васъ, братья, мы нашли..." Строки, высеченные на обелиске, не выходили из головы. Странное дело: и раньше Николай и Юра не сомневались в достоверности матвеевской рукописи, но герои ее рисовались их мысленному взгляду как бы черно-белыми оттисками старинных гравюр; теперь они вдруг встали перед ними во плоти - обожженные солнцем пустыни, истомленные жаждой, в пропахших потом рубахах... Итак, прилетев рано утром из Красноводска, наши друзья сели в автобус и поехали в город. Они молча смотрели в окно на знакомый с детства пейзаж: лес нефтяных вышек, серебристые резервуары, небольшие озерца, окаймленные коричневой полосой мазута, бесчисленные переплетения труб. Юра задремал, свесив голову на грудь. Николай толкнул его локтем в бок, сказал грубовато: - Очнись, сонная тетеря. Что начальству докладывать будем? - Вот я доложу тебе сейчас по шее! - проворчал Юра и снова закрыл глаза. - Из всего, что мы видели, лучшее место - это все-таки Птичий Камень, - продолжал Николай. - Недалеко, и глубины подходящие. Слышишь, Юрка? - Он опять ткнул его в бок. - Самое паршивое место Птичий Камень! - сердито сказал Юра, отодвигаясь от Николая. - Почему? - Потому что голое, необорудованное. Через некоторое время, когда автобус уже катил по улицам города, Юра сказал: - Вообще, конечно, лучше Птичьего Камня не найти. - Не подойдет твой Птичий Камень, - отозвался Николай. - Почему? - Гиблое место. Необорудованное. - Ну, ты как хочешь, - заявил Юра, - а я буду докладывать о Птичьем Камне. Они договорились через час встретиться в институте и разошлись по домам - помыться с дороги и позавтракать. Бондарный переулок еще спал. Утренний ветерок робко шелестел в пыльных ветвях акаций. Где-то в открытом окне залился будильник. Николай прошел под аркой. Во дворе он увидел Вову. Атлет не спеша приседал и выпрямлялся, в руках у него были крупные гантели. Он таинственно подмигнул Николаю, потом поманил его пальцем и сказал громким шепотом: - Позавчера у нас в институте собрание было. На поруки меня взяли, понял? - То есть как? - не понял Николай. - Туго до тебя доходит. Не выспался, что ли? Ты московскую железку помнишь, которую я в музее взял? Николай кивнул. - Ну вот. Под суд хотели меня, понял? А за что? Для себя я, что ли, брал? Мне она нужна была, как петуху тросточка. Собрание меня уважило: на поруки взяли. Единогласно, понял? Только замдиректора по хозяйственной части воздержался. - Поздравляю, - сказал Николай. - Спасибочко. - Вова поиграл гантелями. - А Опрятина-то - слышал? - оправдали вчистую. - Оправдали? - Ага. Анатолия Петровича знаешь что убило? Шариковая молния. - Что-о?.. - Шариковая, говорю, молния. Научное явление, понял? Николай махнул рукой и взбежал по лестнице к себе. Пока он умывался, покряхтывая и разбрызгивая воду, мать хлопотала у газовой плиты, рассказывала о домашних делах. - Вот голова! - воскликнула она вдруг. - Самое главное забыла сказать. Вчера вечером приходила Рита. Плеск и кряхтение разом прекратились. Николай повернул к матери намыленное лицо. - Рита?.. - Да. Пришла и говорит: "Здравствуйте, я Рита, которая когда-то жила в вашем доме. Матвеева". А я говорю... - Зачем она приходила? - нетерпеливо прервал ее Николай. Мыльная пена щипала ему глаза, он тер их пальцами. - Не знаю. Просила, чтобы ты позвонил, когда вернешься. Николай поспешно закончил умыванье, вытерся, натянул рубашку и кинулся к двери. - А завтрак? - крикнула мать вдогонку. - Куда же ты? - Звонить! - уже с лестницы донесся голос Николая. Занятия еще не начались - стояла вторая половина августа, - но Рита ежедневно ходила в школу. Она затеяла переоборудование кабинета биологии, расширяла школьный опытный участок, - работы хватало. В этом было ее спасение. Валя часто забегала к ней по вечерам. Несколько раз приходили Николай и Юра. А однажды нагрянул весь экипаж "Меконга". В этот вечер героем был Валерка Горбачевский. Он уже третий день не расставался с номером академического журнала, в котором была помещена небольшая статья Багбанлы о перестройке внутренних связей вещества. В статье упоминался "эффект Горбачевского" - так назвал старик Бахтияр памятный случай с Валеркиным пальцем. Валерка, сияя, показал Рите статью. Рита ничего в ней не поняла - статья почти сплошь состояла из формул и пучков кривых в координатных угольниках, - но поздравила Валерку, который и сам ничего не понимал в статье. Юра подшучивал над ним, утверждал, что слепок с Валеркиного пальца, а может быть и сам палец, скоро будет выставлен в Москве, на Выставке достижений народного хозяйства. Но вечера, когда Рита оставалась наедине со своим горем... Она не находила себе места. Бродила по комнатам, бесцельно трогала и переставляла вещи. Подолгу стояла у книжных полок, листала его книги. Ей попадались карандашные пометки на полях, сделанные его рукой, - она всматривалась в них, пытаясь разгадать смысл отчеркиваний и значков. Она видела Анатолия таким, каким он был в начале их любви, - веселым, увлеченным, общительным. Он умел безудержно фантазировать и посмеиваться над собственными фантазиями. Да, именно таким он жил теперь в ее памяти. Иногда - гораздо реже - Рита вспоминала последнюю встречу с Анатолием во дворе Института физики моря. "Помнишь, как мы в прошлом году плыли по Волге?" - грустно спросил он тогда. Это были его последние слова - последние, которые она слышала. Уходя, она оглянулась. Он стоял возле газона, залитого солнцем, и смотрел на нее, и руки у него были опущены... Она гнала прочь это воспоминание. Она не хотела плакать. Однажды Рита наткнулась на общую тетрадь в синей клеенчатой обложке, затиснутую меж двух толстых книг. Стала листать ее. Это было нечто среднее между дневником и рабочей тетрадью. Заметки для памяти чередовались с записями хода экспериментов, формулами, схемами. Были здесь и записи другого рода, какие поверяют только дневнику. Вначале - стремительный, четкий почерк, точные формулировки, аккуратные схемы, в конце - неразборчивые каракули, нанесенные неверной, трясущейся рукой, пытавшейся догнать горячечные мысли, которые рождались в перевозбужденном мозгу. Забившись в уголок дивана, Рита читала и перечитывала тетрадь. И - не выдержала: упала ничком, разрыдалась. Кот Пронька недоуменно щурился на нее из своего угла. В первый раз она плакала - горько, безутешно. Ее бил озноб. Утром она позвонила Юре, ей сказали, что он уехал в командировку. Она пошла на работу и до вечера провозилась на школьном участке. А потом, медленно идя по шумным и жарким улицам, вдруг поняла, что не может, просто не может прийти сейчас домой в пустую квартиру... Рита пошла в Бондарный переулок. Вот и знакомый двор. Она остановилась, вся во власти щемящего