вылавливая нужный ему разговор, а во второй руке держал чашку с кофе, и вряд ли кому-нибудь из сидевших рядом могла прийти в голову мысль о том, что рядом идет серьезная и опасная работа. Найдя необходимое, Алихан поправил наушники, откинулся на спинку стула и как завзятый меломан начал отбивать пальцами неслышную дробь. Аслан понял, что Борз вклинился в нужный разговор. Вдруг чашка с кофе в руке Алихана застыла, и он поспешил поставить ее на стол. Аслан внезапно увидел, как брат неожиданно начал меняться в лице, а ведь Алихана всегда отличали выдержка и хладнокровие, оттого он и имел кличку Волк. -- Что случилось, Борз? -- спросил с тревогой, опять же на своем языке, Аслан, но тот жестом показал -- помолчи. Минуты через три уже пришедший в себя Алихан неторопливо снял наушники и потянулся к остывшему кофе. Аслан не торопил брата, хотя ему и не терпелось узнать, что же заставило Борза побледнеть. Допив кофе, Алихан жестом подозвал официанта и так же, как шашлычнику, подал стодолларовую купюру, но этот насчет сдачи и не заикнулся, хотя склонился в благодарном полупоклоне, и услужливо проводил до выхода. Как только они оказались на темной набережной, Алихан процедил: -- Пошли скорее отсюда подальше, меня так и тянет вернуться и расстрелять их в упор. -- Успокойся, Борз, и объясни, что случилось... -- Аслан обнял брата за плечи. -- Эти крысы затеяли такое отвратительное дело, что на нас ляжет грех, если мы не вмешаемся. Бессараб рассказывал подельщикам, что придумал гениальный план, как разбогатеть за несколько часов. Он уже и дату назначил -- последнюю субботу августа. В этот день, на рассвете, в степи, километров за триста от Ялты, точное место он не назвал, он пустит под откос скорый, фирменный поезд "Крым". -- Зачем? -- простодушно удивился Аслан. -- Кто же заплатит за это большие деньги? Тут скорее большим сроком пахнет -- диверсия как-никак... -- То, что задумал Бессараб, никому в голову не придет... Он утверждает -- впрочем, в этом он прав, -- что самые богатые люди, клиенты валютного гостиничного комплекса "Ялта" и других престижных санаториев, приезжают в Крым только на бархатный сезон, в конце августа, и чаще всего экспрессом "Крым". Так вот, он решил в подходящем для операции месте расшить пути, поснимать в стыках накладки. Экспресс войдет на скорости в кривую и на небольшом подъеме -- а таких мест, сам знаешь, в крымской степи хоть отбавляй -- и, не успев погасить скорость, свалится под откос. Вот тут они, не мешкая, выскочат из укрытия и начнут шмонать купейные и мягкие вагоны, все, что добудут, покидают в грузовики, и были таковы! Он надеется не на одну сотню упакованных к отъезду роскошных чемоданов. Мол, баксов в них, дорогой одежды, кинокамер, фотоаппаратов, золота -- на миллионы. А ты говоришь, кто заплатит... Вот такой нынче у крыс-беспредельщиков бизнес. -- И Алихан грязно, по-русски, выругался, что с ним случалось крайне редко. -- Мерзавец, он все верно рассчитал: пока наша не-расторопная власть появится на месте крушения, они ус-пеют развезти добро по укромным местам и припрятать. Плевать, что погибнут сотни людей, кому до этого дело! Важны лишь их чемоданы. Подельщики план одобрили и ударили по рукам, и девица тоже выразила желание участвовать, оговорила, что лучшие украшения и наряды достанутся ей. -- У, крысы вонючие... -- выругался Аслан. -- Ты прав, теперь и мы берем грех на душу, Всевышний не простит нам, если мы это не предотвратим. -- А я о чем? -- загорелся Борз. -- Давай подкараулим сегодня ночью Бессараба и... -- Он сделал решительный жест. -- И народ в поселке вздохнет спокойнее, и сотни невинных людей спасем от мучительной смерти. -- Верно ты говоришь, не по-мужски оставлять такого изверга живым, зная его планы, западло, как выразился бы Гелисхан. Но у нас свое задание, ты же знаешь... нам строго приказано избегать уголовщины -- на это есть другие люди. -- Что же делать? -- растерянно спросил Алихан, прекрасно сознавая, о чем говорил брат. Он и сам жестко требовал от подчиненных точного исполнения приказов, впрочем, эта черта -- исполнительность и обязательность -- отличала его народ от многих других. Они вышли к пятачку возле Дома писателей на набережной, где гуляющих заметно прибавилось, и Аслан вновь перешел на родной язык: -- Ты говорил, если понадобится, мы вызовем в Крым киллеров из Москвы. Придется сделать это завтра же. Из аэропорта в Симферополе позвоним нашим людям в столицу, и пусть срочно пришлют парочку профессионалов, тех, что раньше служили в МВД или КГБ, -- эти волчары дело знают туго, доводят до конца без жалости. Приметы Бессараба описать несложно и отыскать его еще проще, а оплату по высшей таксе берем на себя. Разве это не лучший выход? Тем более что до назначенной субботы у нас ровно десять дней. -- Да, ты и на этот раз оказался мудрее, брат. И хоть как-то не по-мужски перекладывать богоугодное дело на других, я все же согласен с тобой -- негоже пороть горячку... -- Вот и прекрасно, -- обрадовался Аслан. -- У нас осталось еще одно дело -- посетить знаменитое казино в Коктебеле и проиграть тысяч десять -- двадцать, не меньше. Запустить "голубков", как выражается наш гениальный пленник Тоглар, -- пусть полетают и в Крыму. Правда, как нам подсказали, крутая публика собирается там к полуночи, тогда только начинается настоящая игра. -- Наверное, и нам следует заявиться одновременно с теми, кто привык играть по-крупному, -- не то спросил, не то предложил Борз. -- Разумеется, нечего нам светиться раньше времени. Придем ровно в полночь, с курантами, как Германн в "Пиковой даме". А сейчас, если ты не возражаешь, давай дойдем до пирса -- это как раз напротив ночного клуба и казино -- и поедем на двухчасовую прогулку в открытом море, последнюю на сегодня. Слышишь, объявляют об этом по радио с прогулочного теплохода? Подышим морским воздухом, мы с тобой, считай, уже забыли его запахи, да и днем понежиться на пляже не удалось... -- И они торопливо направились к це-почке ярких огней, обозначавших причал. Ближе к полуночи, когда прогулочный теплоход вынырнул из темноты Сердоликовой бухты на простор Коктебельского залива, поселок уже погрузился в кромешную тьму южной ночи, и лишь редкие светящиеся окна давали знать о человеческом жилье да здравницах на берегу. Вдруг чуть правее темнеющего жилого массива ярко вспыхнули огни, зазывно заплясала неоновым светом реклама, словно мираж ненашенской жизни возник в вязкой киммерийской ночи. И кто-то у борта, рядом с братьями, обращаясь к своей компании, со знанием и азартом сказал: -- Казино врубило огни. Фейерверка только не хватает, ей-богу. Может, заглянем к ним в бар? -- Но дружки вяло отреагировали на приглашение. Даже причал, не считая сигнальных огней, встретил их темнотой, безмолвием, ночной прохладой -- чувствовалось, что праздник кончился, и припозднившиеся отдыхающие с теплохода расходились молча, по-чему-то перейдя на шепот, зябко кутаясь кто во что попало. Почти последними сошли с кормы и кавказцы, но не в пример остальным они выглядели бодрыми, отдохнувшими. Пришла пора окунуться в разгульную светскую жизнь -- после ноля часов, как любил выражаться Борз. 3 Рекламные сполохи огней с моря выглядели куда эффектнее, наряднее, праздничнее, чем вблизи. Рядом они показались ярмарочными, балаганными, лишенными всякого вкуса. В метровой неоновой вывеске "Казино" не включалась буква "К", и надпись выглядела курьезно. Первый этаж бывшего ресторана "Эллада" занимал ночной клуб "Серж", названный, видимо, в честь владельца заведения, там имелся небольшой, на пять столиков ресторан и играл джаз -- квинтет, приглашенный на лето из Харькова. Ни оркестр, рекомендованный как вполне приличный, ни ресторан с браконьерской севрюгой не интересовали братьев, и они сразу поднялись на второй этаж, в то самое "...азино". Еще по дороге с причала они заметили нарастающее оживление по мере приближения к злачному месту. Когда прогулочный теплоход швартовался, братья обратили внимание, что с противоположной стороны пирса подчалил скоростной катер из Феодосии, и, судя по репликам и респектабельной одежде пассажиров, эти люди приехали специально в казино. Хорошо освещенная платная стоянка перед ночным клубом оказалась на треть заставлена роскошными иномарками, встречались среди них и дорогие кабриолеты с откидным верхом, изумительных расцветок. Судя по всему, азартные игроки уже давно заняли свои излюбленные места на втором этаже. Так оно и было. В огромном зале, в торце которого находился бар, располагались два больших стола для игры в рулетку, они словно делили помещение на сектора. В промежутках между ними и баром, в четырех местах у стоек, в высоких креслах сидели игроки в блэкджек -- карточной игры, очень похожей на распространенное в быту "очко". Хотя наверняка где-то мягко стрекотал кондиционер и работала вытяжная вентиляция, в зале висел густой табачный дым -- отличительная черта всех наших ночных заведений. На Западе, где идет настоящая борьба за здоровый образ жизни, давно существуют и рестораны, и казино, и ночные клубы для некурящих. Некурящие братья переглянулись, невольно поморщившись, но выбора не было, и они неспешно обошли зал, присматриваясь. Сразу стало ясно, что столы для рулетки, стойки для игры в блэкджек и многое другое поставила английская фирма "Эдванс" -- скоро они увидели и ее товарный знак. Подобное оборудование, просторные кожаные диваны и кресла с высокой спинкой, обтянутой хорошо выделанной кожей северного оленя из Гренландии, они не раз встречали в Европе. В игорном бизнесе действуют жесткие стандарты, не отступили от них и здесь. У столов для игры в рулетку свободных мест не было, ставки делали из-за спины сидевших вокруг столешницы, крытой особым зеленым сукном, -- ситуация, наиболее любимая крупье: когда у игроков нет возможности спокойно анализировать варианты. Но при желании возможность сыграть предоставлялась: одни отходили, другие подходили, но занявшие кресла завсегдатаи своих мест не покидали. Попытать удачу в блэкджек оказывалось легче, там игроки за стойкой ме-нялись куда чаще, чем за рулеткой. Игра в разных концах зала уже набрала обороты, и фишки оценивались в десять долларов. Раздавались голоса, предлагавшие перейти на стодолларовую отметку и объединиться за одним из столов, но достаточного количества желающих не набиралось -- такая сумма не по карману даже многим, разъезжающим на "мерседесах". За одним из карточных столов играли уже по-круп-ному, и братья заняли первые освободившиеся места. К удивлению банкомета, они сразу увеличили и без того высокие ставки, и что еще удивительнее, Борз выиграл восемь ставок подряд, а Аслан -- четыре. Через час они оставили везучий стол, отойдя к бару с солидной суммой. В зале волной прошелестело: крупный выигрыш... крупный выигрыш... С этого мгновения и до последних минут пребывания в казино кавказцы были в поле зрения администрации, игроков и просто завсегдатаев престижного клуба. За стойкой бара они тоже долго не задержались: выпили по чашке кофе-капуччино и бокалу местной минеральной воды "Алушта", отказавшись, к огорчению бармена, и от экзотических коктейлей, и от редких сортов виски, и от французского шампанского. Выигранную гору фишек банкомет пересыпал в аккуратную фирменную коробку казино и по просьбе Алихана перенес на один из столов для игры в рулетку, где она и дожидалась хозяев рядом с крупье. Заполненная до краев дорогими фишками, коробка привлекала внимание играющих, они, да и крупье тоже, понимали, что с появлением у этого стола везучих кавказцев игра пойдет по-крупному. Среди посетителей игорного зала находились гласные и негласные хозяева заведения. Они профессиональным взглядом фиксировали все происходящее вокруг и понимали, что сегодняшняя ночь складывается не в пользу казино, а тут назревал еще взлет ставок в рулетку. Поэтому, пока братья неторопливо пили кофе, в кабинете директора владельцы спешно инструктировали лучшего крупье. И впрямь, как только братья подошли к столу, крытому зеленым сукном, и попросили стоявших рядом передать коробку с фишками, тут же сменили крупье, но это вряд ли кому бросилось в глаза, игра к тому времени становилась все напряженнее и азартнее, а