пародиями на человеческие. Он не сразу понял, кто это. Четыре игрока в карты, те самые, что сидели отдельно от всех и в первой, и во второй гостинице. Теперь их человекоподобные лица смотрели вниз, на Лансинга. Почему они здесь? - подумал Лансинг. - Как они сюда попали? Что может их здесь интересовать? Он хотел позвать на помощь, потом решил, что это бесполезно. Они не обратят на крик внимания, а ситуация станет только хуже. А может, на самом деле их там нет? Вдруг его воображение сыграло с ним злую шутку? Он отвел взгляд, потом посмотрел опять - они продолжали стоять. Один из них что-то держал в руке. Что это? Потом игрок, державший это непонятное что-то, поднял руку над головой и завертел. Тогда Лансинг понял - это веревка. Игроки в карты бросают ему веревку! В следующий миг, разматывая кольца, веревка летела к нему. У него есть один шанс, или даже полшанса, не больше. Если же ему придется ловить веревку, то он снова поползет вниз, и пока веревку вытащат, соберут, снова метнут... Он уже будет далеко внизу и его не спасти. Веревка, казалось, застыла в воздухе. Когда она упала, то упала прямо на Лансинга - идеально точный бросок. Он с отчаянием обреченного схватился за веревку одной рукой, потом перевернулся набок, схватил другой. Теперь он быстро скользил вниз, очень быстро, и когда веревка натянулась, он остановился, испытав болезненный толчок. Изо всех сил сжимая веревку, Лансинг начал медленно подтягивать себя наверх по склону. Он старался не рисковать, чтобы случайно не потерять спасительную веревку. Фут за футом он поднимался наверх. Наконец, он сделал остановку, чтобы отдохнуть, отдышаться и посмотрел вверх. Игроки в карты исчезли. Кто же держит веревку? Ему вдруг, как в кошмаре, привиделось, что второй конец сейчас будет сброшен и он покатится вниз по склону. Задыхаясь, Лансинг принялся карабкаться наверх словно безумец, бездумно спасая свою жизнь. Сейчас нужно было добраться до гребня дюны, до верха склона, и нужно было успеть сделать это, пока веревка держит. Он почувствовал, как его тело перевалило через гребень. Только тогда он обессиленно перестал сжимать веревку. Перекатившись, он сел. Только усевшись на безопасной плоской песчаной площадке, он выпустил веревку из рук. Он увидел, что конец ее привязан вокруг большого валуна, того самого, на который он опирался, когда они с Юргенсом вскарабкались на этот предательский гребень. Юргенс! - подумал он. - О, Боже мой, что с Юргенсом? Отчаянно борясь за жизнь - неужели все это заняло лишь несколько минут, а не часов? - он совершенно забыл о роботе. На четвереньках Лансинг подобрался к гребню склона, лег и осторожно заглянул за край, где начинался смертельный слой песчаной пудры. Следы его борьбы со склоном уже исчезли, затянутые постоянно движущимся слоем песка. Юргенса не было видно. Ни робота, ни признаков следов его спуска по склону. Юргенс исчез, растворился там, где склон объединялся с великой чернотой загадочной стены-плотины. Робот не звал на помощь, как помнил Лансинг, не называл его имени. Он в полном молчании устремился навстречу судьбе. Лансинг был уверен, что робот явно не хотел втягивать в несчастный случай его, человека. Но был ли это несчастный случай? Он вспомнил, как стоял Юргенс, глядя на ревущий темнопад - словно в таком же трансе, как и Сандра перед поющей башней. Он вспомнил, что робот сам сделал первый шаг, шаг за пределы безопасности, словно для того, чтобы оказаться ближе к притягивающему его ужасу черной стены. Неужели он попал под гипнотическое влияние этого феномена, как Сандра с ее поющей башней? И нечто в этой черной завесе поманило его? И не сделал ли он этот шаг по своей воле, не ожидая, что покатится по предательскому склону - во всепоглощающем порыве оказаться поближе к тому, что его звало? Лансинг покачал головой. Кто теперь мог ответить на эти вопросы? Но как бы там ни было, Юргенс совершил этот поступок по своей воле, а не из соображений, связанных с людьми, находившимися под его опекой. Он совершил поступок так, как всегда хотел совершить - свободно, а не из верности людям. В этот последний момент Юргенс обрел свободу, которую так долго искал. Лансинг медленно поднялся на ноги. Он отвязал конец спасшей его веревки от валуна и начал аккуратно его сматывать. Наверное, в этом не было необходимости, он мог просто бросить ее там, где она лежала. Но ему нужно было чем-то себя занять. Смотав веревку, он положил ее на песок и посмотрел по сторонам - не видно ли игроков в карты? Их не было, как не было и никаких признаков того, что они здесь побывали. Об этом - потом, сказал он себе. Сейчас нет времени об этом думать. У него есть задание, и он должен выполнить его как можно скорее. Нужно вернуться к поющей башне. Туда, где осталась Мэри и погруженная в забытье транса Сандра. 25 Он медленно шел назад, по следам, которые они с Юргенсом оставили, двигаясь в противоположном направлении. Местами их следы уже занес песок, но пока Лансингу удавалось находить их. Он все еще слышал за спиной утихающий грохот Водопада Черноты - Хаоса. И что это было, этот Хаос? - спрашивал он себя. Особого значения это теперь не имело. Имело значение только возвращение к Мэри. Надвинулась ночь, на небо выползла луна, засверкали первые звезды. Он упрямо шел на юг. Теперь должно быть легче, повторял про себя Лансинг. Теперь он идет под уклон. Хотя почему-то легче идти не было. Он упал и остался лежать на песке, не в силах заставить себя подняться. Потом перекатился на спину, нащупал флягу. И пока он ее искал, внезапно провалился в тягучую трясину сна. Он проснулся, освещенный ослепительным солнцем, и в первую секунду не мог вспомнить, где находится. Он приподнялся на локте, огляделся по сторонам - вокруг ничего не было видно, кроме слепящего глаза песка, отражавшего лучи солнца. Лансинг протер глаза кулаком - теперь он вспомнил, где он и что должен делать. Он вскочил на ноги, встряхнулся. Потом, покачнувшись - он еще не проснулся полностью - вытащил флягу, отвинтил крышку и сделал несколько глотков невкусной теплой воды. Спрятав флягу на место, он двинулся в путь, который они с Юргенсом проложили в обратном направлении. Сунув руку в рюкзак, Лансинг наугад вытащил что-то из еды и принялся жевать, не останавливаясь. Нельзя было терять ни минуты. Ноги, затекшие за ночь, болели, не хотели работать, предчувствуя изнурительный дневной переход. Но он заставлял их делать шаг за шагом, и постепенно мышцы разогрелись. Горло пересохло, но он экономил воду - в его фляге оставалось меньше половины. (Несколько часов спустя он сообразил, что в кармане его рюкзака оставлена и вторая, полная фляга). Впереди, над песком плясали призрачные миражи раскаленного воздуха, поднимавшегося над дюнами. Он проспал дольше, чем следовало, потеряв драгоценное время, и теперь эта мысль подгоняла Лансинга словно плеть. Иногда он вспоминал Юргенса, но не очень часто. Это тоже придется отложить на потом. Он старался сосредоточиться на мысли о Мэри, ждущей его у поющей башни. Но даже эта мысль иногда ускользала, и он брел сквозь мысленный вакуум, помня лишь об одном - он должен дойти до поющей башни. Дюны кончились, след, по которому он шел, был теперь виден хуже, но Лансинг все еще мог идти по нему, а значит, в верном направлении, потому что грунт был песчаным. Солнце пересекло точку зенита и начало спускаться к западному горизонту. Идти стало легче - не было дюн и местность стала ровнее, - и Лансинг попробовал прибавить шагу, но почувствовал, что не в состоянии передвигать ноги быстрее. Он брел медленно, но равномерно, и это было все, на что он был теперь способен. Ничего удивительного, здраво размышлял Лансинг, третий день мучительного перехода. И продолжал упрекать себя в том, что не может двигаться быстрее. Солнце закатилось, на востоке загорелись первые звезды, потом на небо взошла луна. Он заставлял себя идти вперед. Если он будет идти, если он заставит себя не останавливаться, то к рассвету будет на месте. Но тело подвело Лансинга. Ноги отказались служить и, в конце концов, ему пришлось сделать остановку. Он заполз за небольшую дюну, дававшую защиту от ветра, отстегнул рюкзак. Потом нашел запасную флягу и от души напился, не забывая при этом об экономии. Потом нашел колбасу и сыр и проглотил еду почти не жуя. Он просто посидит, отдохнет, но спать не будет - так пообещал Лансинг сам себе. Через час он снова будет в состоянии идти. Он задремал, а проснувшись, обнаружил, что восток розовеет зарей. Выругав себя за слабость, он поднялся, забросил за спину рюкзак и зашагал на юг. Опять на юг. Он обещал Мэри, что вернется через четыре дня, и он сдержит обещание. Впереди показались дюны - конец легкому пути. Значит, пока он не достиг дюн, нужно успеть наверстать упущенное. Пока местность удобна для ходьбы. Потом, среди дюн, темп неизбежно замедлится. Но почему он так отчаянно спешит? - задавал Лансинг вопрос сам себе. Особой причины не было. С Мэри все в порядке. Она его ждет, с ней все в порядке. Эти попытки успокоить самого себя не дали никаких результатов - он не замедлил шага. Вскоре после полудня он миновал дюну, у которой была погребена шагающая машина со своим скелетом-водителем. Череп скалился сквозь шлем, блестя идиотским золотым зубом. Лансинг не остановился ни на секунду. Когда начались дюны, он атаковал их, словно древний викинг-берсеркер. Всего несколько часов, сказал он себе, и он будет возле башни еще до заката солнца и обнимет Мэри. Час спустя он заметил верхушку башни, когда переваливал через особенно высоченную дюну. И это заставило его прибавить скорости. За все время сумасшедшей гонки через пески он туманно представлял себе картину - Мэри бежит ему навстречу. Радостно окликает его, распростерши руки. Этого не было. Она не выбежала ему навстречу. Вообще никого не было видно. И не поднимался дым от костра. Не было никого, даже Сандры. И когда он бросился к тому месту, где был их лагерь, он вдруг увидел Сандру. Она лежала почти у самого основания поющей башни. Ветер