eда онъ не можетъ отказаться"... Эти соображенiя и то, что въ связи съ ними требовалось дeлать, были непрiятны Кременецкому: такъ все это не походило на его обычныя мысли и занятiя. Посовeтоваться было не съ кeмъ. Тамара Матвeевна знала о планахъ мужа, думала о нихъ точно такими же мыслями, какъ онъ, и умилялась, что столь замeчательный человeкъ входитъ въ дeла, вполнe доступныя ея собственному разуму. Она первая и навела мужа на эти мысли, сказавъ ему вскользь послe какого-го вечера, что Муся, кажется, очень нравится Нещеретову. По настоящему они, однако, объ этихъ планахъ никогда не говорили. Дня за два до того Кременецкимъ во время обeда принесли отъ Нещеретова билеты на концертъ, устраиваемый въ пользу благотворительнаго общества, во главe котораго онъ стоялъ. Тамара Матвeевна такъ поспeшно и съ такимъ значительнымъ видомъ предложила послать двeсти рублей, что Семенъ Исидоровичъ почувствовалъ нeкоторую неловкость. Обычно въ подобныхъ случаяхъ они давали отъ десяти до пятидесяти рублей, въ зависимости отъ того, кто присылалъ билеты. Кременецкiй, однако, немедленно согласился съ женой, быстро перевелъ разговоръ на другой предметъ и послe завтрака, не глядя на Тамару Матвeевну, далъ ей для отсылки двe сторублевыхъ ассигнацiи. Муся лишь чуть замeтно улыбнулась при этомъ разговорe. Ей родители о замужествe вообще никогда не говорили. У нихъ давно было рeшено, {177} что, если заговорить съ Мусей о томъ, какъ выдать ее замужъ, то произойдетъ нeчто страшное, -- настолько далека дeвочка отъ такихъ мыслей. Въ дeйствительности Муся немедленно догадывалась о семейныхъ планахъ, но не показывала вида, что догадывается: такъ было удобнeе и спокойнeе. Она очень трезво съ разныхъ сторонъ обдумывала всякую намeчавшуюся у родителей комбинацiю. Нещеретовъ не нравился ей, и не былъ ей противенъ. Однако эти планы сразу показались Мусe несерьезными, и она почти не остановилась на нихъ въ воображенiи. Ей даже захотeлось было сказать отцу, чтобы онъ не тратилъ даромъ времени. Но такое замeчанiе очевидно открыло бы возможность разныхъ ненужныхъ и непрiятныхъ разговоровъ и сразу вывело бы ее изъ удобной роли дeвочки, стоящей безконечно далеко отъ подобныхъ дeлъ. Муся ничего не сказала. XXVII. Сани съeхали на мостъ, стукъ копытъ лошадей сталъ звучные и отчетливeе. Подуло холодомъ. Семенъ Исидоровичъ, ежась и прижимая руки къ груди, плотнeе запахнулъ шубу и окинулъ взглядомъ сверкавшiе огнями дворцы, испытывая, какъ всегда, привычное петербуржцамъ чувство гордости столицей и Невою. Кременецкiй жилъ въ большой квартирe, въ одной изъ хорошихъ частей города, но мечтой его было поселиться на набережной въ собственномъ домe. Лeтъ черезъ пять эта мечта могла осуществиться: дeла Семена Исидоровича шли все лучше. Мысли Кременецкаго перешли на новый предметъ, на дeло о смерти Фишера, которое очень его занимало. До {178} врученiя Загряцкому обвинительнаго акта было далеко, вопросъ о защитникe еще и не ставился. Семенъ Исидоровичъ достаточно часто выступалъ въ сенсацiонныхъ процессахъ. Но почему-то это дeло чрезвычайно его увлекало. Улики противъ Загряцкаго, извeстныя Кременецкому изъ газетныхъ сообщенiй, казались ему не слишкомъ тяжелыми. При чтенiя газетъ у Семена Исидоровича невольно складывался планъ защиты. Въ послeднiе дни онъ не разъ подолгу возвращался мысленно къ этому дeлу, точно Загряцкiй уже пригласилъ его въ защитники. Въ жизни Кременецкаго, какъ у многихъ дeловыхъ и занятыхъ людей, праздныя мечтанiя занимали немало мeста. Большая публика, постоянно встрeчая имя Кременецкаго въ газетахъ, относила Семена Исидоровича къ верхамъ столичной адвокатуры. Въ адвокатскихъ кругахъ, однако, знали, что онъ къ настоящимъ верхамъ не принадлежитъ и, конечно, никогда принадлежать не будетъ. Наиболeе заслуженные, выдающiеся адвокаты считали его краснорeчiе нeсколько провинцiальнымъ по тону и относились къ нему иронически. Но одно свойство его таланта,-- мастерство и блескъ характеристикъ,-- признавали всe второстепенные адвокаты. Семенъ Исидоровичъ очень любилъ свою признанную особенность и порою, въ застольныхъ рeчахъ или въ разговорахъ, скромно вскользь упоминалъ о своихъ "судебныхъ характеристикахъ, къ которымъ такъ незаслуженно-благосклонно относятся товарищи, равно какъ и нeкоторые наши виднeйшiе судьи, мнeнiе которыхъ мнe особенно дорого". Или говорилъ о томъ, что онъ "обычно,-- по крайней мeрe въ лучшихъ своихъ дeлахъ -- исходилъ не столько изъ фактовъ, сколько изъ образовъ". Этихъ образовъ онъ собственно почти не выдумывалъ, онъ какъ-то безсознательно ихъ {179} заимствовалъ изъ неизвeстно кeмъ составленной сокровищницы, къ которой имeлъ доступъ. Такъ и при первомъ знакомствe съ дeломъ Загряцкаго образы у Семена Исидоровича намeтились сами собой и мгновенно облеклись въ надлежащую словесную форму. Загряцкiй былъ "выходецъ отжившаго класса, человeкъ ушибленный жизнью, однако не лишенный благородныхъ зачатковъ, слабый, безвольный, безхарактерный тунеядецъ -- да, если угодно, туне-ядецъ, господа присяжные, въ самомъ буквальномъ смыслe этого стараго, прекраснаго нашего слова, человeкъ втунe вкушающiй хлeбъ, втунe коротающiй никому ненужные дни, человeкъ втунe живущiй, не знающiй цeли жизни, чуждый ея высшимъ запросамъ, -- но не убiйца, нeтъ, не убiйца, кто угодно, что угодно, но не убiйца, нeтъ -- и тысячу разъ нeтъ, господа судьи, господа присяжные засeдатели!"... Противоположностью Загряцкому былъ Фишеръ, "энергичный, самоувeренный, боевой дeлецъ, стрэгльфорлайферъ западной складки, европеизированный или точнeе американизированный Колупаевъ, старый русскiй Колупаевъ въ новомъ видe, выбритый, надушенный, отесанный, но зато и лишившiйся того немногаго, что было цeнно, что было привлекательно въ Колупаевыхъ и Разуваевыхъ,-- ихъ здоровья, ихъ силы, происходящей отъ близости къ толщe народной,-- да, надвигающiйся на насъ, грозный, интернацiональный, и чуть было не сказалъ -- космическiй, Колупаевъ, скрывающiй подъ безукоризненнымъ фракомъ, подъ бeлоснeжной манишкой гдe-то въ глубинe заложенный очагъ душевнаго гнiенiя"... Все это предполагалось ярко развить и разработать. Загряцкiй былъ "чичероне Фишера въ вихрe столичнаго разгула, въ пьяномъ угарe кутежей, своего рода Виргилiй при этомъ малопривлекательномъ {180} Данте",-- съ горькой усмeшкой говорилъ на судe Кременецкiй,-- "да простить мнe неподобающее сравненiе тeнь великаго поэта"... Здeсь Семенъ Исидоровичъ предполагалъ нарисовать мрачную картину столичнаго притона, квартиры, въ которой былъ найденъ убитымъ Фишеръ, изобразить въ соотвeтственныхъ тонахъ и въ допустимыхъ предeлахъ то, что тамъ происходило и что, "словно въ насмeшку надъ священной колыбелью человeческой культуры, надъ сокровищницей свeтлаго духа Эллады, называлось афинскими вечерами". Затeмъ онъ переходилъ отъ образовъ къ разбору уликъ. Въ этой части его рeчи тонъ долженъ былъ совершенно перемeниться; онъ становился строго дeловымъ и лишь порою негодующе-ироническимъ въ тeхъ мeстахъ, гдe надлежало коснуться результатовъ слeдствiя. Разбирая одну за другой всe улики противъ Загряцкаго, Кременецкiй отказывался заниматься вопросомъ, кто убилъ. Онъ только бросалъ самые общiе намеки. Убить Фишера могла въ порывe отчаянiя одна изъ женщинъ, которыхъ онъ лишалъ образа и подобiя человeческаго, могъ убить его на почвe мести, ревности, денежныхъ разсчетовъ или шантажа сутенеръ, приведенный женщинами. "Что сдeлало слeдствiе въ этомъ направленiя, господа судьи? Ничего, ничего -- и трижды ничего..." Наконецъ въ заключенiе Кременецкiй хотeлъ бы осторожно, но достаточно ясно коснуться общественно-политической стороны дeла объ убiйствe Фишера. "Эта бульварная драма могла разыграться лишь въ нездоровой общественной атмосферe, которою, увы! все больше живетъ, все тяжелeе дышетъ градъ Петра и даже вся наша многострадальная родина, господа присяжные засeдатели" (Семенъ Исидоровичъ имeлъ въ виду {181} Распутинщину). Здeсь явно нуженъ былъ особый ритмъ, мощный подъемъ рeчи. Семенъ Исидоровичъ часто называлъ себя послeдователемъ Плевако, что чрезвычайно раздражало людей, которые Плевако знали и слышали. Въ разговорахъ о своемъ "учителe" Кременецкiй всегда закатывалъ глаза и называлъ его по имени-отчеству "Федоръ Никифоровичъ",-- все равно какъ люди говорятъ просто "Левъ Николаевичъ". Ритмъ конца своей рeчи Кременецкiй намeчалъ въ духe знаменитeйшихъ рeчей Плевако. Особенно нравилось ему: "Выше, выше стройте стeны, дабы не видно было совершающихся за стeнами дeлъ!" -- именно что-либо такое слeдовало бы пустить и здeсь. Но Семену Исидоровичу и въ мечтахъ еще было неясно, какiя тутъ могли бы быть стeны и кому собственно надлежало ихъ строить. Кромe того обличительное заключенiе рeчи зависeло и отъ того, кто будетъ предсeдательствовать. "Если Горностаевъ, то не очень разговоришься",-- подумалъ огорченно Кременецкiй. Замечтавшiйся Семенъ Исидоровичъ вдругъ съ досадой вспомнилъ, что дeла этого онъ еще не получилъ и, весьма возможно, не получитъ,-- легко могла пропасть даромъ вся потраченная работа мысли и художественнаго инстинкта. Недовольно морща лобъ, Кременецкiй взглянулъ на часы. Дни Семена Исидоровича были строго распредeлены въ записной книжкe по часамъ, если не по минутамъ, и эта перегруженность дeлами, приводившая въ отчаянье Тамару Матвeевну, составляла одну изъ главныхъ радостей его жизни: лeтомъ на курортахъ послe недeли-другой отдыха онъ неизмeнно начиналъ скучать. Въ этотъ день Кременецкiй не выступалъ ни въ судe, ни въ сенатe. Онъ все утро дома принималъ клiентовъ, затeмъ послe завтрака долго работалъ {182} со своимъ помощникомъ Фоминымъ, котораго онъ цeнилъ больше, чeмъ Никонова. Семенъ Исидоровичъ былъ увeренъ, что помощники боготворятъ его, и тонъ Фомина въ дeловыхъ разговорахъ поддерживалъ въ Кременецкомъ эту увeренность. Впрочемъ, Фоминъ дeйствительно отдавалъ должное ораторскому таланту и познанiямъ Кременецкаго, а еще больше его умeнiю держать себя съ богатыми клiентами: Семенъ Исидоровичъ, часто выступая безплатно по дeламъ бeдныхъ людей, съ богатыхъ бралъ все, что можно было взять; но всегда выходило такъ, точно онъ оказывалъ имъ одолженiе, принимая на себя ихъ дeла или становясь ихъ юрисконсультомъ. Закончивъ работу съ Фоминымъ и по случайности располагая двумя часами свободнаго времени до вечерняго прiема, Семенъ Исидоровичъ и рeшилъ сдeлать нужный визитъ. Нещеретовъ жилъ въ отдаленной отъ центра части города, что очень огорчало многочисленныхъ маклеровъ, комиссiонеровъ и другихъ людей, имeвшихъ съ нимъ дeла: онъ и свою контору помeстилъ въ особнякe, въ которомъ жилъ. Это было не по европейски и не по американски, но и въ этомъ какъ бы чувствовалось могущество, сознанiе того, что къ нему всe прiйдутъ куда угодно: не ему нужны люди, а онъ имъ нуженъ. То же ощущенiе большой силы Семенъ Исидоровичъ испыталъ при видe двухъэтажнаго дома, передъ которымъ стояло нeсколько автомобилей и экипажей. "Совсeмъ министерство, только будочниковъ не хватаетъ",-- подумалъ Семенъ Исидоровичъ. Въ домe былъ ярко освeщенъ весь первый этажъ, въ которомъ помeщалась контора. "Вeрно, онъ еще за работой",-- сказалъ себe Кременецкiй, входя въ огромную стеклянную дверь. "Такъ и у Ротшильдовъ на банкe нeтъ никакой вывeски"... {183} Внутри тоже было какъ бы министерство: въ залахъ сложнаго устройства, за полированными, краснаго дерева, столами, работали десятки людей; другiе люди въ шубахъ и калошахъ, дожидаясь, сидeли на скамьяхъ вокругъ мраморныхъ колоннъ; трещали телефоны, стучали пишущiя машинки, мальчики пробeгали изъ одного отдeленiя въ другое. Слeва изъ-за рeшетки, на которой была надпись: "Касса No. 2", мимо Семена Исидоровича быстро куда-то проскользнула по длинной проволокe корзинка съ бумагами. Кассиръ сбоку сердито выкрикнулъ номеръ, такъ что Семенъ Исидоровичъ вздрогнулъ. Какая-то дама сорвалась со скамейки у колонны, взглянувъ на металлическую пластинку въ рукe, и поспeшно направилась къ кассъ. "А тотъ говоритъ: ни гроша за душою!" -- подумалъ благодушно Кременецкiй. Онъ спросилъ у служителя въ ливреe, какъ пройти въ кабинетъ Аркадiя Николаевича, и узналъ, что Нещеретовъ принимаетъ у себя наверху. -- Только ежели вамъ не назначено, то принять не могутъ,-- сказалъ швейцаръ, въ тонe котораго также чувствовалось могущество фирмы. Сeдые бобры Кременецкаго, видимо, не произвели на него впечатлeнiя. Въ это время одинъ изъ главныхъ служащихъ, немного знакомый съ Семеномъ Исидоровичемъ, увидeвъ его, поспeшно вышелъ изъ стеклянной камеры, любезно съ нимъ поздоровался и, узнавъ, что онъ по личному дeлу къ Нещеретову, посовeтовалъ послать наверхъ визитную карточку. -- Васъ, в e р о я т н о, Аркадiй Николаевичъ приметъ,-- сказалъ онъ. Мальчикъ взялъ карточку, которую не безъ тревоги вручилъ ему Кременецкiй, и побeжалъ съ ней изъ залы. Знакомый Кременецкаго, какъ оказалось, состоялъ {184} в и ц е - д и р е к т о р о м ъ въ одномъ изъ предпрiятiй, помeщавшихся въ этомъ зданiи. -- Да, у васъ настоящее министерство,-- сказалъ, улыбаясь, Семенъ Исидоровичъ. -- Въ нынeшней атмосферe лучше работать здeсь, чeмъ въ министерствe,-- сказалъ вице-директоръ, пользуясь случаемъ для того, чтобы поговорить о политическомъ положенiи съ извeстнымъ адвокатомъ. Слегка понизивъ голосъ, онъ разсказалъ, что на дняхъ собственными глазами видeлъ записку Распутина, адресованную черезъ просителя одному изъ министровъ: "Милай сдeлай Григорiй". -- Вотъ какъ нынче дeла дeлаютъ! Хорошо, правда? -- Да, недурственно,-- отвeтилъ, пожимая плечами, Кременецкiй. Онъ вспомнилъ ходившiе по городу слухи, будто самъ Нещеретовъ не то завязалъ, не то хочетъ завязать связи съ Распутинымъ. -- Положительно надо удивляться слeпотe этихъ людей,-- сказалъ онъ.-- Вeдь дошутятся... Шутилъ Мартынъ и свалился подъ тынъ... -- Именно,-- подхватилъ вице-директоръ.-- Лично я вижу выходъ только въ отвeтственномъ министерствe. -- Во всякомъ случаe безъ устраненiя всей этой камарильи, безъ привлеченiя живыхъ силъ страны...-- началъ Семенъ Исидоровичъ, но къ нимъ какъ разъ подбeжалъ мальчикъ, относившiй карточку. -- Пожалуйте,-- сказалъ онъ. Семенъ Исидоровичъ вздохнулъ съ облегченiемъ: ему было бы неловко и передъ вице-директоромъ, и передъ самимъ собой, если-бъ Нещеретовъ его не принялъ. {185} -- Да, какъ бы не свалились подъ тынъ, ушибиться можно,-- сказалъ онъ и, пожавъ руку своему собесeднику, пошелъ вслeдъ за мальчикомъ. Они поднялись во второй этажъ по ярко освeщенной лeстницe, по сторонамъ которой стояли огромныя фигуры закованныхъ въ латы рыцарей. XXVIII. Лакей саженнаго роста по звонку встрeтилъ съ поклономъ Кременецкаго наверху лeстницы, проводилъ его въ гостиную, зажегъ огромную хрустальную люстру и попросилъ гостя немного подождать. Эта большая комната была обставлена старинной мебелью. Семенъ Исидоровичъ кивнулъ головой. Онъ твердо отстаивалъ свое право на style moderne, но зналъ, что старинная мебель все же считается выше, и догадывался, въ какiя деньги влетeли Нещеретову эти ободранныя кресла и диваны. Въ домe небогатаго человeка рваный шелкъ, засаленные обюссоны показались бы Кременецкому просто рваными и засаленными; но у такого богача, какъ Нещеретовъ, не могло быть не-настоящей мебели, какъ не могло быть у него дешевыхъ, т. е. дурныхъ, картинъ на стeнахъ. Семенъ Исидоровичъ старательно залюбовался одной "бержерой", которую безъ большой увeренности отнесъ къ стилю Louis XVI. Эту "бержеру" онъ предполагалъ особенно выдeлить и похвалить, если-бъ съ хозяиномъ зашелъ разговоръ о мебели. Кременецкiй прошелся раза два по комнатe, осмотрeлъ всe картины, подъ которыми можно было кое-какъ разобрать подпись, и затeмъ сeлъ въ менeе ободранное кресло. Настроенiе у Семена Исидоровича ухудшилось. Его заставляли ждать, отъ чего онъ нeсколько {186} отвыкъ. Визитъ внезапно показался ему глупымъ, ненужнымъ, даже нeсколько унизительнымъ и для него самого, и для Муси,-- Кременецкiй нeжно любилъ дочь. "Ну, догадаться онъ, правда, не можетъ",-- морщась, подумалъ Семенъ Исидоровичъ.-- "Да и не о чемъ ему догадываться, какой вздоръ! Понравятся они съ Мусей другъ другу, -- хорошо, а не понравятся,-- слава Богу, и безъ Нещеретова проживемъ... Въ концe концовъ это все-таки разбогатeвшiй спекулянтъ и только. Торгуетъ Россiей оптомъ и въ розницу"...-- сказалъ себe Кременецкiй, думая съ раздраженiемъ, что ждетъ не менeе пяти минутъ (на самомъ дeлe онъ ждалъ минутъ десять). Дверь, наконецъ, открылась и на порогe появился хозяинъ, странно одeтый не то въ бeлый костюмъ, не то въ бeлье необычнаго вида. -- Очень радъ, прошу меня извинить,-- сказалъ онъ, чрезвычайно крeпко пожимая руку гостю.-- Я въ эти часы всегда занимаюсь гимнастикой... Пожалуйте сюда. Они вошли въ ярко освeщенную комнату. Семену Исидоровичу бросились въ глаза гири, шары, какiя-то странныя сооруженiя, и у одного изъ нихъ донъ-Педро, съ прiятной улыбкой протягивавшiй Кременецкому обe руки. "Этотъ что здeсь дeлаетъ?" -- съ усилившимся чувствомъ раздраженiя подумалъ Семенъ Исидоровичъ. Видъ донъ-Педро былъ ему непрiятенъ,-- оттого ли, что его заставили ждать ради такого незначительнаго человeка, или потому, что Альфредъ Исаевичъ былъ этому свидeтелемъ. Кременецкiй сухо поздоровался съ журналистомъ, ничего не отвeтивъ на его слова: "Вотъ такъ прiятная встрeча!"... -- Всегда въ эти часы занимаюсь гимнастикой, -- повторилъ Нещеретовъ, показывая гостю на стулъ и садясь въ странное сооруженiе: это была {187} лодочка, поставленная на рельсы, которыя наклонно шли отъ пола почти до потолка комнаты.-- Рекомендую и вамъ... Р-разъ!..-- Онъ налегъ на весла, лодочка высоко взлетeла вверхъ по рельсамъ и затeмъ плавно спустилась. Кременецкiй смотрeлъ на хозяина съ изумленiемъ.-- Два! -- съ удовольствiемъ сказалъ Нещеретовъ...-- И три!.. Донъ-Педро даже крякнулъ отъ удовольствiя. Гимнастика сама по себe мало его соблазняла, но ему все нравилось въ томъ, какъ живутъ богачи. -- Это, должно быть, очень здорово,-- сказалъ онъ.-- Ну, не буду вамъ мeшать,-- добавилъ онъ, вопросительно глядя на хозяина и, видимо, ожидая, что его пригласятъ остаться. -- Я е м у интервью далъ объ англо-русскихъ отношенiяхъ,-- сказалъ съ усмeшкой Нещеретовъ. -- Пусть подработаетъ малость... Непрiятное чувство у Семена Исидоровича все росло. Ему было досадно, что донъ-Педро обратился за интервью къ Нещеретову: богатые люди безъ общественно-политическаго ценза не должны были вторгаться въ ту область, которая составляла достоянiе верховъ интеллигенцiи. -- И чрезвычайно интересное интервью,-- подтвердилъ Альфредъ Исаевичъ.-- Въ высшей степени конкретное, съ цыфрами и выкладками, ввозъ, вывозъ... Просто удивительно, какъ вы все это помните... Это будетъ интереснeйшее интервью въ моей коллекцiи... Вмeстe съ вашимъ, Семенъ Исидоровичъ,-- любезно добавилъ онъ. -- А, у н е г о уже были,-- сказалъ Нещеретовъ и снова взлетeлъ на лодочкe. "Однако, довольно неотесанный человeкъ! Нeтъ, я не допущу, чтобы Муся за него вышла",-- подумалъ Семенъ Исидоровичъ, точно кто-то другой убeждалъ его согласиться на этотъ бракъ.-- "Надо оставаться въ своемъ кругу... Онъ могъ бы кстати и {188} гимнастику свою отложить, и переодeться. Невоспитанный человeкъ!" -- Такъ я не буду вамъ мeшать, господа,-- повторилъ донъ-Педро. Онъ повернулся бокомъ, откинулъ назадъ голову и, слегка прищурившись, слабо толкнулъ кулакомъ черный резиновый шаръ для бокса, стоявшiй на гибкомъ металлическомъ прутe. Шаръ отскочилъ, отскочилъ и Альфредъ Исаевичъ. -- Очень здорово,-- подтвердилъ довольный донъ-Педро.-- Ну, мнe пора въ редакцiю. Еще разъ спасибо отъ имени нашей газеты. -- Только одно, ничего не привирать въ интервью,-- сказалъ съ усмeшкой Нещеретовъ.-- Отъ себя что хотите, а за меня ужъ, пожалуйста, собственными моими словами. Альфредъ Исаевичъ слегка засмeялся. Видимо, и его немного покоробило это замeчанiе. -- Будьте спокойны. Точность информацiи принадлежитъ къ лучшимъ традицiямъ нашей газеты. Онъ простился и вышелъ почему-то на цыпочкахъ, плотно притворивъ за собой дверь. -- Хорошъ гусь! -- сказалъ хозяинъ, выходя изъ лодочки и вытирая лобъ полотенцемъ.-- Они-то создаютъ репутацiи... Такъ онъ и у васъ былъ за интервью? -- Да, полчаса отнялъ, злодeй. Но какъ отъ нихъ отдeлаешься? -- Шестая держава,-- подтвердилъ хозяинъ, садясь.-- Вы меня, пожалуйста, извините, что такъ васъ принимаю. Я человeкъ привычекъ. Чаю не прикажете ли? Ваша супруга какъ изволитъ поживать? -- Тамара Матвeевна? Слава Богу, здорова,-- отвeтилъ Семенъ Исидоровичъ. {189} -- А Марья Семеновна все хорошeетъ,-- сказалъ, улыбаясь, Нещеретовъ.-- Имeлъ удовольствiе ее видeть въ театрe, на "Борисe Годуновe". Хорошъ Шаляпинъ, охъ, хорошъ! -- Федоръ Иванычъ? -- небрежно вставилъ Семенъ Исидоровичъ.