оятно,  тут (и это ошибка автора) виноват неуместный антропоморфизм.
Ведь мы с  Машкой "сажали" на даче и  абрикос,  и вишню,  закапывали в землю
косточки,  а  Машке и  в голову не пришло пожалеть их.  А горошина из книжки
думала, говорила, бегала, она была живая, и вдруг ее - в землю!
     Горошина эта не дает Маше покоя.
     Вчера, когда ей так плохо засыпалось, она говорила матери:
     - Мамочка,  горошину не зароют?  Я  не хочу...  не хочу,  чтобы ее -  в
землю.


        x x x

     Стал шутя пороть Машку, хлопать по попке. Мама говорит:
     - Пожалуйста, не делай ей перед сном такой массаж.
     И  стала "спасать" Машку,  отбирать ее от меня.  А  Машка отбивается от
мамы и кричит:
     - Хочу массаж! Хочу массаж!..


22.10.59.

     Утром я позвал ее:  приделывали электрический фонарик к велосипеду. Ах,
сколько  радости  может  доставить  такая  пустяковина трехлетнему человеку!
Бегала, ликовала:
     - Бабушка! Бабушка! Посмотри!..


24.10.59.

     Третьего (или четвертого) дня  бабушка ходила в  аптеку.  Вернулась,  о
чем-то громко говорит Маше, и вдруг слышу радостный Машкин голос:
     - Папа! Папа! Алеша! Алешенька! Там снег! Там снег был!
     Ворвалась ко мне:
     - Снег был! Алеша, снег был!
     - Где?
     - На улице снег был.
     Потом убежала.  Слышу -  в столовой передвигает стулья.  Понял,  что не
может не посмотреть на снег. Так и есть: вскарабкалась на стул и смотрит.


        x x x

     - Хочу твою книжку почитать.
     - Какую книжку?
     - "Амба-Хамба".
     - Какую?
     - "Амба-Хамба"!
     Не  сразу  я  понял,  что  так  трансформировалось немецкое "Bruderchen
Vierbein". Но теперь эта книга так и называется у нас: "Амба-Хамба".
     За окном зима. Белые-белые крыши, белые полоски на карнизах, на трубах,
на всех выступах...
     А мы сидим дома, хвораем.


        x x x

     Плохо это  или хорошо,  а  надо признаться,  что Машка не  очень любит,
когда ей читают.
     Она до сих пор не знает всей истории Дюймовочки, хотя персонаж этот уже
давно -  года полтора,  если не два -  один из любимейших у нее. Я несколько
раз начинал читать ей  эту андерсеновскую сказку и  -  бросал на  второй или
третьей  странице.  То  же  и  с  "Огнивом".  А  пересказ "Огнива" слушает с
наслаждением.
     В  чем же дело?  Прежде всего -  в языке этих сказок.  Написаны они или
переведены так  витиевато,  вычурно,  с  таким количеством старомодных слов,
выражений и оборотов,  что, когда читаешь, приходится то и дело "переводить"
на  ходу эти архаизмы и  непонятности.  Может быть,  этого делать не  стоит?
Ребенок должен знать  язык  во  всем  его  многообразии -  в  старину его  и
новизну.   Но  это  относится  к  первоклассному,   неоспоримо  хорошему,  к
прекрасному, а все ли, что мы даем детям, заслуживает такой оценки?
     И  еще одно:  возраст!  Андерсен не для трехлетних!  Я  впервые услышал
"Огниво"  (именно  услышал,  а  не  прочел,  то  есть  получил  облегченный,
приспособленный к моему тогдашнему пониманию вариант),  когда мне было шесть
лет или около этого.
     А слушать Машка готова без конца. Устный рассказ отличается от рассказа
написанного  и  опубликованного  тем,  что  он  всегда  приспосабливается  к
слушателю, к его возможностям, опыту, степени сообразительности и так далее.
Приспособление это  происходит,  вероятно,  даже бессознательно:  рассказчик
чувствует, понимают его или нет, и на ходу меняет лексику, упрощает обороты,
укорачивает фразу, растолковывает непонятное...
     Даже стихи Машка не  очень внимательно слушает.  То  есть хочу сказать,
что в  смысл того,  что ей  читают,  она не слишком вникает.  Но от звонкого
стиха, как от музыки, никогда не откажется.
     Чужих стихов почти не знает,  зато свои читает часто и с удовольствием.
Это  вообще нечто  непередаваемое.  Читает она  с  пафосом,  меняет размеры.
Записать, к сожалению, эти стихи невозможно, тут нужен магнитофон. Рифмы она
не  всегда  находит,   но  ритма  не  меняет,  пауз  не  делает,  продолжает
декламацию.
     Мама слушает ее обычно с некоторым даже страхом.
     Я говорю:
     - Все дети в этом возрасте талантливы.
     Мама говорит:
     - Нет, не все.
     Ни она,  ни маленькие братья ее, ни Гетта стихов в детстве не сочиняли.
Достоверный  свидетель  тому  -   моя  милая  теща  -  Любовь  Ивановна.  Не
витийствовала, насколько мне помнится, и племянница моя Иринка.
     Почему это нас беспокоит?
     А потому, что - не растет ли в нашем доме еще один литератор?


        x x x

     Не гуляет Машка. А сегодня опять тепло. Зима, которая постояла на дворе
несколько дней,  кончилась, объявила себя несостоявшейся. Сегодня 6 градусов
выше нуля.
     Машка спит.
     Мама в аптеке.
     Бабушка ходит на цыпочках.
     Папа работает.


29.10.59.

     ...Нельзя пугать ребенка. Вот она боится темноты, боится ходить вечером
через коридор, боится оставаться одна в комнате. Кто-то напугал ее. Впрочем,
шутя, бывало, и я нагонял на нее страх:
     - Ой, медведь лезет!..
     А  представления о  мире у  нее  таковы,  что  она  под  влиянием одной
интонации может поверить, что под диваном у меня вдруг оказался медведь.


30.10.59.

     ...Новая игра. Маша - это заводная кукла. Аннабелла. Я завожу ее где-то
на спине:
     - Трк-трк.
     И  кукла  начинает ходить.  Делает это  она  изящно и  в  то  же  время
скованно, движения плавные и деревянные.
     Поворачиваю другой рычажок:
     - Трк.
     И кукла начинает танцевать и петь.
     Самое смешное -  когда я ее кладу на спину и кукла закрывает глаза. Она
их не просто закрывает, а сжимает с силой, вся морщится при этом.
     Нажимаю ей на живот, и кукла говорит:
     - Ма. Ма.
     Еще нажимаю:
     - Па. Па.
     Еще.
     - Ба. Ба. Шка.


        x x x

     Никак не отучить ее от "можу" и  "не можу" (вместо "могу" и "не могу").
Вместо "почему" то и дело говорит "зачем".
     Говорю ей:
     - Я не хочу дальше играть.
     - Зачем не хочешь?
     Стоит взглянуть на нее осудительно,  и  сразу же спохватится,  поправит
себя:
     - Почему не хочешь?


        x x x

     Играли в доктора. Доктором была Маша, я был больной.
     С упоением лечила меня,  выслушивала,  выстукивала,  говорила "дышите",
"не  дышите",  делала уколы,  капала в  нос -  понарошку,  но  из  настоящей
пипетки.
     Я у нее спрашиваю:
     - Доктор, скажите, я поправлюсь?
     - Нет, не поправитесь, - заявляет доктор.
     Меня это как-то по-серьезному огорчило и даже рассердило.
     - Как не  поправлюсь?  Зачем же  вы тогда ходите ко мне и  лечите меня,
если я не поправлюсь?
     - Я потом еще приду.
     - Вылечите меня? Поправлюсь я?
     - Нет.
     Я понял,  в чем дело:  боится,  что, если я поправлюсь, ей нечего будет
делать и игра прекратится.
     Но, видя мое огорчение и возмущение, она говорит:
     - Сейчас поправитесь, а потом, когда я приду, опять заболеете.


        x x x

     Только что  бабушка водила Машку  в  ванную мыться перед  дневным сном.
Вытирала ей физиономию. Машка спрашивает:
     - Губки сухие?
     - Сухие.
     - Непохоже.
     Мы  все  смеемся и  умиляемся,  и  вот  уже даже в  тетрадь это событие
попадает,  но  по  существу это  совсем не  то,  что  должно попадать в  эту
тетрадь.
     Случаи,  когда Маша взросличает, не самые интересные. Ведь это - прямое
подражание маме,  обезьянство чистой  воды  и  самодеятельности,  творчества
здесь - ни на копейку.


        x x x

     Стучит в дверь:
     - Тук-тук.
     - Кто там?
     Басом:
     - У-го-мон. Кто у вас здесь не спит?
     - Я не сплю.
     Входит:
     - Я сейчас буду вас угоманивать. Я вас угомоню.


        x x x

     А вчера пришла, просит дать какую-нибудь книгу.
     - Папа, дай книжку. Пожалуйста. Я без спросу не хочу брать.


5.11.59.

     ...Склонность к  юмору,  к  острячеству не  оставляет ее.  Вчера  взяла
бумажку от тянучки,  бумажка свернулась в трубочку.  Машка сунула ее в рот и
говорит:
     - Папироска.
     Я говорю:
     - Не папироска, а мамироска.
     Каламбур до нее не дошел.
     - Нет, - говорит, - папироска.
     Потом вдруг осенило. Засмеялась и говорит:
     - Машироска.


        x x x

     Это еще на даче было. Обращаюсь к Машке:
     - Пожалуйста, дай очки!
     А она:
     - Где кабачки?
     Позже я ставлю на живот грелку и говорю:
     - Брюхо болит.
     Она хохочет:
     - Брюки болят?
     И острить любит, и к рифме ее тянет.


7.11.59.

     Праздники. А мы с Машкой на больничном положении.
     Температура у нее все эти дни прыгает. Кашляет. Жалуется на горло.
     И другие вещи огорчают меня.  Например, те страхи, которые вдруг напали
на Машку. Уходишь из столовой, а она:
     - Не уходи! Я боюсь! Я боюсь одна!
     - Кого ты боишься? Чего ты боишься?
     - Боюсь!
     И  не  знаешь что  делать,  как  разогнать эту  нечисть,  эти призраки,
мешающие Машке засыпать, спать, играть.
     Вот еще один минус единственного ребенка!  Боятся, конечно, и в больших
семьях,  но там ребята или не дают друг другу пугаться, или пугаются скопом,
все вместе, а в этом не только ужас, но и радость и даже блаженство.


        x x x

     Вчера мама подарила Маше к  празднику два  больших надувных шара.  Маша
принесла их показать мне. Я говорю:
     - Кому это? Маше и Алеше?
     - Нет, это мне.
     - Ты же большая. Ты же - мама.
     Нет,  жалко ей  шариков.  В  конце концов Маше (то есть маме Элико) она
согласилась подарить один шарик, а мне - нет.
     Сегодня,  когда  я  завтракал  в  столовой,  пытался  возобновить  этот
разговор.
     - Так как же? Подаришь Алеше один шарик?
     - Нет, я что-нибудь другое подарю.
     - Какая же ты мама?!
     - Мне они нравятся, эти шарики.
     Объяснил, что именно то, что нравится, и надо отдавать другим.
     Слушала внимательно, но поняла ли - бог ведает.
     Говорит:
     - Я тебе одну тряпочку подарю, у меня есть.
     - Не надо мне тряпочек.
     - Алеша, я сейчас принесу тряпочку.
     - Не хочу я быть Алешей. Не хочу быть твоим сыном. Я - папа.
     Для нее это большое огорчение.
     Говорит:
     - Папа... На тебе шарик... понарошку. Алеша, на, возьми!
     И подает мне что-то воображаемое в щепотке.
     - Нет, - говорю, - такого шара мне не надо. Вот тебе Алеша! На! Играй!
     И понарошку даю ей маленького Алешу.
     Она расстроена.
     Однако шарик мне так и не подарила.
     Я тоже огорчен. Но, поразмыслив, нахожу утешение.
     Глупая Маша не научилась еще (и дай бог не научится) лицемерить. Она не
догадывается,  что шарик этот мне не нужен,  что я все равно его не взял бы,
что  она могла сделать этот великодушный жест,  ничем не  рискуя и  ничем не
жертвуя.
     И  это  меня  радует.  Ведь  даже  Машкин  эгоизм  -  проявление чистой
младенческой души.


9.11.59.

     Почти весь день Маша провела с бабушкой. Вечером прибегает ко мне, а за
ней - мама:
     - Слушай свою дочку!
     И Маша с уморительным пафосом декламирует:

                Вечей бый. Свейкали звезды.
                На двое моез тъещал...

     Это она с бабушкиной помощью вызубрила.  И читает с удовольствием - без
конца.  Первое стихотворение на четвертом году жизни! И, к сожалению, далеко
не из самых лучших.


        x x x

     Вечером я,  после  долгого перерыва,  устроил "кино".  Вынес  диаскоп в
коридор,  там до сих пор висит на стене маленькая Машина простынка. Принесли
из кухни табуретки.  Зрителей было четверо:  бабушка,  мама, тетя Минзамал и
Маша.
     Показал два диафильма.
     - Еще! Еще фильму! - умоляет Машка.
     Ее поправляют:  "Фильм!" - не ведая или позабыв о том, что прежде чем в
русском языке появился "фильм", была "фильма".


10.11.59.

     Я  лежал.  Машка сидела рядом.  Мы  что-то  делали,  кажется -  бусы из
серебряной бумаги. Я тяжело вздохнул.
     - Алеша, зачем ты так делаешь?
     - Как?
     Показывает:
     - Вот так.
     - Это я вздохнул.
     - Я не умею вздыхать. А бабушка умеет. Я люблю, когда вздыхают.


12.11.59.

     Воображение у  Машки болезненное.  Вчера я  высунул из-под  одеяла свою
ногу в клетчатом носке. Говорю:
     - Крокодил.
     Машка сначала понарошку, а потом и по-настоящему испугалась:
     - Боюсь!
     Я откинул одеяло, показал всю ногу.
     - Видишь?
     - Да.
     Но  тут  я  зашевелил пальцами и  направил крокодилью морду  в  сторону
Машки. А на носке у меня еще крохотная дырочка - вылитый глаз.
     И Машка опять: "Бригадир! Бригадир! Боюсь!"
     "Бригадирами", говорят, покойная тетя Маша крокодилов называла.
     А у Машки слезы на глазах.
     Потом говорила бабушке и маме:
     - Я к папе не пойду, там бригадир.


13.11.59.

