Иль попросту: глаза на них зажмурил? Что вы подумали б? Но только - нет! Я - прямо к делу! Молодую дочку Тотчас - к себе, и сделал ей внушенье! "Принц Гамлет - принц, и он тебе не пара; Не надо этого!" И тут же ей Дал приказанье накрепко замкнуться От всех его искательств; отсылать Обратно посланных; не принимать Его подарков. И она, конечно, Меня послушалась. И вот он, видя Себя отвергнутым... Нуда короче: Он впал в уныние, отстал от пищи, Стал плохо спать, а тут уж и пошел Дуреть, глупеть, и так все ниже, ниже, Пока совсем дошел уж до безумья, В котором он теперь и куролесит, Как вам известно и о чем теперь Мы сокрушаемся. Король (обращаясь к королеве) Гертруда! Как думаешь ты? Так ли это? Королева Оно - возможно и на то похоже. Полоний Да вот, мне б очень знать хотелось: Известен вам хоть бы единый случай, Когда я положительно уверил, Что это - так, а вышло бы - не так? Король Я что-то не припомню. Полоний Ну, и вот что: (показывая на плечи и голову) Снимите с этого вот это, коль и это Теперь у нас окажется не так! Помогут обстоятельства - до правды Я доберусь, где б ни была она - Всегда, везде, в любой центральной точке! Король Нельзя ли чем-нибудь подостоверней Нам убедиться в этом? Полоний Вам известно, Что иногда часа он по три ходит По этой галерее? Королева Точно так. Я знаю это. Полоний В это время дочь К нему я выпущу. Мы за ковер Все трое спрячемся и станем встречу Их наблюдать: и если только он Ее не любит и не к ней любовь Ввела в безумье, - удалите Меня от дел правленья и сошлите Смотреть за фермою, за конюхами! Король Так что ж? Попробуем! (Входит Гамлет.) Королева. Взгляните: он идет сюда и читает; и какой грустный! Полоний. Уйдите же, прошу! Уйдите оба! Я приступлю к нему, прошу - дозвольте! (Королева, король и свита уходят.) Что, как здоровье нашего любезнейшего принца Гамлета? Гамлет. Слава Богу, недурно. Полоний. Узнали ли вы меня, принц? Гамлет. Как нельзя лучше; ты рыбой торгуешь? Полоний. О, нет же, принц! Гамлет. Ну так желаю тебе, чтобы ты был столько же честен, как тот. Полоний. Честен, принц? Гамлет. Именно так: потому что быть в наше время честным - это быть только одному из десяти тысяч. Полоний. Да, это правда, принц. Гамлет (читает). "Если и солнце зарождает червей в дохлой собаке и, будучи божеством, с лобзанием прикасается к мертвечине..." (К Полонию.) Есть у тебя дочь? Полоний. Есть, принц. Гамлет. Ну так не позволяй ей ходить по солнцу: зачатие хоть и благодать, однако ж если оно коснется твоей дочки... Смотри, не прозевай, приятель! Полоний (в сторону). Каков? А все о моей дочери! Сначала не узнал меня; говорит - ты рыбник. Спятил с ума, совсем спятил. А впрочем, от любви и я в молодости делал-таки довольно дурачеств; был близок к тому же. Заговорю с ним опять. - Что вы это читаете, принц? Гамлет. Слова, слова, слова. Полоний. Да о чем же, собственно, тут говорится, принц? Гамлет. С кем это? Полоний. Я спрашиваю, принц, о содержании того, что вы читаете. Гамлет. Злословие, государь мой, злословие. Какой-то бессовестный насмешник толкует, что у стариков бороды седые, лица - в морщинах, что глаза у них источают подобие аравийской камеди и густой амбры и что они, при чрезвычайной слабости в поджилках, в то же время отличаются полнейшим отсутствием сообразительности. Одним словом, все такие вещи, которым я положительно должен верить, вполне верить; но о которых писать, по моему мнению, все-таки не следует: потому что и вы, государь мой, могли бы ведь сами дожить до моего возраста, если бы, по рачьему манеру, стали пятиться назад. Полоний (в сторону). Хоть и сумасшествие, но в нем есть последовательность. (К принцу.) Вы бы сошли, принц, с открытого воздуха. Гамлет. Куда же? В могилу? Полоний. Ну, уж это значило бы тогда, принц, совсем лишать себя воздуха. (В сторону.) Как осмысленны иногда бывают его ответы! Право, иные сумасшедшие находчивее здоровых. Пойду, постараюсь устроить поскорей свидание между ним и моею дочерью. (Громко.) Высокоуважаемый принц! Беру смелость взять у вашего высочества позволение удалиться. Гамлет. Изо всего, что вы можете взять у меня, ни с чем не расстался бы я так охотно, как с жизнью моею, жизнью, жизнью! Полоний. Желаю вам доброго здоровья, принц. (Идет к дверям.) Гамлет. Как, однако, надоедают эти старые болваны! (Входят Розенкранц и Гильденстерн.) Полоний. Вы, верно, отыскиваете принца Гамлета? Вот он! Розенкранц (Полонию). Благодарим вас. (Полоний уходит.) Гильденстерн. Мой уважаемый принц! Розенкранц. Наш бесценный принц! Гамлет. О мои дорогие, добрые друзья! Как ты поживаешь, Гильденстерн? И ты с ним здесь, Розенкранц? Ну, как же вы, ребятушки, оба поживаете? Розенкранц. Да как самые обыкновенные из детей матери-земли. Гильденстерн. Мы счастливы уже и тем, что не через край счастливы. Коли пригля деться хорошенько к шапке Фортуны, то окажется, что оба мы не годились бы ей на кокарду. Гамлет. Не подошвы же вы, однако, башмаков ее! Розенкранц. Да ни то ни другое, принц. Гамлет. Стало быть, пробавляетесь где-нибудь поближе к поясу? Или, может быть, и в самом средоточии ее благосклонностей? Гильденстерн. Пожалуй, что так! Мы пользуемся по этой части очень сильным кредитом. Гамлет. Это по части тайных прелестей Фортуны-то? Да уж это непременно так: ведь она - блудница! А что нового? Розенкранц. Да ничего, принц, кроме того разве, что на свете больше стало честных людей. Гамлет. Это значит, что день Суда близок. Только ваша новость - фальшива. Позвольте же мне теперь коснуться более частных вопросов. В чем провинились вы, добрые мои друзья, перед Фортуною, что она послала вас в тюрьму? Гильденстерн. В тюрьму, принц? Гамлет. Да ведь Дания - тюрьма! Розенкранц. В таком случае, и весь свет - тюрьма. Гамлет. Да, тюрьма, и презамечательная: с разными отделениями, перегородками и тайниками. Дания - одна из сквернейших. Розенкранц. Ну, этого-то, принц, мы не думаем. Гамлет. В таком случае она и не тюрьма для вас; ведь и хорошее и худое бывает таким только смотря по тому, как мы о нем думаем. Для меня, собственно, Дания - тюрьма. Розенкранц. Так это, может быть, ваше честолюбие представляет ее вам такою: она слишком тесна для ваших желаний. Гамлет. О Бог мой! Да если бы не мои зловещие сны, так я и в ореховой скорлупке почитал бы себя обладателем беспредельного пространства! Гильденстерн. Так ведь и самые эти сны-то ваши - от честолюбия: тип настоящего честолюбца складывается непременно из отражения его снов. Гамлет. Однако и сны - также отражение. Розенкранц. Да, это так; но по мне, честолюбие-то, само по себе, до того бессодержательно и ничтожно, что его иначе и называть не стоит, как разве только "тенью отражения". Гамлет. В таком случае нищие у нас будут действительностью, а монархи и великие люди - их тенью. Не обратиться ли нам лучше к королю? Я, право, что-то глуп сегодня. Розенкранц и Гильденстерн. Мы к вашим услугам, принц. Гамлет. Не в том дело. Не хочу же я, в самом деле, смешивать вас с толпою моих прислужников, которые, скажу вам как честный человек, прислуживают мне ужасно. Я только продолжаю стоять на торной тропинке связывавшей нас дружбы, а потому и спрашиваю вас: зачем вы здесь, в Эльсиноре? Розенкранц. Мы приехали с вами повидаться, принц, больше ни за чем. Гамлет. Такой бедняк, как я, не богат и благодарностью; а все-таки я благодарю вас, хотя моя благодарность, дорогие мои друзья, не стоит и полукопейки. Не послал ли вас кто сюда? Было ли это собственное ваше побуждение? По своей ли доброй воле вы сюда приехали? Ну-тка, ну-тка, отвечайте-ка мне по совести! Да ну же, ну, нечего тут думать: сказывайте! Гильденстерн. Да что же мы должны сказать вам, принц? Гамлет. О Боже мой! Что хотите, только бы шло к делу. Ведь за вами посылали. Смотрите-ка, и в глазах-то у вас играет в некотором роде признание, которого не смогла замаскировать ваша сдержанность. Я ведь знаю - добрейший король и королева посылали за вами. Розенкранц. С какою же целью, принц? Гамлет. Вот об этом-то я прошу вас сказать мне. Но только заклинаю вас правами нашего товарищества, созвучиями нашей молодости, обязанностями, налагаемыми на вас никогда не изменявшеюся между нас дружбою и всем дорогим, что только в состоянии придумать человек, более меня находчивый: будьте искренны и прямодушны со мною! Посылали за вами или нет? Розенкранц (Гильденстерну). Что ты скажешь? Гамлет (в сторону). О, да я насквозь вас вижу! (К ним.) Если только вы меня любите - не покривите передо мною! Гильденстерн. За нами посылали, принц. Гамлет. Теперь я и сам скажу вам, зачем; и этим я делаю ваше дальнейшее признание ненужным; стало быть, и тайна, которою в этом случае вы обязались перед королем и королевою, не выдает себя передо мной ни одним перышком. С недавнего времени (а отчего - сам не понимаю) я потерял всю свою веселость, отвык от своих обыкновенных занятий; и, в самом деле, на душе у меня до того стало скверно, что, например, земля, этот так чудно устроенный механизм, кажется моим глазам только бесплодною скалою; что этот