л бы, конечно, свои налоги, но они не могли бы отнять ферму, которая служит входом к вам. Ну, и это придало бы вес его участию в деле. - Они все же могут попытаться конфисковать ее, - сказал я. - Конечно, попытаться-то могут. Но вот отнять - вряд ли. Особенно, если Бен заплатит за нее хорошую цену до того, как вы уйдете. Вот как обстоят дела. Даже сумев избавиться от Налогового Управления, вы не можете иметь никакого бизнеса в Соединенных Штатах. Вот почему я вчера отказался обсуждать это дело с Сафари. Если они захотят иметь с вами дело, пусть приходят в вашу резиденцию. - Но я предварительно говорила с Сафари. И я показала им фильм. - Это - осложняющее обстоятельство, - сказал Куртни, - но я, пожалуй, с ним справлюсь. Будьте уверены, что я смогу доказать любому суду, что дело не было организовано до вчерашнего дня, и подтверждением этого будет то, что мы отказались вести переговоры. - А контакты? - спросила Райла. - Если ваши поверенные устроят штаб-квартиру в Нью-Йорке или другом городе и будут посредниками между американской фирмой и неамериканской компанией, как требуется, это останется в рамках закона. Здесь не о чем беспокоиться. Но у вас должен быть адрес. Где, как вы думаете, мы могли бы устроить резиденцию? - В одном из последних межледниковых, - сказал я. - Скорее всего, в сангамоне. Климат был хороший, а окружающая среда близка к нашей, привычной. - Опасности? - Мастодонты. Саблезубые тигры. Медведи. Волки. Но мы могли бы справиться. На слух все это хуже, чем на самом деле. - Назовем свой новый дом Мастодонией, - сказала Райла. - Замечательно, - восхитился Куртни. - В этом названии слышится время и место. - Но мы не останемся же там навсегда, - сказала Райла. - Не думаю, чтобы мне это понравилось! - Не навсегда! - сказал Куртни, - но достаточно надолго, чтобы вы могли честно называть это место домом. Вы можете время от времени приезжать в Уиллоу-Бенд, путешествовать, куда захотите. Но все управление делами должно вестись только из Мастодонии. Я даже поиграл с идеей, что вы можете провозгласить себя нацией и обратиться к Госдепартаменту и другим странам за признанием. Но с двумя или тремя жителями сделать это трудно. С другой стороны, не уверен, что это дало бы вам какое-нибудь преимущество. Если сделать так, в конце концов станет желательным, чтобы кто-либо из ваших соседей по Уиллоу-Бенду отправился туда. - Может быть. Не уверен. - Ведь будут и преимущества. Свободная земля, пригодная для обработки. Никаких налогов. Масса пространства. Хорошая охота и рыбалка. - Пока не знаю, - повторил я. - Хорошо, обговорим это позже. - Как насчет денег и помещения их? - спросила Райла. - Как мы справимся со всеми этими деньгами, которые, как вы говорите, мы должны получить? Вклады следует делать, конечно, не в американские банки, поскольку Налоговое Управление может наложить на них лапу. - Это легко. Откройте счет в Швейцарии. Скажем, в Цюрихе. Ваши клиенты могут вносить деньги на ваш швейцарский счет. Часть из них стоит брать наличными, так как у вас должны быть фонды, чтобы платить Бену его комиссионные и на другие расходы. Но если вы собираетесь так поступить, вы должны открыть счет сейчас же, до начала операций по путешествиям во времени. Тогда мы выдернем почву из под тех, кто попытается обвинить вас в сокрытии капитала. Начальный взнос должен быть внушительным, чтобы никто не мог сказать, что это только номинальный вклад. - Я продала долю в деле своему прежнему партнеру в Нью-Йорке, - сказала Райла, - и первый взнос, а это сто тысяч, должен поступить через день-два. Можно и не ждать этого поступления, а взять у Бена взаймы в банке эту сотню тысяч. Думаю, он не откажет. - Прекрасно. Сто тысяч - это как раз то, что нам нужно. До того, как вы отправитесь в Мастодонию, но уже дав ваш адрес при открытии счета - Мастодония. Вижу, вы одобряете мое предложение. - Оно кажется мне ненадежным, - пробормотал я. - Конечно, все неустойчиво. Но все легально. Нас станут опротестовывать, конечно, но у нас под ногами твердая почва. - Половина делового мира неустойчива, - сказала Райла. - Даже если нас затаскают по судам и вы потеряете на чем-то, - сказал Куртни, - будет не хуже, чем сейчас, а, пожалуй, лучше. У нас есть достаточно пространства, чтобы заключать необходимые сделки. Но я не пошел бы в суд с мыслью о сделке. Я отправился бы туда, чтобы победить. Этот вопрос мы обсуждаем только теоретически. Неамериканский житель имел бы и другие преимущества. Никакой правительственной регуляции, никакого вмешательства, никаких деклараций, никаких заявлений. - Все это свидетельствует, что вы дали нам дельный совет, - сказала Райла. - По-правде говоря, я беспокоилась о налоговой ситуации. - Ну, ты ведь в этом разбираешься, а я - нет. - Итак, не теряя времени, - сказал Куртни, - вы отправляетесь в Мастодонию и основываете там резиденцию. Передвижной домик... - Об этом позабочусь я, - сказала Райла, - а Эйса отправляется в Цюрих, - она повернулась ко мне. - Насколько я знаю, ты говоришь по-французски. - Немного. Достаточно, чтобы меня поняли. Но ты не должна оставаться одна... - Я не говорю по-французски. Только на испанском и чуть-чуть на немецком. Вот почему в Цюрих отправляешься ты. Я останусь здесь и пригляжу за делами, позабочусь до твоего возвращения. - Итак, вы сейчас все держите в своих руках, а поэтому - я вас оставляю. Звоните мне при малейшем затруднении. Не дожидайтесь крупного повода, звоните и по мелочам. Предполагаю, что вы захотите сделать этот цюрихский счет объединенным. В таком случае, Райла, ты должна передать Эйсе свою нотариально заверенную подпись до того, как он уедет. И не делайте Бена своим агентом, пока не поселитесь в Мастодонии. - Еще одно, - сказал я. - Если мы доведем правительство до белого каления, не могут ли они объявить нас "персона нон грата", прекратив наши перемещения между Уиллоу-Бендом и Мастодонией и закрыть дорогу во времени, ведущую в Мастодонию? - Попытаться-то они могут, но мы не дадим им развернуть борьбу. Дойдем до Объединенных Наций, если потребуется. Не думаю, впрочем, что они попытаются. - Следовательно, - заключил я, - решение принято. Странно, как нам удалось развернуть такое дело за короткое время. - Тогда, - сказал Куртни, - везите меня назад в аэропорт. - Неужели ты даже не заедешь на ферму? - спросила Райла. - Я думала, что ты хочешь познакомиться с Беном. - В другой раз. Я изложил вам все, что хотел, там, где нас никто не слышал. Предстоят очень хлопотные дни, у меня нет лишнего времени. Он восторженно потер руки: - Начинается самое интересное дело, какое у меня когда-либо было. 19 На обратном пути из Цюриха мы совершили посадку в Лондоне. Я купил газету, и на ней огромными кричащими заголовками было напечатано: "ТАЙНА АМЕРИКАНСКОГО ПУТЕШЕСТВИЯ ВО ВРЕМЕНИ". Я купил и другие газеты. Трезвая "Таймс" излагала дело уравновешенно, все другие гремели наглым жирным шрифтом. Большинство фактов было напутано, но существо дело изложено правильно. Нас с Райлой представили как таинственную чету. Ее не застали. Прошел слух, что она живет в месте, именуемом Мастодонией. Никто в точности не знал, где находится эта Мастодония, но некоторые предположения были недалеки от истины. Была популярна догадка, что я отправился за границу, хотя никто не знал, куда. Но это не остановило газетчиков, которые высказывали обо мне самые фантастические предположения. Бен дал интервью. У него была доверенность на ведение наших дел, как у нашего агента. Херб Ливингстон кратко сказал, что сообщение преждевременно, что он предпочел бы помолчать до более подходящих времен. Читая сообщения, я удивился, откуда, черт побери, там взялся Херб и как он стал нашим человеком в прессе. Статья была основана на сведениях, полученных будто бы из авторитетного источника, без какой-либо попытки указать этот источник. Сафари Инкорпорейтед, которая со всем этим была как-то связана, не отрицала, что существует фильм об охоте на динозавров, иллюстрирующий эпоху около семидесяти миллионов лет назад. На одну кинокомпанию указывали как на крайне заинтересованную. Не скрывали своей заинтересованности и люди из Сафари. Куртни не был упомянут, и из этого упущения я понял, откуда сведения попали в прессу. Четыре известных физика, из них один - нобелевский лауреат, дали интервью, и все с разной степенью самодовольства утверждали, что путешествия во времени невозможны. Но во всех статьях предполагалось, будто изобретена машина времени, что было понятно, потому что лишь пятеро, нет, шестеро, теперь пожалуй, сюда следовало включить и Херба, знали, что нет никакой машины. Так называемые популяризаторы из разных газет мучительно гадали, на каком принципе построена машина и как она выглядит. Только в одной статье я нашел упоминание о Г. Уэллсе. С первого взгляда на первую полосу с этими кричащими заголовками я напрягся, но несколько позже, прочитав другие статьи, я внутренне расслабился. Мало кто знал о нашем участии в этой истории, и я с удовольствием, как мальчишка, решил поиграть в секреты. Однако ситуация была не такой, как в те времена, когда наши секреты были известны всем и каждому. Я обнаружил, что озираюсь по сторонам, оглядываюсь назад в страхе, что кто-нибудь узнает меня. Это было совсем уж глупо, потому что ни в одной лондонской газете не было портретов - ни моего, ни Райлы. Но я знал, что долго это не протянется. Скоро наши портреты передадут по фототелеграфу. В тех, в первых статьях не было сведений о нас, но прежде, чем кончится день, газетчики будут знать о нас все. Найдутся и наши фото. Я обнаружил в себе дикое желание очутиться опять в Уиллоу-Бенде, где чувствовал себя в относительной безопасности. Возможность задержки полета на несколько часов привела меня в состояние, близкое к ужасу. Понимая, что это глупо, я нашел в аэропорту киоск и купил темные очки. Мне было неловко их носить. Раньше, даже в поле, я никогда не испытывал такого ощущения. Но за ними можно было спрятаться, по крайней мере символически, и я надел их. Я чуть не выбросил купленные газеты, не желая рекламировать свой интерес к этому делу даже косвенно. Затем, подумав, что Бен и Райла расстроились бы, если бы я утаил от них эти статьи, я свернул все газеты в трубку и сунул подмышку. У моего соседа по креслу, американца средних лет со страшной одышкой, который показался мне банкиром, газета торчала из кармана жакета. Он, казалось, не имел желания разговаривать, за что я был ему чрезвычайно благодарен. Но когда стюард разнес ужин, он расслабился и одарил меня своей благосклонностью, обратив на меня внимание. - Вы видели этот бред? - спросил он. - Что кто-то путешествовал во времени? - Читал. - Знаете ли, этого не следует делать, - сказал он. - Удивляюсь, до чего газеты падки на всякие глупости. Газетчики, знаете ли, неглупый народ. Им бы следовало разбираться в этом получше. - Тяга к сенсациям, - сказал я. - Чего не сделаешь, чтобы поднять тираж газеты. Он не ответил, и я подумал, что разговор окончен. Однако несколькими минутами позже он сказал так, будто обращался не ко мне, а к миру вообще: - Опасный бизнес, знаете ли. Перемещение во времени может принести кучу хлопот. Может даже изменить историю, а мы ничего не сможем с этим сделать. И так достаточно скверно. За всю остальную дорогу он больше ничего не сказал, превратившись тем самым в отличного соседа. Во мне поселилась какая-то неясная тревога, которая вообще делает меня неприятным, но я ничего не мог с этим поделать. Меня беспокоило, закончен ли забор, проложен ли кабель, работает ли он, достаточно ли охраны для патрулирования забора. Если сведения репортерам дал Куртни Мак-Каллахен, он, должно быть, проверил, все ли готово в Уиллоу-Бенде, прежде чем сообщить об этом. Часы шли за часами, и в конце концов я уснул и проснулся лишь в аэропорту Кеннеди. Я подсознательно ожидал, что в Кеннеди меня встретят газетчики, но, к счастью, никого не осенила мысль, что я лечу этим самолетом. Я схватил нью-йоркскую "Таймс", как только добрался до киоска, и там уже были наши портреты, мой и Райлы, на первой странице. Оба снимка были сделаны