етом, подобно тому, ка- кими им представляются боги -- но это вовсе не так! Действительно, было совсем не так. Первые знаки этого радикального переживания появились ночью 12 ап- реля 1962 года, когда старое тело было крайне ослаблено. Мать не могла сказать много слов, чтобы поведать о том, что случилось, но когда она снова обрела возможность выразить себя, то она начала говорить по-анг- лийски, как если бы Шри Ауробиндо контролировал весь процесс, и слова были краткими: Были грандиозные пульсации вечной, изумительной Любви, только Любви. Каждая пульсация Любви несла вселенную дальше в ее мани- фестации. Это все продолжалось и продолжалось... Небеса звенели песнями Победы. И уверенность, что то, что должно быть сделано, СДЕЛАНО и супра- ментальная Манифестация РЕАЛИЗОВАНА...  В то мгновение это было сделано. Работа Шри Ауробиндо и Матери была сделана, как если бы один этот чистый контакт с Тем, в земном теле, проделал всю Работу. Возможно, подобно то- му, как в первый раз в мире минерал вступил в контакт с Жизнью -- или достаточно растворился, чтобы позволить возникнуть первым "шевелениям" Жизни. Тело Матери было полу-растворено. Новое "нечто" вошло в контакт с землей. Оно вошло в земное тело... Что вошло? У нас нет нужных слов для того, что принадлежит другому виду; Мать сказала Всевышняя Любовь, но это просто то, что было в глубинах клеток, свободных от какого бы там ни было покрытия; и это было мгновенно везде: это была вся вселенная. Пуль- сирующая вселенная, - скажет она позднее. Без ментальной и витальной тюрьмы материальная вселенная предстала как одна пульсация, одна единс- твенная пульсирующая вещь: Все результаты Лжи исчезли: Смерть была иллю- зией, Болезнь была иллюзией, Неведение было иллюзией -- нечто, что не имело реальности, не существовало. Только Любовь и Любовь, и Любовь, и Любовь -- грандиозная, необъятная, изумительная, всеохватывающая... И все СДЕЛАНО. Затем она добавила, теперь уже по-французски: Потом я разъ- ясню это. Инструмент еще не готов... Теперь давай приступим к работе. Приступим к работе, чтобы заставить это жить в теле, которое... способно. Эта "новая" вещь (Она вовсе не новая! - воскликнула Мать. Нова именно способность воспринять эту вещь), это нечто в глубинах клеток должно найти найти способ нормально пульсировать в теле. Это как создать новое тело в старом или использовать старое тело в качестве поддержки для нового. Переживание Матери не имело ничего общего с каким-либо кос- мическим супер-видением и всеми этими "ах! ах! ах!", которые все осталь- ные имели на вершинах сознания: это было переживание ее тела, земного тела, такого же тела, как и у всех: Я ем те же вещи, и мое тело сделано точно также, и оно было столь же глупо и темно и несознательно и упрямо как все остальные тела в мире. Все это началось, когда доктора заявили, что я очень больна, это было начало. Потому что тело было совершенно ли- шено своих старых привычек и старой силы, а затем медленно, медленно, медленно клетки начали пробуждаться к новой восприимчивости.  Короче го- воря, это космическое сознание тела -- его естественное сознание. Чтобы животное стало человеком, требовалось лишь внедрение сознания, менталь- ного сознания; а теперь это пробуждение сознания, которое было в самых глубинах. Центральный свет клеток. И Мать сказала: Это противоречит всем духовным утверждениям прошлого: "Если вы хотите полностью осознать бо- жественную жизнь, тогда оставьте свое тело -- тело не может последовать за вами"; что же, пришел Шри Ауробиндо и сказал: тело не только может последовать, но оно может стать основанием божественной манифестации... Требуется еще проделать свою работу.  Они обычно уходили далеко, далеко вверх, в глубокой медитации, в нечто более и более эфемерное и тонкое и "чудесное", от чего мир казался иллюзией -- и, действительно, корка это- го мира является иллюзией: "Смерть -- это иллюзия, болезнь -- это иллю- зия", - говорила она, но за или под этой коркой кроется телесная, мате- риальная и универсальная реальность, бесконечно более чудесная и конк- ретная -- поистине конкретная -- без смерти и болезни и всего нашего Не- ведения, и все же это все в земной жизни и в реальном земном теле: нас- тоящая Материя. Материальные клетки должны обрести способность восприни- мать и проявлять сознание ["воспринимают" ли они или же попросту убирают то, что стоит на пути?], и как раз это позволяет провести радикальную трансформацию, а не вечное, бесконечное восхождение [от плана к плану сознания, как рекомендуют все пособия по йоге последних четырех тысяче- летий; и затем вы растворяетесь на вершине], это появление нового типа. Пробуждение сознания, которое было на самом дне. Разум уходит, витал уходит, все уходит: когда казалось, что я заболела, это ушел разум, ушло витальное, и тело было предоставлено самому себе -- с целью. И как раз из-за того, что разум и витал ушли, казалось, что пришла очень серьезная болезнь. И так, в этом теле, предоставленном самому себе, мало-помалу клетки начали пробуждаться к сознанию. Сознание обычно вливалось в тело при помощи витала (от разума к виталу, а от витала к телу); когда же то и другое ушло, сознание начало медленно, медленно появляться. То же са- мое сознание, которое было монополией витала и разума, стало телесным: сознание, действующее на клетки тела. Клетки тела становятся сознатель- ными, абсолютно сознательными. Сознание, являющееся НЕЗАВИСИМЫМ, которое вовсе не зависит от витального или ментального сознания: телесное созна- ние. И когда это сознание будет достаточно сформированным (сколько пот- ребуется на это времени, я не знаю), из него появится новая форма, кото- рая будет той формой, которую Шри Ауробиндо назвал супраментальной -- которая будет... чем угодно, я не знаю, как будут называться эти новые существа. Каков будет их способ выражения, как они будут сообщаться друг с другом, и все такое?... Несомненно, будет несколько стадий в этой ма- нифестации, и, возможно, кто-то придет в качестве примера и скажет: вот как все это.  И Мать закрыла свои глаза: Я могу видеть это... Только, когда из животного появился человек, не было способа записи -- чтобы за- метить и зафиксировать весь процесс -- сейчас все совершенно по-другому, так что это будет интереснее...  Хотя у Матери были сомнения: Но даже сейчас подавляющее множество -- подавляющее множество -- человеческой интеллектуальности совершенно удовлетворено тем, чтобы заботиться лишь о себе и о своих маленьких кругах прогресса. Оно даже... оно даже не жела- ет чего-то иного! Вот почему появление следующего за человеком существа может быть пройти совершенно незамеченным или неправильно понятым. Труд- но сказать, потому что не было прецедента! Ясно, что если бы обезьяна, одна из больших обезьян, повстречала бы первого человека, она могла бы попросту почувствовать, что это... странное создание, и это все. Другими словами, переживание 1962 года -- это первое пересечение вуали или сети. Грандиозной сети, которая обуславливает все наше челове- ческое существование в теле. Генетическое и атавистическое и тысячелет- нее покрытие, которое блокирует работу чистой маленькой клетки. Эволюци- онный прорыв столь же новый, как первая ментальная вибрация в куске се- рой материи -- которая заполнила все серостью. Это растворение серости существования. Это чистая клетка, непосредственно выражающая сознание. Другой мир в этом мире. А когда я спросил Мать, как ее опыт может в ка- кой-то степени повлиять на всю землю, она воскликнула: Но, посмотри, раз уж это происходит в одном теле, то оно может произойти во всех телах! Я не сделана из чего-то необычного, что отличало бы меня от остальных. Теперь давайте приступим к работе. Матери 84 года. Осталось лишь "выработать и подготовить инструмент", способный сотворить тот "другой мир" или же способный ввести настоящую клеточную моду в существующую сейчас, развить новое тело, которое еще даже не могло очень хорошо сто- ять на своих ногах -- таковы одиннадцать лет, оставшиеся Матери перед приходом Мистерии 1973 года, настоящей, великой Мистерии всей этой исто- рии, которая, возможна является собственной Мистерией мира. Одиннадцать лет, в ходе которых разворачивался этот невероятный "процесс", шаг за шагом, со всеми его изменениями времени, видения, пространства и органов чувств: поистине сотворение нового тела. До 1973 года, когда нечто прои- зошло. Нечто произошло...  что? Возможно, полное слияние двух миров. Иногда кажется, что мы понимаем "математическую формулу" Шри Ауробин- до... за вычетом одного неизвестного. Возможно, мы найдем это неизвестное в конце. Но теперь,  - заключила Мать, - есть уверенность. До результата еще очень далеко -- очень далеко -- надо пройти еще долгий путь, прежде чем внешняя корка, внешняя жизнь в ее теперешней форме, не проявит то, что происходит внутри (внутри не в "духовном" смысле: внутри тела), пока она не станет способной проявить то, что внутри... Это придет в самую пос- леднюю очередь, поскольку приди оно раньше, мы бы забросили всю работу, мы бы были столь счастливы, что позабыли бы закончить нашу работу. Все должно быть завершено внутри, по-настоящему и полностью изменено, и тог- да внешнее скажет свое слово. Шри Ауробиндо говорил то же самое: изнутри снаружу. "Снаружи" -- это, возможно, и есть сама корка мира. В конце это будет пустяком: одно дуновение, и все сделано. Трудно все остальное. Возможно, мы очень близко к этому дуновению. И вуаль будет сдернута. Нечто совершенно новое, совершенно неожиданное, о чем они никогда не думали. XVI. ТЕЛО ПОВСЮДУ! Теперь лес становится очень плотным, и я должен признать, что чувс- твую себя немного потерянным. В течение одиннадцати лет я был свидетелем тысяч переживаний; я путешествовал в завтра с Матерью, но как можно опи- сать целый мир, как может человек, внезапно очутившийся на планете Long Island, описать остальной мир? Все ново, от А до Я. Так что?... Где "правильное" переживание, то переживание, которое значимо? Есть Бостон и Гон-Конг, затем Аляска и... Я оказывался в большой комнате Матери навер- ху, с огромными окнами, открывавшимися на большое огненное дерево и ко- косовые пальмы, и небо повсюду. Крошечный силуэт, белый и один-одинеше- нек в ее кресле. Гирлянды жасмина обвивали спинку кресла; на полу лежал большой желто-золотой шерстяной ковер, по нему ходишь, как по мху. И за- тем те спокойные руки, почти холодные, те глаза, которые уносили вас ку- да-то, куда угодно, в Истинное, где вы наконец-то могли дышать. Чувство- валось так, как если бы вы клали там свою голову и никогда уже не выхо- дили из той сокровенной необъятности, сладкой и ясной, такой мягкой, где вы погружались глубоко, как если бы в любовь собственного сердца, лю- бовь, о которой вы в себе и не догадывались, как если бы вы открывали в себе другое существо, как если бы долго жили в некой карикатуре самого себя, и затем, внезапно, все здесь, все изменилось, вы сбросили свое бремя и всплывали в собственном золотом веке. Вы терялись во взгляде Ма- тери, уходили в необъятную и сладкую Страну, навсегда известную и желан- ную, в которой можно было бы остаться навсегда. "Теперь давайте приступим к работе."