     Освоение ребенком грамматических форм  не  такое простое дело,  как  на
первый взгляд кажется.  Слушаешь Машкину речь,  выдуманные,  изобретенные ею
слова и обороты,  и начинаешь понимать, как складывался язык и диалекты его.
Язык  у  тебя  на  глазах,  так  сказать,  кроится,  шьется,  примеряется  и
обтачивается.
     Играли в доктора. И Машка вдруг в разгаре игры спрашивает:
     - В какох домах лечится?
     Тогда я понял,  а сейчас (когда переписываю с листочка эту фразу) уже и
не помню, что это значило и к чему относилось.


14.11.59.

     Утром прибежала меня будить:
     - Алеша! Алешенька! Вставай!
     Ворвались,  шумная,  чистенькая,  нарядная (готовились с  мамой идти  в
поликлинику).
     Забыла сказать "здравствуй".
     - Где твои бригадирчики?  Ой, а почему они голые? А где у них рубашечки
ночные?
     Мама принесла мне завтрак,  увела Машку.  И  тут же,  в  дверях,  Машка
спохватилась:
     - Доброе утро, Алеша!..


        x x x

     Третьего дня  выучила  четверостишье,  которому еще  в  далеком детстве
научила нас нянька:

                Завтра праздник, воскресенье,
                Нам лепешек напекут,
                И помажут, и покажут,
                А поесть-то не дадут!

     Стишки звучные, энергичные. Когда-то они очень понравились С.Я.Маршаку.
Машка читает их  с  удовольствием.  А  над бабушкиной "Сироткой" проделывает
всякие эксперименты. Например, так ломает стих:

                Вечер был, сверка. Лизвезды,
                На дворе сидел - Мороз.

     Или:

                На дворе малютка шел...

     А мне приходится дописывать строфу,  придумывать рифму.  Эта игра Машке
нравится.


20.11.59.

     Вчера Машку смотрел врач-физиотерапевт. Горло у Маши красное.
     - Что нам с тобой делать, Машенька? - говорит доктор.
     - Ничего. Я сама меня буду лечить, - заявляет Машка.


        x x x

     Огорчительно,  что не  проходят ее  страхи.  Стоит ей  остаться одной в
комнате, как уже слышишь:
     - Боюсь! Я боюсь!
     Мама говорит,  что Машка ей не один раз жаловалась,  будто ей мерещатся
какие-то глаза. И бабушке она говорила:
     - Бабушка, ты видишь? ОН смотрит!
     А сегодня под утро проснулась и разбудила мать:
     - Мама, я боюсь. ОН там стоит... с глазами вот такими.
     Как с этим бороться,  не понимаю.  Одно знаю: в этом случае ни кричать,
ни высмеивать ее нельзя.


21.11.59.

     Вечером зашла ко мне:
     - Давай книгу читать.
     - Какую?
     - Много-много разных.
     - Ну все-таки, какую? "Амба-Хамба" хочешь?
     - Нет.
     - Почему?
     - Я боюсь там хозяина, которого собака укусила.
     - Какую же тогда?
     - И "Волшебника" не хочу.
     Открыла шкаф и выбрала три книги:  "Мойдодыра", "Белочку и Тамарочку" и
немецкую - про Би-Ба-Бутцимана. Эти книги волнуют, но не пугают.


        x x x

     Обнимает маму:
     - Мамочка, я тебя люблю больше всех.
     Потом подумала и говорит:
     - И больше всех люблю папу. И больше всех люблю бабушку.


        x x x

     Очень любит колдовать,  "превращать" меня  -  чаще всего -  в  "девочку
Люсю".
     - Тук-тук-тук. Будь девочка Люся.
     И я тоненьким голоском отвечаю:
     - Здравствуйте. Я - девочка Люся.
     Ей очень нравится,  когда я так говорю.  Вероятно,  и я неплохо вхожу в
роль...
     - Пойдем в Зоопарк, - говорит она девочке Люсе.
     И девочка Люся отвечает:
     - Я не могу. Мне мама не позволила.
     - Я тоже твоя мама.
     - Нет, у меня одна мама. Ее зовут Анна Семеновна.
     Машке  очень  хочется  оказаться  в  родственных отношениях с  девочкой
Люсей. Она говорит:
     - Я твой папа.
     - Папа? А где твои штаны?
     Задрала юбку:
     - Вот!
     - А где твои усы?
     Задумалась. Глазенки забегали. Придумала наконец:
     - Нет, я бабушка просто!..


        x x x

     Наконец она нашла себе амплуа. Она - тетя. Тетя Оля.
     Девочка Люся больна.  Они живут на даче. Люся лежит в гамаке и скучает.
Тут вот и  появляется тетя Оля.  По просьбе Люси она заваривает кофе,  потом
молочница приносит молоко - и Люся угощает молоком гостью.
     Люся  (то  есть  я).  Тетя  Оля,  если  вам  не  трудно,  налейте  мне,
пожалуйста, тоже молока!
     - Трудно!
     - Что трудно?
     - Трудно мне.
     Это - отклик на "если вам не трудно". Буквалистка, как и все маленькие.


23.11.59.

     Вечером сегодня играли. Я превращал Машу в разных животных.
     - Тук-тук-тук. Будь корова!
     - Му-у-уу!..
     - Коровушка, дай мне, пожалуйста, молочка.
     - На! (Лезет рукой за спину.) У меня там сися есть.


        x x x

     У нас в гостях тетя Ляля. Пьют чай в столовой. И Машка там. А я все еще
лежу. Скоро Машку приведут или притащат прощаться.
     Мама купила ей  длинную,  до  пят ночную рубашку.  Машка не нарадуется.
Приходит сейчас, придерживает рукой подол.
     - Видишь, какая я большая!..
     Только что опять заходила - с тетей Лялей.
     - Цыганский ребенок! - очень точно определила тетя Ляля.
     И шумит как цыганка.


25.11.59.

     Вчера до половины двенадцатого не могла заснуть. Все кричала:
     - Боюсь! Хочу маму! Мама, иди сюда, боюсь!
     Не знаешь,  как тут быть.  Конечно,  Алена права:  одной строгостью тут
ничего не  добьешься.  Но  вместе с  тем и  потакать,  откликаться на каждую
просьбу  и  на  каждое  требование (а  просьба  очень  быстро  перерастает в
требование) нельзя.  Надо,  конечно,  искоренять страх, развивать храбрость,
приучать к  темноте.  Но  все это требует очень тонкой работы.  Ни  грозными
окриками, ни мягкими уговорами здесь ничего не сделаешь.
     А ждать нельзя.
     Элико   читала  вчера  соответствующее  место  в   книжке  американской
педагогессы Септ.  В книге этой много дельного,  но много и чепухи.  Слишком
часто автор выступает в роли утешителя:  "Не надо волноваться, годам к пяти,
семи, десяти это может само собой пройти" - и тому подобное.


        x x x

     Уверяла, что в комнате, где она спит, в темноте на нее "глаз смотрит".
     Говорили:   "чепуха",  "глупости",  "выдумываешь",  а  один  раз  Алена
проснулась ночью и сама испугалась. Действительно - из черного мрака алькова
смотрит на  нее  огромный зеленоватый глаз.  Не  сразу она  поняла,  что это
фосфоресцирует циферблат будильника,  который  стоит  на  полке  с  Машиными
игрушками.
     На  другой  день  Маше  объяснили,  в  чем  дело,  показали  светящийся
циферблат,  часы спрятали.  Страхи эти исчезли. Но на смену им пришли новые.
Вероятно, детская душа сама ищет их.


        x x x

     Плохо усваивает цвета,  краски.  Одно время боялся - не дальтонистка ли
она?
     Показываю на дверь, обитую черной клеенкой. Спрашиваю:
     - А дверь какого цвета?
     - Гм... Я что-то молчу.
     Так и сказала: "Я что-то молчу!"
     А подумав еще, сказала:
     - Я что-то молчу крепко.


28.11.59.

     Опять Машка плохо засыпала.  И может быть,  опять я виноват. Перед сном
тискали пластилин, и я лепил всякую нечисть.
     Впрочем,  чтобы напугать Машку,  вовсе не требуется что-нибудь очень уж
страшное. Вылепишь что-нибудь бесформенное, не похожее ни на человека, ни на
животное, и вдруг Машка:
     - Ой, боюсь! Боюсь! Я его, кажется, боюсь!
     Думаю, что может и сама что-нибудь вылепить - и тоже испугается.
     Еще  К.И.Чуковский заметил эту  способность ребенка пугаться порождений
собственного вымысла:

                Дали Мурочке тетрадь,
                Стала Мура рисовать...


        x x x

     Ест сливочную помадку, наслаждается, жмурится, причмокивает:
     - Ой, как вкусно мне!..


30.11.59.

     ...Ей сказали, что если будешь есть - вырастешь большая.
     Часто прибегает ко  мне  и  очень смешно показывает,  как  она выросла:
вытягивается на цыпочках,  при этом выпячивает живот,  таращит глаза; шейные
сухожилия напрягаются,  рот  почему-то  тоже  участвует в  этой демонстрации
роста - растягивается чуть ли не до ушей.


        x x x

     Врач назначил мне инъекции витаминов.  Вчера у меня была сестра, делала
уколы. Пришла Машка, взяла из пепельницы ватку, понюхала:
     - Ой, уколом пахнет!
     Нюхает с удовольствием. Я тоже люблю этот запах. Мама смеется над нами,
говорит: одного поля ягода.
     А  Машка  с  наслаждением втягивает в  себя  резкий запах  медицинского
спирта:
     - Нет, правда, укольчиком пахнет!..


        x x x

     Подарил ей  пустой флакон из-под  духов  "Шипр".  Флакон в  коробочке с
зеленой кисточкой. В бутылочке несколько капель зеленых духов.
     - Кому это?!
     - Тебе.
     Не может поверить своему счастью.
     Спрашивает у меня:
     - Откуда у тебя духи?
     - Мне бабушка подарила.
     - А почему ты мне даришь?
     - Потому, говорит мама, - что папа тебя любит.
     Сияет.
     - Я буду Аннабеллу душить.
     - Вот скоро Новый год,  -  говорит мама, - ты всех своих кукол на Новый
год и надуши.
     - Дай я тебя на Новый год надушу,  - говорит Машка и тянется к матери и
мажет ее пробочкой от флакона.


        ТЕТРАДЬ СЕДЬМАЯ

        3 ГОДА 4 МЕСЯЦА

4.12.59. Ленинград.

     Я все еще лежу. Но много работаю. С Машкой мы видимся только по вечерам
- перед ужином и после ужина.
     Сегодня немножко читали (Чарушина,  Сладкова),  разглядывали картинки в
"Мурзилке",   играли   в   "лепешки".   Еще   раз   убедился  в   том,   что
игрушки-импровизации доставляют ребенку  (во  всяком  случае,  ребенку этого
возраста) гораздо больше радости,  чем игрушки магазинные,  готовые, то есть
уменьшенные копии настоящих людей, зверей и предметов: куклы, собаки, мишки,
посуда, автомашины и тому подобное.
     "Лепешки"  -  это  разноцветные  пирамиды.  Их  у  меня  четыре.  Самая
маленькая -  это Маша, маленькая потолще - Павлик, тоненькая высокая - мама,
а самая высокая - папа.
     Маша играет с этими куклами-абстракциями с большим удовольствием, чем с
куклами-натуралистками,  всеми  этими  Сонями,  Тамарами,  Аннабеллами.  Она
раздевает пирамидки и одевает, купает их, делает с ними гимнастику.
     Почему  же  играть с  этими  пирамидками интереснее?  Вероятно,  только
потому, что тут больше простора для творчества.


        x x x

     Я поставил на голову "папе" самую маленькую пирамидку - "Машу".
     Машка придумала молниеносно. Схватила толстого "Павлика" и говорит:
     - Это не Павлик, это тетя Ляля.
     И густым трагическим голосом тети Ляли, обращаясь к "папе", восклицает:
     - Алексей, не нужно! Алексей!!!
     Именно так,  в  этих выражениях и  с  теми же трагическими интонациями,
взывает ко  мне  моя  сестрица,  когда  я  проделываю с  Машкой какие-нибудь
акробатические трюки,  сажаю ее  на  плечи,  на  багажник велосипеда и  тому
подобное.
     Какое   же   воображение  у   трехлетнего  ребенка!   И   какое  острое
художническое зрение! Увидеть за этими деревяшками живых, конкретных людей и
тут же придумать им роли, целую сценку!..


        x x x

     Вчера вечером, вызывая к себе маму, я кричал грубым голосом:
     - Люди! Звери! Птицы! Рыбы! Насекомые!
     - Не кричи! - умоляла меня Машка. - Не кричи, а то меня возьмут.
     То есть заберут спать.


        x x x

     - Насекомые!
     Машка удивилась:
     - Какие босикомые?


7.12.59.