теребил концы ее шарфа - и все. Полная неподвижность. Лансинг остановился, словно остолбенел. Холод вдруг внезапно проник в его сердце, ужасное предчувствие потрясло его. Его охватила паника. - Мэри?! - крикнул он. - Я вернулся! Где ты? Мэри не ответила. Над лагерем нависла тишина. Сандра должна знать, сказал он себе. Кажется, она спит. Он ее сейчас разбудит. Он присел рядом с девушкой и тронул ее за плечо. Странно - она словно стала невесомой! Он осторожно потряс ее, потом чуть-чуть посильнее - толчок заставил тело Сандры перевернуться и он увидел ее лицо. На него смотрела сморщенная коричневая мумия. Он отпустил ее плечо и тело перевернулось обратно. Мертва, подумал он, уже не видя ужасного лица. Словно прошла тысяча лет! Ссохшееся внутри собственной одежды тело, иссушенное ветром, лишенное всех соков жизни... Он поднялся, посмотрел вокруг. Потом наклонился над костром, протянул к углям ладони. Он не почувствовал тепла. Костер погас уже давно, под слоем золы не таились тлеющие угольки. Рядом лежал рюкзак, всего один рюкзак, очевидно, Сандры. Рюкзак Мэри исчез. Он сел. Он ничего не мог понять. Его сознание находилось в состоянии полного шока. Онемение ужаса и горя. Умственный паралич... Сандра умерла, а Мэри... Костер погас уже много часов назад. Значит, Мэри ушла отсюда уже давно. Шок частично прошел, его место занял ужас, но теперь Лансинг мог думать. Нет времени поддаваться панике. Нужно думать, спокойно и быстро думать. Рассмотреть ситуацию трезво, оценить, сделать единственно верный вывод. Сложить части головоломки вместе и посмотреть, что получается. Лагерь пуст. Юргенс и он ушли на север. Йоргенсон и Мелисса - на запад. Они договорились не задерживаться в пути, вернуться через четыре-пять дней к башне. И четвертый день еще не кончился. Сандра мертва, и, если судить по ее виду, мертва очень давно, что, конечно, невозможно. Всего четыре - даже меньше того - дня назад она была еще жива. Башня, с горечью сказал себе Лансинг. Ее выпила башня. Иссушила ее жизнь до дна. Возможно потому, что сама Сандра того хотела. Это была ее плата за ту красоту, которую она нашла в музыке башни. Мэри ушла. Она не убежала в панике, вопя, в пустыню. Она забрала свой рюкзак. Но почему она не оставила какой-нибудь знак, записку? Чтобы он мог знать, куда и когда она ушла? Он встал и обыскал всю площадку лагеря и башни. Потом, чтобы не сомневаться, обыскал второй раз. И опять ничего не нашел. Она могла пойти на север, рассчитывая встретить их на обратном пути. Или пошла на запад, надеясь отыскать Йоргенсона и Мелиссу. Хотя это маловероятно - ни тот, ни другая не слишком ей понравились. А может, она вернулась в таверну и ждет его там? Начнем с начала, именно с начала, сказал он себе, удивляясь, что рассуждает так хладнокровно. Сначала вернемся к дюнам, сделаем круг, проверим, нет ли следов Мэри. На север она не пошла - тогда бы он ее встретил на обратном пути, потому что шел по их собственным следам до конца. Но он сделал круг, не найдя других следов, кроме своих и Юргенса. Он внимательно изучил эти следы - вдруг окажется, что тут оставил отпечатки ног кто-то третий. Никаких признаков третьего путешественника не оказалось. Два следа, ведущие к северу, и третий след - его собственный, по пути назад. Больше в этом направлении никто не ходил. Когда он вернулся в лагерь, опускалась ночь. Он стоял и думал, пытаясь принять какое-то решение. Потом принял его, хотя и это было ему нелегко. Но, сказал он сам себе, стараясь заглушить чувство вины, это единственное, что он может сейчас сделать. Он утомлен. Он похож на загнанную лошадь. И этим он не помогает ни себе, ни Мэри. Он должен снова стать человеком. Полумертвым от недосыпания не стоит рваться вперед, сломя голову. Нужно сделать небольшую передышку. Ведь он постепенно теряет способность ясно думать, его восприятие затуманенно. А утром могут вернуться Йоргенсон и Мелисса, и они могут помочь ему в поисках Мэри. Хотя надежда на этих двоих слабая. Он нашел хворост, развел костер, залез в спальный мешок. Издалека до него донесся вой. Он вскочил, прислушиваясь. Когда вой утих, Лансинг снова лег, закутавшись в спальный мешок. Прежде, чем заснуть, он услышал сопение. Это пришел старый приятель Сопун. Лансинг тихо его позвал, но тот не ответил, хотя продолжал кружить около костра, громко нюхая воздух. Через несколько секунд Лансинг уже спал. 26 На утро второго дня пути к таверне появился Плакальщик. Он показался на вершине холма, параллельно дороге, и по мере того, как шагал Лансинг, Плакальщик шел наравне с ним. Если Лансинг отставал, то Плакальщик тоже замедлял свой неторопливый бег, задумчиво присаживаясь и поджидая человека. А когда один раз Лансинг оказался впереди, Плакальщик несколькими ловкими прыжками догнал его. Это как минимум выводило из себя, но Лансинг изо всех сил старался не подавать виду, что он боится. У могучего зверя был вид заядлого бродяги. Пока что он не выявлял каких-либо враждебных намерений по отношению к человеку. Возможно, игра скоро ему надоест и он отстанет, убеждал себя Лансинг. Мэри, подумал он. Не потому ли Мэри покинула лагерь? Из-за этого зверя? Вблизи вид у бестии был еще более волкоподобный, чем тогда, на фоне луны, на вершине утеса. Вдруг он прогнал ее из лагеря? И поигравшись, как сейчас играл с ним, напал, в конце концов? Если она бежала от зверя, то, несомненно, направилась к гостинице! Это единственное убежище. Боже, подумал Лансинг, помоги ей добраться туда. Зверь подходил все ближе, спускаясь по склону, помахивая хвостом - а волки никогда хвостами не машут, вспомнил он - ухмыляясь, растягивая рот и показывая белоснежные костедробительные зубы. Лансинг взял немного к югу, чтобы увеличить интервал между ними. Плакальщик пересек дорогу и продолжал двигаться параллельно. Но постепенно уменьшал интервал. Он оттеснял Лансинга на юг и восток. Игра эта продолжалась несколько часов. Солнце уже начало спускаться к закату. Где-то впереди, понимал Лансинг, должна быть река, текущая с запада в Бесплодный Край. На месте слияния двух рек стояла таверна. Нельзя позволить зверю оттеснить его от реки. Тогда он не доберется до таверны, и Плакальщик будет гнать его до тех пор, пока человек не упадет на землю от изнеможения. К вечеру, поднявшись на небольшой холм, он увидел впереди реку. Лансинг спустился к берегу, преследуемый зверем. У воды он остановился и обернулся лицом в сторону приближающегося Плакальщика. Тот остановился в пятидесяти ярдах, не больше. Лансинг снял с пояса нож. - Итак, - сказал он Плакальщику. - Что теперь? Плакальщик был здоровенным зверем. Он опустил башку и медленно двинулся к Лансингу. Он был весь грязный, шерсть свалялась. Он напоминал неубранную кровать. Но каким он был большим, боже, каким громадным! Лансинг крепче сжал рукоять ножа. Но не поднял его. Он стоял неподвижно, словно пустил в этом месте свои корни. Зверь приближался шаг за шагом, очень осторожно. Он пригнул голову, вытянул морду, и рыкнул. Сделав над собой усилие, Лансинг остался стоять. Что бы произошло, мелькнула мысль, если бы он шевельнулся? Зверь сделал еще один шаг. Его пасть была всего в футе от Лансинга. На этот раз он уже не рычал. Продолжая сжимать нож, Лансинг свободной рукой дотронулся до головы Плакальщика. Бродяга-зверь заурчал от удовольствия и придвинулся ближе. Теперь его огромная голова находилась близко и упиралась в грудь Лансинга. И тому пришлось сделать шаг назад. Он погладил Плакальщика, почесал за ухом. Зверь наклонил голову, чтобы было удобнее чесать. Лансинг почесывал ему ухо, зверь держал голову так, чтобы ее можно было чесать. Он тихо порыкивал от наслаждения и радостно напирал на Лансинга, оттолкнув человека еще на один шаг. - Хватит, - сказал ему Лансинг. - Я не могу ласкать тебя целый день. Мне нужно спешить. Словно поняв его слова, громадный зверь недовольно заворчал. Лансинг сделал еще один шаг назад, и вошел в воду. Потом осторожно убрал руку с головы Плакальщика, повернулся и начал переходить поток. Вода была ледяная. Он обернулся, только достигнув середины потока, когда вода дошла до колен. Тогда он оглянулся. Плакальщик одиноко стоял на берегу, глядя ему вслед. Он потрогал лапой воду, потом отступил и потряс лапой. - Прощай, друг, - сказал Лансинг. Когда он вышел на противоположный берег, он снова посмотрел назад. Зверь все еще стоял на другом берегу. Увидев, что Лансинг смотрит, он сделал два шага вперед, в воду, потом выскочил обратно, отряхиваясь. Лансинг засмеялся, помахал рукой и быстро зашагал вниз по реке. Пройдя полмили, он оглянулся в последний раз. Плакальщик стоял на другом берегу. Он явно не любил холодную воду. Лансинг спешил. На всякий случай, сказал он себе, не мешает увеличить расстояние между ним и зверем. Такой громадной зверюге все же не стоит доверять. Да еще если у нее есть такие клыки... Солнце село, но он не стал делать остановку для ночлега. Он продолжал идти, время от времени переходя на быстрый шаг. Луна бросала на пустынную местность холодный синеватый свет. Где-то на востоке журчала река. На рассвете он остановился, развел костер, сварил кофе, приготовил легкий завтрак. Никаких признаков присутствия Плакальщика не было. Он устал, хотелось спать. Но через короткое время он снова пустился в дальнейший путь, упорно двигаясь вниз по течению реки. Солнце уже клонилось к закату, когда Лансинг достиг таверны. Комната была пуста, погружена в темноту и зябкий холод. В очаге не горел огонь, игроки в карты исчезли, их столик сиротливо пустовал. Лансинг позвал, но ответа не было. Лансинг двинулся через комнату и споткнулся о стул перед холодным очагом. Он поднял опрокинувшийся стул и рухнул на сидение, совершенно обессилев. Через несколько минут из кухни показалась луноликая женщина в клетчатом переднике. - О! - удивилась она. - Это опять вы? - Приходила ли сюда молодая женщина? - хрипло, словно каркая, спросил Лансинг. - Вчера или позавчера? - Да, в самом деле, приходила. - А где она сейчас? - Она ушла этим утром. Рано