-  Мы  являемся  правлением  добровольного  сообщества,  борющегося  за
национальное  самосознание, - голос партийного  деятеля окреп, и было видно,
что он  стал на заезженную  колею.  - Несколько  месяцев  назад  нам удалось
связаться  со спонсорами из Бельгии, и  те пообещали перевести нам  на  наши
благородные нужды весьма значительную сумму.
     - Откуда? - тут же машинально вырвалось у меня.
     - Из Бельгии, от весьма состоятельной организации.
     Не перестаю удивляться,  как могут люди находить источники? Может быть,
для этого нужен какой-то особенный талант?
     -   Позвольте   полюбопытствовать,   сколько   же   вам   досталось  от
состоятельных фламандцев?
     - Сто тысяч долларов, - нехотя ответил Искрин.
     - Надо сказать, уважаемая, что эти деньги мы вот-вот получим, - вставил
свое веское слово поэт.
     - Подожди,  Григорий, не  лезь,  - остановил  его Валерий.  -  Дай  мне
договорить.
     -  Так вот, эти  деньги  мы не могли получить  просто  так. Обязательно
нужно было поручительство человека, находящегося на службе  у государства  и
обладающего большими полномочиями. Он должен был выступать  нашим гарантом и
отчитываться перед спонсорами в случае, если произойдут нарушения.
     - И вы обратились к Вольфу, - заключила я.
     - Верно,  Валерочка. - кивнул  Искрин. - Мы  не хотели  вмешивать в это
дело нашего  мэра, иначе эти  деньги пошли бы на поддержку семей наркоманов,
выходцев  из  Северной Африки  и на  тому  подобное.  А  нам  нашу  культуру
развивать надо.
     И он почему-то показал на поэта с писателем.
     - А он так внезапно умер, - сказала вторая дама.
     -  Да,  - кивнула я, - умер, и это  прискорбно. Могу сказать вам только
одно: это не из-за меня.
     - Что ты, что ты, Валерочка! - замахал на меня руками Искрин. - От тебя
нам нужно одно: позвонить спонсорам в Бельгию и объяснить ситуацию. Пусть не
задерживают выплату денег для нуждающихся. А то третий месяц тянут.
     -  И все? - я удивилась простоте просьбы. Зачем им  нужно было мяться и
говорить со мной недомолвками?
     Ответ пришел сразу:
     -  Только,   моя  дорогая,  мы  все   просим  тебя   соблюдать  строгую
конфиденциальность. Договорились?
     -  Разумеется,   -   согласилась   я.  Опять  пролетает  заказ,   опять
общественная нагрузка. А я еще бежала...
     - И все же мне  не понятно, если бы Вольф не умер, на какую бы  тему мы
бы с вами разговаривали? - спросила я.
     - Потом-потом, после звонка, - Искрин протянул мне серый аппарат.
     В  Брюссель, в штаб  квартиру спонсоров - бельгийскую фирму по  продаже
компьютерных изделий, я дозвонилась довольно-таки быстро.
     - Добрый  день, говорит Валерия  Вишневская,  -  четко выговорила  я  в
трубку, - вы слышите меня?
     Мужской голос с сильным французским акцентом ответил утвердительно. И я
продолжила:
     -  Я  звоню   вам  по  поручению  добровольного  сообщества  борцов  за
национальное самосознание, - перевести такое название мне удалось не  сразу,
и я боялась, что меня не поймут на том конце разговора.
     Но меня поняли правильно:
     - Мы ждали вашего звонка, госпожа Вишневская. Расскажите нам, что у вас
происходит?
     Мне  пришлось  начать  с самого  начала. Я рассказала о свадьбе, смерти
Вольфа, о  поисках, проводимых ашкелонской  полицией,  и  закончила тем, что
нахожусь  сейчас среди членов правления, обеспокоенных тем, что из-за смерти
гаранта сорвется такой значительный куш.
     Меня  слушали не  перебивая. Как только я  закончила свою  речь,  голос
ответил:
     - Благодарю вас... Мы обсудим все, что вы нам сообщили.
     - Про  деньги,  Лера, спроси про  деньги,  -  зашептал у  меня над ухом
Искрин, - пусть не забирают их обратно. Мы не виноваты.
     -  Простите  мне мою  назойливость,  но  меня  просят перевести. Что вы
намереваетесь сделать с вашим богатым пожертвованием?
     Мне не  хотелось  задавать  этот вопрос.  Это был типичный вопрос  "про
рюкзак".
     Когда  в армии новобранцам  кричат:  "Стройся!",  всегда находится один
умник,  который спрашивает: "С рюкзаком или без?". И,  как  следует ожидать,
получает вполне логичный ответ: "Тебе с рюкзаком!"
     - Нами  уже выслано распоряжение вашему банку,  с уведомлением  вернуть
деньги обратно в Бельгию. Скорей всего, мы не сможем более помогать вам, так
как у вас творятся совершенно  невообразимые  вещи.  У нас есть определенные
обязательства   перед  обществами  из  Сенегала  и   Бангладеша.  Всего  вам
наилучшего, госпожа Вишневская.
     На том конце повесили трубку.
     - Что, что он сказал?! - четыре фигуры бросились ко мне.
     - Что забирает деньги. У него Бангладеш на очереди.
     - Какой такой  Бангладеш?  -  возмутились общественные деятели. - Разве
там есть евреи?
     - Причем тут евреи? - удивилась я.
     - Притом, что эти спонсоры - протестанты, которые верят в то, что евреи
- избранный народ, и помогают нам.
     - Да, я нечто  подобное  слышала, -  пробормотала я. Эта история начала
мне порядком надоедать. - Мне пора.
     - Спасибо,  Валерия,  вы  нам  очень  помогли, - сказал Искрин,  а дамы
посмотрели на меня уже без прежней неприязни.
     - Не первый раз и, как всегда, бесплатно, - ответила я и вышла.
     Зря дамы поспешили изменить мнение обо мне в лучшую сторону.

        x x x

     Дома меня поджидала Дарья.
     - Мам, у меня к тебе дело.
     - Какое,  интересно  мне знать,  - и я,  скривившись,  стянула  с  ноги
лодочку с двенадцатисантиметровым каблуком.
     - К нам едет Суперфин! - торжественно объявила моя дочь.
     -  Это становится интересным... - я прошла в кухню. - Похоже на  "к нам
едет ревизор". И кто же он такой?
     -  Мамуля,  ну  какая же  у  тебя  память  дырявая!  Я же тебе  сто раз
рассказывала.
     И  вдруг  я  вспомнила...  Моя  дочь  сыграла  во   всей  этой  истории
немаловажную   роль.  Большая  поклонница   интернета,   она   скользила  по
электронным  волнам,  как только удавалась  малейшая возможность. А  так как
меня  практически не бывало дома,  то  эта возможность  ограничивалась  лишь
величиной  счета за телефон. Даше  не  разрешалось  переходить  определенную
грань.
     Когда  мы  с  Денисом поехали  отдыхать  в  кибуц,  Дарья  переехала  к
Элеоноре.  И там  бросилась  в  пучину интернета. Все  объяснялось просто: в
отличие  от  меня -  Денису электронное  время  оплачивала  работа,  и Дашка
ошалела от безнаказанности.
     В  это  время  ей  пришла  в голову  гениальная  мысль:  скорее  всего,
воспитательные приемы  Элеоноры стали действовать ей на нервы, и она  решила
познакомить мать Дениса с  кем-нибудь,  чтобы  та  переключилась  на  другой
объект.
     Моя  дочь в  меня. Уж если  она  за что-то берется, то  доводит его  до
логического завершения  или  до абсурда. Дарья перерыла  огромное количество
сайтов-знакомств  на  трех  языках  -  русском,  английском  и  иврите.  Эта
пятнадцатилетняя чертовка написала очень элегантное письмо от лица Элеоноры,
стащила  и  просканировала  ее  самую  удачную  фотографию  - с  отливающими
голубизной волосами и  даже убрала пару морщин методом компьютерной графики.
Довольная получившимся  художественным  произведением, она разослала  его по
всем адресам.
     Для писем  поклонников Дашка  открыла специальную электронную  почту  и
завела  отдельную  потайную  директорию  в компьютере  Дениса.  Она  искала,
критически  выбирала,  отбрасывала  в  сторону  неподходящие  кандидатуры  и
одновременно переписывалась с дюжиной потенциальных женихов.
     Суперфина Дарья  нашла  не  сразу. Его письмо к Элеоноре  выглядело  не
лучше других. Простые стандартные  фразы: надоело одиночество,  американский
гражданин, самостоятельный  и обеспеченный, без вредных привычек... Моя дочь
сначала даже пропустила  его объявление,  тем более что  в  электронной сети
среди  тех,  кто  желает  познакомиться, мужского  пола примерно в  два раза
больше, чем женского.  Видимо,  компьютеры  пока  еще  являются прерогативой
сильной  половины  человечества.  Но  что-то  Дарью  заинтересовало,  и  она
ответила  на его  виртуальный призыв  покончить с его одиночеством. Послание
Суперфина мало чем отличалось от доброго десятка "пен-френдов", но  когда он
ответил на ее второе письмо, то между пятнадцатилетней девочкой-подростком и
пятидесятилетним взрослым человеком завязалась оживленная переписка.
     Когда  письменные  отношения дошли до  стадии  "позвони  мне, позвони",
Дарья стала проявлять  некоторую нервозность. Нужно было  объяснить Элеоноре
положение  и склонить ее к сотрудничеству. Но каким образом - непонятно... И
тогда в  один прекрасный момент Дарья выложила ей все, как на духу. Поначалу
мать Дениса  даже и слышать не  хотела о матримониальных планах моей дочери,
но потом постепенно сдалась, прочитав первые его письма
     Посмотрев фотографии других претендентов,  Элеонора  одобрила  разумный
выбор моей дочери, и последующие  письма Суперфину  она писала  уже сама.  А
потом  согласилась  сначала на телефонный  разговор,  а  потом  и на  приезд
Эдварда в Израиль.
     ??Итак, он к нам едет... И когда?
     ??Прилетает через неделю. Я только что получила письмо.
     ??Не понимаю, Даша, вот так, с бухты-барахты, как снег на голову, чужой
человек... -  я  тщилась  придумать еще несколько эпитетов, но после,  поняв
свою несостоятельность, махнула рукой.
     ??Мы уже все обговорили, мама. Он будет  жить в гостинице "Хилтон", а к
нам ходить в гости. То есть к Элеоноре.
     ??А она сама знает о его приезде?
     ??Пока  нет, я  письмо скачала  с нашего компьютера,  но  я  сейчас  ей
позвоню, - Дашка бросилась в другую комнату.
     А  я  без  сил свалилась на  диван,  размышляя  о том, как  современные
технологии меняют человеческое мышление.

        x x x
     Набрать  сил мне  помешал  Денис. Он пришел внезапно и  протянул  Дарье
небольшой сверток.
     ??Что это?
     - По отзывам Парфенова из "Намедни", это игрушка 99 года.
     Моя дочь с треском разорвала упаковку:
     ??Мамуля, Ферби!
     Внутри  прозрачной коробки  сидел  рыжий гремлин  с длинными ресницами.
Дарья  вытащила  его  наружу  и  существо, похожее  на Чебурашку-иностранца,
издало странный всхлипывающий звук и захлопало глазами.
     В   течение   нескольких    последующих   минут   слышен   был   только
нечленораздельный  диалог   моей   дылды-дочери   и  ушастика,  причем  она,
естественно,  визжала  громче  от  восторга.  Ферби выглядел благодушным и с
ленцой.
     ??Ты  только с ним  почаще разговаривай,  -  посоветовал  Денис.  -  Он
способен обучаться.
     ??Спасибо, - поблагодарила моя дочь и покинула нас.
     ??Вот  уж  не  думала,  что  вы  с  Дарьей  до  сих  пор  интересуетесь
игрушками...
     Мне было ужасно приятно,  что  Денис  принес ушастика. Я  уже несколько
месяцев приходилось  отбивалась  от  ее  настойчивых  просьб  купить собаку.
Собаку завести  можно, но  кто ее будет выгуливать, если я круглые  сутки  в
бегах, а  Дарья не способна на длительные подвиги. Недавно я поделилась этой
проблемой с Денисом, и он решил ее со свойственным ему изяществом.
     ??Как тебе пришло в голову купить этого монстра? - спросила я.
     ??Ты разве не поняла,  Лерочка, что твоей дочери  не хватает тепла? Она
одна, без  братьев  и сестер,  даже дед  с бабушкой  в  Петербурге.  Что  ей
остается? Один компьютер... Поэтому она и попросила собаку.
     ??Неужели ей так плохо? - всполошилась я.
     ??Ну, не  преувеличивай... -  Денис присел на диван и обнял меня. - Как
ей может быть плохо с такой замечательной мамочкой? Ты, вообще-то, заметила,
что она выросла?
     ??Заметила. А вот ты, кажется, нет, поэтому и принес  дочери игрушку, -
я улыбнулась. - Узнаю тебя,  дорогой.  Ты,  как  всегда, мастер компромисса.
Филипп Дик...
     ??Что? - не понял он.
     ??У этого писателя есть роман: "Снятся ли андроидам электронные овцы?".
Там  люди  будущего  заводили  на  крышах  электронных  овечек  и мечтали  о
настоящих, с кругленькими какашками.
     ??Именно  эта  особенность живых  существ  пугает  тебя  больше  всего.
Поэтому ты не хочешь собаку, - с утвердительной интонацией сказал Денис. - А
не напоить ли тебе меня чаем?
     ??Чай так чай... - кивнула я. - Идем, я тебе кое-что расскажу.
     Рассказать  действительно  было  что.  Весть  о  приезде   виртуального
знакомого заставила задуматься моего друга. Отложив вилку, Денис кивнул:
     ??Ладно, чему быть - того не миновать. Надо устроить иностранцу встречу
по всем правилам.
     Когда мы обсуждали  все  перипетии  этого  дела,  зазвонил мой  сотовый
телефон. Я нехотя нажала на кнопку:
     ??Алло, Лера! Это Искрин!
     ??Слышу вас, Валерий. Что случилось?
     ??Деньги, Лерочка, деньги!
     ??Вы имеете в виду деньги фонда?
     ??Мы  думали,  что спонсоры  задерживают вклад  из-за смерти Вольфа.  А
оказалось, что позавчера Вольф получил сто тысяч долларов! Я звоню из банка,
мне с трудом удалось получить эту информацию.
     ??Как позавчера? Он же умер?
     Денис хмурился все сильнее и сильнее.
