лось сейчас - это покоя, а не романа. Он открыл глаза, перекатившись на бок и хмуро поглядел на нее. Но в ее глазах не было никакой боли - только серьезное глубокое приятие и озабоченность. Она поднесла кончики пальцев к его щеке, робко, не совсем касаясь его кожи. Он поймал ее за руку, приложил ладонь ко рту, и был изумлен, какой маленькой оказалась ее рука в его собственной. Он закрыл глаза, еще крепче сжав руку девушки. Вдали замычала корова, засмеялся в гравии ветер. - Милорд, - голос девушки был низким и теплым, - используй меня, как тебе угодно. Большего я не прошу. Большего я не прошу... Любовь... она должна получить свою любовь, хотя бы только на минуту, даже если по пятам за ней тут же придет расставание, даже если, оглядываясь назад, она должна понять, что это было вожделение, а не любовь. Даже если это принесет только лишь печаль и боль, она должна получить ее. Он посмотрел в глаза девушки, в них стояли слезы. Он снова закрыл глаза - и перед ним возникло лицо Катарины, а рядом с ним лицо Туана. Часть его оставалась в стороне, поодаль, и созерцала эти лица, она отмечала, как хорошо они выглядели вместе: прекрасная принцесса и доблестный юный рыцарь. Затем рядом с Туаном появилось его собственное лицо. "Сравни, - прошептала его отстраненная часть, - сравни." Руки Рода стиснулись, и он услышал, как крестьянская девушка издала легкий вскрик от внезапной боли. Он выпустил ее руку и посмотрел на нее, и тут лицо Катарины всплыло рядом с ее лицом. Он смотрел на них обоих, одну, склонную использовать его, другую - склонную быть использованной им, и неожиданно его грудь сдавил тяжелый гнев, гнев на Катарину за ее уверенность в своей всегдашней правоте и твердую решимость согнуть весь мир перед своей волей, и на эту крестьянскую девушку за ее немое принятие и глубокое смирение, за глубину ее теплоты и нежности. Душившая его петля гнева сжималась все туже и туже, гнева на себя за зверя в себе самом, когда его пальцы впились в плечи девушки и он притянул ее к себе на сено. Она охнула от боли, тихо плача, пока его губы не прильнули к ее губам, давя, кусая и сокрушая, его пальцы зажали концы ее челюстей, вынуждая ее рот открыться, и его язык с силой вонзился под нее. Его рука ощупывала ее тело, пальцы глубоко вонзались в ее плоть, все ниже и ниже, мучая и пытая. Затем ее ногти вонзились ему в спину, когда все ее тело сплелось узлом в одном спазме боли. Потом она высвободилась, и ее грудь тяжело поднималась и опускалась в одном огромном рыдании. Половина его гнева испарилась в ничто, другая половина повернулась кругом и пронзила его, проткнув в нем что-то, высвободившее прилив раскаяния. Он перекатился на бок, сняв с нее свой груз. Губы его вдруг стали нежными, теплыми и умоляющими, руки - мягкими, медленно и утешающе ласкающими. Она втянула в себя воздух, ее тело снова напряглось. "Дурак, - насмешливо бросил внутри Рода отстраненный голос. - Дурак! Ты же только еще больше обижаешь ее! Готовый со стыдом отвернуться от нее он снова посмотрел ей в глаза... и неожиданно увидел горящую в них обнаженную страсть, умоляющую и требующую, затягивающую его в мощный водоворот, бушующий в ней. Губы ее раскрылись, влажные, полные и теплые, притягивающие и податливые, увлекавшие его все вниз и вниз, в слепые, залитые светом глубины, где не было ни зрения, ни слуха, а только осязание на осязании. Род приподнялся на локте и посмотрел на лежащую рядом с ним обнаженную девушку с одним лишь его плащом в качестве довольно неадекватного покрывала. Он обрисовывал ее контуры, и глаза Рода блуждали по ним, упиваясь ее зрелищем, фиксируя в уме каждую черту ее тела. Это была картина, которую он не хотел утратить. Он принялся мягко и очень нежно ласкать ее. Она улыбнулась, пробормотала что-то неразборчивое и позволила своей голове перекатиться на бок. Затем ее глаза открылись, она искоса посмотрела на него и сомкнула свои тяжелые ресницы. - У тебя изумрудные глаза, - прошептал Род. Она свободно потянулась, с чуть заметной улыбкой обвила его шею и притянула его к себе, целуя его медленно, почти сонно и долго. Род посмотрел ей в глаза, чувствуя себя крайне удовлетворенным и очень даже в мире со всем миром. Черт, да мир мог хоть повеситься! Он снова приподнялся, глядя на нее, затем медленно отвел взгляд и осмотрелся вокруг: на выгнувшуюся над головой голубизну неба... на горку одежды по обеим сторонам. Он снова опустил взгляд, теперь в его лице не было ничего, кроме нее, и, слегка удивленный, он обнаружил, что ему нравилось такое положение. Покой внутри него был огромным, он чувствовал, что был цельным, совершенно довольным всем миром, жизнью, в единстве с ними и с богом - и больше всего с ней. Он дал своей руке задержаться на прикрытой плащом ее груди. Она закрыла глаза, что-то бормоча, затем, когда его рука застыла, она снова посмотрена на него. Ее улыбка растаяла, в глазах крылась озабоченность. Она начала было что-то говорить, остановилась и сказала вместо того почти тревожно: - Тебе хорошо, милорд? Он улыбнулся с очень серьезными глазами, затем закрыл их и медленно кивнул. - Да. Мне очень хорошо. Он нагнулся и вновь поцеловал ее - медленно почти осторожно. Затем приподнялся. - Да, мне хорошо. Удивительно хорошо, куда лучше, чем когда-либо бывало. Лицо ее снова ненадолго осветилось улыбкой, затем она отвернула взгляд, посмотрела на свое тело и снова на него взглядом, полным страха. Он стиснул ее в объятиях и перекатился на спину. На миг ее тело напряглось, а потом расслабилось, она издала легкий вскрик, полурыдание-полувздох, уткнулась лицом в его плечо и не двигалась. Он оглядел разметавшиеся по ее груди мягкие волосы; лениво улыбнулся и позволил своим глазам незаметно закрыться. - Род, - прошептал у него за ухом голос Векса, и мир снова нахлынул на него. Род напрягся и щелкнул зубами, давая понять, что слышал. - Большой Том уже оделся и направляется к твоему стогу. Род резко выпрямился, прищурился на солнце, оно было почти в зените. Время и расстояние снова принялись изводить его. - Ну, вернемся в мир живых, - проворчал он и потянулся за одеждой. - Милорд? Она печально улыбнулась, но глаза ее были напряжены от боли - боли, растаявшей в покорности и смирении прямо у него на глазах. - Память об этом времени будет дорога для меня, милорд, - прошептала она, прижимая палец к груди и расширив глаза. Это была обреченная мольба, и разуверить в ней он по-честному не мог, потому что никогда больше не увидит девушку. Тут до него дошло, что она ожидала отказа от всякого разубеждения, ожидала, что он выбранит ее за дерзость предполагать, что она чего-то стоит, что она стоит благодарности. Она знала, что мольба принесет ей только боль, и все же молила, потому что женщина живет любовью, а это была женщина почти тридцати лет в стране, где девушки выходят замуж в пятнадцать. Она уже смирилась, что в ее жизни не будет никакой продолжительной любви. Она могла существовать лишь те немногие крохи, какие могла собрать. Сердце его потянулось к ней, подтолкнутое в какой-то степени уколом упрека самому себе. Поэтому, конечно, он сказал ей ложь такого сорта, какую мужчины говорят женщинам только для того, чтобы утешить их, а позже понять, что это была правда. Он поцеловал ее и прошептал: - Это была не жизнь, девушка, это было то, ради чего живут. А потом, когда он сел на коня и обернулся посмотреть на нее, в то время как Большой Том рядом с ним весело махал на прощанье своей девахе, Род снова посмотрел ей в глаза и увидел отчаяние, оттенок страха перед его отъездом, безмолвную неистовую борьбу, мольбу о клочке надежды. "Клочка, - говорил Том, - будет чересчур много". Но Род, вероятно, никогда больше не увидит этой девушки. Даже не искру надежды - только отблеск. Какой от этого может быть вред? - Скажи мне, как твое имя, девушка? Только искорка, но она вспыхнула в ее глазах пожаром. - Меня зовут Гвендайлон, милорд. И когда они повернули за поворот дороги, и девушки скрылись из виду за холмом позади них, Том вздохнул и сказал: - Ты зашел слишком далеко, мастер. Теперь тебе никогда не удастся избавиться от нее. Одно можно было сказать в пользу валяния на сене: оно порядком истощило жизненные силы Большого Тома, этого оказалось достаточно для того, чтобы он больше не пел. Разумеется, вероятно, он все еще насвистывал себе под нос, но он скакал достаточно далеко впереди, чтобы Род мог его слышать. Род ехал молча, не способный выкинуть из головы пламенные волосы и изумрудные глаза. Поэтому он тихонько клял это неотвязное видение, но его отстраненному "я" казалось, что в его проклятиях чего-то не доставало - убежденности, наверное. И, конечно, искренности. Это была нерешительная попытка браниться, обвинявшая его отстраненное "я". Род вынужден был это признать. Он все еще очень сильно ощущал свое единство с мирозданием. В тот момент он не смог бы рассердиться и на своего палача... и это его беспокоило. - Векс! - Да, Род? - голос, казалось, исходил изнутри головы немного больше обычного. - Векс, я чувствую себя что-то не так. Робот помолчал, затем произнес: - А как ты себя чувствуешь? В том, как Векс это произнес, что-то было... Род остро поглядел на голову коня. - Векс, ты смеешься надо мной? - Смеюсь? - Да, смеешься. Ты слышал меня. Посмеиваешься себе в бороду. - Но мое теперешнее тело не снабжено бородой. - Кончай комедию и отвечай на вопрос. С чем-то похожим на вздох робот произнес: - Род, я должен тебе напомнить, что я - только машина. Я не способен на эмоции... я могу лишь замечать противоречия. - Ах, вот как! - прорычал Род. - Могу я поинтересоваться, какие? - В данный момент противоречи между тем, чем человек является в действительности и чем он желает себя считать. Верхняя губа Рода завернулась и прижалась к зубам. - И кем же я считаю себя? - Ты желаешь считать себя эмоционально независимым от этой крестьянки. - Ее имя - Гвендайлон. - Да, от Гвендайлон. От любой женщины, если уж на то пошло. Ты желаешь считать, что ты эмоционально независим, что ты больше не наслаждаешься тем, что ты называешь "быть влюбленным". - Спасибо, любовью я очень даже наслаждаюсь! - И я тоже. Губы Рода сжались в белую строчку. - Ты говоришь об эмоциональном опьянении. И если ты имел в виду это - то, нет, я не влюблен. И мой голос в этом деле что-то значит, я никогда больше не влюблюсь! - Именно в это, как я говорил, ты и желаешь верить. Род скрипнул зубами и подождал, когда пройдет прилив гнева. - Итак, что есть истина относительно меня? - Что ты влюблен. - Черт побери, человек либо влюблен, либо нет, и он, черт возьми, обязательно знает, что именно. - Согласен, но он может быть не готовым признаться в том даже самому себе. - Слушай, - отрезал Род. - Я бывал влюблен прежде, и я знаю, что это такое. Это... ну... - Продолжай, - подтолкнул робот. - Ну, это вроде как... - Род поднял голову и огляделся по сторонам. - Ты знаешь, что мир вон там существует, и знаешь, что он реален, но тебе наплевать, потому что ты наверняка знаешь, что ты - центр мира, ты самый важный предмет в нем. - Ты испытывал в недавнее время подобные чувства? - спросил Векс. - Ну... да, черт возьми! - Род дернул уголком рта. - С Катариной? Род уставился на затылок коня, прожигая его взглядом. - А ты откуда знаешь, черт побери? - он сузил глаза. - Логика, Род. - В голосе робота-коня звучал налет надменности. - Только логика. А какие ты испытывал чувства, когда был с Гвендайлон? Род хмуро посмотрел в затылок Вексу. - Ну? Робот брел себе дальше, не отвечая. - Ты что, язык проглотил? - Я не снаряжен языком, Род. - Не ускользай от темы. Конь еще минуту помолчал, а затем: - Я ошибся, Род. Ты любишь и любим, но не влюблен. Род бросил хмурый взгляд на дорогу. - Это почему же, Векс? Робот издал звук, похожий на вздох. - В чем разница между этими двумя женщинами, Род. - Ну... - Род пожевал щеку. - Гвендайлон - человек. Я имею в виду, что она просто обыкновенная заурядная женщина, так же как и я - обыкновенный мужчина. - Но Катарина больше? - О, она женщина такого рода, каких я склонен ставить на пьедестал... Нечто такое, чему поклоняются, а не за чем ухаживают. - И не любят? - дополнил Векс. - Род, которая из этих женщин - лучший человек? - Э-э... Гвендайлон. - Обвинению нечего добавить, - заключил робот-конь. Домен Логайров представлял собой огромную широкую равнину между горами и морем. Низкие пологие горы стояли на северном краю и восточном, берег врезался широким полукругом на юге, а на северо-западе возвышался крутой тридцатиметровый утес. Океан молотил по его стороне, обращенной к морю, с другой стороны в долину стекал водопад. Длинная старая река извивалась по равнине, направляясь к морю. Сама равнина расшита заплатами полей с попадавшимися то тут, то там скоплениями крестьянских хижин - людей Логайра. Том и Род стояли на опушке одного из горных лесов, где на вершины выходила дорога с севера. Род медленно повернул голову, обозревая весь домен. - А где же замок? - поинтересовался он. - Там, за водопадом, мастер. Голова Рода резко повернулась, уставясь на Тома, затем он последовал вдоль дороги. Она петляла по равнине до подножия водопада, и там, где утесы встречались с равниной, в скале были высечены огромные ворота в комплекте с опускной решеткой и подъемным мостом через естественный ров, образованный излучиной реки. Лорды Логайры источили утес, как голландский сыр, строя себе дом. Между бровей Рода образовался восклицательный знак, когда они сошлись. - Это не дамба ли по обеим сторонам подъемного моста, Большой Том? - Да, мастер. И в ней, говорят, пороховые заряды. Род медленно кивнул. - И земля перед опускной решеткой ворот проседает, так что если придут постучаться непрошенные гости, ты просто взрываешь дамбу, и твоя передняя дверь оказывалась прикрыта тридцатью футами воды. Очень ловко. А потом просто сидишь и пережидаешь осаду. Водопад дает массу свежей воды, так что беспокоиться приходится только о пище. - Говорят, в замке есть сады, - любезно снабдил его информацией Большой Том. Род в молчаливом уважении покачал головой. - Так значит, ты сам должен быть там совершенно защищенным и обеспеченным припасами для десятилетней осады. Этот замок когда-нибудь бывал взят, Том? - Никогда, мастер, - великан покачал головой и усмехнулся. - Интересно, не был ли старикан, построивший этот замок, может, хоть самую малость параноиком... Надо полагать, у них найдется в этом замке комната для пары уставших путников, верно? Большой Том поджал губы. - Конечно, мастер, если только они знатные. Гостеприимство Логайров широко известно. Но для таких, как я и даже вы, который не больше, чем эсквайр, мастер, это гостеприимство находится в хижине. Солнце мигнуло. Нахмурившийся Род, прищурясь, посмотрел на небо. - Опять эта проклятая птица. Неужто она понимает, что мы слишком крупны для ее завтрака? Он снял с плеча арбалет, натянул тетиву, и вскинул оружие. - Нет-нет, мастер, - поднял руку Большой Том. - Ты и так уже потратил на нее четыре стрелы. - Просто мне не нравится, как она следует за мной по воздуху, Том. Как правило такое всегда бывает не тем, чем кажется. Том нахмурился при этом шифрованном заявлении. Род приложил приклад к плечу. - Кроме того, последние четыре дня я делал в нее по одному выстрелу в день, теперь же это у меня входит в привычку. Арбалет загудел, и стрела прыгнула в цель, но птица уплыла вверх быстрее, и стрела пронеслась мимо, затем поднявшись еще на пятьдесят футов, достигла вершины своей траектории и начала падать. Птица, находившаяся пятьюдесятью футами выше следила за ее падением. Большой Том поднял бровь и дернул уголком рта. - Ты никогда не сможешь попасть в нее, мастер. Эта птица понимает назначение арбалета. - И впрямь, кажется, понимает, - Род закинул арбалет на спину. - Что это за непонятная страна с эльфами под каждым деревом и тенью следующими за тобой ястребами. - То не ястреб, мастер, - возразил Большой Том, - то скопа. Род покачал головой. - Она начала следовать за нами на второй день пути. Что делать здесь птице, питающейся рыбой, так далеко от моря? - Лично я не могу сказать. Ты, мастер, можешь, однако, спросить у нее самой. - Я и сам, пожалуй, не удивился бы, если бы она ответила мне, - задумчиво произнес Род. - Ну, я полагаю, она не причинит нам никакого вреда, а у нас в данный момент есть проблемы и поважнее. Мы приехали сюда, чтобы попасть в этот замок. Ты умеешь петь, Том? Великан внимательно посмотрел на него. - Петь, мастер? - Да, петь. Или играть на волынке, или еще чего-нибудь. Том, нахмурясь, дернул себя за нижнюю губу. - Я могу издавать какие-то звуки на пастушьем рожке, и полумертвый мог бы обозначить это словом "музыка". Но что это за глупость, мастер? - Глупость шута, - Род расстегнул седельную сумку и достал оттуда маленькую лютню. - Отныне мы - менестрели. Будем уповать на то, что у обитателей замка в данный момент в области музыки наблюдается дефицит по части музыки. Он вытащил из сумки альт с автозаписью и отдал его Тому. - Я надеюсь, это достаточно похоже на твой пастуший рожок, чтобы вышло что-нибудь приличное. - Да, мастер, конечно, очень похоже, но... - О, не беспокойся, они нас впустят. Народ живущий в некотором отдалении от столицы склонен оказываться вне цивилизации, они непременно жаждут новостей и новых песен, а менестрели несут то и другое. Ты знаешь "Эдинстоун Лайт"? - Нет, мастер. - Очень жаль, это всегда хорошо проходит в предпортовом городе. Ну, неважно, я могу научить тебя ей по дороге. Они тронулись дальше, распевая мотив, неизвестный ни в каких человеческих ладах и гаммах. Скопа закричала и круто взмыла вверх. - Принесли новости с севера? - нетерпеливо спросил часовой, и Род, вспомнив что менестрели были ближайшим средневековым эквивалентом журналистов, ответил утвердительно. Теперь они с Томом стояли перед собранием из двадцати восьми вельмож, их жен и слуг в возрасте от хорошеньких служаночек лет четырнадцати до девяностолетнего графа Валлендери, и все с одинаковым нетерпением и голодным блеском в глазах, а Род - без единого обрывка новостей для сообщения. Ну, неважно, их он выдумает по ходу дела. Он будет не первым, совершившим подобный фокус. Закостенелый старый герцог Логайр сидел в середине общества в большом дубовом кресле. Он, кажется, не узнал Рода. Но Дюрер-то узнал: он стоял, согнувшись, над левым плечом Логайра, изучая взглядом кипящую в нем ненависть. Но сейчас разоблачение Рода не принесло бы ему никакой пользы, ибо Логайр все еще любил свою племянницу, хотя и находился не в ладах с ней. Он принял бы Рода с почетом за то, что он спас жизнь Катарине. Именно Логайр огласил вопрос за всех своих вассалов и Род, рассудив, что у герцога имелись очень личные причины желать услышать новости о Доме Хлодвига, ответил, что на севере покамест все тихо. О, разговоры ходят, и Знаки Дома видели, но это были только разговоры, всего лишь разговоры - пока. Затем они с Томом принялись исполнять "Эдинстоун Лайт" с притоптыванием. С минуту собрание стояло в пораженном молчании, потом по лицам смотревших расползлись улыбки, их руки начали хлопать в ритм песни. Получив такое поощрение, Большой Том набрал темп и громкость. Род старался не отставать от него, одновременно сканируя по лицам зрителей. Старый герцог сделал попытку смотреть строго и неодобрительно, но без особого успеха. Позади правого плеча старика стоял высокий молодой человек, примерно того же возраста, что и Род. Когда он услышал песню, на его губах появилась улыбка, а в глазах - блеск, заменяя гримасу недовольства, жалости и злости. "Старший сын, - догадался Род, - со своим сонмом слабостей, на которых мог играть Дюрер." Было легко выделить вассальных лордов Логайра: все были богато одеты и их сопровождали даже более разодетые жилистые люди - чучела-советники, молодчики Дюрера. Род испытывал странную уверенность, что все предположение Дюрера, будет единодушно принято и одобрено всем югом, с только одним несогласным - лордом Логайром. А Логайр, конечно, имел на один голос больше, чем все вассальные лорды вместе взятые. Род вспомнил непрошенное обещание Логайра Катарине: "Пока я жив, королеве не будет причинено никакого вреда..." "Пока я жив..." Представление имело буквально громовой успех. Род сумел удержать скорее на свободном, чем на политическом уровне, идя по тонкой грани между рискованным и порнографическим. Зрителям это очень понравилось. Род решил, что немузыкальный слух был, должно быть, генетической доминантой в Грамарие, он заметил также, что взоры всех служанок были прикованы к нему самому и Большому Тому, и безуспешно пытался понять, почему. Это, однако, кажется, не причинило вреда для Большого Тома. Но время от времени один из советников задавал вопрос, от которого никак нельзя было отделаться, и когда Род отвечал, что по слухам, Дом Хлодвига поднимется против королевы, в их глазах вспыхивала бешеная жгучая ярость. Это-то он, по крайней мере, понимал. В революции главное - начало, контроль над обстановкой можно будет захватить и позже. Это-то он понимал, но теперь, по окончании пения, когда он шел на сеновал, временно предоставляемый в его с Томом распоряжение, он все еще размышлял о выражениях лиц служанок, когда они смотрели на Тома. Он был абсолютно уверен, что сие что-то значило, он ожидал обнаружить полностью занятый сеновал к тому времени, когда прибудет туда, поскольку Большой Том пошел первым. Но этот взгляд не мог означать то же самое, когда относился к нему самому - если занятие менестреля не имело куда больше престижа, чем он ожидал. Поэтому, в общем и целом, он был даже еще больше смущен, когда одна из служанок перехватила его с чашей для вина. - Мазь для пересохшего горла, мастер менестрель, - предложила она, протягивая ему чашку с сияющим взором. Он посмотрел на нее уголком глаза и неохотно принял чашу: нет нужды в плохих манерах, не так ли? - И, - тихонько произнесла она, когда он выпил, - тепло для вашей постели, если вам угодно. Род поперхнулся, опустил чашку и прожег ее взглядом, потом быстро оглядел ее с ног до головы. Она была пышной, с высокими грудями и широким полногубым ртом - очень похожа на Гвендайлон в некоторых отношениях... Охваченный внезапно подозрением, Род посмотрел на нее внимательнее - но нет, наружные углы глаз у этой девушки смотрели вверх, а нос был прямым и длинным, но не курносым. Кроме того, глаза и волосы у нее были черными. Он криво улыбнулся, допил то, что оставалось в чаше, и вернул ее девушке. - Спасибо тебе, девушка, премного благодарен. Это было показательно, что она обратилась к нему вместо Большого Тома. Том был, безусловно, более привлекательным образчиком мужчины, но Род явно был тем, кто обладал статусом. "Сука, как и все они, - подумал он, - ей наплевать, кто этот человек, лишь бы его положение, то, что он есть, было выше, чем у нее." - Спасибо тебе, - снова поблагодарил он. - Но я долго был в дороге и чуть не валюсь с ног от усталости. "Очень хорошая речь, - подумал он, - и на здоровье, пусть она будет невысокого мнения о моем мужестве, но, по крайней мере, оставит меня в покое." Служанка опустила глаза и закусила губу. - Как вам угодно, добрый мастер. И повернувшись, направилась прочь, оставив Рода пялиться ей вслед. Ну, не потребовалось долго отказываться. Если подумать, он был немножко унижен... но не было ли намека на торжество в ее глазах, искорки радости? Род продолжал свой путь, гадая, не ступил ли он непредумышленно на страницы макиавеллиевского учебника. Дверь на сеновал, как и предполагал Род, была закрыта, приглушенный женский визг, а вслед за ним басовый смех Тома подтверждали его догадки. Поэтому он философски пожал плечами, перекинул лютню через плечо и свернул обратно на длинную винтовую лестницу. В любом случае он мог хорошо воспользоваться временем. Замок столь явно был построен параноиком, что наверняка должен был иметь тайные ходы. Насвистывая, он фланировал по главному коридору. Гранитные стены были выкрашены охрой, украшены то тут, то там доспехами и гобеленами, иные были огромными и тянулись от пола до потолка. Род