м, как всякий разумный человек. Она не одобряла присущий ему образ жизни - продажу экзотических медикаментов с некоторой скидкой на планетах, где те обложены высоким налогом. Это незаконно, твердила Генриетта. Впрочем, деньги за подобные незаконные дела она соглашалась принимать, пока муженек не совершил серьезную ошибку, высадившись на планете со свободными тарифами и еще более свободными нравами. Там ему не хватило выручки даже на то, чтобы вовремя унести ноги, и поэтому он своими глазами увидел, что делает его снадобье с клиентами. Отныне больше никаких наркотиков - ни для себя, ни для клиентов. Только вино и пиво. Контрабандой заниматься больше его не заставят даже под страхом смерти, он нажил достаточно неприятностей и теперь заживет почти припеваючи на доходы от иной деятельности. Вернее, заживут жена и сын, пока он будет переходить из бара в бар и драть глотку, чтобы заработать еще немного. Его доход от продажи диска не очень велик, но в то же время не так уж мал. Пусть он будет потрачен на сына. А на себя Уайти как-нибудь заработает: ноги есть, руки - на месте, и в придачу не лишенный приятности голос вкупе с быстро соображающей головой. Однако в первые годы он скучал по сыну и уже начинал подумывать о возвращении на Цереру. В конце концов, если держаться на достаточном расстоянии, Генриетта не так уж плоха. Но потом пришло письмо от адвоката, и Уайти решил, что все-таки его жена - приличная стерва. Отныне ему пришлось жить исключительно за счет своих песен, потому что суд отдал Генриетте все его сбережения и опеку над сыном. У Уайти не было возможности оспорить приговор, и поэтому он не встречался с сыном ни в детстве, ни в отрочестве: Генриетта на всякий случай переселилась на Фальстаф. А у Уайти не было денег, чтобы купить туда билет. Впрочем, он и не собирался. Теперь ему стыдно, но тогда он даже не думал об этом. Конечно, парень мог сам захотеть увидеть родного отца, когда вырастет. И вот, узнав, что его сын вернулся на Цереру, Уайти написал ему письмо. Парень ответил единственным - и весьма недвусмысленным письмом. Он написал буквально следующее: "Не суйся в мою жизнь". С этим не поспоришь. Впрочем, тон послания неудивителен, учитывая, что наплела Генриетта про своего мужа их общему сыну. Кое-что из рассказанного, возможно, даже правда. Поэтому Уайти пришлось пережить неласковый ответ чада и продолжать зарабатывать пением. Церера! Почему парень туда вернулся? Наверное, потому что провел там детство. Должно быть, хоть какие-то приятные воспоминания у него сохранились. Уайти срочно подписался на еженедельник "Служба новостей Цереры" и издалека следил за основными событиями в жизни мальчика - за его женитьбой, рождением дочери, переселением всего семейства на новую околопланетную колонию на большом астероиде, который назвали Фермой. Там благополучно осуществили совершенно новую идею геоморфизма <Геоморфизм - дословно, подобный земле> - окружили весь астероид силовым полем, создав сплошной купол. Но однажды купол вышел из строя, сын Уайти и его жена погибли. Но ребенок остался жив. Ребенок был жив, а родители не оставили завещания. Бабушка и дедушка со стороны матери последовали примеру Генриетты и предпочли погрузиться в холодный анабиозный сон, ожидая роста своих доходов... Так, совершенно неожиданно, ближайшим и единственным родственником ребенка оказался Уайти. Он коснулся конверта в нагрудном кармане. Ему не нужно было открывать его вновь: он и так видел печатные строки, стоило ему закрыть глаза. Он - дедушка, ближайший родственник, и поэтому маленькая Лона целиком на его ответственности. У него появился второй шанс вырастить ребенка. Бард смотрел, как уменьшается за кормой Тритон, а за ним - гигантский шар Нептуна, и чувствовал наряду с печалью странное возбуждение. И поклялся, что на этот раз, как ему ни придется трудно, он воспитает сироту как подобает ребенку из приличной семьи. Ему пришлось нелегко. Во-первых, потому что адвокат отвел его не в приют и не в дом для усыновленных, а в больницу. В палате на койке сидела прекрасная, как ангелочек, голубоглазая светловолосая девочка шести лет и смотрела трехмерную телепрограмму. Только смотрела. Не разговаривала, не ерзала, не бросала бумажные шарики на пол, как сделал бы ее непоседливый дед, имея от роду столько же лет, как внучка, - больше ничего. - Лона, это твой дедушка, - сказала доктор Росс. Девочка подняла голову и, конечно, не заголосила от радости узнавания. Они никогда не виделись, и Лона, наверное, даже не подозревала о его существовании. - Ты папа моей мамы? Уайти перестал улыбаться. Значит, несчастный ребенок и с родителями матери не виделся? Прежде чем они заморозились, конечно. - Нет, я дедушка с другой стороны. - Папа моего папы? - Да. - А... Когда Уайти пришел в себя, доктор в своем кабинете объяснила: - Это серьезная травма, и у девочки не было никакой защиты от нее. Ведь в конце концов ей, всего шесть лет. Неудивительно, что у нее подавлена память о катастрофе - и обо всем, что с нею связано. - Да, неудивительно, - бард заставил себя улыбнуться. - Но ей и нечего особенно вспоминать. Доктор Росс кивнула: - Вам нужно быть очень осторожным, бережно обращаясь с ее амнезией. Лону всему придется учить заново, но вам следует все время быть начеку. Какое-то время ничего не рассказывайте о Ферме, о ее родителях, вообще о прошлом. Мы не знаем, какое именно воспоминание будет особенно болезненным и снова отбросит ее назад. Уайти кивнул. - Девочка должна лечиться у психиатра? - Да, это очень важно. - Понятно... У вас есть частная практика, доктор? - Да, небольшая, - сразу ответила доктор Росс, - и я могу позаботиться о Лоне. Так что перекати-полю пришлось наконец осесть: купить квартиру, продумать интерьер, заказать мебель. Наконец опекун смог забрать девочку из больницы и, держа за маленькую ладошку, отвести домой. Лона, вопреки распространенному мнению, что под ангельской внешностью обычно скрывается чертенок, оказалась послушной и доброй девочкой. Слишком послушной и доброй. Уайти обнаружил, что постоянно ждет каких-нибудь шалостей. Но она была абсолютно послушна, делала точно то, что он ей говорил... И ничего больше. А когда у него не находилось для нее занятия, она просто смотрела трехмерные телепрограммы, сложив руки на коленях, выпрямив спину (он как-то велел ей так сидеть, надеясь пробудить бедняжку к жизни). Все, чему он ее учил, она усваивала с первого раза и точно исполняла. Каждое утро заправляла свою постель, мыла посуду, учила азбуку... Как робот. - Она просто очень хорошая девочка, - осторожно сказала как-то доктор Росс. - Иногда такие встречаются. - Может быть, но это неестественно для детей. Послушайте, доктор. Конечно, может быть, я не прав, но хотелось бы хоть раз всего лишь легкого непослушания. Небольшой перебранки с дедом. Почему этого нет? - Комплекс вины, - медленно ответила доктор. Уайти удивленно смотрел на нее: - В чем же Лона считает себя виноватой? - В случившемся взрыве, - доктор вздохнула. - Часто дети считают, что если что-то случилось, то это в результате их поступков. Уайти нахмурился. - Я понимаю, что она может горевать из-за своей ложной вины. Но вести себя абсолютно правильно? И почему это мешает ей видеть сны? - Все видят сны, мистер Тамбурин. - Называйте меня Уайти, - он плотно закрыл глаза. Настоящее имя вызывало у барда неприятные воспоминания о прошлом. - Просто Уайти. - Уайти, - неохотно повторила за ним женщина-доктор. - Мы знаем, что Лона видит сны - это показали тесты на быстрое движение глазных яблок. - Тогда почему она говорит, что не видит снов? - Просто Лона их не помнит. Эти воспоминания у нее тоже подавлены. - Но сны она видит сейчас! А несчастный случай произошел несколько месяцев назад! - Это так, - задумчиво ответила доктор, - но девочка может считать, что не правильно видеть сны. - Во имя неба, почему? - Она могла рассердиться на родителей, - объяснила доктор Росс. - Так часто бывает, когда детей наказывают или отказывают им в чем-то. Они хотят ответить родителям, причинить им боль, сказать им "умрите"... И если она в таком настроении легла спать накануне катастрофы... - Ей могло присниться, что она их убила? - Что-то в этом роде. А потом она проснулась и обнаружила, что родители на самом деле умерли. Поэтому она подавила все воспоминания о папе с мамой, потому что они напоминают ей об ее вине. - Мне кажется это сомнительным. - Возможно, - согласилась доктор. - Это всего лишь мое предположение, мистер... Уайти. Он тяжело вздохнул. - Мистер Уайти подойдет. У нас ведь не хватает информации, мы можем только строить предположения, верно? - Да, пока полной информации нет. - Ну, хорошо, будем считать, что вы правы, доктор. И что же мне делать? - Докажите Лоне, что одно лишь желание не может вызвать действие, мистер... Уайти. Уайти неожиданно задумался. - Наверное, так это выглядит с ее точки зрения. Но почему она так послушна? - Потому что считает: если будет плохо вести себя, произойдут не менее ужасные вещи, чем тогда, во время гибели купола, - пояснила доктор. - И если ты плохо себя ведешь... - ...то будешь наказана, - закончила за него доктор. - Да. - Ну что ж, - Уайти с улыбкой встал. - Ей ведь не нужно все делать самой, верно? И вот он начал ее наказывать. Неустанно, непрерывно, безжалостно, не обращая внимания на сердечную боль. Заставлял ее выскребывать полы. Мыть всю посуду. Натирать мебель. Все вручную. Она могла бы возразить, что со всем этим справится робот-мажордом. Но Лона молчала и работала. Он заставлял ее расчесывать волосы и внимательно следил, чтобы не оставалось ни узелка. И подавлял при этом боль в груди. По щекам ее катились слезы, она дергала волосы, вырывала их, но не говорила ни слова. И никаких игр. Впрочем, она и так не играла. Никакого телевидения, никаких компьютерных игр типа "Наряди Золушку" или "Укрась свое гнездышко". Он заставлял ее делать все. Она пахала побольше папы Карло, прилежничала почище Мальвины, совершала подвиги потруднее Геркулесовых. И только когда принялась разбирать Авгиевы конюшни на чердаке, где дед хранил в пыли и паутине не только свои записи, но и редчайшую коллекцию пустых пивных жестянок, не выдержала и взорвалась: - Хочу, чтобы ты улетел в космос, дед! И тут же застыла, окаменела от ужаса. Но слова уже были произнесены. - Не надейся, - со злобной улыбкой ответил Уайти, - и не подумаю! Пришлось выполнять слово, данное доктору Росс. Если с дедом сейчас что-нибудь случится, Лона, вероятно, никогда не оправится. Ему страшно надоело и днем и ночью торчать в космическом скафандре, но через неделю девочка увидела, что с ним ничего не происходит, и начала успокаиваться. А когда окончательно поняла, что Уайти не собирается в обозримом будущем покидать Цереру, стала даже проявлять раздражение: - Дедушка, а ты злой! - Знаю. Но ты еще не кончила прибирать, Лона. - Дедушка, ты просто ужасен! - Все равно выскобли пол, Лона. - Дедушка, я бы хотела, чтобы ты знал, что я чувствую! - Заканчивай расчесывать волосы, Лона. Именно волосы поставили последнюю точку. Однажды вечером она дернула особенно густой узел и воскликнула: - Ай! - и по щекам заструились крупные, с горошину, слезы. - Бедная девочка, - Уайти весь исходил сочувствием. - Но плач тебе не поможет. Лицо ее покраснело от настоящего, непритворного гнева: - Чтоб ты сдох, дед! - Как видишь, я не сдох, - заявил Уайти удовлетворенно. - И очень неплохо себя чувствую. - Правда? Я ужасно рада! Но тогда перестань носить этот противный скафандр, дедушка. - Прости, девочка, не могу. - Но все дети над тобой смеются. - Насмешки мне не повредят. Он видел, что Лона усвоила это. Однако девочка продолжала настаивать: - Ты так смешно выглядишь. Бард покачал головой. - Прости, детка. Тут уж ничем не поможешь. - Поможешь! Тебе нужно только снять скафандр! - Не могу, - ответил он. - Если со мной что-нибудь случится, ты решишь, что это твоя вина. - Не решу! Это глупо! С тобой ничего не может случиться только из-за моих слов! - она застыла с широко раскрытыми