не кто-нибудь, а крылатый лев с драконьим хвостом. Химера уже приготовилась спикировать на Мэта и Аруэтто, подобно орлу, если орлы способны рычать так, что сотрясается весь дом. -- Воздух! -- вскрикнул Мэт. -- Да нет, это химера! -- возразил Аруэтто и застыл в изумлении и восторге. -- Да я не про то! Ложись! Падай! Ученых должны интересовать только метафорические химеры! Мэт ударил Аруэтто под коленки, и они оба повалились на каменный пол, который тут же сотрясся от удара, а деревья в парке закачались от грозного рыка. -- Но она же античная! -- возмущался Аруэтто, пытаясь вырваться и встать. -- Это чудовище из древнегреческих мифов, и я бы никогда не отважился сам создать такую! Зато отважился кто-то другой, и теперь, когда это произошло, Аруэтто просто-таки жаждал подвергнуть чудище изучению, даже не вспомнив, что это -- не создание его рук, пока химера не оттяпала бы ему голову. Он отчаянно вырывался, и Мэт поразился, насколько силен этот уже немолодой мужчина. Но вот ноги Мэта обожгло жарким дыханием, барабанные перепонки чуть не лопнули от чудовищного рева. Мэт откатился в сторону и прокричал: Боже мои, какие страсти! Как спастись нам от напасти? От когтей и жадной пасти? Как себя нам упасти? Пусть зверюга редкой масти, Не сказавший даже "здрасьте", Распадается на части, Чтобы ноги унести. Щелкнули зубы, и боль пронзила лодыжку. Мэт взвыл и перекатился на спину, успев увидеть, как со спины химеры взлетел в воздух орел, от задней половины отделился небольшой дракон, а из передней образовался совсем маленький лев. И лев, и дракон ревели от боли и бились о стены. Орел оказался умнее: взмыл в небо и с громким клекотом унесся вдаль. -- У нас всего пара минут, пока они не придут в себя! -- прошипел Мэт. -- Тогда будет два чудовища вместо одного. Скорее! Придумывай что-нибудь, чтобы убить их! Но Аруэтто совершенно вышел из строя. Он как зачарованный не мог отвести глаз от зрелища, разыгрывающегося у него в доме. Мэт развернулся. Мысли его метались, он пытался что-то придумать и вдруг вспомнил, что львы и драконы -- естественные враги. Но если уж быть честным до конца, то сначала он ощутил страх при виде льва, крадущегося к нему на полусогнутых лапах и прекращающего рычать, только чтобы плотоядно облизнуться. Но вот льва разглядел дракон, издал звук, подобный тому, что издает паровой свисток, и бросился к Мэту, чтобы первым урвать лакомый кусочек. Они, естественно, налетели друг на дружку. Чешуйчатое плечо ударилось о лохматое, лев в ярости развернулся к дракону, занес для удара когтистую лапу и взревел. Однако когти не приносили дракону никакого ощутимого вреда, а только царапали бронированную чешую, дракон же обдавал льва высокооктановым дыханием. Лев взвыл от боли и злости и прыгнул. Вышло так, что лев приземлился ровнехонько на спину дракона. Рептилия, не будь дура, тут же перевернулась на спину, но обуглившийся лев успел отскочить и, вспрыгнув на брюхо дракону, запустил когти в незащищенную чешуйками плоть. Дракон страшно, душераздирающе закричал и сомкнул зубы на шее льва, после чего принялся рвать его когтями. Рыча и разрывая друг друга, звери катались по полу, круша мраморные скамьи и отскакивая от статуй. -- Чародей, останови их! -- вскричал Аруэтто. -- Они же делают друг другу больно! -- Мягко сказано. А я-то при чем? У вас гораздо больше опыта в общении с иллюзиями. -- Да, но не с живыми существами! Останови их! Уничтожь, если нужно, но прекрати их муки! -- Ну хорошо, -- проворчал Мэт. Он пристально, не мигая, уставился на кровавую сцену, разыгравшуюся прямо перед ним, потом закрыл глаза, представил ту же самую сцену и добавил маленький штрих, который запомнил с детства. Аруэтто радостно воскликнул. Мэт открыл глаза и увидел желтую колонну, наклоненную под углом и увенчанную закругленным розовым цилиндром. Эта странная штуковина сновала туда-сюда над дерущимися чудовищами. Вот она метнулась вправо --и исчезли голова дракона и спина льва. Обратным ходом она ликвидировала макушку льва и кончик хвоста дракона. Каждым движением розовый цилиндр удалял все больше и больше звериных частей, но при этом не отталкивал их друг от друга, а просто заставлял исчезать. Вот он уничтожил лапы льва и спинные шипы дракона, от них не осталось и следа. В отдалении послышались рык и шипение, но вот и они стихли. Мэт закрыл глаза и представил, как желтая колонна исчезает. Аруэтто издал удивленное восклицание, а Мэт открыл глаза и увидел, как стираются последние следы его создания. Чуть дольше продержались в воздухе гигантские буквы и цифра "Номер 2", но вот исчезли и они. -- Восхитительно! -- вырвалось у Аруэтто. -- Что это было за таинственное средство, верховный Map? -- Там, откуда я родом, мы называем его ластиком, -- ответил Мэт. -- Но сейчас это была всего лишь игра воображения. -- Как и все прочие иллюзии. -- Аруэтто наморщил лоб и внимательно посмотрел на Мэта. -- Но кто сотворил химеру? -- Кто-то, кто хочет от тебя избавиться. -- Мэт никогда не боялся утверждать очевидное. Ведь он как-никак в свое время обучал младшекурсников. -- Но кто? Я знаю всех здешних колдунов и чародеев, и мы давным-давно выяснили наши отношения! Мэт легко представил себе, как это могло бы происходить: как греческие воины и рэмские легионеры ученого Аруэтто рубят на куски искусственных демонов -- создания колдуна. Хотелось бы ему при этом присутствовать? А пожалуй, что и нет. Он и так уже слишком глубоко погрузился в конфликты этого маленького мира. -- Что ж, если это не кто-то из местных, значит, кто-то новенький. -- Но откуда новенькому знать, что у меня в доме есть атриум? Снаружи его не видно. -- Подмечено верно, -- признался Мэт.--И тут возникает одно весьма мрачное предположение. -- Какое же? -- Ну... если это не кто-то вновь прибывший и не кто-то из постоянных обитателей, значит, это кто-то вообще не отсюда. -- Из настоящего мира? -- выпучил глаза Аруэтто. -- Но кто? -- Тот, кто знает вашу слабость в отношении всего античного, тот, кто за всем следит на тот случай, если один из пленников вдруг взбунтуется и будет грозить бедой. Добавим еще вот что: этот кто-то обладает достаточной магической силой для того, чтобы заглядывать в эту карманную вселенную, и мы получим... -- Ребозо? -- вскричал Аруэтто. Мэт хмуро кивнул: -- Рад, что не мне пришлось произнести это имя. Раз и вы пришли к такому же выводу, следовательно, это не плод моих порочных измышлений. -- Конечно, нет! Стоит перечислить доказательства, как вывод становится очевидным. Но зачем ему понадобилось убивать меня сейчас, когда он по идее должен быть доволен: я в ссылке... О! О, конечно! Наверное, я превратился в большую угрозу! Мэт кивнул. -- Но каким образом? -- Таким, что внезапно у вас появилась возможность вырваться отсюда. -- Но... -- Глаза Аруэтто вспыхнули. -- Ну конечно! Из-за того, что теперь со мной здесь ты! -- Верно, -- кивнул Мэт. -- И если по одиночке каждый из нас особой угрозы не представляет, то вместе мы -- бомба с часовым механизмом. -- Бомба с часовым механизмом? -- переспросил Аруэтто. -- А что это такое? -- Расскажу, когда будет побольше времени, -- ответил Мэт. -- Сейчас же, думаю, лучше направить все наше внимание на то, как вернуться в реальный мир. Аруэтто с грустью оглянулся на свою виллу. -- Жаль будет покидать это чудесное место. -- Я не собираюсь вас тянуть за собой, -- объяснил Мэт. -- Если вы хотите остаться... -- Нет, нет! -- Аруэтто в тревоге обернулся к Мэту. -- Общество живых, настоящих людей куда важнее, чем вся эта роскошь. Правда, очень приятно было бы иметь и то, и другое, но это никогда не удается, и вы это знаете, верховный Маг! Одного можно достичь только ценой другого. -- Да, это так, -- негромко проговорил Мэт. -- Однако вы достаточно мудры, чтобы узнать цену, прежде чем купить то или другое. Я знаю множество людей, которые, получив то, что хотели, вдруг обнаруживали, что потеряли много больше, но вернуть это было уже нельзя. -- Наверное, это закон возмещения, -- заговорщицки улыбнулся Аруэтто. -- А я готов отказаться от этих сокровищ ради того, чтобы обрести свободу. -- А может быть, вам суждено обрести милость короля Бонкорро, -- сказал Мэт. -- Может быть, он велит выстроить для вас такую же виллу, и вы сможете нанять скульпторов, которые изваяют точно такие же статуи. -- О, это, спору нет, было бы чудесно, -- вздохнул Аруэтто. -- Но вот эти самые статуи не сможет изваять ни один скульптор такими, какими я их себе представил, поскольку ни один скульптор не наделен моим разумом, а обмениваться мыслями, пока мы живы, мы не можем, верховный Маг. Мы вынуждены делать это с помощью неуклюжей материи слов, передаваемых письменно и устно, и мириться с их несовершенством. -- Снова возмещение, -- кивнул Мэт. -- Но может быть, нам что-нибудь такое удастся придумать, чтобы вы смогли возвращаться сюда время от времени. -- Это было бы приятно, -- не слишком восторженно отозвался Аруэтто. -- И все же, как я уже говорил, друг мой, каждый должен в жизни сделать выбор, а я предпочитаю живых людей безжизненному мрамору, даже не задумываясь, мгновенно. -- Ну, у меня-то так быстро вряд ли получится, -- предупредил Мэт. -- Такое впечатление, что в Латрурии мои заклинания срабатывают не слишком хорошо. Хотя... здесь я старался, как мог, воздерживаться от волшебства. Может быть, именно поэтому у меня и не получалось так хорошо, как обычно. -- Ну конечно! -- понимающе кивнул Аруэтто. -- Ведь ты чародей, преданный Богу и Добру, твоя магия основана на вере. Мэт уставился на ученого, пораженный тем, как быстро тот все понял. Однако тут же встряхнулся и возразил: -- Но мои заклинания работали еще до того, как я уверовал во власть религии в этом мире. -- Ты мог верить сильнее и крепче, чем сам подозревал об этом, -- объяснил Аруэтто. -- И потом, даже если ты, не зная того, верил в Бога всей душой, ты верил в Добро и Справедливость, в их способность в конце концов восторжествовать. -- В конце концов, это вы верно подметили. -- Вот-вот, потому-то, как я уже сказал, твое волшебство основано на вере, -- довольно резюмировал Аруэтто. -- Но Латрурия -- страна, погрязшая в цинизме, в сомнениях, по меньшей мере относительно силы Добра и Справедливости. Поэтому твое волшебство там ослабло. Мэт вздохнул: -- Да, это весьма, весьма логично. Вот был бы тут мой друг Савл -- он скептик от природы. Наверное, его магию латрурийское мировоззрение только усилило бы. -- Он тоже чародей? На Мэта вдруг повеяло легким ветерком, но он ответил: -- Да, хотя он и в этом сомневается. -- Кто там в чем сомневается? -- прозвучал чей-то негромкий и какой-то хрупкий голос. Мэт и Аруэтто, как по команде, обернулись. И тут губы Мэта разъехались в улыбке, и он бросился навстречу кому-то, раскинув руки. -- Савл! Какая потрясающая пунктуальность! После радостных приветствий и взаимных представлений Мэт попытался объяснить Аруэтто, почему на Савле варварские пастушьи штаны и короткая туника, и почему туника заправлена в штаны, а не навыпуск, и почему на нем наездничьи сапоги, хотя верхом он ездит крайне редко. -- А он любопытный, а? -- спросил Савл. -- Он ученый. -- Мэт пожал плечами и принялся втолковывать другу, чем вызвано удивление Аруэтто, а потом пояснять Аруэтто, почему Савл так одевался -- только в синее и голубое. На Савле была светло-голубая рубашка и темно-синие штаны. От Мэта не укрылась, что рубаха сшита из домотканого холста, а вовсе не из той ткани, из которой кроили мужские рубахи в двадцатом веке. А штаны уж точно пошиты из ткани, сотканной в монастыре, а не из джинсовки... Синий цвет штанов получился явно не в результате окраски индиго и многократной стирки. Нет, ткань окрашена каким-то местным красителем, и все же Мэт вынужден был восхититься мастерством Анжелики, которой удалось так здорово воспроизвести синие джинсы и рубаху из "дерюжки" в средневековых условиях... Мэта так и подмывало поинтересоваться, с чего это она так расстаралась, но он не стал спрашивать -- он хорошо знал Савла. Затем они перешли к более серьезным разговорам. -- Орто