     Вчера была у меня недолго. Читали, потом играли в превращения.
     Я говорю:
     - Будь волк!
     - Bay... Bay.
     - Будь муха!
     - Ж-ж-ж. Ж-ж-ж.
     - Будь корова.
     - Му-у-у-уу... Я вам м-м-м-молочко несу-у-у...
     - Будь стул!
     Подумала секунду -  и скорчилась, приняла какую-то замысловатую позу, в
которой она кажется себе похожей на стул.


        x x x

     Обещал ей как-то показать настоящий шприц для уколов.
     Показал. Она увидела и испугалась.
     - Не надо! Боюсь! Больно будет.
     - Давай я тебе покажу, как укол делают.
     - Боюсь!
     - Я тебе больно не сделаю. Я без иголки.
     - Боюсь!
     - Папа говорит, что больно не будет...
     - Будет!
     - Иди сюда!
     - Боюсь.
     - Если папа говорит, что больно не будет, надо папе верить.
     Не верит.  И это меня, конечно, огорчает. А потом я подумал, что где же
им  верить,   детям,  если  их  на  каждом  шагу  обманывают,  объегоривают,
обмишуривают.
     - Иди, девочка, иди, дай ручку, больно не будет.
     Девочка доверчиво протягивает руку, а ей: р-раз!
     - Ничего, ничего, не плачь, сейчас пройдет.
     Трудно, но надо воспитывать так, что:
     - Будет немножко больно, но потерпи...
     И всегда надо правду!


        x x x

     И вот - кстати - о правде.
     Вчера  мама  возвращается из  своего очередного похода,  в  прихожей ее
встречает Машка и с места в карьер объявляет ей:
     - Мамочка, я плохо себя вела, я была нехорошая.
     Похвальна ли  такая  самокритика?  Нет,  в  данном  случае нисколько не
похвальна.
     Машка совершила поступок действительно очень дурной. После дневного сна
она  не  захотела одеваться,  раскидала всю  свою  одежду,  а  когда бабушка
попыталась взять ее на руки,  толкнула бабушку и несколько раз ударила ее по
лицу.
     Бабушка плакала.
     И тут раздались три звонка, означавшие, что пришла мама.
     - Сейчас я расскажу мамочке, как ты себя вела, - сказала бабушка.
     - Не надо, можешь не говорить, я сама расскажу.
     Расчет бы простой. Уже не один раз Машка признавалась в своих грехах, и
чаще всего ее не только прощали, но и хвалили за правдивость.
     На этот раз не вышло.
     Мама  накричала  на  Машку  и  велела  ей  немедленно  извиниться перед
бабушкой.
     - Ты сама знаешь, что нужно сделать, - сказала она.
     - Не помню, - нахмурилась Машка.
     Извиняться она ни  за что не хотела.  Это уже второй случай,  когда она
отказывается извиняться перед бабушкой.
     Когда я  узнал о  случившемся,  я  настоял,  чтобы этот  случай не  был
оставлен без последствий.  Одних извинений тут мало.  Нужно,  чтобы девчонка
поняла,  как  плохо она  поступила.  А  индульгенция,  которая покупается за
бездушное, холодное "прости", ничего не стоит.
     От моего имени Маше было объявлено, что папа не хочет ее видеть.
     Мама не разговаривала с ней.
     И даже бабушке было рекомендовано,  чтобы она не таяла от первого слова
раскаяния, от первого поцелуя внучки.
     Когда Машка наконец сказала:
     - Прости, бабушка.
     Та ответила:
     - Я еще подумаю, стоит ли тебя прощать.
     Все это было и для бабушки и для Машки потрясением.  Между нами говоря,
кто из них больше виноват - я судить не берусь. Знаю только, что если бы моя
милая,  добрая и мягкая тещенька так не распустила девчонку, нам не пришлось
бы всем домом устраивать этот педагогический аврал.
     Машку было жалко.  Весь вечер она сидела в столовой на тахте и негромко
подвывала:
     - Ма-а-а-а-ма-а-а...


        x x x

     Была ли в этом случае перегнута палка? Думаю, что нет, не была.
     Одними внушениями,  проповедью,  разговорами о  том,  что дурно бить по
лицу любимого и любящего тебя человека, тут обойтись нельзя было. Нужна была
строгость. И нужно было потрясение.
     А сегодня - новая беда.
     Нашла на полу или в корзине для бумаг ломаную немецкую "архитекторскую"
кнопку - красивую, блестящую, золотую...
     - Денежка, - сказал я.
     Она засмеялась: дескать, шутишь!
     Такая  взрослая  ирония  меня  обманула.  Я  позволил Машке  взять  эту
понарошную денежку.
     А  через двадцать минут из  комнаты Элико вопли и  крики.  Оказывается,
Машка запихала "денежку" в ноздрю... И забыла об этом. Потом пришла к матери
и говорит:
     - У меня козявка в носу.
     Мама, не посмотрев, стала запихивать в нос вату.
     А дышать Машке еще труднее.
     Тогда мама подвела ее к окну,  к свету,  заглянула в нос и увидела, что
там что-то блестит...
     Заставила Машку сморкаться, и, слава богу, кнопка была извлечена.
     А бабушке опять было худо.


        x x x

     Вчерашняя история сказалась на Машкином поведении. Слушается всех, даже
бабушку и тетю Минзамал. Сейчас (три часа дня) мама и бабушка отправились по
делам.  Машку готовит к  дневному сну Минзамал.  И Машка беспрекословно дает
себя разоблачать.


        x x x

     После  происшествия с  архитекторской кнопкой извожу Машку  насмешками.
Думаю, что в данном случае этот способ верный.
     Говорю ей:
     - Я ничего тебе теперь не буду давать - ни карандаша, ни ложки...
     Мрачно усмехнулась...
     - Ложку можно. Ложку мне сюда не засунуть.
     - Дырка мала?
     - Да. Мала...
     И пытается пальцем растянуть ноздрю.


        x x x

     Донял ее.  Убирает посуду у  меня  "со  стола",  то  есть с  табуретки,
которая заменяет мне во время болезни и письменный и обеденный стол.
     Унесла тарелку с хлебом, кружку из-под киселя. Прибегает:
     - А еще что?
     - Вот тарелка и вилка. Только, смотри, в нос вилку не запихай.
     Со вздохом:
     - Халясо...
     И совершенно серьезно, даже мрачно:
     - Я не умею вилку в нос запихивать.


        x x x

     Полушутя я  хотел шлепнуть Машку по попке.  Она понимает,  что делается
это играючи, и, охотно подставив попку, сказала:
     - Один маленький попопчик!


        x x x

     Вернулась с  прогулки,  очень  просила почитать ей  старую "Мурзилку" -
номер за 1948 год,  -  где напечатана "Повесть о Галиной маме" Георгиевской.
Там  на  картинке девочка Галя получает за  маму орден,  потому что  у  мамы
забинтованы руки.  Эта  картинка  произвела  на  Машу  большое  впечатление.
Говорит:
     - Я даже ночью сегодня думала об этой тете без рук.
     Чтение отложили до  вечера.  Постараюсь вообще отложить.  Чтение не  по
возрасту.


10.12.59.

     - Пустите, пустите...
     - Ты куда?
     - Тете Минзамал хочу спасибо сказать!


        x x x

     Не пересаливаем ли мы с этими "спасибо" и "пожалуйста"?  Может быть,  и
пересаливаем.  Но  в  этом случае лучше,  пожалуй,  немного пересолить,  чем
недосолить.
     Говорят: "Не в этом счастье". Вообще-то верно - не в этом. Но отчасти и
в  этом.  Смотря как  понимать это  счастье.  Если грубость окружающих ранит
тебя,  обижает,  мешает тебе жить, то любезность, отзывчивость, дружелюбие -
наоборот,  жизнь украшают.  Мудрость,  казалось бы,  не велика,  а  как мало
считаются у  нас с  этим добрым законом,  как не хватает нашей молодежи этих
"внешних форм"!
     Телефонный звонок. Снимаю трубку:
     - Я вас слушаю.
     Молодой повелительный голос:
     - Галю!
     Отвечаю как можно мягче и любезнее:
     - Простите, вы не туда попали.
     И чаще всего слышу в ответ:
     - А, черт!..
     И скрежет брошенной на рычаг трубки.
     Через день,  через два или в тот же день попозже - уже другой голос, но
опять молодой и опять повелительный:
     - Марину позовите!
     - Такой у нас, простите, нет.
     - Как нет? А, ч-черт!..
     Зато как приятно бывает услышать в ответ:
     - Ах, простите!..
     Или:
     - Извините, пожалуйста!..
     Редко, но бывает.
     Между прочим,  заметил, что после этих любезных слов человек никогда не
бросает трубки.


11.12.59.

     Ездил вчера по делам в "город", на обратном пути зашел в Гостиный двор,
купил много всяких игрушек Павлику и немного - Маше.
     В числе прочего купил маску -  собачью,  бульдожью морду, очень похожую
на морду Синдбада...
     Когда я надел эту маску и заглянул через застекленную дверь в столовую,
Машка дико заорала.  Конечно,  я  не  ожидал такого эффекта и  маску тут  же
сорвал.  Потом по очереди при ней надевали маску мама и бабушка -  она и тут
орала.
     Когда же я предложил ей самой попробовать надеть маску, она сделала это
не задумываясь и  охотно.  Долго с  любопытством смотрела на себя в зеркало.
Бегала на кухню, пугала тетю Минзамал. Позже пугала шварцевскую тетю Нюру.


        x x x

     Показала мне  туфли,  которые мама  и  бабушка купили вчера  в  подарок
Павлику.
     - Это моему братишке Павлику.
     - Вот он какой большой, - я говорю.
     - А когда он жил в Разливе -  в прошлом году,  -  он был маленький. И я
была маленькая. Мы вместе были маленькие.


        x x x

     Ведет себя довольно прилично. Правда, с бабушкой у нее казусы бывают.
     Проветривается мамина комната.  Чтобы дверь в столовую не открылась,  к
ней приставили стул.
     Машка влезает на этот стул.
     - Машенька, слезь, - говорит бабушка. - Из той комнаты дует.
     Машка сидит.
     - Слышишь?
     Слышит, конечно, но продолжает восседать на стуле.
     Если бы в эту минуту не появился я,  Машка оказалась бы победительницей
в этой борьбе характеров. Я сказал:
     - В чем дело?
     И Машка слезла со стула.
     Увы, поражение и тут засчитывается бабушке...


        x x x

     Вечером, перед сном, Машка была у меня. Я лежал.
     - Маша, - сказал я.
     - Я не Маша.
     - А кто ты?
     - Я девочка Мотя.
     - Где ты живешь?
     - Я одна живу.  У меня мамы нет,  и папы нет,  и тети Гетты,  и Павлика
нет.
     - Кто же тебе готовит?
     - Я сама готовлю. И сама в магазин хожу. И сама в школу хожу.
     - Что же ты готовишь на обед?
     - Щи, каклетки, потом - компот. И в булочную сама хожу.
     - Никого у тебя нет?
     - Нет.
     - Значит, ты - сиротка?
     - Нет, я Мотя.
     Пришла мама. Я говорю:
     - Ты знаешь, эту девочку зовут Мотя. У нее нет ни папы, ни мамы.
     - Да, - говорит девочка Мотя. - И тети Ляли нет. И Синдбада нет.
     - А где же твоя мама?
     - Она в магазин пошла. И папа тоже ушел.
     Это уже не  первый случай,  когда таким неожиданным образом завершается
трагедия одинокой девочки.


12.12.59.

     Повесив трубку, я говорю Маше:
     - Просят меня для детей рассказ написать.
     - Напиши.
     - О чем бы написать, как ты думаешь? О Белочке и Тамарочке, что ли?
     - Напиши, знаешь, как они белье стирали.
     - Об этом я уже писал. Что же я - второй раз буду писать?
     - Тогда напиши знаешь о  чем?  Напиши о  "Бемби".  У  меня  есть книжка
"Бемби" и есть "Утенок Тим". Напиши о них.


        x x x

     Указательный палец называет показательный.
     И  объясняет почему:  ведь им  показывают.  И  говорят:  "Не  показывай
пальцем".


        x x x

     Пришла ко  мне,  посмотрела на  полку,  где  еще накануне лежал пакет с
бульдожьей маской, радостно засмеялась:
     - Павлику послали Синдбада! Я теперь не боюсь сюда ходить.


14.12.59.

     Читал ей вечером:  Чуковского, Чарушина, Е.Ильину{110}, Одоевского{110}
- "Мороз Иванович". Самое, казалось бы, интересное - сказку про прилежницу и
ленивицу -  слушала невнимательно и  даже не  дослушала.  Зато с  восторгом,
разинув рот,  выслушала стихи Ильиной -  о  девочке,  которая учится ходить.
Стихи пришлись, что называется, в самый раз.


        x x x

     Огорчает нас (особенно меня) скверная привычка,  которая,  кажется, уже
овладела Машкой: кусает ногти.
     Я  знаю,  что это такое:  сам чуть ли не до тридцати лет не мог отучить
себя от этой пагубной страсти. Да, это - страсть, почти наркомания!
     Не странно ли, что такие вещи передаются по наследству?
     По-видимому, это свойственно определенному темпераменту (до сих пор, до
72  лет,  грызет ногти С.Я.).  Так же  как алкоголизм -  не  сам же  по себе
передается!
     Как бы то ни было,  надо отучать Машку от этой гадости.  И  чем раньше,
тем лучше. Не отучишь в три года - и в пятнадцать будет ходить с обкусанными
ногтями.


15.12.59.

     Гуляла с бабушкой.  Перед тем как укладываться спать,  мама принесла ее
ко мне.  Ах,  какая она была славненькая: румяная, ясноглазая, переполненная
радостью жизни.
     - Там подвале баба Яга живет! - сообщила она мне.
     - Под какой Валей?
     - Подвале!
     Предлогами она,  по  своей грузинской манере,  до сих пор пользуется не
часто.
     - Под Валей? Может быть, под Люсей?
     - Да нет. Под-ва-ле!!!
     - Ах, в подвале?
     - Да, да, подвале!


        x x x

     - Ты с кем гуляла?
     - Куда?
     - Не куда, а с кем. С бабушкой, с мамой или с папой?
     - С каком папой?
     - Что значит "с каком"? "С каким" надо говорить.
     - С каким папой? С твоем?
     И  эти  своеобразные  "диалектизмы"  сочетаются  с  самыми  изысканными
"интеллигентскими" оборотами:
     - Я спать не хочу, во-первых...


        x x x

     - Ну, довольно, - сказал я. - Иди спатеньки.
     - Нет, нет! Лежатеньки!
     Спать днем не любит. Предпочитает лежать.


        x x x

     Зашел сегодня в столовую, где Машка в одиночестве играла - переставляла
что-то на своей кухне.
     - Ты знаешь? - объявила она мне. - Тамара у меня ногти кусает.
     - Да что ты говоришь? Какая дрянная девчонка!
     Усмехнулась.
     - Она потому кусает, что у нее подарочков нет.


16.12.59.

     Вечером пришла ко мне:
     - Алеша, ты обещал музыку и кино показать.
     Время было позднее,  кино мы  отменили.  А  музыку ("Рондо каприччиозо"
Сен-Санса) слушали.  Поначалу слушала как будто с  удовольствием,  но быстро
утомилась.


18.12.59.

     - Ты что, Маша, спишь? - спрашивает мама.
     - Нет.
     - А что ты делаешь?
     - Я думаю.
     - О чем же ты думаешь?
     - Я все хочу сказку тебе придумать.


        x x x

     На днях лежали с  нею с грелками на животах.  Машка уверяла,  что у нее
болит живот.
     Потом говорит:
     - А тете Маше как больно было!
     Я даже вздрогнул. Что такое? Откуда она знает?
     Но тут Машка застонала, закряхтела:
     - Охтеньки! Ох, не могу! Ох, как больно!
     И  я  понял:  она  слышала,  как  стонала и  охала тетя Маша,  и  вот -
запомнила и представляет тетю Машу.
     Талантливо?  Да,  очень. Но говорят, что в этом возрасте так талантливы
все дети.


19.12.59.