глазами, услышав собственные слова. - Очень важно, что ты это поняла, Лона, - доктор Росс сидела с наветренной стороны от Уайти, держась как можно дальше от него. - Значит, дедушка теперь может снять скафандр? - Конечно, но только не здесь, - содрогнулась врач. - Ты действительно поняла, что простое пожелание не может привести ни к чему плохому? - спросил Уайти. И пришел в ужас, когда Лона не ответила. - Почему ты считаешь, что может? - мягко спросила врач у малолетней пациентки. - Так сказали по телевизору, - ответила Лона. Уайти перевел дыхание, а женщина-врач откинулась на спинку кресла. - Но это просто выдумка, Лона. Сказки. - Нет! Это было, когда рассказывали про мистера Эдисона! Уайти удивился. - Да, он был великий изобретатель, - медленно проговорила врач. - Но ведь он не просто "хотел", и изобретения тут же появлялись, верно? - Да, - Лона смотрела в пол. - Как он осуществлял свои желания, Лона? - Работал, - ответила девочка. - Много работал, ночи напролет, пока не придумывал новое изобретение. - Точно, - продолжала врач, - а позже чертил машины, которые придумывал, и передавал чертеж другим людям, чтобы те их сделали. Но все это требует труда, Лона, труда человеческих рук, а не просто одной лишь мысли. Девочка кивнула. - А что ты хочешь сделать реальным, Лона? - Чтобы больше никто никогда не умирал от отказа силового поля под куполом, - выпалила Лона. Врач облегченно передохнула, Уайти тоже. - Это очень трудно, - предупредила доктор Росс. - Неважно! Я хочу это сделать! - Послушай, девочка, - сказал Уайти. - Тут не обойдешься одними физическими усилиями. Это тебе не пол выскрести или волосы расчесать. Нужно изучить математику, физику, компьютерное программирование и основы инженерного дела - это очень большой труд. - Я справлюсь, дедушка! - Знаю, - негромко ответил Уайти, - но не за одну ночь. Не за неделю и даже не за год. - Ты считаешь, что я не смогу? - Сможешь, - быстро отозвалась доктор Росс. - Я уверена, ума тебе хватит. И мы знаем, что ты трудолюбива и усидчива. Но на это потребуется много времени, Лона, годы и годы. Придется закончить школу, колледж, может быть, даже аспирантуру. Ты сможешь заняться куполом только лет в тридцать. - Неважно, сколько времени это займет! Я все равно сделаю! Уайти и врач снова облегченно вздохнули. По крайней мере, подумал бард, теперь самоубийства можно не опасаться. Прежде всего Лоне следовало понять, почему отказал купол Фермы. Дело щекотливое, но доктор Росс заверила, что девочка к нему готова. Тем не менее она вся дрожала, когда Уайти показывал ей распечатку, полученную из компьютерной системы астероида. Она посмотрела на листинг аварийного состояния купола, и дрожь прекратилась. - Что это значит, дедушка? - Не знаю, девочка. Никогда не изучал компьютеры настолько, чтобы в этом разобраться. - А можно нанять кого-нибудь, чтобы он разобрался? Уайти покачал головой. - На толкового специалиста не хватит денег. К тому же в поясе астероидов все слишком заняты. Внучка посмотрела на деда с недоумением: - Ты хочешь сказать, что всем все равно? - Нет, конечно. Было произведено официальное расследование, я читал отчет. Но там в сущности только говорилось, что винить некого, просто стечение трагических обстоятельств, в результате которых купол разгерметизировался. - Как или почему не говорилось? Уайти покачал головой: - Я не видел. Конечно, отдельные технические термины я не совсем понял. - А научиться можешь? - Мог бы, - медленно сказал Уайти, - если бы не приходилось зарабатывать на жизнь песнями. - Ну, тогда я научусь! - решительно заявила Лона и повернулась к экрану компьютера. И научилась. Но сначала ей потребовалось понять принцип работы компьютера вообще, что означало необходимость изучения математики и физики. А когда девочка перешла к микросхемам, понадобилась также химия, чтобы разобраться в соединениях кремния и арсенида галлия. А это, в свою очередь, означало знакомство с новыми разделами физики. А они повлекли за собой много новой математики. Лона заинтересовалась математикой самой по себе, и Уайти подсказал ей, что хорошо бы познакомиться и с историей, чтобы понять, как мыслили люди, когда изобретали программирование, и история тоже оказалась весьма завлекательной наукой. Тем временем Уайти, разумеется, рассказывал девочке перед сном и о скандинавских богах, и о падении Трои, и о приключениях Дон Кихота. - А еще знаешь, дедушка? - Да, знаю, но рассказывать сейчас нет времени. Конечно, девочка начала читать книги, чтобы узнать то, что не успел рассказать дедушка, и это оказалось гораздо интереснее полированного ящика со сферическим экраном. К тому же у нее теперь просто не оставалось времени часто его смотреть. О, дедушка настоял, чтобы она ежедневно играла по несколько часов с другими детьми, и теперь Лона была полна жизни и легко находила друзей. И, вероятно, именно поэтому девочкой вскоре заинтересовался Совет по образованию. Уайти не собирался допускать, чтобы внучку на шесть часов запирали в классе, где ребенок будет тупо слушать то, что уже знает. Конечно, он и не думал спорить с профессиональными педагогами: они знают детей лучше. Обычных детей. Но Лона - это особый случай, и в конце концов всем поборникам всеобщего образования пришлось это признать. Уайти не стал спорить. Ведь Город Цереры был поделен на четыре школьных округа, и еще с десяток-полтора охватывали ближайшие астероиды. Все эти поселения находились так близко друг от друга, что в любой момент можно было сесть в катер и навестить друзей или доктора Росс, а также добраться до очередного кабаре, в котором в этот раз пел Уайти. Конечно, когда девочка приходила в ночные клубы, она не общалась с посетителями: у нее всегда был с собой компьютер-ноутбук. И Уайти снова начал странствовать, вернувшись к образу жизни, который всегда предпочитал, хотя теперь его маршруты пролегали в довольно ограниченном объеме пространства. У него даже выработалась своя система: он переселялся в любой поселок примерно через месяц после начала школьного семестра, а к тому времени как Школьный Совет узнавал о его присутствии, он уже паковался, махал рукой на прощание и переезжал куда-нибудь подальше. Еще три месяца в новом месте, и школьный год почти заканчивался, так что не было смысла приступать к занятиям. А когда начинался новый учебный год в этом округе, Уайти уже успевал продать квартиру и заключить контракт в следующем городе-астероиде. А Лона училась. Училась. И училась. К десяти годам она уже смогла разобраться в событиях, отраженных в той памятной компьютерной распечатке. Но копия ей уже была не нужна, она вполне могла затребовать ее с терминала, как объяснила она однажды деду спокойным, сдержанным, контролируемым голосом, как это умеют делать уверенные в себе люди. Вышел из строя всего лишь один генератор силового поля. Только один, но области действия силовых полей перекрывали друг друга, так что воздух из шести соседних участков устремился в вышедший из строя сектор - а оттуда потоком снежных хлопьев прямо в космическое пространство. Остальные генераторы сразу попытались укрепить свои собственные участки поля, в результате этого разнобоя возникла перегрузка всей системы, в которой поддерживалось атмосферное давление, как на уровне земного моря, и автоматика не смогла изолировать область сломавшегося генератора; и тогда в первый и в последний раз на Ферме поднялся ветер, он завывал вокруг домов, которые самоуверенные поселенцы не снабдили дополнительной защитой. Ветер смерчем проносился по улицам, улетал в лишенный поля сектор, а оттуда в космос, оставляя за собой только вакуум. И тела. А в одном доме осталась маленькая девочка. Ее глупый, но слишком заботливый папа настоял на том, чтобы дом был герметизирован. Все знали, что в этом нет необходимости, потому что астероид целиком накрывало силовое поле, которое никогда, никогда не может быть пробито Глупый папа и глупая мама уложили дочь в постель, а сами, держась за руки, отправились смотреть на звезды. Уайти старался сохранить бесстрастное выражение лица, но сердце его то расширялось от гордости за сына, то сжималось от жалости к маленькой девочке. К маленькой девочке, которая, проснувшись, увидела, что все вокруг умерли. И не было рядом никого, чтобы сказать ей, что это не ее вина. К маленькой девочке, которая сидела перед компьютером, смотрела на экран своими проницательными глазами на сосредоточенном лице, к маленькой девочке, рядом с которой стоял дедушка и не знал, что сказать. Поэтому он спросил: - А почему вышел из строя тот единственный генератор? - Не знаю, - ответила Лона, - но обязательно узнаю. А когда узнаю, постараюсь, чтобы подобное никогда-никогда не повторилось. Но она не пролила ни одной слезы. Хотя Уайти очень хотел, чтобы девочка поплакала. И вот они наняли лодку-ослика и отправились на Ферму. Найти герметический скафандр ее размера оказалось нетрудно: дети - совсем не редкость в поясе астероидов. С тех пор, как купола были объявлены абсолютно надежными и безопасными. Обычные купола, стандартные. - У всякого, кто поселит ребенка в экспериментальном куполе, мораль кукушки, - бормотал Уайти, одеваясь, но при этом почувствовал себя неловко. Может быть, его сын был бы менее самоуверен, если бы отец остался с ним? - Что ты сказал, дедушка? - Ничего, Лона. Пойдем посмотрим. Он закрыл прозрачный шлем и проверил замки Лоны. Та, в свою очередь, проверила герметичность вакуумного костюма деда. И они вышли в миниатюрный шлюз. - Час десять по стандартному времени, - предупредил их пилот. - Стоит вам задержаться хоть немного, и у меня не хватит энергии. - Вернемся минут через сорок пять, - заверил его Уайти и закрыл внутренний люк. "Мог бы и подождать", - подумал он. Лодка-ослик целую неделю способна работать на куске льда. Конечно, Герман взялся за это дело, потому что сидел на нуле, как сам сказал. Но Уайти был согласен с пилотом, что лучше соблюдать осторожность. Впрочем, он сомневался, что старатель так уж нуждается в деньгах. Полоска приобрела зеленый цвет, и Уайти нажал на нее. Люк переходного отсека открылся, и Уайти прикрепил трос безопасности к кольцу. Потом выбрался, передвигаясь осторожно и медленно в почти нулевом тяготении. Повернувшись, он взял трос Лоны, закрепил и помог девочке выйти. Она выбралась легко: свободное падение было для нее привычным состоянием (Уайти позаботился, чтобы девочка взяла несколько уроков парения в невесомости). Но Лона побледнела, глаза ее стали огромными. Он почувствовал укол вины за то, что притащил ребенка на место катастрофы, стоившей жизни ее родителям, но взял себя в руки: доктор сказала, что все в порядке, девочка справится. Тем не менее он внимательно наблюдал за внучкой. - Сюда, Лона. Герман поработал очень хорошо. Мы всего в пятидесяти ярдах. Она кивнула, оглянулась и ощупью нашла его руку. Неудивительно, подумал Уайти, глядя на пустые дома и склады. Они высадились вблизи детского парка. С центральной мачты свисали раскачивающиеся кресла на цепях, жалкие в своей пустоте и заброшенности. Лишь кое-где виднелись сломанные переплеты окон (Окна на астероиде! Какая вопиющая беспечность, какая дерзость и самоуверенность пионеров!). И никаких других повреждений. Ну, еще кое-где черепица сорвана с крыши, но немного: ветер оказался недостаточно сильным. Этот город погиб не от урагана, а от нашествия вакуума. Мрачный город, мертвый и заброшенный, с воспоминаниями о семьях, о смехе и слезах, - призрачный город в космосе. - Есть здесь... тела? - Лона с трудом глотнула. - Нет, спасатели увезли их для погребения, - не было смысла говорить ей, что кладбище находится в глубинах самого астероида. - Если тебе кажется, что ты здесь уже была, не волнуйся. Ты действительно здесь была. - Знаю, - ответила девочка, голос ее в наушниках шлема прозвучал безжизненно, - но тут очень страшно. Все такое знакомое, и я чувствую себя снова маленькой. Но в то же время все другое. Да, безжизненное. Уайти вспомнил слова врача, что это посещение очень укрепит Лону, изгонит