ли на ноги, вывели за ворота и решительным маршем повели через снега. Они узнали, что идут на битву. На битву, а не из деревни в деревню! Они не бегут от врага, не мечутся бесцельно туда-сюда. А по дороге их силы росли, вместо того чтобы уменьшаться; появлялись какие-то клинья пеших и конных лучников; словно по волшебству, из воздуха, возникли многочисленные войска! Командир говорил подсотникам, а подсотники сообщали солдатам: "Вечером будем там-то и там-то". И они точно прибывали на место! "Будут повозки с одеждой и едой". И действительно, повозки приезжали. Он говорил: "Мы соединимся с лучниками". И приходили лучники! Он говорил: "Будут войска Линеза". И вот они, солдаты с ними встретились! За эти несколько дней солдаты обрели твердую уверенность в том, что все сказанное их командиром обязательно исполняется. И если завтра утром Амбеген заявит: "Мы разобьем пять тысяч алерцев", солдаты вступят в бой, чтобы разбить пять тысяч алерцев! Потому что так сказал их командир. Еще несколько дней назад, уже зная, куда и зачем они идут, Тереза пыталась составить собственный план сражения, хотела подсказать коменданту какой-нибудь удачный ход. А сейчас, прислонившись к дереву, она смотрела на россыпи звезд и чувствовала: еще немного, и она полюбит Амбегена. Не как женщина мужчину, но как солдат командира. Ей вдруг захотелось пойти к нему, разбудить и сказать: "Завтра ты покажешь мне цель, господин, а я поведу туда конницу, ударю и уничтожу врага, что ты мне показал". Разумеется, никуда она не пошла и ничего не сказала. Ведь Амбеген и так знал, что она все сделает... Прежде чем заснуть, Амбеген еще раз сопоставил все сведения, полученные от разведчиков Линеза, просьбу о посылке которых он отправлял через гонцов. Он узнал, что сперва в степи ничего не происходило, лишь за день до его прибытия начали появляться все более многочисленные золотые стаи... Они появлялись из глубины "языка", а также стягивались со всех окрестностей Эрвы. Основной их маршрут лежал мимо Сухого Бора. Это было никоим образом не войско, золотые не умели планировать и вообще взаимодействовать. Самые разнообразные орды, большие и малые, атаковали серебряных у Трех Селений, нападая на них подобно звериным стаям, бессмысленно и ожесточенно. Правда, внутрь самого "языка" разведчики Линеза не забирались, наблюдая с расстояния в несколько миль за стычками и боями возле деревни и вокруг раскопанного холма. Так что о золотых можно было сказать только то, что они прибыли. Тем временем все больше сражений велось у южного края Сухого Бора, совсем рядом с землями Линеза. Создавалось такое впечатление, что подтягивающиеся со стороны Эрвы золотые стаи почему-то не могут пройти через лес и пытаются его обойти, чтобы таким образом добраться до Трех Селений. Основной целью всех атак была деревня - а может, раскопанный холм. Амбеген понял, что именно этот фрагмент многодневной битвы появился в снах Агатры. Лучница решительно утверждала, что во втором ее сне сражение как раз заканчивалось. Она не могла в точности объяснить, откуда такая убежденность, но Амбеген ей доверял: во-первых, все, что она говорила до сих пор, подтверждалось - иногда даже слишком точно; во-вторых, Агатра, в конце концов, была опытным солдатом, и ее оценки, пусть интуитивные, следовало принимать во внимание. Поговорив с лучницей, комендант отпустил ее и воспользовался небольшой повозкой, которую Линез отдал в его распоряжение. Магнат не обременял себя большим обозом, однако предусмотрел в его составе несколько спален на колесах. Если бы возникла такая необходимость, он стал бы спать на земле, как и все... Необходимость, однако, не возникала, и благодаря любезности союзника Амбеген мог нормально отдохнуть перед сражением. Однако заснуть он не мог, словно чувствовал, что еще не время... Будить его пришел сам Линез в сопровождении какого-то человека. - Я не сплю, - сказал Амбеген, выбираясь из глубины повозки. Он был полностью одет, на нем были даже сапоги и доспехи. - Что случилось? - Сейчас узнаем, ваше благородие, - загадочно промолвил магнат. - Ты зря выходишь, господин, лучше будет всем войти внутрь. Мой разведчик встретил твоего разведчика. Амбеген вздрогнул: неожиданно в темноте что-то шевельнулось. Серое мохнатое существо одним прыжком взлетело на повозку. - Комендант Амбеген, - произнесло оно более отчетливо, чем обычно говорили коты. - Легионерка Камала от Дорлота, комендант. - Ну наконец-то! - вырвалось у надсотника. - Самое время! Линез и его разведчик тоже забрались под полотняную крышу повозки. Все четверо кое-как разместились в глубокой темноте. - Думаю, факелов здесь лучше не жечь, - с мрачным юмором сказал Линез. - Твоя легионерка, господин, прыгнула моему разведчику на спину и приказала доставить ее сюда. - Как только я услышала, что ты здесь, - подтвердила кошка, обращаясь, видимо, к Амбегену; в темноте этого было не понять. - Говори, - нетерпеливо велел надсотник. - Но, комендант... - Мохнатая легионерка явно колебалась. - Ты уже знаешь, о чем я должна сообщить? - Что именно я должен знать? Разговор явно не клеился. Кошка некоторое время молчала, очевидно подбирая подходящие слова. - Неужели никто не добрался, господин?.. Я имею в виду - до Эрвы? Никто из нас не добрался? Амбеген ощутил укол беспокойства. - Из котов? Нет, - сказал он. - А вы посылали?.. - Двое ушли еще до оттепели, - медленно проговорила Камала. В голосе ее прозвучала глубокая грусть, заметная даже для человеческого уха. - А позавчера еще один. Сегодня настала моя очередь... - Мы покинули Эрву, - коротко сказал Амбеген, которому стало жаль этих прекрасных, почти беззащитных в глубоком снегу разведчиков. - Тот, последний... может, сейчас он идет по нашему следу, мы протоптали целую дорогу... Давай рассказывай все по порядку. - А Астат? Еще одно дурное известие. - Лучник Астат? - Сотник послал его в Эрву с донесением. Наверное, с неделю назад. - Рассказывай все по порядку, - повторил Амбеген, и то был весь его ответ на вопрос кошки. - Сегодня пошла я. В Сухом Бору идет страшная битва, даже кот не пройдет, а в "языке" столько стай, что я выбрала путь вокруг леса. У самого леса тоже сражаются, все время, пришлось сделать крюк, а кроме того... Мы уже четыре дня ничего не ели, - сказала она. - Даже красть нечего, ничего не осталось. Я подумала, что сперва загляну в ближайшую деревню, чтобы поесть. Хотела дойти до Эрвы, - объясняла она. Линез шепнул что-то своему разведчику. Солдат слез с повозки и удалился в темноту. - Подсотница послала нас за сотником, - начала рассказывать кошка; она еще не знала о повышении Терезы. - Сотник и Астат попали в плен. Там негде спрятаться, там так тяжко, господин, как никогда еще не было, - несколько сумбурно описывала она. - Мы сидим в Трех Селениях, в сожженном доме. На снегу остаются наши следы, очень отчетливые, так что никуда не вылезешь. Все мы забились в дыру под куском сгоревшей крыши, толстая балка осталась, после пожара... Один раз я убила птицу, - похвалилась она. - Здоровую такую, и мы все наелись... С того места, комендант, хорошо видны все окрестности, поэтому мы никуда не ходили, только смотрели... Внезапно Амбеген со стороны взглянул на службу кота-разведчика. Кота посылают на задание, а он возвращается и докладывает... Теперь же голодная, измученная кошка, наконец оказавшаяся среди своих, отчасти докладывала, отчасти жаловалась, говоря более пространно и вовсе не столь сдержанно, как привыкли общаться коты... Он подумал о группке мохнатых легионеров, целую неделю сидящих на закопченной балке, наверняка не толще человеческой ноги, сначала трясущихся от жуткого холода, а потом мокнущих от тающего снега. И вся еда за несколько дней - жалкая ворона... - Вообще-то, о том, что случилось с сотником, нам известно очень мало, - продолжала легионерка. - Только то, что он уже не в плену. Астат тоже ходил свободно. Когда сотник послал его в Эрву, наверное в Эрву, нам так кажется... В общем, Астат получил от алерцев некий знак, щит на длинной жерди. Видимо, знак всем серебряным, чтобы его носителя не трогали, поэтому, если Астат не дошел, значит, его убили золотые. Сотник все время ходил с одним алерским воином, то был не самый главный вождь, но кто-то очень важный. Дорлот не помнит, тот ли это алерец, с которым сотник разговаривал у Трех Селений, но, кажется, тот. Вот, собственно, и все. Больше про сотника мы ничего не знаем... Понимаю, комендант, это очень мало. Но никак не подберешься, а издали не видать... - Что еще? - Это их чудовище, комендант, то, из камня. Они его разбивают. - Не понимаю. - Ну разбивают. Постоянно по нему долбят, у них много железных орудий, видно, из селений натащили. Всюду полно обломков. С одного бока недавно пробились внутрь, дыра у самой спины чудовища. И там, внутри, что-то есть. Что-то другое, не камень. Что-то желтое. Мы хотели проверить, ночью один из нас вылез и забрался на это чудище... Амбеген покачал головой. Да уж, ничего не скажешь, коты никогда не меняются. Люди здесь с ума сходят от страха, а они... Разведчики Дорлота запросто лазили по алерскому богу. Кошка замолчала. - М-да. Ладно, рассказывай дальше... - А зачем? Нет так нет, комендант. Дорлот предупреждал, что с вами трудно договориться и чтобы я была терпелива... Но я не настолько терпелива. Все, я закончила. Сбитый с толку, он силился понять, что она имеет в виду. Неожиданно понял и теперь не знал, смеяться ему или злиться. - Я просто покачал головой, легионерка, - строго сказал он. - У меня такая привычка, это значит, я думаю. Не сомневайся, я верю каждому твоему слову. Мохнатая разведчица, в отличие от них с Линезом, прекрасно видела в темноте. Все как-то неловко получилось, несерьезно... Однако он был рад, что, кроме магната (который как раз фыркнул, пытаясь сдержать смех), при случившемся не присутствовал никто из солдат. - Ну хорошо, - смилостивилась кошка. Однако извиняться, естественно, даже не собиралась. - Кот забрался на дракона и... - подсказал Линез. По голосу его чувствовалось, что он улыбается. - Забрался, но только позавчера. Когда началась оттепель, серебряные утоптали снег, а новый уже не шел, поэтому можно было ходить, не оставляя следов. В