... Мы здесь для того, чтобы работать, чтобы то перешло на эту сторону. Тогда все будет полным и за- конченным, каждая секунда будет наполнена всем золотым веком и всей не- объятностью. Это все больше и больше просачивалось в Мать, как если бы с марта она изменила судьбу. Прежде вы всегда ощущали некую сгущенную Мощь возле нее, вы были схвачены неким лучом; теперь... было нечто иное. Да, возможно, как если бы этот луч был теперь повсюду: вы были не схвачены Матерью, а тонули в ней. Как со Шри Ауробиндо. И все же это было мощно, чрезвычайно мощно, но мощно так, как если бы это приходило одновременно со всех сторон, без какого-либо центра: некая ванна, точно так. И гран- диозная ванна, которая уносилась в бесконечность. И очень мягкая. Спо- койная, как и ее руки. Великий ритм Ее "болезнь" оставила свой отпечаток, она выглядела столь хрупкой и столь необычно спокойной, что это поражало: ничто не шевелилось в ее те- ле, она казалась прозрачной, вещи проходили через нее, как если бы они уносились, чтобы отразиться... кто знает, где, возможно, они уносились в бесконечность или в никуда, поглощенные внутри той белоснежной недвижи- мости. И у нее была та маленькая озорная улыбка, как если бы она только что сыграла добрую шутку над каждым. Она спокойно повествовала о своих последних путешествиях, той универсальной пульсации (и это сразу же мне напомнило "супраментальное нисхождение" 1956 года, когда была "некая пульсация в клетках"): Они были как волны -- большие волны, заканчиваю- щиеся во вспышках. И всякий раз каждая из этих волн была одним размахом вселенной. Это была Любовь в ее всевышней сущности, но она не имела ни- чего общего с тем, что мы обычно подразумеваем под этим словом... Все- ленная, как мы знаем ее, больше не существовала, она была некой странной иллюзией, не выдерживающей никакого сравнения с ТЕМ. Была лишь истина вселенной с теми великим волнами цвета -- они были цветными, великие волны, окрашенные нечто, что представляло сущность цвета. Все творение было цветными волнами, но цвета эти были не те, которые у нас здесь. Это было... созидательная Вибрация, которая разворачивается бесконечно. И я удивлялась, как можно с тем Сознанием, тем всевышним Сознанием иметь ка- кую-либо связь с теперешней, искаженной вселенной? Как установить связь, не теряя то Сознание? Именно связь между этими двумя казалась невозмож- ной. "Но ты выходила из своего тела, или как это было?" - спросил я, по- тому что такое переживание вполне возможно, выше, в космическом созна- нии. И Мать дала мне загадочный ответ (она сама не очень хорошо понимала это явление): Могу лишь сказать, что на некоторое время тело совершенно вышло из моего сознания. Это не я вышла из своего тела, это тело вышло из моего сознания!... В первый раз я пытаюсь объяснить это. В действи- тельности я в первый раз смотрю на это. И это интересно. Это интересное явление... Например, чтобы снова привыкнуть к телу, я немного гуляю (с чьей-то помощью), и я заметила довольно необычное состояние. Нечто, что я могла бы описать как предоставление мне иллюзии тела!  [И я понимаю, что имеет в виду Мать: быть одним частным телом ощущалось как некая ил- люзия.] Я вверяю свое тело тому человеку, с которым я гуляю (то есть, это не на моей ответственности, а на ответственности сопровождающего смотреть, чтобы тело не упало или ударилось во что-то, ты понимаешь!), и это телесное сознание является неким беспредельным сознанием, материаль- ным эквивалентом или трансляцией этих волн, но волн... это не индивиду- альные волны, это ДВИЖЕНИЕ волн; движение материальных, даже телесных волн, если можно так сказать, столь же обширных, как и земля, но не круглых или плоских или... нечто, что ощущается совсем бесконечным и волнообразным в своем движении. И это волнообразное движение является движением жизни. И так что это сознание (сознание тела, я полагаю)... есть некое сознание, которое плывет там в некоем вечном покое... Но это не "расширение", это слово неправильно: это безграничное движение с очень гармоничным и спокойным и необъятном ритмом. И то движение являет- ся жизнью. Я гуляю по комнате, и гуляет именно это. И это очень молчали- во: нет ни мысли, вряд ли есть даже способность наблюдать, и все же это некая беспредельность движений и вибраций чего-то, что кажется сущностью мыслей, и что движется ритмически, как волны, не имеющие ни начала, ни конца, с одним таким сгущением [вертикально] и с одним таким сгущением [горизонтально], а затем движение расширения. То есть, сначала некое сосредоточение сознания или концентрация, а затем расширение или расп- ространение. Пульсация. Пульсирующее "тело", которое могло бы быть телом каждого, которое будет любым телом. Небрежно говоря, я могла бы сейчас сказать: "которое было моим телом", но, конечно, я очень хорошо знаю, что оно живо! И она засмеялась. Но как сделать сообщение между Тем и этим? Миром без сетей и миром в сети. Поле боя Она довольно болезненно знала, что ее тело живо. Странно, но единс- твенным звеном, единственной связью или мостом между той "истиной все- ленной" и этой старой телесной субстанцией, старым телом, можно было бы сказать, была боль: Первым знаком моего возвращения к индивидуальности была боль, точка боли. Иначе не было больше ничего, ни тела, ни индиви- да, ни границ. Но это странно, я сделала любопытное открытие: я думала, что это индивид ощущал боль, непрочность и все невзгоды человеческой жизни; что же, я открыла, что это не индивид, не мое тело ощущает невз- годы, а каждая беда, каждая боль, каждая ненадежность обладает собствен- ной индивидуальностью, и каждая представляет особенную битву. Это поле боя.  И внезапно меня осенило, что именно то тело, тот маленький конгло- мерат, сидящий в кресле, был, так сказать, единственным земным мостом между той истиной Материей, полной, ЕДИНОЙ, которая двигалась в неруши- мой Гармонии, и этой старой, темной и разделенной и болезненной Материей -- нашими телами. Она была на двух сторонах одновременно, и было так, как если бы через нее, в ней, в том конгломерате, должна была быть поко- рена боль мира, чтобы проникла другая вещь. Это была не "ее" боль, это был сам экран мира, тот, который препятствует тому, чтобы воспринимать то и жить тем. Именно через ее старую субстанцию могло то просочиться из одного мира в другой. Что сказали бы мы о рыбе, впервые дышащей свобод- ным кислородом и ее удушении, когда она падала назад, в воду? И все же, если она не падает назад, если она не задыхается вместе с другими, то что же тогда возведет мост между этими двумя состояниями? Некоторым об- разом она была местом вуали -- да, местом битвы. Точкой пересечения. ЕДИНСТВЕННЫМ ощущением, оставшимся прежним, является физическая боль. И я чувствую... действительно я чувствую, что они являются символическими точками того, что остается от старого сознания: боль. Боль -- это единс- твенное, что я ощущаю так, как прежде. Например, пища, вкус, запах, ви- дение, слух, все это совершенно изменилось. Оно принадлежит другому рит- му. Все это волшебная сказка... И единственной вещью, которая остается материально конкретной в этом мире -- мире иллюзии -- является боль. Она кажется мне самой сущностью Лжи. Только то, что ее чувствует, чувствует ее очень конкретно! Что касается меня, я ясно вижу, боль ложна, но это не удерживает меня от того, чтобы не чувствовать ее -- есть причина. Есть причина: это поле боя. Мне даже запрещено использовать свое знание, мощь и силу, чтобы устранить боль, как я обычно делала это прежде -- прежде я очень хорошо с этим справлялась. Теперь же все это совершенно запрещено мне делать. Но я вижу, что нечто иное замышляется. Нечто иное находится в процессе делания... Это все еще, не могу сказать что это чу- до, но это как чудо, неизвестное... Когда оно придет? Как оно придет? Не знаю. Но это интересно. Волшебная сказка для всего мира? И Мать сделала это совсем маленькое и... загадочное замечание: Страдает не тело: страдает само страдание. Только в этом все дело. Есть нечто головокружительное в этом маленьком предложении. Но это само голо- вокружение мира. Возможно, лучше оставить это на время... Затем переживания стали множиться, по мере того, как "выздоравлива- ло" ее тело. Как если бы была освобождающая Мудрость, возможно, сама Мудрость той тотальности сознания, от которой мы отрезаны в своем мен- тальном теле, потому что птицы и животные не таковы, их тела не таковы -- возможно, только мы являемся "безмозглыми курицами"! Их страдание вовсе не таково, как человеческое страдание, за исключением тех, которых мы приручили и которые начали подражать нам: как если бы их страдание не имело бы индивидуальности, не было прикреплено и прочно связано с сеткой скрипучего медицинского "я". Возможно, в них страдание не любит стра- дать. Но это другая история. Например, если кто-то случайно ударяет меня (такое случается), задевает меня предметом или рукой или ногой, что же, это НИКОГДА не нечто, происходящее вовне: это происходит ВНУТРИ -- соз- нание тела гораздо больше тела... Когда в ком-то есть непринужденность или напряжение, я чувствую это: я ощущаю эту непринужденность или напря- жение в себе; но не во "мне" здесь, в кресле: я чувствую это ТАМ, в "другом". Все больше становится так. Реакция здесь, в этом конгломерате, ощущается не более сокровенно, чем в других. Нет разницы: все зависит от придаваемого внимания и концентрации сознания. Но сознание больше вовсе не индивидуально, это я могу утверждать. Сознание... которое становится все более и более тотальным. И время от времени -- время от времени -- когда все "благоприятно", оно становится Сознанием Господа, сознанием всего, и это... капля Света. Ничего иного, как Света. Затем переживания начали становиться все более сильными, "наступая на пятки" предыдущему, можно было бы сказать, как если бы все разворачи- валось час за часом; я часто видел, как Мать внезапно останавливалась, закрывала свои глаза, как бы погружаясь вовнутрь, иногда даже стонала как ребенок, а затем возобновляла прерванное, как если бы ничего не про- изошло, оставалась лишь бледность -- нужно было найти ключ, ключ для всего мира, для боли мира. Это был не просто вопрос поглощения страдания того или другого человека, это был вопрос нахождения механизма, вибра- ции, которая переделывает.  "Переделать" не означает вылечить, а водво- рить Истинное на свое место, где страдания не существует. И, наконец, переживание стало очень ясным, грубо ясным, ровно год спустя после переживания великих пульсаций. Было 6 апреля 1962 года. У меня есть сознание тела, но это не сознание этого тела, этого конгломе- рата: это сознание ЭТОГО Тела! Это может быть чье угодно тело. Особенно я чувствую те вибрации беспорядка (чаще всего они приходят в форме вну- шения расстройства, чтобы увидеть, будут ли они восприняты и окажут ли должный эффект). Например, скажем внушение кровоизлияния (я упоминаю [мозговое] кровоизлияние, поскольку оно собирается вырисовываться). На- ходясь под высшим Влиянием, тело отказывается от него. Развязывается борьба (и все это внизу, в клетках материального сознания) между тем, что мы можем назвать "волей к кровоизлиянию", скажем, и реакцией клеток тела. И это совершенно как настоящая битва, настоящее сражение. Но вне- запно появляется как бы генерал, отдающий приказ, говорящий: Вот что!... (этот генерал осознает высшие силы и божественное вмешательство в Мате- рию, ты понимаешь); так что после попытки использовать волю и эту реак- цию или ту реакцию и чувство примирения, и т.д., он внезапно ОХВАЧЕН очень сильной определенностью и отдает приказ, и сразу же начинает ощу- щаться эффект от этого приказа, и постепенно все приходит в норму... Все это происходит в материальном сознании: физически у тела есть все ощуще- ния, но не ощущение самого кровоизлияния, ты понимаешь. Оно имеет все ощущения, то есть, все сенсорные воздействия. Хорошо. Раз уж битва окон- чилась, я смотрю, я осматриваю свое тело (которое достаточно потрясено, напоминаю) и говорю себе: Что все это значит?... Несколько дней спустя я получаю от кого-то письмо, и в этом письме описывается вся история, на- чиная с атаки, кровоизлияния, и внезапно существо ОХВАЧЕНО грандиозной волей и слышит слова -- слова, произнесенные ЗДЕСЬ. И вот результат: этот некто спаен (он был почти мертв), спасен и излечен... Я припоминаю свой эпизод (!) и начинаю понимать, что мое тело повсюду! Ты понимаешь, это не вопрос просто этих частных клеток: это вопрос клеток, которые мо- гут быть, да, во многих, сотнях и, возможно, тысячах людей... Это ВСЕ тело -- этот [конгломерат] не более мое тело, чем другие тела. И все время оно охвачено подобными вещами, все время, все время, ты понимаешь; они приходят и падают на него с одной стороны, с другой стороны, со всех сторон. Так что я должна оставаться спокойной, и затем начинает развязы- ваться битва... Но что ужасно и благоговейно, это то, что эта сказочная мощь должна быть ВОПЛОЩЕНА в физических клетках, чтобы выдержать все это!... Двадцать раз за день она проходила через смерть. Она воплощала другую вещь в тело мира. Все те невзгоды были местом соединения с другой вещью, можно даже сказать, средством соединения. Это был не вопрос лечения маленькой боли здесь или там, или даже тысяч ма- леньких или больших болей, а вопрос трансформации ВСЕЙ боли -- эта боль может быть охвачена  собственной реальностью любви. Или, выражаясь "по-научному", заменить эту непрозрачность, эту темную точку (и болез- ненную вследствие темноты) светлой пластичностью настоящей Материи: той пульсацией, теми великим волнами Гармонии. Так что это могло бы замер- цать повсюду. Через старую болезненную Материю ее тела это начинало мерцать в те- ле мира. После того урока внезапно что-то появилось в этом общем телесном сознании: некое стремление, нечто такое чистое и сладкое -- столь