о, що будуть вiнчаться. У не?, правда, своя хата, худоба i грошей, либонь, було достобiса; а в його тiльки й добра, Rо штани на очкурi, та й то дранi. Люди кажуть: "Дурний, на худобу вдаря?. Чи варт те добро, щоб свiй молодий вiк запакувати?" Оже вiн не чу?. Збираються до вiнця. I день назначили. Тут би до церкви йти, а вiн назад. "Що я, - каже, - маю. Як був робiтником, так i зостануся. Не хочу". Вона i сюди, i туди: "Я тобi, - каже, - все вiддам". - "Давай зараз". Пiшли до волостi, - а вiн, значить, уже з писарем змовився, - зробили таку бумагу, що вона йому усе прода?. Грошики, звiсно, якi були, так вiддала. Тодi вiн знову. "Ти, - каже, - подумай, стара. Чи менi, молодому, пiд пару така баба? Краще будь менi за матiр, я тебе до смертi догодую". Вона не хоче, бришка?. "Нiчого не дам! - кричить. - Жалiтися буду, в тюрму засаджу". - "Коли, - каже, - ще мене в тюрму саджати, - вон iз мо?? хати!" I вигнав, у чому була, при тому тiльки й зосталася. Жалiлася, так ще суддi посмiялися: "Так, - кажуть, - дурнiв i треба вчить". Що ж, ви думали, з того парубка вийшло? Оженився, до сво?? худоби та ще взяв за жiнкою, зажив таким багатим, що ну! Шинок одкрив, постоялий двiр завiв. А баба десь пiд тином сконала... Так от молодець, так молодець! - А воно ж хiба се й не грiх? - з жалем спиталася Горпина. - ?, бач, молодице, приказка: грiха боятимешся - голий ходитимеш. Що грiх, що не грiх, про те бог зна?. Та коли ще вiн там розсуде - дожидайся. - А люди? - знову пита Горпина. - Люди? Наплюй на ?х! Люди звали i того парубка дурним, а потiм - на улицi стрiнуть - шапку скидають. От тобi й дурний! Горпина тiльки важко зiтхнула. Зiтхнула i Христя за нею. Баба сидiла похнюпившись, ?? тiльки пiдборiддя тремтiло. У хатi стало тихо-тихо. Дiтвора сидiла на полу i дивилася мовчки на проскуру, що лежала мiж ними. Петрик i той покинув гратися, якось дивуючись, обводив усiх сво?ми чорними оченятами. Якась тiнь пробiгла по вiкну: тихий гомiн почувся знадвору. - О, i Федiр iде! - сказала Горпина, зиркнувши у вiкно. - Та ще й не сам - з батьком. I вона мерщiй стрибнула у сiни - стрiвати. Христю наче трясця обняла. Вона колись давно не могла бачити Грицька без того, щоб ?? не струснуло, тепер ?й згадалося давне. - Сюди, тату, сюди... Тут порiг - глядiть не спiткнiться, - чувся давно знайомий Федорiв голос. - Хе-е... старий став, - одказу? йому другий, - i очi дивляться - та не бачать. Переведи лиш мене за руку. На дверях показалася висока постать старого дiда. Голова його бiла, як молоко, борода рiдка спада? на груди, сiрi брови, як стрiха, настовбурчилися над очима, а на обличчi i трохи Грицько не перемiнився, - такий сухий, такий i суворий, нiс довгий з горбом, лице тiльки з мурого стало бiло-рожеве. - Ну, здрастуйте у хатi. То тут у вас i гостей повно, - обiзвався вiн,. переступивши порiг. - Здрастуйте. Се тiтка при?хали з Кута, - докладала Горпина. - Ну, а то? - тикнув пальцем Грицько на Кравченка. - А то той чоловiк, що тiтку привiз. - А то? - знову допиту?ться Грицько. - То панночка з бабою при?хали. - Панночка? Так ви вже з панами зазналися? Через те, мабуть, i батька забули, - виговорював Грицько. - А то по полу що ворушиться? - То дiти. Гетьте, встаньте вiдтiля! - крикнула на ?х Горпина, - може, дiд схотять там присiсти. - Устаньте, устаньте, дiти, хай дiд хоч на полу присяде, бо на покутi поважнi гостi розсiлися, - бурчав Грицько, чвалаючи до полу. Горпину наче хто кип'ятком обдав. Тiльки що Грицько на порiг - уже i сварка, та ще при чужих людях, та ще й у ?х город камiнцi кида... У не? аж сльози на очах виступили. - Хiба ж я, тату, зневажаючи вас, таке сказала! - тiльки i вимовила вона. - Чого зневажаючи? Нi, почитаючи. Якби, бач, не почитала, то старого не посадила. А то я i сиджу, i дiти бiля мене. Другi дiти i чужi, та, як прийдеш, i чолом старому чоловiковi оддадуть, а тво? дiти почитають дiда i геть ховаються вiд його, мов собаки вiд мух. Горпина зовсiм осiла. I як вона сього ранiше не здумала? Сто?