Откровенный узнал, что ты попал в беду, -- сообщил Савл. -- Орто? А он-то каким духом? -- Да таким, что Алисанда вошла в пределы Латрурии вместе с Орто, небольшим войском, сэром Ги и Стегоманом, чтобы вызволить тебя. -- С небольшим войском?! -- в ужасе выкрикнул Мэт. -- О нет! Я не хочу стать причиной войны! -- Нет-нет, конечно, -- пошутил Савл. -- Ты только хочешь воевать на тех войнах, которые затевают другие. Ну, в общем, она уже была в Латрурии и на полной скорости двигалась к Венарре, когда канцлер Ребозо -- уж не знаю, кто это такой -- отправил ее величеству известие, что тебя в Латрурии нет. -- Вот дрянь! -- вспылил Мэт. -- Он понадеялся, что она поверит и вернется в Меровенс. Но она, конечно, не упаковала вещички и домой не вернулась? -- Без тебя? Да ты что! Она передала через гонца, что так или иначе нанесет королю визит вежливости, раз уж проделала такой путь. А потом она уговорила сэра Ги связаться со мной. -- Но как ты меня разыскал? -- Орто догадался, что ты находишься в какой-то альтернативной волшебной карманной вселенной, и тут я припомнил одну идею... физики считают, будто бы иные измерения скрыты внутри трех обычных. Ну, я впал в транс и принялся обшаривать трехмерное пространство разумом. Мне долго не везло, пока я не услышал твой голос: "Вот был бы тут мой друг Савл". И я пошел на твой голос. -- Хотелось бы мне сказать, что тебе не стоило этого делать, -- вздохнул Мэт, -- да не могу. Стоило. Вот опять тебе приходится таскать для меня каштаны из огня, Савл. -- Да ладно тебе. Знаешь, стоит тебе появиться рядом -- и жизнь сразу становится куда веселее. -- Савл взглянул на Аруэтто, и Мэт почти физически ощутил, что сейчас начнется нешуточный спор. -- Так вы ученый, да? -- Да, -- кивнул Аруэтто, -- хотя твой друг почему-то считает, что для того, чем я занимаюсь, больше подходит слово "студент". Что касается меня, я не вижу разницы между этими двумя понятиями. -- Ну, ясно, -- согласился Савл. -- Раньше они, видимо, и значили одно и то же[23]. -- Но почему бы вам не называть себя философом? -- Причина веская, -- ответил Аруэтто. -- Я слишком мало знаю, и я слишком не сведущ в том, как выражать свои суждения... -- Старик улыбнулся шире. -- Я люблю знания, чародей Савл, а не мудрость. -- Что ж, вы хотя бы знаете это, осознаете в отличие от некоторых философов, которых я мог бы назвать. Но вы не преподаватель? Аруэтто сильно удивился. -- Но что бы я мог преподавать? -- Как что? То, что изучаете, -- бросил Савл. -- Грецию и Рэм? О них еще столько предстоит узнать, что одному человеку не стоило бы брать на себя дерзость высказывать свое мнение о них! -- Скромность украшает, -- насмешливо проговорил Савл. -- Но от нее никакого толку для хорошего спора. Ладно, ученый Аруэтто, давайте о другом. Если мы хотим вернуться в реальный мир, как вы думаете, куда нам направить свои стопы? В Меровенс, чтобы уйти из подчинения короля Бонкорро? -- О нет! Мы не принесем никакой пользы Латрурии, если не будем в ней находиться! -- Находиться! -- фыркнул Савл. -- Вы находились в ней по самые уши. Мэт и не спорил. -- Если мы вернемся в Латрурию, Ребозо это станет известно в течение нескольких минут, и тогда он пустит против нас в ход все, что только сумеет. Савл криво усмехнулся: -- Обожаю парадоксы. Стало быть, нам нужно какое-то местечко в Латрурии, на которое не распространяется власть Ребозо. Хитро придумано, а? -- Очень. -- Глаза Аруэтто снова загорелись. -- Но любой парадокс для решения требует выхода за рамки. В Латрурии есть один холм, который удержался даже против наступления сил Зла при короле Маледикто. Этот холм не тронул и светский скептицизм короля Бонкорро. --О?-- Савл с интересом смотрел на Аруэтто.. -- Что же это за холм? -- Ватикан. -- Вот скажи, ну почему я догадывался, что все так будет? -- вздохнув, обратился к Мэту Савл. -- Как думаешь, здесь есть собор Святого Петра? -- Самый большой собор в Европе? -- уточнил Аруэтто. -- Не сомневайтесь, есть! -- Ну, так что же мы тут прохлаждаемся? Я всегда мечтал на него полюбоваться! -- Савл вскочил. -- Ладно, Сикстинскую капеллу еще не построили и тем более не расписали, но посмотреть там все равно есть на что. -- Савл глянул на Мэта. -- Кого мы знаем в Ватикане? -- Ну... -- протянул Аруэтто. -- Там есть брат Фома... Брат Фома, как выяснилось, был знакомым Аруэтто с детских лет. Очередной шок Мэт испытал тогда, когда выяснилось, что Аруэтто дьякон. Он посещал семинарию, потому что только там можно было хоть чему-то научиться и только там была неплохая, хотя и не слишком полная библиотека. Нет, она была поистине превосходна, если ты собирался посвятить себя богословию. Но когда Аруэтто понял, как страстно он желает посвятить себя изучению других предметов, он тут же сообразил и то, что его призвание не связано со священничеством. Судя по всему, к такому же выводу, хотя и по другим причинам, пришел и брат Фома. Вероятно, брат Фома почувствовал, что этот труд ему не по плечу. Тщетно втолковывали ему учителя, что никто не требует от него быть святым: нужно просто быть хорошим человеком, старающимся стать еще лучшей пытающимся помочь ближним. Брат Фома оставался непреклонным. Он соглашался с тем, что его призвание -- под сводами церкви, но это не священнослужительство. Может быть, настанет время -- когда, одному Богу известно, -- и его взгляды изменятся. До тех же пор, говорил брат Фома, он согласен выполнять любое послушание, которое ему назначит епископ. Выяснилось: епископ хотел, чтобы брат Фома остался в семинарии в должности библиотекаря, что, с точки зрения брата Фомы, было просто идеально, поскольку он попадал в общество книг, которые любил нежно и преданно, и получал возможность писать трактаты обо всем, что его волновало и заботило. Он показывал свои трактаты учителям, и они приходили в восторг: брату Фоме удавалось найти ответы на духовные вопросы, которые не давали покоя всем, в особенности же с тех пор, как купцы принялись вместе со специями завозить в Латрурию из стран Востока чужеродные идеи. Брат Фома не был священником, но он был богословом, и тогда епископ перевел его в кафедральную библиотеку, где тот почувствовал себя совершенно счастливым и продолжал писать и переписывать труды до тех пор, пока папа не назначил его главой ватиканской библиотеки. Кроме всего прочего, это давало возможность кардиналам прослеживать лично за развитием воззрений брата Фомы. Они испытывали в отношении этих воззрений некоторую неуверенность. Кое-что им не очень-то нравилось. Савл усмехнулся. -- Мне этот hombre уже нравится. Аруэтто нахмурил брови: -- Hombre? -- Это по-иберийски, -- быстро вставил Мэт. -- Означает "человек". -- Он обернулся к Савлу. -- Ну, так что же нам делать с этим библиотекарем теперь, когда мы о нем знаем? -- Думать о нем, -- просто ответил Савл. -- Ученый Аруэтто, не могли бы вы показать нам, как выглядит брат Фома? Ученый прикрыл глаза, сдвинул брови, и вот рядом с ним в воздухе возникла рама, в раме -- холст, а на холсте мало-помалу проступило лицо: округлое, на макушке -- тонзура, вздернутый нос, маленькие, но дружелюбные глаза, небольшой улыбчивый рот. Лицо мягкое, спокойное, безмятежное -- именно такое и должно принадлежать человеку, который мог устроить научное землетрясение. Но почему у Мэта вдруг возникло такое чувство, что брату Фоме не суждено выйти из Ватикана? -- Богослов, да? -- Савл, нахмурив брови, в упор смотрел на портрет. -- А какие у него отношения с волшебством? Аруэтто улыбнулся. -- Как раз из-за этого очень переживали кардиналы. Брат Томас утверждает, что то, что мы зовем "магией", на самом деле означает искусное обращение с невидимыми силами, окружающими нас, но не происходящими ни от Рая, ни от Ада, -- они, по его мнению, происходят ото всех живых существ. Если хотите, это можно назвать жизненной силой. Однако способам управления и сосредоточения этой силы для воздействия ею на предметы и людей можно научиться либо у Бога и его святых, либо у Сатаны и его приспешников. Не сила сама по себе исходит от Господа, но знание, как ею управлять. Мэт кивнул: -- Этим и объясняется то, что в вашем мире магия действует, а в нашем нет. Наши живые существа не испускают такой энергии. -- Как это? -- Аруэтто поднял голову так, словно гончая, учуявшая интересный запах. -- Вы из другого мира? -- Да, мы вам все объясним попозже, -- быстренько вмешался Савл. -- Сейчас же нам нужно как можно быстрее убраться из этого мира. -- Но если речь идет о магии, то что же тогда такое "чудо"? -- спросил Мэт и склонил голову набок. -- Чудеса и в нашем мире случаются. -- Вот! -- воскликнул Аруэтто и поднял указательный палец. -- Чудеса -- это непосредственные деяния Господа или опосредованные его святыми -- так говорит брат Фома. -- Они происходят не из-за того, что кто-то управляет силами природы, но служат проявлениями Божьей силы. -- Это означает, что Тот, Кто написал законы, имеет право нарушать их, когда Ему заблагорассудится, --с издевательской усмешкой констатировал Савл. -- Крупье забирает все ставки. -- Ладно, будем считать, что мы в свои карты играем лучше, -- вздохнул Мэт. -- Угу. Беру три[24], -- кивнул Савл. -- А теперь давайте попробуем дотянуться до брата Фомы, ладно? Используем его как якорь и как бы подтянемся к нему. Аруэтто нахмурился. -- Но как же можно дотянуться до него из этой вселенной? -- А кто говорит, что это невозможно? -- возразил Савл. -- Вы хоть раз пробовали? -- Ну... нет!-- испуганно ответил Аруэтто. -- Я же не чародей, я всего лишь бедный ученый! Но чародеев и колдунов здесь много, вот они-то наверняка пробовали. Савл пожал плечами: -- Вряд ли у каждого из них есть соратник на той стороне. Судя по тому, что я слыхал о колдунах, ни один из них не станет помогать другому, если только это не нужно ему самому, и, уж конечно, колдун не станет увеличивать конкуренцию и вытаскивать кого-то из тюрьмы, какой бы она ни была. Может быть, не все колдуны -- ярые человеконенавистники, но все те, кто мне попадался, были любителями одиночества -- знакомых у них могло быть множество, но очень мало или ни одного близкого друга. -- А близких и должно быть немного! -- возразил Мэт. Савл подарил другу редкий для него теплый взгляд. -- Я-то это хорошо знаю, старина, но большинство из встречавшихся мне людей -- нет. Любят бродить по жизни толпами, и чем больше толпа, тем, по их мнению, лучше. -- Савл повернулся к Аруэтто. -- Значит, точно вы не знаете, пробовал ли кто-то из колдунов или чародеев выбраться отсюда с посторонней помощью с той стороны, да и их вряд ли кто-то пытался вытащить. Теперь же мы имеем двух искушенных в своем деле чародеев, готовых трудиться плечо к плечу, и ученого, который, по-моему, гораздо лучше разбирается в магии, чем признается. -- Ну... я читал, правда, теории Пифагора... -- пробормотал Аруэтто. -- Значит, вы являетесь обладателем книги, которая в нашем мире не сохранилась. -- Теперь настала очередь Савла искренне заинтересоваться. -- Как только мы покончим с делами, мне бы очень хотелось полистать ее! -- О, конечно, если только мои личные вещи не уничтожены. Но как же мы поступим теперь? -- Так. Мы знаем, что добраться сюда извне возможно, -- начал рассуждать Савл. -- Мы знаем, что это проделывал Ребозо в частности, когда послал сюда химеру. Весьма не исключено, что он постоянно присматривает за всем, что тут происходит, и замысливает еще большие неприятности для нас, поэтому нам нужно сматывать отсюда удочки как можно скорее. А раз можно сюда добраться извне, стало быть, можно и выбраться наружу. Что могло бы заставить брата Фому задуматься о вас? Аруэтто улыбнулся. -- О, мой портрет с надписью: "Думай обо мне!" -- Ясно, -- сказал Савл. -- Прошу прощения за тупость. Знаешь, Мэт, как только меня начнет заносить, советуй мне переброситься словом с этим мужиком. -- О, но как же это? -- Аруэтто испуганно смотрел по очереди на Мэта и Савла. -- Я вовсе не хотел никого обидеть! -- Да, конечно, нет. Все понятно, -- успокоил его Савл. -- Просто вы видите очевидные вещи, которые