слад- кое -- нечто, что было мольбой к тому, чтобы Истина и Свет проявились здесь, в этом. И это было не просто здесь, в этом частном конгломерате, это было повсюду. И затем произошел контакт -- был контакт и бледно-го- лубой свет, очень мягкий, очень яркий, и Уверенность. Это длилось всего лишь секунду, но было так, как если бы открывалась новая глава. Только контакт -- с ТЕМ, ЧТО ЗДЕСЬ. Тогда это станет сказкой для всего мира. Третья позиция И под тем же знаком рухнул увесистый кусок духовности. И большой кусок материальной жизни. Или, скорее, обвал материальной стены или де- ления, той сети, автоматически и одновременно принес с собой обвал всей земной духовной моды, как если бы одно было оборотной стороной и спутни- ком другого -- что материалисты скажут, когда узнают, что то все, что им было противно и от чего они отказывались, это их собственный взлелеянный продукт? Все же это произошло в течение того месяца, в апреле 1962 года (и, вероятно, было прежде, но Шри Ауробиндо ничего об этом не сказал). С тех пор как человек стал человеком, он смутно воспринимал, снача- ла во сне, а затем с закрытыми глазами, в свои "потерянные" моменты (по- терянные для материальной жизни), всевозможные силы и воздействия, кото- рые принимали то или иное лицо, ужасающее или сладкое, светлое или тем- ное, угрожающее или благотворное; человек чувствовал грандиозные движе- ния, которые уносили его на "небеса", как если бы они были неким сном внутри сна, светлым погружением, сияющим обмороком, от которого никогда полностью не оправляешься; иногда человек воспринимал другие загадочные движения, как если бы путешествовало его собственное тело или другое те- ло внутри этого, и он оказывался свидетелем удивительных сцен, которые материально совершенно неожиданно разворачивались несколько часов или дней спустя; или же человек воспринимал некоторые земные события, проис- ходящее где-то там, за тысячи миль от него, или же воспринимал некоторых друзей или знакомые ландшафты, как если бы он мог переместиться по жела- нию (хотя все же не полностью) в любую точку мира; человек воспринимал странные злые дуновения, которые вносили всевозможные маленькие болезни в его жизнь и в жизнь его окружающих, он видел странные свечения; чело- век получал новое знание или информацию, о которой не имел ни малейшего представления; а иногда он пробуждался вылеченным, не ведая, как это произошло (и иногда заболевал по непонятной причине). В течение веков он систематизировал свое знание, культивировал некий сознательный сон, практиковал медитации и трансцендентность, развивал странные и не всегда благоприятные силы. Он научился различать некоторые планы сознания, не- кие миры, признал неких спасителей здесь или там и маленьких дьяволов повсюду. Чтобы ориентироваться в этой великой мистерии мира, были удобны и утешительны разные религии, либо людей устраивали колдуны, посвященные -- за исключением тех, кто положительно ничего не чувствовал. Но, воз- можно, это лишь потому что они имели слишком толстую кожу. Как бы там ни было, были "мудрецы" и даже гении (и не обязательно крещеные), которые действительно чувствовали "нечто" высоко вверху, как, например, потоки вдохновения или течение музыки или "прозрения", некоторые области откро- вения и живого света -- нечто, что превышало это маленькое ограниченное тело и даже его мозг, как если бы мозг был бы лишь получателем нечто иного. И затем были все эти маленькие животные вокруг него, которые вели себя столь непогрешимо, даже не задумываясь над этим (!) И мы называем это "инстинктом", но что это есть на самом деле? Мы говорим "Бог", мы говорим "Дьявол", мы говорим "хромосомы", и всю эту научную или духовную чушь. Мы окропили и укротили все со своими уравнениями, греко-латинской терминологией или святой водой. И затем мы составляем словари или энцик- лопедии, в зависимости от частного вкуса или климата. Мы делали и про- должаем это делать более или менее комфортабельно - но... Было это "но", как ни крути. Мы никогда не чувствовали себя надежно ни на этой, ни на той стороне. Когда все было тщательно "материализова- но", оставалась другая сторона с ее сюрпризами, а когда мы тщательно "одухотворяли" все, другая сторона грубо тыкала нас в грязь при первом же удобном случае. И так эти двое и шли рука об руку, Материя и Дух, как несчастливая пара, не способная разойтись и не способная идти вместе, как если бы они были не полными противоположностями, а двумя сторонами одной и той же Стены непонимания. Что же, это Стена рухнула 13 апреля 1962 года. И понимаешь, что она могла рухнуть лишь в Материи, на материальном и телесном уровне из-за того что именно там она и находится. Предмет спора между материалистами и спиритуалистами находится не на вершине человеческого сознания, а в клетке. Это не метафизический спор, а физический. Вот где находится Сте- на. И когда она падает, тогда больше нет ни материализма, ни спиритуа- лизма, есть... нечто иное. Мы могли бы даже сказать, что больше нет Ма- терии или Духа, как мы понимаем их, а есть нечто иное. Нечто, что все ЕДИНО -- но ЕДИНО не на вершинах мысли (там нет мысли!): ЕДИНО телесно, на клеточном уровне, физиологически -- и универсально. Действительно другой мир, и все же тот же самый. Все сейчас изменилось, и все же все по-прежнему то же самое, - сказал Шри Ауробиндо. То же самое сказала мне и Мать, это одна из первых вещей, о которых она мне рассказала спустя лишь месяц после переживания: Через йогу я пришла к некоторой взаимосвязи с материальным миром, базирующейся на представлении о четвертом измерении (внутренние измерения, которые ста- новятся неисчислимыми с йогой) и к использовании этой позиции и этого состояния сознания. Я смотрела на связь между материальным и духовным миром с ощущением внутренних измерений и совершенствуя сознание внутрен- них измерений...  [Мать обычно выходила из тела и путешествовала где угодно, по всем планам]. Но теперь все использование ощущения четвертого измерения со всеми его толкованиями кажется мне поверхностным! И это столь сильно, что я не могу снова поймать это ощущение... Но конечно же! Это так называемое четвертое измерение слилось с нашими тремя! Ощущение от этого стало совсем иным. Матери не нужно было больше закрывать свои глаза, медитировать и подниматься от плана к плану, чтобы встретить не- кое удаленное Всевышнее, ей больше не требовалось выходить из своего те- ла, чтобы узнать, что происходит "где-то там", чтобы воздействовать на чье-либо сознание или вылечить того или иного человека, или чтобы путе- шествовать в прошлое или будущее -- все это здесь. Тело повсюду! Больше не нужно "спать", как мы обычно это делаем, или идти глубоко внутрь соз- нания: больше не было глубин! Внутреннее стало наружным, с широко откры- тыми глазами и всеми клетками тела -- "где-то там" находится здесь, завтра здесь, вчера тоже здесь. И Божественное здесь, все это Он, есть только То.  И это не некое Божественное, которое является расширением по другую сторону от Стены -- нет больше "другой стороны": есть лишь опре- деленный способ бытия, дыхания, который является Божественным. И мы те- перь сильно подозреваем, что людям требовались те состояния "сна", "транса", "медитации" и "концентрации" просто для того, чтобы иметь воз- можность проскользнуть сквозь ячейки физического Разума. Когда физичес- кий Разум "спит", то тюрьма открывается, и все оказывается здесь. Так что кажется, что мы во "сне" шли на "другую сторону", но это лишь другая сторона физического Разума, это просто более или менее смутный или иска- женный "сон" старого тела, пытающегося припомнить, что оно видело и чем жило за сетью. И теперь эта сеть естественным образом исчезла, в теле, в клетках тела, больше нет ни "сна", ни другой стороны, ни "планов созна- ния", ни "миров": все это принадлежит географии Разума. Все живо, мгно- венно живо. Все соприкасается, можно было бы сказать. Весь мир становит- ся конкретным, ощутимым, непосредственным. Все является единым планом, единственным измерением, охватывающим все измерения. Нам больше не тре- буются "видения", поскольку все является живым видением, где угодно - во времени или в пространстве. Это ДРУГОЙ мир... в этом мире. Но не "внут- ри" этого мира: появляется именно настоящий мир, а другой мир подобен некой искаженной карикатуре, действительно подобен сну -- вот где на са- мом деле сон. Мы спим в мире... по-научному. И мы находимся в ходе осознания того, что это является кошмаром. Ведь уничтожается не только четвертое измерение, но и третье -- ко- торое уходит вместе с четвертым. Оба они не реальны (но не в буддистском смысле иллюзии, потому что буддистский иллюзионизм -- это еще одна иллю- зия, это иллюзия иллюзии), оба являются визуальными заблуждениями, можно было бы сказать, или осязаемыми, физиологическим, врожденными заблужде- ниями той же самой реальности, которую можно тотально и по-настоящему воспринять лишь на клеточном уровне: Другой, трехмерный мир абсолютно нереален, а этот [четырех-мерный] кажется мне (как бы выразиться?) ... условным. Он кажется некой удобной условностью, позволяющей нам делать некое приближение. Но описать другую, настоящую позицию... Это настолько вне всякого интеллектуального диапазона, что я не могу это сформулиро- вать. Но формула придет, я знаю. Она придет через серию живых пережива- ний, которые я пока что не имела. Так что вот в каком состоянии я нахо- жусь. Не могу сказать большего. Предпочла бы сделать некий прогресс, прежде чем сказать что-то еще. Эти серии живых переживаний займут всю ее новую жизнь в течение одиннадцати лет; это будет медленный процесс соединения переживания кле- точной жизни, что мы могли бы назвать сознанием настоящей Материи, с пе- реживанием старого тела и старой Материи; нечто все еще стояло одной но- гой на этой стороне, а другой ногой -- на другой, и должен был построен мост между этими сторонами -- но построен не интеллектуально: построен физиологически. Новая мода бытия. Другая "позиция". Некое новое тело с новыми органами. В возрасте 84 лет Мать пробудилась со старыми, ложными органами, дающими ложное восприятие мира, и внутренними органами, дающи- ми несколько другое, но тоже ложное восприятие мира. Как если бы она должна была сделать в своем теле переход от старого трехмерного мира к другому... скорее как внезапно перейти от рыбы к птице, в том же самом теле. И вот где она осознала самым конкретным, материальным, физиологи- ческим образом, что научная позиция может ничем не большим помочь в ре- шении проблемы, чем духовная позиция. Это не вопрос того или другого, а вопрос нечто иного. Вы не могли больше строить новые органы или новый способ бытия и дыхания, ища его при помощи ложных глаз, нацеленных через микроскоп, или при помощи несколько иных, но тоже ложных глаз, через ме- дитацию: Было время -- оно длилось довольно долго -- когда я думала, что если Наука бы подошла к самому концу своих возможностей абсолютным обра- зом (если это возможно), то она бы пришла к истинному Знанию. Например, при изучении строения Материи, просто идя все глубже и глубже и глубже, наука дошла бы до такой точки, когда две позиции сливаются. Что же, ког- да я имела то переживание перехода от вечной Истины-Сознания [вселенской пульсации] к сознанию индивидуализированного мира, то осознала, что это невозможно. И если ты спросишь меня сейчас, то я думаю, что оба предс- тавления -- возможность соединения путем продвижения научного исследова- ния до самого конца и невозможность какой-либо настоящей сознательной связи с материальным миром -- оба они неверны. Есть нечто иное. И позд- нее я все больше и больше сталкивалась с этой проблемой во всей ее то- тальности, как если бы я прежде никогда ее не видела...  Потому что она сталкивалась с этой проблемой в своем теле. Проблема не была больше ме- тафизической, она стала чисто физической. "Другая вещь" это конкретно другая вещь. Не улучшение, гипер-точность или даже возвеличивание старо- го: нечто другое. Возможно, это два пути [наука и духовность], которые ведут к третьей точке, которую я... не совсем изучаю, а скорее ищу -- где оба пути сольются в третьем, который явится настоящей Вещью.  