ть, як тороплена, i вiд сорому не зна?, що й казати, куди ?й дiватись. Та вже виручила Оришка. - Чого се ти, старий, розбурчався? - спитала вона його. - Не на той бiк устав, не на ту ногу ступив? - Не на той. Правда твоя. Старому, бач, усе на завадi. Та ще як сво? бiльше, нiж чужi, шпильки пiд нiгтi заганяють, - похнюпившись, додав вiн. - Хто ж тобi ?х заганя? - знову йому Оришка. - Так наслуха?ться, що З сторони люди брешуть, та й зачина! Що, тебе син не почита?? Невiстка не слуха? Коли ти сторонишся ?х, то, звiсно, не потрапиш, що тобi хочеться. Уп'ять же - i дiти. Дiти - як дiти. Коли б ти до ?х з ласкою, то й вони до тебе з тим. А як ти не вспiв на порiг ступити - зараз бур та бур. Звiсно, i дiти полякаються. - Толкуйся. Так, усе так. Я у всьому винен. Чого ж ви мене, винуватого, до себе прикликали? Судити? Судiть мене! - От ти вп'ять, Грицьку, на сварку б'?ш. Тобi як доброму кажуть, а ти - знову за сво?. Нема того щоб сiсти, як там кажуть, рядком та побалакати ладком. - О, ти м'яко стелеш, та як буде спати! - буркнув Грицько. - Нi, я тобi по правдi кажу. Чого тут критися, чого його, як лисиця хвостом, вертiти? Ти сам подумай: старий ти став, немiчний... за тобою треба дивитись, треба глядiти. А кому ж те ближче, як не сво?му? Сказать би, у тебе нема? близького нiкого, а то ж у тебе син, невiстка. Чого б я, як той бовкун, сидiв там у сво?му закапелковi? Чоловiк не деревина, що положи його, то й буде лежати. Чоловiковi часом треба i побалакати... Узяв би перейшов до сина, один син у тебе, i догляд би тобi такий як слiд був, i погомонiти було б з ким. - З того часу, як не стало старо?, не стало й щастя! - глухо промовив Грицько. - I то правда. Стара, царство небесне ?й, була i хазяйка невсипуща, i жiнка добра, i господиня розумна. Та що ж - умерла... То вже дiло боже. Вiн один над нами зна?, що робить, i нам не скаже. Умерла - й умерла. З могили ?? не вернеш. А тобi все-таки не слiд сво?х сторонитись-обходити. - Та що ти все зарядила: обходиш та обходиш! - гукнув Грицько. - Хто ?х обходить? Я ?х чи вони мене? От ти кажеш - син у мене, до його горнися. А ти зна?ш мого сина? Вiн ще замолоду все менi навпаки йшов. Хотiв я його одружити на Куцiвнi. Чим би була йому не жiнка? I багата, i хорошого роду. Нiт же, пiднiс чорт Христю Притикiвну. От цяця неписана! Чого менi стояло його збити? Може, коли, господь зна?, i душею прийшлося покривити, i грiха на душу схопити, поки зломив. Що ж вiн? Почав дурiти. От, як ? - дурник. - Тату, то коли було, - понурившись, обiзвався Федiр, а Христя сидiла червона-червона та, не знаючи, що ?й робити, горнула до себе маленького Петрика. - Давно? - гукнув Грицько, пiдводячись, i, як верста, став серед хати. - Давно, кажеш? А пiсля того? Ми ж насилу тебе з покiйною одходили, насилу тебе на стежку навели. Оженився ти. Зиайшлася така, що пiшла за тебе, Стали ми жити укупi. То i ти, i невiстка тiльки й чутно, що славите нас мiж чужими людьми. Усе одно: "Якби таки батько оддiлив нас, дав землi, дав хату, ми тодi б знали, для кого робимо-трудимося". Бач, вони, у батька живучи, не собi дбали! Нехай i так. Побалакали ми з старою, чи оддiлити, то й оддiлити. Хто сей грунт купив? Хто хату вистро?в? Перевiв !х - живiть собi; i поля дав. Що ж менi, дяка за те? Зиоиу чую: "Оддiлить оддiлив, та чим надiлив? Випхнув з двору, та й усе". А побий же вас все зле та лихе! Чи я вам не батько? Чи я вам добра не жадаю? Де б бiля того клаптя землi робити, що 'ддав, вiн його у найми пустив. Самому, бач, не хочеться бiлих рук каляти. Сам почав до попiв лизатись - у протопопи намiрявся вилiзти, та пiймав у дзвонарi. Легкого хлiба захотiлося. Чи легкого, то й легкого. Значить, тобi не потрiбна земля, подай ?? назад. Живи сво?