удивительный воздушный шатер, это - вообразите же себе - так смело повешенное у нас над головами небо, чудный этот, величественный свод, насквозь горящий золотистым пламенем, представляется мне теперь не более как соединением гнилых и заразительных испарений. Какое образцовое создание - человек! Как возвышен у него ум! Как неизмеримы его способности! Как выразительны и прекрасны его формы и движения! По своим действиям - он уподобляется ангелу, по своему разуму - Богу! Он - украшение вселенной, венец надо всею одушевленною природою. И при всем этом - что мне, скажите, в этой квинтэссенции праха? Нет, не нравится мне человек, ни даже - женщина. Хотя, судя по твоей улыбке, тебе и хочется сболтнуть, что женщина мне нравится. Розенкранц. У меня этого, принц, не было и в помышлении. Гамлет. Так чему же ты улыбнулся, когда я сказал, что человек мне не нравится? Розенкранц. Я подумал, принц, о тощем приеме, который может встретить от вас, при вашей нелюбви к человеку, труппа комедиантов, попавшихся нам на дороге: они шли сюда именно затем, чтобы предложить вам свои услуги. Гамлет. Да нет же! Разыгрывающего королей - покорно просим к нам пожаловать. Его величество получит от нас подобающую ему дань; храбрый рыцарь пустит в дело свой щит и меч, любовник провздыхает недаром, забавный господин доиграет свою роль в мире, шут посмешит господ с щекотливыми легкими, а молодая красотка свободно выскажет, что у ней на сердце, хотя бы белому стиху и пришлось хромать от этого. Что это за комедианты? Розенкранц. Те самые, которые когда-то вам нравились - городские трагики. Гамлет. Так для чего ж они странствуют? Ради известности и заработка им было бы выгоднее оставаться на одном месте, чем быть то и дело в дороге. Розенкранц. Я полагаю, что наши новые порядки показались для них стеснительными. Гамлет. Пользуются ли они таким же уважением, как в то время, когда я был в городе? Так же ли они посещаются? Розенкранц. О нет, далеко не так. Гамлет. Отчего ж это? Заленились? Розенкранц. Нет, они по-прежнему относятся серьезно к своему делу: но только там теперь появился выводок мальчишек, крошечных недоростков - и их непозволительной пискотне хлопают до изнеможения. Они-то теперь и в моде, и благодаря им высокопоставленные публицисты до того накричали против серьезных представлений, которые они выдумали называть "мещанскими", что даже наши мечами вооруженные марсы, испугавшись гусиных перьев, стали бояться посещать их. Гамлет. Неужели же ты это говоришь о мальчишках королевской певческой капеллы? Кто же их содержит? Платят ли им сколько-нибудь? Не придется ли им с возмужанием голоса отказаться от теперешнего своего ремесла? И впоследствии, когда они уже придут в возраст обыкновенных актеров, какими они, по недостатку средств к жизни, вероятно, навсегда и останутся, не вправе ли они будут говорить, что теперешние их восхвалители сделали им величайшее зло, заставя их самих же швырять грязью в ремесло, к которому они рано или поздно должны будут обратиться сами? Розенкранц. Сказать по правде, так тут у них с обеих сторон шла перепалка, и публика не почитала за грех натравливать их друг на друга. Некоторое время доходили до того, что пьеса не давала копейки сбора, если автор или актер, пользуясь положением спорящих, не доводили их до кулаков. Гамлет. Возможно ли? Розенкранц. О, да мало ли тут было поработано по части сокрушения местностей, ближайших к человеческому мозгу! Гамлет. И мальчишки таки одолели? Розенкранц. По крайней мере, они положительно одолели "Геркулеса", с придачею к нему покоившегося на его плечах земного шара, с которым он красовался на театральной вывеске у их соперников. Гамлет. Тут нет ничего слишком необыкновенного. Вот ведь и мой дядя вдруг сделался королем Дании, и те самые, которые, бывало, при жизни отца корчат ему рожи, теперь дают двадцать, сорок, пятьдесят, сто червонцев за миниатюрный портрет его. И, клянусь Богом, есть во всем этом что-то роковое, до чего и философии не мешало бы попробовать допытаться. (Игра на трубах за сценою.) Гильденстерн. Ну, вот и актеры. Гамлет. Господа! Душевно рад вас видеть в Эльсиноре. Ваши руки, - давайте же их сюда. Так как вежливость и соблюдение добрых обычаев - необходимые условные знаки хорошего приема, то позвольте и мне исполнить их в отношении к вам со всею точностью из опасения, чтобы мое обращение с комедиантами, которых, предупреждаю вас, я приму как нельзя любезнее, не показалось вам радушнее того, какое вы от меня видели. Вам рад я всею душою: а только мой дядя-отец и моя тетка-мать сильно во мне ошибаются. Гильденстерн. В чем же, любезный принц? Гамлет. А в том, что ведь я схожу с ума только при норд-норд-весте; но при южном ветре - я всегда сумею отличить цаплю от сокола. (Входит Полоний.) Полоний. Доброго вам здоровья, господа! Гамлет (тихо). Слушай, Гильденстерн, и ты, Розенкранц! С каждой стороны - по слушателю! Вот этот младенец - полюбуйтесь-ка на него - еще до сих пор не выдрался из пеленок. Розенкранц. Скорее по милости судьбы попал в них вторично. Ведь сказывают, что будто бы старость - второе детство. Гамлет. Скажу тебе вперед, что он пришел толковать об актерах. Примечай же. (Громко.) Да! вы совершенно правы, почтенный господин, - в понедельник утром. Это и случилось тогда; именно тогда. Полоний. Принц, у меня есть для вас новость! Гамлет. "Принц, у меня есть для вас новость". Когда еще Росциус был актером в Риме... Полоний. Вот именно, принц, актеры-то сюда и приехали. Гамлет. Да не может же этого быть! Полоний. Честью клянусь вам! Гамлет. На поверку же выходит, что каждый из актеров-то, по очереди, проехался на осле. Полоний. Да нет же! ведь это такие актеры, принц, лучше которых не сыскать во всем мире: как для трагедий, так и для комедий, драматических хроник, пасторалей, комических пасторалей, исторических пасторалей, трагико-исторических и трагико-комико-исторических пасторалей, пьес без разделения или неразграниченных. Не страшны для них - ни мрачность Сенеки, ни игривость Плавта. Как в сочинениях правильных, так и в тех, которые написаны в свободном роде, они равно неподражаемы. Гамлет. О Иеффай, судья израильский! какое же было у тебя сокровище! Полоний. Какое же такое, принц, было у него сокровище? Гамлет. Сокровище-то? "У него - красотка дочь, Он души не чает в ней!" Полоний (в сторону). Все о моей дочери!.. Гамлет. Что ж? Разве не прав я, дедушка Иеффай? Полоний. Если вам, принц, собственно, меня угодно называть Иеффаем, то у меня действительно есть дочь, и я удивительно как ее люблю. Гамлет. Ну, тут одно из другого не следует! Полоний. А что же следует, принц? Гамлет. Что следует-то? Да Бог же весть, как оно тут состряпалось: а тут уж, сам ты знаешь, от судьбы и на коне не уехать; остальное доскажет тебе первая строфа святочной песни, потому что - теперь сам ты видишь достаточную причину моего перерыва. (Входят четыре или пять актеров.) Добро пожаловать, господа! Все вы - добро пожаловать! Я рад, что вижу вас здоровыми. Очень, очень рад вам, добрые друзья мои. А, старый дружище? Какая же чудесная борода-то у тебя выросла после того, как в последний раз я тебя видел! Не для того ли ты пришел сюда, чтобы даже со мною посоперничать в Дании характером мрачности, который она придает тебе? А ты, моя юнейшая девица или дама! Клянусь тебе, что твое девство на целый каблук поднялось кверху. Моли Бога, чтобы голос у тебя не дал какой-нибудь трещины, подобно затертому червонцу, надтреснувшемуся до ободочка! Всем вам, господа, я рад чрезвычайно. Следуя обычаю французских сокольников, мы набросимся с вами на первую добычу, какая попадет под руку. Скорей же какой-нибудь монолог! Покажи нам образчик твоего искусства. Да ну, пожалуйста, какой-нибудь страшный монолог! 1-й актер. Какой прикажете, принц? Гамлет. А вот что ты мне читал как-то, который, однако ж, никогда не был игран. Если же был игран, то не больше одного раза: потому что пьеса, насколько я помню, не понравилась большинству, которое отнеслось к ней с таким же плохими толком, с каким простонародье иногда судит о достоинстве икры. Но, по мнению моему и других, более меня в этом сведущих, это была превосходная пьеса, с чрезвычайно разумным распределением сцен, - написанная и умно, и просто. Я помню, что кто-то говорил тогда, что хотя автор ее не прибегал ни к соли в стихах, чтобы показаться вкуснее, ни к кривляньям в слоге, чтобы казаться страстным, - но что эта манера писать - чрезвычайно благородная манера, - настолько же здоровая, как приятная, и в которой именно больше красоты, чем изысканности. Один монолог особенно мне понравился: это - рассказ Энея Дидоне; и больше с того места, где он говорит об убийстве Приама. Если ты не позабыл его, то начни со стиха... как бишь? Подожди, дай вспомнить... "И грозный Пирр, как зверь лесов Гирканских"... Нет, не то; а начинается с Пирра. "Свирепый Пирр, в доспехах вороненых, Черневшихся, как замысел его, и ночи Его подобивших, когда в коне зловещем Лежал он скрытым, - цвет суровый свой И страшный вид сменил, себя отметив Геральдикой, в сто раз еще страшнейшей. От головы до ног он сделался багрян - И дело страшное! Все это кровь была Отцов и матерей, детей, сестер и братьев - Сгущенная, засохшая на нем От пламени везде горевших улиц, Что помогал своим проклятым блеском Вершить убийство жителей. И вот, Весь распален от бешенства и жара, Окрашен весь густой, налипшей кровью, Как адский дух, сверкая взглядом, Пирр Бросается искать царя Приама, Летами удрученного и скорбью". Теперь продолжай. Полоний. Ей-богу, принц, это - чудо как хорошо прочитано! С прекрасным выражением и большим тактом. 