ускользают от нас обоих -- мы пытаемся придумать что-то более сложное, мудреное. Итак, ученый Аруэтто, вы представляйте себе автопортрет с этой самой надписью, а мы тем временем станем сосредоточенно глядеть на портрет брата Фомы. -- Думаете, что-нибудь получится? -- с сомнением в голосе спросил Аруэтто. -- Кто знает. Попытка не пытка. Стоит попробовать! -- Попробуем, -- уверенно проговорил Аруэтто и пожал плечами. -- Ладно, вот вам мой портрет. -- Ученый старательно сдвинул брови, и в воздухе повисла миниатюра, заключенная в резную рамку. Лицо получилось похуже, чем на самом деле, но между тем осталось узнаваемым. Ниже лица располагалась небольшая металлическая табличка, на которой были выгравированы слова: "Думай обо мне". -- Есть контакт. Савл закрыл глаза и взял Мэта за руку. Мэт ответил ему крепким пожатием, тоже закрыл глаза и представил лицо брата Фомы. Затем он как бы расширил обзор и представил себе всю фигуру целиком -- брата Фому в монашеской рясе с миниатюрным портретом Аруэтто в руке. -- Руку, Аруэтто, -- сказал Мэт. -- Руку, -- эхом отозвался Савл. Мэт почувствовал, как рука Аруэтто сжимает его запястье. -- Я взял тебя за руку, верховный Маг? -- воскликнул ученый. -- Держитесь крепче, -- проговорил Мэт сквозь стиснутые зубы. -- Если что и случится, то очень скоро. И он вдруг почувствовал себя так, словно кто-то смотрел ему в спину, но не просто смотрел, а как-то очень сильно, если можно так сказать. И еще ему казалось, будто бы он вышел из тени под лучи полуденного летнего солнца где-нибудь в Неваде. Издалека донесся голос Савла: -- Есть контакт! Ну-ка, Мэт, а теперь какую-нибудь прощальную песенку, только в прошедшем времени. И Мэт подпел товарищу, хотя тональность явно спутал: Чего мы тут оставили, О том не будем сожалеть мы, Но мы уже отчалили, Счастливо, колдуны и ведьмы! Не видно звезд, за нами хвост, Угрюмы небеса, Ясна угроза? Трепещи, Ребозо, -- Поднимаем паруса! Казалось, ткань вселенной перекрутилась и начала рваться вокруг них. Мир покачнулся. Мэту хотелось сжать ладонями уши, но вместе этого он крепко сжал руки спутников, изнемогая от чудовищного треска. К тому же его качало из стороны в сторону. Как сквозь слой ваты, прозвучал тревожный вскрик Аруэтто и восторженный -- Савла. Сам Мэт закусил губу до боли и надеялся, надеялся, надеялся, надеялся на лучшее. А потом вроде бы мир начал приходить в равновесие, и Мэт постепенно догадался, что все пертурбации происходят в его желудке, а не вокруг. Он не без трепета открыл глаза... И обнаружил, что находится в небольшой, но просторной комнате, в открытые окна которой льется солнечный свет и доносится запах цветов. Мэт увидел покрытые простой светло-коричневой штукатуркой стены и темные перекрытия, поддерживающие потолок, и монаха, сидевшего на высоком табурете, с восторгом взирающего на их троицу. Мэт узнал брата Фому. Правда, он оказался не совсем таким утонченным, каким его представил Аруэтто. А в правой руке монах держал миниатюрный портрет своего друга. -- Боже мой, Аруэтто! -- вскричал брат Фома неожиданно глубоким, гортанным голосом. -- Какая радость -- видеть тебя! Сколько лет, сколько зим! Но кто эти твои чудесные спутники? Только Мэт собрался ответить, как мир потемнел и все вокруг него снова завертелось. ГЛАВА 22 Мэт ужасно обрадовался, когда, придя в себя, очутился в той же самой комнате. Ему-то показалось, что Ребозо вытянул его отсюда колдовством, -- он так и сказал, но брат Фома заверил его: -- Здесь тебя не сможет коснуться никакое злое колдовство. Нас окружает удивительная святость, слишком много молитв постоянно пребывает в воздухе. -- Потом брат Фома нахмурился. -- Конечно, если бы ты пожелал, чтобы силы Зла коснулись тебя, если бы какая-то частица тебя -- пусть даже сам ты не хочешь в этом сознаться -- потянулась бы ко Злу, пожелала бы его касания, то тогда бы ты пробил брешь в нашей обороне. -- Не думаю, чтобы даже мое подсознание хотело такого, -- хрипло пробормотал Мэт. -- Я слишком хорошо представляю себе последствия. -- Вот, выпей. -- И монах поднес к губам Мэта кубок. -- Осторожно, это бренди, но глоток-другой тебе не повредит, а щеки твои, глядишь, порозовеют. Мэт осторожно глотнул, и горячая жидкость обожгла язык, пробежала по пищеводу, спустилась в желудок. Он выдохнул, ожидая увидеть огонь, но вместо этого неожиданно для себя резко сел. -- Да уж, -- сказал он сипло. -- От этого змея бы встала на дыбы. -- Сделав еще глоток, он заявил: -- Отличный напиток. -- Может быть, глотнешь немного воды? -- улыбнулся брат Фома и протянул Мэту другой кубок. Мэт взял у него кубок, а монах отвернулся и подал бренди Савлу, затем -- Аруэтто. Оба спутника Мэта (что его, кстати, несколько утешило) тоже имели зеленоватый оттенок. Бренди и их подкрепило, щеки у всех порозовели, хотя запивка и им потребовалась. -- Вот не думал не гадал, братцы, что у вас тут водится бренди, -- удивился Савл. -- У нас винным погребом заведует весьма одаренный в виноделии монах, -- объяснил брат Фома. -- Ага, значит, это новейшее изобретение, -- кивнул Савл. -- Уверен, оно получит распространение. -- Что ж, похоже, вы немного оправились. -- Брат Фома потер руки и обвел лучистым взором трех бедолаг, которых он устроил, как мог, на грубых деревянных скамьях. -- Как это славно с вашей стороны -- навестить бедного монаха, пребывающего в одиночестве! Но скажите мне, чем я обязан радости вашего посещения, учитывая то, что оно так неортодоксально началось? Он соблюдал вежливость, однако было видно, что любопытство его так и раздирает. Он выслушал всех троих, потом долго задавал вопросы, вытащив в конце концов из каждого все сведения, до последней унции. Наконец он откинулся назад на своем высоком табурете, оперся спиной о письменный стол и довольно долго удовлетворенно кивал, радуясь, что выслушал всю историю от начала до конца. -- Итак! -- возгласил брат Фома. -- Вы имели дерзость выступить против Зла, вершащегося с дозволения короля Бонкорро, или, говоря иначе, вы дерзнули помочь ему искоренить то Зло, которое осталось в стране после правления короля Маледикто. Вы-то сами понимаете, чем именно занялись? -- Пожалуй, что искоренением, -- подал голос Мэт. -- Я видел канцлера Ребозо. -- Репутация у него неважная, -- согласился брат Фома. -- Хотя многие полагают, что это из-за того, что он пресмыкается перед королем и делает все, что ему прикажет его величество, хорошее это или плохое. -- Он предпочитает плохое, -- возразил Мэт, а Аруэтто с ним согласился. -- Бросьте вы говорить о репутации, брат Фома. Она совершенно ни при чем. Он грубый и жестокий человек, он наслаждается чужими страданиями. -- Ты так говоришь, опираясь на собственный опыт? -- с интересом спросил брат Фома. -- Да! -- хором ответили Мэт и Аруэтто. Монах соединил пальцы рук. -- И что вы предлагаете с этим Делать? Аруэтто и Савл обменялись непонимающими взглядами, но Мэт, старательно выговаривая слова, проговорил: -- Король изо всех сил изображает из себя материалиста, не верящего ни во что, кроме вещей, которые он может увидеть и подержать в руке или попробовать на вкус. В итоге он уже сделал значительные успехи в деле превращения Латрурии в светское государство. Брат Фома нахмурился. -- Но нам всем приходится соприкасаться со светской, мирской стороной жизни. Собственно, светский и мирской -- это одно и то же. -- Верно, но большинство людей смотрят дальше своего носа, дальше этой жизни -- в жизнь следующую. А король Бонкорро старается убедить себя самого и свой народ, что существует только этот мир, только эта жизнь. Брат Фома поджал губы и, уставившись в одну точку, присвистнул. -- Вот-вот, -- кивнул Мэт. -- Он перегибает палку, верно? -- Не то слово! Нет ничего дурного в том, чтобы пытаться пережить испытания и тяготы этой жизни, нет ничего дурного и в том, чтобы искать мирских радостей, покуда ты при этом не приносишь никому боли... -- А вы уверены в том, что вы не еретик? -- вмешался Савл. -- Совершенно уверен, -- усмехнулся брат Фома. -- Но папа и его кардиналы сомневаются. Между тем вы меня спрашиваете, и я буду вам отвечать. В конце концов, Христос учил нас отдавать кесарю кесарево. Я это понимаю так, что мы должны уделять некоторое внимание мирским делам. -- Некоторое, -- поднял руку Мэт. -- Но не все. -- Безусловно, не все. Ни в коем случае. Мирской путь жесток. Здесь сильнейший пожирает слабейшего и даже втаптывает слабейшего в грязь. Мы говорим о рабстве, мы говорим о том, что кто-то пресмыкается перед знатными, об угнетении -простонародья, мы говорим о том, что некоторые пытаются выжать все удовольствия из жизни, до последней капли, не обращая при этом ни малейшего внимания на то, что кому-то из ближних из-за этого может стать очень больно. Нет-нет, мирская жизнь, лишенная уравновешивающих ее духовных ценностей, безусловно, приведет ко Злу. А именно на этот путь король Бонкорро поставил каждую живую душу в своем королевстве! -- Пока все так и есть, -- согласился Мэт. -- Но если бы нам удалось заинтересовать его кое-какими моральными принципами, может быть, мы смогли бы уравновесить это скольжение вниз и даже повернуть все в другую сторону. -- И как же это может вам удасться? Он не желает иметь ничего общего с религией! -- Нет, -- кивнул Мэт. -- Не желает. Но его интересуют древние науки, писания греков и рэмлян. -- Это правда? -- медленно спросил брат Фома, повернув голову к Аруэтто. Ученый выставил перед собой руки, как бы отталкивая кого-то. -- Не надо меня в это впутывать, умоляю! Я прежде всего верю в Бога, а потом уже в человечество. Ты хотел бы, чтобы этот светский король стал гуманистом? -- Да, -- отозвался брат Фома, и в глазах его загорелись веселые огоньки. -- Это привьет ему нравственность и этические принципы! -- Но я не учитель! -- Только потому, что вас никто об этом не просил, -- напомнил старику Мэт. -- Король Бонкорро не попросит меня, чтобы я учил его! -- Поспорим? -- Я поспорю, -- вмешался Савл. -- Я поспорю, что канцлер Ребозо Аруэтто на милю к королю не подпустит! -- Верно. Аруэтто потребуется некоторая защита. -- Умные глаза брата Фомы стрельнули в Мэта и Савла по очереди. -- Да, мы с Савлом -- неплохая защита, это верно, -- согласился Мэт. -- Но дело в том, что Савл и сам у нас светский гуманист, а у меня -- хоть отбавляй слабости в духовных вопросах. Не могли бы мы возыметь какое-нибудь прикрытие в этом смысле? Брат Фома вздохнул. -- Что мы можем предложить, кроме молитв, однако я не стану опережать события. Мне трудно решить такой важный вопрос. Вам следует переговорить со святым отцом, и пусть он решает, в чем ваша мудрость, а в чем -- глупость. -- С папой? -- выпучил глаза Мэт. -- Именно. Я договорюсь об аудиенции. -- Что ж, нас только трое, -- сказал Мэт. -- Не слишком представительная компания, но если попробовать, то, может, и удастся его убедить. Единственная сложность состояла в том, что Мэт понятия не имел, в чем же именно он будет убеждать папу. -- Позволить вам покинуть Ватикан? -- улыбнулся папа. -- Что же в этом такого? Можете уходить, как только пожелаете! Но вот как вы преодолеете оцепление? -- Оцепление? -- Мэт обернулся и посмотрел на брата Фому. -- Вы нам ничего ни про какое оцепление не говорили. Монах небрежно махнул рукой. -- Для чародея вашего уровня это сущие пустяки. -- Как знать? Может, и не пустяки, -- сверкнул глазами Савл. -- Что это за разбойники и много ли их? -- Несколько тысяч, -- вздохнул папа, -- и недавно они отпраздновали третью годовщину осады нашего холма. -- Они тут торчат уже три года? -- изумился Савл. -- Как же это они еще до сих пор не вымерли от дизентерии и холеры? -- О, они живут совсем недурно, -- заверил Савла брат Фома. -- Днем они посвящают некоторое время муштре, а ночью у них -- оргии. Король поставляет им много вина, женщин и денег для азартных игр. Они обосновались тут надолго, придворный Маг. Это не кучка шатров, не подумайте, нет, они выстроили себе деревянные казармы, а для военачальников -- отдельные дома. Их командиры захватили палаццо у дворян! -- Вот