м розумом, як бог тобi дав. Чого б, бачпя? Так де тобi! На батька i тучi, i грому! Батько i сякий, i такий. Побачив, що сво?м розумом заробля?мо шматок того насущного, так i землю назад одiбрав. Усе собi та собi, а нам нiчого... Хiба, ти дума?ш, воно легко менi було те слухати, що чуже, нерiдне прийде до тебе в хату та й хвалиться, що рiдний син каже? А бодай уже таких синiв нiколи не мати! Я ж мовчав, я ж слова на те нiякого не казав. Пройшов рiк - вони до мене i в хату не напаювалися, не прийшли з празником поздоровити. Тут уп'ять стара занедужала, прийшли вони ?? провiдати? Чужi люди неодхiдно бiля не? стояли, сво?ми руками перевертали немощну, а рiдна невiстка i не здумала. Як умерла, тодi тiльки прийшли, наче чужостороннi якi-небудь, геть одсторонь стояли. I нема того, щоб утiшити батька у горi, нема того, щоб хоч чужим помогти при тому скрутовi. Де ж, ми великий пан - кадильницю за попом треба нести, а ми - не робiтниця, не наймичка, ми - важна птиця - паламарка! У-у! проклятi! проклятi! Нема на вас мого благословення! Чужим усе оддам, а вам дулю пiд нiс! - гукнув Грицько i, вхопивши шапку, мерщiй напрямився У дверi. У хатi стало так тихо, мов нiчого й живого не було. Оришка i Христя сидiли похнюпившись, Горпина, припавши до столу, струшувалась, мов у лихоманцi, Федiр блiдий ходив та тер руки, один Василь Кравченко весело позирав з-за столу сво?ми сiрими лукавими очима. - Чудасiя, та й годi, - здвигуючи плечима, промовив вiн. - Нащо його благословення? Коли б добро сво? вiддав! - Нащо ти привiв його сюди? - скрикнула нестямно Горпина, придавлюючи стiл головою, мов вона хотiла його продавити. - Ще нам мало прийшлося вiд його витерпiти? I докорiв, i догани. Захотiв ще, щоб прокляв вiн нас у нашiй хатi! - Хто ж знав! Хто ж знав? - глухо замовив Федiр, тручи руки. - Я я; хотiв як краще, а вийшло... - Не буде мiж вами ладу. Не буде добра, - схопившися, мовила Оришка. - Прощайте! По?демо, - повернулася вона до Кравченка i не пiшла - поплигала з хати. - По?дьмо, по?дьмо, - хапаючись за шапку, мовив Кравченко. - Бо час I обiдати, аж кишки пiдвело. Горпина тiльки тодi догадалася, про що вона забула. - Тiточко! тiточко! - заплакана кинулась вона надвiр. - Постiйте, пiдождiть, хоч пообiда?те з нами. За цим проклятим клопотом i розуму збудешся! Федiр i Христя зосталися однi в хатi. Поки Христя збиралася собi в дорогу, Федiр одно, знай, ходив. Як же Христя, передавши Петруся дiвчинцi, напрямилася йти, Федiр став напроти не?, прикро подивився сво?ми засмученими очима, скрикнув: "Отак у нас завжди! Господи! Господи!.." - i нестямно схопився за голову руками. У Христi серце перевернулося, сльози затремтiли на очах. Перша думка, що вдарила ?? в голову, була: "Певно, Федiр ?? признав, бо так прямо випалив перед нею сво? признання..." I вона, похнюпившись i не сказавши йому нi слова, вийшла з хати. На сiнешньому порозi вона стрiла Оришку, Кравченка i Горпину. Горпинi таки довелося уговорити бабу зостатися пообiдати. - А ми верта?мося. Просить Горпина обiдати, - сказала ?й Оришка. - Я вже не знаю, чи вгоджу чим панночцi. Просила б провiдати мужичо? страви. Колись забився до нас слiдователь. Такий гарний пан, дякував. Прохали 6 панночку. Чим багатi, тим i радi... - замовила Горпина перед нею, рвучи слова. - Та панночка хоч посидять. Ми швидко се дiло порiшимо, бо кишки аж кавчать, - сказав, смiючись, Кравченко. - Про мене не турбуйтеся. Я посиджу, пiдожду, - сказала Христя i собi вернулася за другими. Горпина така рада, не здержалася i кинулася поцiлувати Христю у руку. Христя помiтила i пiдставила губи. Двi давнi подруги поцiлувалися. "Якби ти знала, кого цiлу?