1-й актер "И видит он - стоит державный старец Один, противу воинов Эллады; Но меч его отцов уж непослушен Его руке и, вопреки веленью, Куда ни упадет, там и коснеет. И враг с неравной силою настиг Приама - Пирр! и бешено ударил Мечом по воздуху. Изнеможенный старец, Под впечатлением грозившего удара, Упал на землю. Эту мощь удара Наш Илион, не одаренный чувством, Казалось, вдруг почувствовал, и рухнул Пылающей верхушкой к основанью, И страшным грохотом отвлек вниманье Пирра; И тяжкий меч его, над млечно-белой Почтенного Приама головой Поднятый в воздухе, остался неподвижен. И Пирр стоял недвижно, как в картине Палач стоит над жертвой, и в раздумье Между намереньем и делом медлил. Бывает, что в разгаре сильной бури Вдруг небо смолкнет, тучи - без движенья, Уймутся вихри, и земля под ними, Вся онемев, являет образ смерти: И - снова грянет гром, прорезав воздух, - Страшнее прежнего. Так и теперь: Спокойный на мгновенье, снова Пирр, Подвигнут местью, принялся за дело. И никогда на Марсовы доспехи, Что были кованы ему на вечность, С подобным бессердечием не падал Циклопа молот, как теперь упал Вновь взвившийся меч Пирра беспощадный На голову Приама. Долой, долой, развратница Фортуна! И вы, о боги, светлым вашим сонмом Возьмите власть у ней! У колеса ее Сломите обод, разбросайте спицы И ступице коварной повелите С крутых холмов жилищ небесных ваших Скатиться навсегда в пещеры ада!" Полоний. Уж это что-то очень длинно. Гамлет. Ну, так и неси его, коли хочешь, к цирюльнику вместе с твоей бородою. (К актеру.) Продолжай, пожалуйста: ведь он ото всего, кроме клубничных песенок да шутовских рассказов, постоянно засыпает. Продолжай, продолжай! Переходи к Гекубе. 1-й актер "Но если б кто увидел, как царица, Едва прикрытая..." Гамлет. Едва прикрытая царица? Полоний. Превосходно! "Едва прикрытая" - это очень, очень хорошо. 1-й актер "Едва прикрытая, полубосая В отчаянье туда-сюда металась Искать спасения, грозя пожару Двойным потоком слез. На голове у ней - Лохмотье вместо царских украшений, А за одежду - лоскут покрывала, От пламени случайно уцелевший И стан ее, рожденьем истощенный, Теперь обвивший. Да! когда бы кто Взглянул на это, - языком, Облитым ядом, он тогда проклял бы Коварную изменницу Фортуну! И если б даже с высоты Олимпа Бессмертные, к земле склоняя очи, В тот страшный миг царицу увидали, Когда, злодейским удальством играя, Свирепый Пирр перед ее глазами На части рассекал ее супруга; Когда б они услышали тот вопль (О, для чего им скорби недоступны!), Тот страшный вопль, что из ее груди В то время вырвался, - они очам Огнистым неба повелели б плакать И сами бы уведали страданье!" Полоний. Посмотрите-ка, как он изменился в лице и как глаза у него заслезились. О, прошу тебя - довольно, довольно! Гамлет. Хорошо! конец ты прочитаешь мне после. (К Полонию.) Ну так вот, милорд! Нельзя ли будет вам позаботиться, чтобы поместить их как следует. Вы понимаете: я желаю, чтобы они были приняты как можно лучше. Ведь они - вернейшие отголоски, живая летопись современности, и для вас выгоднее остаться после вашей кончины со сквернейшею эпитафиею, чем заслужить от них дурной отзыв при жизни. Полоний. Я приму их, принц, соответственно их достоинству. Гамлет. Да оборони же вас Господи! Нет! вы, как человек, примите их гораздо лучше этого. Ведь если поступать с каждым по его достоинству, то кто же бы из нас тогда избежал доброй плети? Примите их соответственно собственному вашему положению и вашим заслугам. Чем менее они того заслуживают, тем больше чести для вашего великодушия. Пригласите же их с собою. Полоний. Пожалуйте, господа. Гамлет. Ступайте за ним, друзья мои; завтра вы нам сыграете. (Обращаясь вполголоса к 1-му актеру, которого он, при уходе прочих с Полонием, удерживает.) Ты меня слышишь, старый дружище? Можете ли вы сыграть "Убийство Гонзаго"? 1-й актер. Можем, принц. Гамлет. Так и сыграем его завтра вечером. Да не можешь ли ты, если понадобится, заучить каких-нибудь двенадцать или шестнадцать строк, которые я напишу для тебя и помещу где нужно? Ты это можешь? 1-й актер. Да, принц. Гамлет. Ну и прекрасно. Ступай же теперь за тем господином, да чур не смеяться над ним! (Актер уходит.) Теперь, мои добрейшие друзья, (обращаясь к Розенкранцу и Гильденстерну) также и с вами прощаюсь я до вечера и еще раз от души приветствую вас в Эльсиноре! Розенкранц. Мы благодарим вас, принц. (Розенкранц и Гильденстерн уходят.) Гамлет Ну да, я верю вам; Бог с вами. - Я наконец один. Какой же я Лукавый, низкий раб! Ну не уродство ль? От вымысла, от грезы только страстной Актер, сейчас здесь бывший, так всецело Мог душу подчинить воображенью, Что под наитьем выдуманной страсти Лицо его бледнеет, по щекам Струятся слезы, все черты лица Искажены от ужаса, и голос Срывается, и все его движенья Согласны с правдою! Из-за чего же? Из-за Гекубы! Да что ж ему Гекуба или что Он для нее, чтоб так о ней терзаться? Что б сделал он, когда б имел он вправду Столь близкий повод и причину к страсти, Как у меня? Слезами б наводнил Он весь партер: он растерзал бы слух Словами ужаса, в безумье ввел Преступника, невинного б заставил Затрепетать и зрителей смутиться, И поразил бы в них оцепененьем Способности и зрения, и слуха; А я? Я, жалкий негодяй, с нечистым сердцем, Лишь сильный горем, а в своей беде Беспомощный, я все сношу в молчанье? И у меня нет слов за короля, Погибшего неслыханной изменой? Нет слов против проклятого убийцы, Укравшего, с придачею короны, Всем дорогую жизнь? Я, стало, трус. Зовите ж подлецом меня! Разбейте Мне череп, клок бороды моей в мое ж Лицо швырните, ущипните за нос, Названием лжеца мне плюньте в глотку - До самых легких! Где же вы? Идите! Потешьтесь все, кто хочет, надо мною! Да!.. Все это я стерплю; я не найдусь, Что мне тут сделать; ведь во мне сидит Печенка голубя - совсем без желчи! А будь-ка желчь во мне, давным-давно Я тушею мерзавца напитал бы Всех здешних коршуньев. О кровожадный, Бессовестный, развратнейший подлец!.. Ну, вот вам! Не осла ли это свойство? Не подлость ли? Я, сын мне дорогого, Предательски убитого отца, Я, самый тот, кого земля и ад Зовут к отмщенью, я, как тварь Продажная, из сердца выношу Одни слова и рассыпаюсь в глупых Ругательствах, как баба площадная, Как судомойка! Гамлет, Гамлет, Позор и стыд тебе! Вперед, мой мозг! Скорей, скорее к делу! Я слыхал, Что были случаи, когда преступник, Присутствуя в театре, до того Сценической игрою поражался, Что тут же оглашал свои злодейства. Не выдаст речью нам себя убийца, Так и другим каким-нибудь путем Придет к тому, что на себя покажет. Заставлю же я и своих актеров Сыграть при дяде подражанье сцены Убийства моего отца: а сам Вопьюсь в него глазами, в глубь проникну Его души; и если я замечу, Что содрогнулся он, то я уж знаю, Что мне тут делать. Может статься, дух, Что видел я, - дух злобы. Говорят, Он власть имеет ангелом казаться. Быть может, и теперь над слабодушьем И безутешностью моей он шутит И мне готовит гибель. Над такими, Как я, - он силен. Мне на это нужно Побольше доводов, и путь к тому Я поищу в предмете представленья. Как ни хитри король, а все же я Минуту уловлю его смущенья! (Уходит.) ДЕЙСТВИЕ III Сцена 1 Комната в замке. Входят король, королева, Полоний, Офелия, Розенкранц и Гильденстерн. Король Так вам не удалось из разговора Добиться от него, в чем полагает Он сам причину страшного недуга, Что мир его душевный возмущает Таким опасным, бешеным безумьем? Розенкранц Он сознает и сам, что сумасбродит: А от чего - он с ловкостью безумья Так и скользит из рук, как только хочешь Его заставить проболтаться. Король Он ласково вас принял? Розенкранц Как бывает В хорошем обществе. Гильденстерн С большим, однако, Старанием себя к тому принудить. Розенкранц В вопросах был он сдержан, но в ответах - Весьма развязен. Королева Предлагали вы Ему рассеяться? Розенкранц Да, королева. Вчера нам встретились комедианты: Мы рассказали принцу, и как будто Он был обрадован. Теперь они, Наверное, в дворце, и принц едва ли Им не дал приказанья в этот вечер Играть. Полоний Да, это верно. Он-то мне И поручил покорнейше просить Величеств ваших, не угодно ль будет И вам пожаловать на представленье. Король С охотою. Нам эта склонность в нем Весьма приятна. Я просил бы вас, Друзья, нельзя ль теперь же постараться Усилить эту склонность и развить Пошире в нем охоту к развлеченьям? Розенкранц Исполним, государь. Король