как? Командиры -- их несколько? -- Потребовал ответа Савл. -- Значит, там не одна шайка? -- Нет, -- ответил брат Фома. -- Там восемь шаек, и они не то объединились, не то сговорились с тем, под чьим ведением находится эта местность. На самом деле они захватили город Рэм и стали фактически править им. -- Значит, это не просто кампания против вас? Вы обосновались на единственном холме, который сумел выстоять против разбойников? -- Да, -- кивнул папа. -- Хотя выстояли мы, конечно же, не благодаря тому, что нас охраняет отряд отважных свитзеров. Думаю, главари разбойничьих шаек побаиваются нас -- либо побаиваются, либо ответ на наши молитвы сильнее, чем я думаю. -- О... -- задумчиво проговорил Савл. -- Либо для них было бы выгоднее оставить вас в покое, нежели покорить вас. Папа наморщил лоб и повернул голову к Савлу: -- Как это? -- Ну давайте представим -- чисто гипотетически, понимаете, -- что разбойники захватили Ватикан, -- сказал Савл. -- Что тогда сделает король Бонкорро? Папа стоял неподвижно, пытаясь найти ответ на этот вопрос. Но ответил вместо него брат Фома: -- Он же не сможет позволить разбойникам править древней столицей империи, верно? -- Ни за что на свете, -- подтвердил Савл. -- Это слишком престижно, не говоря уже о том, что город находится в центре страны, что Тибр снабжает его водой, что вокруг простираются тучные земли, способные прокормить Рэм. Получат разбойники Рэм -- начнут делать набеги на другие города и, весьма вероятно, сумеют вообще отобрать Латрурию у короля Бонкорро. В конце концов это ведь не простые лесные бандюги? -- Вовсе нет, -- поджав губы, ответил брат Фома. -- Это наемная армия, ищущая, чем бы заработать на жизнь, пока нет работы. -- А почему вы уверены, что они безработные? Остальные четверо изумленно уставились на Савла. -- А ведь верно... -- медленно выговорил Мэт. -- Король Бонкорро не мог оставить их просто так, бросить на произвол судьбы. Они бы тогда носились, как очумелые, по полуострову и сеяли повсюду хаос, подрывая под корень то благополучие, которого добивается король. Лучше платить им, дабы держать их в рамках. -- Не вышло бы, -- твердо сказал Савл. -- Стоит расплатиться с датчанами, и от них никогда не избавишься. -- Датчанами? Кто это, датчане? -- удивленно поинтересовался папа, обводя взглядом всех по очереди. -- Викинги, совершавшие набеги на Англию, -- объяснил Мэт. -- Один из королей попробовал откупиться от них[25] -- на несколько месяцев, а может, на год его оставили в покое. Но вскоре они вернулись, чтобы потребовать нового откупа. -- Но вот если, -- продолжил свою мысль Савл, -- не просто откупиться от разбойников, а нанять их для выполнения определенной работы, тогда они будут при деле и не принесут особого вреда. -- Ты хочешь сказать, будто бы король нанял их для того, чтобы они нас осаждали, но не могли покорить? -- Нет, я так не говорю. Нанял он их, конечно же, для того, чтобы они вас покорили, но как только главари поняли, что стоит им занять Ватикан и всякая оплата закончится, они тут же сочинили небылицу про то, что на ваш холм они, дескать, и шагу ступить не могут, вследствие чего и встали тут лагерем, чтобы заморить вас голодом. -- Но у нас есть колодцы с водой, а баржи, которые подвозят нам продовольствие, они и не пытались задерживать! -- А что они могут поделать, если у них нет своего флота? -- спросил Савл. -- Между тем король им неплохо платит, можно сказать, роскошно. Они счастливы, он счастлив, а вы заточены здесь, откуда не можете помешать королевским планам. -- Это возможно, это очень возможно, -- пробормотал папа, качая головой. -- Вот не представлял, что король так коварен! Савл пожал плечами. -- Ну... может быть, он просто велел своему канцлеру изыскать способ убрать наемников с глаз долой и сделать так, чтобы они присмирели, а Ребозо решил пожертвовать Рэмом, чтобы лишить нас, братцы, возможности препятствовать осуществлению его замыслов. Спрашивается: короля бы это сильно встревожило? -- Нет, -- решительно ответил папа. -- На самом деле он бы в ладоши захлопал, узнав об этом. Но как же нам избавиться от разбойников? -- А вы этого точно хотите? -- с вызовом поинтересовался Савл. -- Ну конечно! -- воскликнул папа. -- У нас нет никакой возможности вершить Божеские дела, проповедовать святое Писание и окроплять верующих, когда мы заперты здесь! -- Но для такой работы у вас имеются сельские священники, -- возразил Савл, -- тайные священники, скрывающиеся священники, но дело-то свое они все равно делают? Мне встретился один человек, он утверждал, что ничто так не способствует распространению религии, как ее запрещение. -- Я бы согласился с тем, что в таких условиях мы становимся тверже духом и чище в вере своей, -- задумчиво проговорил папа. -- Но распространение? -- В общем, как водится, настоящее дело делает рядовой работник, --резюмировал Савл. -- На что им нужно связываться с бюрократической верхушкой? Папа сощурился. -- Пожалуй что, ты мне не нравишься, чародей Савл. -- Вступайте в клуб, -- насмешливо усмехнувшись, посоветовал ему Савл. --У вас полно единомышленников. Но на вопрос, по-моему, вы все-таки не ответили. --Простые священники должны держать снами связь точно так же,кактело держит связь с головой! -- выкрикнул папа. -- Без нашего руководства, без нашего воодушевления их вера поколебалась бы, они бы поддались страху и искушениям плоти! А самое страшное то, что узурпатор посадил на севере, в небольшом городке у подножия Альп, папу-самозванца. И этот самозванец утверждает, что истинный папа он! -- А на самом деле это вы, -- кивнул Савл, смеясь одними глазами. -- Конечно, я! Меня избрали кардиналы, и они остались здесь со мной -- все, кроме жалкой горстки изменников, перебежавших к ставленнику Бонкорро! О, в народе кричат, что король проявляет веру, терпимость, что он вновь позволяет верующим исповедовать свои убеждения, но нам-то лучше знать, ибо мы слышали эдикты папы-самозванца! Он проповедует, что каждый епископ имеет право сам толковать Писание, не советуясь с папской курией! Он проповедует, что супружеские измены позволительны, если происходят далеко от дома! Он проповедует, что народ обязан подчиняться только королевским законам, а не церковным! -- Похоже, он подкуплен, -- сказал Мэт Савлу. -- Пойди разберись тут у них, -- проворчал Савл. -- Ты наши расколы вспомни[26]. К тому же мы не слышали вторую сторону. Папа устремил на саркастичного чародея мрачный взгляд. -- Неужели ты сомневаешься во всем, что слышишь? Неужели у тебя нет никакой веры? -- Есть! -- выпалил Савл. -- Я верю в те мысли, которые выдержали все испытания, каким бы я их ни подвергал! А я подвергаю сомнению абсолютно все и принимаю только те идеи, у которых есть точный ответ. -- При всем при том ты готов пересмотреть свое мнение на основании новых доказательств, -- уточнил Мэт. -- Ну... да, ведь я признал, что жуткие рассказы о верованиях финикийцев правдивы, верно? -- Только тогда, когда археологи раскопали целое кладбище обугленных тел, -- парировал Мэт. -- Действительно! -- воскликнул папа. -- Значит, к правде ты все-таки готов прислушаться? -- К правде -- да, -- огрызнулся Савл. -- Можете мне сообщить что-либо правдивое? Лицо папы снова помрачнело, и Друэтто быстро вмешался в разговор: -- Разбойники оцепили Ватикан. Это уж точно правда. Папа кивнул. -- А церкви нужен папский престол точно так же, как Рэмской империи был нужен император. -- Минуточку! -- Мэт поднял руку, как на уроке. -- Я-то думал, что империя преобразилась в настоящую республику, в которой этруски, латины и карфагеняне были равными партнерами! Савл с неподдельным интересом глянул на друга: -- Ты вызнал что-то, чего не знаю я? -- Да, я тебя потом просвещу, -- отговорился Мэт. -- Когда же появился император, ваше святейшество? -- Тогда, когда было захвачено столько земель и людей, что сенату стало невмоготу ждать тягостного обмена посланиями с провинциями для принятия государственных решений, -- ответил папа, нахмурившись. -- Это произошло тогда, когда решения понадобилось принимать быстрее, чем в ходе дебатов. А вы об этом не знаете? -- У нас не было доступа к книгам. -- Печально! -- Папа покачал головой. -- Знайте же, что первым, кто сумел примирить между собой три власти и проводить такую политику, какая бы всех удовлетворила, был Юлий Цезарь. Его политика либо действительно всех удовлетворяла, либо он заставлял верить в то, что она всех удовлетворяет. -- Смотрите-ка, и здесь поспел! -- воскликнул Савл. -- И здесь и политик, и полководец! -- Или просто хороший политик, -- уточнил Мэт. -- Кроме того, он неплохо разбирался в торговле, -- сообщил папа. -- И его правила торговли действовали в империи до самых последних дней. -- А вот это что-то новенькое, -- признал Савл. -- А преторианская гвардия действительно обладала такой властью? -- Как-как? -- переспросил папа. -- Гвардия? Кто это такие? -- Телохранители Цезаря, -- объяснил Мэт. -- На самом-то деле по-настоящему организовал их Август после того, что случилось с его дядей. -- А что такое случилось с его дядей? Мэт вытаращил глаза и осторожно произнес: -- Насколько я слышал, Цезаря убили. -- Убили? Ни в коем случае! Он умер в своей постели. Он состарился, но сохранил ясность ума, и его все почитали! Мэт выпучил глаза, а Савл пробормотал: -- И ты, Брут! -- Брут? -- Папа глянул на Савла. -- Ах да, Брут... Брут убедил латинов признать Августа законным наследником, и Август оказался таким же искусным дипломатом, как его дядя. На что бы ему понадобились телохранители? Его любил народ, его любили патриции! Ходили, правда, байки про то, что кто-то пытался его ударить на улице -- какие-то безумцы, но толпа им и близко не дала подойти! Весь город был его телохранителем! Савл обернулся к Мэту: -- Может, объяснишь? -- Внеси изменения в фундамент, и изменится надстройка, -- ответил Мэт. -- Подробности обговорим позднее. -- И Мэт повернулся к папе. -- Стало быть, это сенат избирал императора, вплоть до последних дней империи? -- Именно так. Цезарей было много, и всегда было из кого выбрать. -- Настоящих Цезарей? -- уточнил Савл. -- Не усыновленных Клавдиев? Август не развелся с первой женой и не женился на Ливии[27]? -- Никогда! Он всегда утверждал, что разводы позорят патрициев, и делал все, чтобы их стало как можно меньше! -- Значит, его дети были его настоящими детьми, -- медленно проговорил Мэт. -- И империей правил род дипломатов, а не череда безумных садистов. Ну а как насчет Калигулы? Папа ответил Мэту непонимающим взглядом, но ему на помощь пришел Аруэтто. -- Он был отпрыском рода Клавдиев и безумцем, как отметил верховный маг. Когда выяснилось, что он совершил инцест с собственной сестрой, его сослали на границу, а потом казнили за то, что он велел центуриону легионеров напасть на тысячу германцев. Легионеры все до одного погибли, правда, уничтожив пять сотен германцев. -- Итак, -- Мэт принялся загибать пальцы, -- Клавдии тут не приходили к власти, а этруски и карфагеняне разработали неформальную систему отчетности, так что император никогда не представлял собой настоящего деспота. А власть не испортила императоров? -- Ну, может быть, немного, -- признался Аруэтто. -- Но не больше, чем она портит каких-нибудь бейлифов или шерифов. -- Нет абсолютной власти -- нет и абсолютной коррупции, -- кивнул Мэт. -- Если уж об этом зашел разговор, то скажите, сколько стран империи пришлось завоевать в прямом смысле слова, а сколько к ней присоединилось ради выгод на поприще торговли? -- Ловко подмечено для того, кто утверждает, будто не заглядывал в книги, -- проворчал папа, а Аруэтто улыбнулся. --А я не сомневаюсь, что это воистину догадка, и мне ничего не остается, как только подтвердить ее правильность. Да, Юлий Цезарь в торговле был так же ловок, как и в бою, он придумал множество преимуществ торговли с Рэмом для других стран. Войска завоевали только те страны, которые пытались отобрать у Рэма монополию на торговлю, -- пиратские логова, разбойничьи притоны, -- а также те, которые вынашивали замыслы