     ??Вольф  утром   получил  деньги  и  тут  же  перевел  их  на  какой-то
неизвестный счет.  Где  этот  счет,  в Израиле или  уже за границей, мне  не
сказали! - Искрин кричал так, что мне невольно пришлось отодвинуть трубку от
уха.  -  Прошу  тебя, Лера. Мы все просим,  позвони снова спонсорам,  может,
Вольф вернул им деньги обратно? Может...
     ??Господин  Искрин,  говорит  Геллер,  друг Валерии,  - Денис  внезапно
отобрал  у меня сотовый телефон. - Оставьте, пожалуйста, ее в покое. Она  не
будет участвовать ни в каких ваших махинациях! Увольте...
     И он нажал кнопку "End".
     ??В чем дело? - удивилась я. - Чего ты хватаешь трубку?
     ??Остынь, - посоветовал мне он, - ты что, не видишь, что тебя втягивают
в грязное дело? Зачем ты туда лезешь?
     ??Действительно,  зачем? -  я  немного  пришла в себя.  -  Давай  лучше
поговорим о встрече иностранца.
     ??Давай... Но  лучше  это  делать  в  горизонтальном  положении.  Ты не
против?
     - Я - за!

        x x x
     Всю  следующую неделю  я была с головой погружена в  работу.  Переводы,
докладные записки, просьбы о  пожертвовании. И все  это нужно было закончить
"вчера",  как требовали  мои  клиенты. К концу  дня,  жмуря  воспаленные  от
компьютера  глаза, я добиралась до дому, и сил  хватало только  на то, чтобы
почистить зубы и рухнуть в кровать. Дарья, видя мое состояние, старалась  не
мешать  и уединялась в  своей комнате.  Но зато  завал на  работе был  почти
ликвидирован.
     На  электронном автоответчике моего сотового накопились  непрослушанные
телефоны,  и  как-то вечером мне  ничего не  оставалось делать, как включить
запись.
     ??Говорит Элеонора. Валерия, я не могла тебя застать.  Денис на работе.
Ты бы не смогла бы поехать со  мной в аэропорт? А то  я совершенно не говорю
по-английски. Только письма могу писать.
     Посмотрев на часы, я поняла, что от поручения не отвертеться, тем более
что моя  дочь  сыграла  в этом деле не  последнюю роль, вернее говоря,  даже
первую, и со вздохом набрала знакомый номер.
     Элеонора сразу же подняла трубку:
     ??Лера, добрый вечер, я тебе звонила буквально несколько минут назад.
     ??Да, я знаю, я прочитала сообщение.
     ??Приезжает   наш   заморский  гость,  -   в   ее   голосе  послышались
извинительные нотки,  -  Денис  с  утра  на  работе, а  у  меня  проблемы  с
английским... Ты не могла бы мне помочь встретить Эдварда?
     ??Когда он прилетает?
     ??Завтра, в восемь часов утра. Мы могли бы выехать в шесть.
     ??Хорошо. Завтра, без четверти шесть, я у вас. Собирайтесь.
     ??Спасибо, дорогая, - Элеонора повесила трубку.
     Вот  я уже  и дорогая... А ведь  мне  помнится, совсем  недавно  я была
похитительницей юношей, Медузой-Горгоной и неистовой вакханкой в одном лице.
Как меняется психология женщины, когда в ее жизни появляется мужчина!
     Следующий телефон был от Лины Коган.
     ??Лера! Я тебе уже несколько раз звоню! Мы  же  идем  к Вольфам на семь
дней, ты забыла?
     Черт! Совсем вылетело из головы! Со дня  смерти Вольфа прошла неделя, и
надо было посетить вдову. Но это мероприятие будет  тоже завтра. Как я везде
успею?
     Нажав кнопку "ответный звонок", я попала к Лине.
     ??Привет, это я.
     ??Лера, ну куда это годится!  - моя знакомая еле сдерживалась, чтобы не
разразиться  любимыми словами.  -  Жду  не  дождусь  тебя, а  ты  трубку  не
поднимаешь! Ты  же знаешь, что мне  неизвестен  адрес Вольфов. А статью надо
сдавать в среду.
     "Мало мне своих забот? Еще о твоей статье  думать..." -  подумала я, но
вслух сказала:
     ??У  меня  намечается с  утра одно  дело.  Надо  съездить  в  аэропорт,
встретить знакомого. А потом я позвоню тебе.
     ??Не  верю!  -   отрезала  решительная  Лина.   -  Ты  опять  пропадешь
куда-нибудь. Лучше я приеду в аэропорт и подожду вас там. Мне все равно куда
ехать - в  Ашкелон или  в аэропорт. Зато  я буду  уверена, что ты  никуда не
денешься. Говори номер рейса!
     Выпалив  эту  безапелляционную тираду, Лина  записала  номер  рейса,  и
повесила трубку. Она, как всегда, была в своем репертуаре.
     В  большом светлом  зале для встречающих  народу было немного.  Журчали
фонтанчики, на  двух  электронных табло ежесекундно сменялась  информация  о
взлете  и  приземлении самолетов,  а  на  огромном,  в несколько  квадратных
метров,  экране  был  виден   коридор,  по  которому  прилетевшие  пассажиры
направлялись на выход.
     ??Что-то  мне  не  по  себе...  - щеки  Элеоноры горели  неестественным
румянцем. Она была вся как натянутая струна.
     ??Успокойтесь,  сейчас я проверю номер  рейса... - я сказала это бодрым
голосом  только  для  того,  чтобы  что-то  сказать,   и  решительным  шагом
направилась в справочную. Мать  Дениса осталась сидеть в глубоком решетчатом
кресле.
     Справочное бюро оказалось в  другом зале. Поплутав немного,  я встала в
конец небольшой очереди, за щупленьким солдатиком в очках, который поминутно
поправлял  на  плече сползающий  "Узи".  Дуло  автомата  даже уперлось мне в
живот,  когда  он наклонился к окошку. Отпихнув автомат, я отошла немного  в
сторону, фыркнув про себя. Странно все  же:  здесь  полстраны  разгуливает с
огнестрельным оружием, а желания пустить его в ход нет ни у кого!
     Солдат выяснил все про рейсы на Тайвань, Гонконг и почему-то в Колумбию
и,  задумчивый,  отошел от справочного  бюро. Его напряженное лицо  выдавало
усиленную  работу мысли. Он  еще не решил, куда  поедет после демобилизации.
"Интересно, -  подумала я, - смогу ли я вот  так легко после армии отпустить
Дарью  в  Индию  или  Малайзию?"  Хотя  она  к тому  времени  станет  вполне
самостоятельной девочкой. Ну, что за  мода у этих молодых людей ездить после
армии  на  пару лет  в  страны  третьего  мира?  Их  привлекает  экзотика  и
дешевизна. Неспешный образ жизни, опять же... После казарм и ночных дежурств
совсем неплохо растянуться  на циновке и покуривать кальян.  Господи, да что
же я?! У меня дочь! А там дизентерия и наркомания!
     Однако я отвлеклась, и, когда подошла  моя очередь,  девушке за окошком
пришлось переспросить меня на иврите и английском.
     Опомнившись, я спросила:
     ??Когда прибывает рейс 9843? Не опаздывает?
     Девица пощелкала пальцами по клавиатуре и ответила:
     ??Нет,  не   опаздывает.  Самолет  из  Амстердама  прибывает  точно  по
расписанию.
     ??Как из Амстердама? - удивилась я. - Он же американец!
     ??Кто? - в свою очередь удивилась она. - Это Люфтганза.
     ??Простите,  вы  не  ошибаетесь?  Мне  сказали,  что  9843  вылетел  из
Лос-Анжелеса!  - я  прикусила язык. В спешке я забыла спросить  дочь, откуда
прибывает злосчастный американец.
     ??Следующий!  -  призывно  крикнула  девица, и  я  поспешно  отошла  от
справочного бюро.
     Возвращаясь в зал ожидания,  я стерла  с  лица  озадаченное  выражение.
Элеонора  по-прежнему  сидела  в кресле. Она увидела меня, и ее лицо приняло
вопросительное выражение.
     ??Все о'кей! - крикнула я ей. - Посмотрите на табло.
     Как  раз  там зажглась  надпись: "Рейс 9843  из Амстердама.  Посадка  -
8.00."
     ??Амстердам?  -  удивилась Элеонора точно так же, как  недавно я. - Мне
казалось, он летит из Штатов.
     ??Вы же знаете этих американцев...,  - легкомысленным тоном возразила я
ей.  - Они полжизни проводят  в  воздухе. Полчаса протянулись  в томительном
ожидании, и вот,  наконец,  через коридор, видимый  с  экрана, потянулась на
выход прилетевшая публика. В  зал входили широкоплечие белесые  голландцы  и
многодетные  израильтяне,  вернувшиеся  домой.  Прошли красивые  суринамские
негры и парочка хиппи с брезентовыми котомками. А тот, кого мы ждали, все не
появлялся.
     0 - Элеонора нервно  теребила платок, как вдруг кто-то хлопнул  меня по
плечу, и веселый голос произнес:
     1 - Успела!
     2 Лина была  одета в строгое черное платье, и ее внешний вид совершенно
не вязался с приподнятым настроением.
     3  - Ну ты, мать, даешь! - продолжала она. - Вытащила меня из постели в
такую рань! Я же творческая личность и веду ночной образ жизни!
     4 - А я -  трудовая лошадка, - отпарировала я. - И ты сама напросилась.
Чем ругаться, лучше познакомься: Элеонора, мама Дениса.
     5 -  Очень приятно,  - произнес  из-за  моего  плеча  мягкий  баритон с
европейским акцентом.
     6 Мы все  трое обернулись, как по  команде. Перед нами  стоял невысокий
черноусый мужчина  с круглым  животиком.  Рядом  с  ним,  на  никелированной
тележке, покоился солидный кожаный чемодан, перехваченный двумя ремнями.
     7  -  Разрешите  представиться,  -  незнакомец церемонно  поклонился, -
Эдвард Суперфин.
     8 - А мы вас ждали! - улыбнулась я. - Вы так незаметно подошли...
     9 Элеонора улыбнулась и протянула Эдварду руку:
     10  -  Со счастливым  приземлением, - сказала  она,  а он  поцеловал ей
тыльную сторону кисти.
     11 Мать Дениса вполне овладела собой и отреагировала на вежливый жест с
царственным видом вдовствующей королевы-матери.
     12 - А вы, стало быть, Даша? - обратился Эдвард ко мне.
     13 Мы рассмеялись.
     14 - Нет, ну что вы! Я ее мама. Вы мне сделали отличный комплимент...
     15 -  Меня  зовут Лина, и я бы хотела познакомиться с вами поближе... -
журналистка подошла и взяла Суперфина под локоть. Он не стал сопротивляться,
только отвесил едва заметный  кивок в ее  сторону. - Я напишу о вас  статью!
Кстати, какова цель вашего визита в Израиль?
     Суперфин вздрогнул и высвободил свою руку из цепкого  захвата мастерицы
пера. Вместо него ответила я:
     - Лина, как  тебе не стыдно!  Человек только  что  с  дороги, отдохнуть
хочет, у него бессонная ночь была, а ты тут со своими интервью.
     -  Мои интервью вся страна читает! - возразила она. -  А у журналистов,
как ты знаешь, милочка, ненормированный рабочий день!
     И снова обратясь к Суперфину, выпалила:
     - Мне кажется, я где-то вас видела. Вы впервые в Израиле?
     Но наш гость ответить не успел.
     - Что мы тут стоим, давайте поедем, - предложила Элеонора, и мы гуськом
потянулись из зала ожидания.
     В машине Лина уселась рядом со мной, А Суперфин с Элеонорой поместились
на заднем сидении.
     - Мистер Суперфин, откуда вы так хорошо знаете русский язык? - спросила
она.
     - Ну, зачем же так официально? - хохотнул наш гость. -  Ведь, насколько
мне известно, в Израиле обходятся без церемоний. Называйте меня Эдвардом, вы
же  меня в письмах так называли.  А что до моих  родителей... Они  выходцы с
Галиции. До  конца  своих дней говорили  на  идише и  по-русски.  Так  и  не
научились английскому языку.
     - А почему вы не писали мне по-русски?
     - Не умею, - он с сожалением пожал плечами. - Папа с мамой научили меня
только говорить, но не писать. А в школе был, разумеется, английский.
     -  Вы  знаете,  Эдвард, -  сказала  я, не отрывая глаз от  дороги. - Мы
почему-то думали, что вы прилетите из Америки, а оказалось, из Амстердама.
     -  У меня  там  были некоторые  дела...  -  объяснил  Суперфин, немного
помолчав.
     -  Куда вас  отвезти,  Эдвард? - спросила я.  - Сразу в гостиницу или к
нам?
     Лина не дала Суперфину ответить.
     -  Лера, только  я тебя прошу, не  задерживайся,  нам же еще  к Вольфам
ехать на поминки. Ты что, забыла?
     - Мне совершенно не хочется в гостиницу, - заявил вдруг наш гость.  - Я
приехал в  Израиль  не в  гостинице  отсиживаться, а набираться впечатлений.
Потом книгу напишу. Вы позволите, я поеду с вами...
     - Куда? - удивилась я. - На поминки? Вообще-то это не поминки, у евреев
поминки  неприняты.  Это седьмой  день, окончание  траура.  К  родственникам
покойного приходят те, кто не смог прийти в течение недели... Не сказала бы,
что там можно набраться приятных впечатлений.
     - А  что  тут  такого?  Кто  сказал,  что в книге  должны  быть  только
положительные впечатления? Наоборот, разнообразие описаний придаст ей блеск,
и ее быстро раскупят, - убежденно закончил Суперфин.
     - Ну, если вы настаиваете... - протянула Лина.
     - Только меня увольте, - громко  сказала Элеонора.  - Лучше  приготовлю
чего-нибудь вкусненького дома.
     Высадив  Элеонору  возле  дома,  мы поехали к  Вольфам.  Там  была куча
народу.  Многие  вели себя  тихо  и проникновенными голосами  утешали вдову,
сидящую в кресле в углу салона. Дочь Вольфов была рядом с матерью.
     Часть  гостей  стояла у  стола,  уставленном  вазочками  с  орешками  и
печеньем, некоторые курили на лужайке перед домом.
     Лина осмотрелась:
     - Знаешь, Валерия, а состав зрителей практически не  изменился.  Неделю
назад те же были на свадьбе, а сейчас на поминках...
     -  Те же и Суперфин, -  ответила я ей. - Посмотри на  него, чувствуется
стиль...