старательно отметил в уме их местонахождение. Они очень легко могли скрывать потайные двери. Главный коридор пересекали под прямым углом двенадцать коридоров поменьше. Когда он приблизился к седьмому, то заметил, что его шаги, кажется, приобрели эхо - причем очень любопытное эхо, делавшее два шага на каждый его шаг. Он остановился, делая вид, что рассматривает гобелен, эхо сделало еще два шага и тоже остановилось. Поглядев уголком глаза, Род уловил мелькнувшее богато разодетое чучело. Ему показалось, что он узнал Дюрера, по периферийному зрению судить было трудно. Он отвернулся и прошествовал дальше по коридору, насвистывая под нос "Я и моя тень". Эхо тронулось снова. Ну, Род был умеренно общительным, он, в общем-то, не возражал против компании. Но можно спокойно держать пари, что ему не удастся узнать особенно много, пока Дюрер висит у него на хвосте. Следовательно, он должен придумать какой-то способ отделаться от своего тощего спутника. Это будет нелегко, поскольку Дюрер почти наверняка знал замок весьма основательно, в то время как Род не имел о нем вообще никаких сведений. Но девятый коридор казался вроде бы отлично подходящим для этой цели - он был неосвещенным. "Странно", - подумал Род, во всех других коридорах факелы были через несколько шагов. Но в этом было темно как в Карлсбаде до приезда туристов. В нем так же был густой покров пыли без единого отпечатка следов. С потолка густо свисала паутина, по стенам тянулись влажные дорожки, питающие водой пятна мха. Но главной чертой была тьма. Он оставил премилый след в пыли, но тьма давала шанс нырнуть в какую-нибудь комнату или боковой коридор, к тому же Дюрер не сможет притворяться, что он просто случайно шел той же дорогой. Род свернул по коридору, сразу же зачихав от поднятой им здесь пыли, и услышал за спиной неожиданные торопливые шаги. В его плечо впились когти, он повернулся лицом к преследователю, готовый к удару. Да, это был Дюрер, прожигающий Рода взглядом с его обычной спесью ненависти и подозрения. - Что ты там ищешь? - прохрипел он. Род стряхнул с плеча костлявую руку и прислонился к стене. - Ничего особенного, просто осматриваюсь. Мне в данный момент мало что делать, если ты не хочешь песню. - Черт бы побрал твои кошачьи концерты! - огрызнулся Дюрер. - И можешь бросить прикидываться менестрелем. Я признал в тебе то, что ты есть. - Вот как? - Род поднял бровь. - Откуда ты это знаешь, что я и в самом деле не менестрель? - Я слышал твое пение. А теперь ступай в свою комнату, если у тебя больше нет дела! Род почесал нос. - А насчет этой комнаты, - деликатно сказал он. - Мой спутник, кажется, нашел, э-э, лучшее употребление для нее, чем под спальню. Так что я, э-э, своего рода, оставлен на холодке, если ты меня понимаешь. - Разложение! - прошипел советник. - Нет, я подозреваю, что Большой Том занимается этим в очень здоровой манере. А поскольку мне в данный момент негде остановиться, я подумал, что никто не станет возражать, если я прогуляюсь. Дюрер прожег его взглядом, словно лучом лазера. Затем очень неохотно отступил на шаг другой. - Верно, - сказал он. - Здесь нет никакой тайны, чтобы совать в нее свой нос. Род сумел ограничить свой смех умеренными конвульсиями в глубинах живота. - Но разве ты не знаешь, - продолжало чучело, - что эта часть замка населена призраками? Род вскинул брови. - Да что вы говорите! - он дернул себя за нижнюю губу, задумчиво глядя на Дюрера. - Ты, кажется, весьма хорошо знаешь замок. Глаза Дюрера вспыхнули, словно вольтовая дуга. - Это может сказать себе любой в замке. Но я - Дюрер, советник герцога Логайра! И это мое дело - отлично знать замок, так же как и не твое! Но Род отвернулся, глядя в темный коридор. - Знаешь, - задумчиво произнес он, - я никогда раньше не видел духов... - К сожалению их не видел никто или, более точно, никто не дожил до того, чтобы рассказать об этом! Вступить туда - шаг дурака! Род обернулся, весело улыбаясь. - Но я удовлетворяю требованиям. Кроме того, встреча с духом составит хорошую балладу. Человечишка уставился на него. Затем его лицо искривилось в презрительной улыбке. Он начал смеяться странным, дребезжащим смехом, словно шарикоподшипник, катящийся по ржавому желобу. - Тогда ступай, дурак! Мне следовало бы сразу понять, что без разницы, пойдешь ты туда или нет. Род усмехнулся, пожал плечами и шагнул в коридор. - Минуточку! - окрикнул Дюрер. Род обернулся. - Что ты теперь хочешь? - Прежде чем ты отправишься на смерть, - произнес Дюрер с лихорадочным блеском в глазах, - скажи мне, кто ты? По спине Рода пробежал холодок. Этот человек разоблачил его прикрытие и видел его насквозь. Он прислонился к стене, излучая скуку. - Менестрель, конечно. Чем же мне еще быть? - Нет! Дурак, ты думаешь, что я настолько слеп? Ты - шпион! Рука Рода прокралась к рукоятке кинжала. Он был сбалансирован для - Шпион из Дома Хлодвига! - взвыл Дюрер. Рука Рода расслабилась, он выпустил дыхание, про которое совсем забыл. - Угадай снова, малыш! Дюрер нахмурился. - Не из Дома Хлодвига? Но тогда... Нет, ты их шпион. Даже теперь ты не признаешься в этом? В мозгу Рода сработал синапс. Он привалился к стене, сложив руки на груди и ухмыляясь. - Эй, а что у тебя за интерес к Дому Хлодвига, добрый советник? И с чего бы это Дом Хлодвига стали интересовать ваши дела? - Нет. - прошипел Дюрер, расширив глаза. - Дурак, неужто ты думаешь, что я отвечу на такой... Ой! Проклятье на мой старческий мозг, не подумавший об этом. Ты - шпион королевы. Род шагнул от стены, вынимая кинжал из ножен. Его сейчас не особенно волновало, знает ли Дюрер, что его послала Катарина, но он хотел получить ответ. - Я задал тебе вопрос, - спокойно повторил он. В глазах человечишки появился ужас. Он отпрыгнул к противоположной стене. - Стой! Иначе по моему зову сюда явятся двадцать солдат! Род подарил ему выражение лица где-то между усмешкой и улыбкой. - Это навряд ли принесет тебе что-нибудь хорошее, если ты уже будешь мертв к тому времени, когда они сюда прибегут, - он указал жестом на темный коридор. - К тому же я, вероятно, сумею исчезнуть, когда они появятся. Человечишка в ужасе уставился на него и начал дрожать. Однако этот маленький ублюдок был явно не из робкого десятка, вынужден был признать Род. Голос его ломался, как у цикады, но он продолжал говорить: - Может быть... может быть, как раз именно так, как ты говоришь, что ты не от Дома Хлодвига. А если ты прибыл от королевы - ты же тогда для нас желанный гость! Род полуобернулся, бросив человечишке размеренный косой взгляд. - Я расскажу тебе все, что ты желаешь узнать! - советник воздел руки в патетическом энтузиазме. - Да, я все тебе расскажу, даже день назову, когда мы вступим в поход на столицу против королевы. Тогда ты сможешь сказать ей, и она сможет выступить в походе на юг, чтобы встретить нас по дороге! Я тебе скажу даже это! Он прыгнул вперед, согнув пальцы, словно когти. - Ты только не ходи в этот коридор! Если ты явился от королевы - я не дам тебе умереть! Лицо Рода превратилось в камень. - Нет, у вас там явно что-то спрятано и у меня появилось странное ощущение, что это может оказаться намного важнее, чем название тобой даты мятежа. Я думаю, что лучше будет все-таки посмотреть. Он отвернулся и направился обратно с пыльный коридор. Дюрер пробежал за ним несколько шагов, чуть ли не воя: - Нет! Нет! Ты должен донести весть на север! Не ходи туда, дурак! Род продолжал идти. За его спиной человечек в гневе завизжал: - Тогда отправляйся на смерть! Ты и не понадобишься! Я сам отнесу весть на север! Умри же как дурак, каковым, впрочем, ты и являешься! Его визгливый истерический смех разносился и хлопал по стенам, стуча в уши Рода, пока тот быстро шагал в заплесневелые лишенные света глубины замка Логайр. Он завернул за угол - и смех замер. Вместе с ним умер и свет факелов из главного коридора: здесь тьма была полной. Род шел сквозь нее, пережевывая щеку. Очевидно, этот человек и впрямь ждал, что он умрет... Что было странно, поскольку он пытался удержать Рода от входа сюда, что означало, что он и в самом деле хотел донести весть о мятеже до Катарины. Но почему же он тогда вел двойную игру с мятежниками? Если только эта не была тройная игра каким-то образом... Потом также он, очевидно, что-то прятал там, в этих коридорах, и мог бояться, что Род это обнаружит и сумеет выйти живым. Однако он ожидал, что Род все-таки умрет, что означало автоматическую защиту, окружающую БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ ДЮРЕРА. Если конечно не... Род остановился, осознав вдруг, что он не знал этого. У него было лишь туманное воспоминание, что он поворачивал за несколько углов, пока предавался размышлениям, но за какие именно и сколько раз... и в какую сторону. Он заметил, что его голос чуть дрожит, когда он прошептал: - Векс... - Да, Род, - спокойно ответил за его ухом голос робота. Тон, которым говорил робот, успокаивал. - Векс, я нахожусь в той части замка, где живут призраки. - Призраки? - Да, такова ее репутация. Возникла пауза, затем робот произнес: - Анализ рисунка твоего голоса указывает на слабый страх. Ты ведь наверняка не веришь в духов. - Да, не верю. Но я только что вспомнил, Векс - я же и в эльфов тоже не верил. Ни в баньши, ни... - Эльфы, - ответил ровным голосом Векс - это - миф. - Э-э, Векс... - Да, Род? - Я видел немало эльфов с тех пор, как мы приземлились. - Свершившийся факт, - неохотно признал робот, - который я вынужден признать. У меня пока еще недостаточно данных, чтобы объяснить кажущийся конфликт с известными принципами. - Ты ничем не лучше католика, - проворчал Род. - Но это, по крайней мере, не вызывает у меня больше припадков? - Не-е-т, - задумчиво протянул робот. - Первоначальные данные вызывали перегрузку, но с тех пор эти данные были усвоены. - Покуда ты уверен, что есть разумное объяснение? - Именно. - Значит ты способен управиться с практическими делами? - Вполне. - Потому что ты уверен, что сумеешь, в конечном счете подогнать это под законы науки. - Очень логично, с твоей стороны, Род. - Похоже на иезуитство, - проворчал Род. - Но непосредственно практически дело в том, что я и вправду боюсь. И по очень веской причине, Векс... - Да, Род? - Если на этой сумасшедшей планете могут существовать эльфы, то почему бы здесь не существовать и духам? Возникла пауза, затем Векс признал: - Нет никаких данных прямо противоречащих этой гипотезе. Стон настолько глухой, что Род едва расслышал его, и настолько громкий, что он содрогнулся от боли, внезапно потряс стены коридора. - Что это? - ахнул Род. - Сложный пакет волн низкой частоты и высокой амплитуды, - услужливо ответил робот. - Благодарю вас, доктор Слипкем, чем он вызван? - Пока еще недостаточно данных для... Стон повторился снова, и туманный призрак с глубокими черными глазницами и черным кругом у рта устремился прямо к голове Рода, начав с размера не больше булавки в противоположном конце коридора и возвышаясь над ним секунду спустя. Род пронзительно закричал и распластался у стены. Страх завязал узлом внутренности у него в животе, страх полупарализовал его конечности, страх заледенил его мозг и стиснул его сердце. Прозвучал еще один стон, на полтона выше первого, Род дернул головой вправо: над ним вырисовался еще один дух. Третий стон - и глаза Рода распахнулись, перед ним вырос третий призрак. Три гигантских призрака окружили его полукольцом у каменной стены. Их рты имели вид огромных бесцветных "О", холодные костлявые пальцы потянулись к нему. Сквозь беспорядочную панику его мозга пробилась единственная мысль: ВЕКС НЕ ВЕРИЛ В ДУХОВ! - Духи! - закричал Род. - Духи, Векс, духи! - Духи, - прогудел Векс, - нематериальны, даже если они и существуют. Они не являются проявлениями ни энергии, ни материи и не способны причинить вреда материальному объекту. - Ты это им говори! Им скажи! - завизжал Род. Охватившая его сердце рука стиснула пальцы. Он ахнул и закашлялся. Что-то сдавливало его легкие стальным обручем вокруг его груди, все тесней и тесней... Страх