оржественно проехали несколько километров по городу - от имперской канцелярии до Олимпийского стадиона. 28 сентября, в семь часов вечера, в Берлине состоялся огромный митинг. Радиостанции всей Германии передавали, как Гитлер приветствовал своего гостя - "одного из величайших людей всех веков, одного из тех редких гениев, которых создает не история, а которые сами творят историю...". В ответ Муссолини тоже не поскупился на громкие слова: "Когда фашизм имеет друга, он идет с ним до конца. Завтра Европа станет фашистской и сто пятнадцать миллионов человек поднимутся как один в несокрушимой решимости..." Поздно вечером, проводив Сарьяна до калитки, Василий увидел на боковой дорожке листок бумаги и поднял его. У него дрогнуло сердце, когда он понял, что держит в руке газету, размером с листовку, под названием "Красное знамя" - орган подпольной антифашистской организации Германии". А в левом краю, сверху, было набрано мелким шрифтом: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Значит, подпольная организация живет и действует, - мастер Герман сдержал слово. Но как подпольная газета оказалась здесь, на садовой дорожке? Подбросил садовник Мюллер, хотел показать богачу-американцу, что рабочий класс Германии жив и действует?.. При очередной встрече с Василием Вебер без обиняков высказал свое недовольство появлением подпольной газеты под старым названием - "Красное знамя". - Не понимаю, чего можно достичь изданием крошечной газеты определенного направления? Какой смысл дразнить фашистов, навлекать на себя ярость гестапо? - сказал он. - Дорогой Вебер, не целесообразнее ли нам с вами проявить терпимость и широту взглядов? Пусть каждый борется с фашизмом, как сочтет нужным, - в данном случае хороши все средства! - ответил Василий. Появление подпольной газеты произвело большое впечатление на рабочих берлинских заводов и фабрик. Газету читали все, даже те, кто был далек от активной борьбы. Агенты гестапо рыскали по заводам и фабрикам, хватали подозрительных лиц, по так и не смогли узнать, где и как печаталась газета. О том, насколько власти встревожены появлением газеты, сообщил Василию Лемке, недавно вернувшийся из Испании. - Удивительно живучи эти коммунисты! - возмущался он. - Казалось, всем им конец - упрятали в концентрационные лагеря не только членов этой партии, но и всех им сочувствующих. А они все еще сопротивляются, даже издают газету! Гитлер приказал достать их хоть из-под земли. Иначе, говорит, всех расстреляю!.. Смелые они люди, ничего не скажешь, - неожиданно закончил он. - О ком это вы, герр Лемке? - Да о коммунистах! Подумать только, все дрожат от страха, а они издают газету, призывают к сопротивлению. Сегодня весь мир, даже надменные англичане, склоняет головы перед нами, а коммунисты бунтуют и призывают бунтовать других!.. - Почему вы думаете, что газету издали коммунисты, и не увлекаетесь ли вы, дорогой друг, утверждая, что перед вами склоняет голову весь мир? - По лицу Василия пробежала еле заметная улыбка. - Увлекаюсь? Нисколько!.. Подумайте сами. С Испанией мы справились? Еще как! Перебили в ней всех коммунистов, социалистов, анархистов, евреев и всякую нечисть. А французы и англичане при этом только делали вид, что не одобряют наши действия, а на самом деле радовались нашим успехам в Испании. Сейчас очередь за Австрией и Чехословакией. Покончим с ними, - глядишь, все Балканы будут наши. Отсюда до мирового господства один шаг. Конечно, без Америки, - поправился Лемке, чтобы не обидеть американца. - Вы считаете, что присоединение Австрии к рейху и захват Чехословакии предрешены? - Еще бы не считать!.. Разве вы не слышали о приезде в Берлин австрийского канцлера Шушинга? Приняв его в имперской канцелярии, фюрер сказал, что если тот будет и дальше упрямиться, то он, Гитлер, прикажет разбомбить главные города Австрии, а некоторые из них стереть с лица земли, как это было сделано в Испании. Ну, Шушинг капитулировал и дал согласие предоставить австрийскому нацисту Зейс-Инкварту важный пост в своем кабинете... Имейте в виду, что это только начало, - восьмая немецкая армия стоит наготове у австрийской границы... Что же касается Чехословакии, то план "Грюн" давно утвержден и Чехословакия как самостоятельное государство перестанет существовать не позже конца этого года!.. - Но разве французы допустят, чтобы вы прикарманили два самостоятельных государства Центральной Европы? - Дорогой мой, наш фюрер отнюдь не простачок! Он заранее договорился обо всем с англичанами, а французы и пикнуть не посмеют без англичан!.. Мы и Францию раздавим в два счета. Не беспокойтесь, Гитлер все рассчитал заранее, осечки не будет! - Похоже, что вы правы. Заключать с вами пари я не рискую. - И хорошо сделаете, тут пахнет явным проигрышем!.. У меня просьба к вам, - Лемке заискивающе улыбнулся. - Не согласились бы вы положить к себе в сейф кое-какую мелочь?.. Мне неудобно держать это дома... Он достал из кармана брюк плоскую жестяную коробочку и, открыв ее, высыпал на стол бриллиантовые кольца, серьги, колье. - Испанская добыча? - сдерживая негодование, спросил Василий. - Угу, - самодовольно промычал оберштурмбанфюрер. - Положите коробочку в сейф, пусть лежит... Надеюсь, расписки не потребуется? - Что вы, конечно нет! - Лемке аккуратно собрал драгоценности в коробочку и положил ее в сейф. - Герр Лемке, услуга за услугу. Я тоже попрошу вас кое о чем. Вам, конечно, известно, что компания, которую я имею честь представлять, имеет большие интересы в Чехословакии - более шестидесяти процентов нефти и нефтепродуктов, потребляемых этой страной, поставляем мы. Нас крайне интересует все, что касается ее. Попрошу вас собрать подробнейшие сведения о планах Германии в отношении Чехословакии. Само собой разумеется, что за вознаграждением дело не станет. - Положитесь на меня, для вас я сделаю все, даже невозможное! - ответил Лемке. Василий, как всегда, решил продублировать сведения, полученные от оберштурмбанфюрера касательно Австрии. Майор Кольвиц из генерального штаба не только подтвердил слова Отто Лемке, но назвал даже точную дату вторжения немецких войск на территорию Австрии - 12 марта 1938 года. И он не ошибся: в этот день, на рассвете, 8-я немецкая армия вторглась на территорию Австрийской республики и, не встречая никакого сопротивления, быстро оккупировала ее. На следующий день "имперским законом" Австрия была включена в состав рейха, а Гитлер обратился к австрийцам с балкона венской ратуши с речью: "Если из австрийского города, где я родился, провидение призвало меня к руководству рейхом, то оно не могло не возложить на меня миссию возвратить мою дорогую родину германскому рейху..." В Берлине рейхсмаршал Геринг принимал поочередно послов иностранных государств и каждому говорил: "Отсутствие добросовестности со стороны канцлера Шушинга заставило нас действовать таким образом, как мы только что поступили..." Посол Англии, Невиль Гендерсон, известный своими прогитлеровскими настроениями, попытался возразить. Он сказал Герингу: "Но, господин маршал, если даже канцлер и был недостаточно благоразумен, разве это основание для того, чтобы Германия совершила столь грубое насилие?" На что Геринг ответил: "Слишком поздно! Гитлер уже в Вене..." Фрау Эльза Браун регулярно встречалась с Лизой, охотно принимала от нее разные подношения, жаловалась на горькую судьбу одинокой, всеми покинутой женщины, делилась своими горестями... Боже мой! Гитлер окончательно покончил с понятиями морали и предоставил женщинам такие свободы, о которых они раньше и думать не могли... Сейчас немки, без всякого опасения, что они будут осуждены, ложатся спать с первым встречным мужчиной, а почтенные матроны, матери семейств, считают своим патриотическим долгом заводить молодых любовников из военных и открыто сожительствовать с ними. Нужно же усладить жизнь солдат фюрера!.. - Подумайте, мадам, при таком падении нравов, когда становятся доступными молодые девушки из хороших семей, кому нужна такая пожилая женщина, как я? - Это был не просто вопрос, а крик души фрау Браун... По ее словам, поступающие за последнее время в иностранный отдел нацистской партии сведения касаются главным образом Чехословакии. По-видимому, во Франции и в Англии примирились с мыслью, что Гитлер рано или поздно захватит если не всю Чехословакию, то значительную часть ее. Известный французский юрист, Жозеф Бартелеми, писал в газете "Тан": "Разве есть необходимость в том, чтобы пожертвовать тремя миллионами французов ради сохранения трех миллионов чешских немцев под господством Чехословакии?" Ему вторила английская газета "Дейли экспресс". В статье под заголовком "Снова чехи" говорилось: "Мы не любим этой братии. Невозможно, чтобы английское правительство взяло на себя обязательство заставить нас сражаться за такое полуразвалившееся государство, каким является Чехословакия". Эльза Браун рассказывала: в иностранном отделе партии убеждены, что тезис: "Лучше быть побежденным с Гитлером, чем победить с Советами" - пользуется явным, все большим и большим успехом в кулуарах французского парламента... Двадцать второго мая на чехословацко-германской границе немецкими таможенниками были убиты два словацких мотоциклиста. Оба государства приняли решение о мобилизации. Министерства иностранных дел Франции и Англии общими усилиями добились от Берлина и Праги отмены принятых мер. Есть основания для ликования, и французы ликуют: впервые объединенные усилия приводят к желательным результатам. Гитлер отступает. Отто Лемке громко расхохотался, когда разговор коснулся этой темы. - Ну и чудаки же эти французы, я вам скажу! Они всерьез уверились, что англичане заодно с ними и что фюрер испугался и отступил... Между тем об отступлении и речи быть не может, это только тактический ход со стороны нашего фюрера. Зачем дразнить гусей, когда и так известно, о чем думают англичане? - О чем же, по-вашему, они думают? - Англичане просто предупреждают своего партнера, чтобы французы не возлагали особых надежд на немощь Лондона. - Не может быть! - В политике все бывает. Неужели вам опять требуется доказательство? - Лемке с видом победителя полез в карман и, достав оттуда бумагу, протянул Василию. Это была копия конфиденциальной ноты Форин Офис французскому министерству иностранных дел. Черным по белому было написано: "Чрезвычайно важно, чтобы французское правительство не строило никаких иллюзий в отношении позиции английского правительства в случае, если совместные усилия, направленные на достижение мирного решения чехословацкого вопроса, не увенчаются успехом..." - Наши ребята из разведки работают отлично, не правда ли? Не успели французы опомниться от шока, получив такую ноту, как ее точная копия была на столе у фюрера. Разве нужно быть большим мудрецом, чтобы понять: совместного выступления в защиту Чехословакии не будет! - сказал Лемке. - Да, похоже на это, - ответил Василий. В тот же день, переписанная Василием условным шрифтом, нота эта была переправлена Стамбулову в Софию для вручения "отцу"... Пришла открытка от мастера Германа с просьбой сообщить: не нужен ли представительству "Стандард ойл" опытный счетовод со специальным образованием? Такие предложения поступали часто от разных людей и никаких подозрений вызвать не могли. Открытка означала, что мастер Герман хочет встретиться с Василием. - Мне хотелось показать вам кое-что, - сказал мастер, когда они встретились на конспиративной квартире. Он протянул Василию четвертый номер "Красного знамени", выходящего два раза в месяц. - Послушайте же, что тут написано! - Он надел очки и начал читать обращение к немецкому народу, напечатанное на первой странице. "Дорогие соотечественники! Есть люди, которые со слезами изумления на глазах радуются победам фюрера. Как же иначе, ведь он претворяет в жизнь вековые мечты немецких капиталистов и помещиков о великой Германии. Да, Австрия силой присоединена к рейху, на очереди Чехословакия. У нас еще множество соседей, и они могут стать легкой нашей добычей, если этого мы пожелаем. Дорогие соотечественники! Запомните одну простую истину - нация, угнетающая другие народы, не может быть свободной сама. Подумайте о будущем, пока не поздно. Не способствуйте злодеяниям нацистов во главе с Гитлером, не позорьте свою родину, не вызывайте гнев и ненависть к нам других народов. Не забывайте, что рано или поздно наступит час расплаты. Мы, антифашисты, призываем вас на борьбу с фашизмом. Преградим путь авантюрам, - трудящимся нужен мир, работа, дружба, а не великая Германия, построенная на могилах миллионов. Долой фашизм! Долой войну! Долой Гитлера! Да здравствует мир на земле и демократия! 