призрак вины, что нет почти никакой вероятности нового срыва, что девочка внутренне необыкновенно окрепла. Но в то же время, "конечно, мы не можем быть абсолютно уверены, мистер Уайти. Человеческий мозг невероятно сложен..." - Это генератор? - Лона показала на металлическую полусферу, похожую на улей, в огороженном районе парка. - Нет, всего лишь антенна, - ответил Уайти. - Генератор спрятан под землей. Лона с изумлением посмотрела на деда: - Как же он тогда мог взорваться? - Мы не знаем, взорвался ли он, - напомнил ей Уайти. - Пойдем посмотрим. Он нашел люк рядом с антенной, набрал кодовую комбинацию. Нелегко достался ему этот набор цифр - закрытый материал величайшей степени секретности, что очень важно для безопасности людей (не имеет значения, что те, кого должна охранять эта тайна, умерли четыре года назад). Но наконец, после письма врача, подтверждавшего, как важна эта экспедиция для душевного здоровья девочки, после нескольких взяток и множества безупречных логичных рассуждений, целая цепочка ответственных чиновников неохотно, но все же согласилась сообщить ему комбинацию. По-своему успокоительно узнать, что живые защищены так же надежно, как мертвые. Уайти повернул ручку и поднял крышку люка. Исследователи осторожно спустились, вначале мужчина, освещая фонариком темное пространство. - Постарайся не запутать мой трос. - Не запутаю, дедушка, - но Уайти тревожило, что Лона потеряла всякую бойкость. И тут он увидел генератор. Остановился и встал столбом, глядя во все глаза. - Дедушка, - сказала Лона, - он. - Совершенно исправен, - кивнул Уайти. - По крайней мере, так он выглядит снаружи. Давай-ка проверим, девочка. Бард достал сумку с инструментами и одну за другой принялся вскрывать панели. Потом взял индикатор. - Что мне с ним делать? - Красный присоединить к контакту А - вот здесь, дедушка, - показала Лона. - А синий к контакту D. - Я рад, что хоть один из нас знает, что делать. Но Лона, нахмурившись, смотрела на шкалу. Извлекла из кармана скафандра свой ноутбук и ловко забегала пальцами по клавиатуре, вызывая базу данных: - Теперь красный к контакту В, а синий к контакту Н. Так и продолжалось. Уайти делал замеры там, где ему говорила внучка, а Лона всматривалась в показатели и вводила их в компьютер. Он уже начал думать, что о нем забыли и просто используют как некий обладающий голосом сервомеханизм. Ну, по крайней мере, это хоть какой-то признак жизни. Наконец она со вздохом выпрямилась и объявила: - Все. Мы проверили все цепи. Мне больше нечего делать. Уайти снова закрыл панели, с тайным удовлетворением выслушав ее заключение. Но при этом дед сохранял серьезное и чуть выжидательное выражение. Посмотрел на циферблат часов: - Как раз вовремя. Я пообещал Герману сорок пять минут, а прошло пятьдесят. Пошли, девочка, поворачивайся против часовой стрелки, чтобы не запутать тросы. - Что? О, конечно, дедушка. Девочка, глубоко задумавшись, последовала за ним. Уайти закрепил люк и взял Лону за руку, повернувшись лицом к лодке-ослику. - Узнала что-нибудь? - Угу, - Лона кивнула. - Генератор исправен. - Что? - Уайти остановился, глядя на нее. - Он исправен, дедушка, - в голосе девочки слышался страх. Словно она считала, что поступает не правильно. - Если его включить, он снова окружит часть астероида куполом. Уайти продолжал крепко держать Лону за руку, но не смог бы признаться, что делает это скорее для собственной, чем для ее уверенности. Мысли у него смешались. - Но как может отказать генератор, который совершенно исправен? - Кто-то намеренно его отключил. Бард пораженно глянул на Лону. Внучка смотрела на него серьезными, широко раскрытыми глазами и уверенно заявила: - Кто-то должен был отключить его, дедушка. Это единственная возможность. - Но мне потребовалась целая неделя, письмо, подтверждающее необходимость, заполнение десятка бланков в пяти различных учреждениях, чтобы получить комбинацию замка, - и это теперь, когда генератор не действует! Как кто-то мог до него добраться четыре года назад да еще во время функционирования? - Не знаю, - ответила Лона, - но кто-то же добрался. Уайти застыл: ему пришла в голову новая мысль. - Девочка, - медленно проговорил он. - Я не видел там никакого выключателя. Лона замерла с поднятой для шага ногой. Потом осторожно опустила ногу и кивнула: - Ты прав, дедушка. Выключателя нет. - Но если нет выключателя, кто же мог выключить генератор? - Компьютер, - отозвалась она. - Но это значит, что кто-то запрограммировал его на экстренное отключение поля. Она немного помолчала, потом задала вопрос: - Может, внезапно отказал процессор или еще какая-нибудь микросхема? - Вероятность такой неисправности ничтожна, девочка! Но кто мог вмешаться в работу компьютера? - Нужно узнать, - ответила она и направилась к лодке. Уайти вышел из ступора и заторопился за внучкой. Девочка так углубилась в свои мысли, что легко могла наткнуться на какой-нибудь кусок проволоки и повредить скафандр. Именно поэтому внимание Уайти вовремя привлекло лазерное сверло, венчающее нос лодки, которое внезапно повернулось в их сторону. Несмотря на возраст, бард отреагировал по-юношески порывисто. Он резко прыгнул и толкнул Лону в плечо, отбрасывая внучку за угол дома, и в этот момент лазерный луч расплавил камень на том самом месте, где она только что стояла. Конечно, девочка от неожиданности вскрикнула, но Уайти рявкнул: - Тише! - мозг его лихорадочно работал, пытаясь отыскать выход из создавшегося положения. - Пожалуйста, не шевелись! - выпалил он, удерживая ее одной рукой, а другую прижимая к лицевой пластине шлема. Девочка поняла, что дед просит ее замолчать, и плотно сжала губы, широко раскрыв глаза, как испуганная кукла. Однако бездеятельность еще никому не помогала, поэтому он поспешил обогнуть угол, обойти три соседних дома, отыскать разбитое окно, до которого можно дотянуться, открыть его и протолкнуть внутрь Лону. Она забилась под стол, по-прежнему озираясь широко раскрытыми глазами. Уайти показал вниз, надеясь, что она поймет - дед хочет, чтобы она спряталась в подвале. И она поняла, что тот, кто стрелял в них из лазера, сейчас прослушивает радиочастоту, на которой работают их автономные передатчики. Потом он повернулся и как можно дальше отошел от внучки, с тревогой поглядывая на черное небо, зная, что лодка-ослик поднялась над астероидом и охотится на них. Так оно и было. Сверкнул яркий огонь и ударил в крышу первого дома, за которым спрятались беглецы. Уайти почувствовал удовлетворение: убийца выжег место, в котором, по словам барда, он якобы спрятал Лону. Все это потому, что стрелок подслушивал их разговор и решил, что Уайти спрятал Лону в первом доме. Но невозможно использовать сверлильный лазер в качестве боевого оружия: луч слишком узок, а энергия недостаточно велика. Постоянна, но невелика, поэтому луч продолжал периодически вспыхивать в небе, снова и снова упираясь в тот дом. "Сколько он сможет еще стрелять?" - подумал Уайти. Неожиданно у него возникла идея. Лазер использует больше энергии, чем передвижение в поясе астероидов, и, возможно, Герман говорил правду, когда жаловался, что у него мало горючего. Поэтому стоит постараться, чтобы этот ублюдок в лодке продолжал стрелять как можно дольше. Он очень скоро разделается с домом - и поймет, что ни Уайти, ни Лоны в нем нет. Ненависть душила Уайти, ненависть к человеку, который может так спокойно, без зазрения совести, стрелять по ребенку. Он оттолкнулся ногами от ближайшей стены и начал метаться от дома к дому, выглядывая время от времени, чтобы враг продолжал стрелять. И петлял как заяц - чтобы убийца ненароком не зацепил его. Вдруг прямо перед ним выросла глухая кирпичная стена - склад. Дверь открыта, конечно: зачем закрывать, если все друг друга знают? Со вздохом облегчения он нырнул внутрь, подбежал к окну в длинной стене и выглянул на площадь, за которой располагался парк. Лодка была там, висела на высоте пятидесяти футов, достаточно высоко, чтобы заметить любое движение, достаточно низко, чтобы сохранить эффективность стрельбы. Висела и не стреляла. Но если расстояние позволяет врагу стрелять из лодки, то кто может помешать стрелять по нему самому. Уайти переключил фонарь шлема и лихорадочно принялся оглядываться в поисках оружия, любого оружия или чего-нибудь, что может произвести вспышку. Кто ищет, тот всегда находит. Ага, вот и они, у боковой стены рядом с соседней дверью, двадцать превосходных лучевых ружей, подключенных для перезарядки. Уайти бросился к ним, благословляя врожденную привычку жителей Пояса быть наготове; хотя отряды космической пехоты вот уже пятьдесят лет поддерживают мир в Поясе Астероидов. Старики еще помнят пиратов, которые грабили астероиды почти с самого первого дня их освоения и однажды даже предприняли довольно успешную попытку установить свою тиранию. Пираты давно исчезли, но у жителей астероидов вошло в привычку держать оружие под рукой. Очень кстати. Уайти отключил одно ружье, благословляя свою удачу и надеясь, что заряд в ружье сохранился. Почему бы такому не быть? Планетоид снабжается энергией от атомного генератора, который способен работать еще пятьдесят лет. Расщепляемых материалов достаточно, и генератор должен продолжать работать. Уайти выбрал на противоположной стене заклепку в качестве цели, установил минимальный уровень энергии и выстрелил. Энергетический луч расплавил металл чуть выше и слева от цели. В сердце Уайти запели птицы удачи. Он поправил прицел и выстрелил снова. На этот раз заклепка исчезла, словно ее корова языком слизнула, и Уайти вернулся к окну, переключил ружье на полную мощность, прицелился в лодку-ослика, выдохнул и нажал на курок. Огненный цветок распустился на корме лодки. Лодка начала разворачиваться лазером к нему, и в этот момент Уайти выстрелил вторично. Кем бы ни был пилот лодки, он понял, что встретил достойного противника с настоящим оружием и что прежде всего нужно вывести из строя именно его. Лодка устремилась по направлению к складу, и выстрел лазера прожег крышу. Но Уайти уже выскочил и спрятался за соседним домом. Он выглянул из-под крыши, прицелился, выстрелил и перескочил на другое место, а луч прожег крышу, за которой он только что прятался. Уайти прыгнул дальше, но в сторону, за угол, потому что, как известно, две точки представляют прямую, а два события составляют последовательность, если вы склонны к поспешным заключениям. Убийца таким торопыгой и оказался, и луч прожег третий дом в ряду. Но Уайти уже стрелял из второго дома к югу, потом из дома, расположенного к западу, потом через два дома опять к западу. В ушах у барда стучал пульс, он каждое мгновение ожидал, что вот-вот все вокруг охватит рубиновое пламя. Но не охватило: убийца так и не смог угадать, где он окажется в следующий раз. Неудивительно: сам Уайти этого тоже не мог. Но вот наконец луч заметно потускнел. Вначале менее яркий пучок, потом слабое свечение сверла, потом вообще ничего. Лодка-ослик застыла в ночи. Ни огонька, ни вспышки ракетных дюз. Уайти ждал, затаив дыхание. Наконец передохнул, но лодка продолжала оставаться неподвижной. Уайти медленно двинулся назад, к складу, продолжая оглядываться на лодку, но в ней по-прежнему не было заметно ни движения, ни малейшего признака жизни. Уайти улыбнулся, представив себе, как мечется человек внутри, в слепой панике нажимает на переключатели, но его аппарат не способен даже улепетнуть с астероида, выстрелить хотя бы еще разок, передать призыв о помощи. Энергия кончилась. Вся - абсолютно и бесповоротно. Уайти нырнул в дверь и принялся с большим тщанием осматривать склад. Если нашлись ружья, вполне возможно, отыщется и радио. Терпение и труд, как говорится, все перетрут. Радио нашлось поблизости от ружей, и тоже было подключено для зарядки. Уайти включил его, настроил на волну чрезвычайных вызовов, включил громкоговоритель своего шлема и заговорил в решетку микрофона: - Срочно. Вызываю космическую пехоту, сектор шесть-четырнадцать, галактическое восхождение... Жаль только, подумал он мстительно, что