несколько лет назад, но нас на них можно было узнать. Я заколебался, звонить ли мне Райле, Бену или даже Куртни, но потом решил этого не делать. Раз в Нью-Йорке меня не ждали газетчики, то, возможно, никого не будет и в Миннеаполисе. Бен и Райла знают, каким рейсом меня ждать, и кто-нибудь из них встретит меня в аэропорту. Но никого из них не было. Вместо них меня встречал Элрод Андерсон, управляющий единственным уиллоу-бендским универмагом. Я прошел мимо него, но он схватил меня за руку и назвался. Тогда я узнал его. - Бен не смог приехать, а Райла - тем более. Газетчики так плотно засели в Уиллоу-Бенде, что если бы эти двое куда-нибудь поехали, они бы поехали за ними. Вот почему Бен позвонил мне и попросил подвезти тебя. Ты сможешь пробраться туда незаметно. Я привез одежду и фальшивые усы, чтобы изменить твой облик. - Вот уж усы, пожалуй, мне совсем ни к чему. - Я подумал, что они понадобятся. Они и в самом деле хороши. Выглядят как настоящие. Там собралась большая толпа, и она все время увеличивается. Кое-кто уже убрался восвояси, потому что там смотреть не на что. Некоторые образовали лагеря, как будто они собираются там жить. Бен сдает в аренду места под лагерь на той ферме, которая примыкает к твоей с востока и которую он купил. У него там большая автостоянка для тех, кто на машинах. У Бена наняты люди, которые все делают. Старина Лимпи Джонс занят работой по парковке, а ведь он не имел постоянной работы тридцать лет. Сейчас он работает. Пожалуй, и ему кое-что перепадает из тех денег, что он получает с клиентов. Но Бен не уволит его даже если поймает. - Я надеюсь, забор кончили. - Еще пару дней назад. И здание тоже. На нем огромными буквами вывеска: "Бен Пейдж, агент Ассоциации Перемещений Во Времени". Что все это значит? Я так понимаю, что ты знаешь, как перемещаться во времени. Но как Бен смог все забрать в свои руки? - Бен - наш агент, - ответил я, - в Соединенных Штатах, а потом, возможно, и во всей Северной Америке. - Но ты же здесь. И эта женщина, Райла. Почему же вы выпускаете дело из своих рук? - Дело в том, что мы здесь больше не живем. - Черт побери, что значит "здесь не живете"? А где? - В Мастодонии. - Ради великого господа, - сказал он, - я уже об этом слышал. Что это за Мастодония? - В Америке. Давным-давно во времени, около ста пятидесяти тысяч лет назад. Там живут мастодонты, вот откуда название. - Это хорошее место? - Должно быть. Никогда еще его не видел. - Но ты там живешь. Как это ты его не видел? - Райла и Хайрам переселились уже после того, как я отбыл в Европу. - А какое отношение имеет ко всему этому Хайрам? - полюбопытствовал Элрод. - Он же никогда ничем особенным не блистал. - Отношение ужасно близкое, - ответил я. Утреннее солнце светило ярко, на небе ни облачка. Был прекрасный день. Элрод обернулся ко мне: - Бен наказывал мне увезти тебя со стоянки домой, просил передать тебе про туристов и бродяг у ворот. У шерифа несколько помощников, поддерживающих порядок. Скажи им, кто ты. Они тебя ожидают и пропустят внутрь. Вот тебе старые рабочие штаны и грубошерстная куртка, вот и старая фетровая шляпа. Переоденься, прежде чем отправиться туда. Тебя примут за местного жителя, еще одного зеваку. Надень усы. Миль за пять от города мы съехали с дороги и остановились. Здесь я переоделся. Но усы я не нацепил. Я не мог заставить себя сделать это. 20 Райла и Бен ожидали меня, а Херб маячил на заднем плане. В передней комнате нового офиса пахло свежими опилками, а на досках сидели, ничего не делая, с полдюжины мужчин. Райла бросилась ко мне, и я поймал ее в объятия. Я никогда раньше не был так рад встрече с кем бы то ни было. То, что я увидел снаружи - пугало. Припаркованные машины вдоль дороги, машины на стоянке Бена, горячие сосиски, котлеты, сувенирная лавка, продажа баллонов. И повсюду - люди, стоящие группами и глазеющие со странным ощущением волнения. Все в целом походило не то на деревенскую ярмарку, не то на карнавал. - Я о тебе беспокоилась, - сказала Райла. - Погляди на себя. Где твоя одежда? - У Элрода в машине. Все это он дал мне. Бен серьезно пожал мне руку. - С тех пор, как ты уехал, произошло много изменений. Херб подошел с рукопожатием. - Как твой бизнес в прессе? - поинтересовался я. - Прочел об этом в лондонских газетах. - Ну, черт возьми, - сказал Бен, - нужен же нам кто-то достаточно надежный, чтобы разговаривать с журналистами. Они ходят толпами, и Херб с ними разговаривает. Он все ставит на свои места. - Они требуют пресс-конференции, - сказал Херб, - но я не могу заставить себя предстать перед ними. К тому же, мы не хотели ничего делать до твоего возвращения. Я немного сдерживаю прессу, не давая им ничего серьезного, но подкармливая по мелочам. Что сказать по поводу твоего возвращения? - Скажи им, - вмешался Бен, - что он вернулся и немедленно отправился в Мастодонию. Это мы всегда должны подчеркивать. Ни его, ни Райлы здесь нет, они живут в Мастодонии. - Подожди, ты ее еще увидишь, - сказала Райла. - Она прекрасная, такая дикая и чудесная. Позавчера мы перевезли туда передвижной домик и снабдили его всем необходимым. Там есть даже пара машин. - А Хайрам? - Хайрам и Боусер там. - Кошарик? - И он с ними. Там под гребнем группа диких яблонь, так он поселился среди них. Хайрам говорит, что место ему нравится. Говорит, что Кошарик удивился, почему он жил здесь так долго и никогда не путешествовал сам. - Давайте вернемся в мой офис, - предложил Бен, - там несколько комфортабельных кресел, и можно откупорить бутылочку. За это нужно выпить. Мы расселись в креслах, которые в самом деле были удобны, и Бен разлил вино. - Удачна ли была поездка? - спросил Херб. - Как я понимаю, да. Мой французский слегка хромает, но я справился. В Цюрихе у меня хлопот не было. Я никогда не занимался такими делами, но все прошло благополучно. - Эти швейцарцы, - сказал Бен, - всегда возьмут ваши деньги. - Я вот что хотел спросить. Кто сообщил в прессу? Новость разнеслась скорее, чем я думал. - Куртни, - ответила Райла, - вернее, даже не сам Куртни, а кто-то, кого он знает, эксперт по утечке информации. А причиной были Сафари. Они оказали на Куртни давление. Они торопятся, ждут клиентов для охоты на динозавров. Будут ли клиенты - они хотели бы знать до того, как станут вести с нами переговоры. Смысл в этом. Спортсмены подскочат от перспективы притащить динозавра, и Сафари бы хотели заполучить кое-каких многообещающих клиентов прежде, чем начнут с нами торговаться за лицензию. - Мне казалось, что разглашать еще рано. - У нас не было связи с Куртни день или два. Сафари должны были войти с ним в контакт. - Уже появились прожектеры, - сказал Бен. - Приходил человек нынче утром. Он хотел узнать, можем ли мы забросить его на территорию инков до прибытия конкистадоров. Он хочет изучить древнюю культуру инков, утверждал он, но быстро выяснилось, что он интересуется сокровищами инков. Я велел ему убираться. Горный инженер приходил с идеей, что мы, может быть, захотим отправить его в Черные Холмы Южной Дакоты до того, как там открыли золото. Он не скрывал своих намерений. Хотел снимать сливки. Сказал, что денег у него нет, но он поделится с нами. Мне он понравился, я удержал его. Рассказал ему почти все, не нарушая слова, данного тебе. Приходил комитет от какой-то церковной организации. Они хотели поговорить о возвращении к дням Иисуса. Я никак не мог взять в толк, чего они хотят на самом деле. Они не были склонны к доверительному разговору. Может быть, ты позже поговоришь с ними. Я покачал головой. - Вот уж не знаю. Это скользкий бизнес, его нужно избегать. Когда путешествуешь в исторические времена, следует предпринимать кучу предосторожностей, иначе не успеешь перевести дух, как попадешь в крупные неприятности. - Но ты должен знать, - сказал Херб, - что такая проблема может возникнуть. Каждый, кто смог бы себе это позволить, может захотеть отправиться назад, чтобы увидеть распятие. - К счастью, - сказала Райла, - почти никто не сможет позволить себе этого по ценам, какие мы запросим. Туристы были бы бедой. Их следует отваживать. - Пусть дело идет, как идет, - сказал Бен. - Пренебрежем звонками тех, кто гоняется за золотом инков, но все законные предложения следует рассмотреть. Потом мы лениво поговорили о других делах, воздавая дань коктейлям. Мотель Бена строился, и уже несколько секций готовы были принять гостей. Строительство было крупное, крупнее, чем он собирался сначала, и в проекте был второй мотель. Автостоянка уже приносила доход. Многие жители деревни сдавали комнаты в наем. У нас были затруднения с набором охранников для патрулирования забора и на ворота. Шериф выделил несколько человек на время, пока мы не подыщем смену. Херб передал работу в газете своему помощнику и планирует начать выпуск четырех-шестистраничных рекламных листков для прибывающих посетителей, о чем мы предупреждены, и первая волна их уже набегает. Народ в деревне принял наплыв публики настороженно, боясь, что он изменит привычную жизнь города. Церковные организации, особенно женские группировки, планируют детские ужины, фестивали клубничного мороженного и другие мероприятия, обещающие сборы. Мы закончили коктейли, и Райла сказала мне: - А теперь - Мастодония. Я умираю от желания показать ее тебе. 21 В Мастодонии была весна и все было прекрасно. Передвижной домик стоял на верхушке маленького гребня, примерно в полумиле от того места, куда привела нас дорога во времени. Ниже по склону рощица диких яблонь пламенела розовыми цветами. Речная долина, лежавшая перед нами, была украшена рощей диких яблонь и других деревьев в цвету. Открытые места были морем весенних цветов, и повсюду пели птицы. С одной стороны домика стояли две машины. Над входом был натянут тент, за ним стоял большой складной стол, и из его центра торчал весело раскрашенный зонт. В целом наш новый дом определенно имел праздничный вид. - Мы купили большой дом, - рассказывала Райла, - шесть спальных мест, гостиная, кухня, а в ней все, что хочешь. - Тебе он нравится? - Нравится? Эйса, ты слеп! Да о таком убежище мечтает каждый - хижина у озера, горная охотничья сторожка... Да здесь даже лучше. Воздух просто пропитан свободой. Здесь нет никого. Понимаешь? Абсолютно никого. Первые люди, которые достигнут Северной Америки, еще тысячу веков не пересекут Азию. Люди в мире уже есть, но не на этом континенте. Здесь ты настолько один, насколько можно вообразить. - Ты уже здесь чем-нибудь пользовалась? - Нет, не сама. И остаться побоялась бы в одиночестве. Я ждала тебя. А как тебе здесь? Нравится? - Конечно, - сказал я. Это была правда. Мне понравилась Мастодония. Но ощущение одиночества, личной независимости - к этому нужно было еще привыкнуть. Это должно в нас вырасти. Кто-то закричал, и через мгновение я определил, откуда доносится крик. Затем я увидел их обоих - Хайрама и Боусера, огибающих склон над рощицей цветущих яблонь. Они бежали, Хайрам - неуклюжим прыгающим галопом, Боусер - вскачь, с радостным лаем. Забыв про достоинство - а в этом мире не было нужды в достоинстве - мы побежали, чтобы встретить их. Боусер подбежал первым и подпрыгнул, чтобы лизнуть меня в лицо, и скакал вокруг с телячьим восторгом. Хайрам подбежал, задыхаясь. - Мы все время ждали вас, мистер Стил, - сказал он, переводя дыхание. - Мы только что с небольшой прогулки, потому и не встретили. Мы ходили вниз, чтобы посмотреть на слонов. - Слонов? А, ты о мастодонтах. - Пожалуй, это правильнее, потому что именно так, насколько я понимаю, они называются. Я пытался запомнить это название, но забыл. Так или иначе, мы видели живого мастодонта. Он позволил нам подойти совсем близко. Я думаю, что мы ему понравились. - Послушай, Хайрам, ты не должен подходить к мастодонтам слишком близко. Может быть, он и смирный, но если ты подойдешь к нему чересчур близко, кто знает, что он сделает. То же самое касается и крупных кошек, особенно таких, у которых изо рта торчат длинные зубы. - Но мастодонт такой приятный, мистер Стил. Он движется так медленно и выглядит таким печальным. Мы зовем его Неуклюжик, потому что он так медлителен. Вот он, только