потерях", - эту мысль следует донести в сильных выражениях. "Оно призывает вас объединиться вокруг органов участи, оказывать им всемерную поддержку, соблюдать порядок и организовать взаимопомощь". Подредактируйте, согласуйте со мной и обнародуй те. Это первое. Второе. Обеспечьте связь по округу и вне его, где только сможете. Мы должны знать все. Прошу вас ежечасно поддерживать связь со мною. Для вашего сведения, но не для распространения: столицы больше нет. Весь восточный берег - это кромешный ад. На севере и юге относительно стабильно, ваш запад очень пострадал, но это не так чудовищно, как у нас. По-видимому, из всего состава правительства в живых остался я один. Только потому, что из-за недомогания выехал за город. Пока об этом ни слова, прошу вас. Нельзя допустить паники. Третье. Организуйте караваны к нам на восток. Нужны люди, медикаменты, продовольствие. Мы обратимся за помощью, во она придет не сразу. Я даю вам право на реквизицию, но помните: наша традиция - доброе согласие. Вы хорошо меня слышите? - Да, господин министр. - Рад, что мы с вами договорились. Не допускайте паники - это главное. Да, и у меня к вам личная просьба. Я прошу вас принять меры к розыску Эуфимии Паркер. Она живет в Брокане, Конноли, восемнадцать. Это мать моей жены. Помогите ей добраться до нас. Передайте ей, что мы все целы. Пожилая женщина не очень крепкого здоровья. Конечно, не в индивидуальном порядке, а в рамках воссоединения семей перед лицом общей опасности. Этим тоже необходимо заняться. Вы записали? Эуфимия Паркер, Конноли, восемнадцать, Брокан. Мы все - в Файфкроу, она знает. - Да, господин министр. - Благодарю, Спринглторп. Надеюсь на вас. Жду разговора с вами через час-полтора. А теперь, извините, пожалуйста, передайте трубку Уипхэндлу. - Я... Конечно, мы приложим все силы... - Сэр! Срочное донесение! Радист второй станции протянул полковнику бланк с зеленым уголком. Поднося трубку к уху, Уипхэндл кивнул и передал бланк Спринглторпу. Спринглторп прочел: "Рубенс" - "Ван-Гогу". Море отступает. Море быстро отступает. Преследую урез воды. Достиг 132 посуху, двигаюсь дальше. Прошу инструкций..." Океан отступил так же безмолвно, как и нахлынул. К пяти часам вечера он не только отдал все, что поглотил ночью, но откатился еще дальше на запад. И продолжал отступать, обнажая свое вековечное дно - россыпи изъязвленных глыб, обросших бурыми косами водорослей. Быстро темнело. Была в этом отступлении зловещая парализующая непроницаемость, и Спринглторп распорядился отвести патрули ополченцев, достигшие былого берега, на линию ночного продвижения воды. Он понимал: эта линия ничего не гарантировала, но в ней была хоть какая-то определенность. Определенность - то, чего за последние сутки они были начисто лишены. Пережитый ужас стократ усиливал страх перед надвигающейся тьмой, подавлял, лишал воли к действию. Всех. И большинство покорялось, опускало руки. Металось, искало, па кого понадеяться, кому пожаловаться, не на кого возложить тяжесть своего отчаяния. Он, Спринглторп, знающий и умеющий не больше, чем другие, - а зачастую и меньше, - волей обстоятельств стал тем, кому можно жаловаться, и люди шли, шли, шли к нему, к нему. Они не разбирали развалины, не шили палатки, не кормили, не лечили, не поддерживали друг друга. Они каждый сам по себе создали огромную безобразную очередь жалобщиков. Очередь домовито устроилась возле плаца. И кто-то составлял список, кто-то писал на ладонях номера, кто-то убедил всех, что их примут, выслушают и отдадут приказ - кому, кому можно отдать такой приказ? - накормить, починить, возместить. Ярость, беспомощная ярость вскипала в нем всякий раз, как он видел эту толпу, слежавшуюся в удава, обложившего его палатку. Разогнать! Разогнать их всех! Пусть делают дело! - Ни в коем случае, - возразила Памела Дэвисон. - Они не смогут. Лучше пусть будут собраны в одном месте. - Чтобы они так и сидели? Вы что, считаете, что я могу сейчас заниматься их приемом? - Это должен делать ваш заместитель. - То есть вы? Вы в своем... - Именно. - Кто ЖР? - Найдем. Надо найти. И нашла. Цены нет этой женщине. Нашла какого-то самоотверженного попа, отца Фергуса, и определила ему в штат четырех бог весть как попавших сюда монахинь. Они внимательно выслушивали каждого, записывали каждое слово на формулярах складских требований - где-то отыскалась их целая кипа - и каждого выслушанного записывали в следующую очередь, на решение по его делу. Лишь бы он не ушел, не сеял растерянности и безволия. - Ведь это страшнее всего, - сказала сержант Дэвисон. И была совершенно права. Землю била все та же непрекращающаяся мелкая дрожь. И как-то к ней все привыкли, притерпелись. Настолько, что кто-то распорядился отвести беженцам для ночлега четырехэтажную казарму в военном городке, и Спринглторпу пришлось самому выметаться и самому собирать швейные бригады для шитья палаток. Как мало было тех, кто сан находил себе дело и попросту брался за него. Но они были. Учитель физики из Брокана сам нашел электромонтера и подручных. Они установили на вертолете прожектор. Теперь можно было ночью следить за океаном с воздуха. Зубной врач собрал десяток старух, прицепил автобус к трактору и, разъезжая по окрестным лугам и фермам, доил брошенных коров. "У меня шестнадцать тонн молока! - кричал он в трубку радиотелефона, добравшись до поста связи. - Их надо доставить в лагерь. Кто должен это делать?" - "Вы, - ответил Спринглторп. - Мобилизуйте людей, реквизируйте грузовики и горючее. Я даю вам право!" "Черт знает что!" - ответил врач, но часа через два Спринглторп увидел посреди лагеря рудовоз, с которого скатывали в толпу столитровые молочные бидоны. Конечно, Уипхэндл настаивал на ночном патрулировании чудом возвращенного города, словно его солдаты не устали смертельно за весь этот сумасшедший день. Спринглторп собрался было спорить, во вдруг понял, что спорить не надо. Есть сотни вещей куда более важных: ночлег, топливо, вода, хлеб. Утром в лагере было около трех тысяч человек, к вечеру - пятнадцать. Завтра будет тридцать или сорок. Все налаженные системы словно растворились. Как не было их! Он выхватывал из толп нужных людей, сначала стыдил, убеждал, потом настолько устал, что начал крикливо приказывать, сам удивляясь, что никто не прекословит. Выполнялись или нет его приказы - этого он большей частью не знал и не мог узнать. Да и сама мысль о проверке попросту не пробивалась сквозь гущу кричаще неотложных дел. Он давно и безнадежно запутался бы, если бы не сержант Дэвисон. Памела умудрялась записывать все распоряжения, она составляла немыслимые графики и таблицы. В них находилось место всем и всему. В клеточках и квадратиках, как в сетях, застревали люди, знающие люди. Она по собственному разумению отважно пичкала их армейскими медикаментами, кого вдохновляя на подвиги, кого безоговорочно подчиняя, кого делая гением обороны. Спринглторп заикнулся было, что таблетки надо раздавать всем. - По крайней мере одному из десяти. Это норма, - ответила Памела. - Но у меня осталось четыре коробки. Весь наш НЗ. Она поставила перед ним банку с омлетом а кружку кофе. - Ешьте. Спринглторп покосился на кофе. - Вы опять туда чего-нибудь намешали? - Нет. Вам уже не надо. Вы втянулись. Он только что вернулся из Брокана. Там была типография, она была в полном порядке, не было лишь электроэнергию, но, предвидя это, Спринглторп привез туда дизель-генератор и