из Англии, Италии и Германии. На днях мой компаньон, мсье Жубер, выедет в Рим для оформления заказов и изучения итальянского рынка. После его возвращения я, возможно, поеду в Лондон. Нужно расширять международные связи нашей фирмы. Отец, мне очень хотелось бы услышать твое мнение по всем этим вопросам. Здесь я познакомился с одним журналистом, Жюлем Сарьяном. Ты знаешь, отец, я трудно схожусь с людьми, но с ним, кажется, подружился всерьез. А еще хочу тебе сказать, что у меня накопилось некоторое количество свободных денег: то, что мы берем с компаньоном из кассы на наши личные расходы, я полностью не трачу, - ты ведь знаешь, какая хозяйка Марианна. Так вот напиши, - если тебе нужны деньги, могу выслать на первых порах тысяч десять - пятнадцать франков. Пиши, пожалуйста, подробно, что делается у нас дома. Как здоровье тети Клары? Не собирается ли кто из наших родичей к нам в гости? Мы с Марианной приняли бы дорогого гостя с великой радостью. Показали бы Париж. Ты даже не можешь себе представить, как мы соскучились по вас и по дому. Весною, если ничто не помешает, обязательно приедем навестить вас. Передай привет всем. Тебе и всем нашим кланяется Марианна. Остаюсь твой любящий сын Ярослав Кочек. Р.S. Отец, совсем забыл: в клубе я познакомился с секретарем генерального консульства Германии в Париже господином Гансом Вебером. По словам мсье Сарьяна, Вебер приличный человек. На меня он тоже производит благоприятное впечатление, хотя не знаю, бывают ли среди дипломатических работников приличные люди. По-моему, на то они и дипломаты, чтобы притворяться. Вообще-то мне это абсолютно безразлично, просто не хочется ошибаться в людях, а потом винить себя самого. Вот и все. Я.К." Закончив письмо, Василий достал из тайника бесцветные чернила и особую ручку с тоненьким пером. Между строк письма он написал "отцу" обо всем, что узнал сегодня от Сарьяна о заседании французского кабинета, связанном с опасностью прихода к власти нацистов, о том, что Ганс Вебер убежденный антифашист, и попросил разрешения установить тесную связь с Сарьяном и Вебером. В конце Василий добавил, что, поскольку события в Германии могут принять стремительный характер, а у него появятся надежные источники информации, было бы целесообразно наладить более надежный способ связи. Может быть, даже через специального курьера. Когда Василий кончил писать, за окном брезжил серый рассвет. Он встал, устало потянулся. Спать не хотелось, но нужно было заставить себя уснуть, - утром предстояло много дел и голова должна быть свежей. 6 До сочельника оставалось еще около недели, но уже весь Париж был охвачен предпраздничной лихорадкой. Торговцы елочными украшениями, игрушками, поздравительными открытками, свечами, бакалейщики, владельцы больших гастрономических магазинов и рестораторы, соревнуясь между собой, старались оформить витрины как можно затейливее. Месяца за три до праздников рекламная фирма "Жубер и компания" была завалена заказами со всех концов страны. Художники работали день и ночь и все же не успевали к сроку. Василий, твердо усвоивший одно из главных правил коммерции: принял заказ - выполняй в срок, нервничал, - ему не хотелось ронять авторитет фирмы. Улицы были полны людей с покупками в руках. Хозяйки сбились с ног, запасаясь продуктами к праздничному столу. Казалось, все думают только об одном - как бы веселее провести праздник, совершенно забыв, что по ту сторону Рейна назревают события, таящие в себе смертельную опасность не только для Франции. Столичные газеты, вначале с нескрываемой тревогой сообщавшие о возможности прихода к власти в Германии Гитлера и национал-социалистов, словно бы успокоились, - они, как по команде, перестали писать об этом. Больше того, реакционная пресса старалась внушить обывателю, что ничего особенного не случилось; какая, мол, французам разница, кто правит Германией? Иногда в статьях на политические темы проскальзывали и кичливые нотки: не надо забывать, что у Франции есть неприступная крепость - линия Мажино!.. Василий заказал на праздничный вечер столик у "Максима" и пригласил Сарьяна с женой. Вечером в сочельник они встретились в вестибюле ресторана. Василий и Лиза познакомились с женой Сарьяна Жаннет, веселой голубоглазой француженкой. Как все парижанки, она была одета с большим вкусом, казалась значительно моложе своих лет. Впрочем, и Лиза сегодня ничем не отличалась от парижских модниц. Чтобы не ударить лицом в грязь, жена преуспевающего коммерсанта заказала специально к этому дню платье у дорогой портнихи. Тоненькие нитки жемчуга и бриллиантовые серьги дополняли ее туалет. Мужчины были в вечерних костюмах. Метрдотель, во фраке, с белым цветком в петлице, похожий на опереточного артиста, спросив фамилии гостей, провел их к заказанному столику. Когда официант, приняв заказ, удалился, дамы обнаружили под салфетками рождественские подарки. Лизе досталась маленькая обезьянка, а Жаннет - плюшевый медвежонок. Ровно в двенадцать послышался бой часов, передаваемый по радио, зажглись свечи на громадной елке посреди зала. Все встали с бокалами, наполненными шампанским, и осушили их, пожелав друг другу счастья. Заиграла музыка, Сарьяны остались за столиком, но Василий и Лиза танцевали, что называется, до упаду. Он - крупный, высокий, ладно скроенный, она - изящная, стройная - обращали на себя внимание. Каждый раз, когда после очередного танца они возвращались к столику, раскрасневшиеся, возбужденные, Жаннет встречала их аплодисментами, а ее муж спешил наполнить их бокалы. - Чтобы узнать французов, - сказал Василий, когда они с Лизой отдыхали от танцев, - нужно съесть не пуд, а тонну соли! Казалось бы, народ приветливый, общительный, а между тем не очень-то гостеприимный!.. - На основании каких фактов вы пришли к такому выводу? - улыбаясь спросил Сарьян. - Скоро два года, как я живу в этой стране, и за все это время не был приглашен ни в один дом! Тот же мой компаньон, который многим обязан мне и знает, что у нас здесь нет ни родных, ни близких друзей, не счел нужным пригласить нас даже в праздник!.. - Вы правы, мсье Кочек! Французы могут уважать вас, дружить с вами, угощать в самом дорогом ресторане, но пригласить к себе домой... Для того чтобы удостоиться такой чести, нужно очень близко сойтись с ними, быть на короткой ноге. - У нас все гораздо проще. Словаки народ гостеприимный!.. - Чтобы вы не думали, что я тоже окончательно офранцузился, приглашаю вас с супругой. Прошу пожаловать к нам в любое время, когда вам только захочется. Хоть на Новый год, хоть позже!.. - Вот и получилось, что ты напросился в гости! - смеясь сказала Лиза. Василий охотно принял приглашение журналиста, поблагодарил его. Ему нужно было только получить ответ от "отца". В пятом часу утра, когда веселье в ресторане было еще в полном разгаре, Василий с Лизой и чета Сарьянов разъехались по домам. На следующий день, решив, что лучшего времени для отправления религиозных обязанностей, чем рождество, трудно придумать, Василий пошел с женой в церковь. Терпеливо прослушав торжественную мессу, они дождались, когда кюре освободится, и подошли к нему. Он тотчас узнал их и приветливо улыбнулся. - Я очень рад, что в моем приходе появились добрые католики, - сказал он. - Как я заметил, вы постоянно посещаете воскресную мессу... - Конечно, отец мой! - воскликнул Василий. - Мы с женой хотели узнать, можно ли купить два постоянных места у вас в церкви. Ну, скажем, в третьем или в четвертом ряду. - Вы хотите иметь постоянные места? Что ж, это похвально... Вы могли бы располагать свободными местами в третьем ряду. Четвертое и пятое кресла. Но известно ли вам, что места в нашей церкви стоят дорого? - Не думаю, что это заставило бы нас отказаться от своего намерения... - На жесткой скамейке в третьем ряду место стоит триста франков в год, а если хотите кресла с бархатной обивкой, то пятьсот франков. - Думаю, мы удовлетворимся жесткой скамейкой. Не так ли, Марианна? - Василий повернулся к жене. - Конечно, - ответила Лиза. - Не все ли равно, на какой скамье беседовать с богом... Василий достал из бумажника шестьсот франков. - Благодарю вас! - Кюре спрятал деньги в карман брюк под сутаной. - Квитанций мы не выдаем, но в книге нашей церкви будет сделана соответствующая запись о закреплении этих мест за вами. Пожелав друг Другу счастливого рождества, они расстались. - Вот черти полосатые, - шепнул Василий Лизе, беря ее под руку, - даже местами в божьем храме торгуют! - Значит, придется исповедоваться этому старому фарисею? - Самым исправным образом, не реже раза в месяц! - Ах ты господи! Придумывай теперь грехи, чтобы получить отпущение! - Лиза вздохнула. - Да, дорогая, выдумывать грехи, пожалуй, труднее, чем совершать их!.. Впрочем, когда соберешься на исповедь, я придумаю тебе такие грехи, что все завидовать станут!.. Дома, среди разных программ, проспектов из спортивного клуба и пригласительных билетов, их ожидало письмо "отца". Он поздравлял сына и невестку с рождеством Христовым и с Новым годом. После многочисленных пожеланий он выражал свою радость по поводу коммерческих успехов сына. Передав поклоны от родных и сообщив о здоровье тети Клары, которая, благодарение богу, поправляется, "отец" писал, что ее сын, Юзеф Холек, в самое ближайшее время собирается на студенческие каникулы во Францию. "Юзеф позвонит тебе по телефонам, номера которых ты мне сообщил, и я очень прошу - повстречайся с ним, помоги ознакомиться с достопримечательностями столицы мира. Если же ты очень занят и не можешь уделить ему достаточно внимания, пусть им займется Марианна. Он, как ты знаешь, парень хороший и вполне заслуживает того, чтобы его приняли как следует. Деньги присылать мне не надо, лучше пустить их в оборот. Не пишу подробно, в надежде, что Юзеф расскажет вам обо всем..." Они читали и перечитывали письмо "отца". Было ясно: курьер, который приезжает к ним, имеет достаточные полномочия. Что другое могли означать слова: "Юзеф парень хороший и заслуживает того, чтобы его приняли как следует"? Значит, этому Холеку можно доверить все. В письме нет ни единого слова ни о Сарьяне, ни о Вебере. Последние строки письма: "Не пишу подробно, в надежде, что Юзеф расскажет вам обо всем" - вот, наверное, ответ и на этот вопрос. Вскоре после Нового года раздался телефонный звонок. "Квартира Ярослава Кочека?" - "Да..." - "Здравствуй, брат, говорит Юзеф Холек. Твой отец обещал написать обо мне, - ты получил его письмо?" - "Получил. Где же ты, Юзеф, почему не едешь к нам?" - "Чтобы не беспокоить вас, я остановился в гостинице. Но если вы дома, могу приехать хоть сейчас". - "Мы дома и ждем тебя. Постой, с тобой хочет поговорить Марианна, передаю ей трубку". - "Здравствуй, Юзеф! Как тебе не стыдно останавливаться в гостинице?" - "Я уже сказал, - не хотел беспокоить вас". - "Ну ладно, приезжай скорее, мы тебя ждем. Наш адрес ты знаешь... Возьми такси и приезжай, мы с Ярославом так соскучились по дому..." - Василий, как ты думаешь, наш телефон на подслушивании? - спросила Лиза, положив трубку. - Не думаю, но быть осторожным не мешает. Береженого и бог бережет! - Знаешь, почему я спрашиваю? Мы - словаки, подданные Чехословацкой республики. Но ни словацкий, ни чешский язык не удосужились изучить. Ленивые мы с тобой люди. К нам приезжает близкий родственник, а мы беседуем с ним по-французски. Хорошо еще, не возникла необходимость обращаться к нашему консулу, - а если бы? - Ты не совсем права. Дело не в лени, а времени у нас совершенно нет! - Пустое, при желании время нашлось бы... Минут через сорок приехал двоюродный брат Юзеф. Василий, помогая гостю снять пальто, внимательно разглядывал его. Юзеф оказался моложавым, высоким человеком со спортивной фигурой. Поглаживая русые волосы, он украдкой посмотрел по сторонам и, похоже, не поняв, есть ли дома чужие или нет, обнял сначала Василия, потом Лизу, говоря: "Здравствуй, брат! Здравствуй, сестра!" И хотя в пароле не было никакой необходимости, добавил: "Дома у нас все благополучно!" - Ну и слава богу! - Василий, взяв Юзефа под руку, перешел на русский язык. - Ладно, все ясно! Пойдемте в кабинет. Можете говорить свободно, посторонних нет. Мы с Лизой одни. Вслед за ними вошла в кабинет и Лиза, поставила на стол бутылку белого