     У   меня   в   комнате  стоит   новая,   очень  красивая,   алюминиевая
лестница-стремянка.  Она  высокая  -  в  семь  ступенек.  Машка  влезает  на
лестницу, и каждая ступенька у нас - этаж.
     - Это,  - я говорю, - второй этаж. Это под нами. А здесь - третий этаж.
Здесь мы живем.  И  здесь рядом Олечка Розен живет.  А здесь четвертый этаж.
Здесь Алеша Григорьев.
     Машке эта игра очень нравится. Спрашивает все время:
     - Где Алеша? Где Оля? Алеша над нами? А тетя Нюра тоже над нами?
     - Она под нами, а Алеша над нами.
     - А где... знаешь... Леночка Журба живет? Не под нами она живет?
     - Нет. Она над нами.
     - Высоко?


        x x x

     Объяснил ей,  что такое имя и  что такое фамилия.  Не  очень-то поняла,
конечно.
     Играем в доктора.
     - Как вас зовут?
     - Оля.
     - А фамилия?
     - Фамилия? Финуля.
     Или:
     - Кули-бали.


        x x x

     Очень ей понравилась фамилия Журба. Леночку она давно знает, но что она
"Леночка Журба" - для Машки открытие.
     Весь вечер:
     - Журба! Журба! Леночка Журба!..


20.12.59.

     Все утро помогает матери убирать квартиру.  Правда,  в  ту  же  тряпку,
которой вытирает с туалета пыль, пытается и сморкаться. Но все-таки.
     Спрашиваю у нее:
     - Ты что делаешь?
     - Помогаю.
     - Кому помогаешь?
     - По-мо-га-ю!!!
     Помогать для нее - это работать.


        x x x

     Скрывать что-нибудь,  лгать она не  умеет (или почти не умеет).  Всегда
(почти всегда) признается в содеянном. Очень хотим, чтобы правдивость эта не
была  утрачена.   Всячески  поощряем  ее,   когда  она  говорит  правду,  не
наказываем,  если она  сама пришла и  сказала.  Но  и  тут нельзя перегибать
палку.  Все зависит от размеров проступка,  от степени вины и злой воли.  За
нечаянно  никогда  наказывать  нельзя   -   можно   пожурить,   посердиться,
посетовать, но не наказывать.


23.12.59.

     Мама и бабушка с утра отправились "в город". Я ночью работал, проснулся
в первом часу, думал, что и Машки нет дома. Так тихо было в квартире.
     Оказывается, дома, с тетей Минзамал.
     Зашел в столовую. Вскочила, обрадовалась.
     - Алешенька!  На!  На, подержи, пожалуйста! - и протягивает мне красный
флажок.  Отдать насовсем флажок - жалко, но, чтобы задержать меня хотя бы на
несколько минут, дает подержать мне это сокровище.


25.12.59.

     Бабушка и  мама говорят,  что  Машка исключительно хорошо вела себя все
утро.  Объясняется это  тем,  что  папа оставил ей  с  вечера записку такого
содержания:
     "Тук-тук-тук. Маша, превращаю тебя в очень хорошую девочку".
     Надо было видеть, как чинно сидела она за столом.


        x x x

     Играем. Маша - тетя Оля, она же - Ольга Крокодиловна. Я - девочка Люся,
любимый Машкин персонаж.  Тетя Оля идет в  магазин,  чтобы купить что-нибудь
для больной Люси. Возвращается, кричит:
     - Ой, в магазине дома никого нет.


        x x x

     ...Не может очистить банан.
     - Папа, открой банан!


26.12.59.

     ...С удовольствием пьет рыбий жир! Странно.
     Унаследовать  даже  такой  редкий  дар.  Неужто  это  у  нас  от  наших
архангелогородских предков, трескоедов?!!


27.12.59.

     Гуляла часа полтора с бабушкой.
     Спрашиваю:
     - Где была, что делала?
     - В садике была. Деда Мороза не видела. И подрлуг моих не было.
     - А у тебя сколько подруг?
     - У меня много подрлуг.
     Желаемое выдает за сущее.


        x x x

     Ее единственность,  то, что она одна у нас, и то, что у нее нет подруг,
сказывается на ее играх.  Если она не играет с нами (со мной или с бабушкой,
главным  образом),  она  играет  одна,  выступая сразу  в  нескольких ролях.
Говорит при этом на разные голоса:
     - Ваши дети дома?
     Басом:
     - Нет,  их нету.  Они в лес ушли.  Вот они идут! "Кокоша, ты где был? И
Тотоша!.. Где вы были?"
     И тоненьким голоском:
     - Мы в лес ходили. Глибы собиляли.
     Подруги (или хотя бы подруга) ей нужны до зарезу.


28.12.59.

     Расковыряла из  озорства покрывало на  маминой  тахте.  Сначала  тянула
ниточку,  а  потом и  пальцем стала помогать.  Мама увидела и в ужас пришла.
Стала на Машу сердиться и говорить, что она не любит и любить не хочет таких
девочек, которые дырки на покрывалах делают.
     Машка слушала, слушала и заплакала. Потом сквозь слезы говорит:
     - Когда я большая буду, я все тебе заштопаю...


        x x x

     Мама и  бабушка пекут к  Новому году всякую сдобу.  Дали и Машке теста,
она слепила крохотные булочки и  крендельки и  уложила их на свои игрушечные
листы (из кукольной плиты). Мама поставила эти листы в настоящую духовку - и
вот в  руках у  счастливой Машки настоящие крохотные булочки!  Бежит ко мне,
хочет угостить.  Я обедал,  сказал, что сейчас не хочу, после. А когда Машка
вышла зачем-то  из комнаты,  я  пошутил:  спрятал все булочки,  кроме одной,
самой большой, под кусок хлеба.
     Машка приходит:
     - Ах! Где мои булочки?
     - А я съел их. Вкусные!..
     Лицо исказилось от ужаса.  Брызнули слезы. И - главное - рука судорожно
вцепилась в мою грудь и трясет, трясет меня.
     Я вскочил, накричал на нее, выставил в коридор.
     А ведь она была так хорошо настроена, готовилась играть со мной, хотела
кормить меня булочками!..
     Эх, папа, папа! Далеко ли ты ушел от своей Машки?..


        x x x

     Еще вчера вечером, обнимая нас с мамой, она сказала:
     - Давайте, друзья, жить дружно!
     Да, так и сказала, обезьянка!


30.12.59.

     Утром мама принесла ее ко мне.
     Голос у Машки хриплый, как у пропойцы или у старого курильщика.
     - Доброе утро! Доброе утро! - захрипела она.
     Ответив на ее приветствие,  -  я  почему-то (совесть нечиста,  что ли?)
напомнил ей о вчерашнем:
     - Жадина ты! Маленькую булочку для папы пожалела!..
     - А помнишь,  -  говорит,  - я еще в Разливе конфету тебе не дала. Тете
Минзамал тоже не дала, а потом дала.
     Что-то было такое,  когда я  стыдил ее и называл жадиной.  Значит,  она
обернула все  в  мою  пользу.  Считает,  что  наказали ее  справедливо -  за
жадность, за то, что булочек пожалела!..


31.12.59.

     Вчера мы с Машей гуляли! Да, наконец-то и я вырвался из четырех стен.
     Гуляли недолго, не больше часа. Кормили голубей на улице Мира, заходили
в  электротехнический магазин,  в  Дивенском садике  катались  на  санках  с
Леночкой и Сашей Журба и с их мамой.
     На  улице  все  время  находили  елочные  ветки  -  маленькие и  совсем
крохотные.  Набрали очень много.  Дома я устроил из них кукольную елочку.  И
сделал игрушки,  снег  из  ваты,  звезду из  серебряной бумаги.  Даже свечку
зажгли.
     Вечером хотели  Машу  купать,  но  у  нее  поднялась температура,  и  я
предложил купанье отложить до будущего года.
     Машка огорчилась.
     - Ну, мамочка, ну, милая, хорошая, ну хоть одну ножку вымой!..
     А  давно  ли  она  поднимала  рев,  стоило  лишь  слово  "ванна"  в  ее
присутствии произнести?!


1.1.60.

     Вчера я  умывался в  ванной.  В ванне лежала принесенная со двора елка.
Следом за мной сунулась Машка. Надо было видеть ее лицо.
     - Ах! Это что такое? Что? Что это? Елка?!!
     Я стал выпроваживать ее:
     - Иди! Иди! Что ты! Нельзя! Там Дед Мороз лежит.
     Нервы у нее весь вечер были напряжены. Я не помню, чтобы в моем детстве
Дед Мороз играл такую роль, чтобы я так свято верил в его всамделишность...
     Купила мама, как всегда, кроме большой и совсем крохотную - сантиметров
на  двадцать пять -  елочку.  Эту малютку она с  вечера украсила игрушками и
спрятала на окне за шторой. Но Машка тотчас же заметила:
     - Что там такое? Почему так выпирает?
     А утром... Утром увидела маленькую елочку и затрепетала:
     - Я  знала!  Я  знала,  что елка будет!  Ее Дед Мороз в ванне мыл.  Мне
Алешенька сказал.
     Но впереди была еще столовая и там - большая, до потолка елка!
     Позже Машка говорила мне:
     - Алеша, ты посмотри! Ты видишь? Ах, какое хорошее утро!
     Да, именно эти, как будто выдуманные, недетские слова были ею сказаны:
     - Ах, какое хорошее утро!..


        x x x

     Часто употребляет слово "крепко",  которое заменяет у нее и "сильно", и
"громко", и "тяжело".
     Сегодня играли. Она говорит:
     - Кричит крепко собака.


        x x x

     Говорит мне:
     - На, неси папе своему.
     Откуда это?
     Вряд ли слышала. А ведь есть такая диалектная форма.


3.1.60.

     Вчера были  у  Маши  гости.  Ждала она  их  с  трепетом,  выглядывала в
коридор, прислушивалась к шагам на лестнице, кусала ногти...
     Первой пришла армяночка Каринэ.
     Затем появилась обожаемая Машкой Леночка Журба с младшим братом.  Затем
во  главе двух  бабушек (Екатерины Васильевны и  Зинаиды Васильевны) явились
молодые (и довольно-таки шумные) Филиппенки - Аленка и Андрюша.
     И  наконец  вкатилась колобком Оленька  Розен,  очень  милая,  румяная,
нарядная, с двумя белыми бантами в косичках.
     Конечно,  было очень весело -  и  детям и взрослым.  Мне-то,  во всяком
случае, было очень хорошо.
     Играли,  возились,  зажигали свечи на елке, кружили хоровод, пили чай с
пирогами,   конфетами,   чуртчхелой  и  другими  восточными  и  европейскими
лакомствами.
     Большие девочки пели.
     Пела маленькая Оля Розен.
     И вдруг выскакивает Машка:
     - Я тоже буду петь.
     И, повернувшись ко мне:
     - Что петь?
     - "Средь шумного бала", - говорю я, зная, что петь она не умеет.
     Машка   не   поет,    а    декламирует,    читает   нараспев   какой-то
монолог-импровизацию,  иногда в  рифму,  иногда без рифмы.  Читает развязно,
почти в экстазе.  Никого не видит,  не слышит,  не смущается ни взрослых, ни
детей... И - без конца.
     Наступает минута,  когда мне  приходится осторожно взять ее  за  руку и
вывести в соседнюю комнату:
     - Успокойся. Довольно.


        x x x

     Не обошлось и тут, конечно, без огорчений.
     Растущая в  одиночестве Машка еще не  знает основного закона коллектива
(то есть хорошего коллектива): что мое - то и твое.
     Каринэ берет куклу. Машка бежит из другого угла комнаты:
     - Дай! Это моя кукла!
     Пытаюсь полушутя объяснить ей,  что это негостеприимно. Но через минуту
то же самое:
     - Дай мячик!
     - Маша! Маша! Разве можно так?!
     - Дай мячик! Это мой мячик.
     Опять беру за руку, увожу к себе.
     - Как это нехорошо,  Маша! Разве ты можешь представить, что мама или я,
когда  наш  гость  потянется за  яблоком,  хлопнем его  по  руке  и  скажем:
"Оставьте! Не берите! Это наши яблоки!" Гостей надо угощать, все им давать и
радоваться, когда они едят или берут у тебя что-нибудь.
     - А я не буду.
     Стоит бычком, смотрит исподлобья, глазенки нехорошо сверкают.
     Я рассердился, расшумелся, накричал на нее. Она заревела.
     Распахнулась дверь -  на пороге все Машкины гости. Испуганные мордочки,
вытаращенные глазенки.
     Самое интересное,  что  Каринэ,  из-за  которой весь сыр-бор загорелся,
первая вступилась за Машу, кинулась ко мне чуть ли не с кулаками:
     - Ты что тут делаешь с ней?
     Стали  всем  колхозом утешать  Машку.  Оленька  Розен  своими  толстыми
ручками вытирала слезы у нее на лице. Каринэ работала тут же грязным носовым
платком. Позже, когда мы дружно играли с ней, эта Каринэ мне сказала:
     - Я тебя сначала испугалась и даже рассердилась.
     Эта Каринэ на  четыре месяце старше Машки,  то есть ей уже почти четыре
года.


4.1.60.

     Ходили гулять.  У  Сытного рынка  кормили сухарями очень  славную рыжую
лошадку.
     Покормив лошадь,  обнаружили,  что  потеряли Машину  маленькую метелку.
Пошли искать по тем местам, где только что гуляли. Метелки не было.
     Маша стала уже беспокоиться. До этого она была уверена, что папа найдет
метелку. Если сказал, - значит, найдет. И вдруг - нет.
     - Где метелка? Давай будем искать!
     - Нет,  Маша.  Теперь уж  не найдешь.  Наверно,  кто-нибудь поднял нашу
метелку.
     - Давай попросим у него нашу метелку.
     - У кого?
     - У кого-нибудь.
     Подумав, я отверг и этот способ.


        x x x

     Шутим.
     - Маша, - говорю, - зайди потом ко мне, я тебя выпорю.
     - Хорошенькое дело, - смеется мама. - "Зайди, я тебя выпорю!"
     - Нет, - говорит Машка. - Не хорошенькое дело.


        x x x

     Весь день вчера икала.
     - Ты что икаешь?
     - Я не икаю. Это называется отрыжка.
     - Ах,  вот как?  Да?  Отрыжка?  - говорю я с таким видом, как будто сию
минуту буду ставить ей клизму или делать уколы.
     - Нет! - кричит она. - Икаю, икаю, икаю!..


        x x x

     Опять  кусает  ногти.  Как  я  заметил,  -  с  Нового  года.  Вероятно,
воздержание ее до Нового года объяснялось тем,  что боялась Деда Мороза:  не
принесет подарков.  А тут,  когда подарки получены,  можно вернуться к этому
увлекательному занятию...
     Надо бороться с  этой пагубной страстью.  Но  как?  Вот  на  какие вещи
приходится тратить время и силы!  А надо.  Говорю это с убеждением,  так как
хорошо помню свои обкусанные ногти.


        x x x

     После елки была какая-то  не похожая на себя.  И  опять я  уловил чужие
интонации. И опять угадал: Леночка Журба.
     Девочкам это  в  очень  большой мере  свойственно:  подражать подругам,
старшим по возрасту.  Та же Леночка тоже кому-нибудь подражает,  вероятно. А
та, кому она подражает, подражает, в свою очередь, еще кому-нибудь...
     Вот и получается, что человек действительно произошел от обезьяны.