6 июня 1938 года, г.Берлин". - Ну как? - спросил мастер Герман, закончив чтение. - Это как раз то, что сегодня и нужно! А что, товарищ Герман, есть у вас надежные связные на заводах и фабриках? Доходит газета до рабочих? - А как же иначе? Неужели вы думаете, что мы печатаем нашу газету, преодолевая тысячи препятствий, рискуя головой, ради собственного удовольствия? У нас больше полсотни связных. Они успели уже распространить свежий номер. Кое-где газету расклеили на стенах курилок или подбросили в шкафчики рабочих... ...После Мюнхена гитлеровцы решили, что им дозволено все, что в мире нет силы, способной противостоять Германии. Готовясь к большой войне, они усилили репрессии внутри страны. Агенты гестапо арестовывали людей по малейшему подозрению, прямо на улице, и без суда и следствия отправляли их в концентрационные лагеря. Обыскам и арестам не было конца. Усилилась слежка и за иностранцами, - Василий чувствовал это на каждом шагу. Однажды днем Лиза позвонила ему в контору и сказала, что только что арестовали садовника Мюллера, а теперь агенты полиции требуют, чтобы их впустили в особняк произвести обыск. - Я заперла двери и отказалась впустить их в дом. Но они не перестают стучать, настаивают, чтобы им открыли, грозятся выломать двери... Не знаю, что делать? - Прежде всего, не волнуйся. Двери не открывай, - не сломают, не бойся. Я сейчас приеду! - Повесив трубку, Василий позвонил генеральному консулу О'Кейли и помчался домой. Агенты гестапо топтались у подъезда, не рискуя взломать двери богатого особняка, принадлежащего американцу. - В чем дело, господа? - сердито спросил Василий. - Почему вы так ведете себя у моего дома? Офицер сказал, верное, отрапортовал по-военному: - По нашим сведениям, ваш садовник Мюллер является коммунистом и связан с подпольной подрывной организацией! - Что же следует из этого? - Дело в том, что при обыске мы ничего не нашли у него. - Тем более непонятно, что вам нужно в моем доме! - Он... я хотел сказать - Мюллер... мог спрятать свои бумаги у вас... - Странная у вас логика, господин офицер!.. У садовника ничего не нашли и поэтому решили произвести обыск в доме американского подданного, представителя компании, снабжающей вашу страну нефтью. Считая такой поступок с вашей стороны актом совершенно недопустимого произвола и проявлением недружелюбия в отношении ко мне и компании, которую я имею честь представлять, я вынужден буду довести об этом до сведения рейхсмаршала господина Геринга! До получения удовлетворительного ответа временно прекращаю всякие операции! - Но ведь мы не произвели у вас обыска! - Вид у офицера был растерянный, упоминание американцем имени всемогущего рейхсмаршала произвело на него впечатление. В это время к калитке сада подкатил лимузин с дипломатическими номерными знаками. Из машины вышел генеральный консул Соединенных Штатов Америки в Берлине О'Кейли. Он отрекомендовался офицеру и осведомился: на каком основании и по чьему приказу полиция ворвалась в дом американского подданного и пытается произвести обыск? - Вы, уважаемые господа, как видно, не понимаете разницу между подданными Чехословакии и Америки! Раз и навсегда зарубите себе на носу: то, что можно сделать с чехами и прочими народами, нельзя делать с американцами! Мы этого не допустим, понятно? Я вынужден буду официально протестовать против такого произвола! - О'Кейли вел себя предельно грубо. Офицер повторил историю с Мюллером. - Странно, вместо того чтобы предупредить мистера Кочека и оградить его от коммунистов, вы хотите произвести у него обыск! Уезжайте отсюда как можно скорее, иначе я вынужден буду позвонить господину Риббентропу. Полицейские, поджав хвосты, как побитые собаки, ушли. Василий поблагодарил О'Кейли и пригласил его в дом выпить виски. - Совершенно обнаглели эти немцы! Не понимаю, почему наши так церемонятся с ними, - раздраженно сказал О'Кейли после третьего бокала виски с содовой. - Вы сами когда-то говорили - из боязни русских! - ответил Василий. - Говорил... Знаете, чего я боюсь теперь? Как бы немцы не двинулись на нас, вместо того чтобы ударить по русским. Уж очень развязно они стали вести себя. В цирках существует неписаный закон - зверя, вышедшего из повиновения дрессировщику, убивают. Как бы то же самое не случилось здесь! - Боюсь, что здешний зверь загрызет своего дрессировщика, он ведь давно вышел из повиновения! - сказал Василий... Садовника Мюллера пришлось выручать при помощи Отто Лемке. Операция эта обошлась Василию в триста американских долларов. Мюллер вернулся дней через десять, худой, постаревший, с ссадинами на морщинистом лице. - Что они сделали с вами, Мюллер? - участливо спросил Василий. - Об этом не имею права говорить, я дал подписку, - сказал садовник и, помолчав, добавил: - Впрочем, вам можно доверять... Они били меня три раза в день, иногда и ночью... Все спрашивали про какую-то подпольную организацию, издающую коммунистическую газету... Вами тоже интересовались, мистер Кочек. - И что же? - Ничего... Ни о каких организациях я не имею ни малейшего понятия и вообще, скажу вам откровенно, политикой не интересуюсь. Нужно думать, что произошла ошибка - меня спутали с кем-то. Что же касается вас, то, разумеется, кроме хорошего, я ничего сказать им не мог... - Приятно слышать, что работающий у меня садовник политикой не интересуется, иначе отвечать пришлось бы мне! Все же будьте осторожны и имейте в виду, что я поручился за вас. - Этого я не знал... Однажды, уйдя из конторы раньше обычного, Василий вернулся с полдороги обратно, вспомнив, что забыл портфель. У себя в кабинете он застал юрисконсульта Глауберга, - тот рылся в ящиках его письменного стола. - Что вы тут делаете? - резко спросил Василий. - Ищу копию последнего нашего письма к фирме "Фламме"... - Вид у юрисконсульта был растерянный. - Почему вы ищете ее не в канцелярии, а у меня? - Там ее нет... - Сейчас проверим! - Василий позвонил и попросил секретаршу позвать делопроизводителя. Когда тот явился, велел ему принести папку с исходящими бумагами. - Мне нужна копия нашего последнего письма компании "Фламме", - если не ошибаюсь, о расчетах. - Он заметил, что Глауберг делает делопроизводителю какие-то знаки, и добавил: - Надеюсь, эта копия имеется у вас в делах, иначе вы немедленно потеряете работу! Делопроизводитель вернулся через минуту с папкой и показал патрону копию письма. - Смею вас заверить, - сказал он, - что документы у нас не теряются. - Благодарю вас. Можете быть свободны. Отпустив делопроизводителя, Василий снова спросил Глауберга: - Так что же все-таки вы искали в ящиках моего стола? Юрисконсульт молчал, на лице его выступили красные пятна. - Еще один вопрос: откуда у вас ключи от стола? - Они были здесь... Вероятно, вы забыли... - Неправда! - Василий достал из кармана связку ключей в кожаном футляре и показал Глаубергу. - Что вы искали в ящиках моего стола и по чьему заданию это делали? - Извините, этого больше не повторится... - выдавил из себя Глауберг, губы его дрожали. - Не может повториться потому, что вас здесь не будет! Уходите немедленно и больше не попадайтесь мне на глаза! Утром он приказал бухгалтеру отчислить Глауберга. То, что случилось с садовником Мюллером и юрисконсультом Глаубергом, насторожило Василия. Может наступить такое время, когда фашисты ни с чем считаться не будут... "Нужно быть осмотрительней, не давать им ни малейшего повода для подозрений", - внушал себе Василий. Однако они с Лизой живут в фашистском раю не для того, чтобы увеличивать свои сбережения в американском банке, а чтобы заниматься делом. Опасным и нужным. Отто Лемке, успевший накопить солидный капитал в швейцарском банке при помощи Василия, по-прежнему снабжал его ценной информацией. Неоднократные проверки получаемых от него сведений (для этого использовались фрау Браун и майор генерального штаба Фридрих Кольвиц) всегда подтверждали их правильность. В конце февраля 1939 года Лемке явился к Василию хмурый, расстроенный. Ему кажется, пробормотал он, что фюрер начал зарываться и что это к хорошему не приведет... - Что вы, герр Лемке, разве фюрер может зарываться? - Представьте - может... Он затевает новую игру - хочет захватить всю Чехословакию. - Но ведь фюрер сам подписал мюнхенское соглашение, гарантирующее неприкосновенность новых чехословацких границ! - Ах, мистер Кочек, вы наивный человек!.. Какое значение имеет для Гитлера подпись на клочке бумаги? Сам поставил свою подпись, сам же может взять ее обратно... Есть приказ фюрера по армии - быть готовым для вторжения в Чехословакию, с целью полной ее оккупации, не позже 15 марта... Прежде чем сообщить тревожную весть "отцу", Василий решил проверить ее. И Кольвиц подтвердил, что вторжение в Чехословацкую республику намечено в ночь на 15 марта. В эту самую ночь, в то время когда немецко-фашистские войска вторглись в Чехословакию, президент республики Гаха сидел в одиночестве в огромном салоне новой имперской канцелярии. На столе перед ним лежал документ с коротким текстом. Время от времени Гаха наклонялся над документом и, морщась как от зубной боли, снова откидывался на спинку кресла. Ему было приказано Гитлером подписать этот документ, в котором говорилось, что "...он, будучи в полном сознании и здравом уме, вручает судьбу чехословацкого народа и всей страны фюреру и германскому рейху...". Гаха понимал, что подписание такого документа - позорное предательство в отношении своего народа, но води сопротивляться у него не было. Он находился в полуобморочном состоянии. Ему сделали укол, и в конце концов он поставил свою подпись под документом... Так перевернулась еще одна печальная страница в трагической летописи тех лет. На очереди - вопрос о Данциге. Требуя присоединения Данцига к Германии, а также предоставления права на сооружение собственной транспортной магистрали через "Польский коридор", гитлеровцы сулили Польше, в качестве компенсации, часть Советской Украины. Реакционная клика, определявшая политику тогдашней Польши, отказалась от помощи Советского Союза и стала на путь открытого предательства национальных интересов польского народа. 7 апреля 1939 года итальянские войска вторглись в Албанию. 28 апреля германское правительство заявило о расторжении англо-германского морского соглашения и аннулировании германо-польского пакта о ненападении. 