покорения Рэма или набегов на его провинции. По этой самой причине мы покорили германцев. -- Покорили германцев? -- вытаращил глаза Мэт. -- По другую сторону Рейна? -- Истинно так. -- Но когда же распалась империя? -- Объединенные в империю страны почти все откололись от нее к шестьсот пятьдесят третьему году от Рождества Христова, -- ответил Аруэтто. -- Но только в 704 году, когда умер последний из Цезарей, вестготы напали на Рэм. За ними следом пошли остготы и расправились с вестготами, так что Рэм был разрушен, но один из остготов провозгласил себя императором. Ни одна из стран, входивших в империю, не захотела покоряться тому, кто не был Цезарем, даже латрурийцу, так что это время и можно считать датой падения империи. Мэт нахмурился. -- Но всего лишь сто лет спустя Гардишан основал свою империю. Аруэтто кивнул: -- Он встал на руинах империи и возродил ее. -- Стало быть, Темных веков тут как бы и не было. Во всяком случае, они здорово подсократились, -- сделал вывод Савл. -- А каким образом Цезарям удавалось удерживать простонародье? Как вышло, что плебеи не разорвали на части Рэм? -- Как? Их в армию и во флот отправляли. -- А патриции не возражали? -- поинтересовался Мэт. -- Они же теряли прислугу! -- О, всегда находились несколько старых воинов, которые хотели бы вернуться в Рэм к своим семьям вместо того, чтобы осесть в защищенных провинциях. -- Ну а сыновья сенаторов? -- спросил Мэт. -- Как Цезарь добился того, чтобы они не слонялись около Рэма и не творили безобразия? Савл рассмеялся лающим смехом. -- А как ты думаешь, кто там командовал? Аруэтто кивнул: -- Верно. А сыновья плебеев становились центурионами, если не хотели отправляться в торговые путешествия. -- Да уж... -- кисло усмехнулся Савл. -- Торговцы так же способствовали расширению границ империи, как и воины, верно? -- О, гораздо больше, чем воины! Потому что сначала торговцы начинали торговать со страной и позволяли ее жителям убедиться в преимуществах рэмской цивилизации... -- То есть заваливали их рэмскими товарами и рассказывали, какие блага сулит центральное отопление и общественные бани, -- растолковал Мэт. Савл кивнул: -- Ага, и еще забивали юнцам головы россказнями про головокружительные чудеса Рэма, Карфагена и города Леванта. Еще бы не захотеть присоединиться к империи, особенно если учесть, что император всегда посылал легион для защиты купцов? Верно я говорю? Аруэтто нахмурился. -- А ты точно не читал книг об этом, чародей? -- Ваше святейшество! -- воскликнул внезапно вбежавший монах. -- Разбойники нападают! -- В храм, скорее! -- вскричал папа и повернулся к гостям. -- Пойдемте с нами, ибо сейчас не будет лишней ничья молитва. Пойдемте и взовем к помощи святых! Мэт представил себе невидимую молитвенную стену, ограждающую Ватикан. Он видел, что Савл вот-вот разразится каким-нибудь издевательским замечанием, и только собрался помешать другу, как вбежавший монах крикнул: -- С ними колдуны, ваше святейшество! Они уже швыряют огненными шарами по Священному городу! Святые защитили нас, и огненные шары упали на разбойников, но одному Богу известно, что они вытворят в следующее мгновение! -- Богу это известно, и он помешает им, брат Атений, -- заверил монаха папа и позвал гостей: -- Следуйте за нами! Все поспешили к выходу. Мэт нагнал папу и на ходу поспешно проговорил: -- При всем моем уважении, ваше святейшество, возможно, полезнее для дела было бы, если бы мы с чародеем Савлом остались здесь и вступили бы в борьбу с колдовством? Папа резко остановился. -- Но это будет опасно! -- Нам не привыкать, -- бросил Савл. Мэт пожал плечами: -- И в соборе будет небезопасно, ваше святейшество. А нам и прежде приходилось рисковать подобным образом. -- Что ж, тогда я принимаю ваше любезное предложение с благодарностью! Но вы хотя бы заберитесь на самый верх колокольни собора Святого Петра. Оттуда вам будет видно все вражеское войско, да и сила наших молитв поддержит вас! -- "Сила наших молитв!" -- ворчал Савл, взбираясь на колокольню. -- От молитв-то какой толк? -- В этом мире толку больше, чем ты думаешь, -- отозвался Мэт. Они поднялись на площадку над звонницей, откуда открывался прекрасный вид на город Рэм. Несколько мгновений двое друзей стояли молча, не в силах вымолвить ни слова. Наконец Савл выговорил: -- Слушай, совсем как Рим. Вон Колизей, а вон Форум -- вернее, то, что от него осталось. -- Фонтана Треви[28] еще нет, -- отметил Мэт, -- а вот акведук, похоже, все еще работает[29]. -- Дай разбойничкам время, они до него доберутся. -- Савл поежился. -- Вот не думал не гадал, что воочию увижу Вечный город в средние века. -- Да и не предполагал, что доведется стоять на вершине колокольни собора Святого Петра. -- Мэт посмотрел вниз и заметил, что вверх по холму к собору скачет конный отряд. -- Ни стены, ни забора. Все открыто, как на ладони! И как это разбойники до сих пор не овладели Ватиканом? Что их удерживало? -- Если ты сейчас скажешь: "Сила молитв", то... Мэт пожал плечами: -- Зачем я буду это говорить? Ты лучше попробуй остановить этих всадников каким-нибудь стишком и посмотри, что получится. Савл ухмыльнулся: -- Нет проблем. Стишок так стишок. Опять скрипит потертое седло, И ветер холодит былую рану, Куда вас кони, право, занесло? Какого фига мчитесь к Ватикану? Пора, пора, пораненные, с дырками в боку, Вы будете смотреться неприглядно. Пускай я во французском не особенно секу, Но вам скажу огромное свое "мерси боку", И дам совет: вертайтесь-ка обратно. Закончив мелодекламацию, Савл вытаращил глаза: -- Это еще что такое? Мэт почувствовал то же самое -- внезапный прилив энергии, такой могучей, что у него даже голова закружилась: столько прибыло сил. Ощущение было такое, что сейчас он способен подбросить земной шар ракеткой для тенниса. -- А ты как думаешь: что это такое? Все кони как один развернулись и помчались вниз с холма. Всадники чертыхались, натягивали поводья, пытаясь развернуть коней, но те вздымали головы и протестующе ржали, продолжая бежать, как бежали, -- вниз с холма. Причем онц были не одиноки в своем порыве: везде, насколько хватало глаз, происходило то же самое. Все лошади разворачивались и скакали в противоположную от Ватикана сторону. Савл перебежал на другую сторону и посмотрел вниз. -- С этой стороны то же самое, -- воскликнул он. -- Надо же, а я никогда не думал, что "мерси боку" -- слова, обладающие потрясающей магической силой, -- насмешливо проговорил Мэт. Савл обернулся и сердито зыркнул на товарища. -- Как же я ненавижу, когда ты оказываешься прав. -- Только в этот раз и оказался. Гляди! Колдуны предпринимают контратаку! -- Если это можно назвать контратакой, -- проворчал Савл, но все же подошел и посмотрел в ту сторону, куда указывал Мэт. В самой гуще войска разбойников полыхал голубой огонь, а от него расплывался зеленоватый дымок. Кони внезапно притормозили, стали разворачиваться и мало-помалу снова поскакали вверх по холму. -- Так... Значит, они поняли, что им кто-то мешал, -- кивнул Савл. -- Скажи, откуда у меня такое чувство, будто бы мы здесь и не нужны вовсе? -- Может быть, из-за того, что огненные шары обрушиваются на тех, кто их швыряет, -- пожал плечами Мэт. -- Но с другой стороны, эти всаднички уже на полпути к собору, и их никто не останавливает. Как думаешь, может быть, святые ждут, когда за дело примемся мы? -- Хочешь сказать, что нечего нам было вызываться? -- Нет, хочу сказать: на Бога надейся, а сам не плошай! Савл проворчал: -- Эти-то разбойники не плошают, уж точно! Готовы все к рукам прибрать, что плохо лежит! -- Значит, мы должны помочь церковникам так, как они сами не умеют, -- заключил Мэт. -- Хотя мне очень странно, что здесь у них нет ни одного клерикального чародея. -- В корпоративном-то штабе? -- фыркнул Савл. -- Кто тут у них может быть, кроме бюрократов! -- Возможно, ты и прав. Так что же нам предпринять, чтобы отбросить разбойников? -- Ну... -- глубокомысленно протянул Савл. -- Вероятно, все они служат Злу, а я многое слыхал о Божественном аромате... И тут, издав негромкий щелчок, что-то взорвалось прямо посередине площадки. ГЛАВА 23 Грязный дым подползал к колокольне и забирался наверх, к самой верхушке. -- Газовая атака! -- успел выкрикнуть Савл, и его поразил жесточайший приступ кашля, разрывавшего легкие. Он, спотыкаясь, пошел к перилам, перегнулся через них, но дым не давал ему уйти, полз за ним. Мэт доковылял до перил с противоположной стороны площадки -- дым заструился за ним, но едва заметный порыв ветра отбросил клубы назад. Несколько нитей дыма потянулись за Мэтом, и он почувствовал, что худшее впереди. Мало кашля, его начало выворачивать наизнанку. Мэт вдруг понял, что от дурного запаха можно умереть, если он вот такой злостный... Мэт, насколько мог, перегнулся через перила и прокашлял: Ах вы, буки, ах вы, бяки, Я от злости трепещу! Этой газовой атаки Вам вовеки не прощу! Дым отечества чужого, Мерзкий, едкий и густой. Мы не нюхали такого После первой мировой! Этим газовым туманом Чародеев не убить! Ни зарином, ни заманом Нас ни в жизнь не отравить! Вам же, контрам недобитым, Послабления не Дам Газы, живо по местам! Хлорцианом и ипритом Возвращайтесь-ка к врагам! Сработало! Дым начал отступать -- казалось, будто бы джинн возвращается в лампу. Вот на полу площадки осталось только темное пятнышко, послышалось тихое шипение, и все исчезло. Кроме душераздирающих звуков -- это Савл, перегнувшись через перила, пытался вести переговоры со своим разбушевавшимся желудком. Мэт продекламировал: Есть боль у вас в желудке -- не беда. Всех забот на полминутки, да-да-да! От изжоги, от икоты, Тошноты, запора, рвоты Помогут вам наши таблеточки, Полезней они, чем конфеточки! Прими викалина, дружочек, Потом альмагеля глоточек, И станешь, приятель, как новенький, Зеленый слегка, но здоровенький! Савл выпрямился. Вид у него был совершенно изумленный. Издав вздох облегчения, он посмотрел на Мэта. -- Вот никогда бы не подумал, что мне будет приятно слушать такую дребедень! -- Что поделать! -- вздохнул Мэт. -- Рекламные песенки -- проклятие человечества, но они срабатывают. У нас дома помогают продавать больше товаров, а здесь успокаивают желудки, как видишь. -- Странно -- дома они вызывали у меня эффект с точностью до наоборот, -- проворчал Савл, обернулся и посмотрел на вражеское войско мстительным взглядом. -- Химическое оружие. Полномасштабное развертывание. -- Увы, и рад бы сказать, что это не так, да не могу. Не смертельно --и за то спасибо. -- Знаешь, я в свое время столько благовоний нанюхался, и жив, как видишь, -- подтвердил Савл. --- Хотя как-то попробовал в комнате ладаном покурить -- пришлось долго проветривать. -- Когда в состав входит древесный уголь, такой результат гарантирован, -- согласился Мэт. -- Но мы на открытом воздухе, а учитывая обстоятельства, думаю, ладан -- это то, что прописал доктор. Савл фыркнул. -- Какой еще доктор? -- Врачеватель душ, какой же еще! -- Лучше бы все оставить, как есть, -- послал же ты им газы обратно. Пусть страдают от своего оружия, -- проворчал Савл. -- Зуб за зуб! Мэт пристально уставился на войско, осаждающее холм, и заметил небольшое волнение в самой середине. -- Толку мало, -- вздохнул Мэт. -- Эти паршивцы привыкли к дурным запахам и знают, как от них избавляться. -- Откуда тебе это известно? -- Они сатанисты. К запаху серы им не привыкать. Итак, решено -- ладан. -- Конечно, чем еще тут, в Ватикане, разживешься? -- вздохнул Савл. Отравляющими газами Вас, как видно, не пронять. С вами, злобными заразами, По другому надо, знать. Ничего от вас не надо нам, Ну а вас совсем не жаль -- Ваши пальцы пахнут ладаном, И ресницы пахнут ладаном, И десницы пахнут ладаном, И ключицы пахнут ладаном -- Вот вам, сволочи, печаль! Повсюду заклубился синеватый дымок. Он струился от земли, прямо из-под ног у лошадей, вокруг подножия холма, расстилался над головами врагов. Мэт слышал, как кругом кашляют и хрипят, и его ужасно испугали предсмертные вопли и стоны, пробивающиеся сквозь хрипы и кашель. -- Кажется, я