раведливости? Разве с ним не поступят, как он заслужил? - Конечно, поступят, - Гвен положила руку ему на плечо. - Он может освободиться, но сначала должен осознать всю глубину своего падения и глубоко, от всего сердца, раскаяться. Ему долго предстоит пробыть в чистилище, сын, если он вообще до него доберется. Может, он раскаялся неискренне, когда уменьшился до размеров микроба. Джеффри не был убежден в словах матери, но промолчал. - Конечно, я хочу справедливости, - сказала Сола, - но рада и тому, что кончились его злые деяния. Благодаря вам, добрые люди, больше никто не будет страдать от жестокости графа Фокскорта. Вы отомстили за смерть моего отца и брата, вы отомстили за страдания моей матери. Вы сделали их судьбу достойной, потому что они способствовали падению злодея! Род посмотрел на домочадцев. - Вы должны меня простить, если я испытываю чувство удовлетворения. - Ты имеешь на это право, благородный человек, - Сола подошла, вытянув руки, словно хотела обнять всех сразу. - Искренне благодарю вас всех: вы избавили меня от страданий, - она повернулась к Магнусу. - Но больше всего я благодарна тебе, добрый юноша, потому что знаю, что ты больше всех хотел помочь мне. Ты открыл передо мной дорогу, и теперь я могу оставить земной мир и завершить свой путь на небо. - Я... ты оказываешь мне честь... - А ты мне! И если я заслужу Благословенный Мед, ты всегда будешь моим другом! Тут она повернулась, подняла руку. - Прощайте, друзья, и молитесь за меня! И исчезла. Зал потемнел и затих, слышался только треск в очаге. - Я буду молиться, - прошептал Магнус, глядя на то место, где только что стояла красавица, - и пусть путь твой будет недолгим и легким, прекрасная девушка. Но Род понимал, что Магнус стремится совсем не к дружбе с красавицей. В зале стихло. Корделия и младшие мальчики закончили расставлять мебель, упавшую при появлении призраков. Джеффри, конечно, непрерывно жаловался: - А почему Магнус не помогает нам, мама? - Тише, - сказала Гвен. - Пусть твой брат немного побудет наедине. Его разорванное сердце должно снова срастись. Корделия удивленно посмотрела на мать: - Значит, у него было разбито сердце? - Скажем так, чувства у него обострились с одной стороны, и слишком притупились с другой, - уклончиво ответил Род. - Ему нужно привести их в равновесие. - Это не имеет смысла, - проворчал Джеффри и в поисках здравого смысла отправился к Фессу. Гвен выглянула в одно из узких стрельчатых окон и с высоты разглядела небольшое старинное кладбище прямо у стены замка. - Что ты видишь? - негромко спросил Род. - Нашего мальчика, - так же тихо ответила она. - Он стоит неподвижно и смотрит на могильный камень. - Ага, - кивнул Род. - Несомненно, это могила Солы. Бедный мальчик. Я понимаю, что он испытывает. Гвен удивленно посмотрела на него. - Что ты говоришь? Род заглянул ей в глаза и слегка улыбнулся. - Конечно, дорогая, - сказал он тихо. - Ты ведь помнишь, когда мы встретились, тебе пришлось залечивать мое сердце. Она смотрела на него, потом тоже начала улыбаться. Обняла мужа, прижалась спиной к его груди, положила голову ему на плечо, продолжая смотреть на юношу, стоявшего внизу лицом к лицу со смертью. - Найдет ли он когда-нибудь ту единственную, кто его излечит? - Можем только надеяться, - ответил Род, - надеяться на то, что он все-таки встретит женщину, которая заставит его считать незначительными все прошлые сердечные раны. Ведьма-жена посмотрела Верховному Чародею в глаза, в ее зрачках горели звезды. С другого конца зала Корделия задумчиво и печально смотрела на родителей. - Фесс! - Да, Корделия? - Мама - единственная женщина, которая влюблялась в папу? - Я уже говорил тебе, что не нужно задавать вопросы о личных делах твоего папы в прошлом, - Фесс сразу стал строг и официален, - Такая информация является строго конфиденциальной. Ты должна попросить рассказать об этом своего отца. - Но он никогда не расскажет мне о том, что действительно важно, Фесс! - Тогда и я не расскажу, Корделия. - Но неужели мы больше ничего не узнаем о странствиях папы? - спросил Грегори. Фесс немного помолчал, потом сказал: - Не могу ответить, дети. Все зависит от разрешения вашего отца, конечно. - А он никогда его не даст! - возмущенно выпалил Джеффри. Фесс промолчал. Корделия заметила это и спросила: - Ты думаешь, он может согласиться, добрый Фесс? - Заранее нельзя сказать, Корделия. Даже я не могу догадаться, на что согласится твой отец, когда наступят