утром. - А вы не заметили, куда? В каком направлении? - Нет, сэр. Я как раз была занята в кухне. - Она не оставляла записку? Ничего не просила передать? - Кажется, что-то было, - вспомнила хозяйка. - Сейчас, найду. Она отправилась искать записку, а Лансинг принялся ждать. Через некоторое время она вернулась, неся поднос с бутылкой и кружкой, который она поставила рядом с Лансингом на стол. - Не понимаю, что произошло, - удивленно сказала она. - Я не могу найти эту бумажку. Наверное, я забыла, куда ее сунула. Лансинг вскочил со стула: - Как вы могли потерять ее! - взревел он. - Ее вам дали всего лишь этим утром! - Ума не приложу, как это получилось, сэр. - Ну, хорошо. Тогда поищите. Как следует поищите записку. - Я уже везде искала и смотрела, - сказала хозяйка. - Там, где я вроде бы ее клала, ее нет. И вообще нигде нет. Лансинг рухнул на стул. Хозяйка налила ему кружку: - Я разведу огонь, чтобы вы согрелись, - сказала она. - А потом приготовлю вам ужин. Вы, наверное, голодны? - Да, - проворчал Лансинг. - У молодой леди, - пробормотала хозяйка, - не было денег... - Проклятье! - заорал Лансинг. - Я вам и за нее заплачу. Вы уверены насчет записки? - Вполне, сэр, - сказала хозяйка. Он угрюмо сидел на стуле, отпивая из кружки и наблюдая, как она разводит огонь в очаге. - Вы останетесь на ночь? - спросила она. - Да, останусь. Ухожу завтра, рано утром. Куда она могла направиться? Куда пошла Мэри? Обратно к поющей башне, зная, что Лансинг обязательно там появится? Или к городу, через Бесплодный Край? Нет, решил он, наверняка не к городу. Впрочем, почему нет? Вдруг она решила, что необходимо кое-что получше осмотреть, подумать, взвесить? Вдруг у нее появились новые идеи относительно их находок в городе? Но вопрос заключается вот в чем - почему она не подождала его здесь? Она ведь не могла не понимать, что он последует за ней. Он обдумал возможность за возможностью, предположение за предположением. К тому времени, когда хозяйка принесла еду, он уже принял решение. Он вернется к поющей башне, и если ее там не будет, то пойдет к городу. Если в городе Мэри тоже не будет, то он вернется к кубу. Он помнил, что Мэри всегда считала именно куб скрытым ключом ко всем загадкам их приключений. 27 До башни оставалось несколько часов пути, когда он встретил Йоргенсона и Мелиссу. Они шли навстречу. Никаких признаков присутствия Плакальщика заметно не было. - Бог мой! - воскликнул Йоргенсон. - Как я рад, что вы нашлись. Возле башни никого не было. - Только Сандра, но она умерла, - добавила Мелисса. - А где остальные? - спросил Йоргенсон. - Юргенс попал в Хаос, - объяснил ему Лансинг. - А я ищу Мэри. Вы уверены, что не встретили ее следов по пути? - Абсолютно, - покачал головой Йоргенсон. - А где она, по-вашему, может быть? - Она возвращалась в таверну. И я подумал, что она могла бы снова отправиться к башне. Поскольку она туда не пошла, следовательно, нужно идти в город. - Она могла бы оставить записку в таверне, - предположила Мелисса. - Ведь вы с ней... были близки. - Записку она оставляла, в самом деле. Но хозяйка не могла ее найти. Утверждала, что потеряла записку. Я перед уходом помогал ей искать. - Это странно, - задумчиво сказал Йоргенсон. - Да, очень странно. Все, как специально, складывается против нас. - А что случилось с Юргенсом? - спросила Мелисса. - Он мне понравился. Такой милый. Лансинг коротко рассказал обо всем, что произошло с ними на севере, потом спросил: - А как запад? Вы что-нибудь нашли? - Ничего не нашли, - сказал Йоргенсон. - Мы задержались на пару дней сверх срока, думали, что-нибудь обнаружится. Земля очень пустынная, засушливая, хотя это еще не совсем настоящая пустыня. Было плоховато с едой и водой, но мы выдержали. - Просто пустынная равнина, - сказала Мелисса. - Во все стороны, до горизонта. - Наконец, - продолжал Йоргенсон. - Мы подошли к краю эскарпа, по которому двигались все это время. Хотя мы и не знали, что это эскарп. В этом месте эскарп резко обрывался, местность уходила вниз длинной линией утесов и обрывов, а дальше начиналась настоящая пустыня, насколько хватало глаз. И мы вернулись. - Хаос на севере и пустота на западе, - подвел итог Лансинг. - Остается юг, но на юг я не пойду. Я пойду в город. Я думаю, что Мэри там. - Уже почти вечер, - заметил Йоргенсон. - Почему бы нам не разбить лагерь? В путь отправимся утром. Решим, что нужно делать и двинемся. - Я согласен, - сказал Лансинг. - Нет смысла возвращаться к башне, если вы оттуда. Вы видели Сандру? Вы ее похоронили? Мелисса покачала головой: - Мы обсудили... и не смогли ее тронуть. Мне показалось, что если мы ее похороним, то это будет... не совсем правильный поступок. Мы решили оставить ее там, где она лежала. Ведь она уже почти мумия. Я уверена, что она умерла именно той смертью, какой хотела бы умереть. Лансинг кивнул: - Я подумал примерно то же самое. Мне даже показалось, что она умерла не совсем в привычном смысле этого слова. Ее дух, жизнь, покинули бесполезную телесную оболочку, покинули и перешли в какое-то новое существование. - Мне кажется, вы правы, - согласилась Мелисса. - Я не могу сформулировать, как... но думаю, вы правы. Она всегда стояла немного в стороне от нас всех. То, что было хорошо для нас, не обязательно было хорошо для нее. Они развели костер, приготовили ужин, заварили кофе. Потом, поев, расселись поближе к огню. Поднялась луна, уже начавшая превращаться в месяц, высыпали звезды. Ночь была какая-то одинокая. Держа обеими руками кружку с кофе и отпивая время от времени, Лансинг вспоминал встречу с Мэри и то, что случилось с Юргенсом. Мог ли он спасти робота? Может, если бы он смог сообразить достаточно быстро, то нашелся бы способ его выручить? Но даже сейчас он не мог вообразить такого способа. И все же он не мог избавиться от душащего чувства своей вины. Нет, наверняка он мог что-то предпринять. Он пытался, конечно, он сам бросился на скользящий склон и едва не погиб - если бы не эти загадочные игроки в карты... Он пытался, и потерпел неудачу, и неудача сама по себе означала его вину. А что теперь с Юргенсом? Куда он попал? Где он сейчас? Он, Лансинг, не отдал своему другу даже последний долг, даже не посмотрел, что случилось с роботом, куда он попал. Он был занят собственным спасением. Похоже, заметил Лансинг, вина не имеет конца. Что бы он ни сделал, а чувство вины обязательно останется. Следует предположить, что Юргенс продолжал катиться до тех пор, пока не оказался у того места, где черная ревущая стена Хаоса встречалась с песком скользящего склона. И что произошло тогда? Что сказал Юргенс перед тем, как упал? КОНЕЦ ВСЕМУ, КОНЕЦ ВСЕЛЕННОЙ, Еп ПОЖИРАЕТ ТЬМА. Неужели Юргенс знал? Или просто предполагал, размышляя вслух? Теперь было невозможно понять, что произошло на самом деле. Очень странно, подумал Лансинг, что все они погибли каким-то очень лично соответствующим для каждого способом. Пастор вошел в дверь. Бригадира унесли - унесли? - поющие сами по себе машины. Сандру досуха иссушила поющая башня. Юргенс соскользнул в Хаос. И Мэри - Мэри просто ушла. Пока нельзя считать, что Мэри погибла или исчезла, как остальные члены экспедиции. В том смысле слова, что и остальные. Для Мэри все еще была надежда. - Лансинг, что с вами? - спросил Йоргенсон. - Вы так глубоко задумались. - Да, я думал, - сказал Лансинг, - о том, что мы должны делать утром. Думал он совсем о другом, но это было первое, что ему пришло в голову в ответ на слова Йоргенсона. - Очевидно, отправимся обратно в город, - сказал Йоргенсон. - Вы об этом говорили. - А вы пойдете со мной? - Я в город не хочу, - запротестовала Мелисса. - Я там уже была один раз... - На север ты не хочешь, в город не желаешь! - раздраженно сказал Йоргенсон. - Никуда ты не хочешь идти. Нет, Бог свидетель, еще немного, и я тебя брошу. Ты все время ноешь. - Наверное, мы могли бы сэкономить время, - предложил Лансинг, - если бы мы пошли напрямик. - Что это значит? - Смотрите, - он отставил кружку и ладонью разгладил песок. Потом начал набрасывать указательным пальцем карту. - Когда мы покинули город, мы двигались через Бесплодный Край по дороге. Преимущественно на север. Потом, когда покинули таверну, то взяли направление на запад, к башне. Следовательно, должен быть более короткий путь к городу. Он прочертил линию, обозначавшую дорогу через Бесплодный Край, потом, под прямым углом представил путь к башне. Потом провел третью сторону образовавшегося треугольника, соединив башню и город. - Если пойдем вот так, то сократим путь. Видите, получился треугольник. Вместо того, чтобы преодолевать две его стороны, мы пройдем всего одну. Направление - юго-восток. - Но мы окажемся в неисследованной и неизвестной нам местности, - воспротивился Йоргенсон. - У нас не будет ориентиров, дороги, которой мы могли бы придерживаться, чтобы не сбиться с пути. Мы заблудимся. - Можно ориентироваться по компасу. А вдруг нам удастся миновать Бесплодный Край. Он не может простираться так далеко на запад. - Не знаю, - сказал Йоргенсон. - А я знаю. И этим путем я пойду. Вы со мной? Йоргенсон колебался несколько секунд, потом сказал: - Да, мы с вами. Ранним утром они вышли в путь. Примерно час спустя они пересекли речку, которая бежала на восток. Через несколько часов своего пути речка сольется возле таверны с другой такой же речушкой. Они пересекли ее в самом мелком месте, едва намочив ноги. Характер местности начал меняться. От речки она начала плавно повышаться, изобилуя каменистыми гребнями, и каждый следующий гребень был выше предыдущего. Травы становилось больше, чем песка. Появились первые деревья; постепенно, по мере того, как путники взбирались на чередующиеся гребни, их становилось все больше. Кое-где каменистые гребни образовывали долинки, поросшие деревьями, где весело журчали по камням ручейки. К концу дня, когда они взбирались на особенно высокий гребень, властвовавший над всеми остальными, перед ними открылась долина, более богатая растительностью и больше по размерам, чем встречавшиеся