7.1.60.

     Мама  занята,  готовится к  отъезду:  11-го  мы  с  ней  должны быть  в
Малеевке, в санатории.
     Мама испытывает Машку, спрашивает: будет ли она скучать без нас?
     Машка не понимает - да, до сих пор не понимает, - что такое месяц и что
такое разлука на  месяц.  Ее  интересует,  привезем ли  мы  ей  из "Малевки"
подарки.
     - Скучать обо мне будешь? - спрашивает мама.
     - Буду.
     - А о папе?
     Подумала и сказала:
     - Буду скучать вместе.


9.1.60.

     Мама сказала,  что мы будем жить в лесу.  Дом творчества, куда мы едем,
действительно стоит в лесу. А в лесу, как известно, - волки.
     Машка этим очень встревожена. Дает мне совет:
     - Вы домик постройте. И спрячьтесь. И заключите себя.


        x x x

     Ходит по комнате, ищет что-то, держится за щеку.
     - Ты что держишься за щеку? У тебя что - зуб болит?
     - Да.
     - Покажи.
     - Нет, нет, не болит!
     - А почему же ты за это место держишься?
     - Я просто огорчаюсь, что ваты нет.
     (Вата нужна для игры.)


        x x x

     Собираемся в  путь.  Машка понимает,  что  мы  уезжаем,  но  как-то  не
прочувствовала этого.  А  нам очень хочется,  чтобы прочувствовала.  Мама ее
разжигает:
     - Скучать будешь? Проснешься ночью: "Мама!" А мамы и нет.
     Я маму осуждаю, а сам тоже интересуюсь: будет ли дочка скучать без нас?
И даже, по совести говоря, хочу, чтобы скучала.


        3 ГОДА 6 МЕСЯЦЕВ

8.2.60.

     Вчера  папа  с  мамой вернулись из  своей Малеевки.  Целый долгий месяц
скучали без  Машки.  Звонить по  телефону было  трудно.  Но  почти ежедневно
получали письма от  бабушки и  от тетя Ляли.  Писали нам,  что Маша здорова,
ведет себя хорошо и о папе с мамой не вспоминает. Думали нас, вероятно, этим
порадовать, успокоить.
     Встретила нас Машка молча,  стояла в  конце коридора (ближе,  к входной
двери,  бабушка подходить не  разрешила).  Была  радостно смущена.  Выросла,
побледнела,  огрубела как-то. Говорит хриплым голосом и с заметным восточным
акцентом. Весь день и вечер был с нею.
     Москвичи  прислали  Машке  много  книг  -   Вера  Васильевна  Смирнова,
К.И.Чуковский, С.Я.Маршак... Разглядывали эти книжки. Машка читала на память
стихи, которым ее научила бабушка.
     С  бабушкой Машка за  этот месяц подружилась,  полюбила ее.  А  бабушка
стала с ней построже, потребовательнее...


9.2.60.

     Вечером в день нашего приезда ее уложили спать.  Она долго не засыпает,
вертится, поднимает над подушкой голову.
     - Мама где? Мама скоро?
     - Спи, спи, - говорит бабушка. - Мама скоро придет.
     Опять поднимает голову.
     - Ты что там? - спрашивает бабушка.
     - Я просто хочу посмотреть, как она ляжет.
     Соскучилась по  маме.  И  боится,  как бы  опять мы  не  уехали в  свою
противную Малеевку.


10.2.60.

     Вторую половину дня вчера провела у  меня и  со  мной:  бабушка и  мама
ездили в Кировский театр, смотрели какие-то хореографические миниатюры.
     Машка этим заинтересовалась. Все спрашивает: как танцуют балерины? Мама
и  я  пробовали показывать.  Маша пробовала нам подражать.  Что получилось -
можно себе представить.


        x x x

     Читает  маршаковскую "Сказку о  глупом  мышонке".  Грустный конец,  как
всегда, ее не устраивает. Вместо:

                ...Ищет глупого мышонка,
                А мышонка не видать -

она всякий раз скороговоркой, с победоносным видом читает:

                А мышонок ушел гулять!..


11.2.60.

     Только  теперь,   осмотревшись,  замечаю,  что  Машка  за  месяц  очень
изменилась. Имею в виду не только ее развитие, а и то, что она стала гораздо
спокойнее,   дисциплинированнее.  Капризов,  хныканья,  упрямства  почти  не
замечаем.
     А боялись,  что бабушка избалует девочку! И сама бабушка, по ее словам,
этого боялась.
     В  чем  же  дело?  Думаю,  что  очень  много  значит ровная,  спокойная
атмосфера. И еще одно: единоначалие.


14.2.60.

     Днем вчера не спала.  Ждала вечера,  когда я обещал ей "сшить маленькую
тетрадочку и научить читать и писать буквы".
     Очень ждала. Но урок этот не состоялся: папе некогда было.
     Насчет букв и учения я,  конечно, не серьезно. Пока только аппетит надо
у девчонки разбудить. А учиться читать - рано.
     Впрочем, мне, кажется, было как раз четыре года, когда я пришел к отцу,
подал ему медную трехкопеечную монетку и сказал:
     - Папаша, купите мне буквы...
     Но об этом я  писал в  своей автобиографической повести.  И  не обо мне
сейчас речь.


        x x x

     Вчера на кухне:
     - Бабушка, смотри - чашки в очереди стоят!..
     Чайные чашки действительно стояли на столе гуськом.


16.2.60.

     ...Засыпалось Маше плохо. Настроение было самое паршивое: бабушка, мама
и папа ушли в цирк и оставили ее на попечение тети Минзамал.
     Папе, сказать по правде, стыдно было сидеть в цирке. Понимаю, что Машка
еще мала, чтобы смотреть всю программу: поздно, да и не осилить трехчасового
представления трехлетнему ребенку!  И все-таки стыдно. Тем более что кое-что
Машка могла бы с интересом и пользой или себя посмотреть. Например - львы на
лошадях!  Или манипуляторы.  Женщина на глазах у  публики -  и незаметно для
публики -  трижды меняла платье:  черное,  белое,  красное...  А  клоуны!  А
воздушные гимнасты!
     Впрочем, все было бы Маше интересно. Только слишком много всего.


        x x x

     Бабушка ходит грустная,  плачет.  И  мы тоже горюем.  Одна только Машка
ничего не понимает. Да ей горевать и некогда. День у нее насыщен - заботами,
открытиями,  радостями и  волнениями минуты.  А  кроме того -  всегда у  нее
впереди хорошее!  Да,  уезжает бабушка,  но зато папа обещал сделать бусы из
зеленой и  лиловой конфетной бумаги.  Обещал почитать смирновских "Девочек".
Обещал позвать, когда будет устанавливать книги...
     Провожали бабушку мама, тетя Ляля и папа.
     Утром Машка пришла меня  будить и  сразу же  объявила,  как  о  главной
сенсации:
     - Ты знаешь? Бабушка уехала!!!


        x x x

     Завтра  Машкин  отец  собирается в  Москву.  На  несколько дней.  Машка
просит, чтобы он взял ее с собой. Было такое искушение - взять обеих малюток
своих, но - еду по делу, надо работать, готовиться к выступлению.


20.2.60.

     Сегодня вернулся из Москвы.
     Разглядывали с ней книгу, которую подарил папе дядя Ваня Халтурин.
     Картина Писсарро{121} - "Музыка в Тюильри", кажется.
     Машка разглядывает людей, детей и прочих и спрашивает:
     - А где они находятся?
     Откуда, когда, как заскочило в ее словарь это "находятся"?


        x x x

     И наряду с этим масса неправильностей.
     - Олечкина мама разговаривает с моей мамой.
     - Я это для моих куклов готовлю. Etc.


        x x x

     Были вчера втроем у тети Ляли.
     Ехали на  такси.  Маша  взглянула на  шофера и,  подарив его  доверием,
сообщила:
     - Едем к тете Ляле.
     - К тете Ляле? Очень хорошо! А это у тебя кто?
     - Это - новая Люся.
     - А где же старая Люся?
     - Старая голову сломала.


        x x x

     Часто, когда ест что-нибудь сладкое:
     - Мне вкусно как!..
     А сегодня новое.
     Рассказывает о пожаре, который видела осенью в Разливе:
     - Мне красиво как было!


21.2.60.

     Ждет,  когда я  покажу привезенный из Москвы диафильм "Большая стирка".
Сегодня мама напомнила ей сюжет:  девочки скатертью пол мыли,  а  потом мама
научила их стирать по-настоящему.
     Машка.  А  если я  скатертью пол вытру,  ты  меня научишь по-настоящему
белье стирать?


        x x x

     Я привез маме из Москвы какую-то кунжутную халву.  Машка сидит за своим
столиком, ест это странное лакомство и говорит:
     - Папа, понюхай.
     - Что? Зачем я буду нюхать?
     - Что-то Зоопарком пахнет.
     Понюхал - и верно: так пахнет в вольерах, где обитают павлины, фазаны и
прочие. Может быть, этих птиц подкармливают кунжутным семечком?


8.3.60.

     По  случаю Женского дня получила от меня куклу "Андрюша в  пальто" (так
печатными  буквами  обозначено в  графе  "наименование изделия"  на  ярлыке,
пришитом к этому самому Андрюшиному пальто).
     Вообще-то я купил этого Андрюшу с намерением приберечь его к 4 августа,
но имел глупость раньше времени рассказать о  нем Маше,  и  она днем и ночью
грезила этой необыкновенной куклой.  И  вот в  довершение к  платью,  шарам,
флажкам и  прочим  женским подаркам она  получила этого  парня  в  кепке,  в
клетчатом пальто и в огромных коричневых бутсах.  Как всегда,  когда долго и
страстно   ждешь   чего-нибудь,   достижению   цели   сопутствует  некоторое
разочарование. Радуется, но - со многими "но". Почему не сидит, почему глаза
не закрываются, почему волос на голове нет, почему не стоит?!


10.3.60.

     Пришла будить меня. Я хорошо вижу ее, а она, попав из светлой комнаты в
затемненную, еле пробирается к моей постели.
     - Папа! Доброе утро! Доброе утро! Вставай! Папа! Вставай!
     Рассказала мне:
     - Я во сне видела, что мы с бабушкой купались.
     - Где вы купались?
     - В море.  Мы плавали с бабушкой.  А тебя не было.  Ты,  наверно,  дома
остался. А ты тоже этот сон видел?


        x x x

     Минзамал в присутствии Маши рассказывала о мальчике Вене,  которому она
принесла в интернат гостинец.  Там вечером не позволяют сладкое есть, так он
потихоньку съел яблоко и две конфеты...
     И тут Машка не удержалась, чтобы не вставить свое швейковское "я тоже".
     - Я тоже один раз без спросу конфету взяла.
     - Что ты выдумываешь! Когда это было?
     - Когда вы кошку лечили. Доктор у нее был. Клизму ей ставили.
     Действительно - было такое. Был ветеринар. Ставил коту клизму. Было это
месяца четыре назад.
     - Я  пришла,  дверь закрыла,  чтобы вы не услышали,  и взяла из шкафика
одну конфету...
     - А почему же ты потихоньку?
     - А  потому,  что  вы  не  разрешаете.  Вы  бы  рассердились,  если  бы
увидели...
     Было время -  и  еще совсем недавно,  -  когда Машка пользовалась у нас
полным доверием и конфеты были в ее полном и бесконтрольном распоряжении.  И
никогда она не брала лишнего.
     Когда же это стали запрещать и прятать и - почему?
     Вот  вам,  пожалуйста,  живой  пример!  Что  делают  подозрительность и
недоверие!..


        x x x

     Про меня вчера сказала:
     - Вот он какой хитричек!
     Про маму сказала:
     - Хитричка!
     А сегодня сама что-то схитрила, мама говорит ей:
     - Папа хитричек, я хитричка, а ты кто?
     - Я - хитрюшонок.


        x x x

     Завтра уезжаю в Комарово - работать.


                              Из записок мамы

     ...Вчера подошла ко мне и говорит:
     - Мама, ты лучше не смотри... Я нехорошую вещь придумала.
     - Какую ты вещь придумала?
     - Тихонько ногти грызу.
     ...Днем я  уходила в булочную,  прихожу -  Маша сидит в кровати,  но на
полу:  дно  кровати провалилось.  Это  она  в  мое  отсутствие так раскачала
кровать,  что та сломалась.  Или, вернее всего, кровать рассохлась. Пришлось
ее собирать.
     Я спросила у Маши, зачем она так сделала.
     - Мне нравится красная кроватка; купи мне, пожалуйста, красную.
     Я рассердилась:  не люблю,  когда она говорит "купи". Объяснять ей, что
такое деньги и как они даются, еще рано, пожалуй. Но все-таки мы внушаем ей,
что нужно довольствоваться тем,  что есть,  и  что если кровать испортилась,
можно ее починить,  а  не покупать новую.  Но у Маши с утра температура -  и
настроение от этого плохое. Хочется капризничать. Стала просить:
     - Купи красную!
     Я сказала,  что если она сейчас же не прекратит свой хнык, я уложу ее в
кухне на подстилке,  где спит кот.  Эти слова на нее так подействовали,  что
она  стала горько рыдать.  И  так  разнервничалась,  что лоб у  нее покрылся
красными пятнами. И я пожалела, что сказала про кота и про подстилку.


23.3.60.

     Почти целый день  провели вместе,  сидели на  тахте,  я  штопала папины
носки,  а  Маша порола старые варежки и шерстяную шапочку и наматывала нитки
на клубок.  Мама ее научила,  раньше она этого не умела.  Научилась быстро и
работала с удовольствием.  Быстро-быстро перебирала клубок своими крохотными
пальчиками.
     Вдруг я вижу - она что-то надулась, настроение у нее испортилось.
     - Что с тобой, Маша? Что случилось?
     - Где шапка? - спрашивает она меня.
     - Ты же ее размотала.
     - Я так не хочу! Так мне не нравится.
     И - в слезы.
     Очень она не любит, когда что-нибудь портится, ломается, теряется... Ей
очень жалко было,  что вот была какая ни на есть шапка,  рваная и драная, но
все-таки шапка, и вдруг ее в одно мгновение не стало. Пришлось объяснить ей,
что из  этих ниток мама свяжет что-нибудь другое:  варежки,  носки или новую
шапочку.  Она успокоилась немного,  но желание крутить и  наматывать нитки у
нее пропало.
     Я работала, а она стала рассказывать мне сказку:
     - Жил-был Андрюша в пальто.  И вот он захотел что-то написать, взял без
спросу чернила и  вдруг пролил чернила на  скатерть.  "Дзинь-дзинь!"  Входит
Чиполлино.  "Ну,  что  ты  такое сделал,  Андрюша в  пальто?  Мама  же  твоя
рассердится.  Давай я сейчас постираю скатерть".  Принес газик и воду, и они
вместе стирали белье...
     - Маша, по-моему, этот рассказ все-таки папа написал.
     - Нет,  папа написал про Белочку и Тамарочку, а я - про Чиполлино и про
Андрюшу в пальто.