той дыре, под камнем, такой странный песок, очень странный, большие круглые зернышки. Алерцы достают его, а потом жгут. Он горит. Хотя сожгли они совсем немного и сразу после того, как пробили дыру. Но они продолжают долбить. Особенно снизу, словно хотят сделать еще одну дыру, через которую все высыплется. Это чудовище из очень твердого камня, и работа идет медленно, хотя алерцы трудятся изо всех сил. Странно, комендант, правда? Сотник Рават ходил с серебряными вокруг этого чудовища и, кажется, что-то советовал. Мы даже удивились - вроде как с людьми разговаривал. А потом, как раз с позавчерашнего дня, алерцы начали обкладывать чудовище дровами, у них уже очень большие запасы. Деревья на краю леса валили, потом возили на вехфетах... Целая тысяча алерцев работала, не меньше. Но начали прибегать все более крупные золотые стаи. Им пришлось прекратить долбить камень, они лишь стаскивают в кучу дрова, но все больше воинов требуется для сражений. Лучше всего дела у алерцев в лесу, мы видели их укрепления и ловушки: были там еще до того, как забрались на балку в деревне. Дорлот сказал, это называется "волчья яма". Теперь золотые туда сваливаются. А еще серебряные умеют очень высоко прыгать - залазят высоко на деревья и падают золотым прямо на головы. Мы вчера такое видели, на самом краю леса... Амбеген кивнул. Кошка подтвердила предыдущие сведения разведчиков. - А сотник Рават... - начала она. - Нет, о сотнике больше ничего не знаю. Подсотница приказала... Но мы больше ничего не знаем. - Сколько тебе лет, легионерка? - ни с того ни с сего спросил Б.Е.Р.Линез. - Семь, - вызывающе ответила она, и мужчины слегка улыбнулись в темноте, услышав в низком, чуть хрипловатом голосе неподдельный девичий вызов. По сути, они разговаривают с подростком... Коты, с тех пор как Шернь даровала им разум, стали жить почти столько же, сколько и люди. Только быстрее взрослели и позже старились. Семь лет - по человеческим меркам это лет четырнадцать-пятнадцать. Разум этой кошки был вполне зрелым, но жизненный опыт... ведь ей всего семь лет! - Давно в легионе? - Год. Почти год. Амбеген невольно вздохнул. - Рассказывай дальше, легионерка, - поторопил он. - Оставь в покое сотника, сейчас важнее другое. Ведь десятник послал тебя не только с этими известиями? - Нет, господин. Дорлот... десятник Дорлот приказал мне запомнить численность отрядов и места, где они стоят. Мы уже много дней считаем алерцев и точно знаем, каковы их силы. Десятник говорил, это может когда-нибудь пригодиться. Если нарисуешь мне карту, комендант, я все покажу. Я знаю, что такое карта, - снова похвалилась она. - Это то же самое, что и взаправду, только меньше и нарисованное. - Тут уж без свечи не обойтись, - сказал довольный Амбеген. - Я пошлю, - предложил Линез. - О! - неожиданно воскликнула кошка. Прежде чем они успели спросить, что означает это "о", вернулся разведчик, ранее посланный магнатом. Линез что-то у него взял. - Оставайся здесь, - велел он. - У тебя ведь тоже есть свежие новости? - Так точно, ваше благородие. Линез поставил в темноту плоскую оловянную тарелку. - Сушеная рыба! - нежно проговорила кошка. - Настоящая сушеная рыба! - Поешь, - позволил Амбеген. - О карте мы еще поговорим... но потом, боюсь, тебе придется вернуться к своему десятнику. Отнесешь ему чуточку еды и очень много распоряжений... Похоже, вам предстоит очередная разведка. Да, поспать ему не удастся. Но он об этом и не жалел. Стояла еще глухая ночь, а разведчики уже отправились в путь. Сразу же за этим последовал подъем войск, поспешный завтрак и выход в полном составе. Степь почти всюду выглядела одинаково. Дорог можно было не придерживаться (впрочем, никаких дорог не было и в помине), оставалось лишь шагать вперед. Маршируя в сторону Сухого Бора, Амбеген развернул свои силы в боевой порядок. Места для этого было предостаточно. Разделил конницу для прикрытия обоих флангов, поставил в центре лучников, тяжеловооруженных пехотинцев оставил в тылу, в качестве резерва. Размякшая, покрытая остатками водянистого снега земля не способствовала атакам конницы, даже столь легкой и подвижной, как имперская. И надсотник прекрасно это понимал. Однако весь ход сражения ему был известен заранее. Первоначальный план битвы он составил, основываясь на сведениях, которые получил от молоденькой подчиненной Дорлота. А разведчик Линеза дополнил ее доклад. Теперь же, когда свет наступающего дня начал неуверенно разливаться по обширной, тянущейся до самого леса равнине, Амбеген окончательно уверился в том, что никаких изменений не потребуется. Далеко впереди горели многочисленные костры, постепенно тускнеющие на фоне утренней зари. Возле леса, на равнине, беспорядочно дрались отряды алерцев, крупные и поменьше. Чуть правее в редеющих сумерках проступило черное пятно сожженной деревни, а рядом - бесформенный горб, проклятие снов Агатры. Ехавший впереди Амбеген подозвал к себе Терезу и Линеза. Переговорил с ними, несколько раз показав на раскопанный холм. Прикрывая глаза рукой от ослепительных лучей восходящего солнца, он демонстративно разглядывал дракона алерцев. На самом деле ничего особенного надсотник не планировал, он лишь хотел, чтобы солдаты увидели: их командиры спокойно разглядывают проклятый холм - с любопытством, внимательно, не спеша, и дракон их ни капельки не пугает... И Амбеген своего добился. Легионеры повернулись туда же, куда и он... Конечно, сперва они отводили взгляды, едва понимали, на что смотрят. Но потом многие осознали: если от взгляда на холм действительно появляются дурные сны - так ведь они уже на него посмотрели, ничего не поделаешь! А стало быть, смотри теперь сколько влезет, хуже не будет. И они смотрели, а их примеру следовали другие воины. Наглядевшись вволю (впрочем, не только на дракона; уделять чудищу чрезмерное внимание тоже не стоило), Амбеген отправил сотников по отрядам, а сам снова двинулся впереди войска, в сопровождении конных курьеров. Последний переход прошел столь же успешно, как и предыдущие. Тщательно рассчитав время выхода и скорость движения, Амбеген достиг поля боя в самый удачный момент. Возникшая прямо из утренних сумерек, решительно марширующая шеренга солдат, столь многочисленная, какой еще не было со времени битвы под Алькавой, произвела впечатление, подобное неожиданному раскату грома. Замешательство возле леса возросло, алерцы засуетились, как будто кто-то облил сражающихся кипятком. Некоторые отряды прыснули в стороны, вопли и рев усилились, заглушая общий шум сражения, который до недавних пор висел над лесом. От клубка дерущихся начали отделяться целые группы серебряных, отступающие в сторону серого горба; другие стаи, не только серебряные, но и золотые, кинулись к лесу, продолжая по дороге резать друг друга... Амбеген спокойно и невозмутимо двигался вперед, словно намеревался войти в самую середину царящей суматохи. Замешательство среди алерцев все нарастало. Он подошел почти вплотную - до центра сражения оставалось не больше полумили - и остановился. А затем начал уничтожать вражеские армии - ничего, собственно, не делая, просто стоя на месте... Неизвестно, кто именно перед рассветом штурмовал гору возле леса, - последние донесения разведчиков были достаточно неточными и противоречивыми. Но сейчас побеждали золотые. Серебряные воины выводили из боя все большие силы, поспешно выстраиваясь так, чтобы защитить холм от возможного удара легионеров, и неуклюже формируя довольно тонкую, хотя и длинную линию обороны. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: серебряные устали, многие контужены, а их вехфеты изранены, из-за чего менее послушны, чем обычно... Словно принимая вызов, Амбеген чуть переместился в направлении дракона и опять остановился. Однако этого движения было вполне достаточно, чтобы на поле боя сразу появились новые отряды серебряных. Алерцы усиливали линию обороны холма. Амбеген ждал. Время шло. Сражение у леса начало превращаться в резню; серебряные оставили там слишком мало сил. Они пока могли сдерживать золотые стаи, но только пока... И это "пока" постепенно подходило к концу. К Трем Селениям, а также к бесформенному, заваленному множеством срубленных деревьев горбу начали подтягиваться отдельные золотые своры, которые уже никто не мог остановить. Серебряные пытались отчаянно, геройски контратаковать. Одних они разбили, но другие золотые стаи разбили их. Погибших серебряных заменили новые отряды, конные и пешие, подошедшие со стороны Трех Селений, а также от покрытого сотнями бревен чудовища. У дракона все еще велись какие-то работы. Амбеген терял терпение. Судя по тому, что он услышал от посланницы Дорлота, самые крупные силы серебряных сражались в Сухом Бору, напротив уничтоженной деревни. У них должны быть там какие-то резервы! Над сотник хотел увидеть, для чего они будут использованы. В столпотворение у Сухого Бора влились новые силы золотых. Две больших орды рыжих тварей длинными, хотя и более тяжелыми, чем обычно, прыжками неслись над размокшей землей вдоль края леса. Видимо, подошли с запада, из окрестностей Эрвы. Одна из стай набросилась на остатки серебряных, другая выбрала своей целью легионеров. К ревущей, мчащейся во весь опор своре из двухсот, может, даже трехсот уродливых, жутких полузверей присоединилась какая-то небольшая стая, вырвавшаяся из гущи сражающихся. Амбеген получил, что хотел! Он промчался вдоль линии своих солдат, на ходу отдавая приказы сотникам. Те без промедления принялись орать на командиров полусотен и клиньев. Послышался свисток Терезы, раздался громкий голос Линеза. Несколько свистков офицеров конницы тут же подхватили сигнал; им вторили голоса подсотников пехоты. Четыреста стрел прицелились, четыреста пар рук преодолели сопротивление ясеневых и тисовых луков, и в небо взлетела смертоносная туча! Свистки и крики раздались с новой силой, первые выпущенные стрелы еще летели, еще падали с зимнего чистого неба, когда руки отборных армектанских лучников повторили движение и четыреста новых стрел взмыли в воздух с протяжным стоном. На этот раз их траектория была более крутой, учитывалась поправка на перемещение врага. Шлепки вонзающихся в снег и землю наконечников