бочку солярки. Ему быстро удалось разыскать профсоюзного старосту типографии. Он был готов мобилизовать рабочих, вести на работу под конвоем, но все это не понадобилось. Когда печатная машина пришла в движение, Спринглторп понял почему. Зданьице тряслось так, что куда там стихийному бедствию! Две тысячи экземпляров воззвания к населению Спринглторп взял с собой и отправился к мэру. Местный мэр, тощий, высокий, с кустистыми бровями, повел разговор так, словно это Спринглторп устроил землетрясение и теперь должен ответить перед ним, мэром, за свое преступное деяние. Мэр требовал восстановить электросеть и водопровод, требовал доставки бесплатного продовольствия, а Спринглторп слушал, кивал в злился на себя за это. Неизвестно, чем бы все это кончилось, но мэр перегнул палку. Он начал что-то плести о том, что делом о смерти двух раненых граждан броканской общины в госпитале военного городка должен заняться суд. Пусть суд выяснит, была ли им оказана квалифицированная помощь, в чем я, мэр, сомневается. И тут Спринглторпа взорвало. Продовольствия в Брокане хоть завались! Аптека есть. Есть гараж и живопырка по изготовлению церковных электрогирлянд, - стало быть, есть инструмент. И полно людей! И это не его, Спринглторпа, а его, мэра, дело - организовать питание, медицину в ремонт. За счет своих ресурсов. И если он, мэр, к завтрашнему утру всего этого не сделает, то он, Спринглторп, арестует его и предаст суду? А если он, мэр, не в силах с этим справиться, то пусть убирается вон! Он, Спринглторп, найдет другого мэра. - Вы превышаете... Вы узурпируете... Я не позволю... Меня избрал народ! - прохрипел мэр. Лицо его исказилось от праведного гнева. Какой законченный, какой непрошибаемый идиот! - Да или нет? - орал Спринглторп. - Да или нет? И он, Спринглторп, тоже идиот! - Я буду жаловаться!.. Я обращусь лично... - К кому? - простонал Спринглторп, изнемогая. - К кому? Да или нет, я вас спрашиваю! Скандал засосал его в свою омерзительную трясину. Выхода не было... Выручил профсоюзный староста типография, который привел его к мэру и при всем этом невольно присутствовал. - Не надо, шеф, - сказал он. - Не надо. Верно говорите: разбежались по углам, хнычем, неизвестно, чего ждем. Соберем комитет, ребята сделают, что можно. А что нельзя, уж поможете. - Как вас зовут? - спросил Спринглторп. Есть имена, которые золотом бы выводить. На скрижалях. Хорош начальник округа. До сих пор не удосужился узнать, как зовут человека, делавшего для него дело. Выяснилось, что в Брокане есть профсоюзный комитет, к председателю которого, Ангусу Куотерлайфу, типографский староста Дэд Борроумли сейчас без долгих разговоров и отправится. При упоминании о комитете "избранник народа" как-то поубавил прыти, договорились о связи через патруль в сквере, и Спринглторп отправился разыскивать министерскую тещу. Мадам Паркер оказалась цветущей дородной матроной в полном сознании своих особых прав. Сопровождающего для нее Спринглторп привез с собой. Его выбрала Памела Дэвисон. "Он из Файфкроу, так что доставит ее туда мигом", - сказала она. Сцену отправки видело множество народу, и Спринглторпу до сих пор было стыдно за возню с этой лавочницей посреди полуразрушенного поселка. Наверняка, если бы вместо него поехала Памела, всего этого безобразия не было бы. Что же теперь? Звонить Джеффрису и предложить вместо себя в начальники Памелу Дэвисон?.. Он ел омлет и пил кофе. Всю жизнь он терпеть не мог омлетов, и Эльза никогда их не готовила. Какие глупости. Вполне съедобно. Вот так проживешь с человеком тридцать пять лет, сына вырастишь, а потом окажется, что кое-что важное вовсе не так уж важно, как представлялось. Эльза... Но ведь Эльза же умерла. Когда? Вчера? Позавчера? Он стал считать дни, но тут в кабину угловатой глыбой вдвинулся старик Мартин Кэйрд, грохоча пластиковыми латами пожарника-спасателя. - Послушайте, Спринглторп, ребята дело говорят. Нужен кабель. Километров пять. И у нас будет электричество. - Март! Каким образом? Кэйрд загремел налокотниками, опираясь о стол. - В городе, в рыбном порту стояли траулеры. Ночью три из них остались целы, и утром по высокой воде их отвели в верхний ковш шлюза, ставший новым устьем. Там они и сейчас на плаву. Три траулера - это две тысячи киловатт. Тут есть один парень с верфи, гостил у родни в Даблфорде, он знает. Кинуть с них кабель до ближайшей подстанции - это километров пять, а может, и меньше. Пока прямо по земле. И будет ток. Спринглторп припомнил огромные катушки кабеля в городе на стройплощадке университета. - Так я отправлю ребят. Дайте бумагу, чтобы патруль пропустил. Пошлю Марта, он управится. Мигом. Сейчас? В город? Нет, с этим придется подождать до утра. Март-младший пусть сейчас отдыхает, а под утро заменит отца. И тут Спринглторпа осенило: - Но ведь там были еще баржи. Несколько барж. Где они? - Да там же, в ковше. - На баржи нужно перевести операционную и тяжелораненых. Там не трясет. Слышите, Мартин? Пишущая машинка Памелы дала длинную одобрительную очередь. Три самоходных понтона для перевозки раненых, грузовики, вертолет для переноса операционной и врачей. Понтоны, вертолеты, грузовики - сколько всего этого было за нынешний день? Это же все люди, люди. Не железные же они! Они смертельно устали. И смены не будет. А вдруг вот сейчас, сию минуту тряска прекратится? Не может же она длиться вечно! Спринглторп нажал ногами на пол, чтобы она прекратилась. Но она не прекратилась. Он вздохнул. Зазвонил телефон. - Вас, капитан. Почему Памела называет его капитаном? Его же демобилизовали. Часов в девять утра. Забыл, забыл ей сказать об этом. - Спринглторп, как у вас? - Кое-что удалось сделать, господин министр. Памела молча положила перед ним исписанный листок. Он благодарно кивнул. Хлебопекарня. Наблюдение за океаном. Палатки. Воззвание. Караван. Караван ушел на восток на трех рудовозах. Когда они ползли мимо его дома, казалось, что их тысячи. А их всего-то полтора десятка. Мало. Хорошие машины. - Прекрасно, Спринглторп. Кое-кого надо будет наградить. Подготовьте мне, пожалуйста, список. Кстати, примите благодарность от всей нашей семьи. Моя жена и я - мы глубоко вам признательны. Ее мать рассказывает о вас чудеса. И еще одно. Что у вас там вышло о броканским мэром? Господи, сумело-таки нажаловаться это полено! Нашло кому! - Спринглторп, вы глава округа. Не сочтите за упрек, но в таких случаях следует быть осмотрительнее и сотрудничать более гибко. Я надеюсь, вы сделаете выводы. И мой вам совет: не следует так расширенно толковать роль профсоюзов. У них свои задачи, у самоуправления - свои. И вот еще что - это самое главное. Завтра к двум часам дня здесь у меня соберется гражданское руководство округов и депутаты, с которыми удалось установить связь. Ваше присутствие обязательно. Есть мнение, что следует объявить о создании партии национального возрождения. Подумайте над этим. В два часа. Всего вам доброго. - Как можно сотрудничать с этим броканским кретином? Как? - Очень просто, - сказала Памела. - Назначьте его на какой-нибудь важный пост. - Сейчас на важных постах лямку надо тянуть, - проворчал Мартин Кэйрд. - Можно придумать. Назначьте его председателем комиссии по временно бесхозной недвижимостью. Я имею в виду город. Памела Дэвисон всегда права - Спринглторп успел к - этому привыкнуть. Кэйрд молча развел руками. - Договорились? Свяжитесь с ним сами. Так нужно. - Памела, помилуйте! Зачем