вина, бокалы, фрукты, а сама устроилась в кресле. - Рассказывайте! Мы ведь заждались вас. - Василий наполнил бокалы. - Многое должен я вам сказать - не знаю, с чего и начать. Прежде всего, "отец" поручил мне передать вам обоим большой привет, - начал гость. - Он так же, как и вы, считает, что членство в спортивном клубе еще больше упрочит ваше положение здесь, в Париже, и даст вам возможность встречаться с нужными людьми. Большое впечатление произвело на "отца" сообщение, что фирма имеет возможность наладить коммерческие отношения с заграницей. Он несколько раз повторил, что придает этому факту чрезвычайно важное значение, и просил сказать вам об этом. Если поездка ваша в Лондон совпадает с интересами фирмы, то поезжайте. Но вот в Берлине вам нужно побывать, по его мнению, обязательно, - побывать без всякого определенного задания. Просто подышать тамошним воздухом, поближе познакомиться с обстановкой. "Отец" считает, что фашистская опасность становится реальным фактом и вам пора перейти к активной работе. Он так и сказал: "Передайте товарищу Василию, что час настал!.." По мнению "отца", журналисту Сарьяну вполне можно доверять, - раскройтесь перед ним в пределах разумного и воспользуйтесь его помощью. В отношении Ганса Вебера совет такой: всецело полагаться на Сарьяна и, если тот посоветует, можно привлечь и Вебера к антифашистской работе. В дальнейшем вам рекомендуется писать "отцу" пореже, - связь будет поддерживать специально выделенный курьер. Имейте в виду - курьер этот женщина, здоровая, краснощекая австриячка, старая революционерка, убежденная антифашистка. Запомните ее внешние данные и пароль. Зовут австриячку фрау Шульц, Анна Шульц. Она - крупная женщина лет пятидесяти, по профессии портниха. Глаза карие, волосы гладко причесаны, каштановые, с проседью. На груди, сверх белой блузки, она всегда носит большой медальон с эмалевым изображением божьей матери с младенцем. Пароль: "Вы, мадам, кажется, хотели сшить платье?" Ответ; "Да, если только не очень долго ждать". Повторить или запомнили? - Не надо повторять! - С фрау Шульц связь будет поддерживать главным образом Лиза. "Отец" считает это более естественным и тем самым более целесообразным. Фрау Шульц позвонит вам по домашнему телефону и условится о времени и месте встречи с Лизой. Рекомендуется встречаться с Шульц там, где она укажет, и ни в коем случае не у вас дома. Шульц не должна знать слишком много о мсье Кочеке. Ее знакомство с ним возможно только при особой необходимости. "Отец" просил также передать Лизе, что знает - безделье надоело ей, но ему скоро придет конец. Вот, пожалуй, все, что мне поручено передать вам. - Когда вы собираетесь обратно? - спросил Василий. - Задержусь здесь на несколько дней, я ведь студент Пражского университета, воспользовался рождественскими каникулами, чтобы посетить Францию. Не исключено, что за мной следят, поэтому мне не следует приезжать к вам еще раз. Если я понадоблюсь вам, то позвоните ко мне в гостиницу, - встретимся где-нибудь в музее. Так будет проще всего, - меня ведь интересует в Париже все, что достойно внимания. - Предположение, что за вами следят, основано на каких-нибудь фактах? - поинтересовался Василий. - Конкретных фактов нет. Но, в связи с определенными событиями, в отношениях между Чехословацкой республикой и Францией наблюдается некоторый холодок, и французские власти стали относиться к чехословакам с подозрением. В Праге французский консул, прежде чем выдать мне визу, вымотал всю душу... - Скажите, товарищ, а из дома нам ничего не передавали? - спросила Лиза и тут же добавила: - Как приятно произнести слово "товарищ"! - Нет, ничего не передавали. Но по приезде я могу узнать и сообщу через фрау Шульц. - Пожалуйста, очень прошу! А то ведь мы с Василием сидим тут, как в ссылке. Ни писем из дома, никаких вестей... - Ну что ж, давайте выпьем по бокалу вина за то, чтобы не было на свете фашизма и войн, - негромко сказал Василий. - С большим удовольствием! И от души желаю вам успеха! - Гость чокнулся с Лизой, потом с Василием. - Хорошо бы вам задержаться на несколько дней, - сказал Василий. - Дело в том, что на днях я должен встретиться с Сарьяном у него дома. Мне хотелось бы информировать "отца" о результатах моих переговоров с журналистом. Может быть, он сообщит мне кое-что новое. Сарьян ведь вхож в верха, он очень осведомленный человек. - Хорошо, в течение трех дней я буду ждать вашего звонка до десяти утра и после восьми вечера. Запишите мой телефон. Можете говорить со мной по-чешски, я свободно владею этим языком. - К сожалению, не могу сказать о себе то же самое. Впрочем, для начала у меня хватит запаса слов. Начнем по-чешски, потом невзначай перейдем на французский... Гость попрощался и ушел. - Мне понравился этот парень - молодой, собранный, толковый, - сказал Василий. - С таким можно работать. - С тобой тоже можно работать! - пошутила Лиза. - Думаю, что можно, - ответил Василий. Сарьян не заставил себя долго ждать. Утром следующего дня он позвонил Василию в контору и спросил, не забыл ли тот о своем обещании побывать у него дома с женой. - Нет, конечно! - отозвался Василий. - Вы же знаете, фирма наша солидная, мы всегда выполняем свои обещания. - Ну и отлично! Я приду к вам после работы, возьмем такси, заедем за вашей женой и отправимся к нам. Без меня вы, чего доброго, заблудитесь. Я ведь живу на окраине Парижа, почти за городом. - Зачем же такси? Мы можем поехать в моей машине. Или вы не доверяете мне вашу драгоценную жизнь? - Рискну, тем более что так обойдется дешевле!.. День прошел в суете. Нужно было просмотреть почту, накопившуюся за праздничные дни, вызвать к себе главного художника, посоветоваться с ним по поводу заказов, выслушать директора-распорядителя, подписать чеки и другие банковские документы. Ровно в пять часов в кабинет к Василию вошел Сарьян. - Точность - вежливость королей! - сказал он, указывая на стенные часы. Они заехали за Лизой. Она села рядом с журналистом, на заднем сиденье, и машина тронулась. - Вас, вероятно, интересует, почему мы с Жаннет забрались так далеко? Очень просто - люблю копаться в земле! В Париже люди забыли даже запах земли. Единственная возможность отдохнуть душой - это наняться садовником и разделывать клумбы в общественных садах. Здесь же, на окраине, у меня небольшой садик с фруктовыми деревьями, кустами махровой сирени и жасмина. Я развожу цветы, даже огород у меня есть. Жаль, сейчас зима и вы не сможете полюбоваться моими цветами, в особенности розами. Их у меня шестьдесят кустов, и летом, когда раскрываются бутоны, кажется, что ты очутился на знаменитых розовых плантациях Болгарии. В детстве, когда я жил в Стамбуле, возле нашего дома был тенистый сад, и отец мой любил копаться в нем. Должно быть, я унаследовал его любовь к земле... Залитый светом Париж остался позади, они выехали на скудно освещенную широкую улицу, вдоль которой по обеим сторонам виднелись двухэтажные коттеджи. - Вот там, через три дома, с правой стороны остановитесь, - сказал Сарьян. Дом журналиста был скромно, но со вкусом обставлен. В ожидании обеда расположились в просторной гостиной. Жаннет принесла аперитив. - Вы живете вдвоем в таком большом доме? - спросила ее Лиза. - Вдвоем. У нас нет даже постоянной прислуги, только приходящая, - сказала Жаннет. - Дом, правда, немного великоват для нас - семь комнат, четыре на первом этаже, три на втором, который всегда пустует. Но зато здесь у нас больше земли, - есть где развернуться Жюлю!.. Обед был скромный, зато в изобилии были представлены вина разных марок и сортов. После обеда Жаннет повела Лизу к себе, а мужчины пошли в кабинет хозяина - покурить, выпить кофе, побеседовать по душам. - Расскажите погрязшему в делах человеку, что происходит на нашей многострадальной планете? Вы ведь все знаете! - начал Василий. - Кое-что знаю... Увы! - далеко не все. К сожалению, порадовать вас нечем. - Сарьян встал, молча прошелся по комнате. Вернувшись на свое место, сказал: - Вчера, четвертого января тысяча девятьсот тридцать третьего года - прошу вас запомнить эту дату! - в Кельне, в доме банкира фон Шредера, состоялась встреча Гитлера с Папеном. По имеющимся в министерстве иностранных дел Франции сведениям, они договорились о двустороннем союзе: Папен - Гитлер. Результаты этого сговора не заставят себя долго ждать - он расчистит путь Гитлеру к власти. Поверьте мне, эта дата, четвертое января, явится началом грозных событий для Европы, а может быть, и для всего мира! - Следовательно, вы считаете, что приход к власти национал-социалистов во главе с Гитлером предрешен? - Да. И мне становится страшно, когда я думаю о последствиях. - Страхом делу не поможешь! Разумнее было бы бороться против гитлеризма, бороться всеми доступными средствами. - Василий внимательно следил за выражением лица собеседника. - Согласен, но как бороться - вот в чем вопрос. Я не министр, не генерал, у меня нет армии. Нет даже партии. - Для начала мы заключим с вами союз для борьбы с фашизмом. - Союз с вами? - Не смотрите на меня так удивленно. Лучше давайте поговорим откровенно. Хотите? - Хочу. Собственно, я давно жду такого разговора. Жду с того самого дня, когда после турнира в спортивном клубе вы отказались фотографироваться, боясь появиться на страницах газет... Тогда я понял, что для этого у вас есть свои особые причины. - Прежде всего вы должны знать, что единственная моя цель - бороться против фашизма. Разумеется, мы с вами не в силах помешать Гитлеру и его молодчикам захватить власть в Германии. Но быть в курсе всех акций фашистов обязаны, чтобы помочь тем, кто в состоянии бороться с этим злом нашего века по-настоящему. - Чем я могу быть вам полезным? - Прежде всего согласием сотрудничать со мной, если вы действительно хотите бороться с фашизмом. - Мне ли, человеку, испытавшему на своей собственной шкуре все ужасы шовинизма и фанатизма, не хотеть бороться с фашизмом!.. Я готов. Но в чем конкретно должно заключаться мое сотрудничество с вами? - Вы окажете нам большую услугу, если согласитесь информировать меня о событиях в Германии и ставить в известность о намерениях правящих кругов Франции, связанных с германскими делами. - Согласен, - журналист кивнул головой. - А еще? - Разрешить, если, конечно, это вас не затруднит, пользоваться время от времени вашим домом. - Зачем? - Чтобы изредка встречаться здесь с нужными людьми, готовить почту для отправки определенным адресатам, иметь в исключительных случаях убежище для моих сотрудников на день или два, не больше. Повторяю, если это вас не затруднит... - Пользуйтесь сколько вам угодно! Единственное, чего бы мне хотелось, - делать все это так, чтобы не вызвать подозрений ни у кого, даже у Жаннет, которая не только далека от политики, но и боится ее! - Ваш дом стоит особняком. Я заметил, что сад отделяет его от любопытных взглядов соседей, в особенности летом. У вас нет даже постоянной прислуги. Наконец, у вас пустует целый этаж. Найти более идеальные условия для работы невозможно. Вы могли бы сдать мне в аренду верхний этаж. Я один или с женой - мы могли бы приезжать сюда на день, на два подышать свежим воздухом. Кстати, установление таких взаимоотношений между нами сняло бы с вас всякую ответственность. Мало ли чем могут заниматься жильцы?.. - План ваш мне нравится. Я охотно сдам вам в аренду часть дома. Жена скучает в одиночестве, к тому же она очень симпатизирует мадам Кочековой. Мой вам совет: не спешите, взвесьте все еще раз. Пусть и между женщинами укрепится взаимная дружба. - Иметь с вами дело одно удовольствие! Спешить не будем. Еще один вопрос: скажите, стоит ли привлечь к делу Вебера? - Вебер ненавидит фашизм. Я имел возможность убедиться в этом. - А не может быть так, что он, прикрываясь антифашизмом, выполняет здесь задание определенных органов и старается войти в доверие к действительным антифашистам? - Я не такой уж простак, каким, может быть, кажусь, - усмехнулся Сарьян. - Еще раз подтверждаю, что порядочность Ганса Вебера вне сомнений! - Тогда давайте обсудим, как привлечь его к делу. - Очень просто - встретимся с ним где-нибудь в ресторане или в кафе втроем и поговорим. - Мне не хотелось бы, чтобы нас видели вместе. Я уверен, что за Вебером, как за иностранным