чувства. Какой он стал маленький и старый, двор ее детства! Вот лестница. И фикусы, выставленные для поливки. Застекленная галерея их старой квартиры... Сколько раз она выбегала отсюда навстречу отцу, кидалась ему на шею... Сейчас здесь висит вывеска "Ремонт капроновых чулок", а за распахнутой дверью ходит дородная женщина в пестром халате, и половицы скрипят под ее грузными шагами. Да, да, там и раньше скрипели половицы... Медленно, как во сне, поднялась Рита на второй этаж: Ей открыла пожилая женщина с добрым и знакомым лицом. - Здравствуйте, Вера Алексеевна. Я Рита, которая жила когда-то в этом доме. Рита Матвеева... - Ни за что бы не узнала! - Вера Алексеевна обняла ее, повела в комнату. - Жаль, Коли нет. В командировку уехал. - И он в командировке?.. Вера Алексеевна не отпустила ее, усадила пить чай. Рита пила чай с вареньем и все косилась на большой фотопортрет в рамке. Насупленный чубатый мальчишка в белой рубахе с высоко закатанными рукавами - это Коля. Такой, каким был тогда... Она долго просидела у Веры Алексеевны. Хорошо было слушать ее неторопливый разговор. Уходя, сказала тихо: - Спасибо вам. - За что? - удивилась Вера Алексеевна. Звонок. Кто бы это в такой ранний час? Рита выскочила из ванной комнаты, побежала к телефону. В трубке - знакомый глуховатый голос: - Извини, что так рано... Понимаешь, только что приехал из командировки, мать мне сказала... - Ничего, Коля. Я уже не сплю. Здравствуй. - Здравствуй. - Неловкая пауза. - Забыл даже поздороваться... Она улыбнулась: - Ничего. Мне нужно поговорить с тобой. Они встретились на троллейбусной остановке возле Ритиной школы. Николай с нескрываемой тревогой взглянул на Риту: - Что-нибудь случилось? - Я нашла тетрадь Анатолия. Его рабочие записи. Я многого не поняла, но... Может быть, вам они пригодятся. - Она вынула из портфеля тетрадь в синей обложке. - Вот, возьми. Почитай сам, можешь дать Привалову или этому московскому академику, которому вы послали нож. - Хорошо, Рита. Я сегодня же прочту. - И еще... - Она понизила голос и на секунду закрыла глаза. - Имя Анатолия связывают с гадкими слухами. Коля, ты должен сделать так, чтобы его имя... Чтобы узнали правду. "Ах, если бы ты разрешила мне сделать это раньше! - подумал он. - Если бы тогда, в поезде, не связала меня обещанием. Какую ошибку ты совершила!.." - Хорошо, Рита, - сказал Николай. - Я сделаю все, что смогу. Она быстро пожала ему руку: - А теперь иди. И не исчезай надолго. Звони. Николай помчался к себе в институт. Юра уже сидел в кабинете у Привалова и излагал свои соображения относительно Птичьего Камня. А во второй половине дня Юра и Николай на институтском катере отплыли на Птичий Камень - небольшой остров в нескольких милях от берега. Островок был плоский и круглый, как тарелка. С наветренной стороны возвышалась черная скала, обкатанная прибоем. Эта скала, в которой гнездились чайки, и дала имя островку. До вечера наши друзья размечали площадку для будущих сооружений. Катер должен был вернуться за ними лишь на следующий день. Они разбили палатку, разожгли примус, наскоро приготовили испытанный "кондер". Затем Николай вытащил из рюкзака тетрадь в синей клеенчатой обложке. Друзья легли рядом на песок и принялись читать. ИЗ ДНЕВНИКА БЕНЕДИКТОВА 12 мая Пока ничего не получается. Но я чувствую, что прав. Биотоки должны быть основой. Их природа настолько своеобразна, что получить их искусственно нельзя. Времени мало, приходится работать дома, по ночам. Если бы иметь свою лабораторию! Но об этом заявлять еще рано. Не примут всерьез. Не приняли же мою статью. 19 мая Сон - бессмысленная трата времени. К трем часам ночи слипаются глаза. Попробовать разве?.. Буду осторожен. Один укол, половина куб.см в день - и мозг ясен, усталости как не бывало. Доза безопасная. Ритке, конечно, ни слова. 3 июня Сегодня размечтались с Ритой. Великое Проникновение в глубь Вещества! 7 июня Рита требует, чтобы я взял отпуск. "Переутомился, нервные вспышки..." В самом деле, стал раздражительным. Чуть-чуть увеличил дозу. Ничего, не страшно. Вчера попробовал новый режим облучения рыб. Кажется, обнадеживающий результат. Искать дальше! 28 июня Тупик. Иногда кажется, что я совершенная бездарность. Устал. Придется взять отпуск. Рита хочет ехать по Волге. 15 августа Идиотская история на теплоходе. Сам не понимаю, как получилось. Вспылил. Черт бы побрал этого рецензента! Нож утонул. Что теперь делать? Нож все время нужен для проб. Рита кинулась за борт. Не нашла, конечно. Разве найдешь? Проклятая вспышка! Теперь все погибло. 17 августа Продолжаю работать. Ведь тот, кто сделал нож проницаемым, тоже начал на голом месте. А впрочем, кто его знает: может, у него был какой-то исходный материал? 24 августа Неделя больших событий. Работаю с Опрятиным. Я не хотел, но... Так получилось. Пороху он, пожалуй, не выдумает, но мыслит остро. А мне нужен именно физик. Да, правильно сделал, что согласился. Поставили очень интересный опыт. Игла вошла в металл - и сразу тряхнуло. Силы отталкивания? О. считает эту минуту великой. Сейчас попробую восстановить в дневнике все фазы опыта... 11 сентября Перешел в Институт физики моря. Работаю в лаборатории О. Удобно во многих отношениях. Главное - лаборатория на острове Ипатия. Никто не мешает опытам. Собираем оборудование. О. разработал солидную энергоустановку. Узнал, что в мое отсутствие приходили приваловские мальчишки. Они нашли рукопись Матвеева. Теперь ищут нож? 2 октября Никак не удается повторить тот эффект. Случайность?.. Без ножа - как без рук. О. уверяет меня, что нож не утонул. Он искал в том месте. Где же он? У Риты? Не может быть. Правда, она усиленно уговаривает меня бросить опыты. Но прятать нож?.. 9 октября Шесть ампул в день - без этого я не человек. Бугров достает где-то. Дерут бешеные деньги. Отвыкать будет трудно: хлористый кальций, горячие ванны... Но пока не могу обходиться. С Ритой - разлад у нас. Плохо. Ладно, кончу работу - все наладится. О. настаивает, что нож у нее... 15 октября Нож! Нужен нож. Теперь я убежден: он может передать в соответствующих условиях свои свойства. Установка "заражения"! Да, это мысль. Имел на острове разговор с О. Установка "заражения", перекрещ. поля, электреты... О. собирается в Москву за каким-то "ключом тайны". Чепуха. 22 октября Те, приваловские, добились какого-то интересного эффекта проницаемости. На квартире у Потапкина - это сосед Бугрова. Каким путем они идут? У них мощная поддержка - ак. Багбанлы. Надо торопиться. Нет ножа! Искал дома, все перерыл. Нет. О. обещает добыть. 18 декабря Ушел из дому. Живу у О. Рита узнала об уколах. Скверно получилось. И еще этот проклятый нарыв. Лаемся с О. ежедневно. Рита звонила. Я не подошел к телефону. Старый упрямый идиот! Рита, ты потом все узнаешь - и простишь! 