ак упорно трудятся. Но их очень огорчает, что те задачи, которые они решают, не насущны, не злободневны - что это не настоящая работа. Они очень хотят настоящей работы, но им не разрешают. - А остальные где? Те, кто не на пенсии? - Где-то. Близко или далеко - не могу сказать. Они делают настоящую работу. - Ну, а наши знакомые, пенсионеры? Они-то способны хоть на что-нибудь? - Они отправили меня, - сказал Шептун, - не знаю куда. Не в какое-то определенное место. Я не понял, где я был. Но я катался по магнитному потоку, и танцевал с ионами, и грелся в лучах красного карлика... - Что, по-настоящему отправили? - спросит Теннисон. - Не просто показали тебе все это? Переместили атомы? - Да. Переместили мои атомы, - подтвердил Шептун. - А зачем? - поинтересовалась Джилл. - Потому что они поняли, что я этого хочу. Они угадали мои желания. А может быть, они хотели показать мне, что они умеют. Но я так не думаю. По-моему, то, что они для меня сделали - для них сущие пустяки. Просто они проявили доброту, милосердие, узнав, чего я хочу. А я говорил с ними про Рай. - Про Рай?! - Ну да. Вы же хотите попасть в Рай? Я не ошибаюсь? - Нет, ты не ошибаешься, - ответил Теннисон. - Не ошибаешься. Но нет координат, нет никаких данных... - Вам нужно поговорить со мной про этот Рай, чтобы я мог прочитать все в вашем сознании. Расскажите мне все-все, что вы знаете про это место - Рай. - А потом? - А потом я еще раз поговорю с ними. Скажу, что вы очень хотите туда попасть. И что вы этого достойны. А они постараются, я знаю. Для них это будет настоящая работа, о которой они мечтают. Ох, как они будут рады! У них сразу засверкают уравнения, замелькают графики, и они начнут вспоминать все, что они знают... - Но послушай, даже если они найдут Рай, определят, где это находится, смогут ли они нас отправить, перенести туда? - Меня же отправили, - сказал Шептун. - И не только туда! Глава 50. Мэри умерла утром. Мертвая она казалась еще более истощенной, чем живая. Теннисон глядел на тело, укрытое простыней, и видел только складку на белой ткани. Когда у него умирал пациент, он чувствовал себя виноватым в том, что случилось. Так было и на этот раз. Он думал, что, наверное, мог бы лучше выполнить свое долг, был недоволен собой. "Неудача, провал, - твердил он, глядя на жалкие, бестелесные останки Мэри. - Но ведь поначалу мне повезло, мне удалось ее вытащить. Тут не я виноват, а этот черный человек, что указал на нее пальцем и смертельно унизил на золотой лестнице Рая. После этого случая она больше не хотела жить, не боролась за жизнь, и смерть ответила на ее выбор и холодно, спокойно вошла в нее". - Мне очень жаль, доктор, - прошептала сестра, тронув его за локоть. "Она все понимает", - подумал Теннисон. - Мне токе, - кивнул он и добавил: - Я восхищался ею. - Вы ничего не смогли бы поделать. Никто ничего не мог бы поделать, доктор. Она повернулась и ушла. Теннисон еще немного постоял у постели умершей и последовал за сестрой. Выйдя в вестибюль, Теннисон увидел Экайера. Тот встал со стула для посетителей и застыл на месте в ожидании. - Все кончено, - сказал Теннисон. Экайер сделал несколько шагов ему навстречу, и они остановились, глядя друг другу в глаза. - Она была самая лучшая... - проговорил наконец Экайер. - Самая лучшая из всех Слушателей... Джейсон, там, на улице, собрался народ. Нужно пойти сказать им. Я пойду. - Я с тобой, - кивнул Теннисон. - Вот ведь как получается в жизни, - вздохнул Экайер. - Мэри была не просто прекрасной Слушательницей. Это было делом всей ее жизни. И именно она, Мэри, провозгласила конец этого дела. - Ты что, уже что-нибудь слышал определенное? Тебе прямо сказали? - А разве обязательно, чтобы сказали прямо? Все могут тихо и постепенно спустить на тормозах. Будут отдавать новые распоряжения, потом ненавязчиво вмешаются в сам процесс работы и потихоньку все прикроют. И в один прекрасный день, даже не понимая, как это вышло, мы узнаем, что нашей работе конец. - Что же ты будешь делать, Пол? - Я? Останусь здесь. Деваться мне некуда. Обо мне позаботятся. Ватикан за этим присмотрит, будь уверен. Уж мне-то они, по крайней мере, должны. Позаботятся и о Слушателях. Здесь мы проживем остаток дней своих, а когда уйдет последний из них, все будет кончено навек. - А я на твоем месте не стал бы так сразу все хоронить, - возразил Теннисон. На мгновение он задумался, не рассказать ли Экайеру о том, о чем ему и Джилл рассказывал Шептун. Ему так хотелось подарить Экайеру хоть капельку надежды! - Что-нибудь знаешь? - спросил Экайер. - Да нет, пожалуй, ничего. "Не стоит пока ему говорить, - решил Теннисон. - Надежда маленькая, можно сказать - почти никакой. В то, что предложил Шептун, верится с трудом. Невозможно это, нереально, - твердил про себя Теннисон, шагая по коридору рядом с Экайером. - Вряд ли обитатели математического мира сумеют разыскать то место, которое Мэри называла Раем. Рая могло не быть вовсе. И он мог оказаться где угодно. В другой галактике. В другой вселенной. А может быть, и не так далеко? Декер говорил, что, наверное, знает, где это. Значит, есть вероятность, что он побывал там или неподалеку. Но это не свидетельство. Ведь Декер точно ничего не сказал и теперь уж никогда не скажет". Экайер распахнул дверь на улицу и ждал Теннисона на пороге. Маленькая площадка перед калиткой была полна народу. Когда Теннисон шел в клинику, людей было совсем немного, а сейчас... Но все молчали. Не было слышно ни шепотка, ни вздоха. Экайер сделал шаг вперед. Все взгляды устремились на него. "Ведь все знают, что сейчас скажет Экайер, - подумал Теннисон. - Знают, но ждут слов Экайера о том, что Мэри обрела покой, будут терпеливо ждать этих слов, означающих, что теперь у них есть святая". Экайер заговорил, тихо, не повышая голоса. - Мэри обрела покой, - сказал он. - Она отошла в мир иной всего несколько мгновений назад. Она умерла спокойно, с улыбкой на устах. Спасти ее было невозможно. Раздался дружный вздох толпы. "Вздох облегчения?" - подумал Теннисон. Ожиданию пришел конец. А потом чей-то гулкий, звенящий голос - скорее робота, чем человека, начал читать поминальную молитву, к нему стали присоединяться другие, и вскоре пение могучего хора разнеслось по всему Ватикану. Кто стоял, кто упал на колени; через несколько мгновений мерно и громко загудели большие колокола базилики. Экайер повернулся к Теннисону. - Ты, наверное, хочешь помолиться вместе со всеми? - спросил Теннисон. - Не обращай на меня, безбожника, внимания. - Да нет... - покачал головой Экайер и заговорил совсем о другом: - Знаешь, если бы Мэри могла это видеть, она была бы счастлива. Ведь она верила по-настоящему. Всегда ходила на мессу, часами простаивала на коленях, вознося молитвы Господу. Не для виду, не напоказ. Вера была ее жизнью. "Наверное, именно поэтому она и нашла Рай", - подумал Теннисон, но вслух ничего не сказал. Они шли рядом и молчали. Потом Экайер спросил: - Какое у тебя настроение, Джейсон? - Грустно, - ответил Теннисон. - Ты не виноват. И не должен чувствовать себя виновным. - Нет, виноват, - покачал головой Теннисон. - Врач всегда чувствует себя виноватым. Это врожденное качество, та цена, которую приходится платить за то, что стал врачом. Но это пройдет. - У меня куча дел. Обойдешься без меня? - Пойду прогуляюсь, - сказал Теннисон. - Думаю, прогулка будет мне на пользу. "Точно, нужно прогуляться", - решил он. Джилл ушла в библиотеку, сказала, что надеется за работой отвлечься от мрачных мыслей. Вернуться к себе? Без Джилл там скучно и тоскливо. Оставалось одно - пойти прогуляться. Он вышел из Ватикана и побрел, сам не зная куда. Облегчения он не чувствовал. Звон колоколов усиливал раздражение и душевное беспокойство. Минут через пятнадцать он обнаружил, что поднимается по холму к хижине Декора. Он резко остановился, повернулся и пошел обратно. Нет, к хижине он идти не мог, просто не мог. Должно пройти время, прежде чем он снова сможет туда пойти. Он свернул на боковую тропинку. Она вела к пригорку, откуда он часто любовался горами. Он шел, а вслед ему звонили колокола. Дойдя до любимого пригорка, он уселся на невысокий валун и стал смотреть на горы. Солнце стояло высоко и ярко высвечивало бледно-голубые предгорья, по которым взбирались вверх темно-зеленые языки лесов. Заснеженные пики сияли, как сахарные головы. "Как все меняется, - думал Теннисон. - Через час все будет по-другому, не так, как сейчас. Горы меняются ежеминутно, и в нашем понятии они вечны. Но когда-нибудь их тут не станет. Пройдут тысячелетия, и они сравняются с долинами, и все живое, что сейчас прячется в лесах и скалах, сойдет в долины и навсегда забудет, что тут некогда были горы... Ничто не остается неизменным. Ничто не вечно. А мы стремимся к знаниям. Обливаясь потом, задыхаясь, карабкаемся вверх по их крутым склонам. Мучительно ищем ответа, ожидая, что он окажется окончательным, а когда находим ответ, то вместе с ним возникает и новый вопрос, и так без конца. И все-таки мы не оставляем попыток - мы не можем иначе. Это наш крест". Теннисон вытянул перед собой руки. Он смотрел на них по-другому, не так, как прежде, как будто раньше никогда не видел. Одно-единственное легкое касание этих пальцев, одно-единственное любовное прикосновение - и опухоль исчезла с лица Джилл. "Теперь в этом нет сомнений, - думал он. - Огромное, мерзкое пятно было на ее щеке, а я прикоснулся - и оно исчезло. Что же это такое? Спонтанная ремиссия? Нет, не может быть, так спонтанная ремиссия не происходит. На спонтанную ремиссию уходит какое-то время, а тут опухоль исчезла моментально". Они говорили о происшедшем между собой, и сами не верили в то, что говорили. "Это подействовала сила, - говорила Джилл, - которой тебя наделили обитатели математического мира. Это дар одного мира другому миру". Теннисон разглядывал руки, поворачивал их так и сяк. Руки как руки, такие же, как всегда. Он заглянул внутрь себя, но и там никаких изменений не обнаружил. Все как обычно. "А может быть, - думал он, - в людях дремлют многие скрытые способности, эволюционные по природе - спят и ждут своего часа. Вся история человечества пестрит сказками о чудесах типа исцеления наложением рук. Многие клялись и божились, что такое происходило, но нигде не было тому документальных подтверждений. А тут еще Шептун... Шептун тут давно, но до появления на Харизме Декера никто не мог его увидеть. Декер не только видел Шептуна, но и разговаривал с ним. Но в сознание к Декеру Шептун войти не мог. А ко мне и Джилл вошел. Какая разница была между нами и Декером? Может быть, и это - признаки скрытых талантов, которые сейчас у людей только в зародыше и развиты в неравной степени? Вероятно, можно быть носителем какой-то способности, даже не подозревая о ее существовании". Но все-таки случай с Джилл под такие объяснения никак не подходил. Десятки раз он проводил рукой по изуродованной щеке любимой, но только когда он возвратился из математического мира, противное пятно исчезло. Следовательно, способность творить чудеса была не врожденной. И обрести ее он мог только там. Он снова взглянул на руки. Самые обычные руки, которыми он пользовался всю жизнь. Теннисон встал с камня и сунул руки в карманы, чтобы больше не смотреть на них. Колокола базилики все еще звонили. Можно было погулять еще, но не хотелось. "Пойду-ка домой, - решил он. - Джилл еще не вернулась, без нее будет скучно, но, пожалуй, можно будет найти, чем заняться. Может быть, попробовать приготовить к обеду что-нибудь экзотическое? Ох, вряд ли получится что-то съедобное. Конечно, хорошо бы порадовать Джилл, да ведь она не станет есть мою стряпню. Тоже мне, сюрприз получится... И Губерта нет..." Тропинка круто повернула, и Теннисон застыл на месте. Навстречу ему по пригорку взбиралась знакомая фигура. На том, кто шел вверх по пригорку, была лиловая мантия с подоткнутыми полами, чтобы не испачкать. Это был кардинал Феодосий. Красная митра, украшенная бриллиантами, красовалась на его металлической голове. - Преосвященный! - воскликнул Теннисон. - Вот уж не думал не гадал вас встретить. Не знал, что вы