им на пути в этот день. Ее пересекала речка уже довольно значительной ширины. Неподалеку от того места, где остановились путешественники, поднималась в небо тонкая струйка дыма. - Люди, - сказал Йоргенсон. - там должны быть люди. Он двинулся вперед, но Лансинг протянул руку, остановив его. - Что случилось? - удивился Йоргенсон. - Не стоит бежать, сломя голову. - Но там же люди! - Не сомневаюсь. Но мы не будем слишком спешить. И подкрадываться тоже не будем. Дадим им знать заранее, что мы здесь, пусть понаблюдают за нами. - Все-то вы знаете! - скривился Йоргенсон. - Не все, - равнодушно сказал Лансинг. - Только то, что отвечает здравому смыслу. Или мы дадим им возможность сначала посмотреть на нас, или проскальзываем мимо. - По-моему, мы должны с ними познакомиться, - предложила Мелисса. - Там может быть Мэри. Или кто-то что-нибудь о ней слышал. - Это маловероятно, - сказал Лансинг. - Я убежден, что она ушла в город. И сюда она просто не имела возможности попасть. - Все равно мы к ним выйдем, - воинственно заявил Йоргенсон. - Вдруг они знают, что, в конце концов, со всеми нами происходит? Тогда нам в первый раз хоть что-то станет понятно. - Ладно, - согласился Лансинг. - Пойдем. Они начали неспешно спускаться по склону холма, достигли долины, так же неспешно двинулись, ориентируясь по струйке дыма. Кто-то из обитателей долины заметил их, криком предупредив, чтобы они остановились. Тройка путешественников замерла на месте. Несколько минут спустя небольшая группа людей, приблизительно человек в десять, показалась со стороны, где поднимался дым. Не доходя до них, эта группа людей остановилась и вперед вышли трое. Лансинг, стоявший немного впереди Йоргенсона и Мелиссы, наблюдал за приближающимися. Один из них был уже старым человеком. Двое других - помоложе. Один из них - светловолосый, с бородой, с волосами до плеч. Второй - мрачный, с темными волосами, смуглый. Бороды у него не было, хотя он явно не брился уже много дней - скулы и подбородок жутко заросли щетиной. Одеты они были в сущие лохмотья - штаны на коленях и одежда на локтях протерты до дыр, кое-где пришиты заплаты. Старик щеголял в жилетке, кажется из кроличьего белого меха. Тройка остановилась в нескольких шагах от Лансинга. Светловолосый молодой мужчина заговорил на непонятном языке. - Варварское бормотание, - недовольно сказал Йоргенсон. - Он что, по-английски не может? - Не варварский, а иностранный язык, - поправил для справедливости Лансинг. - Кажется, немецкий. Кто-нибудь из вас может говорить по-английски? - обратился он к тем троим. - Я говорю, - сказал старик. - И еще пара человек в лагере. И вы угадали правильно. Мой молодой друг в самом деле обратился к вам по-немецки. А вот Пьер - француз. Я довольно прилично знаю и тот и другой языки. Мое имя - Аллен Корри. Предполагаю, что вы пришли от башни. Очевидно, заблудились? - Собственно, - объяснил Лансинг, - мы идем к городу. - Но зачем? - удивился Корри. - Там ничего нет, там нечего искать. Мы все это уже знаем. - Он ищет пропавшую девушку, - объяснил Йоргенсон. - И у него идея - эта девушка направилась к городу. - О, тогда я искренне желаю вам найти вашу девушку, - сказал Корри, и, повернувшись к Лансингу: - Вы знаете, как туда добраться? - Да, нужно держать на юго-восток, - сказал Лансинг. - Мы не должны пропустить такое обширное место, как город. - Да, не думаю, чтобы вы миновали его, - согласился Корри. - И какая местность лежит впереди? Вы с ней знакомы? - Мы разведали только небольшой отрезок, несколько миль. От лагеря мы далеко не уходим. Зачем нам бродить? - Подозреваю, что вы - люди из компаний, подобных нашей. Не знаю, как вас и назвать... Никогда не думал о подходящем названии, в общем, люди, перенесенные сюда из разных времен и миров? - Да, мы тоже из этих людей, - подтвердил Корри. - Возможно, существуют и другие группы как наша, но мы об их существовании ничего не знаем. Ведь вы сами, конечно, уже поняли, что далеко не все члены в каждой группе выживают здесь. Мы - те, кто выжил и объединился в одну большую общину. Тридцать два человека. Двенадцать мужчин. Остальные - женщины. Кое-кто здесь живет уже годами. Заговорил смуглолицый француз и Корри, выслушав его, обратился к Лансингу: - О, простите мне мою невоспитанность. Я совершенно позабыл пригласить вас в лагерь. Не хотите ли посетить нас и переночевать? Скоро ночь, ужин уже готовится. Здоровенный котел жаркого из кролика и масса жареной рыбы. Возможно, найдется и кое-какой салат, хотя мы уже довольно давно обходимся без гарнира. И хочу вас предупредить, что у нас плохо с солью. Правда, мы уже привыкли к ее отсутствию и нас это не слишком тревожит. - Нас, уверяю вас, тоже, - сказала Мелисса, очаровательно улыбаясь. - Мы принимаем ваше предложение, и с удовольствием. Пройдя некоторое расстояние по дну долины, они оказались на поле, где местами виднелись скирды соломы от убранного хлеба. За полем, в изгибе русла речки, стояло несколько грубо срубленных хижин и потрепанных непогодой палаток. Горело несколько костров, возле огня собирались группки ожидавших ужина людей. Корри указал на хлебное поле: - Урожаи у нас бедноватые, конечно, но каждый год нам удается собрать достаточно, чтобы протянуть зиму. К тому же у нас довольно обширный огород. Миссис Мейсон снабдила нас необходимыми семенами. И для поля, и для огорода. - Миссис Мейсон? - переспросила Мелисса. - Это хозяйка известной вам таверны, - объяснил Корри. - Скупая натура, но с нами она сотрудничает. Иногда посылает нам новеньких - людей нашего сорта, которым некуда уже податься, и они снова оказываются в таверне. Они ей не нужны, если у них нет денег. А деньги бывают у немногих. Поэтому миссис Мейсон избавляется от невыгодных постояльцев, отсылая их к нам. Но наше население не становится чрезмерно многочисленным. Часто, в суровые зимы, бывают смерти. Так что у нас есть и кладбище. - А путь назад? - спросил с тревогой Йоргенсон. - Вы не нашли способа вернуться в родные миры? - Нет. Никто из нас не знает такого способа, - сказал Корри. - Иначе мы бы тут не сидели. Впрочем, мы особо поисками и не занимались. За редким исключением. Основная масса смирилась со своим положением довольно быстро. К тому времени, когда они оказались у поселка, ужин был уже готов. Вместе со всеми остальными они сели кругом у главного костра и получили свои миски с тушеным кроликом и овощами, а также тарелки со свежесваренной рыбой. Ни кофе, ни чая не было, только вода. И соли тоже не было, как предупреждал Корри. Многие, а возможно и все обитатели поселка (Лансинг поначалу считал, потом бросил) подошли к гостям, чтобы пожать им руки и поприветствовать. Большинство говорило на иностранных языках, некоторые - на ломаном английском. Еще двое, о которых упоминал Корри, могли говорить на английском как на родном языке. Это были женщины, и они тут же присели рядом с Мелиссой. Завязалась оживленная беседа, своей интенсивностью напоминающая пулеметный огонь. Еда, несмотря на отсутствие соли, была вкусной. - Вы сказали, что у вас нет соли, - обратился Лансинг к Корри. - И, очевидно, некоторых других вещей. Но, тем не менее, миссис Мейсон снабдила вас семенами. А разве нельзя добыть у нее соль и остальные предметы, вам необходимые? - О, конечно, - воскликнул Корри, - но у нас нет денег, казна опустела. Наверное, мы слишком тратили эти деньги на раннем этапе. Нужно было подумать о будущем. - У меня кое-что осталось, - сообщил Лансинг. - Могу я сделать пожертвование в ваш фонд? - Ну, если вы делаете это по собственной воле... - Тогда я оставлю у вас небольшую сумму. - А сами вы остаться не думаете? Мы рады всем гостям. - Нет, я пойду к городу. - Да, да, я вспомнил. - Буду рад воспользоваться вашим гостеприимством на ночь, - сказал Лансинг. - А утром отправлюсь в путь. - Наверное, вы вернетесь? - То есть, если не найду Мэри? - Даже если найдете. Возвращайтесь в любое время, когда захотите. Мы будем рады и вам, и Мэри. Лансинг оглядел лагерь. Нет, он не хотел бы поселиться надолго в таком месте. Истощающий труд ради поддержания существования - рубить и таскать топливо, ухаживать за огородом, ловить рыбу, работать в поле. Бесконечная добыча хлеба насущного, глупые соперничества, вспышки и ссоры. - Мы здесь выработали довольно примитивный способ жизни, - сказал Корри, - и нам удается сводить концы с концами. В реке - рыба, в долине и среди холмов много дичи. Некоторые из нас наловчились ставить ловушки на кроликов. Их тут тьма. Иногда случаются, правда, неурожайные годы. Года два назад ударила сильная засуха. Все таскали воду из реки на огород и поле. Но мы выдержали - урожай был отличный. - Потрясающе, - сказал Лансинг. - Такие разные люди. Я так предполагаю, что люди у вас самые разные. - Весьма, - подтвердил Корри. - В прошлой своей жизни я был дипломатом, например. У нас есть геолог, фермер, когда-то владевший тысячами акров полей, дипломированный бухгалтер, знаменитая в молодости актриса, женщина-историк, весьма выдающаяся в своем мире. А также банкир, общественный деятель, работник социальной сферы и так далее. Можно было бы продолжать долго. - А вы не задумывались над проблемой, зачем мы все сюда заброшены? И пришли ли вы к какому-нибудь заключению? - В общем, нет. Соображений высказывалось много, как вы сами понимаете, но ничего по-настоящему солидного... Некоторые считают, что они понимают, в чем дело. Но я другого мнения. Ничего-то они не знают, как и все остальные. Просто они цепляются за свои выдумки, убеждая себя, будто понимают, что происходит, в то время как все остальные бредут в потемках. - А вы сами? - Я один из тех, на ком лежит проклятая способность видеть разные стороны вопроса. Это мое необходимое качество как дипломата. И я нахожу, что с самим собой нужно быть сугубо честным. Я не позволяю себе обманывать самого себя. - Значит, особого убеждения у вас нет? - Ни одного. Все это - такая же загадка для меня, как и в первый день, проведенный в этом безумном мире. - Ну, а что вы знаете о