-- Да, другого такого днемъ съ огнемъ не сыщешь. Здeсь въ искусствe предeлъ, его же не прейдеши. Онъ у насъ на дняхъ былъ и пeлъ, пeлъ, какъ сорокъ тысячъ сиренъ. Жаль, что васъ не было въ Питерe. -- Да, я въ Москву уeзжалъ. Оппозицiю всю московскую видeлъ, будущее наше правительство. Что-жъ, дай имъ Богъ! Дeло говорятъ люди... Не во всемъ, разумeется... Чувство обиды у Семена Исидоровича понемногу прошло, особенно послe того, какъ Нещеретовъ сразу и очень охотно принялъ приглашенiе на обeдъ. Разговоръ сталъ весьма прiятнымъ. Семенъ Исидоровичъ нашелъ случай вскользь и кстати упомянуть о близкомъ своемъ знакомствe съ извeстнeйшими политическими дeятелями, давъ понять, какъ высоко они его цeнятъ. Нещеретовъ, внимательно его слушавшiй, тоже зналъ этихъ людей. Его замeчанiя о нихъ показались Кременецкому неожиданными, но вeрными и мeткими. "Очень неглупый все-таки человeкъ, надо ему отдать справедливость",-- подумалъ Семенъ Исидоровичъ. Онъ замeтилъ, что объ этихъ дeятеляхъ, лeвыхъ и правыхъ, Нещеретовъ говоритъ не совсeмъ такъ, какъ о большинствe своихъ знакомыхъ. Въ тонe его звучало уваженiе,-- быть можетъ относившееся къ тому, что людей этихъ нельзя было купить при всемъ богатствe Нещеретова. Разговоръ коснулся войны, общаго политическаго положенiя. Кременецкiй неожиданно перешелъ на роль слушателя,-- это съ нимъ въ обществe рeдко случалось. Нещеретовъ говорилъ {190} такъ умно, хорошо и интересно, что Семенъ Исидоровичъ просто заслушался. "Нeтъ, право, умница",-- сказалъ онъ себe.-- "Если его отшлифовать, какъ слeдуетъ, будетъ фигура"... Кременецкiй и не замeтилъ, какъ въ разговорe прошло полчаса. Онъ раза два приподнимался, чтобы уйти, но Нещеретовъ все просилъ посидeть еще,-- во второй разъ онъ могъ этого не дeлать, и Семенъ Исидоровичъ, уже вполнe растаявшiй, оцeнилъ любезность хозяина. -- Да, тяжелыя времена. Народъ нашъ говоритъ: "Дай-то, Боже, чтобы все было гоже",-- сказалъ со вздохомъ Кременецкiй и всталъ въ третiй разъ, окончательно.-- Нeтъ, мнe недосугъ: у меня вечернiй прiемъ... Пожалуйста, не трудитесь меня провожать, я найду дорогу.-- Семенъ Исидоровичъ не былъ увeренъ, что хозяинъ его проводилъ бы безъ этой просьбы.-- Такъ вы не забудете про обeдъ? Въ семь часовъ, пожалуйста. Нещеретовъ, чуть прищурившись, смотрeлъ на него съ той же вновь выступившей усмeшкой. -- Забыть едва ли забуду, а для вeрности въ тотъ день не полeнитесь, протелефоньте мнe,-- произнесъ онъ и внезапно что-то въ его усмeшкe, въ сказанной имъ фразe, въ словe "протелефоньте" опять кольнуло Кременецкаго. Нещеретовъ проводилъ его до лeстницы, и Семенъ Исидоровичъ уeхалъ, вполнe довольный визитомъ: собственный экипажъ вдобавокъ всегда успокаивалъ его нервы. "Да, странный человeкъ, но умница, настоящiй самородокъ",-- думалъ онъ на обратномъ пути. Нещеретовъ одeлся, вышелъ въ свой рабочiй кабинетъ и, усeвшись за огромный письменный столъ, сталъ внимательно просматривать {191} приготовленные ему секретаремъ документы,-- отчетъ и уставъ намeченнаго къ покупкe сахарнаго завода въ одной изъ южныхъ губернiй. Онъ никогда не видалъ этого завода, да и не предполагалъ его осматривать, зная, что заводъ останется въ его владeнiи очень недолго. Главнымъ источникомъ обогащенiя для Нещеретова въ пору войны была покупка и перепродажа разныхъ предпрiятiй, которымъ онъ въ короткое время умeлъ придавать двойную, а то и тройную цeну. Нещеретовъ читалъ отчетъ, какъ командующiй войсками въ ставкe читаетъ донесенiя подчиненныхъ съ фронтовъ. Цыфры, раздeлы отчета, слова "амортизацiонный капиталъ", "запасный капиталъ", "резервный фондъ" (означавшiя для обыкновенныхъ людей собственно одно и то же) вполнe замeняли ему ознакомленiе съ дeломъ на мeстe. При заводe было имeнiе, лeсъ, мельница,-- все находилось явно въ запущенномъ состоянiи. Продавецъ, безтолковый балтiйскiй баронъ, ни изъ чего не умeлъ извлечь выгоду. Нещеретовъ предполагалъ въ теченiе весны и лeта выстроить при заводe рафинадное отдeленiе, при имeнiи спичечную фабрику и создать производство химическихъ продуктовъ первой необходимости, которые изъ-за войны съ Германiей дорожали съ необыкновенной быстротой. Бывшiя при заводe механическiя мастерскiя можно было расширить и взять большой заказъ на стаканы для шрапнелей. Безъ карандаша, въ умe, Нещеретовъ прикинулъ нeсколько цыфръ и пришелъ къ выводу, что продажа этого предпрiятiя черезъ годъ дастъ ему не менeе трехъ миллiоновъ чистой прибыли, если рубль и не обезцeнится еще больше. Онъ этого обезцeненiя не желалъ, хотя отъ паденiя цeнности рубля выгода сдeлки должна была очень увеличиться: Нещеретовъ не предполагалъ {192} вкладывать въ дeло собственныя деньги. При своихъ связяхъ онъ увeренно разсчитывалъ получить подъ заказъ на стаканы для шрапнелей большой авансъ отъ Военно-Артиллерiйскаго Управленiя. Деньги на химическую фабрику долженъ былъ дать Военно-Промышленный Комитетъ. Самая же покупка сахарнаго завода производилась на средства банка, въ которомъ у него былъ контрольный пакетъ. Эта покупка контрольнаго пакета была самымъ счастливымъ дeломъ Нещеретова. По настоящему онъ именно послe нея сталъ магнатомъ дeлового мiра. Въ силу финансовой механики, которую тоже не такъ легко было понять обыкновеннымъ людямъ, Нещеретовъ, затративъ четыре миллiона на покупку акцiй банка, получилъ возможность распоряжаться десятками миллiоновъ для другихъ своихъ предпрiятiй. Онъ читалъ отчетъ и чувствовалъ себя приблизительно такъ, какъ за гимнастикой во время высокаго взлета лодки. Подъ нимъ въ первомъ этажe дома полнымъ ходомъ работала созданная имъ огромная машина. Все было ему теперь открыто и доступно,-- впереди больше не было предeловъ: сто, двeсти, триста миллiоновъ состоянiя, -- эти цыфры въ его мысляхъ уже не имeли фантастическаго характера: во всякомъ случаe къ нимъ было теперь неизмeримо ближе, чeмъ къ тому, изъ чего онъ вышелъ. Но не одна нажива увлекала Нещеретова. Самая работа его мощной машины доставляла ему подлинное наслажденiе. Онъ видeлъ, что его труды въ общемъ итогe идутъ на пользу государству, и это сознанiе тоже что-то задeвало по настоящему въ душe Нещеретова, хотя онъ не любилъ говорить о своемъ патрiотизмe. Онъ работалъ, правда, чаще всего на чужiя деньги, но безъ него, безъ его размаха и таланта, деньги ничего не могли бы создать. Что {193} бы ни утверждалъ тотъ сердитый революцiонеръ-литераторъ въ никкелированныхъ очкахъ, смeшавшiй въ ихъ недавнемъ разговорe коксъ съ торфомъ,-- именно ему, Нещеретову, много больше, чeмъ работавшимъ у него инженерамъ и рабочимъ, Россiя могла быть благодарной и за спички, и за химическiе продукты, и за рафинадъ, и за стаканы для шрапнелей, и за все, о чемъ онъ думалъ безпрестанно, у себя въ рабочемъ кабинетe, на гимнастикe, за обeденнымъ столомъ, даже въ постели, въ безсонныя, тревожныя ночи... "Ну, здeсь они приврали: не стоитъ, вeрно, ихъ "реманентъ" такихъ денегъ",-- подумалъ Нещеретовъ, улыбаясь при чтенiя этого страннаго слова "реманентъ". Отчетъ въ общемъ былъ близокъ къ истинe, и возможныя неправильности, собственно, не имeли значенiя сравнительно съ выгодой дeла. Окончательно рeшивъ купить заводъ, Нещеретовъ снялъ трубку съ домашняго телефона и приказалъ секретарю вызвать на слeдующее утро главнаго юрисконсульта фирмы. При этомъ Нещеретовъ подумалъ, что, вeроятно, и Кременецкiй хочетъ получить у него должность юрисконсульта. "Поэтому такъ любезничаетъ и на обeды зоветъ... Что-жъ, посмотримъ"... Его правиломъ было: жить самому и давать жить другимъ, но такъ, чтобы другiе это чувствовали, цeнили и показывали, что цeнятъ. Нещеретовъ привсталъ, чтобъ положить трубку домашняго телефона, и вдругъ почувствовалъ колющую боль въ правомъ боку. Онъ слегка поблeднeлъ, быстро положилъ трубку на столъ и застылъ, закусивъ губу. "Опять это раздраженiе?.." -- тревожно спросилъ себя онъ, осторожно подавливая бокъ рукою и кривясь все больше. "Можетъ, это отъ гимнастики? Ужъ не правъ ли въ самомъ дeлe Тихоницкiй?.." {194} Изъ двухъ извeстныхъ врачей, которые слeдили за его организмомъ, одинъ предписалъ Нещеретову гимнастику въ виду его перегруженности умственнымъ трудомъ и сидячаго образа жизни, а другой гимнастику запретилъ вслeдствiе появлявшихся иногда у пацiента болей не вполнe яснаго происхожденiя. Нещеретовъ послeдовалъ указанiю перваго врача, такъ какъ гимнастика ему доставляла и физическое, и душевное удовлетворенiе. Онъ посидeлъ минуты двe неподвижно. Боль прошла. Нещеретовъ нащупалъ пульсъ и сталъ считать, внимательно глядя на часы. Пульсъ былъ какъ-будто нормальный. Для вeрности онъ посчиталъ еще разъ. "Да, нормальный... Вeрно, просто мускульная боль",-- съ нeкоторымъ облегченiемъ подумалъ Нещеретовъ. Онъ взялъ трубку другого телефона -- городского,-- и уже безъ помощи секретаря вызвалъ профессора, разрeшившаго ему гимнастику. -- Да, сегодня, если можно, Иванъ Юрьевичъ, -- сказалъ онъ не обычнымъ для него, просительнымъ тономъ.-- Благодарю васъ, такъ я въ девять буду ждать... И, пожалуйста, никому ни слова: боюсь визитовъ и звонковъ, ужъ это, знаете, мнe участiе! -- пояснилъ онъ. Почему-то (однако не изъ-за визитовъ и знаковъ участiя) онъ не желалъ освeдомлять людей о своемъ нездоровьи, точно подозрeвая, что оно доставить имъ удовольствiе. XXIX. "Охъ, клiенты по мою душу",-- подумалъ Семенъ Исидоровичъ, подъeзжая къ дому, въ которомъ онъ жилъ. Окна его прiемной были ярко освeщены. "Какъ бы Никоновъ не наболталъ {195} пустяковъ, мастеръ врать малый"... На вечернемъ дeловомъ прiемe у Кременецкаго ему, по заведенному порядку, помогалъ Никоновъ. Семенъ Исидоровичъ, несмотря на брюшко, довольно бойко выскочилъ изъ саней и бросилъ "Можно распрягать" (онъ старался не говорить кучеру ни ты, ни вы). Онъ взошелъ на крыльцо, поскребъ о желeзную сeтку калошами, поднялся по хорошо освeщенной, крытой ковромъ лeстницe въ бельэтажъ и позвонилъ с в о и м ъ звонкомъ,-- одинъ разъ довольно продолжительно, затeмъ тотчасъ вторично, коротко. Тамара Матвeевна встрeтила его въ передней,-- ей всегда становилось спокойнeе при этомъ звонкe. -- Ну, что, засталъ? -- не безъ волненiя спросила она вполголоса.-- Какъ онъ тебя принялъ? -- Какъ принялъ? Что за вопросъ? Прекрасно, разумeется. Какъ же онъ могъ меня принять? Разсыпался въ любезностяхъ. -- Онъ понимаетъ, конечно, съ кeмъ имeетъ дeло. Слава Богу, тебя всe достаточно знаютъ!.. Тутъ одна дама ждетъ,-- добавила еще тише Тамара Матвeевна, показывая глазами на дверь прiемной. Въ голосe и въ глазахъ Тамары Матвeевны вдругъ проскользнула легкая тревога, и по ней Семенъ Исидоровичъ сразу понялъ, что дама красивая. Безпричинная, тщательно и плохо скрываемая ревность жены всегда немного забавляла Кременецкаго, а съ нeкотораго времени ему и льстила. -- Хорошенькая? -- спросилъ Семенъ Исидоровичъ, игриво подмигнувъ женe. -- Ничего, такъ себe, я издали видeла. Она въ траурe, плохо видно. Да, скорeе красивая,-- старательно-равнодушно отвeтила Тамара Матвeевна.