ставки все выше и выше. Свободных кресел у стола для братьев не нашлось, не удалось им даже встать рядом, так много оказалось желающих в этот вечер попытать счастья в рулетку, и они расположились через стол, напротив друг друга. Вероятно, эта неустроенность, отсутствие возможности собраться, сконцентрироваться, перекинуться парой слов или советом, записать и проанализировать выпавшие номера и цвет хотя бы за три-четыре хода, как поступают большинство завзятых игроков в рулетку, сказалась на игре и стоила им очень дорого. Через час на дне коробки перекатывалось всего с десяток фишек, проигранным оказался не только весь карточный куш, но и пять тысяч долларов кровных. Но в этот момент освободилось сразу два кресла рядышком, никто из стоявших рядом не стал на них претендовать, и крупье взглядом предложил кавказцам занять место у стола... К этому времени крупье совсем успокоился и условным сигналом попросил себе смену. Повеселевшие владельцы дали добро, их интересовали уже другие столы и другие игроки -- они были уверены, что фортуна на сегодня отвернулась от молодых людей в белых элегантных костюмах. Но через полчаса, когда один из хозяев, проходя мимо стола, увидел возле каждого из кавказцев по полной фирменной коробке фишек -- а уж он-то знал, на сколько они тянули, -- он мигом кинулся на первый этаж, в ночной клуб "Серж", куда отправился перевести дух самый опытный крупье казино. Но и смена крупье не спасала положения, фартовой выпала ночь для будущих хозяев Коктебеля. И только очень внимательный человек мог заметить, что молодые люди не испытывают особого восторга или хотя бы радости от неожиданно свалившейся удачи -- перед ними стояла иная задача: проиграть тысяч десять -- двадцать долларов, запустить "голубков" Тоглара и в Крыму. А опытный крупье, которому с трудом удавалось держаться невозмутимым, равнодушным к чужому выигрышу, все сгребал и сгребал в сторону бывших морских десантников длинной и изящной лопаточкой все новые и новые горы фишек. Неожиданно игра перешла за стодолларовую отметку, как настаивали в начале вечера самые азартные игроки, инициатива исходила от проигрывающих, да и администрация казино не возражала, она тоже несла ощутимые на глаз убытки и желала резко переменить ход событий. В первые полчаса игры по новым ставкам, казалось, тактика казино удалась, и госпожа удача переметнулась на другой край стола, где сидела одна молодящаяся дама в бриллиантовом колье и два крепких парня с тяжелыми золотыми цепями на коротких шеях, одетых не в привычный "Адидас", а в тонкие шелковые костюмы, наверняка от Версаче или Армани. Заметно повеселели и братья -- вроде начал сбываться их план. Когда крупье в очередной раз передвинул их солидную ставку к нервной даме со сбившимся на спине колье, Борз поднял лицо от зеленого сукна и оглядел сгрудившихся возле стола любопытных. Первый, кого он увидел, был Ион, Бессараб. Тот стоял с дружками, но уже без девицы, где-то во втором-третьем ряду столпившихся за креслами людей, и откровенно таился, не хотел попадаться им на глаза. Но деньги, азарт, витавший над залом, а особенно за этим столом, словно приковали его, и он задержался чуть дольше, чем следовало. Этого мгновения хватило Алихану, чтобы он понял: экспресс "Москва -- Симферополь" отошел у крыс пока на второй план и теперь они попытаются разыграть другую смертельную карту, на которой неожиданно оказалась их собственная с братом жизнь. О своей догадке Борз сразу не сказал Аслану, а продолжал делать ставки в прежнем ритме, уже обмозговывая действия Бессараба в ближайшие полчаса, как только они покинут казино. В эти минуты Алихан действовал механически, пригоршнями сыпал фишки наугад, но странно, лопаточка крупье из сандалового дерева в какие-то четверть часа вернула им все недавно утерянное. Пересыпая часть фишек в коробку Аслана, Борз сказал брату на родном языке: -- На входе нас будут поджидать знакомые из ресторана. Брат, не поднимая головы, ответил беспристрастно: -- Значит, Всевышний не хочет, чтобы мы перекладывали свои заботы на плечи других... -- и после небольшой паузы, делая крупную ставку на "чет" и "красное", добавил: -- Уйдем не позже, чем через полчаса, они не рассчитывают, что мы скоро покинем фартовый стол. В эти мгновения никто из них не предполагал, что игра закончится чуть раньше, и не только для них. Какие-то невидимые и неосознанные импульсы подсказали игрокам за столом, что кавказцы, задававшие весь вечер тон в казино, собираются уходить, и оттого ставки снова круто взмыли вверх. К тому же появилось еще несколько запоздавших любителей рулетки, которые без размышлений включились в сумасшедшую гонку. Теперь перед каждым запуском рулетки зеленое поле стола было сплошь заставлено разноцветными фишками -- такое обычно случается раз-два за вечер, а тут стало нормой. В один из таких моментов, когда все уже сделали ставки и звучало последнее предупреждение крупье, Алихан вдруг взял три полные коробки и бросил их на "зеро" -- ему не терпелось поскорее схлестнуться с поджидавшими их на улице бандитами. Зал затих, не понимая, почему кавказцы так легко отказываются от крупного выигрыша, ведь поставить на "зеро" -- все равно что потерять: желанный ноль иногда не выпадает неделями. Крупье, перед тем как запустить шарик, вопросительно глянул в сторону хозяев -- уж слишком высока была ставка для молодого заведения, при стодолларовой цене за фишку, но те кивком дали добро. А через секунду рев радости и отчаяния буквально взорвал продымленный зал -- выпало "зеро". Кто-то из владельцев тотчас объявил о закрытии и пригласил счастливчиков для расчета в кабинет директора. Пока один из управляющих обхаживал гостей, угощая их кофе и закусками из ресторана "Серж", другие спешно подсчитывали убытки -- к такому сокрушительному поражению они оказались не готовы ни финансово, ни морально. Минут через двадцать в кабинет, где шла пустопорожняя светская беседа об игорных домах в Париже и Лондоне, Лас-Вегасе и Монте-Карло, ввалились все совладельцы рулетки: они могли выплатить только половину стопятидесятитысячного выигрыша, об остальной сумме следовало договориться мирно или придется закрывать казино. Когда братьям объявили, что владельцы не в состоянии выплатить весь выигрыш сразу, гости приняли это сообщение невозмутимо. Хозяева боялись иной реакции, предполагая, что за этими счастливчиками стоят непримиримые конкуренты. -- Какой вам нужен срок? -- спокойно спросил Алихан, он, как и хозяева, совсем не хотел, чтобы казино в Коктебеле закрылось. -- Две недели... -- подумав, ответил один из совладельцев и поспешно добавил: -- Мы готовы оставшуюся сумму доставить по вашему адресу. -- Спасибо, -- отрицательно покачал головой Алихан. -- Не стоит обременять себя особыми хлопотами, отнесите деньги хозяину ресторана "У Хромого черта", на набережной, а он знает, кому их передать, -- и встал, чтобы откланяться. -- Не нужна ли вам машина или сопровождающие для безопасности? Такие деньги в Крыму могут вскружить шальные головы, -- предложил один из явно теневых руководителей. -- И за это спасибо, но мы с удовольствием прогуляемся вдвоем... -- И братья, пожав протянутые на прощанье руки, поспешили к выходу. Когда они появились во дворе ночного клуба, то увидели опустевшую автостоянку. Роскошные кабриолеты разъехались, отплыл и катер на Феодосию, его сигнальные огни еще мелькали вдали на волнах, разошлись и завсегдатаи из "Сержа", кругом, казалось, разлились покой и тишина. Неоновые вывески погасли, на территории горел один слабенький фонарь у розария, а за оградой стояла кромешная тьма, ни огонька -- энергетический кризис. Еще на высоком крыльце, откуда наверняка они хорошо просматривались из-за ярко освещенного подъезда, Аслан достал свой "плейер", не спеша надел наушники и тотчас услышал голоса затаившихся невдалеке в кустах людей. -- Появились лохи, да еще с музыкой... Другой голос добавил: -- Да хоть с гармонью, значит, ничего не подозревают... чайники. А третий бас, наверняка Бессараба, подытожил: -- Что музыка, это хорошо, значит, без охраны, без машины, тогда бы облом. Но я везучий... Будем мочить ножами, как договорились. А теперь вперед! Сзади они могут почуять "хвост"... Устроим им засаду у стройки, там и закопаем, как в прошлый раз... Сворачивать им некуда, дорога одна... -- И разговор оборвался, послышались быстро удаляющиеся шаги. -- Ясна программа? -- обернулся Аслан к брату, пряча "плейер" в карман, и объяснил, где их поджидают. Как только они вышли со двора, оба, как по команде, склонившись, достали из-под широченных модных брючин прилаженное у щиколотки оружие: у Алихана оказался в руках пятнадцатизарядный итальянский пистолет "бернанделли", у Аслана -- семнадцатизарядный голландский "глок", оба с глушителями. На сегодня, после "калашникова", это были самые почитаемые игрушки у отечественных киллеров и их будущих жертв: банкиров, предпринимателей, коммерсантов. Когда в сумерках они бежали к причалу на последний рейс прогулочного теплохода, оба отметили, что на пирс и в казино ведет одна дорога вдоль моря, густо обсаженная разросшимися кипарисами и серебристыми тополями. Приметили они и глубокий осыпа-ющийся котлован заброшенного долгостроя -- нового корпуса "Голубая волна". Образ жизни и время приучили их замечать все вокруг. Планируя свой визит в казино, они отдавали себе отчет, что будут возвращаться глубокой ночью, поэтому подобный расклад с засадой тоже держали в голове. А тут Бессараб, как на блюдечке, выложил точное место встречи -- можно сказать, преподнес подарок, что бывает не часто. В руках у них бесшумное скорострельное оружие, и право первого выстрела тоже за ними, ведь Бессараб открыто объяснил: будем мочить, и могилу им определил... -- Не торопись, убавь шаг, -- придержал Аслан брата, -- нужно, чтобы глаза привыкли к темноте. На этот раз все преимущества на нашей стороне. Не находишь, чересчур все удачно складывается? Не нравится это мне, как-то нечестно. -- У них зато по-благородному... -- огрызнулся Алихан и вдруг зло добавил: -- Стреляем только подельников Бессараба, ему я хочу сказать пару слов, он не заслуживает легкой смерти... Минут через пять глаза привыкли к мраку, и, несмотря на темень, дорога вблизи просматривалась. До котлована оставалось метров двести, когда Аслан тихо попросил брата: -- А теперь давай рассказывай мне громко по-русски анекдот, желательно новенький. Надо снять с них напряжение -- ведь идут люди с хорошим настроением, с крупным выигрышем... глупые овечки на заклание... Чайники, как он сказал... Через несколько минут, когда они, деланно покатываясь со смеху, приближались к котловану, Алихан, особо чувствительный к запахам, уловил сигаретный дым и тут же у единственного дуба, под которым вечером работал фотограф с обезьянкой, заметил мелькнувший огонек сигареты. -- Как только пройдем этот старый дуб, они набросятся сзади, чтобы кончить одним ударом под лопатку, приготовься... Не переставая балагурить и смеяться, они приближались к роковому месту, все ближе и ближе к дубу, правда смещаясь от него чуть правее, к морю, к краю дороги, чтобы лишить нападающих возможности легко запрыгнуть им на спину. Едва братья минули облюбованное фотографом место, сзади у них раздался легкий шум, на который они мгновенно развернулись, -- два здоровенных парня с ножами в руках пытались в рывке достать их, а третий, чуть поодаль -- видимо Бессараб, -- бежал на страховку. Почти одновременно прозвучало два хлопка, слившихся в один, -- так гасятся пистолетные выстрелы новейшими глушителями, -- и Бессараб не понял, отчего оба его подельника разом рухнули, словно поскользнулись, и распластались на асфальте, а сам он оказался ловким приемом сбит с ног. Когда длинное холодное дуло пистолета, ломая зубы, впихнули ему в рот, до Бессараба дошло, отчего "поскользнулись" его подручные и на каких "чайников" они наехали. Ожидая такого же тихого выстрела, Бессараб почему-то вспомнил отрезанную голову другого своего подельника, беспредельщика Кувалды, обнаруженную однажды поутру у себя в огороде. Однако выстрела не последовало, зато человек с пистолетом в руке сказал тихо, но внятно: -- Бессараб, ты умрешь не потому, что хотел отнять