нам этот мадридский этикет? Я не собираюсь на старости лет делать политическую карьеру. - Вы хотите, чтобы ее делал он? Алло! Капитан, вас. Нет, почему Памела Дэвисон всего лишь только сержант? - Спринглторп, зайдите-ка срочно ко мне. - Хорошо, полковник. Иду. Перед столом Уипхэндла спиной к Спринглторпу стоял черноволосый низкорослый человек в кожаной куртке и быстро говорил, мешая английские и французские слова. Он подружился с виконтом Кельтхайром в Африке. Корпус процветания. Виконт много раз прилетал к нему в Сен-Мало на собственном самолете. Встречались они и у виконта, но не так часто, как хотелось бы. Если у вас на руках хозяйство в молодая жена, которая предпочитает не забираться в небеса... Они были у Шарля. По телевидению поступили отрывочные сведения. Шарль - коротковолновик. Просидели до полудня, удалось кое-что поймать. Шарль связался с Франс Пресс и телевидением. Он дежурит и ждет сообщений. Вот его сертификат. Какая жена любит, как моя? Но тут и Силь-Силь сказала: "Миш, надо лететь". Он шел по маякам. Брест, Липард, Кармаррен. Здешние маяки молчат. В принципе довольно и тех. Но береговых ориентиров он не узнал и понял, что вышел из коридора. Поверь электронике - пропадешь. Он пытался прямо связаться с Кельтхайр-мидоус, по... как это сказать: "сан сюксе"? Тогда он решил идти по ориентирам на западном берегу. У него есть карта. Вот здесь виконт пометил своей рукой... Но берег, был неузнаваем. Неслыханно неузнаваем. Он слышал, что принимал Шарль, но одно дело - слышать, а другое дело - видеть. Собственными глазами! Тогда он повернул в глубь острова, чтобы сесть при первой же возможности. Увидел много палаток, военных, свободное прямое шоссе. И сел. Конечно, он хотел бы прежде всего связаться с виконтом. Но такое бедствие, такое бедствие! Может быть, он может помочь? "Сансонне" не "Туполев", не "Боинг", но может взять двух-трех раненых. У него есть лицензия на ночное вождение. В спешке он не смог, но... Есть три ящика мясных консервов, ящик хлеба, ящик вина. И он взял в аптеке двадцать пакетов первой помощи и три хирургических набора. Больше там не было. С Красным Крестом он уладят сам, так что пусть у него примут. Но, если только это не затруднит, он хотел бы связаться с виконтом. Вот карточка. - Как вас зовут? - спросил Спринглторп. - Гийом. Мишель Гийом. Вот мой паспорт. Виза до конца года. К счастью... И здесь все время так? Трясется? - Да. С ночи. - Вы бы видели эту табуретку, Спринглторп! Как он на ней летает? Четыреста миль над океаном! Эти летчики-любители все полоумные. - Не знаю, полковник. Летчик, самолет, связь с Францией. Мне не приходило в голову этого желать. Это замечательно. - Он нарушил правила полета для гражданских самолетов. Пролетел над запретным районом. Я должен его арестовать. - Это действительно запретный район? - Какое это имеет значение? - Но ведь он не намеренно. Может, позвонить Джеффрису? - Джеффрис обязан исполнять законы так же, как в все мы. - Но ведь законы не действуют. Введено осадное положение. - Тем хуже для этого Гийома. - Полковник, вы в самом деле хотите его упечь? - Имею на сей счет установленный порядок. - Но это же... похоже на нелепость? - Спринглторп в последний момент успел проглотить неположенное слово "идиотизм". - А чем вы поручитесь, что он не мародер или не соглядатай банды мародеров, только и ждущих от него условного сигнала? - Полковник, мы слишком часто говорим о мародерах, а ведь ни одного случая... - Потому-то и ни одного, что мы слишком часто говорим. - А если я возьму его на поруки? - Не вздумайте. Пусть это делает виконт Кельтхайр. Придется его искать. Только этого нам недостава... Пол выскочил из-под ног Спринглторпа. Свет померк, но было видно, как полковник всем телом метнулся влево и распластался на дверце несгораемого шкафа. Что-то хрястнуло Спринглторпа по шее сзади, он ткнулся спиной и локтями в стену, но соскользнул на пол и уже было привстал на корточки, как его пнуло. Он упал ничком, ударился головой. Что-то гремело, падало, разбивалось. Кто-то кричал. Он тоже закричал. Его подбросило, и он падал томительно долго. Упал, и стало совсем темно. В атом стальном ящике сверху на него ничего не обрушится. Значит, он останется невредим, это главное! Как темно!.. - Послушайте, не курите здесь! Дышать нечем! - Тише. Тише! Фонарь бился о шест палатки и безостановочно дребезжал. Огромные тени метались по стенам и своду, когда кто-нибудь вставал или переходил с места на место, к от этих внезапных бестелесных бросков сжимало горло. В ушибленный затылок монотонно вгрызалась боль, повязка стесняла движения, но они и без того были тяжелы и неуклюжи. Все тело как налилось свинцом. Долго он так не выдержит. Шестьдесят два года возьмут свое, и он рухнет как подкошенный на вздрагивающую землю. При мысли об этом его закачало, и он сжал руками край стола, чтобы не упасть с узкого железного стульчика. - Вот здесь трещина выходит на сушу. Ширина ее - метров тридцать. Она идет дугой на юго-восток, вот здесь пересекает реку. Река обрушивается в нее водопадом. Дальше трещина суживается, сворачивает на юг, потом снова на восток, задевает озеро. Судя по всему, озеро стекает в нее. Мы летели вот здесь. Вода отступила метров на двести от берега. Дальше трещина идет очень прямо на юго-восток и теряется в лесу. - А дороги? ("Глупый вопрос. Кто это?") Пилот пожал плечами. - Что? Разорваны? ("Конечно же разорваны!") - Кроме этой, восточной. Мы вдоль нее возвращались. Видимых повреждений на ней нет. В пределах зоны наблюдения. - Скажите летчикам: пусть отдыхают в вертолете, - подсказала Памела, и Спринглторп, через силу подняв голову, громко произнес: - Благодарю вас. Мы теперь более отчетливо представляем себе ваше положение. Вы можете идти и отдыхать в вертолете. Пилот медленно пошел к выходу. Его громадная тень чиркнула по стене палатки. Спринглторп покачнулся. - Я должен добавить, - сказал он, одолев слабость. - С узла связи нам пока не звонят. Это значит, что связи нет. Ни с кем. Ни на севере, ни на востоке. В том числе и с правительством. С правительственными органами. - Надо послать вертолет к Файфкроу! - Мы обсуждали этот вопрос. Из четырех наших вертолетов цел лишь один, остальные повреждены. Мы с трудом сможем восстановить еще один. Запас горючего крайне ограничен. Поэтому мы решили отложить вылет. До тех пор, пока окончательно не выяснится, что иным способом связи не установить. - А французский самолет? - Это особый вопрос. Самолет имеет легкие повреждения, его сейчас ремонтируют. Надеемся, что утром он будет в порядке. Мы предполагали использовать его для отправки во Францию обращения за помощью к международным организациям и отдельным странам. Через наше посольство во Франции. - Это было согласовано с правительством? - Нет, - сказал Спринглторп и только тут ясно вспомнил слова Джеффриса: "Мы обратимся за помощью". - То есть я хочу сказать, что правительство собиралось это сделать, но, по-видимому, не успело. Мы посовещались - мисс Дэвисон, мистер Кэйрд, отец Фергус и я пришли к выводу, что медлить нельзя. И мы решили предложить комитету взять на себя ответственность за этот шаг перед всей нацией и ее будущим правительством. Будущим, поскольку очевидно, что сейчас у нас его нет. Ради этого мы вас и собрали. Мы хотели обсудить обращение позже, когда обстановка станет яснее. Но раз уж зашла речь... Может быть, проголосуем? Есть ли возражения