26.3.60.

     Помогала тете Минзамал убирать квартиру.
     Потом  мы  вместе ремонтировали книжки,  подклеивали оборванные уголки,
приводили в порядок переплеты. Машка занималась этим с удовольствием. Я дала
ей кисточку,  и  она самостоятельно привела в порядок книжку Прокофьева "Шел
кот-скороход".
     Вечером мы  были одни.  Папа два раза звонил из  Комарова.  Скучно ему,
бедному. Нас двое, а он - один.
     Вечером,  когда я  раздевала Машу и мерила ей температуру,  я спросила,
хочет ли она на горшок.
     - Раньше хотела,  а сейчас не хочу,  -  сказала она и добавила:  -  Как
Настенька.
     Я не сразу сообразила:
     - Какая Настенька?
     - Настенька говорила: "Раньше я хотела суп, а сейчас не хочу..."
     Тут  я  вспомнила,  что  у  папы есть такой рассказик -  про  капризную
девочку, печатался в "Огоньке", кажется. Рассказ для взрослых.
     - И молнии не было, - сказала Маша.
     Это тоже оттуда.  Там кто-то говорил: "Я ждал грома и молнии, но молнии
не последовало..."
     Как она все впитывает!  Ведь ей никто не читал этот рассказ, читали при
ней.
     Это и  радует и  огорчает.  Огорчает потому,  что мы то и дело забываем
всякую осторожность и говорим при ней все что придется.
     И  еще  раз вспоминаю Макаренко:  "Если хотите воспитывать,  воспитайте
прежде всего себя!"


27.3.60.

     Вечером,   когда  мерили  температуру,  сидела  у  меня  на  коленях  и
рассказывала сказку собственного сочинения:
     - Жил-был  маленький  утенок,   у   него  были  мама-утка,   папа-утка,
бабушка-утка,  тетя  Ляля-утка,  а  Синдбад остался собакой,  и  Кузьма тоже
остался кошкой.  Папа-утка работал, мама-утка ходила в магазин; бабушка-утка
приехала из Тбилиси,  а тетя Ляля-утка жила на улице Восстания.  Тетя Ляля с
улицы  Восстания пришла  с  Синдбадом,  а  утенок испугался и  спрятался под
ванну. Потом он утонул в ванне. Там было много воды.
     - Ой, Маша, а тебе не жалко, что утенок утонул?
     - Жалко...
     Потом подумала и говорит:
     - Но ты знаешь, это ведь было во сне!
     Неплохо выкручивается наша писательница!..


30.3.60.

     Перед сном показала мне свои руки.
     - Мама,  посмотри мои пальчики. Как колбаски, можно кожицу снять. Какие
страшные.
     Действительно,  на  нескольких пальцах  сходит  кожица.  Авитаминоз или
диатез?
     - Ну,  -  говорю, - Маша, это что! Вот когда тебе было всего дней семь,
мне тебя показали -  у тебя по всему телу кожица сходила.  А потом - ничего,
все прошло.  Кожица что пустяки,  что не страшно.  А вот грызть ногти -  это
страшно, это ужасно.
     Подумала и говорит:
     - Когда тихо грызу, тогда не страшно.
     - Почему?
     - Потому что ты не видишь.


        x x x

     Завтра еду с папой в Зеленогорск - смотреть дачу.
     Узнав об этом,  Машка очень расстроилась,  но оживилась и обрадовалась,
когда я сказала, что обратно, может быть, приеду с папой.
     За ужином несколько раз повторяла:
     - Хочу папу. Хочу папу.


                                 Пишет папа

3.4.60. Ленинград.

     Уже четвертый день я  здесь,  в  Машкином распоряжении.  И  останусь на
завтра,  так  как  расхворалась после  очередной поездки в  Зеленогорск наша
мамочка.


        x x x

     Вчера и сегодня я гулял с Машей.  Погода отличная -  солнечная,  ясная,
весенняя. Правда, за Машкой надо смотреть в оба - чтобы в лужу не угодила.
     Вчера и сегодня были на Сытном рынке.  Там -  под открытым небом - идет
какая-то   очень   аппетитная  торговля:   метлами,   вербами,   матрешками,
деревянными крашеными яйцами и прочей кустарной стариной.
     Я купил Маше пучок вербы,  лопатку и метелку, двух игрушечных маленьких
цыплят и прочее. И все это на рубль с копейками.
     Вчера  и  сегодня часа  по  полтора сидели  в  парке  Ленина  у  театра
Ленинского комсомола.
     Дома Машка тоже ни на минуту не отставала от меня.
     - Хочу к папе! Папа, к тебе можно? Ляботаешь? Я тебе не буду мешать...
     Конечно,  мешает.  Но  я  не  могу  выгнать ее.  Мне  самому становится
невесело, как только закрывается за нею дверь...


        x x x

     Вчера  мама  читала  ей  книжку Сладкова про  воробья,  гнездо которого
разорил злодей маляр. Машка расплакалась.
     Спрашиваю:
     - Ты чего плачешь?
     - Пти-и-ичек жалко!..
     - Каких птичек?
     - Которые в книжке.


        x x x

     Купил ей  сегодня леденцовых петушков на  палочке.  Вижу,  не  ест,  не
сосет.
     - Ты что?
     - Другие дети едят петушков, а мне жалко.
     Объяснил ей, что этот петушок понарошный, что ему не больно.
     Вздохнула и стала потихоньку сосать.


                                 Пишет мама

     Вчера,  еще при папе,  у  нас был гомеопат.  Перед отъездом папа смазал
Манюсе  горлышко  календулой.   А   сегодня  с   утра  я   стала  давать  ей
гомеопатические  шарики.   Маша  их  принимает  с  удовольствием,   называет
"маленькие атаминчики, детики".
     Гораздо   труднее   смазывать   горло   календулой.    Я   попробовала:
отвратительная, ядовитая, обжигающая жидкость. А надо кисточкой проникнуть в
самую глубину гортани и там все основательно смазать.


        x x x

     После того как уехал папа, Маша все утро ныла:
     - Ой, скучно мне!..
     А сегодня, когда я смазывала ей горло календулой, она отбивалась руками
и ногами и кричала:
     - Кисло мне!..


7.4.60. Зеленогорск.

     Чтобы быть поближе к  нам и  чтобы Маша дышала воздухом,  папа снял для
нас комнату в зеленогорской гостинице "Ривьера".
     Ехали мы сюда на машине Союза писателей.
     Машка всю дорогу сидела у  меня на коленях и смотрела на дорогу.  И все
время волновалась и спрашивала, где ее чемоданчик.
     Я говорила с шофером Василием Ильичом и просила Машу не мешать нам.
     Она долго молчала,  смотрела на дорогу. Но где-то между Лахтой и Лисьим
Носом вдруг заволновалась, заерзала. Вижу - хочет что-то спросить. И правда:
     - Простите, я вас перебью... Вы не знаете, куда улетели вороны?


8.4.60.

     Легли вчера очень поздно,  но Маша проснулась в  7.30 и  заснуть уже не
могла.  Приближаются белые ночи,  рано светает,  а  спать при  свете она  не
умеет. Свет действует на нее раздражающе, как щекотка: стоит выйти на солнце
- и она сразу же чихает.
     Я  включила репродуктор,  и  Маша  самостоятельно и  с  большой  охотой
проделала все упражнения.


        x x x

     Перед  завтраком долго смотрела в  саду  на  летающих птичек.  Пыталась
узнать, которые из них папы, которые мамы.
     - Вижу! Вижу! Папа летит! Усы вижу.
     Папа без усов для нее не папа.


        x x x

     Вечером,  уложив Машу,  я спустилась вниз расплатиться за номер. Маша в
это  время  проснулась,  испугалась и  стала  кричать и  звать  меня.  Сосед
проходил мимо, услышал плач, приоткрыл дверь и спросил:
     - Мальчик, ты что плачешь?
     Продолжая реветь, она ответила:
     - Да, я плачу, но я девочка.
     В эту минуту появилась я. Голос у Машки сегодня хриплый, не трудно было
принять ее за мальчика.


10.4.60.

     Очень много значит для  нее  пример родительский,  а  еще больше пример
других  детей.  Например,  она  обожает  (и  уважает) Леночку  Журба.  Стоит
сказать:  "А Леночка Журба так не делает" - как Маша одергивает себя. Стоило
мне сказать,  будто Леночка Журба сказала своей бабушке,  что Маша не  умеет
одеваться, как Маша быстро хватает одежку и начинает одеваться.


12.4.60.

     Искали дачу.  На Хвойной улице нашли одну совсем для нас не подходящую,
но  Маше дача понравилась.  Почему?  А  потому,  что  там  много ребят.  Три
маленьких девочки и  один мальчик.  Маша быстро расспросила всех,  как  кого
зовут и сколько им лет, а потом, слышу, спрашивает у девочек:
     - Можно, я тоже с вами поиграю?
     Потом говорит им:
     - Я летом тоже буду здесь жить.
     - Мама, - говорит, - мне здесь очень нравится.
     - Да, Маша, здесь хорошо, много детей, но ведь папе надо работать, а вы
будете весь день кричать.
     - Нет, мы не будем кричать. Мы будем тихо играть.
     Вижу, в руках у нее уже чья-то тряпичная кукла.
     А  девчонки одна другой лучше.  Маленькая Соня с  челкой и  с огромными
серыми глазками с нее глаз не сводит.
     А Маша уже забыла, что пришла со мной, не слышит, что я ее зову.
     - Ой, как мне здесь нравится, мама!..
     И куклу не выпускает из рук.
     Пришлось все-таки увести.  Идет расстроенная,  вижу - просто ноги у нее
не идут.
     Как ее тянет к детям и как хорошо играет она с ними!
     По дороге она упрашивала меня:
     - Мамочка, милая, давай будем жить летом с этими девочками!..


        3 ГОДА 9 МЕСЯЦЕВ

6.5.60.

     Два  праздничных первомайских дня мы  жили у  папы.  Маше с  папой было
хорошо.  Папа эти дни не работал, и они целые дни скитались в лесу, собирали
подснежники и анемоны на склоне горы.
     3 мая мы провели в Зеленогорске, а 4-го во второй половине дня позвонил
дядя  Леня  Радищев{129} и  сказал,  что  папа  наш  болен,  у  него высокая
температура.  Мы  с  Машей  сразу же  поехали к  нему.  По  дороге Маша  мне
говорила:
     - Я вылечу папу вот этой конфеткой.
     И показала мне зажатую в руке, замусоленную конфету.


        x x x

     В  парке  устроен пруд  и  водопад.  Несколько женщин ловили удочками с
мостика рыбу. Одна из них поймала маленькую рыбку и подарила ее Маше.
     До этого Маша вся трепетала,  бегала с  пустой кружкой в руках от одной
женщины к  другой и  все ждала,  когда же ей дадут обещанную рыбку.  Наконец
рыбка очутилась в  кружке.  Оттуда ее пересадили в  стеклянную банку,  чтобы
виднее было. Накрошили булки и зеленой травки.
     Маша не выпускала банку из рук.
     Но к вечеру рыбка погибла. Воду мы меняли часто, но чем ее кормить - не
знали, и никто из соседей не знал.
     Увидев, что рыбка не плавает, Маша спрашивает меня:
     - Почему она не плавает?
     - Наверно, она заболела.
     - А  что у  нее болит?  Надо позвонить доктору Айболиту,  ведь он лечит
всех птиц и зверей. Наверно, он и рыбок лечит тоже?
     - Не надо было ее мучить, Маша. Жила бы она у себя спокойно в речке - и
не заболела бы.
     Надо было видеть огорченное Машино личико.
     - Мама, наверно, у рыбки мама и папа есть?
     - Да, конечно.
     - И, наверно, брат Павлик тоже есть?
     - Не знаю,  как его зовут,  может быть,  и  не Павлик,  но брат у  нее,
наверно, есть.
     - А сестра, как у Каринэ, тоже есть?
     - Может быть, и сестричка маленькая есть.
     - Ой, мама, зачем ты так говоришь? Не говори так, не надо!
     - Что не надо, Маша?
     Губы у нее запрыгали.
     - Мне жалко ее. Наверно, мама ищет ее?!
     - Да, наверно, ищет.
     - Давай понесем ее поскорей и бросим обратно в речку.
     - Хорошо, Маша. Ты добрая девочка. Молодец. Пойдем и отпустим ее.
     Кажется,  я  впервые видела ее  в  момент таких  серьезных переживаний.
Говорила она быстро,  глаза у нее загорелись, щеки пылали. Захлебываясь, она
объявила мне, что никогда-никогда не будет ловить и мучить бабочек и птиц, и
рыбок тоже никогда больше не будет держать в банках.
     С  банкой в  руках мы  спустились вниз  с  намерением выпустить рыбку в
ручей.  Но у  подъезда сидели на скамеечке те самые женщины,  которые ловили
утром рыбу. Увидели Машу с банкой в руках и спрашивают:
     - Машенька, ты куда это с банкой идешь?
     - Мы рыбку идем отпускать. Пусть она плавает в речке.
     - Рыбка? Да рыбка твоя, милая, померла.
     - Нет, - твердо и громко сказала Маша.
     - Ну как же нет?  Смотри -  лежит на боку и не шевелится.  Нет,  она уж
теперь ни есть, ни пить больше не будет.
     - Нет,  будет,  -  сердито сказала Маша.  -  Мы  ее вылечим.  Ее доктор
Айболит вылечит.
     - Нет,  уж теперь никакой доктор не поможет, - не унималась эта неумная
тетя, - кстати сказать, та самая, которая подарила Маше утром рыбку.
     Пришлось мне вмешаться и мягко объяснить тете,  что Маша очень огорчена
и непременно хочет полечить рыбку.
     Рыбка была брошена в  воду,  плавала на спинке,  а  Маша долго стояла и
смотрела,  как плавает она поверх воды,  и все ждала, когда появится наконец
рыбкина мама и заберет дочку к себе.


10.5.60.