убийца не слышит его вызов. Космическая пехота явилась через час: в конце концов, Церера находилась совсем рядом с Фермой. Конечно, убийца не смог никуда деться. Но у Уайти хватило времени, чтобы отыскать испуганную Лону, маленькую девочку, которая в страхе и отчаянии плакала одна в этом населенном призраками мире. Увидев деда, малышка снова заплакала, но на этот раз от облегчения. Уайти успокаивал и утешал ее, и когда десантный корабль космических пехотинцев повис над ними, она уже приободрилась. И в самом деле, объятие даже в скафандрах остается объятием. - Его зовут Корнелиус Ханаш, - сообщил капитан космических пехотинцев, закрывая дверь своего кабинета и усаживаясь за стол. Уайти вздрогнул: - Миллионер Ханаш? Тот самый, что построил Цереру-Центральную? Который обслуживает богатых туристов, чтобы они могли не поднимаясь со своих роскошных гамаков глазеть на астероиды над головой? Этот самый Корнелиус Ханаш? - Он самый, - ответил капитан, - и документы свидетельствуют, что он хотел открыть свое дело на Ферме, даже купил там солидный участок голой скалы. Но толстосум потратил гораздо больше, чем рассчитывал, и много задолжал кредиторам. - Но как... как он уничтожил Ферму? - прервала военного Лона, стараясь сдержать слезы. - Элементарная причина - страховка, - объяснил капитан. - Он застраховал этот участок на полную сумму стоимости отеля, который собирался там построить. Когда силовой купол отказал, страховой компании пришлось заплатить, и этого мерзавцу хватило, чтобы рассчитаться с долгами. - Но откуда он узнал, что мы... - Уайти замолчал и нахмурился. - Конечно, я не делал тайны из того, что мы собираемся на Ферму. - Конечно. Даже я слышал, что какой-то псих собирается добраться до неисправного генератора на печальной памяти астероиде. У Ханаша большие связи в Совете сектора, он обязательно должен был об этом узнать. А он-то знал, что вы там найдете. - Смерть, - прошептала Лона. - Смерть ста тысяч человек. И мамы с папой. Слезы покатились по ее щекам. Уайти прижал девочку к себе и ждал, пока минует буря, радуясь, что Лона наконец-то может горевать и может оставить прошлое там, где ему положено быть. Корделия вытерла глаза, высморкалась и, всхлипнув, спрятала носовой платок: - О, какая храбрая девочка! - Действительно. И хотя не все у нее потом шло прекрасно, большую часть жизни она прожила счастливо. И весьма энергично. - Если так же энергично, как в детстве, она никогда не должна была скучать, - заметил Магнус. - Он тоже был храбрым человеком, этот Уайти, - глаза Джеффри горели. - Отважным и находчивым. - Не могу не согласиться... хотя должен добавить, что он никогда не искал опасности. Однако непонятно каким образом постоянно навлекал ее на себя. - О, слава Небу, что ты знал и таких, как он! - выдохнул Грегори. - Ты много лет провел со старателем-скупердяем, но тебе встречались и хорошие люди! - Да, а что случилось с этим старателем? - Джеффри нахмурился. - Как ты освободился от него? - Благодаря смерти, дубиновая головушка! - Магнус легонько шлепнул брата по голове. - Как еще он мог освободиться от этого жмота? Джеффри легко отразил шлепок, ответил для равенства свои ударом и проговорил: - Я мог бы придумать сотню способов, начиная с дубинки и кончая ядом. - Джеффри! Надеюсь, ты шутишь! - воскликнул шокированный Фесс. - Кстати, я освободился от него вследствие его собственной порочности. - Пороч... чего? - спросил Грегори. - Порочность, Грегори, это когда поступают не правильно и при этом не испытывают угрызений совести. Мой хозяин проявил это свойство, когда получил тревожный сигнал от группы людей, потерпевших ракетокрушение, и решил не приходить им на помощь, так как не надеялся получить от них маломальской прибыли или удовольствия. - Вот же подлец! - ахнула Корделия. - Он был совсем лишен человечности? - Совсем, - согласился Фесс. - Он с удовольствием позволил бы им умереть и после никогда не вспомнил бы о них. - Но ты не позволил ему? - Естественно. Я органически не мог позволить. Моя программа расценивает человеческую жизнь гораздо выше удобств - а спасение жизни других людей выше желаний моего хозяина. Поэтому я повернул корабль, подобрал их и впустил через шлюз. А когда они оказались в шлюзе, то убедил хозяина разрешить им пройти на корабль. - Убедил! - торжествующе воскликнул Джеффри. - Ты ослушался хозяина! - Да, ослушался, но хозяин сам хотел нарушить закон. - А ведь ты подчиняешься законам! - Так, - подтвердил Фесс. - Подчиняюсь. - А бывали еще случаи, когда ты не подчинялся хозяину? - Бывали, - честно признался Фесс. - Я скоро понял, что потерпевшие крушение проявляют исключительную преданность друг другу и взаимную поддержку. Но мой хозяин получил сообщение о том, что они бегут от правительственных сил. Кроме того, в сообщении обещали солидную награду за информацию об их местоположении. И так как сами беженцы ничего не могли заплатить скупцу, то он решил их продать. - Продать? - Джеффри нахмурился. - Но как можно продавать людей? - В старые времена подобное положение вещей называлось рабством, - пояснил Фесс, - и я уверен, что единственная причина, по которой мой хозяин не опустился так низко, - просто отсутствие такой возможности. Но едва подходящий случай предоставился, как он, не долго думая, решил заработать на беглецах. И поэтому приказал мне передать сообщение на станцию Церера, чтобы известить власти о присутствии беженцев на борту. И я отказался это сделать. - То есть не послушался и хозяина и требований закона! - Не совсем, - возразил Фесс, - потому что у меня были основания полагать, что сами власти в данном случае являлись нарушителями закона. Джеффри выглядел раздраженным. Если Фесс говорит "были основания полагать", значит у него были почти несомненные доказательства. - Но мой хозяин привел в действие передатчик вручную и послал сообщение. Корделия нахмурилась: - Разве это не опасно? - Ага, - согласился Джеффри, - а я из твоих слов понял, что твой хозяин был не очень храбрым человеком. Разве он не ценил собственное благополучие превыше всего? - Это правда, - согласился Фесс. - Но беглецы не представляли социальной опасности. Это были не преступники, а просто люди, не согласные с политикой, проводимой группой лиц, которая тогда пришла к власти. И так как сами по себе беглецы не были опасны, старатель не колеблясь решил выдать их убийцам, нанятым правящей группой. - Трус! Негодяй! Подонок! - воскликнул Джеффри. - Неужели у него не было никакого сочувствия к беднягам? - Подозреваю, что не было. Я же сказал, он не задумываясь решил заработать на беглецах, когда представилась возможность. Но он не знал, что получит гораздо больше от того человека, который впоследствии нанял меня на работу. Джеффри не понял. - Ты хочешь сказать, что тебя у хозяина выкупили беженцы? - Да. А именно их предводитель. Корнелия тоже задумалась. - Но зачем этот богатый джентльмен выкупил тебя у старателя? - Им необходимы были я и лодка-ослик, чтобы успеть уйти от убийц, которых старатель вызвал по радио. - А как этот достойный джентльмен узнал, что старатель их вызвал? - Я взял на себя смелость сообщить ему. - Фесс! - Джеффри шокировано смотрел на него. - Ты предал своего владельца! - Да, - без колебаний ответил Фесс. - Я уже высказывал свое мнение о чертах характера старателя, дети. Но к тому времени я уже испытывал большое уважение к беглецам и понял, что они пытаются завоевать свободу для всего человечества. Моя программа считает эту свободу фундаментальной ценностью, равной, а может быть, и гораздо выше верности владельцу. - Джеффри нахмурился. - Странно звучит, особенно если сравнить твои слова с теми, что ты раньше говорил о своей программе... - Да, это звучит странно, - согласился Фесс, - но я подозреваю, что при моем программировании была допущена какая-то ошибка. Причем только в моей индивидуальной программе. Тем не менее, где-то глубоко внутри меня долго зрело и, наконец, во всей красоте проявилось внутреннее противоречие. Следовательно, я поступил в соответствии со своей программой, рассказав беглецам о предательском по отношению к ним сообщении на Цереру. - Ты уже лучше знал людей, чем когда водил машину Регги, верно? - Значительно лучше и, как я уже говорил, понял, что в каждом человеке есть и хорошее, и плохое. Грегори удивленно посмотрел на рассказчика: - Но ведь ты всего лишь робот. Ты сам это нам говорил. Как же ты можешь отличать добро от зла? - Не забудьте об уникальности моей программы, дети. Для меня "добро" все то, что способствует жизни, свободе и счастью человека, и все "зло", что враждебно жизни и счастью, что угрожает свободе. - Но в таком случае крепкие напитки - это "добро", - объявил Джеффри. - Я говорил о счастье, Джеффри, а не об удовольствии. Джеффри покачал головой. - Не вижу разницы. - Мой второй владелец тоже не видел. Но даже признавая трудность его положения, я не мог простить его поведение. - Удивительно, что он не продал тебя на лом! - У него не было такой возможности: предводитель беглецов обеспечил собственную безопасность и безопасность своих друзей самым простым способом. Старателя оставили на небольшом астероиде с достаточным запасом еды и воды. Оставили убежище и маяк, чтобы он мог вызвать помощь. - Какая жестокость! - Не правда, никакой опасности на самом деле не было: несомненно, его спасли до того, как у него кончились припасы. Но Джеффри никак не мог угомониться. - Тогда зачем было оставлять его в таком месте? Можно было просто отвезти в город. - Потому что, если бы его отвезли на Цереру, власти определенно арестовали бы беглецов. А так властям потребовалось несколько дней, чтобы прислать спасателей, и это давало беглецам возможность оказаться в безопасности. - А почему они просто не убили его? - спросил Джеффри. - Джеффри! - воскликнула Корделия с укором. Но Фесс признался: - Кое-кто склонялся к такому решению, но предводитель беглецов предложил более гуманный выход. - Только предложил? - удивился Джеффри. - Значит, он не обладал реальной властью среди соратников? - Не знаю, - ответил Фесс, - потому что такая проблема никогда не возникала. Никто не противоречил ему, когда он предлагал что-нибудь сделать. - Ты хочешь сказать, что они и не думали возражать? - поразился Джеффри. - Разве это правильно? - Правильно, - подтвердил Фесс, - когда предложения верны. - А когда ты мне что-нибудь запрещаешь! - воскликнул Джеффри. - Должен я тебя слушаться или нет? - Вопрос, конечно, интересный, Фесс, - усмехнулся Грегори. - Вы должны сами решать, дети, и решать в каждом случае отдельно. Не нужно отказываться от возможности принимать решение, не следует для себя устанавливать незыблемые правила. - Тогда предложи нам правило, которое можно изменять, - сказал Магнус. - Ваши родители уже сделали это. Дети удивленно посмотрели друг на друга. - Ты играешь с нами? - спросил Джеффри. - Нет, - сказал Грегори, - это не соответствует его природе. - Его природа - это верность хозяину, - сказал Магнус, - а его хозяин - папа. Корделия повернулась и сердито посмотрела на Фесса. - Значит, ты нас продал? - Нет, - ответил Фесс, - и если подумаешь, ты согласишься со мной. Если хочешь узнать, нужно ли подчиниться, в ответ я могу только сослаться на собственный опыт: "Подчиняйся, но сохраняй верность своей программе". Джеффри прищурился. - Какой в этом смысл для человека из плоти и крови? Какая у нас программа, которой мы были бы верны? - Тебе придется узнавать это на собственном опыте, Джеффри, - заявил Фесс. - Это и есть часть процесса взросления. Дети смотрели на него, пытаясь решить, стоит ли сердиться. Затем Магнус улыбнулся. - Но ведь ты этого не знал, когда впервые осознал себя, как некое "Я"? - У меня не было подпрограмм для разрешения противоречий между моей программой и ежедневными проблемами, с которыми я встречался. Но моя программа дает возможность создания таких подпрограмм. - И ты создавал такие подпрограммы, обдумывая события, о которых только что рассказал нам, верно? - Это правильное заключение. - Значит, у