Она сказала мне это месяц спустя после своего радикального переживания. Но, что можно сказать определеннее, это то, что объективное, научное знание, доведенное до своей крайности -- если это может быть абсолютно тотальным -- ведет, по меньшей мере, к порогу. Вот что говорит Шри Ауробиндо. Шри Ауробиндо говорит, что это фатально, что посвятившие себя этому частному знанию верят в его абсолютную истину и таким образом закрывают перед со- бой дверь к другому подходу. В этом смысле научный подход фатален. Но из моего личного опыта я могу сказать, что все, верящие исключительно в ду- ховный подход, подход через внутренее переживание -- считают его исклю- чительным -- находятся в точно такой же фатальной позиции. Потому что они соприкасаются с ОДНИМ лишь аспектом, ОДНОЙ истиной Целого, а не всем Целым. Другая сторона тоже кажется совершенно необходимой, в том смысле, что когда я была столь тотально погружена в ту всевышнюю Реализацию, то было абсолютно бесспорным, что другая внешняя, ложная реализация была лишь деформацией (возможно, случайной) "нечто", что было СТОЛЬ ЖЕ ИСТИН- НЫМ, как и другое. И то "нечто" есть то, что мы ищем -- и, возможно, не только ищем: возможно, СТРОИМ... Нечто, о чем еще не ведаешь, поскольку оно еще не существует. Выражение еще должно прийти. И Мать замолчала на долгое время, склонившись, как если бы прислу- шиваясь к будущей пульсации в своем теле. Это действительно состояние сознания, в котором я живу. Как если бы я смотрела в лицо извечной проб- леме, но С ДРУГОЙ ПОЗИЦИИ. Те позиции, духовная и "материалистическая", как ее можно было бы назвать, которые верят исключительно в самих себя, недостаточны, не только из-за того, что не приемлят друг друга, но из-за того, что взаимного принятия и их объединения еще не достаточно для ре- шения проблемы. Нечто иное -- нечто третье, что не является следствием этих двух, а нечто иным, что еще нужно открыть -- вероятно, откроет дверь к тотальному Знанию. Вот на чем я сейчас стою. Третья позиция, которую следует построить в Материи. Нечто, что могло бы двигаться с теми великим волнами, не растворя- ясь в воздухе. Нечто, что могло бы воспринимать себя во всех других те- лах, не забывая о "своем собственном" теле, жить в любом времени, не за- бывая о настоящем, выражать свое восприятие через органы как бы еще не- существующие... и сообщаться с другими телами, оставшимися в прежнем ритме, не умерев при этом от удара, полученного от них. Нечто, что могло бы жить вне смерти, оставаясь в смертном теле и в мире смерти. Как можно физически пройти через смерть? Потому что все это касается сознания тела, клеточного сознания -- и что останется, если старое тело дезинтегрирует? Даже будучи сознательны- ми, клетки нуждаются в теле, которое соединяло бы их вместе. Новое тело? Сформированное чем? Или, иначе, обладает ли клеточное сознание силой для трансформации старого тела, как оно трансформирует гусеницу в бабочку? XVII. НО ГДЕ ЖЕ СМЕРТЬ? В действительности, Мать чувствовала безотлагательность ситуации. "Гонка между трансформацией и Смертью" становилась очень конкретной. "Построение" третьей позиции должно происходить в теле, это не интеллек- туальная позиция (и поистине, все эти интеллектуальные сложности "крас- ные против белых", все эти дуальности и "измы" стали такими ребяческими! Можно удивляться, как люди все еще могут жить в этом, тогда как Настоя- щая Вещь, судьба мира, конец болезни, крушение Смерти находятся прямо здесь, в маленькой клетке). В Разуме, сердце и глубочайшем существе мы обладаем бессмертной жизнью, и коль скоро сознание хотя бы чуть-чуть развито, мы можем воспринимать непрерывность жизней, более или менее точно вспомнить прошлые обстоятельства, видеть их продолжения в этой жизни и развертывание вечной истории; но тело просто разлагается, это все. Ты понимаешь, мы все время говорим ободряющие слова, мол, вся про- деланная нами работа не теряется, и что эта вся работа над клетками, на- целенная на то, чтобы они начали осознавать высшую жизнь, не теряется -- это не верно, она совершенно утрачивается! Допустим, завтра я оставлю свое тело; это тело обратится в прах (не сразу же, а спустя некоторое время), так что все, что я проделала для этих клеток, будет вовсе беспо- лезно, за исключением того, что сознание выйдет из клеток -- но оно всегда выходит из клеток, как бы там ни было! "Поистине, это должно быть проделано в течение жизни Работника", -- сказал я. Да, точно! Это должно быть сделано прежде. Нечто прежде должно укорениться.  И я настаивал: "Да, именно в твоем теле, через твое тело должна быть выработана другая форма. Ведь после смерти все кончено." Следовательно, это пустая трата. С физической точки зрения это крайняя трата. Что касается разума и ви- тального, это другой вопрос, это не интересно; издревле мы знаем, что их жизни не зависят от тела. Но я говорю о теле, это то, что интересует ме- ня, клетки тела; да, смерть есть ни что иное, как пустая трата.  "Да, трансформация должна быть проделана в течение одной жизни. Это не на следующую жизнь, это в одной-единственной жизни. Прогресс, достигнутый твоими клетками, не будет перенесен на другое тело -- если ты не разовь- ешь другое тело." Что означает, -- сказала она, -- что прежде чем разло- жится это тело, должно произойти новое творение... должно быть достигну- то определенное клеточное качество, чтобы привнести другую форму (форма может меняться, в действительности, она меняется все время, она никогда не остается той же самой), но таким путем, что сохраняется сознательная взаимосвязь между клетками. "Но это невозможно!" Это более чем возможно, -- сказала она, смеясь, -- только следует научиться делать это! Вот как эта "проблема" представлялась в то время. Но что касается "Трансформации", то никто не знал о ней ничего, Мать вовсе ничего не знала -- как вы будете пытаться стать чем-то, о чем ничего не знаете! Что такое новое тело? Трансформация старого или нечто иное, другой вид неизвестного? Единственный ясный факт -- перед распадом эти клетки долж- ны создать нечто иное, если они не найдут способ не распадаться. В дейс- твительности, в чем трудность по сути дела?... Ведь Истина, та, которая истинна, бессмертна; умереть может лишь Ложь -- наше тело полно Лжи и сущности гнили. Но если эти клетки истинны, совершенно истинны, чисто светлы, как свет, который сияет из их центра, то как они могут распасть- ся? Они не могут разложиться. Ни чуть не больше, чем может распасться душа -- это то же самое!... Есть темная периферия, которая обволакивает центральный свет клетки. И внезапно мы удивляемся, не является ли эта проблема совершенно ложной, не является ли эта Материя, как мы видим ее, ложной, ущербной, иллюзорной, темным покрытием "нечто" -- настоящего ми- ра, настоящего тела. И вся трагедия смерти является тогда настоящей ко- медией: вы просто поднимаете вуаль, и вы тут, вы те же самые, и мир здесь же, он тот же самый, но теперь истинный. Нам нужно не "трансформи- ровать" Ложь: нам надо позволить Истине засветить через нее. Нам нужно поднять вуаль. Смерть должна исчезнуть -- то, что делает Смерть. И, воз- можно, клеточная работа в теле Матери была нацелена не столько на то, чтобы трансформировать нечто, как на то, чтобы растворить вуаль, которая препятствует тому, чтобы вещи были истинными, чистыми, бессмертными -- какими они и являются. Темная периферия вокруг клеток. Периферия Смерти. А на глобальном масштабе?... На самом деле мы не знаем, давайте просто следовать за явлением. Два состояния В действительности, Мать скорее просто следовала явлению, чем "де- лала" что-либо -- она повторяла Мантру и шла через все боли, одну за другой. Она "изнашивала" Боль Мира. Все зависит от способности идти че- рез необходимые переживания, -- сказала она. Это не нечто, что вы в действительности "делаете", это нечто, через что вы проходите -- и бла- годаря самому факту прохождения через это, благодаря самой способности пройти через это без отступления, вещь проделывается, автоматически. Та- ким было долгое путешествие Матери, с нечто невозможным сформулировать, происходящим на самом пути. Странное состояние, тем не менее. Если в действительности некая третья позиция обретала форму, то делалось это очень негативно. Конечно, птица очень "негативна" для рыбы, поначалу. Вы гораздо более связаны с рыбой, которую вы оставляете позади, чем с птицей, которой вы станови- тесь, и, скорее всего, лишь когда рыба совершенно оставлена позади, вы внезапно осознаете: ага, так что это птица? Полностью оставить тело, не покидая его... трудно. Эти одиннадцать лет составляют самый поразитель- ный парадокс, когда-либо переживавшийся человеческим видом. Парадокс Ма- тери является нашим секретом -- нашим следующим секретом. Изменились все обычные ритмы материального мира. Тело базировало свое ощущение доброго здравия на определенном числе вибраций, и когда эти вибрации были, тело чувствовало себя здоровым; когда в эти вибрации вмешивалось нечто дру- гое, то тело чувствовало, что оно начинает заболевать или было больным, в зависимости от интенсивности вторжения. Теперь все изменилось. Эта ба- зисная вибрация была попросту устранена, отогнана прочь. Вибрации, на которых основывалось его ощущение здоровья или болезни, были заменены чем-то другим, нечто, чья природа такова, что эти старые представления о "здоровье" и "болезни" стали бессмысленными! Но не только доброе здравие или болезни были унесены в нечто иное (хотя для тела это важный базисный элемент: это его дневное существование), это именно сама жизнь странным образом изменила свой курс и вошла в нечто иное, что больше не ощущалось как "жизнь", и все же, очевидно, не было смертью, как если бы жизнь и смерть были другой парой сообщников с третьим... неопределимым значени- ем. Это "неопределимое" вполне хорошо для интеллекта, который, помимо прочего, очень даже может не суметь "определить", не умерев от этого, но тело! Тело, которое больше не знает собственного определения... И с юмо- ром, который никогда не оставлял ее, однажды в июне 1961 года Мать вне- запно воскликнула: Это дошло до такой степени, что если бы я не беспоко- илась о спокойствии других людей, то сказала бы: я не знаю, жива ли я или мертва!  Мать делала это замечание множество раз в последующие годы, все чаще и чаще и все сильнее, как всегда. И кажется, что весь Секрет здесь, в том нечто, что больше не является ни "жизнью", ни "смертью" -- поистине третья позиция. Потому что есть жизнь, определенная вибрация жизни, которая полностью не зависит от... Нет, лучше сказать так: тот способ, которым люди ощущают обычную жизнь, чувствуют, что они живы, сокровенно связан с определенным ощущением, которое они имеют о себе, ощущением себя и своих тел. Теперь же ты полностью уничтожаешь это ощу- щение, этот тип ощущения, этот тип связи, который люди называют "я жив" или "я не жив" -- это БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Да, вот что полностью устра- няется. Той ночью ["великих пульсаций" в апреле 1962] это ощущение было устранено навсегда. Оно никогда больше не возвращалось. Это кажется не- вообразимой вещью...  И, действительно, в течение одиннадцати лет жизни Матери было нечто совершенно "невозможное". Но это то, что они называют "я жив". Я не могу сказать, как они "я жива" -- это совсем иное. В дейс- твительности, просто еще один шаг, и я бы сказала, что умерла и... возв- ратилась к жизни.  И, более того, "вернулась" не к прежней жизни: верну- лась к нечто иному. Это была некая смерть, это наверняка -- наверняка, наверняка, наверняка -- но я не говорю это, потому что... да, ты должен уважать здравый смысл людей!  И в течение одиннадцати лет Мать никогда ничего не говорила (и теперь я могу понять, почему Шри Ауробиндо не го- ворил, я понимаю, и понимал это все лучше и лучше, ведь вся история аб- солютно "невозможна"): Лучше ничего не говорить, потому что в конечном итоге они начнут думать, не требуется ли полечить мой разум! И она зас- меялась. Что касается меня, я немного чувствую себя так, будто бы вылуп- ляюсь из яйца... другими словами, требуется определенный период инкуба- ции, нет? Инкубация длилась до 1973. Что произошло в 1973, когда она ос- тавила эту так называемую жизнь, которая больше не была жизнью, чтобы вступить в ту мнимую смерть, которая не была смертью? Но, конечно, она больше не была "живой" -- и не была длительное время! И, конечно же, она не мертва! Вы умираете только из этой жизни. Так что где же она? И все это касается телесного сознания, вы понимаете, это не ее ра- зум грезил о бессмертии: это ее тело жило иначе, воспринимало иначе, гу- ляло иначе, было... в нечто ином. Что это "нечто иное"? Та другая телес- ная, материальная вещь. Другое состояние Материи в Материи? Как говорила Мать, вопросов хватает! И читатель не должен думать, что я знаю Секрет, но скрываю его -- я вовсе его не знаю! Это как если бы Мать, находясь по другую сторону вуали, хотела бы нас самих заставить открыть его шаг за шагом; и это открытие будет прелюдией или, возможно, началом... я не отваживаюсь сказать. В самом деле, мы увидим. Возможно, это "Час Бога", о котором говорил Шри Ауробиндо. Мать с запинками поясняла третью позицию: Ты должен чувствовать та- кую грандиозную мощь, такую СВОБОДНУЮ и независимую ото всех обстоятель- ств, всех реакций, всех событий -- и это не зависит от того, как настро- ено тело. Нечто иное... Нечто иное.  