был физическим существом, неясным призраком, вооруженным и ненавидящим. Этот страх мог парализовать, а мог и убить... - Род, закрой уши! Род попытался подчиниться приказу робота и не смог. - Векс! - завизжал он. - Векс, я не могу двигаться! Его череп затрясло грубое громкое гудение забивающее стоны. Постепенно оно сложилось в слова: - З_А_К_Р_О_Й_ У_Ш_И_! И страх исчез, пропал - или почти пропал, по крайней мере, сократившись до знакомого холодного кома в глубине живота. Род снова мог двигаться столь же легко, как и всегда. Он заткнул уши пальцами. Гудение прекратилось, и он снова мог услышать духов. Их стоны стали приглушенными и отдаленными, пробиваясь сквозь пальцы. Страх снова поднялся к его горлу, но он не был больше парализующим. - Ты слышишь их, Род? - Да, но теперь это не так худо. Что ты сделал, Векс? - Ничего, Род. Их стоны имеют гармоническую частоту в субзвуковом диапазоне, способную вызывать страх в особях твоего типа. - О! - Вызывающий страх тон - это частота пульсации, производимая одновременным испусканием инфразвуковой гармоники, соединенной в трех тонах. - Так, значит, требуется их трое, чтобы напугать меня? - Точно, Род. - И они на самом деле не пугают меня, а просто заставляют мои нервы испытывать страх? - Снова верно. - Ну, это облегчение. На минуту я испугался, что я вдруг совершенно неожиданно превратился в полноправного труса. - Всем людям свойственно испытывать страх, Род. - Да, но только трус позволяет страху взять верх над собой. - Это преувеличенное убеждение. - А, черт с ней, с теорией! Извини меня, пока я не применю ее на Род шагнул от стены, заставив себя двигаться. Он продолжал идти, прямо сквозь духов перед ними. Внезапно стоны прекратились, затем с воем отчаяния духи исчезли. - Они пропали, - прохрипел Род. - Конечно. Раз ты продемонстрировал им их полную неспособность контролировать тебя, они начали тебя страшиться. - Д-д-да, - выдохнул Род. Он широко расставил ноги, уперев кулаки в бедра, откинув голову назад и ухмыляясь. - О'кей, привидения! Есть какие-то сомнения насчет того, кто тут хозяин? Он стоял, слушая эхо своего голоса, замурованного среди пустых коридоров. Громкий голос мог быть здесь весьма впечатляющим. Траурный погребальный голос ответил ему из разреженного воздуха, простонав: - Оставь нас, смертный. Оставь нас в покое наших могил. Мы никому не вредим здесь, в наших холодных старых коридорах. - Никому, кроме тех людей, кто заходил сюда, - отрезал Род. - Вы убиваете их, как убили бы и меня, одним тяжким страхом. - Немногих, - погоревал дух, - очень немногих, смертный. Это действует только на сумасшедших и дураков. - Если вы убили в этих стенах хотя бы одного человека, вы убили все равно одного лишнего! - обвинил Род в ответ. - Разве ты не убил бы, человек, защищая свой дом? - Какое ты имеешь право на эти коридоры? - фыркнул Род. Дух неожиданно очутился рядом, возвышаясь над ним. - Я некогда был Горацио, первым герцогом Логайром! - в гневе прогремел он. - Именно я и построил этот замок! Ужель я не имею права на бедную и холостую часть его коридоров? Страх пронизал живот Рода, он сделал шаг назад, но затем стиснул зубы и снова шагнул вперед. - Тут у тебя есть аргумент, - признал он. - И владение это, как не крути, девять десятых права. Но сколько человек ты убил, чтобы приобрести такое владение? - Никого, - дух, казалось, был очень опечален этим. - До сих пор все бежали в страхе. Род кивнул, пересматривая свою оценку духа. Горацио явно не был убийцей, когда мог обойтись без преступления. Однако, вероятно, он был в восторге, когда это становилось необходимостью. - Я не собираюсь причинять тебе никакого вреда, Горацио, - он вдруг саркастически усмехнулся. - Какой вред я смог бы тебе причинить, даже если бы хотел? Дух вскинул голову, уставясь пустыми глазницами на Рода. - Разве ты не знаешь, смертный? - Духам, - поспешно прошептал на ухо Роду Векс, - как и всем сверхъестественным существам, можно причинить вред холодным железом или серебром, или любым средством хорошей проводимости, хотя золото обычно расценивалось, как слишком хорошее для такого употребления. Дух все еще вырисовывался над Родом, наступая на него. Род шагнул вперед с кинжалом наготове. - Стой прямо там, - резко приказал он. - Холодное железо, помнишь? - Тогда, значит, - прошептал Векс, - ты знаешь секрет их силы. Ты можешь привести сюда целую армию с затычками в ушах. - Тогда, значит, - сказал Род. - я знаю секрет вашей силы. Я могу привести сюда целую армию с затычками в ушах. Дух остановился, углы его рта опустились. - Я думал, ты сказал, что не знаешь. - Теперь знаю. Один шаг назад, будь любезен. Дух неохотно отступил, простонав: - Что за призрак стоит рядом с тобою, советуя тебе. Род оскалил зубы в усмешке. - Черный конь, сделанный из холодного железа. Он в конюшне замка, но может говорить со мной оттуда. - Поука! - прорычал Горацио. - Конь-призрак, тот, что предал мир духов! - Нет, - мрачно покачал головой Род. - Это совсем не призрак. Я ведь сказал тебе, что он сделан из холодного железа, не так ли? Дух решительно замотал головой. - Никакого такого существа быть не может. Род вздохнул. - Существует многое на свете, друг Горацио, что нашим мудрецам и не снилось. Но это не по существу. Все, что имеет значение для тебя: это то, что я не собираюсь учинять здесь никакого вреда. Я просто кое-что ищу здесь. И как только я найду это - я уйду. О'кей? - Ты - хозяин. Зачем же спрашиваешь? - с горечью спросил дух. - Вежливость, - коротко объяснил Род. И тут в голове у него промелькнула нестойкая и неясная возможность. - Да, кстати, я - менестрель... Челюсть духа отвисла. Затем он кинулся вперед, жадно вытянув руки. - Музыка! О, сладкие звуки мелодии! Сыграй нам, человек, и мы - в твоем распоряжении! - Секундочку, - поднял руку Род. - Ты построил эти коридоры, Горацио Логайр, и поэтому я прошу у тебя дара, чтобы я смог спокойно ходить по этим коридорам. Дозволь мне это, и я вам сыграю. - Ты можешь ходить, можешь не ходить, где тебе угодно! - дрожа, согласился дух. - Только сыграй нам, человек! "Очень ловко, - подумал Род. - Столь же хорошая работа по спасению лица, как и когда-либо сделанная им. В конце концов, нет смысла наживать себе врагов, если ты можешь этого избежать." Он поднял взгляд, вздрогнул, и в шоке уставился на окружившую его твердую стену духов, по меньшей мере, три ряда глубиной, глядевших на него так, как голодный на фабрике спагетти. Он с трудом сглотнул и снял с плеча лютню, произнеся мысленно благодарственную молитву, что не смог оставить ее в спальне-сеновале. Он коснулся струн, и по рядам духов прокатился стон экстаза, словно далекий отзвук погребальных колоколов, донесенный полуночным ветром. Тут Роду пришло в голову, что он приобрел отличнейшее положение для заключения сделки. - Э-э. Лорд Горацио, за две песни не скажите ли вы мне, где здесь находятся потайные ходы? - Да-да! - откровенно завизжал дух. - Замок - твой, и мой домен, и все чем я владею! Хоть королевство, если пожелаешь! Только сыграй нам, человек! Ибо вот уже более тысячи лет мы не слыхали ни звука человеческой музыки! Но сыграй - и весь мир твой! Тогда Род принялся щипать струны, и духи задрожали, словно школьница, получающая первый поцелуй. Он сыграл им "Зеленые рукава" и "Пьяного матроса" - это были самые древние из известных ему песен. От них он перешел к песне "Полдень духа" и "Несчастная мисс Бейли". Он уже собирался вдарить "Призрачных всадников в небе", когда сообразил, что духам могли не особенно нравиться песни о духах. В конце концов, смертные рассказывали истории о привидениях ради эскапизма. По тому же критерию духам хотелось услышать о жизни скучной, мирной, ординарной, обыденной, о чем-то мирном и утешающем: воспоминаниях о зеленых пастбищах и журчащих ручейках, мычащем стаде, медленно поворачивающемся в подветренную сторону. Поэтому он сыграл все, что мог вспомнить из Шестой Симфонии Бетховена, что было нелегко сделать, играя на ирландской лютне. Последние аккорды замерли среди пустых коридоров. Мгновение духи хранили молчание - затем по их рядам пробежал удовлетворенный благодарный вздох. Могучий голос Горацио Логайра тихо проговорил рядом с Родом: - Воистину, самое прекрасное пение. Потом очень осторожно: - Сыграй нам еще одну, человек. Род с печальной улыбкой покачал головой. - Часы ночные поджимают меня, милорд, а я должен еще многое успеть сделать до рассвета. В другой раз я вернусь и сыграю вам снова, но сейчас мне пора уходить. - И верно, - кивнул Горацио с еще одним траурным вздохом. - Ну, ты вел себя с нами честно, человек, и показал нам даже учтивость без принуждения к оной. Так неужто мы позволим гостю превзойти нас в гостеприимстве? Нет, но идем, и я покажу тебе двери и ходы внутри стен сего замка и расскажу тебе обо всех изгибах и поворотах. Все духи, кроме Горацио, исчезли со звуками топота мышиных лап по сухим листьям. Горацио внезапно свернул и полетел прочь впереди Рода, который метнулся следом за ним. Род на бегу считал шаги. После пятидесяти, дух сделал поворот под прямым углом с прекрасным пренебрежением к инерции и прошел через дверной проем. Род также сделал мужественную попытку совершить безинерционный поворот, но сумел только лишь слегка притормозить... Голос духа усилился гулким эхом пещероподобного зала. - Это и в самом деле пещера, созданная богом за много веков до моего прихода. Не желая скупиться дарами его, я обратил ее в свой большой пиршественный зал. Помещение забурлило голосами тысяч змей - это когда патриарх духов испустил тяжелый вздох. - Шумны и многочисленны были устраиваемые в сем зале пиры, человек. Прекрасны девы и доблестны рыцари, - голос поднялся до экзальтации. - Ярким от света и музыки был мой пиршественный зал в те минувшие дни, повести и саги тех дней гораздо старше и жизненней, чем повести сего более позднего мира. Вино текло по усам моих придворных, и жизнь била с силой сквозь макушки, наполняя уши своим барабанным призывом! Призывом жизни. Голос духа растаял, его эхо замерло среди холодных камней пещеры, пока огромный зал не застыл в молчании своей вечной полуночи. Где-то упала капля воды, раздробив молчание на сотню эхо. - Теперь все исчезло, о, человек, - мрачно произнес дух, - исчезли и умерли, пока трижды двунадесять моей крови сынов правили вместо меня этими болотами, а потом являлись жить ко мне в эти темные коридоры, исчезли все мои храбрые товарищи, все мои податливые девы - исчезли и стали прахом под моими ногами. Плечи у Рода выпрямились, словно холодный ветер коснулся его тела меж лопаток. Он порывался легче ступать по ковру пыли в старом пиршественном зале. - А ныне! - голос духа отвердел в мрачном гневе. - Ныне другие правят этими коридорами - раса шакалов, гиен, оскверняющих моих старых товарищей, разгуливая в обличье людей. Род навострил уши. - Э-э, что вы сказали, милорд? Насколько я понял, кто-то украл у вас этот зал? - Кривые чахлые людишки! - проскрежетал призрак. - Раса низких лишенных благородства и чести трусов - и их вождь выступает как советник отпрыска моего рода, герцога Логайра! - Дюрер, - выдохнул Род. - Да, он зовется таким именем, - прорычал дух. - Хорошо, значит, он назван, ибо сердце у него твердое, а душа - хрупкая. Но заметь себе, человек, - и дух обратил к Роду свои бездонные глаза, волосы на затылке Рода чуть приподнялись, отделясь от черепа при виде углей, корящих в глубине глазниц призрака. - Заметь себе хорошенько, - нараспев произнес он, протягивая к Роду руку и тыкая в него указательным пальцем, - что твердая и хрупкая сталь сломается от одного сильного удара кованого железа. И так же эти злые ходячие насмешки на человеческим родом могут быть сломлены мужем, коего действительно можно назвать мужем! Рука духа упала. Плечи его обвисли, голова опустилась. - Если бы, - мрачно проговорил он, - если бы в сии темные дни существовал бы кто-нибудь, кто воистину сумел бы назвать себя человеком... Глаза Рода оторвались от духа и медленно прошлись по темному залу. Там