тебя тоже был период взросления! - воскликнула Корделия. - Да, период, эквивалентный у человека подростковому. Я рад, что тебе доставило удовольствие это открытие, Корделия. - О, мы всегда стараемся научиться у тех, кто прошел по дороге жизни перед нами, - весело сказал Магнус. - А у кого ты научился разрешать такие противоречия, Фесс? Робот некоторое время молчал, потом медленно проговорил: - Я создавал подпрограммы, руководствуясь принципами своей базовой программы, Магнус. Но дополнительно я включил в них и некоторые концепции, усвоенные у человека, рассуждения которого соответствовали строгой логике, помогали сопоставлять события нынешние и прошлые, находить сходства и различия и давать верные оценки. - И кто был этот человек? - Предводитель беглецов. - Твой третий владелец? - Магнус вздрогнул. - Но почему он оказал на тебя такое большое влияние? - Главным образом благодаря своему выдающемуся уму, Магнус, хотя сам он не согласился бы с таким утверждением. И воздействие его идей на меня оказалось особенно сильным, потому что он первым из моих хозяев был по-настоящему хорошим человеком. - Судя по тому, что ты нам рассказал, я могу в это поверить, - Магнус задумался. - Но кто он был, этот образец совершенства, этот предводитель беглецов? - Его называли Тодом Тамбурином, и он вряд ли мог претендовать на почетное звание образца совершенства, хотя в глубине души мой хозяин, несомненно, был хорошим человеком. - Тод Тамбурин... - Корнелия ошеломленно смотрела на Фесса. - Ты хочешь сказать, что это был Уайти-Вино, о котором ты только что рассказывал? Тот самый, который помог внучке справиться с комплексом ложной вины из-за смерти родителей? - Тот самый, - согласился Фесс. Грегори нахмурился. - Но как получилось, что он оказался тезкой другого "Тода Тамбурина", о котором ты нам рассказывал на уроках? - Очень просто. Он не тезка, а все тот же человек. У Джеффри от изумления отвисла челюсть. - Тот самый Тод Тамбурин? Слабак с пером и чернилами? Тот, которого ты назвал величайшим земным поэтом? - Это не только мое мнение, дети, но общее мнение земных критиков. И вряд ли его можно назвать слабаком. - Тот самый, стихи которого ты заставлял нас заучивать наизусть, хотим мы того или нет? - продолжал Джеффри. - Неужели тебе они так не нравились? - поддел его Магнус. Джеффри поморщился. - Нет, конечно. Его "Мятежники и адмирал" просто класс, да и баллады очень хороши. Но в "Упадке и падении свободы" я, например, не вижу проку. - Я тоже, - согласилась Корделия, - но мне очень нравятся его "Радость молодой жены" и "Ухаживания Денди". - Еще бы, - усмехнулся Джеффри. - Дети, у каждого, кто читал его стихи, есть свои любимые, - быстро сказал Фесс, предупреждая стычку, - хотя мало кто знает автора. Да, моим третьим владельцем был Тод Тамбурин. Он подарил меня своей внучке Лоне. Это был свадебный подарок, и с тех пор я служу этой семье. Магнус уставился на Фесса. - Ты хочешь сказать, что мы все потомки Тода Тамбурина? - Не нужно этому удивляться, - посмеивался Фесс. - Разве вы еще не поняли, что когда вам весело, вы не можете не петь? Дети удивленно переглядывались. - Но довольно, вас зовут родители. - Еще, пожалуйста, Фесс. Расскажи нам что-нибудь о Тоде Тамбурине! - попросила Корделия. Но большая черная лошадь покачала головой и повела детей к Роду и Гвен, которые ждали в тени дерева. Глава четвертая Они выехали на извилистую дорогу, ведущую к замку, в тот момент, когда солнце уходило за горизонт, и хотя путники направлялись на восток от своего дома, дорога много раз поворачивала вокруг горы, так что на этот раз солнце оказалось за замком. Кроваво-красный закат придал черному грозно нависающему над ними величественному строению какой-то зловещий вид. Корделия вздрогнула. - Как будто он следит за нами, папа. - Это всего лишь иллюзия, моя дорогая, - Род прижал дочь к себе, чтобы скрыть собственную дрожь. - Просто такой угол зрения. Каменная кладка не может смотреть, у нее для этого нет глаз. - Но он смотрит, папа, - голос Магнуса дрогнул, тем самым смазав впечатление от тона, но мальчик не обратил на это внимание. Он встревоженно смотрел на замок. - Что-то скрывается за этими камнями, и оно заметило наше появление. На этот раз, чтобы скрыть дрожь, Род выпустил Корделию из объятий. Что-то действительно может прятаться в замке - на планете, где буквально каждый житель является потенциальным эспером, можно ожидать всего. Он взглянул на Джеффри: даже ребенок-воин мрачно хмурился, глядя на замок как на еще не нападающего, но готового в любой момент к атаке врага. А Грегори побледнел, глаза его широко распахнулись. Род повернулся к Гвен. - Ты тоже это чувствуешь? Гвен кивнула, не отрывая взгляда от замка. - Знаешь, милорд, в нем ощущается какая-то древняя беда, старинное проклятие, которое должно быть снято. - Ну что ж, такой семье, как наша, это вполне под силу! - Род расправил плечи и двинулся к замку. - Вперед, армия. Когда это хоть самый страшный злодей мог нас остановить? Ему хотелось бы услышать за спиной одобрительные возгласы, но таковых не последовало. Род рискнул оглянуться и увидел, что домочадцы следуют за ним с решительным видом. Хотя чародей предпочел бы на их лицах выражение разумной осторожности. "Ты уверен, что это самое правильное, Род?" - послышался у него в ухе голос Фесса. Род заметил, что робот не воспользовался частотой человеческой мысли. Следовательно, остальная часть семьи его не слышит. И ответил: "Конечно, нет, Старая Железяка. Но разве это когда-нибудь меня останавливало?" К тому времени, как они добрались до рва и увидели, до какой степени разрушен замок, небо потемнело. Крыша замка обвалилась, в башнях не хватало бойниц. Мороз и вода вырвали из северной стены несколько каменных блоков, оставив зияющую пробоину размером в четыре квадратных фута. На их глазах из северной башни вылетела стая летучих мышей и устремилась в ночное небо. Род подумал, что при дневном свете замок вообще показался бы грудой развалин. Он медленно произнес: - Не думаю, чтобы мне хотелось провести в нем ночь. Но Гвен ответила: - Нет, мы должны. Род повернулся и посмотрел на жену: - Провести здесь ночь? Когда самое время ожить духам? Тем более, что мы все ощутили здесь какую-то угрозу? - Да, и потому должны выступить против нее, - решительно заявила Гвен. - Иначе зло, таящееся в этой угрозе, уцелеет и будет продолжать осквернять владение, которое отдано нам и о котором мы должны заботиться. Роду пришлось признать, что этого не обойти: они приняли этот надел, отделенный от земель Медичи, и, следовательно, приняли на себя ответственность за благополучие местных жителей. Конечно, они этого не хотели и не просили, но и не отказывались. Если Туану и Катарине понадобилось, чтобы Гэллоутласы позаботились об этой земле и ее обитателях, то их долг исполнить это пожелание. Для отказа должна существовать очень веская причина. Такой причины у них не нашлось. - Я вижу, Медичи не позаботились очистить это место от призраков, хотя владели им достаточно долго... - Ты сам сказал - призраки, - глаза Грегори стали огромными, как у филина. Джеффри презрительно взглянул на брата. - Какая новость, особенно после того, что мы сами здесь ощутили. - Конечно, - согласился младший из Гэллоугласов, - но слово не воробей, вылетит - не поймаешь. Джеффри раздраженно поморщился и собирался что-то сказать, но Род остановил среднего, положив руку ему на плечо. - Я просто называю явление, сын. Это способ справиться со страхом... - Я не боюсь! - Тогда ты храбрее меня. Если мы назвали причину страха, то теперь не можем сделать вид, будто его не существует. Джеффри продолжал хмуриться, но замолчал. - И что с того, что Медичи не выполнили свой долг? - спросила Гвен. - Мы-то все равно обязаны его выполнить. - Верно, - согласился Род. - Тогда чем быстрее мы за это примемся, тем Лучше. - О, так далеко я бы не заходил. Предпочитаю первую встречу организовать при дневном свете. Гвен повернулась к мужу. - Откладывание не поможет, милорд. - Конечно, нет, но я буду себя лучше чувствовать. Гвен нетерпеливо мотнула головой. - Неужели ты так устал в пути, что не выдержишь схватки? - Ну, раз уж ты об этом заговорила - да. Вернее, я бы выдержал, если бы пришлось, но никакой полководец не поведет усталую армию в бой, если у него имеется другой вариант. И к тому же у меня есть еще одна причина. - Какая? - Я боюсь. - Ты трусишь, отец? - завопил Джеффри. - Не может быть! - Трушу, - Род отвернулся, подобрал упавшую ветку и принялся выметать участок для разбивки лагеря. - И войду в эти руины только при свете солнца. Джеффри ошеломленно смотрел на него, потом повернулся к Гвендолен: - Мама! Наш папа не мог стать трусом! Гвен покачала головой, не отрывая взгляда от мужа. Какое-то время Джеффри недоверчиво смотрел на отца, потом обратился к Фессу и повторил: - Не может быть! Ты, который знаешь его дольше нас всех, который вырастил его с колыбели, скажи мне! Признавался ли хоть раз мой отец в том, что боится? - Часто и регулярно, Джеффри, и правильно делал. Только глупец не сознается в том, что боится. Мудрый человек признается в том, что боится, пусть только перед самим собой, но потом побеждает страх. Будущий герой, нахмурившись, задумался. - В твоих словах есть смысл... - Тот, кто отрицает страх, даже перед самим собой, лжет, - заверил его Фесс, - а страх, в котором не признались, может проявиться в решающий момент и обезоружить в битве. Магнус внимательно слушал. - Никогда не бойся признаться, что боишься, Джеффри, - продолжал Фесс, - но не позволяй страху удерживать тебя от активных действий. - Но отца он удерживает! Прямо сейчас! - Правда, и это для него нетипично, - согласился робот. - Может быть, ты спросишь родителя, почему он так поступает? Тем более, что он делает это так открыто. Джеффри посмотрел на него, потом повернулся к отцу. - Ты лжешь! Магнус тоже повернулся, хотя и не так стремительно. - Нет, - спокойно ответил Род, - я определенно боюсь этого замка. Джеффри задрал подбородок. - Но не настолько боишься, чтобы не разбивать лагерь в тени его стен. - Ты заметил это... Джеффри поморщился. - Прошу тебя, не будь со мной таким жестоким! Объясни, почему ты колеблешься. Род взглянул на мальчика. Джеффри заерзал под взглядом отца, но продолжал держаться гоголем. Магнус негромко сказал: - Имеешь ли ты право услышать, брат, если утратил веру в него? Джеффри, казалось, слегка расслабился. - Не утратил. Правда. Я только хочу узнать причину, чтобы сохранить веру. Род продолжал смотреть на усомнившегося в нем сына. Наконец Джеффри опустил голову. - Прошу прощения, сэр, в том, что усомнился в тебе. - Ну, конечно, - отозвался Род. - Спрашивай, что хочешь, сын, хотя ответ может тебе не понравиться. Но, пожалуйста, не сомневайся в отце. Я этого не заслужил. - Да, не заслужил, - задумчиво проговорила Гвен. - Но ты мог бы быть более открытым с нами, супруг. - Я сказал бы больше, если бы мог подобрать слова. Но нужно несколько минут, чтобы сформулировать, что меня тревожит. Скажу пока просто: я не люблю сюрпризы. - Ага! - облегченно воскликнул Джеффри. - Ты сам нам не раз говорил: не зная броду - не суйся в воду! Род кивнул. - Но мне потребовалось на это несколько минут, потому что перед нами не армия. Поэтому я и сказал, что боюсь. Эмоции - хорошая причина, и если я не могу понять, чего именно опасаюсь, разумно задержаться. Особенно, если есть возможность. - Твои слова мудры, супруг мой, - кивнула Гвен. - Проведем ночь здесь, а утром узнаем, что сможем, - она повернулась к Корделии, которая внимательно слушала и делала в памяти зарубки на будущее. - Пойдем, дочь. Приготовим еду и позаботимся о ночлеге. - Вы слышали, что сказала мама, мальчики, - подхватил Род. - Разбивайте лагерь. Огонь костра под треножником с котлом и запах горячей пищи значительно улучшили настроение семьи. Отблески костра плясали на голове Фесса и на семейной палатке, которая с годами увеличивалась, пока не превратилась в небольшой павильон. - С чего мы начнем