дипломатом, установлена слежка и каждый его шаг, тем более встреча с иностранцем, берется на заметку. - Об этом я, признаться, не подумал... В таком случае могу позвать его и вас к себе в гости! - предложил Сарьян. - Так будет лучше. Если можно, следовало бы ускорить встречу. - Ну, скажем, послезавтра, часам к восьми вечера. - Очень хорошо!.. Теперь мы с чистой совестью можем возвратиться к дамам. - Можем... Но прежде мне хотелось бы спросить вас: неужели вы не располагаете надежной информацией непосредственно из Германии? - Лично я - нет. Но те, кому это положено, располагают такой информацией. Однако для верности любую информацию полагается проверять по двум-трем источникам. В столовой уже был накрыт стол для чая, и Жаннет угостила их тортом собственного приготовления. На обратном пути Василий, не отрывая глаз от дороги, спросил у Лизы, какое впечатление произвела на нее Жаннет. - Она очень милая, простая, сердечная женщина. Но, к сожалению, далека от всяких общественных интересов. - Ты понравилась ей? - Думаю, что понравилась. Она просила меня чаще бывать у нее. - Я рассказал Сарьяну о своих действительных целях, и он обещал сотрудничать с нами... В недалеком будущем мы арендуем верхний этаж его дома. Сама видела, идеальное место для конспиративной квартиры. Но на это потребуется согласие Жаннет. Ты уж постарайся завоевать ее симпатию... Утром Лиза позвонила Юзефу в гостиницу, и они условились встретиться у собора Парижской богоматери, - ему не терпелось увидеть это чудо архитектуры. Лиза сообщила ему во время осмотра собора, что Сарьян дал согласие сотрудничать, что Василий собирается арендовать второй этаж его дома, который пустует, и организовать там конспиративную явку. В случае надобности, в доме могут останавливаться на короткое время люди "отца". Встреча Василия с Вебером состоится в ближайшее время в доме того же журналиста. О результатах они сообщат. - Василий просил еще передать вам, - сказала Лиза, - чтобы вы поспешили с отъездом. Передайте "отцу", что в Париже стало известно о состоявшемся свидании Гитлера с фон Папеном в Кельне четвертого января, в доме банкира Шредера, и сговоре между ними. В здешних осведомленных кругах считают, что приход Гитлера к власти предрешен - это только вопрос времени. И пусть ускорят приезд к нам курьера, - сейчас очень важно наладить регулярную связь с "отцом". - Понятно... - И последнее - не забудьте мою просьбу о весточке из дома... А теперь обойдем собор еще раз и попрощаемся! Жубер вернулся из Италии в великолепном настроении. - Возлагать большие надежды на рынок Италии, страны отсталой, довольно бедной, к тому же задавленной диктатурой дуче, едва ли следует. Но все же извлечь и оттуда кое-какую пользу для нас можно. В частности, я заключил договоры на рекламные заказы с двумя кинопрокатными фирмами и одной туристской конторой. - Жубер достал из портфеля три договора и вручил Василию. - Сами видите, заказы незначительные, но, может быть, это только начало и в будущем наши деловые связи с Италией расширятся. Ну, а что касается моей поездки, то она была великолепной, столько впечатлений! Мадлен в восторге от этой сказочной страны. Короче, я очень доволен, тем более что мои расходы с лихвой окупятся заключенными мною договорами! - Скажите, Жубер, как чувствуют себя итальянцы под фашистской диктатурой? - спросил Василий, откладывая в сторону договоры. - Я как-то этим не интересовался. Слышал о колониальных претензиях Италии к Африке, но в чем там дело - понятия не имею. В конечном итоге это нас не касается. Раз итальянцам хочется прибрать к рукам какие-то земли дикарей, - пусть, на здоровье. Сомалийцам или абиссинцам от этого хуже не будет, - цивилизованные народы, придя к ним, по крайней мере принесут с собой культуру и христианскую религию! - Вы серьезно так думаете? - Да... Впрочем, я плохо разбираюсь в такого рода вопросах! - поспешил сказать Жубер, почувствовав холодок в голосе компаньона. - А если фашисты, во главе с Гитлером, захватят власть в Германии, в непосредственной близости от Франции, тогда как? - Не понимаю ваш вопрос, мсье Кочек... Захватят так захватят, - нам от этого ни тепло ни холодно... - Ах, мсье Жубер, мсье Жубер! Вы не представляете себе, какие последствия может иметь победа национал-социалистов для соседних с Германией стран... Впрочем, в одном вы правы: политика не наше дело! Пусть ею занимаются дипломаты... - Чтобы скрыть свое раздражение, Василий, сославшись на неотложные дела, вышел из конторы. Он долго бесцельно бродил по улицам Парижа. Облака, закрывавшие небо с утра, поредели. Сквозь их разрывы время от времени показывалось солнце, и тогда черепичные крыши, омытые утренним дождем, ярко блестели. Он выбирал малолюдные улицы, чтобы никто не мешал ему думать о том, сколько грозных событий повидал этот город, сколько бурь бушевало над ним... Варфоломеевская ночь... Взятие Бастилии... Здесь, в этом городе, жили Робеспьер, Дантон, Марат. Здесь казнили короля и королеву... Камни мостовых Парижа сохранили память о благородной непримиримости, страстном желании справедливости, растоптанных "сверхчеловеком" того времени - Бонапартом... И - Парижская коммуна, героическая репетиция нашего Октября... В грозный час, когда в 1914-1915 годах землю Франции топтали сапоги кайзеровских солдат, сыны Франции взялись за оружие и с кличем "Родина в опасности" остановили завоевателей под стенами Вердена. Тогда они показали небывалую стойкость и героизм, покрыли свои боевые знамена неувядаемой славой... А сегодня потомок тех героев, Жубер, говорит: "Если фашисты захватят власть в Германии, мне от этого ни тепло ни холодно"... И разве Жубер одинок? К сожалению, таких, как Жубер, в современной Франции немало. Наивные люди, они не понимают, что Гитлер и его молодчики мечтают о реванше, о мщении за поражение в войне. Победа над врагом пробудила у французов радужные надежды. Простые люди Франции верили, что после войны, после стольких жертв восторжествует справедливость. Многие верили и в авторитет Лиги наций. В послевоенные годы наступило разочарование. Оно оказалось тем глубже, чем радужнее были надежды. Классовые противоречия обострились еще больше... Сумеют ли французы сегодня отстоять от фашистских орд свою прекрасную родину?.. Сарьян, точный как всегда, пригласил Василия к себе, предупредив, что у него будет Ганс Вебер. На этот раз Василий поехал к журналисту один, без Лизы. Вебер держал себя просто, говорил сдержанно и ничуть не походил на того веселого, несколько даже легкомысленного человека, каким привыкли его видеть в спортивном клубе. После ужина они втроем пошли в кабинет хозяина, и неожиданно Вебер сам перешел к делу: - Жюль говорил мне о вас. Не удивляйтесь, мы с ним давнишние друзья, у нас нет секретов друг от друга. Я давно приглядываюсь к вам, но вы так искусно играете свою роль, что под конец я решил: этот Кочек один из тех современных молодых людей, для которых нет ничего святого на свете, кроме звонкой монеты. Я поверил, что вы пожаловали сюда, во Францию, с единственной целью - делать деньги. - Мне лестно это слышать... Если столь опытный дипломат, как вы, пришел к такому заключению, значит, мне нечего опасаться агентов Сюртэ Женераль! - серьезно, без улыбки ответил Василий. - Давайте, друзья, от комплиментов перейдем к обсуждению вопросов, ради которых мы сегодня собрались, - вмешался Сарьян. - Мы не на дипломатическом приеме!.. Мсье Кочек и я решили посвятить свои слабые силы борьбе с фашизмом, где бы он ни проявился. Мы приглашаем вас, Вебер, присоединиться к нам. Мы учли, что сегодня реальная опасность фашизма исходит от вашей родины, а вы, представляя здесь Германию, могли бы оказать неоценимую услугу, снабжая нас сведениями о событиях в Германии, с тем, чтобы наш друг Кочек мог передавать их в компетентные организации... - В какие именно организации, нельзя ли узнать? - Тут большого секрета нет, - сказал Василий, - речь идет об организации, видящей в фашизме смертельную опасность как для самой Германии, так и для всего человечества и поставившей перед собой задачу бороться против наступающего фашизма всеми доступными средствами... Мсье Вебер, вы знакомы с книгой Гитлера "Майн кампф"? - Еще бы! И могу добавить, что более гнусной философии Германия не знала, - если, конечно, этот маниакальный бред можно назвать философией!.. - Вот и помогите нам, чтобы этот бред не стал страшной реальностью! - сказал Василий. - Я готов. Только учтите, что я всего-навсего секретарь генерального консульства. Мы выдаем визы на въезд в Германию, регистрируем браки, рождение детей у подданных Германии, рассылаем повестки молодым людям, достигшим призывного возраста. Как видите, у нас не очень-то широкие полномочия. Конечно, я бываю в нашем посольстве, посещаю наш клуб, общаюсь с осведомленными дипломатическими работниками и иногда узнаю действительно важные и интересные новости. Я готов делиться с вами этими новостями, но, по-моему, такая информация, к тому же идущая через вторые, третьи руки, мало что даст. Нужно искать что-то совсем другое. - Что именно вы имеете в виду? Вебер молчал, затягиваясь табачным дымом. - Есть один многообещающий источник, - сказал он, подумав. - Правда, он связан с некоторым риском. Если мы хотим действовать серьезно и не тратить свою энергию на пустяки, необходимо найти доступ к секретным сейфам германского посольства в Париже... - Мысль правильная, но как ее осуществить? - нетерпеливо перебил Вебера экспансивный Сарьян. - По-моему, есть одна лазейка... И если мы хорошенько пошевелим мозгами, то сумеем этой лазейкой воспользоваться... В нашем посольстве работает стенографистка Эльза Браун. Она - доверенное лицо посланника герра Роланда Кестнера и имеет доступ ко всем секретным делам. Эльза Браун, молодящаяся вдова, страдает двумя пороками - чрезмерной скупостью и столь же чрезмерной любовью к молодым кавалерам. Как истинная немка, она бережлива от природы, но ее бережливость доходит до какой-то мании. Вместо сливочного масла она покупает маргарин, пьет суррогат кофе, чтобы отложить несколько лишних франков. У нее панический страх перед необеспеченной старостью... - И она сумела что-либо накопить? - спросил Василий. - В том-то и дело, что нет! Экономя на мелочах, она все свои деньги тратит на молодых любовников. Над этим смеются все в посольстве... - И вы предлагаете привлечь эту женщину к делу? - уточнил Василий. - Да. И думаю, что это удастся. У Эльзы Браун нет никаких убеждений. Ее можно использовать двумя способами - либо подключить к ней молодого мужчину, который сумеет получать от нее нужные сведения, либо просто купить ее. Если есть у вас на примете подходящий молодой человек, давайте познакомим его с Браун. Если нет, - попытаемся предложить ей деньги. Разумеется, если вы располагаете средствами: деньги потребуются немалые!.. - Первый способ совершенно исключается, мы никогда не пойдем на такое. Что же касается денег... Я ведь совладелец доходной рекламной фирмы. Располагаю и собственными средствами. Я могу позволить себе потратить известную сумму для вознаграждения фрау Браун, в том случае, конечно, если ее сотрудничество с нами будет эффективным, - сказал Василий. - А как и с чего начать разговор с ней? - Я уже подумал об этом. - Вебер закурил новую сигарету. - Здесь нужна женщина, причем умная, которая сумеет сблизиться с Эльзой. Сводит ее к модным портнихам, посоветует, каким пользоваться кремом, какую делать прическу и у какого парикмахера... Короче говоря, завоюет ее симпатию и войдет в доверие к ней. - А где и как познакомить такую женщину с фрау Браун? - спросил Василий. - Вот уж не знаю... Может быть, снова придется прибегнуть к помощи нашего друга Жюля, - Вебер улыбнулся журналисту. - Всегда к вашим услугам! Но я не знаком ни с фрау Браун, ни с той очаровательной и находчивой женщиной, которую ей нужно будет представить! - Сарьян развел руками. - Пусть мсье Кочек познакомит вас с той женщиной, а вы представите ее фрау Браун как свою приятельницу, - сказал Вебер. - Сделать это удобнее всего где-нибудь в ресторане. Вы пригласите меня поужинать с вами, а я приведу с собой Эльзу... - Хорошо, как только мсье Кочек подыщет такую женщину и даст мне знать, я позвоню вам и