везде царила тесная и густая чернота. Он моргнул, стараясь избавиться от чувства, что тьма давит ему на глаза. - Милорд Логайр, - начал он и остановился, подбирая слова, - Милорд Логайр, может, мне удастся стать этим куском железа - все равно, меня называли и похуже. Но для того, чтобы сломить советников, я должен узнать о них как можно больше. Поэтому скажи мне, чем они занимаются в этих залах. - Колдовством, - проворчал призрак. - Черной магией! Хотя о ее манере я могу едва ли рассказать... - Ну, расскажи мне все, что сможешь, - не отставал Род. - Все, что ты сможешь сказать - будет принято с благодарностью. - Ты говоришь, словно приходской священник, собирающий десятину, - фыркнул дух. - Тем не менее я расскажу тебе все, что могу. Знай же тогда, человек, что эти кривые людишки построили себе здесь алтарь из сверкающего металла - то ни сталь, ни серебро, ни золото, ни любой другой ведомый мне металл - здесь, в центре моего замка, где некогда танцевали придворные! - О, - Род поджал губы. - И каким образом они преклоняются перед своим алтарем? - Как поклоняются? - поднял голову дух. - Да я бы поручился, что принося себя в жертву, ибо они шагают внутрь той злой поделки, а затем исчезают. А потом - хлоп! И они снова тут, и выходят целые! Я могу только думать, что они, должно быть, отдают свою кровь темному демону внутри того сверкающего алтаря, ибо туда они выходят тощие и трясущиеся. И в самом деле, - задумчиво произнес он, - почему бы иначе они были такими иссохшими, эти людишки? В основании черепа Рода снова началось беспокойное покалывание, постепенно оно поползло вниз по шее, затем распространилось по плечам. - Я должен увидеть эту поделку, милорд, - Род нащупал кинжал. - Давай-ка немного посветим. - Нет! - внезапный вопль резанул по барабанным перепонкам. Дух запульсировал, съеживаясь и вырастая, его контуры заколебались, словно пламя свечи. - Ужель ты уничтожишь меня, человек, и отправишь меня в более темное царство, чем это? Род помассировал шею, пытаясь высвободить мускулы, сведенные судорогой от вопля духа. - Прости меня, лорд Логайр, я совсем забыл. Мой фонарь останется затемненным, но ты должен привести меня к этому странному алтарю, чтобы я смог увидеть его своими глазами. - Значит ты собираешься поклоняться там? - пустые глаза зловеще покраснели. - Нет, милорд, но я должен узнать эту вещь, чтобы потом смог свалить ее, когда придет время. С минуту дух молчал, затем степенно кивнул и скользнул вперед. - Идем. Род, спотыкаясь, побрел за ним, вытянув руки вперед, пока его ладони не уперлись во что-то твердое и холодное. - Берегись, человек! - прогромыхал дух. - Ибо здесь таятся темные силы! Род медленно, дюйм за дюймом, нащупывал себе дорогу вдоль металла, мягко поблескивающего в слабой люминесценции призрака. Затем его правая рука упала на нечто. Он пошарил и обнаружил, что это был угол, тогда он пожелал, чтобы дух испускал еще немножко света, и шарил до тех пор, пока не определил на ощупь контуры двери, или, более правильно, дверного проема в два метра в высоту и три в ширину. - Что находится внутри, милорд? - прошептал он. - Это - гроб, - простонал дух. - Металлический гроб без крышки, поставленный стоймя, и ты нашел его открытую сторону. Род гадал, что случится, если он шагнет в эту нишу, но по какой-то странной причине у него отсутствовал экспериментаторский зуд истинного ученого. Он пошарил напротив дверного проема. В его ладонь вжался круг, слегка выступавший на поверхности металлического блока. Проводя пальцами справа от дверного проема, он открыл полный набор кругов, овалов и кнопок. Район в пределах их контуров был более гладким и менее холодным, чем окружающий их металл. "Стекло, - подумал он, - или пластик. Это, по всей видимости, пульт управления". - Милорд Логайр, - тихо позвал он. - Подойдите теперь сюда, ко мне, умоляю вас, потому что мне нужен свет. Дух подплыл к нему, и при свете его холодного излучения Род разглядел набор измерительных приборов, верньер, ряд кнопок с цветочным кодом. Голос духа был мягким, почти сочувственным. - Почему ты дрожишь, человек? - Холодно, - отрезал Род. - Милорд Логайр, боюсь, что я должен согласиться с твоим мнением по поводу этой чудовищной штуки. Я не знаю, что это такое, но оно нехорошее. Дух загромыхал, соглашаясь. - И то, что дурно на вид, должно быть вдвое хуже в действиях своих. - Ну, я не столь уверен в этом как в основном принципе, - сдержанно ответил Род. - Но в данном случае это вполне может быть применимо, Милорд, в течение следующих нескольких минут не обращайте внимания на мое бормотание, я должен... э-э... прочесть заклинание против этой машины. Он переключился на жаргон галактических матросов, в то время как дух в замешательстве хмурился. - Векс, ты тут? - Да, Род. - Ты все слышал? - Разумеется, Род. - Гм. Ну, значит, э-э... эта штука - большой кусок металла, прямоугольный, примерно э-э... шесть метров длинной на, скажем, три в высоту и, может быть, три в ширину. Имеет вырезанную спереди небольшую нишу размером примерно с гроб. - Соответственно, - пробормотал робот. - Без непрошенных комментариев на работе, пожалуйста. Это белый металл с тусклой отделкой и холодней, чем ад, сейчас, во всяком случае. Рядом с нишей - набор измерительных приборов: длинная линейка со шкалой и бегунком. - Как калибрована шкала, Род? - Похоже на логарифмы, Векс. Арабские цифры. Ноль примерно в трех четвертях пути от левого края. Левая сторона шкалы размечена до десяти тысяч. Правая сторона идет до... э-э... 2385. Похоже на что-нибудь, о чем ты уже слышал? Возникла пауза. Наконец робот ответил: - Занесено для анализа, продолжай описание. Род скрипнул зубами. Эта громадная штуковина была явно столь же незнакома Векса, как и ему самому. - Тут есть циферблат с ручкой посередине, сразу справа от линейки. Точка отсчета - наверху, двенадцать часов, отрицательное число слева, положительное - справа. По крайней мере, я думаю, что это числа. Штука как раз справа от точки отсчета выглядит несколько похожей на лекало, или, может быть, на параноидную синусоиду. Потом есть фигура, похожая на перевернутую грушу. Есть пара кругов с проходящей поперек них линией. Последняя - лежащий на боку вопросительный знак, потом есть бесконечность на месте шести часов. Левая сторона такая же, только все символы помечены знаком отрицания. Робот с минуту погудел. Род узнал мелодию из "Травиаты". Векс положительно наслаждался. - Занесено для анализа и справок, Род, продолжай описание. - Значит ты тоже не узнаешь их, да? - Они совершенно беспрецедентны в математических дисциплинах. Но если в их образовании существует какая-нибудь логика, я дешифрую их. Продолжай. - Ну, тут есть семь кнопок, установленных на одном уровне с поверхностью в ряд, как раз над линейкой, с цветовой маркировкой. Цвета - э, эй, это же спектр! - Этого-то я и опасался, - пробормотал робот. - Использование спектра в цветовой кодировке указывает на произвольную передачу значений. В последовательности цветов нет никаких аномалий? - Ну, окраска радужная... - Не совсем то, что я подозревал под аномалией. Ну, занесено, продолжай. - Больше ничего, это все. - Все? Только три прибора управления? - Это все. Минуту робот хранил молчание. - Ну и что тебе удалось из этого заключить, Векс? - Ну, - голос робота стал колеблющимся. - Система управления, похоже, сработана для непрофессионала, Род. - Почему? Оттого, что она такая простая? - Именно. Помимо этого, тут недостаточно данных для... - А, сделай догадку, черт побери! Сделай хотя бы дикую догадку! - Род, гадание не находится в пределах способностей кибернетического механизма, так как это требует интуитивности. - Так экстраполируй из доступных данных! Он снова услышал "Травиату", какую мог бы петь только гнусный звукогенератор, затем Векс Сказал: - Некруглость цифры 2385, кажется указывает номер года, Род, обусловленный ее сопоставлением с цифрой десять тысяч. - Э, что ты сказал? - Цифра десять тысяч, - прочел лекцию Векс, - имеет много вероятных соотнесений, одним из которых является зафиксированный период человеческой истории. - Эй... минуточку, Векс. Письменная история не восходит дальше двухтысячного года до нашей эры, даже я знаю это. - И это чудо, учитывая твое отчаянное сопротивление обучению с самого раннего детства. - Ладно-ладно! Да, я был плохим мальчиком, не выполняющим заданий на дом! Сожалею! Раскаиваюсь! Только продолжай экстраполяцию, идет? Он услышал серии замыкающихся реле, всегда напоминающие ему смешки, затем Векс поведал: - Человеческая история до развития письменного языка, можно сказать, зафиксирована в легендах и мифологии, в таких произведениях, как "Эпос о Гильгамеше". Охватываемый такими трудами период можно считать начавшимся почти за четыре тысячи лет до нашей эры. Эта цифра, прибавленная к нынешней дате, даст нам цифру 9432, которая близко подходит к цифре десять тысяч, чтобы включить ее в число вероятных соотнесений. - Хм, - Род погрыз нижнюю губу. - Ну, если посмотреть под таким углом, то, я полагаю, 2385 вполне может оказаться датой. Но что это означает? - Ай, Род, вывод так очевиден. - Значит я - идиот-микроцефал. Разжуй его. Робот поколебался. - По данной теории, Род, этот артефакт должен быть средством передвижения для темпоральных путешествий. Род уставился на линейку. - Ты хочешь сказать, что это - машина времени? Бегунок был продвинут вправо до предела, остановившись на цифре 2385. - Род, ты должен держать в уме, что коэффициент вероятности этой теории... - МАШИНА ВРЕМЕНИ! - в мозгу Рода все завертелось. - Значит, эти малорослые ублюдки явились из будущего! - Род, я уже предостерегал тебя насчет твоей склонности сопровождать недоказанную теорию грузом убеждений. Род быстро покачал головой. - О, не беспокойся, Векс. Это всего лишь догадка, вероятно, неправильная. Я держу это в уме. Он отвернулся от пульта управления с пылающим взором. Машина времени, кто бы мог подумать? Он вдруг осознал слабо свечение слева от него. Над ним возвышался мрачный Горацио Логайр. - Что это за магия, человек? Род нахмурился и снова повернулся к машине. - Странная история, милорд, и темная одновременно. Я немного знаком с разными, э-э, магиями, но эта такая, о которой я ничего не знаю. - Что же ты тогда будешь делать? Род нахмурился, уставился на пол и поднял взгляд с мрачной улыбкой. - Стоять и размышлять над тем, что увидел. - И когда же ты уничтожишь эту игрушку сатаны? - Когда буду уверен, - пробормотал Род, снова поворачиваясь посмотреть на машину, - уверен, что эта чума, а не лечение этого погруженного во мрак средневековья мира. Брови Логайра сошлись, когда его нахмуренность углубилась. Он, казалось, почти увеличился, вырисовываясь все выше и шире, делая человека, стоящего перед ним маленьким и беззащитным. У Рода возникло безумное ощущение, что на него с ревом несется древний локомотив. В голосе зазвучал отдаленный гром. - Тогда я поручаю тебе изгнание этого демонического алтаря и сброда его ненавистных жрецов. "Похоже, у старика, - решил про себя Род, - определенно зашли шарики за ролики". Меч духа молнией вылетел из ножен. От неожиданности Род непроизвольно принял оборонительную стойку. Затем он выпрямился, выругав себя - призрачный меч едва ли смог бы причинить ему вред. Меч проплыл к нему острием вниз - сверкающее подобие распятия в призрачном свете духа. - Поклянись на рукояти моего меча, что отныне ты не успокоишься, пока не очистишь землю сию от прорвавшейся к власти испорченности, что ты изгонишь сей темный алтарь и всех слуг его, и еще что ты никогда, покуда жив, не покинешь острова Грамарий в час опасности. От ужаса у Рода отвисла челюсть, широко раскрыв глаза, он уставился на неожиданную мощь и величие духа. В живот его закрался чуждый, бесформенный страх. Волосы у него на затылке встали дыбом от холода безымянного страха. Он съежился. - Это едва ли необходимо, милорд. Я люблю остров Грамарий, я никогда не... - Положи руку на рукоять и клянись! - слова духа были сжатыми и строгими. Род