Дружок Гертруда! Оставь-ка нас. Тут мы секретно Устроили, что, будто невзначай, Офелию здесь Гамлет должен встретить. Я и отец ее теперь - над ними Законные шпионы - так хотим Пристроиться, чтоб нам удобно было При встрече их незримо находиться, И, глядя по тому, как будет Гамлет Себя вести, - судить: любовь ли точно Ввела его в подобное безумье. Королева Я повинуюсь. Для тебя же я, Офелия, желаю, чтоб и в самом деле Благополучною беды виною Была твоя прекрасная наружность; Тогда бия доверила с надеждой Твоим достоинствам - вернуть его На прежнюю, обычную дорогу Для счастья вашего. Офелия Но дай-то Бог - Чтоб было то возможно, королева! (Королева уходит.) Полоний Ходи же здесь, Офелия! А мы, Мой милостивый повелитель, с вами, Коль вам угодно, спрячемтесь. (К Офелии.) Читай Хоть эту книгу, чтобы видно было, Зачем ты здесь одна. О-ох, как часто Пришлось бы нас бранить (а впрочем, это Давно доказано), что видом благочестья И добрых дел - умеем мы подчас Обсахарить и черта. Король (в сторону) Как это верно! Как больно совести от этих слов! Щека развратницы под размалевкой Не столь мерзка перед своей окраской, Как гнусный мой поступок - пред моей Цветистой речью! Да, ты тяжко, бремя! Полоний Его шаги я слышу: поскорее Уйдемте, государь! (Уходит с королем.) (Входит Гамлет, не замечая Офелии.) Гамлет Быть иль не быть? - вопрос весь в том: Что благороднее? Переносить ли Нам стрелы и удары злополучья - Или восстать против пучины бедствий И с ними в час борьбы покончить разом? Ведь умереть - уснуть, никак не больше; Уснуть в сознанье, что настал конец Стенаньям сердца, сотням тысяч зол, Наследованных телом. К_а_к в душе Не пожелать такого окончанья? Да! Умереть - уснуть. Но ведь уснуть, Быть может, грезить? Вот, и вечно то же Тут затрудненье: в этой смертной спячке Какого рода сны нам сниться могут? Вот отчего мы медлим; вот причина, Что наши бедствия столь долговечны. И кто бы согласился здесь терпеть Насилье грубое, издевки века, Неправды деспотов, презренье гордых, Тоску отвергнутой любви, законов Бездействие, судов самоуправство И скромного достоинства награду - Ляганье подлецов, когда возможно Купить себе покой одним ударом? И кто бы захотел здесь ношу жизни, Потея и кряхтя, таскать по свету, Когда б не страх чего-то после смерти, Страх стороны неведомой, откуда Из странников никто не возвращался, - Не связывал нам волю, заставляя Охотнее страдать от злоключений, Уже известных нам, чем устремляться Навстречу тем, которых мы не знаем? Так совесть превращает нас в трусишек; Решимости естественный румянец, При бледноликом размышленье, блекнет; Стремления высокого значенья При встрече с ним сбиваются с дороги И мысли не становятся делами. - А! Это вы, Офелия? - О нимфа! Воспомяни меня в своих молитвах. Офелия Мой добрый принц. А как здоровье ваше? Гамлет Благодарю, благодарю. Прекрасно. Офелия Вы, добрый принц, мне несколько вещей На память подарили. Я давно Сбиралась вам их возвратить. Теперь Прошу вас, принц, возьмите их обратно! Гамлет Э, нет, то был не я! Я - ничего Вам не дарил. Офелия Нет, принц! Вам хорошо самим известно, Что вы дарили и подарки ваши Такими милыми словами окружали, Что им тогда и не было цены. Благоуханье этих слов исчезло. Возьмите ж, принц, и самые подарки. С утратой чувств и богатейший дар Теряет цену. Гамлет. Га-га! Так это вот что. Честная вы девушка? Офелия. Принц! Гамлет. И прекрасная? Офелия. Что вы этим хотите сказать, принц? Гамлет. Да не больше, что если вы честная и прекрасная, то не позволять бы вам обращаться с такими благоухающими разговорами к красоте вашей! Офелия. Но кто же, принц, может служить для красоты лучшим собеседником, как не сама честность? Гамлет. Да! Оно, пожалуй, так, если принимать в том смысле, что могуществу красоты всегда удается овладеть честностью, обратив ее в подлость гораздо ранее, чем достанется честности уподобить себе красоту. Прежде считалось это парадоксом; однако ж недавнее время дало на то доказательства. Когда-то и я любил вас. Офелия. По крайней мере, принц, вы заставили меня этому поверить. Гамлет. Так напрасно ж вы и поверили. Добродетель никогда не может привиться к нашему стародавнему пню без того, чтобы мы из нее не сделали для себя лакомства. Я не любил вас. Офелия. Тем больше я была обманута! Гамлет. Идите-ка в монастырь. К чему вам размножать грешников? Вот и я, как будто и хороший человек, а мог бы обвинить себя в таких вещах, что и моей матери было бы лучше не рожать меня. Я горд, мстителен, честолюбив; за спиной у меня навьючено так много преступного, что и понятию не вместить, и воображению не пред- ставить, и времени не осуществить всего. И к чему это на свете, между землею и небом, копошатся такие негодяи, как я? Не верь никому из нас. А где твой отец? Офелия. Дома, принц. Гамлет. Ну так запри за ним дверь, чтобы он разыгрывал дурака только у себя дома. Офелия. О, помоги ему, милосердный Господь! Гамлет. А пойдешь замуж, то вместо приданого я нашлю на тебя вот такое злополучие: будь ты целомудренна как лед и чиста как снег, а все-таки не убежать тебе от клеветы. Ступай в монастырь. Прощай. Или, если уже для тебя так необходимо замужество, то выходи за дурака, потому что умные слишком хорошо знают, каких чудовищ вы из них делаете. В монастырь, в монастырь иди, да поскорее. Прощай. Офелия. Исцелите его, силы небесные! Гамлет. Э! Наслушался я этих ваших нежностей; вдоволь наслушался. Бог дал вам красоту, и вы выдумываете себе другую: подпрыгиваете, переваливаетесь с ноги на ногу, пришепетываете и одурачиваете Божьих созданий, выдавая свои вызывающие поступки за неведение. Поди, не хочу я больше этого! Оно-то и свело меня с ума. Говорят тебе, не нужно супружеств. Кто успел жениться, пусть живет, кроме одного; остальные же пускай остаются, как были. В монастырь, в монастырь иди. (Уходит.) Офелия Какой великий в нем низвержен дух! Разборчивость придворного, язык Оратора и вбина отвага; Надежда Дании и украшенье, Портрет приличий, образец всех форм, Всем наблюдателям предмет для наблюденья - И все погибло, все! И что же? Я, Жалчайшая, слабейшая из женщин, Та самая, чт_о_ жадно упивалась Гармонией его признаний сладких, - Должна смотреть, как этот благородный, Могучий ум, с самим собой в разладе, Как колокольчиков разбитая игра, Звучит в речах бессмысленно и грубо! - Смотреть, как несравненный этот образ И юностью цветущие черты - Искажены безумием! О горе мне! Да! Горе мне видать, что я видала, И горе видеть, что теперь я вижу! (Входят король и Полоний.) Король Любовь? Нет, не к любви его стремятся чувства! И что он говорит, хоть и бессвязно, А все же на безумье не походит. В душе его есть что-то, в чем вгнездилась Вся эта дурь, и вправе я бояться, Не высидеть бы ей какой беды. И мы, чтоб отвратить ее, решились, Не медля, принца в Англию отправить Для полученья позабытой дани. Быть может, море, перемена места И новые предметы наблюденья Изгонят это "нечто", что засело В его душе и до того вскружило Мозги его работой, что не стал он Сам на себя похожим. Как об этом Ты думаешь? Полоний Я думаю, что это Прекрасно будет: только на своем Стою я, что начало и источник Прискорбной этой умственной болезни Родились от отверженной любви. Ну чт_о_, Офелия? Тебе не нужно Нам повторять тут Гамлетовы речи; Мы их уж слышали. Вы, государь, Извольте действовать, как вам угодно; Однако ж, если б вы сочли то нужным, Дозвольте, чтобы после представленья С ним с глазу на глаз королева-мать Его бы попросила ей открыться В его сердечной скорби. Пусть она Вопрос ему поставит прямо - я же, Коль вы желаете, так помещусь, Чтоб разговор их мог быть слышен. Если Он ничего не выскажет, тогда Его, пожалуй, в Англию ушлите Иль в место заключения, куда За лучшее признает ваша мудрость. Король Пусть будет так: безумью сильных мира Нельзя же оставаться без присмотра. (Уходят.). Сцена 2 Зала там же. Входят Гамлет и несколько актеров. Гамлет. Проговори же тогда, пожалуйста, монолог, как я прочитал его тебе, не мешкая словами. Да вот еще: если ты начнешь, подобно многим из вашей братьи, выкрикивать, то я столь же охотно согласился бы дать прочесть мои стихи городскому оценщику. Да не пили ты мне, пожалуйста, чересчур руками по воздуху - вот так, - но всем пользуйся с разборчивостью, чтобы даже посреди самого, так сказать, циклона твоей страсти не выйти тебе из границ смягчающей умеренности. Да! Меня, бывало, так и хватает за сердце, когда какой-нибудь здоровенный да головастый детина в огромном парике примется рвать на мелкие клочья единый, цельный порыв страсти, и это только ради лучшего для себя удобства сокрушать уши посетителей партера, большинство которых решительно ничего больше не в состоянии понять, кроме неудобоизобразимого словами кривлянья да крика. Так бы вот и отдул этакого болвана, чтобы впредь он не корчил из себя Термагантов и не иродствовал пуще Ирода. Пожалуйста, избегайте этого. 