мы договоримся о встрече! - подытожил Сарьян. Вечером Василий рассказал о своем разговоре с Вебером Лизе и сказал, что ей и придется быть той женщиной, которая должна сблизиться с немкой и войти к ней в доверие. Заметив брезгливую гримасу на лице жены, Василий сказал: - Так надо, Лиза!.. Назавтра Василий встретился с Сарьяном и сказал ему, что в роли будущей приятельницы Эльзы Браун выступит Лиза. Журналист не удивился, как будто именно этого он и ждал. - Необходимо, чтобы Браун ничего не знала обо мне, понимаете? Даже фамилию мою не слыхала, до тех пор, пока мы окончательно не уясним себе, что же в конечном итоге представляет собой эта немка. - А зачем мне называть ваше имя? Мало ли какие прелестные приятельницы могут быть у меня, не так ли? - Абсолютно так! У столь симпатичного мужчины могут быть приятельницами самые красивые женщины Парижа!.. - Вы все шутите, а между том у меня есть интересные новости для вас. Начинается раскол союза между Францией и малыми странами. Поляки начали первыми, поняв, что в случае прихода Гитлера к власти рассчитывать на помощь Франции не приходится. Они решили, пока не поздно, попытаться найти общий язык с немцами. Однако такая акция выглядела бы некрасиво, поэтому они готовы пойти на провокацию. В Париж заявился министр иностранных дел Польши господин Бек и потребовал от французского правительства оккупации части Рурской области, пообещав со своей стороны вторжение поляков в Германию пятью армейскими корпусами. Эту новость я узнал вчера, когда нас, группу журналистов, пригласили на улицу Кэ д'Орсэ для информации. Мы собрались у парадных дверей как раз в то время, когда господин Бек, разодетый, как опереточный тенор, поджидал свою машину, чтобы уехать. Журналисты, не зная еще ничего о предложениях министра иностранных дел Польши, поглядывали на господина Бека с явной насмешкой. Я спросил одного своего коллегу о мотивах такого не очень почтительного отношения к высокопоставленному гостю. И вот что он мне ответил: "Видите ли, господин Бек не новичок у нас в Париже, он бывал здесь еще молодым офицером в качестве военного атташе и вел довольно скандальный образ жизни, посещал игорные дома, чрезмерно увлекался женщинами, стал причиной двух нашумевших в то время историй". Но самое пикантное заключается в том, что сам тогдашний премьер-министр Польши, господин Сикорский, уведомил французское правительство через секретные каналы, чтобы не особенно доверяли военному атташе Беку... То ли получив такие сведения, то ли желая избавиться от скандального офицерика с дипломатическим паспортом в кармане, агенты Сюртэ Женераль без особого труда спровоцировали Бека, подсунув ему фальшивку под видом секретного документа, касающегося Италии. А еще через некоторое время "подыскали" и покупателя на этот документ в лице мнимого агента итальянской разведки. Бек попал в эту ловушку, как слепой щенок, - его накрыли в тот момент, когда он, продав документ, собирался получить за него большие деньги. Овладев таким образом неопровержимыми доказательствами неблаговидной деятельности господина Бека, несовместимой с дипломатической работой, его объявили персоной нон грата и выставили из Франции... Теперь, сидя в кресле министра иностранных дел Польши, господин Бек, видимо, решил отомстить французам за свой позор в прошлом!.. - По-моему, - сказал Василий, - демарш поляков свидетельствует, что союзники Франции, разочаровавшись в двойственной и предательской политике старшего партнера, постепенно отходят от него. - Да, похоже на это... По-видимому, очередь за другими союзниками Франции. Интересно, как поведут себя в ближайшее время Румыния, Чехословакия и Югославия. - Нужно полагать, Что и эти страны перед лицом смертельной опасности, не надеясь больше на Францию, будут искать пути для спасения! - Вы, кажется, недалеки от истины. Этого опасаются и на улице Кэ д'Орсэ. К сожалению, разговорами ничего изменить нельзя, в особенности сейчас, перед лицом грозных событий... Итак, прошу вас передать мадам Марианне, что я имею честь пригласить ее на ужин в компании немецкого дипломата господина Ганса Вебера и его соотечественницы фрау Эльзы Браун. - Непременно передам!.. В тот же день, вечером, стало известно о падении кабинета Поля Покура. Премьер-министром Франции стал Эдуард Даладье. Поль Покур согласился принять портфель министра иностранных дел в его кабинете. 7 Эльза Браун, в японском халатике, сидела у туалетного столика и тщательно наводила красоту на свое - увы! - уже поблекшее лицо. Разглядывая в зеркало свои округлые плечи, пышную грудь, она думала о том, что не потеряла былой привлекательности, иначе не стал бы приглашать ее на ужин такой серьезный человек, как Вебер из консульства. Вся немецкая колония в Париже считает этого худощавого, подтянутого холостяка сухарем. По правде говоря, он действительно малоразговорчив и ведет себя слишком надменно. По что из этого, зато сослуживцы Вебера отзываются о нем как о человеке умном, начитанном. Впрочем, эти его качества Эльзу Браун мало интересуют. Важно другое: Ганс стройный, крепкий мужчина и, говорят, отличный спортсмен. Насколько ей известно, Вебер до сих пор не ухаживал ни за одной женщиной из немецкой колонии. Бот был бы фурор, если бы она появилась на вечере в клубе с Вебером! Сколько женщин позавидовали бы ей! Многие злословят по ее адресу, выдумывают всякие небылицы. Что греха таить, она питает слабость к мужчинам, в особенности к молодым!.. А разве все эти прикидывающиеся скромницами матроны не согрешили бы, если бы имели возможность? Дай им только волю!.. Взять хотя бы жену советника, фрау Эльман, - казалось бы, уж развалина, за шестьдесят, а соблазнила товарища сына, совсем мальчишку. Об этом знают все, но молчат. Как же, разве можно осуждать жену советника? А стоит ей, Эльзе Браун, встретиться изредка с молодым человеком, как об этом тотчас заговорит вся колония, - за нее ведь некому вступиться и заткнуть рот сплетникам. Если у нее будет постоянный поклонник, да еще такой, как Вебер, положение ее изменится. Признаться, приглашение Вебера поужинать в обществе одной приятной французской супружеской пары было как снег на голову, - до этого он не обращал на нее никакого внимания, поклонится и пройдет мимо, будто она неодушевленный предмет, а не женщина. И вдруг это приглашение!.. А почему бы и нет? Что она, менее интересна, чем какая-нибудь зеленая девчонка-несмышленыш?.. Эльза Браун еще раз посмотрела на себя в зеркало, Морщинки, второй подбородок... Как она следит за собой, какую соблюдает диету! Давно забыла вкус пирожных, совсем не ест хлеба, живет на одних овощах! Годы, тут уж ничего не поделаешь... И седеть начала, но это не беда, - французы великие мастера!.. Надушившись и напудрив лицо, она долго выбирала платье. К ее великому огорчению, материальные возможности не позволяли ей одеваться у дорогих портних. Вкуса у нее хоть отбавляй, но нужны еще деньги, и большие. Наконец она остановилась на синем крепдешиновом платье, надела на шею две нитки крупного искусственного жемчуга, приготовила лакированные туфли-лодочки, но не надела их, чтобы раньше времени не болели ноги. Звонок в дверь. Она быстро надела туфли и пошла открывать. - О-о, фрау Браун! Как вам идет этот жемчуг! - сказал Вебер, целуя пухлую ручку стенографистки. - Неужели? По-моему, вы просто решили сказать мне приятное! - Если вы готовы, мы можем ехать. - Веберу хотелось сократить этот разговор. - Может быть, выпьем бокал вина или чашечку кофе? - С большим бы удовольствием, но ведь нас ждут!.. Вебер помог ей надеть шубку, и они спустились на улицу, где их ждало такси. Эльза Браун впервые была в китайском ресторане и с интересом рассматривала стены, обтянутые шелком с причудливыми рисунками, фонарики, бросающие мягкий свет в зал. По обеим сторонам зала шли небольшие кабины, похожие на шатры. Приглушенно звучала странная музыка. Не успели Вебер и Эльза войти в ресторан, как перед ними вырос словно из-под земли китаец в зеленом халате, с длинной косой и почтительно осведомился - не господин ли Вебер осчастливил его своим присутствием? Получив утвердительный ответ, китаец низко поклонился и сказал: - Вас и вашу даму ждут в шестой кабине!.. При виде гостей Сарьян вскочил с места, поцеловал руку Эльзы и представил ей и Веберу свою спутницу: - Мадам Марианна!.. Садитесь, прошу вас, и чувствуйте себя как дома! На каком языке вы предпочитаете говорить? - спросил он вдруг. - Думаю, лучше по-немецки, - ответил Вебер. - Не так ли, фрау Эльза? - Да, пожалуй, лучше по-немецки, а то с моим произношением... Больше трех лет живу во Франции и никак не научусь правильно произносить французские слова, - немка говорила с таким смешным акцентом, что Лиза о трудом сдерживала улыбку. На звонок Сарьяна вмиг появился слуга-китаец. С его помощью журналист заказал какие-то странные блюда, о которых Эльза и понятия не имела, и сказал: - В одном только мы сделаем отступление от китайского меню: дайте нам русскую водку и французское шампанское! А о десерте мы еще подумаем! Ледяная водка, которую пили из крошечных, как наперсток, рюмок, - от нее не отказались и дамы - способствовала быстрому сближению новых знакомых. Когда было покончено с закусками и подали утку по-китайски, женщины беседовали так, словно давно знали друг друга. - На вас очаровательное платье, и очень вам к лицу!.. Скажите, у кого вы шьете? - спросила Эльза. Лиза назвала известную в Париже портниху. - И дорого она берет? - Как вам сказать, для Парижа не так-то уж дорого... За платье - четыреста франков, за костюм - шестьсот. - О нет! - Эльза сокрушенно покачала головой. - Женщине, живущей на жалованье, это не по карману. - Разве вы служите? - спросила Лиза с таким видом, будто раньше ничего не слышала о фрау Браун. - Да, я работаю. - Эльза не уточнила, где именно, и Лиза поняла, что ее собеседница не такая уж наивная дамочка, какой кажется с первого взгляда. - Ах, я так мечтаю скорее окончить Сорбонну и начать работать! - сказала Лиза. - Хочется быть самостоятельной... Ведь ваша работа, фрау Эльза, вполне обеспечивает вас? - Я получаю, милая Марианна, семьсот франков в месяц плюс наградные два раза в год - на рождество и на пасху. Деньги не малые, - на них я могла бы жить у себя на родине припеваючи. Но только не здесь!.. - Да, конечно, это не очень большие деньги для Парижа. Впрочем, нужно уметь жить... Здесь есть портнихи, которые отлично шьют и берут недорого, - просто они недостаточно разрекламированы. Иногда и я шью у таких. Это обходится почти вдвое дешевле. - Да, по нужно знать таких портних! - Я с удовольствием сведу вас к одной из них, если пожелаете! - Буду вам бесконечно благодарна, милая Марианна! Мужчины, делая вид, что заняты едой, следили за разговором женщин, отмечая про себя ловкость, с какой Лиза направляла беседу. - Еще бокал шампанского? - предложил Сарьян Эльзе Браун. - Я и так совсем пьяна! - кокетливо улыбнулась та. - Ну, что вы, дорогая фрау! Шампанское - дамский напиток! Вот мы с моим другом Вебером пьем русскую водку, и то ничего! - Он наполнил бокалы дам. Они выпили по нескольку глотков, и фрау Браун вернулась к прерванному разговору: - Вы правы, здесь все так дорого... За флакон хороших духов платишь сто и даже двести франков, за коробку пудры - тридцать-пятьдесят франков. Конечно, все это предметы роскоши, согласна, но помилуйте, какая женщина в наш век может обойтись без духов, пудры, крема, губной помады? - Недаром французы придумали поговорку - чтобы быть красивой, нужно страдать!.. - Вы прекрасно говорите по-немецки! По выговору вас не отличишь от уроженки Берлина... - Я училась в немецкой школе, - коротко ответила Лиза. Разговор перешел на обсуждение достоинств китайской кухни. Отдавая ей должное, Вебер утверждал, что все-таки лучшей кухни, чем французская, нет нигде. Сарьян не соглашался, доказывая, что на Востоке, в особенности в Стамбуле, готовят отличные блюда, не хуже, чем французы. Фрау Браун тут же поинтересовалась: разве мсье Сарьян бывал в Стамбуле? Получив утвердительный отпет, она во что бы то ни стало захотела узнать - действительно ли так необыкновенны турецкие бани? - Стамбул знаменит не только великолепными банями! - Немка раздражала журналиста, но он взял себя в