местности, которая лежит между этим вашим поселком и городом? Захватывает ли ее Бесплодный Край? - Насколько мы знаем, - сказал Корри, - местность эта холмистая и довольно трудная для ходьбы. Но ничего опасного для преодоления. Преимущественно лесистая. А о Бесплодном Крае я ничего не знаю вообще. Мы с ним не столкнулись. Очевидно, он лежит на восток отсюда. - И вы намерены оставаться здесь? Довольствоваться своим положением? Не пробовали послать экспедицию на восток, юг? - Не скажу, что мы довольны своим положением, - сказал Корри. - Но что нам остается? Кое-кто попал в Хаос на севере. Вы добрались до этого кошмара? - Да. И потерял там хорошего товарища. - Путь на север перекрыт Хаосом, - сказал Корри. - Его не обойти. Не знаю, что это такое, но путь оно закрывает надежно. За башней на сотни миль - пустыня без капли воды. Там человек обречен на гибель. Юг, насколько мы выясняли, также не обещает ничего хорошего. Итак, вы теперь возвращаетесь в город - надеетесь обнаружить что-то, чего не заметили в первый раз? - Нет, - покачал головой Лансинг. - Я только хочу найти Мэри. Я должен ее найти. Она и я - единственные, кто остался от нашей компании. Четверо потеряны. - А те двое, которые с вами? - Они не из нашей группы. Их с нами раньше не было. Мы встретили их в таверне. - Кажется, они приятные люди, - сказал Корри. - А вот и они сами. Лансинг поднял голову и увидел, что к ним, обходя круг, приближаются Йоргенсон и Мелисса. Йоргенсон, подойдя, присел перед ним. Мелисса осталась стоять. - Мы с Мелиссой решили сказать вам, - начал Йоргенсон, - что мы... Нам очень жаль, Лансинг, но мы с вами не пойдем дальше. Мы решили остаться здесь. 28 Какая разница? - подумал Лансинг. Сам он мог идти даже быстрее. С утра он успел покрыть значительный кусок пути, и уверял себя, что втроем они бы столько за это время никогда бы не прошли. К тому же, ни Йоргенсон, ни Мелисса ему особо не нравились. Он их не любил. Мелисса постоянно ныла, а Йоргенсон был вообще какой-то неприятный. Чего ему было жалко, так это Корри. Он провел в обществе бывшего дипломата всего несколько часов, но человек этот ему понравился. Лансинг отдал ему немного больше половины оставшихся у него монет, и на прощание они пожали друг другу руки. Приняв денежную помощь, Корри от всего сердца поблагодарил Лансинга от имени всех членов общины. - Я буду распоряжаться этой суммой для общей пользы, - сказал он торжественно. - Уверен, что все, если бы могли, от всего сердца поблагодарили бы вас. - Пустяки, - сказал Лансинг. - Возможно, что мы с Мэри еще вернемся. - Мы оставим для вас место у огня, - пообещал Корри. - Но совершенно искренне надеюсь, что вам не придется возвращаться сюда. Жить здесь не очень-то сладко. Может, вам повезет и вы найдете путь отсюда. Кто-то должен его найти, рано или поздно. До тех пор, пока об этом не сказал Корри, Лансинг даже не думал о том, что все еще была надежда отыскать выход из ситуации. Он осознал, что уже давным-давно отбросил всякую надежду. Единственное, на что он еще надеялся - это на то, что отыщет Мэри, и тогда они вдвоем взглянут в лицо надвигающейся судьбе. Он размышлял об этом, продвигаясь вперед. Конечно, Корри был настроен внешне более жизнерадостно и оптимистично, чем чувствовал себя внутренне, но вопрос оставался прежним - осталась ли у них надежда? Логика говорила, что надежда едва ли остается, и Лансинг испытывал некоторое отвращение к самому себе за то, что лелеял фантазии о спасении. И все же, продолжая шагать вперед по лесистым холмам, он чувствовал, что глубоко внутри неистребимо теплится огонек надежды. Идти было сравнительно нетрудно. Холмы были с крутыми склонами, но лес, которым они поросли, был довольно редким. С водой проблем не было. Время от времени он пересекал небольшие ручьи и родники, которые били среди камней или в травянистых низинках. К вечеру он достиг Бесплодного Края. Но это был Бесплодный Край в уменьшенном варианте, вовсе не тот живописный скульптурный кошмар, через который им пришлось пройти, покидая город. Здесь работа вешних вод не была доведена до завершения. Дожди прекратились, обширные эрозионные процессы завершились раньше, чем образовался настоящий полнокровный Бесплодный Край. Имелось здесь несколько заливных низин с фантастическими формами, выточенными водой в горной породе. Но все это не было доведено до конца, как будто скульптор отбросил свой резец и молоток, в отчаянии или отвращении не завершив задуманного. - Завтра, - сказал Лансинг самому себе, - я достигну города. Он и в самом деле достиг города еще до полудня на следующий день. Он остановился на вершине высокого холма, одного из тех, что кольцом окружали город, и смотрел на него. Там, внизу, думал он, его может ждать Мэри. И подумав об этом, он вдруг обнаружил, что весь дрожит. Он поспешил вниз по склону холма, отыскал улицу, ведущую к сердцу города... Знакомые, привычные, красно-серые стены развалин, куски обвалившихся стен и карнизов, загромождающих улицу. И вечная пыль повсюду... На площади он остановился и посмотрел по сторонам, чтобы сориентироваться. После того, как он определил направление, он сразу понял, где находится. Слева - разрушенный фасад так называемого здания городского управления, а вот по этой улице он найдет вход к установке переноса... Стоя в центре площади, он громко позвал Мэри, но ему никто не ответил. Он крикнул еще несколько раз, а потом больше звать не стал, потому что эхо собственного голоса, дробящееся среди молчаливых домов, показалось ему жутковатым. Он пересек площадь и поднялся по широким каменным ступеням ко входу в здание, где у них был когда-то лагерь. Его шаги вызывали гулкое, тысячью потусторонних отозвавшееся на его приход голосов, эхо. Он обошел обширный зал холла, обнаружил там остатки их пребывания в городе - несколько пустых банок, коробку от печенья, золу унылого холодного кострища, кем-то позабытую кружку. Он хотел спуститься в подвал и осмотреть комнату с дверьми в другие миры. Но побоялся. Несколько раз он подходил к лестнице и каждый раз поворачивал обратно. Чего он боялся? Боялся обнаружить, что одна из дверей - наверное, в мир цветущих яблонь - открыта? Нет, сказал он себе, нет, нет и нет. Мэри никогда бы этого не сделала. Теперь бы она этого не сделала. Возможно, позднее, когда уже никакой надежды не останется... Но наверняка не сейчас. К тому же, возможно ли это? Бригадир спрятал куда-то гаечный ключ. Он ведь поклялся, что больше ни одна дверь не откроется. Стоя молча, неподвижно у дверей холла, он, казалось, слышал голоса, словно все они были здесь - Пастор, Бригадир, Сандра, Мэри - только разговаривали не с ним, а друг с другом. Он попытался закрыть уши, отрезать себя от призрачных голосов, но те не отставали. Он предполагал устроить свой лагерь на их старом месте, но теперь решил, что здесь он не выдержит одиночества. Слишком много голосов-призраков в памяти. Поэтому он переместился в центр площади, принялся стаскивать туда хворост для костра. И весь конец дня ушел на то, чтобы соорудить приличных размеров кучу топлива для будущего гигантского костра. Потом, когда наступила темнота, он поджег заготовленный сигнальный огонь. Если Мэри в городе или в его окрестностях, она увидит, наверное, этот огонь и поймет, что здесь кто-то есть. Для себя он развел костер поменьше, нормальных скромных размеров, приготовил кофе, кое-какую еду на ужин. И за едой он попытался составить план действий на немедленно наступавшее будущее. Но придумать ничего не смог, кроме того, что нужно обыскать весь город, каждую улицу, если будет так нужно. Хотя, сказал он себе, это все напрасно потраченные усилия. Если Мэри в городе или приближается к нему, она направится сразу к площади - огонь костра даст ей знать, что кто-то есть на площади и, наверное, не зря развел такой костер. Когда поднялась убывающая луна, на холм выбрался Плакальщик, невидимый на расстоянии и в ночи, принялся изливать в темноту свою агонию одиночества. Лансинг сидел у костра и слушал, отвечая в душе криком собственной тоски. - Спускайся сюда, к огню, и поплачем вместе, - сказал он Плакальщику, хотя тот не мог его услышать, - и мы будем в трауре, ты и я... Только теперь его ударило потрясение осознания - одиночество может продолжаться. Может, вообще никогда не кончиться, и он никогда не найдет Мэри. Он попытался представить, как это будет - он ее больше не увидит никогда, и до конца жизни будет один, и что он будет чувствовать. И от этой мысли он поближе подсел к огню, но не почувствовал тепла. Он попробовал заснуть, но проспал совсем немного. Утром он начал поиски. До боли сжав зубы, чтобы не поддаться страху, он посетил комнату с дверьми. Все двери были плотно заперты на засовы и прикручены болтами. Он отыскал улицу, с которой вел ход к установке переноса, спустился в темноту и долго стоял, вслушиваясь в пение машин. Он рыскал по улицам, понимая, что зря тратит время. Но он упорно продолжал искать, чтобы хоть этим занять себя. Он искал четыре дня, и ничего не нашел. Потом написал Мэри записку и оставил у старого костра в холле их здания-лагеря, придавив забытой кем-то кружкой. После этого отправился в обратный путь, по дороге, ведущей к кубу и гостинице. Интересно, сколько же прошло времени с тех пор, как он очутился в плену этого мира? Он попытался подсчитать дни, но память странно затуманилась и он каждый раз сбивался, не дойдя до конца. Месяц? Или даже больше? Казалось, что он потерял в этом непроницаемом непонятном мире половину всей своей жизни. Двигаясь по знакомым дорогам, он отмечал приметы, напоминавшие о прошлом. Вот здесь они останавливались на ночь, говорил он сам себе. Вот здесь с Мэри случилось странное - она видела в небесах лица, наблюдавшие за ними. Вот там Юргенс отыскал ручей. Вот здесь я рубил дрова. Но он не был уверен, что помнит все правильно. Возможно, это было совсем и не то место. Слишком давно все это было - по меркам его памяти. Целый месяц тому назад... Наконец он оказался на холме, откуда был