любитель прогулок. - Я-то нет, - сказал Феодосий, поравнявшись с Теннисоном, - а вот вы, я слышал, ходок. - Да, я люблю побродить. Давайте как-нибудь выберем время и погуляем вместе. Мне было бы приятно. Тут столько красивого. Думаю, вам бы тоже понравилось. - О какой красоте вы говорите, доктор Теннисон? О красоте природы? - Конечно. Мы забрались бы с вами повыше в горы. Там такие прекрасные цветы растут вдоль тропинок... - Красота - в глазах смотрящего, - сказал кардинал. - В данном случае - в ваших глазах, но не в моих. Когда вы, люди, создали нас, роботов, вы не дали нам многого, в том числе и того, что вы называете восприятием красоты. Для меня существует другая красота. Красота логических построений, величие абстракций, о которых можно размышлять часами. - Очень жаль. Вы действительно многого лишены, раз у вас нет чувства красоты. - Но и вам, наверное, недостает многого из того, чем мы богаты, не правда ли? - Прошу прощения, Ваше Преосвященство, у меня и в мыслях не было вас обидеть. - Не волнуйтесь, - сказал кардинал. - Я вовсе не обиделся. Мне сейчас так хорошо, что я просто не в состоянии обижаться. Эта прогулка - настоящее приключение для меня. Не припомню, чтобы я когда-нибудь забирался так далеко от Ватикана. Но дело в том, что я не просто гуляю. Я ищу глухомана. - Глухомана? - переспросил Теннисон. - Зачем, Ваше Преосвященство? - Затем, что глухоманы - наши добрые соседи, а мы так долго игнорировали их и неверно о них думали. Надеюсь разыскать того, что живет в горах, за хижиной Декера. Вы о нем ничего не знаете? - Декер мне ничего не говорил, - ответил Теннисон. - А вы уверены, что найдете его там? - Не знаю, - ответил кардинал. - Так говорят. Говорят, что много лет один глухоман жил неподалеку от хижины Декера и оттуда наблюдал за нами. - Если глухоманы наблюдали за вами целую тысячу лет, они должны кое-что знать о вас, - проговорил Теннисон. - Гораздо больше, - вздохнул кардинал, - чем нам казалось. Прошу простить, но мне нужно идти. Наверное, глухомана будет непросто разыскать. А вы, доктор, загляните ко мне как-нибудь на днях, потолкуем. - Благодарю, - сказал Теннисон, слегка поклонившись. - Не премину воспользоваться вашим приглашением. Он немного постоял на тропинке, глядя вслед кардиналу. Когда тот исчез за невысоким холмом, Теннисон повернулся и пошел по тропинке вниз к Ватикану. Подойдя к своей двери, он привычно протянул руку к дверной ручке, но тут же резко отдернул, вспомнив, что дома никого нет. Там его ждали только пустота и тишина. Наконец он решился, повернул ручку, распахнул дверь настежь и вошел в гостиную. Ни пустоты, ни тишины не было и в помине! В камине ярко пылал огонь. Джилл вскочила с кушетки и бросилась ему навстречу. Он обнял ее, крепко прижал к себе. - Как я рад, что ты здесь, - прошептал он, целуя ее. - А я так боялся, что тебя нет! Джилл мягко высвободилась из его объятий. - Я не одна, - сообщила она. - Шептун вернулся. - Не вижу, - удивленно сказал Теннисон, оглядев комнату. - А он у меня в сознании, - сказала Джилл. - И к тебе тоже просится. Он пришел, чтобы взять нас в математический мир. - Рай?! - Да, Джейсон. Обитатели математического мира нашли дорогу в Рай. Они могут отправить нас туда. Глава 51. Ближе к вечеру Феодосий отыскал глухомана. Он подошел к нему и остановился, ожидая, когда глухоман его заметит. Но Старик никак не показывал, что замечает его. Тогда Феодосий заговорил: - Я пришел навестить вас. Глухоман начал вибрировать, раздался гул, как после удара в громадный барабан. Наконец эти звуки начали складываться в слова. - Добро пожаловать. Мне кажется, я узнаю тебя. Ты стоял на лестнице, когда я принес Декера домой? - Да, это был я. Я - Енох, кардинал Феодосий. - А-а-а... Так ты и есть тот самый кардинал. Слышал о тебе, слышал. Скажи мне, а то органическое существо, что стояло рядом с тобой, это, случайно, не доктор Теннисон? - Да, это Теннисон. Он был другом Декера. - Я это понял, - сказал глухоман. - Вы говорите, что слышали обо мне. Вы знаете многих из нас. Мы вам знакомы? - Я ни с кем не знаком, - ответил Старик. - Я наблюдаю. Только наблюдаю. Поначалу глухоман произносил слова с напряжением, но постепенно речь его стала более плавной и непринужденной. - Пожалуй, мы были для вас не такими уж добрыми соседями, - сказал кардинал, - и я хочу попросить у вас прощения за это. Я должен был явиться к вам с визитом много столетий назад. - Вы нас боялись, - сказал глухоман. - Вы нас очень боялись, и мы ничего не делали, чтобы унять ваш страх. Однако боялись вы напрасно, - ведь мы вам ничего дурного не делали. Но до ваших страхов нам особого дела нет. Нас беспокоит наша планета, а вы - всего-навсего временное явление на ее поверхности. Поэтому вы нас волнуете только своим поведением на планете. - Смею надеяться, что к планете мы относимся достаточно бережно, - сказал кардинал. - Да, это правда. И за это мы вам очень благодарны. И, пожалуй, вы заслуживаете большего, чем просто благодарность. Вы заслуживаете, чтобы вам была оказана помощь. Тебе, кардинал, знаком пыльник? - Пыльник? - удивленно переспросил кардинал. - Декер называл его Шептуном. Может быть, он знаком тебе под этим именем? - Никогда не слыхал о таком, - покачал головой кардинал. - Когда-то их было много на этой планете. А потом они все улетели. Но одного оставили. Совсем маленького, детеныша. - Этот детеныш и есть Шептун? Пыльник Декера? - Верно. Он остался тут совсем один, такой маленький. Но он подает большие надежды. Мы гордимся им. - Хотелось бы познакомиться с ним, - сказал кардинал. - Странно, но я о нем даже не слышал. - Сейчас ты не сможешь с ним познакомиться. Он ушел. Ушел вместе с Джилл и Теннисоном. Они все вместе отправились на поиски Рая. - Рая?! - выдохнул Феодосий. - Вы сказали "Рай"? Я не ослышался? - Ты слышал об этом Рае? Он что-то значит для тебя? - Не только для меня. Для всех нас. Очень много значит. Не могли бы вы сказать мне, что это такое? - Я ничего не могу сказать тебе, кроме того, что эти трое отправились туда. В путешествии им помогают другие существа, кубоиды из мира, который отыскали Слушатели очень давно. - Просто поразительно, как много вам известно о нас и нашей работе! - Мы храним планету, - объяснил глухоман. - И нам представлялось разумным иметь хотя бы приблизительное представление о том, что здесь делается. - Значит, Рай? - спросил Феодосий не то себя, не то глухомана. - Правильно, Рай, - подтвердил глухоман. Он умолк, гудение прекратилось. Кардинал понял, что оставаться смысла не имеет. Он резко повернулся и пошел вниз с холма, цепляясь мантией за колючие кусты. На ветках оставались клочки лилового шелка. У подножия холма он набрел на крошечное озерцо, окруженное большими плоскими камнями. Наверное, они падали сюда с гор много, много лет подряд. Маленькое, сверкающее водяное зеркальце в оправе из камней. Кардинал упал на колени у воды, молитвенно сложил руки, опустил голову на грудь. - Всемогущий Господь, - взмолился он. - Пусть все будет хорошо. Молю тебя, заклинаю, пусть все будет хорошо! Глава 52. Казалось, ничего не изменилось в математическом мире. Горохово-зеленый ковер поверхности убегал к далекому горизонту, где встречался с краем купола бледно-сиреневых небес. Кубоиды как будто стояли на обычных местах. Но все-таки для Теннисона не все было как в прошлый раз. И дело было не в том, что он или кубоиды стояли по-другому, не на тех местах. Дело было в нем самом. Он был одновременно самим собой и кем-то другим или другими. Первый раз, попав в математический мир вместе с Шептуном, он ощущал его присутствие очень слабо, вернее, большую часть времени вовсе не ощущал. То ли был слишком напуган, чтобы думать о Шептуне, то ли слишком увлечен тем, что видел вокруг. Теперь он совершенно четко знал, что Шептун здесь: ощущал его нежное, мягкое, какое-то пушистое прикосновение. Или это был не Шептун, а кто-то другой, более родной и близкий? - Джейсон, - проговорила в его сознании Джилл, ставшая его частью. Это было просто потрясающе: они соединились, их тела и сознания слились воедино! - Джейсон, я здесь. Что-то похожее он испытал прошлой ночью, когда они соединили свои сознания, чтобы впустить Шептуна и излить друг другу свою скорбь, свое горе, и погрузились в печальные воспоминания о Декере. Но тогда их соединение не чувствовалось так остро, так отчетливо, как сейчас. А теперь он и Джилл были едины, ближе друг другу, чем когда-либо, ближе даже, чем тогда, когда их тела соединялись в любви и нежности. - Я люблю тебя, Джейсон, - сказала Джилл. - Хотя, наверное, можно было бы и не говорить об этом. Ты знаешь, как я люблю тебя. Она была права. В словах не было нужды. Они были вместе и прекрасно знали, что думает и чувствует другой. Пять кубоидов стояли к ним ближе остальных. Остальные выстроились полукругом поодаль. - Они будут нашими проводниками, - объяснил Шептун. Один из пятерых оказался старым знакомцем Теннисона - темно-лиловым, с ярко-оранжевыми уравнениями и графиками. Кроме него в компании находился ярко-розовый кубоид с зелеными значками и еще один знакомый - серый в золотистых крапинках с уравнениями и графиками лимонно-желтого цвета. - А вот и мой приятель, - сказала Джилл, глядя на розово-красный кубоид с лиловыми уравнениями и ядовито-желтыми графиками. Последний из кубоидов был бледно-зеленый, а уравнения и графики на нем были золотисто-коричневые. - Они точно знают, куда нам нужно? - спросил Теннисон у Шептуна. - Ты уверен, что они знают, где Рай? - Это место известно им под другим названием. В далеком секторе Галактики существует одно очень знаменитое место. Нам оно неизвестно, но очень-очень знаменитое. - Это знаменитое место и есть Рай? - Они в этом совершенно уверены, - сказал Шептун. - Там белые башни и шум, который вы зовете музыкой, и широкая золотая лестница, ведущая к башням. Джилл и Теннисон сделали несколько шагов к кубоидам, те зашевелились и встали по-другому. Когда наши герои подошли к ним совсем близко, двое из кубоидов стояли рядом, а остальные чуть-чуть поодаль. Розово-красный кубоид повернулся к Джилл и Теннисону, стер с передней поверхности уравнение и стал медленно выписывать новое - очень старательно, так, чтобы успел прочесть даже тот, кто совсем не был знаком с таким способом коммуникации. - Мы приветствуем вас, - сказал кубоид. - Готовы ли вы отправиться в путь? - Шептун, - пробормотал Теннисон. - Шептун! Ответа не последовало, да и не нужно было никакого ответа. Совершенно ясно, что уравнение прочитал Шептун, а Шептун находился внутри сознания их обоих, поэтому они оба и поняли смысл! - Вам нечего бояться и делать ничего не придется, - сказал кубоид, медленно рисуя значки на передней поверхности. - Вам нужно просто стоять, где стоите. И ничего не делать. Это понятно? - Понятно, - ответил Шептун, и, когда он произнес это слово, ответ его запечатлелся в виде простого и короткого уравнения на опустевшей передней поверхности розово-красного кубоида. "Наверное, - подумала Джилл, - это для того, чтобы остальные кубоиды могли понять ответ Шептуна". "Господи, ну и влипли же мы... Как это все нелепо..." - подумал Теннисон и почувствовал, как на него одновременно заворчали и зашикали Джилл и Шептун, упрекая за цинизм и недоверие. На поверхности розово-красного кубоида начало появляться новое уравнение, но Теннисон успел понять только первые слова перевода Шептуна, как вдруг они оказались... в Раю. ...