22 марта литовские правители скрепя сердце уступили Германии Мемельскую область с портом Мемель (Клайпеда) на Балтийском море. Днем позже Румыния подписала договор, по которому подчиняла свою экономику интересам германской промышленности. Гитлер заявил также претензии на бывшие немецкие колонии, захваченные Англией и Францией в итоге мировой войны, и предъявил территориальные требования к Польше. Для отражения немецкой агрессии Советское правительство настойчиво предлагало западным державам организовать систему коллективной безопасности. Английские правящие круги вынуждены были пойти навстречу советским предложениям, главным образом для успокоения общественного мнения своей страны. Начались длинные и бесплодные англо-франко-советские переговоры... В это время в Берлин приехал Стамбулов и передал Василию, что англичане ведут переговоры не только с Советским Союзом, но и с Германией, причем немцы хотя и не делают из этого большого секрета, однако содержание переговоров не раскрывают. - "Отец" просил передать вам, что чрезвычайно важно знать все подробности этих переговоров. Прежде всего Василий обратился к Веберу. Однако тот занял на этот раз уклончивую позицию и сказал: - К сожалению, в этом вопросе я не могу быть вам полезным... - Но вы же работаете в министерстве иностранных дел, хотя и в консульском отделе. Неужели нет у вас друзей, знакомых, через которых вы могли бы узнать, кто из руководящих, государственных деятелей ведет здесь переговоры и о чем? Это крайне важно! - Нет, не могу, - был ответ. Отказ Вебера смутил Василия: что это - трусость или желание отойти от опасной политической деятельности? Фрау Браун и раньше никогда не бралась доставать документы, не проходившие через ее руки. Кольвиц вообще не шел в данном случае в счет: дипломатические переговоры - это не по его ведомству. Оставался один Отто Лемке. Василий пригласил его к себе. - Дорогой Лемке, мы с вами давнишние знакомые и имеем все основания доверять друг другу. У меня есть к вам просьба, или, если хотите, назовем это деловым предложением. Моему шефу стало известно, что англичане ведут двойную игру: начали переговоры с русскими в Москве об организации системы коллективной безопасности, что, по существу, направлено против Германии, и одновременно договариваются с руководящими немецкими деятелями о возможностях англо-германского союза. Шеф требует, не знаю, для каких целей, подробной информации. Не могли бы вы помочь мне в этом деле? Понимаю, задача довольно сложная, и перед расходами я не постою. - Откровенность за откровенность: мне совершенно безразлично, для чего и для кого нужны вам эти сведения! - усмехнулся оберштурмбанфюрер. - Следовательно, не затрудняйте себя объяснениями... То, о чем пишет ваш шеф, соответствует истине. Англичане всегда любили вести двойную игру, но шалишь - нашего фюрера не перехитрить!.. Совсем недавно я слышал, как Розенберг говорил Гессу в приемной Гитлера, что англичане никогда всерьез не думали договариваться с русскими - они боятся большевиков больше, чем черт ладана, - а затеяли эту игру, чтобы поймать нас на удочку. Розенбергу известны все подробности того, что делается и говорится на этих переговорах, из английских же источников... Признаться, я не интересовался переговорами англичан здесь, у нас в Берлине, и уж конечно не располагаю никакими документами. Следовательно, я должен связаться с нужными людьми, понести какие-то расходы... - Я же сказал вам, что перед расходами не постою, - напомнил Василий. - Понимаю. Но вы знаете, я люблю во всем ясность. Какую сумму вы могли бы ассигновать на это дело? - Лучше, если вы сами назовете цифру. - Три тысячи американских долларов. Без запросов, не правда ли? - Торговаться не буду, хотя и дороговато... Могу вручить вам сейчас тысячу долларов в качестве аванса, остальные потом. Учтите, что сведения эти нужны мне срочно, - ну, скажем, в течение трех дней. Ведь после того, как опубликуют коммюнике о завершении переговоров, наши с вами сведения никому не будут нужны. - Коммюнике? Никакого коммюнике не будет! Вы забываете, что англичане продают не только русских, но и своих союзников - французов, Польшу тоже. Что касается сроков, то раньше трех дней ничего не успею сделать. - Через три дня, вечерком, жду вас здесь. А теперь - рюмочку коньяку. Впрочем, нет, лучше дам вам две бутылки отличного греческого коньяка "Метакса", и вы разопьете их с друзьями! - Василию противно было видеть пьяную физиономию эсэсовца у себя дома. Провожая Лемке, он спросил: - Кстати, какое впечатление на гестаповцев произвело то, что я прогнал Глауберга? - Его чуть не посадили за то, что он оказался таким идиотом и вел себя, как мальчишка. После истории с попыткой произвести у вас обыск берлинские гестаповцы получили нагоняй от высокого начальства. Им приказано быть с вами поосторожней. Так что можете спать спокойно! - Я и так сплю спокойно! В маленькой угловой комнатке, приспособленной Василием под рабочий кабинет, его ждал Стамбулов. - Ну как? - спросил он. - Через три дня получим необходимые сведения, а может быть, и кое-какие документы. Советую вам, во избежание всяких случайностей, эти три дня не выходить на улицу. Живите у нас, отдыхайте... В назначенное время Лемке сидел в гостиной напротив Василия, пил маленькими рюмками коньяк и рассказывал. Время от времени он доставал из кармана документы, подтверждающие его слова, и передавал их Василию. - Попытку начать переговоры с нами англичане сделали еще в начале тысяча девятьсот тридцать девятого года. Доверенное лицо британского премьера, Думмонд-Вольф, разговаривая с ответственным сотрудником нашего министерства иностранных дел Рюттером, сказал, что Англия готова отказаться в пользу Германии от большинства своих прав в Восточной и Юго-Восточной Европе и что политика Англии в отношении сотрудничества с Германией не изменилась после Мюнхена... Вот вам краткая запись этой беседы, - с этими словами Лемке положил перед Василием лист бумаги. - Личный секретарь Риббентропа, Кордт, в беседе с помощником заместителя министра иностранных дел Великобритании Сарджентом дал понять, что все усилия английского правительства достичь соглашения с Германией не будут иметь успеха, пока не прекратятся англо-франко-советские переговоры... Вот вам копия донесения нашего посла в Лондоне, - Лемке положил перед Василием еще один документ. - В донесении говорится, что в Англии разработана программа, одобренная Чемберленом, и что с нами будет заключен пакт о ненападении... Восьмого августа, то есть накануне открытия московских переговоров, английское правительство предложило Гитлеру созвать конференцию пяти держав - Англии, Германии, Франции, Италии и Польши - для обсуждения вопроса о присоединении Данцига к Германии. Конференция должна была состояться без участия Советского Союза. Вот еще копня письма Чемберлена к Гитлеру, где предлагаются двусторонние польско-германские переговоры с последующим участием Англии... Думаю, что хватит! Лемке налил себе еще одну рюмку коньяку и как бы между прочим сказал: - Деньги попрошу перевести на мой текущий счет в швейцарском банке... Ваше здоровье, мистер Кочек! В тот же вечер Стамбулов выехал к себе на родину. На прощание Василий сказал ему: - Скажите "отцу", что англичане замышляют новый Мюнхен, на этот раз для того, чтобы пожертвовать интересами Польши и втянуть Советский Союз в войну с фашистской Германией!.. Нового Мюнхена организовать не удалось. Виной тому были сами немцы: они предъявили англичанам требования, затрагивающие коренные экономические и колониальные интересы Великобритании, и тем самым убедили даже твердолобых политических деятелей в том, что договориться с Германией обычным дипломатическим языком невозможно, - для воздействия на Гитлера нужны более эффективные средства. В конце концов таким средством была признана угроза заключения военного союза между Англией, Францией и СССР. Предложение начать военные переговоры было встречено правительством Советского Союза благожелательно: оно хорошо понимало, что только объединенными усилиями можно остановить немецкую агрессию и предотвратить пожар мировой войны. Английское правительство взяло курс на затягивание переговоров, предписывало своей делегации "обращаться с русскими сдержанно". Главой английской делегации на переговорам был назначен адмирал в отставке Реджинадьд Планкетт Эрл Дракс, а во главе французской стоял малоизвестный генерал Думенк. К тому же они не были снабжены широкими полномочиями. Опасаясь, что генерал Думенк может поставить вопрос о пропуске советских войск через Польшу, представитель Англии всячески отговаривал его от этого и фактически ориентировал на срыв переговоров. На запрос, согласна ли Польша пропустить советские войска через свою территорию, был получен отрицательный ответ. Стало очевидным, что нет никакого смысла продолжать переговоры, тем более что Советское правительство знало: англичане ведут переговоры и с немцами в Берлине. Вечером 31 августа Василий узнал, что Гитлер принял решение напасть на Польшу 1 сентября. У Василия не оставалось времени, чтобы дать знать "отцу" об этом. Он поехал домой, поужинал и даже лег спать, но сон не шел к нему. Ему казалось, что он совершает преступление, ничего не сообщая "отцу". Он встал, оделся, сел в машину и, доехав до почты, отправил Стамбулову в Софию телеграмму: "Поставка бензина задерживается из-за крупной аварии танкера". И только 3 сентября, когда немецкая авиация бомбила польские города, сея ужас и смерть, английское правительство, а затем и французское, под давлением общественного мнения, вынуждены были объявить Германии войну. Жизнь в Германии становилась с каждым днем невыносимей. Василия, основного поставщика горючего, власти ограничили в бензине: тридцать литров в месяц - и ни капли больше. А еще спустя некоторое время военный комендант Потсдама известил его, что занимаемый им особняк предназначается под госпиталь, и предписал освободить дом в течение двадцати четырех часов. Пришлось спешно подыскать квартиру в самом Берлине. По всей Германии были введены карточки на все виды продуктов питания и предметов ширпотреба. Магазин для американцев был закрыт. Благо, у Василия денег было много, кофе и сигареты прибывали из Америки по-прежнему, а цены на них поднялись, он имел возможность доставать все необходимое. За иностранцами, проживающими в Германии, была установлена строжайшая слежка. Стоило Василию выйти из дома, как возле пего словно из-под земли вырастали двое агентов и сопровождали его повсюду. Телефонные разговоры подслушивались, письма перлюстрировались, телеграммы проходили через строгую цензуру. За Лизой тоже ходили по пятам, и ей стало нелегко встречаться с фрау Браун, - приходилось всячески изворачиваться, назначать свидания в самых различных местах. Один Отто Лемке, пользуясь своим высоким положением, ничего не боялся и по-прежнему посещал Василия в конторе. Напустив на себя веселость и беззаботность, он сообщал новости с фронтов войны, хвастался тем, что фюрер поставил на колени всю Европу, а в минуты откровенности вздыхал и сетовал, что конца войны не видно и вряд ли она окончится победой немецкого оружия... Василий держался с ним сдержанно, старался не говорить ничего лишнего, но деньги платил ему по-прежнему аккуратно. В эти тяжелые дни связь с "отцом" продолжала действовать безотказно: Стамбулов находил десятки способов, чтобы поддерживать эту связь. Радостно было еще и то, что, несмотря на неимоверные трудности, подпольщики не снижали активности. В начале войны группе мастера Германа удалось выпускать даже листовки с призывом саботировать войну, бороться всеми силами против авантюристов, толкающих Германию в пропасть. От мастера Германа Василий узнал и о причине странного поведения Ганса Вебера. - Вебер - типичный немецкий интеллигент, воспитанный в чисто немецком духе. Он считает, что бороться против ненавистных нацистов и маньяка Гитлера нужно. Это даже благородно - рисковать головой ради своих убеждений. Но открывать иностранцу, даже другу, государственную тайну - это уже измена. Не думайте о нем плохо - Ганс Вебер по-своему честен, и ему вполне можно доверять!.. На второй год войны Бельгия, Люксембург, Голландия и большая часть Франции оказались под пятой немецких солдат. Василий написал письмо Джо Ковачичу, ставшему консулом в Париже, с просьбой оказать покровительство его друзьям - журналисту Сарьяну и художнику Борро. Через некоторое время он получил от них ответ через того же Ковачича. Сарьян писал, что он перешел на нелегальное положение, всеми силами помогает движению Сопротивления. "Я верю в непокорный дух французского народа и знаю, что он победит, а предателей своих пригвоздит к позорному столбу", - заканчивал он свое письмо. Из письма Борро было видно, что он тяжело переживал унижение своей родины. "Нет, что ни говорите, мы, французы, ничему но научились, и, пока нас не побьют основательно, мы не встряхнемся. Но уж когда встряхнемся, тогда покажем, на что мы способны. В том, что в конечном итоге мы побьем немцев, у меня нет ни малейшего сомнения, другой вопрос - каких жертв это будет нам стоить..." В ноябре 1940 года к Василию пришел Отто Лемке. Он устало развалился в кресле и мрачно сказал, что у него паршивые новости. - Стоит ли огорчаться, дорогой Лемке, - вся наша жизнь состоит из неприятностей! - попробовал пошутить Василий, но эсэсовец только махнул рукой. - Есть сведения, что фюрер приказал генеральному штабу разработать план нападения на коммунистическую Россию, - сказал он. - Что? - вырвалось у Василия. - То, что слышали!.. Такой план вообще давно существовал, но ему особого значения не придавали... Только подумайте: не закончив войну на Западе, помышлять о войне с русскими!.. И вообще скажу вам