     Наш гость  подошел к хозяйке,  скорбно  наклонил голову и  поцеловал ей
руку. Проговорив несколько подобающих к случаю  слов, он выпрямился и взял с
подноса чашку кофе. Поднос держала Клара Тишлер, сваха Вольфов.
     -  Знаешь, Валерия, - я,  наверное, не смогу  подойти к Вольфам. Просто
они  не  смогут мне ничего сказать... Что же  делать? Статью сдавать надо, -
простонала Лина. Из ее черной объемистой сумки торчал шнур от диктофона.
     - А ты попробуй  разговорить Клару, - посоветовала  я ей. - Видишь, она
заменила хозяйку. Кофе подает, за порядком следит...
     - И  то  дело, - согласилась Лина и решительным  шагом  направилась  на
кухню, где скрылась Клара.
     Наш гость, выполнив печальный протокол, стоял возле стены и с интересом
оглядывался. От чашки кофе поднимался парок.
     У кого-то в кармане  зазвонил сотовый телефон, и сразу несколько гостей
принялись ощупывать карманы. Наконец, один из них вытащил звенящий приборчик
и удалился на балкон.
     - Это ужасно!.. - простонала одна из дам,  сидящая возле  вдовы. -  Эти
сотовые телефоны! От них нет покоя нигде!
     - А вы помните, - поддержала ее другая, в  очках и с малиновыми прядями
в волосах, - у раввина на кладбище, руководившего похоронами Вольфа, телефон
звенел ежеминутно.
     Он даже указания давал, тыкая антенной в сторону могилы!
     - Причем звонок наигрывал "Оду радости", как  цинично! - наверняка дама
с малиновыми волосами была сведуща в классической музыке.
     -  Как  раз на кладбище  сотовый  может принести  наибольшую  пользу, -
весомо заметил лысый в роговых очках. Он, кряхтя, полез во внутренний карман
своего  пиджака, достал  телефон  и показал всем,  как  доказательство.  Вот
только доказательство чего, мне было неясно.
     -  Интересно,  -  вступила в разговор  другая  посетительница скорбного
мероприятия, вихрастая женщина в черном платье с красными розами, - с кем вы
на кладбище будете переговариваться? Ведь там их живых только родственники и
раввин?
     -  Вот-вот! Именно!  -  быстро  ответил  толстяк. И  держа  перед  нами
телефон,  словно  переходящий  вымпел, добавил: - у моего сотового заряд  на
месяц.
     - Ну и что?
     - А то, что я завещал похоронить меня, - тут толстяк нервно оглянулся и
пробормотал  "Чур  меня!",  -  с  этим  аппаратиком. И чтобы батарейка  была
полная.
     - Так скифов хоронили с  любимыми конями, - презрительно сказала дама с
малиновыми  волосами.  Оказывается,  ее  интересы  не  ограничивались только
классической музыкой.
     -  Вот вы смеетесь,  а я  читал, что в мире  масса  случаев происходит,
когда  человека хоронят, а он живой. В летаргическом  сне.  Проснется  такой
несчастный, а тут телефон под боком. Чем не решение проблемы?
     Представив  себе звонок с  того света, я  вздрогнула  и,  переведя свой
телефон на вибрацию, сунула его в карман.
     -  Как вам  нравятся действия полиции? -  спросил  тщедушный гость,  не
вступавший до сих пор в беседу. Арестовали журналиста местной газеты.
     - Вы, Изя, вечно так! - попеняла ему  дама с классическим образованием.
- Мы тут  изгаляемся, версии всякие разные  строим,  а вы  такую  информацию
скрываете!
     - Ничего я не скрываю. Просто к слову не пришлось.
     - А почему именно  его? - недовольно спросил толстяк. Он досадовал, что
центр внимания перешел на тщедушного Изю.
     -  Вы  помните, во  время  вольфовской  предвыборной кампании в  газете
"Слух" появился ряд статей. Они были резко направлены  против русскоязычного
кандидата. Там еще писали,  что  Вольф агент  русской мафии, и как только он
придет  к власти, то сразу в городе нельзя будет пройти по вечерам, усилится
преступность, а наркотики будут продавать на каждом углу.
     Эстер, вдова Руби, отняла от глаз платок:
     - Я помню этого журналиста. Его зовут Рон Шазар. Когда он пришел к нам,
то страшно удивился, что у нас нормальный дом, кожаная мебель, а  Руби ездит
на "Ровере".  Шазар нагло заявил мужу, чтобы тот  признался, откуда  у  него
столько  денег. Руби выставил его за дверь.  И после  этого  визита началась
помойная грязь в газете. Он договорился,  буквально, до того, что таких, как
мой муж, надо уничтожать физически!
     - Что, так прямо и сказал? - спросила дама с красными розами.
     - Во всяком случае, общий смысл статей был таков.
     - И что теперь?
     -  Теперь им  заинтересовалась  полиция,  -  ответил  Изя  и  полез  за
сигаретой.
     - Правильно! - одобрил толстяк. - Таких сразу надо сажать. Чтобы знали!
Борзописцы!
     Не  хватало   еще,  чтобы  он   разразился  монологом   городничего  из
"Ревизора".
     - Вы не хотите уйти? - я подошла к своему подопечному.
     - Нет,  это было бы неудобно... -  серьезно ответил Суперфин. - Если мы
пришли, то должны находиться здесь не менее получаса. Так положено.
     -  Вы большой знаток правил и манер, -  сказала я,  лишь  бы поддержать
разговор.
     -  Ничего  не  поделаешь. Мне  по  долгу службы  приходилось бывать  на
различных мероприятиях - как счастливых, так и печальных.
     - Простите, Эдвард, а что это за служба?
     - О! - улыбнулся он совсем по-американски, на все тридцать  два зуба. -
За свои годы кем я только не был! И рекламным агентом, и объезчиком лошадей,
и преподавателем философии в мичиганском университете.
     - А сейчас чем вы занимаетесь?
     - Вам, действительно, интересно, милая дама, или вы волнуетесь  за свою
родственницу? - ответил он вопросом на вопрос.
     - И то, и другое, - я выдержала его испытующий взгляд.
     - Я - имиджмейкер. И достаточно известный в определенных кругах.
     - Как? - мне захотелось узнать как можно больше. С представителем такой
экзотической профессии я не встречалась. - Вы были в команде Клинтона?
     - Нет, пока  нет...  - с явственным сожалением ответил Суперфин.  -  Но
выборы губернатора Мичигана - целиком моя заслуга. Я посоветовал ему сменить
ужасные  кашне, привычку носить которых он  приобрел  еще  в колледже. Майкл
заменил их вполне цивильными галстуками и победил!
     - Неужели все так просто? - я с сомнением покачала головой.
     -  Нет, конечно,  - рассмеялся он.  -  Кандидат еще  изменил социальную
программу. Но я вас уверяю, Валерия, без  галстука ему бы не помогла никакая
программа.
     Суперфин отпил немного кофе.
     -  Мой кофе  совсем остыл.  Пойдемте на  кухню, может,  удастся  налить
свежий.
     Кухня у Вольфов была  оборудована по последнему слову техники. Блестели
многочисленные никелированные штучки, издавала утробные  звуки микроволновая
печь,  а из духовки доносился запах слоеных  пирожков-бурекасов. Их покупают
замороженными в супермаркете и разогревают в течение двадцати минут.
     За столом сидела Лина и строчила в  блокноте,  диктофон из черной сумки
лежал  рядом.  Клара  Тишлер   была  в  непрерывном  движении:  она   резала
бутербродики-канапе, открывала консервы и следила за свистящим чайником.
     Вместе с этим она успевала отвечать на вопросы Лины.
     Нам с Эдвардом не хотелось прерывать беседу.
     - И все же,  Лина,  вы  обратились не по адресу. Мы знакомы с  Вольфами
недавно.  Это  наши дети были в армии вместе. И вообще, вам  не кажется, что
вся эта история с его циничным убийством может иметь весьма глубокие корни?
     -  "Рука Москвы",  вы полагаете? -  усмехнулась Лина.  Увидев нас,  она
кивнула  и  сделала  подзывающий   жест.   -  Кому  в   Москве  нужен  такой
третьеразрядный деятель, как Руби, мир праху его...
     - Хорошо, что вас не слышит его жена,  - в тон ей добавила Клара. - Она
считала своего мужа пупом земли.
     -  Нет, конечно,  Вольф  был  очень  милым человеком, но  не  настолько
важным,  чтобы  им  могли  заинтересоваться  московские гангстеры.  Кофе?  -
спросила она, видя, что Суперфин держит в руках пустую чашку.
     - Да, пожалуйста.
     -  Знаете,  кто   пришел?  -   на  кухню  ввалился  Мика  Перчиков.  Он
бесцеремонно стащил с подноса уже готовый бутербродик и отправил в рот.
     - Кто?
     - Мать того парня-саксофониста, вместо которого играл Руби.
     - Додельзон? - спросила Клара.
     - Ну да... Они сейчас плачут вместе с вдовой.
     - Ничего не понимаю! - удивилась Лина. - Причем тут этот парень?
     Мы потянулись к выходу из кухни.
     В салоне рядом с Эстер Вольф сидела  полная женщина среднего возраста и
убежденно говорила присутствующим:
     - Это покушались на моего мальчика! Его хотели убить, а не вашего мужа!
И почти достигли  своей цели. Он  должен был играть и погибнуть, а  когда не
получилось, то ему устроили дорожную катастрофу!
     Женщина  производила впечатление  полубезумной.  Она  с  такой страстью
выбрасывала слова,  что  некоторые  из гостей  невольно морщились.  Ситуация
напоминала: "Звиняйте, дяденьку, не того замочили..."
     Лина была тут как тут:
     - Кому мешал ваш сын, госпожа Додельзон?
     -  Всем!  Он  -  гениальный  композитор, аранжировщик.  А ему не давали
раскрыться! Особенно этот, - она покрутила пальцами над головой,  - с коком.
Обезьяна слащавая! Веничка для него песни писал, а он их присваивал!
     На кого  уж не был похож Леон Ковалло, так  это на  обезьяну! Мне  даже
стало обидно за него.
     -  Но  это  не  повод  для  убийства!  -  произнес  кто-то   из   толпы
любопытствующих.
     -  Его джазовые  композиции  принесли  тысячи  долларов не ему,  а  его
руководителю  ансамбля  -  этому  пройдохе!  А  моему   мальчику  шекеля  не
досталось!  -  мать  Додельзона  достала   объемистый  платок   и   с  шумом
высморкалась. - Он всем мешал, требовал, чтобы  диски выходили с его именем,
справедливо требовал. И от него решили избавиться! Ну, кто же знал, дорогая,
- она повернулась к Эстер, -  что ваш муж возьмет и начнет играть! Поэтому я
и  пришла... У  вас связи, возможности! Арестуйте эту банду, которая  желала
смерти моего мальчика и убила вашего мужа, золотой человек был! Мне такое не
под силу!
     -  Ах,  оставьте  меня... - простонала вдова  Вольфа  и, поддерживаемая
дочерью, удалилась в спальню.
     Гости в салоне, а  их было  около  пятнадцати  человек, принялись  живо
обсуждать перипетии еще не закрытого дела.
     -  Глупости вы говорите, мадам,  - авторитетно заметил Мика Перчиков. -
За какие-то там танцы-шманцы людей не убивают. А дирижеру  вашему нужно было
просто морду набить, и все дела. Чтобы знал!
     Мать несчастного музыканта даже задохнулась от негодования:
     - Как... Как вы смеете! Сам живет неизвестно где, ни дома,  ни семьи не
нажил, а туда же, людей судить.
     Еще немного, и она готова была наброситься на него с кулаками.
     Мика  вскочил,  его  тщедушное  тельце  затрепетало.  Он  встал в  позу
бойцового петуха и выкрикнул сиплым голосом:
     -  В  отличие  от  вас, мадам,  я  занят  очень важным  делом,  сулящем
многомиллионные доходы! И Вольф знал  об этом...Мне вообще  удивительно  Его
убили, чтобы прибрать к рукам наш проект! И точка.
     -  Уймитесь  вы,  Мика, вечно  от вас  шуму  много,  - лениво протянула
незнакомая  вальяжная дама и,  понизив  голос, прошептала: - Его приговорила
любовница...  Блондинка  крашеная. Когда  такой  жирный кусок отпадает, кому
приятно будет?
     Глянув  украдкой на Суперфина, я заметила, что весь  этот треп приносит
ему несказанное  удовольствие. Эдвард  слегка ухмылялся  в  пышные  усы и не
торопился покинуть захватывающее зрелище.
     -  Блондинка...  - пожал  плечами  Мика. - Что теперь,  с  женщинами не
связываться?
     - Вам - нет! - вальяжная сказала, как отрезала.
     - В этой  ситуации  выражение "Шерше ля  фам" абсолютно  не подходит, -
подал голос  крупный седой мужчина  в  квадратных очках. -  Ищите политику и
обрящете.
     - Брат жены Вольфа, - шепнула мне на ухо Лина.
     - Многим не  нравится здесь, что русская партия подняла голову, ("прямо
как гидра империализма", - подумала я), - и Руби был одним из лидеров, ярким
представителем нового  племени!  Кому-то  не понравилась та  власть, которая
сосредоточилась  в  его руках...  Это типичное заказное  убийство.  И  нашей
полиции ни за что не докопаться!
     Суперфин вдруг подал голос:
     - Где власть, там и деньги. Вы согласитесь со мной?
     - Какие деньги? - это вошла в салон Клара  с новой партией бутербродов.
- Руби потратил все на предвыборную кампанию. Уж кому, как не моему мужу, об
этом знать? Он ссужал Вольфа деньгами.
     -  Верно,  -  подтвердил профессор,  -  вот  через  полгода  у  Вольфа,
действительно, должны  были  быть деньги. Он  запасся  поддержкой нескольких
крупных  спонсоров.  Те  заинтересовались  в   его  проекте  благоустройства
набережной.
     - Откуда у него будут деньги, если его любовница щеголяет в натуральном
жемчуге, - вальяжная  особа до сих  пор  не успокоилась, но, увидев,  что  в
комнату вошла Эстер, осеклась.
     Лина поднялась.
     - Валерия, пойдем?
     - Да, пожалуй... А где Эдвард?
     Суперфина мы  нашли на кухне, он  оживленно беседовал с Кларой  Тишлер.
Честно говоря, мне это не  понравилось. Губернаторский имиджмейкер вел себя,
как обычный дамский угодник. Надо будет предупредить Элеонору...

        x x x
     Спустя  полчаса  мы  откланялись. Лина  просматривала  свои  записи,  а
Суперфин откровенно зевал: ночной перелет явно утомил его.