-- Зубы очень длинные... Такъ онъ прieдетъ обeдать? {196} -- Кто? Ахъ, Нещеретовъ... Разумeется, прieдетъ. Въ четвергъ на той недeлe. Онъ былъ такъ радъ... Очень вамъ кланялся... Она давно ждетъ? -- Дама? Минутъ десять. Никонова, конечно, еще нeтъ. Маша ей передала, что ты будешь въ шесть. Она сказала, что подождетъ... -- Надо будетъ въ самомъ дeлe серьезно поговорить съ Никоновымъ. Это становится невозможнымъ. Семенъ Исидоровичъ прошелъ въ свой кабинетъ, выровнялъ на полкe слишкомъ глубоко вдвинувшiеся томы "Энциклопедическаго словаря", бeгло оглянулъ себя въ зеркало и, подтянувъ брюшко, чуть выпятивъ грудь, открылъ дверь прiемной. -- Сударыня,-- сказалъ онъ, кланяясь. Съ дивана, стоявшаго наискось, особнякомъ, какъ ставится мебель на сценe, поднялась высокая дама въ траурe и поспeшно направилась къ Кременецкому. Семенъ Исидоровичъ пододвинулъ ей тяжелое кресло. -- Пожалуйста, садитесь... Съ кeмъ имeю честь?..-- спросилъ онъ, также садясь и вглядываясь въ даму. Она въ самомъ дeлe была хороша собой и очень элегантно одeта. Даже траурная вуаль на ней, опущенная черезъ плечо, съ бeлой полоской у лба, была особенная. "Эффектная женщина! Ужъ не артистка ли?" -- подумалъ Кременецкiй. Дама на него взглянула, затeмъ опустила глаза, видимо, преодолeвая волненiе. -- Я Елена Фишеръ,-- сказала она тихо. Что-то дрогнуло въ лицe и въ душe Семена Исидоровича. {197} -- Госпожа Фишеръ? -- повторилъ онъ.-- Вы не супруга ли... не вдова человeка, такъ трагически погибшаго на дняхъ? -- Да, это я,-- прошептала дама. Семенъ Исидоровичъ приподнялся въ креслe и крeпко пожалъ руку госпожe Фишеръ. -- Я немного зналъ вашего покойнаго мужа, -- глубокимъ негромкимъ голосомъ сказалъ онъ. -- Разрeшите выразить вамъ мое искреннее сочувствiе и соболeзнованiе... Дама низко наклонила голову. Семенъ Исидоровичъ помолчалъ съ минуту изъ участiя. -- Могу ли я быть вамъ чeмъ-либо полезенъ? Повeрьте, все, что въ моихъ силахъ... -- Да... Я хотeла просить васъ... Мнe посовeтовали обратиться къ вамъ. Разумeется, я и прежде о васъ слышала... Мнe посовeтовали обратиться къ вамъ за руководствомъ. Въ этомъ дeлe...-- Голосъ ея дрогнулъ.-- Въ этомъ ужасномъ дeлe мнe придется... Я хотeла просить васъ быть моимъ представителемъ... Гражданскимъ истцомъ... Что-то неясное въ душe Семена Исидоровича слегка отравило переполнявшую его радость. Мысль его заработала напряженно. Но это длилось лишь мгновенье. Семенъ Исидоровичъ вдругъ словно повернулъ въ себe ключъ. Теперь онъ смотрeлъ на даму съ неподдeльнымъ участiемъ, съ жалостью, почти съ нeжностью. Всe лучшiя свойства Кременецкаго тотчасъ въ немъ пробуждались, когда клiентъ ввeрялъ ему свою участь. Въ кабинетe наединe съ клiентомъ, все равно какъ на засeданiи суда, Кременецкiй становился талантливымъ, чуткимъ, многое понимающимъ человeкомъ. Въ немъ проявлялась и всeми признанная за Семеномъ Исидоровичемъ безукоризненная корректность, и благородство тона, отсутствовавшее у него {198} въ обыденной жизни. Его интересы всецeло сливались съ интересами клiента. Тщеславiе отходило на второй планъ, а соображенiя денежной выгоды и всегда были для него второстепенными. Кременецкiй недаромъ такъ любилъ свое дeло и такъ гордился судомъ. -- Сударыня,-- сказалъ онъ мягко...-- Простите, ваше имя-отчество? Елена Федоровна... Мое -- Семенъ Исидоровичъ... Елена Федоровна, я могу сказать вамъ лишь то, что отвeчаю всегда, всeмъ, ко мнe обращающимся: разскажите мнe ваше дeло. Только узнавъ его въ деталяхъ, я могу дать вамъ отвeтъ. Кременецкiй говорилъ искренно,-- онъ нерeдко отказывался отъ выгодныхъ дeлъ, а дeлъ грязныхъ не принималъ совершенно. Однако онъ чувствовалъ, что отъ этого дeла едва ли откажется. -- Я поняла васъ, Семенъ Сидоровичъ,-- отвeтила госпожа Фишеръ значительнымъ тономъ, точно онъ сказалъ нeчто весьма загадочное.-- Но я право не знаю, какъ начать, какъ все передать... Извините меня, ради Бога... Вы поймете мое волненье, это несчастье свалилось на меня такъ неожиданно... -- Несчастья всегда неожиданны, Елена Федоровна,-- со вздохомъ, какъ выстраданную мысль, произнесъ Кременецкiй первое, что пришло ему въ голову.-- Тогда не разрeшите ли вы мнe предлагать вамъ вопросы? Можетъ быть, такъ вамъ будетъ легче... -- Да, пожалуйста,-- поспeшно сказала госпожа Фишеръ. -- Вы давно замужемъ? -- Восемь лeтъ... Съ 1908 года. -- Заранeе прошу извинить, если я коснусь тяжелыхъ сторонъ жизни и воспоминанiя. Но {199} это необходимо... Вы были счастливы въ супружеской жизни? Елена Федоровна помолчала. -- Счастлива? Нeтъ... Нeтъ, я не была счастлива. Мой несчастный мужъ былъ гораздо старше меня. Онъ велъ вдобавокъ такой образъ жизни... Это вы, впрочемъ, знаете. -- Его образъ жизни вызывалъ протесты съ вашей стороны? -- Вначалe да, потомъ я махнула рукой. Любви между нами все равно больше не было. -- Такъ, я понимаю. А прежде была любовь? -- Была... Съ его стороны,-- сказала, вспыхнувъ, Елена Федоровна, и ея смущенье еще больше тронуло Кременецкаго. -- Дeтей у васъ не было? Госпожа Фишеръ взглянула на него съ удивленiемъ. -- Нeтъ, не было,-- отвeтила она. -- Я понимаю,-- повторилъ Семенъ Исидоровичъ и тотчасъ съ неудовольствiемъ подумалъ, что здeсь эти слова, собственно, были не совсeмъ умeстны.-- Теперь разрeшите спросить васъ,-- продолжалъ онъ, показывая интонацiей, что переходить къ самому больному вопросу.-- Вы давно знаете того человeка, который арестованъ по подозрeнiю въ убiйствe вашего мужа? Этого Загряцкаго? -- Да, давно, два года,-- рeзко сказала дама. Семенъ Исидоровичъ замолчалъ, поглаживая большой ножъ изъ слоновой кости. Онъ слегка волновался, несмотря на многолeтнюю привычку къ разговорамъ на самыя мрачныя темы. По долгому опыту онъ зналъ, что вопросы въ подобныхъ случаяхъ надо ставить осторожно. Для общей картины дeла характеръ отношенiй между госпожей Фишеръ и Загряцкимъ имeлъ, конечно, {200} огромное значенiе. Но Кременецкiй былъ адвокатомъ, а не судьей и не слeдователемъ, и часто говорилъ, что, кромe интересовъ правосудiя, для него существуютъ еще интересы клiента. Полная откровенность обвиняемаго не всегда ему была выгодна, а защитника порою ставила въ тяжелое положенiе. Поэтому Семенъ Исидоровичъ, въ разговорахъ съ подзащитными, неизмeнно начиная съ предложенiя разсказать в с е, старался не доводить ихъ до полнаго сознанiя, если только по обстоятельствамъ дeла не считалъ сознанiе на судe наиболeе выгоднымъ для своего клiента. Здeсь, впрочемъ, онъ имeлъ дeло не съ обвиняемымъ, а съ потерпeвшимъ. Но и въ этомъ случаe очень многое зависeло отъ признанiй госпожи Фишеръ. Быстро соображая обстоятельства дeла, Кременецкiй рeшилъ предоставить иницiативу клiенткe. Онъ ждалъ не менeе минуты, внимательно глядя на Елену Федоровну. Она, однако, молчала, не сводя глазъ съ босого Толстого. -- Когда вы видeли Загряцкаго въ послeднiй разъ? -- Мы въ iюнe съ нимъ вмeстe уeхали изъ Петербурга въ Ялту. -- Такъ, такъ,-- произнесъ Кременецкiй, точно находя это сообщенiе совершенно естественнымъ. Онъ постучалъ о бюваръ головой Наполеона, составлявшей ручку ножа.-- Разрeшите прямо васъ спросить: считаете ли вы Загряцкаго виновникомъ смерти вашего мужа? -- Этого я не знаю. Но я считаю его низкимъ, на все способнымъ человeкомъ,-- съ энергiей въ голосe сказала госпожа Фишеръ. -- На чемъ же основано такое ваше мнeнiе? -- На знакомствe съ Вячеславомъ Фадeевичемъ. {201} -- Вячеславъ Фадeевичъ это Загряцкiй? Такъ... Но есть ли у васъ какiя-либо свeдeнiя или хотя бы предположенiя, которыми еще не располагаетъ слeдствiе? -- Объ этомъ я сегодня уже все сказала... -- Кому? -- Слeдователю, господину Яценко. -- Ахъ, такъ вы уже были у слeдователя? Тогда, пожалуйста, изложите мнe содержанiе вашей бесeды съ нимъ. О чемъ онъ васъ разспрашивалъ? -- О моихъ отношенiяхъ съ Вячеславомъ Фадeевичемъ. Я сказала ему, что онъ ошибается, какъ ошибались еще раньше многiе другiе... Тяжело, Семенъ Сидоровичъ, говорить обо всемъ этомъ...-- Она приложила къ глазамъ платокъ.-- Я совершенно измучена. -- Ради Бога, успокойтесь, Елена Федоровна. Если вамъ слишкомъ тяжело, мы можемъ отложить нашъ разговоръ... -- Нeтъ, ничего... Слeдователь ошибается... Загряцкiй ухаживалъ за мною, какъ ухаживали многiе... Я себя не обeляю и не оправдываю, Семенъ Сидоровичъ. Но этотъ мосье Яценко ошибается. Вячеславъ Фадeевичъ провожалъ меня въ Ялту съ согласiя моего мужа, даже по его просьбe. -- Такъ, такъ, я понимаю... Когда же вы съ нимъ разстались? -- Мы поссорились съ нимъ... Я потомъ все вамъ разскажу... Я поймала его на томъ, что онъ читалъ мои письма. Разумeется, я вспылила, и мы разстались. Онъ вернулся въ Петроградъ еще въ iюлe. -- И съ тeхъ поръ вы его не видали? -- Нeтъ. {202} -- Значить, съ тeхъ поръ у васъ съ нимъ были дурныя отношенiя? -- Да, дурныя... Никакихъ отношенiй. Я больше не хотeла его знать. Кременецкiй смотрeлъ на нее удивленно. -- Въ такомъ случаe позвольте...-- началъ онъ и остановился, не зная, какъ поставить вопросъ. Неудобно было спросить: "Въ такомъ случаe зачeмъ же ему было убивать вашего мужа?" Семенъ Исидоровичъ зналъ и по газетамъ и по ходившимъ разсказамъ, что цeлью убiйства считается желанiе Загряцкаго завладeть богатствомъ, которое должно было достаться его любовницe. Онъ положилъ ножъ на бюваръ и откинулся на спинку кресла. -- Еще разъ извините мою настойчивость. Елена Федоровна, но я не вполнe понимаю... Думаете ли вы, что у Загряцкаго были основанiя желать смерти вашего мужа? -- Вы мнe задаете тe же вопросы, что слeдователь,-- съ нeкоторымъ неудовольствiемъ въ тонe сказала госпожа Фишеръ.-- Основанiя? Можетъ быть, и были. Даже навeрное были. -- Какiя же именно? -- Этого я, конечно, не знаю. Семенъ Исидоровичъ только вздохнулъ: онъ привыкъ къ безтолковости клiентокъ. XXX. -- ...Состоянiе вашего мужа теперь перешло къ вамъ? -- Я надe... Я предполагаю,-- тотчасъ поправилась Елена Федоровна.