руки. - Там сохранился огромный крытый базар, со множеством лабиринтов, построенный еще во времена султана Фатиха, завоевателя Константинополя. На берегу Босфора до сих пор стоят крепостные башни, воздвигнутые византийцами для обороны столицы империи; изумительные по своей красоте храмы, мечети с высокими минаретами, облицованные цветной керамикой, сверкающие на солнце всеми цветами радуги. Наконец, роскошные дворцы, соединяющие в себе мавританскую архитектуру с европейской. - О, как это интересно! Скажите, мсье Сарьян, это правда, что у турецких султанов были гаремы, где содержалось по двенадцати жен? - У предпоследнего султана, Абдул-Хамида, было не двенадцать, а тринадцать жен, согласно законам шариата, - ответил журналист. - И шестьдесят наложниц... - Какой ужас! - воскликнула фрау Браун. - Ничего ужасного! Жены и наложницы султана жили в небывалой роскоши. Я уверен, что многие современные женщины согласились бы быть на их месте, - вставил молчавший до сих пор Вебер. - Ну нет, вы не правы! Жить в клетке, хотя и золотой, вряд ли кому захочется, - возразила Лиза. - Не скажите, не скажите, - пьяно лепетала Эльза Браун, - жить праздно... ходить в шелковых шальварах... купаться в прозрачных водах мраморных бассейнов... есть восточные сладости... слушать музыку... - По-моему, ваш спор, милые дамы, беспредметен: во Франции гаремы отсутствуют, и у вас нет возможности проверить, хорошо или плохо живется в золотой клетке! - смеясь сказал Сарьян. Выходя из ресторана, мужчины умышленно отстали от дам, чтобы дать им договориться о новой встрече. Фрау Браун, не теряя времени, обратилась к Лизе: - Марианна, милочка, вы обещали свести меня с хорошей и недорогой портнихой. Может быть, вы дадите мне номер вашего телефона и я позвоню в удобное для вас время? - Я поздно возвращаюсь домой, меня трудно застать. - Лиза не стала спрашивать у немки номер ее телефона, чтобы не вызвать никаких подозрений. - Лучше встретимся на днях где-нибудь в кафе, когда вы освободитесь от службы. Кстати, я узнаю, когда моя портниха сможет нас принять. - Я буду очень рада, если это удобно для вас... - Вы хорошо знаете площадь Этуаль? Там, против станции метрополитена, есть маленькое кафе. Если не возражаете, мы могли бы встретиться в нем. Ну, скажем, завтра вечером... - Лучше послезавтра! - Хорошо. Я буду ждать вас там послезавтра в семь часов. В такси, по дороге домой, Эльза говорила Веберу: - Вы знаете, эта француженка составляет счастливое исключение среди своих соотечественниц, - во-первых, она не кривляка, и потом она в совершенстве владеет немецким языком! - Она вам понравилась? - Очень! Мы условились встретиться с нею послезавтра на площади Этуаль. Она хочет отвести меня к своей портнихе... Как вы думаете, в том, что я буду общаться с местной жительницей, нет ничего предосудительного? - Как вам сказать? - Вебер пожал плечами. - Думаю, что нет... Вы же слышали, что на собраниях сотрудников советник Эльман не раз говорил, что не следует чураться местных жителей. Он даже рекомендовал чаще общаться с ними, чтобы французы не думали о нас как о нации надменной и нелюдимой. - Мне нужно поставить об этом в известность секретаря канцелярии посольства... - Зачем? Впрочем, как вам угодно, - если хотите подвергнуться лишним допросам... - Вебер понимал, что так отвечать ему, хорошо знающему порядки в немецком посольстве, не совсем удобно, но выхода другого не было. По сигналу Вебера такси остановилось у парадного фрау Браун. Не отпуская руки Вебера, глядя ему в глаза, она спросила: - Разве вы... не подниметесь ко мне? - Благодарю вас, сейчас - нет... Уже поздно, - ответил Вебер, склоняясь к ее руке. - Разве уже так поздно? - В голосе Эльзы Браун слышалась обида... Пока консьержка открывала дверь, такси тронулось с места и исчезло за углом. Эльза вдруг почувствовала страшную усталость. Медленно, с большим трудом поднялась она на четвертый этаж, вошла в свою квартиру, зажгла свет. В двух ее крошечных комнатах царил беспорядок: на стульях, на кровати, даже на буфете валялись вещи - платья, чулки, белье. Фрау Браун по натуре была женщиной аккуратной, но сегодня в спешке она не успела прибрать в квартире. "Хорошо, что Вебер не поднялся! Что он подумал бы обо мне при виде такого беспорядка?" Но она никак не могла понять поведение секретаря консульства: пригласить на ужин, потратиться и - отказаться зайти к ней? Такой поступок не укладывался у нее в голове... Перед тем как лечь, она окончательно решила, что ничего не скажет начальнику канцелярии о предстоящей встрече с француженкой. "Вебер прав, не стоит поднимать шум из-за такого пустяка! А то пойдут вопросы: кто, почему, зачем?.." Лиза вернулась домой взволнованная. - Василий, я, кажется, допустила оплошность, - сказала она. - Успокойся! И скажи толком, что случилось? - Со мной ничего. И вообще вначале все гало хорошо. Фрау Браун - заурядная мещанка, думающая только о тряпках. Я, кажется, понравилась ей... Но потом, чтобы иметь повод для новой встречи, черт дернул меня сболтнуть, что я могу свести ее к хорошей портнихе, которая берет недорого. Браун ухватилась за это, и мы условились встретиться с нею послезавтра в маленьком кафе на площади Этуаль - там мы были с тобой, помнишь? А где я найду такую портниху?! - Ну, знаешь, уж лучше спроси меня что-нибудь из астрономии!.. - Ты все смеешься, а я, бестолковая, испортила дело! Хорошо еще, сообразила не дать ей номер своего телефона... Можно предупредить Сарьяна, - он придумает подходящий предлог и объяснит мое внезапное исчезновение. - Не горячись и не принимай необдуманных решений. Нам ни в коем случае нельзя упустить стенографистку. Где еще мы найдем такой источник информации? - Но не могу же я явиться к мадам Жаклин, у которой шью, и сказать - сшейте, пожалуйста, даме по фамилии Браун платье и возьмите с нее половину или даже, может быть, четверть стоимости, - разницу оплачу я сама! - Нет, так не скажешь... Первую часть задания ты выполнила отлично и не казни себя зря: самое главное, что ты познакомилась с этой Браун... Вот что, пошли, Лиза, спать. Как любит говорить моя сестра Ефросинья: утро вечера мудренее! - До чего же у тебя легкий характер! Рано утром раздался телефонный звонок. На ломаном французском языке какая-то незнакомая женщина спрашивала Марианну Кочекову. - Это тебя! - Василий передал жене трубку. Лиза взяла трубку и вдруг просияла. Прикрыв телефонную трубку ладонью, сказала шепотом: - Приехала фрау Шульц! Говорит: вы, мадам, кажется, хотели сшить платье? - И ответила: - Да, если только не очень долго ждать. Условившись с приезжей о месте и времени встречи, Лиза положила трубку и глубоко вздохнула, словно выполнила тяжелую работу. - Вот видишь, я же говорил тебе, что утро вечера мудренее! - сказал Василий. - Конечно, приятно, что наконец приехал к нам постоянный курьер. Но что толку, разве это поможет сшить платье фрау Браун? - Может быть, и поможет, ведь фрау Шульц портниха. Не исключено, что у нее есть в Париже знакомые. Ты поговори с нею, - что она тебе посоветует? Лиза поспешила на свидание с фрау Шульц. Лекции в Сорбонне пришлось пропустить. Они встретились у выхода с Северного вокзала. Лиза еще издали узнала фрау Шульц по описанию Юзефа. Фрау Шульц была крупная, краснощекая, полная женщина лет пятидесяти в хорошо сшитом пальто с маленьким меховым воротником и старомодной круглой шляпке, какие носили солидные дамы еще накануне мировой войны. В руке она держала большую плетеную корзину, наподобие тех, в которых парижские белошвейки носят белье заказчицам. Фрау Шульц тоже сразу заметила Лизу и пошла ей навстречу. Она еще раз произнесла пароль и, получив правильный ответ, улыбнулась и протянула Лизе руку. - Здравствуйте, госпожа Марианна! Рада вас видеть в добром здоровье, - сказала фрау Шульц и, понизив голос, добавила: - Нам нужно поговорить, и лучше всего это сделать в кафе. Кстати, я и позавтракаю. - Вы уже устроились? - поинтересовалась Лиза. - В каком смысле? - не поняла приезжая. - Я имею в виду гостиницу. Где же ваши вещи? - Они здесь, - фрау Шульц показала на корзину. - Много ли вещей нужно мне, пожилой женщине? Ночная сорочка, две смены белья, две кофточки, полотенце, мыло, зубная щетка... Что же касается гостиницы, то в Париже у меня много хороших знакомых и подруг юности, с которыми мы вместе учились ремеслу. Они с удовольствием приютят меня на несколько дней. Разговаривая так, они дошли до кафе, где заказали легкий завтрак для фрау Шульц и чашечку кофе с пирожным для Лизы. - Прежде всего, хочу сообщить, что дома у вас все в полном порядке и вам беспокоиться не о чем. Родные шлют вам привет, и если вы пожелаете написать им, то я могу захватить ваши письма с собой и отправить их. - Большое спасибо, фрау Шульц! Мы обязательно напишем, но, говоря откровенно, нам так хотелось получить письмо от них!.. - Когда будут письма из дома, я доставлю их вам! У меня масса поручений, - продолжала фрау Шульц. - Я оставлю под салфеткой письмо "отца", а вы незаметно возьмите его и спрячьте... Там обо всем написано. "Отец" просил и устно передать, чтобы господин Кочек непременно съездил в Берлин и, если представится возможность, завязал там деловые отношения, чтобы можно было и впредь наезжать туда по мере надобности. Поездку в Германию не следует откладывать. "Отец" считает правильным, что вы собираетесь нанять полдома за городом. Когда у вас будет готов ответ на письмо "отца", дайте мне знать. Особенно не спешите, я пробуду здесь несколько дней, у меня есть еще кое-какие дела. Если до моего отъезда я вам понадоблюсь, я всегда к вашим услугам. У вас есть вопросы ко мне? - Есть большая просьба. - Я вас слушаю! В этот ранний утренний час кафе было пусто, они разговаривали по-немецки и так тихо, что никто не мог бы их подслушать. Лиза рассказала о знакомстве с Эльзой Браун и о том, что ей трудно выполнить свое обещание - найти дешевую и хорошую портниху. - Ну, в этом я смогу вам помочь! - сказала фрау Шульц. - Я собираюсь остановиться у своей близкой приятельницы, владелицы небольшого ателье. Я договорюсь с нею обо всем, а вы вечерком позвоните мне. Если все будет в порядке, то завтра же вы сможете привести туда свою немку. До моего отъезда мы сумеем сшить ей отличное платье за мизерную плату! - Вы даже не можете себе представить, фрау Шульц, какую тяжесть вы сняли с моей души! - Лиза записала номер телефона и адрес ателье, где остановится фрау Шульц, и они расстались. В письме "отца" повторялось почти все то, что передала фрау Шульц Лизе. Он настоятельно просил, чтобы Василий как можно скорее побывал в Берлине, "чтобы своими глазами увидеть все и познакомиться с тамошними заказчиками". Написав ответ "отцу", Василий стал готовиться к поездке в Берлин, но до этого нужно было завершить дело с фрау Браун: мало ли какие неожиданные обстоятельства могут возникнуть, - оставить теперь Лизу одну в Париже было бы неразумно. Встретившись с фрау Эльзой в маленьком кафе на площади Этуаль, угостив ее пирожными и кофе, Лиза повезла ее к "знакомой" портнихе на улицу Гобелен. В ателье, по рекомендации постоянной заказчицы, мадам Марианны, фрау Браун встретили как своего человека, показали новейшие журналы мод, посоветовали, какой выбрать фасон для вечернего платья. Фрау Браун прельстило платье с большим вырезом на спине и груди. Она спросила Лизу по-немецки; сколько будет стоить работа? Лиза пошла к фрау Шульц. - Скажите ей - сто пятьдесят франков, - посоветовала та. - Не слишком ли мало? - Ничего, сойдет... Здесь берут за такую работу не менее четырехсот франков, и то смотря по заказчице. Вернувшись, Лиза сообщила своей новой приятельнице, что за работу с нее возьмут всего сто пятьдесят франков. - Я же вам говорила, что здесь цены умеренные!.. Эльза Браун не знала, как благодарить Лизу. Теперь они встречались, как близкие подруги. Эльза Браун сетовала на то, что ей приходится отнимать столько времени у милой Марианны по своим пустяковым делам. На что Лиза отвечала, что фрау Браун пришлась ей по душе и она будет счастлива, если та получит элегантное вечернее платье. Больше того, Лиза подарила фрау Браун крем для лица и коробку пудры. - Нет, нет, я не могу принять от вас подарки! - сопротивлялась фрау Браун. - Сколько это