смешались с отзвуком многочисленных мягких ударов, а в следующее мгновение конные и пешие лучники послали смерть уже в третий раз. В нескольких сотнях шагов от них с ревом катился вперед ощетинившийся древками стрел клубок, который тут же попал под очередной смертоносный град. Мчащиеся скачками твари натыкались на торчащие в земле стрелы, ломая их своим весом, метались во все стороны, сбивали с ног пытающихся бежать дальше сотоварищей, и на этот кровавый хаос все падали и падали стрелы. Свисток сотницы вибрировал непрестанной трелью: "Каждый сам выбирает цель!" Подсотники Линеза отдавали тот же самый приказ: "Каждый - сам!" Солдаты из первых рядов натягивали луки уже медленнее, в более удобном для себя темпе, метясь в тех, кто еще бежит, кто еще движется вперед. Они хорошо знали свое дело и тщательно выбирали себе цель. Солдаты били на все меньшее расстояние, посылая стрелы низко над землей, словно нанося удары длинными копьями. Тем временем задние ряды пехоты расходились в стороны... С ревом, визгом и лаем стая начала разбегаться, унося пучки белых, желтых и синих оперений. Несколько десятков рыжих тварей катались по земле, пятная снег алыми брызгами, ломая торчащие из тел древка и вонзая наконечники еще глубже. Три или четыре десятка золотых снова кинулись в бессмысленную атаку. Тонкая передовая линия лучников мгновенно ушла в глубь строя, и четыре клина тяжеловооруженных пехотинцев бегом устремились в открывшийся проход. Два передних клина ударили подобно молоту - столкнулись с золотыми, пробив дыру в их нестройных рядах; два следующих разбежались в стороны, уничтожая оставшихся. Порубив нападавших в кровавую кашу, топорники добили пронзенных стрелами и вернулись, неся с собой четверых раненых товарищей. Строй легкой пехоты тут же сомкнулся. Так показали себя в первом своем бою тяжеловооруженные солдаты из пополнения, которые из кожи вон лезли, только бы сравниться с лучниками! Амбеген даже не досмотрел, чем закончилось это побоище. Он бросил в битву целых четыре клина, давая новичкам сокрушительный перевес над врагом, и проиграть это первое, важнейшее в их жизни сражение они просто не могли. Сейчас Амбегена больше волновало, как к этой демонстрации силы отнесутся серебряные у холма... Но сперва он рысью проехал вдоль строя с поднятой рукой, и эта его поднятая к небу рука сказала солдатам: "Я все видел!" Надсотник прекрасно понимал, что эти люди в вооруженном строю, суровые воины на самом деле совсем как дети... Нужно посвящать им все внимание, следить за их действиями, ибо тогда они стараются изо всех сил, чувствуя, что совершают нечто важное и значительное. Комендант им доверял. Они были лучшими солдатами на свете. В легион принимали только людей из самого твердого железа, которых за время обучения полностью переплавляли, превращая в настоящие военные орудия. Он получил в распоряжение такое орудие, и все остальное зависело лишь от него. Разумным образом использованное, это орудие не могло подвести. Подвести может ремесленник, его изготовивший, если вдруг окажется халтурщиком. Но "ремесленник" хорошо потрудился. Амбеген наблюдал за алерцами. Серебряные неслись со стороны Трех Селений. Из леса, где были вырыты "волчьи ямы", о которых упоминала серая легионерка, выходили небольшие отряды, объединялись в более крупные формирования и тут же бросались в бой против золотых. Враг был вынужден использовать последние резервы. Из длинной шеренги всадников на вехфетах, прикрывавших холм от солдат Амбегена, не отважились забрать ни одного воина; мало того, туда дополнительно послали довольно большой, наверняка отборный отряд. Комендант показал свою силу и видел, что враг скорее переоценивает его, чем недооценивает. Этого он и добивался, именно так и должно было произойти! Теперь оставалось лишь ждать результата. Все зависело от того, достаточно ли сил он оттянул от золотых и сумеют ли золотые уничтожить серебряных на равнине или проломить их ослабленную линию обороны в Сухом Бору. Именно от этого зависело, удастся ли ему одержать победу. Прибывшие от Трех Селений стаи наездников остановили золотых у самого леса, уничтожив пробивавшиеся к холму своры. Сражение разыгралось с новой силой. Один из сопровождающих Амбегена гонцов наклонился и показал командиру на маленький отряд, отделившийся от линии алерских всадников. Надсотник прикрыл глаза рукой. Внезапно он приподнялся на стременах: во главе этой группы ехал Рават! Не было никаких сомнений: этот всадник сидел верхом на коне, а не на вехфете. - Сотницу Терезу ко мне! - резко крикнул он гонцу. Всадник сорвался с места. Амбеген направил палец на второго посыльного: - И его благородие Линеза! Ко мне, немедленно! Второй гонец тоже помчался в сторону шеренги легионеров. Амбеген снова перевел взгляд на приближающуюся стаю. "Визит" Равата его не удивил. Но ему нужны свидетели разговора, свидетели надежные и вместе с тем такие, которых в случае необходимости можно попросить молчать. - Ждать здесь! - бросил он оставшимся курьерам. Мелкой рысью он двинулся навстречу сотнику. Проехав пятьдесят шагов, остановился и стал ждать. Примчались Линез и Тереза. Он жестом велел им встать рядом. Рават, остановив алерцев, последнюю часть пути проделал в одиночку. Глядя на приближающегося всадника, Амбеген размышлял над тем, что сейчас думает этот... человек. Еще немного, и ему на ум пришло бы слово, которого он до сих пор избегал: этот... изменник. А как еще назвать офицера, выступающего посланником смертельного врага? Разве какие-либо переговоры с противником без разрешения и без ведома руководства - разве это не измена? Причем переговоры добровольные - ведь Рават не являлся командиром вынужденного капитулировать отряда. Его никто не заставлял совершать то, что он сделал. Однако слово "изменник" все же не подходило к ситуации... Не потому ли, подумал Амбеген, что Рават в течение двух с лишним лет был его искренним и преданным другом? Но нет. Дело заключалось в чем-то другом. Сотник замедлил шаг и остановился. Амбеген с неподдельной жалостью смотрел на исхудавшее, бледное лицо, когда-то загорелое, на блестящие, словно от лихорадки, глаза и, наконец, на посеребренные сединой виски... Комендант Эрвы тяжело расплачивался за свои решения. Некоторое время они молчали. Рават долго смотрел на Амбегена, потом перевел взгляд на сотницу и кивнул ей; подобным же образом поприветствовал Линеза, с которым когда-то встречался. Затем снова посмотрел на своего командира. - Я глазам своим не поверил, когда увидел вас здесь... - хрипло сказал он. - А я не поверил своим глазам, когда не увидел тебя, вернувшись в Эрву, - ответил Амбеген. - Ты бросил своих солдат. - Я передал командование и лишь потом... - Ты бросил своих солдат, - настойчиво повторил Амбеген. Рават замолчал. - Что ж, не будем терять времени... С чем прислал тебя твой новый командир? Лицо сотника покраснело. - У меня нет нового командира, - напряженно проговорил он. Амбеген наблюдал за сражением у леса. Оно все длилось и длилось. - Я бы хотел... Я знаю, в чем тут дело, - сказал Рават. - И хотел бы избежать того, в чем нет никакой необходимости. Они, - не оборачиваясь, он показал за спину, - стоят и не нападают. Они ждут, потому что знают: сражаться нам незачем... - Они не нападают, потому что боятся, - спокойно прервал его Амбеген. - Под Алькавой они нападали, но тогда... - Это солдаты, такие же, как мы! В этой шеренге стоит полторы тысячи солдат! Хочешь устроить здесь вторую Алькаву?! Тебе мало того поражения? - Может, и мало... Но тебе, я вижу, его хватило. Сдашь весь Армект? Или пока только эти земли? - Ничего я не сдам! Выслушаешь ты меня, наконец? Амбеген, я пришел к тебе не для того, чтобы... Я хочу объяснить! Рассказать, зачем они сюда пришли и когда уйдут! Выслушай меня, а потом решай. Так, как сочтешь нужным. Если тебя все это не интересует, тогда... тогда не знаю. Эта битва никому не нужна, вся война никому не нужна! Но она, к сожалению, началась, и началась она только потому, что не было никого, вроде меня. Не было человека, который смог бы договориться. Который обладал бы нужным даром! - Даром? Для тебя это дар? Для Агатры это было проклятие... - Агатра - дура! - резко бросил Рават. - Нужно просто открыться этому дару, попытаться найти в нем истину, попробовать разобраться в приходящих снах. Тогда ты увидишь новые сны, из которых с каждым разом узнаешь все больше и больше! Но можно этого не делать, можно бояться и причитать: "Ой, что будет, что же со мной будет?!" Тогда вместо истины будет сниться ответ на твой вопрос, будет сниться только плохое, и это плохое наверняка произойдет! - Кстати, как поживает твой хваленый дар? - спросила Тереза, подходя чуть ближе. - Он, случаем, не исчез? - Да, да, исчез! - Рават внезапно схватился за голову. - Ну как мне с вами разговаривать? У меня нет времени на объяснения, я хочу рассказать о самом важном, а вы мне не даете, постоянно перебиваете! - А куда ты торопишься? - словно невзначай спросил Амбеген. - Что-то не так? - Не так! Именно, что не так! Это бог золотых и серебряных алерцев, который был изгнан из-под их неба и погребен здесь, под Полосами Шерни! Под этой каменной оболочкой скрыта живая часть Лент Алера... Говорят, однажды Алер вернется за этой своей частью, погребенной на землях Шерера, где, отрезанная от остальной своей мощи, что скрывается над алерским небом, она не обладает никакой силой. Именно так и произошло! Ленты Алера явились сюда, чтобы забрать свою часть, ту часть, которая способна наделять разумом! Силы Алера над тем местом, - он показал на обложенную деревом статую, - столь плотны, столь насыщены, что любой человек, кроме меня, сойдет там с ума! Не приближайтесь к статуе! Слышишь, Амбеген? Ты стоишь на самом краю того, что вы назвали "языком", и что? Ничего не чувствуешь? В том-то и дело, что ничего! Никаких "черных дней", никакого дурного настроения! Все сосредоточено там! Все тени до одной, вся аура, окружающая Золотую Ленту, которая пришла за своей частью, - все там! - Почему тогда это войско стало у меня на пути? Если бы я знал такое место, где вражеские армии теряют разум... - Амбеген, они об этом не знают! Думаешь, я им сказал? Амбеген! - Кроме