-- У моего мужа есть дочь отъ перваго брака, но она не можетъ наслeдовать... {203} -- Почему? -- Дочь моего мужа крайняя соцiалистка и живетъ заграницей. Революцiонерка,-- значительнымъ тономъ пояснила госпожа Фишеръ. -- Она лишена правъ состоянiя? -- Не знаю, лишена ли... Но она неблагонадежная, эмигрантка и, значитъ, ничего не получитъ. -- Ну, это еще ничего не значитъ,-- сказалъ, слегка улыбнувшись, Кременецкiй. Послeднiе отвeты госпожи Фишеръ чуть-чуть измeнили его тонъ. -- Мой мужъ отъ нея совершенно отказался въ послeднее время. Она живетъ въ Парижe, участвуетъ въ какихъ-то кружкахъ и занимается, кажется, химiей у одного русскаго, у профессора Брауна. -- Вотъ какъ, у Александра Михайловича? Онъ теперь здeсь. Мы съ нимъ прiятели... Вeдь завeщанiя вашъ мужъ, кажется, не оставилъ? -- Слeдователь мнe сказалъ, что не оставилъ, но этого не можетъ быть. Мужъ всегда говорилъ, что все останется мнe. Навeрное гдe-нибудь есть завeщанiе, надо только поискать хорошенько. Я такъ и сказала слeдователю. Но онъ такой тяжелый человeкъ, этотъ мосье Яценко. Если-бъ вы знали, какъ онъ меня измучилъ своими вопросами. Она говорила о слeдствiи, какъ о дeлe, имeвшемъ цeлью ее потревожить и разстроить. -- Во всякомъ случаe, будетъ ли найдено завeщанiе или нeтъ, я не вижу, какую выгоду могъ извлечь Загряцкiй изъ убiйства вашего мужа? Дама молчала. Кременецкiй смотрeлъ на нее вопросительно. -- Вы изволили сказать,-- терпeливо началъ онъ снова,-- что считаете его способнымъ на убiйство и что у него могли быть для убiйства {204} основанiя. Я вынужденъ къ этому возвратиться. Какiе именно мотивы могли быть у Загряцкаго? Быть можетъ, мотивы не матерiальнаго характера? Ненависть, напримeръ, или, предположимъ, ревность? -- Да, можетъ быть, и ревность,-- отвeтила быстро госпожа Фишеръ. -- Онъ читалъ ваши письма къ мужу? -- Да... И рылся въ моемъ чемоданe... Вообще я убeдилась въ томъ, что это человeкъ недостойный. -- Понимаю. Но есть ли у васъ какiя-либо соображенiя, которыя можно было бы привести въ доказательство того, что онъ убилъ вашего мужа? -- Доказательствъ у меня нeтъ, я такъ и сказала слeдователю. Но разныя к о с в е н н ы я доказательства могутъ быть,-- отвeтила дама, видимо съ удовольствiемъ употребляя слово "косвенныя". -- Ахъ, этого мало, Елена Федоровна,-- сказалъ съ сожалeнiемъ Семенъ Исидоровичъ.-- О косвенныхъ уликахъ существуетъ классическiй афоризмъ нашего великаго адвоката Спасовича: "сколько бы бeленькихъ барашковъ вы ни привели, изъ нихъ одной бeлой лошади не сдeлаете". Впрочемъ, и косвенныя доказательства могутъ, конечно, имeть большое значенiе. Не будете ли вы добры изложить мнe ваши соображенiя? -- Ради Бога, не теперь,-- сказала Елена Федоровна.-- Если-бъ вы знали, какъ меня измучилъ этотъ слeдователь. Все это на меня обрушилось такъ ужасно... Я предполагала вернуться въ Петроградъ въ самый разгаръ сезона. То есть, сезонъ мнe, конечно, не нуженъ, вы сами понимаете. Но это такой неожиданный ударъ. Теперь это слeдствiе... Эта камера... Она опять поднесла платокъ къ глазамъ и на этотъ разъ заплакала по настоящему. Семенъ {205} Исидоровичъ разстроенно на нее смотрeлъ. Образъ клiентки выходилъ менeе привлекательнымъ, чeмъ хотeлось бы Кременецкому; однако она вызывала въ немъ искреннее участiе. "Птичка Божiя",-- подумалъ онъ, и сразу на это опредeленiе у него стали нанизываться мысли, слова, ораторскiя фигуры. Тутъ только Семенъ Исидоровичъ ясно понялъ, что именно было ему непрiятно въ предложенiи госпожи Фишеръ. Непрiятна была теперь та работа мысли, которую онъ продeлалъ, представляя себя защитникомъ Загряцкаго. Образы, очевидно, были намeчены неправильно. "До ознакомленiя съ дeломъ во всей полнотe я, конечно, ни къ чему не могъ прiйти, да и теперь еще далеко не пришелъ",-- тотчасъ успокоилъ себя Семенъ Исидоровичъ. Къ тому же рeшительно никто не могъ знать о работe его воображенiя,-- мало ли что, не выливаясь наружу, проходитъ въ мысляхъ самаго порядочнаго человeка. Семенъ Исидоровичъ вообще предпочиталъ выступать защитникомъ, чeмъ гражданскимъ истцомъ. Но онъ чувствовалъ, что въ этомъ дeлe и въ роли гражданскаго истца сумeетъ показать чудеса. Интересы его клiентки, ея судьба и репутацiя были въ надежныхъ рукахъ. "Настало время для Вячеслава Загряцкаго дать отчетъ Богу и людямъ въ темныхъ его дeлахъ и дeлишкахъ",-- вдругъ откуда-то выскочила фраза въ умe Семена Исидоровича. И одновременно передъ нимъ мелькнуло лицо Меннера,-- который, конечно, дорого далъ бы, чтобы получить это дeло. "Развe Загряцкiй пригласить его въ защитники?.. Нeтъ, врядъ ли... Вeрно Якубовичу достанется. Будетъ борьба титановъ",-- подумалъ удовлетворенно Кременецкiй. -- Пожалeйте себя, успокойтесь, Елена Федоровна,-- сказалъ онъ, перегибаясь {206} черезъ уголъ стола и прикасаясь къ рукe госпожи Фишеръ.-- Вамъ тяжело, и это такъ естественно. Отложимъ нашъ разговоръ на завтра. Я тeмъ временемъ наведу въ частномъ порядкe кое-какiя справки. -- Такъ я могу на васъ разсчитывать, Семенъ Сидоровичъ,-- сказала дама почти спокойнымъ голосомъ, отнимая платокъ отъ глазъ и, видимо, изъявляя согласiе пожалeть себя. -- Я дамъ вамъ окончательный отвeтъ послe ознакомленiя съ дeломъ во всeхъ подробностяхъ. Но въ принципe, по тому, что я вижу, я радъ принять на себя защиту вашихъ интересовъ. Я полагаю, что денегъ вы съ Загряцкаго не ищете? -- Нeтъ, нeтъ, ради Бога, никакихъ денегъ,-- съ жаромъ сказала Елена Федоровна.-- Мнe отъ него ничего не нужно... Да у него ничего нeтъ. Я хочу только выясненiя истины. -- Я именно такъ васъ и понялъ. Въ такомъ случаe мы заявимъ искъ въ какой-нибудь ничтожной суммe. Ваши права истицы совершенно безспорны: нашъ законъ не даетъ прямого опредeленiя понятiя объ убыткахъ при взысканiи гражданскаго иска, однако онъ отнюдь не имeетъ въ виду только имущественный ущербъ... Вы пока вызваны на слeдствiе въ качествe свидeтельницы, нужно будетъ указать, что вы намeрены заявить искъ. Слeдователь просилъ васъ, вeроятно, явиться къ нему еще разъ? -- Да, это такъ ужасно. Онъ сказалъ, что устроить мнe очную ставку. Можно подумать, что онъ и меня подозрeваетъ!.. Не могу сказать, какъ все это тяжело. -- Надо взять себя въ руки, Елена Федоровна. Вы можете быть, впрочемъ, вполнe спокойны: Николай Петровичъ Яценко немного формалистъ, какъ они всe, но это честнeйшiй, благороднeйшiй {207} человeкъ, и традицiи нашего суда стоятъ очень высоко. Огорченiя могутъ быть причинены вамъ желтой печатью. Что-жъ дeлать, ваша частная жизнь стала на время достоянiемъ улицы. Но это надо въ себe преодолeть, вы выше этого, Елена Федоровна. Госпожа Фишеръ на него взглянула съ благодарностью. -- Я вамъ вeрю,-- прошептала она. -- Да, вeрьте,-- отвeтилъ проникновенно Кременецкiй. "Настало время для Вячеслава Загряцкаго"...-- снова побeдно пропeла фраза въ душe Семена Исидоровича. Въ канцелярiи Никоновъ съ отвращенiемъ писалъ какую-то бумагу. Онъ всю ночь напролетъ игралъ въ карты, сначала въ винтъ, потомъ съ разсвeта въ покеръ, проигралъ восемьдесятъ рублей -- почти все, что у него было, выкурилъ полсотни папиросъ и выпилъ стакановъ пять крeпкаго чаю, чуть ли не пополамъ съ коньякомъ. Днемъ онъ спалъ и одeлся лишь въ шестомъ часу. У него болeла голова, во рту было нехорошо. Дeло, которое онъ дeлалъ, какъ и жизнь вообще, представлялось ему совершенно ничтожнымъ, скучнымъ и нелeпымъ. Григорiй Ивановичъ опоздалъ къ прiему, ждалъ непрiятнаго разговора съ Кременецкимъ и чувствовалъ себя школьникомъ-мальчишкой. "Лучше всего было бы сегодня же сказать Семe, что, къ большому сожалeнiю, вынужденъ отказаться отъ должности его помощника",-- думалъ онъ, какъ всегда успокаивая самого себя искусственно-шутливымъ тономъ мысли.-- "Григорiй Ивановичъ, вы меня не такъ поняли, я очень сожалeю..." -- "Я тоже сожалeю, {208} Семенъ Исидоровичъ, но это неизбeжно и я ухожу вовсе не вслeдствiе нашего разговора, а просто, эта работа не по мнe". Тутъ хорошо было бы сказать, что мнe предлагаютъ должность редактора "Вопросовъ философiи и психологiи", или консультанта въ Художественномъ Театрe, или что-нибудь еще въ такомъ родe. Да ничего подлецы не предлагаютъ и дeться будетъ некуда, если отъ Семы уйти... Что это Тамарочка мeста себe не находить, все по корридору шлепаетъ?.. Да, надо было бы перемeнить жизнь. По утрамъ работать, читать, напримeръ, дiалоги Платона,-- греческiй языкъ можно возстановить въ памяти. Хотя все забылъ, ни черта не помню. Шляпа былъ нашъ Дивишекъ, бапто эбафенъ. Надо бы подучиться и французскому языку, а то передъ Мусей неловко. Фоминъ нарочно всегда съ ней заговариваетъ по французски, зная, что я не умeю. Взять вечеромъ, вмeсто картъ, какого-нибудь Стендаля и читать со словаремъ,-- въ два мeсяца очень насобачишься... И брюки тоже надо чаще утюжить... Ногти опять заросли, этотъ особенно... Та полненькая маникюрша была, право, мила. Съ ней бы поeхать куда-нибудь въ Италiю или на Кавказъ, лучше было бы, чeмъ писать эту идiотскую справку для очередного шедевра Семы... Эхъ, тотъ томъ сенатскихъ рeшенiй остался у него въ кабинетe, безъ него ничего путнаго все равно не напишу... Собственно, Сема правъ, нельзя систематически опаздывать и его подводить. Человeкъ онъ не плохой, но какъ онъ, право, можетъ жить по часамъ, скука какая! Вeдь однимъ тщеславiемъ живетъ, чудакъ, ему и деньги уже дeвать некуда"...-- Состоянiе Кременецкаго казалось предeломъ богатства Григорiю Ивановичу: для него и сотни, и даже десятки тысячъ были собственно астрономическими числами.-- "Восьмидесяти рублей {209} жаль,-- все тотъ проклятый Флешъ-ройяль подвелъ. Но счастливeе отъ восьмидесяти рублей я не сталъ бы. Все равно когда-нибудь помру. Самъ Сема и тотъ помретъ со всeми своими деньгами. Некрологи какiе шикарные будутъ въ газетахъ, не то, что по мнe, грeшномъ. Одинъ Альфредъ Исаевичъ въ память о ликерахъ что накатаетъ! Жить бы да жить послe такихъ некрологовъ, а вотъ Сема, бeдный, и не прочтетъ. Зато Тамарочка будетъ надъ ними заливаться слезами... Вотъ она опять, неприкаянная... Да, въ карманe пустовато, но во вторникъ можно будетъ сорвать съ Сергeева. Перебьюсь какъ-нибудь... Самое главное, конечно, связать себя съ какимъ-нибудь большимъ идейнымъ дeломъ... Надо, наконецъ, выяснить, могу ли я жить, писать эту справку и играть въ покеръ безъ отвeтственнаго министерства?.. Отвeтственнаго передъ народомъ и передъ Семой... Какъ это въ самомъ дeлe Сема еще не въ Думe?.. Къ эсэрамъ развe примкнуть? Нeтъ, всe помощники присяжныхъ повeренныхъ примыкаютъ къ эсэрамъ. Пусть къ нимъ примыкаетъ Фоминъ. Онъ, впрочемъ, не примкнетъ, потому дворянство не позволяетъ, да и сто вторая статья опять же... А, вотъ и Сема. Ишь ты, какая эффектная клiентка... Кто бы это?" Семенъ Исидоровичъ, провожая госпожу Фишеръ, только бросилъ недовольный взглядъ на своего помощника. Задержавшаяся въ дверяхъ Тамара Матвeевна не успeла скрыться. Вопреки своему обычаю, Кременецкiй познакомилъ клiентку съ женой. Елена Федоровна гордо кивнула головой,-- обe дамы, видимо, не знали, что сказать другъ другу. Тамара Матвeевна не сразу сообразила, кто эта клiентка и какъ важенъ ея визитъ. -- Разрeшите вамъ представить и одного изъ моихъ помощниковъ. Григорiй Ивановичъ Никоновъ... {210} Елена Федоровна Фишеръ... Позвольте вамъ помочь, Елена Федоровна... Извозчики стоятъ справа за угломъ, всегда найдете. -- Меня ждетъ автомобиль. Благодарю васъ... Такъ до завтра... -- Такъ точно... "Елена Фишеръ! Матушки!" -- подумалъ Никоновъ.