стоит? - Это такие пустяки, дорогая фрау! Неужели между друзьями могут быть какие-то счеты? Соблазн был слишком велик, и фрау Браун, сияя от удовольствия, спрятала подарки в сумочку. Платье удалось. Фрау Браун была в восторге: такое шикарное и так дешево! В знак благодарности она приносила Лизу к себе на чашку кофе, чего никогда не делала раньше. Лиза, конечно, приняла приглашение и пришла к своей новой подруге, захватив с собой флакон хороших духов для нее. Фрау Браун приготовила кофе, поставила на стол печенье, конфеты. - Прошу вас, Марианна, - чудное печенье, я его очень люблю. И конфеты отличные - с марципаном. Французы умеют готовить вкусные вещи - не то что у нас, в Германии! - говорила она. - До знакомства с вами я была совсем другого мнения о француженках, считала их слишком легкомысленными, пустыми... Впрочем, я мало с кем из парижанок была знакома. Для нас, работников посольства, не так-то просто познакомиться с местными жителями. С одной стороны, нам рекомендуется общаться с ними, завязывать дружеские отношения. С другой - обязывают информировать начальство о каждом таком знакомстве. Не очень-то приятно подвергаться форменному допросу со стороны начальника канцелярии по поводу каждого знакомства, не правда ли? В особенности для нас, женщин... - Я но поняла, какие допросы вы имеете в виду? - спросила Лиза. - Ну, как же!.. Достаточно сообщить начальнику канцелярии о своем новом знакомстве, как тут же посыпятся вопросы: кто он или она? Чем занимается, каких придерживается убеждений, в какой партии состоит, где живет?.. Один раз я по наивности сообщила об одном знакомом, так сама была не рада, - меня замучили вопросами!.. Интересовались всем, даже интимной стороной его жизни - выпивает ли, бывает ли у женщин... - Значит, вы сообщаете начальству не о всех своих знакомых? - Нет, конечно, - зачем? Мало ли какие знакомые могут быть у одинокой женщины!.. Потом, я ведь политикой не занимаюсь... Еще чашечку кофе? - Спасибо, больше не хочу, - Лиза отодвинула от себя чашку. Итак, фрау Браун, доверенное лицо немецкого посла, допущенная к его секретной переписке, призналась, что скрывает от начальства некоторые свои знакомства... Это уже кое-что! Лиза соображала: стоит ли воспользоваться этим признанием и не откладывая перейти к прямому разговору или повременить? Поразмыслив, она решила, что начинать откровенный разговор здесь, на квартире у фрау Браун, не следует. - Вы получаете дорогие подарки от своих поклонников, - говорила между тем фрау Браун, - и это вполне естественно: вы молоды, красивы... Я вовсе не жалуюсь на отсутствие поклонников, - нет, их у меня больше чем достаточно!.. Но бог мой, что это за поклонники? Придут, поедят, попьют и, извините за грубость, поспят и исчезнут... - Зато вы независимы, имеете работу, зарабатываете на жизнь, - сказала Лиза. - Ах, милая Марианна, я уже говорила вам, что здесь, в Париже, на мой заработок даже кружевную ночную рубашку не купишь! - У вас отличная специальность - стенографистка-машинистка!.. Разве при желании вы не можете подрабатывать? - Хотела бы, но как? Французский я знаю поверхностно, а кому во Франции нужен мой немецкий? - Не может быть, чтобы в таком большом городе но было бы нужды в немецкой стенографистке. Многие французские фирмы имеют деловые связи с Германией и ведут переписку на немецком языке. - Да, но у таких фирм имеются постоянные сотрудники, ведущие переписку на иностранных языках, - возразила фрау Браун. - Так почему бы вам не стать одной из таких сотрудниц? - Я бы с удовольствием, но для этого нужны знакомства, солидные рекомендации... - Не исключена возможность, что я сумею вам помочь через своего брата, - у него большие связи в деловом мире. Хотите, я поговорю с ним? - Буду вам очень признательна. Не так уж далеко время, когда меня уволят и назначат небольшую пенсию за долголетнюю безупречную работу... Попробуй проживи на сто марок в месяц, если у тебя нет других источников дохода, кроме пенсии. Стоит вспомнить, что меня ждет необеспеченная старость, как кровь стынет в жилах!.. - Скажите мне откровенно: если мой брат найдет для вас хорошо оплачиваемую работу, вы поставите об этом в известность ваших руководителей? Сами понимаете, ни одно солидное торговое предприятие не захочет, чтобы о его делах знали посторонние, да еще в иностранном посольстве!.. - Понимаю!.. Нет, я не стала бы говорить об этом кому бы то ни было!.. Наше посольство, узнав, что я подрабатываю или собираюсь подрабатывать на стороне, немедленно отошлет меня на родину. Вы не знаете, какие у нас строгие порядки на этот счет. - Хорошо, я поговорю с братом. Уверена, что он придумает что-нибудь! - И Лиза начала прощаться. 28 января 1933 года парижские газеты, с ссылкой на телеграфное агентство Гавас, поместили на своих страницах заметки, набранные мелким шрифтом, в которых сообщалось, что переговоры, ведущиеся между немецкими политическими партиями национал-социалистов (партия Гитлера) и националистов, завершились полным соглашением. 29 января газеты уже под крупными заголовками сообщили о том, что канцлер Германии, Шлейхер, подал в Отставку и что его отставка якобы принята президентом. 31 января французские газеты всех политических направлений поместили на своих страницах сообщение о том, что 30 января президент Германии Гинденбург подписал декрет, возлагающий на господина Адольфа Гитлера обязанности канцлера Германии - "во имя защиты народа и государства". Газеты были полны многочисленными комментариями к этому сообщению. Некоторые корреспонденты утверждали, что декрет был составлен самим Гитлером, но это уже никого не интересовало. Так или иначе главарь немецких фашистов Адольф Гитлер захватил власть. В полночь Василию позвонил Сарьян и рассказал о событиях в Германии. Василий не спал до утра и теперь ехал к себе в контору усталый и озабоченный. Он понимал, что Рубикон перейден, - отныне политические события в мире, в первую очередь в Европе, примут совсем иное направление, чем до сих пор. Василий старался разглядеть сквозь стекла автомобиля лица прохожих, прочитать на них, какое впечатление произвело на французов это зловещее сообщение. Люди, как всегда, спешили по своим житейским делам, будто бы приход к власти Гитлера ничего не менял в мировом правопорядке и вообще вся эта возня по ту сторону Рейна Франции не касалась... Не успел Василий сесть за свой письменный стол, как Жубер, весело посвистывая, вошел в контору. - Здравствуйте, дорогой Кочек! Что вы такой хмурый? Не выспались? Василий поднял голову и внимательно посмотрел на своего компаньона. - Скажите, Жубер, вы читали сегодня утренние газеты? - Читал! Что вы нашли там особенного? - Вы не обратили внимания на сообщение агентства Гавас о том, что в Германии к власти пришли фашисты во главе с Гитлером? - Ах, это!.. Читал, конечно. Нам-то какая разница, какой бош правит Германией - Шлейхер или Гитлер? - Вы шутите? - Я говорю вполне серьезно. Меня мало тронет, даже если туда вернется кайзер Вильгельм Второй... - Блаженный вы человек, Жубер! - вырвалось у Василия, и, чтобы как-то сгладить свою резкость, он добавил: - Такие простые вещи, как разница между фашистами и порядочными людьми, должны быть понятны каждому!.. - Согласен, фашисты в большинстве своем подонки, неудачники. Я знаю одного молодчика из организации полковника де ла Рокка "Белые кресты", даже нахожусь с ним в дальнем родстве. Его выгнали из университета за неуспеваемость, и он обиделся на весь мир. Считая себя сверхчеловеком, которому все дозволено, он украл у родителей крупную сумму денег, фамильные драгоценности и скрылся из дома... Часом позже Василий разговаривал с художниками Борро и Домиником. Молодые люди были чем-то явно удручены, и на вопрос: что с ними? - Борро ответил: - Разве вы не знаете, мсье Кочек? В Берлине власть захватил глава фашистов Гитлер. Не иначе как французам опять проливать свою кровь!.. - Уж так сразу и кровь!.. - Мсье Кочек, мой отец погиб под Верденом. Это было всего каких-нибудь семнадцать лет тому назад. А сегодня наследники пруссаков, убивших моего отца, снова бряцают оружием. Я уверен, что немцы, имея такого главаря, как Гитлер, захотят свести прежде всего с нами старые счеты за поражение в прошлой войне... Знаете, какой плакат нарисовал вчера Доминик? - Нет, конечно! Откуда мне знать, какие плакаты рисует наш юный друг? - Плакат, перекликающийся с временами Великой французской революции. Под рисунком надпись: "К оружию, граждане! Отечество в опасности"... - Сделать-то сделал, а вот кто напечатает мой плакат, - не знаю, - сказал Доминик. - В Париже есть одна-единственная газета, которая согласилась бы напечатать этот плакат, - "Юманите", - сказал Борро. - Но тогда ты, дорогой друг, попрощайся с надеждой когда-нибудь прославиться. Художника, выступающего на страницах газеты "бешеных", - ведь надо же, коммунистов сегодня зовут так же, как когда-то звали якобинцев, - такого художника "порядочное общество" не пустит даже на порог и картины его никогда, во веки веков, не будут выставлены ни в одном выставочном зале!.. - Ну и пусть!.. Я отнесу плакат в "Юманите". Если они согласятся напечатать, я готов отдать его безвозмездно! - Браво, Доминик! Узнаю упрямого и бесстрашного потомка санкюлотов. Не ограничивайся одним плакатом, сделай серию, бей в набат, призывай французов к бдительности! И при этом... готовься, что мсье Жубер выставит тебя за дверь. Присутствие в рекламной фирме такого вольнодумца и бунтаря, без сомнения, отрицательно скажется на ее коммерческой деятельности. Я, правда, не знаю мнения на этот счет мсье Кочека. - Наша фирма - предприятие коммерческое, и политические убеждения или даже деятельность наших сотрудников нас не касаются, - Василий хотел дать понять художникам, что им опасаться нечего. - Мы были уверены, что вы скажете именно так! - Борро повеселел. - Пошли, Доминик, займемся плакатами, призывающими сынов Франции к оружию. Если никто но захочет их печатать, мы сами расклеим их на афишных столбах... Художники ушли. Василий, глядя им вслед, думал, что по-прежнему жив дух нации, ее сила, стойкость, - лишь бы подлинные патриоты не теряли бдительности... В последующие дни столичные газеты печатали на своих страницах краткие сообщения о том, что в связи с приходом к власти национал-социалистов террор в Германии усиливается, что в Пруссии арестовано пять тысяч, в Рейнской области более двух тысяч коммунистов и противников гитлеризма, что конфискуется имущество нежелательных элементов, большинство которых по национальности евреи. Газета "Тан" не скупилась на прогнозы: "Весьма возможно, что Гитлер быстро потерпит крах и потеряет свою репутацию спасителя Германии..." Василий, встретившись с Сарьяном, спросил его, как все это понимать: неужели имущие классы Франции настолько ослеплены ненавистью к коммунистам, что не видят подлинной опасности? - Удивляюсь вам, дорогой друг!.. Живя столько времени во Франции, вы не поняли, что буржуа предпочитают Гитлера своим соотечественникам-коммунистам. Они надеются, что сумеют договориться с фашистами, и готовы на любые уступки. Кроме того, здесь убеждены, что Гитлер прежде всего кинется на Восток и увязнет в просторах России. Пойдемте-ка со мной в Национальное собрание, - там назначены дебаты по международным вопросам. Вы послушаете, о чем рассуждают и, главное, как рассуждают "избранники" нации!.. Фрау Шульц уехала, захватив с собой ответ "отцу". То, что произошло в Германии, не было для "отца" неожиданностью, - он ведь не раз писал и говорил, что приход к власти фашистов дело решенное, что это - вопрос времени. Вот это время и настало... Сейчас главное - знать, как реагируют на грозные события в соседнем государстве сами французы, и знать не поверхностно, не по догадкам, а доказательно, основываясь на неопровержимых фактах. Быть в курсе и того, что предпринимает французское правительство, чтобы преградить путь фашистским полчищам, если они начнут поход. Как будут французы защищать своих союзников?.. Сарьян хорошо сделал, что пригласил его в Национальное собрание. Правда, все, что там будет сказано, можно прочесть на следующий день в газетах. Но все же одно дело - читать газеты и совсем другое - послушать депутатов самому. Во Франции, на