1-й актер. За себя я ручаюсь, ваша честь. Гамлет. Не будь также уже слишком вял и постоянно руководствуйся собственным сужденьем: согласуй действие со словом, слово - с действием, и в особенности наблюдай за собою, чтобы тебе в чем-нибудь не нарушить естественной простоты: потому что всякого рода пересаливанье прямо противоречит цели сценического искусства, которое от начала и до нашего времени было, есть и будет служить для нас зеркалом человеческой природы, отражать перед добродетелью ее собственные черты, перед пороком - его собственный образ и перед каждым возрастом, как живым воплощением времени, - его собственный вид и отпечаток. Все это, преувеличенное либо недоразвитое, хотя бы и удовлетворяло неучей, не может не оскорблять вкуса людей, понимающих дело: а суждение и одного из этих должно иметь для вашего сознания больше веса, чем мнение целого, битком набитого амфитеатра. Бывают же актеры - и мне самому не раз случалось видеть игру их, - которых иные ценят и очень высоко, но которые, без преувеличения, ни по-христиански, ни по-язычески, или, говоря вообще, даже просто по-человечески не умеют ни говорить, ни двигаться. Они до того ломаются и так ревут, что мне иногда приходило в голову: уж и в самом деле, не сотворил ли их кто-нибудь из чернорабочих-то у природы, да и сотворил прескверно, - до того отвратительно корчили они из себя человечество. 1-й актер. Мы, надеюсь, достаточно-таки поотстали от этого. Гамлет. И совсем отстаньте. Да не позволяйте еще занимающим у вас комические роли говорить более того, что для них написано: потому что некоторые из них не прочь даже и сами захохотать, лишь бы возбудить смех в толпе идиотов, когда, быть может, в самую эту минуту совершается в пьесе что-нибудь такое, чему следует быть замечену. Это подло и прежде всего говорит о жалком тщеславии дурака, на это способного. Ступайте же, готовьтесь. (Актеры уходят. Входят Полоний, Розенкранц и Гильденстерн.) Что скажете, милорд? Угодно ли будет королю полюбоваться на наше представленье? Полоний. Также и королеве, и сейчас же. Гамлет. Так поторопите же актеров. (Полоний уходит.) Не угодно ли будет и вам обоим, вместе с ним же, поторопить их? (Розенкранц и Гильденстерн уходят.) Горацио, где же ты? (Входит Горацио.) Горацио. Здесь я, дорогой мой принц. Гамлет. Горацио, из числа всех, с кем мне случалось сходиться, я никого не находил правдивее тебя. Горацио. О, любезный принц! Гамлет Ты не подумай, друг, чтоб я хотел Польстить тебе: каких великих благ Мне от тебя надеяться? Богатством Ты не богат, и твой лишь ум природный Дает тебе и пищу, и одежду. К чему мне льстить такому бедняку? Нет, друг! Язык медоточивый У глупой роскоши пусть лижет руки, А гибкие колени - там лишь гнутся, Где милости дают за это. Понимаешь? Я дорожу собой; а все же я С тех пор, как независим стал мой выбор И научился я распознавать людей, Запечатлел тебя избранником своим. Ты все терпел - и стал неуязвим Для злополучья; ты равно спокойно Встречал щелчки и милости Фортуны; И будь благословен, в ком пылкость крови Настолько умеряется рассудком, Чтобы не быть ему в руках судьбы Дрянною дудкой, на которой может Она играть всегда, что ни захочет. Найди еще такого человека, Чтоб не был он рабом страстей, и я Его на дне души моей сокрою И в сердце сердца заключу его, Как и тебя. Теперь оставим это. Сегодня вечером у нас играют При короле: одна из сцен подходит По содержанию к тому рассказу, Что я передавал тебе недавно О смерти моего отца. Как только Начнется эта сцена, я прошу, Чтоб весь ты превратился в наблюденье За дядею моим: и если тайна Его преступная в игре не встретит Себе улики и себя не выдаст, То призрак, нами виденный, был демон, А с тем и все мои предположенья Грязнее были кузницы Вулкана. Прошу: внимательно следи за дядей! Я также глаз с него не отведу, И после вместе мы с тобой рассудим, Чем он себя окажет. Горацио Я готов! И если что во время представленья Он у меня украдет, за пропажу Ответчик - я! Гамлет. Слышишь - они идут: мне должно опять прикидываться безумным. Займи же для себя место. (Датский марш, трубы. Входят король, королева, Полоний, Офелия, Розенкранц, Гильденстерн и проч.) Король. Как поживает наш племянник, Гамлет? Гамлет. Превосходно - клянусь же вам! Сижу на пище хамелеона и питаюсь воздухом, наполненным обещаниями. А вот вам, пожалуй, не откормить этим и каплунов ваших! Король. Такой ответ, Гамлет, для меня не имеет смысла: такого рода слова - не мои. Гамлет. Нет? Так они уж и не мои теперь. (Обращаясь к Полонию.) Милорд! Вы говорите, что когда-то игрывали в университете? Полоний. Так точно, принц, и даже считался хорошим актером. Гамлет. А какое лицо вы собою изображали? Полоний. Изображал я собою, принц, Юлия Кесаря: я был убит в Капитолии; Брут убил меня. Гамлет. Ну, это было с его стороны уже чересчур брутально - убить в Капитолии такого капитального теленка. Готовы ли актеры? Розенкранц. Готовы, принц; они только и ожидают вашего приказа. Королева. Подойди сюда, мой дорогой Гамлет; сядь подле меня. Гамлет. Н...но, милая матушка! Здесь есть металл попривлекательнее вас. Полоний (королю). Ого? Примечаете вы это? Гамлет (ложась у ног Офелии). А что, леди, можно мне лечь к вам на колени? Офелия. Нет, принц. Гамлет. То есть - прислониться головою к вашим коленям? Офелия. Можно, принц. Гамлет. А вы-то подумали, что я разыграю с вами неуча? Офелия. Я ничего не подумала, принц. Гамлет. А ведь мысль-то сама по себе хорошая - полежать на коленях у девушки. Офелия. Что такое, принц? Гамлет. Да ничего же! Офелия. Сегодня вы в веселом настроении, принц. Гамлет. Кто? Я-то? Офелия. Да, вы, принц! Гамлет. О, Бог мой! Да ведь это я только ваш, ваш забавник. А впрочем, что же и остается человеку делать на свете, как не дурачиться? Вон, посмотрите, какою веселенькою выглядывает мать моя: а отец мой умер у нее всего только два часа. Офелия. Вдвое больше, чем два месяца, принц! Гамлет. Так много? Э, нет же, пусть только один черт ходит в трауре, а я непременно наряжусь в соболя. О Господи! Целых два месяца, как уже умер, и не позабыт? Стало, можно надеяться, что память о великом человеке переживет его, по крайней мере, на полгода; но только для этого, клянусь Пресвятою Девою, все-таки ему нужно прежде понастроить церквей: не то и его позабудут, не плоше чучела майского конька, о котором поется: "Ах, ах, схоронили! Схоронили - позабыли". (Трубы. - Мимическое представление. Входят театральные король и королева с выражениями взаимной любви: они обнимаются. Королева становится перед королем на колени и в чем-то ему клянется. Он поднимает ее и склоняет к ней голову на плечо; потом ложится на дерновую скамью. Королева, убедившись, что он заснул, удаляется. Тогда входит другое лицо: берет себе его корону, целует ее и, влив яд в ухо спящему королю, уходит. Королева же, возвратившись и найдя короля уже умершим, показывает знаки страшного отчаянья. Отравитель снова приходит с двумя или тремя лицами и делает вид, что разделяет горе королевы. Тело умершего короля уносят. Тогда отравитель предлагает королеве подарки, а с ними и свои обеты; сначала она высказывает перед ним свое отвращение и несогласие, но потом - склоняется на его любовь.) Офелия. Что же это значит, принц? Гамлет. Что значит-то? Это значит, что убивают из-за угла; это значит - преступление. Офелия. Вероятно, в этой мимике и заключается содержание пьесы? (Входит Пролог.) Гамлет. А вот мы сейчас обо всем узнаем от этого молодца; актеры ведь не умеют хранить тайны: как раз ее выдадут. Офелия. Объяснит ли он нам содержание пантомимы? Гамлет. О да, конечно: даже и всякой другой, какую вы ему покажете. Не стыдитесь только показывать; а уж он-то не постыдится сказать вам, что оно такое. Офелия. Вы злой, злой. Лучше уж буду я смотреть пьесу. Пролог "Для нас и нашего представленья Просим вашего снисхожденья, И не потеряйте терпенья". Гамлет. Что же это такое: пролог или стишок с какого-нибудь колечка? Офелия. Что-то слишком коротко, принц. Гамлет. Точь-в-точь, как любовь женщины. (Входят театральный король, Гонзаго, и театральная королева, Батиста.) Гонзаго На колеснице Феб тридцатою чредой Обтек соленые моря и круг земной, И ровно тридцать раз с заемными лучами Двенадцать полных лун сменилися над нами С тех пор, как сопрягли святейшей из связей Любовь у нас - сердца, а руки - Гименей. Батиста Хотя б они еще такой же путь свершили, Мы б и тогда любовь друг к другу сохранили. Но горе, горе мне! Недугом удручен, Грустней ты и грустней, слабеешь с каждым днем: Невольно я страшусь... но сердца опасенье Да не введет тебя, властитель мой, в сомненье; Со страхом женщины - равна ее любовь: Всегда они вдвоем у ней волнуют кровь. Ты знаешь сам, что я люблю тебя, как Бога: Пойми же, как сильна души моей тревога! В объятиях любви безделка нас страшит... Где страх за милого - там и любовь царит. Гонзаго А все же нам близка разлука, друг мой милый! Мне уж недолго жить; мои слабеют силы. В прекрасном мире ты останешься одна, Предмет всех почестей, толпой окружена, И новый твой супруг... Батиста О, замолчи, жестокий! То было бы во мне изменою глубокой: Пусть