ш! - подумала Христя. - Чи цiлувала б?" Не менше зрадiв i Федiр, як вони вернулися. Засмучений та збитий з пантелику, вiн зразу ожив, заметушився, забiгав. - Просю вас, сiдайте. Я на хвилину, я зараз - i вiн кудись побiг з хати. Поти Горпина розсадила гостей та вийняла пироги з печi, i Федiр уже звернувся. З одно? кишенi вiн витяг пляшку горiлки, а з друго? - щось друге, червоне i поставив на столi. - Ви не повiрите, як менi оця спiрка у печiнках сидить. Та не проходить тижня без того, щоб отакого не ско?лося, - пожалiвся вiн. - Тiльки й забудешся, як добрий чоловiк приб'?ться до хати та розговорить. Спасибi вам, що вернулися. Ануте, лиш, вип'?мо по чарцi. Се повинна бути добра горiлка. Ач, жовта яка. - Вистояла?! - граючи лукавими очима, сказав Кравченко. - Жид казав, що давня. А бог його зна?, яка вона. - I, наливши в чарку, вiн першу пiднiс бабi. - У кого в руках, у того й в устах! - одказала та, одводячи чарку рукою. - Жiнко! Десь у нас i друга була чарупина. Ке, лиш, сюди та попотчуй' панночку. То ж я для ?х купив пляшку тернiвки. - Для мене? - червонiючи, спитала Христя. - Марно ви i втрачалися. Я не п'ю. - Не можна, наша панночко. Хоч пригубте, - потчуючи, прохала Горпина. - Ось я поцокаюся э панночкою. Будьмо здоровi. Хай нашi вороги вигибнуть, - i Федiр, цокнувшись чаркою, зразу вихилив. Потiм попотчував бабу i Кравченка. Христя надпила трохи i поставила. Тернiвка здалася ?й такою смачною. Вона, зда?ться, ще нiколи нiчого смачнiшого не пила. - А справдi добра, - сказала вона. - То просимо вас викушати всю, - кланя?ться Горпина. - Та й пирiжечком за?сти. Пирiжки з свiжим сиром, i сметана свiжа. - Хiба з вами, - сказала Христя, беручись за чарку. - I я вип'ю, - i Горпина потяглася до горiлки. Сама з пiвчарочкiг випила i других попотчувала. - Хай нашим ворогам така шибениця! - скрикнула Христя, вихиливши чарку i вибризнувши остатню краплю поверх голови. - О, наша панночко! наша голубочко! - скрикнула Горпина i, прихилившись до не?, цмокнула у плече. - Мов ви мiж нами родились, так зна?те нашi' звича? та поговiрки. - За се не стид ще по чарцi випити! - сказав Кравченко. - Випити! Випити! - скрикнув Федiр i почав знову потчувати. Пiсля третьо? усi зразу загомонiли весело та гучно, так, мов бджоли в улику перед ро?м. Недавньо? сварки i признаку не було. Федiр розказував усякi приповiстки за дякiв, за попа, Горпина утiшалася перед Христею сво?ми дiтьми, котрi на полу натоптувались пирогами. Кравченко розповiдав про всякi плутнi, хто кого обдурив, хто нажився, i завжди вихвалював мистецького' плутягу. Одна Оришка з посоловiлими очима, мов та сова, мовчки позирала на всiх. Христя пiсля двох чарок тернiвки розчервонiлася - мов макова квiтка виглядала з-за столу, а очi ?? так i плясали. Вона ще нiколи не почувала, щоб ?й було так гарно, так любо. Все те давн?, що вона кинула у селi, тепер вернулося до не? i так встало, пестливо-правдиве i рiдне, воно робило ?? на хвилинку щасливою. Оце б i ?й так було. I вона утiшалася б сво?ми дiтьми, як утiша?ться Горпина, i вона турбувалася б коло свого господарства, як i ся турбу?ться. А тепер?.. - Доброго здоров'я всiм! З недiленькою святою! - почувся вiд порога жiночий голос. Зирк - чорна ?вга ускочила в хату. Не вспiли ?й одказати на привiт, як вона, позирнувши по хатi, спитала: - Що, старого у вас не було? - Нi, був, - сказала Горпина. - Та куди пiшов? - За тобою, - гукнула Оришка. - Ох, менi лишенько! Ми, значить, розминулися! Побiжу ж за ним, - i, повернувшись, мерщiй вискочила в сiни. Неждане ?вжине навiдування на який час перервало веселу бесiду. - Чи бач, яка жалiбниця знайшлася! - гарикнула баба i сплюнула. - Отак, тiльки кого чужого забачить, зараз i бiжить дознатися, що робили, - жалiлася Горпина. - Вона нас, спасибi ?й, не забува?, - смi?ться Федiр. - Погань, - гарикнула баба. - Та хай. Не руште. Краще вип'?мо, - беручись за пляшку, каже Федiр. - А ти, Горпино, давай нам борщу, кашi... Всього давай, що напорала. До борщу ще по однiй випили i знову розвеселилися. Гомiн та регiт не стиха? нi на хвилину. Оришка, вихиливши пiв третьо?, зовсiм знемогла, очi ?