     - Решено! Эдвард, я  везу вас в гостиницу, а  вечером будьте любезны  к
нам. Вы согласны?
     - Не спорю,  Валерия, делайте, как считаете нужным. Мне, действительно,
просто необходимо вымыться с дороги и поспать.
     -  Скажите, Эдуард,  - Лина, оторвавшись от  своих  бумаг, вмешалась  в
разговор, - о чем вы разговаривали с Кларой Тишлер?
     -  О!  - он поднял вверх палец. - Это весьма  и весьма интересная дама.
Мне многое стало понятно из разговора с ней.
     - И  что  же вам стало  понятно?  -  мой  голос, как бы  я  не  прятала
интонацию, выдавал меня  с головой.  Все-таки  я  права -  он  бабник!  Вот,
знакомься после этого по интернету.
     - Тема моей последней книги, вышедшей год назад, была проблема среднего
класса  в  различных странах мира,  - Суперфин оживился,  сон  словно  рукой
сняло.  - Интересная все же  эта часть социума  - средний  класс! Вы знаете,
дорогие  дамы,  что люди, принадлежащие к  этой  части населения, составляют
весьма неустойчивую прослойку.
     -  Ну,  почему же? - возразила я, продолжая вести машину. - А по-моему,
это - бюргеры, рантье, в общем, обыватели. Они раз в три года меняют машину,
раз в пять лет - дом и имеют свой маленький гешефт.
     -  То-то  и  оно,  что вы  мыслите несколько  устаревшими  категориями,
дорогая, -  так-то, Валерия.  Не впервой  тебя  щелкают по  носу,  когда  ты
образованность свою хочешь показать. Помнится, еще доктор Рабинович смеялся,
когда я ему про друга-наркомана рассказывала в стиле газетных статеек начала
перестройки. - То, о чем  вы говорите,  было  в  сороковых-шестидесятых. Еще
совсем недавно человек знал, что если он или родители  вложили в образование
достаточную  сумму денег,  то выбранная  профессия  прокормит  его до  конца
жизни. Но с развитием компьютеров все изменилось в мгновение ока. Кому нужна
сейчас   квалифицированная   секретарша?  Ее  вполне   заменит  комбайн   из
компьютера,  факса  и  интернета. А владельцы  магазинов, живущие на разнице
между оптовой  и розничной ценой?  Они  превратились в  ненужное звено,  без
которого  можно обойтись.  А ведь  они относятся  к среднему классу! Сколько
безработных экономистов, инженеров, знания которых устаревают сразу же после
окончания ими университета. Я насмотрелся этого в Мичигане.
     Видно было,  что Суперфин оседлал  своего  любимого конька, но Лина  не
дала ему развить тему.
     - Вы сказали о том, что Клара - интересная женщина...
     - Ах да... - опомнился он. - Эта  пара, я еще не знаком с ее  мужем, но
очень  хочу сделать  это в ближайшем  будущем,  представляет собой  типичных
представителей среднего класса у  вас тут, в Израиле. Они  крепко  стоят  на
ногах и  знают,  чего добиваются. Ее  супруг, если мне не  изменяет  память,
подрядчик?
     Лина расхохоталась:
     - Эдвард,  ну, вы сравнили! Какой же они средний класс? Беньямин Тишлер
- миллионер, берет огромные подряды, строит отели!
     - Кстати, - добавила я, - вот мы и подъехали к вашей гостинице, Эдвард.
Не знаю,  кто ее строил, но вид у нее, прямо скажем, шикарный. Отдыхайте,  а
мы ждем  вас  у  себя в  восемь. Денис,  сын  Элеоноры,  заедет  за вами без
четверти восемь.
     - До встречи, дорогие дамы!  - Суперфин схватил свой  пузатый чемодан и
направился к входу в гостиницу "Хилтон".
     Мы смотрели ему вслед. Невысокий полный человечек не обернулся и спустя
несколько секунд скрылся за дверью-вертушкой.
     - Как он тебе, Лина? - спросила я.
     - В  нем что-то есть... - протянула она задумчиво. - Интересный дядька.
Я бы сделала с ним интервью.
     - Мне кажется, он ловелас... Потом случись что, перед  Элеонорой  будет
неудобно,  -  я  вдруг почувствовала, как жутко устала. Не  хотелось  никуда
ехать, ни видеть никого.
     - Не  думаю,  - серьезно ответила Лина.  - Я  бы им не  разбрасывалась.
Приглядитесь к нему. Он совсем не  прост, хоть росточком не вышел. И вообще,
Лерка, хватит душевных метаний! Отвези меня  на автовокзал, мне еще до  дому
час добираться.

        x x x
     Элеонора превзошла самое  себя!  Стол  был накрыт на  пять персон. Ради
такого случая она достала из серванта столовое серебро и хрустальные бокалы.
Каждая салфетка была изящно свернута и охвачена широким кольцом. Топорщились
углы белоснежной скатерти.
     В центре стола располагался невысокий букет  лиловых азалий и нарциссов
с желтыми серединками. Вокруг  -  салаты  в небольших  пиалах.  Внешний круг
венчали белорозовая  семга горячего  копчения, язык в  майонезе  с горошком,
маленькие  тартинки  с   паштетом  и  сырное  ассорти,   украшенное  черными
маслинами..
     Мы  с  Дарьей  ахнули,  увидев такое великолепие! Моя  дочь  немедленно
расчехлила фотоаппарат  и,  настраивая объектив, нацелилась  на азалии.  Она
кружила вокруг стола, аки одноглазый коршун, выбирая выигрышный ракурс, пока
чуть не смела на пол бокал.
     -  Дарья, прекрати!  У  меня  в глазах мелькает от  твоего топтания,  -
приказала я ей. - Сядь и успокойся.
     -  Мам,  ну как ты не понимаешь?! Ведь съедят сейчас эту красоту! А так
для истории останется.
     - Женитьба  Бальзаминова...  -  сказала Элеонора,  входя в столовую.  В
руках она держала блюдо с курицей.
     - Давайте я вам помогу.
     -  Спасибо, Лера, я сама.  Уже  все  готово, -  отклонила  хозяйка  мою
помощь.
     - А когда придет Суперфин? - спросила Дашка. - Я еще его не видела...
     - Дарья,  я тебе уже  десять  раз говорила,  что  в  восемь, а ты снова
спрашиваешь!
     -  Ну вот,  -  надулась  она,  -  как  знакомиться,  так  Дарья, а  как
показывать, так я самая последняя...
     Часы  показывали  пять  минут  девятого,  когда  в дверь  позвонили,  и
Элеонора пошла открывать.
     На пороге стоял  Денис. Один...  Немой вопрос  читался у нас  у  всех в
глазах.
     - Не волнуйтесь, - сказал он с порога. - Портье передал мне записку.
     -  Дай! - потребовала Элеонора и, развернув ее, разочарованно протянула
ее почему-то Дарье, - Дашенька...
     "Дорогие Элеонора и Валерия, а также сын Элеоноры, с которым я  пока не
знаком,  -  читала Дарья,  автоматически переводя  с  английского, -  Я взял
машину в "Рент-кар",  и немного  прокачусь  по взморью. Здесь все прелестно:
виды, сервис,  дамы. Приеду  к вам сам, адрес  мне  известен, не волнуйтесь,
постараюсь не опоздать. Ваш Эдвард Суперфин".
     -  Бабник...  -  выдохнула  я.  Мои  самые  худшие  опасения   начинали
оправдываться.
     - Мама, успокойся, ничего страшного не произошло. У  него мало времени,
он хочет посмотреть достопримечательности.
     Но в голосе моего друга не хватало твердости.
     - Эх,  а я так  старалась...  -  горестно махнула она  рукой.  - Курица
стынет...
     - А вот мы ее сейчас и оприходуем. Давайте за стол, я с работы, страсть
какой голодный. Опоздавшему кость!
     - Ура! - крикнула Дашка! - Чур, маслинку мне!
     - Но, постойте, неудобно же... - пыталась протестовать Элеонора.
     - Не думаю, - возразила я. - У них там в Америке, опоздание, так же как
и  курение,  приравнивается к  смертным грехам. Нечего  тут перед ним  парад
устраивать!  Мы,  может,  каждый  день  на  хрусталях  едим.  Сиживали...  -
заключила я тоном кота Бегемота.
     - А ему мы фотографии покажем, - сказала моя дочь, усердно жуя салат.
     Суперфин позвонил в дверь, когда на часах было четверть десятого. Денис
пошел открывать. Долгожданный гость вошел и изящно поклонился:
     -  Мадам, прошу простить мне эту неожиданную  задержку. Мой  автомобиль
застрял в зыбучих песках, и его с трудом вытащили четверо здоровых парней.
     - Где вы нашли у нас на пляже зыбучие пески? - хихикнула моя дочь.
     - А вы, надо полагать, Даша? - вместо ответа спросил Суперфин.
     - Она самая, - кивнула она.
     -  Счастлив  познакомиться. Ведь это благодаря вам и  происходят  такие
удивительные события!
     - Так где же? - повторила она.
     -  Дарья, не приставай к человеку, давайте  сядем за стол, - пригласила
Элеонора.
     - Возле марины, там, где яхт-клуб.
     -  Вот,  мама,  понятно,  зачем  я спросила? -  торжествующе произнесла
Дарья. - Нужно  обратиться к мэру, чтобы исправил и чтобы больше там не было
катастроф.
     -  Верно,  - согласился с ней Суперфин, - то,  что  со  мной произошло,
могло плохо кончиться.
     - Да уж... - покачал головой Денис. - Вы невезучий.
     - Напротив, - запротестовал гость, - очень везучий! Столько впечатлений
за несколько часов на святой земле! И такие прекрасные дамы!..
     Суперфин  потянулся  к  семге, а Денис откупорил бутылку сухого  вина и
разлил по бокалам.
     -  Вот для чего нужны мужчины  в доме, - произнесла я,  в упор глядя на
Суперфина.
     - Пардон? - не понял он.
     - Жалкое  зрелище представляет  собой женщина, борющаяся со штопором, -
пояснила я. - Примерно такое же, как  женщина  с саксофоном. Ну, не подходит
даме саксофон...
     Дарья  прыснула,  а  Суперфин  недоуменно  кашлянул  и,  подняв  бокал,
провозгласил:
     - За знакомство!
     Мы чокнулись, а Дарья снова достала фотоаппарат и оживленно защелкала.
     Беседа  за  столом   потекла  оживленнее.   Первоначальная   неловкость
растворилась,  Денис  не  забывал  наполнять  бокалы,  Суперфин  рассказывал
смешные  историйки о предвыборном марафоне,  иногда сбиваясь  на английский.
Дарья сыпала интернетовскими терминами,  гость ей отвечал, Элеонора  немного
размякла,  с  ее лица  сошла тревога, и  она, наконец,  почувствовала себя в
своей тарелке.
     И  только  мне  было  не по  себе. Уж  я  себя  и  ругала,  и  мысленно
доказывала,  что ищу  приключений на свою голову там, где их нет. Суперфин -
душка,  Дарья  -  умница,  что нашла  такого  мужика  в  бескрайних  сетевых
просторах, Денис ведет с ним мужскую беседу. А такой проницательный человек,
как мой друг, всегда заметит фальшь. И чего я себе нервы порчу?!

        x x x
     Прошло несколько дней. Мы  возили нашего гостя по  городам и  весям. Он
плавал пузырем в Мертвом море,  осматривал  Гроб Господня и Стену Плача, пил
ликер,   купленный   в    монастыре   молчальников-бенедектинцев.   Элеонора
сопровождала  его всегда, как  только  могла.  Вообще-то сказать "мы возили"
было бы неверно. Только на следующий день после торжественного ужина в честь
дорогого гостя  мы поехали  в  Иерусалим  все вместе,  а потом  он прекрасно
обходился без нас. Суперфин изъездил всю страну.
     Мне все-таки  удалось оторваться  от него и  вплотную заняться делами в
конторе.  С каким-то мазохистким остервенением я накинулась на кучу  бумаг и
принялась раскладывать  их по  полкам. Кое-что заносила  в компьютер, что-то
просто  летело  в корзину  для бумаг,  но при этом моя  голова не  прекращая
раздумывала на  тему: ну,  кто  же,  в  конце  концов,  убил  Вольфа?  Какая
изощренная выдумка понадобилась, чтобы увести  в могилу этого,  в  сущности,
неплохого человека?
     Физическая монотонная  работа  не принесла отдохновения,  и  я вышла на
улицу  в надежде, что  бесцельное разглядывание витрин поможет мне придти  в
себя. Прошвырнуться по магазинам и  купить какую-нибудь безделушку  было для
меня лучшей наградой за безнадежную работу уставшего мозга.
     Стоя перед прилавком, заваленным всякой всячиной типа восточных четок и
сандаловых прутиков для курения, я почувствовала, как кто-то схватил меня за
руку.
     - Вот вы мне и нужны! - громко произнес женский голос.
     Я  обернулась.   Передо  мной,  собственной   персоной,  стояла   мадам
Додельзон.
     - Я вас видела на поминках, - громко  сказала  она  и вытащила  меня из
кучи женщин, окружавших прилавок.
     Разозленная такой бесцеремонностью, я выдернула руку и  спросила  одним
междометьем:
     - Ну?
     - Как ну? - удивилась она. - Что они обо мне говорили, когда я ушла?
     - Ничего не говорили, - ответила я. - Чего о вас говорить?
     - Но ведь это же Веню хотели убить! Я же рассказывала...
     Поняв, что мне не  отвертеться  от  кипуче-деятельной мадам, я отошла в
сторону и, заметив скамейку, уселась. Венина мать примостилась рядышком.
     - Меня Фира зовут, - пояснила она.
     - Очень приятно, Валерия.
     - Нет,  ты подумай, Лерочка. Это ничего, что я тебя так называю? Ты мне
в  дочки  годишься.  Только-только  сын  из  Москвы  приехал.  Только  жизнь
налаживаться стала, и вот оно как вышло!
     - Как он себя чувствует? - спросила я.
     -  Спасибо,  немного лучше.  Из комы вышел,  теперь весь в  гипсе.  Как
только он  играть будет? - Фира заохала.  - Ведь для музыканта пальцы  - это
самое  главное! Нет, нельзя ему было  оттуда уезжать! И место его в ансамбле
займут. Особенно этот, змея подколодная...
     - Кто? - удивилась я. - Руководитель?
     - Тот тоже хорош... Нет, я о Левке говорю.
     - Каком Левке? - не  поняла я. Мамаша с ее бессвязной речью действовала
мне на нервы. Просто атавистические остатки  такта на давали мне возможности
встать и преспокойно уйти.