что прошаркал мимо. - Ради спасения Христа, - сказал я, - это старый самец, которого прогнали из стада. У него может быть неприятный нрав. - Это верно, Хайрам, - согласилась Райла, - нужно ясно представлять себе, как справиться с таким зверем. И с любым другим зверем, которого ты здесь встретишь. Не заводи среди них друзей. - Даже среди сурков, мисс Райла? - Да нет, я думаю, что сурки безвредны, - ответила она. Мы вчетвером поднялись в дом. - У меня своя собственная комната, - гордо сказал Хайрам. - Мисс Райла сказала, что она только моя. И она еще сказала, что Боусер может спать со мной. - Пошли, поглядим, что там у нас есть. А потом выйдем во двор. - Во двор? - То место снаружи, вокруг стола. Я называю его двором. Еще раз осмотрим все внутри, а потом пойдем во двор, будем знакомиться с местностью. Пойду приготовлю ленч. Обойдемся сандвичами? - Это было бы прекрасно. - Есть будем на улице. Мне нравится сидеть и смотреть на эту страну. Я не могу на нее насмотреться. Я осмотрел наш новый дом. В первый раз я был внутри такого домика, хотя знаю множество людей, которые в них жили и были очень довольны. Особенно мне понравилась гостиная - просторная, с удобной мебелью, большими окнами, толстым ковром на полу, книжной полкой, на которую Райла поставила книги из моей маленькой библиотеки, ружье в стойке у двери. Все в целом было гораздо роскошнее, чем я предполагал, роскошнее, чем мой старый дом на ферме. Выйдя наружу, я пошел по гребню. Хайрам шагал рядом, а Боусер умчался вперед. Гребень был невысок, но обзор с него был хорош. Справа под нами бежал поток, маленькая речка, которая текла уже здесь, в мелу, и все еще текла через Уиллоу-Бенд в двадцатом веке. За миллионы лет земля изменилась, но не слишком. Гребень показался мне выше, чем в двадцатом веке и в мелу. Но я не был уверен. Речная долина была открытой, широкой, заполненной только кучками цветущих кустарников и низкорослых деревьев, но на других гребнях рос лес. Я поглядел, есть ли дичь, но ничего не увидел. Высоко в небе летала пара больших птиц, возможно, орлов, но других признаков жизни не было. - Он здесь, - позвал Хайрам взволнованно. - Здесь Неуклюжик. Вы видите его, мистер Стил? Я посмотрел туда, куда показывал палец Хайрама, и разглядел мастодонта, в долине, как раз под гребнем. Он стоял на краю группы маленьких деревьев, обрывая с них хоботом листья и запихивая их себе в рот. Даже с такого расстояния он имел потертый вид. Казалось, он был один, других мастодонтов не было видно. Когда Райла позвала нас, мы пошли назад. Тарелки, полные сандвичей и оладий, стояли на столе. Были блюда солений, банка сливок, полный кофейник, для Боусера была приготовлена большая тарелка мелко нарезанного мяса. - Я закрою зонт, - сказала Райла, - пусть солнце светит на нас. Оно здесь такое приятное. Я глянул на часы. На них было пять часов, но по солнцу - полдень. Райла весело рассмеялась, глядя на меня. - Про часы забудь. Здесь нет времени. Я оставила свои на тумбочке в первый же день. Они теперь, должно быть, уже стоят. Я кивнул, довольный. Для меня это было достаточно хорошо. Не так уж много мест, где человек может освободиться от тирании времени. Мы не спеша ели и наблюдали за тенью западных холмов, которая ползла через реку и долину. Я кивнул в сторону реки: - Здесь должна быть хорошая рыбалка. - Завтра, - сказала Райла, - ловить рыбу отправимся завтра. Возьмем автомобиль и поедем. Там есть на что посмотреть. Позже, заполдень, мы слышали трубные звуки, которые могли принадлежать мастодонтам. Среди ночи я проснулся от рыка. Весь напряженный, я лежал в постели и ждал, чтобы он повторился, злобный вопль с северного гребня. Несомненно, кошка. Саблезубый тигр или кто-нибудь еще. Я говорил себе, что это я прицепился к саблезубым, околдован ими, что ли? Нужно выбросить мысли о них из головы. Здесь, в сангамоне, могут быть кошки и других видов. Рев повторился, из него вырос леденящий звук, но он не нагнал на меня настоящего страха. Я был в безопасности. Рядом спала Райла, ее не тревожили эти вопли с севера. После завтрака мы упаковали ленч, взяли два семимиллиметровых ружья и кое-какую снасть для ловли рыбы, сложили все в корзину и отправились на разведку. Мы с Райлой на переднем сидении, Хайрам с Боусером - на заднем. В нескольких милях ниже по реке мы набрели на стадо мастодонтов, примерно с дюжину голов, и объехали его. Они подняли головы, поглядели на нас, хлопая ушами, нюхая воздух хоботами, поднятыми вверх, но не сделали движения в нашу сторону. В полдень мы остановились у реки, и я начал рыбачить. Не более чем через пять минут я вернулся с тремя приличных размеров форелями, которых и приготовили на костре из плавника. Пока мы ели, с полдюжины волков протрусили мимо, поднялись на обрывистый холм у реки и смотрели на нас. Они показались мне крупнее обычного волка, и я стал размышлять, могут ли они быть теми самыми ужасными волками. Потом мы спугнули оленей, которые не бежали от нас, а на каменистом склоне холма мы заметили кошку. Она была похожа на пуму и вовсе не была саблезубым тигром. Домой мы вернулись перед закатом, усталые и счастливые. Это был самый лучший отдых, какой я когда-либо имел. Следующие два дня мы совершали поездки в разные стороны. Видели множество мастодонтов, одно маленькое стадо гигантских бизонов. Они были гораздо крупнее знаменитых бизонов западных равнин, с огромными расставленными рогами. Нашли болото, где утки и гуси поднимались при нашем движении облаками, а участок за болотом стал нашим величайшим открытием - там была колония бобров, крупных как медведи. Они работали над плотиной, которая породила болото, бывшее домом для уток и гусей. Мы наблюдали за ними, очарованные, с большого расстояния. - Каждый бобр - целое меховое манто, - отметила Райла. Я потерял всякое ощущение времени. Я забыл обо всем. Я наслаждался беспечными днями удивительных исследований, великолепного безделья, которые, казалось, нам предстоят. Но на третий день, когда мы вернулись, идиллия подошла к концу. Нас ожидал Бен - у столика на улице. - Давайте выпьем, - приветствовал он нас. - Мы начинаем бизнес. Завтра Куртни летит в Сафари. Они готовы к переговорам. Куртни говорит, что они полны оптимизма. 22 На следующее утро я проснулся со смутным ощущением озабоченности, хотя и не знал, чем оно вызвано. Это одно из тех предощущений, которые появляются у нас порой, казалось бы, без всякой причины. Итак, я выполз из постели, стараясь не разбудить Райлу. Но мне это не удалось, так как когда я тихонько шел к двери, она спросила: - Что случилось, Эйса? - Да ничего. Вот выйду, взгляну. - Не в пижаме, - сказала она. - Вернись, оденься. Сегодня прибудут люди из Сафари, они могут появиться рано. Их время на пять часов впереди нашего. Я одевался с ужасным чувством, что теряю время. Затем так быстро, как только можно, я вышел, стараясь не показать, что очень спешу. Но, едва открыв дверь, я бросился назад и схватил одну из семимиллиметровых винтовок, стоящих в стойке у двери. Возле самого хребта, не более чем в пятистах футах от меня, стоял тот старый мастодонт, которого Хайрам назвал Неуклюжиком. Ошибиться было невозможно, он был похож на побитое молью пальто. Вблизи это было еще более заметно, чем прежде. Он стоял как-то удрученно, с хоботом, апатично поднятым между огромными бивнями. Рост его был около девяти футов, и вид у него был вовсе не располагающий. Перед ним, не более чем в пяти-десяти футах, стоял Хайрам. Рядом с Хайрамом, как всегда виляя хвостом, стоял Боусер. Хайрам разговаривал с этим странным зверем, который помахивал в ответ одним ухом - не огромным хлопающим ухом, какое можно увидеть у африканского слона, но все же достаточно большим. Я окаменел, сжимая в руках винтовку, и не осмелился ни закричать Хайраму, ни отозвать Боусера. Все, что я мог, это стоять с ружьем наготове. Из тайников моей памяти выплыло, что через многие века в будущем старина Карамойо Белл убил сотни африканских слонов ради слоновой кости винтовкой примерно того же калибра, как та, что я держал в руках. Даже если так, я надеялся, что мне не придется ее использовать. Большинство своих выстрелов Карамойо сделал в голову, а я не был абсолютно уверен, что знаю, куда целиться, чтобы попасть в мозг. Неуклюжик сначала просто стоял, потом начал двигаться. Я подумал, что он собирается подойти к Хайраму, и поднял винтовку. Однако он никуда не пошел. Он поднял сначала одну ногу, потом другую, в какой-то нервозной последовательности. Потом опустил их, словно они болели и он старался одну за другой освободить их от своего веса. Это занятие - переступание с ноги на ногу - придало его телу легкое качающееся движение и это была глупейшая вещь, какую я когда-нибудь видел - этот неуклюжий слон перед Хайрамом, мягко раскачивающийся взад и вперед. Я быстро сделал шаг вперед, затем, подумав, другой. Слишком далеко, и все, казалось мне, было в порядке, хотя, вероятно, любой пустяк мог изменить положение дел, и я не хотел делать ничего, что привело бы к этому. Там, далеко передо мной, Хайрам сделал короткий шаг вперед, затем другой. Я хотел крикнуть ему, но как-то удержался, потому что знал, что лучше этого не делать. Если бы что-нибудь произошло, у меня было ружье, и я выпустил бы из него три или четыре пули в старину Неуклюжика быстрее, чем вы сосчитали бы до четырех. Однако я продолжал надеяться, что делать этого мне не придется. Хайрам дюйм за дюймом двигался вперед, делая один осторожный шаг за другим, но Боусер остановился. Честное слово, у Боусера было больше сообразительности, чем у Хайрама. Когда все это кончится, сказал я себе, я ему задам. Сколько раз я говорил ему, что следует оставить мастодонтов в покое, а он прокрался сюда рано утром, когда я еще сплю, и все-таки поступил по-своему. Но это, я знал, было в обычае Хайрама. Если вспомнить, раньше, дома, он разговаривал с сурками и малиновками, а если бы появился гризли, он стал бы разговаривать и с ним. Отправьте его в прошлое, в мел - и он заведет дружбу с динозаврами. Но теперь Хайрам был рядом со зверем, который продолжал переступать с ноги на ногу, и протягивал к нему руки. Боусер оставался на месте, но хвостом больше не вилял. Очевидно, он беспокоился, как и я. Я сдерживал дыхание, размышляя, а что если теперь позвать Хайрама обратно. Но было слишком поздно. Если мастодонт сделает один-единственный выпад - Хайраму конец. Мастодонт вытянул хобот наклонно вниз и вперед, к пальцам его ног, и Хайрам замер. Мастодонт пофыркал на Хайрама, пробежал кончиком хобота вниз и вверх по его телу с ног до головы. Он издавал мягкий гундосый звук, как бы обнюхивая его. Затем Хайрам протянул руку и похлопал по этому любопытному хоботу, почесывая и поскребывая его. Этот громадный глупый зверь издал стонущий звук, словно ему нравилось, когда его скребут. Тогда Хайрам сделал другой шаг. И еще один, и так до тех пор, пока не очутился прямо под головой Неуклюжика, которая нагнулась вперед. Хайрам пробежал руками вверх и вниз по хоботу и потянулся одной рукой, чтобы поскрести под до смешного маленькой нижней губой своего могучего друга. Неуклюжик захрюкал от удовольствия. Этот проклятый мастодонт был таким сумасшедшим, каким Хайраму едва ли когда-нибудь удастся стать. Я перевел глаза на местность, надеясь, что это не преждевременно. Кажется, нет. Неуклюжик не тронулся с места, и Хайрам продолжал почесывать его. Боусер повернулся и с каким-то отвращением затрусил назад, чтобы усесться рядом со мной. - Хайрам, - сказал я так спокойно, как мог. - Хайрам, послушай меня. - Не беспокойтесь, мистер Стил. Неуклюжик - мой друг. Ну, конечно. Я слышал это с тех пор, как вернулся в Уиллоу-Бенд и возобновил свое знакомство с Хайрамом. Все они были его друзьями, врагов у него не было. - Тебе бы лучше не быть в этом уверенным. Он - дикий зверь, и он огромен. - Он разговаривал со мной. Мы с ним разговаривали. Я знаю, что мы друзья. - Тогда вели ему уйти отсюда. Скажи ему, чтобы он держался от нас подальше... убрался с этого гребня. Первое, что он должен знать - что он не должен появляться здесь, а если это случится, я