10 января О. прилетел из Москвы с ножом! Она отдала ему нож. Поняла, что я все равно не брошу поиски, и отдала. Спасибо тебе, родная! Теперь - за работу! А "ключ тайны" оказался каким-то нелепым гороскопом. Надо было видеть, как бешено ругался О. Черт с ним. За работу!! 1 марта Не вылезаю с острова. Установка "заражения" работает. Собаки в клетке становятся проницаемыми. Не могу понять: почему проницаемые собаки едят непроницаемую похлебку? Куски мяса пытаются схватить, но только щелкают зубами. А похлебку жрут. Дышат, пьют и едят похлебку. Если бы узнать, как питался Бестелесный Федора Матвеева! И еще загвоздка: проницаемость, достигнутая нами, кратковременна... 27 марта Вернулся домой. Обещал Рите: как закончу работу, пойду к д-ру Халилову. Сам чувствую: здоровье пошатнулось. Проницаемость есть - нет стабильности. Все чаще приходит в голову: зачем мучиться в одиночку? Привалов, Багбанлы и москвичи повели работу широким фронтом. Пойти к ним?.. Нет, не пойду. Да и осталось немного. 12 апреля Опрятин сделал портативную установку. В чемоданчике - мощная батарея электретов. Она дает постоянное поле, а собственные биотоки того, в чьей руке чемоданчик, - переменное поле. То же, что в большой установке, только проще. Источник "заражения" - кусок превращенной меди. Правая застежка чемодана включает установку, левая - дает обратное превращение. Пробовали установку. Вокруг человека, по контуру - превращенная зона до 6 см. Одежда попадает в зону. Странное ощущение. Ходить надо, опуская ступни плашмя. На некотором расстоянии от гравитационной массы - земли - превращенное вещество притягивается к ней. При соприкосновении с ней (с ближайшей по вертикали к центру земли точкой) отталкивается. Надо учиться ходить в таком состоянии. Чтобы сесть на стул, надо слегка подпрыгнуть и садиться в тот момент, когда ноги отрываются от земли. Иначе зад проваливается сквозь стул. Отталкивается от гравитационных опор только ближайшее к ним. Чемоданчик хорош. Почему проклятая стабильность в руки не дается? 28 мая Все время неожиданности. Вчера собака провалилась сквозь бетон. Бугров бунтует: не хочет возить на остров собак. Жалеет, сентиментальный идиот. Привез пять коробок ампул и заявил, что больше не хочет доставать. 10 июня Клетка взбесилась. Глотает все. Целыми днями торчу в клетке. Ни черта не понять. Скверно себя чувствую. Хватит. Надо собрать материалы и идти к Привалову. 24 июня Сегодня Рита приходила в институт. Будто из другого мира пришла... У нее грустные глаза. Скоро, скоро, милая. Подожди еще чуть-чуть. Ее пригласили совершить прогулку на яхте. Пусть сходит, проветрится. 13 июля Дома духота, все окна закрыты, пылища. Рита уехала. Завтра еду на остров в _последний_ раз. Заберу нож и материалы последних опытов. Подготовлю сообщение для академии. Это не победа, когда идешь на ощупь и не понимаешь сути явления. Сколько сил потрачено! Сколько тяжких жертв! Нет, я еще не конченый человек. Лягу в больницу к Халилову. Решено! 13. КНИГА ЗАВЕРШАЕТСЯ, НО ОТКРЫВАЮТСЯ НОВЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ Император Клавдий передает, что от Киммерийского Боспора до Каспийского моря 150000 шагов и что Селевк Никатор хотел прокопать этот перешеек, но был в это время убит Птоломеем Керавном. Плиний Старший, "Естественная история" Трасса опытного участка проходила между материком и Птичьим Камнем. На ее концевых точках уже были закончены дноуглубительные работы и установлены в воде башни опорных металлоконструкций для крепления передающего и приемного излучателей. На материке к отправной станции тянулся обыкновенный стальной трубопровод. Круто изогнувшись, он уходил по решетчатой металлоконструкции вертикально вниз, в воду. На глубине двадцати метров под водой он оканчивался пластмассовым коленом, обращенным широким раструбом в открытое море. На раструбе помещались, одно за другим, два больших, надежно изолированных кольца Мебиуса. Позади колена в герметичной камере стоял генератор необычной конструкции, соединенный с кольцевой решетчатой антенной, которая окружала раструб. От колец и генератора шли толстые кабели к щитам береговой станции, где находилась сложная электронная аппаратура управления. Такое же сооружение было смонтировано на Птичьем Камне. Оба раструба - у материка и у Птичьего Камня - располагались строго на одной оси. Это была трудная, "ювелирная" работа - поставить их так, чтобы они в упор смотрели друг на друга через семикилометровый пролив. Геодезистам и водолазам пришлось немало помучиться с установкой. Замысел заключался в следующем. Береговой трубопровод направит нефть под воду. Выйдя из раструба, нефтяная струя пройдет сквозь поле первого кольца Мебиуса и приобретет свойство проницаемости, а поле второго кольца сожмет поверхность и даст струе точные очертания. Кольцевая подводная антенна создаст энергетический луч между материком и Птичьим Камнем. Под действием статического поля нефтяная струя побежит сквозь воду вдоль этого энергетического луча. Пройдя через поле приемного кольца Мебиуса у Птичьего Камня, включенное "на обратное превращение", нефть вновь приобретет обычные свойства. Она войдет в приемный раструб, и насосы перекачают ее в резервуар. Юра и Николай в эти последние, предпусковые дни безвылазно сидели на Птичьем Камне: им была поручена приемная станция. С ними был и Валерка Горбачевский. И вот закончена сборка аппаратуры. Монтажники уехали на материк. Птичий Камень опустел. На нем остались, кроме наших друзей, лишь дежурный инженер и радист. Юра вышел из палатки радиста, который только что принял радиограмму с материка. - Велено сидеть и ждать, - недовольно сказал Юра. - Чего там мудрит Борис Иванович? Делать-то больше здесь нечего. - А ты полови рыбку, - посоветовал Валерка. - У меня в городе тысяча дел! - ворчал Юра. - Мне, может быть, жениться нужно. В этой чертовой спешке в загс сходить - и то некогда. - А ты женись заочно, - сказал Николай. - Пошли через Бориса Ивановича радиограмму в загс. В Аргентине так принято, я сам в кино видал. - Плевал я на ваши советы! - Юра кинулся на песок. - Буду спать. А вы как хотите. Какое мне дело до вас до всех... А вам - до меня... Через час к Птичьему Камню подошел катер. Несколько человек сошли на берег и направились к небольшому зданию приемной станции. Увидев троих загорелых молодых людей, крепко спящих на песке, они остановились. - Как после Мамаева побоища, - проговорил один из них, усмехаясь. - Притомились ребята после бессонных ночей, - сказал другой. - Николай Сергеевич! - повысил он голос. - Юрий Тимофеевич! Николай открыл глаза и