довольно-таки сильно струхнул, отлично сознавая, что эта клятва на всю жизнь привяжет его к этой планете. - Милорд, вы просите меня дать клятву верности? Я оскорблен, что вы способны усомниться в моей... - Клянись! - прогремел дух. - Клянись! Клянись! - Ты тут, старый крот? - пробормотал Род себе под нос, но это не сработало - он никогда не чувствовал себя менее веселым. Взгляд Рода устремился на пылающую светом рукоять и строгое лицо за ней. Почти против собственной воли он сделал шаг вперед, затем еще один, смотрел как его рука сомкнулась вокруг рукояти. Ладонь ничего не почувствовала, никакого давления твердого металла, но воздух в его кулаке стал таким холодным, что парализовал его пальцы. - А теперь клянись мне! - прогремел Горацио. "А, ладно, - подумал Род. - В конце концов, это же только слова. Кроме того, я ведь агностик, не так ли?" - Я... клянусь, - неохотно произнес он, выдавливая каждое слово. Но тут в его мозгу мелькнуло озарение, и он добавил: - И далее я клянусь, что не успокоюсь до тех пор, пока королева и все ее подданные не будут править вновь с одним голосом. Он снял руку с меча, весьма довольный собой. Эта дополнительная статья давала ему путь прямо к цели его задания, считал ли там Горацио или нет демократию среди опасностей, угрожавших Грамарию. Дух нахмурился. - Странная клятва, - пробурчал он, - очень странная клятва. И все же сердцем я не могу сомневаться и благословляю тебя. "Конечно, - признался про себя Род, - клятва все же привязала его к Грамарию, но через эту пропасть он сумеет перекинуть мост, когда к ней приблизится. Меч скользнул обратно в ножны. Дух повернулся и сказал через плечо. - Следуй за мной, теперь я покажу тебе коридоры внутри этих стен. Род последовал за ним, пока они не подошли к стене. Дух указал длинным костлявым пальцем: - Щупай, пока не обнаружишь, что камень под твоей ладонью поддается. Род протянул руку к камню, указанному призраком, и толкнул, навалясь всем телом. Камень застонал и со скрежетом подался, уйдя в стену. Когда он вышел обратно, скрипя, отворилась дверь с протестом петель, которым уже давно пора было сделать перерыв на смазку. Щеку Рода овеял холодный и сырой воздух. - А теперь оставь меня, - сказал стоявший рядом с ним высокий и величественный дух. - И ступай выполнять свой долг. И все же помни, Человек, клятву свою, и будь уверен, что если ты когда-нибудь отбросишь ее, первый герцог Логайра всегда будет стоять рядом с твоей постелью, пока тебя не начнет одолевать страх. - Определенно, утешающая мысль, - пробурчал Род. Он принялся ощупью спускаться по мшистым ступенькам, насвистывая: "Никогда тебе не гулять одному." На сей раз дверь на сеновал была открыта, и подобный землетрясению храп Тома глухо раскатывался по каменному помещению. Род остановился в дверях, пожевывая губу. Затем вернулся в коридор, вынул из подпорки факел и сунул его вперед себя в помещение, осторожно заглядывая туда, просто чтобы быть уверенным, что никто не попытается вновь пробудить Тома с умыслом потребовать впоследствии алименты. Колеблющийся свет факела открыл спящую фигуру рослого крестьянина, укрытого плащом до середины груди. Одна медвежья ручища удобно обвивала округлое тело блондинки, укрытой (или раскрытой) плащом в той же степени. Ее маленькие твердые руки прижимались к боку Большого Тома, а голова покоилась на его плече, с разметавшимися по ее плечам в славном беспорядке длинными волосами. Одна из загорелых рук была по-собственнически перекинута поперек бочонка груди великана. Род нахмурился и подошел поглядеть поближе. Лицо было тонкое, нос вздернутый, рот маленький, с довольно надменной улыбочкой. Это была определенно не брюнетка, пристававшая к Роду в коридоре. Он удивленно хмыкнул: так, значит, эта деваха не ринулась за слугой, когда ей отказал господин. Конечно, она могла просто недостаточно быстро двигаться... Но нет, Большой Том был бы рад ублаготворить обеих. Он поставил факел на место, вернулся на сеновал и с кивком завистливого восхищения Большому Тому, не трудясь даже скинуть камзол, свалился на кучу сена, служившую постелью. Это воскресило воспоминания. Он зевнул, положив голову на согнутую руку, и медленно продрейфовал ко сну. - Человек Гэллоуглас! Голос так и прогремел в тесном помещении. Род рывком выпрямился, девушка завизжала, а Большой Том спросонья выругался. Над ними, люминесцируя в темноте холодным светом, возвышался дух. Род поднялся на ноги, бросил быстрый взгляд на Тома и девушку. Она съежилась в малодушном страхе, прижавшись к медвежьей шкуре на груди Большого Тома, на лице которого уже установилось выражение угрюмого (и, вероятно, испуганного) вызова. Род переключил взор на духа, стоящего высоко над ними в пластинчатых доспехах, с невероятно длинным и тонким лицом. Оружие у него на бедре было рапирой - нет, это был не Горацио Логайр. Род напомнил себе, что он - босс, факт, который он почти забыл, и ответил бездонному взгляду самым надменным своим взглядом, на какой только был способен. - В каком хлеву ты вырос? - рявкнул он. - Что являешься перед джентльменом столь бесцеремонно? Глаза-пещеры расширились, у духа отвисла челюсть. Сбитый с толку, он уставился на Рода. Смертный поспешил воспользоваться своим преимуществом. - Говори же, и повежливей, или я спляшу на твоих костях! Дух прямо-таки зараболепствовал: Род попал в точку. Очевидно существовала какая-то плазменная связь между духом и его бренными останками. Он сделал мысленную заметку отыскать могилы всех участвующих в деле духов. - Прощу прощения, милорд, - заикаясь, произнес дух. - Я никак не хотел оскорбить, я только... Род оборвал его: - Раз ты уже потревожил мой сон, ты вполне можешь сказать, что привело тебя ко мне. - Вас вызвали... Род снова перебил его: - Никто не вызывал меня. - Прошу прощения, господин, - поклонился дух. - Милорд Логайр просит вашего присутствия. Род еще с миг пожег его взглядом, затем со вздохом взял лютню. - Ну, кто имеет дело с духами, должен иметь эти дела во внеурочное время. - Он вскинул голову. - Горацио Логайр? - Он самый, господин. Служаночка ахнула. Род вздрогнул - он совершенно забыл о своих слушателях. К полудню его репутация будет известна всему замку. - Ну, - сказал он, вешая лютню на плечо. - Веди. Дух еще раз поклонился, затем, вытянув руку, повернулся к стене. - Погоди! - рявкнул Род. - Лучше оставь тайные ходы тайными. Ступай к милорду Логайру и скажи ему, что я скоро прийду. Ты забываешь, что я не могу ходить сквозь стены подобно тебе. Дух обернулся, недоуменно нахмурившись. - Но, милорд... - Ступай к милорду Логайру! - рассвирепел Род. Дух съежился. - Как вам угодно, милорд, поспешно промямлил он и скрылся. В неожиданно наступившей темноте девушка испустила долгий рыдающий вздох. - Как это так, мастер? - осведомился Большой Том спокойным голосом, всего лишь с легким следом удивления. - Ты теперь регулируешь движение духов? - Да, - ответил Род и распахнул дверь, гадая, где это Том подцепил такое выражение, как "регулировать движение". Он обернулся посмотреть на пару при свете дверей, сузив глаза и пронзая их взглядом. - Если хоть одно слово выйдет за пределы этого помещения, у вас у обоих будет беспокойный сон и полуночные гости. Глаза Большого Тома сузились, но глаза девушки расширились в испуге. "Хорошо, - подумал Род. - Я пригрозил ее доходу, и теперь я могу быть уверен, что она станет хранить молчание". Он круто повернулся, закрыв за собой дверь, Большой Том конечно же утешит ее, а контроль его мастера над духами не совсем чтобы уронит его в ее глазах. И, конечно же, она будет держать язык за зубами. Что тоже неплохо. Для человека, не верящего в магию, Род и так уж через чур прославился как чародей. Он крался по коридору, пока не нашел пустую комнату со входом в тайный туннель. Гранитные блоки одной из стен были вырезаны в виде барельефа, изображавшего сжигаемую на костре оранжевую флейту, Логайры явно довольно серьезно воспринимали принятое ими ирландское имя. Род нашел один уголок в куче связок хвороста, вырезанный намного грубее остальных, и бросил на него весь свой вес, толкнув его вправо. Древний механизм издал глухое ворчание и дверь развернулась на каменных плитах пола. Род нащупал пальцами ног ступеньки, протянул руку к большому железному кольцу, установленному с внутренней стороны двери, и, задвинув ее, направился по лестнице вниз. Он прошел через массивную дверь в большой зал с темным алтарем. Его призрачный проводник был уже там, дожидаясь. Дух поклонился. - Если вы будете так добры последовать за мной, мастер... - он повернулся и поплыл по арочному выходу в коридор. Род последовал за ним, бурча себе под нос: - Полегче там с сарказмами. Они вышли в коридор, и справа от себя Род увидел фосфоресцирующий свет скопления духов. Они стояли неподвижно, склонив головы, глядя на что-то на полу в центре круга. Род услышал испуганный смертный плач. Когда он подошел, Горацио поднял голову. Он отплыл от кучки призраков, его тупое лицо искажал гнев. - Милорд Логайр, - Род поклонился с предельной вежливостью, затем выпрямился - зачем ты вызвал меня? Лоб духа немного разгладился, он, видно, несколько смягчился. - Человек Гэллоуглас, - проворчал он. - Почему ты не сказал нам, что пришел в наши коридоры не один? - Не один? - поднял брови Род. - Вот как? Нахмуренность Логайра вновь углубилась в озадаченность. - Воистину, был некто, последовавший за тобой, кого я обнаружил по выходе из зала со странным сооружением. - Высший сорт, - пробормотал Род. - Если нам предстоит теперь иметь здесь постоянное хождение смертных, мне придется присмотреть за отоплением сих коридоров. Но к делу: я нашел твоего слугу, как я уже говорил, прямо у выхода из зала. - Слугу? - нахмурился Род. - Откуда ты знаешь, что это был слуга? - Он же подслушивал у двери. И мы знаем, что он твой, ибо когда мы двинулись на него, он выкрикнул твое имя. - О, - Род почесал в затылке, нахмурясь. - Значит он назвал мое имя, да? - Да, - иначе мы убили бы его. И посему я послал за тобой, чтобы выдать его тебе. Логайр посторонился, круг духов расступился, и Род шагнул вперед. В холодном свете призраков он увидел жалкий комок, пытающийся втиснуться в стену. Лицо было отвернуто от него. По плечам рассыпались длинные черные волосы. На нем была белая блузка, широкая юбка и черный лиф. Последний был очень хорошо наполнен. - Милорд Логайр... - начал было Род, но тут голос его сел, тогда он попробовал снова. - Милорд Логайр, это едва ли "он". Затем самым мягким голосом, на какой только был способен, обратился к пойманному: - Посмотри на меня, девушка. Голова девушки вскинулась, губы раздвинулись. Ее лицо залилось радостью и облегчением. - Милорд! Затем ее руки обвили его шею, так крепко, что ему пришлось бороться за дыхание. Она уткнулась лицом в плечо Рода, содрогаясь всем телом от рыданий. - Милорд, о, милорд! - Боже милостивый! - откликнулся Род, отодвигаясь от нее, чтобы прочистить гортань. Он, разумеется, узнал ее - это была служаночка, сделавшая ему ранее вечером предложение. - Ну-ну, тихо, девушка, все хорошо, - прошептал он, гладя ее по спине. Помещение вокруг него закачалось, он выбрал фиксированную точку света и уставился на нее. Она оказалась Горацио Логайром, с лицом, искаженным от негодования. - Забери ее из моих коридоров, человек! Они и без того достаточно сырые! Род как раз успел заметить, как мило эта крестьяночка укладывалась в его объятия. Он закрыл глаза, упиваясь ее теплотой и близостью. Услышав голос Горацио, он кивнул. - Да, милорд, я так и сделаю. Ну-ну, тихо, девушка, не нужно плакать, - он вытащил из манежа платок и вытер ей щеки. - Хватит слез, вот так, милая, ты повышаешь влажность, а у Горацио артрит, если он только сможет вспомнить, куда положил свои кости. Вот так, умница. Ее голова снова ткнулась ему в грудь, она продолжала шмыгать носом. Ее глаза закрылись, мышцы расслабились, казалось, она чуть ли не уснула. Рода охватила внезапная волна нежности при помощи и содействии огромной силы, внесенной его инстинктом