переусердствовал! -- вскрикнул Мэт, поднял было руки и собрался произнести заклинание в целях послабления предыдущего, но на его плечо легла рука Савла. -- Погоди, ты подумай: а с нами они что собирались сделать? Не горюй, они выкрутятся. И естественно, войско уже рвануло назад, оторвавшись от дыма. От бывшего арьергарда, а теперь авангарда, оторвалось с десяток всадников в длинных балахонах, мчавшихся во весь опор. -- Вот они, твои колдуны, -- сказал Савл язвительно. -- К несчастью, живы и здоровы. -- Да и остальные за ними драпают, -- отметил Мэт. -- Но на разгром непохоже. -- Будет непохоже, если они просто возвращаются ночевать домой, а дом -- в нескольких кварталах отсюда. Так и слышу, как солдаты смеются: "Быстро же мы нынче управились". -- Ага, и толкуют о том, как главари опять все испортили. -- По-моему, у военных так заведено. Гляди, как дружно драпают! Друзья провожали взглядом отступающее войско. Авангард уже распался на отдельные группы и рассасывался, исчезая в длинных, приземистых зданиях, имеющих вид вполне постоянных жилищ. Несколько таких домов стояло прямо внутри Колизея, и впечатление создавалось такое, будто бы толпа болельщиков валит на стадион за десять минут до начала матча. Послышалось шарканье и покашливание, и на площадку взобрался Аруэтто. -- Аруэтто! -- Мэт бросился к старику, подхватил его под локоть, поддержал. -- Что вы тут делаете? Разве вам можно взбираться на такую высоту? -- Я должен был сказать вам, -- тяжело дыша, проговорил ученый. -- Но вы... наверное... уже и так... все знаете. Разбойники отступают! Папа... просил передать... свою благодарность! -- Да пожалуйста, -- отозвался Савл. -- Но только мы все-таки еще немного побудем здесь, посмотрим, не надумают ли они еще разок наведаться сегодня. -- С какой стати? На что им это сдалось? -- пожал плечами Мэт. -- Они уложились вовремя, а теперь пора приступать к вечеринке. А вот завтра перед рассветом стоит сюда вернуться, это точно. -- А мне кажется, чародей Савл прав, -- заключил Аруэтто и уселся на камень. -- Надо подождать. -- Что ж, пока мы тут сидим, -- сказал Савл, усаживаясь на другой обтесанный камень, -- мне бы хотелось порасспрашивать вас насчет истории Рэма, рассказанной папой. Вы уж простите меня, господин ученый, но когда историю рассказывает церковник, я ее как-то не принимаю на веру. Скажи, краткая история Рэма была изложена папой верно? -- В общем и целом верно, -- растягивая слова, отвечал Аруэтто. -- Однако он не упомянул Цезаря Децембриса, принявшего христианство и своим примером увлекшего большую часть империи... -- Всего лишь часть? -- Да. Он не настаивал на обращении в христианство тех, кто этого не хотел. Вот почему ко времени Гардишана еще оставалось так много язычников. Ну и конечно, он не рассказал вам о том, что произошло после распада империи. -- Да на распад-то как-то мало смахивает, -- хрипло проговорил Савл. -- Скорее что-то вроде растворения. Но это ладно. Начнем с Гардишана. Что происходило в остальной части мира, пока он восстанавливал Западную империю? Вы когда-нибудь слыхали о пророке по имени Мохаммед? -- Конечно, -- ответил Аруэтто, явно удивленный тем, что Савл мог заподозрить, будто он о нем не слышал. -- Он родился и вырос в Аравии на закате империи и проповедовал священную книгу, которую сам и написал. Его учение распространилось по жившим в пустыне племенам, а затем пробежало словно огонь по Азии и Северной Африке, объединив их народы в новой вере. -- Только Ближний Восток и Северная Африка обратились в магометанство? -- спросил Мэт. -- А до Испании магометане не добрались? Ну, до Ибирии, я хотел сказать? -- О, они пытались, -- улыбнулся Аруэтто. -- Но Рэм не позволил бы им такого, а потом не позволили бы готы, которые многому научились у латрурийской цивилизации, объединились в военные отряды и сплотились около героя, которого называли "господином". -- Сид[30]... -- пробормотал Савл. -- Так его звали? Ну вот, они объединились около него и прогоняли мавров, как только те осмеливались сунуться в Ибирию. -- Вот почему мавританское влияние здесь не настолько сильно, как в нашем мире, -- сказал Савлу Мэт, но Знахарь уже задавал новый вопрос: -- А мусульмане создали свою собственную империю? -- Создали. Объединенные новой религией, они стали первой из южных провинций, отколовшейся от Латрурийской империи. Минули годы, и они основали свою империю. -- Однако завоевания у них совершали миссионеры, а не полководцы. -- Поначалу да. Но как только пал Рэм, мусульмане объявили священную войну и завоевали все, что только могли, хотя, видит Бог, у них уже и так всего было предостаточно! Они ломились в ворота Византии, но были отбиты. Потом, когда к власти пришли сыновья завоевателей, мусульмане успокоились и стали жить тихо и мирно под мудрым руководством просвещенных владык. -- А расцвет арабской империи пришелся как раз на то самое время, когда Гардишан объединял Европу в новую империю? -- Верно. -- Аруэтто нахмурился. -- Вы непременно должны мне рассказать, как это возможно, чтобы вы были из другого мира, -- ваш мир так похож на наш и вместе с тем так от него отличается? -- Будет время -- расскажем, -- заверил ученого Мэт. -- А у меня такое чувство, будто бы вы мусульман не очень-то осуждаете. -- Как я могу осуждать их? -- вздохнул Аруэтто. -- Как я могу, когда они ценили науки и искусство, и именно они сохранили такое количество дорогих моему сердцу греческих и латинских книг! -- Но тогда вы не должны пылать особой любовью к Церкви? -- Я, как могу, стараюсь вести себя благоразумно, -- отвечал Аруэтто. -- В конце концов, -- угрюмо пробормотал Савл, -- в Латрурийской империи существовала терпимость в отношении всех религий, но после того, как пал Рэм, Церкви уже не нужно было проявлять такую веротерпимость, правда? -- Во времена правления Гардишана миссионеры совершили великие подвиги, -- уклончиво отозвался Аруэтто. Мэта передернуло при мысли о том, как мечом обращали людей в веру. Он понадеялся лишь, что Гардишановы монахи не были такими жестокими, но промолчал и ни о чем не стал спрашивать Аруэтто. Спросил Савл: -- И все исключительно добрым примером? Не насильно? -- Изредка насильно. -- Аруэтто избегал встречаться взглядом с Савлом. -- Должен, увы, признаться в том, что в некоторых случаях обращения в христианство совершались больше ради чинов и титулов, нежели по убеждениям. -- Ну естественно, если хочешь вскарабкаться наверх, нужно исповедовать ту же самую религию, какую исповедуют ребята, забравшиеся туда раньше тебя. -- Савл издевательски ухмыльнулся. -- Между тем все равно насилием это не назовешь. Но вот когда христианами стали почти все поголовно, это зернышко коррупции дало корни, а потом расцвело пышным цветом, верно? -- Пышным и ядовитым, -- признал Аруэтто. -- Так все и было, и затем был собран урожай в виде нетерпимости. А потом император византийский -- он так именовал себя, хотя его империя сжалась до размеров королевства -- начал опасаться нового племени мусульман, зародившегося на Востоке, -- турков, и тогда он призвал наследников Гардишана присоединиться к нему и отобрать Святую землю у неверных[31]. -- Крестовые походы. -- Савл сверлил глазами Аруэтто. -- Да, так они и назывались. И мы должны признать со всей благодарностью, что эти походы помешали туркам завоевать Европу. Крестоносцы до сих пор не заняли Византию. -- О... -- негромко проговорил Мэт. -- Похоже, вы о крестоносцах неважного мнения? Аруэтто вздохнул: -- Некоторые из них были ведомы истинным религиозным духом, но большинство отправились в крестовые походы по личным причинам: из жажды наживы или из желания обрести власть, а кое-кто хотел основать собственное царство на Востоке. Внуки Гардишана перессорились из-за добычи, и христианские королевства ополчились друг против друга. Таким образом, для Зла распахнулась дверь, и оно не замедлило в нее войти. Мало-помалу одно за другим христианские королевства обманом или соблазном попали под власть королей-колдунов, повинующихся силам Зла. -- Таких королей, каким был дед Бонкорро. -- Мэт обернулся на всякий случай, взглянуть, как там разбойники. -- Или он узурпировал престол у узурпатора, который... ого! -- Кто-то скачет! -- Савл вскочил на ноги и посмотрел в ту сторону, куда смотрел Мэт. -- А я-то думал, войско будет отдыхать до утра! -- Неужели разбойники опять нападают? -- Аруэтто, побледнев, встал. -- Нападают, -- ответил Мэт. -- Очевидно, у них вдруг появилось ответственное отношение к этому занятию, а причина понятна. Это мы. -- Он обернулся к Савлу. -- Пожалуй, нам стоило бы убраться отсюда, да поскорее. Савл покачал головой: -- Сейчас их это не остановит. До сих пор они исполняли некий спектакль, дабы оправдать получаемые деньги и не давать папе расслабиться, а вот теперь они идут в атаку со всей серьезностью, так почему бы им не завершить начатое дело вне зависимости от того, в Ватикане мы или нет? -- Если мы бросимся отсюда бежать, они, вероятно, рванут за нами. -- Все войско? -- Савл покачал головой. -- Только если мы сумеем добежать до другой крепости, пригодной для осады раньше, чем нас настигнет погоня. Аруэтто, тяжело дыша, спросил: -- Как же нам защищаться? -- Как? Прежде всего вызовем сюда тех, кто меня в эту заваруху втянул. -- Савл выудил из кармана рубахи шарик на цепочке и нажал сбоку кнопочку. -- Знахарь -- Черному Рыцарю! Отвечайте, сэр Ги! Отвечайте и явитесь к нам. Я вашего чародея вытащил, теперь вы вытаскивайте нас из беды! Черный Рыцарь вытащил из-под лат амулет, и войско Алисанды остановилось на скаку. -- Черный Рыцарь -- Знахарю. Слышу вас, чародей Савл. Какие теперь у вас неприятности? -- Мы попали в окружение, -- ответил Савл. -- И не можем просто взять и удрать отсюда! Мы должны от них избавиться. Есть какие-нибудь предложения, сэр Ги? -- Предложений масса, но все они требуют, чтобы я находился рядом с вами. А вы что-нибудь задумали? -- Воздушную тревогу! -- произнес голос Мэта. Сердце Алисанды радостно забилось. Он был жив и здоров и в этом мире -- он в этом мире, иначе как бы он смог говорить через это странное устройство! И по голосу не скажешь, что он слаб или болен. -- Где он? -- торопливо спросила королева. -- Где вы? -- спросил сэр Ги. -- В Ватикане, -- отвечал голос Савла. -- О, там они под надежной защитой! -- облегченно воскликнула Алисанда. -- Несомненно, власть его святейшества должна защищать вас, -- проговорил в амулет сэр Ги. -- В некотором смысле да. Тут такие дела... Словом, Ватикан до нашего прибытия подвергался разыгранной осаде, но теперь разбойники рвутся напролом. Думаю, у них имеется приказ прорваться и захватить нас. -- Ваше величество, -- сказал сэр Ги королеве, -- я призван покинуть вас, но полагаю, что для нашего общего блага необходимо, чтобы мы со Стегоманом, немедленно отбыли на помощь чародеям. При мысли о том, что она останется без Черного Рыцаря, Алисанду бросило в дрожь. С драконом ей тоже было страшновато расставаться, но при мысли о том, что она рискует остаться без мужа, дрожь пробирала ее еще сильнее. -- Что ж, ступайте, -- вымолвила она. -- Пойдешь со мной, Великий? -- обратился сэр Ги к дракону. -- Пойду, куда я денусь? -- проворчал дракон. -- Не будь Мэтью таким балбесом, мог бы сразу со мной в путь тронуться. -- Среди его положительных качеств не всегда значатся мудрость и предвидение, -- вздохнул сэр Ги и проговорил в амулет: -- Мы долетим до города Рэма и обрушимся на врагов с воздуха, чародей Савл. Как только завиднеется город, мы снова свяжемся с вами с помощью этого амулета. -- Спасибо, братцы! До связи! Прием, связь окончена! -- Скажите Алисанде, что я люблю ее, -- послышался из амулета голос Мэтью. -- Ваше величество, я очень сожалею о том, что мы вынуждены вас покинуть. -- Сэр Ги поклонился королеве, собираясь спрыгнуть со своего коня. -- Вы обязаны, сэр Ги, вы обязаны, -- повторила Алисанда, понимая, что она-то обязана сдержать застилавшие глаза слезы -- слезы радости, хлынувшие в тот миг, когда она услышала голос Мэтью, признававшегося ей в любви. Никогда