доверительно, что воевать нам с русскими нельзя: коммунисты - фанатики, их не поставишь на колени... Знающие люди говорят, что они будут драться до последнего... - Думаю, что на сей раз ваши опасения напрасны. Гитлер достаточно умен, недаром ведь он подписал с русскими пакт о ненападении. - Чепуха! Нашему фюреру ничего не стоит порвать любые пакты и договоры, - он перед пустыми формальностями не остановится. Осведомленные люди утверждают, что фюрер отменил план вторжения на Британские острова. Поговаривают и о том, что готовится поездка в Англию одного из помощников Гитлера для переговоров с английским правительством, чтобы в войне против России заполучить Англию в качестве союзника. - Нет, это невероятно! - Вы удивительный человек, Кочек! Ничему не верите, вам обязательно подавай доказательства, не так ли? - Да, именно так. Факты всегда нужны. А в особенности они нужны для подтверждения невероятных с точки зрения простой логики слухов, о которых вы только что рассказали!.. - Можно и факты! - процедил сквозь зубы Лемке, вытащил из внутреннего кармана кителя тоненькую книжечку в мягкой обложке и протянул Василию. - Скажите, пожалуйста, если страна не готовится к войне с русскими, тогда зачем это? Василий держал в руках солдатский разговорник, рассчитанный на то, что фашистские войска вскоре будут на территории Советского Союза. Перелистывая странички, Василий читал: "Руки вверх", "Сдавайся, буду стрелять", "Где правление колхоза?", "Ты коммунист?", "Как зовут секретаря райкома?", "Давай хлеб, сало"... - Похоже на то, что фюрер действительно затевает страшную игру, - сделав над собой усилие, как можно спокойнее сказал Василий. - А как же газеты сообщают о приезде в Берлин советской правительственной делегации, чуть ли не с Молотовым во главе? - Подумаешь, делегация!.. Постараются заговорить русским зубы и поскорее выпроводить. Наши давно набили себе руку в такого рода делах. Кстати, Кочек, я решил бросить работу в иностранном отделе гестапо и, возможно, буду руководить нашей агентурой в нейтральных странах... Чего доброго, война может принять такой оборот, что потеряешь не только все накопленное, но и голову сложишь... - Разумное решение!.. Слушайте, Лемке, вы не могли бы оставить у меня этот разговорник? - Не знаю... - Лемке замялся. - Сколько? - прямо спросил Василий. - Тысяча долларов! - Ну, это вы перехватили! Тысячу долларов за такую чепуху!.. Триста долларов, и ни цента больше. - Василий торговался с эсэсовцем, чтобы у того не сложилось впечатление, что американец чрезмерно заинтересовался разговорником. Немного подумав, он добавил: - Если хотите знать, нам выгодно, чтобы Гитлер ввязался в войну с русскими. Во-первых, русские охладят немного его пыл; во-вторых, а это главное, мы избавимся от залежей товаров!.. - Триста так триста, - сказал Лемке, пропуская мимо ушей рассуждения Василия, - только на этот раз наличными - может быть, скоро поеду в Швецию и Швейцарию! Василий отсчитал эсэсовцу триста долларов и спрятал разговорник в сейф. Он был сильно встревожен. До сих пор он собирал сведения о планах гитлеровцев в отношении других стран - Франции, Австрии, Чехословакии, Польши. Полученные же от Лемке сведения касались непосредственно его родины, - было от чего прийти в отчаяние. Живя столько лет в Германии, он близко узнал фашистов и отчетливо представлял себе, что будет, если им удастся вступить на советскую землю. Нужно было действовать, - действовать безотлагательно, энергично и в то же время осмотрительно. Узнать все о планах Гитлера в отношении Советского Союза и как можно подробнее и вовремя известить "отца". Он решил пойти на риск и повидаться с Кольвицем. Работая в генеральном штабе, тот, безусловно, знал об этих планах. Нужно было заставить заговорить и фрау Браун, заплатить ей любые деньги. Кольвиц ни за что не соглашался встречаться с кем-нибудь, кроме самого "мистера Хексинга", - это он оговорил в самом начале их сотрудничества. Встреча американца с работником генерального штаба, конечно, могла вызвать подозрения. Василий боялся не столько за себя, сколько за Кольвица, - если б того арестовали, то связь с генеральным штабом оборвалась бы. Кроме того, Кольвиц мог выдать подпольщиков, да и самого Василия. Но другого выхода не было. Василий с превеликим трудом связался с Вебером и попросил устроить ему свидание с Кольвицем. Свидание состоялось поздно вечером. Василий рассчитался с Кольвицем за три последних месяца и только было хотел спросить о планах войны с Россией, как тот опередил его. - Я знаю, зачем вы меня вызвали и что вас интересует, - сказал Кольвиц. - Да, это правда, есть директива разработать детальный план нападения на Советскую Россию. Но это вовсе не значит, что война является неизбежной. Специалисты считают, что воевать с русскими - безумие, тем более что придется воевать на два фронта, и они, конечно, будут всеми силами сопротивляться... - А когда предполагается нападение на Россию? - Этого я вам сказать не могу, просто не знаю. - Герр Кольвиц, вы хорошо понимаете, как важно для компании, которую я представляю, знать это своевременно. Я заплачу вам любые деньги, если вы узнаете о предполагаемых сроках и известите меня. - Допустим, я узнаю, но как вам сообщить? Скажу откровенно, встречаться нам с вами рискованно... - Вы пришлете мне открытку. Но письмо, а именно открытку от имени хозяйки прачечной, куда мы обычно сдаем белье в стирку, и сообщите, что с меня следует столько-то марок. При умножении этой цифры на три должен получиться год. Скажем, вы напишете: "С вас следует 647 марок 23 пфеннига". При умножении этой суммы марок на три получится 1941, это год. Пфенниги означают месяц - февраль - и день - третий. Значит, третье февраля тысяча девятьсот сорок первого года. Надеюсь, вы освоили эту нехитрую комбинацию с цифрами? Повторяю, за деньгами остановки не будет, только сообщите мне вовремя!.. Сообщения газет подтвердились. 12 ноября 1940 года в Берлин прибыла специальным поездом советская правительственная делегация во главе с Молотовым. Вечером следующего дня делегация была принята Гитлером. Василия мало интересовало содержание переговоров, он неустанно думал лишь об одном: как вручить кому-либо из членов делегации солдатский разговорник и сообщение о разработке немецким генеральным штабом плана нападения на Советский Союз. Василий и Лиза пришли к заключению, что есть один только способ: Лиза проникнет в советское посольство и вручит одному из ответственных работников конверт для главы делегации. Разработали детальный план, подумали и о мерах безопасности на тот случай, если вдруг агенты гестапо задержат Лизу. Лиза заготовила заявление на имя советского посольства с просьбой дать ей визу для поездки в Ленинград, навестить больную родственницу, - иначе почему она посетила советское посольство? Если ей зададут вопрос - почему же заявление осталось у нее? - она ответит: не приняли. Василий должен был остановиться со своей машиной в переулке, недалеко от Бранденбургских ворот, начать копаться в моторе и ждать возвращения Лизы. Если все обойдется благополучно, она должна держать сумочку в правой руке, если нет - в левой. Если же она вообще не явится в течение часа, то Василий поедет в американское консульство, чтобы принять меры для ее освобождения с помощью О'Кейли. Ровно в десять часов утра, на Унтер-ден-Линден появилась элегантная дама и не спеша направилась к зданию советского посольства. В вестибюле открылось стеклянное окошко, и дежурный спросил, что ей угодно. - Мне нужно поговорить с кем-нибудь из ответственных работников посольства, - ответила Лиза. - По какому делу? - последовал новый вопрос. - По чрезвычайно важному делу. Окошко закрылось, и Лиза увидела, как дежурный поднял телефонную трубку и набрал номер. Она не слышала через толстое стекло, о чем говорит дежурный. Положив трубку, он открыл окошко и попросил Лизу подождать. - Сейчас к вам выйдут, - сказал он. Минут через пять у дверей, ведущих во внутренние помещения, появился молодой человек в отлично сшитом костюме. Он поклонился посетительнице. - Вы хотели видеть сотрудника посольства? Я вас слушаю, - сказал он по-немецки. - Здесь? В вестибюле... - А где же еще? - У меня важное, очень важное дело, - не личное, конечно... Не могли бы вы принять меня в своем кабинете? - Пойдемте! - Молодой человек открыл перед Лизой дверь, провел ее в небольшой кабинет, усадил в кресло и сам сел напротив нее. - Я вас слушаю, - повторил он. - Простите... Но вы действительно ответственный работник? - спросила Лиза. Хозяин кабинета улыбнулся: - Я третий секретарь посольства. - В таком случае примите этот конверт, - Лиза достала из сумочки конверт, протянула его секретарю, - вручите его как можно скорее главе советской правительственной делегации. Здесь сообщение о том, что Гитлер поручил генеральному штабу разработать план нападения на Советский Союз, и немецко-русский солдатский разговорник. - Откуда у вас такие сведения и как к вам попал этот разговорник? - Это вам не обязательно знать... Сведения абсолютно верные. Что же касается разговорника, то ведь он у вас в руках, - чего же больше? - Ну что же... Кажется, вы правы. Благодарю вас!.. Будьте уверены, конверт будет вручен товарищу Молотову сегодня же... Скажите хотя бы свою фамилию... - Фамилия моя ничего вам не скажет... Поверили мне - и хорошо!.. Скажите, меня не задержат гестаповцы, когда я выйду от вас? - Нет, не посмеют. Особенно сейчас, во время пребывания здесь советской правительственной делегации. Вы только проследите, чтобы вас незаметно не сфотографировали! - До свидания! - Лиза поднялась. Секретарь посольства проводил ее до приемной. Здесь Лиза не выдержала и сказала по-русски: - Товарищ, разрешите вас поцеловать! Он молча нагнулся и поцеловал ей руку. Лиза коснулась губами его лба. Когда она вышла, дежурный открыл свое окошко и, приложив палец к виску, повертел несколько раз, - у дамочки, мол, не все дома! - Нет, брат, ошибаешься!.. Тут другое дело, - серьезно и задумчиво сказал ему третий секретарь. Никто Лизу не задержал, и она, с сумочкой в правой руке, прошла мимо Василия, все еще копавшегося в моторе. Это была последняя работа, выполненная Василием и Лизой в Германии. Они не знали тогда, что еще один экземпляр разговорника принес в советское посольство в Берлине немецкий рабочий-печатник... О'Кейли пригласил Василия к себе и вручил ему телеграмму от Адамса. Шеф предлагал ликвидировать дела компании в Германии в течение десяти - пятнадцати дней, выехать в Женеву и там ждать дальнейших указаний. - Чем это вызвано? - спросил Василий. - Если быть откровенным до конца, то должен сказать вам, что это мы посоветовали мистеру Адамсу поступить так по ряду причин. Во-первых, за последнее время немцы стали усиленно интересоваться вашей личностью, - вот мы и сочли за благо выпроводить вас отсюда, пока не поздно... Во-вторых, мы вообще сворачиваем свои дела в Германии и рекомендуем всем американским гражданам постепенно, чтобы не вызывать ненужных подозрений у немцев, покинуть страну. Поезжайте в Женеву и ждите нас, мы тоже скоро приедем туда! Ликвидируя дела нефтяной компании, Василий позаботился и о том, чтобы сохранить надежную связь с друзьями в Берлине. В середине декабря 1940 года Василий и Лиза покинули негостеприимную землю третьего рейха. 