виден куб. Тот стоял на прежнем месте, такой же ярко-голубой и строго-прекрасный, каким его и помнил Лансинг. На минуту он почувствовал удивление - нельзя сказать, что он не ожидал увидеть куб, но он был бы не слишком удивлен, если бы тот в самом деле куда-то исчез. Окружающий его мир за несколько последних дней приобрел какое-то призрачное качество, и сам он словно брел сквозь вакуум. Он спустился с холма, повторяя вслед за дорогой все ее длинные петли и повороты, достиг дна обширной чаши, в которой стоял куб. Пройдя последний изгиб дороги, он увидел, что возле него кто-то есть. Он их не видел до этого, когда стоял на холме, но, однако, они сидели у белого охранного песочного круга. Они сидели, скрестив ноги, играя в свою бесконечную карточную игру. Они не обратили внимания на Лансинга, когда он подошел к ним и остановился, разглядывая. Потом он сказал: - Джентльмены, я обязан вас поблагодарить за веревку, которая спасла меня от смерти в Хаосе. Услышав эти слова, игроки подняли головы и уставились на Лансинга. У них были белые, фарфоровые лица и круглые дыры-глазницы, без ресниц и бровей - в дырах чернели агаты-глаза. Две прорези ноздрей и прорезь рта. Они ничего не сказали, просто смотрели на него своими черными агатовыми глазами, совершенно без всякого выражения, хотя Лансингу и чудилось какое-то раздражение и немой упрек в выражении этих кукольных жутких лиц - словно это были круглые фарфоровые дверные ручки с нарисованными карикатурами лиц. Потом один из них сказал: - Пожалуйста, отойдите немного. Вы закрываете нам свет. Лансинг попятился, сделал шаг-два назад, потом снова отступил, пока не оказался опять на дороге. Четыре игрока уже вернулись к своим картам. Мэри не была в городе, подумал он, если бы она была там, то увидела бы свет костра и пришла бы на площадь. Но ее не было в городе. Осталось проверить еще одно место. И он упрямо двинулся дальше. Уже без надежды. Но его толкала необходимость довести поиски до конца, когда уже дальше идти будет некуда. Уже почти опустилась ночь, когда он достиг гостиницы. Окна были темны. Из трубы не поднимался приветливый уютный дымок. Где-то в ночном лесу уныло ухала сова. Лансинг подошел к двери, дернул за ручку. Ручка не поддалась, очевидно, дверь была заперта на засов. Он постучал - ответа не было. Он перестал стучать и прислушался - не донесется ли до него торопливый топот ног. Ничего не услышав, он крепко сжал кулаки и снова замолотил в дверь. Совершенно неожиданно дверь отворилась и, немного потеряв равновесие, Лансинг вошел в гостиницу. Сразу за дверью обнаружился милый Хозяин - в одной руке толстая свеча. Хозяин поднял кулак со свечой, чтобы увидеть лицо нарушителя ночного покоя. - А, это вы, значит, - жутким голосом прошипел милый Хозяин. - Чего нужно? - Я ищу одну женщину. Ее имя Мэри. Помните ее? - Нет ее здесь. - Но она приходила? - Я ее не видел с тех пор, как вы ушли. Лансинг развернулся, прошел к столу и сел в кресло перед темным холодным камином. Он почувствовал, что энергия полностью покинула его. Внезапно он почувствовал себя уставшим и бессильным. Все, конец. Дальше идти было некуда. Милый Хозяин затворил дверь и вслед за Лансингом подошел к столу. Поставил на стол свечу. - Вам оставаться нельзя, - сказал он. - Я ухожу. Закрываюсь на зиму. - Милый вы мой хозяин, - сказал тихо Лансинг. - Вы забываетесь и забываете об элементарных правилах приличия и гостеприимства. Я остаюсь здесь до утра и хочу получить постель и ужин. - Постелей нет, они все упакованы, - сердито сказал Хозяин. - И для вас одного я стелить кровать не буду. Можете спать на полу, если желаете. - С огромным удовольствием, - сказал Лансинг. - А как насчет еды? - У меня есть кастрюля супа. Могу налить вам миску. И остатки жаркого из баранины. Думаю, найдется горбушка от каравая. - Все это вполне устроит меня, - сказал Лансинг. - Но вы понимаете, конечно, что не можете оставаться здесь. Утром вы должны уйти. Он сидел и смотрел, как Хозяин бредет на кухню, где мерцал слабый свет. Ужин и доски пола вместо постели, утром он уйдет. И куда он направится? Скорее всего, обратно по дороге, мимо города, продолжая искать Мэри, но с очень слабой надеждой ее найти. Более чем вероятно, что в конце концов он окажется в поселке у речки, где ведут тягостное существование остальные заблудшие души этого непостижимо нелепого мира. Перспектива была мрачная, и ему не слишком хотелось оставаться лицом к лицу с таким будущим. Но, очевидно, другого выбора у него не было. Если он найдет Мэри, что тогда? Оба они будут вынуждены, в конце концов, искать убежище в том же далеком поселке? От этой мысли он содрогнулся. Хозяин принес еду и со стуком поставил миски на стол перед Лансингом. Потом повернулся, чтобы уйти. - Одну минуту, - остановил его Лансинг. - Я хочу купить продукты - перед тем, как уйду. - Продукты я вам продам, - проворчал Хозяин. - Но все остальное уже упаковано. - Прекрасно, - сказал Лансинг. - Именно еда и нужна, главным образом. Суп был вкусный, хлеб - старый, черствый, но Лансинг размочил его в супе. Он никогда не был любителем баранины, особенно холодной, но все равно съел несколько ломтиков, и даже был на этот раз рад баранине. На следующее утро, проведя отвратительную ночь на полу, получив от ворчащего Хозяина тарелку ячменной каши, и, после непродолжительного торга купив запас пищи на дорогу, Лансинг вышел в путь. Погода, которая все время с тех пор как Лансинг оказался заброшенным в этот мир была солнечной и теплой, неожиданно переменилась. Тучи затянули небо, резкий, пронизывающий ветер подул с северо-запада, и временами налетал короткий шквал с градом - ледяные шарики жалили лицо Лансинга. Когда он двинулся вниз по крутому склону, ко дну чаши, где стоял куб, уныло-серый под серым низким небом, он увидел, что игроков в карты уже нет. Лансинг преодолел спуск и теперь двинулся уже прямо к кубу, подавшись вперед, преодолевая напор ветра. Услышав крик, он поднял голову - это была Мэри. Мэри бежала к нему. - Мэри! - крикнул он и бросился бежать ей навстречу. И секунду спустя она была уже в его объятиях. По щекам Мэри текли слезы, она подняла голову и они поцеловались. - Я нашла твою записку, - сказала Мэри. - Я спешила, чтобы успеть застать тебя. - Слава Богу, ты здесь, - сказал он. - И я тебя нашел все-таки. - Хозяйка таверны отдала тебе записку? - Она сказала, что ты ее оставила, но она куда-то сунула и не может найти. Мы обыскали весь дом, но так ее и не обнаружили. - Я написала, что иду в город и буду там тебя ждать. Потом я немного заблудилась среди Бесплодного Края. Сбилась с дороги и не могла снова ее найти. Я блуждала несколько дней, не понимая, где нахожусь. Потом я внезапно оказалась на вершине холма, и подо мной лежал город. - Я искал тебя с самого момента возвращения к поющей башне. Я нашел мертвую Сандру и... - Она умерла еще до того, как я покинула башню. Я бы не ушла, но появился этот ужасный зверь, Плакальщик. Я так испугалась! Я направилась к таверне. А зверь шел за мной всю дорогу. Я знала, что ты придешь в таверну и хотела дождаться тебя, но хозяйка меня выжила. У меня ведь не было денег, поэтому я написала для тебя записку и ушла. Плакальщика больше не было видно, а потом я потерялась. Он поцеловал Мэри: - Все в порядке. Мы нашли друг друга. Мы снова вместе. - А где Юргенс? Он с тобой? - Он больше не здесь. Возможно, погиб. Канул в Хаос. - Хаос? Эдвард, что это такое? - Потом расскажу подробно. Времени у нас хватает. Йоргенсон и Мелисса вернулись с западного маршрута. Они ничего хорошего не нашли. И со мной сюда идти не захотели. Мэри вдруг сделала шаг назад. - Эдвард... - сказал она. - Что, Мэри? - Кажется, я знаю ответ. Куб. Вот где разгадка. С самого начала это был КУБ! - Вот этот куб? - Я как раз думала об этом, когда шла сюда. Мы что-то пропустили, просмотрели что-то, о чем мы ни разу не подумали. И это просто как будто само пришло в голову. Как будто я всегда знала ответ, только не могла его вовремя вспомнить. - Знала все время? Мэри, боже, о чем ты... - Я не уверена, конечно, но мне кажется, что я права. Помнишь те плоские камни, которые мы нашли? Три каменных плиты, которые нам пришлось очищать от песка, из-под которого их вообще не было видно? - Помню. Вчера за одной такой плитой они играли в карты. - Игроки в карты? Откуда взялись здесь игроки в карты? - Сейчас это неважно. И что же ты придумала с этими камнями? - Что, если там есть и другие такие плиты? Три каменных дорожки, ведущие к кубу? Специально для того, чтобы каждый, кто догадается, мог подойти к кубу в безопасности? - То есть, ты хочешь сказать... - Давай проверим, - предложила Мэри. - Вырежем ветку и используем ее, как метлу. - Мести буду я, - сказал Лансинг. - Ты стой за пределами песчаного круга - на всякий случай. - Хорошо, - покорно согласилась она. - Буду в безопасности за твоей могучей спиной. Они нашли подходящий куст и срубили его. Потом они подошли к песчаному кругу и она сказала: - Доска опять упала. С предупредительной надписью по-русски. Ты ее вбил в землю, а теперь она опять упала, и ее занесло песком. С какого камня начнем? - Кто-то здесь ходит, - сказал задумчиво Лансинг. - Кто-то не жалеет времени, лишь бы только поморочить голову людям. Предупредительные надписи и камни заносит песком. Думаю, что мы можем начать с любого места. - Если не получится с одним, попробуем другую плиту. - А если это в самом деле дорожка? Что мы будем делать, когда доберемся до самого куба? - Не знаю, - сказала Мэри. Лансинг шагнул на гладкий камень плиты, присел осторожно у конца, протянул руку, в которой держал за ствол срубленный кустик. Начал медленно и осторожно сметать песок. Минуту спустя из-под песка показался второй камень. - Ты права, - сказал он Мэри. - тут еще одна плита. И как мы не подумали об этом с самого начала? - Умственная слепота, - сказала Мэри. - Вызванная неприятными предчувствиями. Юргенс повредил ногу. Пастор с Бригадиром едва спаслись. И это нас напугало. - Я до сих пор напуган, - признался Лансинг. Он очистил конец второй плиты, перешел на нее и смел песок со всей поверхности камня. Наклонившись, он начал сметать песок, обнажив третью плиту. - Каменная дорожка, - сказал Мэри. - Прямо к кубу. - Ну, доберемся мы до него, что тогда? - Тогда и посмотрим. - Что, если ничего не произойдет? - Слушай, - сказала Мэри. - По крайней мере, нужно попытаться. - Очевидно. - Еще одна каменная плита, - через секунду сказал он. А будет ли следующая? - подумал Лансинг. Было вполне в духе шутников, устроивших все это грандиозное издевательство, не положить последнюю плиту! Он провел импровизированной метлой - плита была. К нему подошла Мэри, и они теперь стояли рядом, лицом к сине-голубой стене куба. Лансинг вытянул руку и провел ладонью по стене. - Ничего, - сказал он. - Я все это время надеялся, что будет дверь, но двери нет. Если бы дверь была, то виднелись бы линии, хотя бы в волос толщиной. А здесь - сплошная стена. - Надави на нее, - сказала Мэри. Он нажал на стену ладонью, и дверь появилась. Они быстро ступили вперед, и дверь с шипением затворилась за их спинами. 