Они стояли на просторной площади, а вокруг возвышались башни. Торжественная, величавая музыка водопадом струилась вниз с вершин башен, обнимала пришельцев, окутывала мягкой пеленой. Весь мир казался наполненным музыкой. Площадь была вымощена золотом, по крайней мере она была золотого цвета, а башни белые - ослепительно белые. Казалось, из них льется свет. Во всем было ощущение чистоты и святости, но... что-то было не так. Теннисон покачал головой. Что-то не так, не то... Они стояли посреди площади, звучала дивная музыка, белые величественные башни высились до небес, но кругом не было ни души. Рядом с ними, выстроившись в рядок, стояли кубоиды, над ними порхал Шептун - маленький, сверкающий шарик из легких пылинок, но больше никого не было. Рай, судя по всему, был необитаем. - Что-то не так, - сказала Джилл, отошла от Теннисона и медленно оглядела площадь. - Правда, что-то не так. Во-первых, тут никого нет. - Во-вторых, тут нет ни одной двери, - добавил Теннисон. - По крайней мере, таких дверей, к каким мы привыкли, тут нет. Я вижу только дыры. Нечто вроде громадных мышиных нор, только уж больно они высоко. Футов восемь от земли. - И окон тоже нет, - заметила Джилл. По площади пробежал легкий ветерок, и Теннисон невольно поежился от его прикосновения. Он заметил между башнями узкие проходы. Может быть, это улицы? Если это город, похоже, путешественники находились в самом его центре. Теннисон поднял голову, посмотрел на башни и обнаружил, что они еще выше, чем показалось сначала. Вершин, строго говоря, и видно не было - они терялись в заоблачной дали. Поначалу ему показалось, что строений тут много и каждое из более низких зданий служит опорой, фундаментом для отдельной башни, но теперь стало ясно, что здание всего одно и оно гигантским кольцом окружает площадь. Через равные промежутки по периметру возвышались башни. То, что он принял за узкие улочки между башнями, были скорее всего туннели в монолите здания. Материал, из которого были построены здание и башни, был безукоризненно белым - ни единого пятнышка, но на камень не похож. Скорее он напоминал лед, изготовленный из самой чистой на свете воды, и в нем не было ни пузырьков воздуха, ни щепочек, ни пылинок. "Не может быть, чтобы это был лед, - думал Теннисон. - Может, это и не камень, но уж, конечно, и не лед". Музыка звучала не переставая. Она была неповторимо прекрасна. Такой музыки не в силах был создать талант человека. - Не так тут пусто, как кажется, - вдруг сказал Шептун. - На самом деле тут жизнь бьет ключом. И словно по команде появилась жизнь. Из одного туннеля показалась огромная голова. Это была голова гигантского червя. Спереди она была плоская, и ее украшал массивный костяной гребень. По обе стороны от гребня находились большие фасетчатые глаза, а за ними, повыше, торчали длинные тонкие выросты, наподобие антенн. Червь высоко поднял голову. Теннисон, с трудом преодолевая страх и отвращение, машинально прикинул, что голова находится футах в шести от пола туннеля. Червь постепенно выползал наружу: за страшной головой тянулось толстое, длинное тело. Когда добрая половина червя уже была снаружи, он приподнялся над землей и встал на тонкие суставчатые ножки - видимо, проползая по туннелю, он их подогнул. Чудище стало фута на два выше. Но самое неприятное, что тварь, выползая, все более разворачивалась мордой к тем, кто стоял на площади. Теннисон и Джилл отступили на несколько шагов, а кубоиды не пошевелились - только графики и уравнения забегали на их поверхностях быстрее обычного. Наконец червь выполз целиком и твердо стал на многочисленные ноги. Длиной он был добрых тридцать футов. Постояв немного, он повернулся и пополз за угол, в другой туннель. Казалось, его движение преследует некую цель. Похоже, он не обратил особого внимания на тех, кто стоял на площади. Передние ноги червя вновь подогнулись, зацепились за край туннеля, и длинное тело постепенно начало втягиваться внутрь. Джилл и Теннисон, затаив дыхание, смотрели, как червь заползал в туннель. Когда он исчез, Теннисон облегченно вздохнул. - Давайте походим, посмотрим, - предложил он. - Поглядим, что тут есть. Нашли они, однако, немного. Узкие улочки оказались действительно туннелями, проложенными через определенные промежутки в едином монолите нижнего здания. Но все они были закрыты. Внутри, примерно футах в тридцати от входа, находились двери голубого цвета. Теннисон и Джилл толкали изо всех сил, но ни одну открыть не удалось. - Двери герметические, - сказал Теннисон, - я почти уверен. Нужно только толкнуть посильнее, и они должны открыться. Но у нас сил не хватит. - Но червь же прополз через такую дверь, - возразила Джилл. - Боюсь, он посильнее нас с тобой, вместе взятых. И потом, не исключено, что эти двери предназначены именно для червей. Только у них, наверное, и хватает силы открывать их. - Мы можем быть почти уверены, - сказала Джилл, - что это место - не Рай. Но нам нужно вещественное доказательство. Мы не можем просто так вернуться и объявить всем, что это не Рай. Эх, была бы у меня камера! - Нам нельзя было отягощать себя лишним весом, - сказал Шептун. - Мы же не знали, что обнаружим здесь. Мы неслись сюда со скоростью света. - А что думают об этом местечке наши друзья-кубоиды? - Они очень удивлены. - Какое совпадение! - буркнула Джилл. - Ты не огорчайся, - посоветовал ей Теннисон. - Все равно фотографии никого ни в чем не убедили бы. Сфотографировать можно где угодно. Кроме пачки фотоснимков нужно что-то еще. Они обошли площадь по кругу, но больше ничего не обнаружили. - Мы заперты здесь, - сказала Джилл. - Выход отсюда один - через туннели. Смотри-ка, повыше есть еще отверстия. Может быть, они не закрыты дверями. Нужно попросить Шептуна забраться хотя бы в один туннель и поглядеть, что там, по другую сторону. Должно же там что-то быть. - Думаю, кубоиды тоже могли бы туда перебраться. Умеют же они летать по воздуху, - сказал Теннисок. - Но мне не хотелось бы разделять наш отряд. Почему-то мне кажется, что нам лучше держаться вместе. В дальнем конце площади из другого туннеля появился еще один червь, как ни в чем не бывало прополз мимо них и исчез в одном из верхних отверстий. - Что-то не особенно меня тянет в туннель, - поежилась Джилл. - Пока у меня такое впечатление, что ими одни черви и пользуются. - Да, но, похоже, мы их не очень интересуем. - Угу. Пока мы снаружи. Но можем заинтересовать, если окажемся внутри. - Шептун, - сказал Теннисон, не обратив внимания на слова Джилл, - попроси одного из наших любезных проводников немного присесть, чтобы я мог забраться на него. А потом он пусть поднимет меня к отверстию. - Ну знаешь, если ты пойдешь, то и я пойду, - сказала Джилл. - Я не собираюсь тут оставаться. - Любой из них с удовольствием поможет, - сообщил Шептун после недолгих переговоров с кубоидами. - Выбирай отверстие, какое тебе больше нравится. - Все равно, - ответил Теннисон. - Я не стал бы их утруждать, но нам самим туда никак не влезть. - То, что у тебя над головой, подойдет? - Вполне. - Знаете, мои дорогие, - сказала Джилл, - у меня такое чувство, что все мы с ума посходили! Розово-красный кубоид подошел к стене вплотную и остановился прямо под отверстием. Он начал сжиматься, и вскоре люди вполне могли забраться на него. - Я подсажу тебя, - сказал Теннисон. - Давай залезай. - О'кэй, - кивнула Джилл. - Надеюсь, что это не так страшно, как кажется. Он подсадил ее, и она вскарабкалась на верх кубоида. - Ой, как скользко! - жалобно воскликнула Джилл. - Ужасно. Будто на куске желе стою. Такое чувство, что сейчас провалюсь внутрь и утону. Ой, скользко, мама! Теннисон разбежался, подпрыгнул - и приземлился рядом с ней. Джилл протянула руку и помогла подобраться к ней поближе. Они присели на корточки, крепко держась друг за друга и стараясь сохранить равновесие. Кубоид перестал колебаться и как будто стал даже более твердым. Он медленно стал набирать высоту, вырастать до прежнего размера. Наконец отверстие туннеля оказалось прямо перед ними. Теннисон неуклюже подпрыгнул, но сумел зацепиться за край отверстия и влезть в него. Протянул руку и помог забраться Джилл. Они поднялись на ноги и осмотрелись. Отверстие представляло собой туннель, но двери в нем не оказалось, к тому же он был не слишком длинным: не так далеко от входа был виден мерцающий свет. Пол под ногами был твердый. Джилл и Теннисон, взявшись за руки, пошли вперед. Обернувшись, Джилл увидела, что следом за ними в туннель один за другим протискиваются пятеро кубоидов и над первым из них порхает облачко алмазной пыли - Шептун. Добравшись до конца туннеля, они непроизвольно зажмурились от яркого света, заливавшего все вокруг. Туннель переходил в широкую дорогу, вымощенную, по всей видимости, тем же белым материалом, из которого здесь было все построено. Дорога убегала вдаль и тонула в лучах света. Как ни странно, дорога лежала на воздухе, наподобие виадука. По обе стороны от нее уходили ввысь крутые горные вершины, а между ними чернели бездонные пропасти. Простор открывшегося пейзажа был ограничен высокими строениями, похожими на колонны. Они стояли по обе стороны от дороги, отделяя ее от пропастей. Похоже, колонны были из того же материала, что и дорога, и их белизна тонула в сиянии, исходившем от ее поверхности. Вокруг колонн разноцветной каруселью в странном, неритмичном танце вертелись огни всех цветов и оттенков. "Будто карнавал, - подумал Теннисон, глядя по сторонам. - Фейерверк, тысячи рождественских огней!" - Погляди-ка, - проговорила Джилл, потянув его за руку, - а вон и один из наших знакомых! - Где? - Да вон он! На колонне. Смотри, куда я показываю. Теннисон посмотрел в указанном направлении, но не сразу разглядел за мелькающими вспышками огней гигантскую сороконожку. Червь взобрался на колонну и висел на ней. Нижними ногами он держался за колонну, а свободными вращал огненное колесо. - Фонарщики! - изумленно воскликнула Джилл. - Вон они, оказывается, кто! Черви-фонарщики. Это они делают весь этот фейерверк! - Похоже, ты права, - согласился Теннисон. - Пойдем, - сказала Джилл немного погодя. - Что-то у меня голова закружилась. Они поспешили вниз по белой дороге и, ступив на нее, увидели, что на ее поверхности играют отблески огней всех цветов радуги. Далеко впереди чернело отверстие еще одного туннеля. Когда они подошли поближе, то обнаружили, что у входа их поджидают четыре странных существа. Они представляли собой черные конусы, абсолютно черные - их поверхность не отражала света, не блестела, как будто поглощала свет. Конусы стояли на широких основаниях и высотой были примерно футов пять. Они легко передвигались, хотя шума механизмов, которые могли бы обеспечивать их передвижение, слышно не было. У самого входа в туннель стояла черная платформа на колесах. Три конусовидных существа встали на край платформы и, когда вся компания подошла поближе, легко подняли их наверх. Джилл первой дошла до другого края платформы и хотела спуститься, но четвертый конус загородил ей дорогу. - Похоже, они хотят, чтобы мы поехали на этой штуке, - обернувшись, сказала Джилл Теннисону. Конусы встали по углам платформы, и та плавно двинулась по туннелю. Похоже, конусы служили чем-то вроде двигателей. Через некоторое время платформа выплыла из туннеля на открытое пространство. Светящихся огнями колонн здесь не было. В разные стороны разбегались дороги. Они пересекались, сходились. Одни дороги, судя по всему, предназначались исключительно для транспортных средств. В основном это были такие же черные платформы, управляемые конусами, но время от времени попадались и другие движущиеся механизмы. Одни из них напоминали больших жуков, другие были похожи на стрелы. Другие дороги, похоже, служили для пешеходного движения. По ним ползали, шагали, прыгали, словом - передвигались всевозможными способами - представители самых невероятных форм жизни. Глядя на эти цепочки живых существ, Теннисон невольно вспомнил капитана "Странника" и его отвращение к инопланетянам. Такое разнообразие форм жизни Теннисону довелось увидеть впервые. На участках поверхности между дорогами, имевших форму причудливых многоугольников, стояли здания самых разнообразных размеров и очертаний, окруженные полосками зеленых газонов. Создавалось впечатление, что смотришь на настольный макет местности со множеством городов и деревень. Неожиданно платформа сделала крутой вираж. Путешественники с трудом удержались на ногах. Перескочив на другую дорогу, платформа сразу же влетела в новый туннель. Когда туннель закончился, они оказались внутри одного из больших зданий. Платформа мягко остановилась - судя по всему, тут была стоянка: рядом стояли еще несколько точно таких же платформ. Джилл и Теннисон спустились с платформы, следом за ними