сразу вскочил на ноги. - Извините, - сказал он охрипшим со сна голосом, отряхивая песок с тела. Перед ним стояли директор института, Привалов, Колтухов и высокий худощавый человек в сером плаще и шляпе. - Здравствуйте, Григорий Маркович, - смущенно сказал Николай, пожимая ученому руку. - Простите, что в таком виде... Валерка тоже проснулся и хотел было незаметно улизнуть, но Привалов окликнул его и представил Григорию Марковичу: - Лаборант Горбачевский. - А! - Ученый пощупал Валеркин мизинец, уважительно сказал: - Этот самый? Валерка покраснел и прошептал: - Да... Между тем Николай будил Юру. Зная привычки друга, он старался держаться на некотором отдалении от его ног. Юра брыкался и ни за что не хотел открывать глаза. Наконец до него дошло, что приехало начальство. Он встал и, не протирая глаз, сердечно улыбнулся Григорию Марковичу. - Инженер Костюков, - представился он. - Очень рад. Вы давно приехали? - Утром прилетел, - ответил академик, улыбаясь. - Рад познакомиться с вами, инженер Костюков. - Он пожал Юре руку и добавил: - А с музыкальным слухом у вас все-таки неважно. Юра растерянно вздернул выгоревшие на солнце брови. - Гитара-то была расстроена, - пояснил Григорий Маркович. - Не вся, конечно, а четвертая струна. Электронно-счетная машина, обрабатывая частотные характеристики вашей музыки, нашла диссонанс в тридцать пять сотых периода в секунду. Так-то, друг мой! Все засмеялись. Колтухов совсем уже собрался было рассказать похожий случай, происшедший в тридцать первом году во время лагерного сбора под Харьковом, но тут Григорий Маркович сказал: - Начнем осмотр, товарищи. Молодые инженеры мигом натянули брюки и рубашки и через минуту уже показывали москвичу аппаратуру приемной станции. Григорий Маркович вел осмотр дотошно, вникал во все детали. В заключение он попросил радировать на материковую станцию, чтобы там включили установку энергетического луча. Индикаторная лампа на пульте вспыхнула зеленым светом, сигнализируя о том, что луч, посланный с материка, принят. - Как будто все в порядке, - сказал академик. - Выключайте. С электретами не было неприятностей? - спросил он у Привалова. - Энергетический провал не повторялся? - Нет. Электреты надежные, спасибо Колтухову. И схема Бахтияра Халиловича безупречна. - Ну что ж, завтра начнем испытание. Григорий Маркович перекинул плащ через руку и, увязая в песке, пошел к маленькой пристани, возле которой покачивался катер. Все последовали за ним. - Вечером у нас совещание, - сказал директор, когда катер отплыл от острова. - Надеюсь, вы будете, Григорий Маркович? - К сожалению, не смогу. У меня вечером дела в Институте физики моря. - Ученый помолчал, глядя на синюю равнину моря, на уплывающую скалу Птичьего Камня, мягко освещенную предзакатным солнцем. - Экая теплынь! - сказал он негромко. - В Москве дожди, холод, а у вас благодать. Ранним утром вдоль берега мчались машины. Миновав небольшое селение, утонувшее в зеленом раздолье виноградников, они сворачивали с шоссе и по накатанной колее ехали к пляжу. У дощатого забора, под купой старых тутовых деревьев, машины останавливались. Здесь собирались участники испытания - все знакомые нам и многие незнакомые сотрудники "НИИТранснефти" и других институтов. Несколько катеров стояло у причала. На одном из них прибыл низенький полный человек с курчавой седеющей головой. За ним сошел на берег Вова - серьезный и важный, с чемоданчиком в руке. Григорий Маркович приветливо поздоровался с курчавым человеком и подвел его к Привалову. - Вы знакомы? - спросил он. - Это товарищ Рустамов, директор Института физики моря. - Знакомы, - улыбнулся Привалов. - Мы соседи. - У вас впереди большая совместная работа, - сказал академик. Привалов вопросительно посмотрел на него, но Григорий Маркович уже отошел к Багбанлы. А Рустамов хитро усмехнулся: он знал, на что намекал москвич. Вова величественно кивнул Николаю и Юре: - Здорово, молодежь. И вы здесь? - Мы-то здесь, - ответил Николай, - а вот ты, дядя Вова, какими судьбами? - Судьба ни при чем, - сказал Вова, щуря узкие глазки. - Меня с директором нашим пригласили. Я подводными делами теперь заведую, понял? Участники испытания направились в здание главного пульта управления. Пульт состоял из трех щитов: на первом были сосредоточены приборы управления генератором проницаемости, соединенные с кольцом Мебиуса на подводном раструбе; на втором - управление насосами, подающими нефть в раструб; на третьем - контроль энергетического луча. Сейчас возле третьего щита хлопотали электрики. Что-то у них не ладилось. За перегородкой глухо жужжали генераторы, но стрелка измерителя напряженности поля стояла на нуле. Привалов нетерпеливо постукивал ногтем по стеклу прибора. - Ну, в чем дело? - резко спросил Григорий Маркович. - Не понимаю, - пробормотал Привалов. - Вчера все было в порядке... - Запросите Птичий Камень. Через несколько минут радист доложил: - Птичий Камень ответил: индикаторная лампа не горит. - Очевидно, раструб плохо закрепили, и течение повернуло его, - сказал Колтухов. - Поэтому луч не попадает в антенну Птичьего Камня. Оси подводных раструбов смещены. - Надо было сделать регулировку с поверхности, Спускайте водолазов, - распорядился Григорий Маркович. - Вчера отпустили водолазную партию... - Привалов, расстроенный и подавленный, снял очки, принялся протирать их. - Эх, вы! - Старик Багбанлы поднялся со стула и пошел к двери. - Вам не испытания проводить, а чаи распивать в чайхане! - бросил он на ходу. - Минуточку, Бахтияр-мюэллим, - вмешался Рустамов, - разрешите предложить. У меня на катере есть два комплекта аквалангов. Если объяснить моему работнику, что надо делать, он выполнит. Заодно, если разрешите, он заснимет на пленку момент пуска. - Где ваш ныряльщик? - спросил Григорий Маркович. Вова, кашлянув в кулак, шагнул вперед. Ученый окинул взглядом его могучую фигуру. - Посмотрите на его ручищи, - сказал Багбанлы, улыбаясь. - Он же поломает установку. - Разрешите нырнуть вместе с ним, - выступил вперед Николай. - Я покажу ему на месте и помогу закрепить... - Тебе нельзя, - сказал Юра. - После воспаления легких - придумал тоже! Я нырну, Борис Иванович. - Хорошо. Только побыстрее. - Пошли! - Вова хлопнул Юру по спине. Они разделись на стальном мостике, соединявшем берег с решетчатой башней, сквозь которую уходила вниз, под воду, труба нефтепровода. Высокий, мускулистый Юра выглядел подростком рядом с Вовой. Николай помог им надеть акваланги. Юра привязал к руке разводной ключ, а к поясу - сигнальную веревку и договорился с Николаем о сигнализации. Затем он пролез под перилами мостика, спустился по стальной лесенке и попробовал ногой воду. Вода была холодновата. - Врут