скажется тогда проклятье надо мной! Лишь мужа погубя, возможен брак другой. Гамлет (в сторону). Эти слова - полынь. Батиста (продолжает) Вторичный брак - одних расчетов дело: Не жди, чтобы в нем страсть когда-нибудь горела. Коль женщина-вдова отдаст кому любовь, То мужа прежнего тем убивает вновь. Гонзаго Я верю - ты теперь со мной чистосердечна, Но сила помыслов всегда недолговечна, И памяти они - невольные рабы, С рожденья - бодрые, а с возрастом - больны. Упрямо держится на ветке плод неспелый, Но с ветки сам собой валится, перезрелый; И может - к лучшему случается порой Обеты нарушать перед самим собой. На клятвы щедры мы в минуту увлеченья; Когда ж минует страсть, в них нет уж и значенья; И радость, и печаль в стремлении своем, Что ни задумаем, все ставят кверху дном. Пусть радость веселит, а горе удручает, Ничтожнейший предлог все это изменяет; Ничто не вечно здесь: кого же и винить, Коль друга прежнего пришлось бы позабыть? Лишь опыт даст ответ: любовь ли за судьбою Иль за судьбой любовь должна идти рабою. Умрет величество - сбежит любимцев рой, Возвысится бедняк - льстецы за ним толпой; Привязанность сердец всегда с Фортуной в дружбе, И много там друзей, где незнакомы нужды. Но испытай друзей, когда придет нужда, То друга не найдешь, а разве лишь врага. И вот к какому мы приходим заключенью: Судьба кладет предел здесь каждому стремленью, И наши помыслы - подвижны, как вода; Владеем мыслью мы, концом же - никогда; Ты мыслишь не иметь уже второго друга: Но эта ж мысль умрет со смертию супруга. Батиста Пусть хлеба я лишусь... свет удалится прочь... Не даст мне счастья день, не даст покоя ночь; Пускай отчаянье сменит мне упованье, Пусть жизнь отшельницы одна веду в изгнанье, Пусть все, чем радости мрачится ясный взор, Моим желаниям идет наперекор И мука вечная свершится надо мною, Коль, сделавшись вдовой, вновь сделаюсь женою! Гамлет (к Офелии). А чт_о_, если она нарушит клятву? Гонзаго Ты страшно поклялась. Теперь оставь меня: Я утомился, друг, и сном хотел бы я День долгий сократить. (Засыпает.) Батиста Пусть сон тебя ласкает, И горе нас с тобой касаться не дерзает! (Уходит.) Гамлет (к королеве). Нравится ли вам, государыня, эта пьеса? Королева. Мне кажется, что госпожа эта уже слишком много надавала обещаний. Гамлет. О, да ведь она же их сдержит! Король. Просматривал ли ты, Гамлет, содержание пьесы? Нет ли в ней чего преступного? Гамлет. Нет, нет, это только шутка! Отравляют ради шутки: преступления же - ни малейшего. Король. А как называется пьеса? Гамлет. "Мышеловка". Вы спросите: почему? Да в переносном значении. Пьеса воспроизводит убийство, случившееся в Вене. Имя герцога - Гонзаго, а жены его - Батиста. Вы сейчас сами увидите - чертовская эта штука! - Да вам-то что ж до этого? Совесть вашего величества, как и всех нас, тут ровно ни при чем; до нас это и не касается. Как ни лягайся ободранная кляча, а у нас с вами спина все-таки здоровехонька. (Входит Луциан.) Вот это Луциан, королевский племянник. Офелия. Вы рассказываете не хуже Хора, принц. Гамлет. О, я мог бы служить посредником между вами и вашим обожателем, если бы только мне случилось увидать эту вашу кукольную с ним комедию. Офелия. Вы становитесь колки, принц, очень колки. Гамлет. Помилуйте! Вам только стоит вздохнуть - и все колкое у меня притупится! Офелия. Час _о_т часу не легче! Гамлет. Этим же самым выражением вам придется посчитаться с вашим супругом. Да начинай же, убийца! Брось ты все свои проклятые кривлянья! Начинай же, говорю! Вперед! "Крик ворона взывает об отмщенье!" Луциан В душе моей темн_о_. И руки здесь, и яд; Благоприятен час - ничей не видит взгляд. Сок трав губительных, в час ночи принесенных, Гекатой проклятых, трикраты зараженных, Зловредной силою природных свойств твоих - Здоровой жизни нить прерви ты в этот миг! (Выливает яд уснувшему в ухо.) Гамлет. Он отравляет его в саду, чтобы завладеть его короной. Имя его - Гонзаго. Повесть о нем сохранилась и прекрасно написана по-итальянски. Сейчас увидите, каким образом убийца овладел сердцем вдовы Гонзаго. Офелия. Король встает! Гамлет. Что это он? Верно, подумал - пожар? Королева (в испуге). Что с вами, государь? Полоний. Прекратите представленье. Король. Посветите же мне: уйдемте! Полоний. Огня, огня, огня! (Все уходят, кроме Гамлета и Горацио.) Гамлет Пусть хнычет раненый олень; Не раненый - пускай смеется! Кто ночь не спит, кто спит и день. И все на свете так ведется! Не правда ли, друг, что если бы остаток моей Фортуны вздумал выкинуть со мною какую-нибудь скверную штуку по-турецки, то этакий куплетец, с придачею к шляпе доброго пучка перьев, а к высоким башмакам - пары розеток в виде провансальских роз, мог бы и для меня очистить место в любой труппе комедиантов? Горацио. На половинную долю - да. Гамлет. На полную, уверяю тебя. Потому что - Ты знаешь, милый мой Дамон: Юпитер этим царством правил, А он теперь его оставил... Кому ж? Прямому индюку! Горацио. Тут следовало бы срифмовать. Гамлет. Да, да, добрый Горацио! Теперь за каждое слово Духа я согласен жертвовать по тысяче червонцев! Заметил ли? Горацио. Как нельзя лучше, принц! Гамлет. Только что заговорили об отравлении... Горацио. Нельзя было не заметить. Гамлет. Га, хорошо, хорошо! Давайте музыкантов. Флейты вперед! Потому что - Когда король комедии не любит, - Тогда - верь Богу - он ее не любит! (Входят Розенкранц и Гильденстерн.) Да нуте ж, музыку сюда, музыку! Гильденстерн. Все это так, принц; но дозвольте прежде сказать вам несколько слов! Гамлет. Если хочешь, хоть целую историю! Гильденстерн. Его величество... Гамлет. Да! Что с ним? Гильденстерн. Он удалился в свои покои необыкновенно расстроенным. Гамлет. От водки? Гильденстерн. Нет, принц, от желчи! Гамлет. Ваша мудрость оказалась бы сообразительнее, если б сообщила об этом доктору. Что ж касается до меня, то если б уже мне пришлось лечить его, то, пожалуй, тогда желчь разыгралась бы у него и того хуже. Гильденстерн. Так, принц; но только нельзя ли вам сколько-нибудь привести слова ваши в должный порядок, а не отскакивать так упрямо от предмета разговора? Гамлет. О, милостивый мой господин, вы укротили меня. Извольте же говорить! Гильденстерн. Королева, мать ваша, страшно огорчена и послала меня к вам. Гамлет. Что ж? Милости просим! Гильденстерн. Осмелюсь и я доложить собственно "вашей милости", что это приветствование едва ли теперь у места. Угодно вам будет дать мне какой-нибудь от себя ответ, тогда я буду считать поручение вашей матери исполненным; если же не угодно, то мне только и остается возможность покончить это дело просьбою извинить меня и дозволить мне удалиться. Гамлет. Господин, господин! Да ведь я же, право, не могу! Гильденстерн. Что такое, принц? Гамлет. Не могу дать вам добропорядочного ответа. Ведь у меня повреждение в уме. Впрочем, и тот ответ, который я в состоянии дать вам, - к вашим услугам; или же - относясь точнее к смыслу слов ваших - к услугам моей матери. А только теперь уж смотрите - ни слова лишнего! К делу, к делу! Моя мать, говорите вы... Гильденстерн. Вот что говорит она: она говорит, что поступки ваши как нельзя больше огорчили и изумили ее! Гамлет. Необыкновенный тот сын, который мог бы удивить мать свою. Однако скажите, не следует ли по пятам за удивлением матери еще что-нибудь такое? Удостойте сообщить. Гильденстерн. Она желает, прежде чем вы пойдете почивать, поговорить с вами у себя в комнате. Гамлет. И мы окажем ей столько же повиновения, как будто бы она десять раз была нашею матерью. Имеете вы что-нибудь еще сообщить нам? Гильденстерн. Принц! Вы когда-то любили меня. Гамлет. И теперь люблю, - клянусь (показывая на свои пальцы) вот этими карманниками и воришками. Гильденстерн. Что же такое могло так расстроить вас, дорогой мой принц? Вернее всего, что, скрывая таким образом от друзей ваших причины вашего неудовольствия, вы, наконец, добьетесь того, что сами же замкнете за собою собственную вашу свободу. Гамлет. Да вот что, мой любезнейший! Мне очень хотелось бы повышения. Гильденстерн. Может ли это быть, принц, когда уже и сам король обещал сделать вас наследником датского престола? Гамлет. Это так, мой милейший, но только что "покамест белке дадут орехов...". Стародавняя эта поговорка даже и заплесневела. (Входят музыканты с флейтами.) А, вот и наши флейтисты. Покажите мне сюда флейту. (Гильденстерну.) Послушайте, вы, однако ж! Ведь мне с вами же надобно идти; так для чего же вы становитесь мне поперек дороги, как будто бы загоняли меня в тенета? Гильденстерн. О принц! Если вы мою обязанность находите слишком дерзкою, то назовите, пожалуй, такою же и любовь мою. Гамлет. Для меня это чт_о_-то не совсем понятно. Не сыграете ли вы что-нибудь на этой флейте? Гильденстерн. Не могу, принц. Гамлет. Пожалуйста. Гильденстерн. Уверяю же вас, что не могу. Гамлет. Ну, да сделай же одолжение! Гильденстерн. Да я и не знаю, к_а_к за нее взяться, принц! Гамлет. А ведь это так же нетрудно, как и лгать. Пошевеливай только своими пальцами над этими дырочками. На вот, эту