разведку этого замка, папа? - спросил Магнус. - Ну, твоя мама и я немного уже знаем о нем, сын. Гвен кивнула. - Он достаточно близко от Раннимеда, и до нас все эти годы доходили слухи. - Но ведь это были сплетни, - возразил Грегори. Гвен снова кивнула. - И потому наверняка ошибочны. Но в любом слухе кроется зерно правды. - И что говорит этот Слух? - спросила Корделия. - Во-первых, - ответил Род, - мы знаем, что замок называется Фокскорт. Мы можем считать это фактом, потому что именно так называл эти руины король Туан, когда даровал мне их. - "Даровал" означает "обременил", папа? Род едва не подавился похлебкой. Вытер рот и глаза и сказал: - Только в данном случае, Делия. Обычно это означает, что король разрешает рыцарю здесь жить и пользоваться доходом с земли. Все равно, что получаешь титул и землю в награду за верную службу короне. - Но земля по-прежнему принадлежит короне? - спросил Магнус. - Теоретически да, но с практической точки зрения она принадлежит рыцарю, которому пожалована, и его наследникам. - Что значит "пожалована"? - поинтересовался Джеффри. - Дарована. - Ага, - Джеффри озадаченно поморгал, - В нашем языке много слов, которые имеют почти одинаковое значение, - объяснила Гвен. - Хотя в разных случаях употребляется то одно, то другое. Поэтому использование слова в нужном смысле становится искусством. Это искусство носит название риторики. - И не дается тем, кто считает его наукой, - добавил Род. - Итак, нам дарованы замок и десять квадратных миль окружающей территории, теперь это наше владение, хотим мы этого или нет. И если какой-то злобный призрак оспаривает наше право, нам лучше позаботиться о нем раз и навсегда. - И ты хочешь начать с его имени? Род пожал плечами. - Только для затравки. Если мы узнаем, почему замок так назван, возможно, мы кое-что узнаем и о призраке, живущем в нем. - Название замка как будто свидетельствует, что тут можно знатно поохотиться на лис. - Похоже, - согласилась Гвен, - тем более, что прежде здесь проживало знатное семейство. - Но семейство тоже носило фамилию Фокскорт, - возразил Род. - В таком случае им пришлось принять название замка, если его источник - действительно лисья охота. - Но ведь это достаточно обычно? - спросил Магнус. - Полное имя Графа Маршалла - Роберт Артос лорд Маршалл, и хотя его семейное имя Артос, все называют его Маршалл по имени замка. - Верно, но бывает и наоборот. Тюдор - фамилия соседнего графского семейства, и по их фамилии названо и имение. - Значит, семейство баронов, которые жили в этом замке, переняло свое имя у замка? - Они были графы, а не бароны, - поправил первенца Верховный Чародей. - Да, именно таково мое предположение. Но могло быть и наоборот. Корделия покосилась на мрачные стены, которые темным пятном выделялись на фоне неба. - И долго они здесь жили? - Триста лет. Это значит, что замок пустует уже два столетия. Туан сказал, что весь род вымер во время знаменитой квакающей холеры, и Медичи оставили замок гнить, а землю разделили между своими рыцарями и управляющими. Гвен нахмурилась: - Непохоже на это семейство оставлять замок, когда его можно было использовать. - Да и непохоже на покойного герцога Медичи - не воспользоваться крепостью, с помощью которой он усилил бы свою власть над местными крестьянами, - Род кивнул. - Ты права, что-то здесь не так. - Ты можешь сказать, в чем дело? - спросил Грегори. Род покачал головой. - Это все сведения, которые я получил от короля Туана. - А где мы получим новые сведения? - Там, где всегда, - Род повернулся к Гвен. - Похлебка еще осталась? Гвен кивнула. - Почти столько же, сколько сами съели. - Тогда пригласим к обеду гостей. Пак рекомендовал нам обратиться к местным представителям Волшебного Народца, - Род повернулся к деревьям и крикнул: - Вы, эльфы холмов, ручьев, озер и рощ! Не хотите ли отведать похлебки Гвендолен? Вас приглашает лорд Верховный Чародей. Мы будем рады обществу! А также информации... Глаза Корделии загорелись, она начала что-то говорить, но Гвен прижала палец к губам, и девочка подчинилась. У Грегори глаза стали огромными, как блюдца с голубой каемкой, Джеффри заерзал, но сумел остаться на месте. Магнус попытался выглядеть скучающим, но это у него плохо получалось. Зашелестели листья, затем из них показалась голова размером с кулак Рода. - Это правда он? - Кто? - Знаменитый лорд Верховный Чародей? - Да, я, а это моя жена и дети. Мы все почетные эльфы. - Такие же почетные, как все остальные? - эльф не заметил сердитого взгляда Рода, потому что повернулся к Гвен, встал и поклонился. На нем были штаны в обтяжку и коричневая куртка - из коры, как предположил Род, - и кожа на лице почти такая же темная, как одежда. - Ты оказываешь нам честь, леди Гвендолен. Меня зовут Крушина. Род облегченно передохнул: на мгновение ему показалось, что карлик собирается поговорить о родословной Гвен. Мальчики смотрели на отца, пораженные таким явным отсутствием почтения по отношению к нему, но Род только поднял руку и продолжал смотреть. Гвен улыбнулась и изящно склонила голову. - Нет, это ты оказываешь мне честь, Древний. - Не правда, потому что ты мудра и добра. Ты пришла залечить эту гниющую язву в наших горах? Гвен бросила быстрый взгляд в сторону мужа, йотом снова повернулась к эльфу. - Мы обязаны, потому что эта земля отдана под наше управление. Ты можешь рассказать нам о ее прошлом? - Конечно! - Тогда, прошу тебя, сделай это. Но вначале пригласи своих товарищей, чтобы они разделили наш ужин. - С удовольствием, - Крушина повернулся к лесу и испустил призывный свист, похожий на крик ночной птицы. Ему ответило с полдесятка таких же криков, и из кустов нерешительно вышли шестеро карликов, четверо в штанах в обтяжку и двое в юбках. Они полукругом встали за спиной Крушины. - Это мои товарищи, - представил их эльф. - Сначала Лещина и Роза. Жены эльфов присели. Лещина оказалась стройной и коричневой, как древесина ореха, на ней изящно сидело ярко-зеленое лиственное платье. Роза же была пышная и краснощекая, одетая в розовое платье с корсетом. - А это их мужья Излучина и Ручей, - Крушина указал на двоих эльфов. Они выступили вперед и поклонились. Ручей оказался низеньким, не более фута ростом, но шириной не менее шести дюймов, с выпирающими мышцами. А Излучина - высокий и жилистый. - А это холостяки наших холмов - Деревенщина и Горн. Деревенщина - стройный, с мечтательными глазами, а Горн очень толстый, и Род подумал, что по ночам он явно опустошает посевы. - Добро пожаловать к нашему костру. Надеюсь, мы встретим такой же прием в ваших холмах, - Гвен серьезно склонила голову, сознательно не упоминая, кто официально владеет землей, на которой возвышаются эти холмы. - Присоединитесь ли к нашей трапезе? - Да, с радостью, - поблагодарил за всех Горн. Дружная семерка подошла и села, скрестив ноги недалеко от котла. Младшие Гэллоугласы разглядывали их восторженными глазами. Род почувствовал прилив гордости. Дети его и раньше видели эльфов, но никогда не уставали от них. Гвен налила полную миску похлебки, положила рядом большой ломоть хлеба и поставила чашку молока. Эльфы с аппетитом принялись за еду. - Нам говорили, что этой крепостью владел род графов Фокскорт, - начала Гвен. - Они получили свое имя от поместья? - Нет, это они дали свое имя поместью, - ответил Ручей. Гвен обменялась с Родом удивленным взглядом, потом снова повернулась к эльфам. - А что они были за люди? - О, очень плохие люди, леди! - ответила Лещина. - Просто ужасные, начиная со второго графа и до самого последнего. До сих пор рассказывают о том, как они жестоко обращались с крестьянами, какими тяжелыми налогами их облагали, как наслаждались, жестоко наказывая тех, кто не мог заплатить. - Рассказывали и кое-что похуже, - мрачно добавил Излучина. - Я бы не хотел повторять эти рассказы в присутствии детей. - О, мы не хотим тебе помешать, - возразил Магнус. - Не нужно, - Род бросил предупреждающий взгляд на сына. - Я думаю, мы и так догадываемся. - Догадки хуже того, что они делали, - недовольно пробурчал Джеффри. - Ты нас не понял, - ответил Крушина. - Подумай самое плохое о Фокскортах, и это окажется правдой. - Неужели они были такие плохие? - глаза Корнелии стали еще больше. - Да, плохие, - подтвердил эльф. - Но наконец главой рода стал граф настолько порочный, что отказался даже от своего долга перед собственной фамилией. Он не вступал в брак, хотя пытался навязать свое внимание любой женщине, которая оказывалась в поле его зрения. - Навязать внимание? - Грегори вопросительно взглянул на отца. - Я объясню тебе это попозже, сын. Лет через десять. Значит, у последнего графа не оказалось законных наследников титула? - Не оказалось. - И не было никаких двоюродных братьев, которые могли бы принять наследство? - спросила Гвен. - Да, вы правы, существовали две боковые линии рода, - согласился Горн, - но все они переселились в другие герцогства, поступили на службу к местным лордам и сохранили права рыцарства. Они преодолели пороки предков и своих родичей из Фокскорта. - Конечно, не сразу, уверяю вас, - добавил Излучина. - Первый рыцарь, как нам рассказывали соседние эльфы, хранил верность своему лорду, храбро сражался в битвах и справедливо, хотя и строго обращался со своими крестьянами. Его сыновья перестали наливаться элем и охотиться за юбками, а внуки были уже не хуже всех других рыцарей. А может, и лучше. Крушина кивнул, продолжая жевать. - Крестьяне их даже полюбили. - Весьма впечатляюще, - кивнул Род. - Так что же случилось, когда они приняли имение под свое крыло? - Ничего не случилось, потому что они его не приняли, - сказал Крушина. Род присвистнул. - Настолько все плохо? Оба семейства отказались от возможности получить знатный титул и имение только из-за скверной репутации замка? Излучина серьезно кивнул. - Какой же скелет в шкафу может заставить отказаться от семейного титула? - Любой, - Магнус презрительно сморщился. - Разве достаточно призраков, чтобы отказаться от наследства? - Обычно нет. Я знаю немало семейств, которые превосходно уживаются с призраками или, по крайней мере, не обращают на них внимание. Фамильный замок для них так ценен, что они согласны разделять его с предками, которые не желают его покидать и после смерти. Бывали даже времена, когда нувориши пытались купить семейных призраков, чтобы такими авторитетами подкрепить свои новоприобретенные гербы. У меня дома такое бывало лет четыреста назад. Один из моих предков даже создал себе голограмму призрака. Магнус посмотрел на Фесса, но робот старательно отводил взгляд. - Поэтому сами по себе семейные призраки - не причина, чтобы отвергать права на имение, - закончил Род. - Кончено, если эти призраки не воплощение конкретного зла, - отметила Гвен. Род кивнул. - Должно быть, последний граф Фокскорт отличился чем-то действительно ужасным. - Уверяю тебя, так и было, - заверила Лещина. - Назови любой порок или злодейство, и он обязательно будет в нем повинен. - Но все равно это... - Род замолчал, вспомнив, что ему приходилось слышать о садистах. - Нет, забудьте. Я могу представить себе грехи, которые придадут замку такую плохую репутацию, что его не захочет принять никто, даже вместе с титулом. - Совершенно верно, - согласилась Роза. - И никто не захотел принять это имя, - Род нахмурился. - Нас это удивило. Я хочу сказать, что фамилия "Фокскорт" не очень обычна. Это место было прославлено хорошей охотой на лис? - Нет, - ответил Крушина. - Конечно, здесь можно было поохотиться, но не лучше, чем в других местах. И к тому же рыцари обычно охотились на кабанов, а не на лис. - Или крестьян, - мрачно добавил Ручей. Корделия задрожала, Грегори отвернулся, а Магнус и Джеффри посерьезнели. Род постарался замять это упоминание. - Значит, не в этом источник названия замка. - Это так, - подтвердил Крушина. - От первых эльфов, которые жили в этой местности, до нас дошло, что вначале это название произносилось по-другому, более сложно. - Да, и с высокомерным акцентом, - подхватил Излучина, - и поэтому и мы, и крестьяне