наши жизни и закопать нас, как собак, безымянными, в грязном котловане, -- за это заплатили своей жизнью твои дружки. Ты умрешь, потому что ты, крыса, обираешь старого и малого, ты живешь западло. Мы приговорили тебя еще вечером, когда ты задумал пустить под откос поезд. Убить и искалечить сотни людей... Ради наживы... Наверное, в этот момент Бессараб начал седеть на глазах, потому что наутро, когда его обнаружат, в его буйной цыганской шевелюре не будет ни одного темного волоса. Быть может, он и впрямь подумал, что настигла его карающая десница Господа. Иначе откуда узнали эти молодые чеченцы, что он решил убить их и закопать в котловане?.. Пустить под откос экспресс "Крым"? Откуда?.. Откуда?.. -- Ты не заслуживаешь ни ножа, ни пули. Ты хотел доллары, ты их и получишь... -- И оторвав дуло пистолета от окровавленных губ, Алихан вдруг стал в истерике впихивать ему в рот пачку долларов... Стоявший рядом с ним Аслан добавил из своих рук еще одну пачку... Минут через пять набитый долларами Бессараб затих... Глава 3 "Пекинский" банкет 1 В тот же самый день на излете августа, когда в ресторане "Редиссон-Ростов" Тоглар ужинал вместе с очаровательной девушкой из магазина "Астория", а братья Цуцаевы разорили казино в Коктебеле, Слава Неделин, по кличке Картье, отмечал день рождения в московской гостинице "Пекин". Точнее, гулял в одноименном ресторане, популярном среди столичных завсегдатаев еще с шестидесятых годов. В давние времена китайский ресторан стал излюбленным местом московских фарцовщиков, и днем зал был переполнен: здесь обедали деловые люди, крутившие свой бизнес на Садово-Кудринской в торговом центре "Кабул". Кстати, в молодые годы слыл своим человеком в ресторане и Вячеслав Кириллович Иваньков, известный теперь всему миру под кличкой Япончик, ученик легендарного, недавно умершего в собственной постели Монгола. В обеденный перерыв за персональным столом в глубине за-ла, у эстрады, Япончик собирал дань с фарцовщиков. Для полноты характеристики модного ресторана следует напомнить, что в свое время шеф-повар "Пекина" оказался резидентом китайской разведки. Не лишним будет сказать и то, что в "Пекине" во время московского тура игр всегда останавливалось тбилисское "Динамо", где в ту пору блистали Михаил Месхи и Слава Метревели... На третьем этаже, в буфете, часто можно было встретить за стаканом портвейна великого актера Олега Даля, забегавшего из расположенного напротив театра "Современник". Шумной некогда была гостиница "Пекин", и китайский ресторан при ней процветал. Конечно, Неделин праздновал свое двадцативосьмилетие в "Пекине" не оттого, что питал слабость к историческим стенам, помнившим молодого Япончика, отнюдь; новые времена -- новые рестораны. У крутых парней ныне свои престижные заведения. Правда, любят заглянуть сюда, по доброй памяти, люди старой гвардии, обожающие китайскую кухню и помнящие, что знаменитый суп из акульих плавников стоил в ту пору ровно три рубля! Слава Неделин -- завсегдатай ночных клубов "Метелица", "Арлекино", "Сохо", "Карусель" и других, более богемных, где собираются люди искусства, как, например, "Пилот", -- как раз не мог отпраздновать день рождения ни в одном из них, не вызвав обиды хозяев других заведений, потому и выбрал старомодный "Пекин". Но, честно говоря, "Пекин" и был больше по душе Неделину -- армию он отмантулил во Владивостоке, в самоволках приохотился к китайским ресторанчикам, выросшим там как грибы. К тому же он не любил "парижскую" тесноту новых ресторанов и ночных клубов, то ли дело социалистический размах отгроханного в пятидесятых "Пекина" -- высочайшие, в два этажа, потолки, простор зала сродни даже не футбольному, а полю для гольфа, солидная, тяжелая, из редчайших пород дерева мебель, обтянутая толстой, хорошо отполированной бычьей кожей, массивные столы, которые, если и захочешь, не опрокинешь. Тончайший фарфор столовых и чайных сервизов, расписанный сценами из жизни богдыханов. К тому же китайская сторона, недавно ставшая совладельцем ресторана, сделала своими силами роскошный ремонт. Лучшие художники, дизайнеры, архитекторы Поднебесной вернули залу прежнюю красоту и величие. Нет, не случайно, отнюдь не случайно Картье выбрал именно "Пекин"... Для долгого застолья, торжественных мероприятий китайские рестораны подходят более всего: блюда за вечер меняют раз двадцать, все они легкие, красочно приготовленные и поданные, много экзотики. Меню он составлял со знающими людьми, и радикальных блюд -- типа черных яиц тридцатидневной выдержки -- избежал, однако китайскую водку-ханжу, зеленого, красного, синего цветов, настоянную на змеях, заказал. Среди приглашенных были люди с неординарным вкусом, их ни "Абсолютом", ни "Камю" не удивишь -- пройденный этап. Прием в честь дня рождения давал Неделину возможность лишний раз напомнить о себе как о человеке оригинальном, широкой натуры, прожигателе жизни -- с одной стороны. С другой -- как удачливом предпринимателе, занятом непонятно чем. О роде своей деятельности он говорил небрежно, как о чем-то недостойном его тонкой души: импорт-экспорт, -- и это отбивало у любопытствующих желание узнать подробнее, чем занимается фартовый Картье. Хотя фирму он имел на самом деле и слыл своим человеком среди некоторой части банкиров и крупных предпринимателей, но и это знакомство состоялось на почве досуга: в казино, на всяких модных тусовках, вернисажах, показах высокой моды. Однако о таких существенных деталях он умалчивал, только вдруг, при удобном случае, когда разговор заходил о какой-нибудь важной персоне, мог небрежно вынуть визитку с именем упоминавшегося с придыханием господина и бросить как бы невзначай, что они, возможно, встретятся с ним завтра в клубе. Он умел поддерживать свой рейтинг, не давал погаснуть костру разговоров о себе, умело и вовремя подбрасывая в него "дровишки". Конечно, его имиджу поспособствует и новый белый шестисотый "мерседес", припаркованный на платной стоянке перед "Пекином"... Автомобиль появился у не-го всего неделю назад, и, конечно, не все, кому надо, его видели, и хотя последняя Славкина машина, японская "мазда", производила впечатление, но "мерс" есть "мерс". К тому же с "мерседесом" он заполучил такое покровительство, которое не идет в сравнение даже с личным парком иномарок. Можно сказать, что "мерс" Картье достался бесплатно, но ведь пришлось из-за него рисковать жизнью, ставить судьбу на кон -- в прямом смысле слова. Есть люди, которые постоянно ходят по лезвию ножа, таким был и Неделин, и, наверное, ему больше подходила бы кличка Канатоходец. По природе своей он не был игроком и славы "каталы" чурался, хотя знал многих профессионалов, живущих игрой. Однако, видимо, имел достаточно высокую репутацию азартного игрока, если к нему -- недели за две до дня рождения -- обратились с предложением очень солидные люди. Конечно, он и сегодня не был уверен, что встретился именно с первыми людьми, затеявшими грандиозную аферу, где ему предназначалась главная роль. Разумеется, ему обещали страховку, не избавившую от сомнений, что в случае какого-либо промаха ему просто оторвут голову. Можно было отказаться, но игра стоила свеч, другой такой шанс войти в доверие к самым крутым людям в столице ему вряд ли когда бы выпал. В тот вечер его отвезли куда-то в Подмосковье, в большой загородный дом, поразивший Славку не роскошью -- к этому он привык, навидался, -- а какой-то изысканной утонченностью, начиная от архитектуры здания до цветовой гаммы всего интерьера. Принимали его в каминном зале два солидных джентльмена, лет сорока, не меньше, которых Картье никогда не встречал -- он слыл среди знакомых прекрасным физиономистом и мог поклясться в этом. Больше говорил поджарый господин, носивший толстые плюсовые очки в золотой оправе от "Тиффани". У ног его покоилась большая холеная пятнистая собака неизвестной Картье породы, которую хозяин время от времени, наклоняясь, поглаживал по голове. Никакого чая, кофе, церемонных разговоров о житье-бытье, сразу о деле, да таком серьезном, что можно было подумать, не шутят ли господа, не разыгрывают ли, но Картье давно уже научился держать паузу и язык за зубами. -- Мы решили пригласить вас, -- начал разговор хозяин собаки, как только его провели в каминный зал и усадили в высокое кресло, на ощутимой дистанции, -- вероятно, чтобы почувствовал: для сближения с такими людьми следует проделать путь долгий и непростой, -- чтобы поручить одно деликатное, не лишенное риска дело. Опережая ваш вопрос, почему выбор пал именно на вас, объясню. Для успеха операции нужен человек с незапятнанной репутацией, широко известный в определенных кругах, -- мы долго искали такого человека и в конце концов остановили свой выбор на вас, Картье. Примите мои поздравления, у вас прекрасная репутация, высокий имидж. У вас нет откровенных врагов, правда, есть завистники, но успех всегда вы-зывает зависть. Вас знают во всех игорных заведениях Москвы, по нашим данным, вы играли и в казино Коктебеля, в прошлом году взяли немалый куш в Санкт-Петербурге. Вы слывете человеком при деньгах, так что крупная игра, затеянная вами, ни у кого не вызовет подозрения. Так как Неделин продолжал хранить молчание, да вопросов от него никто, видимо, и не ожидал, хозяин продолжил: -- Мы решили, с вашей помощью разумеется, разорить известное и, возможно, любимое вами казино "Трефовый туз". Заметив удивление на вытянувшемся лице гостя, хозяин дома, поглаживая привставшую собаку, спокойно продолжил: -- Да, именно это казино мы решили завалить. Знаем, кто его держит, под чьей крышей он сидит, кто поддерживает хозяина и крышу. Мы решили в том же районе построить по специальному французскому проекту свое игорное заведение. Игра -- слишком прибыльный бизнес, и, как говорится, Боливар не выдержит двоих. Есть и другие причины для того, чтобы расквитаться с хозяином "Трефового туза", но этого вам лучше не знать, спокойнее спать будете. Если вы согласитесь нам помочь, то мой друг Игорь Павлович, -- поджарый показал рукой на сидевшего рядом молчаливого человека с цепким взглядом близко посаженных у переносицы глаз, -- расскажет вам в деталях, что от вас требуется. Но прежде мы должны получить ваше принципиальное согласие... Неделин мгновенно просчитал, что, назвав "Трефовый туз", они намеренно закрыли ему дорогу к отступлению, и самое лучшее в таком случае было бы посчитать предложение за честь, поэтому он сказал: -- Люди, которые организовали встречу с вами, вызывают у меня огромное уважение, им я не могу отказать. -- Но он не отказал и себе в удовольствии чуть-чуть поторговаться. -- Наверное, в случае удачи я смогу рассчитывать на их и ваше покровительство, ведь я просто средней руки бизнесмен. -- Спасибо, Картье, -- принял его игру хозяин. -- Мы рассчитывали на взаимопонимание. Вероятно, мы и впредь будем изредка обращаться к вам с просьбами или поручениями, возможно, не только в России, вы ведь прекрасно владеете английским. -- Да, я закончил английскую спецшколу и два года подряд поступал в МГИМО, -- усмехнулся Неделин. -- И это нам известно, вот вы и будете нашим дипломатом. -- И поджарый жестом дал слово человеку непонятной национальности: он мог быть и кавказцем, и ассирийцем, молдаванином и даже таджиком. -- Что ж, объясните гостю суть дела... -- Вы, может быть, и не знаете, -- начал долго молчавший Игорь Павлович, -- в силу своей молодости и беспечности, что игорные заведения охраняются почище режимных объектов. Весь зал, от порога до туалетной комнаты, просматривается телевизионными камерами, в зале всегда находятся несколько человек из службы безопасности. Существует фотокартотека на лиц, которым допуск в казино запрещен, -- иллюзионистам, гипнотизерам, особо одаренным математикам, ясновидящим, аферистам, карманникам, -- это вам сведения скорее на будущее. Вы желанный гость во всех игорных домах Москвы, оттого наш выбор и пал на вас. -- К делу, ближе к делу, -- подсказал хозяин, поглаживая крупную собачью голову... -- Операция продумана до десятых долей секунды. Впрочем, вам предстоит не одна репетиция, чтобы все получилось синхронно, так сказать, автоматически, -- подчеркнул "инструктор", -- в этом залог успеха. В день операции вы приезжаете