его четвертую. - Я уведу его вниз по долине, - ответил Хайрам, - скажу ему, что он должен там и оставаться. Скажу ему, что буду приходить и навещать его. - Сделай это и возвращайся назад как можно скорее. Тебе нужно будет кое-что сделать. Он протянул руку, положил на плечо Неуклюжика, и тот двинулся вперед, шаркая, делая короткие шажки, направляясь вниз по склону, а Хайрам шел сбоку от него. - Эйса, - позвала из-за двери Райла, - что тут происходит? - Сюда забрался Неуклюжик, и Хайрам отводит его назад, туда, откуда он пришел. - Но Неуклюжик - мастодонт... - Да, знаю. Но он также друг Хайрама. - Тебе бы надо быстрее пойти побриться и причесаться, ради всего святого. Мы уже не одни. Я посмотрел вниз по гребню. Пять фигур шли колонной одна за другой. Впереди шел Бен. Он был в ботинках, брюках хаки, охотничьей куртке и нес винтовку. Остальные были в деловых костюмах и шли с портфелями, либо с папками, оттягивающими их руки. Одним из них был Куртни. Трое других, по моим представлениям, должны были быть людьми из Сафари. Меня поразила несуразность этого зрелища - солидные деловые люди несли свои служебные документы через эту воинствующую дикость. - Эйса! - сказала Райла. - Уже поздно, - ответил я, - они сейчас будут здесь. Это - новая граница. Пусть принимают меня таким, какой я есть. Я провел ладонью по подбородку, усам. Они были колючими. У меня очень жесткая и неопрятная растительность. Бен подошел к нам и поздоровался. Другие выстроились в шеренгу. Куртни шагнул вперед и сказал: - Райла, ты знаешь этих джентльменов? - Да, конечно, - ответила Райла, - но никто из них не знаком с моим партнером, Эйсой Стилом. Извините его появление в таком виде. Утром у него были хлопоты с мастодонтом и... Военного вида старый джентльмен в конце шеренги сказал: - Простите меня, мадам, но правильно ли я разглядел? Мне показалось, что человек и мастодонт уходили с гребня вместе. Человек держал хобот мастодонта, как будто вел его. - Да это просто Хайрам, - ответила Райла. - Он умеет обращаться с животными. Он утверждает, что разговаривает с ними. - Значит, Хайрам принялся за старое, - заметил Бен. - Ненадолго же его хватило. - Он здесь несколько дней, - вступился я, - и, кроме того, он ни в чем не нуждается. - Никогда не видел ничего подобного, - сказал старый военный, - не могу поверить собственным глазам. Совершенно непостижимо! - Эйса, - сказала Райла, - этот недоверчивый друг - майор Хеннеси. Майор, это мой партнер, Эйса Стил. - Очень рад, - сказал Хеннеси. - Должен сказать, что вы здесь прекрасно устроились. - Нам тут нравится, - ответил я. - Позже мы возьмем вас в поездку, если у вас найдется время. - Невероятно, - сказал Хеннеси. - Этому совершенно невозможно поверить. - Мистер Стил, - продолжала Райла, - мистер Стюарт, главный адвокат Сафари Инкорпорейтед. Мистер Бойл. Если я правильно запомнила, мистер Бойл, вы - генеральный управляющий... - По устройству путешествий, - закончил Бойл. - Я отвечаю за эти путешествия к динозаврам. Они должны быть совершенно исключительными. "И в самых разных отношениях", - сказал я про себя. Глядя на него, я понял, что он мне не нравится. - Мы все давно знаем друг друга, - сказал мистер Стюарт. - Может быть, на этом и кончим? Мне хотелось бы поскорее убраться отсюда. Нам морочат голову. Хеннеси ударил себя в грудь. - Понюхайте этот воздух! Он абсолютно чист. В нем нет никакого загрязнения. Я не дышал таким воздухом долгие годы. - Пожалуйста, берите стулья, - сказала Райла. - Я принесу кофе. - Не беспокойтесь, пожалуйста, - заявил Бойл. - Мы позавтракали. Мистер Пейдж угостил нас кофе прямо перед отбытием. - Но я голодна, - колко сказала Райла, - и мне кажется, Эйса тоже. Я надеялась, что вы присоединитесь к нам. - Почему же нет, конечно, - сказал майор. - Мы с радостью присоединимся. Благодарю вас. Они расставили стулья вокруг стола и сели, поставив портфели рядом с собой, все, кроме Стюарта, который положил свой на стол и начал доставать из него бумаги. - Я уже говорил об этом. И говорю еще раз. Райла принесла поднос с чашками, а я пошел в дом за кофе. На столе лежал нарезанный кофейный торт, я захватил и его. К тому времени, когда я вернулся, все сидели вокруг стола и казалось, были готовы приступить к переговорам. Места за столом не было, поэтому я взял в руки стул и сел сбоку, поодаль. Майор обратился ко мне: - Итак, это - Мастодония. Приятная страна, должен сказать. Не расскажете ли вы, как вы ухитрились выбрать такое восхитительное место? - Большей частью - по догадке. На основании того, что известно об этом времени. Сведения не наши, а геологов. Это сангамонское межледниковье, которое лежит между Иллинойскими и Висконсинскими оледенениями. Мы выбрали его потому, что почувствовали - это время наиболее близко нам по сравнению с различными периодами, какие мы могли бы выбрать. И еще из-за того, что климат здесь должен быть идеальным. В последнем мы пока не уверены, поскольку пробыли здесь еще недостаточно. - Изумительно, - сказал майор. - Мистер Мак-Каллахен, - сказал Стюарт, - вы готовы? - Конечно, - ответил Куртни, - а что вы имеете в виду? - Вам известно, чего мы хотим. Нам бы хотелось договориться о правах для наших сафари - для путешествий в мел. - Не о правах, - ответил Куртни, - я не собираюсь продавать вам права. Их мы сохраним за собой. Для обсуждения: мы предоставляем вам ограниченную лицензию. - Куртни, что, черт побери, вы имеете в виду? Ограниченную? - Я думаю, на год, - ответил Куртни. - Конечно, возобновляемую. - Но такое предложение не стоит нашего внимания. Нам придется вложить сюда кучу денег. Мы должны нанять персонал... - Год, - сказал Куртни. - Для начала. - Если вы дадите нам все обсудить и посовещаться... - То как вы это запишите? - спросил Куртни, указывая на бумаги Стюарта, разложенные на столе. - Мы должны это обдумать. Для нас этот бизнес в мелу новый и... - Все, что мы можем вам дать - это лицензию. И как только вы ее возьмете, остальное - ваше дело. Это не значит, что мы не дадим вам никакого совета или помощи, какую могли бы предложить, но - по своей доброй воле, а не по обязанности. - Давайте кончим торговаться, - сказал майор. - Мы хотим устроить сафари. Не одно, а множество. Как можно больше - до того, как пропадет его новизна. Насколько я знаю спортсменов - а я их знаю - то для любого из них важно быть в числе первых, кто добудет динозавра. И мы не хотим, чтобы одно сафари наползало на другое. Мы хотим сохранить охотничьи районы чистыми, насколько это возможно. Нам нужна не одна дорога во времени. Куртни вопросительно взглянул на меня. - Это возможно, - сказал я ему. - Столько, сколько им нужно, каждая будет отделена от другой, скажем, десятью тысячами лет. Но мы можем проложить их плотнее и сделать интервалы меньше. - Вы понимаете, конечно, - сказал Куртни, обращаясь к Хеннеси, - что за каждую дорогу во времени придется платить. - Мы бы хотели, - сказал Стюарт, - заплатить вам за три дороги во времени миллион долларов. Куртни покачал головой. - Миллион за годовую лицензию. И давайте договоримся, скажем, на полмиллиона за каждую дополнительную дорогу во времени кроме первой. - Но, боже мой, мы же останемся в убытке! - Не думаю, - сказал Куртни. - Не пожелаете ли сказать мне, во что вы оцениваете двухнедельное сафари? - Мы еще этого не обсуждали. - Ну да, ну да. У вас есть еще для этого пара недель. Создать паблисити, составить список желающих... - То, что вы говорите - экономическая бессмыслица, - сказал Стюарт. - Не стоит так разговаривать со мной, - ответил Куртни. - Вы на последнем издыхании, и вы это знаете. К концу двадцатого века охоты не будет вообще. Что вам останется? Редчайшие путешествия для отстрела крупной дичи, охота с кинокамерой? А здесь у вас есть шанс вернуться к настоящему делу. Неограниченные возможности. Сотни лет охоты. Новая, волнующая дичь. Если некоторые из ваших клиентов захотят поохотиться на тиранотериев или мамонтов, или на дюжину других видов крупных и опасных зверей, то все, что от вас потребуется - это сказать нам лишь слово, дальше уже наше дело. И мы - единственные, кто может вам это предоставить. - В этом я не уверен, - сказал Стюарт. - Если мисс Эллиот и мистер Стил смогли изобрести машину времени... - Но это как раз то, что я пыталась вам сказать, - заявила Райла. - Вы же или не хотите слушать, или же не верите. Вы просто пропускаете это мимо ушей. Никакой машины нет. - Нет машины? Но как же тогда? - Это, - сказал Куртни вкрадчиво, - профессиональная тайна, которую мы не разглашаем. - Они поймали нас, Стюарт, - сказал майор Хеннеси. - Здесь ничего не выудишь. Они правы. Никто другой не может сделать этого. Мисс Эллиот говорила, что машины нет. С самого начала она это говорила. Итак, почему бы нам не очинить карандаши и не приняться за работу? Пожалуй, наши друзья пожелали бы получать часть нашего дохода. Скажем, двадцать процентов. - Если вы хотите пойти таким путем, - то пятьдесят процентов, - сказал Куртни. - Не меньше. Мы бы внесли свою долю в дело в виде лицензионного взноса. Дело пошло бы лучше. Я сидел, слушая все это, и голова у меня слегка кружилась. Вы можете сколько угодно говорить про миллион долларов, и это будет значить не так уж много, это всего лишь куча бумажек. Но когда этот миллион ваш - совсем другое дело. Я пошел вниз по гребню. Не уверен, что остальные заметили это. Боусер выполз из-под домика и последовал за мной. Хайрама нигде не было, и это меня беспокоило. Я же велел ему вернуться назад, но нигде не было видно и признаков его. Неуклюжик иноходью медленно пересекал долину, направляясь к реке, вероятно, чтобы напиться, но без Хайрама. Я стоял на гребне и смотрел повсюду. Нет, его не было видно. Сзади послышались шаги. Это был Бен. Его башмаки издавали свистящий звук, словно он шел по высокой траве. Он подошел и встал рядом со мной, и мы вместе глядели на долину. Вдалеке мы видели множество точек, вероятно, мастодонтов или бизонов. - Бен, - спросил я, - а это много - миллион долларов? - Это ужасно большая куча денег. - Я просто не могу себе представить, - пожаловался я, - что они там рассуждают о миллионе или, может быть, даже более. - Как и я, - отозвался Бен. - Но, Бен, ты же банкир. - Я все еще деревенский парень, как и ты. Вот почему мы не можем понять. - Деревенский парень, - повторил я. - Мы прошли долгий путь с тех пор, как вместе бродили по этим холмам. - Последние несколько дней ты беспокоен, Эйса. Что тебя гложет? - Хайрам. Я велел ему вернуться сразу же, как он уведет отсюда Неуклюжика. - Неуклюжика? - Это тот мастодонт. - Он вернется. Только что он нашел сурка. - Неужели ты не понимаешь, - спросил я, - что если с Хайрамом что-нибудь случится, все наше дело лопнет. - Понимаю, конечно. Но с ним ничего не случится. С ним все будет в порядке. Он сам наполовину дикое животное. Мы постояли и посмотрели еще немного, но никаких признаков Хайрама не обнаружили. Наконец Бен сказал: - Я вернусь назад и посмотрю, к чему они пришли. - Иди. А я поищу Хайрама. Часом позже я нашел его. Он шел из яблоневой рощи, что пониже дома. - Где ты был, черт побери? - спросил я. - У меня был долгий разговор с Кошариком, мистер Стил. Из-за поездок, что мы делали в последние дни, я пренебрег им. Я боялся, что ему одиноко. - И он чувствовал себя одиноким? - Нет, - сказал Хайрам, - он говорит, что не чувствует себя так. Но он беспокоится, хочет приступить к работе. Он хочет проложить несколько дорог во времени. Он удивляется, почему это у вас тянется так долго. - Хайрам, - начал я, - я хочу поговорить с тобой. Может быть, ты этого не осознаешь, но ты самое важное лицо во всем этом предприятии. Ты - единственный, кто может разговаривать с Кошариком. - Боусер может с ним разговаривать. - Отлично. Может быть и так. Но меня это не выручает. Я не умею разговаривать с Боусером. Я изложил ему ситуацию. Объяснил все очень подробно. Нарисовал ему диаграмму. Он пообещал сделать все, что можно. 