радость немецкой разведке, не умеют хранить государственные секреты, - словно нарочно, выставляют их напоказ!.. Немецкие агенты присутствуют всюду, даже на секретных заседаниях комиссии парламента, даже на заседаниях совета министров, не говоря уже о Национальном собрании. Этого мало, сами французы без оглядки разглашают свои секреты. Недавно на страницах крупных газет загорелся спор между военными специалистами о количестве и качестве французских танков и самолетов. В то время когда в Германии утверждается доктрина молниеносной войны при помощи танков, самоходных орудий, мощной авиации и моторизованных дивизий, французские генералы начисто отрицают возможности широкого использования танков в будущей войне, и поэтому, вероятно, у них нет танков новейшей конструкции. Танки, находящиеся на вооружении армии, безнадежно устарели - на них тонкая броня, и они скорее являются мишенью для немецкой бронебойной артиллерии, чем боевыми единицами. Василий не был военным специалистом, но все же понимал, как глубоко ошибаются французские генералы, когда утверждают, что будущая война будет позиционной, как и война 1914-1918 годов... Сейчас, как никогда, важно было знать о планах фашистов в отношении своих соседей. Пора завершить затянувшуюся игру с Эльзой Браун! Пусть Лиза встретится с немкой и договорится с ней. Не сменят ли новые правители Германии своих послов за границей?.. Дома Василий сказал Лизе: - Агенты немецкой разведки следят за всеми сотрудниками своего посольства, поэтому перемени место встреч с Браун. И когда будешь предлагать ей деньги, не скупись! - Ты бы лучше сказал прямо, сколько мне предложить ей? - Деликатный вопрос - сколько? Мало предложишь - не согласится. Много предложишь - испугается... Ты говоришь, она получает семьсот франков в месяц?.. Предложи ей тысячу... - Не много? - Думаю, что нет. Можешь обещать, что в зависимости от качества информации, которую она будет нам передавать, вознаграждение может увеличиться... Разговаривать на эту тему у себя дома было куда легче, чем вести переговоры с самой фрау Браун. Лиза позвонила ей и договорилась о встрече в большом студенческом кафе в Латинском квартале, - в нем всегда толпилась шумная молодежь, среди которой нетрудно было затеряться в случае крайней необходимости. Было принято в расчет и то обстоятельство, что Браун, почуяв неладное, может притащить с собой одного-двух парней из немецкого посольства. Василий пригласил к себе в кабинет Борро и Доминика и сказал: - Друзья, у меня к вам личная просьба. Дело в том, что моя жена должна встретиться с одной дамой в студенческом кафе в Латинском квартале. Дама эта - немка по национальности и довольно эксцентричная особа... Я вас прошу, будьте там завтра, в семь вечера. Сядьте за столик, закажите себе вина или кофе и скучайте, не показывая вида, что вы знакомы с моей женой. Если все обойдется, вы проведете остаток вечера по своему усмотрению. Если же немка попытается поднять шум, помогите жене выбраться из кафе... Вы меня поняли? - Вполне! - ответил Борро. - Не беспокойтесь, мсье Кочек, мы все сделаем как нельзя лучше. Не так ли, Доминик? - Какие могут быть разговоры, - разумеется!.. Знаете, мсье Кочек, у нас с Анри с этим кафе связано множество воспоминаний. Мы оба были влюблены в девушку за стойкой. Она была красавица, таких глаз больше ни у кого не встретишь!.. Звали ее Габриэллой, и мы думали, что она испанка. Потом выяснилось, что она - дочь грузинских эмигрантов, есть такая национальность на Кавказе. Мы с Анри ходили туда каждый вечер, чтобы увидеть ее, а когда бывали при деньгах, просиживали в кафе до ночи... - Я вынужден внести в рассказ Доминика маленькую поправку, - перебил товарища Борро. - Дело в том, что влюблен в Габриэллу был один Доминик. Я сопровождал его только во имя товарищеской солидарности. - Ну и ну! - воскликнул Доминик. - А кто разорялся на цветы? Кто преподносил красавице весной фиалки, а летом белые розы? Ты или я? - Ты всегда был скуп, как Гобсек, и я вынужден был тратиться на цветы, чтобы девушка не думала дурно о нас. Вот и все!.. В назначенный час Эльза Браун приехала в Латинский квартал. Войдя в кафе, она пугливо озиралась по сторонам, по понимая, почему ее подруга пожелала встретиться с ней именно в этом шумном месте. Увидев Лизу, сидевшую в глубине зала за маленьким столиком, она поспешно направилась к ней. - Здравствуйте, дорогая фрау Эльза! Рада вас видеть! - радушно приветствовала Лиза немку и, видя ее растерянность, сказала: - Не удивляйтесь, что я пригласила вас сюда. Предстоит серьезный разговор, и мне хотелось вести его подальше от любопытных глаз. - Лиза заметила, как насторожилась немка, и продолжала спокойно: - Как вы просили, я сказала брату, чтобы он подыскал для вас хорошо оплачиваемую работу. Пригласила я вас сюда, чтобы передать... К их столику подошла девушка и спросила, что будет угодно дамам. - Миндальные пирожные и две чашки кофе, - ответила Лиза и снова обратилась к фрау Браун: - Мой брат предлагает вам менее обременительную работу, чем работа стенографистки. Парижские торговые фирмы, имеющие деловые связи с Германией, всерьез обеспокоены последними событиями, происшедшими там. Они крайне заинтересованы в получении точной информации о том, что делается в Германии и чего можно ожидать от новой власти хотя бы на ближайшее время... Разумеется, не ту информацию, которую можно почерпнуть из чтения газет и сообщений телеграфных агентств... - Лиза замолчала, не сводя глаз с фрау Браун. Молчала и та, как-то вся съежившись. - Вы будете прилично вознаграждены. Ну, скажем, вам будут платить тысячу франков в месяц. Больше того, если передаваемая вами информация окажется особенно ценной, то вознаграждение будет увеличено. - Лиза только теперь заметила, что из дальнего угла кафе за ними наблюдают молодые художники. - Вы представляете себе, как опасно то, что предлагает ваш брат? - после долгого молчания прошептала фрау Браун. - За разглашение государственной тайны сотрудников посольства наказывают строго - отстраняют от работы, лишают всех званий, наград, привлекают к суду. А там и в тюрьму могут упрятать!.. Нет, нет, я на это не пойду... - Ну что вы! Зачем такие ужасы - суд и тюрьма!.. Подумайте сами, кто может знать о вашей деятельности? Вы храните множество секретов, неужели не сумеете сохранить собственную маленькую тайну? Кроме меня и брата, никто, ни одна душа, ничего знать не будет. Я даже брату не сообщила вашу фамилию... - Неужели не сообщили? - оживилась фрау Браун. - Зачем? Он будет вполне удовлетворен получением от вас нужной информации, остальное его не касается. - Не знаю, не знаю... Это все так неожиданно... Лиза понимала, что немка не в силах отказаться от тысячи франков дополнительного заработка. Может быть, она в эти минуты подсчитывала в уме, что сможет купить или отложить на черный день. Чтобы окончательно рассеять сомнения фрау Браун, Лиза сказала: - Я принесла вам пятьсот франков как аванс. Они в конверте, я оставлю их на столе, а вы незаметно спрячьте в сумку. Остальное получите при следующей встрече. Надеюсь, милая фрау Браун, вы сообщите для передачи брату кое-какие новости - тоже в виде аванса! - Лиза положила на стол конверт с деньгами. - Право, не знаю, что может интересовать вашего брата?.. Хотя... передайте ему, чтобы фирмы, имеющие деловые отношения с немецкими евреями, были осторожны... В самое ближайшее время имущество всех евреев будет конфисковано, а сами они выселены из Германии. И еще - в Германии готовится большая акция, которая даст повод национал-социалистам одним ударом ликвидировать все нежелательные элементы внутри страны. В чем конкретно заключается сущность этой акции, сказать вам не могу, не знаю, - фрау Браун запнулась было, потом добавила: - Это уже из области политики: противникам фашизма во Франции не следует возлагать надежд на дебаты в парламенте по международным вопросам, потому что многие правые депутаты связаны с нашим послом и будут выступать с речами в поддержку нового режима в Германии... - Не проще ли будет сказать, что эти депутаты подкуплены вашим послом? - попробовала уточнить Лиза. - Это слишком деликатный вопрос, и к нему я доступа не имею! - Вам известны фамилии депутатов парламента, связанных с вашим послом? - Нет... - Что же, спасибо, на первый раз достаточно. Не откажите в любезности написать расписку в получении пятисот франков. - Расписку! Зачем она вам? - встревожилась фрау Браун. - Ну как же, брату нужно отчитаться в израсходованных деньгах. Если слово "расписка" вам кажется некрасивым, напишите просто, что получили от меня пятьсот франков взаймы. - Мне вообще не хотелось бы писать ничего. Но если вы настаиваете... - Что делать! - перебила ее Лиза. - Это нужно для формального отчета. Кроме брата и меня, никто не будет знать автора этой записки... Фрау Браун достала из сумочки маленький блокнот и нацарапала на листке несколько слов. Уже на улице фрау Браун вдруг спросила: - Скажите, Марианна, Вебер в курсе наших дел? - О ком вы говорите, кто такой Вебер? - Помните, он сопровождал меня, когда мы ужинали вчетвером в китайском ресторане? - Тот высокий мужчина? Ну что вы! Какое он имеет отношение к нашим с вами делам!.. Я даже фамилию его не запомнила... Прощаясь с фрау Браун на площади Согласия, Лиза обещала позвонить ей в ближайшее время. Василий ждал жену с нетерпением. Еще в передней он спросил: - Ну как, все обошлось, Лиза? - Обошлось! - Лиза подробно рассказала о своей встрече с Браун. - Я так устала, будто воз везла! - добавила она в заключение. - Понимаю, дорогая. Не легко тебе было!.. Интересно, что за акцию готовят фашисты? У тебя какое создалось впечатление - немка в самом деле не знает или прикидывается? - По-моему, не знает. Иначе рассказала бы, тем более в первый раз, чтобы набить себе цену. - Жаль, уехала фрау Шульц! Нужно было бы сообщить об этом "отцу", чтобы он выяснил подробности... О подкупленных немцами депутатах следует сказать Сарьяну. Журналисты народ дотошный, они все узнают. Боюсь, у фашистов немало сторонников здесь, во Франции... - Василий как бы разговаривал сам с собой, потом обратился к жене: - Ты молодчина, Лиза, - сделала большое дело. Раз Браун даже расписку написала, значит, будет сотрудничать с нами. Только будь осторожной, не запугивай ее своей настойчивостью. Через три дня, сидя на галерке для публики в Национальном собрании, куда его привел с собою Сарьян, Василий убедился, что фрау Браун была права, утверждая, что депутаты правого крыла в сговоре с послом Германии. Создавалось впечатление, что эти "избранники народа" начисто забыли интересы Франции и пекутся только о Гитлере и его рейхе. Бородатый депутат из партии радикал-социалистов заявил с трибуны: "У власти Гитлер или нет, какая разница, господа?" Председатель партии "Демократический альянс" сказал: "Не вижу причин для беспокойства! В случае неприятностей Англия придет к нам на помощь, да и Гитлер не враг Франции". Третий депутат рассуждал: "Гитлер уже дважды сослужил нам службу: он сделал Германию непопулярной в Англии и Америке, он показал Англии истинное лицо Германии! Да, я решительно предпочитаю Гитлера Шлейхеру!" У выхода из парламента Василия поджидал озабоченный Сарьян. Взяв Василия под руку, шагая рядом с ним по мокрому после дождя тротуару, он спросил: - Ну как, видели теперь, каких представителей парод послал сюда? Они не то что Францию - родного отца продадут! Прав был Поль Бонкур, когда говорил сегодня утром на улице Кэ д'Орсэ Эррио: "Хорошенько запомните следующее; правые партии, саботировавшие сближение о демократической Германией, которого мы желали добиться в течение восьми лет, станут теперь благоприятствовать сближению с немецким диктатором! И конечно, все это будет делаться под предлогом, что Гитлер борется с коммунистами! Вскоре вы увидите все то, о чем я вам говорю!" Сегодняшнее вечернее заседание Национального собрания полностью подтвердило слова Бонкура. Отныне правые будут искать предлога для сближения с диктатором, а Гитлер, благодаря такой поддержке, скоро покажет всем, на что он способен! - Вам или вашим товарищам-журналистам удалось установить связи некоторых правых депутатов с немецким послом? - Кое-что удалось, завтра прочтете в