горечи, в голосе сотника звучало глубокое сожаление. - Я... я ведь не какой-то изменник, Амбеген! Им так же мало известно о людях, как и нам - о них! Они ничего не чувствуют под нашим небом, быстрее устают и потому так редко сражаются в пешем строю, хотя вехфеты не слишком пригодны для атак. Но и раны у них заживают намного быстрее... Откуда им знать, что для нас все по-другому? Я получил свои сны от их бога... и даже не могу объяснить им, о чем, собственно, речь! Ведь они не спят и не видят снов! Когда я заснул, они подумали, что я умер! Им ведь никогда не приходилось видеть спящих людей... Эти сны - какая-то невероятная случайность, их мог увидеть только человек, кот, к примеру, ничего подобного не видит! А серебряные, они... - Он поискал подходящее слово. - Это как раз такие коты Алера! Они знают о сверхъестественных силах, но не ощущают их! А знаешь, кто их ощущает? Золотые! Те серебряные воины, которые погибли ради спящего бога, защищали его лишь затем, чтобы уничтожить! Знаешь ли ты, что обитает под их небом?! Знаешь, какой это мир?! - Разгоряченный Рават почти кричал. - Там уже не осталось ничего, чему стоило бы дать разум! И тем не менее он будет дан! Бестиям, которые еще хуже, чем золотые, которые сейчас просто звери, глупые звери! Однако стоит им стать разумными, и они уничтожат там все живое! А потом придут к нам, Амбеген! Он потрясенно замолчал. Надсотник снова смотрел на сражение у леса. - Я берусь истребить все, что когда-либо явится оттуда, - наконец сказал он. - Неистребимо лишь одно, но оно, впрочем, было здесь всегда. Это бессмертная человеческая глупость. Впрочем, рассказывай дальше, это интересно. У меня много времени, могу выслушать до конца. - До какого конца? Хочешь дождаться, пока золотые у леса перебьют всех серебряных? А потом бросятся сюда, на отряды, которые выставлены против тебя? И что тогда? - Тогда - ничего. Рассказывай про дракона, Рават. Ах да, не про дракона... Про алерского бога, который собирается подарить кому-то там разум, хотя начал с того, что отобрал его у тебя. - Ты мне не веришь... - негромко проговорил сотник. Амбеген повернулся к молчащему Линезу и прикусившей губу сотнице: - Человек, который посреди боя является ко мне и строит из себя какого-то мудреца-Посланника... И этот человек говорит: "Ты мне не веришь"? - Золотые - это творение того же бога, что и серебряные... Только бог счел их лучшими, - бесцветно сказал Рават. Сказал так, будто у него уже не осталось сил, будто он продолжал говорить только для очистки совести. - Их разум - убогое творение, зато они намного крепче связаны с Лентами, которые дали им этот... заменитель разума. Золотые явились сюда по зову Лент. Еще день, может, два, и основание скалы будет разбито... Спящая часть Золотой Ленты имеет вид... - Круглых зернышек, - подсказал Амбеген. - Желтый песок, состоящий из мелких шариков. - Откуда... откуда ты знаешь? - Их можно сжечь. Почему бы не подпалить дракона, и дело с концом? Вижу, погребальный костер уже готов. - Сжечь - это крайняя мера! Амбеген, его невозможно уничтожить! Это может сделать только такая сила, как Шернь! При сжигании зернышек освобождается их содержимое, которое возвращается к породившей их Ленте! Оно рассеивается, но возвращается. И какое-то время спустя снова соберется в единое целое, такое же, как и это! - Он показал на бога алерцев. - Возникнет новый бог. Неизвестно какой, неизвестно где... Эти зернышки необходимо рассеять, рассыпать на большом пространстве, смешать с обычным песком, утопить в море... И сделать это надо на нашей земле! Нет, Полосы Шерни не уничтожат их, поскольку эти песчинки содержат спящую, незаметную для чуждой мощи силу... Но и Ленты Алера над ними не соберутся - ибо как? Огонь - это крайняя мера, - повторил он. - Да и удастся ли, ведь камень не горит, его можно только раскалить. А этого может оказаться мало! Скала эта твердая как железо, в жизни не видел ничего подобного! - Что я слышу? - язвительно спросил Амбеген. - Твои серебряные воины собираются развеять по всему свету гору песка? И сколько же повозок для этого потребуется? Тысяча? Или они будут таскать его в корзинах, отгоняя золотых? - Золотые пришли следом за серебряными точно так же, как волки идут за стадом овец, - объяснял Рават. - Они пожирают убитых, для них это всего лишь мясо! Они пришли туда, где много мяса! Но так много их стало потому, что начали жечь бога! Амбеген, оно живое! Да, спит, но оно живое! Это живая часть неодушевленной мощи! Пять дней назад, когда наконец пробили первую дыру в скале, мне показалось, будто кто-то пробил мне дыру в черепе! Меня не могли добудиться, я держался за голову и почти умирал! Спроси Агатру, с ней должно было случиться нечто подобное! Я не отваживался заснуть до тех пор, пока они не закончили ковыряться в той дыре... А когда дыра стала достаточно большой, они выкопали немного зерен и сожгли, но, видимо, повредили какую-то часть того существа, - быстро, с жаром, рассказывал он. - И знаешь, что тогда произошло? Мои сны прекратились, пропали бесследно! Но это еще не все, поскольку крик горящего существа привлек сюда какую-то золотую свору, которая набросилась на серебряных с такой яростью, словно ополоумела! Никто ведь не знал, что золотые ощущают это так, будто жгут их самих! С тех пор не тронули ни единой песчинки, но было уже поздно - сам видишь, сколько их набежало! Эти своры даже не знают, зачем они пришли сюда, но они пришли, и они здесь! Подожги этого дракона целиком, увидишь, что будет, - с помощью луков ты их уже не остановишь! Мало того, выжди еще пару дней, и сюда явится все, что бегает по землям Алера! Тысяча, десять тысяч, пятьдесят тысяч золотых... не знаю сколько! Однако серебряные подожгут его - спалят дотла, если увидят, что им грозит поражение! Ты меня понимаешь?! Амбеген, помоги серебряным победить золотых, и выиграем мы все! От этого будет только польза! Польза нашим двум мирам, подумай! Смотри, Амбеген, ведь они проигрывают, начинается настоящая резня! - крикнул он, показывая на поле боя, которое устилали сотни, если не тысячи трупов. - Я должен возвращаться, они уже готовы поджечь бога!.. Готовы погибнуть, лишь бы добиться своего, ведь там, за границей, остались их селения, которые исчезнут с лица земли, если этот бог наделит разумом еще одних диких бестий! Я должен возвращаться, я скажу им, что ты пока думаешь... Хорошо, Амбеген? Хорошенько подумай! - Нет, Рават. - Амбеген! - Офицер почти умолял. - Пожалуйста, Амбеген! - Перестань, Рават, - спокойно, но убедительно сказал надсотник. - Я не стану заключать никакого перемирия, скажи им это открыто. Я говорю как офицер Армектанского Легиона, защищающий этот округ. Спасать чужие миры - не мое дело, и боги, созданные какими-то там Лентами, меня не волнуют. Все, Рават. Он поднял руку. - Нет, погоди, еще не все. Хочу просто добавить: если уж спасать миры, то, наверное, стоит начать со спасения собственной родины... Может, все-таки поразмыслишь о ее спасении? Он кивнул своим офицерам, и все уехали, оставив одинокого всадника стоять между линиями двух войск. Забрав ожидавших их гонцов, Амбеген и Тереза направились к шеренге солдат. - А если?.. - неожиданно спросила Тереза. - Если все это правда? Если они сожгут этого бога и сюда заявятся тысячи и тысячи золотых? Амбеген придержал коня. - Что ж, прекрасно, пускай идут... Тебе тоже что-то приснилось, сотница? - спросил он, после чего повернулся к Линезу: - А ты, господин? Может, и ты вдруг стал мудрецом-Посланником? Так же, как его благородие сотник Д.Л.Рават? Пособишь нам с нашей проблемой, а? Не ожидая ответа, он двинулся дальше. - Я ему верю, - сообщил он, пожав плечами. - Уверен, он говорил правду и ничего, кроме правды. Или же то, что считает правдой. Но каждый должен знать свое место, а его место здесь, в этих рядах. - Он снова остановился. - Не знаю, что есть хорошо, зато плохое знаю наверняка. Так вот, плохо - это когда солдат, вместо того чтобы делать то, за что ему платят, пытается быть одновременно и мудрецом, и политиком! Как ты себе это представляешь? - обратился он к Терезе. - Думаешь, здесь, сейчас, на этом поле боя, я в одно мгновение решу, что будет хорошо для двух миров? Для двух миров, слышишь? Даже не для двух народов! А источником мне послужит один-единственный разговор? Эти бедненькие серебряные алерцы не слишком цацкались с Армектом. Нет, они пришли сюда, сжигая села и убивая крестьян, вырезая под корень солдат, и все это ради того, чтобы спасти свой мир! А на что еще они пойдут ради его спасения? Предадут огню весь Шерер? Разбросают по нашим землям какое-то дерьмо? А потом явятся, чтобы собрать его обратно, когда вдруг выяснится, что они ошиблись! Рават сам сказал: они об этих силах понятия не имеют! Но тем не менее пытаются их освободить! Нет уж! Я перережу их всех, ибо для этого я здесь и нахожусь, а тех, кто спасется от моего меча, вышвырну с разбитой мордой прочь, туда, откуда они пришли! А уж потом пусть собираются самые главные, те, кто правит этой страной, пускай созывают лысых старичков с белыми бородами и пусть совещаются сколько влезет! Спросят совета у солдата? - Он ударил себя в грудь. - Солдат придет и посоветует. Но сначала пусть солдат докажет, что поддержит сталью все их решения, какими бы они ни были! Все, конец! Разговор окончен! По отрядам! - Так точно, господин! Оба умчались галопом. На равнине возле леса разыгрывалось нечто, больше напоминающее драку разъяренных зверей. Тот хаос, который люди видели на рассвете, был образцом порядка по сравнению с тем, что творилось сейчас. Сражение распалось на десятки и сотни отдельных стычек, столкновений, поединков... Раненые золотые удирали со всех ног, их преследовали всадники на вехфетах; какие-то своры яростно продирались к дракону, словно волки, привлеченные запахом крови, - видимо, то, что открылось под расколотым каменным панцирем, каким-то образом звало их к себе... Следом за этими сворами шли окровавленные, измученные отряды серебряных всадников, догоняли их, окружали, не пускали дальше... Иногда им удавалось смять окруженных золотых, а иногда не выдерживало кольцо окружения. От самого алерского бога отступала - да что там отступала, бежала сломя голову! - целая толпа рыжих тварей, порубленная каменоломными орудиями. Ее пытались преследовать пешие воины. Еще две крупные своры мчались к линии, оставленной, чтобы дать отпор легионерам. Их дороги неожиданно пересеклись, никто не хотел уступать, и внезапно уродливые твари начали убивать друг друга - в неистовой, звериной ярости. Впрочем, подобная картина не была особой редкостью. Да, целые группы не слишком часто дрались друг с другом, но братоубийственные поединки затевались по любому поводу. Если бы Золотые Племена могли создать армию, понимай они хоть чуть-чуть, зачем сюда пришли, сражение бы давно уже закончилось. Однако ничего они не понимали - как раз сейчас в самой середине обширного побоища большая, голов в триста, золотая орда, опьяненная победой, радостно растаскивала трупы и пожирала их, с ревом и лаем колотя себя по широким грудям... Другая стая, размерами поменьше, явно отдыхала, лишь шумно размахивая дубинками и пугая пробегающие мимо отряды серебряных. Еще одна толпа золотых, столь огромная, что могла бы без посторонней помощи решить судьбу боя, бесцельно носилась взад-вперед. Наконец, словно послушавшись какого-то таинственного зова, она устремилась в сторону дракона. Но четверть мили спустя ее остановила горстка полуживых наездников на израненных вехфетах. Этот небольшой отряд, бросившись в бегство (и оно понятно, враг двадцатикратно превосходил их), неожиданно увлек за собой всю стаю. Ревя во всю глотку, несколько сотен рыжих чудовищ неслись по пятам за горсткой всадников. И наконец настигли! Стая поглотила убегающих, но снова позабыла о цели битвы... Бдительные гонцы заметили маленькую точку на юго-востоке и указали на нее надсотнику. Амбеген приподнялся, но у симпатичной курьерши (вовсе не столь глупой, как о ней говорили) зрение оказалось лучше. - Коты, господин! Хмурясь, Амбеген опустился в седло - он мысленно прикидывал путь, который пришлось проделать разведчикам, по большой дуге обходившим поле боя после возвращения с операции... О том, что ночью им удалось выбраться из деревни, он знал; если бы их убили или хотя бы заметили, Равата не удивило бы, что Амбеген знает о содержимом статуи. Кошачий отряд быстро приближался, но не столь быстро, как хотелось бы надсотнику. И вскоре выяснилось почему: два огромных гадба бежали ровной кошачьей трусцой, ведя между собой серую фигурку поменьше, которая, похоже, выбивалась из последних сил... Амбеген догадался, что Дорлот отправил к нему тех, кто являлся бы лишь помехой в дальнейшей разведке: слишком больших и заметных котов и слишком маленькую, слишком слабую кошку... Едва приблизившись, гадбы подтвердили его догадку. - Десятник с тройником пошли дальше, - промурлыкал черный зверь с белыми лапами, которому не составило бы труда завалить некрупного мужчину и любую женщину. - Громбелардец? - спросил Амбеген на родном языке. - Оба, - ответил на том же языке второй гадб, не столь мускулистый, но размерами ненамного меньше первого. - Гвардейцы из Рахгара. По контракту. Амбеген едва не присвистнул: а он и не знал, что у него есть воины из знаменитой во всем Шерере рахгарской кошачьей полусотни! Он продолжал расспрашивать по-громбелардски, не желая, чтобы гонцы услышали дурные вести, если таковые имеются. - Что происходит внутри "языка"? Маленькая серая легионерка лежала неподалеку на боку - измученная, полуживая, с широко раскрытыми янтарными глазами. Нос, обычно розовый, был сейчас ярко-красным. - В "языке" идут бои, комендант. В двух-трех милях отсюда серебряные сдерживают золотые стаи. Но не так, как здесь. Там они появляются одна за другой, и одну за другой их уничтожают. Правда, у серебряных почти не осталось воинов. Десятник велел передать, что вряд ли они сумеют прислать сюда подмогу. - Ты свободен, гвардеец, - поблагодарил Амбеген. - Всем отдыхать. Из Громбелардской Гвардии - сюда? В обычные отряды легиона? - спросил он через плечо. - Здесь мы еще не были, надсотник. Вот и весь ответ. Амбеген снова перевел взгляд на поле боя. Там ничего не изменилось: силы серебряных быстро уменьшались, но золотые, похоже, все меньше понимали, чего хотят... Его это начало злить, он прекрасно осознавал: нельзя так долго держать солдат в бездействии. Они засмотрятся на битву, остынут, привыкнут к мысли о том, что все решится без их участия... Нужно привести войско в движение, хотя бы ненадолго. Он решил еще раз повлиять на ход событий... и совершил ошибку! Надсотник вовсе не был выдающимся тактиком; да, свое дело он знал, однако маневры на поле боя являлись его самым слабым местом... Он умел держать позицию, с тем же железным упорством мог пробиваться сквозь войска противника... и на этом, собственно, все. Амбеген прекрасно подготовился к кампании, но весь план сражения разработал на карте, которую держал в уме. Он учитывал скорее то, что противник может подумать, чем то, что может сделать. Но вдруг у алерцев не будет времени на размышления?.. Он великолепно представлял себе положение вождя серебряных и предвидел его решения, но сейчас Амбегену не хватило чутья. Он неверно оценил ситуацию и поступил так, как хороший полевой командир не должен был поступить, - повторил трюк, который однажды удался, но на этот раз перегнул палку... И полностью свел на нет все то, чего достиг. Он нарушил неустойчивое равновесие. - Тереза, - распорядился Амбеген, подъехав к сотнице, - возьмешь всю конницу и двинешься в их сторону. Мне не нужно, чтобы ты атаковала, просто заставь их подтянуть сюда еще пару отрядов. Облегчим золотым задачу. - Так точно, господин! - ответила сотница, хватая свой свисток. И тут же замерла в нерешительности. - Но... - Знаю, для атаки здесь место неподходящее, - раздраженно отрезал комендант, снова разглядывая бессмысленно мечущихся возле леса алерцев. - Просто сделай вид, будто атакуешь... Иди. Нахмурившись, она смотрела на широкую линию серебряных всадников. - Здесь... Я, господин... Амбеген уже много дней пребывал в напряжении. Он был полностью вымотан. Бессмысленная резня у леса, бесполезный разговор с бывшим другом... И он не выдержал. - Ты лучше туда смотри! - яростно крикнул Амбеген, показывая на большой отряд серебряных, который покинул линию перед статуей, двинувшись навстречу одной из золотых свор. - Выполняй немедленно или заменю тебя первым попавшимся подсотником! Все, я сказал! Девушка тут же похорошела. - Слушаюсь! - рявкнула она, оскалив зубы. И скомандовала своим офицерам не свистком, но голосом: - Рысью - марш! Раздались свистки подсотников, передающих команду. Линия конницы дрогнула и пошла вперед - сначала к центру, соединяясь с группой, что подходила с другого фланга. Они встретились, выровнялись; середину заняла опытная, состоящая из лучших солдат старая полусотня Терезы: слева от нее - три клина легионеров, справа - три клина солдат Линеза. Конники магната знали сигналы имперцев, поскольку их обучали точно так же: другого способа обмениваться информацией просто не существовало. Командующая конницей приподнялась в стременах, обернулась назад и крикнула что есть силы: - Ли-и-не-ез! Амбеген, медленно двигавшийся следом за всадниками, услышал этот крик, но не понял, в чем дело. Линез тоже его услышал и легко расшифровал причины столь неожиданной фамильярности. Впрочем, он и сам уже видел, что произойдет. Голос Терезы лишь подсказал ему, как именно поступить; сотница явно на него рассчитывала. Так оно и было. Терезе не раз и не два приходилось взаимодействовать с пешими лучниками; она видела магната в сражении с золотыми и теперь могла не сомневаться: этот человек явно знал свое дело. Оставалось лишь надеяться, что он еще не разучился принимать решения. Тереза догадывалась, чем закончится эта мнимая атака: четверть тысячи солдат бросали вызов вшестеро большему противнику! И разумеется, этот вызов был принят! Амбеген рассуждал как настоящий топорник: атаку тяжеловооруженных пехотинцев встречают на месте... Но в начале битвы он еще мог маневрировать всей своей группировкой, однако, выдвинув вперед конницу, Амбеген сам себя обездвижил. И одновременно спровоцировал контратаку всей серебряной линии; полторы тысячи алерцев на вехфетах двинулись навстречу Терезе. И изменять что-либо было поздно, оставалось лишь побеждать врага силами втрое меньшими! Линез галопом подскакал к Амбегену. Наклонившись к коменданту, он бросил сквозь зубы, так, чтобы не слышали солдаты: - Ради всех сил, комендант, иди за мной, и, быть может, кто-нибудь еще уберется отсюда живым! Он показал на клинья тяжеловооруженных солдат и вместе с ними помчался за конниками. Лучники тоже неслись по размокшей земле, словно пытаясь догнать конницу. Справиться с неприятелем можно было только одним способом - ударить в длинную линию вражеских войск и проломить ее в середине, прежде чем подоспеют силы с флангов. Если солдаты будут стоять в обороне и ждать, то противник просто-напросто уничтожит конницу Терезы и окружит пехоту со всех сторон, а это не что иное, как самое настоящее самоубийство! Тогда как сотница тоже не могла вернуться, чтобы перегруппировать силы и успешно взаимодействовать с пехотой, как это было в прошлый раз. На такой маневр не хватило бы времени. Лишь атака еще давала какие-то шансы... У командиров армектанских солдат было достаточно времени, чтобы рассмотреть вражескую группировку и оценить, какие войска входят в ее состав. Прежде всего, то были потрепанные в сражениях, случайные, собранные откуда попало солдаты, так что вряд ли можно было говорить о согласованных действиях... К тому же строй противника развернулся чересчур широко, чтобы им можно было легко управлять; поскольку кони были быстрее вехфетов и конница людей легко могла зайти с флангов, алерцы намеренно рассредоточились по полю. Но главное - эта армия противника целиком состояла из алерцев! Из отважных, но недисциплинированных воинов на выносливых, но непослушных животных. Решение Тереза приняла мгновенно - обычно у командиров конницы нет времени на долгие размышления. И ее план был вполне разумен. Зато Амбеген полностью утратил контроль над происходящим, и это произошло за каких-то несколько секунд. Полдня он управлял сражением - так, словно лично командовал всеми тремя армиями, не только людьми, но и алерцами. Теперь же он сделал себя командиром ста двадцати топорников, ибо именно столько солдат осталось в его распоряжении. Он понял свою ошибку и сумел принять ее к сведению. Это еще раз показало, что все-таки, несмотря ни на что, он прекрасный командир. Амбеген не стал хвататься за голову или пытаться предотвратить неизбежное, - наоборот, смирившись с существующим положением дел, он доверил судьбу сражения сотникам, поскольку это было лучшее, что он еще мог сделать. Амбеген прокричал офицерам тяжелых клиньев соответствующие приказы, соскочил с коня, передав поводья в руки гонцам, и отцепил от седла свой топор. Командир тяжеловооруженных солдат должен вести своих воинов пешим, чтобы собственные ноги подсказывали ему, как быстро и как долго эти люди могут бежать. Взглянув в сторону Линеза, который к тому времени возглавил лучников, надсотник сбросил военный плащ, обнажая сверкающую холодной сталью простую кирасу щитоносца, потом указал подсотникам направление и бросился вперед так, словно хотел обогнать и лучников, и конницу. Четыре клина тяжелой пехоты рванулись следом за ним. И тогда Непостижимая Госпожа Арилора, увидев пятьсот армектанских солдат, которые взялись совершить невозможное, улыбнулась им и начала раздавать награды... Военная удача не подвела легионеров. Единственная на свете удача, которая просто так никогда не приходит... Сперва рассыпался край левого фланга алерцев, ибо именно туда послали самые слабые, самые пострадавшие отряды; этот фланг, находившийся дальше всего от сражения, мог отдыхать, в то время как стаи правого фланга, самые сильные в строю, должны были отразить возможную атаку Золотых Племен. И вот сейчас не видевшие отдыха целых три дня, ослабленные ранами вехфеты предали своих хозяев на левом фланге. Они отказывались слушаться, боролись со всадниками, убегали, оставались позади... Несколько животных упали, - возможно, они бы еще могли стоять в шеренге, но бежать уже были не в состоянии. Таким образом, развалился конец строя, состоявший из полутора сотен всадников. Весь левый фланг сломался - не в силах успеть за центром, он изгибался назад, подобно половине гигантской подковы. Вторая половина подковы образовалась из могучего правого фланга, но на этот раз виной тому были не вехфеты и не раненые воины. Внезапные перемещения войск раздразнили огромную стаю золотых, ту самую, что бессмысленно гналась за несколькими всадниками, и теперь она стремительно неслась на серебряных; ей оставалось преодолеть всего треть мили. И движение правого фланга тут же остановилось; его поворачивали лицом к новой опасности, которая могла оказаться смертельной. Серебряные всадники пытались обойти имперцев с фланга, и, если бы золотая стая напала на них сзади, началась бы обычная бойня. Таким образом, почти полутысячный отряд алерцев был выведен из сражения с легионерами. Теперь конникам Терезы противостоял только центр - сомкнутый, состоящий из достаточно сильных отрядов, но окружить ее войско алерцы уже не могли. Один из алерцев вырвался далеко вперед, и сотница выбрала точку за его спиной. Именно туда она нанесет свой удар. Она все еще шла рысью, спокойно, контролируя все свои действия. Кони двигались тяжелее, чем обычно, холодная грязь степи хватала их за копыта. На полпути она послала сигнал своим: "Клиньями - в стороны!" - и отряды разошлись веером, словно именно они намеревались окружить более сильного противника. Алерская линия тут же растянулась, предотвращая подобный маневр, и тогда свисток послал новый сигнал: "Клинья - ко мне!" А потом: "Галопом!" И снова, опять и опять: "Ко мне! Ко мне! Ко мне!" И тут произошло событие, которое потом обросло солдатскими легендами. Конники еще шли рысью, но уже переходили на галоп, как вдруг из гущи собирающихся в кулак клиньев вырвались вперед две фигуры. Они мчались быстрее коней, буквально летели над землей, оставляя легионеров далеко позади!.. А потом двое гвардейцев-гадбов разом взмыли в воздух и столкнулись с одиноким воином, сбросив его со спины вехфета! В мгновение ока там образовалась куча из трех или четырех алерских животных и стольких же всадников!.. Обходя препятствие, центр вражеского строя потерял первоначальную сплоченность, воины пытались укротить взбунтовавшихся животных, в ужасе сталкивающихся друг с другом... А чуть раньше случилось еще кое-что: вслед за гвардейцами-гадбами метнулось небольшое серое существо... Не все это заметили, кони как раз переходили с рыси на галоп, но старая полусотня Терезы, шедшая за своей сотницей, отчетливо видела: прямо под копыта их лошадей влетела маленькая серая легионерка, отважный зверек, мчавшийся навстречу грозной вооруженной туче. И не было зрелища более поразительного, более великого, более прекрасного! Маленькая кошечка пыталась угнаться за могучими воинами-гадбами! Но потом кошка угодила в глубокую лужу, и спасла ее мчавшаяся галопом Тереза, на лету ухватив за шкирку и выдернув буквально из-под копыт конницы! Армектанская кавалерия поглотила свою сотницу и продолжала смыкаться. Кони шли почти вплотную, наклонились копья... и противники столкнулись! Серебряный строй, все еще пребывавший в замешательстве, принял удар плотно сомкнутой стены армектанских отрядов, из которых средний, самый большой, играл роль могучего тарана. Первые ряды врага были попросту втоптаны в землю, вторые разбиты, третьи отступили... Однако серебряная линия, хотя и ослабленная, все же сумела обойти армектанских конников с флангов и зайти им в тыл. Но там уже оказалась измученная, загнанная, обливающаяся потом легкая пехота Линеза! Клинья действовали самостоятельно, одни останавливались ближе, другие дальше - несколько беспорядочно, неровно; руки лучников еще дрожали после бега, однако пущенные с небольшой силой стрелы все же сделали свое дело, смешав конницу врага! Солдаты стреляли уже не столь слаженно, не столь метко, не было густых туч стрел, одновременно падающих на землю. Однако лучники попадали, поскольку трудно было не попасть с расстояния в сто шагов... в пятьдесят... в двадцать!.. Попытка обойти конницу с тыла и отрезать ее от пехоты закончилась ничем. В это время правый фланг алерцев, отрезанный от армии людей, наносил удар по золотым, решившись на отчаянную контратаку. Опоздавшие отряды левого фланга пытались присоединиться к центру, угрожая лучникам Линеза. С грохотом ударяющихся о щиты доспехов бежали на помощь легионерам железные гиганты Амбегена. Эти солдаты уже почувствовали сегодня свою силу и не сомневались в том, что удар их будет подобен удару молота! Тереза пробилась сквозь врага, открыв путь пехоте. Лучники посылали стрелу за стрелой - направо, налево и вперед, над головами щитоносцев и конников, в глубь вражеской группировки! Амбеген смел какую-то стаю, словно груду мусора. Потом бросился навстречу другому отряду алерцев, беспомощно кружившему на левом фланге. Смял его и помчался дальше. Ему помогли ближайшие лучники, которые не колеблясь схватились за мечи, окрыленные успехом тяжеловооруженных пехотинцев. Линез с воинственными воплями выводил из сражения клин за клином, бросая их в открытый конниками проход. Его собственная полусотня набросилась с мечами на остатки сломанного алерского когтя, который хотел вонзиться в спину коннице, и увязла в смертоносной резне. Чуть поодаль огромная золотая орда уничтожала серебряных воинов. При поддержке клина лучников Амбеген резал слабый левый фланг. Тереза связывала руки всему центру. Сотня легковооруженных пехотинцев прошла через открывшийся проход и очутилась в тылу врага! Ее поддержала полусотня конницы. Осыпаемый стрелами левый фланг алерцев ломался!.. И сломался, полностью рассыпался! Амбеген отбросил его назад, вынудил удариться в бегство, после чего вместе с Линезом пришел на помощь сражающимся конникам. То, что осталось от алерского центра, внезапно оказалось в тисках, сжимаемое с трех сторон более многочисленными, более сильными, лучше вооруженными, упоенными близкой победой солдатами! Окровавленные конные лучники, получив помощь пехоты, снова поднялись в атаку; алерцев раздавили, смяли, после чего выбросили, словно кучу камней из осадного орудия, прямо навстречу собратьям, преследуемым дикой золотой сворой. Эти группы частично разбежались в стороны, частично столкнулись, в их гущу влетели золотые... Однако поле боя уже принадлежало Амбегену, армия его была основательно потрепана, но он крепко держал ее в руках. Солдаты бегали среди валяющихся на земле тел, подбирая под прикрытием небольших групп всадников своих раненых. Конные лучники носились туда-сюда, уничтожая остатки обоих племен, выманивали в погоню за собой более крупные группы, не пуская их к своей пехоте. Линез и Амбеген шаг за шагом отступали на юг, отстреливаясь от тех, кто сумел проникнуть через заслон конницы. Наконец многократно повторилась пронзительная трель свистка, и это была команда: "Отходим!" В предвечерних сумерках армектанское войско выходило из боя, предоставив вражеским стаям дальше уничтожать друг друга. Амбеген добился своего. В полумиле от побоища Тереза свалилась с коня. 14 Обозы Линеза, к которым послали гонцов, вышли навстречу отрядам. Раненых уложили на повозки и окружили всяческой заботой. Нашлись бинты, нашлись вода и водка, нашлись одеяла - нашлось все. Амбеген завершил свою кампанию точно так же, как и начал, - вполне разумно. Еще в самых первых посланиях к магнату он напоминал о том, что после сражения обязательно будут раненые... Данный факт вполне очевиден, но вместе с тем командиры о нем часто забывали. Многие командующие прекрасно знали, как начать, но совершенно не думали о том, что будет после... Измученные, окровавленные солдаты устало брели сквозь ранние зимние сумерки, но тем не менее головы легионеров были гордо подняты. Сегодня этим солдатам показали, что они могут поражать вражеские армии одним своим видом и разбивать в пух и прах оружием. Им доказали, что несколько сотен легионеров способны справиться с многотысячным войском противника. После долгих месяцев поражений, хаоса и голода - пять замечательных дней, увенчавшихся выдающейся победой. И эти дни