     - Он там  в Москве в каком-то третьеразрядном кабаке пел, на  Тверской.
Да еще своей смазливой физиономией жигуленком подрабатывал.
     - Извозом что ли?
     - Да  не извозом!  С бабами за деньги! Жиголо! А то  и с  мужиками... А
Венечка мой как  это увидел, он тогда уже в Израиль собирался, и сказал ему,
непутевому: "Левка, ты же еврей! Охота тебе тут мараться! Поехали со мной, у
тебя талант!" Если бы не  мой сын, он бы или запил, или СПИД какой-нибудь бы
подцепил, - торжественно заключила Фира.
     Будто СПИД бывает еще какой-то, кроме одного.
     -  И сейчас Лева резко изменил свою судьбу,  верно? - немного  ерничая,
спросила я. - Там он в кабаке пел, а здесь - в оперном театре.
     - Ничего  ты не  понимаешь, глупая! Мой сын  этого Ковалло  от  больших
неприятностей  спас. Быть Левке или в тюрьме, или на  том  свете, если бы не
Веня. А ему хоть бы хны!.. И вообще, заговорилась я тут с тобой, - вставая и
выравнивая складку  на платье, проговорила Венина мать. - Мне к сыну пора, в
больницу, а я лясы точу.
     Будто я ее за руки хватала!
     - Так  поможешь? Похлопочешь, чтобы  убийц этих  проклятых нашли? А я в
долгу не останусь.
     Тут мне в голову пришла неожиданная идея:
     - Чтобы хлопотать, нужно больше знать. Как вы сейчас добираться будете?
     - На автобусе. Полтора часа до больницы.
     -  Я  вас отвезу, - решила я. - На машине  гораздо  быстрее. Но я задам
Вене несколько вопросов. Идет?
     - Ладно, - согласилась она.
     До больницы  "Сорока"  мы доехали  за  сорок минут. Вениамин  Додельзон
лежал в  хирургическом  отделении.  Но в палате его  не оказалось. Мы  нашли
загипсованного саксофониста в больничном садике. Он сидел в тени раскидистой
пальмы и, словно Архимед, водил прутиком по песку.
     - Венечка, сынок! - бросилась ему навстречу  Фира. - А мы тебя в палате
ищем. Познакомься, это Лерочка.
     Вениамин посмотрел на  меня.  Из-под  повязки  "шлем танкиста"  на меня
смотрели живые голубые глаза.
     - Очень приятно...
     - Как вы себя чувствуете? - задала я дежурный вопрос.
     -  По  сравнению  с  Вольфом  неплохо...  - пошутил  он,  но  шутка  не
получилась.
     Мне было  неудобно набрасываться  на  него  с  вопросами.  Наверняка  в
больнице уже побывали полицейские. Но я собралась с духом и попросила:
     - Вениамин, вы позволите задать вам несколько вопросов?
     - А в чем дело? Вы из полиции? - нахмурился он.
     Фира пришла мне на помощь:
     - Сынок, дорогой, ты  только  не волнуйся. Лера не  из полиции.  Это  я
попросила ее приехать. Она меня привезла на своей машине! -  последнюю фразу
мать Вени так  подчеркнула, что любому стало бы  ясно:  кто ее  везет по ее,
фириному, требованию, может надеяться на разного рода привилегии.
     -  Если вам неприятно,  я  могу  уйти... -  пробормотала я, не глядя на
него. Вот чего мне сейчас не  хотелось, так  это уйти несолоно хлебавши. Это
было бы несправедливо.
     - Спрашивайте... - он откинул в сторону прутик.
     -  Веня,  расскажите,   пожалуйста,   как  вы  познакомились   с  Левой
Коноваловым?
     - С Леоном? - задумался он. -  Давно  это было.  Мы  же  с ним  учились
вместе в музыкальном  училище. Потом  я  в армию  пошел,  играл  в  полковом
оркестре. Правда, не на саксе, а на трубе. А  он уже  там себя показал: ведь
Элвиса Лева с шестнадцати лет копирует. Неплохо получается, верно?
     - Верно, - кивнула я. - А что он еще может делать?
     - Ну, это вы у него  спросите, - усмехнулся Вениамин. - Бабам нравиться
он мастер. Он за их счет многое себе позволить может.
     - Альфонс, что ли?
     - Ну, зачем же вы так сразу... - возразил он.- Каждый устраивается, как
может.   Левка  парень  смазливый,  не  без   таланта,  а  уж  как  с  Диной
познакомился,  так  его  как  подменили.  Стал  в  политике  разбираться, на
каких-то  тусовках  вечно  пропадал, даже на  работу  не  приходил. Йоханан,
руководитель наш, даже выгнать его хотел, да разве  такую "звездочку" просто
так пошлешь?
     - Погодите... С какой-такой Диной?
     - Дианой Вольф, которая замуж недавно вышла. Дочка Руби.
     Сидевшая до этого молча Фира не стерпела и вмешалась:
     -  Да не  пара он  ей! Вот она себе какого парня нашла. Папа миллионер,
сам на хорошем месте в Тель-Авиве работает. Не то что Леон ваш. Тьфу!
     Интересная  ситуация.  Любимец  дам  бальзаковского   возраста  в  роли
отвергнутого поклонника.
     - Подожди,  мама, - остановил ее Вениамин. - Конечно, я  могу выглядеть
сплетником, но тут без родителей не обошлось. Вольф был категорически против
встреч Дианки с Леоном.  Вот и  свадьба  такая скоропалительная  получилась.
Морис только недавно из заграницы вернулся, а через пару месяцев уже свадьбу
устроили. Левка рвал и метал!
     - Он любил Диану?
     - И  это  тоже. Но, в основном, он  очень надеялся на Руби. Что он, зря
бегал по политическим тусовкам, романсы  перед пенсионерами в  клубе  пел? А
потом предлагал голосовать за Вольфа. И тут такой облом!
     - Да, я помню, - мечтательно проговорила Фира. - "Калитку" пел. И "Тум,
балалайка"...Очень у него душевно выходило.
     -  А  как Лева отнесся  к тому, что его  пригласили петь  на свадьбе? -
спросила я. - Наверное, отказывался?
     -  Ничуть, -  покачал головой Вениамин и скривился от боли. Фира тут же
вскочила  и принялась  поправлять на нем шлем танкиста,  что было совершенно
излишним. - Леон сказал, что работа есть работа, и согласился сразу. А вот я
мог бы и не присутствовать на свадьбе.
     - Как это? - удивилась я.
     -  Очень  просто, я уже  рассказывал об этом полиции.  За  пару дней до
свадьбы мне позвонили на сотовый телефон и предложили покинуть свадебный зал
перед вторым исполнением "Рапсодии в стиле блюз".
     - А кто звонил? Мужчина, женщина? Номер запомнили?
     -  Не  знаю.  Голос   был  такой  низкий,  неопределенный.  Мог  вполне
принадлежать  кому угодно.  А  определитель  номера  не  сработал. Наверное,
звездочку нажали.
     Я  кивнула.  Телефонная станция  предоставляла такую услугу: если перед
номером  нажать  кнопку  со  звездочкой,  на  другом  конце  у  абонента  не
срабатывал    определитель   номера.    Что    поделаешь,   действие   равно
противодействию.
     - И вы согласились?
     -  Нет, хотя  соблазн был.  Мы получаем за выступление  по 250 долларов
каждый. А тут мне преложили в десять раз больше... Только за то, чтобы уйти.
     - А почему вы не согласились, раз соблазн был?
     - Черт его знает! Ребят подводить не хотел. Крысой выглядеть... Если бы
мне сказали  вообще  не приходить, я  бы  подсуетился,  замену нашел.  Но  с
половины мероприятия? Это же полные кранты! Правда, в конце концов все так и
получилось...
     - Но ведь звонок из "больницы" раздался именно тогда, когда вас просили
уйти со свадьбы. Вы не заподозрили подвоха?
     - Ну, что вы! - горячо ответил он. - Речь шла о маме!..
     Видно  было, что наш разговор  утомил Вениамина. Он откинулся на спинку
скамейки и закрыл глаза. Я встала.
     - Спасибо, Веня, не буду вас больше мучить. Выздоравливайте.
     Он вздохнул:
     - Спасибо. Не  знаю,  как  теперь  к  работе  приступлю.  Да и  диск  с
композициями пропал. Теперь заново писать придется.
     - Какой диск?
     - В машине у меня был компакт. Я его записал накануне, полгода сочинял,
а  недавно купил райтер, устройство такое для записи. И перегнал все мелодии
на  диск. Они  у меня  много места в  компьютере  занимали.  Потом  я их  из
компьютера стер, а диска в машине после аварии не оказалось. Жалко...
     Фира захлопотала над ним как квочка.
     - Лерочка, ты торопишься, иди, я сама приеду. Идем, сынок, ляжешь...
     Мне ничего не оставалось, как распрощаться.

        x x x
     Наш  заморский друг тем  временем набирал обороты. Суперфину удалось за
две   недели   объехать   полстраны,   поучаствовать   в   благотворительной
конференции, дать интервью местной газетке  и многое другое. При этом каждый
вечер  неизменно  он  водил  Элеонору обедать  в очередной ресторан. У  него
собралась  внушительная  куча спичечных  коробков  с рекламой  гостиниц. Уже
можно было говорить о коллекции.
     -  Нет, я устала,  положительно  мне не  до выходов по вечерам. В конце
концов у меня изжога от маргарина! - говорила Элеонора, сидя дома в глубоком
кресле с прижатой ко лбу рукой. - Дарья, подай мне соду.
     Отпив со страдальческим видом глоток, Элеонора поморщилась и продолжила
свои жалобы:
     - Я все понимаю, страна наша прекрасная, сплошные памятники старины, но
я уже на износе. Неужели у них в Америке все такие живчики.
     - Вот, Даша, заварила ты кашу, - вырвалось у меня.
     - А давайте я ему скажу, - предложила Даша.
     - Ни  в коем случае! - встрепенулась Элеонора. - Мы же культурные люди!
Человек  рассчитывает  на  наше гостеприимство,  и  поэтому ему должно  быть
приятно в нашем обществе. Кстати, завтра вечером мы идем в гости к Тишлерам.
У Беньямина Тишлера день рождения.
     Мне стало не по себе. Их новоиспеченный родственник недавно погиб такой
странной смертью, а они устраивают праздники.
     - И вы  пойдете? Вы  же сами сказали, что  устали. И потом,  они должны
были быть в трауре!
     -  Нет, Валерия, ты все  преувеличиваешь. Траур  закончился позавчера и
Тишлер  сбрил  бороду. А  день  рождения  у  него был на прошлой  неделе,  -
Элеонора  поднялась с  кресла и подошла к окну. - Они не справляли, чтобы не
нарушить траур.
     Неужели прошло тридцать дней с  того вечера!  Время летит  со скоростью
метеорита.
     - А вот и Денис возвращается с работы! Даша, будем накрывать на стол.
     За обедом  мы  спорили о  том,  удобно  это  или  нет праздновать  день
рождение через  месяц после трагической  гибели  пусть недавнего, но все  же
родственника.
     - Кого мне жаль, так это тетушек Вольфа, - сказал Денис, сосредоточенно
срезая мясо  с куриной ножки, - они  за ним жили, как за каменной  стеной, а
теперь  агентство "Тодес" разваливается  на глазах, я вчера заходил  к  ним.
Старушки грустят, страховки перепутаны. Нет, я обращусь  к другому агенту. И
ведь не я один...
     - Значит, убийца - агент-конкурент! - невольно вырвалось у меня.
     Все, как по команде, повернули головы и посмотрели на меня.
     - Ты  опять? - укоризненно заметил Денис. Он лихо расправился с ножкой,
оставив на тарелке лишь голую косточку.
     -  Ищи  того,  кому  это  выгодно,  -  мне  не  понравился  собственный
оправдывающийся  тон. - Тем более,  что в этом занюханном Кирьят-Шенкине  ох
как нелегко выжить в условиях жестокой конкуренции.
     - Ой, мамочка, тебя послушать, так все  лавочники друг друга перерезать
должны, - вставила моя разумная дочь.
     -  Ничего не должны! - парировала я. У каждого лавочника  свой ареал. К
ним из другого района за молоком в десять вечера никто не пойдет. Если они и
захотят  что-либо  сделать,  так подожгут супермаркет.  А от убийства  у них
клиентов не прибавится...
     -  Мам! А я вчера мимо "Космоса"  проезжала,  так  он закрыт. Там пожар
был.
     - Вот, пожалуйста... - я приняла слова дочери как лишнее доказательство
своей правоты.
     "Космос", огромный супермаркет, по которому можно было блуждать часами,
был построен  на выезде из Ашкелона, и с его открытием появилась  присказка:
"Он сказал: "Поехали!"". Новоявленные  Гагарины  толпами бродили  по суперу,
набивая брюхо никелированных колясок разной снедью на неделю.
     Там можно  было купить  все: от  хлеба и  молока до  верхней  одежды  и
компьютеров.  Если  брать  много,  то можно  было получить  ощутимую скидку,
подарки  и  даже  выиграть  в лотерею полет  в  Таиланд. Рядом располагалась
обширная  стоянка  и променад  с  кафетериями. Так  что  бедным  лавочникам,
действительно,  надеяться было не  на  что.  Мне  на  память пришел один  из
романов Эмиля  Золя, из эпопеи "Ругон-Маккары"  о таком же монстре-магазине,
душителе  мелкого   частника  и  предметом  эротического  обожания  женского
населения Парижа.
     Мои размышления прервала Элеонора:
     -  Валерия,  вечно  ты  криминал ищешь.  Причем  тут  владельцы  мелких
магазинов? Проводка где-нибудь перегорела или еще что-нибудь прозаическое...
     Денис отложил в сторону вилку и улыбнулся:
     - Тем более, что Тишлер принимал участие в его строительстве.  Тебе это
ни о чем не говорит, дедуктивная ты наша?
     Это было уже слишком. Я прямо задохнулась от негодования.
     -  Хватит вам надо мной  смеяться! Да, у меня  не  хватает  выдержки не
лезть туда, куда нормальный  человек носа не сунет. Но я же, в конце концов,
оказываюсь права. Ты вспомни!
     -  Мамочка, да не злись ты так, - Дарья пыталась  сбить пламя,  - Денис
шутит, никакая ты не дедуктивная.
     Взрыв  хохота  потряс нашу  маленькую  компанию.  Элеонора  тряслась от
смеха,  вытирая  слезы.  Моя  злость  куда-то испарилась,  а  Дарья  сидела,
переводя взгляд с одного на другого.
     - Денис, объясни мне, что это вы?
