|
Популярность и значение творчества братьев в их стране имели,
однако, минимальное влияние на количество публиковавшихся общедоступных
серьёзных научных или литературно-критических работ по исследованию
написанного ими.
Три из таких работ, опубликованные в 1970–72 гг., сейчас весьма
устарели. Однако они свидетельствуют, что если бы книги Стругацких не
издали в конце 1972 года на Западе, монографических очерков, посвященных
им, было бы значительно больше. За последующие 15 лет не вышло ни
одного. Очередная попытка цельного взгляда на творчество братьев появилась
в ленинградской «Неве» лишь в 1988 году –
литературно-критическая статья среднего размера.
Наименьшую ценность представляет работа А. Шека «О своеобразии
научной фантастики А. и Б. Стругацких», опубликованная
в «Трудах Самаркандского Государственного Университета им.
Навои» в 1972 г. Это работа чисто нормативного характера. Автор,
оперируя узким определением НФ как «литературы, показывающей
коммунистическое будущее», явно переиначивая и обедняя, рассматривал лишь
те произведения братьев, которые удавалось притянуть под это определение.
Располагая материалами до 1968 года, он ограничился лишь частью
произведений, изданных до 1964 года. Позднейшие позиции, как идейно
ошибочные, он лишь осудил. Развитие творчества Стругацких он видел так: в
первых книгах их интересовали героические деяния людей коммунизма, в
последующих – философские и общественные проблемы, связанные с
построением коммунизма и развитием этой формации, а в «Далёкой
Радуге» они достигли высоко оцененного синтеза – изобразили наиболее
полный образ общества новой эры. Рассуждения А. Шека характеризовались
совершеннейшим антиисторизмом, игнорированием формальных проблем,
примитивным взглядом на вопросы идеологического содержания литературных
произведений. Это содержание рассматривалось им всегда однозначно, в
соответствии со смыслом произвольно выбранных, понимаемых дословно и
безотносительно к контексту, рассуждений персонажей и рассказчика.
Другая работа, двадцатистраничный обзор творчества Стругацких,
вошедший в состав VII главы монографии А. Ф. Бритикова «Русский
советский научно-фантастический роман», вышедшей в 1970 году, хотя также
была нормативно-ценностной, написана несравнимо более серьезно. В обзоре
было рассмотрено то, что издали авторы до 1967 года включительно, а кроме
того, Бритиков использовал критерий «создания правдивого образа
коммунистического будущего и его людей» лишь для оценки ранних,
утопических книг братьев, что и имело под собой основание. Рассматривая же
более поздние вещи, которые он классифицировал как: пародийный памфлет,
«повести-предупреждения» (то есть дистопии) или вообще – «фантастика как
приём» (то есть фантастика, использующая символико-аллегорические
образы или же попросту отдельные фантастические мотивы для рассмотрения
серьёзных современных проблем), критик использовал общий критерий
«научности». Под этим критерием понималось соответствие идейных установок
произведения принципам научного коммунизма. Обращаю внимание на слова
«идейные установки произведения»: Бритиков – консервативный соцреалист,
но уже шестидесятых годов – допускал мысль, что представленный мир
литературного произведения можно понимать не только дословно, и считал (по
тем временам в Советском Союзе это было не столь очевидно), что миры НФ не
обязаны конструироваться с учебником марксизма на коленях.
Бритиков должным образом оценивал значение Стругацких. Был приверженцем не
только их ранних повестей и рассказов (которые, впрочем, упрекал во многих
несоответствиях доктрине), но также, например, «Попытки к бегству» и
«Трудно быть богом» – которые рассматривал как рассуждения о возможности
вмешательства человека в историческое развитие, равно как и «Второго
нашествия марсиан» и даже «Хищных вещей века» – по его мнению, памфлетов
о мещанах и мещанстве. Но в то же время он остро критиковал первую часть
(Кандид) «Улитки на склоне» (вторая часть лишь упомянута) за то, что
содержащиеся в ней тезисы о моральных сложностях понимаемого тоталитарно,
направленного против человека прогресса показались ему слишком
«абстрактными» и пропагандирующими «индивидуализм», а что хуже всего –
метафорический мир «Улитки...» по Бритикову открывал «простор самым
субъективным гаданиям» на тему того, что под ним понимать.
К сожалению, заинтересованный главным образом доктринальными вопросами
Бритиков, так же как автор рассмотренного выше обзора, не обращал внимания
ни на связи писателей со своим временем, ни на художественные проблемы.
Этого последнего недостатка лишено обширное эссе «От техники к человеку»,
вошедшее в книгу Адольфа Урбана «Фантастика и наш мир» – сборник довольно
больших, снабженных научным аппаратом очерков о некоторых важнейших
творцах и проблемах советской фантастики.
Урбан лично знал братьев, был горячим сторонником их книг. И, быть может,
в результате склонности к теоретизированию, был лучше ориентирован в
эволюции соцреалистической доктрины, нежели эрудит Бритиков. Он
воспользовался в своих рассуждениях входящим в шестидесятых годах в
употребление понятием «романтического метода». И считал, что Стругацкие
используют этот метод.
В период дебюта братьев советская интеллигенция была охвачена
волной «научно-технического романтизма». Это выражалось в очаровании
достижениями науки и цивилизации. Интеллигенция черпала в них веру в
близкое построение коммунизма, была готова к жертвам. Это и привело к
мысли о «романтизме» Стругацких, который прежде всего должен был
проявляться, с одной стороны, в стремлении к использованию произведений
как средства пропаганды определённых идей, а с другой – в попытках
эффективно воздействовать на эмоции читателей. Отсюда в книгах этих
авторов должно появляться внутреннее противоречие между обязанностями
пропагандировать и исследовать духовный мир. Ибо выполнение первых
требует каким-то образом помещать в произведение общую проблематику, а
выполнение вторых – создавать убедительные, психологически правдивые
характеры. Создавать реалистических героев, а не резонёров и не символы.