й сплющуються, голова так i хита?ться з боку на бiк, бере ложку i держалном у борщ умоча?. Всi регочуться, i Оришка сама з себе смi?ться. - Випила... випила, - нетвердо вимовля?. - А все сво?м ворогам не пiддамся, не пiддамся... Ось тут вони у мене сидять, - показу? стулену руку. - Я не Горпина, що всiм мовчить. I не Федiр, що ?х оббiга?. Я знаю ?х i думку. - Якi ж у вас вороги, бабусю? - пита? Горпина. - До чорта у мене ворогiв. Усi в мене вороги. I чоловiк - ворог. Хiба я за його залюбки йшла? Хай уми?ться. Не таким стидким мо? личко цiлувати... - i стара усiма сво?ми зморшками усмiхнулася. Усi засмiялися, а Кравченко найдужче усiх. - А ти в мене не регочи, - повернулася до його баба. - Ти у мене в жменi. Як жабу ту розчавучу. I ти не регочи, Федоре, я знаю, що ти крiзь сльози регочеш. I ти, Горпино... А ти, - повернулася вона до Христi, - тво? ще тiльки заснувалося. Ти смiйся, смiйся... А я все знаю. - I стара, переставши усмiхатися, пiдвелася i почала пророкувати: - Тебе горе жде. Тяжке горе тебе жде. Я знаю, я все знаю. - Що ж ви зна?те? - дивлячись зляканими очима на страшну бабу, спитала Христя. - Те знаю, - почала Оришка знову пророче, - що спати хочу, - i, усмiхнувшись, посунулася з-за столу. Не дякуючи, не помолившись, вона додибала до полу i уклалася аж поза дiтьми спати. - Знемогла старенька. Випила лишню, - зiтхнувши, сказала Горпина i кинулась тiтцi помостити. Обiд скiнчився. Кравченко i Федiр пiшли надвiр походити, сучка посмоктати, а Горпина i Христя зосталися у хатi. Поти Горпина посуду мила, Христя думала над сьогоднiшнiм бабиним пророкуванням, ?? вид страшний, ?? голос гучний - все це не мало уразило Христю, До того i саме пророкування: "Тво? ще тiльки заснувалося..." Що воно значить? Та вп'ять: "Тебе горе жде, тяжке тебе горе жде". Почiм вона зна?, що мене жде? А каже - мов певно зна?... i Христя почала перебирати сво? життя. Що воно? Цiла черiдка утрат та горя, цiла вервечка випадкiв, котрi пiднiмали ?? угору на те, щоб опустити сторч головою. I тепер хiба не те саме? I тепер вона не холодна i не голодна, i сита, i вкрита. А що буде завтра? Треба Колiсниковi тiльки слово сказати - i вона опиниться на улицi. Спершу, не зучена до розкошi, вона знову стала б до дiла, помаленьку i то б хлiб ?ла. А тепер? Вся сила ?? в красi. Не будь уроди - i зразу вона нiщо. Доки ж ?й так скитатися, доки сидiти сьогоднi вище свого пiр'я, а завтра летiти на саме дно глибокого яру, де тiльки гряЗюка та смердота? ?й так хотiлося покою та рiвного життя, хоч такого от, як Горпина живе. Бувають i в не? гiркi часи, тяжкi хвилини - от i сьогоднi. Прийшов свекор, збив бучу, уколов не раз ?? так боляче. А проте - ?? нiхто не лишить того, що вона ма?. Вона зна? сiм'ю свою, свого Федора, i люди знають, що вона Федорова жiнка. А я? Сьогоднi панянка, а завтра... може б, нiхто не став i балакати з нею, якби дознався, хто вона. Сум та туга дужче i дужче давили ?? серце, ?й хотiлося перед ким-небудь висповiдатись, вимовити сво? лихо. - Горпино! - почала вона сумно. - А що скажете? Може, i ви спочили б? - спитала учасливо Горпина. - Нi. Я тобi, Горпино, хочу щось сказати. Таке сказати, таке... Може, ти, як почу?ш, то мене i з хати виженеш. - Оце, як ви страшно почали, - сказала Горпина. - 3а вiщо б я вас з хати виганяла? - А може, й буде за що. Ти не зна?ш. Я тiльки одного у тебе попрошу. Не скажеш ти нiкому того, що я тобi скажу? - Кому 6 же я сказала? - Як кому? Може, у тебе хто з жiнок подруга е? Чоловiковi... - Нема в мене нiкого ближчого, як ото дiти, - указала Горпина на дiтвору, дивлячись якось чудно на понуру Христю. - А побожишся, що не скажеш? - Та що се ви? Господь з вами! Хiба чию душу загубили, так я й сама не повiрю. - Не чию-небудь, Горпино, а свою загубила. Ти знала коли-небудь Христю Притикiвну? - Аякже. Ми ж з нею дiвували, товаришували. - Де ж вона тепер, не зна?