мягко соскользнули кубоиды, и четыре конуса повели их между платформами и другими машинами к высокому дверному проему. Они вошли в широкий зал. В конце его на возвышении у стены восседал огромный... пузырь! По обе стороны от возвышения группами стояли конусы. Рядом с пузырем стояло странное существо, напоминавшее небольшой сноп. Из кучи соломы во все стороны торчали тонкие выросты с глазками на концах. Прямо перед пузырем прыгало маленькое существо, напоминавшее осьминога. Всякий раз, когда существо опускалось на пол, оно издавало чавкающий звук, словно на гладкий кухонный стол шлепался кусок печенки. Конусы вели путешественников вперед. Доведя их до края возвышения, они отошли в сторону. Пузырь был не просто пузырь. Спереди на его поверхности было углубление, в котором располагалось некое подобие лица. Но трудно было сказать с уверенностью, что это лицо. Секунда - вы видели его, а в следующую секунду оно исчезало, расплывалось, как летучий дым. - Джейсон, - мысленно обратилась Джилл к Теннисону. - Джейсон, смотри! Помнишь записи, воспоминания Феодосия? Ну те, что я нашла в корзине для бумаг в потайной кладовке? - Боже мой, да, вижу! - мысленно отозвался Теннисон. - Кардинал писал там про пузыри. Лицо как летучий дым - так там и было написано! Из глубины пузыря раздался скрипучий, неприятный, режущий уши звук. Было ясно, что пузырь хочет что-то им сказать. - Я ни слова не понимаю, - сказала Джилл. - Он пытается общаться, - проговорил Шептун. - Это очевидно. Но совершенно непонятно. - Он сердится на нас. Шептун? - спросила Джилл. - Похоже, он на нас кричит. - Не думаю, - ответил Шептун. - Он не излучает гнева. Один из конусов поднялся на возвышение и встал рядом с пузырем. Пузырь проскрипел ему что-то, и конус удалился. Пузырь замолчал. Он продолжал смотреть на путешественников, и, хотя порой дым заволакивал его лицо, они все время чувствовали, что он смотрит на них не отрываясь. - Я думаю, - сказал Шептун, - хотя и не уверен, что он послал за кем-то, кто может стать переводчиком в разговоре с нами. Пузырь молчал. Молчали и конусы. Вообще, было не похоже, что они способны издавать хоть какие-то звуки. Тишину нарушали только шлепки осьминогоподобного существа, которое продолжало скакать взад-вперед перед пузырем. Глаза существа, похожего на сноп, пристально смотрели на гостей. Текли минуты. Ничего не происходило. Только шлепал об пол маленький осьминог. Наконец раздались шаги. Так идти мог только человек. Теннисон обернулся. По залу им навстречу уверенно шагал... Томас Декер. Глава 53. - Экайер, - строго сказал кардинал Феодосий, - прошу вас, будьте со мной честны до конца. - Ваше Преосвященство, я всегда был с вами честен, - возразил Экайер. - Если вы хотите сказать, что вы мне никогда не лгали, я с вами согласен. Но вы рассказывали мне не все, что знали. Кое-что скрывали от меня. К примеру, почему вы никогда не рассказывали мне о Шептуне Декера? - Потому что об этом разговор ни разу не заходил, - ответил Экайер. - И потом, я сам узнал о Шептуне всего несколько дней назад. - Но Теннисон знал о нем. Задолго до того, как узнали вы. - Это правда. Но Теннисон был другом Декера. - И каким же образом он познакомился с Шептуном? - Он мне сказал, что Шептун сам разыскал его. - Но сразу он вам об этом не рассказал. Почему он молчал, как вы думаете? - Видимо, Ваше Преосвященство, у него было что-то вроде чувства долга перед Декером. Он никому про Шептуна не рассказывал - не только мне. Но и мне он рассказал о нем только после смерти Декера. - Вы ведь очень близки с Теннисоном. Он вам все рассказывал? - По крайней мере, мне так казалось, Ваше Преосвященство. - А он, случайно, не сообщал вам, что собирается отправиться в Рай? Экайер резко выпрямился на стуле. Мгновение он молча смотрел на кардинала, пытаясь что-то прочесть на его лице, но, увы, - понять что-либо по лицу робота не дано никому. Экайер откинулся на спинку стула. - Нет, - сказал он. - Ничего не говорил. - Ну так вот, - сказал кардинал, - случилось так, что он туда отправился. Либо он в пути, либо уже там. - Ваше Преосвященство, простите, но ведь вы не можете этого знать! - Могу, представьте себе. Мне об этом сказал глухоман. Я многое обдумал, прежде чем пригласить вас к себе. Экайер, нам нужно составить план действий. - Ваше Преосвященство! - взмолился Экайер. - Не так быстро! Вы говорите, вам об этом сказал глухоман? А где вы его разыскали? - Я ходил к нему. Того, с которым я говорил, я нашел на холмах, повыше хижины Декера. - И он сказал вам, что Теннисон собирается в Рай? - Он сказал, что Теннисон уже в пути. Не один. Вместе с Джилл и Шептуном. Глухоман сказал, что Шептун нашел дорогу в Рай и повел их туда. - Да-да... Понимаю... Мы говорили о такой возможности... - Говорили? Мило! А мне - ни слова! - Ваше Преосвященство, рассказывать-то было, честно говоря, нечего. Мы поговорили и решили, что это невозможно. - Возможно, как видите. - Теннисона нет на месте уже два дня, но это ничего не доказывает... - Джилл тоже нет, - добавил кардинал. - Если они не в Раю, куда же могли деться? На Харизме не так много мест, где можно было бы спрятаться. - Не знаю... Не может быть, что они отправились в Рай. Во-первых, когда мы об этом говорили, никто из нас понятия не имел, где он может находиться. Мы думали, что если бы удалось вернуть кристаллы с записями наблюдений Мэри... - Глухоман сказал мне, что им помогли обитатели математического мира. - Это возможно, - растерянно кивнул Экайер. - Джилл и Теннисон бывали в математическом мире. - Ну вот видите, - с упреком проговорил кардинал. - И этого вы мне тоже не рассказали. Неужели вам не пришло в голову, что меня это может заинтересовать? - Ваше Преосвященство, вы уверены, что глухоман понимал, о чем говорит? И почему вы решили пойти к нему? - Экайер, поймите, все эти годы мы жестоко заблуждались относительно глухоманов. Они вовсе не злобные хищники, как утверждают слухи. Вечная беда всех сплетен и слухов - в них слишком мало правды. Тот глухоман, с которым я говорил, принес домой Декера и Губерта. Тогда, на эспланаде, он говорил со мной и Теннисоном. Мы виноваты в том, что так относились к глухоманам. Мы должны были подружиться с ними давным-давно. Было бы гораздо лучше для всех нас, если бы это случилось раньше. - Значит, вы совершенно уверены в том, что они отправлялись в Рай? - Уверен, - кивнул Феодосий. - Я верю - глухоман сказал мне правду. Он рассказал мне об этом из дружеских побуждений. - Господи, но это невозможно, немыслимо! - воскликнул Экайер. - Но... если уж и суждено было такому произойти, Теннисон тот самый человек, кто должен был совершить это. Он - замечательный человек. - Не спорю. Теперь, надеюсь, вы понимаете, как важно нам подготовиться к их возвращению из Рая? - Вы думаете, они вернутся? - Уверен. Они сделали это для Ватикана. Хоть они и недавно здесь, однако уже освоились. Теннисон разговаривал с Его Святейшеством несколько дней назад, и после их беседы Папа говорил со мной. Теннисон рассказывал ему о монастырях на Древней Земле. Он говорил о том, что здесь, в Ватикане, он нашел для себя нечто подобное. Они вернутся. - Что же вы собираетесь делать, Ваше Преосвященство? Если они действительно найдут Рай и вернутся... - Во-первых, теперь я знаю, кто стоял за всей этой богословской кутерьмой. Джон, садовник из больничного сада. Я почти уверен, что он работал на Папу, был его тайным агентом, хотя зачем Папе тайный агент - ума не приложу. Но это неважно. Дальнейшая судьба нашего садовника незавидная. Он будет презренным послушником, мелкой сошкой и останется им навсегда. И не только он. - Но есть ли вам на кого опереться, Ваше Преосвященство? - Пока не на кого, вы правы. Но все может измениться. В один прекрасный день я поговорю с Его Святейшеством и сообщу ему все, что узнал. И когда он услышит, что мне известно о его тайном агенте, наушнике, когда он узнает, что Джилл и Теннисон скоро вернутся из Рая... Конечно, если бы не обнаружение Рая, Папа еще долго воздерживался бы от решительных действий. Но когда он узнает об этом... - Ну, а если все это окажется неправдой, Ваше Преосвященство? Если... - Тогда мне конец, - спокойно проговорил Феодосий. - И вам тоже. Но если мы ничего не предпримем, нам все равно конец. Терять нам с вами нечего. - Вот тут вы правы. Абсолютно правы. - Значит, вы пойдете со мной к Папе? - Конечно, - твердо сказал Экайер, поднимаясь со стула. - Пойдемте. Когда кардинал встал, Экайер спросил его: - Как я понял, Ваше Преосвященство, вы думаете, что Рай будет дискредитирован, разоблачен, что он окажется не Раем. Но как вы можете быть в этом уверены? - Понимаете, я решил рискнуть. Если я проиграю, мне, как и Джону, суждено стать презренным послушником до конца моих дней. - И вы все-таки идете на риск? - А что мне остается? Глава 54. - До какого-то момента я ясно помню, как все было, - рассказывал Декер. - Помню, как меня сильно стукнуло обо что-то, как я прильнул к иллюминатору, как разглядел внизу самый центр этой планеты, как мне почудилось, что шпили зданий того и гляди проткнут меня насквозь, помню, как видел дороги, сбегавшиеся, как спицы колеса, к ободу центра. А вот как я бежал к спасательному катеру, убей бог, припомнить не могу, потому что туда бежал не я, не тот Декер, что сейчас говорит с вами, а настоящий, первый, тот, которым я был когда-то. - Все сходится, - изумленно проговорил Теннисон. - Этот рассказ я слышал от настоящего, первого Декера. Но он мне не так много рассказал, как вы. Он был человеком неразговорчивым. - Да и я не такой уж болтун, - признался Декер-2. - Но я так поражен, так рад, что вижу людей, своих сородичей, вот у меня язык и развязался. Они сидели в уютной комнате, обставленной удобной мебелью, на одном из верхних этажей высокого здания. Пол был покрыт толстым, пушистым ковром. На стенах висели картины. - Спасибо вам, - сказала Джилл, - что вы разыскали для нас такое уютное местечко. Тут все такое чуткое кругом, а здесь мы почти как дома. - Это было не так легко, - сказал Декер. - Но наш главный пузырь просто помешан на гостеприимстве, а потому заставил меня найти жилище, где вам было бы удобно. - Пузырь у вас главный? - Ну да, тот, которого вы уже видели, - кивнул Декер. - С таким странным лицом. Их тут много. Пузырями я их зову только из-за своего невежества. У них есть другое название, но на человеческом языке оно совершенно непроизносимое, а буквальный перевод звучит и вовсе нелепо. Тот пузырь, с которым вы имели честь познакомиться, может считаться моим другом, хотя, пожалуй, по вашим понятиям, дружба у нас не совсем обычная. Это непросто объяснить. Я зову его Смоки - "Дымок", из-за того, что у него такое лицо, вроде дыма, хотя, если разобраться, у всех пузырей точно такие же лица. Когда я разговариваю с ним, то зову его Смоки. Он-то, бедняга, думает, что это, наверное, красивое человеческое имя. Знал бы он, что это значит, обиделся бы, пожалуй. Ну, а заметили существо, похожее на сноп, которое сидело рядом со Смоки? - Заметил, - кивнул Теннисон. - Он за нами пристально наблюдал. - Это Сноппи - опять-таки это я его так называю. Ближайший приятель Смоки. Он с ним знаком очень давно. Потому он и ближайший. Я с ним знаком не так давно, поэтому я второй по старшинству друг. Словом, у нас триада. У пузырей не принято существовать в одиночку. У них обязательно формируются триады. Что-то вроде братства, содружества, кровного единства - нет, это не совсем точно, но яснее сказать трудно. А старина Сноппи, наверное, напугал вас? Действительно, вид у него странноватый. - Да ук, - хмыкнула Джилл. - Но в общем-то он не так ук плох, - сказал Декер. - Когда познакомишься с ним поближе - очень даже ничего. Тут на таких насмотришься, что он по сравнению с ними - просто свой парень. - А вы, похоже, тут неплохо устроились? - Не жалуюсь, - кивнул Декер. - Ко мне хорошо относятся. Поначалу я гадал, на каком положении тут нахожусь? Какую роль мне отвели? Беженец я или, не дай бог, подопытный экземпляр? Честно говоря, я так до сих пор толком и не знаю, кто я тут. Но теперь это меня не