     - Все в порядке, Дашка, все хорошо. Мама не дедуктивная, ты права, - он
потянулся ко мне и влепил мне звучный поцелуй в щеку.
     В разгар  веселья в дверь  позвонили, и  в  столовую  вошел Суперфин. В
руках он держал красочный пластиковый пакет с надписью "Космос". Увидев это,
мы снова зашлись от смеха.
     -  О! Рад вас видеть, - сказал он, недоумевая, что может  быть причиной
столь бурного веселья. - Элеонора, у вас божественный цвет лица.
     Эдвард  порылся в  свертке, и  на столе оказались баночка красной икры,
полоски лосося в  вакуумной  упаковке, бутылка полусухого  вина и  роскошная
роза. Розу он немедленно с изящным поклоном преподнес Элеоноре.
     - Скажите,  Эдвард,  - осведомилась моя дочь вполне невинным голосом, -
вы эти продукты в "Космосе" купили?
     - Да, - кивнул он.
     - Так он же сгорел!
     - Нет, только отдел постельного белья. Там стоит  загородка. А  что?  -
спросил он. - Вам нужно было постельное белье?
     - Нет, спасибо, - серьезно ответила Элеонора, - у нас есть.
     Воцарилось  непривычное молчание. Денис встал,  вытер губы салфеткой  и
сказал:
     - Собирайтесь, дорогие дамы, я отвезу вас домой.
     - Что, уже? - заныла Дашка.
     - Уже. Про школу вспомни.
     Ночью,  лежа в приятной полутьме,  освещаемой только  ароматизированной
свечой, я спросила Дениса:
     - И что ты об этом думаешь?
     - О чем?
     - Ты знаешь, о чем я говорю...
     - Мама -  взрослая  женщина.  И  потом, она же сказала,  что у нее есть
постельное белье.

        x x x
     К Тишлерам сопровождать Суперфина  пришлось  мне. Элеонора не  на шутку
расхворалась, чувствовала себя разбитой. Но, скорее всего ей было  неприятно
поступаться принципами. Она, державшая траур по мужу долгие  годы, не  могла
смириться с таким попранием устоев. Но Суперфину нужен был сопровождающий. И
выбор снова пал на меня, как самую свободную.
     Семья  разбогатевшего подрядчика жила на  самом краю  Кирьят-Шенкина, в
огромной трехэтажной вилле. Из всех окон открывался прекрасный вид на море и
старинные развалины крепости крестоносцев. Перед входом в  виллу раскинулась
ухоженная  зеленая  лужайка,  на  которой   шли  приготовления  к  какому-то
представлению.  Ставились  декорации,  изображающие   восточный  дворец.  По
лужайке были разбросаны шелковые  и бархатные подушки, а  сам  вход на виллу
украшали тяжелые драпировки.
     Зазвучала  очень  знакомая  музыка,   и  из  дверей,  как  из-за  кулис
выпорхнули  четыре танцовщицы,  одетые  более чем скромно.  Они кружились по
лужайке и вдруг замерли на месте.
     Под  аркой восточного дворца  стоял  высокий  мужчина в  черном  пышном
парике и  тюрбане,  украшенном  павлиньими перьями.  От  шеи  до пят он  был
закутан в  шелковый плащ.  Музыка  зазвучала  снова и певец  начал исполнять
куплеты Ирода Антиппы из рок-оперы "Иисус-Христос - суперзвезда".
     Этот  голос  невозможно было  не  узнать. Пел  Леон Ковалло собственной
персоной.
     Резким  движением  певец  сбросил плащ,  и  по  публике  пронесся  стон
восхищения.  На нем  была надета набедренная повязка из золотистой  ткани, а
ноги до колен оплетали высокие сандалии.
     Он  пел  и танцевал  в быстром чарльстоновском  ритме, девушки слаженно
кружились  по лужайке, и, когда  стих последний  звук,  публика  разразилась
громкими аплодисментами.
     -  Дорогой,  -  к мужу подошла  Клара  и  поцеловала  в  щеку,  -  тебе
понравился мой подарок?
     Беньямин Тишлер,  в пиджаке рисунка "птичья  лапка",  стоял  у  входа и
раскланивался с гостями. Он обнял жену и растроганно произнес:
     - Какая ты у меня выдумщица!
     Мы с Эдвардом подошли, поздравили и прошли вовнутрь.
     В салоне с окнами от пола до потолка был устроен фуршет.
     Разные  красивые  вкусности,  выполненные,  несомненно,  рукой опытного
мастера  своего  дела,  заполнили  собой  всю  поверхность большого  резного
буфета. Рядом, на  двух столиках, теснились бутылки. Всю эту красоту венчала
птица, выполненная из резной тыквы и баклажан. Было стильно.
     Около буфета оживленно  разговаривала  группа  гостей,  накладывая себе
бутербродики с воткнутыми  в них  палочками.  Хотя я  знаю  многих в городе,
некоторые приглашенные были мне незнакомы.
     Покрутив  немного головой, я  заметила  роскошную  блондинку  Кристину,
беседующую  с импозантным мужчиной в роговых  очках. Кристина была  в чем-то
воздушно-голубом, с неизменной ниткой жемчуга на шее. Ее собеседник жмурился
как кот,  глядя  на  нее. Кажется, я видала  его на похоронах Вольфа.  Дама,
любительница классической  музыки, сменила тон волос с красного на бурый,  и
откусывала  слойку,  изящно оттопырив  мизинец.  Рядом с  ней  стоял  Леонид
Горелов, злой гений Кристины, и скучающе оглядывался.
     В   салоне  появился  Леон   Ковалло.  Он  успел  переодеться  в  белый
костюм-тройку и сейчас принимал восхищения гостей.
     Положив немного  закуски  на тарелочки,  мы  с  Суперфином  присели  на
массивный кожаный  диван, и я  принялась  разглядывать  африканские маски, в
изобилии развешанные по стенам.
     - Посмотрите, Валерия, - мой спутник показал на старинные часы, стоящие
в углу, - это же настоящий Буре!
     Часы были высотой с  рослого мужчину, и маленький Суперфин вряд ли смог
дотянуться  до верхней  крышки.  Корпус красного  дерева  сиял  приглушенным
блеском натурального воска.  Циферблат  из потемневшей бронзы тускло  мерцал
сквозь   разрисованное   узорами   стекло.   Римские  цифры   на   нем  едва
проглядывались.  Массивный  маятник  мерно  качался  из  стороны в  сторону.
Боковые стенки часов украшали резные фигурки ангелочков с песочными часами и
завязанными глазами.
     Эдвард  встал, и подошел поближе.  Восхищению  его не  было предела, он
подозвал    меня   и   стал   показывать    различные    детали   орнамента,
гирьки-противовесы.
     - Этим часам без малого триста лет, - раздался неожиданно голос сзади.
     Мы обернулись. Виновник торжества стоял возле нас и улыбался.
     - Их, как реликвию  передавали в нашей  семье от  отца к  сыну.  И даже
существует предание: если часы остановятся, то в семье происходит несчастье,
вплоть до  смерти  домочадцев. Поэтому заводить их  - первейшая  обязанность
главы семьи.
     -  А  если глава в  командировке  или в отпуске?  -  влезла я в мужской
разговор.
     -  В нашем  доме  всегда был тот,  кто  заводит  часы! Они  никогда  не
оставались без  присмотра. Если  бы вы  знали,  скольких  трудов мне  стоило
вывезти их из России! Сколько я заплатил на таможне!..
     -  Какие интересные  маски! -  восхитилась я,  показывая на одну, особо
оскаленную.
     - Это мы привезли из Кении. Прекрасная страна, я вам скажу.
     В   салон  вдруг  зашел  человек,  внешность  которого   совершенно  не
соответствовала общему стилю вечера.  Одетый в поношенный свитер и  потертые
брюки, он нес тяжелую сумку, набитую письмами.
     - Вы будете Беньямин Тишлер? - спросил он нашего собеседника.
     - Да, - кивнул он, - простите...
     - Распишитесь здесь, вам заказное письмо,  - почтальон протянул Тишлеру
большой казенный конверт и журнал записей.
     Хозяин дома расписался, получил конверт с большими красными печатями на
нем и нахмурился. Еще раз  извинившись перед  нами, он удалился, вскрывая по
дороге письмо. Но путь ему преградила супруга.
     -  Господа!  - громко и  весело обратилась  Клара Тишлер к гостям. - Мы
подготовили вам маленький  сюрприз.  Сейчас мы  поднимем бокалы за  здоровье
новорожденного, а потом сюрприз...
     Гости  восхищенно захлопали в ладоши.  Две  официантки в накрахмаленных
фартучках обнесли всех присутствующих шампанским.  Беньямин раскланялся, его
расцеловали  женщины и  в результате ему пришлось  вытирать  лицо от  помады
большим носовым платком.
     -  Дорогие гости, - продолжала тем  временем Клара,  - для того,  чтобы
увидеть  наш  подарок, давайте немного прогуляемся до моря. Те, кто  захочет
остаться, пожалуйста, есть еще много еды и вина.
     - Надолго прогулка? - спросила одна дама капризным голосом.
     -  Примерно, часа  на  полтора,  - ответил  Тишлер. Разорванный конверт
нелепо торчал у него из подмышки.
     -  Тогда  я,  пожалуй,  останусь, - сказала  недовольная дама.  -  Я  в
вечерних туфлях.
     Не  пожелали идти еще несколько пожилых  гостей,  и поэтому в  путь  мы
отправились ввосьмером:  чета  Тишлеров,  Леон с  Кристиной, Мика Перчиков с
Гореловым и мы с Суперфином.
     Выходя с  виллы Тишлеров, я оглянулась. Показалось мне это или  нет, но
маятник швейцарских часов не двигался.
     Спустя  пятнадцать минут мы вышли на  берег моря, к марине - порту  для
яхт. Я сняла свои туфли и шла босая по песку. Женщины мне завидовали.
     - Смотрите! - гордо сказала Клара. - Нравится вам наша красавица?
     - Где, которая?
     - Вот она, давайте подойдем поближе.
     Яхта,  действительно,  была  великолепна. Белоснежная,  с полированными
поручнями и  надраенными латунными деталями, она  издали производила сильное
впечатление. На борту стояли двое моряков, готовые к приказам хозяина.
     - Ну что ж, пошли... - пригласил нас довольный виновник торжества.
     Как назывались все эти штучки, я не знала, так как отношусь к абсолютно
сухопутному  типу гомо сапиенсов, и этому есть  обоснование: много лет  тому
назад, будучи в нежном возрасте, я простояла, перегнувшись через поручень на
прогулочном судне из Гагр в Пицунду.  Мне было не до красот Черного моря - я
кормила  рыб  содержимым  собственного желудка и потому в этот раз с опаской
поднималась по сходням на борт яхты "Океания".
     Внутри было еще красивее.  В течение получаса раздавались только  охи и
возгласы. Мы разбрелись по судну, заглядывая во все уголки.
     Всю  ширину палубы  трехэтажной  яхты  занимали  три  каюты  с круглыми
иллюминаторами. Деревянные  панели отсвечивали тусклым лаком, вниз  вели две
маленькие  ступеньки, а на стене висела реклама кока-колы в стиле "Pin-Up" с
крутобедрой  девицей.  Между  каютами   возвышались  две  мачты,   опутанные
канатами,  веревочными  лестницами  и  прочим  рангоутом.  На  самой  высоте
примостилась металлическая тарелка.
     - Что это? - спросила я одного из моряков, показывая пальцем вверх.
     - Радар, госпожа.
     А  какой великолепный был штурвал! Мне тут же захотелось  схватиться за
отшлифованные  ручки  и,  нахмурив  брови,  вести  судно  вперед,  навстречу
приключениям.   Я  бы  поглядывала  левым   глазом   на  показания   компаса
(обязательно  с  ударением  на  втором  слоге),   заключенного  в  блестящую
металлическую коробку, а под капитанским мостиком раздавался бы звон рынды -
судового колокола, призывающего экипаж к обеду.
     - А что внизу?
     Там душевые и туалет. И еще машинное отделение, -  ответил мне Беньямин
Тишлер, оказавшийся поблизости.
     -  Машинное отделение? -  удивилась  я. -  Тогда для чего мачты?  Мы не
пойдем под парусами?
     - Нет, - засмеялся он. - Раскрыть паруса - довольно  трудоемкая работа,
а мы походим полчасика по акватории и вернемся. Нас гости ждут.
     Не позволив  разочарованию влезть  в душу, я спустилась  с капитанского
мостика и пошла обследовать яхту дальше.
     Над  каютами,  на  верхней  палубе,  был  натянут  тент  и  расставлены
пластмассовые  кресла. На  столе  нас  ждали  напитки  и небольшая  закуска.
Кристина  уже  сидела  с  томным  видом,  а  мужчины  суетились  возле  нее.
Показалось мне или нет, но на мгновение она утратила свою вальяжность, когда
зыркнула на меня сквозь полуопущенные веки.
     Стемнело, и на яхте зажглись разноцветные гирлянды огней.
     Тишлер не успевал отвечать на вопросы  гостей, мой спутник даже вытащил
записную книжку и заносил туда данные о тоннаже,  водоизмещении и скорости в
узлах.
     А потом мы шли по Средиземному морю, наслаждаясь соленым запахом моря и
свежестью ветра.  Не было  слышно ничего, кромке  криков чаек и шума волн за
бортом.
     - Вам нравится, Валерия? - спросил меня Суперфин.
     - Все отлично! Жаль, что Элеонора не пошла вместо меня.
     - Ничего, - хохотнул он, - в следующий раз возьмем ее.
     -  Простите, Эдвард,  я  вас покину, -  сказала  я и пошла вниз,  в  ту
сторону, где, как мне казалось, я заметила туалет.
     Но вместо туалета попала в небольшую каюту. В одном углу стоял диван, а
в другом, привинченный к полу стол.
     - Здесь есть кто-нибудь? - спросила я, оглядываясь. - Где туалет?
     Сделав  несколько   шагов,  я  очутилась  возле  стола.  На  нем  лежал
разорванный  конверт  и несколько бумаг. Конечно, мои глаза стали машинально
читать эти  документы, но ничего интересного  в них не было. Какие-то отчеты
по строительству, расход стройматериалов и подобная скучища.
     Я уже собиралась выйти из каюты,  как получила удар по голове, в глазах
потемнело, и сознание покинуло меня.

        x x x
     Вы представляете  себе  жуткое ощущение,  когда  хлебаешь  носом  воду?
Соленая вода бьет по  носоглотке, и  хочется залезть в  нос  всей пятерней и
выковырять эту жидкость, так некстати залившую дыхательные пути.