17 Лига наций давно прекратила свое существование, и теперь великолепные дворцы ее, как старый, так и новый, построенный перед войной, пустовали. Под сводами их больше не велись горячие и бесплодные дебаты и напыщенные дипломаты не переливали из пустого в порожнее, с соблюдением всех правил риторики... Но Женева по-прежнему полна была иностранцами. Много было американцев, много немцев, французов, англичан, итальянцев и даже японцев. Представители стран Латинской Америки орудовали в Швейцарии под видом корреспондентов различных газет и агентств, существующих и несуществующих торговых и финансовых фирм, акционерных обществ и страховых компаний. Все отели и многочисленные пансионаты были битком набиты, и Василию не без труда удалось найти отдельную меблированную квартиру из четырех комнат на одной из тихих окраинных улиц. Женева стала центром мирового шпионажа и разнузданной спекуляции. Разведчики стран следили друг за другом, на ходу ловили слухи, новости, сенсации, вербовали информаторов и осведомителей из среды дипломатического и военного персонала противников, создавали хитроумные способы связи. Представители фирм и компаний покупали и продавали все: стратегическое сырье, редкие металлы, готовые изделия и дефицитные товары. Агентам воюющих стран ничего не стоило купить сталь, нефть, подшипники, стальные тросы, навигационные приборы для самолетов, предметы ширпотреба и продукты питания. Все это открыто, на глазах у швейцарских властей, объявивших строгий нейтралитет. Василий слышал, как один делец говорил другому: "Чему вы удивляетесь, это же бизнес! При желании здесь, в Швейцарии, можно купить целую эскадру боевых самолетов и любое количество дальнобойных пушек, - были бы только деньги!.." Чтобы всерьез обосноваться здесь и быть полезным делу, которому он служил, Василию нужно было заняться достаточно масштабной коммерческой деятельностью. Осмотревшись, взвесив все возможности, он написал обстоятельную докладную записку Адамсу с целым рядом деловых предложений. Василий сообщил, что здесь можно сбывать нефть и нефтепродукты нейтральным и "невоюющим" странам, не нарушая закон о нейтралитете, утвержденный американским сенатом, или же организовать дочернюю компанию в одной из латиноамериканских стран и действовать от ее имени. "Мистер Адамс, вы хорошо понимаете - торговля будет и после войны, - писал он, - особенно такими товарами, как нефть и нефтепродукты, без чего не может обойтись в современных условиях ни одна страна, будь она маленькой или большой. Следовательно, о закреплении за собой рынков сбыта нужно думать уже сейчас. Зачем, например, нам терять такой выгодный рынок, как испанский, и не попытаться завоевать португальский? Почему нам не воспользоваться затруднениями англичан и не вытеснить их с рынков Швеции и Швейцарии? Буду ждать ваших указаний. Заверяю вас, что сделаю все, что будет в моих силах, чтобы способствовать процветанию нашей компании. Я пишу "нашей", потому что моя судьба тесно связана с судьбой компании, которую возглавляете вы, мистер Адамс..." Не дожидаясь ответа из Нью-Йорка, Василий написал письмо в Париж, Джо Ковачичу, и сообщил ему, что, при некоторой смекалке, энергии и предприимчивости, в Женеве можно сколотить миллионы. "Организуйте через своего старика поставку мне в возможно больших количествах: чая, кофе, сигарет, сгущенного молока, свиной тушенки, различных лекарств. Условия остаются прежними - чистая прибыль пополам. Здесь нет проблемы с валютой, - швейцарские марки котируются везде. Надеюсь, вы учитываете, что я не предлагаю поставлять сюда что-либо имеющее хоть какое-нибудь отношение к войне. Упаси меня бог от этого! Мы будем торговать только товарами, облегчающими людям жизнь, что особенно важно в наш жестокий век..." Через десять дней Адамс известил Василия, что его предложения принимаются. Ему поручается организация отделения компании в Швейцарии, а сам мистер Кочек назначается уполномоченным с окладом в размере пяти тысяч долларов в месяц кроме отчислений процентов от реализации. Джо Ковачич ответил предельно лаконичной телеграммой: "Вы умница, старик дал согласие, скоро товар поступит. Желаю успеха". За последние годы Василий набил себе руку в коммерции, - он и в Женеве легко справился с организационными делами. И вот уже на фасаде его конторы красовалась вывеска с золотыми буквами: "Стандард ойл компани", а внизу - "Швейцарское отделение. Торговля нефтью и нефтепродуктами". Из Америки поступили первые партии товаров, отправленные Ковачичем-старшим. Работа закипела. Новый, 1941 год пришлось опять встречать на чужбине и вдвоем. Ровно без десяти двенадцать Василий и Лиза сели за стол и наполнили бокалы шампанским. Василию очень хотелось переключить радио на московскую волну, но это было не совсем безопасно, - могли подслушать соседи. И все же он, настраивая радио, поймал на несколько секунд Москву, - оттуда передавали праздничный концерт. - Опоздали! - Василий с досадой махнул рукой. - Ну, старушка, выпьем за благополучие нашей родины, за наш народ, чтобы черные тучи миновали нас... С Новым годом! - С Новым годом! - ответила Лиза, высоко поднимая пенящийся бокал. Они и не предполагали, что новый, 1941 год станет для их родины началом неслыханных страданий... В Женеву приехал оберштурмбанфюрер Отто Лемке, и Василий пригласил его к себе в контору. Лемке явился в назначенный час. Он был в штатском костюме и потому потерял половину своей представительности, - то ли дело черная форма эсэсовца, с черепом на фуражке!.. Опустившись в кожаное кресло, Лемке, тяжело вздохнув, закурил. - Вы начали курить? - удивился Василий. - От такой жизни не то что закуришь, - завоешь, пожалуй! - ответил тот, затягиваясь табачным дымом. - Чем же вы огорчены? Вы всегда такой бодрый, жизнерадостный и вдруг скисли... - Ах, дорогой Кочек!.. Я принес вам такие сведения... Двенадцатого декабря фюрер подписал директиву номер двадцать один, озаглавленную "план Барбаросса"... Кажется, я имел случай говорить вам, что первоначально он фигурировал под шифром "план Отто". - Что это за директива, подписанная фюрером? - спросил Василий. - Буду говорить с вами начистоту... То, что я сейчас сообщу вам, настолько важно, что, скажи я об этом русским, они осыпали бы меня золотом с ног до головы. Но я, Отто Лемке, не желаю иметь никаких дел с коммунистами! Да и вам давать эти сведения даром не резонно. Короче, с вас, как со старого знакомого, возьму всего лишь пять тысяч долларов. Согласны? - Согласен, если только сведения действительно стоящие! - Еще бы не стоящие!.. Согласно этой директиве, генеральный штаб должен разработать план нападения на Советскую Россию. Копию директивы достать не удалось, хотя я ее читал и даже успел списать начало. Вот оно. - Эсэсовец достал из бумажника лист бумаги, сложенный вчетверо, развернул. - "Германские вооруженные силы должны быть готовы еще до окончания войны против Англии разбить Советскую Россию в стремительном походе, - прочитал он вслух. - Для этого армия должна пустить в действие все находящиеся в ее распоряжении соединения, за исключением лишь тех, которые необходимы, чтобы оградить оккупированные районы от каких-либо неожиданностей. Приготовления должны быть закопчены до 15 мая 1941 года. Особое внимание следует уделить тому, чтобы подготовку этого нападения было невозможно обнаружить..." Ну как, достаточно? Василий молчал, стараясь изо всех сил не показать свое волнение. - А как же с Англией? - спросил он как можно спокойнее. - Неужели ваши все же отважатся воевать на два фронта? - Фюрер предполагает, что если он нападет на Советскую Россию, то Англия согласится на переговоры и в конечном итоге будет помогать войне против коммунистов... Ходят слухи, что скоро начнутся переговоры с англичанами. Как и предполагалось раньше, кто-то из руководителей партии поедет в Англию... - Ну что же... Это не только важные, но и устрашающие сведения! - Я же и говорю: война с коммунистами - это вам не легкая прогулка по странам Европы. Боюсь, что русские себя покажут!.. - Вы оставите мне копию начала директивы? - Могу, но... - Лемке замялся. - Да, да, понимаю! Нужно сперва рассчитаться с вами... Вот вам чек на пять тысяч долларов. - Василий подписал чек и дал его Лемке. - Еще одна просьба к вам: в Берлине вы найдете моего бывшего садовника Мюллера и передадите ему письмо, а когда будете возвращаться, привезете ответ. - Пожалуйста, это не составит мне большого труда! - Настроение у Лемке заметно улучшилось после получения чека. - Когда вы собираетесь снова побывать здесь? - спросил Василий. - Примерно через месяц. - А если я возьму на себя все ваши дорожные расходы, могли бы вы прибыть недели через две? - Пожалуй, могу. Сегодня пятое января, буду у вас пятнадцатого. Это вас устроит? - Вполне... Завтра я напишу Мюллеру письмо... Перед своим отъездом из Берлина Василий имел беседу с садовником Мюллером, который, после того как Василий вызволил его из гестапо, стал относиться к нему с большим доверием. Они договорились, что в случае крайней необходимости Мюллер будет служить своего рода почтовым ящиком. Пожимая на прощанье большую волосатую руку эсэсовца, Василий сказал: - Пригласил бы вас в ресторан пообедать, но, откровенно говоря, в ваших интересах, чтобы нас не видели вдвоем!.. Лемке ушел, а Василий долго сидел за письменным столом, обхватив голову руками. Кажется, совершилось худшее, чего можно было бы ожидать. Гитлер решил напасть на Советский Союз!.. "Нужно действовать, немедленно известить "отца". И отсюда, из Швейцарии, это сделать легко", - говорил сам себе Василий, а другой голос нашептывал ему: "Не горячись, следуй правилу - прежде чем сообщить "отцу" такие важные сведения, сперва проверь их, дублируй из нескольких источников..." Василий терзался до тех пор, пока не появился через десять дней оберштурмбанфюрер. Вручив письмо Мюллера, он вопросительно посмотрел на Василия. - Вы хотели бы получить деньги за ваши путевые издержки, - сколько? - спросил Василий. - Мелочь, триста долларов... Сведения Лемке подтверждались. Правда, Фридрих Кольвиц указывал несколько сроков нападения на Советский Союз - 20 апреля, 18 мая, 22 июня и даже 6 апреля. Но он давал понять, что эти сроки названы, чтобы ввести в заблуждение противника. Главное же - Кольвиц подтверждал существование самой директивы. И еще Мюллер писал, что здоровье фрау Эльзы ухудшается с каждым днем и врачи не надеются на улучшение. Сама она думает, что жить ей осталось не более полугода. Яснее не скажешь: полгода - те же сроки, что установил Гитлер на подготовку армии для нападения на Советский Союз... Теперь нельзя было терять ни минуты. Василий заперся у себя в кабинете, составил зашифрованную телеграмму на имя "отца" и отправил адресату. Через день он получил телеграмму "молнию" с предложением немедленно выехать с женой в Москву через нейтральную Швецию. Это означало ехать или морем, где рыскали немецкие подводные лодки и топили все, что попадалось им на глаза, или же через Финляндию, которая фактически была оккупирована Германией. Времени для размышлений не оставалось. Василий в тот же день посетил советского консула и получил визу на поездку в Москву - "по делам американской нефтяной компании "Стандард ойл". В гостинице "Националь", где обычно останавливались иностранцы, был забронирован номер с видом на Манеж для двух американцев - мужа и жены. Лиза часами могла стоять у окна, не в силах оторвать глаз от улицы, от кремлевской стены, от прохожих. Она радовалась всему: московскому морозцу, снегу на крышах домов, детворе, играющей во дворе соседнего дома, студентам, спешащим в университет... Не успели они распаковать чемоданы, как раздался телефонный звонок. Василий снял трубку. - Мистер Кочек, если у вас нет неотложных дел, то просим вас зайти к нам. Адрес вам известен, пропуск будет заказан. Через полчаса Василий стоял перед молодым, но весьма ответственным работником, даже не предложившим ему сесть. - Скажите, Максимов, вы прислали "отцу" эту телеграмму? - сухо спросил тот, держа в руке расшифрованную телеграмму Василия. - Я прислал. - И вы утверждаете, что немцы собираются напасть на Советский Союз? - По крайней мере, об этом говорят те неопровержимые сведения, которыми я располагаю. - Сведения, сведения!.. Похоже, вам даже в голову не приходило, что такие, с позволения сказать, сведения могли вам подсунуть те, кто заинтересован в том, чтобы дезориентировать нас, ввести в заблуждение или даже спровоцировать... - Я не мальчик, чтобы мне могли подсунуть ложные сведения. То, о чем я сообщил "отцу", соответствует действительности. Прошу вас в этом не сомневаться! - Василий побледнел от гнева и горького недоумения. - Поссорить нас с Германией хотят прежде всего англичане, - надеюсь, это вам известно? Да, англичане! - Ответственный работник поднялся из-за письменного стола, и Василий отметил про себя, что он маленького роста и, несмотря на сравнительно молодые годы, успел отрастить порядочное брюшко. "Спортом не занимается", - подумал Василий. Между тем ответственный работник продолжал: - Одно из двух - или вас ввели в заблуждение, подсунув вам фальшивку, или... Василий не