ш? - А ви хiба ?? знали? - спитала Горпина. - Звала- I мен! хотiлося б знати, де вона тепер. - Де? Господь ?? зна?, була колись дiвка гарна i з себе красива, та, видно, лихо з'?ло ??, що не верта?ться. Батько ?? змерз, мати умерла. Там щось i мiй свекор не без грiха. Давня то рiч - забулося. Знаю тiльки, що Федiр, мiй чоловiк, замолоду кохав ??. А батьковi не хотiлося. От вiн i почав гнати на ?х. Поти гнав, поти гнав, поти з села вижив. Перейшла Христя у мiсто служити... Потiм чутка ходила, що Христя задавила хазяйку. Волочили ??... I знов вона була у селi, ховала матiр, а потiм як пiшла, то вже ?? нiхто нiколи i не бачив. Федiр раз був у мiстi та, вернувшись, розказував, що буцiм вона з паничем Зналася. А панi помiтила та й вигнала з двору. - А худоби нiяко? пiсля батька-матерi ?й i не зосталося? - Худоба... Яка ж худоба? Знаю, що був город i надiл був. Видно, Христя припоручила все те Здоровi, там коло iх Здiр жив. Здiр i володiв ними. Люди кажуть, що буцiм вiн з того i розжився. Тепер багатир став. Коли ?хали тi?ю стороною, то бачили його будинок, дранню критий, забором обнесений. Пан паном... Вiн у нас у церквi титарем. Сво? старе дворище продав, на нове перейшов, а от уже не знаю, Притичине чи продав, чи так попустив. Тепер там жид шинку?. Христя слухала, нахилившись. - Отак, - сказала вона, - у Христинiй хатi жид шинку?, а в душi - християни. - Як саме? А ви ж коли i де знали Христю? - спитала Горпина. - Де? - сказала та i пiдвела свою голову. - Хiба ти мене, Горпино, не пiзна?ш? Хiба я так перемiнилася? Я ж i ? Христя. Та сама Христя, що колись жила мiж вами. Бач, тепер яка я стала. - Ти... ви... Христя, - забелькотала Горпина, дивлячись на Христю. Мертвого виходця з того свiту, зда?ться, не так злякалася б Горпина, як тепер Злякалася Христi. У ту саму мить проснулася Оришка. - А що, вже пiзно? Не пора б ?хати? - спитала. - Пора, пора, - заговорила перша Христя. А тут Кравченко i Федiр на дверi. - Василю! Пора ?хати! - повернулася до його Христя. - Я сам за тим iшов. ?хати, то й ?хати. Зараз коня прилаштую. I вiн пiшов з хати. Через пiвгодини вони по?хали. Намучилася Христя тi пiвгодини. Вона все сидiла в хатi i стерегла, щоб часом Горпина не завела з бабою рiч за не?. Горпина собi як у воду опущена... Коли вже сiла на вiз i ви?хала з двору, Христя вiльнiше здихнула. VIII - Тепер я вас iншим шляхом провезу, щоб ви бачили всю Мар'янiвку, щоб ви знали, яка вона е! - сказав Кравченко, як вони усiлися, i повернув свого Невiру до церкви. Вони про?хали тим шляхом, що вiв з мiста через Мар'янiвку. Зиайомий той шлях Христi, добре знайомий! По йому бiгали ?? малi ноги, вона i перемiряла його ще дiвкою, швендяючи з села у мiсто, з мiста додому. По сьому шляху ?? Кирило у найми одводив, по йому напасть котилася слiдом за нею. Отут вона з селом колись прощалася, а там материну домовину стрiла. Доiхали-таки ?? добрi люди, добило те лихо, якого вона сама не сподiвалась, понесло у рiдне гнiздо. Все то нерадiснi споминки, невеселi думки! За майданом повинна бути i ?? хата. Де вона? Тепер тут цiла улиця, а колись вона кiнчала село. Ото Карпiв двiр. Карпа Здора... Вiн, вiн. Бiля його i ?х хата. Невже та довга будiвля, над котрою висить на хмизинi пляшка, ?? колись оселя? Мiсце те, та хата незнайома: доступ до не? не через хвiртку, а прямо з улицi; там, де колись у не? був квiтник, рожа високо пiднiмалася угору, барвiнок слався по землi, тепер голе бите мiсце, i замiсть вiкон - дверi у хату. Рудий жид сто?ть на порозi i прикро позира? на ?х Невiру, що так прудко котить шляхом. Що то вiн, зориться на коня-скакуна чи диву?ться, чому сi прочани не звертають до його шинку? Христю ще бiльша туга пройняла, коли вона уздрiла сво? дворище, ?