29 Они стояли в огромной комнате, залитой голубым светом. На стенах висели многочисленные гобелены, в тех местах, где гобеленов не было, имелись окна. По всей комнате были разбросаны стулья, столы, кресла. В удобной, обитой мягким, корзине у двери спало, свернувшись, какое-то существо, похожее на кота. Но это был не кот. - Эдвард, - выдохнула Мэри в изумлении. - Смотри, окна! Значит, здесь могли находиться люди, которых мы не видели, но которые наблюдали за нами! - Стекло с односторонним пропусканием света, - пояснил Лансинг. - Очень удобная вещь для скрытого наблюдения. - Это не стекло, - сказала Мэри. - Да, естественно. Но принцип остается тем же. - Они сидели здесь, - сказала Мэри. - И посмеивались над нами. Комната была пуста, казалось, здесь давно уже не бывал никто. Потом Лансинг заметил их. Они сидели в ряд, на низенькой кушетке в дальнем конце комнаты. Четыре игрока в карты сидели неподвижно, словно мертвые, и ждали. Их черепообразные лица смотрели прямо на него. Лансинг тронул Мэри за плечо, указав на игроков в карты. Увидев четыре черных неподвижных взгляда, Мэри отшатнулась. - Ужас, - сказала она тихо. - Неужели мы никогда не избавимся от них? - Похоже, они знают способ время от времени попадаться на пути. Гобелены, как он заметил, были не простыми кусками ткани с изображением на них картинок. Они двигались. Вернее, двигалось изображение на гобеленах. Искрился на солнце ручей, и небольшие волны, и пена в том месте, где вода с шумным журчанием бежала вниз по скалистому склону в трещинах - все было как настоящее. Ветви деревьев, растущих вдоль русла ручья, двигались на ветру. Пропрыгал кролик, остановился, сжевал стебель клевера, перепрыгнул на другое место и принялся грызть траву. На другом гобелене были изображены юные девы. Облаченные в воздушные полупрозрачные завесы, они танцевали на лесной опушке под дудочку фавна, который одновременно сам танцевал куда энергичнее, хотя и не так грациозно, как прекрасные девушки. Его раздвоенные копыта оставляли глубокие вмятины в дерне. Деревья, окружавшие опушку, огромные и явно необычные, странных форм, покачивались в такт музыке, словно танцевали под дудку фавна. - Можно было бы перейти в тот конец комнаты, - сказала Мэри, - и узнать, что им от нас нужно. - Если они станут с нами разговаривать, - усомнился Лансинг. - Вдруг они будут просто сидеть и смотреть. Они пошли через комнату. Это был томительный переход под пристальным наблюдением игроков, которые с прежней каменной невозмутимостью сидели рядом на своей кушетке. Если это люди, подумал Лансинг, то довольно странные люди. Невозможно вообразить, что они умеют смеяться, улыбаться, невозможно представить, что они могут вести себя как простые люди. Игроки сидели неподвижно, прочно упершись ладонями в колени, ни на миг не выдавая выражением лиц или глаз, что они что-то замечают вокруг себя. Они были так похожи друг на друга, как четыре горошины в стручке, и Лансингу они представлялись частями одного организма. Какие могут у них быть имена? Возможно, у них вообще нет имен. Чтобы как-то различать их, он мысленно прикрепил к каждому табличку. Начиная слева, он окрестил каждого игрока - А, Б, В, Г. Лансинг и Мэри решительным шагом покрыли остатки расстояния, отделявшего их от кушетки с игроками. Они остановились примерно в шести футах от кушетки и стали ждать. Что касается реакции игроков, то вполне можно было предположить, что Лансинга и Мэри в этой комнате нет. Будь я проклят, если заговорю первым, подумал Лансинг. Буду стоять, пока они сами не заговорят. Я их заставлю заговорить. Он обнял Мэри за плечи и прижал к себе. Они стояли и смотрели на молчащих игроков, сидевших прямо перед ними. Наконец заговорил игрок А. Тонкая прорезь рта чуть раздвинулась, словно ему было очень трудно выдавить из себя слова. - Итак, - сказал он, - вы решили эту проблему. - Поразительно, - заметила Мэри, - а мы пока понятия не имели, что проблема решена. - Мы могли ее и раньше решить, - сказал Лансинг, - если бы знали, в чем, она, эта проблема. Ну а теперь, когда, как вы говорите, мы ее решили, что теперь? Сможем ли мы вернуться назад, домой? - С первого раза никто не находит ответа, - сказал Б. - Они всегда возвращаются. - Вы не ответили на вопрос, - напомнил Лансинг. - Что будет теперь? Вернемся ли мы домой? - О, конечно, нет, - сказал Г. - Нет, домой вы не вернетесь. Мы не можем этого позволить. - Вы должны осознать, - сказал В, - что таких групп, как вы, у нас бывает много. Из нескольких групп мы получаем одного, реже - двоих. Очень редко - двоих, да еще из одной группы. Обычно мы вообще ничего не получаем. - Разбредаются во все стороны, - объяснил А. - Или бегут в мир цветущих яблонь. Или попадают под воздействие транслятора, или... - Под транслятором, - перебила Мэри, - вы понимаете машины в городе, которые постоянно словно что-то поют? - Да, мы их так называем, - сказал В. - Возможно, вы придумаете имя лучше. - Я не стану и пробовать, - сказала Мэри. - А Хаос, - сказал Лансинг. - Очевидно, многих он проглатывает. Но вы мне бросили веревку. Почему? - Потому, - сказал А, - что вы пытались спасти робота. Рискуя собственной жизнью, не колеблясь, вы старались спасти робота. - Но он того стоил. Он был моим другом. - Вполне возможно, что он был вашим другом и стоил того, чтобы спасти его, - продолжал А. - Но он неправильно оценил обстановку. И этот мир - не место для таких. - Не знаю, к чему вы клоните, черт бы вас побрал, - вскипел Лансинг. - И мне не нравится, что вы взяли на себя роль судьи. Вы, четверо, никогда мне не нравились, скажу вам об этом прямо. - Таким путем, - возразил В, - мы никуда не придем. Отдаю вам должное - вы имеете право нас недолюбливать или даже ненавидеть. Но перепалка нас сейчас ни к чему не приведет, поверьте. - И вот еще что, - сказал Лансинг. - Если наш разговор будет значительным по продолжительности, то почему бы нам не присесть вместо того, чтобы стоять перед вами, словно перед троном императора? По крайней мере, какими-нибудь стульями вы можете нас обеспечить? - Само собой, садитесь, - сказал А. - Подтаскивайте сюда вот те кресла и устраивайтесь поудобнее. Лансинг вернулся за парой легких кресел. Он и Мэри присели. Существо, спавшее в корзинке, выбралось наружу и принялось бродить по комнате, громко нюхая воздух. Потом зверек дружелюбно потерся о ногу Мэри и устроился у нее в ногах. Подняв голову, он посмотрел на Мэри прозрачными добрыми глазами. - Это и есть Сопун? - спросила Мэри. - Тот, который бродил вокруг нашего костра по ночам? Мы его ни разу не видели. - Да, это ваш сопровождающий, - сказал В. - Этих сопунов, как вы говорите, у нас несколько. Этот наблюдал за вашей группой. - Наблюдал? - Да. - И сообщал о том, что видел? - Естественно, - подтвердил В. - Вы наблюдали за нами каждую минуту, - сказал Лансинг. - Вы не пропускали ни одной возможности понаблюдать за нами. Вы знали обо всем, что мы делали. Мы были для вас открытой книгой. Не объяснит ли мне кто-нибудь, что же, все-таки, здесь с нами происходит? - Если вы будете внимательно слушать, - пообещал В, - то мы попробуем объяснить. - Мы слушаем, - сказала Мэри. - Вы знаете, конечно, - начал А, - о том, что существует множество миров, параллельных историй, которые разветвляются в критических точках, образуя альтернативные варианты одного мира. И, как я понимаю, вы знакомы с теорией эволюции? - Мы знаем, что такое эволюция, - сказала Мэри. - Система сортировки, дающая в результате набор самых приспособленных для выживания особей. - Совершенно верно. И подумав немного над проблемой, вы поймете, что разветвление параллельных миров - это эволюционный процесс. - То есть, выживают лишь лучшие миры? Но как насчет определения того, какой мир лучше? - Это, конечно, не просто. Потому мы здесь и находимся. И потому переносим сюда других людей. Одной эволюции уже недостаточно. Она работает по принципу выделения доминирующей формы жизни, которая и развивается. Но факторы выживания, создающие доминанту, могут быть сами по себе губительными. Во многих заложено семя саморазрушения. - Это верно, - согласился Лансинг. - Мой мир, например, уже создал механизмы самоубийства человечества. - Человечество - слишком тонкий организм, - сказал Б. - Чтобы дать ему погибнуть просто так, совершить самоубийство, как вы сказали. Конечно, когда вымирает один вид, на смену ему приходит другой. И если вымрет разумный человек, то его заменит кто-то, обладающий фактором выживания лучшим, чем разум. Вся беда в том, что разумное человечество, как и другие формы жизни, зачастую не имеет возможности развить потенциал своего разума до конца. - Вы хотите сказать, что знаете способ - как этот потенциал развить и использовать? - спросила Мэри. - Да, мы надеемся, - ответил Г. - Вы уже познакомились с этим миром, - сказал А, указывая в окно. - Вы имели возможность предположить - примерно - в каком