в "Трефовый туз" в свое обычное время, за час до полуночи, обходите все бары, рестораны на обоих этажах, встречаетесь с друзьями, приятелями -- все как всегда. Затем переходите к рулетке. Там к этому времени игра будет в разгаре и к столу, естественно, не пробиться. Но рядом с крупье, слева, будет сидеть наш человек -- в день операции мы сообщим, как он будет одет, -- вы должны пристроиться рядом с ним или за спиной и делать свои ставки. Забегая вперед, скажу, как ни парадоксально это прозвучит, вы должны в этот день крупно проиграть. За полчаса или минут за сорок вам наверняка удастся выбрать позицию, чтобы занять специальное, освобожденное для вас место. Усевшись рядом с крупье за столом, вы продолжаете играть и ждете начала операции. А кульминация заключается в следующем: в определенное время, когда все участники дела будут на исходных позициях и созреет момент, в зале погаснет свет -- ровно на минуту, не больше. Вот за эти шестьдесят секунд вы и должны поработать. В барабане рулетки снимается хромированная головка, та, что вращается в середине. Учтите -- крупье тоже наш человек. В эти же доли секунды вам в руки, из-за спины, подается другая, точно такая же на вид головка, и вы, даже не привставая, ставите ее на место украденной. Конечно, в этот момент могут быть крики, шум, кто-то рассыплет фишки, но это все вам на руку... Включается свет, и игра продолжается. Вы будете знать, положим, тридцать -- сорок будущих ходов и, пользуясь этой информацией, проиграете тысяч двадцать -- тридцать долларов. Деньги мы вам выдадим, выигрывать будут долго, до закрытия, но другие. Желательно, чтобы в "Трефовый туз" после двух часов ночи заехала за вами какая-нибудь подружка и вы бы поехали гулять еще куда-нибудь до утра, захватив обязательно кого-нибудь из казино. Таким образом мы готовим ваше алиби: позднее всех, кто был там в этот вечер, будут трясти -- вы ведь знаете, кому принадлежит этот игорный дом. Вот и вся операция. Есть какие вопросы, предложения? -- Я бы не хотел репетировать с непосредственными участниками операции, -- ответил Неделин, -- а остальное меня вполне устраивает. -- Логично рассуждаете, -- рассмеялся человек в очках. -- Но и мы не лыком шиты, все ваши подельщики будут иногородними и уедут тотчас, нам светить вас не резон... 2 На день рождения Картье созвал нужных людей, способных ответить приглашением на приглашение. Но среди гостей оказалось несколько штатных фигур, привлекаемых на такого рода мероприятия. Прежде всего три-четыре хроникера светской жизни, делавших погоду в весомых столичных газетах "Коммерсант Дейли", "Сегодня", "Век" и в модных, богато иллюстрированных журналах типа "Домовой", "Андрей", "Новые русские". Обязательным считалось и присутствие одного-двух поэтов из непонятного никому, кроме авторов, андеграунда. Мест пять-шесть Неделин зарезервировал для неприглашенных представителей богемы, среди них мог оказаться и примелькавшийся всем долговязый актер, не пропускающий ни одной тусовки, кто-нибудь из модных художников новой волны, выставляющихся в шикарной галерее "Реджина" на Мясницкой или в "Бонфи", на улице 1905 года. Могли появиться незваными и экс-политики, пытающиеся в элитных тусовках вновь обрести потерянное имя. Остальные составляли круг людей более солидных -- несколько крупных предпринимателей с разновозрастными женщинами, банкиры средней руки, тоже в сопровождении длинноногих референтш в мини-юбках. Весомым считалось и присутствие в основном составе двух-трех адвокатов с именем -- эти в светскую болтовню всегда вносили свежую струю: кого посадили, кого убили, кого освободили, а кого посадят или убьют. Приехали на празднование и четверо крепких парней с бритыми затылками, представленные гостям как владельцы крупных и широко разрекламированных фирм, но в узком кругу больше известные как "авторитеты" и "воры в законе" и привыкшие откликаться на тюремные клички. Они прибыли не только в сопровождении размалеванных девиц, которых отрекомендовали как будущих звезд московской эстрады, но и целого взвода телохранителей -- для тех чуть поодаль накрыли отдельный стол. Среди гостей Картье в тот вечер выделялись и несколько владельцев салонов модной одежды, в которых Неделин одевался. Должен был заглянуть и знаменитый кутюрье Раф Сардаров, но по каким-то причинам мэтр в "Пекин" не явился. Отсутствие признанного отечественного модельера не очень расстроило Картье, огорчился же он из-за того, что на день рождения не приехал единственный товарищ его прежней жизни, с которым он служил во флоте, в десантных войсках, а позже с ним же прошел курс войск специального назначения, -- Гера Кольцов с красавицей женой Леночкой Мороз, в которую они оба были влюблены во Владивостоке. Весь вечер Неделин время от времени поглядывал на входную дверь роскошного зала: не появится ли его флотский дружок с бывшей продавщицей галантерейного отдела владивостокского универмага -- красивая и счастливая пара, но они так и не пришли. Глядя на радиотелефоны в руках у многих посетителей ресторана, он постоянно порывался позвонить, но всякий раз вспоминал, что у лейтенанта милиции Германа Кольцова, снимающего комнату в районе новостроек Солнцево, нет не только телефона, но к нему даже метро пока не ходит. Странно, но в самый последний момент ему очень захотелось, чтобы рядом, за праздничным, богато накрытым столом, оказались люди, знавшие его прежде, когда он переживал свои неудачи при поступлении в МГИМО, искал свой путь в жизни. Хотелось сегодня похвалиться и новеньким молочно-белым "мерседесом", но не появились ни Гера, ни Леночка. Правда, грустить Картье особенно не давали: хроникеров явилось больше, чем он приглашал, неприглашенных служителей богемы тоже оказалось сверх запланированного лимита. Зато неожиданно приехал один крупный банкир -- с ним Картье изредка играл в бильярд в закрытом престижном гольф-клубе, -- на его визит Неделин, даже вручив приглашение, честно говоря, не рассчитывал. Слишком уж высок был гость, появляющийся на экране телевизоров рядом с министрами, депутатами, редакторами влиятельных газет. Но больше всего обрадовало Славку появление поджарого господина, владельца пятнистой собаки, по чьему приказу он завалил казино "Трефовый туз". Неделину и в голову не могло прийти, что можно пригласить таких важных господ на свой день рождения. Тот возник у стола в разгар банкета с букетом роскошных темно-красных роз. Усаживаться за стол, как ни уговаривал именинник, он не стал, объяснив, что заехал по пути в аэропорт Шереметьево-2 и что через три с половиной часа его ждут на аэровокзале Хитроу, в Лондоне. Но тост за здоровье именинника, Вячеслава Михайловича, он произнес и бокал французского шампанского выпил. Затем, вручив виновнику торжества подарок -- замшевую коробку вишневого цвета, -- глянул на часы и быстро удалился. Поджарый господин в элегантной серой твидовой тройке и в очках с золотой оправой на миг завладел вниманием шумных гостей и исчез. На недоуменные вопросы гостей Славка, то есть Вячеслав Михайлович, так и не узнавший, как зовут таинственного мэтра, ответил, как всегда, туманно, по-восточному: -- О, это очень большой человек! Наблюдательный Неделин успел заметить, что неожиданный гость с роскошным букетом едва заметным кивком раскланялся лишь с банкиром, которого именинник и не чаял увидеть своим гостем. После туманного объяснения подвыпившие гости стали настаивать, чтобы Картье показал подарок господина, спешащего в Лондон, и тут Слава таиться не стал. Под одобрительные крики собравшихся он открыл коробку... В фирменном футляре, обитом белым шелком, покоилась самая известная модель часов "Картье" -- "Картье-Танк -- Санкт-Петербург", выполненная из белого, восемнадцатикаратного золота, с сапфировым стеклом. В браслет из того же белого металла были вплетены полосы из желтого и розового золота. Приглашенные, знавшие кличку Неделина, бурно выразили восторг, одобряя тем самым вкус запоздалого визитера. Гости быстро оценили преимущества застолья в старомодном на первый взгляд "Пекине". Большинство из них оказались тут впервые и были приятно удивлены: новые китайские ресторанчики, даже самые уютные и известные из них, такие, как "Золотой дракон", "Шанхай", "Гонконг", не шли ни в какое сравнение с величественным "Пекином". Это все равно что парижский "Максим" сравнивать с московским "Минском", впрочем, как и с любыми другими, включая все новомодные, открытые в последние два-три года. Привыкшие к тесноте полуподвальных элитных клубов, присутствующие едва ли не впервые почувствовали себя как на дипломатических приемах -- комфортно и просторно. Локоть соседа не мешал ни слева, ни справа, и роскошная сервировка придавала бесшабашному застолью респектабельный вид и значимость. Оттого, наверное, после неожиданного ухода поджарого джентльмена, тосты произносились продуманнее, со смыслом, и сами гости как-то приосанились. По крайней мере, уже не так срывались с мест даже на самые забойные ритмы старавшегося вовсю оркестра -- уж на лабухов Неделин денег не пожалел и даже велел, как и для телохранителей, накрыть для них отдельный стол. Избалованным гостям пришлась по душе и кухня, а точнее, выбор меню, сделанный щедрым именинником. Кто-то даже попросил повторить мелко нашинкованную вырезку из телятины, зажаренную с молодыми побегами бамбука и папоротника. Впрочем, кое-кто уверял, что это никак не мясо, а рыба. Подобные заблуждения случаются со многими, кто плохо знаком с китайской кухней: соусы, подливы, предварительная обработка меняют до неузнаваемости не только вкус знакомых с детства продуктов, но и их внешний вид. Налегали гости и на жареные пельмени, где начинкой служил озерный карп и невиданные у нас овощи и приправы; понравилась вырезка, зажаренная кусочками в тесте, во фритюрнице, на соевом или рисовом масле. Мужчины закусывали китайскую водку-ханжу обжигающим острым салатом из капусты с яблоками и красным перцем. Пришлось официантам добавочно подносить и жареные грибы сян-гу, которым вряд ли можно подыскать аналогию в русской кухне, хотя Россия, как никакая другая страна в мире, богата лесными дарами. Большинст-во, как понял хлебосольный именинник, ханжу видели впервые, но никого, включая прекрасный пол, не испугал вид бутылок, в которых плавали остатки змеиных остовов -- наоборот, к стоявшим рядами изысканным французским коньякам и выдержанным шотландским виски никто не притронулся. Исключение составил лишь знаменитый китайский коньяк "Золотой ярлык" и китайские вина в роскошных бутылках, которые Неделин заказал на всякий случай, для экзотики, анту-ража, для поддержания китайского стиля. Но к винам скоро охладели -- они все имели резкий цветочный запах и не были рассчитаны на русский объем потребления. Пожалуй, самый большой и единодушный восторг вызвал китайский зеленый чай Лин-Юн, поданный уже к десерту, когда стол ломился от диковинных заморских фруктов, и не только китайских, но в особенности от сладких блюд из Поднебесной, в названиях которых, кажется, путались и вышколенные метрдотели, особо опекавшие их стол. Но хозяева ресторана знали, что банкет закончится грандиозным чаепитием, не свойственным для русского застолья, ведь китайская кухня изначально ориентирована на чай, иначе жажду никаким пепси, никакой минералкой не утолишь. В тот августовский день в "Пекине" отмечался не только день рождения Картье, похожие компании можно было увидеть еще в нескольких местах громадного ресторана. Не пустовал и второй зал, по старинке называемый банкетным, -- там тоже веселье плескалось через край. Большая компания, похоже, отмечала за-щиту докторской диссертации: дальновидные "новые русские", обзаведясь капиталами, спешили запастись и званиями. Поэтому, когда особенно зажигательная танцевальная музыка отрывала подвыпивших гостей "Пекина" от тарелок, площадка возле музыкантов уже не вмещала всех желающих, и оттого неожиданно вошедшему в зал показалось бы, что весь ресторан сорвался с мест и пустился в пляс. Китайская водка-ханжа гораздо слабее русской, но когда ее мешают с коньяком и виски, крепко ударяет в голову, гости же Неделина гуляли от души и дружно откликались на каждый тост. Сам именинник от ханжи держался