так волнует, как сначала. Смоки ко мне относится прекрасно, а остальное ерунда. - По всей видимости, - сказал Теннисон, - дело было так: пузыри взяли за основу ваш портрет, вернее - объемное изображение, - то есть не ваш, а настоящего Декера, который был там, на корабле, и создали нового Декера, то есть вас. Но... с такого расстояния? Да еще обшивка корабля... - Вы должны уяснить, - сказал Декер, - что это не просто съемка. О тонкостях технологии я судить не берусь. То есть принцип мне ясен, но как они это делают на практике, не знаю. В первом приближении это можно сравнить с действием сканера, который давным-давно появился на Земле. Сначала его называли компьютерным томографом и пользовались им в основном для сканирования мозга, в частности - для обнаружения опухолей. Потом научились исследовать с его помощью другие органы. Это устройство предназначалось для послойной съемки различных органов. Оно как бы рассекало органы, делило их на слои и делало что-то вроде фотографий, хотя это звучит неуклюже, - словом, что-то вроде рентгеновских снимков с различной заранее заданной глубиной съемки. Термин "снимки" тоже далек от истины. Данные передавались в компьютер, который сводил полученные данные воедино и выдавал в виде, удобном для чтения. Вот, пожалуй, таким примитивным образом можно описать то, что умеют делать пузыри. Но главное, что они умеют пользоваться этим принципом на очень больших расстояниях от сканируемого объекта. Получаемые данные могут быть использованы для реконструкции любых видов материи. Мне сказали, что в моем случае, помимо данных о моем организме, они собрали информацию и о корабле. Думаю, информация о корабле до сих пор хранится где-то в файлах, и, если возникнет необходимость, они его запросто реконструируют. - Но Декер, я имею в виду настоящего Декера, - сказал Теннисон, - выбился из своего времени примерно на двести лет. Так он мне сказал. Спасательный катер сохранял его тело в состоянии искусственного анабиоза, пока разыскивал планету, где Декер мог бы выжить. На поиск такой планеты ушло около двухсот лет. А вы, судя по всему, находитесь здесь не более ста. - Я об этом никогда не спрашивал, - сказал Декер. - Но мог бы, в принципе, догадаться. Видимо, пузыри не сразу взялись за мою реконструкцию. У них накоплено колоссальное количество информации. Наверняка некоторые данные хранятся в файлах по несколько сотен лет. А до кое-каких у них и руки, если можно так выразиться, не доходят. - Сто лет, говорите? А сколько же вам, простите, было, когда все это случилось? Около сорока, не больше? Не похоже, что вам сто сорок - мне, по крайней мере, не кажется. Вы выглядите точь-в-точь как тот Декер, с которым я был знаком. - Ну, судя по всему, дело в том, - сказал Декер, - что пузыри вносят какие-то изменения в собранную информацию. Когда они приступают к воспроизведению организма, они выкидывают, так сказать, слабые места. Наверное, когда они воссоздавали меня, то могли обнаружить, к примеру, совершенно бесполезный орган - аппендикс. Полагаю, они сочли за лучшее не использовать его в моей новой конструкции. Нашли, допустим, порок сердца - и заменили больной клапан на здоровый. Готов побиться об заклад - у меня нет аппендикса и сердце, как новенькое. Наверняка заменены больные и восстановлены недостающие зубы. Ну и так далее - больные почки, кишечник недостаточной длины... - Выходит, вы бессмертны. - Ну, я так не думаю, но, наверное, проживу еще достаточно долго. А если что-то вдруг будет не так и понадобится помощь, они наверняка сумеют мне помочь - заменят сердце, или печень, или легкие. Тут со всеми так. Я здесь единственный человек, и у них не было ни малейшего представления о том, что мне нужно для жизни. Но когда я выучил их язык и сумел объяснить, что мне нужно, они предоставили все необходимое - ковры, картины, мебель, пищу, к которой я привык. Они обеспечили меня гораздо большим, чем я просил. Все, что вы тут видите, - их подарки. Стоит только подробно описать, что тебе нужно, и ты получаешь это в лучшем виде. У них существуют такие устройства - конвертеры материи. Это, конечно, не сундучки иллюзионистов, в которые засыпают песок, а вытаскивают букеты цветов, пачки мороженого или колоды карт. Это мощные и потрясающе умные машины. - Значит, кроме вас, людей тут нет? - спросила Джилл. - Есть несколько гуманоидов, но это не люди, - ответил Декер. - У них по две руки и ноги, по паре ушей и глаз, один нос и рот, но они не люди. Нельзя, конечно, утверждать, что они чем-то хуже людей. Это не так. Я их знаю, и они знают меня. Мы неплохо ладим. Кое-чем вместе занимаемся. Что-то общее у нас есть. Для каждого из нас общение друг с другом приятнее, чем беседы с говорящим пауком или средоточием мудрости в образе мыльного пузыря. - А что тут вообще происходит? - поинтересовалась Джилл. - Смахивает, честно говоря, на галактический зоопарк. - Да, - кивнул Декер, - и это тоже. Но не только. Лучше всего назвать это место Центром исследования Галактики. В основном, принцип деятельности Центра напоминает работу вашего Ватикана, хотя, судя по тому, что вы мне рассказали, подход тут несколько другой, да и мотивы изучения Галактики не совсем одинаковые. Начало всему этому положили пузыри, наверное, миллион лет назад, но сейчас они - только часть проекта. Они по-прежнему стоят во главе Центра, но в процессе поисков они обрели множество партнеров, представителей других цивилизаций, тоже ориентированных на задачу исследования Галактики. Если окинуть все это общим взглядом, проект поистине грандиозный. Все построено на физическом проникновении в различные уголки Галактики и сборе самых разнообразных данных. Когда информация собрана, могут быть воссозданы любые живые формы. Но собирается не только информация, но и фактический материал - артефакты других цивилизаций - машины, постройки, транспортные средства, игрушки, продукты, растения - все что угодно. В этом смысле, мне кажется, здесь подход к решению проблемы поиска несколько более совершенный, чем в Ватикане. Пока, правда, площадь поиска ограничена единственной Галактикой, но в последнее время все больше разговоров о том, что пора расширить масштабы поисков, вывести их за пределы Галактики. - А как тут насчет охраны? - спросил Теннисон. - Тут ведь просто "остров сокровищ"! Стоит только кому-нибудь пронюхать, чем вы тут занимаетесь, могут начаться набеги. Ватикан добился относительной безопасности за счет изоляции и строгой секретности в ведении поисков. А тут все делается слишком открыто. - Понимаете, - сказал Декер. - Когда случилась катастрофа с моим кораблем - вернее, с кораблем настоящего Декера, команда была полностью шокирована, и это явно было действием какого-то психологического оружия. Ощущение страха транслировалось на расстоянии, но я не могу объяснить вам, как это было сделано. Я помню, что звучал какой-то страшный голос, который что-то кричал на незнакомом языке, было просто жутко его слышать. Команда и я в том числе были так напуганы, что ничего, ровным счетом ничего не пытались предпринять для защиты. Все в страшной панике бросились бежать. Корабль, как мне сказали, разбился в пятидесяти милях отсюда. Даже вашу Слушательницу Мэри сумели здорово напугать. Я сам об этом ничего не знал, пока вы не рассказали, но теперь мне совершенно ясно, что она была смертельно напугана. Даже если она была здесь не физически, не во плоти, ее заметили. Следовательно, где-то в наших данных есть информация о ней. Пока, наверное, с ней ничего не делали. Наверное, это не представлялось слишком важным. - Но именно из-за этого мы и попали сюда, - сказала Джилл. - Понятно. И что следует рассказать Смоки? - Вам мы рассказали все. - А что мне рассказать Смоки? Или чего-то не следует ему рассказывать? - Нам скрывать нечего, - сказал Теннисон. - Ну и отлично, - улыбнулся Декер. - Мой вам совет: будьте и дальше откровенны. Пузыри и так достаточно заинтригованы, чтобы что-то выведывать, А бояться их не стоит. Правда, поверьте мне, они очень милы, даже по людским меркам. Чужаки, конечно, кто спорит, порой они совершенно непредсказуемы, но не чудовища, уверяю вас. Понимаете, за все время их существования впервые кто-то самостоятельно прибыл сюда. Это их должно очень заинтересовать. Скажите, наверное, ваши странные приятели, ну, эти параллелепипеды, не знаю, как вы их называете, помогли вам? - Мы называем их кубоидами, - ответила Джилл. - Они очень хорошие. - Судя по тому интересу, с которым их разглядывал Смоки, - сказал Декер, - пузырям они совершенно незнакомы. Вы знаете, где они обитают? - Понятия не имеем, - ответил Теннисон. - Хотите сказать, что имеете возможность контактировать с ними, не зная, где они обитают? - Да, - коротко ответил Теннисон. - Но как? - Послушайте, Декер, мы вам все рассказали без утайки. Оставьте нам один секрет фирмы. - Идет. Но... послушайте, еще один вопрос. Только один. Мне показалось, что с вами я видел пыльника. Или я не прав? - Пыльника? - переспросил Теннисон, сделав вид, что не понял, о ком речь. - Да, пыльника. Маленькую искрящуюся сферу. - Он прибыл вместе с нами. А теперь куда-то пропал. - Может быть, он как-то участвовал к контакте с кубоидами? - Декер, я вас прошу, оставьте нам этот секрет. - Простите. Конечно. Уговор дороже денег. - А где наши кубоиды? - спросила Джилл. - Вы знаете, где они сейчас? - Они остались на стоянке около дома Смоки, - ответил Декер. - Они все-таки очень странные существа. Сгрудились там в кучку, а графики и уравнения на их боках бегают и сверкают всеми цветами радуги. Такая кутерьма - кубоидов ваших просто не разглядеть. Но мне давно пора пожелать вам спокойной ночи. Вам, людям, необходим отдых. Да и у меня завтра много работы. - У вас тут есть работа? - Конечно. Тут почти все работают. Можно работать кем угодно, если есть опыт. Я работаю переводчиком. Как ни странно, у меня обнаружились недюжинные способности к иностранным языкам. Я их выучил уже немало. Кроме того, мне приходится заниматься классификацией всяческой дребедени, которую сюда доставляют из разных миров. Ну, я вам говорил - вплоть до игрушек. - Надеюсь, вы понимаете, что мы не собираемся тут долго задерживаться? - спросила Джилл. - Этикет, - сказал Декер, - требует, чтобы вы поговорили со Смоки и, пожалуй, еще с некоторыми пузырями. Если вы откажетесь, они очень обидятся. По-моему, вы их очень заинтересовали. Я буду присутствовать на беседе в качестве переводчика. Глава 55. Попрыгунчик скакал не переставая, издавая мерзкий шлепающий звук. "Шмяк, шмяк, шмяк, - звучало непрестанно. - Шмяк, шмяк, шмяк!" - Хоть бы ненадолго прекратил свои прыжки, - прошелестел Сноппи. - И что он все скачет как заводной? Присел бы, отдохнул. - А пусть себе прыгает, - любовно проговорил Смоки. - Вечно ты к нему придираешься. - Он меня нервирует, - сказал Сноппи. - А Декера почему-то не нервирует, - возразил Смоки. - Декер на него никогда не жалуется. - Декеру не приходится столько времени с Попрыгунчиком находиться, - прошуршал Сноппи. - И Декер, кстати, не такой твой близкий друг, как я. Я - твой самый лучший друг. Я все время рядом с тобой. Декер все время бегает туда-сюда. Вот если бы Декеру пришлось жить рядом с Попрыгунчиком, как мне, я бы посмотрел тогда... "Шмяк", - прыгнул в очередной раз Попрыгунчик. - И никогда не останавливается, ни днем ни ночью, - продолжал нудить Сноппи. - Скачет и скачет! А ведь у нас триада - ты, я и Декер. А он нам на что сдался? Нас же было трое, почему же стало четверо, а? - Да, у нас триада, - сказал Смоки. - И не пытайся меня провоцировать. Думаешь, можешь поймать меня на слове? Ты отлично знаешь, что Попрыгунчик - не один из нас. Для меня он вроде домашней зверушки. Знаешь, я тебе честно сказку: если бы ты не ворчал все время, а Декер подольше оставался бы с нами, не понадобилась бы мне эта зверушка. Но она у меня есть, и я к ней привык, полюбил Попрыгунчика, и... Сноппи прошипел что-то нечленораздельное. - Что-что? - переспросил Смоки. - Ну-ка, повтори. - Я сказал, что ты не просто полюбил его. Ты с ним сроднился, вот что, а я на это не способен, и