И она добавила: Есть только одна вещь, которая зависит от тела: речь, выражение. Кто знает?... И Мать си- дела, вглядываясь вперед себя, в будущее. Я гадаю, не было ли это "кто знает" наблюдением за этой ручкой, пытающейся изложить Секрет Матери? А, на сегодня достаточно! И она прервала разговор, смеясь. Телесная жизнь, не зависящая от тела? Но тогда что такое тело?... Разновидность Материи, которую мы не знаем. Возможно, Материя, находящаяся в ходе развуалирования. Она мерца- ет повсюду, вы понимаете. Все таки я хотел больше знать об этом. Как если бы больше не было "доброго здравия" или "болезни" (и, возможно, больше не было бы "жизни" или "смерти"), тогда что же было, что она чувствовала?... Она шла ощупью в это новое ощущение, которое с годами становилось все более явным, но, определенно, совсем микроскопическим поначалу, нет "чудесных" явлений -- наше представление о чудесах совершенно неправильно; чудо микроскопичес- кое, он в клетках. Но если маленькие клетки начинают вести себя по-дру- гому, не по человеческой генетической программе, то это гораздо более грандиозное чудо, чем полет в воздухе! Это действительно начало нового вида. Есть ощущение установленной Гармонии в клетках, которая все более и более укореняется и которая представляет правильное функционирование, что бы это ни было: нет больше вопроса желудка, сердца, этого, того... Есть Гармония, и есть старое смертное состояние, в котором ты чувствуешь себя сердцем или желудком и т.п., которые очень даже могут "расстроить- ся" или "правильно работать", как они говорят. Если вы прислушаетесь к этим сердцебиениям, то будьте уверены в миокардите. Мы должны перестать прислушиваться к этому, мы должны прислушиваться к другой вещи. Если мы слушаем только другую вещь, тогда все естественно хорошо, даже если ка- жется, что сердце начинает фибрилировать. Все же, есть привычка прислу- шиваться к старому способу; эта привычка в каждом закоулке и каждом жес- те является в точности всей трудностью перехода. И малейшая вещь, кото- рая приходит, чтобы опрокинуть эту Гармонию, ОЧЕНЬ болезненна...  Мать обычно говорила, что чувствуешь, что ты умираешь старым образом -- если ты чувствуешь это чересчур, то ты действительно умираешь. И в то же вре- мя есть знание того, что должно быть сделано, чтобы мгновенно восстано- вить ту Гармонию, и если Гармония восстановлена, то функционирование те- ла не нарушается.  Говоря конкретно, это означает, что Мать каждый день имела множество сердечных атак или других заболеваний -- маленьких вспы- шек смерти -- так что она могла выучить механизм "правильного функциони- рования". Она учила урок Гармонии. И если Гармония восстановлена, то функционирование тела не нарушается. Но если, например, просто из любо- пытства (это ментальная болезнь в людях), ты начинаешь спрашивать: что это? Какое воздействие это окажет, что произойдет? (что называется "хо- чешь изучить") -- если тебе не посчастливилось задать такой вопрос, то можешь быть уверен, что подхватишь что-то мерзкое, что согласно докторам (в соответствии с их невежеством) становится заболеванием или функцио- нальным расстройством. Тогда как если у тебя нет этого нездорового любо- пытства и ты, напротив, настаиваешь на том, чтобы не нарушать Гармонию, тогда достаточно -- выражаясь поэтически -- [и Мать шаловливо улыбну- лась] поместить одну каплю Господа на это место, и все вернется в нор- мальное состояние.  И Мать добавила: Тело больше не знает тем способом, каким знало раньше. Подытоживая, тело должно позабыть целый мир, чтобы научиться новому миру. Так что есть период, когда ты подвешен: этого уже нет, а того еще нет. [Больше не рыба, но еще и не птица]. Ты как раз посередине. И это трудный период, когда ты должен быть очень спокойным и терпеливым, и прежде всего -- прежде всего -- никогда не пугаться и не быть нетерпели- вым или беспокоиться, поскольку все эти вещи катастрофичны. И трудность состоит в том, что постоянно, со всех сторон приходят все глупые внуше- ния обычного мышления: возраст, увядание, возможность смерти -- болезни и старческое слабоумие, одряхление. Это приходит все время, все время. Так что все время это бедное изношенное тело должно держаться спокойно и не прислушиваться, чтобы концентрироваться исключительно на поддержки своих вибраций в гармоничном состоянии.  Это вечная проблема Матери -- возможно, единственная проблема: маленькие образцы человеческих существ, окружавшие ее, постоянно поливали ее своими внушениями или болезнями -- с хорошими намерениями, но, тем не менее, смертельными. Трудностью Мате- ри была не смерть, а мысли других о смерти. Никто никогда не понимал это. Но, вероятно, это было частью общей работы, потому что, в конечном итоге, вуаль должна быть поднята для каждого и в каждом, а иначе что? "Темная периферия" начинается как раз там. Состояние без смерти Медленно, осторожно, Мать была вынуждена ступать размашистыми шага- ми, и я понимаю, что все эти микроскопические переживания вели к опреде- ленной точке, почти неуловимому моменту, который связывает одно состоя- ние, называемое нами "жизнью", с другим, называемым нами "смертью". Она познавала механизм смерти. Смерть -- это не нечто сенсационно-чувствен- ное, а очень маленькое, крохотное, что заставляет тебя опрокидываться -- именно в жизни мы должны ухватить "спусковой крючок смерти", в те нес- колько секунд перехода: в пограничную секунду, которая как бы на двух сторонах сразу. Ощущаемый факт трупа -- это только увеличение или конеч- ный результат неуловимого маленького смещения, которое может произойти в любое время, даже при наилучшем здоровье. Масса преходящих переживаний, которые, как кажется, дают ключ, затем уходят, возвращаются снова и ис- чезают; каждый раз ты остаешься все более сбитым с толку, каждое прояс- нение вскрывает другую мистерию... Мать шла наощупь в Смерти. Она не бо- ялась, она никогда не боялась. Мы знаем ряд бесстрашных человеческих су- ществ, способных на героизм, но эти крохотные расшатывающиеся ловушки требуют некого бесстрашия, не заметного на первый взгляд, в клетках те- ла: ничто не должно и шелохнуться там. "Невозмутимость" приобретает здесь абсолютное значение. И кажется, что все вращается вокруг того пе- рехода от состояния Гармонии к другому состоянию, общему для всех, кото- рое Мать иногда называла Беспорядком (но в действительности весь наш мир находится в состоянии смерти; только он умирает более или менее быстро. Даже его "порядок" скорее смертелен, как и остальное, даже его "доброе здоровье" столь же смертельно, как и остальное; так что в основном это переход от состояния Гармонии к старому, обычному эволюционному состоя- нию). "Гармония", которая, очевидно, имеет очень мало общего с тем, что мы обычно понимаем под этим словом -- животные лучше бы поняли, что это значит, но в ту минуту, когда они были бы способны это понять, это было бы мгновенно испорчено! Вот что происходит с нами. Это состояние гармо- нии в действительности является супраментальным состоянием. Мы должны выбраться из состояния ментального "понимания", которое, по правде гово- ря, понимает очень мало (оно больше индивидуализирует или загоняет в клетку, чем понимает), так что мы можем войти в тотальное сверх-понима- ние, которое "понимает", потому что является объектом, который оно стре- мится понять -- и ему даже не нужно хотеть понять: оно попросту являет- ся, поэтому автоматически знает. И поскольку оно знает, то действует ав- томатически, безошибочно. Это Гармония. О, теперь я делаю постоянное различие между... (что бы сказать?) жизнью по прямой линии и с прямыми углами и "волнообразной" жизнью. Есть порывистая жизнь, в которой все имеет острые углы, все тяжело, угловато, и ты наталкиваешься на все; и есть волнообразная жизнь, очень сладкая, очень очаровательная -- очень очаровательная. Но не очень прочная! [В действительности Мать не слишком прочно стояла на ногах в то время.] Странно, это совсем другая разновид- ность жизни... Искусство позволить себе быть унесенным Всевышним в Бес- конечность. Но это Бесконечность СТАНОВЛЕНИЯ. И безо всякой тяжести и столкновений обычной жизни. Искусство позволить себе быть унесенным Все- вышним в бесконечное Становление... Все, что исходит отсюда [Мать каса- ется своего лба] тяжело, сухо, съежино -- насильственно и агрессивно. Даже добрая воля агрессивна, даже привязанность, нежность, преданность -- все это ужасно агрессивно. Это как удар палкой. По существу, вся мен- тальная жизнь тяжела... Мы должны, должны захватить ТО: некая модуляция, волнообразное движение, столь охватывающее и мощное! -- оно поистине ко- лоссально, ты знаешь. И оно не возмущает ничего, и ничего не смещает. Оно ни с чем не сталкивается. И оно несет вселенную в этом волнообразном движении -- столь гибком!... Такое впечатление, что ты не существуешь, а единственная вещь, которая существует, та, которую ты обычно называешь собой, есть нечто, что скрипит и сопротивляется.  То, что Мать назвала "покров колючек". Старый обветшалый вид. И она закрывала свои глаза, и маленькие капельки слов доходили как жемчужины издалека, далекого далека, как если бы через необъятное прост- ранство: В любое время, вообще в любое время, если я перестаю говорить или писать или работать, в любое время появляются... те великие приливы блаженства, обширные как мир, медленно взмахивающие... Впечатление гран- диозных крыльев -- не двух, они все кругом и распростерты повсюду. И постоянны. Но я участвую в этом, лишь когда я спокойна... Но они не ос- тавляют меня... Крылья Господа. И давайте не сделаем здесь ошибки: это не "поэтическое" описание состояния, это самое практическое (скажем по меньшей мере), телесное состояние, то же состояние, которое мягко опустило маленькую Мирру на камни в Фонтенбло. Йоги очень хорошо знают эту силу, они называют ее лагхимой: сила легкости. Только здесь это была не "сила", а естественное состояние тела. Но Мать вовсе не хотела "творить чудеса" и летать по воздуху. Она искала нечто гораздо более серьезное, что является ключом к настоящей жизни -- нечто, в чем больше нет Смерти. И, естественно, в том "волнообразном" состоянии Смерть больше не существовала, вы не могли умереть там, это было некое состояние "без жизненных передряг", говорила Мать. Нет трения, все течет через тело. И затем покой, но не тяжелый, прикованный и заторможенный вид покоя: вы покоитесь в волнистости... вы позволяете себе плавать в ней.  И внезапно я припомнил слова Матери, ко- торые она произнесла в 1959 году, которые в то время показались довольно загадочными; мы должны достичь состояния без смерти. Не бессмертия, ко- торое действительно кажется мне достаточно незрелым -- ведь зачем же ко- му-то хотеть оставаться тысячу лет в одном и том же старом каркасе -- а состояния, наделенного такой пластичностью, что оно может менять форму, заключенную в ее жесткой клетке -- поистине говоря, смерть есть жест- кость. Состояние без смерти, -- говорила она, -- есть то, что можно во- образить для физического тела в будущем: это постоянное возрождение. Вместо того, чтобы отступать и дезинтегрировать по причине утраты плас- тичности и неспособности адаптироваться ко вселенскому движению, тело ЗАРАНЕЕ ОТМЕНЯЕТ СЕБЯ, я могла бы сказать. Ослепительно! Внезапно я по- нял настоящий смысл волнообразного движения... тело отменяет себя напе- ред. Да, но вы все еще должны продолжать стоять на своих ногах! Труден именно переход к новому виду. Как можно "отменить" себя, не отменив все? Мать изучала тогда переход от истинного Движения к движению ложному (то- му, в котором мы обычно живем и которое в конечном итоге является движе- нием смерти), и наоборот, из смертного состояния к состоянию без смерти: Это подобно переходу от чего-то сухого, точного и определенного к че- му-то мягкому и вкрадчивому... мягкому, ясному, ясному, и покой... о!... как если бы ничто в мире не могло бы сопротивляться этому покою.  