против отправки обращения? Нет. Тогда давайте зачитаем проект. Мисс Дэвисон, прошу. - "К Объединенным Нациям, ко всем международным организациям, правительствам и народам всех стран. Наш остров постигла катастрофа. Уже более суток длится непрекращающееся землетрясение, разрушающее страну и все, что создано в ней руками людей. Число жертв огромно, страна лишена столицы и правительства, ресурсы тают с каждым часом. Мы обращаемся к вам с призывом оказать нам любую возможную помощь воздушным путем. Нужно эвакуировать раненых, детей и стариков из опасных вон. Нужны источники энергии, машины и оборудование для восстановительных работ. Нужно жилье легкого типа, продовольствие и медикаменты. Нужны вертолеты и летчики. Нужен медицинский персонал и оборудование для полевых госпиталей. Мы пока не представляем себе, как и когда мы сможем возместить расходы, но готовы использовать для этого все средства, которые окажутся в нашем распоряжении. Поспешите установить с нами связь и помочь нам. Именем народа гражданский комитет округа Рэли". Все. Мертвая тишина. Только ходит ходуном земля и дребезжит фонарь. "Кого назначить вместо раненого Уипхэндла?" - в сотый раз тоскливо подумал Спринглторп, а вслух спросил: - Какие будут предложения? - Есть предложения. Надо вычеркнуть слова, что мы лишены правительства, - ответил голос из тьмы, где беспокойно покачивались бледные пятна лиц. - Но ведь мы же его лишены. - Нет. Вы и мы - это и есть правительство. Уж раз мы за это беремся... - начал голос и потерялся в нестройном гомоне. - Это не так. Никто не давал нам таких полномочий. Мы не можем... Тише! Тише, пожалуйста! - Хорошо, пусть это и не так. Я не юрист, хотя, по-моему, вся эта казуистика гроша ломаного не стоит. Но нельзя писать, что у нас нет правительства. Нельзя. Поймите! - настаивал голос. - Кто вы такой? Вы слышите? Назовите себя! - раздался фальцет из глубины палатки. - Я председатель броканского профсоюзного комитета Ангус Куотерлайф. Я кандидат в члены правления Центрального совета профсоюзов и член руководящего комитета рабочей партии. И готов подписать воззвание от имени этих организаций. И не как член гражданского комитета округа, а вместе со всеми здесь присутствующими - как член временного правительственного совета. Так и надо подписать: временный правительственный совет республики. - Что за самозванство! - взвизгнул фальцет, и в ответ тьма разразилась путаной разноголосицей. - Не самозванство, а он прав! - Но совет прежде всего должен как-то конституироваться. - Пока он будет конституироваться, мы все тут передохнем! - Без истерики! И так тошно! - Опишите в воззвании хотя бы то, что произошло у вас! - Мы думали об атом. Но решили, что это надо сделать позже, - попытался ответить Спринглторп кому-то, кого расслышал и понял, но голоса продолжали спор. - И правильно! - Нет, неверно! Кто даст средства, когда нет фактов? - Постойте, постойте. Есть предложение. Давайте утвердим пока так. Самолет полетит только утром. Если до утра что-нибудь дополнительно выяснится... - Вот-вот! Господа центристы во всей своей красе! - Прекратите! Вам что здесь, дискуссионный клуб? Я считаю, обращение написано правильно и надо его утвердить. И оповестить об этом немедленно. Всех. "Временный правительственный совет" может присоединиться любой. Кто к ней сейчас не присоединится? Капитан, голосуйте! Есть описание, нет описания - какая разница! По сути дела возражений нет? Нет. Это был голос Куотерлайфа. "Куотерлайф", - запомнил Спринглторп. - Не курите здесь! Сколько можно просить! - отозвался кто-то. "Больше никто ничего не скажет", - понял Спринглторп в громко объявил: - Тише! Спокойней. Я ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы утвердить текст обращения, прошу поднять руку. - Без слов, что у нас нет правительства, и с подписью "Временный правительственный совет республики"! - настаивал Куотерлайф. - Да. Без этих слов и этой подписи. По-моему, это разумно. Как ваше мнение, мисс Дэвисон, мистер Кэйрд, отец Фергус? - По-моему, Куотерлайф прав, - сказала Памела. - И этот балаган я должен считать правительством? Ну нет, увольте! - крикнул кто-то; последовала короткая возня, и в тишине отчетливо раздалось: "Дурак!" - Кто против? Нет. Текст утвержден, - нерешительно сказал Спринглторп. - Мисс Дэвисон, исправьте текст и подпишите. Теперь мистер Кэйрд ознакомит нас с положением в округе. Прошу. Мартин-отец грузно поднялся и оперся рукой о шест. Дребезжание утихло. - Что в округе? Худо в округе. Домов, пригодных для жилья, много, но кто в них пойдет, пока все это не кончится? Сто тысяч народу без крова. И какой народ? Все старики да детишки. Сами знаете, кто тут живет. У нас тысяч десять рабочих рук. Декабрь на носу, а жить можно только в палатках. Мы тут придумали утеплять их фуражными брикетами. Сена в округе полно. Наш экспорт. Оно все и резерв топлива. Надо объявить полную реквизицию брикетов и сена россыпью... У входа в палатку раздался шум. Спринглторп с трудом, всем телом, обернулся и увидел парня с приемником в руках. - Слушайте, слушайте! - кричал тот, подняв приемник над головой. - "...Всему населению острова и его властям. По данным, полученным от геодезических спутников, ваш остров как географический массив пришел в движение. Он смещается на юго-запад со скоростью пятьдесят-семьдесят метров в час и, по-видимому, дополнительно поворачивается во часовой стрелке. Точные измерения затруднены неустойчивостью конфигурации берегов. По полученным снимкам, наибольшие изменения произошли на восточном побережье. По просьбе вашего представителя в ООН назначено внеочередное заседание Совета Безопасности. Заседание, однако, отложено в связи со срочной эвакуацией городов восточного побережья Соединенных Штатов после цунами, вызвавшего значительные жертвы и разрушения по берегам Северной Атлантики. Внимание, внимание! Мы ведем для вас непрерывную передачу на частотах ваших центральных радиостанций. Мы примем от вас любые сообщения на частотах пять тысяч сто восемьдесят, тесть тысяч двести десять в шесть тысяч восемьсот сорок килогерц при любом уровне мощности. Мы будем повторять эту передачу каждый час до получения ответных сообщений. Сейчас будет передана инструкция по сборке коротковолнового передатчика. Затем мы расскажем об устройстве сейсмоустойчивых убежищ для гражданского населения и к вам обратятся архиепископ кентерберийский и кардинал Патрик О'Кледлан. В течение ближайших суток начнет работать программа телевидения. Вы примете ее на ваш телевизор, если из подручных средств сделаете специальную приемную антенну. Мы сообщим, как ее сделать. Внимание, внимание! Ваш представитель в ООН Лойгайр О'Брайд призывает всех граждан страны довести до сведения правительства, что он ждет инструкций. Во Франции начата эвакуация Нормандии, Бретани и Аквитании. В Голландии толчки причинили серьезный ущерб водоотливным сооружениям. В Лондоне объявлено о больших разрушениях на западном побережье. Рассматривается вопрос о частичном введении осадного положения и оказании помощи пострадавшим районам. Внимание! Мы повторяем наше сообщение! По данным, полученным от геодезических спутников, ваш остров..." - Боже мой, боже мой, да что же это! Мы же все погибнем здесь! - раздался чей-то пронзительный крик. - Люди! Люди! Помогите! Да сделайте же что-нибудь, люди! Голос захлебнулся рыданием, но вся палатка взорвалась всеобщим воплем, тени