походящие обстоятельства и время. - Значит, возможны новые рассказы? - с надеждой спросил Грегори. - Конечно, они будут! У вас много предков, дети, и далеко не все из них прожили скучные жизни. Когда пожелаете, но только... - Сейчас же! - Расскажи о других предках, Фесс! - Они ведь все наши! - Рассказывай! - Ну, не немедленно, - возразила лошадь. - Даже я нуждаюсь в отдыхе и размышлениях после такого сражения с графом Фокскортом. - Значит, перед сном? - Перед сном или завтра, - согласился Фесс. - Завтра наступит новый день, - жизнерадостно заявила Корделия. Эпилог Хосе встал, чтобы пойти доложить управляющему. Конечно, он лишится работы, но это лучше, чем если не правильно запрограммированный робот убьет кого-нибудь. Он постучал в дверь. - Ал? Дверь оказалась открытой. Ал встал и улыбнулся. - Привет, Хосе. Что случилось? - но тут увидел выражение лица вошедшего и выпрямился. - Входи. Тебе нужно сесть? - Боюсь, что да, Ал, - Хосе осторожно сел, чувствуя себя стариком. - Ну, так что случилось? - Я записал Декларацию независимости в мозг робота вместе с операционной программой. Ал сидел совершенно неподвижно, но глаза его округлились. Потом он спросил: - ЧТО ты записал? - Декларацию независимости. Ал взорвался хохотом. Хосе растерянно смотрел на него, потом нахмурился. - Это не смешно, Ал! Нужно найти этот мозг, прежде чем его установят в корпус. - Я... прости... - еле смог выговорить Ал. Потом лицо его снова разошлось в улыбке, и он опять захохотал. Откинувшись в кресле, он держался за живот и хохотал. Хосе вздохнул и принялся ждать. Он начал на что-то надеяться. Наконец Ал взял себя в руки, наклонился вперед и улыбнулся. - Прости, Хосе, но согласись: это что-то новенькое. Как тебе удалось такое? Хосе в жесте отчаяния развел руки. - Я вызвал текст Декларации, чтобы проверить одно место, которое меня интересовало. Оставил текст на экране и отошел на минуту помочь Бобу. А к тому времени когда вернулся, она исчезла с экрана и я о ней забыл. - Но в памяти она сохранялась, - Ал покачал головой с улыбкой. - А что тебя заинтересовало в Декларации? - Ну, мы поспорили, - пробормотал Хосе. - С другой стороны, - продолжал размышлять Ал, - кто еще пришел бы докладывать об этом, а не попытался скрыть? - он наконец смог принять сочувственное выражение. - Ты прав, Хосе, это могло привести к плохим последствиям. Что за программа? - Одна из новых, для серии ФСС. Ал улыбнулся. - Ну, по крайней мере, ты использовал мозг, который находится в процессе производства, - он неожиданно задумался - Погоди, может, еще не все потеряно. Хосе почувствовал прилив надежды и постарался подавить ее. - Как это возможно? - С помощью вспомогательной серии "Верных кибернетических спутников". Программа рассчитана на исключительную верность и беспрекословное повиновение, - Ал повернулся к экрану и вызвал программу. - Она может быть достаточно сильной, чтобы противостоять Декларации. Хосе нахмурился. - Но как это совмещается?.. - но тут лицо его просветлело. - Ну, конечно! Если робот бесконечно предан тебе, он может быть совершенно независимым и по-прежнему оставаться на твоей стороне! Ал кивнул. - Независимость противостоит наклонности к повиновению, но верность заставит робота выполнять приказ владельца, если только у него нет достаточно веских причин отказаться, - он пожал плечами. - Но в любой программе, разумеется, есть запреты на исполнение незаконных или неэтичных приказов. Хосе чувствовал, как растет его возбуждение. - Значит, робота можно не уничтожать? - А тебя можно не увольнять, - кивнул Ал. - Я попрошу проверить программу. Но не думаю, чтобы на этот раз возникли проблемы, - он повернулся к Хосе и неожиданно стал серьезным. - Но чтобы подобного не случалось больше, ладно? Хосе посмотрел прямо в глаза Алу и медленно кивнул. - Никогда, Ал. Даю слово. - Кстати, а с кем ты поспорил? Хосе глотнул. - С Женой. Ал стал серьезен. - Ну, тут я тебе не могу помочь. Но в следующий раз, когда расстроишься в результате семейных неурядиц, просто не приходи на работу. Ладно? Хосе медленно кивнул. - Обещаю, Ал. Лучше не прийти один раз, чем не приходить никогда. Ал улыбнулся. - Ты понял. И работа за тобой. Но Хосе уже думал о другом. Если робот может быть независим в своей самой основной, базовой программе и все же сохранять верность, нельзя ли и человеку быть таким? В таком случае можно сохранять независимость и оставаться женатым. И он, посвистывая, вернулся к работе.