подальше, пил только шотландское виски, старое, проверенное "Джонни Уокер" с черной этикеткой, двенадцатилетней выдержки. К тому же, по совету бывалых гуляк, уже с год он стал использовать эффективное антиалкогольное противоядие: за два-три часа до большого банкета, где невозможно будет не пить, и притом много, он готовил себе смесь из настойки элеутерококка и пятидесяти граммов хорошей водки, и все это запивал тремя желтками свежих яиц. Оттого он не пьянел и в этот раз -- как хозяин он должен был следить за столом, уважить каждого из гостей. Впрочем, были у него и особые причины, чтобы не терять бдительность. Даже танцуя вместе со своими гостями, он внимательно оглядывал сидевших за близлежащими столами. Иногда намеренно танцевал в проходе, в середине зала -- так, по существу, можно было контролировать весь ресторан, тем более что Слава отличался феноменальной памятью на лица. Нет, он не чувствовал особой тревоги, но понимал, что хозяева "Трефового туза" вряд ли смирились с поражением и, конечно, ищут объяснения, почему в одну ночь получили сокрушительный нокаут, а потому взяли под микроскоп всех, кто в тот злополучный вечер побывал в казино. Неделин хорошо знал явных и тайных хозяев "Трефового туза", догадывался, кого они могут привлечь к расследованию, и оттого старался запомнить тех, кто на его праздновании оказался в "Пекине". А вот то, как Неделин держал в поле зрения гулявших в тот вечер в китайском ресторане, вряд ли засек бы и специально наблюдавший за ним человек. Все получалось само собой -- сказывался опыт, но главное, он действительно веселился от души: так роскошно день рождения Картье отмечал впервые в жизни. Последние годы Слава Неделин жил как на острие ножа, и рисковая жизнь канатоходца приучала его все видеть, запоминать, анализировать. И все же он веселился искренне, а система защиты включалась время от времени как бы сама собой, не отвлекая его от основного занятия -- быть радушным и щедрым хозяином. 3 Странно, но веселье не мешало ему вспоминать временами далекие дни армейской службы во Владивостоке и, конечно, Геру Кольцова, закадычного друга. Да и как же иначе -- два с лишним года их койки были рядышком, и о чем только не переговорено в долгие зимние ночи на берегу Тихого океана, все больше о том, как они заживут в Москве после дембеля. Какие планы строили! "Гера... Герка..." -- произносит он чуть ли не вслух, и перед глазами проносятся первые месяцы службы в десантных войсках Тихоокеанского флота. "Солдаты в тельняшке" -- так метко окрестила некогда род его войск красавица Леночка Мороз, продавщица галантерейного отдела владивостокского универмага. Можно сказать, что им с Герой в армии поначалу не повезло: основной призыв в их части оказался в том году с Западной Украины. Ох и не любили они москалей. Особенно травили Неделина, откуда-то прознав, что он до призыва поступал в МГИМО, да и в армии старался не расставаться с учебниками английского языка. Однажды они разорвут эти книги на глазах Неделина на клочки. Издевательствам не было предела, и повторялось это каждый день -- надоедало одним, подключались другие. В те годы дедовщина расцвела в армии пышным цветом, но на гражданке становились известными только смертельные случаи, да и то лишь такие, что получили огласку из-за своей дикости, разнузданности. Слава с Герой ненавидели своих истязателей, называли их "бандеровцами", "петлюровцами", хотя в ту пору вряд ли понимали сущность лютого национального антагонизма -- даже в элитных частях. Но в один день смертельное противостояние закончилось, и произошло это благодаря Кольцову. Как раз на Новый год, когда из части схлынуло начальство, а дежурный офицер, донжуанистый капитан, отправился поздравить свою пассию, жившую неподалеку, Герка после отбоя каким-то образом разоружил двоих сержантов из караула и, завладев трофейным авто-матом, ворвался в комнату, где обитали самые крутые "деды". Три часа, наверное, показались "петлюровцам" вечностью: Гера под страхом смерти прогнал братву через череду изощренных унижений. Видимо, вид Кольцова не вызывал у них сомнения: этот убьет не задумываясь, и сожалеть не будет. Под конец Гера затребовал у них собственноручно записанные домашние адреса и предупредил, что если кто-нибудь попытается и впредь измываться над ним со Славкой, то после службы он, мол, достанет каждого и в родном доме. Странно, но новогоднее ЧП не получило особой огласки, хотя кое-кто догадывался, что произошло нечто серьезное. Через два месяца, в канун Восьмого марта, Кольцова и Неделина неожиданно, лишь двоих из части, перевели из десантных в войска специального назначения -- ныне хорошо всем известный спецназ. Там служили ре-бята из Поволжья: чуваши, мордва, башкиры и, конечно, русские, так что подобных конфликтов, как прежде, у них больше не происходило. Последние полтора года службы сделали из Славки настоящего воина. Он прошел курс диверсионной и противодиверсионной подготовки. И теперь мог вполне работать и на внешнюю, и на внутреннюю разведки. Они с Герой считались лучшими специалистами в своем выпуске по слежке и конспирации. Так что сейчас Слава оценивал годы, отданные Тихоокеанскому флоту, все-таки со знаком "плюс". Да, служба выпала трудная, познал дедовщину с лихвой, но армия -- это прежде всего молодость, а разве можно из скоротечной, как весна, человеческой поры вычеркнуть два года жизни? Нет, конечно. Жили они во флоте полнокровной жизнью, и даже выкраивали время на свидания, потому что Славу сразу выбрали секретарем комсомольской организации части, а Геру -- его заместителем. "Бандеровцев" общественная работа не привлекала. Первым с Леночкой Мороз, краснощекой красавицей и хохотушкой, познако-мился он, Слава, когда забежал в галантерейный отдел цен-трального универмага купить ниток покрепче, чтобы под-шивать свежие подворотнички. Слава сразу приметил статную девушку, дружелюбно державшуюся с покупателями. Но пленили морского десантника большие серые глаза с неожиданной влажной поволокой, чаще встречающиеся у кареглазых, цыганистого вида смуглых брюнеток, прикрытые длинными густыми черными ресницами, которые вряд ли можно было заподозрить в том, что они фальшивые. Тяжелые, рассыпанные по плечам русые волосы -- этот часто встречающийся в России природный цвет Слава про себя всегда называл русским. Какой-то волнующий голос, таящий страсть -- уже не девичий, но еще далеко не женский, -- сразу очаровал Неделина. Он немного покрутился возле отдела, но все же решился подойти снова и на последний рубль приобрести еще и расческу в футляре. Девушка все поняла и, улыбнувшись, спросила: -- Покупаете про запас? Он ответил в тон: -- Боюсь, к весне, когда отрастут мои кудри, такие прекрасные расчески станут дефицитом. Однажды дома, в Москве, я уже упустил шанс обзавестись такой, -- так хитро, на его взгляд, Слава начал знакомство. Ему казалось, что в слове "Москва" заключается некая магия, особенно для провинциальных девушек на выданье. Но продавщица среагировала скорее на московскую обходительность, культуру. Все-таки Неделин вырос в профессорской семье, и его воспитанию родители отдали должное, как бы он ни хотел казаться рубахой-парнем в тельняшке. Ушел Неделин в тот день из универмага окрыленный, и, хотя срок увольнительной давно истек, наказание не страшило его. Разумеется, после отбоя Слава тут же поделился горячей новостью с Кольцовым. Расписал девушку дальше некуда, куда там Мэрилин Монро. Наделил он Леночку всеми существующими и несуществующими добродетелями. Но Кольцов, сразу не разделивший восторга своего земляка, засыпая, сквозь сон лишь пробормотал невнятно: -- А подружка у нее есть? От обиды Слава и отвечать не стал; всю ночь он не спал, строил планы, как бы поскорее вырваться в город, взлететь на третий этаж универмага и объявить: "А вот и я, здравствуй, прекрасная Елена!" Следующая увольнительная выпала не скоро: выходили в штормящее море, прыгали с парашютом в прибрежной тайге, высаживались с моря на берег -- повышали боевую и психологическую подготовку, как выражалось полковое начальство. Взвод, в котором служили Кольцов с Неделиным, отличился особо -- и стрелял метко, и с прыжками без ЧП обошлось, -- поэтому при возвращении на базу они первыми получили увольнительные в город. В универмаг они заявились вдвоем, и Славик представил Геру Леночке как земляка и лучшего армейского друга. С тех пор они при любой возможности забегали в галантерейный отдел. Солдат на выдумку хитер. Увольнение увольнением, но ведь в форме не всюду можно было заявиться. А ведь хотелось и в кафе, и в ресторанчик заглянуть, а их как раз расплодилось несчетно: и китайских, и корейских, все больше крошечных, на два-три столика в полуподвальном помещении. Но друзья благодаря Леночке и тут нашли выход: обзавелись кое-какой гражданской одежонкой. А уж Леночка, широкая душа, в дни аванса или получки обязательно организовывала поход на китайскую лапшу или пельмени или корейскую кукси, хотя элитные части, в которых служили наши друзья, питались по особому рациону -- им и белый хлеб был положен, и шоколад, и сливочное масло. Ныне подобное "курортное" меню может кое-кому показаться фантастикой, но что было, то было. В увольнение ходили вдвоем, но в одиночку Неделин выбирался гораздо чаще -- комсорг части все-таки. Бывало, удавалось пойти с Леночкой в кино, порою довольствовался лишь визитом в универмаг. После двух-трех встреч, когда они погуляли втроем, Гера как-то перестал интересоваться насчет подруги у Леночки, но Слава не обратил на это никакого внимания. Он-то знал, что у Геры в Москве есть невеста, ее фотографиями была обклеена вся стена над кроватью Кольцова, а в последние месяцы косяками шли письма от нее, да что письма -- посылки, бандероли, даже денежные переводы на праздники. -- Невеста у меня богатая, завпроизводством ресторана "Иртыш" работает, -- часто хвалился Кольцов. Поэтому иначе как нокаутом нельзя было назвать сообщение Герки за три месяца до демобилизации, что они с Леночкой решили... пожениться. Неделин из-за деликатности все не решался признаться другу, что имеет серьезные виды на хорошенькую продавщицу; из-за нерешительности и потерял девушку. Оставалось только от души поздравить молодых... -- Ах, Леночка... -- вырывается вслух у Неделина, и он возвращается в действительность из нахлынувших воспоминаний. -- Чего изволите? -- тут же склоняется стоявший у него за спиной вышколенный метрдотель. -- Налейте мне, пожалуйста, шампанского. Лучше "Дом Периньон", хочу тост в честь прекрасных дам сказать. За тех, кто сегодня рядом с нами, и за тех, кого мы потеряли, -- ответил Картье и очень трезвым взглядом оглядел веселившийся зал. Красный зал "Пекина" бурлил, веселье плескалось через край. Это был тот самый час в ресторане, что так любил завсегдатай злачных мест Тоглар, и, пожалуй, он прав: от улыбок, веселья вокруг, доброжелательных тостов действительно можно получить столь необходимый в жизни заряд бодрости. После тоста, произнесенного Картье с подъемом и дружно поддержанного всеми гостями, оркестранты вдруг на весь зал объявили о своем музыкальном подарке имениннику Вячеславу Михайловичу, отмечающему с друзьями свое двадцативосьмилетие, и грянули подзабытый шлягер прошедших лет "Чингисхан". Какие-то подвыпившие парни с соседних столов с бокалами в руках двинулись к столу Неделина, видимо желая поздравить юбиляра, но Слава опередил их. Подхватив одну из "будущих звезд московской эстрады", он направился танцевать. Но профессиональная зоркость не подвела его и на этот раз: большой стол во втором ряду от прохода, на котором прежде красовалась табличка на русском и английском языках "Зарезервировано", теперь занимала шумная компания кавказцев. Чуть вглядевшись, он определил -- армяне, но в большей части -- исконные, московские, но чтобы это определить, нужно самому иметь, как говорится, особый глаз и особый нюх, именно то, из-за чего их с Кольцовым в спецназе и считали асами. Нет, Картье ни за кем не наблюдал, никого не выискивал специально, он лишь мельком глянул на стол, который еще полчаса назад пустовал. Но в какой-то момент, уже забыв об армянах, занимавших стол рядом, он вдруг по-чувствовал, что именно там