-- "Ай да Сема! Что я говорилъ?.. Ну, теперь и безъ Сергeева обойдемся. Дуракъ я буду, если съ Семы сегодня не получу впередъ за январь. За декабрь, кажется, все взялъ? Да, конечно, взялъ, всe сто двадцать пять",-- припомнилъ печально Григорiй Ивановичъ. XXXI. Будильникъ прозвонилъ, какъ ему полагалось, въ три четверти восьмого. Это было точно разсчитано на основанiи многолeтняго опыта: если послe звонка пролежать въ постели еще пять минутъ,-- но ни одной минутой болeе,-- и затeмъ достаточно быстро продeлать все, что требовалось, то можно было, не прибeгая къ извозчику, попасть въ училище безъ опозданiя: уроки на старшихъ семестрахъ начинались безъ пяти девять. Витя растерянно оторвалъ голову отъ подушки, вытаращилъ глаза, повернулъ спросонья выключатель и, мигая съ болeзненной гримасой, уставился на будильникъ. Вытянутый треугольникъ длинной стрeлки уже выходилъ изъ чернаго пятнышка надъ цыфрой IX. Хотя Витя еще ничего ясно не понималъ, положенiе стрeлки вызывало въ его сознанiи нeчто печально-привычное: три четверти восьмого. Онъ злобно надавилъ пружинку. Отвратительный трескъ прекратился. {211} Витя опустилъ снова голову на подушку, закрылъ глаза и, морщась, рукавомъ заслонилъ ихъ отъ матовой лампочки, насмeшливо свeтившей всeми своими шестнадцатью свeчами. Двe жизни еще боролись въ его мозгу. Но на смeну той, уже непонятной, быстро и неумолимо приходила другая, въ которой все было ясно и отвратительно: и будильникъ,-- его тиканiе вдругъ стало слышнымъ, -- и ночной столикъ, и стулъ съ платьемъ у стeны подъ утыканной флажками большой географической картой. Всего отвратительнeе былъ, конечно, сложенный листокъ бумаги на ночномъ столикe. Этотъ листокъ былъ въ обeихъ жизняхъ, но въ т о й что-то какъ-то его скрашивало,-- к а к ъ именно скрашивало, Витя уже съ трудомъ могъ вспомнить. Еще нeсколько мгновенiй назадъ все тамъ было ясно и логично. Теперь немногое, что еще вспоминалось, поражало нелeпостью: Муся Кременецкая не могла имeть никакого отношенiя къ письменному по тригонометрiи, Анатэма еще менeе. "Ахъ, да, Анатэма",-- радостно вспомнилъ Витя и улыбнулся. Онъ отвелъ руку, зeвнулъ и широко раскрылъ глаза, вызывающе взглянувъ на матовую лампочку. Сомнeнiй быть не могло. Желтый томикъ Леонида Андреева, лежавшiй на коврикe у постели, былъ такой же дeйствительностью, какъ листокъ съ тригонометрическими формулами. Жизнь была сложна, и непрiятности вродe письменнаго, къ счастью, не сплошь ее заполняли. "Ну, мы еще поборемся!" -- рeшительно сказалъ себe Витя. Онъ даже подумалъ было, не пожертвовать ли борьбe остающимися тремя минутами. Но это было все-таки слишкомъ обидно. Будильникъ непрiятно тикалъ. Кончикъ стрeлки, упорно ползшiй къ цыфрe X, только переползалъ на средину третьей черточки. Витя повернулъ голову къ {212} окну. Тамъ, надъ порванной кистью, гдe немного отставали шторы, было совершенно черно. "Холодъ, вeрно, отчаянный",-- содрогаясь, подумалъ Витя. Въ его комнатe, по гигiеническимъ соображенiямъ родителей, по утрамъ тоже было холодно, градусовъ десять. "Да надо еще многое обдумать... Значить, рeшено: удрать послe пятаго урока... Затeмъ въ библiотеку, оттуда къ Альберу... Это очень кстати, что Маруся заболeла... Денегъ достаточно... Въ ресторанъ, пожалуй, въ голландкe не пустятъ, значитъ, надeть пиджакъ... Ну, да, конечно, могутъ скалить зубы, сколько имъ угодно". Въ классe всeхъ, мeнявшихъ "голландку" на платье взрослыхъ, обычно встрeчали овацiей. Стрeлка надвинулась на пятнышко цыфры X,-- Витя откинулъ одeяло и, дрожа отъ холода, сталъ одeваться. Теперь самое непрiятное было позади. Умывшись, одeвшись, продeлавъ гимнастическiя упражненiя, нужныя для развитiя мускуловъ и силы воли, Витя на цыпочкахъ прошелъ въ полутемную столовую. Горничная подтвердила, что кухарка больна и что настоящаго обeда, вeрно, не будетъ,-- барыня велeли купить ветчины и яицъ. Витя поручилъ горничной сказать, что онъ плотно закуситъ въ училищe и чтобъ его къ обeду не ждали. Затeмъ онъ вошелъ въ свою комнату, развернулъ лежавшiй на ночномъ столикe листокъ и, закрывъ рукой правую сторону, принялся себя провeрять. На тангенсe 2а онъ сбился и пришлось заглянуть въ правую сторону листка. "Да, конечно, два тангенсъ а, дeленное на единицу минусъ тангенсъ квадратъ а... Теперь буду помнить",-- бодро утeшилъ себя Витя. Онъ тщательно сложилъ листокъ въ крошечный квадратикъ, потянулся рукой къ тому мeсту, гдe былъ карманъ на голландкe, и не безъ гордости вспомнилъ, что на немъ пиджакъ. Витя спряталъ листокъ въ {213} жилетный карманъ. Впрочемъ, онъ предполагалъ этимъ листкомъ воспользоваться только въ самомъ крайнемъ случаe, такъ какъ, вопреки школьнымъ традицiямъ, считалъ это не вполнe честнымъ. "Развe ужъ если затменiе найдетъ, какъ тогда передъ третьей четвертью"... Онъ сложилъ книги и тетради въ портфель (въ Тенишевскомъ училищe ранцевъ не полагалось, что составляло предметъ зависти гимназистовъ), сосчиталъ деньги въ кошелькe,-- было три рубля девяносто копеекъ,-- и вышелъ въ переднюю. Въ кабинетe Николая Петровича изъ-подъ двери уже свeтился огонь. "Много работаетъ папа, все больше въ послeднее время",-- огорченно подумалъ Витя.-- "Вeрно, дeло Фишера" (дeло это очень занимало и тревожило мысли Вити). Передъ уходомъ Витя заглянулъ въ почтовый ящикъ,-- нeтъ ли для него писемъ? (хоть получалъ онъ письма раза два въ годъ). Въ ящикe ничего не оказалось, кромe "Рeчи" и "Русскихъ Вeдомостей". Витя хотeлъ было пробeжать оффицiальное сообщенiе, но махнулъ рукою: времени больше не оставалось, да и оффицiальныя сообщенiя теперь были все не интересныя. Онъ и флажковъ давно не переставлялъ на картe,-- въ первые мeсяцы войны дeлалъ это съ необычайнымъ интересомъ и зналъ фронты не хуже главнокомандующаго. У Вити въ самомъ дeлe былъ занятой день. Наканунe ему позвонила по телефону Муся и просила его прiйти къ нимъ вечеромъ на совeщанiе о любительскомъ спектаклe. Наталья Михайловна поворчала; что-жъ это, ходить въ гости каждый день, когда же уроки готовить? -- но, благодаря протекцiи Николая Петровича, Витю отпустили. Пришелъ онъ къ Кременецкимъ именно такъ, {214} какъ слeдовало, съ небольшимъ, тонко разсчитаннымъ опозданiемъ, чтобы не быть -- избави Боже! -- первымъ. Муся вышла къ нему навстрeчу и крeпко, съ очевидной радостью, пожала ему руку. -- Я очень, очень рада, что вы с о г л а с и л и с ь играть,-- сказала она, медленно вскинувъ на него глаза, какъ дeлаютъ въ "первомъ планe" кинематографическiя артистки. Витя такъ и вспыхнулъ отъ счастья и отъ гордости. На Мусe было зеленое, расшитое золотомъ, закрытое платье со стоячимъ мeховымъ воротникомъ и съ мeховыми маншетами,-- его замeтили всe гости, а Глафира Генриховна была имъ, видимо, потрясена. Это въ самомъ дeлe было въ осеннiй сезонъ у д а р н ы м ъ платьемъ Муси: портниха Кременецкихъ скопировала послeднюю модель Ворта, еще никому неизвeстную въ Петербургe. Совeщанiе происходило въ будуарe. Гостей собралось немного. Преобладала молодежь. Былъ, однако, и князь Горенскiй, принятый молодежью, какъ свой. Въ плотномъ, красивомъ, очень хорошо одeтомъ человeкe, сидeвшемъ на диванe подъ портретомъ Генриха Гейне, Витя съ радостнымъ волненiемъ узналъ извeстнаго актера Березина, котораго онъ зналъ по сценe и по газетамъ, но вблизи видeлъ впервые. Этимъ знакомствомъ можно было похвастать: Березинъ, несмотря на молодые годы, считался однимъ изъ лучшихъ передовыхъ артистовъ Петербурга. -- Сергeя Сергeевича, вы, конечно, знаете? Сергeй Сергeевичъ согласился руководить нашимъ спектаклемъ,-- сообщила Витe Муся. -- Ахъ, я вашъ поклонникъ, к а к ъ  в с e, -- сказалъ комплиментъ Витя. Онъ потомъ долго съ удовольствiемъ вспоминалъ это свое замeчанiе. Березинъ снисходительно улыбнулся, склонивъ {215} голову на бокъ. Признанный молодежью актеръ былъ со всeми ласковъ, точно заранeе благодаря за восхищенiе, которое онъ долженъ былъ вызывать у людей, въ особенности у дамъ. Вслeдъ за Витей въ будуаръ вошелъ медленными шагами, съ высоко поднятой головою, со страдальческимъ выраженiемъ на лицe, поэтъ Беневоленскiй, авторъ "Голубого фарфора". -- Ну, теперь, кажется, всe въ сборe,-- сказала, здороваясь съ нимъ, Муся.-- Мы какъ разъ были заняты выборомъ пьесы. Платонъ Михайловичъ Фоминъ предлагаетъ "Флорентiйскую трагедiю" Уайльда. Но Сергeй Сергeевичъ находить, что она намъ будетъ не по силамъ. Я тоже такъ думаю. -- Трудно намъ будетъ,-- подтвердилъ, качая головой, Березинъ. -- Не трудно, а просто невозможно. -- Alors, je n'insiste pas... Со мной какъ съ воскомъ,-- сказалъ Фоминъ. -- А что бы вы сказали, господа, объ "Анатолe" Шницлера? -- освeдомился князь Горенскiй. -- Играть нeмецкую пьесу? Ни за что! -- Ни подъ какимъ видомъ! -- Господа, стыдно! -- возмущенно воскликнулъ князь.-- Тогда ставьте "Позоръ Германiи"! -- Давайте, сударики, сыграемъ съ Божьей помощью "Медвeдя" или "Предложенiе",-- сказалъ Никоновъ своимъ обычнымъ задорнымъ тономъ горячаго юноши. Фоминъ пожалъ плечами. -- Лучше "Хирургiю",-- язвительно произнесъ поэтъ, видимо страдавшiй отъ всeхъ тeхъ пошлостей, которыя ему приходилось слушать въ обществe. -- Мы не въ Чухломe. {216} -- Вы бы въ самомъ дeлe еще предложили "Меблированныя комнаты Королева",-- набросилась на Никонова Муся. -- И расчудесное дeло!.. -- Перестаньте дурачиться... Господа, я предлагаю "Бeлый ужинъ"... -- Rostand? -- спросилъ Фоминъ.-- Хорошая мысль. Но тогда, разумeется, по французски? -- Разумeется, по русски, что за вздоръ! -- Есть прекрасный переводъ въ стихахъ. -- Стихи Ростана! -- тихо простоналъ Беневоленскiй. -- Конечно, по русски. -- По русски, такъ по русски, со мной какъ съ воскомъ... -- Я нахожу, что Ростанъ... Березинъ постучалъ стальнымъ портсигаромъ по столу. -- Господа,-- произнесъ онъ съ ласковой улыбкой,-- на нeкоемъ сборищe милыхъ дамъ предсeдательница, открывая засeданiе, сказала "Mesdames, времени у насъ мало, а потому прошу всeхъ говорить сразу".-- Онъ переждалъ минуту, пока смeялись слушатели, тихо посмeялся самъ и продолжалъ: -- Такъ вотъ, чтобъ не уподобиться оной предсeдательницe и оному собранiю, рекомендую ввести нeкiй порядокъ и говорить поочередно. -- Я присоединяюсь... -- Я предлагаю избрать предсeдателя,-- сказала Глафира Генриховна. -- Сергeя Сергeевича... Сергeй Сергeича... -- Ну, разумeется. -- Сергeй Сергeевичъ, берите бразды правленiя. -- Слушаю-съ: беру... {217} -- Прошу слова по личному вопросу,-- сказалъ князь Горенскiй.-- Господа, если вы выберете пьесу въ стихахъ, честно говорю заранeе: я пасъ. Воля ваша, я зубрить стихи не намeренъ. -- Ну, вотъ еще! -- Князь, вы прозаикъ,-- пошутилъ Фоминъ. -- Никакiе личные отказы не принимаются,-- заявила Муся.