Мы действительно откроем, что этот "покой", как и "волнистость" обладают поразительными и "чудесными" свойствами, но это некое микроскопическое чудо, которое и составляет само чудо мира, по сравнению с которым все чудеса летания по воздуху представляются безделушками маленьких смертных -- ничто не может противостоять этому, даже смерть. Смерти не может там быть. И я напоминаю о циклоне, который не мог ворваться в комнату Шри Ауробиндо. Только мы должны найти то истинное Движение в маленьких дета- лях повседневной жизни; мы должны создать птицу внутри рыбы, установить ее там постепенно, очень медленно, как и всегда, так чтобы эта старая Материя могла приучиться к Движению и переносить его без того, чтобы раствориться в тонком воздухе или "отменить" себя слишком рано. Для обычного взгляда, во внешнем и поверхностном смысле, ты мог бы сказать, что произошел большой износ [в теле Матери]; хорошо, но тело так вовсе не чувствует! То, что оно чувствует, это то, что данное движение или усилие или жест или действие принадлежит миру -- этому миру Неведения [то есть, миру смерти] -- и не делается верным способом: это не истинное Движение, это не делается должным образом, это не правильный путь. И те- ло чувствует или воспринимает, что это состояние... мягкое, вкрадчивое, без углов, должно развиваться определенным образом и производить телес- ные результаты, которые дозволят настоящее действие, выражение истинной воли. Возможно, внешне это та же самая вещь (я еще не знаю), но делаемая другим путем. И я говорю о повседневной деятельности, ты понимаешь, о каждой минуте: подъем, прогулка, умывание -- я не говорю о "больших" ве- щах... Существует путь, который должен быть найден. И "найден" не чь- ей-то головой: это тот путь, который находится где-то в стадии делания. Это наша третья позиция. Состояние, которое не является ни Матери- ей, как мы ее знаем, ни Духом, как мы его постигаем, ни добрым здравием, ни болезнью, ни "жизнью", ни "смертью". Следующее состояние тела. И мы хорошо понимаем, почему Мать сказала "Не знаю, жива я или мертва!" Затем она добавила, смеясь: Это дошло до той точки, что всякий раз, когда я меняю состояние, у меня внезапно возникает ощущение, что мое те- ло покрыто изрядным количеством дерева!... тогда как оно очень комфортно расположилось на пуховых подушках! И ощущение времени полностью исчезает в... во внутренней недвижимости. Но недвижимости в действии!... Если так будет продолжаться, они поместят меня в палату, обитую войлоком! Я все еще слышу ее смех, подобный смеху маленькой девочки, такой ясный, такой восхитительный: как забавно! Странно, - заключила она. Неправильная позиция Множились маленькие головокружительные переживания -- и я думаю о Шри Ауробиндо, сидевшем здесь в своем большом зеленом кресле, и обо всем, что он должен был произвести и вынести, окруженный таким тотальным непониманием. Я не знаю, видела ли когда-либо земля пример такого абсо- лютного само-забвения! Он не говорил ничего, ни слова; он отвечал на ты- сячи их глупых или претенциозных вопросов, и он жил той маленькой смертью; он даже позволил себе умереть, ни проронив ни слова о том, что он делал для земли -- он хотел делать, это все. Никто не знал ничего. Если это не любовь, тогда что же это?... Но во все времена и на всех континентах существует великая Вибрация, которая зовется Шри Ауробиндо и которая открывает бесконечные сокровища тем, кто любит Истину, вплоть до их тела и в малейших жестах. Есть секрет Материи, секрет жизни в теле, очень маленький и грандиозный секрет. Мать стучалась в маленькие двери, во все двери, каждое дыхание ее жизни с 1950 г. не имело другой цели, кроме как найти, сделать -- вырвать Шри Ауробиндо у Смерти или, скорее, вырвать нечто, что скрывает его, выкорчевать Смерть из мира, и он будет здесь, и мир будет истинным. Что такое Смерть? Что это?... Мы полностью введены в заблуждение трупом -- смерть наступает раньше. Когда? Когда она наступает? Где она? Где корень Смерти?... Мать была в том великом ритмическом Сознании, сознание ее тела текло в нем, необъяснимо, как будто единое с движением тела мира -- как само мировое тело. Там смерть была невозможна, это было состояние без смерти, но как мы можем заста- вить то состояние, которое сформировало тело, оболочку, скрепляющую вместе все эти клетки, это нечто столь ложное и смертное, но которое, тем не менее, содержит не-смерть, содержит ту грандиозность -- иначе все просто бы исчезло в великом Неразличении -- как можем мы его заставить принять участие в другом состоянии, состоянии без оболочки? Что препятс- твует этому? Та самая вещь, которая вызывает смерть, именно она препятс- твует этому, но что вызывает смерть? Где смерть?... Мать переходила от маленького тела к великому Телу, от смерти к состоянию без смерти -- это некий парадокс, кажется, что мы должны умереть, чтобы больше не уми- рать... И что такое умереть? Еще раз Мать только что прошла через маленькую насильственную опе- рацию: Как нечто, что хочет вырвать жизнь из физического тела. В течение последних трех дней битва, битва, битва... У меня вовсе нет ощущения бо- лезни или чего-то подобного, но... Это странное ощущение, причудливое восприятие одновременно двух функционирований -- которые даже не наложе- ны, нельзя сказать даже это -- истинное функционирование и функциониро- вание, искажаемое индивидуальным ощущением индивидуального тела. Они почти одновременны, что очень трудно объяснить. Как если бы сознание наталкивалось или тянулось или ставилось в определенную позицию, и тогда неправильное функционирование мгновенно появляется -- не как следствие: а, скорее, сознание ЗАМЕЧАЕТ их существование... Есть мимолетный секрет в этом "замечает". Но затем, если сознание остается в этой позиции дос- таточно долго, происходит то, что обычно называется последствиями (неп- равильное функционирование имеет последствия: очень маленькие вещи, не- кие физические неудобства). И если при помощи -- будь это йогическая дисциплина, или вмешательство Господа? Можешь называть это, как угодно -- если сознание снова возвращается к своей истинной позиции, это МГНО- ВЕННО прекращается...  И мало-помалу это переживание станет столь ради- кальным, что Мать откроет, что неизлечимые или хронические или фатальные заболевания могут быть вылечены или убраны за секунду (например, филари- азис): Это как поворот призмы, - сказала она, как бы внезапно, "чудо- действенно" внезапно, самим лишь фактом, что обретена верная позиция -- действительно, как если бы болезнь не существовала в определенном состо- янии и существовала бы в другом. Но затем, иногда, оба функционирования переплетаются, так сказать [и Мать быстро переплела и развела пальцы своих рук], иными словами, это ТО, а затем это, ТО и это... эта позиция и затем та позиция, эта позиция и та позиция -- туда-сюда за считанные секунды [как перейти от жизни к смерти или, скорее, от смерти к жизни -- мы всегда путаем направления -- в головокружительном движении туда-на- зад]. Так что у тебя есть почти одновременное восприятие обоих функцио- нирований. Вот как я узнала об этом явлении; иначе я бы не поняла, я бы подумала, что это было лишь какое-то особенное состояние, а ЗАТЕМ я по- пала в иное состояние.  О!... но тогда это не "лечение" следует за "бо- лезнью", это нечто иное; здесь видится грандиозный секрет. Это не то, это просто... Все, вся субстанция, все вибрации, должны следовать своим нормальным ходом, ты понимаешь; меняется лишь восприятие сознания. Что означает, что если ты доведешь это знание до его крайности, иными слова- ми, обобщишь его, то жизнь (то, что мы обычно называем "жизнью", физи- ческой жизнью, жизнью тела) и смерть - это ОДНА И ТА ЖЕ ВЕЩЬ, ОНИ ОДНОВ- РЕМЕННЫ: только лишь сознание делает это или то, движется здесь или там. Не знаю, осмысленно ли это звучит, но это фантастично. Это совершенно фантастично. Жизнь и смерть одновременны. Это не жизнь, затем смерть. Это не болезнь, затем выздоровление. Это одна и та же некая среда, и в одной и той же среде сознание сдвигается из одной позиции в другую, с истинной позиции в ложную позицию. Но где же тогда смерть? Смерти нет нигде! Или же она существует одновременно с жизнью, повсюду, и мы идем из ложной позиции сознания к истинной. Смерть - это затвердевшее и заскорузлое явление сознания, можно было бы сказать, хро- ническое состояние ложного сознания. Но в субстанции жизни нет ничего, что является смертью. Нет "у меня рак, у меня туберкулез"; есть "у меня ложная позиция сознания, которая вызывает рак, которая вызывает туберку- лез, которая вызывает смерть." Мы можем вычеркнуть из книг любое заболе- вание, поскольку ни одно из них не истинно; есть лишь истинное сознание и ложное сознание. Есть лишь болезнь сознания, смерть сознания. И все не-чудесные чудеса здесь с той самой минуты, когда вы восстанавливаете естественное, то есть, истинное положение. В одну секунду исчезает фила- риазис -- он не существует. В одну секунду вы избавляетесь от болезни Паркинсона, ее не существует. Смерть не существует. Нет физического мик- роба, который вызывал бы смерть -- вообще нет микробов. Если вы в непра- вильной позиции, то можете умереть от чего угодно, от царапины или уши- ба, потому что неверная позиция вызывает смерть. Это единственный мик- роб. Мать сказала, что "замечаешь" неправильное функционирование -- "за- мечаешь" смерть -- подразумевая, что она наступает внезапно посреди "нормального" хода жизни. Это не так, что она сначала приходит, а затем вы замечаете ее: заметить ее означает, что вы сдвинулись в ложную пози- цию, так что автоматически, мгновенно появляется болезнь или смерть. Это не "другое" физическое условие: это то же самое физическое условие, но чистое, с другим состоянием сознания. Мы не заболеваем: мы попадаем в ложную позицию, и смерть тут как тут. Мы замечаем ее. Две позиции, которые четко отмечают переход через сеть: либо ты вне сети, либо снова попадаешь в сеть; либо ты в новом виде, либо возвраща- ешься к старому виду. Все переживание движения туда-назад составляет пе- реход через сеть. Но сеть эта находится на клеточном уровне. Это темная периферия. И я имела эта переживание в самых конкретных и банальных ситуациях. Например (это только ОДИН пример), внезапно происходит некий сдвиг в сознании -- это неуловимо, и ты не замечаешь его, потому что, полагаю, если бы у тебя было время заметить его, то этого бы и не произошло -- и у тебя такое ощущение, что ты вот-вот упадешь в обморок, то есть, вся кровь отливает от головы к сердцу!... Но если сознание вовремя схвачено, то этого не происходит; если не схвачено, то происходит. Что означает, по-видимому (Не знаю, можно ли это обобщить на все случаи, или это спе- цифических случай в стадии выработки нечто иного), у меня очень четкое впечатление, что то, что транслируется как смерть в обычном сознании лю- дей, в видимости вещей, могло бы быть просто тем фактом, что сознание не было достаточно быстро схвачено и удержано в его истинной позиции... Я полностью допускаю, что это может показаться полной бессмыслицей. Я чувствую, что не хватает нужных слов или выражений, чтобы объяснить это переживание. Но, возможно, это шаг к познанию этого явления -- ко зна- нию, то есть, к силе изменять, ты понимаешь. Иметь силу над явлением оз- начает знать его. То, что мы называем знанием, это быть способным созда- вать вещь, менять ее, продлевать ее существование или останавливать его. Вот что такое знание. Все остальное -- это только объяснения, которые Разум дает самому себе. И я ясно вижу, что нечто ведет меня к открытию той Силы -- того Знания -- естественным образом через единственно воз- можное средство: переживание. И очень осторожно, потому что я чувствую, что... Так что остается лишь единственный вопрос: что же вызывает непра- вильную позицию? Но эта позиция довольно поверхностная... если мы по-настоящему взглянем на нее. А что если мы не будем замечать Смерть? Если бы мы по-настоящему и физически осознали, что ее не существу- ет... то ее бы больше и не существовало. Есть нечто искривленное, лож- ное, искаженное, что вызывает восприятие смерти, и через это восприятие порождает и вызывает смерть и всю ту благословленно-проклятую цепочку. Но Смерти нет нигде, ее нет ни в какой точке физического пространства и ни в одной точке физического тела. Смертельно именно наше восприятие. Где же корни этого восприятия? Но проблема больше не в том, чтобы изменить нечто в Материи, чтобы она перестала быть смертной: нечто нужно изменить в сознании. Это чисто явление