биологи, - проворчал Юра. - Не могла жизнь зародиться в море... Дядя Вова! - крикнул он наверх. - Держись возле меня. Мимо отверстия раструба не проходи, а то включат, и станешь ты бестелесным. Как твой бывший шеф. - Ладно, меньше разговаривай, - ответил Вова. Он бережно извлек из чемоданчика новенькую кинокамеру для подводной съемки. - У нас оборудование - во! - сказал Он Николаю и, отставив вверх большой палец, воспроизвел древнеримский знак одобрения. Юра натянул маску, взял в рот загубник, включил легочный автомат и ушел под воду. Вова бултыхнулся вслед за ним. Медленно опускались они вниз головой, скользя в холодном зеленом полумраке вдоль косых крестов опорной металлоконструкции. У Юры закололо в ушах. Он сделал глотательное движение - боль прошла. Ручной манометр - указатель глубины - показал двадцать метров. Плавно загребая руками, Юра подплыл ближе к башне и увидел торчащее из нее колено с широким раструбом. Вот и кольца Мебиуса, и антенна излучателя. Юра помахал Вове рукой и пролез сквозь решетку внутрь башни. Он ослабил ключом гайки крепления колена, и Вова начал осторожно поворачивать раструб в тугом шарнире. Это было нелегким делом. Течение отжимало Вову к стальному переплету башни, он шевелил ластами, нащупывая опору для ног. Юра показывал ему жестами: чуть-чуть левее... Не так сильно! Еще немножко... Юра знал: при длине луча семь километров поворот раструба на один градус дал бы отклонение луча у Птичьего Камня больше чем на сто метров. Поворачивать надо было очень осторожно... Вдруг Юра почувствован два сильных рывка сигнальной веревки: это Николай сообщил, что луч принят на Птичьем Камне - оси раструбов совпали. Тут же Юра дал Вове знак остановиться и начал одну за другой закреплять гайки. Потом Вова забрал у него ключ и "дожал" гайки. Глядя, как вздуваются его плечевые мышцы, Юра подумал, что теперь никакое течение не свернет раструб. Он дернул три раза веревку: мол, все в порядке, можно давать питание на кольца Мебиуса и включать насос. Затем он обхватил стальные перекладины башни руками и ногами и стал ждать. Вова пристроился рядом, отвязал от пояса кинокамеру, направил ее на раструб. Минута томительного ожидания. И вот башня завибрировала. Донесся смутный гул: это наверху включили насос и он теперь продавливал легкую нефть вниз по трубе, выгоняя воду. Из широкого раструба выскочила резвая стайка бычков. "Они прошли сквозь кольцо, - подумал Юра. - Теперь они, наверное, проницаемы..." Застрекотала кинокамера: Вова снимал бычков. Вдруг из отверстия раструба вырвался темный столб толщиной с человеческое тело. Будто кто-то невидимый медленно вытягивал из колена трубы толстое бревно. Оно становилось все длиннее и длиннее... Четырнадцатидюймовая нефтяная струя шла сквозь воду - шла ровно, не размываясь, с четко ограниченной поверхностью, окруженной слабым фиолетовым сиянием. Юре показалось, что он слышит однотонный и долгий певучий звук... Так вот оно! Уже не в мечте, не странным и далеким видением, не на листе ватмана - наяву шла сквозь море струя нефти. Это было чудо. Чудо, созданное их руками! Юре хотелось крикнуть, кувыркнуться через голову, смеяться. Он помахал рукой Вове, но тот был занят: снимал струю. Стрекотала кинокамера. Юра четыре раза дернул сигнальную веревку, чтобы дать знать Николаю: струя пошла. Тотчас он получил ответ - его сигнал был принят. Юра отвязал веревку от пояса и, оттолкнувшись от башни, поплыл неподалеку от струи. Он без особого труда обогнал ее. Установка работала на медленном режиме, скорость струи была невелика - меньше метра в секунду. Вот когда вступит в строй Транскаспийский, можно будет дать струе огромную, небывалую скорость: ведь она проницает воду свободно, не испытывая сопротивления... Юре захотелось наверх, к людям. Он сделал знак Вове, и они, медленно перебирая ластами, всплыли на поверхность. Юра сорвал маску с лица, сказал: - Повезло нам с тобой, дядя Вова! Мы первые и единственные свидетели чуда. С мостика им махал рукой и что-то кричал Николай. Лицо у него было сияющее. Приемочная комиссия отплыла на большом белом катере к Птичьему Камню. Времени было достаточно: нефтяная струя дойдет до острова не раньше чем через два с половиной часа. Над черной скалой кружили встревоженные чайки; в последнее время им не стало житья от людей. А люди неторопливо сошли на песчаный берег острова. Осмотрели стальной открытый резервуар. Не всем верилось, что нефть, пройдя без труб семикилометровую морскую трассу, заполнит этот резервуар. Внимательно слушали инженера Костюкова, который снова и снова принимался рассказывать, как он увидел струю, вытягивающуюся из раструба отправной станции. На пульте управления все было в порядке. Зеленый глаз индикаторной лампы показывал, что энергетический луч, питаемый батареей электретов, надежно соединяет оба берега. Напряженность поля вокруг луча была нормальной. Но стабильно ли действие поля кольца Мебиуса? А вдруг нефтяная струя, пройдя километр-два, перестала быть проницаемой? Тогда энергетический луч не удержит ее на глубине. Нефть не сможет преодолеть сопротивление воды и всплывет, растекаясь на поверхности моря густым черным пятном... Привалов выехал на трассу. Катер с полчаса "утюжил" пролив. Синяя гладкая вода была чиста - никаких нефтяных пятен. Борис Иванович вернулся на остров, закурил, принялся вышагивать по песчаному пляжу. - Перестань! - раздраженно сказал ему Колтухов. - Ходишь маятником - у меня голова от тебя кружится! Когда остались считанные минуты, Григорий Маркович велел включить насос. В резервуар хлынула, пенясь, струя воды. Нефти пока не было. Пришлось остановить насос. Юра не выдержал. Он молча разделся, закинул за спину баллоны акваланга, натянул маску и кинулся вводу. Вова тоже надел акваланг и, прихватив кинокамеру, вошел в воду. Почти сразу Юра увидел струю. Она шла на него тупым темным концом, похожим на орудийное жерло, Как и прежде, ее окружало слабое фиолетовое сияние. Странное и жутковатое зрелище... Юра рванулся вверх. Остро кольнуло в ушах. Он поплыл медленнее. Мелькнула стекловидная граница воды и воздуха, ярко освещенная солнцем. Вырвав изо рта загубник, Юра заорал людям, стоящим на берегу: - Идет! Включайте! И, торопливо сунув загубник в рот, снова нырнул и поплыл к решетчатой башне. Там уже сидел Вова со своей кинокамерой. И они увидели: нефтяная струя прошла сквозь кольцо Мебиуса и преспокойно втянулась в широкий раструб. Точнехонько! Как по ниточке... Юра в восторге хлопнул себя по ляжкам. Хлопка не получилось, он только провалился метра на два в глубину. Работая руками и ногами, Юра принялся всплывать. А там, наверху, на площадке у верхнего края резервуара, столпились