     Кашляя и  отплевываясь, я пыталась сообразить, что со мной происходит и
где я нахожусь. "Спокойно, Валерия, -  говорила  я себе. - Ничего страшного,
вода  теплая,  это не Красное море,  где средняя  температура 19 градусов  и
водятся акулы." То, что эти акулы на людей не нападают, меня не успокаивало.
Помню,  как вся  купающаяся публика выскочила в Эйлате из  воды, лишь увидев
небольшой остроконечный плавник, резавший воду.
     Пришлось скинуть туфли и сориентироваться по огням, горевшим на берегу.
Я не могу определять расстояние, поэтому бросила это бесполезное занятие  и,
не поддаваясь панике, принялась грести брассом, как лягушка в болоте. Иногда
я посматривала  по сторонам,  надеясь увидеть  или  услышать  приближающийся
спасательный катер  или вертолет, но ничего подобного не было -  кроме огней
на берегу, никаких признаков жизни.
     "Только  бы  не акулы, не  водовороты, не судороги!..."  - твердила  я,
загребая  изо всех сил, а огни все не  приближались.  Мне мешали миниюбка  и
бюстгальтер, поэтому я его отстегнула  и выкинула, а юбку скатала валиком на
талии. Плыть стало легче.
     Мне помогал  ветер - он дул к берегу. Когда я делала очередной взмах, я
чувствовала, как он толкает меня в спину.
     Наконец, я стала  различать кромку берега и  строения  на берегу,  а на
горизонте  показались  силуэты  многоэтажных  зданий.  Из  последних  сил  я
принялась отчаянно  грести вперед,  волны выросли и приходилось  нырять  под
них.
     Вдруг  меня  что-то обожгло за ногу.  Я заорала и  отпрянула.  Огромная
медуза  с  капюшоном  в полметра,  качалась  прямо передо  мной.  Ее  тонкие
щупальца колыхались на волнах.
     Ну  вот,   боялась   акул  и  водоворотов,  а  наткнулась   на  мерзкую
кишечнополостную тварь.
     -  Эй! Кто здесь?!  - услышала я  крик.  Я стала  орать, что есть мочи,
перекрывая шум  волн. И спустя некоторое  время  ко мне приблизилась  лодка.
Весла осторожно плюхались об воду.
     Тут  я  поняла,  как устала,  и силы  покинули  меня.  Моему  спасителю
пришлось втащить меня в лодку, ухватив за волосы.
     Что  было потом  я  с трудом  представляю  себе. Помню лишь,  что  меня
щекотали  колкие усы моего  спасителя, делавшего мне  искусственное дыхание.
Как я ранее  опасалась, из моего горла хлынули  остатки праздничного ужина у
Тишлеров.
     Открыв глаза, я увидела над собой бородатое лицо.
     - Ну что, живая? - спросило лицо по-русски. - Ты откуда, русалка?
     - С яхты... - прошептала я. - А ты?
     - А  я морж... Правда, при воде плюс 28 градусов трудно быть моржом, но
я стараюсь. Звать-то тебя как?
     - Валерия.
     - А я Сергей, будем знакомы.
     Тут я сообразила, что моя юбка  до сих пор собрана  валиком  на талии и
попыталась ее раскатать,  но  она  не поддавалась. Да  и верхняя часть тела,
прикрытая лишь  мокрой вечерней  блузкой, была не  комильфо.  Я  вскочила  и
принялась поправлять одежду. Лодка от моих движений угрожающе закачалась.
     - На  вот  полотенце,  -  засмеялся  Сергей. - Раз об  одежке  думаешь,
значит,  совсем  оклемалась.  Ей-богу,  русалка,  только без хвоста.  Выпить
хочешь?
     На  это я лишь отрицательно замотала головой.  И  тут же охнула. Голова
болела нестерпимо.
     - Дай, гляну, - мой спаситель пощупал  мне голову, отчего я сморщилась,
и присвистнул, - ну, мать, хорошенько же тебя приложили по башке. Как только
ты выплыла? Кто это сподобился?
     Речь  у  него  была  странная,  да и  сам  он  выглядел, как  сибирский
кряжистый старовер, случайно оказавшийся на обетованной земле.
     -  Если  бы  я  знала...  -  пожала  я плечами, и  это  движение  снова
отозвалось  молниями  в голове. Чтобы  уменьшить  боль,  я  стала  осторожно
поворачивать шею и вглядываться в темноту.
     Осмотревшись, я увидела странные ящики, громоздившиеся на  носу шлюпки.
На одном из них лежал какой-то черный предмет. Взяв их в руки, я поняла: это
были наушники.
     - Зачем это тебе? У тебя радио есть?
     -  Эхолот,  - серьезно  ответил мне Сергей.  - Я рыбу  ищу. И плаваю  в
одиночестве, чтобы тихо было. И без мотора. А ты пробовала косяки слушать?
     - Нет, не доводилось.
     - Очень  интересное занятие. Они там  шепчутся внизу, щелкают, свистят.
Дать тебе?
     - Лучше дай телефон. У тебя сотовый есть?
     Схватив телефон, я колебалась, набрать номер Дениса  или домашний,  и в
конце концов, набрала свой. Пока шли вызывные гудки, я спросила Сергея:
     - У тебя машина есть? Сможешь меня довести.
     - Смогу, - кивнул он.
     Наконец, моя дочь ответила сонным голосом:
     - Алло, кто это?
     - Дашенька, прости, родная, ты спишь?
     - Да, мам, ты где?
     - Не волнуйся, просто я хотела узнать, все ли с тобой в порядке?
     - Я сплю.
     - Вот  и хорошо, я скоро буду. Запри  дверь и  вытащи ключ из  замочной
скважины, чтобы я сама смогла отпереть дверь.
     - А я уже вытащила. Бай, мамуля...
     Пока  я  разговаривала  с  дочерью, Сергей  напряженно  всматривался  в
темноту.
     - По-моему, приближается судно. Небольшое. Что ты хочешь, покричать им,
или...
     -  Или...  - перебила я его. - Давай не  будем показывать  вида, что мы
здесь, а тихонечко приблизимся к ним.
     - А ты уверена, что именно с этой посудины свалилась?
     - Не свалилась, а скинули меня оттуда.
     - Вот те на! - удивился он. - И за что?
     - Было  бы за  что - вообще бы  убили, -  попыталась  я отшутиться,  но
старая шутка вышла невеселой.
     Голова понемногу прояснилась, и я повеселела.
     -  Знаешь, Сережа, по принципу бритвы Оккама,  никакой другой  посудины
здесь просто быть не должно.
     - Это еще что за фрукт такой?
     - Не фрукт, а философ средневековый, из Англии.
     Сергей тем временем греб, осторожно опуская весла в воду, чтобы не было
ни  малейшего всплеска. На его лице застыло сосредоточенное выражение, будто
он пытался  понять,  что  он тут делает и  куда  плывет  вместо того,  чтобы
слушать рыбьи косяки.
     - И чем же он знаменит, твой Оккам?
     - Он  придумал постулат,  в  котором все  непонятные  вещи  объясняются
просто и доступно. И  нечего огород городить, -  я  невольно  заразилась его
манерой разговаривать. - Вот, например, если тебе вечером в дверь постучали,
то это не королева Виктория пришла, а соседка за солью.
     - Ничего себе, -  ухмыльнулся он, - стану я думать, что ко мне королева
за  солью  заявится.  Что-то  ты  не  то  говоришь -  видно,  головой крепко
стукнулась.
     - Именно то, что и  хотела сказать, -  разозлилась  я.  - Не понимаешь!
Если  недалеко  от нас ходит какое-то  судно,  то, скорее  всего, это  то, с
которого меня выкинули, а не  другое. Я же не могла далеко уплыть. Поэтому я
и предлагаю тихонько подплыть и послушать, о чем они там говорят.
     - Что мы там услышим?  - возразил Сергей. - Они же в каютах сидят. Вон,
холод какой.
     - Давай мы твой эхолот приспособим. Вдруг получится.
     Мой  спаситель  даже  весла  в  сторону  отставил.  Посмотрев  на  меня
подозрительно, он буркнул:
     - Нет, крепко тебя по голове  приложили. Ну, подумай, как мы сможем его
использовать? Он же для рыб!
     - Если  ты  немых  рыб  слышишь, то  людей  и подавно. Ну,  пожалуйста,
Сережа, чего тебе стоит?
     - Ладно... - буркнул он и шлепнул веслами по воде.
     - Тише  ты, - прошипела  я, сильно понизив голос,  хотя в этом не  было
никакой необходимости, - на корабле услышат.
     Осторожно  гребя,  Сергей приблизился к яхте. Мы пришвартовались  около
самого  ее  борта, в кромешной темноте. На  судне  горели  только лампочки в
центральной каюте. Палуба была погружена во мрак. Ничего не было слышно.
     - Доставай свой аппарат, - прошептала я.
     Он  открыл  крышку  ящика,  надел  наушники  и принялся крутить широкую
пластмассовую ручку.  Его лицо  напряглось, потом Сергей  выдохнул  воздух и
неожиданно громко сказал:
     - Ничего не слышно...
     - Да тише  ты! -  рявкнула  я на  него шепотом и  стянула  с его головы
наушники. - Дай мне!
     Но кроме треска, мне тоже ничего не удалось услышать.
     - Граненый стакан нужен, - прошептал мне мой попутчик, ухмыляясь.
     - Что?
     - Полезная вещь  в  хозяйстве.  Если хочешь  знать,  что  у  соседей за
стенкой  делается,  возьми  граненый  стакан  и  приложи к  стенке.  Не хуже
мембранного резонатора сработает. Опять же выпить можно...
     - Тебе все шуточки шутить, а мне  позарез надо узнать,  кто меня в воду
скинул.
     - Тогда лезь туда.
     - Куда?
     - Туда, - он показал пальцем вверх. И не бойся, я тебя подстрахую.
     Задрав голову, я посмотрела на борт яхты, примерно трехметровой высоты.
     - Неплохо бы... - я пробовала  предложение и так и эдак... Но,  в конце
концов, отрицательно покачала  головой. - И как ты себе это представляешь? Я
что, как кошка полезу?
     Сергей ничего не ответил и, кряхтя, полез под лавку.  Оттуда он вытащил
здоровенный  пук веревки  и  начал  его разматывать.  Моему взору  предстала
натуральная веревочная лестница с тройным якорьком на конце.
     - Вот тебе и кошка...
     - И для чего ты это с собой возишь? - удивилась я.
     -  Люблю, понимаешь,  спускаться на дно  и прогуливаться,  -  и  тут же
переменив тон, спросил вполголоса: - Так ты лезешь или нет?
     - Я... я боюсь...
     - Плыть не боялась, а залезть  пару шагов не можешь? Эх ты... "Я узнать
хочу,  кто меня  скинул..."  -  передразнил он меня. - Не скинул,  а сама по
пьяной лавочке свалилась!
     - Ну,  знаешь!..  -  разозлилась я.  -  Давай сюда твою пеньку. А когда
страховать снизу будешь, не подглядывай особенно.
     - Больно  надо, - ответил  Сергей и добавил: "Все равно в такой темноте
ничего не видно".
     Мой  спутник размахнулся, покрутил над головой якорьком  и забросил его
на  борт яхты. Подергав несколько раз за лестницу и удостоверившись, что она
надежно закреплена,  он  сделал приглашающий жест рукой и  почему-то добавил
по-немецки:
     - Битте...
     Делать  было  нечего.  Вздохнув,  я  крепко  ухватилась  за  веревочные
перекладины,  дернула  пару  раз  для порядка  и,  поставив ногу  на  нижнюю
ступеньку, стала  подниматься. Что  только я не  говорила себе в эти минуты,
только чтобы не  смотреть  вниз и  не  думать  о  том,  что ждет меня,  если
свалюсь,  и  что  ожидает,  если  меня схватят  наверху. В голове  крутились
обрывки фраз, как то: "Взявшись за гуж, полезай в кузов..." Мало представляя
себе, что  такое гуж, я крепче хваталась за веревочные ступеньки, а мои руки
и ноги были изодраны в кровь и саднили.
     Наконец,  уставшие пальцы нащупали  полированный  борт яхты. Сделав еще
пару движений, я перевалилась через перила, и упала на дощатую палубу. Через
несколько секунд Сергей оказался рядом со мной.
     - Давай, веди... - прошептал он.
     - Это, кажется, там, - я поднялась с колен, оправила, как могла, юбку и
осторожно двинулась вперед. Сергей ступал за мной.
     Мы  приблизились  к  освещенному  иллюминатору и заглянули  внутрь. Вся
компания  сидела  за столом  и  бурно  переговаривалась.  Время  от  времени
кто-нибудь  хватался за сотовый телефон  и подносил его  к  уху. Из каюты не
доносилось ни звука.
     Почувствовав прикосновение к плечу, я вздрогнула.
     - Дверь с правого борта немного приоткрыта, - тихо сказал мне Сергей. -
Если мы обойдем яхту, то сможем что-то услышать. Хочешь?
     Кивнув  в  ответ, я по стеночке двинулась вслед  за  ним. Пройдя  вдоль
левого  борта и обогнув нос,  мы подошли к  двери. Тихонько расширив  щелку,
через  которую доносились  звуки,  мы  притаились возле нее. Видно ничего не
было, зато голоса доносились отлично.
     Мика Перчиков говорил быстро и невнятно, словно жевал кашу:
     - Что с нами будет? Что будет? Нас же всех обвинят в ее исчезновении! А
может, и в чем-нибудь похуже!
     - Успокойся, Мика, - оборвал его резкий голос Клары Тишлер. - Перестань
впадать в панику!
     - И  все же,  куда  она  могла деться?  - спросил Горелов. -  Может, ей
захотелось вплавь добраться до берега? Отсюда, в принципе, недалеко...
     -  В вечернем костюме?  -  я  узнала  мягкий голос Кристины. - Валерия,
конечно, дама экстравагантная, но не до такой же степени!..
     -  Мне  бы  хотелось  узнать,  скоро  ли  прибудет  полиция? -  спросил
Суперфин.
     - Я уже вызвал, - быстро ответил Тишлер. - Они должны быть тут с минуты
на минуту.
     - Ну, как по-твоему, - задышал мне в ухо Сергей, о котором я совершенно
позабыла, - кто из этих трепачей скинул тебя за борт?
     - Не знаю... Все такие обеспокоенные. Полицию вызвали.
     - Полиция - это хорошо. Сейчас они  приедут на мотоциклетах и  сразу во
всем разберутся, - серьезно ответил мне мой спутник.
     - Прекрати! У меня голова кругом идет, а тут ты со своими шуточками!