газетах. Да что толку, бог ты мой! Большинство не видит пока ничего особенного в том, что какие-то депутаты парламента часто бывают у немецкого посла. Когда мы положили материал на стол нашего шефа, он удивленно уставился на нас: "Не понимаю, говорит, в чем сенсация? Ну, бывают, ну, дружат, что из того? Может быть, со временем это сослужит нам хорошую службу". С трудом уговорили его поместить в завтрашнем номере маленькую заметку... Через несколько дней Василий пошел в клуб, как делал это иногда по вечерам. В клубе все было как всегда - несколько человек тренировались на закрытом корте при электрическом свете, другие ужинали в ресторане, а в Малой гостиной завсегдатаи клуба беседовали за чашкой кофе. Увидев Василия, де ла Граммон пригласил его присоединиться к компании. Пожилой господин в старомодном сюртуке с бархатной жилеткой говорил, помешивая ложечкой в чашке: - Основа нашей внешней политики на ближайшие годы должна заключаться в том, чтобы не раздражать Гитлера. Мы должны доказать ему, что не являемся его противниками, что мы не будем мешать ему, если он обратит свой взор на Восток!.. - Ну, а как же быть с нашими союзниками? - не без ехидства спросил Маринье. - Ведь прежде чем Гитлер "обратит свой взор на Восток", как вы изволили сказать, ему необходимо подчинить себе наших союзников: Польшу, Чехословакию, Румынию, а может быть, и Югославию, чего вряд ли можно достичь мирным путем... - Союзники!.. Пусть подчиняет, если это ему необходимо... Истинные патриоты должны думать о Франции, а не о каких-то союзниках! - А не кажется ли вам, что при такой политике мы останемся один на один перед лицом грозного врага? - вмешался в разговор де ла Граммон. - Понятие "враг" нуждается в уточнении. Я лично не считаю Гитлера врагом Франции. Зачем ему нападать на цивилизованную страну, когда на Востоке - неоглядные свободные просторы, на которых живут полудикие племена? Нет, господа, сегодня наш враг номер один - коммунисты, отрицающие освященную богом частную собственность и проповедующие равенство. С Гитлером мы, на худой конец, всегда договоримся, а с коммунистами - никогда! - раздраженно втолковывал пожилой господин в старомодном костюме. - Неужели вы не понимаете, что фашисты мечтают о реванше? - спросил молодой Луи. - Я уже говорил, что с Гитлером можно договориться, - разумеется, делая ему определенные уступки. Да и почему бы нам не стать союзниками Германии в борьбе с коммунизмом и, конечно, против Советской России, цитадели коммунизма? - Союз с фашистами! Да вы понимаете, мсье, о чем говорите?! - горячился Луи. В разговор вступил молчавший до сих пор модно одетый человек средних лет. - По-моему, для искоренения коммунизма все средства хороши, - изрек он. - Ради этого можно стать союзниками не то что Гитлера, но и самого дьявола! - Вы забываете, что Франция всегда была сильна в союзе с Россией, - спокойно сказал Маринье. - Союз с Гитлером не просто недальновидная политика, а самоубийство для Франции. Уверяю вас, никакие уступки не помогут, немцы не успокоятся до тех пор, пока не поставят Францию на колени! - Видимо, вы, мсье Маринье, заражены идеями коммунизма, иначе вам была бы ясна разница между старой Россией и большевистской!.. - Ошибаетесь, я далек от коммунизма, а вот вы, мсье Журден, слишком близки к фашизму! - Маринье говорил сдержанно, словно речь шла о салонных пустяках. - А вы что думаете, дальновидные французы действительно должны создать у себя новую партию, наподобие партии национал-социалистов, чтобы перекинуть мостик между Францией и новой Германией! - Хватит нам полковника де ла Рокка с его молодчиками, они и так готовы бросить Францию к ногам Гитлера! - резко сказал Луи. - Нам нужна Франция свободная, а не коммунистическая! - повысил голос господин в старомодном сюртуке. - Никто и не помышляет о коммунистической Франции, а отдать ее на поругание фашистам могут только изменники! - В голосе де ла Граммона звучало нескрываемое негодование. - Именно так, француз, поддерживающий сегодня Гитлера, - изменник! - крикнул Луи. Господин в сюртуке и его модно одетый соратник поднялись, но, прежде чем покинуть гостиную, первый из них, багровый от от злости, прошипел: - Мы не знали, что здесь, в привилегированном клубе, свили себе гнездо коммунисты и подозрительные иностранцы, - он бросил взгляд на Василия. - Уж не хотите ли вы открыть в нашем клубе филиал партии национал-социалистов французского оттенка? - спросил де ла Граммон. - Смейтесь, господа! Придет время, и мы поговорим с вами в другом, более подходящем для вас месте! Тогда уж мы посмеемся вдоволь, - сказал второй. И они вышли из гостиной. - Изменники, фашистские агенты! - крикнул им вслед Луи. - Смотрите, как они распоясались, - сказал де ла Граммон. - Кто они такие? - спросил Василий. - Один из них, тот, что в сюртуке, - фабрикант, владелец почти всех мыловаренных заводов во Франции. Второй - наследник богатых родителей, мот, кутила... Во второй половине следующего дня Василий стал свидетелем другой, не менее выразительной картины. Человек триста молодых людей во главе со своим "фюрером", полковником де ла Рокком, решили устроить демонстрацию в честь победы фашистов в Германии. Когда они, выкрикивая какие-то лозунги, достигли Больших бульваров, навстречу вышли рабочие отряды, неся трехцветные знамена Франции и красные знамена революции. Подойдя к фашистским молодчикам, рабочие предложили им разойтись, те отказались, но, не выдержав натиска рабочих, быстро рассеялись. Полицейские, стоявшие до сих пор на тротуарах в качестве наблюдателей, зашевелились, начали теснить рабочих, пошли в ход резиновые дубинки... 8 Настоятельные советы "отца" посетить Германию совпадали с желанием самого Василия побывать там и все увидеть своими глазами. Очень уж тревожные, порою просто невероятные, а порою и противоречивые сведения поступали оттуда. Однако для поездки в Берлин нужно было еще раз связаться с немецкими кинопрокатными конторами. Запрос от них был получен до захвата власти фашистами, и за это короткое время многое изменилось. Нужно было также получить визу немецкого консульства в Париже на право посещения Германии. По слухам, визы теперь давали с неохотой и далеко не всем. Раньше заказам из-за границы фирма "Жубер и компания" особого значения не придавала. Теперь к этим заказам относились со всей серьезностью: появились симптомы, свидетельствовавшие, что внутренний рынок сужается, - заказы, особенно из провинции, уменьшились. Найти точное объяснение этому было трудно - то ли провинция насытилась рекламными изделиями фирмы, то ли торговля во Франции сокращалась. Так или иначе сбыт уменьшился, на складах накопились нереализованные изделия. Василия не особенно тревожило сокращение сбыта; он это предвидел и обеспечил фирму постоянными заказами больших столичных магазинов и нескольких кинотеатров в центральных районах города. На худой конец, можно было бы сократить работу мастерских и ограничиться только выполнением этих заказов, - фирма могла бы существовать, дожидаясь лучших времен. Учитывая печальный опыт Жубера, Василий создал резервный капитал, который, по его мнению, должен был защитить фирму от капризов рынка. Он хорошо понимал, что любое сокращение объема производства немедленно отразится на добром имени фирмы. Каждый вправе подумать: раз пошли на сокращение и уволили рабочих, значит, дела у них неважные. Об этом узнают прежде других поставщики, а за ними и банки, ведущие финансовые операции фирмы и учитывающие ее векселя. Вот тут и поможет резервный капитал, - он позволит вовремя скупить векселя и произвести досрочные платежи, чтобы пустить пыль в глаза. Тем не менее к солидным заказам из других стран следовало отнестись со всей серьезностью. Правда, итальянские фирмы увеличили заказы. Начали поступать заказы и из Англии. Василий рассчитывал во время своей поездки в Германию совместить приятное с полезным: заключить выгодные контракты с немецкими фирмами и увидеть своими глазами, что там творится. Он написал письмо в Берлин, в котором изъявил желание приехать туда лично и на месте договориться обо всем, если кинопрокатные конторы не изменили своего решения. В ожидании ответа из Германии он занялся текущими делами. Лето было не за горами, и он оформил договор на аренду второго этажа дома Сарьяна, хотя журналист и считал это совершенно лишним. - Не понимаю, зачем эти формальности? - говорил он. - Приезжайте и живите себе на здоровье, когда хотите и сколько хотите! Василий подумывал также о покупке автомобиля новейшей марки. Дорогая машина придала бы еще больше веса и авторитета ее владельцу не только в глазах консьержки, соседей, членов клуба, но и деловых людей. Он остановил свой выбор на черном лимузине американской марки "бьюик". После продажи неплохо послужившего ему старенького "фиата" пришлось доплатить восемь тысяч франков. Зато какую красавицу машину он приобрел! Мощный шестицилиндровый мотор, мягкие амортизаторы, отличные тормоза, плавный ход, а отделка!.. По вечерам Василий по-прежнему бывал в клубе, хотя после слов фабриканта о подозрительных иностранцах ему стоило немалого труда появляться там с прежней непринужденностью. Узнав, что Василий собирается в Берлин, Маринье сказал ему, что Франсуа Понсэ, посол Франции в Германии, его близкий друг и он может снабдить мсье Кочека рекомендательным письмом. - В наши смутные времена не мешает иметь влиятельных покровителей, особенно в теперешней Германии!.. Франсуа - мой земляк, школьный товарищ. Он сделает все, чтобы ваше пребывание в Германии было по возможности приятным. - Я вам безгранично благодарен, мсье Маринье! Непременно воспользуюсь вашей любезностью. - Не стоит благодарности. Надеюсь, по возвращении из Германии вы расскажете нам обо всем, что увидите там... - Конечно, если только смогу удовлетворить хотя бы в какой-то мере ваш интерес!.. Разговор происходил в присутствии де ла Граммона. Он посмотрел на Василия и с улыбкой сказал: - Вы прекрасно разберетесь во всем, что будете наблюдать в Германии, и, безусловно, сумеете удовлетворить самый широкий интерес к происходящему там! - Вам особенно важно знать, мсье Кочек, что творится по ту сторону Рейна, - сказал Маринье. - Гитлер, по моим соображениям, нападет прежде всего на своих слабых соседей, следовательно и на вашу родину. Зашевелились судетские немцы, - они требуют полной автономии, а это означает начало расчленения Чехословакии. В Австрии с каждым днем усиливается движение сторонников аншлюса... Василию было приятно, что Маринье и де ла Граммон разговаривают с ним достаточно откровенно, и ему хотелось разобраться в причинах этого. Только ли это проявление симпатии к нему, или дело еще и в том, что он словак по национальности, - следовательно, потенциальный противник фашизма? В очередную субботу Василий с Лизой отправились к Сарьянам - уже не в гости, а к себе домой. Договор на аренду второго этажа лежал у Василия в кармане. Ужинали вместе. Василий привез с собой закусок и вин, чем рассердил журналиста. Узнав, что Маринье обещал Василию рекомендательное письмо, Сарьян сказал: - Непременно воспользуйтесь этим письмом! Франсуа Понсэ старый дипломатический волк, и при его содействии многие двери откроются перед вами. Во всяком случае, вы сможете увидеть и услышать в Берлине гораздо больше через посредство французского посольства, чем действуя самостоятельно. Наконец пришел ответ из Берлина. Одна из двух кинопрокатных контор (вторая, как выяснилось позднее, была закрыта, - ее владельцем оказался еврей) извещала, что готова установить деловые связи с рекламной фирмой "Жубер и компания" и рада приезду к ним совладельца фирмы, господина Кочека. Для отъезда необходимо было выполнить последнюю формальность - получить визу в немецком консульстве. Василий отправился в генеральное консульство Германии в Париже и обратился к дежурному чиновнику с просьбой выдать ему визу для посещения Германии сроком на два месяца. Каждый раз, когда возникала необходимость предъявлять чехословацкий паспорт, Василий испытывал беспокойство, хотя паспорт был получен им в самой Чехословакии и с соблюдением всех формальностей. Он избегал встречи со своими "соотечественниками", не посещал посольство и консульство Чехословацкой республи