кто-то проявляет к нему интерес, и не праздный, как к имениннику, а совсем иной. Танец позволял развернуться в любую сторону, хоть юлой крутись, и Картье, не сбавляя ритма, внезапно сделал неожиданно лихое танцевальное па; и мгновения хватило, чтобы в поле зрения попал весь стол, а главное, тот, кто проявлял к нему интерес. Вот его-то он застал врасплох, хотя наблюдавший парень был куда как не прост, не разглядывал его в упор. В том, что парень пас именно его или проявлял к нему повышенный интерес, Картье не сомневался. Потому-то, заканчивая отплясывать лихой танец, он и предложил девушке выйти покурить, ибо новые хозяева ресторана, китайцы, курение в зале запретили, оборудовав для этого на входе роскошную курительную комнату с диванами, кушетками, креслами. Сделал он это без особого умысла, хотя промелькнула и другая мысль: а вдруг лю-бопытный потянется следом, он давал интересующемуся шанс поближе разглядеть себя. Однако тот не пошел. В курилке Неделин задержался не долго: "будущая звезда", пользуясь случаем, стала навязчиво излагать свои проблемы с жильем и творчеством, и он поспешил за стол, забыв на время о том, что его сегодня пасут. Проход в зале не пустовал даже в перерыве, объявленном оркестром; и они возвращались на место, лавируя между подвыпившими гостями. Когда поравнялись со столом, за которым сидела заинтересовавшая Картье компания, он, опять интуитивно, поднял голову и увидел, как тот парень, в твидовом пиджаке, торопливо достал сигарету и чиркнул роскошной зажигалкой. На него тотчас зашикали за столом, мол, в зале не курят. Но Картье понял, что тот курить и не собирался, ему просто нужно было заснять интересовавший его объект, то есть Неделина. Но и Картье, воспользовавшись минутным замешательством за чужим столом, успел тоже дважды щелкнуть в кармане брюк кнопкой дистанционного управления мини-фотоаппарата, купленного в Лондоне, в специальном магазине под названием "Шпион". Объектив -- глазок камеры -- прятался на лацкане вечернего костюма в роскошном значке английского гольф-клуба. "Кто бы это мог быть?" -- подумал Картье. Владельцам "Трефового туза" его фотография ни к чему, в телекамерах казино, наверное, собралось материала на целый фильм о нем. "Разберемся", -- решил он и легко, с сияющей улыбкой подошел к своему столу, где уже его ждали. Глава 4 Пасьянс Аргентинца 1 Высокий крепкий мужчина в белом элегантном смокинге, в очках, скрывающих пол-лица, спросил в упор: -- Тоглар? Фешин, сбросив руку незнакомца с плеча, ответил двусмысленно: -- Вы ошиблись. Я не ростовчанин, живу наверху, в гостинице, -- и подхватив Наталью под руку, повел ее к столу. Кажется, она, увлеченная музыкой, даже не слышала этого мимолетного разговора. Но Тоглар, признавший в элегантном джентльмене, очень похожем на преуспевающих банкиров и предпринимателей, удачливого московского каталу, а точнее, карточного шулера Аркадия Городецкого, известного больше под кличкой Аргентинец из-за пристрастия в молодые годы к танго и за южноамериканскую смуглость и кучерявость, отходя, успел подать ему сигнал, означавший для посвященных примерно следующее: я не волен сию минуту признать тебя. Да, существует строго кодированная знаковая связь между уголовниками, в ее тайны посвящается не всякий обитатель тюрьмы, даже если он и трижды судим. Этот кодовый язык связан не с буквенным обозначением, а со смысловым, и пользуются им в критические минуты, где все решается в мгновение. Например, есть знаки: "свой", "атас!", "уходи немедленно", "засада!", "не узнавай!" "тебя пасут!", "деньги здесь!", "денег нет!" -- все они означают тревогу, опасность и звучат в приказном порядке, они конкретны. Этот кодированный язык уголовников родился не сегодня и не вчера, он существовал всегда и видоизменялся, как и блатная феня. Вряд ли блатные тридцатых -- сороковых годов поняли бы своих коллег из девяностых. Криминальный жаргон широко пустил корни у нас в быту, на эстраде, им кое-кто даже щеголяет, а вот языком жестов владеет узкий круг людей, из тех, кто живет по воровским традициям или, как Тоглар, чтит эти законы. Знание это покрыто тайной, ибо сохранение тайны и есть гарантия выживания для ее обладателя. Разглашение законов кода карается смертью, оттого он почти незнаком даже профессионалам. Но Аргентинец был мужик с понятием, имел не одну ходку в зону, правда всякий раз непродолжительную, и, будучи профессиональным игроком, принадлежал в воровской иерархии к элите уголовного мира, и он понял жест Тоглара. Да разве такой тонкий знаток человеческих душ, психолог мог обознаться? Ведь Фешин дважды выправлял ему документы, а уж сколько раз помогал друзьям по его просьбе -- и не счесть! Из ресторана Тоглар с Натальей ушли задолго до закрытия. В тот вечер гости "Редиссон-Ростова" загуляли основательно и расходились во втором часу ночи, как раз когда Фешин возвратился в гостиницу, проводив продавщицу из "Астории". Пересекая безлюдный холл и направляясь к широкой лестнице, чтобы подняться к себе на этаж, Константин Николаевич заметил в затемненном углу на диване одинокую фигуру. Едва он одолел пролет лестницы, как его настиг запыхавшийся молодой человек, без слов передал записку и так же молча удалился. Аргентинец, видимо, не хотел засветить его даже своим ростовским знакомым. Войдя в номер, Тоглар прочитал несколько строк, написанных изящным почерком, чувствовалось, что писал человек хорошо образованный. Недаром поговаривали, что Городецкий родился не в рубашке, как некоторые счастливчики, а с колодой карт в руках... Текст гласил: "Надеюсь завтра, в десять утра, позавтракать и опохмелиться вместе с тобой. Голову поправляю теперь исключительно пивом "Хольстен". Твой братан А.Г.". Тоглар рассмеялся и порвал записку на всякий случай. Послание Аргентинца походило на тюремную маляву, оттуда и подпись -- братан. Первая реакция на Аргентинца у Тоглара была отрицательной, он подумал: вот и дня на воле не передохнешь от старых дружков, корешей, не дадут с приличной девушкой вечер провести. Но позже, успокоившись, он решил иначе. Опять же случайную встречу с Городецким посчитал за удачу, как и знакомство с Натальей. Выходило, что он сразу на свободе получал верный компас в руки, ведь после трех лет кавказского плена важно не только оглядеться, но и получить надежную информацию, или, как говорят, расклад жизни, от компетентных людей, -- а уж кто мог знать более обстоятельно о жизни в Москве, явной и тайной, как не Аргентинец. Нет, определенно фортуна благоволила к нему с первых шагов на свободе. Да и зачем откалываться от братвы, они единственные, кто обрадуется встрече с ним. Только там почитается его талант, там он нужен, там ему не надо доказывать, кто он, стоит назвать кликуху хоть во Владивостоке, хоть в Калининграде, хоть в самостийном Киеве или суверенном Тбилиси -- я Тоглар, -- и все станет на место. Сегодня, как понял Фешин, вся огромная страна от океана до океана, несмотря на все ее суверенитеты, принадлежит братве, ею контролируется и управляется. Разве только Узбекистан -- исключение, там президент -- настоящий хозяин, который власть ни с кем делить не собирается... День выпал напряженный, насыщенный встречами и знакомствами, но Тоглару, несмотря на глубокую ночь, спать не хотелось. Выключив в номере свет, он еще долго стоял у распахнутого окна, вглядываясь в безлюдную площадь у гостиницы, в темные окна окружающих ее зданий. Только теперь, имея за плечами три дня новой жизни, он понял, что наконец-то избавился от неволи, и уже не боялся раскинутой повсюду на него сети, готов был отстаивать себя -- свобода того стоила! Утром, по многолетней привычке, он проснулся рано, отметив, что еще не совсем освоился со свободой, спросонья с беспокойством оглядел роскошный номер, большую картину в палисандровой раме, висящую в спальне, напротив двухспальной кровати, и, только вспомнив, что он в Ростове, в гостинице, успокоился. Глянув на "Юлисс Нардан", лежавшие на прикроватной тумбочке, с удовольствием понежился в постели еще с полчаса -- спешить ему было некуда, приятно было перебирать в памяти детали вчерашнего ужина с Натальей. Принимая душ, Тоглар вспомнил про ночное послание Аргентинца и поспешил, хотелось встретить фартового каталу как следует, да и завтракать вдвоем куда приятнее, тем более с таким всезнающим человеком, как Городецкий. Делая в ресторане заказ по телефону, он не забыл про "Хольстен", особо отметив, чтобы обязательно бутылочного розлива, ибо терпеть не мог баночного пива. Время приближалось к десяти, и Константин Николаевич не стал спускаться вниз за газетами, он знал, что Аргентинец придет вовремя. В их среде необязательность, неточность, расхлябанность презираются, такой человек вообще не может иметь авторитета, так что точность -- вежливость не только королей. Ровно в десять раздался стук в дверь. Тоглар решил, что это официант прикатил с завтраком, но на пороге стоял улыбающийся Городецкий в ярком спортивном костюме и... в шлепанцах на босу ногу. Заметив удивление на лице старого кореша, гость, усмехнувшись, обронил: -- Да я над тобой, в гранд-люксе живу. -- И они крепко обнялись. Как только вошли в зал, Городецкий, словно не веря своим глазам, отстраняясь, еще раз оглядел Фешина. -- А мы ведь тебя, Тоглар, уже три года как схоронили. При случае поминаем, говорим, вот ведь был мастер, чистодел! Часто вспоминаем, особенно когда бумаги важные выправить нужно. Наверное, ты даже не представляешь, какое бумажное нынче время! Вот газеты пишут, что "новые русские" деньги из воздуха делают. Да нет, не из воздуха... Бумаги гоняют туда-сюда, а потом из какого-нибудь банка в тмутаракани деньги мешками вывозят, хотя я не фальшивые авизо имею в виду, уж они-то классический образец, как можно грабить без ножа и пистолета... -- Прервав себя на полуслове, он резко сменил тему: -- Я рад видеть тебя живым и здоровым. Судя по всему, -- он оглядел номер, -- и с остальным у тебя все в порядке, если вспомнить вчерашний твой прикид и очаровательную спутницу рядом. Так где же тебя носило столько лет? Почему так надолго схоронился, ведь за тобой, кажется, больших грехов не водилось, я бы знал... В это время раздался новый стук, и Фешин поспешил открыть дверь. Официант вкатил заставленную снедью тележку в номер и стал сноровисто сервировать столик рядом с диваном. -- Ну вот и твой любимый "Хольстен" прибыл, -- сказал радушно Тоглар, приглашая Городецкого за стол, когда официант ушел. -- Спасибо. Как хорошо, что ты догадался заказать бутылочное, хотя "Хольстен" хорош и в розлив. -- Однако, увидев две бутылки французского шампанского "Де Кастеллани", которое Фешин заказал на всякий случай, если Наташа заглянет в гости, добавил: -- Пожалуй, пиво для такого повода слабовато. Ты прав, давай открывай шампанское -- встреча того стоит! Ожидая Аргентинца, Тоглар раздумывал, до какой степени ему можно быть откровенным: скрывать свой плен в Чечне нельзя, да и ни к чему, возможно, еще придется искать помощи у братвы. Вешать лапшу на уши Городецкому тоже бесполезно -- не лох, еще оскорбится. И всей правды не скажешь, не подошло время. Да и непонятно, с кем тот сейчас водится, впрочем, крупные каталы всегда на поводке у ментов и кагэбэшников. Нет, разговора по душам, пока не огляделся, не будет. Откупорив двухсотдолларовую бутылку шампанского, Тоглар сдержанно предложил тост -- за встречу. Выпили. Аргентинец тут же открыл пиво, видимо, вчера он изрядно перебрал и насчет похмелья не шутил. Допивая, Городецкий взглядом торопил Фешина рассказать о себе. Тоглар начал несколько издалека... -- Прежде всего спасибо за вчерашнюю выдержку, что не засветил меня ни в зале, ни с посыльным. Судя по его молчанию, да и по самой маляве, ты не стал объяснять -- кто я. -- За кого ты меня принимаешь?! -- ответил обиженно и уже пьяным голосом Аргентинец. -- Я знаю, что заинтересованные люди три года назад сделали объяву, что я погиб в автомобильной катастрофе. Спасибо, что вспоминали добрым словом, впрочем, и об этом до меня доходили слухи. Ты прав, сам я не хоронился -- грехов перед братвой у меня нет, -- меня выкрали. -- Выкрали?! -- От неожиданности Городецкий выронил пиво из рук, которое он допивал уже из горла, и, не