Декер тоже. Думаешь, почему Декер столько бегает? А потому, что не в силах глядеть на эти бесконечные скачки. "Шмяк, шмяк, шмяк", - сутки напролет. Ни минуты покоя. Просто с ума можно сойти! - Он принесет нам удачу, - заявил Смоки. - Он не простая зверушка. Он - талисман. - На что тебе талисман сдался? - жалобно прошелестел Сноппи. - Говоришь тебе, говоришь, а ты все отмахиваешься. Ни на минутку прислушаться не желаешь. Всем жалко тебя. Ты уже всех друзей в Центре растерял. Не хочешь меня послушать, не хочешь... Раз уж ты главный в Центре, надо же что-то делать! - При чем тут Центр? Разве дело в Центре? Ты со мной, и Декер со мной. Вы за меня, и... - Ну вот, завел шарманку, - прошипел Сноппи. - И как я с тобой уживаюсь, просто диву даюсь. Доведешь ты нас всех до беды, ох доведешь! Ты и мечтания твои проклятые. Если и Декер от тебя отойдет... - У Декера есть глаза, - сказал Смоки. - Он видит то же, что и я. А ты... - Пускай у Декера есть глаза, а у меня зато есть здравый смысл. Я знаю такое, чего Декеру знать не дано. "Шмяк, шмяк, шмяк", - скакал Попрыгунчик. - До сих пор никто никогда не отваживался даже приблизиться к Центру, - продолжал Сноппи. - И не вздумай говорить, будто тебя это ни капельки не тревожит. Помалкиваешь - думаешь, что очень хитрый. Но другие-то тоже не дураки. Они просто ждут, когда ты сделаешь опрометчивый шаг, а потом скинут тебя. Скинут-скинут, не сомневайся, и разделаются с тобой скоренько, даже охнуть не успеешь. - Когда три существа образуют триаду, - попытался защититься Смоки, - которая является обязательным способом существования для нашего образа жизни - наилучшим способом, как доказал многолетний опыт, они лояльно относятся друг к другу. Они не терзают друг друга, не издеваются, не подшучивают. Они не позволяют себе... - Это я к тебе не лоялен? Уж так лоялен - лояльней некуда! - возмутился Сноппи. - Я просто стараюсь, как могу, отвести от нас беду. Почему ты меня не слушаешь? - Да слушаю я тебя, слушаю... Слушаю без конца. - Слушаешь, может быть, да не слышишь. Ты просто спятил от своих мечтаний о славе. Здравый смысл тебе уже недоступен. А теперь ты размышляешь о том, как тебе использовать этих пришельцев с наибольшей выгодой для себя. И не говори, пожалуйста, что это не так! - На их воспроизведение уйдет много времени, - сказал Смоки задумчиво. - Интересно, нельзя ли найти более быстрый метод? - Да, это скоро не получится, - подтвердил Сноппи. - Слишком много фактов придется учесть. - Я подумывал, не использовать ли оригиналы, - сказал Смоки, - и не ждать воспроизведения. Но это может оказаться небезопасно. Другие, эти, похожие на кубики, - я про них ничего не знаю, но люди - существа чувствительные. А ведь за все то время, что Декер у нас, только эти двое и появились. И все-таки я чувствую сильное искушение... - Ты рассчитываешь на то, что они идентичны Декеру? Не стоит, честное слово. Это большой риск. Индивидуумы внутри одного вида могут иметь большие различия, и потом, Декера мы подвергли солидной ревизии. - Советуешь не торопиться? - Конечно советую. - Ты вечно советуешь мне быть осторожнее, не рисковать. До чего мне надоела твоя предусмотрительность, если бы ты знал! - Это ты как хочешь, - прошипел Сноппи. - Просто я привык немножко вперед заглядывать. Посуди сам, разве можешь ты быть уверен, что эти двое похожи на Декера? У них могут оказаться совершенно разные темпераменты, и уровень интеллекта еще неизвестно какой. По одному индивидууму трудно судить, что за птица - человек. Декер, на счастье, оказался существом, способным к сотрудничеству. С ним можно договориться. А эти двое могут такими не оказаться. - Ладно, - буркнул Смоки, - подождем, поглядим. Уговорил. "Шмяк! Шмяк! Шмяк!" - скакал Попрыгунчик. Глава 56. - Ох, не знаю, не знаю... - с сомнением проговорила Джилл и покачала головой. - Этот Декер... Теннисон прижал палец к губам. Джилл оглядела комнату. Никого и ничего. После ухода Декера они были в полном одиночестве. - Вот интересно, где Шептуна носит? - спросил Теннисон. - Не похоже на него - совсем нас бросил. - Может быть, он отыскал своих родственников, - предположила Джилл. - Декер же сказал, что тут есть пыльники. Наверное, болтает с ними. Они ведь так давно не виделись. - Мне бы хотелось, чтобы он вернулся поскорее, - признался Теннисон. - Мне надо кое о чем спросить его. - Значит, и ты чувствуешь что-то такое... - Да, Джилл, чувствую. Они сели рядышком на диван. Комната как комната, ковер как ковер. Картины на стенах даже казались знакомыми. Если бы мысленно перенести эту комнату в Ватикан, то и там в ней все было бы на месте. Но все-таки было тут что-то чужеродное, пугающее, неприятное. Теннисон протянул руку, и Джилл взяла его ладонь в свои. Они сидели рядом, держась за руки, словно двое маленьких детей, одинокие, неуверенные в себе, беззащитные перед лицом угрозы, таящейся в уголках чужого пустого дома с привидениями. Джилл хотела что-то сказать, но Теннисон крепко сжал ее руку. Она сглотнула комок в горле и промолчала. И прошептала мгновение спустя: - Джейсон, Шептун вернулся. Он снова с нами. - Шептун! - позвал Теннисон. - Я здесь, - ответил Шептун. - Простите, что покинул вас. Но я нашел пыльников. Здесь есть пыльники, представляете? - Иди к нам, Шептун, - позвала Джилл. - Иди скорее. Давай поговорим втроем. Шептун послушался. Скоро Джилл и Джейсон почувствовали его присутствие в сознании. - Понимаешь, - начала Джилл, - нам кажется, что тут что-то не так. Декер не тот. Не такой. - Я не был уверен, что ты это заметила, - сказал Теннисон. - Но могу твердо сказать: Декер не тот, которого я знал в Ватикане. А ты что скажешь, Шептун? - Он не тот Декер, которого я знал, - согласился Шептун. - Он Декер, но другой. - И еще он солгал нам, - сказала Джилл. - Сказал, что не знал о Мэри, покуда мы ему не рассказали. Но это ложь. Это невозможно. Центр уделяет огромное внимание своей безопасности. Мэри дважды проникала сюда, не подозревая, что она - шпионка. Она просто делала свое дело. Первый раз они, может быть, ее и упустили, но второй раз они уж точно ее заметили, потому что применили к ней свою систему психологической защиты, чтобы отпугнуть. Конечно, они не разобрались, кто она такая, потому что кому пришло бы в голову бояться Мэри? - Да, ты права, - сказал Теннисон. - Наверное, они собрали о ней кое-какую информацию. И, наверное, не слишком много. К тому же явно неудовлетворительного качества, поскольку имели дело не с живой Мэри, а с тем, что представляет собой Слушатель, когда отправляется в другие миры и пространства. Но ты права, Джилл. Они знали о ней и кое-что получили-таки. И что бы они ни получили, это наверняка заставило их призадуматься. И, судя по тому впечатлению, которое произвел на меня здешний Декер, судя по тому положению, которое он тут занимает, он наверняка должен был знать про это. - Не наболтали ли мы Декеру лишнего, Джейсон? - Может быть. Не знаю. Нужно же было что-то ему рассказывать. Может быть, поначалу мы и чересчур много ему рассказали. До того, как я стал примечать, что он какой-то не такой. Я это только почувствовал, не более. Но с Мэри он явно оплошал. Все остальное было в полном порядке, но тут промашку дал. И есть в нем что-то такое, чего не было в прежнем Декере. Ты помнишь, что мы ему рассказали? - Гораздо лучше я помню, чего мы ему не рассказали. Мы ни словом не обмолвились о роботах. Так что он, по всей видимости, понял, что Ватикан - учреждение, в котором работают люди. Мы не говорили также о религиозном уклоне изысканий. Мы не объясняли ему, откуда взялось название "Ватикан". Мы не говорили ему, что Мэри думала, будто нашла Рай. Следовательно, можно надеяться, что он пребывает в убеждении, будто Ватикан - научное учреждение типа здешнего Центра. - Даже если и так, - вступил в разговор Шептун, - то это его наверняка потрясло. Весь Центр потрясло, я думаю. Представляете себе их удивление: узнать, что в Галактике есть еще один Центр! - Послушай, но неужели нам действительно удалось попасть сюда так, что они об этом не знали, то есть не знали до тех пор, пока мы, так сказать, не ступили на твердую землю? - Уверен. - Но когда мы попали сюда, нас, естественно, обнаружили сразу. Первая же сороконожка о нас сообщила. - Больше всего меня волнует то, что они уже наверняка сделали наши снимки - как бы ни называлось то, чем они занимаются. Следовательно, сейчас они уже запросто могли реконструировать новых Джилл и Теннисона, кубоиды... - А слышать нас сейчас они не могут? - Думаю, нет, - ответил Шептун. - Но здесь же есть пыльники. Значит, Центру известно, как они ведут себя и как разговаривают? - Пыльников тут теперь уже мало осталось, - ответил Шептун. - А иногда их тут и совсем нет. Мой народ, по сути дела, к Центру не относится. Они консультируют Центр в случае появления чего-то нового, что может оказаться интересно для них. А что касается воссоздания пыльника, я сомневаюсь, что им это удастся. Ведь мы, в конце концов, всего лишь беспорядочная масса молекул и атомов. - Значит, пыльники в каком-то смысле эксплуатируют Центр? - Можно и так сказать. Сотрудничества, во всяком случае, не было и нет. Мой народ слишком сильно рассеян по Галактике. - Жаль, что я доверился этому Декеру поначалу, - посетовал Теннисон. - Я так обрадовался, когда его увидел! Увидеть старого друга в таком неожиданном месте... Я говорил с ним, как с прежним Декером. И конечно, был слишком откровенен. А потом понял, что этот совсем из другого теста. Любезный такой. Декер сроду таким обходительным не был. И потом, Декер-2 солгал несколько раз - я уверен, что солгал. Солгал, что ничего не слыхал о Мэри, солгал, что информация о нем хранилась в файлах лет сто, пока его не воссоздали. А я уверен, что пузыри реконструировали его немедленно. Наверняка они безумно хотели узнать, что за существо свалилось на них из космоса. - Мне кажется, я понимаю, почему он так изменился здесь, - проговорила Джилл. - Целых сто лет, а скорее всего, все двести, он был подвержен воздействию Центра. Он сроднился с этим местом, принял здешние воззрения, впитал здешнюю информацию, философию. Не знаю, есть ли тут какая-то общая философия, но мне почему-то кажется, что есть. Ему кажется, что с ним все в порядке, что он обрел свое место под солнцем, назначенное судьбой. Он - член... как он это назвал? Триады, кажется? Он в триаде с этим пузырем, которого зовет Смоки. Он и еще этот дурацкий сноп. Декер-2 - не тот человек, которым был когда-то. Ему, вероятно, пришлось сильно измениться здесь, чтобы выжить. И нельзя винить его за это. Он делал то, что был вынужден делать. Конечно, Джейсон, он совсем непохож на того Декера, о котором ты мне рассказывал. Твой Декер не пытался приспосабливаться - ни к кому и ни к чему. Жил как хотел, и плевать ему было на то, как живут другие. - Ты сказала "триада"? - спросил Шептун. - Если не ошибаюсь, это значит, "три"? - Да, это значит "три". - Но ведь их больше, чем три, - сказал Шептун. - Я считать умею. Их четверо. - Четверо? - Да, четверо. Еще Попрыгунчик. - Попрыгунчик. Это что, та штуковина, вроде осьминога, которая там все время прыгала? - Да, это он. Он - часть Сноппи, и Декера, и пузыря. - О Господи... - прошептал Теннисон. - Но откуда тебе это известно? - Известно. Не знаю откуда, но известно. В общем, пузырь и Попрыгунчик очень тесно связаны друг с другом. - Давайте попробуем подытожить, - предложил Теннисон. - Мы здесь. Мы нашли это место, и это не Рай. Нам нужно вернуться в Ватикан и рассказать, что это не Рай. Но как мы можем это доказать? Просто сказать - чепуха, нам никто не поверит. А у нас нет времени околачиваться тут, искать вещественные доказательства. - Да, нам нужно уходить, - согласилась Джилл. - Шептун, можешь отнести нас домой? - А как быть с кубоидами? - За них волноваться не стоит. Они найдут дорогу обратно. Если захотят. - Думаешь, не захотят? А-а-а... понимаю! Они томились в доме престарелых и в кои-то веки выбрались на свободу. - Значит, мы должны думать только о себе, - резюмировал Теннисон. - Меня беспокоит только одно: сколько времени уйдет