направлении развивалась здесь технология, чего им удалось достичь... - Да, - ответил Лансинг. - Двери, ведущие в другие миры. Прекрасный инструмент. Мы, в моем родном мире, мечтаем о создании звездных кораблей. Пока только мечтаем - ведь может оказаться, что их невозможно построить. А тут - пожалуйста, без всяких кораблей... Хотя, если подумать, в мире Юргенса ведь опустела же Земля потому, что все человечество отправилось на звездолетах во Вселенную? - А знаете ли вы, - спросил В, - добрались ли они до цели? - Предполагаю, что так, - сказал Лансинг. - Хотя не знаю точно. - И еще те машины, что вы называете транслятором, - сказала Мэри. - Еще один способ перемещения между мирами. И еще отличный инструмент познания. Наверное, таким способом можно изучить всю Вселенную, изучить концепции, идеи, до которых человек сам бы никогда не дошел. Мы с Эдвардом лишь в ничтожной степени почувствовали, что умеют эти машины. Бригадир был неосторожен и поэтому исчез. Может, погиб. Вы не знаете, где он сейчас и что с ним? - Нет, - сказал А. - Не можем этого знать. Любой метод нужно применять соответствующим образом, иначе он опасен. - Но вы оставили лазейку открытой, - сказал Лансинг. - Устроили ловушку для неосторожных. - Тут вы попали в точку, - сказал Г. - Неосторожные сразу отпадают. Дураки, неврастеники, неосторожные - в наших планах им нет места. - Таким образом вы устранили Сандру у башни, а Юргенса - на склонах Хаоса. - Ощущаю враждебное отношение, - тревожно сказал Г. - И вы чертовски правы. Я враждебно настроен. К вам всем. Вы убили четверых из нас. - Вам повезло, - сказал А. - Очень часто погибает вся группа. Но мы тут ни при чем. Они гибнут из-за своих внутренних недостатков. - А люди в поселке у реки? Неподалеку от поющей башни? - Это те, кто потерпел здесь поражение. Неудачники. Они сдались. Опустились. Поплыли по течению. Двое не сдались - и вот вы теперь здесь. - Мы здесь потому, - сказал Лансинг, - что Мэри всегда чувствовала - ответ спрятан в кубе. - И в силу этого убеждения вы разгадали загадку, - заявил А. - Верно, - согласился Лансинг. - И в таком случае, зачем я здесь? Потому что меня притащила Мэри? - Вы здесь потому, что всю дорогу принимали верные решения. - У Хаоса я принял неверное решение. - Мы так не думаем, - сказал В. - Выживание, хотя оно и важно, не всегда важнее всего остального. Некоторые решения верны, если выживание ставится на второе место. Сопун, примостившийся у ног Мэри, уже опять заснул. - Да, вы принимаете моральные решения, - сердито сказал Лансинг. - Великие моралисты. И вы так уверены в правоте. Тогда скажите, кто вы такие, черт побери? Остатки жителей этой планеты? - Нет, - сказал А. - И мы даже не будем утверждать, что мы люди. Наш дом - планета по другую сторону диска Галактики. - Тогда почему вы здесь? - Не знаю, как объяснить вам так, чтобы вы поняли. В вашем языке нет слова, которое адекватно бы выражало название нашего занятия. Поскольку подходящий термин отсутствует, можете назвать нас деятелями общественной благотворительности. - БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ! - воскликнул Лансинг. - Ради Бога! Вот до чего дошло! Человечеству требуется благотворительность. Мы настолько глубоко пали в глазах галактической общественности, что нуждаемся в работниках благотворительности! - Я вам говорил, - сказал А, - что термин не точен. Но подумайте вот о чем. Во всей Галактике есть лишь несколько разумных видов, обладающих потенциалами, равными вашему. К тому же, если не помешать, то вы, люди, скоро вымрете - все. Во всех альтернативных мирах. Даже великая цивилизация, существовавшая на этой планете, даже она исчезла без следа. Заблуждения - экономические, политические - вот что погубило их. Вы, Лансинг, прекрасно понимаете, что стоит кое-кому в вашем мире нажать особую кнопку - и человечеству придет конец. Вы, мисс Оуэн, жили в мире, который двигался к страшному кризису. Очень скоро старые мощные империи начнут разваливаться, и лишь тысячи лет спустя на их развалинах взойдет новая цивилизация. Если вообще взойдет. И если она и поднимется, то может оказаться заметно хуже, чем старая, та, что существует в вашем мире сейчас. В любом из альтернативных миров катастрофа, в том или ином виде, угрожает человечеству. С самого начала люди были обречены. И они не учитывали своих ошибок по мере того, как набивали шишки. Решение, которое нашли мы - набрать лучших - с точки зрения наших планов - представителей человечества из разных альтернативных ветвей истории, использовать их, чтобы дать человечеству, человеку разумному новый шанс - начать все с начала. - Набрать - сказали вы, - сказал Лансинг. - Странный набор, сказал бы я. Вы вырываете нас из родных миров, вырываете из родных культур. Приводите в состояние шока. Вбрасываете в этот мир, ничего нам не объясняя, вытесняете в свой глупый лабиринт загадок - чтобы определить, как мы себя поведем. Постоянно следите и строите предположения, делаете какие-то свои выводы. - А вы бы согласились добровольно пройти испытание, если бы мы вас спросили об этом? - Нет! Конечно же, нет, - отрицательно покачал головой Лансинг. - И Мэри, думаю, тоже не согласилась бы. - На всех многочисленных мирах, - сказал В, - у нас есть агенты-вербовщики. Мы отбираем тех людей, которые подходят, по нашему мнению, для проведения испытаний. Мы берем не наугад, нет. Мы весьма разборчивы. За несколько лет мы отобрали несколько тысяч homo sapiens, прошедших испытания. Эти люди, как нам кажется, смогут построить общество, достойное возможностей вашей расы. Мы делаем это потому, что считаем: Галактика многое потеряет, если человек как разумный вид исчезнет, канет в Лету. Со временем, рука об руку с другими разумными расами, вы создадите галактическое общество. Нечто, находящееся вне пределов нашего сегодняшнего воображения. Мы уверены, что разум - это славная корона спотыкающейся слепой эволюции. И что ничего лучше разума эволюция природы не найдет. Но если разум не выдерживает и рушится под тяжестью собственных оплошностей и недостатков, то эволюция переключится в своем слепом движении к новым факторам выживания, и разум как концепция исчезнет из Вселенной вообще. - Эдвард, - сказала Мэри. - То, что он говорит, то, что они делают - возможно, в этом есть что-то разумное. - Вполне вероятно, - проворчал Лансинг. - Но мне не нравится избранный ими способ. - Но вдруг это единственный способ, - сказала Мэри. - Как ты сам понимаешь, добровольно никто не соглашается. А те, кто и согласился бы, скорее всего оказались бы теми, кто ни на что не годен. - Рад отметить, - сказал бесстрастно А, - что вы постепенно приближаетесь к нашей точке зрения. - А что нам еще остается? - угрюмо спросил Лансинг. - Да, почти ничего, - согласился В. - Если хотите, можете вернуться обратно в мир за дверью куба. - Нет, это нам не подходит, - сказал Лансинг, вспомнив поселок у реки, в лесной долине. - А как насчет наших родных миров?... Он вдруг замолчал. Вернуться в родные миры - значит, тогда они с Мэри расстанутся навсегда. Он крепко сжал ее руку. - Вы хотите знать, можете ли вернуться в свои родные миры? - спросил Г. - К сожалению, это исключено. - Пока мы вместе, - сказала Мэри, - не имеет значения, куда мы попадем. - Тогда, - сказал А, - все решено. Мы очень рады, что вы теперь с нами. Когда будете готовы, шагайте в дверь в левом углу. Вон там... Она ведет в совсем новый для вас мир. - Еще один параллельный рукав? - сказала Мэри. - Нет. Это планета земного типа, но находится очень далеко отсюда. Ночью вы будете видеть на небе незнакомые звезды и созвездия. Вторая возможность, как мы уже сказали, новенькая планета, где человечество получит возможность начать все снова. Там пока университет. Там вы будете читать лекции о том, что сами знаете. И будете слушателями на лекциях других людей, где узнаете многое из того, чего пока не знаете. Весьма вероятно, что там у вас будет все, о чем вы мечтали. Это будет продолжаться многие годы, а может, и всю вашу жизнь. Наконец, через столетие или более, начнется создание всепланетного общества. На этот раз человек будет экипирован во всех отношениях гораздо лучше. Но до этого пока далеко. Еще многое нужно узнать, многому научиться. Понять новые концепции, рассмотреть миллионы проблем. Во время периода обучения ваше маленькое сообщество не будет испытывать экономического давления. Но со временем вам придется постепенно создать свою систему экономики. Но пока обо всем позаботимся мы. От вас мы хотим одного - учитесь. Используйте каждую секунду, чтобы научиться быть действительно разумными людьми. - То есть, - сказал Лансинг, - вы по-прежнему будете покачивать нас в люльке? Удовлетворять все наши потребности? - Вы против? - Кажется, он против, - сказала Мэри. - Но это у него пройдет. Нужно только время. Лансинг встал, вместе с ним поднялась Мэри. - В какую дверь, вы сказали? - спросила она. - Последний вопрос, прежде чем мы уйдем, - сказал Лансинг. - Скажите, что такое эта черная стена - Хаос? - В вашем мире ведь есть так называемая Китайская Стена, - сказал Г. - Да. Кажется, в мире Мэри она тоже имеется. - Хаос - очень сложная Китайская Стена, - пояснил Г. - Совершенная глупость. Зачем они ее строили? Это была последняя и величайшая ошибка людей этого мира. И она ускорила их гибель. Всю историю вы узнаете потом. Она слишком длинная. - Понимаю, - сказал Лансинг и шагнул к двери. - Если вас это не заденет, - сказал А, - то мы вас благословляем, так сказать. - Ни в коей мере, - сказала, успокоив его, Мэри. - Благодарим вас за вашу заботу и за этот второй шанс для всех людей. Они подошли к двери и оглянулись. Четверо продолжали сидеть на кушетке, белые, похожие на черепа лица смотрели на людей. Лансинг отворил дверь, и они ступили через порог. Они стояли посреди луга, неподалеку поднимались шпили и башни университетского городка. В вечернем воздухе плыл звон колоколов. Рука в руке, они зашагали туда, где человечеству представлялся шанс начать все сначала.