она не поддавалась этим бабским слабостям. Ну, не то чтобы никогда, но очень-очень редко... Но он был жив! И она скоро найдет его! -- Если ко времени нашего прибытия в Венарру, сэр Ги, вы окажетесь там, то мы там остановимся. Если же нет -- мы пойдем на Рэм. -- Эх, если бы вы и все ваше войско смогли добраться туда так же быстро, как мы! -- вздохнул сэр Ги. -- Ну а поскольку вы этого не можете, им придется удовольствоваться мной и Стегоманом. Пожалуйста, позаботьтесь о моем коне. -- Не волнуйтесь о нем, -- успокоила рыцаря Алисанда. -- Летите и освободите чародеев. -- Черный Рыцарь -- Знахарю, -- прозвучал из амулета искаженный голос сэра Ги. -- Наконец-то! -- С бровей Мэта капал пот. Его мышцы питались силой, исходящей от молящихся в соборе монахов, так, как питался бы электрическим током какой-нибудь двигатель. Однако вся эта энергия быстро улетучивалась в работе. Мэт занимался тем, что непрерывно, безостановочно читал вот какой стишок: Мы боевые роботы, эх, и про нас Фантасты все речистые ведут рассказ. За нашего любимого, За Айзека Азимова Любому, любому выбьем глаз! Мэт велел роботам размножаться и заменять тех, кто пал под ударами булав и катапульт разбойников или вышел из строя вследствие короткого замыкания от попадания стрел с железными наконечниками, пущенными из арбалетов. Мэт злорадствовал, когда разбойники завидели эскадрон металлических людей. Воистину на отступление врагов было любо-дорого смотреть! Целый час они перестраивались и собирались с духом для нового штурма, но, начав наступление, разбойники быстро обнаружили, что металлические истуканы пусть не слишком, но все же уязвимы. Потеряв с десяток убитых, разбойники поняли, что против странных созданий лучше действовать дальнобойными орудиями... Но поскольку роботская баррикада Мэта то и дело пополнялась новыми бойцами взамен павших, разбойники никак не могли уразуметь, насколько успешны их бомбардировки. Мэт надеялся, что враги устанут скорее, чем он. А он мог устать очень даже скоро. Несмотря на то что его духовные силы поддерживались из собора, физические силы тратились быстрее, не говоря уже о том, как сокрушал его вид трупов, усеивавших поле боя. Мэт пытался утешить себя тем, что эти люди принесли много зла своими грабежами и разбоем, но он тут же вспоминал, что они гибнут, не успев исповедаться, что их потянет вниз тяжкий груз грехов. Но все равно Мэт упрямо продолжал сражаться. Рядом с ним, плечом к плечу, трудился Савл. Он бормотал другие стихи: Легионеры, варвары-вестготы, Пришел ваш час, очнитесь от дремоты! При жизни вы друг дружку колотили. А ну, объединяйтесь, живоглоты! Плечом к плечу вас выстрою в фаланги, Вестготы в центр, а рэмляне -- на фланги! Вам не страшна теперь любая рана. Врагу не отдавайте Ватикана! Легионеры, естественно, были вызваны к жизни по предложению Аруэтто. "Призраки" обратили разбойников в бегство и перекрыли подступы к холму на двух широких улицах. Но вот разбойники собрались с духом и снова пошли в атаку -- видимо, уверяя себя, что призраки им не смогут принести никакого вреда. Первый же десяток столкновений убедил разбойников в обратном, и они снова отступили, дабы составить новый план ведения боя. В настоящее время они остановились на том, что окопались и пускали по легионерам и вестготам стрелы. Идти вперед по мостовым они не отваживались: поверхность мостовых вдруг стала черной и блестящей. Мэт подозревал, что колдуны пока не догадались, с чем это связано. "Пусть гадают, -- злорадно думал он. -- Гадать придется долго. Марко Поло здесь еще не опубликовал свою книгу". -- Враги по-прежнему продолжают посылать боевиков по боковым улицам, -- сообщил Савл. -- По-прежнему? -- искренне удивился Мэт. -- А я думал, ты их устрашил вконец. -- Устрашение продолжается. У меня там уже несколько штук страшилищ работает -- вылитые собаки Баскервилей. Просто поражаюсь, как это главари разбойники до сих пор находят смельчаков, готовых выступить против этих красоток. -- Собаки? Ты вроде бы с волков начинал. -- Да, но если все время подсылать одних и тех же, к ним привыкнут и перестанут бояться. Следующим номером моей программы будут йети. -- Не слабо задумано. А я подумываю ввести в бой танки. -- Эй, порохом пользоваться нечестно! Представляешь, какая тут поднимется суматоха, если эти паршивцы задумаются о том, что это за дрянь взрывается среди ночи? -- Представляю, это меня и останавливает. Пожалуй, пушки придется заменить гигантскими арбалетами. И тут Мэт, который переговаривался с Савлом не оборачиваясь, услышал тоненький еле слышный голосок сэра Ги, донесшийся из амулета. -- Слышу вас, сэр Ги! -- ответил Савл, и радость прозвучала в каждом слоге. -- Видите их! Отлично! Ваша задача -- внести раскол в их ряды, понимаете? Ну, спикируйте на Стегомане, и пусть он хорошенько подышит пламенем. Потом взлетайте, а потом снова пикируйте... Нет, это будет лучше, чем если вы будете просто летать и жечь их. Если они увидят, что есть шанс удрать, они побегут быстрее. Кроме того, так колдунам будет труднее достать вас шаровыми молниями да мало ли там чем еще... Что? Стегоман говорит, что шаровые молнии -- неплохой второй завтрак? Что ж, передайте ему, что мы его накормим первосортным углем, как только все закончится! Мэт почувствовал такое облегчение, что его охватила слабость. Однако он сумел взять себя в руки. -- Ладно, -- сказал он. -- Теперь на всю катушку, да? -- Идет, -- согласился Савл. -- Как только увидим, что дракон пикирует, начинаем петь! Мэт обвел взглядом горизонт, вернулся к своим роботским заслонам, разглядел на горизонте черную точку, заметил, как она вырастает, как у нее появляются крылья, как она пикирует на разбойников... -- Давай! -- крикнул Савл, и они дружно запели: Эх, дороги, пыль да туман... Друг мой, прочь тревоги -- С нами Стегоман! Он не может Бросить друзей -- Крылья разом сложит, Пулей вниз скорей! Делай ноги, Вражеский отряд! Пусть дороги Все огнем горят! Главные дороги полыхнули пламенем, и огонь с ревом устремился к разбойничьему войску. В это же время Стегоман встретил побежавших разбойников своим "залпом", спикировав на арьергард, уже преобразившийся в авангард. Войско дико взвыло, все как один разбойники развернулись и бросились к своим казармам. Но дракон снова совершил воздушный налет, и передовые ряды разбойников, проскочив мимо казарм, понеслись к городу. -- Будь готов. Скоро в бой вступят колдуны, -- предупредил друга Мэт. -- Я-то готов, -- откликнулся Савл. -- Но не думаю, что они что-то вытворят в ближайшее время. Они держались кучкой, и сэр Ги их сверху наверняка разглядел. Наверняка они стали первой же целью Стегомана. -- Они быстро оправятся, -- сказал Мэт, надеясь, что ошибается. -- Как бы то ни было, пусть они даже все убегут и не вернутся, нам предстоит провести значительные восстановительные работы. -- Послушай, -- возразил Савл, -- с дорогами можно и до завтра подождать. -- Наверное, -- вздохнул Мэт. -- Вот тебе и подтверждение, что по углю ходить не слишком удобно... Как думаешь, а на тех улицах, что покрыты битумом, такое могло бы произойти? -- Будь возможность подпалить покрытие дороги с помощью огнедышащего дракона? Не исключено. Напомни мне как-нибудь, чтобы я слетал в Нью-Йорк и поэкспериментировал на этот счет. -- Нет, что-то мне неохота, чтобы ты туда летал. -- Мэт посмотрел вдаль. -- Гляди-ка! Они все еще бегут! Новая постройка у подножия холма -- ее как языком слизало! Надеюсь, они успели оттуда вовремя эвакуироваться! -- Послушай, мы могли бы сбить пламя, пока они не убежали слишком далеко... -- Понимаю, но Стегоман уже нацеливается на пикировочную бомбардировку их главного штаба. А с твоей стороны они как себя чувствуют? -- О, превосходно, -- отозвался Савл. -- Милю за четыре минуты пока еще никто не одолел, но, думаю, чувствуют себя нормально, учитывая, что вооружены они легко. -- Мимо казармы уже пробежали? -- Последние пробегают. Мне кажется, стоит отозвать Стегомана, пока колдуны не перестроились и не вспомнили какого-нибудь противодраконного заклинания. Савл потеребил амулет. -- Но как же мы тогда, погоним их вперед? -- Пошлем по их пятам отряды легионеров или несколько моих роботов. Ну и конечно, периодически будем подхлестывать их огнем. И собачки твои пусть по городу продолжают слоняться. Понимаю, это изматывает, но, думаю, до темноты мы от них успеем избавиться. На этот раз состоялась самая настоящая аудиенция, и папа был в официальном облачении, и позади него стояли кардиналы -- большое ярко-алое пятно, а на его фоне -- ослепительно белое. Савл держался очень спокойно. Во время службы он только немного нервничал и переминался с ноги на ногу. Однако на колени для получения благословения от папы опустились только Мэт и сэр Ги. Савл, будучи скептиком и циником, воздержался -- у всего есть предел. Кроме того, его родной религией было протестантство. Между тем папа настоял и все-таки благословил Савла. Позже в своем кабинете папа сказал: -- Сожалею, что не обладаю мирской властью для того, чтобы вознаградить вас, как подобает. -- Не переживайте -- у Церкви это лучше получается, -- заверил его Савл, но папа почему-то посмотрел на него недоверчиво. Мэт быстро вмешался: -- Ваше благословение и так уже усилило могущество нашей магии, ваше святейшество. Я это чувствую. Может быть, этого хватит, чтобы преодолеть магическое сопротивление, царящее в Латрурии. Знаете, думаю, мы всегда сможем воспользоваться вами... ну, как чем-то вроде бикфордова шнура. Папа нахмурился: -- Не знаю, что такое "бикфордов шнур", но молиться о вас мы будем денно и нощно. -- Я нуждаюсь в этом не меньше других, -- вздохнул Мэт, а у Савла начался безудержный приступ кашля. Мэт побыстрее заговорил, чтобы заглушить его. -- И потом, видите ли... Мы в конце концов сами виноваты: я уверен, король не стал бы отдавать разбойникам приказ всерьез овладевать Ватиканом, не будь тут нас. -- Я от Бонкорро подобного поведения не ожидаю, -- задумчиво проговорил папа. -- И не ожидал. Признаться, я был крайне удивлен, что он, прекратив преследования священников и верующих, подверг меня такой мощной осаде. Я предполагал, что ему просто нужно устроить представление, разыграть противостояние мне, поскольку такое противостояние существовало между мной и его дедом, но такое... -- Сомневаюсь, что за всем этим стоит лично король, -- сказал Мэт. -- Его канцлер -- отменный колдун и приспешник сил Зла, а вокруг все равно будут думать, что отдаваемые им указания исходят от короля. -- Но разве не разгневается король, узнав об этом? -- Разгневается, конечно, но все сведения проходят через руки канцлера. Он способен утаить от короля любые сведения, какие только пожелает, если только Бонкорро не настолько умен, чтобы раскинуть личную шпионскую сеть. -- А говорят, будто бы он своему лорду-канцлеру доверяет не больше, чем любому другому человеку, -- задумчиво проговорил папа. -- Да, но этим немногое сказано, верно? Хорошо, я согласен, вероятно, у короля имеются собственные шпионы, которые приглядывают за шпионами канцлера, но не могут же они находиться везде одновременно. -- Мэт встал. -- Кстати, о шпионах. Думаю, теперь нам лучше удалиться, пока нас не выследили королевские лазутчики. -- Ступайте, и вот вам мое благословение, -- сказал папа, но тут же нахмурился. -- Знаете что, верховный Маг... Этот король Бонкорро, вероятно, не ставленник сил Зла, но он и не ставленник сил Добра, и удерживать равновесие между этими силами он не в состоянии. Только лишь тем, что он не творит добра, он- творит зло. Не могли бы вы посодействовать мне в его свержении? Ведь если на то пошло, он внук узурпатора. -- А что взамен? -- спросил Мэт. Его удивило, что при этих словах сэр Ги быстро глянул на Аруэтто и тут же отвел взгляд, но Мэт промолчал. -- Мне кажется, что избавляться от нейтрального короля не слишком разумно. И если вы не возражаете, ваше святейшество, я бы попытался переориентировать короля Бонкорро и развернуть его лицом к ангельскому воинству, нежели покушаться на его жизнь. -- Но я и не