на добывание доказательств и насколько опасно промедление. Как только пузыри воссоздадут другую Джилл и другого меня, они могут нас прикончить. А новыми нами могут воспользоваться, чтобы проложить себе дорожку в Ватикан. - Но почему обязательно так? - спросила Джилл. - Мы тут сидим, дрожим, боимся пузырей. А может быть, все совсем не так обернется. Ведь этот Центр и Ватикан заняты примерно одним и тем же. А вдруг они захотят объединиться с Ватиканом? - Представляю, в каком восторге будет Ватикан от подобного альянса! - воскликнул Теннисон. - Это я так, чтобы успокоиться немножко, - объяснила Джилл. - Ищу соломинку. А чувствую на самом деле то же самое, что и ты. Очень, очень может быть, что они недобрые. - Во-первых, - сказал Теннисон, - я заметил, что Декер очень заинтересовался нашими Слушателями. Много вопросов о них задавал. Он, правда, разглагольствовал о том, что, дескать, методика сбора информации у Центра более совершенна, чем у Ватикана. Ерунда. Ватикан на много световых лет ушел вперед, и эта шайка пузырей с удовольствием наложила бы свои грязные ру... не знаю что, но наложила бы - на Слушателей. - Но, послушай, - вмешалась Джилл, - они ведь уже давным-давно должны были знать о существовании Ватикана! Задолго до нашего появления. Вспомни записи Феодосия. Там же четко и ясно написано, что разведывательный отряд пузырей посетил Ватикан. - Да, помню, - согласился Теннисон. - Я об этом думал. И еще о том, что Декер-2 рассказал нам о методике сбора данных. Но разведывательных вылазок у пузырей великое множество. Они доставляют в Центр тонны информации. Они просто вынуждены относиться к собранным данным избирательно. Сразу изучают, видимо, только то, что представляется особенно важным. Так что, не исключено, что информация о Ватикане до сих пор покоится в файлах памяти нетронутой. Ватикан ведь внешне не слишком впечатляет. Если пузыри до тех пор ни разу не видели роботов, то и не задумывались о том, каковы их возможности и способности. Насколько мне известно, кроме людей в Галактике, ни одна цивилизация роботов не производит. Так что пузырям робот мог показаться просто машиной, грудой металла. Пробыли они на Харизме недолго, так что, скорее всего, это был всего-навсего одноразовый облет планеты. И еще: вспомните, в записях Феодосия сказано, что тот, кто смотрел на него, выражал взглядом искреннее презрение. - Но это не более чем личное впечатление Феодосия, - возразила Джилл. - Нельзя на это полагаться. - А я так не думаю. Робот-кардинал должен быть точен и проницателен. - Хотелось бы верить, что ты прав, - сказала Джилл. - Ну так что? - спросил Шептун. - Вы хотите сейчас отправиться домой? Я готов перенести вас. Я и сам, честно говоря, не прочь вернуться. - Мы не можем вернуться просто так, - ответил Теннисон. - Мы просто обязаны добыть доказательства. Иначе будет просто пустая трата времени. Нам нужно совершенно железное доказательство. - Вы подвергаете себя опасности, - предупредил Шептун. - В этом месте я чувствую угрозу. - Как бы хотелось, - сказал Теннисон, - получше разобраться в том, что здесь происходит. Декер утверждает, что здесь - исследовательский центр, и я склонен ему верить. Но главное - мотивы исследований. Большинство исследовательских центров - тех, где работают люди, - добывают знания ради самих знаний. В Ватикане добывание знаний ведется ради достижения веры, исходя из убеждения в том, что вера происходит из знаний. Но есть ведь и другой мотив: добывание знаний ради власти. Боюсь, что побудительный мотив деятельности здешнего Центра именно таков. Декер обмолвился, что они мечтают расширить масштабы исследований за пределы Галактики. Кто знает, может быть, это означает, что их интересуют знания не сами по себе, а только как средство к достижению власти и господства над миром. - Может быть, - согласилась Джилл. - Но стремление к власти, как правило, предполагает наличие политической организации. Как ты думаешь, управляют ли здесь политическими методами? - Узнать невозможно, - ответил Теннисон. - А времени выяснить у нас нет. Сама понимаешь. - Понимаю, - сказала Джилл. - Все понимаю. Понимаю, что нам нужно вернуться с доказательством. И знаю, что именно можно взять с собой. Одну из сороконожек. Если мы принесем с собой сороконожку, богословы вынуждены будут признать, что это не Рай. В Раю сороконожки не живут. - Я сожалею, - вмешался Шептун, - но не смогу транспортировать сороконожку. Вес ее превышает мои возможности. У меня сил не хватит. - Ну, хорошо, если это отпадает, - сказала Джилл, - разве нельзя теперь, когда мы знаем, где находится это место, прислать сюда Слушателей? Они добуду доказательства: все будет запечатлено в кристаллах. - Не пойдет, - покачал головой Теннисон. - В первый раз пузыри упустили Мэри. Она попала сюда, была сражена тем, что увидела и вернулась еще раз. В первый раз она все увидела мельком, не подробно. При повторном посещении она, вероятно, надеялась, как и мы теперь, добыть какое-нибудь доказательство. Но во второй раз ее тут заметили, поэтому напугали и выгнали. Так что теперь они прекрасно умеют распознавать Слушателей и ни за что не позволят им еще раз сюда проникнуть. - Эх, если бы мы сами могли записать здесь кристалл... - Пустой разговор. Мы же не Слушатели. - Но нас они впустили, - задумчиво проговорила Джилл. - Как же так? Они наверняка впустили нас сами. Могли бы остановить, напугать, выгнать, как Мэри. - Ты ошибаешься, - сказал Шептун. - Обитатели математического мира внедряются в другие миры не так, как Слушатели. Кубоиды доставили нас сюда без ведома здешних обитателей. Нас заметили, когда мы уке были здесь. Один раз это получилось, но не уверен, что еще раз удастся. Они поймут, что в системе их защиты существует брешь и предпримут меры. - Ну, что к... - проговорил Теннисон. - Итог таков: другой возможности попасть сюда не предвидится. В качестве доказательства нам взять с собой нечего. Наше слово - это все, что мы можем унести с собой, а слову нашему богословы не поверят. К тому же, что бы мы с собой ни принесли, они с пеной у рта будут орать, что мы это взяли не в Раю, а подобрали где-нибудь по дороге. - Хочешь сказать, - спросила Джилл, - что мы зря сюда прибыли? Что Теннисон мог ответить? "Что ответить?" - спрашивал он себя и не находил ответа. Мог ли их рассказ обо всем, что они тут успели увидеть, помочь Феодосию и его сторонникам продолжить борьбу и удержать богословов от решительных действий? Поможет ли это сохранить Ватикан и Поисковую Программу? "Если шанс и есть, - думал он, - то очень маленький, слишком ненадежный. И почему нам не пришло в голову продумать все заранее? Разве мы не понимали, что нужно обязательно вернуться с доказательствами? Будь у нас хоть немножко больше времени, мы бы что-нибудь придумали..." Однако создавалось впечатление, что времени у них крайне мало. Здесь было опасно - почему именно, судить было трудно, но Теннисон ощущал опасность. И Шептун говорил об этом. "Провал, - думал он. - Полный провал. Мы осуществили свою миссию и с блеском провалились". Но что он мог сделать? Что могла сделать Джилл? Что могли сделать они все? Гораздо легче было ответить, чего они не могли, не имели права делать. Они не могли позорно, трусливо, поджав хвост, удрать отсюда - по крайней мере пока. - Если бы мы могли послать хоть какую-то весточку Феодосию... - нарушила молчание Джилл. - Сообщить о том, что мы здесь и что это не Рай. - Я могу доставить весточку, - предложил Шептун. - Но кому ты ее доставишь? Нет, ведь на Харизме не осталось никого, кто бы тебя услышал. Ни Феодосий, ни Экайер... - Есть еще глухоманы, - возразил Шептун. - С ними я могу разговаривать. А тот, что живет повыше хижины Декера, может донести весточку Феодосию. - Но ты нам нужен здесь. - Я же быстро. Туда и обратно. - Нет, - твердо сказал Теннисон. - Мы не хотим, чтобы ты уходил даже ненадолго. Ты нам тут можешь понадобиться. - Ну, тогда... я могу попросить другого пыльника, одного из моих сородичей. Он сделают это для меня. Я забыл, говорил ли вам, что тут есть еще пыльники? - Да, говорил, - кивнула Джилл. - Вот и хорошо. Значит, решено, я попрошу одного из них. Глава 57. Когда явился монах и запинаясь сообщил, что по эспланаде поднимается глухоман, Феодосий поднялся и пошел встретить его. Выйдя к базилике, Феодосий увидел, что глухоман уже совсем близко. Он подкатился к подножию лестницы, перестал вращаться и опустился на мостовую. Тут же раздался гул, на фоне которого послышались слова: - Я решил нанести тебе ответный визит, - сообщил он. - Я вам крайне признателен, - ответил Феодосий. - Это очень любезно с вашей стороны. Нам вообще следует почаще видеться. - И еще я принес тебе весть, - сказал глухоман. - Мне поручено передать тебе послание, которое мне доставил пыльник. - Пыльник? Шептун Декера? - Нет, не Шептун. Другой пыльник. Один из тех, кто давным-давно покинул это место, а теперь он счастливо вернулся домой. Мы уже отчаялись когда-нибудь увидеть хоть одного из них. Мы ведь, как ни странно, считали их своими детьми. Теперь один из них вернулся домой. Мы надеемся, что и другие вернутся. - Я искренне рад за вас, - сказал Феодосий. - Но вы сказали, что пыльник принес известие. - Это известие велено передать тебе, кардинал. Теннисон и Джилл добрались до Рая, но это не Рай. - Хвала Всевышнему! - воскликнул кардинал. - Тебе не хотелось, чтобы это был Рай? - Мы, некоторые из нас, всей душой надеялись, что это не так. - И еще, - добавил глухоман. - Джилл и Теннисон скоро вернутся. - Когда? - Скоро, - ответил глухоман. - Они вернутся скоро. - Прекрасно. Я буду ждать их здесь. - Я позволил себе, - продолжал глухоман, - назначить место для их встречи. Встреча произойдет здесь, на эспланаде. - Но как они узнают, что мы будем ждать их именно здесь? - Пыльник вернулся в это место, в этот не-Рай, чтобы сказать им об этом. Я решил, что мы с тобой будет ждать их здесь, чтобы приветствовать. - Да. Будем ждать. - У меня достаточно терпения для долгого ожидания. - И у меня достаточно. И потом, нам нужно о многом поговорить. Я часами готов говорить с вами. - Прими мои извинения, - сказал глухоман, - но долго говорить по-вашему мне трудно. - Ну, что ж, в таком случае давайте вместе молчать. Может быть, мы сумеем понять друг друга и без слов. - Прекрасная мысль, - согласился глухоман. - Давай попробуем. - Если вы не против, - сказал кардинал, - мне хотелось бы сходить за табуретом. Глупо, конечно, что роботу нужен табурет. Но я привык сидеть на табурете. Просто когда я навещал Джилл в библиотеке, я всегда сидел на табурете. Я понимаю, привычка глупая, но... - Я подожду. Иди за своим табуретом. Он остался на эспланаде, а Феодосий отправился за табуретом. Глава 58. Сноппи снова уснул. Он спал подолгу, а может, просто сидел с закрытыми глазами - всеми тринадцатью. Сноппи передвигался так мало и так редко, что, когда глаза его были закрыты, трудно было понять, спит он или просто отгородился от мира. "Скучно ему", - подумал Смоки. Порой он чувствовал сильное искушение избавиться от Сноппи, но, поразмыслив, решил, что лучше оставить его при себе. Сноппи был зануда и брюзга, но в мудрости ему отказать было трудно. А уж найти второго такого, как он, и вовсе невозможно. И потом, если уж кто-то с кем-то объединялся в триаду, такую связь разорвать было практически невозможно. На создание безукоризненно сосуществующей триады уходило так много времени, а Сноппи был рядом так давно, что Смоки не мог вспомнить, когда они познакомились. "Мы соединились друг с другом, - думал Смоки, - проросли друг в друга корнями. Но нет между нами чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего настоящую, глубокую привязанность. Мы неделимы потому, что Сноппи ни за что на свете не допустит, чтобы я прогнал его. Ему непременно нужен кто-то, к кому он прилепился бы, а один он не может, совсем не может. Он пропал бы один, вот и держится за меня. Он, конечно, может вечно ворчать, что, дескать, Попрыгунчик надоел ему до смерти своими скачками, он может грозить, что возьмет да уйдет из триады, но он никогда не