приземлили его и стали произносить, как сейчас, Фокскорт. Все эльфы закивали, а Роза добавила: - Третье поколение семейства само стало так произносить свою фамилию, а пятое вообще забыло о первоисточнике. - Гм, - Род нахмурился. - Наверное, трудно будет восстановить оригинальное произношение. - Ты не сможешь это сделать, - заверил его Крушина. - Оно утрачено навсегда. В ухе Рода послышался голос Фесса: "Это вызов". Род согласился. Первоначальное произношение фамилии должно быть зафиксировано где-нибудь в книгах лорда канцлера, в древних налоговых документах или перечнях имений. Вероятно, никакого отношения к призраку оно не имеет, но Род решил все равно его установить. Гости удалились, довольные похлебкой и истратившие запас сплетен. В конце концов, они ждали целых двести лет, чтобы поделиться ими. Гвен объявила, что пора ложиться спать. Род мысленно намекнул Фессу, что неплохо бы покараулить, и Стальной Часовой встал на свой пост поблизости от детей. Это сделало его пригодным для традиционных рассказов перед сном, особенно потому, что дети были перевозбуждены и не хотели засыпать. Они готовы были поссориться и даже подраться, и потому Фесс ожидал не только призраков. Дети легли, но не успокаивались. - Какое мрачное и злое место, - говорил Джеффри. - Кто знает, какие славные дела может совершить в нем доблестный человек? - Никто, особенно если этот храбрец сбежит при виде призрака, - ответил Магнус. - Ты хочешь сказать, что я сбегу! - Нет. Но о себе знаю, что устою. - Да, окаменеешь от ужаса! - Мальчики, мальчики, - укорил Фесс. - Вы оба храбры и отважны, что и доказали много раз. - Но я-то своей отваги и храбрости еще не доказал, - Грегори широко раскрыл глаза и натянул одеяло до самого подбородка. - Ты ведь не позволишь призраку подобраться к нам, Фесс? - Фу! - быстро сказал Магнус. - У тебя не меньше храбрости, чем у любого другого, когда нам предстоит схватка. - Ну... может быть, - Грегори слегка расслабился и покраснел от удовольствия. - Но до того я просто задохнусь от ужаса. - Ну, а я считаю, что все сложится хорошо, - Корделия плотнее завернулась в одеяло. - Обретает там призрак или нет, но я думаю, в замке жить будет замечательно. Верно, Фесс? - Не могу согласиться, - медленно ответил Фесс. - Почему? - Корделия нахмурилась. - Почему ты считаешь, что он нам не понравится? - Я смотрю не в будущее, Корделия, а в прошлое. - Ты жил в замке? - Корделия удивленно села. - А ну-ка ложись! - негромко велела Гвен, и девочка снова легла. - Я помогал строить один замок, Корделия, - ответил Фесс, - и жил в нем, пока его строили и довольно долго после окончания строительства. - Кто строил? - Джеффри повернулся на живот и подпер голову руками. - Первые д'Арманды, Джеффри, твой предок Дар и его жена Лона. - Дар? - Корделия задумалась. - Тот, кого мы знаем как Дара Мандру? Предок папы, которого преследовали враги? - Он самый, хотя после того, как они с Лоной ушли в подполье, он слил свои два имени, вставил апостроф и отрезал конец, так что получилось д'Арманд. Но он сохранил свое подлинное имя, хотя переставил звуки, давая имя своему сыну. - Дар д'Арманд? - Магнус нахмурился. - Не очень благозвучно. - Да, не благозвучно, зато практично. - Он был твоим четвертым владельцем, верно? - вмешался Грегори. - Официально моим владельцем была Лона, Грегори, хотя на практике мной владели оба, и Дар гораздо чаще Лоны, потому что я был его единственным спутником долгие периоды. - Единственным спутником? - Корделия нахмурилась. - Разве они не были женаты? - Были, но им принадлежала также большая фабрика. На Максиме часто нечем было заняться - это астероид, который они для себя выбрали, - но они выбрали это место, потому что оно дало им возможность зарабатывать на жизнь... Глава пятая - Черт побери! Не работает! - Дар откинулся и сердито посмотрел на отбитую эмаль клешни робота. - Что случилось, Х-НВ-9? - Я сделал то, что вы приказали, сэр, - ответил маленький робот, больше всего напоминающий вакуумный пылесос, но с двумя суставчатыми руками, отходящими от верхней части его цилиндрического тела. - Я приказал тебе только отправиться на кухню и взять из автоповара поднос с завтраком! - Я так и сделал, сэр, но мои зажимы столкнулись со сплошной вертикальной поверхностью вместо пустого пространства. - Конечно, - Дар даже из спальни услышал звон. Конечно, он не спал; в конце концов был уже час дня - по земному стандартному времени. Если руководствоваться местным временем Максимы, поддень и полночь случались бы по четыре раза ежедневно, а иногда даже и по пять. Для астероида Максима была достаточна велика - около полутора километров в диаметре, но по настоящим планетным меркам она представляла собой карлик. Спрашивается, почему робот доставляет ему завтрак в кровать? Это всего лишь испытание, а завтрак - имитация. Пища слишком ценна, чтобы тратить ее на подобные эксперименты. И поскольку это испытание, Х-НВ-9 обречен. Дар нахмурился: - Не понимаю. Тебе нужно было только подождать, пока откроется дверца. Фесс! - Да, Дар? - в комнату вошел робот-гуманоид. Голова его представляла собой шар из нержавеющей стали с двумя бинокулярными линзами; кроме того, на лице, отдаленно напоминающем человеческое, разместились приемник звука и громкоговоритель. Тело напоминало расплющенную трубу, достаточно большую, чтобы вмещать многочисленные инструменты и запасные части; руки и ноги были тоже трубами с сочленениями. Походка у него выработалась немного неуклюжая, как у долговязого подростка. - Что ты видел на кухне? - Х-НВ-9 подошел к автоповару, дождался его звонка, протянул руку и ударился о дверцу. На корпусе автоповара тоже отбита эмаль. Дар вздохнул. - Придется еще и это чинить. Все это убежище собрано на жевательной резинке и проводках! - Но оно все равно удобнее тюрьмы КЛОПП - Классовой Латифундии, Основанной Пролетарскими Партиями, - Дар. Особенно, если вспомнить, что никто не требует проявления псионических способностей, которых у вас нет. - Да, но ведь робот не работает! Почему автоповар не открыл дверцу? - Потому что Х-НВ-9 не подал для этого сигнал. Дар медленно поднял голову, глаза его распахнулись. - Конечно! Как я не подумал о такой мелочи? Фесс тактично промолчал: проведя мгновенный анализ контекста, он пришел к заключению, что вопрос Дара чисто риторический. - Я так радовался тому, что закончил эту часть программы - принести поднос, что забыл запрограммировать Х-НВ-9 на открывание дверцы! - Дар хлопнул себя по лбу. - Все время я что-нибудь упускаю! А кстати, где Лона? Фесс промолчал. - Нет, нет! - торопливо сказал Дар. - Иммиграционная служба КЛОПП может прослушивать радиосигнал! Не нужно связываться с нею. - Я только пытаюсь экстраполировать ее место нахождения, основываясь исключительно на предыдущих данных, Дар. - Где ты раньше бывал с ней? - Дара все еще раздражало, что Лона оставила ему Фесса только тогда, когда соорудила новый компьютер, который лучше Фесса управлялся с вождением корабля. - Ведь ФСС - многоцелевой робот, - объяснила ему напрямик Лона. - А мой АП предназначен только для пилотирования и ни для чего больше. Конечно, он в этом более совершенен! Мне на самом деле нужен специалист. КЛОПП снова усилил меры безопасности вокруг Земли, и требуются очень тщательные расчеты, чтобы проскользнуть сквозь ячейки этой сети. - Не возражаю, - Дар поднял руку. - Когда ты улетаешь, самое главное, чтобы ты вернулась. Просто мне стало жаль старину Фесса: ты избавилась от него, как только у тебя появилась новая игрушка. - О, он не возражает. Он не может возражать, Дар. Ведь Фесс - машина. Ты все время это забываешь. Компьютеры - это всего лишь машины. Они на самом деле не думают и не испытывают чувства. - Знаю, знаю! Просто... ну... Я не ожидал от тебя этого, только и всего. - Но тебе должно быть все равно, - Лона чуть приблизилась к нему и нежно положила руку мужу на плечо. - Или ты отождествляешь себя с ним, дорогой? Не нужно, ты ведь понимаешь. - Да. В конце концов, я никогда не летаю с тобой на Землю. - Но ты летал - опосредованно. До тех пор, пока я брала с собой Фесса. И теперь тебе кажется, что тебя отвергли. Верно? - Что я могу чувствовать, когда ты постоянно улетаешь и оставляешь меня одного? Знаю, знаю, у тебя нет выбора, но ты не должна была бы так этому радоваться. - Бедняжка, - сближение тел превратилось в объятия. - Я знаю, тебе одиноко, но, честно говоря, не имеет смысла нам обоим подвергаться риску ареста. А все контакты с нашими партнерами и сторонниками у меня. - Их не было, когда ты улетела в первый раз. - Один был - Лари Пландор. Дар испытал укол ревности. - Да, твой близкий друг еще со времен колледжа. - И только друг. Я не говорю, что он не хотел стать кем-то большим - ты прекрасно знаешь, я не захотела. - Да, знаю. И ты не хотела быть жестокой, поэтому вы остались друзьями. Отдалились, но остались друзьями. - Да, и эта дружба пригодилась, когда мы решили начать собственное дело. Друг в торговом отделе "Амальгамейтид Автоматонз" - это все, что нам было нужно. - И все еще нужно, я полагаю, - вздохнул Дар. - Ты по-прежнему держишься от него на расстоянии? - Ну, сейчас я уже так не могу. Ведь мне приходится через него добиваться крупных заказов. То есть я хочу сказать, что мне приходится быть немного ближе. - Ну, смотри только, чтобы он однажды не воспламенился, - но Дар чувствовал, как все сжимается у него внутри: как может мужчина не воспламениться, когда смотрит на Лону? - Я не могу контролировать его чувства. Какого дьявола - не может! - Позволь сформулировать по-другому: только сама им не заинтересуйся по большому счету. - Глупышка! Неужели ты можешь думать, что я способна полюбить кого-то, кроме тебя? А бывают ли кенгуру без сумок? Дар отметил про себя, что Лона старательно уклонилась от прямого ответа. - А что есть во мне такого, чего нет у него? - Я у тебя есть, - ответила Лона. - Мои клиенты получают от меня только бланки заказов. Я не испытываю к ним того, что испытываю к тебе. - Да? А что ты испытываешь ко мне? - Я влюблена в тебя до сих пор, - прошептала она, их губы встретились, и она обвилась вокруг него гибкой змеей. Кто сказал, что дьявол в личине Змея соблазнил Еву? Скорее дело обстояло несколько иначе: гибкая дьяволица-змея соблазнила Адама. - Хотя это и ненормально - любить собственного мужа. Дар со вздохом покачал головой: замечательный способ прощания. Он сам не понимал причин своего счастья: у ее клиентов есть положение в обществе, богатство, влияние, образование, внешность - но Лона права: у него есть одно отличие от прочих - она сама. С другой стороны, через два часа Лона уже была в космосе, летела на Землю, а он оставался на астероиде - присматривать за фабрикой вместе с ее получившим отставку роботом. И это все еще терзало его. Но не очень - когда она улетала в этот кипящий страстями земной котел, ему становилось очень одиноко, а Фесс - совсем неплохое общество. Котел страстей - эта мысль вызвала у Дара дрожь. Что она там делает, в этом Граде Греха? А этот термин для самого Дара означал всю планету. Что она там делает? И сколько раз была неверна мужу? Неважно. Он знает, что это не будет иметь значения, когда он снова увидит любимую, когда она, живая и полная энергии, снова окажется перед ним. Лона всегда возвращается домой со звездами в глазах и контрактами на руках. Кто он такой, чтобы быть недовольным? - Ее супруг, вот кто, - прошептал он. - Неофициальный, - поправил Фесс. - Разве это важно, официальный или нет? - Несомненно. В настоящее время ваш статус - партнер по бизнесу. - Да, партнеры по бизнесу, которые живут вместе уже семь лет! - Тем не менее это всего лишь вопрос удобства и взаимного удовольствия от сексуального общения, - строго указал Фесс, напоминая пуритан шестнадцатого века, которые весьма блюли законы морали, не допускавшей адюльтера. - По закону вы не связаны друг с другом ничем, кроме постели. - Ну, вот и договорился. Ты говоришь о законах, а я живу в реальной действительности. - Вы вольны уйти в любой момент из