сознания. Ничто не препятствует тому, чтобы это тело было бесс- мертным, ничто не препятствует этому миру быть истинным -- они уже ис- тинны, уже бессмертны, за исключением определенного восприятия, покрыва- ющего их, которое делает трагическую пародию из великолепной реальности. Есть, очевидно, тюрьма, которая вызывает эту деформацию. Есть смертельная тюрьма. Сеть. Но Смерть мертва. Остается "выработать"... осторожно. * * * И теперь я припоминаю, с неким головокружением, эти слова Матери как раз за два года перед Мистерией 1973: Я на пути открытия того, какой иллюзией является то, что должно быть уничтожено, чтобы физическая жизнь могла бы быть непрерывающейся. * * * Умереть для Смерти Вы могли бы сказать, что птицы живут в совершенно естественном сос- тоянии, но они все же умирают - существует ли действительно для них смерть? Чтобы заметить смерть, требуется "я", по отношению к которому смерть существует, должно быть "я умираю" или "я собираюсь умереть". Это наш несчастливый жребий. Но есть и факт смерти, окоченевшее маленькое тело на пшеничном поле, и вы могли бы сказать, что если сознание птицы всегда бы оставалось в истинной позиции, то смерти не должно было су- ществовать, то есть, трупа. Следовательно, где-то смерть существует, да- же если она ощущается совсем по-другому, не как мы ее ощущаем. Думаю, что в терминах эволюционного процесса смерть на самом деле не более фун- даментальна, чем жабры лягушки: смерть развивается, как и жизнь, это эволюционное приспособление, как тысячи и миллионы других; приходит мо- мент, когда лягушке больше не нужно жабер, а гусенице -- ее кокона. До определенной степени смерть нужна жизни, чтобы разрушать старые застой- ные формы -- в действительности, разрушать неспособность к вечному са- мо-развитию: неспособность прогрессировать автоматически вызывает смерть. Жизнь прогрессировала с миллионами жизней, она никогда не умира- ла -- она начинала умирать со смертью "я". С человеком в его тюрьме. То есть, кусочек, маленький кусочек жизни начинал осознавать "я умираю", в то же время хорошо зная, что жизнь продолжается совершенно непрерывно. Это особенное "я" составляет всю мистерию эволюционного перехода от ка- жущегося смертным индивида к тому индивиду, который обрел достаточно "я", чтобы включить в него других и остальной мир, и поэтому не имеет больше никакой необходимости смерти -- этой эволюционной уловки -- чтобы следовать вселенскому ритму. Целью эволюции является полное сознание, точно также как целью семени является полное дерево. И, естественно, форма, все лучше и лучше приспособленная к гибкости и красоте того пол- ного Становления. У смерти больше нет причин существовать, раз уж она замещена другими средствами прогресса: она атрофируется, она должна ат- рофироваться, как бесполезная конечность. На самом деле это и происходит на всех уровнях индивидуального человеческого существа с того момента, как он прорывается через собственные границы: ментально сознательный ин- дивид (не марионетка, которая извечно повторяет то, что она раньше виде- ла и читала и слышала в соответствии со старой хромосомной и культурной привычкой, а существо, сознающее вселенский Разум, имеющее независящую ментальную жизнь) не дезинтегрируется ментально после своей смерти, он сохраняет приобретенный динамизм, специальную форму своей ментальной жизни, отпечатки и памяти этой жизни, которые он переносит в следующую жизнь, такие как определенные предрасположенности или спонтанные откры- тия, определенные особенные таланты или трудности. Это совершенно ясный факт для всех тех, кто хоть немного сознателен, а миллионы несознатель- ных людей могут отрицать это, не изменив сам факт ни на йоту! Гусеница может извечно отрицать бабочку -- но рано или поздно гусеница становится бабочкой. То же самое верно и для эмоциональной жизни, той, которая дос- таточно универсализирована, той, которая разорвала маленький круг своих чувств, чтобы включить в себя вещи, лежащие за пределами простой генети- ческой необходимости: дезинтеграции не происходит -- снова находишь су- щества, которые по-настоящему любил. Но вот остается маленький труп, ко- торый еще никогда не становился частью вселенского сознания -- а пока остается где-то хотя бы кусочек смерти, дерево не будет полным. Тело яв- ляет полное доказательство. Мы находимся на той стадии эволюции, когда, благодаря "я", мы смог- ли внести в тело осознание его собственной смерти -- осознавать препятс- твие уже является средством преодоления препятствия (в действительности, единственное препятствие -- это не знать, где находится препятствие); и когда, из-за этого же "я", мы не можем оторвать себя от смерти. Это пе- реход, в котором прежняя инструментальность становится препятствием, точно так же, как сами качества рептилии были тем, что не давало ей взлететь. Качества старого вида являются препятствием для нового вида. В этом вся история эволюционных переходов. Но если есть надлежащие усло- вия, то и смерть должна эволюционировать, как и все остальное: либо вый- ти из эволюции, либо превратиться в нечто, что пока за ней скрыто. Вот суть проводимого сейчас исследования. В "истинной позиции" смерти больше не существует. Только все тело должно знать это: когда тело станет полностью истинным, оно окажется полностью вне смерти. В действительности, умирает только Ложь, будучи самой сущностью Смерти. То, что истинно, не умирает, на каком бы ни было уровне, даже на телесном уровне. А что является ложью в теле? Тюрьма яв- ляется Ложью. Это "я-один-одинешенек-в-этом-маленьком-теле-отделен- ном-от-мира-и-других-тел". Именно тюрьма вызывает смерть. Мы должны "ан- нулировать наперед", - сказала Мать. И именно непрогрессирующая тюрьма птицы или любого застойного вида, неспособного выбраться из своих двух крыльев или четырех лап или плавников, вызывает смерть. Это другой тип тюрьмы, чем наш. Это не та же самая смерть. Нет такой вещи, как "смерть": есть лишь определенное явление жизни, которое вынуждено "сде- лать крюк", чтобы всегда жить и развиваться, потому что мы склонны замы- кать ее. По сути это не клеточное явление: это явление жизни, текущей неправильно. Смерть -- это не противоположность жизни!  - воскликнула Мать после одного из своих переживаний. В тот момент я поняла это, и ни- когда больше не забывала. Смерть -- это НЕ противоположность жизни, это не противоположность жизни! Но мистерия гораздо обширнее, чем мы думаем, и, возможно, гораздо проще также. Странное переживание произошло с Матерью по случаю смерти одного ученика, который упал, гуляя в медитации: Вероятно, он потерял сознание, упал и проломил себе череп, что вызвало кровоизлияние в мозг и сделало его "несознательным" ("несознательным", выражаясь современным научным языком!). Во время этого происшествия он пришел ко мне, не как точная форма, а, скорее, как некое состояние сознания, которое я сразу же распознала. И он оставался здесь [рядом с Матерью] в полном доверии и блаженном покое, недвижимым... Они пытались "привести его в сознание", боролись, делали операции -- он не подавал признаков жизни. Тогда нако- нец они заявили, что он "мертв". В течение всего того времени он был здесь, неизменно [возле Матери]; затем внезапно я почувствовала некое дрожание и взглянула -- его больше не было здесь. Я была занята и не за- метила время, когда это произошло, но случилось это после полудня. Затем мне сказали, что они решили кремировать его -- и они кремировали его в то время... Ты понимаешь, тот человек был насильственно "выброшен во вне", повредив свою голову; в это время он, должно быть, думал обо мне, находясь в том состоянии доверия. Он пришел, он не двигался -- он совер- шенно не знал, что произошло с его телом! Он не знал, что умер, и ес- ли... Внезапно я сказала себе: привычка сжигать людей -- ужасающе грубая вещь. Он не знал, что умер, и вот КАК он об этом узнал! Путем реакции жизни формы в теле...  [давайте здесь отметим, что то, что Мать называет "жизнью формы", является в действительности клеточным сознанием, которое остается, например, в мумии, если она достаточно хорошо сохранилась, так что с ней возможен сознательный контакт, какой Мать имела в Музее Гвинэ. Таким образом, тот человек узнал о том, что "умер" через насильственную реакцию сжигаемых клеток]. Тогда как для того состояния, в котором он был, -- продолжала Мать, -- быть мертвым или живым не составляло для не- го НИКАКОЙ разницы... Вот что интересно. Он был все в том же блаженном, доверительном и умиротворенном состоянии -- он совершенно не знал, что умер! Это было как откровение для Матери... откровение в ее теле, не в голове! Внезапно я сказала себе: но он продолжал существовать, жить, иметь переживание; он совершенно НЕ ЗАВИСЕЛ от своего тела, ему не нужно было тело, чтобы иметь переживание! Так что же тогда было "телом", кото- рое кремировали? И что это за другое "тело", которое продолжало иметь переживание не зависимо от того тела, которое сожгли...? Есть ли, таким образом, тело клеточного сознания, не зависящее от жизни и "смерти" ма- териального тела, которое мы видим -- тела ложной материи, возможно? И является ли оно клеточным сознанием настоящего тела, в котором мы про- должаем жить? Это вопрос еще следует прояснить, но суть в том, что как внезапное откровение Мать вспомнила собственный переход в обратном нап- равлении -- не из жизни в "смерть", как тот ученик, а из так называемой смерти к жизни -- в ходе переживания в апреле 1962, когда она, как бы находясь на пороге смерти, была унесена теми великими Пульсациями на другую сторону сети, а затем "возвращена к жизни"... И в момент перехо- да, как раз когда она была близка к тому, чтобы вернуться в свое тело (которое еще не успели сжечь), она видела или восприняла нечто неопреде- лимое и светлое, которое было подобно полному Секрету: Как! нам нужно лишь умереть для смерти, и это все!... Умереть для смерти, то есть, СТАТЬ НЕСПОСОБНЫМИ УМЕРЕТЬ, ПОСКОЛЬКУ СМЕРТЬ БОЛЬШЕ НЕ ИМЕЕТ КАКОЙ-ЛИБО РЕАЛЬНОСТИ!... Это было ясно, это было... Это переполняло мощью. И также впечатление: легко, это легко! Нет вопроса, трудно это или легко: это спонтанно, ЕСТЕСТВЕННО, и так мило! Это "умереть для смерти" было столь радостным, столь радостным!... Ты понимаешь, я могла сказать: да это же ясно, как божий день! разве ты не видишь, как все просто! Именно так, нам нужно умереть лишь для смерти, и все сделано! Это было как быть на пороге молниеносного открытия: вот оно! Сейчас я ухвачу это, вот оно!... Несколько секунд переживания, которые дали впечатление, что главная часть проблемы решена. Но затем... Но затем все исчезло -- снова попадаешь в смерть. Это касается клеток и сознания в клетках, -- заключила Мать. Сознания в клетках, для которого смерть не реальна, не существу- ет... Начать осознавать смерть означает смерть. Нечто осознает смерть и умирает -- оно умирает из-за того, что осознает ее. Потому что оно ска- тывается в ложную позицию. Но тогда мы должны научиться забывать смерть, живя (а не после, как тот ученик!). Тело должно научиться забывать смерть -- в ту минуту, когда оно забывает о смерти, ее больше не сущест- вует. В теле, как всегда, есть два уровня: клеточный уровень, для кото- рого смерти не существует, и другой... корка. Темная периферия. Есть, как обычно, Стена в теле между двумя типами жизни. Есть иллюзия смерти на поверхности -- мы должны расстаться с этой иллюзией, и это все! Мы должны умереть для смерти. Нет такой вещи, как смерть, есть лишь некая вуаль, которая вызывает смерть. Истинная позиция, ложная позиция. И лег- ко, это легко!... естественно. Изменение позиции, которое надо провести в теле. Но именно тело должно понять это. То, что я называю пониманием, это иметь силу делать и перечеркивать сделанное. Вот что я называю пониманием. Но тогда это будет означать си- лу равным образом как вызывать, так и предотвращать смерть или совершать нужную манипуляцию силами: воздействовать на клетки почти напрямую, ока- зывать на них почти механическое воздействие. С этой мощью ты мог бы "переключать" смерть или предотвращать ее -- ты мог бы легко предотвра- тить то, чтобы она наступила тем или иным образом [Мать сделала жест, означающий перетягивание сознания на ту или иную сторону]. Вуаль, которую следует поднять в материальном сознании земли. Склонность к истинной позиции. Мир тот же самый, и все истинно. Жизнь та же самая, а смерти больше нет. Смерть -- это Ложь мира... необходимая иллюзия, чтобы сражаться с иллюзией ментальной индивидуализации, чтобы придать ей