пойдет на это. Он отлично знает, что триада - главный залог безопасности и уверенности". "Шмяк, шмяк, шмяк!" - скакал Попрыгунчик. Сноппи спал, а Декера не было. "Все время его нет, - жаловался Смоки самому себе, - а с ним интересно беседовать, у него такое богатое воображение, и всегда он так вежлив, обходителен. Но порой волей-неволей засомневаешься в том, что он предан главной идее триады. Оппортунист он, - думал Смоки, - хоть и притворяется. Он, конечно, останется здесь, деваться ему некуда. А если бы появилась возможность, только бы мы его и видели. Но такой возможности у него нет и не предвидится. Я - самый сильный пузырь в Центре, - с гордостью думал Смоки, - самый могущественный, а могущество мое основано на мудрости Сноппи и пронырливости Декера. Я правильно и умно подобрал себе триаду. Но почему же, почему тогда порой меня так раздражают оба партнера? Может быть, когда воссоздадут двух новичков, добавить их к триаде и создать квинтет? Решусь ли я на такое? Удастся ли мне? Это, конечно, будет откровенным нарушением традиции и здравого смысла, и меня будут беспощадно громить и критиковать на каждом углу, но плевать я хотел на критику. Только вот будет ли это мудро? Три Декера - не многовато ли? Но эти так называемые люди, похоже, сильные и умные, хоть и оппортунисты вроде Декера... Ну-ка, сложим: мудрость Сноппи да оппортунизм трех людей, это что же получится? Надо хорошенько поразмыслить, - решил он. - Взвесить все "за" и "против". "Шмяк, шмяк, шмяк!" - скакал Попрыгунчик. "Собственно говоря - чего мне бояться? - продолжал размышлять Смоки. - Тетрада у меня фактически уже есть. Пока, по крайней мере, мне удается скрывать это, заявляя всем, что Попрыгунчик всего-навсего забавная игрушка, но, если дойдет до дела, я скорее двух других прогоню, а Попрыгунчика себе оставлю. Пока все идет хорошо. Никто ничего не подозревает, и ладно. Но почему, - думал он, - я так ценю Попрыгунчика? Он вовсе не так мудр, как Сноппи, не так смел, не такой фантазер и изобретатель, как Декер, но именно он дает мне силу и странное ощущение комфорта - такого, какого никто из моих сородичей никогда не знал". Сноппи все еще спал. Декер не приходил, все конусы ушли, а Смоки сидел один, то есть почти один. Попрыгунчик скакал и скакал, не ведая усталости. Дурацкие кубики, которые прибыли с двумя людьми и пыльником - сам он пыльника, правда, не видел, но Декер сказал, что он здесь, - сбились в кружок на стоянке и вели между собой беззвучную беседу, яростно сверкая уравнениями и графиками. "Как все-таки непредсказуемо многообразна Галактика! - думал Смоки. - Сколько в ней форм жизни, и сколько ими выработано понятий! Одни из них совершенно бессмысленны, а в других таятся пугающие возможности. Но во всех этих понятиях можно отыскать логику, и стоит ее только отыскать, каждое из них могло бы быть весьма, весьма полезно". Центр и был тем самым местом, где можно разгадать смысл любых понятий. Это была цель работы Центра. Но когда загадки будут разгаданы, должен произойти следующий шаг, и заключался он в том, чтобы употребить найденные разгадки на пользу. "Кому на пользу? А себе! - мысленно хихикнул Смоки. - Лучше себе, чем никому. Я тут один понимаю, что к чему, и смогу сделать, как лучше. Со мной Сноппи, и Декер, и Попрыгунчик, который говорит мне, что я все делаю правильно, и я смогу верно применить все знания, которые накоплены в Центре за многие тысячелетия. Да, для себя. А что? Кто-то думает, что меня можно свергнуть, но нет, не выйдет. Только я сумею повернуть все перспективы себе на пользу. Воображаю, как они все будут ошарашены, когда узнают, что я задумал! Сначала - Галактика. А потом - Вселенная. Сначала - Галактика, потом - Вселенная. Пускай потом спохватятся, будут вопить, проклинать все на свете. Сами виноваты - упустили кое-что, так, самую малость. А я не упустил. Они слишком горды, слишком самонадеянны, а потому и не способны разглядеть простую истину, не способны даже мысли допустить, что могут ошибаться. За долгие тысячелетия Центр обнаружил сотни - нет, тысячи религиозных систем. Как ни трудно было, их все-таки изучили. Мало того, были проведены эксперименты, которые с треском провалились: все системы были признаны бессмысленными. Неопровержимо доказали не только то, что все божества ложны, но было сделано гораздо более жесткое заключение: никаких богов не существует вообще - ни слабых, ни сильных, ни истинных, ни ложных. Все религиозные системы были классифицированы как элементарный самообман, самообман добровольный, которым тешили себя слабые цивилизации. Им необходимо было убежище, укрытие от горькой правды реальности, от бесстрастной, неопровержимой истины, которая заключалась в том, что во всей Вселенной никому нет дела до них". Попрыгунчик шлепнулся на пол прямо перед Смоки и вместо того, чтобы скакать туда-сюда, принялся подпрыгивать на одном месте. "Шмяк, шмяк, шмяк", - прыгал он невысоко и быстро-быстро. Глядя на него, зачарованный равномерностью однообразного движения, Смоки оставил размышления и почувствовал, как им овладевает невиданное удивление. Удивление переросло в поклонение, подобострастие - все эти чувства соединились внутри него и придали ему силы. Охваченный порывом чувств, он подумал, что все так и должно быть, что сила и власть должны идти рука об руку с поклонением и страстью. И это порадовало его, потому что власть была нужна ему больше всего на свете. Говорили, будто сила, власть - это зло и осуществлять власть - значит творить зло, но это было не так, и те, кто так говорил, жестоко ошибались. Ошибались, потому что думали, что богов нет. А он нашел свое божество, и оно было его собственным божеством, и принадлежало только ему. Настанет день, пробьет час, и его божество даст ему силы, чтобы он смог осуществить свои планы. Когда настанет час сделать решающий шаг, у него будет и сила, и могущество. "Поклонись мне!" - потребовало божество. И он поклонился своему божеству. Так был заключен их союз. "Шмяк! Шмяк! Шмяк!" - запрыгал Попрыгунчик еще резвее. Глава 59. Смоки восседал на возвышении. Теперь Теннисон разглядел его более внимательно, чем в первый раз, и пришел к выводу, что пузырь - совершенно замечательное существо. Смоки был по-своему красив. Очертаниями он скорее напоминал яйцо, чем идеальную сферу, и его наружная скорлупа - если это была скорлупа - поблескивала, как перламутр, отбрасывая радужные блики. Ямка на обращенной к ним поверхности была затуманена и походила на кусочек неба, которое заволокло дождевыми тучами - серыми, пушистыми, - а когда тучи рассеивались, за ними было видно лицо. Это было смешное, примитивное карикатурное лицо - так рисуют маленькие дети, которые впервые взяли в руки карандаш. По одну сторону от Смоки сидел Сноппи, гораздо больше похожий на настоящий сноп, чем на живое существо. Порой среди кучи соломинок нехорошим блеском сверкали многочисленные глазки. По другую сторону стоял Декер-2. Приглядываясь к нему, Теннисон мучительно пытался отыскать в его облике хоть что-то не напоминавшее с такой силой прежнего, настоящего Декера. Но отыскать не мог - это был оживший Томас Декер. Перед Смоки туда-сюда носился Попрыгунчик. Вдоль стен комнаты стояли конусы - убийственно черные. "Что за птицы? - подумал Теннисон. - Явно какие-то прислужники. Охранники, наверное... Чушь! Кого охраняют и от кого?" Внутри сознания Теннисона заговорил Шептун: - Не оглядывайся. Только что вошли кубоиды. - Ты хотя бы приблизительно представляешь себе, что происходит? - спросила Шептуна Джилл. - Не очень, - признался Шептун. - Это аудиенция, но какова ее цель, я пока не понял. У пузыря, похоже, ничего хорошего на уме нет. И еще: следите повнимательней за Попрыгунчиком. - За Попрыгунчиком? - удивилась Джилл. - Попрыгунчик тут главный, вот увидите. Декер обратился к Теннисону: - Смоки приветствует вас и желает узнать, хорошо ли с вами обращались. Нет ли у вас каких-нибудь пожеланий? - Обращались с нами хорошо, - ответил Теннисон. - А пожеланий у нас никаких нет. Пузырь издал утробные, булькающие звуки. Декер сказал: - Он говорит, что пыльник должен покинуть помещение. Он не любит пыльников и не хочет, чтобы он тут находился. - Скажите Смоки, что пыльник останется здесь. - Позвольте предупредить вас, друг мой, - покачал головой Декер, - что это очень, очень неразумно. - И тем не менее, прошу вас, переведите ему, что пыльник никуда не уйдет. Он - один из нас. Декер перевел Смоки сказанное, и пузырь что-то пробурчал. Глаза его сверкнули как молнии, глядя на Теннисона в упор. - Ему это не нравится, - перевел Декер. - Но в надежде на согласие и плодотворную беседу он позволяет пыльнику остаться. - Один-ноль в нашу пользу, - прошептала Джилл. - Не так уж он несговорчив и непоколебим. - Не обольщайся, - посоветовал Теннисон. А вслух сказал: - Благодарю вас. Скажите Смоки, что я его благодарю. Смоки снова забулькал, и Декер перевел: - Мы рады, что вы прибыли к нам. Мы всегда рады встрече с новыми друзьями. Задача Центра - сотрудничество со всеми формами жизни в Галактике. - Мы рады, что оказались здесь, - коротко ответил Теннисон. Смоки забулькал, Декер перевел: - А теперь вручите свои верительные грамоты, где указана цель вашего любезного визита. - У нас нет никаких верительных грамот, - ответил Теннисон. - Мы никого не представляем. Мы прибыли как независимые члены галактического сообщества. Мы обычные путешественники, туристы. - Тогда, может быть, - перевел Декер очередную серию бульканий, - вы не откажетесь любезно сообщить нам, как вы нас разыскали. - Нет ничего проще, - улыбнулся Теннисон. - Кому в Галактике не известно могущество и великолепие Центра? - Он смеется над нами, - пробулькал Смоки Декеру. - Он над нами издевается, хочет нас подразнить! - Сомневаюсь, - ответил Декер. - Он ведь простой варвар. А у варваров принято так разговаривать. - Тогда скажите, с какой целью вы прибыли? - спросил Смоки у Теннисона. - Должна же у вас быть какая-то цель. - Мы просто путешествовали, где хотели. Я же сказал - мы туристы. А туристы - народ любознательный. Вот и все. - Ты слишком резок, - прозвучал в сознании у Теннисона голос Джилл. - Успокойся, не нужно дерзить ему. - Он хочет выудить информацию, - ответил Теннисон. - А я не собираюсь ему ничего выкладывать. Мне совершенно ясно: он не знает, кто мы, откуда прибыли, и лучше оставить его в неведении на сей счет. - Друг, - сказал Декер,- вы ведете себя не совсем верно. В знак вежливости и взаимной приязни разумнее было бы давать нам прямые, откровенные ответы. - Они еще не закончили воссоздание ваших копий, - сообщил Шептун. - Если бы закончили - не задавали бы вам никаких вопросов. Они могли бы получить ответы у воссозданных людей. Однако, похоже, пузырь торопится. Он не хочет ждать результатов воссоздания. - А я и даю вам совершенно честные и откровенные ответы, - сказал Теннисон. - Если ваш друг желает узнать, где находится наша родная планета, то посоветуйте ему отыскать ее другими средствами, поскольку я ему об этом рассказывать не собираюсь. Если он желает узнать, как мы сюда попали, он сможет выяснить это позднее, побеседовав с нашими дублями, но от нас он ничего не добьется. Если хочет, может потолковать с кубоидами. Может быть, они ему что-нибудь расскажут. - Зачем вы так? - укорил Теннисона Декер. - Вы же отлично знаете, что мы не умеем разговаривать с этими существами. - О чем вы там! - пробулькал Смоки. - Ну-ка, Декер, переводи немедленно! - Тонкости семантики, - ответил Декер. - Не волнуйся, я просто подыскиваю наилучший вариант перевода. Я отвык от человеческой речи. Потерпи. "Шмяк, шмяк, шмяк! - шлепал по полу Попрыгунчик. - Шмяк, шмяк, шмяк!" - Не нравится мне все это, - прошелестел Сноппи. - Декер, что, черт подери, происходит? Почему ты не переводишь? Спелся с ними, что ли? - Заткнись, - отрезал Декер. - Закрой свой соломенный рот. - Ну вот, - злобно прошипел Сноппи. - Говоришь вам всем, говоришь, а толку - чуть. Декер, - проговорил он заискивающе, - мы же с тобой разумные существа, правда? Надо подумать. Давай отложим пока это дело, успеем еще вернуться