защитника, и он мысленно выругал липучий эффект дамочки в расстроенных чувствах. Он снова посмотрел в мрачные пустые глаза Логайра. - Заарканили тебя, человек. - Кого? Меня? - Род нахмурился и глухо стукнул себя по груди. - Огонь семь раз пробовал это. - И нашел его желанным, - согласился Логайр. - И семь раз испытал, что это за кара. Забери ее из моих коридоров, Человек. Род бросил на него последний, вызывающий взгляд и повернулся к девушке. - Идем, девушка, - прошептал он. - Мы теперь должны уйти из этих мест. Он подхватил ее на руки. Она шевельнулась, что-то обиженно пробормотала и снова уткнулась в его плечо, крепко обняв его шею руками. "Младенцы и женщины, - раздраженно подумал Род, - хуже зыбучих песков". - Милорд, - обратился он к Логайру, - не проводите ли вы меня? Как вы можете понять, мое внимание несколько отвлечено... - Да, - ответил дух и свернул направо по коридору, но не раньше, чем Род успел заметить на его лице призрачную улыбку... Он вышел в освещенный коридор, где прежде встретил Дюрера. Человечишка давно уже исчез, видимо, он предположил самое худшее и весело пошел своей дорогой. Род опустил ноги девушки на пол. Она снова пробормотала неразборчивый протест и еще крепче прижалась к нему. Род сжал ее в объятиях и потерся щекой о ее волосы, растягивая мгновения как можно дольше. Затем он печально улыбнулся и, подняв руку, погладил ее по подбородку, повернув ее лицо в свою сторону. Глаза с длинными ресницами были все еще закрыты, полные красные губы надуты и чуточку приоткрыты. Род сделал себя твердым, как сталь, и мягко спросил: - Теперь ты должна рассказать мне, девушка, зачем ты последовала за мной. Она вскинула голову, в испуге расширив глаза и замотала ею. - Никто, милорд, никто. Только я сама. - Да? - печально улыбнулся Род. - Значит ты сама по себе последовала за мной в часть замка, населенную призраками? Она снова опустила взгляд. - Я не боюсь призраков, милорд. Род удивленно поджал губы. - Если это так - ты обладаешь смелостью, необычной для горничной. Нервы у нее не сдали до тех пор, пока она не увидела духов в натуре - а испытавши на себе их стоны, Род мог понять причину ее сломленности. Она могла так же последовать за ним в надежде, что он может пересмотреть свое решение спать в одиночестве. Или, может быть, она думала, что сможет помочь, если он попал в беду. Род улыбнулся при мысли, что это так. Но он должен был удостовериться в этом. - И все же ты не сказала мне, почему ты последовала за мной. Она снова закусила губу и скривила лицо. Род спокойно ждал. Наконец, выдавливая из себя каждое слово, она произнесла: - Я... я боялась за вас, милорд. Род уставился на нее, затем его рот растянулся в полуулыбке. Он медленно покачал головой. - Ты боялась за меня! - Да, - вскрикнула она, блеснув глазами. - Я не знала, что ты - чародей, а... человек в одиночку... в тех коридорах... Голос ее оборвался, глаза снова опустились. С миг девушка сопротивлялась, затем уступила. - Ах, девушка-девушка! - произнес он. - Чем же ты могла мне помочь? - Я... у меня есть подход к некоторым духам, милорд, - голос ее был приглушен тканью его камзола. - Я думала... Род нахмурился. Неужто общение с миром духов было обычной нормой на этой рехнувшейся планете? Он мягко погладил ее по спине, прижимаясь щекой к ее волосам. Она, конечно, могла и лгать, но это подразумевало бы, что она - великолепная актриса, а для этого она казалась через чур бесхитростной. Он вздохнул и еще крепче сжал ее в своих объятиях. Она прижалась к нему бедрами. Род закрыл глаза и стер в голове все ощущения, кроме ощущения ее тела. Оно было хорошим, очень хорошим. Почти как у той сельской девушки - Гвендайлон... Он резко раскрыл глаза и уставился на освещаемый факелами полумрак коридора, рисуя перед собой два лица - бок о бок, если покрасить волосы в черный цвет, загнуть уголки глаз, выпрямить нос... Она почувствовала его напряжение и подняла голову. - Что такое, милорд? Голос был немного выше тоном, да, но он был того же типа. Он оглядел девушку с ног до головы. Комплекция была безупречная, кожа - без единой веснушки. Но чтобы состряпать основы косметики, требуется не такая уж и развитая технология. Он нацелил ей указательный палец между глаз. - А ведь ты, - заявил он, - обманывала меня. Его палец остановился на кончике ее носа. В ее глазах мелькнуло разочарование, но она тут же стала вновь воплощением невинности. - Обманывала вас, милорд? Я... я не понимаю... Род щелкнул пальцами - и кончик носа отлетел. Он кивнул мрачно, но улыбнувшись. - Крахмал и вода. Но ты поступила неправильно, выпрямив его. Мне он больше нравится чуточку вздернутым. Он потер кончиком пальца по уголку глаза - и глаз перестал быть косым, а на пальце Рода появилось темное пятно. - Итак - крахмал, вода и черная краска на глазах. Немного муки, смешанной со жженой амброй, на лицо, хна для волос. Уголки ее рта сжались. Лицо под краской покраснело от нахлынувшего жаркого гнева. Он покачал головой, наморщив лоб. - Но, зачем девушка? Твое лицо во много раз прекраснее. Он позволил себе момент самодовольства, когда гнев на ее лице растаял в нежность и страсть. Она опустила взгляд. - Я не могла тебя покинуть, милорд. Он закрыл глаза, скрипнув зубами, и только огромным усилием воли удержался от того, чтобы не сжать ее в объятиях. - Но... - он остановился и с шумом выпустил долгий вздох. - Но как ты последовала за мной, девушка? Она подняла взгляд, невинно расширив глаза. - В обличьи скопы, милорд. Глаза его распахнулись с почти слышным щелчком. Пораженный, он уставился на нее. - Ведьма? Ты? Но... - Ты не станешь презирать меня за это, милорд? - обеспокоенно спросила она. - Ты, который сам чародей? Его глаза потеряли фокус. - Как?... Э-э... чародей? - он помотал головой, пытаясь прояснить ее. - Э-э я хочу сказать... нет, конечно, не стану... Я имею ввиду... ну, некоторые из моих наилучших друзей... э-э... - Милорд? - она взглянула на его лицо. - Здоров ли ты? - Кто?... Я? Конечно, нет? Нет, минутку... - он остановился и сделал очень глубокий вздох. - Итак, слушай. Ты - ведьма. Так. Большая вещь. Меня куда больше интересует твоя красота, чем твои таланты. Горящие уголья там, в ее глазах, готовы были воспламениться, если он дыхнет на них. Он сделал еще один глубокий вздох и призвал свои гормоны к порядку. - А теперь давай внесем ясность в один вопрос. - Да, милорд, - выдохнула она, прильнув к нему. - Нет-нет! Я имел в виду не это! - он шагнул назад, выставив перед собой руки, чтобы удержать ее. - Слушай. Единственная причина, по которой ты последовала сюда за мной, заключалась в том, что ты боялась, что я попаду в беду, с которой не смогу управиться, верно? Она молчала, свечение в ее глазах медленно угасало под приливом разочарования. Она опустила взгляд. - Да, милорд. То, как она это произнесла, заставило его подумать, что она оставила жутко много подразумеваемым. Но он поспешил со следующим доводом. - Но теперь ты знаешь, что я чародей. Верно? - Да, милорд, - Род смог едва расслышать ее ответ. - Значит ты знаешь, что мне нечего бояться, так? Значит тебе больше нет нужды следовать за мной, верно? - Нет, милорд! - она вскрикнула, подняв голову, затем ее подбородок поднялся выше, гордый, надменный и упрямый. - Я по-прежнему буду следовать за тобой, Род Гэллоуглас. В этом мире есть заклинания, о коих ты не ведаешь. "И одним из самых раздражающих ее качеств, - решил Род, - было то, что она всегда оказывалась чертовски права. В этом безумном, шиворот-навыворот, мире было, наверное, куда как много "чар", которых он не мог бы даже вообразить. Но с другой стороны, кажется, существовали и некоторые, о которых она тоже не знала. Ведьма-любительница, скорее всего, и слишком старая, чтобы вступить в профсоюз - уй, должно быть, почти столько же лет, сколько и Роду. Фактически ее "колдовство", кажется, состояло из косметического искусства, способности летать птицей (это он еще не совсем вычислил) и совершенно неожиданной для женщины смелости. Так, она была права, у нее имелись веские причины беспокоиться о нем, он еще пребывает в опасности, так же как и она. Нет. Без толку говорить ей, что она не может последовать за ним - она все равно последует. И он выйдет живым, как всегда выходил из всех передряг, но она может быть убита где-нибудь в кювете дороги. Или, может, настолько свяжет его, что они оба кончат покойниками. Он мотнул головой из стороны в сторону, энергично стряхивая все. Он не мог позволить ей погибнуть. Он должен был как-то встряхнуть ее - и знал, как именно. Его рот скривился в тяжелой улыбке. - Выходит, правда то, что говорят о сельских девушках: дай им хоть миг доброты, и ты никогда от них не избавишься. У тебя, милая, великолепный пыл приставучести. Она ахнула, отступила от него, ее лицо исказила гримаса боли, а тыльная сторона ладони метнулась к губам. На глаза навернулись слезы, она закусила руку, повернулась и убежала. Он уставился в пол, прислушиваясь к замирающим рыданиям, чувствуя в нем растущую пустоту По тяжелой дубовой двери громыхнул кулак. Род выкарабкался из глубин сна, забарахтался, пытаясь сесть в сене. Большой Том и деваха лежали, не шевелясь и не сводя глаз с двери. Род хмыкнул, поднимаясь на ноги. - Не беспокойтесь, - пробурчал он. - Духи не стучатся. - Эй, менестрель! - грохнул грубый пропитый голос. - Ступай к моему хозяину! Род натянул камзол и поднял лютню. Он распахнул большую дверь, мотая головой, чтобы очистить ее от следов своего скудного сна. - Ты мог бы, по крайней мере, попробовать быть вежливым в такой час чертова утра, - проворчал он. - И кто именно, черт возьми, твой хозяин? Тяжелый кулак попал ему ниже уха, заставив его откатиться к стене. Он поборол мгновенный импульс сломать шею этому типу. Сквозь звон в ушах и туман в голове он расслышал глухой садистский - Знай, как разговаривать с высшими, шут. То хорошее правило для крестьянина. Род поднялся, опираясь руками о стену и измерил взглядом своего преследователя. Это был простой солдат, одетый в кожу и кольчугу, которые давно нуждались в чистке, так же как и он сам. Он, может быть, и был простолюдином, но у него был далеко не простой случай телесного запаха, и венец всего - харитоз, обязанный, возможно, гнилым зубам, которые он выставлял напоказ в самодовольной ухмылке. Род вздохнул и выпрямился, решив, что, может быть, будет лучше сыграть свою роль. Фактически, он заслужил этот удар, потому что выпал из характера своего персонажа. Шут в средневековом обществе канализировал выход эмоций не только через развлечения, но так же создавая мишень для агрессий, становясь ее объектом. - Ладно, - сказал он. - Идем. На этот раз кулак угодил ему прямо в челюсть. Покатившись от удара, он услышал, как веселый голос прорычал: - Усвоил, но недостаточно. Правила требуют обращаться к высшим словом "мастер". Род подавил гнев в холодную расчетливость и бросился вперед, нанеся три быстрых рубящих удара ребром ладони. - У меня есть еще лучшее правило для солдата, - проинформировал он смятую кучу у своих ног. - Сперва удостоверься, кто есть высший. А теперь можешь вести меня к своему хозяину. Его хозяином, оказалось, был Логайр. Рода проводили в зал средних размеров с высоким потолком, который был весь увешан гобеленами. Три высоких узких окна, сквозь которые Роду был виден солнечный свет рассвета, искажаемый призмой водопада, освещали помещение, заполненное ревом воды, но звук был приглушенным. Приглядевшись поближе, Род увидел, что окна были с двойными рамами и метр глубиной. Кое-кто, видимо, кое-что помнил из старой технологии. Стены были увешаны гобеленами, под ногами лежал толстый ковер. Центр покоев занимал большой овальный стол. Во главе стола сидел Логайр, справа от него - старший сын. Дюрер сидел слева. Другие места занимали восемь человек, их лица показались Роду знакомыми. У Рода расширились глаза, когда он узнал их: герцог Медичи, граф Романов, герцог Бурбон, князь Габсбург и их советники. После Логайра они были четырьмя самыми могущественными из