заставь заиграть посредством твоего же дыхания, и тогда инструмент откликнется тебе чудо какою выразительною музыкою. Ведь тут - только и всего. Гильденстерн. И все-таки, принц, при моем неуменье из этого ничего не выйдет. Гамлет. Ну, так смотри же сам, за какое ничтожество ты принимаешь меня! Тебе захотелось поиграть на душе моей, и ты вообразил, что умеешь за это взяться, и из моего же сердца усиливаешься вырвать мою тайну, - хочешь распоряжаться всеми звуками моего душевного регистра от нижней ноты до верхней, а между тем и из такой маленькой вещицы, несмотря на ее чудный тон и певучесть, не умеешь извлечь ни одного определенного звука? Неужели же ты полагаешь, черт возьми, что я легче поддамся игре твоей, чем эта дудка? Называй меня инструментом, каким тебе угодно, - ты только можешь расстроить меня: но играть на мне - не можешь! (Увидя входящего Полония.) Да благословит вас Господь, милостивый государь. Полоний. Принц! Королева желает поговорить с вами, и сейчас же. Гамлет. Видите ли вы, милостивый государь, вон то облако, представляющее собою такое поразительное сходство с верблюдом? Полоний. И в самом деле! Хоть побожиться -точь-в-точь верблюд! Гамлет. А впрочем... не похоже ли оно на ласку? Полоний. Со спины - действительно на ласку! Гамлет. Или на кита? Полоний. Очень, очень похоже на кита! Гамлет. Ну, так я же сейчас пойду к моей матери. (В сторону.) С ними и в самом деле задурачишься. (Громко.) Сейчас, сейчас приду. (Полоний уходит.) Выговорить "сейчас", конечно, нетрудно. Друзья, оставьте меня одного. (Розенкранц и Гильденстерн уходят.) Вот настоящий час для чар полночных, Когда могилы раскрывают пасть И ад на Божий мир заразой дышит, Так вот, теперь и я бы мог упиться Горячей кровью и дела такие Свершить, что грустный день, их увидавши, Еще бы стал бледнее. Но - терпенье! И к матери сейчас. Не позабудь же, Мое ты сердце, чувств, тебе врожденных, И не пускай взойти в себя душе Нерона! Пусть буду я жесток, но не нарушу Природы - матери благих законов; Пусть служат мне кинжалами - слова, Но до кинжала не коснусь рукою, И пусть уже язык мой остается Пред матерью с душой моей в разладе, Да не дерзну осуществлять на деле, Что будет грозного в моих речах! (Уходит.) Сцена 3 Комната там же. Входят король, Розенкранц и Гильденстерн. Король Я недоволен им. Небезопасно Для нас самих давать еще поблажку Его безумным выходкам. И вы Немедленно сбирайтесь. Я депешу Сейчас же приготовлю. С вами он Поедет в Англию. Соображенья О пользах государства не дают Нам права близко так себя держать К случайностям, чт_о_ с каждым днем не легче Приносит нам с собой его безумье. Гильденстерн Мы, государь, исполнить вашу волю Всегда готовы, и служить к охране Спокойствия народа, чт_о_, под вашей Заботой королевской пребывая, Живет и трудится, - наш первый долг! Розенкранц При том и каждый частный гражданин Вполне владеет правом защищаться Всей силою и ловкостью ума Против опасностей, тем паче тот, С судьбой которого так много жизней Находятся в зависимой связи. Прейдет величество - и с ним другие Должны погибнуть вместе. Как пучина, Оно влечет на верную погибель Все, что к нему тогда держалось близко. Громадному подобно колесу, Оно, свергаясь вниз, в паденье шумном Уносит тысячи предметов мелких, Приделанных к его могучим спицам, Готовя общее им разрушенье! И не бывает вздоха государя, Который в тот же миг, в народных массах, Не отразился бы стенанием народным. Король Я вас прошу готовиться поспешней. Мы страху слишком уж давали волю; Теперь его в оковы заключим. Розенкранц и Гильденстерн Мы поторопимся. (Уходят Розенкранц и Гильденстерн. Входит Полоний.) Полоний Он, государь, Сейчас пошел в покои королевы. Искусно в них я за коврами спрячусь И все услышу. Я порукой вам, Что от нее теперь ему порядком Достанется. Но, как вы говорили, - И это сказано умно, - тут надо, Помимо матери, которой сердцу Пристрастье к сыну более чем сродно, При встрече их быть третьему лицу, Чтоб разговоры их незримым слышать. Так с вами я прощусь, мой повелитель! Но прежде, чем пойдете почивать, Я к вам явлюсь подробно рассказать О чем узнаю. Король И за все спасибо Вам, дорогой наш друг! (Полоний уходит.) О, как же гнусно Мое злодейство! Смрад его восходит До неба и несет с собой проклятье Старейшего и первого убийства - Убийства братнего! Нет сил молиться, Когда молиться нужно, и молитв Мучительно я жажду! Только воля Во мне слабей, чем сила преступленья, И я, как человек, который связан Двойным уроком, остаюсь в раздумье, Не зная, за который прежде взяться, И упуская время! Точно ль важно, Что чья-то там проклятая рука Покрыта слоем крови, толще Себя самой? Иль у благих небес, Чтоб убелить ее белее снега, Не станет горних вод? К чему же там И милосердие, когда оно не может Лицом к лицу с преступником встречаться? Да и молитва - не двойная ль сила, Что нас отвлечь стремится от греха, Покамест мы в него еще не впали, И сводит к нам небесное прощенье, Когда уже паденье совершилось? Взгляну ж и я на небо! Мой проступок Уже лежит в прошедшем. Но, о Боже! Какими же словами мне молиться? Могу ль молить, чтоб гнусное убийство Мне было прощено, когда владею Всем тем, что увлекло меня к паденью, - Короной, почестьми и королевой? И можно ль ждать прощенья, не стряхнувши С себя долой трофеев преступленья? В кругу неправедных земных путей Бывает, что рукою позлащенной Преступник в грязь свергает правосудье И что закон бездейственно молчит, Подкупленный похищенным стяжаньем; Но там оно не так, и для обманов Там не найдется места! Каждый шаг Является там в настоящем свете, И сами мы лицом к лицу с грехами Себе ж самим живой уликой будем. И что ж теперь? Что остается делать? Могущество изведать покаянья? Чего б оно не в силах было сделать! Но может ли оно хоть что-нибудь, Коль в нас душа раскаяться не может? О, горе мне! О сердце, что черней И самой смерти! О душа, в грехах Погрязшая, что посреди усилий Освободить себя - все глубже, глубже тонет! Спасите, ангелы! Молю, спасите! Сгибайтесь, непокорные колени! Ты, сердце, грубое подобье стали, Стань мягким, как бывают мягки члены Новорожденного младенца! Все, Быть может - к лучшему! (Отходит в сторону и становится на колени.) (Входит Гамлет.) Гамлет Иль мне сейчас Его покончить? Да и кстати он Уж молится! Но как покончить с ним, Послав его на небо, - это ль мщенье? Нет, надо подождать. Мерзавец этот - Убийца моего отца; а я, Я, сын его единственный, пошлю Его убийцу в рай? Ну нет! То было б для него наградой, А не отмщеньем. Он убил отца Безжалостно в минуты пресыщенья, В расцвете и обилии грехов: Каков ответ тот держит, только Богу То ведомо; но здраво рассудить - Ответ его не легок. Это ль мщенье: Лишить убийцу жизни в то мгновенье, Когда для перехода в лучший мир Он проложил себе дорогу покаяньем? О, нет! В ножны, мой меч, и жди поры Для более смертельного удара - Когда он пьян, иль спит, или во гневе, В игре, божбе, грехе кровосмешенья, В делах, что нас к погибели ведут, - Тогда его ударь, чтоб он свалился Стремглав пятами к небу и с душой, Проклятою и черной, как и ад, Куда ему назначена дорога! Меня ждет мать... Но это лишь отсрочка, И дни твои, злодей, уж сочтены. (Уходит.) Король (вставая) Слова мои стремятся ввысь, а мысли Все на земле. Одним словам, без мысли, До неба никогда не долететь! (Уходит.) Сцена 4 Другая комната, там же. Входят королева и Полоний. Полоний Сейчас он явится. Смотрите ж, будьте Как можно с ним построже, да и прямо Ему скажите, что его проказы Уж до того дошли, что их теперь Переносить уж стало невозможно, И что лишь ваша милость, заступившись, Спасла его от царственного гнева. А я хоть здесь у вас, пожалуй, спрячусь. Еще прошу, не церемоньтесь с ним. Королева Не бойтесь! Я за это вам ручаюсь. Гамлет (за сценою) Она ведь мать моя, мать моя, мать моя! Королева Уйдите же! Я его голос слышу. (Полоний прячется за ковер. Входит Гамлет.) Гамлет. Я здесь, мать моя! Что вам угодно? Королева. Гамлет! Ты страшно оскорбил отца. Гамлет. Мать моя! Это вы - страшно оскорбили отца моего. Королева. Замолчи! Ты отвечаешь мне словами безумья! Гамлет. Нет, нет, это вы-то и говорите со мною словами погибели! Королева. Это еще что такое значит? Гамлет. Да! В самом деле: что же это значит такое? Королева. Ты, верно, позабыл, кто - я? Гамлет Нет! Нет! Клянусь святым крестом, - я помню, Кто вы такая. Королева! Вы брата мужа вашего вдова, И - для чего не сделалось иначе? - Вы - мать моя! Королева О, если так - Я говорить других с тобой заставлю! Гамлет Нет, нет, садитесь - и ни с места! Вы Уже не выйдете, покамест перед вами Я не поставлю зеркала, в котором Вам можно б было видеть, что внутри У вас таится. Королева Что ж ты хочешь? Убить меня ты хочешь? Помогите! О, помогите же! Полоний (за коврами) Эй, помогите! Гамлет Что это? - Мышь? (Наносит удар шпагою по ковру.) Убит! Я отвечаю Червонцем, что убит! Полоний (за ковром) Ох, умираю! (Падает и умирает.) Королева О горе! Что ты сделал! Гамлет Что? Не знаю! Иль там король? (Приподнимает ковер и