     На море почему-то вместо чаек прилетели вороны.  Маша впервые видела их
вблизи.
     - Вот они какие чернущие! - сказала она.
     Потом, разглядывая ворону, спросила:
     - А где ее дети?
     - Чьи дети?
     - Воронины. Которым она кашку варила?
     - Наверно, дома.
     - Вот  видишь,  мама!  Ты  меня никогда одну не  оставляешь,  а  ворона
оставляет!


        x x x

     В парке какая-то тетя спросила у Маши, что она делает в Зеленогорске.
     - Ищем дачу, - ответила Маша.
     Она  теперь всем говорит,  что "мы ищем дачу".  Это у  нас стало чем-то
вроде профессии.


        x x x

     Сегодня утром она у меня спросила:
     - Мамочка, а как это вы придумали назвать меня Маша?
     - Да так вот... Думали, думали и придумали.
     - А кто придумал, ты или папа?
     - Мы вместе придумали. А тебе нравится твое имя?
     - Да, нравится.
     Потом помолчала и говорит:
     - И долго вы думали?


                                 Пишет папа

        3 ГОДА 10 МЕСЯЦЕВ

2.6.60. Ленинград.

     Весна  в  этом  году  рано  уступила дорогу  лету.  Давно  уже  отцвела
черемуха,  цветет сирень.  На  рынке  (куда мы  вчера ходили с  Машей) полно
ландышей,  тюльпанов, белой и сиреневой сирени, маргариток и прочей свежей и
пахучей радости.  А  Маша -  в  городе,  и  неизвестно,  когда и куда выедет
отсюда. Дачу для нее бестолковым родителям до сих пор снять не удалось.


        x x x

     Сказал ей:
     - Завтра мы  с  тобой пораньше встанем,  тихонько оденемся и  пойдем на
рынок за цветами... Только ты маме не говори.
     - Почему?
     - Потому что это - секрет.
     - А что это такое?
     - Ну, это - тайна.
     Утром она проснулась и говорит матери:
     - Мы  сегодня с  папой тихонько пойдем тебе цветы покупать.  Ты  только
гляди, хитричка, в окошко не смотри!..


7.6.60.

     Третьего дня,  в  воскресенье,  ездили втроем в Пушкин -  к тете Ляле и
Прокофию Никитичу.  Заодно  поискали дачу.  Были  у  какого-то  фельетонного
чудовища-стяжателя,  который весь сад засадил клубникой, огурцами, салатом и
прочим, а для дачников выделил участочек размерами (буквально) полтора метра
на полтора.  Клумбочка с цветами. Вместо скамейки - старая железная кровать.
Для полного сходства с могилой ограда покрашена в ядовитый попугайный цвет.
     Дачи не сняли. Пожалели и себя и Машу.


        x x x

     Последнее время я  довольно часто рассказывал Маше о  своем детстве,  о
тех временах,  когда ее  на свете не было.  И  не было случая,  чтобы она не
сделала попытки выяснить этот загадочный вопрос:
     - А где я была? Нет, правда, где я была тогда?
     На днях ни с того ни с сего начинает рассказывать мне:
     - Жила девочка Маша.  Это я.  У нее тогда папы и мамы не было и бабушки
не было.  И  вдруг...  (короткая пауза) и  вдруг у  меня родилась тетя Ляля.
Потом у нас родился Синдбад. И Кузьма родился.
     Как известно, Кузьма - это тети Лялин кот.


        x x x

     Смотрели в Пушкине дачу. Мама рассказывает Маше:
     - Там  садик.  Там  два домика.  Там есть собака Бобик.  У  хозяев есть
дочки.
     Вся засияла.
     - Да?! А как ее зовут?
     - Кажется, Вивиана.
     - А сколько ей лет?
     - Лет двадцать восемь, кажется.
     С возмущением:
     - И это называется дочка?!


        x x x

     Вчера вернулась с Каменного острова переполненная восторгом.
     - Ах, как там красиво!..
     Видела  петровский дуб,  спрашивала у  мамы,  почему  он  за  решеткой.
Привезла маленькую черную ракушку.


        x x x

     Перечитал сейчас (и с волнением перечитал) мамины зеленогорские записи.
То место, где она рассказывает об уснувшей рыбке.
     Всей душой я  на стороне Машки и  вместе с  тем понимаю,  как трудно ей
будет  с  этими  донкихотскими взглядами на  жизнь,  как  часто ей  придется
сталкиваться  с  бездумной  жестокостью,  с  такими  вот  тетками,  как  эти
("интеллигентные", по словам Элико) рыболовы...
     Не  делаем  ли  мы  ошибку,  что  поддерживаем в  Машке  ее  страстную,
убежденную любовь  ко  всему  живому?  Нет,  не  делаем!..  Пусть  ей  будет
временами нелегко, но так, и только так надо воспитывать человека!..
     Вегетарианство?  Толстовство?  Нет,  мы едим -  и Машка ест - и мясо, и
рыбу. И все-таки... Маленький мучитель, убийца бабочек или муравьев не может
вырасти хорошим, добрым, великодушным человеком. Убежден в этом.
     Но, к сожалению, убеждены в этом далеко не все.
     В том же Зеленогорске (или нет,  пожалуй, еще в Ленинграде, в Дивенском
саду) был  такой случай.  Девочка намного старше Маши  поймала бабочку и  на
глазах у других детей отрывала ей крылья.
     - Оставь! Что ты делаешь? - сказал я девочке.
     Она простодушно удивилась:
     - А что?
     - Как  что?!  Разве  можно мучить бабочек!  -  дрожащим от  негодования
голосом накинулась на нее Машка.
     И тут в наш разговор вмешалась мать этой девочки. До этого она спокойно
беседовала с приятельницами, а тут резко оглянулась и говорит:
     - Бабочек?  Не  убивать?!  Что  за  странные  речи!  И  даже  какие-то,
простите,  несовременные речи. Разве вам, товарищ, неизвестно, что бабочки -
вредители?
     Да,  знаю, слышал: бабочки вредны. Хотя, признаться, не очень верю, что
в природе хоть одно звено может оказаться лишним, ненужным, вредным...
     Но если и правда есть в природе вредители,  если их действительно нужно
уничтожать,  -  пусть этим занимаются взрослые. Так же как пусть взрослые, а
не дети, ведут войны, ловят преступников, судят их и наказывают. А в ребенке
нужно буквально с  пеленок воспитывать отношение к природе и ко всему живому
самое человечное,  самое уважительное.  Воспитывать защитников жизни,  а  не
врагов ее.
     Если  ребенок  в  четыре  года  терзает своих  крылатых и  четвероногих
земляков, он потом и людей будет обижать походя.


        x x x

     Сегодня я работал. Слышу - стук в дверь. Машин голос:
     - Папа! Папа!
     Значит,  что-то  случилось.  Без  дела  она  меня в  рабочие часы,  как
правило, не тревожит.
     Врывается:
     - Тебя - к телефону! Бабушка с тобой говорить хочет. По телефону.
     Бегу в коридор. Трубка лежит на рычаге.
     - Нет, - говорит Маша, - сюда, сюда!..
     И  ведет  меня  в  кухню,  где  на  белой табуретке стоит ее  маленький
игрушечный телефончик.
     Придумала, вообразила и уверовала, что бабушка и в самом деле звонила с
Кавказа и звала меня.
     Пришлось  взять  трубку  и  несколько  минут  "поговорить с  бабушкой".
Конечно, сердиться я и не подумал.


13.6.60.

     Десятого мы с мамой ездили в Лугу, смотрели дачу. Понравилась. Это не в
самой Луге,  а за городом, на Лангиной горе. Выйдешь из калитки - и уже лес.
Через другую калитку пройдешь -  река Луга,  за  ней густые леса,  а  по эту
сторону -  заливные луга.  Дом отдельный,  хозяева -  ленинградцы, приезжать
будут не часто, маленьких детей у них нет. Зато есть дети у соседей. Так что
Машке там будет, надеюсь, и весело, и удобно...


        x x x

     Сегодня утром  вижу  -  натирает в  столовой паркет  маленькой платяной
щеткой.
     Спрашиваю: откуда щетка?
     - Мне мама дала. С самого начала.
     - С какого начала? Как ты родилась?
     - Нет, не когда родилась.
     - А когда?
     Вопросы "когда" и "сколько" по-прежнему очень трудные для нее.
     Я повторяю вопрос:
     - А когда?
     Отвечает:
     - Сначала первое,  потом во вторник, потом шестое, потом - число, потом
- праздник.
     Набор слов? Да, но все они, эти слова, из одного, календарного ряда.


17.6.60.

     Машка мало  гуляет.  Родители и  тетя Минзамал поглощены предотъездными
делами. Собираемся в Лугу.


        x x x

     Третьего дня  вечером мы  всем семейством гуляли,  ужинали в  "Вечернем
кафе" возле Ленфильма.  Перед этим  часа полтора сидели в  Дивенском садике.
Машка писала на песке буквы и самостоятельно нацарапала слово:

        ПАПА


        x x x

     С  упоением слушает стихи Саши Черного{134}.  И  вообще всякие хорошие,
крепкие, энергичные стихи.
     Но сама наизусть почти ничего не знает.  Даже то,  что знала, забыла. А
"Поезд" Саши Черного может слушать пятьдесят раз подряд.
     - Еще! Еще! Еще!


        x x x

     Рассматривали книгу Ревалда...
     Отец Сезанна{134} читает газету "L'Evenement".
     - Что это?
     Говорю:
     - Дядя читает газету.
     - Это грузинский дядя?
     А Сезанн-pere действительно похож на грузина.


        x x x

     В мире дела идут своим чередом.  Эйзенхауэр под напором народного гнева
отказался от поездки в  Японию.  В  газете карикатура:  премьер Киси сидит в
луже.
     Машка:
     - Это кто?
     - Это Киси.
     - Кто?!!
     - Киси. Так его зовут. Хочешь с ним дружить?
     - Гм... Он что-то немножко сердитый.


        x x x

     Интересуется вопросами жизни и  смерти.  "А где я,  а где она,  он были
тогда?"
     "Что такое умер?"
     Что ей сказать и как сказать?
     Сегодня читали Сашу Черного. Я говорю:
     - Саша Черный очень любил детей.
     Это "любил" настораживает ее.
     - А где он теперь?
     - Далеко.
     - Где?
     - Очень далеко, Маша.
     Подумала и:
     - В красненьком домике али в зелененьком живет?
     Между прочим, упорно вместо "или" говорит "али".


22.6.60.

     Вчера мама и  Маша уехали в  Лугу.  А  папу дела задерживают числа до 1
июля в Ленинграде.
     Сегодня Элико звонила по телефону.  Говорит,  дачей довольна. А Машка -
та в полном восторге.  Ест клубнику,  которую хозяйка при ней,  на ее глазах
снимает с грядки!


        x x x

     О жизни и смерти. Хотя не говорим, но понимает, что умереть - это очень
плохо. И боится, что это слово будет произнесено.
     Рассказывал ей на днях о нашем детстве. Говорю:
     - Тетя Ляля была тогда совсем маленькая.  У  нее  еще косичек не  было.
Вася был побольше, а я - самый старший...
     Перебивает:
     - А где теперь Вася?
     Я говорил ей - и не один раз, - что он умер.
     На этот раз говорю:
     - Далеко.
     - Живет далеко?
     Это "живет" так многозначительно,  что не остается сомнений, что именно
она имеет в виду.
     Говорю:
     - Да, живет.
     И опять:
     - В розовом домике али в голубеньком?
     Что за  домики -  не  понимаю.  Но  если есть домик,  тогда святая ложь
становится правдоподобнее.


        x x x

     На улице. Крохотная собачка бежит у ног хозяйки.
     - Маша! Смотри!..
     - Ой, что это за собачка? Может быть, это наша родилась уже?


23.6.60.

     Забыл давеча записать. После долгих споров и колебаний накануне отъезда
свели Машку в  дамскую парикмахерскую,  и  там тетя в  белом халате отчикала
Машину косу.  Машка -  ничего,  не плакала,  не горевала, только просила все
время, "чтобы было как у мамы".
     Подстригли ее в кружок. Стрижка ей не идет, а главное - волосы по бокам
болтаются и  лезут все время в  глаза.  Лучше бы уж со своим конским хвостом
бегала.


        x x x

     Утром  сидит  за   столом,   изнемогает.   На   маленькой  тарелочке  -
приправленная  повидлом  манная  каша.  Машка  не  ест,  вертится  на  своем
стульчике.
     - Ты что?
     Вздохнула:
     - Не знаю... что-то кашу не хочется.
     Этим "что-то"  она  как  бы  смягчает (и  довольно часто) недозволенную
формулу "не хочу".


24.6.60.

     От наших лужанок ни слуху ни духу. Обещали писать и не пишут.
     Переписываю -  в  день по  чайной ложке -  те записи,  которые делал на
бумажных клочках...


        x x x

     Сидела за  своим столиком,  обедала.  Рядом на оттоманке развалился наш
котище.
     Маша:
     - Кот,  уйди!  Ты что не уходишь?  Папа, кот на скатерть лег! У него же
муравьи и глисты.
     - Что у него?!!
     Поправилась:
     - У него комары и глисты.
     Это она комаров и муравьев с блохами спутала.  Знает,  что и первые,  и
вторые, и третьи кусаются.


27.6.60.

     Первое письмо из Луги. Мама устала, измучилась устройством быта, но при
этом не нахвалится тамошней природой,  ее красотой, целительностью воздуха и
так далее.
     Маша блаженствует.
     Целый день в саду. Только есть домой приходит.
     Подружилась,   по  словам  мамы,  с  хозяином,  отставным  полковником,
поливает из маленькой лейки грядки, получила "надел" - собственную маленькую
грядку, с огурцами, кажется...


        x x x

     Недели две назад - голос за дверью моей комнаты:
     - Можна?
     Говорю:
     - Да, мамочка.
     Появляется Машка:
     - Ты думал - мама?
     - Да, я думал - мама.
     Страшно ей понравилось, что ее за маму могут принять.
     - Давай еще подумай. Хорошо? - говорит она и быстро выходит из комнаты,
чтобы еще раз постучаться и спросить:
     - Мож-на?


        x x x

     Скучаю  без  тебя,   Машка.  Скоро,  надеюсь,  увидимся.  До  свиданья,
дружочек. Маруська моя курносая!..


3.7.60. Луга.