взметнулись, и Спринглторп, не в силах совладать с собой, рухнул на стульчик и вместе с ним наземь. Памела Дэвисон вскочила, выхватила пистолет и, держа его в поднятой руке, стала мерно стрелять вверх, пронзительно крича: - Молчать! Молчать! Мужики вы или бабы! Перестреляю! Подонки! Ложись! Ложись, я сказала! Встать!.. Ложись!.. Встать!.. "Она права! - сообразил Спринглторп. - Иначе не совладать. Паника..." "Сансонне", полупрозрачный перепончатый самолетик, стоял на шоссе, облитый розовым светом зари. Утро наступало с неспешной постепенностью, словно ничего не произошло, словно не разверзается под ногами земля, внезапно ставшая устрашающей коварной хлябью. И словно не мечутся по ней люди, пораженные распадом жизни, захлестнутые безумием безысходности. Как странно! Пока они были одни лицом к лицу с катастрофой, все как-то держались. Но вот раздался голос человечества, обещание помощи и поддержки, и все потеряли рассудок. Дэвисон знала лишь одно средство от этого безумия; труд, неимоверно тяжкий, непроизводительный, но осмысленный. В три часа ночи поднять лагерь, наливающийся динамитом истерии, разослать сотни людей на реквизицию сена - больше ничего не пришло им в голову. И они сделали это. И напряжение ослабело, рассосалось. Нет, оно не исчезло, оно просто перешло на них самих. Спринглторп чувствовал, что весь дрожит, что чуть что - и он начнет кричать, кидаться на людей. И он изо всех сил старался найти и для себя какой-то труд. Не думать о других и за других, а просто схватить лопату и копать, копать, пока не обнажится в земле пульсирующее напряжением ядро - средоточие всего этого ужаса. Копать... Было холодно, сыро и безветренно. Вокруг самолетика хлопотали люди, чуть поодаль сбилась кучка солдат с карабинами. Капитан Двайер, которого он, Спринглторп, назначил командовать батальоном вместо тяжело раненного полковника Уипхэндла, видимо прошел ту же школу по предотвращению гражданских беспорядков, что и сам полковник. Словно это не армия, а полиция. Да, кстати, полиция! Куда она подевалась? Было-то ее раз, два и обчелся. Кому она была тут нужна? Ее надо возобновить и привести в действие. Пусть займется... Хотя бы учетом источников воды и соблюдением порядка возле них. Вода - это... Спать! Как хочется спать! Вот Гийом улетит, и он пойдет спать. А кто останется за него? Памела? Нет, отец Фергус. Да, он. Мотор "Сансонне" взрезывал, стрелял, затихал и снова взрезывал. Наконец кто-то побежал оттуда, и Спринглторп увидел, что это Гийом и что он бежит к нему. - Все в порядке, шеф. Я могу лететь. Спринглторп молча протянул ему руку. - Я... я понимаю, я должен вернуться, шеф. Но... не знаю. Он хороший парень, этот француз, но шел бы он ко всем чертям. Он что, хочет, чтобы ему пали на грудь, благодарили и великодушно дозволили считать себя свободным? От упряжи, которую сам на себя напялил? Пусть сам разбирается. Пижон! Подошла санитарная машина. "Сансонне" возьмет трех раненых. Один из них - полковник Уипхэндл. У него поврежден позвоночник от удара о рукоять несгораемого шкафа. Они полетят без сопровождающего. Гийом, подлетая к дому, вызовет санитарную машину, а в воздухе им все равно никто и ничем не поможет. Полковник Уипхэндл был бледен как полотно и лежал прямо и недвижно, примотанный к неструганой доске полосами из какой-то легкомысленной ткани в оранжевых цветочках. - Слушайте, Спринглторп. Запомните адрес. Тринити-Майнор, Патрик-кресчент, три. Это мой дом. Двадцать километров к северу от Латании. Надеюсь, он цел. Я не знаю. Там жена, девочки. Скажите ей. Портфель моего отца. Она знает. Там бумаги. В синей папке. Я слышал сообщение. Видимо, они были правы. Вы сами поймете. И еще. Двайер - надежный офицер. Позаботьтесь о его семье. Она где-то на северо-востоке. Будьте осмотрительнее. Не исключайте альтернатив. Вы склонны. Я желаю вам. Бумаги - там ничего экстренного, но эту возможность не следует исключать. Простите. Очень больно. Так глупо, глупо. - Да, - сказал Спринглторп. - Я все понял. Мы постараемся. Доброго вам пути, полковник. Потерпите. Уипхэндл прерывисто вздохнул и закрыл глаза. Лоб у него был весь в поту. Спринглторп кивнул санитарам, они подняли носилки с доской и стали заталкивать их в самолет через боковой люк. Гийом на прощанье высунулся из кабины, поднял руку в черной перчатке, зачем-то стукнул два раза кулаком по борту и захлопнул фонарь. "Сансонне" взревел, побежал по шоссе, взмыл и ослепительно сверкнул в лучах восходящего солнца. Его путь сегодня будет длиннее, чем вчера. Километров на двенадцать. Со спутников передали, что сползание острова в океан продолжается... Спринглторп медленно побрел к своему джипу. Спать, только спать. Найти укромный уголок, забиться, как в нору, ощутить блаженное тепло, охватывающее йоги, и заснуть. Проснуться - и чтобы всего этого не было, чтобы по-прежнему, натужно рокоча, плыли мимо дома рудокопы, чтобы из кухни вкусно пахло гренками, которые жарит Эльза, чтобы светило розовое солнце, а все это оказалось сном. Длинным, тяжелым, связным. Когда же он начался? Когда погиб Джонни?.. - Мистер капитан, вам. Мальчик лет десяти подал сложенную мятую бумажку. Он щеголял в офицерской фуражке, съехавшей ему на глаза, поверх курточки на шнурке висел игрушечный автомат. В этом аду он был посыльным. Он принес сообщение с радиостанции. Удалось связаться еще с тремя округами на севере и востоке. Он был самым настоящим гонцом с важным поручением, но этого ему было мало. Он играл. Бездомный, может быть, потерявший родных, бегущий по неверной земле острова, низвергающегося в океанские пучины, он еще нуждался в чем-то, что могла дать ему только игра, только его собственная фантазия. Вот так, наверное, играл и Джонни. Тогда было столько работы! Спринглторп уезжал и возвращался затемно и редко видел, как играет его сын. Да, у Джонни не было отца. Как он был ограблен, бедный мальчик! Во имя чего? В нем всколыхнулась нежность. - Благодарю за службу, - сказал он и с радостью увидел, что угадал. - На вас по пути нападали? - Да! - выпалил мальчик. - Целая тыща! Они стреляли отравленными стрелами! Я их всех - паф! паф! паф! Два округа безоговорочно присоединялись к решению пяти, с которыми удалось установить радиотелеграфную связь часам к четырем утра. К решению создать временный правительственный совет, принимающий всю полноту власти. Третий округ сообщал, что па его территории забило несколько горячих соленых гейзеров, просил о помощи, обещал обсудить предложение. Файфкроу молчал. Что же там случилось? Где Джеффрис?.. - Награждаю вас Большим крестом разведчика, - торжественно сказал Спринглторп. И вдруг спохватился. Ему теперь нельзя так шутить. Он действительно тот самый генерал-адмирал-фельдмаршал, который награждает, наказывает, велит: "Сделать так!". И никто ему не возразит, и все станут делать так. - За веру, отчизну и короля! - отрапортовал посыльный. - Прикажете доставить ответ? - Да, - сказал Спринглторп. - Будьте осторожны по пути и не опаздывайте к завтраку. - Слушаюсь, сэр! - А где твоя мама? - Там. - Мальчик махнул рукой. - Они там шьют. Спринглторп вырвал листок из записной книжки, коряво написал: "Отец Фергус, надо сообщить, что к нам присоединились еще два округа. Я должен поспать. Не могу больше. Вы пока за меня. Дэвисон будет знать, где я. С." - Ты знаешь отца Фергуса? - Не, - ответил мальчик. - Я найду. Давайте. Он схватил записку и побежал прочь. Земля