й пригадалася недавня розмова з Горпиною. У ?? хатi - жид шинкар, а в душi - християни... Хiба не правда? Свята правда! Он куди воно iшлося, он до чого привела ?? слiпа доля. I це пiсля того, що вона перетерпiла, що ?й прийшлося пережити! Он для чого ?? родили, годували, кохали! Життя стало перед нею сво?м гострим ребром. По йому високi гори та глибокi яри. Тiльки що збереться вона на самий шпиль, як уже знову летить сторч головою. Де ж ?й пристановище? Де той спочинок, пiд котрий склоне вона свою задурену голову? Там, у землi, де батько-мати, де всi уже не одну сотню лiт лежать та тлiють? I для сього жити, для сього мучитись, терпiти?! "Ох, життя, життя!" - зiтхнувши, прошептала вона i склонила свою молоду голову на високе лоно. Так клониться розцвiвша квiтка додолу, так гнеться ?? тонке стебло. Всю дорогу Христя була смутна та невесела, наче у воду опущена, нiкому слова не проронила, нi до кого ве обiзвалася. Як склонила голову, коли ви?хали з Мар'янiвки, та й до самого Куту не розгиналася. Нi широке поле, прикрите промiнням западаючого сонця, нi дрiмучий лiс коло Куту, нi самий Кут хороший, як картина, не пiдвели ?? голови важко?, не зняли на себе ?? похмурого погляду. Коли на серцi лежить важкий камiнь, коли в душi темнота i тiльки однi думки, як сичi, заводять сво? страшнi заводи, то i краса свiтова не збуде весело? споминки, не звеселить затуманених очей. ?й ще тяжче стало дома, ще безодраднiше, коли вона глянула на свою клiтку, у яку заперли ??, обкувавши золотом, нарядивши в дорогi убори. А тут ще i Оришка пiдогрiва?: то забiжить з одного боку, прикро погляне, то з другого - допиту?ться, чи сподобалося у Мар'янiвцi. - Аякже. Сподобалося, сподобалося! - одказувала Христя, щоб хоч чимнебудь одмогтися вiд Оришки. Та така й та, щоб вiд не? одмогтися. - Що тепер у нiй гарного? Побачили б ви ?? лiт тридцять назад, коли ще панщина була, пан сам жив на селi. Що за весело було у панському дворi - хлiб свiй, горiлка своя, музика своя... ?ж, пий, хоч розпережися, а гуляй - скiльки тво?? мочi! I людей тодi менше було, i люди кращi. Усе вкупочцi, одно одного держалися. А пiшло що накриво, коли хто почне одлучатися - пан зараз на сторожi. I вже винувате не просися i не молися. I Оришка весело повiдала Христi, кого i коли на стайнi били, кого у дибки садили, кого у москалi завдали. Як однiй жiнцi за крадiжку молока присудили цiлий вiк носити на ши? невеличкий глечичок, який нарошне заказали гончаревi зробити. Як матiр чорно? ?вги, коли дiзналися, що вона непутня виходила замiж, - сам пан i дiзнавався, - присудили обстригти, обмазати дьогтем i обтикати пiр'ям i так водити голу по селу. Люди казали, вiд того у не? така чорна i дочка уродилася. То були страшнi споминки, гiркi перекази. Христя аж жахалася вiд ?х, а Оришка - байдуже... ?? очi горiли, старе лице займалося радiстю, ?й, видно, весело було згадати сво? молодi лiта, тi давнi випадки, вiд котрих Христина кров холола в жилах. - Отак'-то колись було! i добре було. Старший мiж людьми був, котрий Здержував ?х. А тепер - усе те розлiзлося, все розпливлося, як стара одежина. Той туди, та туди, не знайдеш, де рукав був, де поли, де спина. Все пiшло врозтiч. Все стало одно проти другого, як ворог кревний... Кожний так i стереже другого, як би насiсти, обаранити, одняти. Не розберешся у такiй сутанинi, хто свiй, хто чужий. Всi чужi, кожен сам собi! Так повiдала Оришка сво?м глухим голосом, сидячи з Христею у свiтлицi перед самоваром i потягаючи солодкий чай. Христя сидiла, зiгнувшись над сво?м стаканом, слухала тi сумнi приповiстки, i перед ?? очима розстилалося ще непривiтнiше, ще гiрше життя. З давнього-давну i до сього часу воно розверталося перед нею сво?ю страшною стороною горя та утрат тисячiв, сотнiв тисяч тих, кого слiпа доля обдарила сво?м щастям. .Яка ж вона? Колись-то були однi пани, а тепер... тепер багачi, дуки, що нагарбали грошей всякими правдами i неправдами з того ж таки безталанного люду, який робив колись на пана. - Що ти тут мелеш сво?