-- Сергeй Сергeевичъ, предложите всeмъ высказаться о "Бeломъ ужинe"... Викторъ Николаевичъ, вы самый младшiй... Вeдь въ Думe всегда начинаютъ съ младшихъ, правда, князь? -- То есть, ничего похожаго! -- Я предлагаю предварительно выработать нашъ наказъ,-- воскликнулъ Никоновъ. -- И сдать его въ комиссiю для обсужденiя. -- Господа, безъ шутокъ, ваше остроумiе и такъ всeмъ извeстно... Я начинаю съ младшихъ. Викторъ Николаевичъ, вы за или противъ "Бeлаго ужина"? -- Я не знаю этой пьесы,-- сказалъ, вспыхнувъ, Витя и счелъ себя погибшимъ человeкомъ. Березинъ опять постучалъ по столу. -- Господа, я съ сожалeнiемъ констатирую, что Марья Семеновна узурпируетъ мои функцiи. -- Это возмутительно! -- Призвать ее къ порядку! -- Ахъ, ради Бога! Я умолкаю... -- Молодой человeкъ правъ,-- продолжалъ Березинъ.-- Никто не обязанъ помнить "Бeлый ужинъ". Насколько я помню, пьеса вполнe подходящая. У насъ, вдобавокъ, есть чудесная Коломбина,-- сказалъ онъ, комически-торжественно кланяясь Мусe.-- Но вeдь "Бeлый ужинъ" вещица очень короткая? -- Помнится, два акта,-- сказала Глаша. -- Даже одинъ, если вамъ все равно,-- поправилъ Фоминъ. {218} -- Этого, разумeется, мало. Какiя есть еще предложенiя?.. Нeтъ предложенiй? Тогда я даю слово самому себe... Господа, я буду говорить безъ шутокъ.-- Лицо его внезапно стало серьезнымъ, Муся тоже сразу приняла серьезный видъ. -- Господа, это очень хорошо поставить милый, изящный французскiй пустячокъ, но ограничиться ли намъ этимъ? Я знаю, у насъ любительскiй спектакль, пусть! Однако всякiй спектакль, не осiянный подлиннымъ искусствомъ, это -- вы извините меня, господа,-- балаганъ! Пусть мы неопытные актеры, все же я прямо скажу: для меня въ служенiи искусству нeтъ разницы между любительскимъ спектаклемъ и большой сценой!.. -- Браво! Браво! -- Я предлагаю поэтому, господа, въ дополненiе къ "Бeлому ужину", взять что-либо свое, настоящее) полноцeнное! -- съ силой сказалъ Сергeй Сергeевичъ. -- "Балаганчикъ"? -- озабоченно спросила Муся. -- Да, хотя бы "Балаганчикъ"... Впрочемъ, я выбралъ бы другое. Господа, что вы скажете объ "Анатэмe"? -- "Анатэма" Андреева? -- Вы не шутите? -- Но вeдь это длиннeйшая вещь! -- Это очень vieux jeu, "Анатэма", старо! -- возразилъ пренебрежительно Фоминъ. Березинъ быстро къ нему повернулся. -- Старо, можетъ быть,-- отчеканилъ онъ, но я за послeднимъ словомъ не гонюсь: было бы подлинное искусство! -- Браво! -- Все это хорошо, однако, кто изъ насъ рeшится играть Анатэму послe Качалова? -- спросилъ {219} Горенскiй. Березинъ на него покосился. Но Муся тотчасъ загладила неловкость князя. -- Какъ кто? -- возмущенно сказала она.-- Это превосходная мысль! Господа, Сергeй Сергeевичъ въ роли Анатэмы, да это будетъ сенсацiя на весь Петербургъ. -- Ахъ, да, развe самъ Сергeй Сергeевичъ... -- Кто же другой? -- А вы, князь, будете Давидъ Лейзеръ. Послышался смeхъ. -- Нeтъ, господа, я предложилъ бы поставить только одинъ актъ, ну, максимумъ, два... Цeлое, конечно, намъ не подъ силу. Скажемъ, прологъ, гдe всего два дeйствующихъ лица: Анатэма и Нeкто, ограждающiй входы. Потомъ еще какую-либо сцену... Сознаюсь вамъ, что у меня давно вертятся кое-какiя мысли объ этой пьесe. Кажется, выйдетъ недурно и свeжо. -- По моему, прекрасная мысль,-- заявила Глафира Генриховна. -- Мало сказать, прекрасная! -- воскликнули Муся.-- Господа, нашъ спектакль станетъ событiемъ! Въ эту минуту въ будуаръ вошла Тамара Матвeевна. Гости поднялись съ мeстъ. Вслeдъ за тeмъ горничная подала чай, и совeщанiе было скомкано. За чаемъ участники спектакля "въ принципe" согласились поставить "Бeлый ужинъ", актъ изъ "Анатэмы" и, быть можетъ, что-либо еще, такъ, чтобы для всeхъ нашлись роли. Было постановлено собраться снова на слeдующiй день, возстановивъ пьесы въ памяти, и приступить къ распредeленiю ролей. Письменный сошелъ вполнe благополучно. Послe пятаго урока Витя выбeжалъ на переднiй дворъ и присоединился къ кучкe товарищей, {220} собравшейся, по обыкновенiю, въ воротахъ: это съ давнихъ поръ называлось "поглазeть на Горемыкина",-- противъ воротъ Тенишевскаго училища находился домъ предсeдателя совeта министровъ. Когда прозвонилъ звонокъ, означавшiй конецъ малой перемeны, Витя незамeтно скользнулъ на Моховую и былъ таковъ. Въ библiотекe нашелся "Бeлый ужинъ", но за истекшiй мeсяцъ абонемента съ Вити взяли шестьдесятъ копеекъ. Этотъ непредвидeнный расходъ уменьшилъ его капиталъ до трехъ рублей. Витя, однако, разсчитывалъ, что на обeдъ у Альбера во всякомъ случаe должно хватить денегъ. Цeны были ему въ общемъ извeстны,-- ему давно хотeлось пообeдать въ хорошемъ ресторанe. У Альбера было не очень дорого, но, по словамъ знатоковъ, кормили вполнe прилично. Витя счелъ возможнымъ отдeлить отъ своего капитала двугривенный и взялъ извозчика,-- въ ресторанъ лучше было подъeхать на извозчикe. На углу Невскаго и Морской извозчикъ поспeшно задержалъ лошадь: впереди на Морскую съeзжала карета, запряженная великолeпными лошадьми, съ лакеемъ въ красной ливреe на козлахъ. Витя, перегнувшись изъ саней, вглядывался въ окно кареты. Хоть онъ былъ настроенъ довольно революцiонно и зналъ, что эти люди такъ жили "на народныя деньги", дворъ внушалъ Витe жадное любопытство. Но онъ ничего не увидeлъ, -- день кончался, на улицe давно горeли фонари. Въ залe ресторана было жарко и душно. Витя, скрывая волненiе, съ видомъ привычнаго человeка, прошелъ въ самый край залы, усeлся за столикъ, нервно развернулъ накрахмаленную салфетку и взялъ карту. Къ его ужасу оказалось, что напечатанныя на картe цeны (тe самыя, которыя ему называли) зачеркнуты и, вмeсто нихъ, всюду {221} проставлены другiя, болeе высокiя. Витя спeшно занялся вычисленiемъ,-- лакей, къ счастью, долго къ нему не подходилъ. Дешевле другихъ блюдъ стоили супы. Ихъ было два -- борщокъ и консомэ. Оба названiя нравились Витe. Онъ остановился на консомэ, такъ какъ борщокъ былъ, очевидно, разновидностью борща, который часто подавали и дома. На второе Витя выбралъ телячью котлету,-- это было привычное, но вкусное блюдо; а главное, стоило оно не очень дорого и вмeстe съ тeмъ не было самымъ дешевымъ, такъ что лакей ничего не могъ подумать. Очень его соблазняла Гурьевская каша, но противъ нея значилось: 1 р. 20. Сосчитавъ мысленно все, Витя рeшился на Гурьевскую кашу: денегъ хватало и по повышеннымъ цeнамъ, включая копеекъ сорокъ на чай; долженъ былъ даже образоваться еще небольшой остатокъ. Витя успокоился, положилъ карту на столъ и нерeшительно постучалъ ножомъ о стаканъ. Позвать "человeкъ!" онъ не рeшился. Лакей подбeжалъ, съ салфеткой подъ мышкой, и почтительно принялъ заказъ. Въ спeшкe,-- чтобъ не заставлять ждать лакея,-- Витя, вмeсто телячьей котлеты, по ошибкe заказалъ бифштексъ съ картофелемъ. Но измeнить заказъ было явно неудобно. Впрочемъ, бифштексъ стоилъ столько же, сколько телячья котлета. -- На третье Гурьевскую кашу... Слушаю-съ... Пить что изволите? Витя похолодeлъ: этого удара онъ никакъ не ожидалъ: о напиткахъ онъ не подумалъ. -- Квасу н а ш е г о не прикажете ли? -- съ значительной интонацiей въ голосe спросилъ, улыбаясь, лакей. -- Нeтъ... Зельтерской воды,-- сказалъ Витя. -- Я пью только воду,-- добавилъ онъ, чтобы какъ-нибудь себя спасти во мнeнiя лакея. {222} -- Слушаю-съ. Сельтерская вода, навeрное, стоила очень дешево, этотъ расходъ можно было покрыть изъ запаса. Витя принялся разсматривать залъ. "Хорошенькихъ женщинъ что-то не видать"... Ему становилось скучно. Онъ вдругъ вспомнилъ о "Бeломъ ужинe" и, доставъ книгу изъ портфеля, принялся ее пробeгать. На террасe мраморной виллы, надъ заливомъ, слушала послeднiе аккорды серенады Коломбина, "вся въ бeломъ, похожая на большой букетъ новобрачной"... На Витю вдругъ нахлынула непонятная радость,-- отъ этихъ образовъ, оттого, что онъ былъ взрослый и одинъ обeдалъ въ ресторанe, что передъ нимъ открывалась жизнь, что у него уже была своя Коломбина... "Я очень, очень рада",-- вспомнилъ онъ, замирая. Веселый Пьеро, перескакивая черезъ перила, бросался къ Коломбинe "съ долгимъ раскатомъ смeха". Витя еще не зналъ, отчего Пьеро такъ весело, но онъ понималъ его и вмeстe съ нимъ испытывалъ радость. Дворецкiй позвалъ Коломбину къ "роскошно сервированному столу подъ пинiей",-- Витe какъ разъ подавали супъ. ...Довольно, посмотри, какъ столъ накрытъ красиво, Какъ измeняются всe вещи прихотливо! Лагуной кажется хрустальное плато, Въ сiяньи серебра цвeтами обвито; Арбузъ, нарeзанный на пурпурныя доли, Напоминаетъ мнe по формe о гондолe; Кiанти старое себe вокругъ брюшка Надeло юбочку изъ прутьевъ тростника.. Консомэ оказалось самымъ обыкновеннымъ, жидкимъ бульономъ,-- по совeсти Маруся готовила супъ вкуснeе. Миска съ надбитымъ ушкомъ не казалась лагуной и рeшительно ничто на столe никакъ не напоминало о гондолe. Но Пьеро съ Коломбиной тоже начинали бeлый ужинъ съ {223} консомэ, это усилило аппетитъ Вити. Онъ eлъ супъ и, скосивъ глаза, читалъ книгу. Пьеро "вонзалъ толедскiй ножъ въ хрустящiй бокъ паштета",-- Витя съ наслажденiемъ eлъ тощiй бифштексъ. Дворецкiй разливалъ мадеру, шато-икемъ, марго, мускатъ,-- Витя бодро пилъ зельтерскую воду. Онъ былъ счастливъ... Лакей принесъ Гурьевскую кашу. Витя осторожно придвинулъ къ себe обжигавшее пальцы блюдо -- и вдругъ у противоположной стeны, со смeшаннымъ чувствомъ гордости и безпокойства, увидeлъ знакомаго. Это былъ докторъ Браунъ. Лицо его поразило Витю своей блeдностью и мрачнымъ выраженiемъ. "Да это онъ коньякъ такъ хлещетъ... Здорово!"... Браунъ что-то подливалъ въ бокалъ изъ кофейника,-- Витя зналъ, что въ кофейникахъ подаются запрещенные крeпкiе напитки. "Поклониться, что ли? Нeтъ, лучше не надо... Онъ, впрочемъ, почти не знакомъ съ нашими... Да это и не важно, разумeется... Какой онъ, однако, страшный!"-- тревожно думалъ Витя. XXXII. -- ...