     Уже  четвертый день  папа  в  Луге.  Ехал сюда автобусом.  После двух с
половиной часов качки и тряски вышел, пошатываясь, на привокзальную площадь,
огляделся: никого нет, никто не встречает.
     И вдруг -  где-то далеко-далеко -  разглядел голубую мамину кофточку, а
рядом  с  мамой  -  человечка  в  белой  панамке.  Еще  издали  увидел,  как
покраснела, залилась румянцем Машутка, когда мама сказала ей:
     - Смотри, папа приехал!
     Бежала со всех ног. В протянутой ручонке букетик полевых колокольчиков.
     Все эти дни не отходила от меня.
     К  сожалению,  погода  с  моим  приездом  испортилась -  холодно,  льет
проливной дождь.
     Вчера  выдался небольшой просвет,  и  мы  с  Машей  пошли на  прогулку,
знакомиться с  окрестностями.  Тут,  на  берегах Луги,  довольно красиво,  а
местами и  очень красиво,  но  не  так дико,  безлюдно и  пустынно,  как нам
казалось, когда мы снимали дачу.
     Нашли одну большую сыроежину.  Машка ликовала,  все время заглядывала в
свою новую корзиночку и любовалась грибом.
     На  берегу  Луги  встретили  пятерку  больших  (лет  по  восемь-десять)
девочек.  Все они с кружками и бидончиками в руках.  Идут по ягоды.  Девочки
местные,  я разговорился с ними.  Они только что видели очень большие желтые
лилии (кувшинки), но не могли дотянуться до них. Я отговорил их охотиться за
лилиями в глубоких местах.  Машка слушала нас, смотрела на девочек, ноздри у
нее раздувались.  И  вдруг она обращается к  девочке,  которая стоит рядом с
ней:
     - Тебя как зовут?
     - Оля.
     Делает шаг к следующей:
     - А тебя как зовут?
     - Вера.
     - А тебя?
     - Галя.
     Перебегает полянку:
     - А тебя? А тебя?
     - Наташа.
     - Ира. А тебя как?
     - Маша.
     Одна  из  девочек показывает мне  крохотный грибок  с  круглой,  плотно
натянутой шапочкой.
     - Дядя! Правда, это белый гриб?
     - Нет, - говорю. - Это не белый гриб. Это горькушка.
     Другая девочка:
     - Ну вот! Я говорила!..
     - Тогда я брошу его, - говорит первая.
     - Зачем же бросать? - говорю. - Ты лучше его моей дочке отдай.
     - На!
     Машка замирает от счастья.
     Потом поворачивается ко мне,  сует руку в  корзинку,  где лежит большая
сыроежка, и говорит:
     - Можно, я им гриб отдам?
     - Конечно, можно.
     - На! - говорит Маша и протягивает сыроежку большой девочке.
     Девочки ошарашены.
     - Она не жадная, - говорит кто-то из них.
     Маша сияет. И папа тоже.


        x x x

     Обратно шли мимо еврейского кладбища.  Кладбище маленькое, 30-40 могил,
два-три стандартных дачных участка.
     - Вот кладбище, - говорю. - Отсюда, говорят, близко наш дом.
     - А что такое кладбище? - спрашивает Маша.
     Я увожу ее - и от этой темы и от этого места.
     Тема эта (смерть) по-прежнему занимает и волнует ее.
     Часто вспоминает тетю Машу.
     Сегодня сказала мне:
     - Знаешь,  когда  мы  пойдем встречать мамочку,  ты  напиши письмо тете
Маше... Она больная, у нее Вася... брат, что ли... Она к нему уехала.
     Уже год прошел с тех пор, как тетя Маша уехала в Новгород к сыну Васе и
умерла там, у этого непутевого сына.
     Я молчу.


        x x x

     Вчера,  перед тем как идти на  прогулку,  показал ей компас.  Объяснил,
зачем он и что он показывает. После этого отбоя не было.
     - Папа,  а  где Тбилиси?  А где Комарово?  Юг там?  Когда я в Тбилиси к
бабушке поеду, ты мне эту стрелочку дашь?
     - Дам, конечно.
     - И ты поедешь! Хорошо?


        3 ГОДА 11 МЕСЯЦЕВ

4.7.60.

     Погода  как  будто  разгуливается.  Дождит помаленьку,  но  все-таки  и
просветы бывают: нет-нет и солнышко выглянет.


        x x x

     Вечером ходили втроем на прогулку,  в места, которые показала нам мама.
Нашли 5-6 маслят, один моховичок. Земляника не в счет, ее тут очень много.
     Маша превращается в обжору. Все время просит "добавочки". Только утром,
за завтраком, ест похуже.
     Когда собирали грибы, она заранее смаковала и предвкушала удовольствие:
     - Ох,  как вкусно будет!  Грибы -  их  знаешь как надо?  С  картошечкой
зажарить,   сметанки  туда   положить...   еще   огурчика,   лука  зеленого,
укропчика... хлебца...
     Это она мне подражает. А я - каким-то чеховским героям.


5.7.60.

     Вчера вечером после проливного дождя ходил с  Машей в лесок.  Нашли 7-8
маленьких белячков.  Правда,  наша мама, весьма опытная грибница, не всех их
признала за  белые.  Тут много ложных.  А  хозяева наши их едят,  разницы не
видят.
     Машка наша пошла в родителей. Человек она азартный, за грибами охотится
страстно.  Может быть,  поэтому с трех часов дня до половины седьмого вечера
не могла уснуть. А вечером опять, уже с мамой, пошли в лес.


        x x x

     Сегодня меня разбудил ее  голос за  окном.  Отдернул занавеску,  вижу -
голенькая бегает спортивным шагом по саду.
     В  двенадцатом часу мама и тетя Минзамал уехали в Лугу на рынок.  Машку
оставили на моем попечении. Я работал, а она лепила куличики под моим окном.
Для этого мы  натаскали с  нею с  берега Луги ведерок сорок хорошего желтого
песка.


        x x x

     Приходит давеча к мамочке голая, с растопыренными руками и с выражением
крайнего ужаса на лице.
     - Мама! Мама!
     - Что?
     - Сними!
     - Что снять?
     - По мне комар ходит!
     - Где? Маша! Это же не комар.
     - А кто?
     - Это маленький паучок. Это дочка паука.
     Почти рыдая:
     - А чего ж она ко мне ходит, чего она к своей маме не идет?


6.7.60.

     Ходили вчера встречать маму. Впрочем, "ходили" - это не очень честно по
отношению к Маше.  Я ехал на велосипеде, стараясь ехать как можно медленнее,
а она бежала по тропинке сзади и кричала:
     - Папа! Папычка! Не уезжай! Боюсь! Петуха боюсь.
     Маму и тетю Минзамал мы встретили на полпути к автобусной остановке.  Я
погрузил корзину с продуктами на велосипед,  отвез ее быстро домой, вернулся
и посадил на багажник Машу.
     Вечером вчетвером ходили на прогулку.  Спускались вниз,  к роднику, где
необыкновенно  вкусная   вода.   Собирали   какие-то   небывалые,   огромные
колокольчики.


        x x x

     Сегодня ночью я  несколько раз  просыпался:  за  окном стоял тот  самый
туман, что называется молочным. А утром - яркое солнце.
     Нашли в саду два гриба: моховик и белый!
     День летний,  солнечный. Обидно уезжать. А в 13. 10 должны - все трое -
автобусом выехать в Ленинград.


9.7.60.

     Вечером вчера  вместо  прогулки в  лес  ходили  в  соседнюю деревню,  к
медицинской сестре, которая уже несколько дней делает папе уколы.
     В   деревне  много   детей   и   очень   почему-то   много   маленьких,
двух-трехлетних,  очень разбитных,  очень живых и  самостоятельных.  Девочки
пяти и шести лет везли нарядную немецкую кукольную коляску,  в которой спала
большая и нарядная немецкая кукла. Не успели мы к ним приблизиться, Маша - с
очень серьезным и даже деловым видом - к девочкам:
     - Тебя как зовут?  А сколько тебе лет? А тебя как зовут? А сколько тебе
лет?
     Девочки дали  ей  покатать коляску,  и  Машка ее  катала,  пока папа не
сказал "довольно".


        x x x

     Перед сном ходили ненадолго за калитку и  в соснячке у дороги нашли два
моховичка и одну горькушу.
     Машке очень понравилось, как я потом рассказывал об этом событии, и она
заставила меня много раз повторять этот рассказ:
     - Идем мы с Машей, она говорит: "Папа, смотри - грибы!" Я говорю: "Нет,
это поганки".  -  "Да нет,  ты посмотри!" - "Нет же, Маша, я же тебе говорю:
это поганки!" -  "Да ты посмотри!" -  "Оставь, пожалуйста! Я ж говорю тебе -
это поганки".  -  "Ты посмотри,  пожалуйста". - "Ну хорошо, ну пожалуйста...
Посмотрю.  Я ж говорил тебе...  я ж говорил,  что это пог...  гм... гм... да
нет, это не поганки!"
     Приблизительно так и  было.  Машка действительно лучше меня разглядела,
что моховики.
     Заливалась, покатывалась, когда я "в лицах" изображал эту сценку.


        x x x

     На днях -  чрезвычайное происшествие.  Машка сорвала с хозяйской грядки
маленький огурец. После она объяснила мне, что нечаянно наступила на огурец,
когда прогоняла с грядки кошку.  Но тут,  не разобравшись в чем дело, на нее
все накинулись:  укоряли,  стыдили,  ахали и  охали.  И  она не успела слова
сказать в оправдание.  И как раз в эту минуту в саду появился старик с седой
щетиной на щеках,  с пьяными мутными глазами и в защитной солдатской пилотке
на голове. Старик пришел к хозяину подряжаться - насчет колодца, кажется. Но
Машка страшно перепугалась, уверенная, что старик пришел за ней.
     Вечером она мне рассказывала:
     - Сегодня дядя с  мешком приходил,  который непослушных детей забирает.
Такой страшный... настоящий страшный.
     А  вчера,  возвращаясь из леса,  мы проходили мимо еврейского кладбища,
где всегда отчаянно лает мохнатая рыжая собачка. Сейчас эта собака лежала на
стоге сена,  а рядом с ней стоял тот страшный старик. Машка узнала его, и ей
стало еще страшнее. Страшный старик стоял рядом со страшной собакой.


        x x x

     Луна вчера вечером была золотисто-красная, большая.
     Машу раздевали,  готовили ко сну,  когда она увидела в  окошко это чудо
природы.
     - Ой, мама? Что это? Солнце?
     - Нет, Машенька, это луна.
     - А почему она такого цвета?
     - Не знаю, Маша.
     - Наверно, она гуляла много и потому румяная стала?
     Пришла в долгополой ночной рубашке ко мне:
     - Папа, ты видел, луна какая толстая?!
     А часа через два проснулась, лежит в своей кроватке и думает.
     - Ты что, Маша?
     - Я все думаю, почему луна такого цвета.


        x x x

     Идем домой - полем по узкой тропинке.
     - Ой, я крапивой укусилась!..


        x x x

     Жгучая тайна жизни и еще более страшная, волнующая тайна смерти.
     - Папа, что такое "марка"?
     - А это вот такая картинка, которую наклеивают на конверт, на письмо.
     - А зачем?
     - А затем, чтобы письмо дошло по адресу.
     - Кому?
     - Кому мы напишем.  Вот я напишу,  например,  бабушке, или Павлику, или
тете Ляле...
     - А Васе?
     - Что Васе?
     - А где он?
     - Кто?
     - Вася?
     - Какой Вася?
     - Маленький который... когда ты маленький был.
     - Мой брат?
     - Да.
     - Он умер... погиб на войне.
     Пауза. Маша напряженно думает. Потом говорит:
     - Ты знаешь,  у меня была книжка.  Там было написано: птичка умерла. Ей
не давали пить и есть, и она умерла.


10.7.60.

     Кто-то при Маше сказал,  что в Луге она спит гораздо лучше, чем спала в
Ленинграде.
     Она мне объяснила, почему это так:
     - В  Ленинграде я один раз очень страшный сон видела...  А в Лугу он не
может приехать - у него денег нет.
     - У кого денег нет? Кто не может приехать?
     - У сна. Он билет не может купить.


11.7.60.

     На  днях ей сказали,  что у  ее троюродной сестры Иры будет ребеночек и
что Маша после этого станет тетей.
     Не хочет быть тетей. Чуть не плачет.
     - Нет, нет! Я хочу быть девочкой.
     Думает,  что если тетя, - значит, будет мазать губы, ходить на каблуках
и поддерживать скучные разговоры с другими тетями.  И в куклы нельзя играть,
и на одной ножке прыгать.


        x x x

     Огорчают меня ее необъяснимые и непобедимые страхи.  Боится,  например,
насекомых:  мух,  комаров,  пауков.  Пять минут назад я обнаружил на веранде
полураздавленного жука.  Взял его в руки.  Что было с Машкой!  Воет так, что
губы дрожат:
     - Бою-у-у-усь!!
     И в рев:
     - Хочу ма-аму! Ма-аму хочу!
     Объяснил ей, что плакать следовало бы не ей, а жуку. Ведь он теперь или
умрет, или хромать будет.
     Перестает плакать.
     - А дети у него есть?
     - Есть, наверное. Вот они ждут папу, а папа не идет.
     Слезы почти уже высохли.  Только одна слезинка,  расплываясь, ползет по
щеке к губам.
     - Знаешь что? Надо его смазать йодом.
     - Да, - говорю, - пожалуй.
     Пошел искать жука. Но ей уже опять страшно. Кричит вдогонку:
     - Не надо! Не надо йодом!


12.7.60.

     Забыл вчера записать окончание истории с жуком.
     Я пришел посмотреть,  как поживает раненый жук, и обнаружил, что он уже
мертв. Закопал его. Сказал об этом Маше.
     - Не бойся. Он уже умер.
     - А что он делает?
     - Он ничего не делает. Он не может ничего делать. Он уже не двигается.
     - А как люди умирают?
     - Так же.
     - Как?
     - Перестают дышать, руками и ногами не двигают и глаз не открывают.
     Сам испугался, что позволил себе коснуться этой темы.
     Но Машка - и тут играет. Я ей сказал:
     - Жалко маленьких жучков. Они одни остались.
     Машка:
     - У них и мама умерла.  И братик умер.  Ему укол делали,  грязь попала,
разрезали живот - и он умер.


        x x x

     Позже возвращается к той же теме...
     Мы играли в девочку Люсю и в Марью Алексеевну. Марья Алексеевна говорит
Люсе про тетю Олю:
     - Тетя Оля попала под трамвай!  Ее всю разрезали.  И живот разрезали, и
глаза! Она теперь никогда больше не будет жить.
     Спрашиваю:
     - Когда это, недавно случилось?
     - Нет, она еще маленькая попала под трамвай.


13.7.60.

     Вчера мама  купила в  Луге томик грузинских сказок -  для  Маши.  Чтобы
"приобщить девочку к  родной грузинской культуре".  Позже  мама  должна была
признаться, что купила эту книгу себе и мне на голову.
     Книгу  иллюстрировал народный  художник Грузии  Гудиашвили.  Фронтиспис
сделан в манере,  которая отвечает вкусу таких читателей,  как,  скажем, наш