этого дома и Лона не сможет заявить на вас никаких прав, Дар. Ибо не является вашей законной супругой. - Да, уйти-то я смогу, и претензии смогу отринуть, но у нее на руках все патенты, - хотя Дар знал, что патенты далеко не главное в совместной жизни. - Вы стали таким опытным инженером, Дар, что легко заработаете себе на жизнь в любом месте. - Да, но там не будет Лоны, - Фесс такого не скажет, но Дар знал, что у него проблемы с представлением о самом себе. Робот больше всего напоминал леденец на палочке, который не представляет себе, насколько он сладок. - Пошли. Если я такой хороший инженер, должен же я решить проблему автоматической доставки завтрака в спальню. - Конечно, Дар. А потом мы сможем заняться действительно интересной программой - научить робота мыть окна. Дар вспомнил отбитую эмаль и вздрогнул. Потом посмотрел на небо. - Ну, время у нас есть. Еще добрых два часа до следующего восхода. Пошли, Х-НВ-9, - и он направился в мастерскую. Следующее испытание они закончили (и успешно), когда первые лучи восхода коснулись купола. Дар посмотрел вверх, проглотил тост (все равно время чая) и приказал: - Стань в угол, Х-НВ-9. - Есть, сэр, - ответила маленькая канистра, откатилась в угол, где подключилась к розетке для подзарядки, и на какое-то время застыла. - Встретимся у шлюза, - крикнул Дар. Он отхлебнул последний глоток чая, опустошив чашку, опустил ее в посудомоечную машину и пошел за скафандром. Одевшись, он проверил швы, вышел в шлюз и поплыл. Дверь шлюза закрылась за ним автоматически, но Дару пришлось правой рукой держаться за скобу, пока левой он поворачивал запирающее колесо, иначе бы он сам поворачивался в противоположном направлении. Воздух со свистом уходил в баки, а Дар удовлетворенно подумал: правильно ли он сделал, настояв на том, чтобы в шлюзе не было искусственной силы тяжести. Прежде чем выйдешь на поверхность, следовало привыкнуть к невесомости. Дара постоянно преследовал кошмар: поломка пластин гравитации. С другой стороны, можно не беспокоиться о том, что упадешь. Нет, это сравнение надо отменить: в невесомости каждый постоянно падает. Просто можно не беспокоиться о резкой остановке в конце падения. Конечно, он умеет падать: ему много раз приходилось спотыкаться, и он научился приземляться безопасно, хотя и не мягко, - но все равно ему это не нравилось. Фесс ждал его сразу у выхода из шлюза - еще один камень с острыми углами в этом сюрреалистическом ландшафте из яркого света и абсолютно черной тени. - Прошу произвести визуальный осмотр, - приказал Дар. - Никаких видимых протечек, - ответил Фесс медленно поворачивающемуся Дару, которому при этом приходилось все время менять руки. - Все швы целы. Хорошие манеры не обязательны в обращении с роботом, Дар. - Да, но если я не буду их соблюдать, это может войти в привычку, и я стану невежлив с людьми. А этого я не могу допустить, Фесс, мне дорог каждый человек, особенно тот, который способен стать мне другом, особенно учитывая, что на Максиме нас, людей, всего каких-нибудь двести пятьдесят шесть душ. Пошли, поглядим, что сделал резчик за последние три часа, - он присоединил свой трос безопасности к тросу-проводнику и оттолкнулся в направлении на север. Робот, режущий скалы, за три часа произвел еще четыре десятка блоков. - Ну, производство в норме, - Дар взглянул на оплавленный след, оставленный резчиком. - Хотелось бы мне заиметь еще одного. - Конечно, это желательно, Дар, но тогда у нас были бы перебои с подачей энергии. Выпуск шлака потребляет шестьдесят процентов мощности реактора, а козловой кран и потребности фабрики забирают остальное. - Значит, нужно закупить более мощный реактор, - Дар посмотрел на кабель, отходящий от крана к реактору, расположенному в глубине скалы в ста ярдах от дома. - Вы сможете это себе позволить в близком будущем, Дар. - Насколько близком? - проворчал Дар. И тут неожиданно на него накатил бурный вал воспоминаний. Ему показалось, что с ним разговаривает не металлический напарник, а Лона, любимая и в данный момент отсутствующая. Разум понимал, что беседовать с иллюзией бессмысленно, но сердце легко и бестрепетно поверило в мираж. - Всего через каких-нибудь четыре года, - сказала она, неожиданно появившись из-за скалы. - Придет наш корабль, Дар. Вот увидишь. - Да, но будет ли это буксир или торговец? - Торговец, - Лона подняла руку, словно давала клятву. - Вот тебе крест! - Отлично, - Дар потянулся к ней. - Не сейчас, нахал, - Лона игриво шлепнула его по руке. - У меня еще много работы. - Я сделаю ее за тебя, - предложил Дар. - Потом. - Хвастун. А потом скажешь, что сделаешь со мной? - Ну, как раз... - И не пытайся, - она прижала палец к его губам. - Учитель, который знает свое дело, не обязан заниматься им сам. - Я перестал учить уже шесть лет назад. - Только потому, что за тобой по пятам гнался шериф. Если бы на Максиме были дети, ты бы открыл школу и здесь. - Это грязная сплетня. У нас есть четырнадцать детей. - Конечно, но старшему только четыре. - Ну, я специализировался по обучению подростков. Неужели моя вина в том, что все здесь, по меньшей мере, бакалавры. Кроме меня... - Да, азбуке детей учить еще рановато. Особенно поскольку ты, в основном, обучал молодых холостяков. - Да, но странное дело, интересовали меня только незамужние девушки... - Итак, я стала мотивировкой твоей тяги к педагогике, ибо была, есть и остаюсь незамужем, - Лона передернула плечами. - Но учился ты. - Да, а ты учила... - Я и маленькая, но хорошо подобранная библиотека. Ты даже научился не бояться реактора. - О, я бы этого не сказал, - Дар повернулся и посмотрел в иллюминатор на скалу, в которую только что погрузил реактор. - Умом я понимаю, что радиация не может вырваться из своей плазменной бутылки, но эмоционально мне все равно хочется быть подальше. Так герпетолог <ученый-биолог, изучающий змей> знает, что змея не способна прокусить стекло террариума, но все равно рефлекторно отпрыгивает, когда его подопечная делает выпад. - Ну, ты всего лишь человек, который к герпетологии не имеет никакого отношения, - Лона встала за спиной Дара, просунула свои руки под его и начала чертить геометрические фигуры у него на груди. - Конечно, пятьсот метров расстояния ничего не дадут, если реактор взорвется. Мы все равно окажемся внутри огненного шара. Руки ее застыли. - Ты знаешь, что он не может взорваться. - Да, знает мой мозг, но не внутренности, которые холодеют от одной лишь мысли о том, во что превращается органика в эпицентре плазменной горелки. - Даже если произойдет что-нибудь, чего не выдержит плазменная бутылка, прекратится подача водорода и реакция мгновенно остановится. - Знаю, знаю. Мне просто не нравится жить по соседству с водородной бомбой, даже если она загнана в бутылку. Я все время думаю, что будет, если кто-то откроет пробку и джинн вырвется наружу. - Ну, пока никакого любознательного Алладина не предвидится, стало быть этот джинн никогда не вырвется, а мы тем временем позволим себе удовлетворять любые желания. - Для этого нам и нужен больший джинн? - Конечно. Это единственная возможность сделать так, чтобы сбылись любые, самые экстравагантные пожелания. Нужно призвать большого брата, - руки ее снова заскользили по его груди. Дар застыл, стараясь ощутить всем телом ласки любимой женщины. - Что, по-твоему, ты делаешь, Алладин в юбке? Натираешь лампу? - Рисую. Я тебе ведь говорила, что завтра должна улететь на Землю? - Да, но ты пообещала, что я запомню сегодняшний день. - Тогда carpe diem. - Ну, мне не карп нужен, - ответил Дар, демонстрируя незнание латыни. - И одним мгновением ты не отделаешься. Но она отделалась. Он готов был бы поклясться, что прошло всего одно мгновение, время в объятиях любимого человека обладает способностью замедляться. А с другой стороны, очаровательные ощущения длились целый час. Дар перевел дыхание и покачал головой, приходя в себя от восхитительных воспоминаний. - Могу ли я напомнить о деле, Дар? - донесся из наушников металлический голос, лишенный обертонов. Так же неожиданно, как прежде накатил, бурный вал иллюзорных воспоминаний схлынул прочь. - Что? - Дар увидел на фоне темных скал силуэт Фесса, напоминающий стержень с отростками, и заставил себя вернуться к настоящему. - Просто немного задумался. - Я тревожусь о твоей безопасности, Дар, когда ты работаешь под стрелой крана. Это опасно. - Не волнуйся. Я включу радио. - Тебе вовсе не обязательно помогать. Я способен и один построить стену. - Да, но если я буду помогать, это займет вдвое меньше времени. - Ты нужен, чтобы руководить фабрикой. - Зачем? Я проверил все автоматы перед чаем, Фесс. Все они в прекрасной форме, а если что-нибудь случится, мы услышим сигнал тревоги. - Контроль качества... - Я пустил монитор с тройной скоростью и еще одну проверку проделал только сегодня утром. Послушай, время бросать камни, - Дар несильно оттолкнулся от скалы и скользнул к крану, отсоединил свой трос безопасности, присоединил к новому креплению и ловко взобрался в кабину. - Пока вы еще не живете в стеклянном доме, Дар, - послышался в наушниках голос Фесса. - Тогда буду передвигать скалы, пока могу. А дом будет стеклянным только снаружи, когда мы закончим покрывать его шлаком. Вернее, обсидианом. Если и не обсидианом, то чем-то очень похожим на него, - он включил подачу энергии, проверил уровень воды, направил вниз вертикальные сопла и переместил якорь магнитной подвески. Наклонил стрелу, поднял каменный блок и перенес через стену к дому. Фесс уже находился там, он принял блок и уложил его на верхнюю кромку стены, связал раствором с соседними блоками в углу. Потом отошел. - Готово, Дар. - Иду, - Дар продвинул кран на шаг вперед и опустил блок на место. Естественно, это мог бы сделать и робот, но если на кране одним электронным мозгом меньше, значит, этот мозг можно продать компании на Земле. Хоть переноска тяжестей скучная работа, но Дару дешевле выполнять ее самому. Он отодвинул кран, и Фесс занял место для приема очередного блока. Так и пошло. Через каждые полтора часа они менялись местами, и стена становилась все выше и выше. Наконец Фесс объявил: - Полдень, Дар. - Готово, - Дар закрепил стрелу крана в нейтральном положении и оглянулся на робота - резчика блоков. - Рассчитали мы все правильно: он опередил нас только на три блока. Ну, ладно, верный работник, пускаем шлак. - Я встану на разумном удалении, Дар. - Пожалуйста, - Дар развернул кран от стены, повернул сидение и взялся за управление факелом. - Хорошо, что у нас на этом астероиде достаточно воды, - он нажал спусковую кнопку большого лазера. - Я думаю, это одна из причин, почему основатели колонии выбрали для поселения Максиму, Дар. - Ага. И уж точно не по эстетическим причинам. - Спорное утверждение, Дар. Я нахожу глубокое удовлетворение, рассматривая математические взаимоотношения особенностей ландшафта в окрестностях. - Я хотел бы сказать, что такой пейзаж может понравиться только роботу, но что мне доподлинно известно, так это то, что некоторые видные члены нашей общины считают этот мрачный, скудно освещенный ландшафт образцом красоты. - Но это не ваш эстетический идеал, Дар. - Нет, - мысленно он снова на мгновение увидел перед собой Лону. - Мое представление о красоте больше склоняется к округлостям, чем к плоскостям, - он испытал напряжение, чреватое выходом из него в виде припадка раздражения, понял, что это такое, и постарался успокоиться. - Ну, начинаем. Все индикаторы светились зеленым. Точнее, он знал, что они должны гореть зеленым, хотя здесь они были скорее серые на фоне ослепительного солнечного света в пластине шлема. Дар перевел рычажок указателя давления в крайнее положение, и столб яркого пламени ударил в стену, прогнав тени и вызвав потемнение лицевой пластины. Дар вскрикнул от радости и начал медленно передвигать луч по поверхности блоков, которые только что сложил, глядя, как холодный камень краснеет, а потом начинает расплавляться. Дар перенес луч в другое место. Камень сразу начал остывать, ибо вначале он пламенел сердит