силу и необходимость вырваться из собственного заточения. Очевидно, это будет означать новую фазу жизни на земле. И я ясно вижу линию, -- сказала она, -- линию переживания, ведущую к этому -- к той точке, где смерть больше ничего не значит. Когда мы до- беремся туда, то сможем сказать: что же, теперь смерть больше ничего не значит. Только тогда можешь ты быть уверен... Ты можешь покорить смерть лишь тогда, когда она больше не имеет смысла. Такова истинная позиция. Позиция, в которой смерть больше не имеет смысла. Не интеллектуальная позиция: клеточная позиция. Темная клеточная периферия, которую следует вылечить или очистить. XVIII. ИЗМЕНЕНИЕ ВРЕМЕНИ В течение лет Мать переходила от жизни к смерти и от смерти к жизни в микроскопическом головокружительном маятниковом движении -- смерть каждую минуту, можно было бы сказать -- в попытке познать секрет перехо- да, той маленькой секунды, когда жизнь уходит, и вы вступаете в смерть... Теперь мы более или менее понимаем этот процесс, и он может показаться достаточно рациональным, но пойдите и скажите умирающему те- лу, что его смерть "рациональна"! Ей действительно нужно было иметь стальные нервы. Когда вы не знаете, как проходит процесс, вы просто спрашиваете себя: это "преклонный возраст", признаки "конца"? Как раз это неустанно бормотали все "образчики" вокруг нее -- за исключением то- го, что эти образчики не были больше "вокруг нее", они были внутри, в Матери, и это было так, "как если бы" ее собственное тело имело все их реакции. Так что же делать?... Конечно, я замечал маленькие "скатывания" Матери в "трудное" (!) состояние, можно было бы сказать, и я также наб- людал, что они совпадали во мне с состоянием, напоминающим сдерживаемый ураган: все скрипело. И наконец я сказал об этом Матери: "Странно, что всякий раз, когда тебе трудно, во мне все скрипит." О, мой мальчик, я как раз собиралась тебе сказать: не будь в плохом настроении, это отзы- вается во мне болью! Вот так оно и происходило. Были все болезни малень- ких образчиков вокруг нее (или на расстоянии: тысячи образчиков -- они были повсюду). И она действительно должна была пройти через смерть каж- дого. Каждую секунду я ловлю себя на том, что бываю этим, бываю тем, де- лаю это, делаю то -- все вещи, которых не должно быть! Все приходит ко мне таким вот образом, как если бы оно было во мне, и я ловила себя на том, что являюсь этим или тем... Затем нечто говорит (все это в сознании тела), тело говорит: "О, я все еще в этом положении, не могу поверить!" И мгновенный ответ: "Но разве ты не видишь, разве ты не видишь пользу этого?" И затем мне показывается вся сеть движений, вибраций, реакций, действий... Все имеет смысл, у всего есть свое место! Ты можешь очень хорошо видеть, что это эгоизм, именно эгоизм, который ищет индивидуаль- ного личного совершенства: вместо поисков общего прогресса он хочет лич- ного прогресса и все еще создает деления, где их нет, разделения, где их не существует, и что следует принять то движение, которое происходит [через тело], так чтобы ЦЕЛОЕ могло следовать своим ходом -- это очень, очень интересно.  Мать сказала это очень спокойно спустя лишь несколько минут после "скатывания" в нечто, что ужаснуло бы кого угодно. И она до- бавила: Все должно прогрессировать одновременно, невозможно отделить один кусок и сделать его совершенным -- такого не может быть! Это не возможно. Это не так, что этого не должно быть: это просто НЕ МОЖЕТ быть. Все связано друг с другом. Но это бескрайняя работа... Сейчас мы можем понять причину того ужасного маятника; но Мать сама не совсем понимала, куда все это ведет. Это должно подчиняться неким за- конам (законам, выражающим Мудрость, которая превосходит нас), потому что кажется, что все это следует какой-то кривой, которую я не понимаю, так как нахожусь на кривой. Лишь когда это кончится, когда ты окажешься в конце, ты действительно поймешь эту вещь, но я нахожусь как раз посе- редине, возможно, в самом начале... Мать никогда не "понимала" (некото- рым образом, это мы должны понимать): она прокладывала путь. Она прожи- вала явление. А в конце?... Мы по-настоящему поймем явление, лишь когда все будет сделано. Возможно, мы просто пытаемся "приручить" его, чтобы оно раскрыло себя быстрее. Другая комната Как бы там ни было, казалось, что "кривая" всегда упиралась в одну явно выраженную точку: Довольно странно -- есть нечто, что случается со мной все время, по меньшей мере, пятьдесят раз за день (и особенно ночью это очень, очень ясно), это как... переходить из одной комнаты в другую, или из одного дома в другой, и ты переступаешь через дверь или стену, не осознавая этого, автоматически... И "Стена" Шри Ауробиндо внезапно ока- зывается перед нами, ярко освещенная и наделенная смыслом. И затем, быть в одной "комнате" внешне транслируется довольно комфортабельными услови- ями, в которых вовсе нет боли, нигде, и есть великий покой, радостный покой крайней недвижимости -- короче говоря, идеальное состояние, кото- рое иногда может длиться очень, очень долго. Но внезапно, по непонятной и неуловимой причине (я еще не способна обнаружить "как" и "почему"), ты... ПАДАЕШЬ, попадаешь в другую комнату или другой дом, как если бы внезапно ты обо что-то споткнулся, и сразу же это отзывается болью здесь или там... Другими словами, эти два состояния теперь отчетливо различимы -- отчетливо различимы -- но я еще не нашла "как" и "почему", не знаю, вызывается ли это нечто приходящим "снаружи" или просто это старая складка -- да, как старая складка на одежде: ты знаешь, как ее не разг- лаживай, она появляется снова. Так что, когда я в состоянии старой складки... Вся мировая боль в старой складке. Но где же эта "складка"? И Мать снова и снова возвращалась к тому переживанию, как бы пытаясь вых- ватить его секрет, как если бы смерть была ничем иным, как малюсенькой вещью, которая заставляет вас сползать в "другую комнату" -- мы подхва- тываем смерть в действии, можно было бы сказать. Я нахожусь в некой по- зиции, в которой все течет, течет как спокойная река тихого умиротворе- ния -- это поистине чудесно: все творение и жизнь, все движения и вещи, все ПОДОБНО ОДНОЙ ЕДИНСТВЕННОЙ МАССЕ. И это тело составляет однородную часть того целого, и все течет в бесконечность как спокойная и улыбающа- яся река умиротворения. А внезапно, бац! Ты спотыкаешься. Снова ты ОБУС- ЛОВЛЕН, ты находишься где-то, в определенный момент времени. И затем по- является боль здесь, боль там, боль... Эта "обусловленность" возвращает память тюрьмы. И кажется, что эта тюрьма также связана с определенным восприятием времени. Если бы я только могла найти механизм! -- восклик- нула Мать... Очевидно, во мне есть нечто, что связано с другими и что отвечает. Но я не могу порвать эту связь. Я не заинтересована в том, чтобы найти это только для самой себя, ведь не для этого я здесь оста- юсь! Я должна найти механизм. Затем, внезапно, Мать смогла назвать этого виновника -- но гранди- озного виновника, возможно, того самого, который вызывает смерть и, уж определенно, все наши боли. Называть его означает уже изгонять его. За- нятное "визуальное" переживание. Я шла навестить неких людей, которые жили на том берегу реки. Вода в этой реке была обычно темной, и требова- лась лодка или что-то, на чем можно было бы переправиться через реку. Но вчера я была в таком особом состоянии, что я села на воду и сказала: "Пойду туда". И, совершенно естественно, поток чистой кристальной воды просто подхватил меня и понес туда, куда я хотела. Это было очень прият- ное ощущение: я сидела на воде, все улыбалось, и фить! Я была доставлена на другой берег. Я сказала себе: "Ах, очень хорошо! Так всегда и будет?" И когда я возвращалась, то сделала то же самое. Я сказала: "Пойду ту- да"... Но пришел кто-то (это все символические персонажи, которые состо- ят из частей существа людей, окружающих меня: я не могу сказать "этот человек" или "тот человек", но нечто в этом или том человеке отображает- ся в таких персонажах). Он был как "большой брат", который помогает при определенных обстоятельствах (например, если есть лодка, этот брат пра- вит ею), так вот, он пришел и сказал: "Да, я знаю, как сделать это" и начал пытаться. Я ответила: "Нет, боже упаси! Ты испортишь все! Мне просто нужно сказать: Я ХОЧУ ПОЙТИ ТУДА, и все будет сделано." Пока он пытался заставить меня пересечь реку на его собственный манер, вода ста- ла темной, и я начала тонуть! Поэтому я запротестовала, сказав: "Нет, нет , нет. Совсем не так. Все, что требуется для ТОГО -- это сказать Я ХОЧУ ПОЙТИ ТУДА, и все сработает"... А вода была такой реальной! Такой чистой и прозрачной, с маленькими "барашками" и темно-синими глубинами, но поверхность была совершенно ясной и прозрачной, как бы бесцветной. Переживание было столь реальным, что я могла чувствовать холод воды. И приятное ощущение того, что сидишь на чем-то очень мягком и прохладном и быстром, несущем меня... А когда пришел "большой брат" и начал хвастать- ся, что все знает и хочет доставить меня на другой берег, то вода стала становиться темной, как обычно выглядит река, то есть непрозрачной, жел- товатой или сероватой.  И Мать оставалась задумчивой... Должно быть, это продолжение того переживания, когда переходишь из одной комнаты в дру- гую. Я начинаю схватывать ключ. Действительно, это показывает весь меха- низм перехода от ясной жизни к мутной жизни, от простой и прямой жизни к жизни болезненной и усложненной... и смертной жизни. Жизнь в сети и вне сети. Кто этот "большой брат"? После недолгого раздумья Мать внезапно сказала: Думаю, он обознача- ет материальное знание, то есть высшее использование физического Разума, который блокирует переход в истинную комнату. Потому что я просто гово- рила: ХОЧУ ДОБРАТЬСЯ ТУДА (другими словами, кристальная воля, чистая и императивная). Мне просто нужно сказать Я ХОЧУ ТУДА! Физический Разум заставляет вас соскальзывать в смертную комнату. И внезапно я вспомнил историю, которую мадам Александра Дэвид-Нил рассказала Матери в начале этого века: о той речке в Индокитае, которую она перешла в медитации (она по обыкновению медитировала во время ходь- бы), не зная как, и перед которой она снова оказалась, когда вышла из медитации; и теперь она уже вынуждена была переплыть ее. Это кристально ясно, как видение Матери! Физический Разум спит (убаюканный в медитации) и не замечает речки, и вы запросто пересекаете ее. Вы пробуждаетесь (или выходите из медитации) и замечаете речку -- и вы вынуждены ее переплыть или использовать лодку, приспособление: миллионы приспособлений и ухищ- рений, которые Разум выстроил в своей тюрьме. Именно физический Разум замечает трудность, замечает болезнь, замечает смерть, замечает мутную воду -- он и есть катастрофический "большой брат". Большой брат, который столь изобретателен в предотвращении катастроф, которые он сам же и вы- думал. Он изобрел буквально все!... Он выдумал даже смерть -- изобрел боль, изобрел тяжесть, гравитацию, медицину (наиболее серьезное зло все- го человечества) и все же планирует покорить собственный мираж. Он есть тот, кто первоначально заметил мир. Он -- темная периферия вокруг клеток, опутавшая их как спрут. Так что теперь фраза "умереть для смерти" обретает совершенно по- нятный смысл -- все это должно перестать иметь хоть какой-нибудь смысл. Но этот смысл должен быть утрачен в теле, этот гипноз физического Разу- ма, который заточает в тюрьму свободное и ясное сознание клеточного Ра- зума, для которого все это просто не существует. Переходишь в другую комнату, и это больше не существует. Другая жизнь в жизни. Мы должны увидеть, что есть. Есть "я желаю", которое нужно открыть в теле. Тогда, поистине, наступит "новая фаза жизни на земле". И простая, простая! Естественная. Радость клеток Прелестная река становилась мутной. И все же это была та же самая река... Мы начинаем раскрывать механизм, посредством которого человек мог бы освободить себя от определенного числа законов и громоздких приспо- соблений и зажить более "непосредственной" жизнью; но полеты по воздуху или гуляние по воде, конечно же, не составляет суть проблемы -- именно все должно измениться, сам принцип жизни. Гораздо более темная операция, медленная подпольная работа, невидимая, почти неуловимая, чтобы добрать- ся до корня Зла и найти, что же делает мутной прелестную реку жизни -- аннулировать Зло, вот что делала Мать. Найти "где" и "почему" Зла -- это долгая, беспрерывная физическая операция. Была чистая вода, конечно же -- есть чистая вода ж