под ногами резко дернулась, мальчик споткнулся, по не упал и продолжал бежать, размахивая белым листком... - Памела, мне нужно отдохнуть, - сказал Спринглторп, вернувшись в бронетранспортер. - Я уже ничего не соображаю. - Я разбужу вас в полдень, капитан. Она вывела его в коридорчик, отворила боковую дверцу. Узкое помещение, одна над другой две застеленные койки. Спринглторп удивился, вошел, дверца лязгнула за спиной. Он сел, чтобы снять тяжеленные ботинки, понял, что у него не хватит на это сил, ткнулся головой в подушку и, чувствуя себя ужасно виноватым, потянул ноги в ботинках на койку. Нет, так нельзя. Нельзя позволять себе распускаться. Никому нельзя распускаться. Он снова сел и непослушными пальцами начал расстегивать застежки. - Вы меня простите, Спринглторп, мой врач в соседней комнате, и вам в случае чего придется его позвать... Зрелище не из приятных, но что поделаешь? Сенатору Джонатану Баунтону, главе гражданского комитета округа Линкенни, было уже за семьдесят, и его донимал диабет. Большой, полный, седовласый, бледное лицо, вялые нечеткие движения, изнурительное дерганье под сенью шприца с инсулином. Единственный сенатор прежнего времени из числа девятнадцати начальников округов - новоиспеченных членов временного правительственного совета. Спринглторп кивнул и блаженно погрузился в надувное кресло. Не с чего было блаженствовать. Да. Не с чего. И все-таки как хорошо было просто сидеть в кресле и не чувствовать себя давимым червем. Все, что они могли делать и делали в Рэли, было слепой возней червяка под топочущими подошвами бегущих гигантов. Он понял это, и дела начали валиться из рук. Закричи он об этом, стало бы легче. Но он должен был скрывать. Ото всех. И это стало невыносимо. В прощальных словах Уипхэндла был какой-то странный намек. Портфель, бумаги. И совещание в Файфкроу. Оно не состоялось, но должно быть собрано. Там, в Линкенни, сенатор Баунтон. Все же сенатор. Надо ехать к нему. С этим согласились все. И только он сам знал, что это - бегство. И еще Памела - у нее он был как на ладони. Бегство - это унизительно, это стыдно, но он больше не мог. Иначе он сошел бы с ума. Выбираясь на бронетранспортере за пределы округа по восточной дороге, единственной, которую еще не оборвали когти взбесившейся стихии, он горел от этого стыда. Но в первом же городке соседнего округа Тлеммок ему дано было взглянуть на вещи с другой стороны. Городок был пуст. У входа в полуобвалившийся продовольственный магазин высилась груда картонных коробок с овощными консервами. Когда они приблизились, раздались выстрелы, по броне защелкали пули. "Прекратите огонь!" - оглушительно взревел радиомегафон транспортера. В ответ донеслась брань. Баррикада наполовину перекрыла путь. Тратить время на объезд, переговоры? "А, ну его! - сказал лейтенант Хорн, командовавший экипажем. - Давай вперед помаленьку". Транспортер боком разворошил сооружение и пошел вперед. Банки хрустели и звонко лопались, обдавая машину струями томатного соуса. Сквозь смотровую щель Спринглторп на миг увидел на пороге магазина мужчину с двумя охотничьими ружьями, женщину с кочергой и старуху. К подолу старухина платья жалось двое малышей. "Дурачок!" - рявкнул мегафон на прощанье. Не было и признаков того, чтобы кто-то разбирал развалины, пытался собрать людей, поддерживать порядок. Они проехали мимо беспорядочных, явно самочинных лагерей. Люди жили в палатках, автомобилях, трейлерах. В придорожном ресторанчике его владелец устроил госпиталь. Он носил раненым воду из колодца, его жена кормила их консервами, но надолго ли хватит? Есть три врача: стоматолог, гинеколог и педиатр. Был и хирург, но прошлой ночью исчез. Нет, от властей никого у них не было. Какие медикаменты, что вы! Раненых человек шестьдесят. Кое-кто добрался сам, некоторых привозят и оставляют. Кое за кем ухаживают родные. Столько работы! Есть очень тяжелые случаи, четверо скончалось... Только на подходе к самому Тлеммоку они встретила наконец военный патруль. Их проводили к начальнику округа, багроволицему майору, видимо, из тех, что приказывают выщипывать травку, проросшую в неположенном месте. В гражданских делах он ничего не понимал. Опереться па профсоюзы? На приходские советы? На лице майора изобразилось крайнее напряжение мысли. Госпиталь? Да-да, кажется, ему говорили. Надо будет спланировать выезд. Так, чтобы исключить возможность дезертирства. Вот что они сделали в Рэли - они дали людям порядок веру в свои силы, способность самим устраивать пусть примитивный, но все-таки уклад общей жизни. Во имя им самим не ясной, но кем-то "наверху" осмысленной общей цели. Здесь, в Линкенни, было относительно спокойно, но наметанный глаз Спринглторпа всюду находил упущения, которые легко можно исправить: тысячные очереди к цистернам с водой, отсутствие постоянных постов связи, кое-где те же баррикады у магазинов - поветрие это, что ли? Баунтон незамедлительно принял его, но за советы не благодарил, исправлять положение не устремлялся, только кивал головой и время от времени глотал пилюли. В Рэли земля тряслась непрерывно. Здесь она судорожно и коротко подергивалась раз в десять - пятнадцать минут. Везет же людям! На целых четверть часа можно забыть о том, что происходит. - У нас серьезная проблема, Спринглторп. Здесь ведь каторжная тюрьма. Пять тысяч всякой нечисти. В основном рецидивисты. Кой-кого я, так сказать, заочно знаю: я член верховной апелляционной коллегии. Мы им объявили: малейшее неповиновение - расстрел на месте. Но во время толчков все сходят с ума, возможно всякое. Мы оцепили тюрьму войсками, говорим, что готовим перевод в специальный лагерь. Но лагеря у нас нет. Я ничего не могу пока придумать. - И сенатор, вздохнув, проглотил очередную таблетку. - И они что? До сих пор в здании? - Да. Сооружение крепкое. Все еще держится. - Может быть, вывести группу более или менее безвредных? Пусть сами себе строят лагерь. - Честно говоря, лагерь изолировать нам будет намного труднее. Все это крайне сложно, так что будьте к нам снисходительнее. Да вот, кстати. У нас тут в политехникуме довольно сильная группа преподавателей естественных наук. Вы знаете, что они говорят? Оказывается, есть такой закон. Кажется, Перэ. Толчки происходят в момент прохождения Луны через меридиан. Простая штука, когда тебе об этом говорят другие, не правда ли? Они составили расписание ожидаемых сильных сотрясений. У вас есть своя связь с Рэли? Вот копий, передайте. Это уже было кое-что! Даже более, чем кое-что. И в Тринити-Майнор Спринглторп отправился приободренный. Дом Уипхэндла в трех местах треснул на всю высоту, кусок стены на втором этаже обрушился, сквозь пролом был виден ковер на стене и люстра. Жену полковника и двух его дочерей Спринглторпу помогли найти в лагере за городком. Они жили в своем летнем трейлере. Да, ей уже все известно. Муж - в Виши, месяца через три встанет на ноги. Со спутника передали. Переехать в Рэли? Нет, в этом нет нужды. Здесь у них много родни. Единственное, чего они хотели бы, - это поблагодарить всех, кто позаботился об отце Медб и Грайне. Спринглторп кивнул. - Ваш муж, мадам, - человек весьма высоких достоинств. Мы все и я сам многим ему обязаны. Может быть, вы переберетесь к нам? Это была бы честь для всего нашего округа. - Не будем больше говорить об этом, мистер Спринглторп. А с вами это его солдаты? - Да, мадам. - Они прекрасно выглядят. Так редко сейчас видишь