обращая внимания на покатившуюся по полу бутылку, трезвея, спросил шепотом: -- Менты? КГБ? -- Да нет, "чехи"... -- А зачем ты чехам-то понадобился? У них что, своих "деловых" мало? Поляки у них под боком. Да ты, кажется, по-ихнему и не ботаешь, -- рассмеялся облегченно Аргентинец. -- Ты не понял. Выкрали меня чеченцы. Я их по старой памяти так кличу. Теперь-то мало кто помнит -- "чехи"... -- Нет, я помню, врубился. Верно, их еще в Алма-Ате "чехами" величали. Не очень падкий на карты народ. Вот корейцы, казахи -- это да... Так на хрена ты им, "чехам", сдался? -- На то же, что и тебе, ты ведь сам сказал -- век нынче бумажный. -- Понял. Выходит, ты им бумаги на пятилетку вперед выправил, и они отпустили тебя с миром и, как видно, щедро рассчитались. -- Да, рассчитались щедро. Но они меня не отпустили, я сбежал. И сейчас, возможно, меня ищут по всей стране. -- Да, представляю, какие бумаги ты им там нахимичил! Мало им, что Россию на шесть триллионов за год кинули, теперь, видимо, за Запад взялись, за конвертируемую валюту! Бог им в помощь, не люблю я капиталистов... -- Всякие бумаги пришлось варганить, -- не стал вдаваться в подробности Тоглар. -- Да, крепко ты, брат, влип, -- поняв ситуацию, протянул Аргентинец. -- Давай-ка еще шампанского пропустим, понравилось. Никогда не пил такого, тут с пивом-то не разберешься. Выпили снова по бокалу "Де Кастеллани". -- Поэтому я еще не совсем разобрался, стоит ли мне громко объявляться. Если пойдет слух, что Тоглар жив, то мне долго на свободе не гулять -- либо грохнут, либо снова выкрадут, третьего не дано. Я действительно много знаю, и не из-за своего любопытства, но это сути дела не меняет, даже если бы и поклялся по-ихнему, на Коране, держать язык за зубами. Городецкий долго сидел, раздумывая, потом вдруг радостно встрепенулся: -- У тебя была когда-нибудь другая кликуха? -- Была... -- вяло ответил хозяин номера, не понимая, куда клонит всезнающий Аргентинец. -- Да ты сам должен помнить, как я когда-то в "Пекине" за столом рисовал карандашом ваши портреты, и Шакро-старый тогда назвал меня Модильяни. Но кликуха не прижилась, хотя мне и нравилась -- Модильяни... -- Вот и хорошо, что отыскалась старая кликуха. Я вернусь в Москву раньше тебя дня на три и устрою, где смогу, толковище насчет тебя. Мы ведь за годы твоего отсутствия тоже перестроились, по национальным квартирам разбрелись: славянские группировки, дагестанские, азербайджанские, грузинские, ну и "чехи", конечно, они особняком стоят, не признают воровских традиций. Один Султан Даудов живет по нашим законам, через него братва на чеченцев выход имеет. Мы с тобой, выходит, в славянской организации состоим. А нынешние три года, братан, все равно что раньше пятнадцать -- год за пять по старой тюремной шкале. Тебя помнят старики. Мы ведь с тобой, кажется, годки -- к юбилею дело катит. Я свой задумал в "Метрополе" отметить. Скорпион я, так что в ноябре приглашаю... -- А мне в декабре полтинник стукнет. Не знаю, где отмечать буду, никогда не думал, что до юбилеев доживу, -- перебил гостя Тоглар. -- Ну, тебе вряд ли дашь полтинник, я, пожалуй, твоим очень старшим братом выгляжу, -- рассмеялся Городецкий и продолжал: -- Так вот, память о тебе за это время поугасла, дни-скакуны год за пять пробежали, как я уже говорил, но это все тебе в нынешней ситуации на руку. Раньше, в золотое время, Москва нам, славянам, принадлежала. Конечно, были тут и братаны с Кавказа и Средней Азии, но без своих единокровных бригад, как нынче. Теперь вся их братва -- мелкая шпана, щипачи, кидалы, домушники -- с окраин империи хлынула в Москву. Не преувеличиваю, сам увидишь все -- дома у них ни воровать, ни грабить уже нечего: холод, голод, нищета. Да еще на окраинах быстро строгие законы ввели, там адвокатами-краснобаями суд не запутаешь. Украл в России, например, "Мерседес-600" за сто двадцать тысяч долларов и тебя застукали на месте, не теряйся, говори: я, дяденька, покататься на буржуйской машине захотел, проверить, так ли она хороша, как ее хвалят. Ну, раз ты хотел только покататься, милок, иди с миром. А вот в Азии, например, сказочкам шустрых адвокатов не верят: сел в чужую машину "покататься" -- получи пятнашку. Говорят, теперь в Ташкенте машины даже не закрывают. Ну, это, может, для красного словца, а все же результат налицо. Та же ситуация там и с квартирными кражами: хоть сто лет в тюрьме сиди, пока хозяину весь ущерб не выплатишь, в том числе и моральный. А в тюрьмах нынче с работой плохо: заработки низкие, можно всю жизнь в кандалах по своей воле проходить. Нет, грабить и воровать, убивать и мошенничать нынче только в России выгодно -- братва в Думе силу имеет, ни один закон против нас не пройдет. Да и как же они закон такой, как, к примеру, у узбеков, примут, если у депутатов помощники -- сплошь воры в законе. Вот тебе крест, у самого главы администрации президента все пять помощников наши люди, какие-то репортеры даже фотографии удостоверений братвы добыли. Да кто ж с такой ксивой осмелится их задержать, даже если они с "калашниковым" будут разгуливать. Да что там помощники, если Пудель, ты ведь его знаешь, из Приморья, тот уже представляет Россию в международных организациях, в ООН по российскому мандату как на малину вхож, интервью "Аргументам и фактам" дает, а Отарик собирается даже партию свою организовать. Оттого у нас в Москве теперь -- только не падай в обморок -- и китайцы, и корейцы, и монголы, и вьетнамцы, и даже африканцы промышляют -- полный интернационал, рвут Москву, да и всю матушку-Россию, на куски. -- Да, ты, я вижу, тоже в Думу лыжи навострил, чистый политик, радетель за судьбы Отечества! -- рассмеялся от души Тоглар. -- Извини, заносит иногда, люблю поговорить, мое оружие не только умелые руки, но и язык. У меня за столом в гранд-люксе разные люди собираются. Вчера, например, играл с бывшими партийными чиновниками -- они тут, в Ростове, все предпринимателями и банкирами стали, все за Отечество, которое сами со своими вождями и профукали, плачут. Ну и я им в масть, иначе по идеологическим соображениям катать со мной не станут, а с кем мне играть, не с тобой же. Вернемся лучше к Модильяни... Хороший художник был, гуляка, и карт не чурался, мир праху его. Жаль, ты не рисовал поэтесс, может, и прославился бы, Москва ведь кишит поэтессами, -- съязвил Аргентинец. -- Тогда бы ты не смог в Ялте два года отсиживаться под фамилией Охлопкова Сергея Александровича, если бы я на чистое творчество перешел, -- не замедлил с ответом Тоглар, и оба от души рассмеялись. -- Перефразируя известное изречение: король умер, да здравствует король, -- продолжал Городецкий, -- скажу: Тоглар умер, да здравствует Модильяни! Хотя понимаю, тебе трудно расстаться с легендарным Тогларом, да что поделаешь -- жизнь дороже славы. Но ты не переживай, безработица тебе не грозит, дай Бог сил и здоровья хотя бы старых клиентов обслужить. Ведь многие наши кореша, кого ни возьми, хоть Васю Головачева, кликуха Сапер, хоть Олега Лозовского из Днепропетровска, Дантес его кличут, теперь владельцы компаний, фирм, ассоциаций, фондов, концернов, финансовых и трастовых групп и еще черт знает чего, вот они тебя на дню не раз вспоминают. Дантес однажды показал мне бумагу в своем кабинете... Он в "Метрополе" целое крыло на пятом этаже снимает, я у него иногда ключи беру, когда горячий клиент под руку попадает, да и Дантес сам перекинуться картишками всегда рад, дела фирмы ему по боку, там есть кому за все отвечать... Да-а, вот он и говорит: был бы жив Тоглар, сработал подпись на бумаге, адресованной мне, а я уж нагрел бы компаньона миллионов на пятьдесят, в баксах. "А дальше как? -- спрашиваю я. -- Он ведь откажется от подписи". А Дантес смеется и говорит, ты что, забыл, как Тоглар работает, сам хозяин подписи не отличит. Ну, подаст на разборку, а любой разводящий возьмет в руки штук двадцать его старых писем, которые мы поднимем из архива, выложит их на стол, при свидетелях с обеих сторон, только одни подписи, а тексты на фирменных бланках прикроет, и скажет истцу: найди, какая подпись фальшивая. Найдешь -- признаем твой иск, нет -- плати Дантесу за утерянный финансовый интерес, вытекающий из вашего предложения, еще и штраф за оскорбление на него наложат. Мы ведь не на каждого компаньона наезжаем, знаем, кто нам по зубам. Понял, Модильяни, как нынче деньги делаются, без фомки и кастета. -- Да, круто, ничего не скажешь... Это какими же деньгами Дантес ворочает, если он за раз компаньона на пятьдесят лимонов в баксах хочет кинуть? -- растерянно спросил Константин Николаевич, три года назад он знал Лозовского совсем другим человеком. -- Да кавказский плен для тебя, брат, на воле точно пятнашкой покажется. За эти годы в России, в Моск-ве особенно, такое произошло, сразу не понять и не оценить. Вчерашняя фарца, мэнээсы, преподаватели марксизма-ленинизма, стали депутатами, членами правительства, банкирами, нажили миллионные и миллиардные состояния, разумеется в "зеленых". Кстати, не обмишулься в Москве, все цены подразумеваются в долларах. Дантес рассказывал, как его коллега, занимающийся нефтью, пригласил к себе в городскую квартиру, а затем в загородный дом своих американских партнеров, тех, кого называют нефтяными магнатами. Так вот, эти буржуи все удивлялись, как это за два-три года, после двухкомнатной хрущобы в Чертаново и стопятидесятирублевого оклада в райкоме комсомола, хозяин сумел стать владельцем настоящих апартаментов, замков, забитых антиквариатом и картинами, которые редко попадают и на знаменитые лондонские аукционы "Кристи" и "Сотби". Вот этот шанс ты, Тоглар, проморгал в чеченском плену, теперь шальные состояния лепить сложнее, но еще можно. А чтобы ты поверил, что не заливаю, я покажу тебе свою квартиру, на Кутузовском проспекте, я ее в карты выкатал. Так вот, хозяин для ее оформления дизайнеров, и очень известных, из Италии и Франции выписал, а сам ремонт делали финны. Городецкий разволновался от своей длинной пылкой речи, но видя, как внимательно слушает его Тоглар, быстро осушил еще одну бутылку пива и продолжал: -- Но это не весь расклад московской жизни. Пойдем, братан, дальше. Как теперь Модильяни не пострадать за Тоглара, сегодня ведь не знаешь, за кого мазу держать. Ты, наверное, еще и не слыхал, что нас с тобой могут называть "синими". -- Почему "синими"? Ну, понятно, белые, красные, -- взвился Фешин, -- мы что, баклажаны? -- Не кипятись. Синие мы и есть синие. Ни я, ни ты отменить кликуху уже не можем, прочно вошло в обиход, в определенных кругах, как говорится. А "синие" -- называют так всех, срок мотавших, даже без наколок, как ты, например. Усек? За эти годы, пока ты "чехам" бумаги правил, печати лазером вырезал и планы строил, как дернуть из Ичкерии, и на нашем фронте новые расклады резко обозначились. Выросли отморозки, без роду, без племени, не говоря уже о наших понятиях, традициях. Эти тюрьмы не нюхали, законов ни государственных, ни воровских не приемлют, им что мента завалить, что авторитета, что лоха -- без разницы. За деньги на что угодно готовы, у них нет понятия -- западло. Конечно, их прихода никто не ждал, и что можно было поделить из сфер влияния, уже давно поделено. Но они не признают никакой власти, никаких границ, ничьих сфер влияния, и первым, кому они объявили войну, -- нам, людям, знающим, что такое тюремная баланда и нары, кому по праву должен принадлежать контроль за теневой экономикой, за всеми деньгами, что плывут мимо государственного кармана, мимо казны. Проще, украл у государства -- отстегни в общак братве, это касается и банкира, и предпринимателя, и торгаша. Так было всегда, так во всем мире. Но у нас и тут свой путь. Это с их легкой руки нас теперь стали называть "синими"... Аргентинец так увлекся несвойственной для него миссией наставника и возможностью быть полезным легендарному Тоглару, что напрочь забыл о завтраке, лишь налегал на пиво и изредка посматривал на бутылку шампанского. "Де Кастеллани" пришлось ему по душе. Константин Николаевич на правах гостеприимного хозяина снял крышку блестевшей хромом посудины, стоящей на горящей слабым огнем спиртовке, и запах хорошо прожаренной молодой индейки, фаршированной черносливом, заставил