вытаскивает оттуда Полония.) Королева О, что за сумасбродный, Что за кровавый этот твой поступок! Гамлет Кровавый? Да, почти такой же скверный, Как короля убить, чтоб сделаться женой Его убийцы! Королева Короля убить? Гамлет Да, королева, - это я сказал. (К Полонию.) А ты, мой бедный, вечно суетливый, Всегда надоедавший нам глупец, Прости!.. Тебя я принял за другого, Значительней тебя. Вини судьбу. Ты видишь: быть усердну через меру Подчас небезопасно. (К королеве.) Перестаньте Ломать так ваши руки! Успокойтесь! Садитесь тут и дайте изломать Мне ваше сердце!.. Если только Оно у вас не камень, если сила Греховных навыков его состав Не превратила в бронзу, - невозможно, Чтоб наконец оно не изломалось! Королева Но что же, что я сделала такое, Что смеешь ты против меня в словах Таким быть дерзким? Гамлет О, такое дело, Что в корень губит прелесть и румянец Стыдливости; что выдает притворство За добродетель; вместо свежих роз, Любви невинной ясное чело Венчает язвами; что обращает Обеты брака в клятву игрока; Такое дело, что из мирных уз Родной семьи уносит жизнь и душу; Что сладость брачного благословенья В бессмысленный преображает говор; Такое дело, (занимается заря) Что небо от него стыдом зарделось, И даже масса грубая земли, Скорбя о нем, является печальной, Как будто б наступил уж Страшный суд! Королева Ах, Боже мой! Да что ж это за дело, Что грозно так шумит и мечет громы Почти что с оглавленья? Гамлет Да взгляни же! Вот два портрета!.. Два изображенья Обоих братьев! Посмотри ж на этот - Какая в нем разлита красота! И кудри Аполлона, и чело Юпитера; уверенность во взгляде И смелость Марса; чудный стан его - То стан Меркурия, когда взлетает Он вестником богов на верх горы, Ласкающейся к небу; общность форм, Где каждый бог как будто положил Свою печать во знаменье природе, Что был он человек, - и он-то был Твоим супругом! Посмотри ж теперь, Что сталось? Вот, гляди, - твой новый муж, Точь-в-точь, как Фараонов ржавый колос, Здорового заевший брата! У тебя Глаза-то были? Как же согласилась Ты променять цветущие высоты, Тебя питавшие, на вонь болота, Где ты теперь купаешься? Да где же Твои глаза-то? Ты не смеешь это Любовью называть: в твои года Не может кровь бурлить по-молодому, - Она тиха, покорлива рассудку. Но есть ли хоть один рассудок в свете, Чтоб променял на этого - того? Ведь есть же смысл в тебе: ты не могла бы Без смысла рассуждать; но он - безгласен, Как будто поражен оцепененьем... И самое безумье не могло бы До степени подобной заблуждаться: Не вовсе в нем подавлено сознанье, И столько-то всегда его найдется, Чтоб между крайностей не впасть в ошибку При выборе. Какой же адский демон Тебя так глупо, будто в жмурках, одурачил? Глаза - без рук, без зренья - руки, слух - Без глаз, и чувство обонянья Без остальных, и даже часть больная Любого чувства не могла бы вдаться В такой обман! О стыд! Где твой румянец? Ты, ад отпадший! Коль женщины стареющей костями Ты можешь так играть, чему же мы Тут будем удивляться, если в годы Кипучей юности, ее согревшись жаром, Порой на воск походит добродетель? И станем ли позором называть Мы пылкости природной обаянье, Когда сам лед задумал вдруг пылать И уж взялся быть сводником желанья? Королева Довольно, Гамлет! более - ни слова! В мою ты душу взгляд мой обратил. Я вижу в ней так много застарелых И грязных пятен, что теперь уж их И не свести. Гамлет Пусть так; но продолжать Коснеть в грязи запачканного ложа, Дышать струей разврата, потешаться Подобием любви... Королева Не говори! Довольно. Слова твои моим ушам - кинжалы. Довольно ж, милый Гамлет. Гамлет Как? Убийца? Злодей? Подлейший раб, ценой дешевле Двадцатой доли прежнего супруга, Во столько ж сокращенной? Шут в короне, Бесчестный вор, укравший государство, Стянувший с полки царские клейноды, Чтоб спрятать их скорей к себе в карман? Королева Довольно! Гамлет Король, весь из обрезков и лохмотья... (Входит Дух.) О, защитите нас, вы, стражи неба, Крылами вашими закройте! Скажи, зачем он здесь, твой кроткий образ? Королева О Боже, он безумен! Гамлет Укорять ли Приходишь ты меня, что я богат Лишь страстью, а не волей? Что я медлю Твое исполнить страшное веленье? О, говори! Дух Запомни! Не давай В себе заснуть принятому решенью. Смотри, однако, как черты лица У матери от ужаса застыли. Ты должен поддержать ее в борьбе: С упадком сил воображенье в нас Сильней работает. Заговори С ней, Гамлет. Гамлет Что с вами, мать моя? Королева Ответь мне лучше: что с тобой, несчастный? Зачем глядишь в пустое ты пространство И с воздухом пустым заводишь речь? Зачем глаза твои так смотрят дико? Приглаженные кудри, как солдаты, Смущенные полунощной тревогой, Поднявшись кверху, будто бы живые, Так и остались? О, мой милый сын! Умерь росой холодного терпенья Твоей горячки пламень! Что ты видишь? Гамлет Он! Он! Смотри, как бледен! Этот вид И горькая его судьба могли бы И камень сдвинуть! Не гляди же так, О, не гляди ты на меня так грустно! Твой скорбный вид мою решимость может Поколебать, и то, что предстоит Мне совершить еще, тогда утратит Свое значение, и вместо крови Я обольюсь слезами! Королева Но кому же Ты это говоришь? Гамлет Да разве ты Там ничего не видишь? Королева Ничего! Хоть вижу все, что есть на самом деле. Гамлет И ничего не слышишь? Королева Только слышу Я нас двоих. Гамлет Да посмотри ж сюда! Сюда смотри же! Он теперь уходит. То мой отец, каким он был при жизни! Гляди, гляди! Вот он уходит в двери! (Дух уходит.) Королева Все лишь одна в тебе работа Больного мозга, и прямой художник Всех этих образов без содержанья - Горячка чувств. Гамлет Горячка? Отчего же Мой пульс, как ваш, все так же ровно бьется Под такт здоровью! Не безумье это, Что мною сказано! Угодно вам Меня подвергнуть испытанию? Я Точь-в-точь вам повторю мои слова: Безумье удалилось бы от смысла. О мать моя! Для вечного спасенья Не ослепляй себя лукавою мечтою, Что говорит во мне безумье, а не твой Великий грех! Ты только можешь этим Закрыть наружно язву; но тогда Гниенье внутрь невидимо проникнет И заразит всю душу. О, открой К ней небу вольный путь! Покайся в прошлом, Беги того, что впредь случиться может, И той земли, что размножать способна Лишь плевелы, вперед не утучняй! Прости мне добродетель! В этом веке, Тучнеющем от наплывов порока, Должна молить его о снисхожденье И добродетель! Да, его молить И перед ним сгибаться, чтобы ей Дозволил он не сделаться пороком! Королева О Гамлет, сын мой! Ты теперь разбил Мне сердце надвое! Гамлет Так ты откинь же Его плохую часть и оставайся Жить с чистою, другою половиной! Прощай, покойной ночи! Не ходи же На ложе к дяде. Завоюй насильно Вид скромности, коль смысл ее потерян. Пускай себе чудовище - обычай - В нас искренности враг; пусть это демон Поступков наших; но порой и он, Как добрый дух, всему что благо, честно, Пристойную предписывает внешность. Попробуй воздержаться в эту ночь - В другую воздержанье станет легче, И так все далее. Привычки сила Черты самой природы изменяет, На злые склонности кладет узду Иль безусловно их искореняет. Еще однажды - добрая вам ночь! Коль захотите вы просить у Бога Себе благословенья, то и я Приду тогда о нем вас умолять. (Показывая на убитого Полония.) А господина этого мне жалко. Но, видно, так уж вздумалось судьбе, Чтоб им был я, а он был мной наказан И стал я для него ее бичом И исполнителем ее велений. Я приберу его и на себя возьму Ответственность в беде, его постигшей. Прощайте же! Я с вами был жестоким, Чтоб к вам любовь мою сберечь. Худое Уж началось, а худшее свершится Впоследствии. Однако ж, королева, Дозвольте мне еще одно словечко. Королева Что должно сделать мне? Гамлет Что сделать вам? Да вот начните тем, что ничего Не делайте, о чем я вас просил! Пусть муж-король сведет вас на постелю, Потреплет по щеке и назовет Своей вас мышкою; пускай за пару Протухлых поцелуев, за усердье Вас щекотать проклятыми перстами Вкруг вашей шеи - он от вас получит Моей заветной тайны откровенье, Что не безумен я, а лишь безумным Хочу казаться. Что ж? Не худо б было Сказать ему о том. И как можно, Чтоб женщина на месте королевы, Как вы, премудрой, скромной и прекрасной, Решилась утаить от этой жабы, Летучей мыши, толстого кота, Столь дорогое для него известье? Которая из них бы устояла? Нет! Вопреки и тайне, и рассудку Раскройте короб на вершине кровли: Пусть птицы вылетят! А сами вы, Для опыта, как говорится в сказке Об обезьяне, полезайте внутрь И, падая, себе сломите шею! Королева Нет, будь покоен. Ежели слова - Дыханье, а дыханье - жизнь, то отдаю Я жизнь порукою, что нет дыханья Во мне для слов, доверенных тобою. Гамлет А знаете ли вы, что должно мне Уехать в Англию? Королева Да! Я и позабыла! Но, к несчастью, Уж это решено. Гамлет Депеши за печатью. Два моих Товарища по школе, но которым Я верю лишь настолько, сколько можно Ехидне верить с острыми зубами, Их отвезут. Они должны расчистить Передо мной дорогу и на ней Устроить мне ловушку. Что ж? Пускай! Недурно было бы взглянуть, как инженеры Летают вверх от своего ж по