дал ему закончить. - Вы не смеете так говорить со мной! - тихо сказал он, повернулся и вышел из кабинета. Он отметил пропуск у секретаря, спустился на улицу. День был морозный, на чистом небе сияло солнце, дышалось легко. Василий вдохнул холодный воздух всей грудью, расправил плечи и не спеша пошел в гостиницу. В голове было пусто. Что это - дурной сон или недоразумение? После стольких лет тяжелой работы на чужбине - и вдруг: "или вас ввели в заблуждение..." Он хотел, наверно, сказать или "подкупили"... Василий внутренне содрогнулся, словно получил пощечину... - Ну что? - спросила Лиза и, заметив его напряженный взгляд, осеклась. - Нашелся человек, к тому же ответственный работник, для которого вся наша с тобой десятилетняя работа ничего не стоит! - с горечью проговорил Василий. - И оказывается, я вообще мальчишка, которого каждый дурак может обмануть... - Ты не волнуйся, главное - не волнуйся!.. Недоразумение какое-нибудь... Что он сказал? - Лиза не знала, как успокоить Василия. - Язык не поворачивается, чтобы повторить его слова!.. - Что он, с ума сошел? - Нет, Лиза, он просто дурак и чинуша!.. Общая направленность политики заключается на сегодня в том, чтобы не давать немцам повода для преждевременных конфликтов, всеми средствами выиграть время. Вот он и не хочет верить, что существуют факты, противоречащие этой концепции, - не хватает у него широты взгляда! И вообще - нельзя же идти против общего течения, даже если это крайне необходимо... У Василия была удивительная способность: при крупных неприятностях он ложился в постель и мгновенно засыпал. Так и на этот раз - лег и заснул. Проснувшись, он как ни в чем не бывало пригласил Лизу в шашлычную. - Поедим с тобой настоящего шашлычка, выпьем бутылочку цинандали, а там - будь что будет!.. У нас с тобой в жизни бывало всякое... Не вешай голову, старушка, одевайся, и пошли. В шашлычной у Никитских ворот они просидели допоздна. Там было тепло и по-своему уютно. Ни на одну минуту их не покидало сознание того, что они у себя дома, на родной своей земле. Потом они пешком прошли на Красную площадь, молча постояли у Мавзолея, послушали бой кремлевских курантов. В гостиницу вернулись в двенадцатом часу. Дежурная по коридору, протягивая Василию ключи от номера и записочку, сказала по-английски: - Просили вас позвонить по этому телефону, как только вернетесь. Василий поблагодарил дежурную, но звонить не стал. В номере он сказал Лизе: - Поздно, и я не совсем в форме... Позвоню утром, авось до утра ничего особенного не случится. Утром его опередили. Позвонил по телефону помощник того ответственного работника, у которого Василий был. Он попросил как можно скорее прийти. Тон помощника был вежливый, даже предупредительный. Когда Василий вошел в кабинет, ответственный работник сказал, не глядя на него: - Вас вызывает к себе товарищ Сталин... Василий молчал - ему показалось, что он ослышался. - Вы должны быть у товарища Сталина ровно в одиннадцать часов. Только теперь до Василия дошел смысл этих слов. - Я должен сходить в гостиницу и переменить хотя бы рубашку. Это много времени не отнимет. Услышав в голосе Василия решительные нотки, ответственный работник махнул рукой: - Идите, но чтобы одна нога там, другая здесь. Будьте у меня ровно в десять тридцать, живым или мертвым! - Постараюсь все-таки живым, - ответил Василий и быстро вышел из кабинета. В приемной Сталина дежурный секретарь поставил галочки против фамилий приглашенных и попросил подождать. А когда стрелки круглых стенных часов показали ровно одиннадцать, двери кабинета открылись и человек в полувоенной форме негромко сказал: - Попрошу товарища Максимова. Василий прошел через небольшой коридор в кабинет Сталина. Ответственный работник остался в приемной, - его не пригласили. Сталин стоял у камина с трубкой в руке. - Здравствуйте, товарищ Максимов. Садитесь вот сюда, - Сталин показал рукой на свободное кресло. - Спасибо, я постою... - Почему так? Говорят, в ногах правды нет! - Сталин улыбнулся. - Я не могу сесть... Вы ведь стоите, товарищ Сталин. Сталин пропустил мимо ушей слова Василия и, вытряхнув пепел из трубки в камин, сказал: - Вы писали, товарищ Максимов, о директиве Гитлера генеральному штабу немецкой армии?.. - Да, товарищ Сталин, писал. - Откуда стало вам известно о наличии такой директивы? - Узнал из надежных источников. - Не допускаете, что это провокация, подстроенная немцами специально для нас? - Такое предположение совершенно исключается. - Вы уверены в этом? - Да, товарищ Сталин, уверен. - Нельзя ли допустить другое - вся эта история, связанная с директивой Гитлера, организована англичанами и стараниями их разведки попала к вам? - Нет, такой вариант тоже исключается. - Почему вы говорите так уверенно, товарищ Максимов? - По очень простой причине. Люди, доставившие мне эти сведения, проверены и перепроверены не раз и не два. С ними я работаю давно, и не было случая, чтобы они пытались обмануть меня. Потом, у нас есть неписаный закон: прежде чем сообщать о таких важных делах, мы проверяем дважды и трижды полученные сведения через разные источники. Кроме того, у меня имеются еще и косвенные доказательства, подтверждающие правильность сообщенных мною сведений. Немецкий солдатский разговорник тоже говорит кое о чем. Не знаю, докладывали ли вам о том, что во время пребывания в Берлине советской правительственной делегации мы передали ей через наше посольство экземпляр этого разговорника... Сталин молча кивнул головой. - И еще - на первый взгляд маловажный, но на самом деле весьма существенный факт. В Берлине, на улице Унтер-ден-Линден, находится самое большое и самое роскошное фотоателье Гофмана. Его считают придворным фотографом Гитлера. С начала войны на Западе стало обычным явлением, что этот самый Гофман, осведомленный о планах фюрера, вывешивает на одной из витрин большую карту той страны, куда нацелен очередной удар фашистской армии. Совсем недавно мне стало известно, что Гофман вывесил на витрине большую карту Советского Союза... - Значит, они не боятся ни бога и ни черта, - сказал Сталин и после минутного раздумья подошел к Василию. - Вы понимаете, товарищ Максимов, рассуждая логично, кажется совершенно невероятным, чтобы Гитлер рискнул ввязаться в войну с Советским Союзом, не закончив кампанию на Западе, оставив у себя в тылу англичан. С другой стороны, ваша твердая уверенность заставляет думать, что такая директива существует на самом деле. Совсем уж другой вопрос - с какой целью она, эта директива, составлена... - Он снова помолчал. - Гитлер, составляя директиву, мог преследовать разные цели. По этой причине нам нужно действовать по мудрой народной пословице - семь раз отмерь, один раз отрежь... Немедленно возвращайтесь обратно в Женеву. Еще и еще раз проверьте все и доложите лично мне. Отныне вы должны неустанно следить за всеми происками фашистов, быть в курсе их планов, в особенности против нас. Нельзя жалеть ни сил, ни средств!.. Вы кажетесь человеком толковым - опытным, наблюдательным. Будем надеяться, что вы успешно справитесь с этой сложной, но благородной задачей и не дадите ни немецкой, ни английской, ни каким-либо другим разведкам обмануть себя. - Постараюсь, товарищ Сталин, - ответил Василий. - Желаю успеха! - Сталин протянул Василию руку. В приемной Василию пришлось подождать: сопровождавший его ответственный работник был приглашен к Сталину. Сталин сказал ему: - Очевидно, этот Максимов толковый человек и хорошо знает свое дело. - Да, товарищ Сталин, Максимов очень серьезный и толковый человек, - поспешил подтвердить ответственный работник, хотя только что был о Василии противоположного мнения. - Однако и он мог ошибиться... - И, как бы думая вслух, не глядя на собеседника, Сталин продолжал: - Невероятно, просто невероятно, чтобы Гитлер решился напасть на нас, не покончив с Англией!.. Только маньяк или законченный авантюрист отважился бы на подобный; шаг... - И опять к ответственному работнику: - Всячески помогите Максимову, создайте ему все условия, чтобы он мог справиться с нелегкой задачей, которую мы ему задали... Вечером к ним в номер пришел "отец". Он заметно сдал. Волосы совсем поседели, на лбу и вокруг глаз появились глубокие морщинки. - Ну, как жизнь молодая? - спросил он с деланной веселостью. - Надеюсь, все в порядке? - Как вам сказать? Сейчас, пожалуй, в порядке, чего не мог бы сказать вчера в это же время... - Знаю, дорогой, все знаю! - "Отец" дружески обнял его за плечи. - Не обращай внимания на мелочи жизни!.. Сказано ведь, что дураков не сеют, не жнут - они сами рождаются. Тут уж ничего не сделаешь!.. Я тому вельможе доказывал, что ты не такой человек, чтобы сообщать непроверенные сведения, - все напрасно!.. - Это верно, что дураков не сеют и не жнут, - сказал Василий. - Но, имея большую власть, они могут таких дров наломать, что потом костей не соберешь! - Будем мужественны и не станем обращать внимания на случайные жизненные невзгоды. Нам нужно беречь свои нервы, впереди еще много работы! - "Отец" старался уйти от неприятного разговора, но ему помешала в этом Лиза: - Хороши мелочи и жизненные невзгоды!.. И потом, "отец", - почему о своих нервах должны заботиться только мы сами? - Что я могу сказать, Лиза? Вы абсолютно правы, и если мои личные извинения что-нибудь значат для вас, то я приношу их вам и еще раз прошу - не сердитесь! И главное - не опускайте руки... А теперь перейдем к нашим делам. Учитывая, что события принимают довольно неприятный оборот и у вас будет много работы и немало трудностей, я решил отдать вам Стамбулова. Он опытный конспиратор и предприимчивый малый, может оказаться вам очень полезным. Надеюсь, Василий, ты найдешь для него подходящее прикрытие? - Разумеется, найду! Это вы хорошо придумали: Стамбулов подходящий помощник... - И еще хочу я связать вас с одним местным антифашистом, - продолжал "отец", - фамилия его Дикман, он коренной швейцарец. Дикман сам явится к тебе, Василий, и в случае необходимости будет вам полезен. По-моему, помощь местного человека никогда не помешает. Не так ли? - Разумеется, особенно в условиях Женевы, когда вокруг тебя вертятся подозрительные люди и не знаешь, кто из них в какой разведке работает, - ответил Василий. - Сейчас ваша задача заключается главным образом в том, чтобы иметь точную информацию о всех шагах Гитлера - не только совершенных, но и намечаемых. Твой оберштурмбанфюрер - ценная находка, особенно сейчас, когда он работает в заграничном отделе гестапо и имеет возможность посещать Женеву. Ты его озолоти, только не выпускай из рук. Мюллер человек верный, но не совсем подходящий почтовый ящик: он уже однажды побывал в гестапо, и, думается мне, подозрение с него не снято. Будет целесообразно, если мастер Герман выделит вам запасного для почтового ящика, - мало ли что может случиться... Немецкие подпольщики со временем смогут оказывать вам неоценимую помощь. И Кольвицу и фрау Браун плати сполна по-прежнему, независимо от того, делают они что-либо для вас или нет. Они пригодятся еще. Кажется, я сказал вам все... Может быть, у вас есть вопросы? - Есть, - сказал Василий. - Нельзя ли нам съездить в деревню, тут недалеко. Мы бы управились дня за два. Хочется повидаться с братом, сестрою... Кто знает, когда я теперь приеду домой! - Как ни печально, Василий, но тебе не удастся повидаться с родными. Дорог каждый день, каждый час... Я уже забронировал для вас билеты на самолет Москва - Стокгольм на завтра. Оттуда вы доберетесь до Женевы. - Может быть, я смог бы съездить к ним сегодня ночью, а завтра вернуться или послать за ними, чтобы они сами приехали сюда? - Ни того, ни другого делать не советую, - сказал "отец". - Я уверен, что не одна пара глаз следит за каждым твоим шагом. И естественно, что у тех, кто заинтересован тобою, возникнет вопрос: зачем этому американцу, приехавшему в Москву по делам американской нефтяной компании, вдруг понадобилось посетить русскую деревню?.. Вслед за тобой полетят телеграммы в американскую разведку с предложением проверить личность мистера Кочека, неведение которого в Москве показалось подозрительным... Надеюсь, ты этого не хочешь? Кстати, завтра, до отъезда, обязательно побывай в Нефтеэкспорте и для отвода глаз повидайся с товарищем