стали солдатам достойной наградой. Ведь они никогда не боялись ратного труда, не боялись войны, даже смерти и той не боялись. Наоборот, они боялись своей слабости, боялись, что они никому не нужны, что можно их бить и побеждать, в то время как они сами на победы не способны. Сегодня им вернули веру в собственные силы. На ночь расположились на той же возвышенности, что и перед боем. Мощное охранение, состоявшее только из добровольцев, выдвинулось в сторону побоища, хотя подобная предосторожность была излишней. Амбеген сомневался, что кто-то может прийти по их душу. Линез сначала советовал отправить повозки с ранеными дальше в тыл, в ближайшую деревню, но в конце концов признал правоту надсотника. О раненых солдатах куда лучше позаботятся их товарищи. Не имело смысла тащить раненых куда-то в ночь по размокшей земле, по ухабам, на раскачивающихся и скрипящих повозках. Легионеры быстрее оправятся здесь, под теми же самыми деревьями, из-под которых уходили в бой. На том и порешили. Легко раненный в плечо Амбеген стоял, опершись о повозку, которая прошлой ночью служила ему спальней. Стоял и смотрел на огромное зарево, дрожащее на фоне темного неба. Вскоре подошел Линез и остановился рядом, глядя на далекие красные отблески. Они долго молчали. - Видишь ли, господин, - наконец сказал магнат, - со сражениями всегда так: если проиграешь, скажут "ошибка командира", если выиграешь - "смелый поступок"... Амбеген фыркнул: - Я совсем не о том думаю... Но ты, конечно, прав. Победителей редко оценивают по достоинству. На самом деле, ваше благородие, под Алькавой я сделал значительно больше, чем здесь... И что? Меня замучили следствием, едва не сломали мне карьеру. А теперь? Что с того, что и мою голову, и войско спасли сотники? Ничего. Это Амбеген победил! - Ваше благородие, но ведь это ты привел сюда войско, а не кто-нибудь, - без тени иронии напомнил Линез. - Мы всего-навсего помогли тебе завершить то, что ты начал. - Эх, господин, если бы у меня всегда были такие офицеры. Каждый командир может только мечтать о таких сотниках. Которые всего-навсего помогут ему... Оба замолчали. - Я с ним разговаривал, - сказал армектанец. - Он все еще сидит возле раненых. Амбеген прекрасно знал, о ком говорит Линез. - На его месте я бы тоже там сидел, - сухо ответил он. - Но предпочел бы не смотреть им в глаза. - Ваше благородие, ты слишком сурово осуждаешь этого офицера... - Неправда! - возразил над сотник. - Напротив, я к нему чересчур мягок. Неожиданно он отошел от повозки и встал перед Линезом. - Думаешь, господин, я какой-нибудь кровопийца? Чудовище, которое купается в роскоши, обрекая на гибель целые народы? Ваше благородие, враг - на этой земле, на твоей земле! Я повторю тебе кое-что, недавно услышанное от моей подчиненной, ибо слова эти обязан заучить каждый солдат и каждый политик. Так вот, можно договариваться с врагом, можно оказать ему услугу, даже помочь! Но сперва нужно повалить его на землю и приставить к горлу острие меча! - Тем не менее бывают такие моменты, когда решение приходится принимать немедля. Бывают такие случаи, которые никогда больше не представятся. Быть может, господин, мы и держали меч у горла серебряных? Но, - он показал на зарево, - что случилось, то случилось... Если этот бог и в самом деле возродится и если он наделит разумом тех чудовищ, о которых... - Если, - прервал его Амбеген. - Вот именно, господин, - если. Он пожал плечами. - Откуда такая уверенность, что произойдет именно это? - спросил он. - Потому что так сказал Рават? Все его познания взяты из странных снов... В том, что сны эти правдивы, я не сомневаюсь, ведь через них он даже научился языку Серебряных Племен. Но нельзя забывать, господин: все объяснения исходят от врага. Ты вот взглянул на происходящее с другой стороны? Я - взглянул. Может быть, потому, что уже несколько дней постоянно ставлю себя на место вождя серебряных алерцев... Только представь: прямо сейчас сюда, к нам, является серебряный воин. - Амбеген показал на место рядом с собой, словно там действительно должен был стоять алерец. - И говорит: знаете, мне приснился ваш мир! А мы ему в ответ: отлично, славный воин, но у нас тут есть одна проблема: нас пожирают дикие бестии, и если вы нам не поможете, то придут твари много хуже и всех нас до единого съедят! О славный воин, разве тебе не будет жаль, когда нас всех съедят? Не дай же тому случиться! Линез невольно рассмеялся, но тут же снова посерьезнел и покачал головой: - В самом деле, господин, таким образом я не рассуждал... - Он задумался. - Действительно странно - открывать перед солдатом извечного врага свои самые слабые места. Мало того, еще и отпускать его обратно, чтобы он обо всем рассказал своим... - Вот видишь, господин. Алерцы могли поверить в добрые намерения Равата, так же как и я мог бы поверить алерцу, который стоял бы здесь, разговаривая по-армектански. Но поверить, господин, не значит довериться! Не могло быть и речи о том, чтобы мы отправили назад такого воина, снабдив его подробными сведениями о том, как нас уничтожить. А если он шпион? Полагаю, ваше благородие, - подытожил Амбеген, - что серебряные использовали Равата как орудие. Он показал им, что обладает немалыми знаниями об их мире, знаниями, крайне для них опасными. Не в силах эти знания уничтожить (ибо откуда им знать, что среди нас нет других Раватов?), они кое-что ему объяснили, но только то, что могло бы обратить его знания им на пользу. И в критический момент отпустили его к нам. Понимаешь, ваше благородие? Линез смотрел в темноту. - Без труда. И, продолжая твой пример, скажу: если бы этот алерский воин, - он показал на место рядом с Амбегеном, - знал о каких-то внутренних врагах Империи, мы бы постарались убедить его в том, что враг этот несет угрозу и для Алера. - А теперь, ваше благородие, попробуй в двух словах изложить все, что сказал Рават. Но говори о нас, об Армекте, а не об Алере и каменных богах... Ну? Линез кивнул: - Останутся одни предостережения и угрозы. Мол, если мы вынудим их сжечь дракона, то сюда придут целые орды золотых. А потом явится кое-что похуже, наделенное новым разумом. Тогда как все остальное... - Все остальное - красивая сказка о несчастном кротком народце, который всего-навсего защищает родные селения. Ибо эти серебряные алерцы, ваше благородие, - мирный народ, который, сколь бы ни были велики его силы, никогда не будет для нас опасен, а значит, можно и нужно ему помочь... Я, господин, командовал сотнями людей, которых в любой момент могли вырезать всех до единого. Причем резали бы эти самые мирные алерцы. Я не мог позволить себе поверить в подобные бредни. Мне крайне жаль, что такой офицер, как Рават... Он приходит ко мне - и ничего, ни половинки, ни четверти дурного слова о серебряных. Сидит у них целую неделю и не нашел ничего достойного осуждения, о чем следовало бы предостеречь друга! Наоборот, оказывается, я, ваше благородие, явился туда обижать невинных... - В словах надсотника зазвучала неподдельная горечь. Наступила долгая тишина. - Ты слишком суров к нему, господин, - снова сказал армектанец. - Я с ним недавно разговаривал, - повторил он. - Он сидит с ранеными солдатами, словно хочет попросить у них прощения за их раны. Наверняка думает, что если бы он встал с ними, то многих из этих ран могло бы не быть... Когда берешь за руку умирающего парнишку, которому уже никогда не стрелять из лука, все великие слова быстро теряют всякий смысл... Мечты о союзе бесследно исчезли, ибо на самом деле это были лишь сны. Зато теперь есть трупы, валяющиеся на поле боя, и раненые на повозках, до них можно дотронуться, это реальность! И эта реальность говорит ему: тебя не было там, где в тебе так нуждались и где ты мог принести наибольшую пользу. - Ну да, мог. Но не принес. Ты, господин, будешь меня упрекать за каждого, кто мог принести пользу, но не принес? Знаешь, сколько таких на свете? - Ваше благородие, этот человек целых три месяца жил в двух разных мирах. А незадолго до этого он лично убедился в том, что договориться на самом деле можно. Это легко, если в переговорах заинтересованы обе стороны. И это произвело на него немалое впечатление, возможно, даже большее, чем он сам полагал. Кроме того... он мне ничего не сказал, но я знаю... Вся его жизнь неожиданно пошла прахом. Измученный своими снами, он перестал справляться с обязанностями командира и понимал это, а с другой стороны, ему некуда было уйти, некуда вернуться, - неожиданно пылко убеждал Линез. - Он - человек действия, а потому принялся лихорадочно искать себе новое место. И занял первое, оказавшееся в пределах досягаемости, а потом уже не хотел его терять, из-за чего готов был обманывать самого себя и закрывать глаза на то, что видели другие... Я, ваше благородие, - неожиданно доверительно сказал он, - прекрасно его понимаю, поскольку сам когда-то оказался в похожей ситуации. Я ведь не без причины оставил войско... Возможно, сегодня, господин, благодаря тебе я совершил то, чего не мог совершить много лет... Хочу тебя за это поблагодарить, но хочу также сказать: сегодня, сам того не зная, ты дал мне шанс искупить мою вину, и этот офицер тоже заслуживает подобного шанса. Линез взволнованно замолчал. Амбеген постоял немного, потом отошел на несколько шагов в сторону и посмотрел на далекое зарево. - Идем, ваше благородие, - помолчав, сказал он. - Покажемся нашим подчиненным. При виде командиров расположившиеся вокруг леска солдаты тут же поднимались на ноги. Ночь была столь же ясной, как и предыдущая; в свете звезд и луны были видны улыбки на лицах усталых, но довольных людей. Все уже поужинали, однако никто еще не спал; важнее отдыха было поделиться впечатлениями, поспорить о том, сколь велика одержанная ими победа. Линез и Амбеген ходили от отряда к отряду, прислушиваясь к беседам солдат, заговаривая с ними, расспрашивая о том о сем. Всем уже было хорошо известно, что означает большое зарево вдали, хотя, ясное дело, войско понятия не имело о том, что огонь этот неизбежно привлечет новые тысячи алерцев... - Значит, ты считаешь, господин, - спросил Линез, когда они ненадолго остались наедине, шагая в сторону очередного отряда, - что нам от