Великих Лордов. И если сейчас эти пятеро собрались вместе, то не могут ли быть поблизости и другие семеро? Все сидели за завтраком, но никто из них, кажется, по-настоящему не осознавал, что он ест. Взять, например, Ансельма, сына Логайра - он ел, словно автомат, уставясь в тарелку, с лицом, застывшим, словно у скульптуры, в холодной ярости. Его отец сидел, склонив голову, крепко стиснув руки перед собой на столе. "Надо полагать, - решил про себя Род, - здесь была небольшая ссора между отцом и сыном, и Логайр победил - но только после приказа сыну заткнуться. Ну а его, Рода, призвали залатать брешь. Ой-ей-ей! Чего только не ждут люди от эстрадных артистов!" Лицо Дюрера освещалось подспудным огнем мстительной ярости, у других советников были более умеренные выражения тех же чувств на лице. Что бы тут не произошло, все вышло так, как хотел Дюрер: вероятно, именно он к этому и подстрекал. Этот человек был превосходным катализатором, решил Род, он никогда не вступал в вызванные им реакции. Логайр посмотрел на своего сына с немым призывом в старых покрасневших глазах. Но Ансельм не ответил отцу даже мимолетным взглядом, и лицо Великого Лорда снова стало твердым как камень. Повернувшись старик увидел Рода. - Менестрель! - рявкнул он. - Почему стоишь праздно? Дай нам веселье! Голова Дюрера резко повернулась в его сторону, он вцепился взглядом в Рода. Тревогу на его лице сменил шок, с последовавшей за ним самой что ни на есть убийственной яростью. Род весело улыбнулся, поклонился и коснулся чуба, отдавая честь. Про себя он гадал, какая же песня способна выжечь напряженность, царившую в этом зале. Он сильно подозревал, что тут существовал обычай освежать воздух, избивая менестреля за неумение выполнить задачу. Он начал проигрывать "Мэтти Гровса", прикидывая, что его единственный шанс заключается в том, чтобы дать им нечто еще более ужасное, чем все, что только могло иметь место. Он, однако, несколько минут воздерживался от слов, чтобы дать себе время изучить лица всех четырех лордов. Выражения их лиц менялись от задумчивости размышления до прямого (хотя и несколько завуалированного) презрения, последнее явно было, похоже, направлено на старого герцога Логайра. Похоже, Логайр не имел здесь сильных сторонников: баланс мнений, кажется, покоился на его сыне. - Менестрель! Род поднял взгляд. Это заговорил Ансельм. Лицо молодого человека было настолько кислым, что свернулось. - Ты знаешь песню о парне, из которого одна женщина сделала дурака, и все же он остался дураком вдвойне, потому что продолжает любить ее? - Конечно! - оборвал Логайр, но прежде, чем Ансельм смог ответить, Род произнес: - Есть много песен, милорд, о мужчинах все еще любящих женщин, однажды отвергнувших их, но во всех леди в конце концов возвращаются к ним. - Возвращаются! - сплюнул Ансельм. - Да, она непременно возьмет его обратно, чтобы потом с позором повесить его на воротах своего замка! Старый герцог, поднявшись на ноги, рыкнул: - Довольно твоей гнусной клеветы! - Клеветы! - кресло Ансельма опрокинулось, когда он вскочил, чтобы встретить отца лицом к лицу. - Разве это клевета - сказать, что она оплевала гордое имя герцогов Логайров? Да! И не раз, и не дважды и сделает это вновь! Он врезал по столу кулаком, обернувшись, чтобы пройтись взглядом по лицам великих лордов. - Нет! Это подлая девка должна, наконец, усвоить, что она не смеет топтать честь своих пэров! Мы должны сбросить ее с престола и сломать под нами, раз и навсегда! Лицо Логайра-старшего побагровело, он уже совсем был готов резко ответить, но прежде чем он смог заговорить, Род пробормотал словно бы про себя: - Нет, милорд, не так круто. Не громить, а дисциплинировать. Он попал под перекрестный огонь подобных лазерным лучам взглядов Ансельма и Дюрера, но тут вступился Логайр: - Да! - произнес он с гигантской радостью и облегчением. - Хоть он и говорит не к месту, но речь его верна! Наша юная королева норовиста, но ведь такой всегда бывает молодая кобылка, пока ее не взнуздают. Она должна усвоить, что ее власть - не абсолютная, что есть узда и на ее силу, но она - сюзерен, и ее нельзя сбрасывать! Ансельм издал булькающий звук, лицо его раскраснелось, глаза начали вылезать из глазниц. Он задыхался от ярости, затем сумел выговорить, сильно заикаясь от гнева: - Нет же! Теперь я говорю - нет! Женщина - сюзерен? Это насмешка! И блудящая надменная сука!... - Тихо! - прогремел Логайр, и даже четверо великих Лордов съежились от дикой силы его голоса. Что касается Ансельма, то он порядком струхнул, испуганно глядя на стоящего перед ним седобородого великана, который, казалось, вырос и раздался у них на глазах. Затем медленно и с куда большим достоинством, чем Род когда-либо видел в человеке, истинно царственным достоинством, что может получиться только бессознательно, Логайр вернулся на свое место, так и не отведя глаз от сына. - Возвращайся в свои покои, - приказал он холодным и ровным голосом. - Мы не будем больше говорить об этом до конклава на закате. Ансельм как-то сумел найти в себе силы снова задрать подбородок, жест, показавшийся каким-то нелепым и напыщенным, и круто повернулся. Когда он шел к двери, его взгляд упал на Рода. Ярость и унижение кипели в нем, он замахнулся, чтобы вознаградить менестреля оплеухой. - Нет! - рявкнул старый лорд, и Ансельм замер. - Этот человек, - размеренно произнес герцог, - говорил правду. Я не потерплю, чтобы с ним плохо обращались. Ансельм сцепился взглядом с отцом, затем его взгляд заколебался, и он опустил глаза. Молча повернувшись, он направился прочь, дверь за ним с шумом захлопнулась. - Менестрель! - прогромыхал лорд Логайр. - Играй! Род дал своим пальцам прогуляться по струнам, наигрывая "Старика из Тор-Таппана", пока размышлял. Так, значит, сегодня ночью состоится военный совет, да? И главным вопросом станет, ясное дело, конституционная монархия против воеводств, хотя знали об этом, может только он да Дюрер. Ну, он знал, на чьей стороне он будет. Он снова посмотрел на сидящего, выпрямившись старого герцога Логайра, поедающего чисто символически кусочки пищи, туго сжав губы под окладистой белой бородой, сдвинув брови в легкой нахмуренности, и только с самым малым намеком на горе в глубоких темных глазах. Да, Род знал, на чьей он стороне. Они собрались в огромном зале, достаточно большом, чтобы послужить ангаром для космического корабля приличных размеров, если бы только грамарийцы знали, что такое космический корабль. На каменном полу был выложен герб Логайров. Вдоль стен на каждый ярд имелся серебряный канделябр с факелом. Потолок был сводчатым и позолоченным, с подвешенной в центре огромной серебряной люстрой. Окон не было, но это не имело значения, поскольку уже наступила ночь. Логайр сидел в большом резном кресле в одном конце зала, позади него стена была задрапирована полотнищем с цветами его рода. Кресло стояло на помосте высотой метра полтора, так что стоявшие лорды должны были смотреть на него снизу вверх. Их было довольно много, помимо Двенадцати Великих Лордов присутствовал сонм графов, баронов и рыцарей - их вассалов. И рядом с каждым стоял, вернее, горбился тонколицый костлявый человечек с приглаженными вдоль черепа скудными светлыми волосами. Род обвел взглядом зал, его губы поджались в беззвучном присвисте. Он и не представлял себе, что советники могут быть столь многочисленны. Тут было, по крайней мере, штук пятьдесят, а может, и семьдесят. И могли быть еще вне его поля зрения. В данный момент у него был буквально туннельный обзор, и притом одноглазый. Освещавшие зал факела сидели в канделябрах, прикрученных к стене тремя грубыми болтами. Но в одном из канделябров за креслом Логайра болт отсутствовал, а камень за ним был просверлен на дюйм, а затем вырезан на глубину человеческой головы. Голова в данный момент принадлежала Роду, который стоял в холодной полутьме узкого хода за стеной. Глазок давал ему великолепный обзор затылка Логайра и небольшой вид через его плечо - когда к нему кто-нибудь обращался. Правая рука Рода покоилась на рычаге: если он толкнет его вниз - и если тот не проржавел так, что не сдвинешь - камень перед ним должен распахнуться и создать сподручную дверь. Судя по выражениям лиц, стоявших перед герцогом Логайром, она могла быть очень даже сподручной. Непосредственно перед герцогом стоял Ансельм. Бурбон и Медичи стояли по бокам молодого человека, Дюрер, конечно, пристроился справа от Логайра. Логайр тяжело поднялся на ноги. - Мы собрались здесь, - прогремел он, - здесь, в этом зале сошлась вся благородная кровь Грамария, истинная власть сей страны. Он медленно обвел взглядом лица, смотря прямо в глаза каждому из своих собратьев, Великих Лордов. - Мы собрались здесь, - повторил он, - чтобы решить о подобающем выражении своего недовольства нашей королеве Катарине. Герцог Бурбон зашевелился, расправил сложенные на груди руки и расставил чуть пошире ноги. Это был человек, похожий на огромного черного медведя с лохматыми бровями и нечесанной бородой. Он стискивал кулаки и крепко сжимал губы. В его позе было что-то вкрадчивое, робкое. Он посмотрел на Логайра горящим взором. - Нет, мой дорогой дядя, ты здесь неправ. Мы собрались здесь для того, чтобы обсудить то, как мы можем ее свергнуть, ибо иначе она растопчет честь и могущество наших благородных домов. Логайр напрягся, глаза его негодующе расширились. - Нет, - прохрипел он. - Нет для этого достаточной причины! - Причины! - Бурбон выпрямился, его черная борода подпрыгнула вместе с челюстью. - Она обложила наши земли налогом, более тяжелым, чем когда-либо было в наших традициях, и выкидывает целое состояние на поганых и грязных крестьян. Она посылает к нам каждый месяц судей, выслушивать жалобы со своих поместий, а теперь она будет назначать попов в наши земли - и у нас нет никакой причины? Она лишает нас наших законных прав в пределах наших же собственных домов, а потом, венчая все это, оскорбляет нас прямо в лицо, выслушивая петиции одуревших нищих, допрежь склонить ухо к нашим! Медичи нагнулся послушать тощего субъекта рядом с ним, потом выпрямился и слегка улыбаясь произнес: - И разве существовала когда-нибудь традиция, чтобы монарх получал петиции от своих крестьян в собственном Большом Зале? - Никогда! - прохрипел Бурбон. - Но ныне наша благородная королева ставит этот сброд впереди нас! И это, мой досточтимый герцог, только самые крупные из гнусностей и жестокостей, излитых на обычаи страны. И это пока она еще только дитя! Вы понимаете, что она может натворить, милорд, когда вырастет? Он остановился перевести дух, затем мотнул головой и прокричал: - Нет, дорогой мой кузен! Мы должны свергнуть ее! - Да! - проговорил Медичи. - Да, - провозгласили другие Великие Лорды. - Да, - прокатилось, нарастая, по всему залу, пока слово не вышло законченным, выкрикиваемое каждой глоткой снова и снова. - Да! Да! Да! - А я говорю нет! - проревел Логайр, поднимаясь во весь свой рост и во всю ширь; выглядя в этот момент больше королем, чем герцогом. Голос его стал только чуть спокойнее, падая, словно набатный звон. - Она - сюзерен. Капризная - да. Своевольная, горячая, норовистая - да. Но все это - изъяны юности, ребенка, которого надо учить, что есть пределы его власти. Сейчас мы должны показать ей, что она превысила свои пределы. Это мы можем сделать, и ничего более. Наше дело не требует дальнейших действий. - Женщина не может править мудро. - прошептал советник Медичи, и Великий Лорд подхватил: - Мой дорогой и добрый кузен, бог не создал женщину мудрой в делах правления государством. - Да, дорогой дядя, - подал свою реплику Бурбон. - Почему она не даст нам короля? Пусть выходит замуж, если желает, чтобы этой страной хорошо управляли. Род гадал, не был ли Бурбон разочарованным женихом. В нем было что-то неясно развратное и совсем ничего романтического. - Она правит по праву! - прогрохотал Логайр. - Она потомок Плантагенетов, носивших корону этой страны с момента ее рождения. Как, дорогой племянник, ты столь легко забыл клятву ве