23 Когда мы с Хайрамом вернулись в дом, Райла и Куртни сидели за столом. Остальные исчезли. Пропал также и один из автомобилей. - Второй автомобиль взял Бен, проехаться. Мы беспокоились, не случилось ли чего с тобой, - пояснила Райла. - Я искал Хайрама. - Я остался здесь, - сказал Куртни, - потому что мне нужно обсудить парочку вопросов с вами двумя. - Налоговое Управление? - Нет, не оно. Они не зашевелятся до тех пор, пока на них не потянет ветерком от наших дел с Сафари. - Как прошла торговля? Дело сделано? - Это не заняло много времени, - ответил Куртни. - Мы их прижали, и они сдались. - Миллион за лицензию, - сказала Райла, - и четверть миллиона за каждую дорогу во времени. Итак, два миллиона, Эйса. - За год, - уточнил Куртни. - Они этого еще не знают, но на следующий год цена подскочит. К тому времени они уже будут у нас на крючке. - И это - только начало, - сказала Райла. - Да, так вот о чем я хотел переговорить с вами, - начал Куртни. - Бен рассказал вам о церковной группе? - Да, - ответил я. - Они интересуются временем Иисуса. - Двое из них пришли ко мне на следующий день. Так им посоветовал Бен. Проклятие, если я могу вообразить, что им нужно. Не знаю, не понимаю, чего они хотят. Они очень заинтересованы, но не открываются. Не знаю, стоит ли нам терять на них время. - Мне это не нравится, - сказал я, - в этом можно завязнуть. Начать с того, что нам следует избегать любых противоречий. Попробуйте вообразить себе ситуацию, когда - в стране или в мире - нельзя выбрать, на какой вы стороне. - Я думаю то же самое, - сказала Райла. - Никакими деньгами не оплатить того, что может случиться. И лучше не иметь с ними дела, если мы хотим спать спокойно. - Рад, что и у меня такое же ощущение, - сказал Куртни. - Они вернутся ко мне. Попытаюсь их остудить. Меня тревожит еще одно. Сенатор Абель Фримор. Он от Небраски или Канзаса, никак не могу запомнить, от какого из этих штатов. Он пытался назначить мне свидание у моего секретаря, который отразил этот натиск. Но вы не можете долго уклоняться от встречи с сенатором Соединенных Штатов. В один из ближайших дней я узнаю, чего он хочет. - У тебя нет каких-нибудь предположений? - спросила Райла. - Никаких. Он, конечно, большой человек в сельском хозяйстве. Последняя надежда для бедных разорившихся фермеров. И, что бы ни было у него на уме, боюсь, что ничего хорошего. - Что-нибудь еще? - спросил я. - Да нет. Пока еще рано. Все притаились. Заинтригованы, конечно, но полны естественного скептицизма. Выжидают, что получится. Когда первое сафари притащит динозавра, тогда-то все и разразится. Но до тех пор мы будем преимущественно сталкиваться только с неверующими и охотниками за сенсациями. Есть еще тут у нас горный инженер, который хотел отправиться в Черные Холмы и собрать золотые самородки. Денег у него нет, он хочет отдать нам половину того, что найдет, точнее, половину того, что мы позволим ему взять. Мне он в некотором роде нравится. Очаровательный образчик пирата. Без каких-либо принципов и представления о том, что другие - такие же, как он. Так что там была за мысль, Райла - отправиться в Африку и подобрать с земли все алмазы, которые близко лежат? - Да, это приходило мне в голову. Возможно, из этого ничего бы не вышло. Может быть, там никогда и не было кучи алмазов, ожидающих, чтобы их подобрали. Просто приятно было об этом говорить. - Что до бизнеса с Сафари, - сказал Куртни, - то его вполне достаточно. Один из наиболее честных способов и одно из наиболее сложных дел, которое мы можем выполнить. Без легких можно обойтись. Не очень мудрая точка зрения, но спокойная. Что еще беспокоит меня - это то, что никто из наших яйцеголовых не выполз из своего логова. Нет ни желающих изучать технику и мотивы доисторических пещерных художников, наблюдать неандертальцев за работой или игрой, ни рвущихся присутствовать при Марафоне или Ватерлоо. - Сначала их нужно убедить, - сказала Райла. - Они сидят в лягушачьей позиции у себя в академических пристанищах и говорят друг другу, что этого не может быть. - Есть еще один бизнес, которым следовало бы заняться. Чуть не забыл. Генеалогия - это те люди, которые за плату составляют семейное древо. Кажется, теперь у них появилась мысль о прослеживании родословной более персонально и, конечно, о создании более обширной службы. Не только прослеживать родословную в прошлом, но и разговаривать или, возможно делать портреты отдаленных предков. Знаменитый-знаменитый-знаменитый дядя Джейк, повешенный за конокрадство - что-нибудь вроде этого. Они совершенно правильно поступили, обратившись к нам. Они придут опять. - Будут и другие. Или я думаю, что будут. В подобном деле ни в чем нельзя быть уверенным. Нельзя предвидеть, насколько путешествия во времени поразят публику и кто будет заинтересован в использовании этого. Думаю, когда придет время, мы должны будем прислушаться к интересам нефтехимиков, угольщиков, специалистов по железу. В прошлом осталось много природных ресурсов. - Я уже думала об этом. Это меня беспокоит. Я в этом чего-то не понимаю. Природные ресурсы есть в прошлом, и нас ничто не остановит, если мы начнем их разрабатывать. Нет сомнений что они там, готовые, чтобы их взяли. Но если мы их вывезем, что тогда произойдет с девятнадцатым и двадцатым столетием? Останутся ли там важные минералы для разработки? Их ведь не останется, потому что мы их взяли. Если ты интересуешься парадоксами, вот тебе классический парадокс, прожуй-ка его. 24 Итак, начался период выжидания. Люди из Сафари сказали, что до прихода первой партии может пройти от десяти дней до двух недель. Мы сделали несколько поездок по окружающей местности. Видели множество мастодонтов и бизонов. Нашли еще одну колонию гигантских бобров. Мы заметили множество медведей и несколько кошек, но ни одна из них не была саблезубой. Я начал удивляться: неужели саблезубые здесь угнетены или уже вымерли? Это казалось неправдоподобным. Однажды Райле показалось, что она мельком увидела глиптодонта, одного из доисторических исполинских броненосцев, но когда мы добрались до того места, где она его видела, как ей казалось, то не нашли никаких следов его. Мы надеялись найти лошадей, но не видели ни одной. Зато была масса волков и лис. Мы выбрали место для сада - Райла сказала, что нам следует использовать нетронутую почву, но мы так и не начали ее возделывать. Единственное, что мы сделали - это проложили телефонную линию от офиса Бена к нам, поскольку, кто бы ни прибывал, торопясь в Мастодонию, все хотели поговорить с нами. Мы провели линию, но она не стала работать. Что бы ни разделяло Мастодонию и двадцатый век, сигнал через это не проходил. Я попросил Бена доставить мне множество стальных палок. Я окрасил их верхушки в красный цвет и забил их рядами, чтобы они служили указателями на дорогах во времени, которые Кошарик должен был проложить в мел. Сгодились бы и деревянные палки Хайрама, но сталь более устойчива. Стальные палки нельзя сломать, как деревянные. Я проложил линии для четырех дорог во времени, и все еще у меня оставалось много палок, чтобы отметить дальние концы линий, как только у нас будут дороги во времени. Хайрам был очень занят, разрываясь между Кошариком и Неуклюжиком. Если он не навещал одного, то непременно был с другим; Боусер обычно ходил с ним. Я немного беспокоился о том, что Хайрам болтается где попало, воображая самые разные неприятности, которые могли бы с ним произойти, но ничего не случалось, и я сказал себе, что это глупо - столько беспокоиться. Однако я ничего не мог с собой поделать. Однажды, как раз после прогулки, я сидел на улице за столом с банкой пива. Райла ушла в дом, чтобы сделать салат к обеду. Место выглядело как всегда мирным. Я видел, как ниже по склону Хайрам поднимается в гору. Я лениво наблюдал за ним, глядя на Боусера. Затем я увидел, как собака невдалеке перед Хайрамом обнюхивает траву, словно учуяла что-то интересное. Внезапно Хайрам испуганно вскрикнул и нагнулся вперед. Со стороны это выглядело так, словно он споткнулся. Он упал на колени, снова вскочил на ноги, дергаясь, будто его нога попала в какую-то ловушку. Боусер подбежал к нему, прижав уши. Я вскочил и бросился вниз по склону, крикнув Райле, но не обернувшись назад, чтобы увидеть, слышала ли она. Хайрам начал пронзительно кричать. Сначала его голос срывался, затем начал ослабевать. Он сидел на земле, наклонившись вперед, сжимая левую ногу обеими руками. Поодаль, в стороне от него, Боусер набросился на что-то в траве, держа голову вверх и свирепо затряс ею. Что-то было зажато в его челюстях, и болталось там. Мне было довольно одного взгляда, чтобы понять, что это. Я добежал до Хайрама и, схватив его за плечи, рванул назад. - Отпусти ногу! - крикнул я ему. - Ложись на спину! Хайрам прекратил свой бессмысленный крик и ответил мне: - Она укусила меня, мистер Стил, она меня укусила! - Лежи, - сказал я. - Помалкивай. Он лежал навзничь так, как я требовал от него, но не молчал. Он все время стонал. Я выдернул из кармана складной нож и распорол ему штаны, чтобы обнажить ногу. Когда я отвернул штанину, я увидел темнеющий кровоподтек и две точки с яркими капельками крови, блестевшими на каждой из них. Я распорол штанину по всей длине, а потом завернул наверх, чтобы открылось бедро. - Эйса, - твердила Райла позади меня. - Эйса, Эйса, Эйса... - Найди палку, - сказал я ей, - любую палку. Нужно перетянуть ногу. Я расстегнул пояс и обмотал его выше раны. Райла принесла палку - сухую ветку. Она пристроилась с другой стороны Хайрама, ко мне лицом. Я продел палку сквозь ремень и закрутил. - Теперь держи, - сказал я ей. - Потуже. - Знаю, - ответила она. - Это гремучая змея. Боусер ее убил. Я кивнул. Все это сказала мне рана. Никакая змея в Северной Америке не могла нанести такую рану. Хайрам затих, но все еще постанывал. - Приготовься, - сказал я ему, - это будет больно. Я не позволил ему протестовать. Я только честно предупредил его. Я сделал глубокий надрез на ноге, соединивший две точечные отметки. Хайрам взвыл и попытался сесть. Райла свободной рукой толкнула его назад. Я прижался ртом к разрезу и стал отсасывать кровь, чувствуя во рту ее теплую соленость. Оставалось уповать на бога, надеяться, что во рту у меня нет царапин. Теперь думать об этом было поздно. Даже если бы я знал, что они есть, я сделал бы тоже самое. - Он потерял сознание, - сказала Райла. Я продолжал свою работу. Боусер подошел и тяжеловесно сел, наблюдая за нами. Хайрам застонал. - Он приходит в себя, - сказала Райла. Я остановился на момент, затем продолжил. Наконец, остановился. По крайней мере, часть змеиного яда была отсосана, в этом я был уверен. Я откинулся назад, сел на пятки. Ослабил зажим на несколько секунд, затем снова затянул. - Бери машину, отправляемся в Уиллоу-Бенд. Ему срочно надо оказать помощь. Я понесу его. - Разве ты сможешь и нести его, и держать палку? - Надеюсь, смогу, - ответил я и обратился к Хайраму: - Обхвати мою шею руками так крепко, как сможешь. И расслабься. У меня только одна свободная рука. Он сомкнул руки вокруг моей шеи, и мне удалось поднять его и начать подниматься по склону. Он был тяжелее, чем я думал. Райла впереди меня бежала за машиной. Она развернула ее и ждала, пока я до нее доберусь. Я посадил Хайрама на заднее сиденье и взобрался к нему. - Сюда, Боусер, - сказал я, и Боусер вскочил в машину. Автомобиль уже двигался. Когда Райла осадила машину и надавила на клаксон, из задней двери служебного здания повалил народ. Я вытащил Хайрама из машины, и Херб первый подскочил к нему. - Укус гремучей змеи, - сказал я ему. - Срочно нужно в больницу. - Разреши мне помочь ему, - сказал Бен. - В нижнем ящике стола у меня бутыль виски. Боюсь, вы ему еще не дали выпить... - Я не уверен... - Черт побери, зато я уверен. Если это не поможет, то и вреда не принесет. Я всегда прибегаю к помощи виски. Я пошел за виски и принес его в офис, где на диване уложили Хайрама. Херб оторвался от телефона. - Скорая помощь уже выехала. С ними врач. Я разговаривал с ним. Он говорит, виски не давать. - А что думаешь ты, Хайрам? - спросил я. - Это вредно, - сказал Хайрам. - А мне и без того худо. - Мы сейчас отправим тебя в госпиталь, - сказал я. - Там о тебе позаботятся. Я поеду с тобой. Херб схватил