спокойных людей. В городок они отправились на бронетранспортере. Спринглторп предложил послать за портфелем солдата. - В этом нет никакой надобности. Я сделаю это сама. До толчка еще три часа, так что никакой опасности я себя не подвергну. Что-то в повадках мадам Уипхэндл и в ее манере говорить напомнило Спринглторпу Памелу Дэвисон. Эльза была совсем не такая. Как повела бы себя Эльза, окажись она на месте сержанта Дэвисон? Он поймал себя на том, что уже неоднократно пытался это себе представить. И не получалось. Эльза предвидящая, Эльза рассчитывающая, Эльза, владеющая людьми и машинами, которые в первый раз видит, - нет, это невозможно, невероятно. Будь Эльза сейчас жива, кем бы она стала? Сиделкой в госпитале? Швеей? Поварихой? Или в оцепенении ждала бы, когда же он, вывалянный в тысяче дел и столкновений, ввалится и рухнет на пороге? Само появление этих мыслей было изменой, изменой человеку, который беззаветно отдал их союзу свою жизнь. Единственное, чем он должен был отплатить, - это сохранением памяти об этом человеке, вознесением его образа надо всеми прочими, живыми и мертвыми. Но он не мог, не получалось. И душу его терзало чувство вины перед Эльзой, уничтожаемой забвением. Забвением стремительным, беспощадным, всепроникающим, как кавалерийская атака. Как буря! Нет, Эльза умерла не тогда, в постели. Она умирала сейчас в нем. Лишенная речи, она тянула к нему руки, а он позволял этой буре гнать ее прочь, не защищал, не сражался. Она глядела на него с немой удивленной укоризной - а вокруг были тысячи! Тысячи людей, живых людей, ничего об этом не знающих и зависящих от него. Он должен был принадлежать им. Исключительно и самоотверженно. Что значила для них вся "та" его жизнь. Жизнь, никому не нужная, ничего не означавшая. Которой не должно было быть... ...Синяя папка оказалась полупрозрачной пластиковой обложкой, в которой лежало несколько листков бумаги. Первой по счету была вырезка из какого-то журнала - карикатура: роденовский "Мыслитель" отпиливал сук, на котором сидит; на земле под суком стоял человечек, обвитый геликоном; щеки человечка были раздуты, глаза лезли из орбит от натуги, а из жерла геликона извергалась запись знаменитого марша "Преславное дело". Следующие несколько листков были, по-видимому, рукописным черновиком письма, начинавшегося со слов "Ваше высокопревосходительство". Затем следовал лист атласной бумаги с грифом "Управление по делам президента республики". Доктору Фиаху Дж.Дафти сообщалось, что его докладная записка была передана на рассмотрение в Высший лицей наук и ремесел, откуда получен ответ за подписью профессора М.Д.Литтлбрэйна, копию какового имеют честь ему препроводить. И наконец, шли машинописные странички, подписанные профессором Литтлбрэйном. "Заявитель считает опасной технологическую схему атомной электростанции Арк-Родрэм мощностью четыре миллиона киловатт, проект которой подготовлен группой ведущих специалистов... Он считает опасной схему закачки отработанных вод через восемь скважин на глубину до шести километров - прием, успешно примененный на всемирно известной... Ссылаясь на теорию Флетчера-Сэксби, согласно которой геологический массив острова располагается на наклонной плоскости, обращенной в сторону абиссальных глубин западноевропейской котловины Атлантического океана и образованной наклонно-восходящей палеоморфной оливиновой плитой, заявитель считает, что отработанные воды могут привести к усиленной серпентинизации поверхностного слоя плиты, и вследствие этого к нарушению спайности, и вследствие этого к нарушению геостатического равновесия массива острова... Теория Флетчера-Сэксби, в свое время пользовавшаяся популярностью, является всего лишь живописной гипотезой, основанной на недостаточном числе экспериментальных данных... Неоднократное всестороннее исследование свойств отработанных вод не подтверждает... Механизм нарушения спайности, предлагаемый заявителем, как показано в небезызвестном труде... следует считать сомнительным... Остается лишь сожалеть, что заявитель, по-видимому, недостаточно информирован о... поскольку он не является специалистом в данной области... Математическая модель варианта, убедительно подтвержденная на прототипе, несомненно подтверждает применимость проекта в условиях района Арк-Родрэм... Отдавая должное гуманным чувствам заявителя и отнесясь к его аргументации со всем вниманием, которого он заслуживает, будучи автором известных работ... комиссия рассмотрела высказанные положения и на основании вышеизложенного пришла к единодушному выводу, что выдвигаемые возражения недостаточно обоснованы и спорны..." - Мадам Уипхэндл, можно мне задать несколько вопросов? - Пожалуйста. - Чьи это бумаги? Кто такой Фиах Дафти? - Это друг покойного отца моего мужа, насколько я знаю. У нас в альбоме есть несколько фотографий, где они сняты вместе. - Как эти бумаги оказались у вас? - Понятия не имею. Я случайно наткнулась на них, муж попросил меня спрятать их в этот портфель. - Когда скончался отец вашего мужа? - Более десяти лет тому назад. Спринглторп посмотрел на атласный лист. На официальных письмах проставляются даты. Дата была. Сорокалетней давности. Сорок четыре года тому назад никому неведомый ныне, давно ушедший из этого мира Ф.Дж.Дафти тщетно стучал кулаком по надутому спесью пузырю технического прогресса. Почему-то он представился Спринглторпу изможденным, обросшим седой щетиной, с нервно горящими глазами, в поношенном плаще, с измятой шляпой в руке, слишком тонкой для непомерно широкого рукава. - Прочтите это. - Спринглторп протянул мадам Уипхэндл машинописные листки. - Боже правый! - тихо сказала она, поднимая взгляд от последней страницы. - Что же нас ожидает? - Не знаю. Если считать, что произошло именно то, чего он опасался... Но кто поручится, что это так? Нужны специалисты. - Где вы их найдете? Как они будут работать? Пока они разберутся, мы все тут утонем! Нам же надо бежать! Бежать отсюда! - Да. Полная эвакуация. - Четырех миллионов человек? - Нам помогут. Нам должны помочь. - Кто? Кто нам даст приют? Какой ужас! Наша земля! Наш народ! - Мадам, - медленно сказал Спринглторп. - Ваш муж сказал мне об этих бумагах, но из его слов ясно не следовало, могу ли я ими свободно распоряжаться. Как вы считаете, могу ли я их оставить себе? Или мы снимем копии? - Наша бедная земля!.. Господи, о чем вы говорите? - И тем не менее... - Хорошо, - сказала мадам Уипхэндл. - Оставьте их у себя. - Я говорю об этом потому, что разговоры и слухи об этих бумагах способны породить всеобщую истерию. Этого нельзя допустить. И я... - Понимаю, - жестко прервала мадам Уипхэндл. - Вы хотите упрятать меня в этот ваш ящик на колесах ради уверенности, что а не проговорюсь. Так? - Я не беру с вас никаких обязательств. Вы сами прекрасно понимаете, как обстоит дело. Но я сделаю все, чтобы вы с дочерьми при первой же оказии отправились на материк к мужу. Мадам Уипхэндл пожала плечами: - Типичный мужской подход. Это все, что я могу сказать. Но учтите: нас не трое, нас шестеро. Я взяла на попечение трех сироток. Отец у них погиб, а мать покончила с собой. Трех карапузов - мал мала меньше - устроили в спальном отсеке транспортера. - Мама им сказала, - рассказывала Спринглторпу Медб Уипхэндл, пока грузная машина одолевала путь в Линкенни. - Мама им сказала: "Деточки, мы все грешные, боженька на нас рассердился и решил всех убить. Но вы-то невинные, безгрешные, он