Щукиным, заместителем управляющего объединением. Он предупрежден и будет ждать тебя. - Хорошо, побываю в Нефтеэкспорте, - сказал Василий. - А вы сами не собираетесь в наши края? - спросила Лиза. - Не знаю, это зависит не от меня... - Скажите, как вы думаете, "отец", - будет война с немцами или директива Гитлера генеральному штабу дана совсем из других соображений? - спросил Василий. - Трудно сказать... Лично мне кажется, что каждый, кто внимательно читал "Майн кампф", не может не понимать, что войны с фашистской Германией нам не миновать! Претендовать на мировое господство и оставить по соседству такого злейшего врага фашизма, как Советский Союз, - нельзя. Гитлер, по-видимому, рассчитывает, что, нападая на нас, он найдет сочувствие на Западе, сумеет заключить почетный мир с Англией и присвоить себе все, что уже завоевано, - другими словами, стать единоличным хозяином Европы. Он, конечно, ошибается в своих расчетах, но крови прольется много! - Я тоже пришел к такому заключению, - сказал, помолчав, Василий. Когда "отец" собрался уходить, Василий спросил его: - Вы ничего не знаете о моих парижских друзьях и знакомых? - Кое-что знаю, - ответил "отец". - Маринье, твой партнер по спортивному клубу, успел удрать в Англию и там принимает активное участие в работе комитета Сопротивления. А вот другому твоему партнеру, де ла Граммону, не повезло: он попал в руки гестапо и сейчас находится в одном из концентрационных лагерей в Германии. Твой друг Сарьян исчез, и мы никак не можем напасть на его след - то ли он глубоко законспирировался, то ли погиб в застенках гестапо... - А художник Борро? - Борро молодец! Он возглавляет боевую группу антифашистов парижского района, и его бойцы причиняют немало хлопот. Словом, работают они здорово! - Я рад, что не ошибся в нем, - сказал Василий. В Женеве жизнь шла своим чередом. Швейцарское отделение нефтяной компании "Стандард ойл" работало с предельной нагрузкой: желающих купить бензин и смазочные масла было много, - успевай только выполнять заказы. Неплохо шли и личные коммерческие дела мистера Кочека. Из Америки в его адрес нескончаемым потоком поступали товары. Он уже считался в известной мере монополистом: лучших кофе и тушенки ни у кого, кроме мистера Кочека, достать было нельзя. Коммерческие и финансовые круги Женевы считали его солидным дельцом и относились к нему с уважением. С приездом в Женеву Стамбулова работать стало легче. Василий зачислил его в штат своей конторы на должность консультанта по финансовым вопросам. Прежде всего Стамбулову предстояло проверить, соответствуют ли действительности слухи о том, что на советско-польской границе происходит концентрация немецких войск. - Я знаю, что это нелегко, но делать нечего - нужно! - сказал ему Василий. - Примитесь за дело со всей свойственной вам энергией и находчивостью, но зря не рискуйте. Денег не жалейте! - Понимаю, шеф, не беспокойтесь! - ответил Стамбулов со своей неизменной улыбкой. В Женеву снова приехал Отто Лемке. Он казался усталым, чем-то подавленным. - Все же скажу вам, наши зря затевают эту страшную войну с русскими, - сказал он Василию, - кадровые военные утверждают в один голос, что нам не справиться с ними. К сожалению, сомневающихся немедленно отстраняют от активных дел и выдвигают на их место сторонников опасной теории, что Советская Россия - гигант на глиняных ногах... Хороши глиняные ноги, когда они в свое время одолели чуть ли не весь мир, устанавливая у себя власть, а совсем недавно набили морду япошкам у Халхин-Гола!.. - Не понимаю, вам-то чего тревожиться? На русский фронт вас не пошлют, - вы не молоды и нужны в тылу. Больше того: как бы война ни кончилась, вы лично внакладе не будете, станете состоятельным человеком, - попробовал его успокоить Василий. - Странно вы рассуждаете, мистер Кочек!.. Что же я - не немец и все, что относится к Германии, ко мне не имеет отношения? Признаюсь вам чистосердечно, будет очень жаль, если мы потеряем все то, что завоевали в столь короткий срок! - Вынужден вас огорчить, герр Лемке, - сказал Василий, - история доказывает на многочисленных приметах, что еще ни одному народу не удавалось построить свое благополучие на страданиях других народов. Не удастся этого и современной Германии!.. Мой вам дружеский совет: думайте о себе и не упускайте из виду ту простую истину, что в конечном итоге все в этом бренном мире решается деньгами. Будут у вас деньги - вы на коне и после войны, не будут - всем вашим заслугам и наградам грош цена. Возьмите пример с меня, я не спеша делаю деньги и знаю твердо, что победителем в этой войне буду я! - Вы забываете, что у вас другие возможности!.. - А что мешает вам расширить свои возможности? При вашем положении вы могли бы заработать значительно больше, чем сейчас! - Не вижу таких возможностей... - Было бы желание, а возможности найдутся! Могу порекомендовать вам, например, такой способ: в оккупированной вами Франции есть немало людей, готовых заплатить хорошие деньги любому, кто поможет им выехать за границу. А еще больше можно заработать, освобождая некоторых узников концентрационных лагерей. - Это трудно! - сказал Лемке. - А кто вам сказал, что зарабатывать деньги легко? - спросил Василий. - Хотите, подыщу для вас клиентов? - Вывозить людей из Франции, пожалуй, еще можно, а насчет освобождения из лагерей - не знаю. Во всяком случае, я не возьмусь за это... - Ну что же, займитесь пока вывозом людей из Франции, а там будет видно... - Возьмусь, но при условии, что, кроме вас, я ни с кем другим никаких дел иметь не буду. - Согласен!.. Могу быть вашим маклером за десять процентов комиссионных... Договорились о цене - две с половиной тысячи долларов за человека. Василий написал Джо Ковачичу в Париж письмо с просьбой найти через художника Борро журналиста Сарьяна и узнать у него - не хочет ли он покинуть пределы Франции легальными путями? А также осведомиться у Борро - не знает ли он людей, которым необходимо выехать из Франции? Пусть сообщит их фамилии для получения официальных пропусков. Письмо к Джо удалось отправить в Париж, как всегда, дипломатической почтой. Спустя несколько дней в кабинете Василия появился с видом победителя Стамбулов. - Все в полном порядке! - заявил он. - Что именно в порядке? Рассказывайте!.. - Мне удалось установить связь с двумя железнодорожниками, - сказал Стамбулов. - Один из них пожилой поляк, работает весовщиком на бывшей пограничной с Германией станции, а второй хоть и немец, но антифашист, бывший социал-демократ, диспетчер на узловой станции. Теперь мы будем иметь точные сведения о движении воинских эшелонов на восток. Связь с "отцом" поддерживалась через специальных курьеров, приезжавших в Женеву. Им регулярно передавались сведения о воинских эшелонах, направляющихся на восток. Этих эшелонов становилось все больше и больше. И все они были нагружены военной техникой, танками, орудиями, боеприпасами, а главное - солдатами. Василий с тревогой наблюдал за всем происходящим. Создавалось впечатление, что там, дома, никто всерьез не принимает приготовлений немцев... Вскоре Джо Ковачич сообщил Василию адрес Сарьяна. Журналист соглашался выехать из Франции вместе с женой, а Борро переслал список семей участников Сопротивления, которым грозила смертельная опасность. Он сообщал через американского консула, что он и его товарищи были бы чрезвычайно благодарны, если бы удалось вывезти указанных в списке лиц. Нежданно-негаданно в Женеву приехал О'Кейли. Василий пригласил его на ужин в один из самых дорогих ресторанов - "Отель де Берг". Они сели в дальнем углу и, попивая терпкое венгерское вино, вели неторопливую беседу. Василий сразу заметил, что настроение американского генерального консула в Берлине резко изменилось. Он несколько раз повторил, что Гитлер совсем обнаглел. "Если русские не остановят Гитлера, тогда вся Европа окажется под пятой Германии..." - Разве войну Гитлера с русскими вы считаете предрешенной? - спросил Василий. - Без сомнения!.. Впрочем, дальнейший ход событий всецело будет зависеть от позиции англичан. - Какое отношение позиция англичан имеет к войне Германии с русскими? - Гитлер собирается заключить мир с Англией. Даже младенцу ясно, что это его очередной маневр: он думает покончить с русскими без помех, а потом обрушиться на Британию. При таком варианте мир разделится на три сферы влияния: в Европе - Германия, на Дальнем Востоке - Япония и за океаном - Соединенные Штаты Америки. Это опасно, этого допустить нельзя! - сказал О'Кейли, и его лицо стало жестким, озабоченным. - Настанет день, и Германия, объединившись с Японией, повернет оружие против нас. Тогда - всему конец, вы понимаете? Вот вам ключ к бредовым мечтам Гитлера о мировом господстве! - Неужели вы допускаете, что англичане пойдут на мировую с Гитлером, после того как он обманул их не раз и не два? - Во многом это будет зависеть от позиции, которую займет наше правительство. Если мы ввяжемся в войну на стороне англичан, они не пойдут на мировую с Гитлером. А по всем признакам, мы ввяжемся в войну... - У меня все перепуталось в голове!.. Вступая в войну на стороне англичан, мы, американцы, тем самым будем помогать коммунистической России. Неужели это возможно? Вы когда-то говорили, что единственная сила, способная противостоять коммунистической заразе, - это Германия во главе с таким фанатиком, как Гитлер... - Дорогой мой, в политике все возможно!.. Если бы Гитлер, ограничившись захватом Чехословакии и присоединением Австрии, повернул бы свои войска против русских, мы бы его всячески поддерживали. Но когда он замахнулся на всю Европу, и не только на Европу... Сейчас очень важно, чтобы он сломал зубы на русских. Как бы ни кончилась война с Россией, обе стороны будут основательно обессилены. Русские легко не покорятся немцам - они станут драться до последнего. Вот тогда мы и сможем навязать миру свою волю! - О'Кейли подался вперед и, понизив голос, сказал: - Наша разведка узнала, что Гитлер решается на рискованный шаг - он хочет отправить в Англию в первой половине мая, до начала кампании о русскими, своего ближайшего помощника, Рудольфа Гесса, для переговоров. Гесс полетит туда якобы по собственной инициативе. Расчет простой: если англичане примут его и согласятся вести переговоры, Гесс получит соответствующие полномочия; если нет - немцы объявят его изменником, и делу конец!.. Однако хватит нам разговаривать на такие темы, давайте лучше выпьем!.. Расскажите, как вы устроились здесь, что поделываете? Василию было не до пустых разговоров. Ему хотелось как можно поскорее закончить ужин, что он вскоре и сделал. Он отвез О'Кейли в его отель, а сам поспешил в пансионат, где жил Стамбулов. Стамбулова он не застал. Оставалось одно - набраться терпения и ждать до утра. Он лег в постель, но сон не шел к нему. Рудольф Гесс - второе лицо в партии национал-социалистов и официальный преемник Гитлера... Может быть, сейчас он направляется на аэродром, чтобы улететь в Англию, а на польско-советской границе фашистские полчища готовятся к наступлению на Советскую страну. Нет, он спать не будет... Василий встал, на цыпочках, чтобы не разбудить Лизу, пошел в столовую и позвонил Стамбулову в пансионат. Ему ответили, что "мсье Стамбулов уже спит". Василий попросил разбудить мсье Стамбулова и позвать к телефону. - Говорит Кочек, - сказал он, услышав в трубке сонный голос болгарина, - извините за поздний звонок. Прошу вас сейчас же приехать ко мне на квартиру. Есть важное дело. Я вас буду ждать на улице. Василий оделся, бесшумно открыл дверь и спустился вниз. Ночь была теплая, звездная. Тишина. Во всех окнах давно погасли огни. Женева погрузилась в спокойный сон... А в просторных кабинетах немецкие генералы, склонившись над картами, готовили его родному народу смерть... Звук шагов оборвал размышления Василия. Взяв Стамбулова под руку и прохаживаясь с ним по пустынному переулку, Василий рассказал ему об услышанном. - Надеюсь, вы понимаете - медлить нельзя. Нужно, чтобы эти сведения были у "отца" не позже одиннадцати часов утра! - сказал Василий. - Не знаю, что и делать... Курьер уехал, а другой приедет не раньше чем дней через пять. Рискнем зашифровать телеграмму? - Нет, это рискованно. Немцы могут перехватить ее... - Нашел! - воскликнул