участники испытания. Пока насос гнал воду, белую от пены. Но вот вода потемнела... Рассыпая радужные брызги, мягко шлепнулась на дно резервуара бурая маслянистая струя. Колтухов, стоявший ближе всех к патрубку, сунул в струю палец. Нефть! Да, это была нефть. Она без труб пересекла семикилометровый пролив в "бесплотном", перестроенном состоянии, свободно пронзая морскую толщу, и здесь, пройдя сквозь поле приемного кольца Мебиуса, снова стала осязаемой, "нормальной". Багбанлы притянул к себе Привалова, чмокнул его в губы: - Поздравляю, Борис! - И вас тоже, - ответил Привалов, охрипший от волнения и счастья. Участники испытания, радостно возбужденные, сели на катер и отправились на материк. Опыт был повторен в обратном порядке. И снова нефть, на этот раз отправленная с Птичьего Камня, прошла сквозь пролив и заполнила приемный резервуар. - Так, - сказал Григорий Маркович. - Считаю, что опыт прошел удовлетворительно. Проследите, Борис Иванович, чтобы собрали ленты со всех записывающих приборов. И на сегодня хватит. "На сегодня хватит! Только и всего, - подумал Привалов. - Других слов не нашел. Как будто сегодня не свершилось небывалое, невероятное... Впрочем, у них, ученых, иные масштабы. Для них сегодняшний опыт - очередной шаг в ряде других, не более..." Между тем народ разъехался. Рустамов тоже попрощался было, но Григорий Маркович придержал его: - Не торопитесь, Джафар Алиевич. Нам нужно поговорить. Но, может быть, сперва съездим куда-нибудь пообедать? - Здесь промысел недалеко, в десяти минутах езды, - сказал Привалов. - Там столовая. - Отлично. Надеюсь, в столовой, расположенной у моря, найдется уха из свежей рыбы. - Уха? - вмешался Юра. - Вряд ли там есть. А мы сами, если хотите, приготовим уху. Рыбы наловить недолго. - Еще лучше, - сказал Григорий Маркович. Валерка побежал за спиннингом и, усевшись на краю пристани, метнул в воду длинную леску. Вова тоже взял на катере свою удочку и пристроился рядом. Вполголоса, чтобы не напугать рыбу, он стал рассказывать Валерке о своем "электро-тензо-пьезометрическом силомере", которым, по его словам, заинтересовался завод медицинского оборудования. В помещении пульта остались Григорий Маркович, Багбанлы, Привалов, Колтухов, Рустамов и Николай с Юрой. Они сидели возле белых щитов. За раскрытым окном шелестели листвою на ветру старые тутовые деревья. Изредка в комнату залетали желтые листья и, медленно спланировав, ложились на пол у подоконника. - Подведем некоторые итоги, - сказал москвич. - Нам удалось содрать с вещества кожу поверхности и перестроить его внутренние связи. Непроницаемое стало проницаемым. Проблема сама по себе не нова. Если помните, на заре нашего века Владимир Ильич писал, что исчезают такие свойства материи, которые казались раньше абсолютными и неизменными, а теперь обнаруживаются как относительные, присущие только некоторым состояниям материи. К числу этих свойств Ленин относил и непроницаемость. У себя в институте, - продолжал ученый, - мы давно занимаемся этой проблемой. Мы основательно изучили взаимопроницаемость - диффузию газов, жидкостей и твердых тел. Три принципа казались нам решающими: электростатическое поле, высокая частота и эффект клетки Фарадея - свойство зарядов собираться на внешней поверхности. Кроме того, мы считали, что "взорвать" поверхность можно будет только в условиях сильного разгона частиц. Однако Николай Сергеевич, - тут ученый взглянул на Николая, - предложил остроумное решение - использование свойств кольца Мебиуса, не имеющего ни внешней, ни внутренней поверхности. Это была счастливая догадка... - Если б не матвеевская рукопись, - сказал Николай, покраснев, - не было бы никакой догадки. Просто я ломал голову над "сукрутиной в две четверти"... - Было бы что ломать, - засмеялся Бахтияр Халилович. - Голова сама по себе - тоже вещь немаловажная. - Итак, - сказал Григорий Маркович, - кольцо Мебиуса, генератор, созданный в лаборатории Бориса Ивановича, и частотные характеристики полей, найденные в Институте поверхности, предопределили успех сегодняшнего опыта. Очень интересен, товарищи, такой вопрос: взаимодействие проницаемости с гравитационным полем земли. Мы тщательно проанализировали тот случай в нашей лаборатории, когда кольцо "утонуло" в бетоне. Из дневника Бенедиктова мы знаем, что у них бетонный пол "глотал" превращенное вещество. Да и сама трагическая смерть Бенедиктова... - Ученый коротко развел руками. Помолчали немного. - Чем все-таки вы объясните, Григорий Маркович, - спросил Привалов, - что в одном случае проницаемое или, точнее, проникающее удерживается на поверхности, а в другом - проваливается? - Пока я представляю себе эту штуку таким образом. Перестроенное вещество, как и обычное, обладает массой и, следовательно, тяготеет к центру земли. Но если на пути тяготения появляется перегородка из обычного вещества, - ну, скажем, пол, сиденье стула или сама поверхность земли, - то перегородка эта превращается в "заслонку тяготения". Свойство проницаемости проявляется во всех направлениях, кроме строго вертикального. Но в известных условиях, - немного помолчав, продолжал академик, - взаимодействие "поля превращения" и гравитационного поля может сложиться так, что действие "эффекта перегородки" сместится по вертикали вниз. В этом случае, как мы видели, произойдет "утопание". - Нужна строгая увязка параметров установки с силой тяжести данного географического пункта, - заметил Багбанлы. - Предварительные гравиметрические измерения нужны. - Верно, Бахтияр Халилович. Кстати, должен признать: ваша энергетическая схема превосходно выдержала испытание. - Спасибо за доброе слово. - Багбанлы приложил руку к сердцу. - Но для Транскаспийского, вообще для больших расстояний, потребуется новая схема. Не забудьте, что придется искривить луч в соответствии с формой Земли. Старик Бахтияр не сможет этого сделать, даже если повиснет на другом конце луча. Москвич засмеялся, дружелюбно тронул старика за плечо: - Мы навалимся на ваш луч сообща. Авось искривим. Принципиально важное достижение, - продолжал он, - это электреты товарища Колтухова. Неиссякаемый источник тока в виде электретной батареи не допустил возможного энергетического провала. - У Опрятина на острове, - вставил Юра, - тоже была батарея электретов. - Там ее использовали для другой цели, - сказал Багбанлы. - Она служила для передачи свойств ножа другим предметам. - Григорий Маркович, - сказал Привалов, - вы упоминали о дневнике покойного Бенедиктова. Что, если воссоздать его "установку заражения"? По-моему, это облегчит работу. - Безусловно, - согласился академик. - Бенедиктов провел, я бы сказал, блестящую работу. Очевидно, и роль Опрятина в