имел в виду его убийство -- всего лишь свержение! -- Так не получится, -- покачал головой Мэт. -- Сбросьте короля с трона, и он вернется с войском. Снова сбросите, и он снова вернется с войском. Снова и снова, пока вы в конце концов не убьете его. Нет, ваше святейшество. Будет гораздо разумнее постараться вытянуть наружу все то хорошее, что есть в Бонкорро. Или попробовать сделать его лучше, чем он есть. -- Считайте, что вы дали мне совет, -- медленно вымолвил папа. -- А я тоже дам вам совет. В ваших интересах -- не подумайте, что в интересах Церкви -- покинуть Латрурию. -- Уверен, вы желаете нам добра, -- сказал Мэт. -- Но вы же понимаете, что мы не можем этого сделать. -- Мы тоже давали клятву, ваше святейшество, -- негромко подал голос сэр Ги. -- Уйти мы можем только тогда, когда потерпим поражение. Папа вздохнул: -- Что ж, я дал вам самый лучший совет, какой только мог. Но не скажу, что вы сильно огорчили меня, отказавшись следовать ему. Выходя из папского дворца, Мэт обратился к Аруэтто: -- Как же это вышло, что папа вас не благословил? И совета не дал, если на то пошло? -- Его святейшество мне не совсем доверяет, -- ответил Аруэтто, едва заметно улыбнувшись. -- Он не сказал этого открыто, но, я думаю, он видит во мне угрозу. -- Но не может сказать почему? -- вмешался Савл. -- А если бы смог, то нацепил бы на вас кандалы? -- Или засадил в монашью келью, -- согласился Аруэтто. -- А я бы, честно говоря, не возражал против пожизненного заключения в библиотеке. -- Возражали бы, -- не согласился Мэт, -- если бы искусство и музыка, окружавшие вас, были бы только религиозными. -- Бывают судьбы и похуже, -- отвечал Аруэтто. -- И все же ты прав, чародей. Я бы предпочел свободу и возможность восхищаться красотой античного искусства и трудами моих одаренных современников. Строевым шагом к четверке друзей приблизились несколько гвардейцев-свитзеров. Они вели под уздцы четырех прекрасно оседланных лошадей. Командир отсалютовал друзьям алебардой и сказал: -- Его святейшество просит принять этих лошадей в дар от него. Сэр Ги усмехнулся: -- Такой дар мы примем, и притом с радостью! Поблагодарите от нас его святейшество! -- Да, поблагодарите от души, -- присоединился к рыцарю Мэт и обернулся к дракону, лежавшему у стены. -- Ты не возражаешь, Стегоман? -- Чтобы я возражал? -- фыркнул дракон. -- Нет, это я-то как раз больше всех благодарен его святейшеству! ГЛАВА 24 -- Итак, вы свободны, -- сказал сэр Ги, как только они выехали из Ватикана в город. -- Свободен и папа. Но каковы ваши достижения? -- Ну... -- отвечал Мэт. -- С нами Аруэтто. Ученый печально улыбнулся: -- Верховный Маг забрал меня из заключения, потому что думает, будто бы мне под силу перевоспитать короля. -- Мне это кажется вполне логичным. Зачем бы еще канцлеру держать вас в особой тюрьме? -- Как зачем? -- негромко проговорил сэр Ги. -- Затем, что Аруэтто -- последний законный наследник латрурийского престола. Мэт, Савл и Стегоман, как по команде, обернулись и уставились на ученого, но тот только пожирал горящими глазами сэра Ги. Черный Рыцарь же пришпорил свою лошадь и сказал: -- Попробуйте доказать, что это не так. -- Что тут доказывать! -- проворчал ученый. -- Прошло уже двенадцать сотен лет с тех пор, как правил наш род! -- Минутку! -- Мэт поднял руку. -- Маледикто не был настолько стар! -- Нет, но он был узурпатором. Он узурпировал престол у узурпатора, а тот -- у другого узурпатора, -- объяснил сэр Ги. -- Вернее, было три узурпаторских рода. Если бы каждый из них правил дольше, чем в течение жизни нескольких поколений, я бы даже назвал их династиями. -- Три столетия -- это достаточно долгое время, чтобы заявить, что родовая кровь сохранена, -- неуверенно проговорил Мэт. -- Скорее, шесть столетий, -- поправил его сэр Ги. -- Ибо ученый Аруэтто ведет свой род непосредственно от предка, который был последним императором Латрурийской империи. Савл медленно кивнул, не спуская глаз с Аруэтто. -- Нечего удивляться тому, что вы так увлечены античностью. -- Но откуда вам все это известно? -- вопросил Аруэтто. Сэр Ги пожал плечами: -- Есть вещи, которые мне даны по праву рождения. -- Его семейство занималось прослеживанием генеалогии королей Европы в течение нескольких веков, -- поспешил объяснить Мэт. Он чувствовал, что рассказывать о том, что сэр Ги является последним прямым потомком императора Гардишана, не стоит. -- Вы -- специалист в своей области, Аруэтто, сэр Ги -- в своей. Он всю жизнь посвятил тому, чтобы возвращать законных наследников на престолы этого континента. Ну а то, что страны, в которых это происходило, сами по себе возвращались к справедливости, Добру и Богу -- это уже как бы случайно. -- Унаследовать такие знания я не против, -- согласился Аруэтто. -- Но в моем случае все иное бесполезно, друг мой. Я не имею никакого желания править так же, как этого не хотели ни мой отец, ни мой дед... мы хотели единственного: чтобы нас оставили в покое и дали нам возможность продолжать наши исследования. Сэр Ги молча смотрел на Аруэтто сверкающими глазами. Ученый вздохнул: -- Кровь Цезарей сильно разбавлена. Что ж, пожалуй, так оно и есть, друг мой. А может быть, моя погоня за ценностями совсем иная, не такая, как у моих предков. Но если мыслить шире, то можно признать: моя работа в чем-то столь же важна, как и труды Цезаря. Сэр Ги быстро отвернулся -- наверное, для того, чтобы скрыть взгляд, полный бесконечной грусти, ибо для него не было трудов более важных, нежели правление. Но Мэт сказал: -- А ведь в этом что-то есть, сэр Ги. Аруэтто разработал новые мерила для решения вопросов, что верно, а что неверно, но большая часть его заключений не противоречит Библии. Просто он придерживается высокого мнения о ряде вещей, в Библии не упоминаемых, вот и все, и есть шанс, что король Бонкорро воспримет идеи Аруэтто, хотя отрицает религию. Сэр Ги медленно обернулся к Мэту: -- Ты хочешь сказать, что Аруэтто все-таки мог бы спасти страну, принадлежащую ему по наследству? -- Мог бы, -- отвечал Мэт. -- Если бы спас правящего этой страной короля. Рыцарь смерил ученого взглядом с головы до ног, будто бы смотрел на него впервые. -- Ну, ты-то, надеюсь, не думаешь просто так взять и потопать в королевский замок вместе с ученым, -- проворчал Стегоман, -- чтобы все сразу взять и поправить? -- Да ты что, Стегоман. Я, конечно, дурак, но не до такой же степени... Безусловно, доставить Аруэтто к королю нужно, да и то сразу не получится. -- Мэт обернулся назад и испытующе посмотрел на Аруэтто. -- Но как нам проникнуть во дворец, чтобы вы при этом остались в живых? Все некоторое время молчали. Каждый придумывал свои средства и способы. Наконец молчание нарушил Савл. -- Переодевание? -- сказал он. Мэт изумленно обернулся к другу. -- Ты о чем? -- Нужно победить числом, -- объяснил Савл. -- Собрать бы еще с десяток ученых и поэтов и втиснуть между ними Аруэтто при условии, конечно, что король принял бы всю эту компанию. -- Думаю, принял бы, -- не спеша проговорил Мэт. -- Знаете, я вспомнил про одного своего юного друга. Я волшебством выбросил его и его подружку из Венарры, но не удосужился проверить, удачно ли они приземлились. -- С какой стати это ты вспомнил про какого-то дружка, когда мы говорили про ученых? -- пробурчал Стегоман. -- А с такой, что парень -- поэт, хотя сам этого не понимает, -- ответил Мэт. -- Он считает, что нет лучшей карьеры, нежели рыцарство. -- А что, парню не откажешь в рассудительности, -- отметил сэр Ги. -- Хотя после того, как разделаешься с врагом, приятно побаловаться сочинительством стишков. -- Неужели мужчины всегда должны быть такими? -- горько вздохнул Аруэтто. -- Насчет "должны" не скажу, -- отвечал Мэт. -- Но что "будут" -- это точно... тут все дело в тестостероне и в выживаемости самых живучих. Аруэтто печально улыбнулся: -- По таким меркам я не могу назваться живучим. -- Естественно, не можете, -- подхватил Савл. -- Раз вы отказываетесь продолжать свой род. А вот папаша ваш все-таки понимал кое-что в жизни. -- Он был поэтом и ученым, -- неторопливо отозвался Аруэтто. -- Но даже его выводила из себя моя мягкость. Наверное, дав обет безбрачия, я совершил более разумный выбор, нежели предполагал. -- И вероятно, еще совершите вклад в культурную эволюцию вместо физической, -- подхватил Мэт несколько раздраженно. -- Кто знает... Может быть, у вас будет больше научных последователей, чем у меня биологических. Мне, к примеру, очень хотелось бы, чтобы вы вкратце изложили свои идеи моему юному другу Паскалю. Интересно было бы посмотреть, как бы они на него повлияли. -- Я бы молил Бога, чтобы эти идеи не отвратили его от желания стать рыцарем! -- воскликнул сэр Ги. -- Вот уж не знаю... парень всего-навсего сын сквайра, а тот стал сквайром только потому, что его дед был чародеем. -- Мэт повернул голову к Савлу. -- Нет, мне определенно хочется узнать, как у него дела. Но. видимо, твой телекоммуникационный амулет не работает, если у абонента нет точно такого же? Савл покачал головой. -- Уж извини. Придется тебе удовольствоваться хрустальным шаром. Мэт вздохнул. -- Я его с собой не прихватил. Ученый Аруэтто, у вас нет ли случаем при себе бутылочки чернил? -- Нет, --недоуменно отозвался ученый, -- но когда мне нужно что-то срочно написать, я делаю чернила из растертого в порошок древесного угля. Мэт мгновение смотрел на ученого, потом кивнул: -- Верно. И как это я сам не догадался? Простите, братцы. Я сейчас, только головешек наберу... Мэт подобрал с дороги несколько обугленных головешек, искрошил их в лужицу воды, скопившейся в углублении придорожного камня, и йот жидкость потемнела настолько, что стала похожей на зеркало, однако такое зеркало, в котором присутствует некая глубина. Аруэтто с интересом наблюдал за Мэтом: ему редко приходилось видеть чародеев за работой, а сэр Ги взирал на происходящее с недоверием. Стегоман воспользовался неожиданным привалом и задремал. -- Ну ладно, -- поторопил друга Савл, -- мы все в нетерпении. Как же ты собираешься включить эту лужицу? -- Как? Стишок прочту, ясное дело! -- Мэт уставился в самую середину чернильной лужицы и заговорил нараспев: Лужица видит, лужица знает, Где наш Паскаль в сей момент пребывает. Спит крепким сном или в поле гуляет -- Все это черная лужица знает И в глубине своей это скрывает, Это скрывает. Я обращаюсь к лужице этой: Выдай, голубушка, живо секреты. Ты на экране черном, как сажа, В этом волшебном своем репортаже Все нам расскажешь, Все нам покажешь, Где он, Паскаль, мой товарищ? -- Я бы после таких стихов, и знал бы, ничего не сказал, -- едва слышно пробормотал Савл, но и он не спускал глаз с лужицы. А лужица между тем вроде бы посветлела -- нет, она точно посветлела, от середины к краям, и Мэт увидел компанию молодых людей за столом, на котором стоял кувшин с вином. Молодежь вела какой-то серьезный разговор, что поражало, если учесть, что все сидевшие за столом были одеты в домотканую ряднину, на которой отчетливо виднелась пыль, осевшая во время работы в поле. Время от времени кто-то запрокидывал голову и беззвучно смеялся. Одним из парней в этой компании был Паскаль. Рядом с ним сидела Фламиния. Они с ней смеялись чаще других и слушали, тараща глаза. Время от времени кто-то из них вставлял какие-то замечания, а остальные эти замечания серьезно выслушивали. -- Похоже, твой юный друг встал на ноги, -- промолвил Савл. -- Да, похоже, он вполне доволен жизнью, -- признал Мэт. -- По крайней мере его не надо ни от чего спасать. -- Мэт посмотрел на Аруэтто. -- Но мне бы хотелось, чтобы он поговорил с вами. -- А мы не могли бы пойти туда, где он находится? -- спросил ученый. Мэт уставился в лужицу. -- Мне бы очень не хотелось творить еще чудо. Нельзя забывать, что король по-прежнему следит за нами, и, вероятно, с недобрыми намерениями. Давайте не будем облегчать ему слежку. -- Может быть, волшебство и не понадобится, -- сказал Аруэтто и указал на лужицу. -- Не мог бы ты, чародей, показать мне окрестности местопребывания этой компании? Вероятно, я мог бы разг