меня за руку: - Тебе не нужно ездить. - Но я должен. Хайрам - мой друг. Он хочет, чтобы я был с ним. - Здесь же газетчики. Они отправятся за санитарной машиной. Даже в госпиталь, если их не остановить. - Черт с ними. Хайрам - мой друг. - Будь разумен, Эйса, - увещевал меня Херб. - Вы с Райлой для них таинственны. Отшельники, избегающие паблисити. Исключительные люди. Эта маска вам нужна. На первое время, по крайней мере. - Обойдемся без этого образа. Хайраму нужна помощь. - Ну, чем ты ему поможешь? Ждать, пока врачи будут его лечить? - И это тоже, - сказал я. - Мне нужно быть там. К нам подошел Бен. - Херб прав. Я отправлюсь с Хайрамом. - Там должен быть один из нас. Или я, или Райла. Это должен быть я. - Райла, - сказал Херб, - ты в истерике. - Я - в истерике?! - Эти газетчики не надавят на нее так крепко, как надавили бы на тебя. Если она скажет, что не станет говорить, ей на это понадобится меньше усилий, чем тебе. Она сможет поддержать свою исключительность, в то время как ты... - Ублюдок! - заорал я. - Оба вы ублюдки! Мне это не принесло никакой пользы. В конце концов Бен и Райла поехали в госпиталь, а я остался. Чувствовал я себя ужасно. Я потерял контроль над собой, не был больше самим собой и чувствовал гнев и страх. Но я остался. На этот раз Бен и Херб приняли огонь на себя. - У нас будет свежий заголовок, - сказал Херб. Я сообщил ему, что он может сделать со своим свежим заголовком. И назвал его вампиром. Я добыл бутыль, которую приготовили для Хайрама и не использовали, пошел в офис Бена и угрюмо прикончил ее. Выпивка не помогла. Я даже не захмелел. Я позвонил Куртни и рассказал ему, что случилось. Когда я кончил, на том конце провода долго молчали. Затем он спросил: - С ним все будет в порядке, не так ли? - Не знаю. Ожидаю новостей. - Кроме Хайрама, никто не может общаться с Кошариком? - Верно. - Послушай, Эйса: через несколько дней Сафари отправляет людей в мел. Временные дороги, как я предполагаю, еще не открыты? - Я попробую поговорить с Кошариком, - сказал я. - Он понимает, что я говорю, но я не могу слышать, что говорит он. Он не может ответить. - Но ты попытаешься? - Попытаюсь, - обещал я. - Мы с тобой увидимся через несколько дней. Тот сенатор - я вам о нем рассказывал - хочет поговорить с тобой. Не со мной, а с тобой. Я приеду с ним. Я не спросил его, догадывается ли он, чего хочет сенатор. И не стал ругаться. - Если Хайрам не выживет, - сказал я вместо этого, - никто другой его не заменит. В этом случае мы уже мертвы. Это ты понимаешь, не так ли? - Понимаю, - ответил он. И голос его звучал печально. Херб принес мне сандвичи и кофе. Мы немного поговорили, а потом я вышел в заднюю дверь. Боусер ожидал меня и пошел со мной через газон к дому. Мы сели на заднем крыльце. Боусер прижался ко мне. Он понимал, что что-то неладно, и старался меня успокоить. Амбар все еще стоял, и кривобокая дверь свисала на своих петлях. Курятник был таким же, как всегда, и куры как обычно квохтали и скребли землю. На углу стоял розовый куст, тот самый, где я впервые увидел Кошарика, когда шел охотиться на лису, а вместо этого шагнул в плейстоцен. Все это было знакомо, но было и кое-что еще. Нечто странное, сделавшее незнакомым и курятник, и розовый куст, и амбар. Был забор, высокий, похожий на сеть паука, а внутри него горбились прожектора. Вдоль забора расхаживали охранники, а снаружи липли толпы людей. Они все еще прибывали и глазели на нас. Мне стало интересно, почему они прибывают и прибывают. Ведь смотреть на самом деле было не на что. Я погладил Боусера по голове и заговорил с ним: - Ты помнишь, как все здесь было прежде, Боусер, не так ли? Ты бегал за сурками, а я ходил и приводил тебя домой. Как мы вечерами закрывали курятник. Как Хайрам приходил навестить тебя почти каждый день. И ту малиновку с переднего двора... Мне стало интересно, живет ли там еще та малиновка, но смотреть я не пошел. Боялся, что не найду ее. Я поднялся по ступенькам и вошел в дом, придержав дверь, чтобы Боусер мог войти тоже. Сел на стул за кухонным столом. Я намеревался пройти по всему дому, но не пошел. Дом был слишком тихим и пустым. Кухня тоже была пустой и тихой, но я оставался в ней. Здесь по-прежнему был кусочек моего дома. Это была моя любимая комната, нечто вроде гостиной, и я проводил тут массу времени. Солнце опустилось, подкрались сумерки. Снаружи вспыхнул прожектор. Мы с Боусером вышли и снова сели на крыльце. При дневном свете это место выглядело странным и чужеродным. С приходом ночи, когда зажглись прожектора, все это стало походить на дурной сон. Здесь и нашла меня Райла - сидящим на ступеньках. - С Хайрамом все будет в порядке, - сказала она, - но ему придется долго проваляться в госпитале. 25 На следующее утро я пошел искать Кошарика, но не нашел его. Я исходил яблоневую рощу вдоль и поперек в разных направлениях и тихо звал его, разыскивая повсюду. Его не было. Потратив на поиски несколько часов, я пошел искать его в других яблоневых рощах. Когда я вернулся в дом, Райла сказала: - Мне следовало бы помочь тебе, но я боялась спугнуть его. Тебя он знает давно, а я тут новичок. Мы сидели на лужайке за столом, подавленные. - Что, если мы его не отыщем? - спросила Райла. - Может быть, он знает, что случилось с Хайрамом, и прячется, не желает нам показываться, пока не вернется Хайрам? - Что ж, если мы его не найдем, значит, не найдем. - Но Сафари... - Сафари обождет. Даже если мы и найдем его, не знаю, пожелает ли он работать со мной. - Может быть, нам вернуться в Уиллоу-Бенд? К плодовому саду на ферме. Это было его любимое место, не так ли? Может быть, он знает про Хайрама и там чувствует себя ближе к нему? В саду в Уиллоу-Бенде я нашел его почти сразу же. Он был на одном из деревьев, близко от дома. Он смотрел на меня из кроны своими огромными кошачьими глазами и даже усмехнулся мне. - Кошарик, - сказал я, - Хайрам ранен, но он скоро поправится. Несколько дней его не будет. Кошарик, можешь ли ты мигнуть? Можешь закрыть глаза? Он закрыл глаза и открыл их опять, затем закрыл и снова открыл. - Хорошо, - сказал я. - Мне бы хотелось поговорить с тобой. Ты можешь слышать меня, но я тебя слышать не могу. Может быть, мы сможем объясниться таким образом: я буду задавать вопросы. Если твой ответ будет "да", закрой глаза один раз. Если "нет", закрой их дважды. Он закрыл глаза и затем открыл их. - Прекрасно, - сказал я. - Ты понял, что я рассказал тебе про Хайрама? Он закрыл глаза один раз. - Тебе понятно, что несколько дней его не будет? Он просигналил "да". - И ты согласен разговаривать со мной вот таким образом? "Да", - показал он. - Это не очень удобный способ общения, не так ли? Кошарик мигнул дважды. - Ну, правильно. Итак, в Мастодонии... ты знаешь, где Мастодония, Кошарик? "Да". - В Мастодонии нам нужны четыре дороги во времени. Я забил там четыре линии палок, выкрашенных красным, с флагами на каждой, на конце каждой линии. Флаг означает точку, в которой мы хотим перейти в другое время. Понятно ли тебе? Кошарик дал понять, что ему ясно. - Ты видел эти палки и флаги? "Да", - сообщил он. - Теперь слушай меня внимательно. Первая дорога должна идти в прошлое на семьдесят миллионов лет. Следующая дорога должна быть на десять тысяч лет ближе к нам. Кошарик не стал ждать моего вопроса, понял ли он, и просигналил "да". - Третья, - продолжал я, - еще на десять тысяч лет ближе к нам, четвертая - на десять тысяч лет позже третьей. "Да", - сказал Кошарик. Мы повторили все это еще раз, чтобы быть уверенными, что все понято ясно. - Ты сделаешь это сейчас? - спросил я. Он сообщил, что сделает - и исчез. Я стоял, тупо уставившись на то место, где он был только что, и подозревал, что он понял меня буквально, что он сейчас в Мастодонии прокладывает дороги во времени. По крайней мере, я на это надеялся. Бен был в своем офисе, устроившись с ногами на столе. - Знаешь, Эйса, - сказал он, - это самая лучшая работа, какую я когда-либо имел. Мне она нравится. - А твой банк? - Скажу тебе кое-что, чего никому другому бы не сказал: банк управляется сам собой. Конечно, я им занят, но теперь мне там нечего делать. Только принимаю решения - и не все, а наиболее трудные, да подписываю бумаги. - Тогда как насчет того, чтобы приподняться и отправиться со мной поразмяться? В мел. - В мел? Ты хочешь сказать, что ты сделал это, Эйса?! - Надеюсь. Но не уверен. Мы должны это проверить. Мне бы не хотелось идти в одиночку, предпочитаю компанию. Я еще слишком цыпленок, чтобы ходить туда одному. - Слоновые ружья все еще у тебя? Я кивнул. - Но - никакой охоты. Не в этот раз. Сейчас мы только проверим дороги. Райла пошла с нами. Мы поспорили, брать ли машину, и решили отправиться пешком. Я был полностью готов к тому, что, когда мы пройдем первую линию палок, ничего не произойдет. Однако это случилось. Мы вышли прямо в мел. Там шел дождь, бесконечный ливень. Мы забили палки, которые принесли с собой, немного походили, чтобы убедиться, что попали туда, куда нужно. Группа глупых птицезавровых динозавров улепетнула при нашем приближении. Остальные три дороги тоже уже существовали. На другом конце каждой из них дождя не было. Насколько я мог заметить, все эти места выглядели очень похожими. Если бы мы провели там побольше времени, отличия бы нашлись. Но мы там не задерживались. Забивали палки и уходили. На четвертой дороге, однако, Бен убил маленького анкилозавра, шести или семи футов длиной, возможно, годовалого. Пуля почти отстрелила ему голову. - Нынче вечером - бифштекс из динозавра, - сказал Бен. Тащить его назад в Мастодонию пришлось всем троим. Там с помощью топора мы разрубили панцирь. Сначала мы рубили по всей длине тела, чтобы стало возможно снять панцирь, но это было нелегко. Бен отрезал себе хвост в качестве трофея. Я вытащил жаровню - она лежала под домиком - и развел огонь. Пока Бен обжаривал толстые ломти мяса, я спустился по холму к яблоневой роще и нашел Кошарика. - Я просто пришел сказать тебе спасибо. Дороги великолепны. - Он мигнул мне глазами четыре или пять раз, все время усмехаясь. - Я могу что-нибудь для тебя сделать? - спросил я его. Он мигнул дважды, отвечая "нет". Динозавр, которого мы съели во время первой прогулки в мел, был вкусен, но, думал я, мясо анкилозавра может нас разочаровать. Они ведь такие страшилища. Но мы не разочаровались. Я заглатывал куски, слегка стыдясь, как много ем. Позже мы срезали остатки панциря, положили несколько кусков мяса в наш холодильник, а остальное завернули Бену, чтобы он взял его домой. - Вечером у нас будет динозаврятина, - усмехнулся он. - Может быть, приглашу газетчиков, пусть попробуют. Надо же им о чем-то писать. После ухода Бена мы с Райлой стали вести спокойную, размеренную жизнь. Поздно засыпали, подолгу засиживались за столом на улице, присматривали за хозяйством. Я взял дробовик и отправился с Боусером охотиться на гремучих змей. Мы не нашли ни одной. Нас навестил Неуклюжик. Он прошаркал совсем близко, тянул хобот, фыркая на нас и хлопая ушами. Но я уже знал, что нужно делать. Райла держала его под прицелом, прикрывая меня, а я пошел к нему, медленно, на дрожащих ногах. Он обнюхал меня, и я почесал его хобот. Он хрюкал и стонал в экстазе. Я придвинулся ближе, чтобы дотянуться до его нижней губы, и почесал ее. Ему все это нравилось, он сделал все, что мог, чтобы сказать мне, как он любит меня. Я повел его вниз, в долину, и велел ему оставаться там, держась, черт побери, от нас, на приличном расстоянии. Он дружелюбно хрюкал. Я боялся, что он последует за мной, когда я пойду домой, но он этого не сделал. В тот вечер мы сидели, наблюдая, как над землей сгущаются сумерки. Райла сказала мне: - Эйса, меня что-то беспокоит. - Хайрам, - ответил я. - Но с ним все обошлось. Через несколько дней он вернется. - Это происшествие заставило меня осознать, как все ненадежно. Временной бизнес, основанный на Хайраме и Кошарике. Если хоть с одним из них что-то случится... - Но ведь и ты можешь объясниться с Кошариком. Ты добился того, что он открыл дороги во времени. Даже если прямо сейчас все пойдет наперекосяк, то они-то у нас есть, и есть дело с