ь счастлив, если кто-то рядом несчастен... Собеседник Юры вдруг перешел на ты, заговорил совсем задушевно. - Ты комсомолец, и, в общем, доказал, что ты настоящий комсомолец, выволок свою Таню из болота. Но теперь это надо закреплять, закреплять, помочь ей твердо стать на ноги. Ведь все у нее как будто началось с пустяков. Обиделась. Чего-то недопоняла. Пошла помолиться. Может быть, даже наперекор тебе. А тут - умный поп. Все так деликатно, ненавязчиво. А она девица с воображением, и чем дальше в лес, тем больше дров. Поп ее к богу зовет, в небесные сферы, а ей уже мало этого, в лес потянуло. Ну, а лес и есть лес, темнота. Самая доподлинная темнота эта секта. Связи с обществом порваны, документы уничтожают, мол, антихристовы бумажки, от службы в армии уклоняются, прячутся в тайниках, бегут в пустынные места... Попадешь к ним - не захочешь, а одичаешь; а уйти страшно, умеют запугать... - Он даже руку положил на плечо Юре. - И еще. Таня Таней, но не она одна нуждается в помощи. Присматривайся к окружающим: У Тани одна беда, у других другая. Прийти к людям на помощь, вовремя прийти - это и значит быть настоящим коммунистом. Он пытливо посмотрел на Юру, и тот вдруг почувствовал, сколько у этого человека забот. - Ведь все, что случилось, это и для тебя должно стать уроком! - Спасибо. - Ну, а теперь счастливого вам пути. На этот раз, прощаясь, Юра пожал руку новому знакомому уже с искренним уважением и еще раз зашел к Василию. - Ну как? - Порядок. И от всего сердца пригласил Василия к себе в гости, в Москву. До отхода поезда оставалось время, и ребята бродили по Тавде, - вряд ли, думали они, им придется еще сюда попасть. Городок поднимался в гору. Одноэтажные деревянные домики походили один на другой. Просторные улицы заросли травкой. Юра и Таня шли, держась за руки. Петя деликатно от них отстал. Таня без устали рассказывала о Бескудникове, о Ярославле, о Тавде. Лес подступал вплотную к городу. Березки стояли, как невесты, белые, чистые, нарядные. - Я точно исповедуюсь, - задумчиво произнесла Таня. - Ничего не могу от тебя утаить. - А я не поп, - обиженно сказал Юра. - Не хочешь - не говори. - Тебе я не могу не говорить... Лес возле города ничем не походил на суровую, темную тайгу, солнце било сквозь ветви, везде пушились кусты можжевельника. Они вступили в заросли жимолости. Высокий кустарник сплошь был усыпан бело-розовыми цветами. Розовая пена лилась до земли. Таня нырнула и спряталась. - Опаздываем на поезд! Таня показалась среди цветов: - Правда? - Вот и нашел! Она обхватила ветви, прижалась лицом к цветам. Юра хотел запомнить ее такой навсегда. Светлая, синеглазая, чистая, она действительно казалась каким-то существом не от мира сего. - До чего красиво, - прошептала она. - Умереть можно среди цветов... Юре стало страшно, точно она вправду могла умереть среди этих цветов, - такой хрупкой и нежной казалась она в розовой пене жимолости. Он подошел к ней и, повинуясь безотчетному порыву, осторожно потянул через голову с тоненькой и такой беспомощной шеи шнурок с крестом. - Зачем? - испуганно спросила Таня. Он неуверенно подержал в руках шнурок с медным крестиком и повесил на ближнюю ветку. - А ты знаешь, - сказал он, - что получится из этих цветов к осени? - Что? - беспечно спросила Таня. - Волчьи ягоды, - задумчиво сказал Юра. - Эти розовые цветочки превратятся в ядовитые волчьи ягоды. Этот нежданный-негаданный телефонный звонок раздался в конце июня. - Юра?! - Хочу зайти к вам. Кого угодно мог я ждать в тот день, но только не Юру. Да еще вместе с Таней! Юра загорел, похудел, как будто даже немножко вытянулся, но, в общем, это был все тот же Юра. Гораздо больше меня интересовала его спутница. Она подошла ко мне, как к старому знакомому, и первая протянула руку: - Здравствуйте. Юра рассказывал мне о вас, а вам обо мне, вероятно, еще больше. Юра принялся рассказывать о злоключениях Тани на Урале... А она - улыбалась!.. - Ну, как? - поинтересовался я. - С богом покончено? Таня помедлила. - Не знаю, - нерешительно протянула она. И я тут же увидел, как в глазах Юры мелькнула тень тревоги... Они ушли, а мне почему-то вспомнился рассказ Юры о том, как он бродил с Таней по Тавде. Нет, не похожа она на Варфоломея, она существует сама по себе. Будь я художником, я бы нарисовал ее в зарослях цветущей жимолости... И опять я подумал: "Что же все-таки толкнуло эту девочку к богу?.." Сходила в церковь, познакомилась со священником, поиграла в богоискательство и... испугалась возмездия. Плохо было Тане? Конечно, плохо. А гордость не позволяет сказать об этом открыто... За стеклами шкафов поблескивают корешки книг. Малейшая вина виновата! "Бери в руки розги и секи. Секи шибче, секи, не смущаясь! Смело пиши всякое лыко в строку..." Это иронизирует Щедрин. А вот Достоевский: "Есть такие вещи, которые никогда не возьмешь силою... Вспомните басню - ведь не дождем, не ветром сдернуло плащ с путника, а солнцем..." Доброты у нас подчас мало, доброжелательности друг к другу. Вот о чем нам надо подумать! В данном случае никому другому, как Юре, и не дано спасти Таню. Если он сумеет не напоминать, если сумеет забыть то, что произошло. Тогда и Таня сумеет забыть... "Вот едет сейчас Юра в метро, - продолжал размышлять я. - В пестрой рубашке, в модных брючках, в узконосых ботиночках. Чистой воды стиляга! Какая-нибудь девица заглядится на него: с таким парнем можно и потанцевать, и посидеть в ресторане. Кто-нибудь из пассажиров постарше пренебрежительно скосит глаза и подумает, что перед ним "продукт времени". Но никто не подумает, что Юра взаправдашний рыцарь, что он действительно продукт времени - продукт нашего времени, революционного, героического, романтического..." На следующий день он не утерпел, забежал ко мне один. - Ваше впечатление? - спросил он. - Как Таня? - Юра, вы уверены, что ничто уже не повторится? - Не знаю, но все-таки есть для нее нечто, что сильнее всякого бога, - раздумчиво сказал Юра. - Мы пришли к ней вчера домой, мамы ее еще не было. Таня посмотрела на меня, чуть улыбнулась и взяла со стола книгу. Раскрыла и показала свай комсомольский билет. Ей предстоит еще много неприятных объяснений, неизвестно, оставят ли ее в комсомоле, но билет свой она сохранила. - А вы не боитесь, что достаточно ее ранить - и она снова... - И это я понимаю, - согласился он. - Но я бы не простил себе, если бы оставил ее в беде. - А вы действительно готовы связать с нею свою жизнь? - Не знаю, - еще задумчивее сказал Юра и порозовел, как и тогда, когда впервые рассказывал мне о Тане. - Ничего я еще не знаю. А я... я посмотрел еще раз на Юру и пожалел о том, что не у всех есть такие друзья. 1966