Это противоречие по-разному проявлялось на очередных этапах творчества
авторов. В ранних, технологических или социальных утопиях – в
«расчленении» повествования на статичные главы-трактаты и главы,
описывающие приключения, «толкающие действие вперёд». Позднее, когда
Стругацкие уже овладели искусством опосредованной характеризации:
персонажей – поступками, а миров, в которых живут эти персонажи, –
фактами и событиями, всё-таки оставалась еще некоторая напряжённость.
Герои или фантастические миры не до конца создавали впечатление
реалистичных (то есть вызывающих у читателя чувство своей правдивости),
постоянно обнаруживались следы априорной «укладки их» в соответствии с
принятым «заранее» планом. Извержение разнообразных форм, которое
наступило в творчестве Стругацких во второй половине шестидесятых годов,
Урбан связывал именно с попытками «уйти» от вышеописанного противоречия и
заканчивал анализ вопросительным знаком...
То, что окончательные выводы Урбана носили эстетический характер, конечно,
не означало, что он не уделил достаточно много внимания пересказу и
рассмотрению идеологического содержания произведений. Анализ шёл по двум
направлениям и чаще всего, к сожалению, без обозначения связей между одной
и другой сферами. По мнению критика, братья начинали с заинтересованности
технологической утопией и с размышлений над достоинствами и недостатками
«романтических» и «позитивистских» жизненных позиций, оставаясь к тому же
под обаянием морального прагматизма. Затем создали образ коммунистического
общества, а после этого у них начался зрелый период «социально-философской
фантастики», когда они занялись моральными аспектами «вмешательства» людей
в естественное развитие общества, стали обличать потребительское отношение
к жизни, бюрократию и т.д., пропагандировать идеи самостоятельного
анализа действительности и т.п.
Работа Урбана до сих пор остается наиболее серьезной. Автор учитывал
публицистику и литературно-критические работы Стругацких. Он проявил
гражданскую смелость, положительно упоминая о столь «скандальных»
произведениях как «Сказка о Тройке» и «Обитаемый остров». Его работа была
актуальна, он рассматривал в ней и «Малыша». К сожалению, критик не
избежал неточностей в деталях, особенно при рассмотрении ранних
произведений братьев. Не удалось ему также – как и его
предшественникам – увязать их творчество со временем. Он лишь
мимоходом намекал: «Все мы помним те годы...», и таким образом отмечал
отсутствующие в анализе звенья.
В этом нет ничего удивительного. Трудно говорить об исторической
обусловленности явления, если из-за цензурных рогаток нельзя ничего
говорить об истории. Возможность исторического анализа современной
литературы появилась в России лишь в последнее время. Наверняка ещё
появятся статьи о творчестве Стругацких и будут они совсем не такими,
как написанные много лет тому назад. Первой такой ласточкой является
очерк М. Амусина «Далеко ли до будущего?».
У этого автора вообще нет сомнения в том, что на Стругацких следует
смотреть прежде всего как на представителей своего поколения, творчество
которых – восторженное в годы XXI съезда КПСС, борющееся в шестидесятые
годы, пессимистичное и переходящее в размышления о нравственности в
семидесятые годы – нужно рассматривать как отзыв на общественную
ситуацию времён правления Хрущева и Брежнева или (косвенно) более ранних
времен. Даже художественные особенности этой прозы: создание весьма
убедительного фантастического хронотопа, наличие сенсационного мотива
«тайны», многочисленные элементы «литературной игры» с читателем, – в
толковании Амусина вытекают из гражданских амбиций авторов, из их
настроенности на то, чтобы притянуть, заинтересовать читателя, а затем
развить в нем навыки самостоятельного критического анализа действительности.
Я не буду здесь детально разбирать эту статью, а сущность представленного
в нем подхода хочу показать на примере анализа «Второго нашествия
марсиан». А. Шек, соцреалистический традиционалист, осуждал это
произведение, так как для него оно было извращённым образом светлого
грядущего. Бритиков и Урбан, соцреалисты более или менее прогрессивные,
хвалят повесть, рассматривают её как памфлет, направленный против
мещанства, считают добротной реализацией одной из фантастических
разновидностей. Амусин же подчеркивает, что главной мишенью в этой книге
является «архаичный, дорого обходящийся обществу стиль управления,
некомпетентный и недемократичный по своей сути», а конкретно
Стругацкие «обращаются к исследованию типа сознания, во многом
порождаемого подобными деформациями общественных структур и механизмов», и
высмеивают его с помощью героя, который попросту «убеждён: в его
судьбе всё определяется не зависящими от него причинами, игрой внешних
сил, которым приходится безропотно подчиняться».
Войцех Кайтох
1993
|
03.05.2024.
Текущая библиография:
Апрель 2024 года.
03.04.2024.
Текущая библиография:
Март 2024 года.
02.04.2024.
Полное Собрание Сочинений в 33 томах:
В издательстве Сидорович вышел том 32 в переплёте.
02.03.2024.
Текущая библиография:
Февраль 2024 года.
03.02.2024.
Текущая библиография:
Январь 2024 года.
03.01.2024.
Текущая библиография:
Декабрь 2023 года.
03.01.2024.
Полное Собрание Сочинений в 33 томах:
В издательстве Сидорович вышел том 31 в переплёте.
АРХИВ НОВОСТЕЙ
2024
2023
2022
2021
2020
2019
2018
2017
2016
2015
2014
2013
2012
2011
2010
2009
2008
2007
2006
2005
2004
2003
2002
|
Гостевая книга