А вы знаете, Александръ Михайловичъ, сказалъ, улыбаясь, Федосьевъ, когда лакей унесъ блюдо,-- вeдь я за вами въ свое время чуть-чуть не установилъ наблюденiя. -- Вотъ какъ? Когда же это? -- За годъ или за два до войны. Вы тогда читали въ Парижe публичныя лекцiи на философскiя темы, и лекцiи эти. я слышалъ, имeли большой успeхъ? -- Я дeйствительно былъ въ модe въ теченiе нeкотораго времени. Потомъ, кажется, надоeлъ, -- и пересталъ читать. Къ тому же я тогда началъ {224} печатать въ журналe свою книгу "Ключъ",-- многое изъ лекцiй въ нее вошло. Но почему мои лекцiи вызвали такое ваше заботливое вниманiе? -- Видите ли, у васъ репутацiя очень лeваго человeка. Лекцiи же ваши усердно посeщались людьми, которыми мое вeдомство интересуется. И -- не у меня, но въ Парижe -- возникла мысль, что, быть можетъ, это не совсeмъ случайно... Я потому такъ откровенно говорю, что мысль о к а з а л а с ь нелeпой... Я вдобавокъ интересовался вами, какъ университетскимъ товарищемъ. Изъ вашего "Ключа" мнe довелось прочесть лишь одинъ отрывокъ, и я могъ убeдиться въ томъ, что революцiонность ваша сомнительная и что ультра-лeвымъ васъ можно назвать развe только для смeха... Вы не сердитесь? -- Нисколько. Мнe, впрочемъ, не совсeмъ ясно, что такое значитъ "ультра-лeвый"? Въ области практической я предъявляю къ государству довольно скромныя требованiя,-- приблизительно тe, которыя осуществлены въ Англiи и съ которыми вы такъ усердно боретесь. Но этого я въ "Ключe" почти не касался. Моя книга, какъ вы изволили сказать, философская, во всякомъ случаe теоретическая. Я подвергаю критикe разныя наши учрежденiя и догматы. Отношенiе мое къ нимъ какой-то остроумецъ назвалъ аттилическимъ: я, молъ, какъ Аттила, все предаю мечу и огню. Но это очень преувеличено. Притомъ, повторяю, у меня чистая теорiя. -- Вотъ, вотъ... Я одинъ вашъ аттилическiй отрывокъ читалъ съ истиннымъ наслажденьемъ и охотно признаю, что у него два равно отточенныхъ острiя, направленныхъ въ противоположныя стороны. Лeвымъ ваша книга, должно быть, еще непрiятнeе, чeмъ правымъ, и это меня, конечно, утeшаетъ. Но... Простите тривiальное замeчанiе: {225} я вообще боюсь, не столько бисера (бисеръ вещь вполнe безобидная), сколько его отражены въ мозгу свиней. Въ современномъ мiрe и безъ того очень развиты аттилическiе инстинкты. Вотъ и у насъ, я думаю, когда купцы бьютъ въ ресторанахъ зеркала, это происходитъ отъ излишняго аттилизма. -- Очень можетъ быть,-- отвeтилъ, смeясь, Браунъ,-- вeроятно, купецъ пьянымъ инстинктомъ чувствуетъ, что и ресторанъ дрянной, и зеркала дрянныя. -- Повeрьте, ничего подобнаго. Онъ потому ихъ и бьетъ, что они дорогiя и хорошiя: денегъ куры не клюютъ, разбилъ, вставь, с... с..., новыя!.. Но если слушатели вашихъ лекцiй начнутъ бить разныя зеркала, то, боюсь, новыя будетъ вставить трудно. Поэтому, можетъ быть, мы не такъ неправы, относясь подозрительно къ людямъ съ аттилическимъ инстинктомъ,-- разумeется, если они не чистые теоретики... Но вы кушайте... Федосьевъ, тоже смeясь, пододвинулъ Брауну блюдо. Разговоръ шелъ въ столовой Федосьева. Онъ жилъ въ частной холостой квартирe, обставленной небогато, чуть только прилично, и безъ всякихъ претензiй. Видно, и квартира, и ея обстановка мало интересовали хозяина. Коверъ, буфетъ, кожаные стулья были куплены въ первомъ магазинe по сосeдству съ домомъ. На покрытомъ дешевенькой салфеткой столикe стоялъ большой граммофонъ. На стeнe были развeшены фотографiи въ золоченыхъ рамкахъ. "Не хватаетъ канарейки",-- подумалъ, войдя въ столовую, Браунъ.-- "Вотъ и суди по обстановкe..." Впрочемъ, когда онъ присмотрeлся къ квартирe, кое-что въ ней показалось ему характернымъ для Федосьева. Лампы давали много меньше свeта, чeмъ было бы нужно, и уюта, несмотря на мeщанскую {226} обстановку, не было. Обeдъ былъ хорошъ, безъ лишнихъ, предназначенныхъ для гостей, блюдъ. Подавалъ лакей въ сeрой тужуркe, безъ перчатокъ, съ бeгающими, воспаленными глазами. -- "Вeрно охранникъ"... -- Такъ вы читали "Ключъ"? -- спросилъ Браунъ, кладя себe на тарелку кусокъ индeйки.-- Какъ это у васъ хватаетъ на все времени? -- На все не на все, а на чтенiе хватаетъ... Для меня, Александръ Михайловичъ, какъ, впрочемъ, извините меня, и для васъ, начинается тяжкая подготовительная школа по изученiю ремесла старости... Салата совeтую взять... Или вы, по французски, eдите салатъ отдeльно?.. Скорeе подавай, -- приказалъ онъ лакею,-- баринъ спeшитъ. Какъ могу, скрашиваю жизнь: книги вообще очень помогаютъ, но въ послeднее время все меньше. А вамъ? Вeдь вы, Александръ Михайловичъ, насколько я могу судить, человeкъ нервный, и раздражительный? -- Есть грeхъ. -- И не безъ легкихъ "тиковъ"? -- Не безъ легкихъ тиковъ. Не выношу ученыхъ дамъ, дeтей въ очкахъ, толстыхъ мопсовъ... -- Что еще? -- Я не шучу. Какъ насчетъ "тика смерти"? Вeдь люди дeлятся на завороженныхъ и "не-боящихся"... -- Невeрное дeленiе. Я скорeе изъ не-боящихся, а все-таки "завороженъ"... Если не самой смертью, то ея приближенiемъ. По крайней мeрe къ каждому новому человeку,-- къ умному, разумeется,-- я подхожу съ нeмымъ вопросомъ: что даетъ ему силу и охоту жить? Но этого не надо принимать трагически. Человeкъ удeляетъ философскимъ мыслямъ часъ-два въ сутки. Остальное время у него, слава Богу, свободно... Бываетъ, {227} весной повeетъ свeжимъ теплымъ вeтеркомъ, идя увидишь хорошенькую дeвушку, только начинающую жить, и, старый дуракъ, серьезно вeришь въ завтрашнiй день: вeчный обманъ тутъ какъ тутъ. -- Тутъ какъ тутъ? -- переспросилъ Федосьевъ.-- И, правда, слава Богу... Непремeнно прочту вашу книгу. Жаль, что мнe изъ нея попалось лишь нeсколько главъ, безъ начала и конца. Многаго я поэтому не могъ понять, даже въ терминологiи... Что такое, напримeръ, мiры A и B? -- Ахъ, это никакого интереса не представляетъ, такъ, маленькое отступленiе въ сторону,-- отвeтилъ Браунъ.-- Я говорилъ о двухъ мiрахъ, существующихъ въ душe большинства людей. Изъ ученаго педантизма и для удобства изложенiя я обозначилъ ихъ буквами. Мiръ A есть мiръ видимый, наигранный; мiръ B болeе скрытый и, хотя бы поэтому, болeе подлинный. -- Да вeдь, кажется, обо всемъ такомъ говорится въ учебникахъ психологiи? -- спросилъ Федосьевъ.-- Мнe знакомый психiатръ объяснялъ, что теперь въ большой модe ученiе о подсознательномъ, что ли? -- Нeтъ, нeтъ, совсeмъ не то,-- отвeтилъ Браунъ.-- Вашъ психiатръ, вeрно, имeлъ въ виду вeнско-цюрихскую школу: Брейера, Фрейда, Юнга. Это ученiе теперь дeйствительно въ большой модe, но меня оно не интересуетъ и многое въ немъ -- гипертрофiя сексуальной природы, эдиповъ комплексъ, цензура сновъ -- кажется мнe весьма сомнительнымъ... Нeтъ, благодарю васъ, больше не угощайте, я сытъ... Я совершенно не занимаюсь областью безсознательнаго и подсознательнаго. Точно также не занимаютъ меня и учебники психологiи,-- Ich und Es, the pure Ego, les personnalite's alternantes и т. д. Я не жду объясненiя человeческихъ дeйствiй отъ профессоровъ психологiи. {228} Нeкоторыхъ изъ нихъ -- весьма извeстныхъ -- я знаю лично. Это безпомощные младенцы, ровно ничего не понимающiе въ людяхъ... Впрочемъ, можетъ быть, мои мысли и не новы, гарантiи новизны я не даю. -- Такъ что же все-таки за мiры, если не секретъ?-- спросилъ, безъ большого, впрочемъ, интереса, Федосьевъ. -- Точными опредeленiями не буду васъ утруждать, лучше кратко поясню примeромъ изъ той области, которая васъ интересуетъ. Я зналъ вождя революцiонной партiи -- иностранной, иностранной,-- добавилъ онъ съ улыбкой.-- Въ мiрe A это "идеалистъ чистeйшей воды", фанатикъ своей идеи, покровитель всeхъ угнетенныхъ, страстный борецъ за права и достоинство человeка. Такимъ онъ представляется людямъ. Такимъ онъ обычно видитъ себя и самъ. Но съ нeкоторымъ усилiемъ онъ, вeроятно, можетъ себя перенести въ мiръ B, внутренне болeе подлинный. Въ мiрe B это настоящiй крeпостникъ, деспотъ, интриганъ и полумерзавецъ... -- Почему же полу? -- спросилъ Федосьевъ. Утeшьте меня, можетъ быть, совсeмъ мерзавецъ, а? Такъ и психологически эффектнeе. -- Настоящихъ мерзавцевъ на свeтe такъ мало... Не выношу тeхъ плохихъ писателей, которые въ своихъ книгахъ все выводятъ подлецовъ и негодяевъ,-- что за насилiе надъ жизнью! Ты возьми средняго порядочнаго человeка и, ничего не скрывая, покажи толкомъ, что дeлается у него въ душe... Этотъ не среднiй и не порядочный, однако, не могу васъ утeшить: только полумерзавецъ. Что у него въ мiрe B? На первомъ планe тщеславiе, властолюбiе, ненависть. Есть ли хоть немного любви къ человeчеству, "идеализма чистeйшей воды"? Есть, конечно, но немного, очень {229} немного. Былъ ли онъ когда-либо другимъ? Не думаю: онъ какъ та старуха у Петронiя, которая не помнила себя дeвственницей. Тяготится ли онъ жизнью въ мiрe мелкой злобы и интриги? Конечно, нeтъ,-- какъ рыба не страдаетъ морской болeзнью. Но видитъ ли онъ свой мiръ B? Могъ бы отлично видeть, ничего безсознательнаго тутъ, повторяю, нeтъ. Скорeе, однако, не видитъ или видитъ весьма рeдко: мысль у него лeнивая. Въ мiрe A она, впрочемъ, бойкая: человeкъ онъ довольно невeжественный, но въ его невeжествe есть пробeлы: онъ жуетъ свою полемическую жвачку, произносить страстныя рeчи и обдeлываетъ свои дeлишки такъ хорошо, что просто любо смотрeть. А вотъ подумать о своемъ подлинномъ, несимулированномъ мiрe ему трудно, да и некогда... Впрочемъ, не берусь утверждать, какой мiръ подлинный, какой призрачный. Симуляцiя, длящаяся годами, почти замeняетъ дeйствительность, уже почти отъ нея не отличается. Опытный зритель понимаетъ смыслъ пьесы, угадываетъ ея развязку, режиссеръ видитъ артистовъ безъ грима; но для актера привычка дeлаетъ главной реальностью сцену. А если-бъ актеръ игралъ каждый день одну и ту же роль, то для него жизнь перестала бы совсeмъ быть реальной. Таковъ и этотъ человeкъ. Онъ потерялъ ключъ изъ одного мiра въ другой. -- Развe обязательно имeть ключъ? -- Не знаю,-- сказалъ Браунъ.-- Можетъ быть, лучше и не имeть... Или забросить его куда-нибудь подальше. А то еще спятишь, и посадятъ тебя туда, куда сажаютъ людей, "нeсколько болeе сумасшедшихъ, чeмъ другiе"... Мой революцiонеръ, конечно, крайнiй случай, но примeровъ можно привести много въ самомъ различномъ родe. У меня вошло было въ привычку: угадывать мiръ B по мiру A. Сначала это забавляло. {230} -- Да, это должно быть иногда забавно,-- небрежно сказалъ Федосьевъ.-- Почтенный человeкъ говоритъ о высокихъ предметахъ, о чистой Тургеневской дeвушкe,-- это, оказывается, мiръ A. А въ мiрe B у него старческiя слюнки текутъ отъ разныхъ Тургеневскихъ и не-Тургеневскихъ дeвочекъ. Очень забавно... Вы сыра не eдите? Тогда фруктовъ?.. И что же, у всeхъ людей, по вашему, есть мiръ B? -- Благодарю... У большинства, должно быть. Есть люди безъ мiра B, какъ есть люди безъ мiра A: какой-нибудь Федоръ Карамазовъ, что ли... Не надо, впрочемъ, думать, будто мiръ В всегда хуже мiра A: бываетъ и обратное. Бываетъ и такъ, что они очень близки другъ къ другу. Я бы сказалъ только, что мiръ B постояннeе и устойчивeе мiра A. По взаимоотношенiю этихъ двухъ мiровъ и нужно, по моему, изучать и классифицировать людей. Все иррацiональное въ человeкe изъ мiра B, даже самое будничное и пошлое,-- въ иррацiональномъ вeдь есть и такое: скупость, напримeръ. Кто изъ насъ не зналъ истинно-добрeйшей души людей, которые, чтобъ не разстаться съ ненужными имъ деньгами, дадутъ умереть отъ голода ближнему,-- ближнему не въ библейскомъ, а въ болeе тeсномъ смыслe слова. Душа у нихъ рвется на части, но денегъ они не дадутъ. Это мiръ В. Федосьевъ смотрeлъ на него задумчиво. "А какъ же ты могъ Фишера отравить, въ мiрe А или въ мiрe В?.." -- Ну, и что же? -- Только и всего. -- Такъ это чистая психологiя? -- разочарованно протянулъ Федосьевъ.-- Какая же связь этой главы