Стамбулов. - Я знаю одного местного радиолюбителя-коротковолновика, он работает по ночам. Однажды я уже использовал этот канал связи... Поеду к нему и вызову Москву. Получив ответ, продиктую радиограмму для "отца". Пока агенты немецкой разведки очухаются и организуют перехват, все будет кончено, - они не успеют записать и двух фраз, как радиограмма будет в Москве. - Этот ваш радиолюбитель надежный человек? Он согласится передать в Москву такую радиограмму? - Что за вопрос! Иначе Стамбулов не стал бы поддерживать с ним знакомство... Не будем терять время - быстренько составьте текст шифровки. Мы должны успеть до рассвета!.. Утром, в конторе, на вопросительный взгляд Василия болгарин ответил еле заметным кивком головы. Это означало, что все в порядке - в Москве уже знают о планах Гитлера. Василий облегченно вздохнул и весело взялся за текущие дела... Двенадцатого мая сообщение О'Кейли подтвердилось полностью: всему миру стало известно, что десятого мая Рудольф Гесс, лично пилотируя самолет "Мессершмитт-110", вылетел из Аугустбурга, взяв курс на Даунгавел Касл, Шотландия. Он намеревался попасть в имение лорда Гамильтона, чтобы через него начать переговоры с английским правительством. Гесса постигла неудача: кончилось горючее. Он выбросился с парашютом. Незваного гостя задержали местные жители и передали властям. Английские власти интернировали Гесса, а гитлеровцы, поняв, что игра не удалась, объявили его душевнобольным, сняли со всех постов и даже репрессировали его родственников... Прослушав сообщение об этом по немецкому радио, Василий подумал, что дома историю с Гессом узнали вовремя. Но факты доказывали правильность и второй части сведений - о готовящемся нападении фашистской Германии на Советский Союз. Война стучалась в дверь. Василий потерял покой, ходил хмурый, задумчивый, по ночам не мог уснуть, а чуть свет с тревогой включал радиоприемник. Скупал все газеты, какие только продавались в киосках. Двадцать второго июня, рано утром, немецкое радио, после бравурного марша, сообщило, что немецкие войска вторглись в пределы Советской России и, преодолевая упорное сопротивление противника, заняли множество сел и городов. Так началась для Василия и Лизы Отечественная война. Первой мыслью Василия было: немедленно вернуться домой и с оружием в руках защищать родину. Он написал об этом "отцу" и в ответ получил нагоняй. "Отец" писал, что никак не ожидал от него такого легкомыслия. "А где ты находишься, разве не на самой передовой?" - спрашивал он и заканчивал письмо словами, звучавшими как приказ: "Выкинь из головы эти мысли, запасись терпением и жди. Информируй нас обо всем, что удастся тебе узнать, не гнушайся даже мелочами, - на войне мелочей не бывает. Если на первых порах не удастся сделать много, не огорчайся и жди своего часа..." Начались тягостные будни. Немецкое радио передавало на дню по пять - семь раз военные сводки. Гитлеровские пропагандисты неудержимо хвастались победами на Восточном фронте. Совинформбюро каждый день сообщало об оставлении таких-то населенных пунктов и городов. Тоска делалась невыносимой, у Василия все порой валилось из рук... И так дни, недели, месяцы... К осени фашистские полчища стояли под Москвой, и немецкие генералы хвастливо заявляли, что им видны в бинокль башни Московского Кремля. И вдруг, словно по команде, телеграфные агентства и радиостанции всего мира заговорили о небывалом упорстве русских. Газетные полосы были полны сообщениями о героизме Советской Армии, а некоторые военные обозреватели высказались в том смысле, что немецким победам первых месяцев войны приходит конец и, как видно, последнее слово останется за русскими. Сами немцы стали сетовать на трудности войны на Востоке - на плохую погоду, холод, бездорожье. И как гром среди ясного неба было сообщение о переходе Советской Армии в наступление, о разгроме большой немецкой группировки под Москвой. Всем стало ясно: русские развеяли миф о непобедимости немецкой армии. Ранней весной 1942 года в Женеву приехал Лемке - постаревший и еще более мрачный. - Мистер Кочек, у меня к вам серьезный разговор, - сказал он, как только поздоровался с Василием и плотно прикрыл за собой двери кабинета. - Скажите, могу ли я рассчитывать на вашу помощь? Нет, это не то слово, - на ваше покровительство, но, - поправился он, - если в этом Явится необходимость... Я сотрудничаю с вами с первого дня вашего приезда в Германию и помогал вам чем только мог... - Я всегда высоко ценил вашу помощь, дорогой Лемке. - Василий сразу понял, куда клонит эсэсовец. - Будем говорить откровенно и называть вещи своими именами, как это подобает мужчинам, - сказал Лемке. - Не знаю, как для других, а для меня лично вопрос совершенно ясен: раз мы не смогли с ходу разгромить русских и занять Москву, значит, войну мы проиграли... Ведь весь расчет Гитлера был основан на молниеносной войне, а этого не получилось. Я не молодой человек и хорошо помню восемнадцатый год, поражение, позор, Версаль, оккупацию, наказание военных преступников и прочее... Уверен, что то же самое повторится теперь, но в более крупных масштабах. Вряд ли русские простят нам все то, что мы натворили у них. Я дважды был на Восточном фронте по делам нашего отдела и видел своими глазами сожженные города и села, массовое уничтожение мирного населения... А англичане напомнят нам Дюнкерк, Лондон, Ковентри... И американцы... Почти весь мир против нас... Чтобы уцелеть после этой войны, нужно иметь покровителей!.. - Скажите, Лемке, вы всерьез считаете, что проиграли войну? - Не проиграли, а проиграем, - тут есть небольшая разница... - В таком случае я твердо обещаю засвидетельствовать перед победителями ваши заслуги и обеспечить вам покровительство американских властей. А пока, надеюсь, вы еще активнее будете сотрудничать со мной. Кстати, как обстоит дело с вывозом некоторых семей из Франции? - Все в полном порядке. Если мне согласятся платить и дадут адреса, я добьюсь пропусков на выезд. Сами понимаете, сейчас, больше чем когда-либо, я обязан заботиться о своем будущем... Василий дал Лемке пять тысяч долларов и адрес Сарьяна. - Это проба. Если дело кончится благополучно, то будут другие, - пообещал он Лемке. Дни шли за днями. Василию приходилось заниматься главным образом мелочами - систематизировать полученную из разных источников информацию и передавать "отцу". Лиза работала не покладая рук - она просматривала за день множество газет на немецком, английском и французском языках и на основании пустяковых на первый взгляд заметок и сообщений делала выводы, передавала их Василию для просмотра и отправки домой. Приезд в Женеву Сарьяна и Жаннет был для Василия и Лизы настоящим праздником. Перебивая друг друга, Сарьяны рассказывали обо всем пережитом ими в оккупированной Франции. - Французам полезно было увидеть фашистов вблизи, - сказал Сарьян. - Сейчас редкий француз может сотрудничать с оккупантами, даже самые правые стали антифашистами, а большинство участвует в движении Сопротивления. Радость быть в обществе друзей продолжалась недолго. Сарьян был слишком активным человеком и не мог сидеть сложа руки. Вскоре он перебрался в Лондон, чтобы принять участие в освобождении Франции. Из семи друзей Борро удалось переправить в Португалию только четырех, остальных арестовало гестапо... После разгрома немецких войск под Сталинградом - Василий и Лиза отметили у себя дома это событие как большой и радостный праздник - многие реальные политики на Западе, да и в самой Германии, вынуждены были пересмотреть свои позиции. В очередной приезд Отто Лемке привез письмо от мастера Германа, переданное через Мюллера. Письмо было со множеством намеков и неясных фраз. После внимательного изучения этого послания Василий понял, что в письме говорилось о немецких генералах, считающих, что Гитлер приведет Германию к катастрофе. Немецкие генералы против Гитлера! В этом было что-то новое, необычное. Эти сведения стоили того, чтобы о них немедленно поставить в известность "отца". По ответному письму "отца" было видно, что он хорошо оценил ситуацию, предлагая узнать подробнее, кто эти генералы, какие цели они ставят, чего добиваются. Если они намерены выступить, нужно оказать им всяческое содействие во всем, даже в невозможном. Василию, при помощи того же всемогущего оберштурмбанфюрера, пришлось командировать в Берлин Стамбулова: тот должен был повидаться с руководителями подполья и по возможности помочь им. Стамбулов возвратился из Берлина очень быстро. Как ему удалось установить, в дело вмешалась американская разведка. Узнав о существовании группы недовольных генералов и их связи с немецкими подпольщиками-антифашистами, агенты американской разведки в Берлине решились на неслыханный провокационный шаг: чтобы иметь возможность самолично направлять действия недовольных генералов в угодном им направлении, они выдали гестапо группу Ганса Вебера. О второй группе подпольщиков американские разведчики ничего не знали. Из тридцати трех подпольщиков спаслись только четверо; двадцать девять человек, во главе с Вебером, были расстреляны без суда и следствия. Когда окончательно стало ясно, что генеральским бунтом стала руководить американская разведка, Василий получил от "отца" указание не вмешиваться в дела недовольных генералов... Как раз в это самое время Василию стало известно, что немцы через шведских представителей зондируют почву для сепаратных переговоров с Америкой. Действительно, вскоре в Женеву зачастили высокопоставленные немецкие военные в штатском и, по "случайному" совпадению, туда же приехал из Берна посол Соединенных Штатов Америки в Швейцарии. Василий с помощью вездесущего Стамбулова знал о каждом шаге американского посла. Потом в Женеву пожаловал сам мистер Даллес-младший, а из Берлина приехали несколько немецких генералов под видом частных лиц. Даллес привез с собой целую армию советников и десятка два дюжих детективов. Они заняли целый этаж в отеле "Савой" и закрыли туда доступ посторонним, даже сменили часть служащих этажа. Впрочем, сам Даллес вел себя скромно, нигде не показывался, ни с кем не встречался. По поводу приезда Даллеса в Женеву ходили разные слухи. Говорили - и этому способствовали сами американцы, - что мистер Даллес, устав от чрезмерно напряженной работы, решил отдохнуть у Женевского озера. Разумеется, никто не верил этой версии. Василий хорошо знал о подлинных причинах приезда в Швейцарию шефа американской разведки. "Отец" тоже не дремал - еще задолго до приезда Даллеса он предупредил Василия о возможных сепаратных переговорах между представителями Германии и Америки, за спиной союзников. "Отец" настоятельно требовал сделать все возможное, чтобы знать не только всех участников переговоров, но и содержание их бесед. Легко сказать - "сделать все возможное"! А как это осуществить, когда американцы забаррикадировались на третьем этаже отеля "Савой" и местные полицейские власти бдительно их охраняют? Прежде всего Василий начал изучать окружение Даллеса и, к своему удивлению, обнаружил среди его советников француза - Жан-Поля Маринье, старого своего знакомого по Парижскому спортивному клубу. Попытка связаться с ним по телефону не увенчалась успехом: портье отеля отказался сообщить номер его телефона. Тогда Василий оставил портье свой телефон с просьбой передать его мсье Маринье. Попутно Василий выяснил еще одно любопытное обстоятельство: охрана немецкой делегации в Женеве была поручена оберштурмбанфюреру Отто Лемке и его помощникам. Сверх всякого ожидания, Маринье позвонил Василию в тот же день, вечером, домой и изъявил желание встретиться. - Если не возражаете, мы могли бы прогуляться с вами по набережной и поговорить, - сказал он. Они встретились в девять часов вечера возле лодочной станции. После взаимных любезностей по случаю встречи Василий предложил Маринье покататься по озеру на лодке. - Так будет лучше - подальше от любопытных глаз и нескромных ушей, - добавил он. Маринье согласился. Отдалившись от берега на порядочное расстояние, Василий перестал грести и обратился к французу: - Рассчитывая на вашу скромность, я позволю себе говорить с вами без обиняков - к этому меня вынуждают обстоятельства. Я живу здесь как американский гражданин - представляю интересы нефт