старых корешей потянуться к тарелкам. Но Городецкого, видимо, ничто уже не могло удержать, возможно, он по каким-то причинам хотел не только поставить Фешина в известность о событиях в Москве и России, но и желал выговориться, высказать свое отношение к происходящему вокруг беспорядку. Накипело в душе у старого каталы, ой как накипело... -- Так что сам видишь, выросла новая разновидность преступников за два-три года, и это время совпало с твоим "курортом" в Чечне. -- Ничего себе курорт, -- усмехнулся Тоглар. -- Ты слыхал про такой город, как Новокузнецк? -- спросил вдруг Городецкий, отодвигая тарелку. -- Нет, -- искренне ответил Фешин, -- хотя я много поездил по свету. Судя по названию, из городов-новостроек, короче, провинция, тмутаракань... -- Верно. Я тоже до некоторой поры, а точнее, до прошлого года, и слыхом не слыхал о нем ничего. Ни ты, ни я, никто другой и представить не могли, чтобы банда из этой самой глухомани могла терроризировать московских банкиров и предпринимателей. За год с небольшим, после появления в столице, эта банда убила более пятидесяти человек. Да каких людей! Которые могли постоять за себя, имели деньги, телохранителей, свои команды, вооруженные до зубов. Да и наших, "синих", они грохнули немало. -- И кто же это такой лихой выискался? -- заинтересованно спросил Тоглар. Он, кажется, что-то слышал об этих отморозках от чеченцев. -- Неужели братва не среагировала на беспредел? Так ведь под корень нас, живущих по понятиям, могут вывести. -- Не спеши. Эту историю я обязан, хоть вкратце, рассказать. Тебе нужно это знать, чтобы не влететь в новую передрягу. Ты ведь не только для "чехов", как я понял, представляешь интерес. Так вот, банда молодая, появилась в девяносто первом году. До этого ее главарь, Владимир Лабоцкий, лично знал всех до единого, кто позже составит костяк его бригады. Да, да, опять десантные войска, даже их спецподразделения, -- они все служили в одной части. Элита элитных войск, к слову сказать. Уже занимаясь рэкетом, они каждый день по нескольку часов подряд тренировались в спортивном зале под руководством Лабоцкого, владевшего официально салоном физической культуры, и бегали пятнадцатикилометровые кроссы, опять же ежедневно. Вот какая сила противостоит властям и братве, уверяю тебя, Тоглар, такого порядка теперь ни в КГБ, ни в милиции, ни даже в президентской охране нет. Начали они, конечно, с кооперативов, с лотков, палаток. Главное оружие у них было психологическое -- устрашение. Они были невероятно жестоки. За месяц подмяли под себя город и близлежащие районы -- платили все. Лабоцкий слетал в Англию и купил оборудование для прослушивания телефонов, разговоров сквозь стены и во впереди идущих машинах, приборы ночного видения и всякую другую технику; что приобретать, он знал, как я уже говорил, в спецподразделениях десантных войск обучили его прекрасно. Городецкий, заметив интерес Тоглара, воодушевился, словно рассказывал увлекательную, недавно прочитанную повесть. -- В прошлом году Лабоцкий появился в Москве и, как всегда, все заранее продумал, взвесил, тщательно подго-товился. Для своих ребят он купил с десяток квартир в Юго-Западном округе столицы, для молодняка также снял хаты, все телефонизировал, раздал всем пейджеры. Приобрел с дюжину иномарок, включая пятисотые и шестисотые "мерседесы". Но завидовать его команде не при-ходится -- никто без разрешения не имел права и носа высунуть из дому: за нарушение -- смерть, расстрел. С подачи всяких шестерок в Москве -- предпринимателей, которых он успел подмять под себя, а также своих людей в милиции и ФСК, наверное, за большие бабки, -- быстренько завел картотеку на всех видных воров в законе и авторитетов, контролирующих белокаменную, собрал данные и на крупные коммерческие структуры и банки. Тут напрашивается небольшой комментарий... -- Городецкий неожиданно встал из-за стола. -- Но прежде, с твоего позволения, звякну одному человеку... Сегодня после обеда предстоит большая игра, если интересуешься, поднимайся, я представлю тебя как известного художника... -- Спасибо, но я после обеда тоже буду занят, -- сразу отказался Константин Николаевич -- у него на вечер была назначена встреча с Натальей. Гость прошел к телефону, стоявшему у зеркала, и, набрав номер нужного абонента, говорил минуты две, не больше. Вернулся он к столу, радостно потирая руки. Судя по всему, игра не отменялась и куш предстоял немалый. -- Значит, -- продолжал Аргентинец, -- прежде чем закончить о банде Лабоцкого -- обещанный комментарий... Тебя ведь не фабула интересует, конец ты и сам можешь просчитать, верно? Тоглар согласно кивнул. -- Важно тут другое -- понять расклад сил: кто за кем стоит, кто с кем повязан и в какую сторону кто движется, за кем возможен успех, а значит -- власть. Наверное, молодые бандиты не смогли бы так борзеть, пойти на нас в открытую, если бы "новые русские" на первых порах откровенно не приняли их сторону. Сотрудничество с "синими", как казалось нуворишам, их принижало. Но на деле альянс получился куда сложнее. Об аппетитах Лабоцкого я уже рассказывал, точно такие же, или даже похлеще, они и у других молодых волчат. И поэтому хозяева жизни очень скоро оценили преимущества сотрудничества с "синими" -- те в дела не влазят, но предупреждают: платите нашу долю честно, иначе обман вам дороже обойдется. К тому же ни спортсмены, ни "новые русские" не учли, что свое мы за так никогда не отдадим и тоже готовы на все. Если они считали себя хозяевами на воле, то в тюрьме, ку-да и они, и "новые русские" стали попадать косяками, хозяевами остались мы, и там живут только по нашим законам, тут мы им и прищемили хвост. И на волю от дельцов, попавших в тюрьму, полетели малявы, чтобы держаться прежних крыш, то есть "синих". Усек мой ликбез? -- Усек, усек, ты давай про Лабоцкого... -- поторопил хозяин номера. -- Вот теперь снова вернемся к десантникам. Они в Москве держались своим землячеством, не привлекали чужаков, остерегались утечки информации, боялись, что менты, или "синие", или свои же, новые, зашлют им подсадного казачка. Решив перебраться в Москву, новокузнецкие, конечно, знали, что главным противником у них станут "синие", ведали они и о том, что в столице уже все поделено: вплоть до кладбищ, до самой худой забегаловки у дороги, до туалетов на железнодорожных вокзалах -- и все, что им глянется, придется отнимать силой. К такому раскладу они были готовы. Зная, что столкновения с "синими" не избежать -- а их банда вольготно разгуливала на чужих территориях, -- Лабоцкий сам вызвал на разборку люберецкую группу. На стрелку бывший десантник приехал один и без оружия. Спокойно выслушал все, что о нем и его орлах думают москвичи, а потом предложил им оглянуться по сторонам. Отовсюду из кустов, окружавших пустырь, где проходила встреча, сверкали оптические прицелы снайперских винтовок. Даже раздался один выстрел, который выбил из рук главаря люберецких пистолет. Москвичи молча расселись по иномаркам и уехали, на время оставив новокузнецких в покое. После этого ребята из провинции совсем распоясались. С ходу подмяли под себя несколько крупных групп и компаний. Выходки самозванцев вывели из равновесия всех, и в одном из шикарных ресторанов в центре столицы срочно собрались на сходку наши авторитеты, где единогласно решили, что с бандой Лабоцкого надо кончать. Здесь же жребий потянули -- кому. После сходки стратеги выработали секретный план ликвидации новокузнецких главарей. Аргентинец, сделав паузу, закурил, потом открыл новую бутылку "Хольстен", не торопясь выпил и, отправив ее к остальным порожним, продолжил: -- А теперь я перейду к финальной части этой печальной истории, ибо когда в дело вступает братва, и десантникам, и спортсменам приходит конец, потому что за нами традиции, опыт и у нас есть люди, у которых рука не дрогнет, потому что они выполняют не самосуд, а решение сходняка. Наши узнали, что основной костяк банды Лабоцкого располагался в Москве, и решили навести "законный" порядок в Новокузнецке. На помощь местному авторитету из "синих" выделили братву из близлежащих регионов, и те молниеносно повышибали отовсюду уполномоченных Лабоцкого и захватили даже его казну. В самой столице поступили похитрее, можно сказать по-иезуитски. Люди, поехавшие в Новокузнецк наводить порядок, имели и секретную задачу: собрать как можно больше материала на лидеров группы: Лабоцкого, Гнездича, Шкабару -- и особо разузнать о каких-нибудь трениях, вражде, размолвках, возникавших между ними прежде. Нужного материала собрали много, все трое были с норовом еще до армии. Нашли и с десяток видеопленок, где компания, кто вместе, кто в узком кругу, отмечала праздники, свадьбы, дни рождения и просто дружеские пирушки на природе -- там каждый из главарей говорил всласть, и на это извели сотни метров пленки. Наняли опытного "сценариста", уже известного как создателя подобных шедевров, и попросили составить текст на основе собранного материала, чтобы рассорить троицу насмерть, вызвать крайнее недоверие и желание устранить друг друга. Готовые три кассеты режиссеры "спектакля" прослушивали два вечера подряд, оценивали, как бы они сами поступили в подобном случае, выход напрашивался только один: убрать, пока не убрали тебя, в общем, все как и было задумано братвой. Расчет был на то, что все истории, о которых шла речь, были давние, связаны только с Новокузнецком и в Москве об этом никто не мог знать -- такое вот коварство "синих". И план удается сполна -- ужасной смертью погибает Лабоцкий, в ванной, на глазах у семьи, убивают Гнездича, и главарем банды становится Шкабара. Обрати внимание, Тоглар, какие события за один день: взрыв, два убийства. Раньше при "плохом" министре внутренних дел Щелокове мы накануне, тайком, уговоримся где-нибудь в Свиблово сыграть в карты, а через час, как только усядемся за стол, милиция уже стучала в дверь. Фантастика! Чувствуешь разницу и во времени, и в профессионализме? -- Да уж, что и говорить, -- согласился хозяин. -- Но чем дело-то кончилось? -- Шкабара скоро начал догадываться, что неспроста изменились обстоятельства в его родном городе, хотя и не понимал до конца, какая сила ему противостоит. Да и в самой Москве, через своих людей в милиции, узнал, что оперативники идут буквально по следам банды и вот-вот капкан захлопнется. Чувствовал, что и братва в столице против него ощетинилась. И коммерсанты избегают встреч. И тогда Шкабара решил бежать... в Австрию. Он нашел опытного бухгалтера, которому поручил через один известный в Москве коммерческий банк перевести деньги к цюрихским гномам -- так в Швейцарии называют банкиров из Цюриха, гарантирующих анонимность вкладчика и тайну вклада. Из-за этих-то фантастических сумм -- Россия Западу по кредитам чуть больше долж-на -- и перевод которых Шкабара решил проконтролировать лично, он задержался в столице на две недели. Но не зря у нас существует пословица: жадность фраера сгубила. Дальше Шкабаре не повезло, хотя до самолета в Вену оставалось ровно шесть часов. Дело в том, что, когда воровской сход принял решение уничтожить Лабоцкого, те, кому выпал жребий привести приговор в исполнение, конечно, сразу поставили на прослушивание все телефоны банды в Крылатском, а за главарями приставили круглосуточную наружку. Впрочем, наши паханы пошли дальше, когда прознали, какие суммы переводит на Запад Шкабара. Если бы он даже и вылетел в Австрию, там, в аэропорту, его уже ждали бы наши хлопчики и в обмен на жизнь они бы вырвали тайные коды в швейцарских банках. И тут встал вопрос: самим убрать Шкабару или сдать его властям? Деньги в Цюрихе решили "достать" через бухгалтера, тот имел карт-бланш на все операции и сам должен был вслед за бандитом смыться из России, поэтому его пасли еще плотнее, чем хозяина. Завалить Шкабару тоже не просто, времени в обрез, да и вооружен до зубов. Решили братвой не рисковать. Но и сдать его властям не просто. Выход нашли гениальный. У одного молодого авторитета прослушивался ментами телефон -- ему его подруга с АТС доложила. Хозяин телефона позвонил своему школьному товарищу и рассказал, что некто Шкабара убил человека и через три часа вылетает из Шереметьево-2 в Австрию, так что он не зна