этого будет какая-то польза? - Считаю? Я почти уверен, - заявил Амбеген. - Ты, ваше благородие, только представь: здесь соберутся тысячи, если не десятки тысяч разъяренных бестий. А врага-то и нету! И тогда они перебьют друг друга, я в этом убежден! Ничего они не уничтожат, ведь уничтожать уже нечего, здесь ничего не осталось, так же, впрочем, как и на тропе, по которой последние несколько месяцев золотые ходят к "языку". Одни пожарища. Этим огнем мы заманим их в пустыню, останется лишь проследить, чтобы стаи не расползлись в стороны. Однако к тому времени сюда подойдут несколько тысяч солдат. Я намерен попросить его благородие Линеза, - он слегка наклонил голову, явно пребывая в хорошем расположении духа, - прислать сюда крестьян из всех окрестных деревень, с лопатами и плотницким инструментом. Им заплатят из войсковой кассы, и все твои расходы, господин, тоже будут покрыты. Впрочем, это мы обсудим позже... В твоих владениях нужно будет подготовить жилье для солдат. Но нам обещали большие обозы, так что, думаю, командир тех войск сможет и крестьян накормить... - Командир тех войск? - удивился Линез. - Честно говоря, ваше благородие, не думал я, что ты способен на кокетство... Завтра утром в Тор отправятся гонцы, а когда они вернутся, ты будешь уже тысячником и главнокомандующим той армии! - Что ж, я на это рассчитываю, - признался Амбеген. И сразу же вернулся к прерванной нити разговора: - Мы развернем здесь укрепленный лагерь, способный вместить до полутора тысяч пехоты. Дашь мне крестьян, которые его построят, ваше благородие? Нужно подумать, где его разместить, он не должен быть слишком близко к Трем Селениям, но вместе с тем отходить далеко тоже не следует. А собственно, почему бы не остаться здесь? - Он огляделся вокруг. - Широкая возвышенность, и лесок рядом, за деревом для строительства далеко ходить не надо... Завтра попробуем выкопать колодец... Если найдем воду, останется лишь заманить к этому лагерю разбежавшиеся своры из того муравейника, который столь основательно разворошил Рават... Посмотрим, как золотые штурмуют укрепленные лагеря. Как они штурмуют заставы, я уже знаю - носятся с ревом вдоль частокола... При минимальных затратах мы перережем их здесь больше, чем перерезали во всех военных округах за последние полвека. И эта мысль меня радует. Серебряные погублены, золотые истреблены... Все это мне очень нравится. Вот только Терезы будет недоставать. Жаль сотницу! - Он неожиданно помрачнел, качая головой. - А я уже представлял, как всю конницу, которая сюда придет, отдам ей в подчинение! Я бы выбил для нее внеочередное повышение, хотя бы даже силой! Мне нужен командир, который мог бы позаботиться о том, чтобы я не сидел в этом лагере, отрезанный от мира и голодный. Но теперь такого человека у меня нет... - Можем не успеть, ваше благородие, - заметил Линез, думая об укрепленном лагере. - Золотым, чтобы сюда добраться, хватит двух-трех дней. - Нет, господин, - спокойно возразил Амбеген. - Да, именно столько им и хватило бы - раньше. Но теперь им потребуется значительно больше времени... Оттепель стояла слишком долго, теперь Лезену трудно преодолеть даже в верхнем течении. Золотые будут метаться по берегу, и только... Ты, господин, когда-нибудь слышал, чтобы золотые умели бы плавать? Да еще в ледяной воде? Вот именно. - Значит, ты, ваше благородие, уже обо всем подумал, - уважительно заметил Линез. - Еще тогда, на поле боя. Воистину, мое уважение к тебе растет не по дням, а по часам. - Во веки веков, - констатировал Амбеген, - реки были линиями обороны и задерживали продвижение нападавших. Ничего нового я не придумал, а в Эрве, на берегу Лезены, я просидел не один год. Я могу забыть о собственной голове, но не об этой реке. Идем дальше, господин, нужно еще заглянуть к раненым, а потом... Прошлой ночью мы не спали, - напомнил он, - и я уже едва на ногах держусь... Ну-ка, подожди! В темноте раздался чей-то голос. Какой-то солдат искал коменданта. - Ко мне, солдат! - крикнул Линез. - Сюда! Появился запыхавшийся легионер. - Разведчики, ваше благородие! - просипел он. - Коты? - оживился Амбеген. - Так точно, ваше благородие. Я их сюда... - Где они? - Там, у повозок с ранеными. - Мы как раз туда идем, - сказал Линез. - Возвращайся и скажи, пусть подождут. - Так точно, господин! Солдат убежал. Амбеген и Линез долго смотрели друг на друга. Через несколько мгновений им предстояло узнать, чего в действительности удалось добиться. Одержали они великую победу или же провели обычное сражение, укрепляющее боевой дух солдат... Все дальнейшие планы могли рухнуть, несмотря на все правильные рассуждения. И решающую роль должны были сыграть слова кота-разведчика. - Ну что ж... - Ладно, идем. Они двинулись вдоль края рощи. Дорлот и еще один кот сидели на повозке, где лежал сильно израненный черный гвардеец-гадб. Его товарищ остался на поле боя, заплатив за свой геройский поступок жизнью... Кот-десятник разговаривал с подчиненным. Линез и Амбеген услышали несколько слов, но реплики были чересчур краткими для человеческого уха: - ...Снова, но и?.. - Вэрк. - Потом. И? - Снова. Так же, как в Рахгаре. - Вэрк. Понятно. Дорлот заметил коменданта и тут же обратился к нему: - Разведка закончена, надсотник. Я потерял половину своих бойцов. - Говори, Дорлот, - велел Амбеген. - Ты, господин, - безраздельный хозяин поля боя. Можешь вернуться туда прямо сейчас. Серебряных нет, они подложили огонь и ушли. Когда огонь как следует разгорелся, с золотыми что-то случилось, и они в одно мгновение разнесли в клочья тех серебряных, кто не успел убежать. Сейчас золотые убивают друг друга, стаями кидаются прямо в огонь. К утру там не останется никого, способного хотя бы ползать. Все серебряные стаи отходят на север. Ты выиграл войну, комендант. Амбеген прикрыл глаза. - Но будут новые войны, десятник, - пообещал он. - И ты, комендант, будешь их выигрывать, а я буду ходить в разведку. - Для Дорлота тема была исчерпана. - Где Агатра, комендант? Ничего не могу о ней узнать. И у меня одна солдатка пропала. - Агатра спит, - послышался из темноты приглушенный голос. - Раны неприятные, но поверхностные... Она спит спокойно, не буди ее. Вещих снов больше не будет. Женщина с перевязанным лицом тяжело оперлась о повозку. - С ума сошла? - резко спросил Амбеген. - У тебя снова пойдет кровь, ты должна лежать, где я приказал! На повозке! - Глупости, господин... - ответила та, приложив руку к перевязанной щеке; видимо, ей все же было больно. - Две дурацкие стрелы в спине! Думаешь, я теперь позволю возить себя, будто какой-то мешок? У алерских стрел даже наконечников приличных нет... Задница у меня цела, так что в седле сидеть могу. Меня куда больше беспокоит лицо, шрам от подбородка до уха редко украшает... - Тереза! - предостерег Амбеген. Линез рассмеялся. - Вот тебе и твоя надсотница для конного полулегиона, - сказал он. - А то "жаль офицера", "жаль офицера"... Ведь она через неделю снова пойдет в атаку! - Надсотница и конный полулегион... - пробормотала Тереза, все еще держа руку у лица. - Клянусь Шернью, а это звучит! - Вижу тебя, Камала, - сказал Дорлот. - Ты что, в конницу перешла? Оказывается, коты обладают чувством юмора... Амбеген немало тому удивился. - Перешла, - ответила кошка из-под волос Терезы. Она удобно устроилась у сотницы на шее. - Я уже умею сидеть на коне так, чтобы никому не мешать! А сотница обещала, что прикажет сделать для меня кожаный мешок, чтобы цеплять его к седлу! Амбеген слушал и не верил своим ушам. Последовав примеру Терезы, он оперся о повозку. Его охватила невероятная усталость, но вместе с усталостью пришло облегчение. Огромное напряжение, в котором он пребывал несколько дней, бесследно исчезло. Стоя у повозки, среди офицеров, которые были его товарищами по оружию, и разведчиков, которые заменяли ему глаза, Амбеген вдруг обнаружил, что ошибался... Ошибался, думая, что он один пользуется расположением Госпожи Арилоры. С такими солдатами он мог принять любой вызов. И мысль эта несла ни с чем не сравнимое спокойствие. Заметив во мраке одинокую тень, он громко окликнул: - Сотник Рават! Все неожиданно замолчали. Офицер медленно подошел и остановился перед Амбегеном. Комендант долго смотрел на него, не говоря ни слова. - Мне нужен подробный рапорт, в письменном виде, - наконец сказал он, сухо и неприязненно. - Все, что нам известно о Серебряных и Золотых Племенах. Продуманный рапорт! - подчеркнул он. - Отдельно факты и отдельно предположения. Этот рапорт я пошлю в Тор. Кроме того, потребуется какой-то словарь, самые простые слова... Слово "мир" тоже можно включить. Пригодится... после войны. Рават медленно поднял голову. - Ты даже не спросил про своего лучника, Астата, дошел он до меня или нет, - с горечью проговорил Амбеген. - А ведь он твой товарищ, друг и солдат. - Я знаю, что он погиб, - глухо последовал ответ. - Нашли его рельфс... то есть щит. Надсотник чуть смягчился: - Ладно, рапортом займемся позже... Не знаю, стоит ли еще Эрва. Сильно сомневаюсь. Но, с другой стороны, золотые мчались сюда как бешеные, а у серебряных хватало хлопот и без какой-то там заброшенной заставы... Может, есть еще шанс ее спасти. Если ее окончательно не уничтожили... - Он оторвал спину от повозки. - Это твоя застава, Рават, и ты - ее комендант. Утром возьмешь два клина конницы, поскачешь в Эрву. Если будет надо, пробьешься с боем и будешь удерживать ее или то, что от нее осталось. Мне нужен надежный наблюдательный пункт у берега Лезены. Рават молчал. Он хотел ответить "так точно, господин" - и не мог. Он не верил, что солдаты пойдут куда-то под его началом. Под началом офицера, который однажды их бросил. - Потребуется разведчик, - сказал Дорлот. На соседней повозке кто-то пошевелился. - У меня ерунда... Легкое ранение, в ногу, - прошепелявил какой-то человек. - Но старый десятник, даже хромой, всегда пригодится! Если только сотница позволит... - Хорошо, Рест, - сказала Тереза, не поворачивая головы. - Так точно, господин, - хрипло произнес Рават, глядя на Амбегена. Неожиданно он повернулся и почти бегом двинулся прочь. Чтобы в свете луны никто не заметил слез на его лице. Он был сотником Армектанского Легиона.