этом деле весьма значительна... Помните, я весной высказывал мысль о возможности передачи свойств предмета с перестроенными связями другим предметам? Бенедиктов сделал это. Не исключено, что и безвестный индийский ученый шел таким же путем. Ну, об этом мы уже говорили у нашего друга Ли Вэй-сэна, если помните... Бенедиктову не удалось добиться стабильности - очень, очень жаль, что он работал без контакта с нами. В его записях много интересного. Кстати, я ходатайствовал перед президиумом академии об издании его сохранившихся трудов. - Правильно! - вырвалось у Николая. Тут послышались торопливые шаги, и в комнату вошел Вова. Хохолок на его голове стоял дыбом. Он держал наперевес бамбуковое удилище, на конце лески болтался толстый сизо-серебристый бычок. Вова остановился посредине комнаты, лицо его выражало крайнюю степень изумления. - Для ухи, пожалуй, маловато, - проговорил Григорий Маркович, критически оглядев бычка. - Какая там уха! - грубо сказал Вова. Он поднял леску и схватил рыбу рукой. Кулак его сжался, пальцы прошли сквозь бычка, как сквозь пустое место. - Видали?! - Рыбка прошла через кольцо Мебиуса! - воскликнул Привалов. - Она проницаема! - Нетрудно догадаться, - проворчал Колтухов. - Только вот как она на крючке держится? Крючок-то из обычного вещества... Григорий Маркович взял леску, внимательно осмотрел бычка, потрогал пальцем крючок. Затем он прошелся по комнате, немного сутулясь. - Бахтияр Халилович, - сказал он, остановившись перед стариком, - помните, Бенедиктов писал в дневнике, что проницаемые собачки без труда лакают непроницаемую жидкую похлебку? - Помню. - Это, - москвич ткнул пальцем в бычка, - из того же ряда явлений. Кажется, я начинаю понимать. Багбанлы почесал мизинцем густую бровь. - Вы хотите сказать, - начал он, - что если широко разинуть пасть... - Да! - Григорий Маркович заговорил быстро и оживленно. - Ведь свойство проницаемости не существует само по себе. Оно проявляется лишь при встрече с обычным веществом. Так, Бахтияр Халилович? Это же ваша мысль: защитные слои поверхности один за другим раскрываются навстречу проницанию. Но этот эффект, очевидно, имеет только одно направление: снаружи внутрь. Понимаете, товарищи? Если двигаться из середины вещества наружу - ничего не выйдет. Поверхности не будут раскрываться. Когда проницаемые собаки Бенедиктова хватали куски мяса, их зубы, расположенные близко к наружным полостям, не могли удержать мясо - оно проваливалось сквозь челюсти. А жидкая пища сразу попадала в глубокие полости горла, где проницаемости изнутри наружу не было. Так же и здесь: рыба с широко раскрытой пастью полезла на крючок, и он оказался достаточно глубоко. Рыба дернулась, но осталась на крючке, потому что он не мог пронизать ее в обратном направлении - изнутри наружу. Разумеется, это лишь предположение. Но стоит о нем серьезно подумать. - Подумать стоит, - согласился Багбанлы. - Но не сейчас. Когда желудок пустой, голова прислушивается только к его голосу. - Он посмотрел на Вову: - Будет уха или нет? - Будет, - пообещал Вова и вышел. - Это тоже, кажется, одна из идей Бенедиктова, - сказал Николай. - Проницание нерестовых рыб сквозь плотины на реках. - Верно, - сказал Григорий Маркович. - Эта задача на очереди. А теперь, поскольку речь зашла о проблемах, послушаем товарища Рустамова. Директор Института физики моря провел ладонью по курчавой голове, откашлялся и начал: - Товарищи, проблема повышения уровня Каспия... - Погоди, сынок, - прервал его Багбанлы. - Ты красноречив, я тебя давно знаю. Излагай самую суть. Нам проблема известна. - Знаем, знаем, - поддержал Колтухов. - Кипятильник на Черном море, облакопровод над Кавказским хребтом, искусственное ливневание... - Очень хорошо, - кивнул Рустамов. - Тогда скажу коротко. На образование нескольких не очень крупных облаков, обычных во второй половине летнего дня, природа расходует десятки миллионов киловатт-часов солнечной энергии. Это вы, конечно, тоже знаете. - Он хитро прищурился. - Конечно, - сказал Колтухов, впрочем, не совсем уверенно. - Очень хорошо. Сейчас, при наличии атомной энергетики, нам доступна такая энергия. Но - дорого, товарищи! Длительный искусственный ливень - очень дорогое удовольствие. Все же мы вели подготовительные работы, потому что подъем уровня моря оправдал бы любые затраты. Летом на острове Ипатия у нас погибла опытная конденсационная установка. Это вы тоже знаете... Так вот, Григорий Маркович предложил новую идею: вместо облакопровода Черное море - Каспий создать под Кавказским перешейком подземный морепровод... - Морепровод?.. - переспросил Привалов, поднимаясь со стула. Молодые инженеры тоже повскакали со стульев и уставились изумленно на Рустамова. - Да, товарищи, морепровод, - негромко сказал Григорий Маркович. - Примерно на сорок второй параллели, между Поти на Черноморском побережье и Дербентом на Каспии. Сегодня мы гнали нефть сквозь воду. А морепровод сделаем так: струя черноморской воды пойдет сквозь земную толщу в Каспий. С минуту в комнате было тихо. Инженеры, ошеломленные гигантским замыслом, и слова вымолвить не могли. - Я сегодня прикинул, - деловито сказал Рустамов, - будет гораздо дешевле. Раньше, правду скажу, сомневался, а сегодня увидел. Хорошая идея. - Хорошая? - вскричал Привалов. - Вы говорите: хорошая? Да это же грандиозно! - Не горячитесь, Борис Иванович, - сказал москвич. - Морепровод - не такая уж грандиозная проблема по сравнению с тем, что сулит нам проницаемость. Будет еще много удивительного, неожиданного... Могу сообщить: у нас в институте ведутся многообещающие опыты по высвобождению энергии поверхности. Николай и Юра оживленно шептались о чем-то у окна. Колтухов кивнул на них, тихо проговорил: - Эти уже обсуждают детали проекта. Посмотрите, какие у них глаза шалые... Вечер за окном наливался синевой, высветил небо серебряной звездной пылью. Потрескивал, постреливал малиновыми искрами костер, и от костра плыл вкусный запах поспевающей ухи. Уха удалась на славу. И вот уже катер резво побежал, наискосок пересекая лунную дорожку. Молча сидели в катере пассажиры, утомленные длинным и трудным, интересно прожитым днем. Плыли навстречу огни большого города. Дружелюбно подмигивали красные и белые глаза фарватерных буев. - Борис Иванович, - негромко сказал вдруг Николай, - а помните, с чего все началось? - Что - все? - Ну... опыты с поверхностным натяжением и прочее. - С чего началось? - Привалов задумался. - В самом деле, с чего?.. Помню, был какой-то разговор на яхте... - Еще раньше, Борис Иванович! Помните толкучку? Мы стояли перед картиной "Леда и лебедь", и вы... - А! - Привалов засмеялся. - Верно, верно. Дурацкая картина, а поди ж ты - навела на мысль... И он стал рассказывать Григорию Марковичу о давнем случае на толкучке. Москвич тоже посмеялся. А потом сказал, помолчав: - Картина - случайный толчок. Важно другое... - Он мог бы многое сказать об этом "другом", но ограничился тем, что просто похлопал Бориса Ивановича по руке. Большой белый теплоход, сверкающий огнями, пересекал курс катера. Из открытых иллюминаторов салона неслась танцевальная музыка. Вова, стоявший у штурвала, развернул катер в разрез волны, поднятой винтами теплохода: Юра обернулся и прочел надпись на высокой корме корабля, освещенной фонарем: - "Узбекистан"... Колька, "Узбекистан"! Николай не ответил. Он смотрел вслед огням теплохода. Долго смотрел. А Колтухов сказал, дымя папиросой: - Красавец корабль. Новой постройки... А вот в двадцать шестом году, когда я рыбачил в Астрахани, был такой случай... ЭПИЛОГ Мы долго думали: нужен ли эпилог? И решили, что нужен. Ничего не поделаешь, правила хорошего тона требуют, чтобы кто-нибудь из героев закатил в конце романа веселую свадьбу - а ведь давно известно, что лучшего места для свадьбы, чем эпилог, не найти. Это - первое веское соображение. Что до второго, то оно очень простое: в романе нет пролога, так пусть будет хоть эпилог. Итак, начнем. Был ранний зимний вечер. Ленивыми хлопьями падал снег и тут же таял на черных мокрых тротуарах. Рита сидела, поджав ноги, в уголке дивана и медленно листала небольшую книгу в скромной бумажной обложке. Она всматривалась в строчки знакомых и незнакомых формул, с острым интересом читала описания опытов - некоторые из них, первоначальные, она хорошо помнила. Еще раз посмотрела на обложку. Вверху стояло: "А.Бенедиктов". Ниже: "К вопросу об изменении внутренних связей вещества". Книжку сегодня прислали ей из Москвы. Она только что вышла из печати небольшим тиражом, рассчитанным на ограниченный круг научных работников. Книга была отредактирована Григорием Марковичем, ему же принадлежали вступительная статья и комментарии. Тишина. Круглый свет торшера, бесшумное движение рыбок в аквариумах, неприкаянный, одинокий микроскоп на столе... И надпись на обложке: "А.Бенедиктов"... Брызнул звонок. Рита вскочила, побежала в переднюю, на ходу запахивая халатик. Давно уже никто не звонил у этих дверей. Под ногами вертелся черный кот Пронька. Рита отперла дверь и просияла, увидев Юру и Валю. Вслед за ними в переднюю вошел, стуча когтями, Рекс. - Как я рада! - сказала Рита, здороваясь с гостями. - Какие вы молодцы... Она хотела потрепать Рекса по голове, но пес вдруг рявкнул и, вырвав из Юриной руки поводок, кинулся в глубь квартиры. Лай, шипение, грохот опрокидываемых стульев... - Эта собака отравляет мне жизнь, - плачущим голосом сказала Валя. Они поспешили в столовую. Пронька стоял на буфете, распушив хвост и злобно шипя. Рекс бесновался и прыгал, пытаясь достать представителя вражеского племени. - Я тебя! - закричал Юра, хватая Рекса за ошейник. - Распустился, мерзавец! Проньку отослали на кухню, Рекс виновато вильнул обрубком. Порядок был восстановлен. - Ты чудесно выглядишь, - сказала Рита Вале. - Прямо расцвела после свадьбы. (Да простит нас читатель! Мы поленились описывать свадьбу Юры и Вали, которая состоялась около месяца назад. Скажем только, что свадьба прошла очень весело. В числе других гостей был, конечно, экипаж "Меконга" в полном составе. Валерик изрядно захмелел. Он танцевал "стилем", пел странную папуасскую песню и хохотал до колик в животе, когда Юра изображал в лицах потасовку с контрабандистами. Это была на редкость веселая свадьба - пусть читатель поверит нам на слово.) - Как же, расцветешь тут! - сердито ответила Валя. - И вообще, я удивляюсь своему терпению. Этот тип... Я просто слов не нахожу! - Она сделала гримаску в сторону Юры. "Тип" величественно сидел в кресле-качалке. На нем был новый черный костюм с покатыми плечами и ослепительная рубашка. - В чем дело, Юрочка? - улыбаясь, спросила Рита. - Почему ты изводишь жену? - Никто ее не изводит, - заявил Юра, раскачиваясь в кресле. - Просто она дала мне почитать свою диссертацию... - Нет, ты подумай, - перебила его Валя. - У меня скоро защита. Я даю этому типу прочесть диссертацию и жду от него дельных замечаний. А он... - Неужели порвал? - ахнула Рита. - Хуже! Он ее читал и комментировал, читал и комментировал. Ты же знаешь Юрку! Рита смеялась. На душе у нее было тепло. - Как я рада, что вы пришли! - сказала она. - Сейчас буду поить вас чаем. Она побежала на кухню, но Юра догнал ее в коридоре, схватил за руку. - Рита, не хлопочи. Мы зашли за тобой, чтобы вместе пойти к Николаю. - Зачем? - Рита снизу вверх посмотрела на Юру. - Просто так. Рядовой визит. Колька и раньше был порядочным домоседом, а теперь и вовсе... Острый приступ меланхолии. Сидит дома как сыч, в кино и то на аркане приходится тащить. Пойдем проведаем старика, а? - Хорошо, - сказала она, помолчав. Ленивый снежок падал на мокрые тротуары и таял. Но на садовой ограде он лежал тонким рыхлым слоем. Юра сгреб немного снега и замахнулся на Валю. - Юрка, не смей! - закричала она, прячась за Риту. У Вали было новое модное пальто. Юра кинул снежок в Рекса. Рекс, у которого не было нового пальто, нисколько не боялся испортить свою прекрасную желто-полосатую шкуру. Он весело тявкнул и поймал зубами полу Юриного пальто. В Бондарном переулке горел подслеповатый фонарь. Бараньи шапки по случаю непогоды перебрались, должно быть, со своими нардами на зимние квартиры. Из-под знакомой арки вышел рослый человек в широком пальто и кепке. - Привет, дядя Вова! - А, это ты... Здравствуйте. - Вова степенно поздоровался со всеми за руку. - Куда собрался? - В библиотеку. - Вова показал стопку журналов "Огонек": - Видишь, поменять хочу. - Дело! - одобрил Юра. - А мы - к Николаю. Ну, пока. Они поднялись на второй этаж, позвонили. За белок занавеской метнулась длинная тень. Дверь распахнулась... Теперь давайте попрощаемся с нашими друзьями и последуем за Вовой. Ему повезло: в библиотеке было немного народу. Пожилая дама в пенсне, поджав губы, перебирала книги на столе выдачи. - Про шпионов ничего нет? - спросила она строгим голосом. - К сожалению, сейчас ничего, - ответила библиотекарша, хорошо знакомая со вкусом дамы. Вова осторожно потянул из стопки толстую книгу в пестрой обложке. - Минуточку, - сказала дама, сверкнув пенсне, и отобрала у Вовы книгу. - Я, кажется, раньше пришла. Она раскрыла книгу на первой странице и прочла вполголоса: - "Раздался страшный скрежет, и трехмачтовый барк "Аретуза", шедший с грузом копры с Новых Гебрид, резко накренился. Бушующие волны перекатывались через..." Хорошо, - сказала она неуверенно и протянула книгу библиотекарше: - Запишите эту.