Сафари, наш основной бизнес. В свое время будет и еще что-нибудь, но эта охота на крупную дичь... - Райла, тебе этого довольно? - Думаю, что нет, но и этого было бы больше, чем было у нас до этого. - Удивляюсь. - Удивляешься? Чему? - Пожалуйста, постарайся понять. Стань на некоторое время мной. В тот день, когда ты отвезла Хайрама в госпиталь, я был на ферме. Точнее, мы с Боусером. Походили немного, посидели на ступеньках, как прежде. Мы даже вошли в дом, но я не пошел дальше кухни. Я сидел там за столом и вспоминал, как это было. Я чувствовал себя потерянным. Неважно, что я делал, где я ходил, что думал - я был потерян. Все это изменилось. - Изменения тебе не нравятся? - Не знаю. Знаю, что все это делать должен. Сейчас у нас есть деньги, а прежде их никогда не было. Мы теперь можем путешествовать во времени, а никто другой не может. Думаю, что все это из-за Хайрама и ощущения нашей неустойчивости... Она взяла мою руку в свою. - Знаю, - сказала она. - Знаю. - Как?! И ты тоже? - Нет, Эйса. Не я. Но ты - я знаю, как ты можешь чувствовать себя. Я чувствую себя виноватой. Это я втравила тебя в это дело. - Меня легко было втравить. Не упрекай себя. Тебе не за что себя упрекать. Дело в том, что я любил эту ферму. Когда я увидел ее в тот день, я понял, что потерял ее. - Пойдем прогуляемся, - предложила она. И мы пошли рука об руку, вниз по гребню, и все, что окружало нас, был мир Мастодонии. С холма доносился резкий крик козодоя, и мы остановились, очарованные. Здесь мы его слышали впервые. Я уже и не ожидал услышать его, поскольку нелогично заключил, что их здесь нет. Но вот при этом крике я понял, что это - звук дома, он вызвал во мне память о давно забытых годах, принес дальний запах свежескошенного сена, которым тянуло от только что выкошенных полей, вспомнилось звяканье колокольчиков в стаде коров, которых выгоняют на пастбище после дойки. И, слушая, я чувствовал, что странное довольство наполняет меня. Мы вернулись к передвижному домику и позвали Боусера внутрь. Он степенно пошел прямо к комнате Хайрама. Какое-то время мы слышали, как он возится на одеяле, устраиваясь на ночь. В кухне я соорудил графин "манхеттена" и понес его в гостиную. Мы сидели, выпивали, расслабленные и цивилизованные. - Помнишь тот день, когда я появилась? - спросила Райла. - Внезапно, после этих двадцати лет? Я кивнул. Мне казалось, что я запомнил каждую минуту того дня. - Я все время спрашивала себя, когда ехала в Уиллоу-Бенд: а что, если придет время, когда я пожалею о своем приезде? С тех пор я не раз задавала себе этот вопрос, Эйса. Теперь я хочу сказать тебе, что не жалею ни о чем. И вопросов этих больше не задаю. Дело не в путешествиях во времени, не в веселье и не в деньгах. Дело в тебе. Я никогда не пожалею, что вернулась к тебе. Поставив стакан, я пошел к кушетке, на которой она сидела, сел с ней рядом, взял ее руки в свои. Так мы сидели долго, похожие на пару глупых детей, которые внезапно открыли, что любят друг друга. Во мне росла благодарность к ней за то, что она сказала мне, и я думал, что, может быть, должен сказать ей то же, но не было слов, какими бы я мог выразить то, что чувствовал. Вместо этого я сказал то, чем было полно мое сердце: - Я любил тебя, Райла, думаю, что всегда любил, с первого дня, как только увидел тебя. На следующий день, вскоре после полудня, приехал Куртни на машине, которую одолжил ему Бен. С ним был сенатор Абель Фримор. - Я доставил его в ваши руки, - сказал Куртни. - Старик никак не соглашался говорить со мной. Ему нужно поговорить именно с вами. Он хочет взять быка за рога. Кроме того, пробудилось к жизни Налоговое Управление: их представители уже были у меня. Однако я не думаю, что дело сенатора имеет к ним какое-либо отношение. - Никакого, - сказал сенатор. - Подобно любому здравомыслящему человеку, я стараюсь держаться от них подальше. Он относился к немногочисленным мужчинам с лицом типичного фермера. Волосы его были белыми и редкими, лицо и руки - загорелыми и обветренными. Он был невысокого роста, стоял возле машины и оглядывался вокруг. - Итак, Мастодония, - сказал он. - Куртни говорил мне о ней. Когда вы собираетесь начать ее делить? - Мы не собираемся этого делать вовсе, - резко сказала Райла. - Должен вам сказать, - проговорил Куртни, обращаясь к нам, - что Сафари прибудет завтра. Несколько дней назад позвонил Бен, сказал, что дороги открыты. Рад, что тебе это удалось. - Не без труда, - заметил я. - Мне бы хотелось остаться и поглядеть, как отправится первое сафари. Того же хочет и сенатор. У вас найдутся комнаты, чтобы переночевать? - Две комнаты есть, - ответила Райла. - Добро пожаловать. Но один из вас будет спать в одной комнате с Боусером. - Не будет ли возможности отправиться туда с ними? - спросил сенатор. - Только чтобы взглянуть вокруг. Быстренько осмотреться и вернуться назад. - Это будет зависеть от людей Сафари, - ответил я. - Поговорите с тем, кто возглавит группу. Сенатор взглянул на Куртни. - А вы? Если вам позволят, вы пойдете? - Не знаю. Я видел фильм. Там, в прошлом, кровожадные твари. Мне нужно подумать. Сенатор важно прошелся вокруг, все разглядывая, затем направился к столу. Райла вынесла кофе. Сенатор, садясь, взял чашку. - Спасибо, моя дорогая, - сказал он Райле, когда она наполнила чашку. - Я - парень простой, фермерский, и очень ценю чашечку кофе. Остальные присоединились к нему, и Райла налила всем нам. - Мне кажется, - сказал Фримор, - что я могу уже высказать то, что собирался. Это не предложение. Ничего достаточно веского. Ничего, с чем можно было бы отправиться в сенат или в правительство. Всего лишь несколько вопросов, которые крутятся у меня в голове. Сенатор пролил несколько капель кофе на стол, а затем, продолжая говорить, стер их ладонью. - Боюсь, - сказал он, - вы подумаете, что я глупый старикан, гоняющийся за тенью. Но есть проблема, которая стоила мне многих бессонных ночей. На самом деле, проблем даже две. Как бы это объяснить попонятнее? Он сделал паузу, как бы для того, чтобы все обдумать. Я был уверен, что ему ничего не надо обдумывать. Это был просто отработанный ораторский прием. За годы, что он слишком часто выступал в сенате. - Проще говоря, - начал он, - мы имеем две накладывающиеся проблемы: состояние сельского хозяйства в мире и огромное количество разоренных людей, которых множество и в нашей стране. Неудачники, безработные, дно социальной пирамиды. Вообще-то, мы в состоянии вырастить достаточно пищи, чтобы прокормить всех людей на Земле. Когда люди голодают - это результат плохого распределения пищи, а не проблема ее выращивания. Но я боюсь того дня - может быть, не такого уж и далекого - когда производство пищи тоже упадет. Метеорологи говорят нам, и, должен сказать, очень уверенно, что по крайней мере северное полушарие, а возможно и весь мир, вступает в следующий, более холодный и более сухой цикл. У нас было, говорят нам, около шестидесяти лет самой благоприятной погоды, какая была известна за века. Теперь начинаются засухи. Обширные пространства продуктивных, урожайных земель получат мало влаги, а климат станет холоднее. Если эти тенденции к похолоданию сохранятся, время роста растений сократится. Это означает уменьшение количества продуктов. Если их количество уменьшится, скажем, на десять процентов или около того за несколько лет, эти районы окажутся перед лицом массового голода. На протяжении последних лет в мире произошли заметные социальные и экономические достижения, но выросло и население. Пока нет признаков того, что этот рост замедлится, так что только в немногих избранных районах экономический бум будет способствовать облегчению человеческих страданий. Вы, без сомнения, видите, к чему я веду. Ваши мысли опережают мои слова. Открытие путешествий во времени в моем представлении прежде всего - расширение сельскохозяйственных угодий, которое может более чем компенсировать уменьшение производства продуктов, если климат ухудшится так, как говорят наши метеорологи. Это - одна проблема. Как вы помните, я говорил, что проблемы две. Вторая состоит в том, что значительная часть нашего населения не имеет другого будущего, кроме нужды и лишений на протяжении всей жизни. Огромные скопления этих неудачников можно найти в гетто больших городов и в трущобах, разбросанных по сельским районам. Почти повсюду можно встретить одиночек с неудавшейся судьбой. Мне кажется, что часть этих людей стоило бы отправить в путешествие во времени. Пусть осваивают девственные районы прошлого, где у них будет случай помочь самим себе. Насколько я себе это представляю, они станут новым поколением пионеров, осваивающих новые земли. Участок земли с неистощимыми ресурсами становится их собственностью, и они будут в состоянии построить новую жизнь самостоятельно. И это будет лучшая жизнь, чем у них теперь. Я с болью осознаю, что большинство этих людей не станут хорошими пионерами. Они привыкли к бедности, зависимости, желчности по отношению к обществу, жалости к себе. Этот комплекс может лишить их возможности встать на ноги. Пожалуй, для таких не имеет значения, куда их переместить - нигде им не станет лучше, чем сейчас. - Но, таким образом, - сказал я, - вы собираетесь спихнуть их на нашу шею. Сенатор остро взглянул на меня. - Молодой человек, это нечестно и, возможно, недостойно с вашей стороны. Куртни сказал: - На словах все легко, но из этого ничего не выйдет. Это будет баснословно дорого. Вы не можете просто выпихнуть этих людей на произвол судьбы. Правительство и общество все еще несут за них ответственность. Вы-то не можете не видеть, что это только приличное начало. Подозреваю, что многие из них и не захотели бы отправиться в прошлое, многие отказались бы переселяться. Вы бы облегчили жизнь тем, кто и без того обеспечен. Какой поддержки вы ждали, когда собирались провозглашать свой план? По совести, в этом случае вы не уменьшаете стоимость жизни, а просто выбрасываете людей в дикие условия и говорите им, что умываете руки. Сенатор пожал плечами. - Куртни, вы представляете меня чуть ли не людоедом. Вы не можете поверить, сколько я потерял, имея в виду те факторы, о которых вы не упомянули, а также те, что остались на уме. Программа, если такой программе суждено быть, должна быть тщательно проработана. Первоначальная стоимость, возможно, была бы превышена различными выгодами для благосостояния в несколько раз. Человеческие аспекты перемещения должны учитываться в равной степени с аспектами экономическими. Я еще ни с кем не говорил, кроме вас троих. Прежде чем предпринять какие-то шаги, я хочу получить у вас ответ на свои вопросы. Мне кажется, что вы - люди, которые с помощью махинаций сделали путешествия во времени делом, к которому и не подкопаешься. Вы предлагаете их в качестве сервиса. Превратили их в бизнес. А я лично считаю, что такое открытие следует использовать для пользы народа, сделать объектом урегулирования. Но, управляя им из так называемой Мастодонии, вы надежно отсекаете возможность такого урегулирования. Не знаю, что сказал бы суд по этому поводу. Осталась бы при этом само понятие "Мастодония"? - Мы убеждены, что да, - ответил Куртни. - Не сомневаюсь, что оно никогда не было бы опротестовано. - Вы блефуете, - сказал сенатор. - Все это уловки юриста. У меня ощущение, что будет опротестовано. Но не в этом дело. Я хотел пока что только узнать, насколько сочувственно вы посмотрели бы на такую программу и можем ли мы ждать от вас сотрудничества. - Мы не можем дать вам сейчас ответ, - голос Куртни был сверхсерьезным, бесцветным голосом законника. - Нам нужно получить конкретные предложения и иметь возможность их изучить. Вы понимаете, что требуете у нас обязательства отдать для ваших целей обширный временной район, таким образом принуждая нас дать вам на выбор даровые лицензии для их использования посторонними людьми. - Я сознаю это, - сказал Фримор. - Хорошо, что вы додумались до этого, в этом суть ситуации. Предлагаю вам на рассмотрение такой вопрос: можете ли вы обратиться с предложенной мною программой в качестве помощи, пожертвованной народу, отдать земли в дар обществу. Нет нужды говорить, что, если вы откажетесь, я устрою так, что, когда вы станете просить о льготах, программа будет обречена. Под вашим бизнесом не окажется почвы. Мое предложение стоило бы достаточно и без лицензионного взноса в основе бюджета Ассоциации Перемещений Во Времени. - Если вы взываете к нашей совести, - сказал Куртни, - то мы это, вполне возможно, пожелаем сделать. Но при данном стечении обстоятельств дать вам ответ мы не готовы. Тем более обязательство. Сенатор повернулся ко мне: - Если бы эту программу было решено развивать, то где в прошлом лучше всего было бы разместить этих людей? Прямо здесь? В Мастодонии? При этих словах Райла вскочила, задев меня. - Не в Мастодонии, - сказала она. - Здесь обосновываемся мы. Этого места мы не отдадим. 