вас пожалеет и не оставит. Идите по дороге, идите и всем говорите: "Мамы и папы у нас уже нет". И побежала и прыгнула в черную дырку. У нас за лагерем тоже сделалась черная дырка. Когда трясет, оттуда страшно кричат. Это грешники, да? Ко времени вечернего толчка они не только успели добраться до Линкенни, но даже с комфортом устроились. Местная фабрика изготовляла надувные домики для автотуристов, товар в это время года не ходовой. На складе был большой запас готовой продукции, из которого сенатор Баунтон распорядился выделить десяток штук для округа Рэли. Толчок был не очень сильный и прошел без особых осложнений. Когда ждешь, совсем другое дело. К десяти вечера была установлена связь с Рэли. У микрофона была Памела. Зная время толчка, она вовремя подняла в воздух вертолет, и тот немедленно обследовал округ с воздуха. Трещина на северо-востоке расширилась до двухсот-трехсот метров и подобралась к той единственной дороге, по которой Спринглторп проехал сюда. На остатки города вновь обрушился океан. Целых зданий в округе практически не осталось. Но благодаря предупреждению новых жертв мало. - Что в Тринити-Майнор? Что вы там нашли? - кричала в микрофон Памела. - Что-нибудь важное? - Да, - ответил Спринглторп и прочитал ей все "Преславное дело", как успел уже окрестить содержимое синенькой обложки. - Поговорите с Баунтоном. Немедленно поговорите с Баунтоном, - донеслось в ответ. Микрофон щелкнул и умолк. Памела берегла аккумуляторы. Некоторое время Спринглторп сидел и смотрел на подушку с ярким штампом какого-то мотеля. Потом закрыл глаза и увидел доктора Фиаха Дж.Дафти. Фиах Дж.Дафти, такой, каким он себе его придумал, представился ему тяжко поднимающимся по бесконечной дворцовой лестнице, устланной алой дорожкой, и Спринглторп слышал глухой отзвук его мерных шагов. Его охватило щемящее томление. Четверть двенадцатого. Поздно. Очень поздно. Он вздохнул и снял трубку полевого телефона. - Это Спринглторп. Есть связь с сенатором Баунтоном? Попытайтесь соединить меня с ним, если он не спит. Минуты три в трубке что-то шуршало и поскрипывало, и вот раздался голос: - Алло, это Спринглторп? Вы уже вернулись? Очень хорошо. Нет, я не сплю. И пока не собираюсь. Вы очень своевременно. Я вас жду. Ваших не беспокойте, я вышлю машину. Баунтон закрыл "Преславное дело", положил на стол и накрыл большими дряблыми кулаками. Молчание затягивалось. - Что вы по этому поводу думаете? - натужно спросил Спринглторп. - Что делать? - Я знал Литтлбрэйна, - медленно проговорил Баунтон. - Это было очень давно. Мы даже встречались в обществе. Почетный ректор Высшего лицея. Жесткий был человек. Педантичный и, я бы сказал, болезненно честный. Обычно так кончают неудачники, на которых возлагалось много надежд. - А Дафти? - Не припоминаю. Нет, не припоминаю. Как это к вам попало? Расскажите подробней. И если вас не затруднит, заодно расскажите и о себе. Как вы стали начальником округа в Рэли? Я знал там многих, но о вас не слышал. - И Баунтон потянулся за таблеткой. - Так, - сказал он, когда Спринглторп закончил свой рассказ. - А теперь посмотрите это. - Он протянул Спринглторпу пачку разнокалиберных листков, сколотых вычурной скрепкой. - Это последние новости. Северо-западный округ после вечернего толчка прекратил связь. К десяти вечера на его юго-восточной границе появилось несколько машин с беженцами. Утверждают, что большая часть округа поглощена океаном. Северный округ рассечен на три части бездонными трещинами. Паника. Население уходит на юг. Волна беженцев достигнет Линкенни через сутки. Из западных округов сообщают о сильных подвижках, разрушениях и жертвах. Запасы продовольствия иссякают. Местами управление и связь потеряны. Центральный округ отмечает резкое сокращение дебита пресноводных источников вдоль водораздельного хребта. Главная река острова при том же темпе убыли иссякнет за две недели. - По сравнению с другими, наш район выглядит довольно прочно. Даже благополучно, если так можно выразиться. Почему - мы не знаем, но это не столь важно. Важно, к чему это приведет. Через несколько дней здесь скопится все население острова. Неделю назад тут жило пятьдесят тысяч человек, будет четыре миллиона. Вы можете себе представить, что это такое? Баунтон говорил медленно и тихо, словно размышляя вслух. Выдержав паузу, он сам себе кивнул и внезапно вскинул голову. - Так о чем же мы будем говорить с вами, Спринглторп? О давнем споре - ему без малого полвека, и мы оба, мягко говоря, в этих делах некомпетентны - или об атом потопе горя и страха, который вот-вот нас окончательно захлестнет? - Но если Дафти прав, - начал было Спринглторп. Баунтон остановил его мягким жестом. - Полвека назад, - продолжал он, - все или почти все пришли к выводу, что Дафти не прав. И сам Дафти с этим почти согласился - будем говорить так. Да, да. Он ведь спрятал эти бумаги в стол. Логика зримого. Все было спокойно, и все невольно верили тем, кто опирался на эту очевидность. Теперь очевидность иная. Обратись мы к тем же людям - я имею в виду сословие, - что бы мы услышали? Что Дафти прав. Как тогда никто не осмелился его поддержать, так теперь никто не осмелится оспорить. А доказательств ни тому, ни другому не было и нет. Нет. Есть благие пожелания и черные пророчества. И склонность верить то одним, то другим в зависимости от обстоятельств. Чего вы хотите с этими бумагами? Политического успеха? - Если Дафти прав, - твердо сказал Спринглторп, - то остается только объявить всеобщую эвакуацию. И навеки проститься с этой землей. - Эвакуация - да. Это очевидно. Очевидно в любом случае. Прав Дафти или не прав, эвакуация - мы никуда от нее не денемся. А "навеки проститься" - это уже эмоция, Спринглторп. Театр. Разжигание трагических страстей. После праведных трудов и сытного обеда отчего же нет? Извольте. Но сейчас?! Надо быть совершенно беззастенчивым политиканом, чтобы сейчас позволить себе публично дискутировать по поводу этих бумаг. Стопроцентный успех ваших домогательств к обществу гарантирован. Вас прославят и изберут куда хотите. Но если говорить о деле, только о деле, о наших ближайших планах и действиях, направляемых силой катастрофы, эти бумаги не имеют никакого значения, никакой цены. Эвакуация неизбежна, даже если сию минуту катастрофа прекратится. Зима, жилищ нет, транспорта нет, энергии нет, центров восстановления нет. Финансовая помощь, сколь велика бы ни была, дело затяжное. Эвакуация будет. Заметьте, я пришел к выводу, ничего не зная о ваших бумагах. Секретариат подготовил мне исходные материалы. Вот познакомьтесь. Установка на полную эвакуацию. - Исход, - всплыло в уме Спринглторпа отчаянное слово. - Осторожно, Спринглторп. Для устройства паники нам не хватает только этого словечка. Все как раз наоборот. Море перед нами не расступается, мы идем не в обетованную землю, в сорока лет у нас с вами на это не будет. Уж скорее сорок дней. Оставьте это слово борзописцам. Дай бог, чтобы мы успели приступить к делу прежде, чем они до него доберутся. - Четыре миллиона душ за сорок дней! По сто тысяч в день?! - Одно из двух: либо мы поверим в это и осуществим, либо нам следует немедля уступить место тем, кто в это поверит. - И вы верите? Вы думаете, что это можно сделать? - Не вижу в этом ничего непосильного. Просто никому до сих пор не приходилось делать ничего подобного. И не дай бог, чтобы когда-нибудь пришлось. - Но какими силами? На кого мы