     - Кто здесь? - голос Клары Тишлер раздался у самой двери.
     Мое инкогнито  должно  было  быть  вот-вот  нарушено.  Привыкнув  брать
инициативу в  свои руки, я рывком распахнула дверь и вошла в ярко освещенную
каюту.
     Зрелище  было, как  на  картине  Репина "Не ждали".  Жаль  только,  что
электрический  свет  так  резанул   меня  по  глазам,  что  я  непроизвольно
зажмурилась и не смогла отметить первую реакцию сидящих за столом.
     -  Где ты пряталась? - подалась  мне навстречу  Клара. -  Мы  тут с ума
сходим, а она на яхте в прятки играет!
     Отстранившись от нее, я сухо ответила:
     -  Простите,  госпожа  Тишлер, но,  говоря со  мной на  русском  языке,
постарайтесь  обращаться   ко  мне  на  "вы".   Это   иврит  позволяет  себе
панибратство.
     - Она еще лекции тут нам будет читать! - удивился Горелов.
     - Подожди, Леня, - оборвал его Беньямин. - Пусть Валерия расскажет, где
она была все это время. Нам нужно подготовиться к вопросам полиции.
     За моей спиной открылась дверь, и один из матросов сказал,  обращаясь к
Тишлеру:
     - Извините, господин Тишлер, мы обыскали все углы, никого нет.
     - Спасибо, не надо... Можете идти. Это недоразумение.
     - Ничего себе  недоразумение! - вскипела я, хотя  хотела держать себя в
рамках. - Меня бьют по голове, выбрасывают за борт, а потом называют все это
невинным словом "недоразумение"!
     Мика Перчиков вскочил с места:
     - Я говорил! Я знал! Я предчувствовал!
     -  Сядь,  Мика, - снова  рявкнула на него Клара, а Леон потянул его  за
полу куртки.
     - Валерия, дорогая,  -  спокойным голосом произнес Суперфин,  - если ты
уверяешь, что тебя выбросили в море, то как ты оказалась снова на яхте?
     - И вы мне не верите? - я была поражена. От  кого, но от без пяти минут
мужа Элеоноры я такого не ожидала. Он же должен был мне  верить, несмотря ни
на что! - Меня подобрал Сергей.
     - Какой Сергей? - вопрос раздался одновременно с нескольких сторон.
     - Когда я очутилась в воде, он меня подобрал. Он был на лодке. Потом он
забросил кошку с лестницей на яхту, и мы с ним поднялись, - я вытерла  рукой
мокрый лоб. - Да что я вам рассказываю, он все сейчас подтвердит.
     Выскочив за дверь, я осмотрелась: Сергея нигде не было видно. Нехорошее
предчувствие  охватило  меня.  Бросившись  к левому  борту, я  схватилась за
перила и перегнулась через них. Лестница исчезла...
     -  Держите ее!  - истерически  завизжала  Кристина.  - Она сейчас снова
спрыгнет!
     Тут же  рядом со мной оказались матросы и вежливо, но  крепко взяли под
локотки.
     - Оставьте меня! Я не какая-нибудь самоубийца! Мне тоже нужно дождаться
полиции,  -  я пыталась освободиться от  крепких  объятий матросов,  но  они
отпустили меня только тогда, когда ввели в каюту и усадили за стол.
     Мы были совсем уже близко от берега и  причала с ощетинившимися яхтами.
Матросы принялись резво готовиться к швартовке, а вся наша  компания  сидела
за столом, и в каюте висела гнетущая тишина.
     На  причале нас уже ждали.  Две темно-синие машины  с надписью "Police"
были припаркованы у самой кромки воды,  а полицейские стояли возле них. Один
из полицейских подошел к Тишлеру и, представившись, спросил:
     - Это вы вызывали полицию?
     - Да, я, но произошло недоразумение...
     - Какое недоразумение?
     Тут вмешалась Клара Тишлер:
     -  Мы совершали прогулку на яхте,  и нам показалось, что одна из  наших
гостей пропала.
     - Как пропала? - нахмурился полицейский.
     -  Ну, она  не пропала,  просто гуляла по яхте и не отзывалась на  наши
крики, а  мы подумали, что она упала за борт. Поэтому мы  и вызвали полицию.
Вот и все.
     Все наперебой принялись говорить нечто похожее. Только мы  с Суперфином
молча стояли сзади.
     -  Мне  бы хотелось  взглянуть на  даму,  которая "пропала",  -  сказал
полицейский.
     Небольшая  горластая  толпа  расступилась, и я  оказалась перед  взором
блюстителя закона.
     - Как ваша фамилия? - строго спросил он.
     - Валерия Вишневская.
     - Госпожа Вишневская, вы подтверждаете то, что здесь было сказано?
     Все  разом умолкли. Испытующе посмотрев на моих  недавних попутчиков, я
кивнула:
     - Подтверждаю. Это была глупость с моей стороны.
     - И где же вы были, когда вас звали?
     - В туалете на  нижней  палубе. Меня тошнило,  и я  все  время блевала.
Поэтому и не смогла ответить. У меня морская болезнь.
     - А почему вы босиком? Где ваши туфли?
     - Упали в  море. Я  их сняла, чтобы легче  было  ходить  по  палубе,  и
держала в руке. Тут яхту качнуло, они упали вниз, а я побежала в туалет.
     -  Понятно, - кивнул полицейский. - Ну  что ж, инцидент исчерпан. Всего
хорошего, господа.
     Как  только   полицейские  машины  отъехали  от  причала,  вокруг  меня
образовалась  пустота.  Никто  не поблагодарил меня  за вранье, все отводили
глаза и сторонились  меня, как  прокаженной. Только Суперфин взял  меня  под
руку и, махнув рукой, позвал такси.
     - Отвезу вас домой, Валерия.
     Сил отнекиваться у меня не было.  Мне было  уже наплевать  на  то, что,
может быть,  это  он сбросил меня  с яхты. Я села на  заднее  сиденье, он  -
вперед, и через десять минут я уже была дома.
     Сняв  с себя волглые тряпки, бывшие пару часов назад выходным костюмом,
я рухнула в постель  и  забылась  тяжелым  сном.  Мне  снилась темная  вода,
шершавая  лестница,  по  которой  мне  пришлось  лезть  высоко-высоко.  Вода
прибывала, а лестница не кончалась...

        x x x

     Наконец-то, я выбрала время отнести Лине ее блокнот. Решив, что не буду
благими  намерениями  мостить  дорогу в ад, я  собралась  и поехала  в тихий
городок, позади северного Тель-Авива.
     Улица петляла,  надеясь заморочить меня  окончательно,  стояла  сильная
жара, воздух звенел от стрекотания кузнечиков и вибрации машинок для стрижки
газонов, и вокруг сладко пахло свежесрезанной травой.
     Лина  только что  проснулась.  Открывая  дверь, она округлила  глаза  и
спросила:
     - Это ты? Заходи... А который час?
     - Уже десять, дорогая. А ты все еще спишь?
     -  Ага,  - кивнула она и зевнула. - Еще  бы  не спать,  когда  тебе  по
телефону стихи читают до пяти утра.
     - И кто же это такой неуемный? Не дал девушке поспать?
     Лина назвала фамилию  одного известного барда,  приехавшего  к  нам  на
гастроли, и пошла варить кофе.
     То,  что  пышный  рой  поклонников  окружает  мою  приятельницу,  я  не
сомневалась, так как  за право интервьюироваться у нее сражались  не  только
барды, но и члены кнессета, кинозвезды и прочие миллионеры.
     - Бедный  бард,  -  посочувствовала я  незнакомцу,  -  попался в сети к
жестокой обольстительнице.
     - Да ну тебя, Валерия. Садись, я тебе кофе налью.
     - Не, мне чаю, - возразила я. - И побольше - жара на улице.
     Вытащив из сумки потрепанный блокнот, я протянула его Лине.
     - Здорово! - обрадовалась она. - А я-то думала, где я его посеяла?
     В ее руке оказалась длинная изящная трубка, которую Лина набила табаком
из пестрого пакета и затянулась. Клубы ароматного дыма поползли по кухне.
     - Я тебя не узнаю! - удивилась я. - А где твои пахитоски?
     - Так стильно, - ответила она и выпустила еще дыма.
     Отпив немного  кофе,  Лина  вяло полистала  блокнот  и  отложила  его в
сторону.
     - Все не то, Лера, не то...
     - Что именно?
     - Начальство давит, требует статью  о Вольфе. А что  я там напишу?  Кто
его  убил? Тебе известно?  Вот и мне нет. А  писать "знайте, каким он парнем
был" мне неохота. Я вот лучше  с  Виктюком покалякаю  -  он опять  здесь  со
своими "Служанками".
     - Конечно, заезжих варягов интервьюировать веселее...
     - Кстати, о Виктюке... Ты видела мой альбом? Этапы большого пути?
     - Нет, покажи...
     И я тихо вздохнула в уголке, надеясь, что пронесет и альбом окажется не
таким огромным.  Мне надо  было бежать, а тут предстояло выслушивать: "А это
мне двенадцать лет", "А тут весь наш класс на выпускном вечере"...
     Но я  ошиблась.  Про  класс,  любимых в армии и двоюродных  тетушек там
ничего  не   было,  а   были   собраны   фотографии,   которые  можно   было
охарактеризовать  фразой:  "Лина  и  ..."  Вместо многоточия назовите  любую
физиономию,  мелькающую  на  экране  двух  государств,  и  вы  поймете,  что
рассмотрение альбома оказалось занятием довольно занимательным.
     Здесь  были все: маститый сатирик умильно  улыбался  своей собеседнице,
держа под  мышкой  потертый  портфель, элегантный  ведущий  клуба  анекдотов
поддерживал Лину под локоток,  певец, муж бабушки, из-под козырька от солнца
таращил  круглые глаза, поэты  и  писатели,  звезды театра  и  кино, деятели
большой политики - всем Лина находила точные и убийственные характеристики.
     - А вот и местные партайгеноссе, - ткнула она пальчиком на разворот.
     Обычная протокольная  фотография:  кто-то  пожимает кому-то руки, сзади
стоят мужчины различной толщины,  но  все при костюмах. Фотография большая и
народу  на ней было изображено  человек  тридцать.  Вольф  стоял на переднем
плане и самодовольно усмехался. А сзади... Я пригляделась.
     - Лина! - позвала я. - Глянь, я не ошибаюсь?
     Она наклонилась и ахнула:
     - Так вот где я его видела!
     Без  усов и в  пол-оборота на меня смотрел  мой  новый  знакомый Эдвард
Суперфин.

        x x x
     Элеонору надо было спасать! Суперфин  оказался  наглым лжецом, если, не
дай Бог, не более! И какие гнусные планы он вынашивает, чтобы...
     Подожди, Валерия, ведь  его  не было, когда  убили Вольфа. Он  прилетел
только  через неделю. Ничего это не значит,  он, подлый паук, расставил сети
по  всему  миру.  У него  исполнители везде, и он  прилетел позже только для
того, чтобы лично  удостовериться в свершившемся... Это по его приказу убили
Вольфа, украли деньги  из  бельгийского фонда, покушались на  Додельзона.  И
самое  главное,  сбросили меня в  море с  яхты.  Он, как профессор Мориарти,
раскинул  свои щупальца.  Нет, не  щупальца. У  пауков  щупальцев не бывает.
Значит,  паутину. Представив  себя  и  всех  остальных  несчастными  мухами,
запутавшимися в паутине коварного Супера, я едва не разрыдалась.
     Кто  же мне поможет вывести его на чистую воду? Борнштейн? Но ему нужны
доказательства. А фотография Суперфина не доказательство. И  то,  что он  на
яхте был. Ну и что? На свадьбе-то  его не было! Что я скажу  Элеоноре? Как я
посмотрю  ей  в  глаза? А  Денис? Он же просто  разозлится  так,  что бросит
меня...  Он так  любит  свою мать. Хотя я  предупреждала... Суперфин  мне не
понравился с самого начала. Уж больно он весь такой гладкий и обтекаемый: не
ухватишь,  не  поймешь,  он говорит правду или врет  как сивый мерин. Почему
сивый? Он брюнет с сединой. Не мерин, Суперфин...
     Тут  я осознала, что стою  на улице,  на самом солнцепеке, и размахиваю
руками. Прохожие шли мимо, не очень-то  и удивляясь. Может, у меня наушник в
ухе и я  по  мобильнику  говорю. Но голову  стало  печь, и  я,  озираясь  по
сторонам, поискала глазами свою машину.
     В машине было жарко, как в аду, и я, чертыхаясь,  включила кондиционер,
а потом, немного остыв, решила съездить к  себе в контору, чтобы там немного
подумать и разобраться "кто есть ху?"
     В конторе меня  ждал сюрприз.  Возле входа  в  нашу "Воронью  слободку"
прогуливался Сергей и с любопытством разглядывал прохожих.
     - Сережа! - закричала я. - Что ты тут делаешь?
     - Тебя поджидаю, - лениво ответил он,  - у тебя  на двери написано, что
прием с девяти, вот я и пришел...
     - Но уже полдень!  Я могла бы совсем не придти. И вообще, как ты узнал,
где я работаю?
     - Дочка твоя сказала.  Я, вообще-то, домой к тебе хотел  идти,  но  она
меня  не  пустила,  сказала, что  в  такое  время  ты  обычно  на  работе, и
объяснила, как добраться.
     Мне оставалось только мысленно порадоваться за свою умную дочь, которая
не  пускает разных чужих дядек  в дом, а предусмотрительно посылает их в мою
контору, чтобы я с ними разбиралась сама.
     -  Ну, хорошо, -  согласилась я. Смерч  подозрительности,  бушевавший в
моей  груди из-за Суперфина, перекинулся  на Сергея.  -  А как ты узнал  мою
фамилию и номер домашнего телефона?
     -  Фамилия твоя  на  двери  висит. Не пиши, если не  хочешь, чтобы  все
читали. А телефон... Ты  же сама домой звонила. Вот он в памяти мобильника и
остался.
     Мы  уже  поднимались по  обшарпанной лестнице на второй этаж.  Войдя  в
комнату, я предложила Сергею сесть и задала свой главный вопрос:
     - Скажи, пожалуйста,  мой любезный спаситель, какого черта  ты сбежал с
яхты?
     - А что мне  оставалось делать? Ты жива-здорова. Раз они уже звонили  в
полицию,  значит,  второй  раз  тебя за  борт не  выкинут,  побоятся.  А мне
светиться недосуг. Еще визы лишат.
     - Ох, непростой ты, Сережа, турист, чует мое сердце, - я подхватила его
интонацию   разгова