26 Первая группа сафари прибыла вскоре после полудня. В ней было три машины с тяжелыми прицепами и группа охотников человек, пожалуй, в двадцать. Снаряжение прибыло в Миннеаполис грузовым рейсом, часть людей приехала на машинах. Остальные прибыли пассажирским рейсом, включая трех клиентов. Из Миннеаполиса сафари на машинах прибыло в Уиллоу-Бенд. Перед воротами их облепили журналисты и группа кинооператоров. - Пресс-конференция, если это можно так назвать, задержала нас на целый час, - сказал Перси Аспинваль, возглавляющий группу, - однако я не мог сократить ее и должен был быть благосклонным, насколько это возможно. Там, в Нью-Йорке, хотят максимум паблисити. - То, через что вы прошли сегодня, - сообщил я, - ничто по сравнению с тем, что будет, когда вы вернетесь, особенно, если вы принесете несколько хороших голов. - Стил, я рад возможности поговорить с вами, - сказал он. - Я надеялся, что вы сопроводите нас хоть немного. Что вы можете мне рассказать, чего нам там ожидать? Ведь там побывали только трое, и вы один из них. - Я был там не более суток, - ответил я. - Фауны там масса. Местность кишит странными животными, и не все они выглядят так, как изображают их наши палеонтологи. Вы видели фильм, который сделала Райла? - Да. Хорошая работа. Правда, ужасает. - Тогда вы увидите больше, чем удалось увидеть нам. Винтовки у вас мощные? - Да, такие же, какие были у вас. - Один совет. Не ждите слишком долго, пока ваши клиенты сделают выстрел. Если что-то движется в вашу сторону, и вы не уверены в нем - стреляйте! Что за люди с вами? - Серьезные люди. Постарше, чем мне бы хотелось, но все они до этого уже охотились. В Африке, еще до того, как оскудели богатые дичью участки. Оружие испытано. Они не суетятся. Они делают дело. Джонатан Фридни и его жена Джессика. Она добыла чуть ли не самый большой бивень, какой я когда-либо видел. Фридни - председатель сталелитейной компании. Третий - Гораций Вирджис, президент химического объединения. Солидные люди, все трое. - Тогда у вас с ними особенно больших проблем быть не должно. - Нет. Если я застрелю зверя, они поймут. - Сенатор Фримор, он бы хотел отправиться с вами. Он не говорил вам? - Он тут же вцепился в меня, но я попросил его не ходить. Я не могу взять на себя ответственность. Взять его с собой можно бы, но мне неохота подставлять свою шею. Ему это не понравилось. Он даже немного озлобился. Но я не могу брать с собой попутчиков. Вот если бы вы захотели пойти... - Нет, благодарю, - сказал я. - Скоро должны отправиться другие группы. Я должен оставаться здесь. Кроме того, я там уже был. - Они приближаются к размеченной линии, - сказал он. - Мне надо идти. Рад, что удалось поговорить с вами. Я протянул ему руку. - Аспинваль, - сказал я, - удачи. Я стоял и смотрел, как они идут, как движутся машины, как они одна за другой исчезают, когда попадают на дорогу во времени. Райла увезла Куртни и сенатора обратно в Уиллоу-Бенд. Сенатор был надутым. Я пошел вниз, к яблоневой роще, высматривая Кошарика. Нашел его на дереве, в западном конце рощи. Я сказал ему, что одна из его дорог во времени уже используется и что по остальным в ближайшие несколько дней тоже отправятся люди. Я спросил его, доволен ли он этим, и он ответил, что да, доволен. Разговор с ним был достаточно бестолковым. Я мог только задавать вопросы, на которые он миганием отвечал "да" и "нет". Итак, вскоре я прекратил попытки продолжать разговор и просто стоял, глядя на него и чувствуя к нему дружеское расположение. Он смотрел на меня, наполовину улыбаясь, в чем я усмотрел дружелюбие. Я попытался как можно точнее представить себе, кто он, что он такое и тому подобное, и начал строить предположения, что он не был живым существом, поскольку у него не было тела, он не сделан из плоти и крови. Но, если это верно, я был не в состоянии вообразить себе, кем он был. Обнаружилось кое-что еще. До сих пор я воспринимал его просто как чужака, как необъяснимое создание, и не старался его понять. Но теперь я стал думать о нем как о ком-то, кто, думал я, мне друг. Я думал об этих пятидесяти тысячах лет, проведенных им здесь, и пытался вообразить, на что они были для него похожи. Я пробовал представить себе, как это было бы, если бы на его месте был я - если бы для меня было возможно прожить пятьдесят тысяч лет, что, впрочем, было исключено, - а затем понял, что думать так было бы неправильно, что я не могу отождествлять себя с Кошариком, потому что мы - совершенно разные формы жизни. Я перебрал в уме то, что он делал, контакты, которые у него появились в немногие последние годы, бессмысленную игру в охотника и преследуемого с Эзрой и Бродягой, изготовление дорог во времени для Боусера - интересно, сколько путешествий в прошлое сделал Боусер? - случайные разговоры с Хайрамом, или попытки заговорить с ним, так как Хайрам не понимал того, о чем говорил Кошарик, и в результате не полюбил его. И все это - только сейчас, в самые последние годы. Другие люди тоже очевидно встречали его, но пугались. За прошедшие века он, думал я, должен был время от времени сталкиваться с индейцами, а еще раньше - с пра-индейцами... Может быть, его считали богом или духом некоторые люди этих кочующих племен? Возможно, он видел и мамонтов, и мастодонтов, и древних бизонов. Я все еще оставался на месте, сидя у подножия дерева. Кошарик соскользнул по дереву вниз, так что мы сидели лицом к лицу, друг против друга. Я услышал, как проехала Райла, возвращаясь домой из Уиллоу-Бенда. Тогда я поднялся и сказал Кошарику: - Через денек-другой я тебя навещу еще раз. Мы поговорим немного дольше. Райла привезла сообщение о том, что у Бена была встреча с той религиозной группой и что они на следующий день прибывают в Уиллоу-Бенд. Бен собирался привезти их к нам в Мастодонию для разговора. Он до сих пор не имел ни малейшего понятия, чего они добиваются. Были известия из госпиталя. Пока они не могут выписать Хайрама, сообщила Райла. Бен несколько дней назад ездил в Ланкастер повидать его. Он не нашел, что Хайрам так уж хорошо выглядит. Хайрам спрашивал о Боусере, о нас с Райлой и о Кошарике, спрашивал, как поживает Неуклюжик. Больше его ничего не интересовало. Представителей религиозной группы Бен привез на следующий день. Их было трое, но говорил лишь один из них. Двое других просто сидели, кивали головами, соглашаясь с говорившим, чье имя было Хочкисс. День был облачный, зябкий, выпал случайный туман, так что разговаривать нам пришлось в гостиной. Хочкисс был человеком, не привыкшим терять время. Это был крупный мужчина с обреченным лицом, резким и угловатым, похожим на волчью морду. Улыбка на этом лице была бы неуместна. Сомневаюсь, улыбался ли он когда-нибудь вообще. Он быстро перешел к делу, сведя до минимума обычные любезности. Он не выражал никакого удивления или сомнения относительно путешествий во времени. Видимо, он принимал это за данное, не спрашивая нас, можем ли мы это сделать на самом деле, и не интересуясь гарантиями. - Мы заинтересованы, - втолковывал он нам, - в приобретении прав или лицензии, или как это у вас там называется, на отрезок времени, перекрывающий время Иисуса Христа. Нам нужны, как вы понимаете, исключительные права. Мы - и больше никто. - Я говорил вам, - сказал Бен, - когда впервые разговаривал с вами, что мы хотели бы рассмотреть какие-то конкретные предложения, а до тех пор дать вам ответ не можем. Вы просите исключительные права на хорошо изученный отрезок времени, и прежде чем мы хоть что-нибудь станем делать, мы должны знать, какие конфликты могут быть с этим связаны. - Что еще за конфликты? - спросил Хочкисс. Бен был терпелив с ним. - Отрезки времени можно использовать для многих целей. Они могут нам помочь узнать, как вести себя в том времени и месте, где вы собираетесь находиться. Они могут сослужить нам великую службу, чтобы сохранить целый мир на определенное количество лет. - У нас есть фонд, - сказал Хочкисс, - он значителен. Если необходимо, мы можем его увеличить. Мы говорили на разных языках. - Есть и другой фактор, - вступила Райла. - Любая группа, которая собирается проводить исследования в историческом времени, должна сознавать возможные опасности. Отправиться в историческое время - значит, взять на себя обязательство делать все так, как надо, чтобы не обнаружить себя и не нарушить историю. Ни один из живущих в то время не должен и подозревать, что туда попал кто-нибудь из будущего. Исследователи должны быть одеты так, как одеваются те люди, должны знать обычаи, кое-что из истории... - Можете не продолжать, - сказал ей Хочкисс. - Мы не проводим исследования. - Но, если вы не собираетесь исследовать, если не хотите отправиться в прошлое и увидеть... - В том-то и дело, - ответил Хочкисс. - Мы не хотим отправиться в прошлое, но и не хотим, чтобы кто-нибудь другой отправился туда. Вот почему мы просим об исключительных правах. - Не понимаю, - сказал я. - Этот район, мне кажется, таков, что любой теолог отдал бы правую руку за возможность его исследовать. Едва ли что-нибудь известно... - Верно, - сказала Хочкисс, - вы попали прямо в точку. Это и есть причина. Всегда были сомнения в историчности Иисуса. О Нем ничего не известно достоверно. Есть только одно или два литературных упоминания о Нем, да и они могут быть более поздними экстраполяциями. Мы не знаем ни даты, ни места Его рождения. Принято считать, что Он родился в Вифлееме, но даже это под сомнением. Такое же положение и с другими периодами Его жизни. Некоторые обучающиеся даже задают вопрос, существовал ли такой человек. Но сквозь века, легендами, которые сохранили верующие в Него, принимающие Его, создалась душа, структура, ткань христианской веры. Мы хотим, чтобы так все и оставалось в дальнейшем. Если отправиться в прошлое с исследованиями, это могло бы разрушительно подействовать на веру, которая создавалась веками. Результатом этого могла бы стать непредвиденная полемика. Как вы думаете, что случилось бы, если бы было обнаружено, что Христос родился не в Вифлееме? Что осталось бы от истории Рождества? А если не будет найдено доказательств сотворенных им чудес? Он замолчал и оглядел нас по очереди. - Понимаете? - спросил он. - Мы можем понять вашу точку зрения, - ответил я, - но нам нужно об этом основательно поразмыслить. - Прежде чем вы решите, правильно или нет то, что мы просим? - Примерно так, - ответил я. - Ведь вы просите нас захлопнуть дверь перед лицом всех и каждого. - Я бы не хотел, чтобы вы думали, - сказал Хочкисс, - что мы маловеры. Истина в том, что наша вера настолько велика и всеобъемлюща, что мы принимаем христианство, даже зная, что о нашем Господе известно мало и что даже это немногое может быть ошибочным. Мы боимся только того, что если заняться историческими исследованиями, может рухнуть само христианство. В ваших руках сила, внушающая благоговение. Мы хотим уплатить вам за неупотребление этой силы. Райла спросила: - Вы все время говорите "мы". Кто именно - вы? - Мы - комитет, собранный очень поспешно, и наши ряды включают тех, кто очень рано распознал опасность, когда прочитали об открытии путешествий во времени. Мы получили поддержку и обещание поддержки от множества церковных организаций. У нас есть деловое сотрудничество и с другими, от которых мы также ожидаем поддержки. - Вы имеете в виду денежную поддерж