м дурним язиком? - обiзвався Кирило, увiходячи до ?х у хату. - А тво? яке дiло? Сам дурний, то й усiх робиш дурними, - гарикнула на нього Оришка. - Де ж пак, розпащекувалася, що за панства краще було. Слухав я, слухав з кухнi та й обридло менi слухати. Пiду, думаю, хоч спиню трохи. - Звiсно, за панства було краще! Звiсно, за його було! Ти жив собi десь За двором, блукав там по полях, що ти бачив? А пожив би ти в дворi, побачив, що там було. Де тепер ? так, як тодi було? - Що, тепер водять з глечиками жiнок по селу за те, що, може, яка для сво?? дитини узяла кухлятко молока? - спитався спокiйно Кирило. Оришка так i приснула: - Так i слiд було! Не крадь чужого. Тепер не водять, зате ж i крадiжка всьогосвiтня. Хто тепер не краде? I мала дитина й та норовить стибрити, що легко лежить. - А вимазують вашого брата дьогтем, як чорно? ?вги матiр мазали? - усмiхнувся Кирило. - Зате ж i повiй тих наплодилося! - гарикнула знову Оришка. Христю наче що ножем ударило в саме серце, вона аж кинулася. Повiй, повiй - аж свистiла ?й у вуха та назва. Це i вона повiя. Так, так... повiя. Вi?ться по свiту без притулку, пристановища, вiд одного до другого. - А тодi ?х хiба мало було? - пита? покiйно Кирило. - Тодi хiба так було? Не вспiе на ноги пiднестись, материне молоко коло губiв не обсохне, а вона вже э москалями водиться. - Тепер "хоч сама водиться, а тодi на вервечцi водили. - Водили, та не було того, що тепер, - пiд тином здихають, по жидах, мов червивi собаки, шляються. - Та ти краще скажи - то ваша така пелька прожорлива, утроба навiсна. Здержки на вас нема, он що! Тодi вас силою водили та й привчили бiгати так, що тепер ви i самi, як пiнявi, мчитесь, та тодi хоч плакали, а тепер регочетесь. - Брешеш, стидкий! брешеш, бридкий! вонючий! смердючий! тьфу! тьфу? Путтям слова сказати не вмi?! - стрибнувши, скрикнула Оришка i кинулась З хати. - Хоч би панночки пострамився! - на ходу додала i окрилася в темнотi сiней. - От тобi й на! - розвiв руками Кирило. - Вибачте мене, панночко. Сама на таке навела та ще i мене страмить. Отак, як бачите! Дурна, зовсiм дурна баба! ?й однiй, може, й добре було за панства, так вона дума, i всiм так. Тепер, правда, трудно, дуже трудно жити, так те ж хоч зна?ш, що нiхто не сто?ть за тво?ю душею, нiхто тебе нi арапiйком не вчисте, нi на стайню не поведе. Бува, правда, i голодно, i холодно, зате вiльно. Вiльно тобi як хоч жити: бо?шся бога - по правдi живи, а не бо?шся - ну, тодi як зна?ш. - А хiба баба Оришка неправду сказала, що тодi ви знали одного пана i його береглися, а тепер кожного стережись, - обiзвалася Христя. - Та, бачите, i тут ? трохи не так. Боялися пана, правда, боялися, та й свого-таки брата стереглись, щоб не пiдкусив, бува, перед паном. I тепер стережись. Тодi тiльки шкури стерегли, а тепер - кишенi. Он у чiм усе дiло. Знову перед Христею одкрився iнший свiт, iнший погляд на життя, не такий гiркий та непривiтний, який лила баба Оришка. Досi ?й нiчого такого i в голову нiколи не западало. Тепер вона почувала, як з хвилинами старiшала на цiлi десятки лiт. ?й стало якось яснiше на душi, веселiше на серцi, вона наче росла, пiднiмалася, виростала цiлою головою вище всього миру i озирала людей з сво?? високостi. - Може, й ви, Кирило, вип'?те стакан чаю? - ласкаво запитала вона його, бажаючи побалакати з таким утiшним чоловiком, ?й пригадався той час, коли ?? Кирило одводив у мiсто на службу. Як вiн i тодi ?? утiшав i яким вiн добрим здався. - Коли ваша ласка, панночко, то можна стаканчик випити, - одказав Кирило. - Сiдайте ж. Я зараз. I Христя метко налила Кириловi чаю i посунула до його. - Сердита моя стара, палка, як порох! - почав Кирило. - А все скажу, що дурна. Якби вона звiдала те, що менi приходилося звiдати, може б, i порозумнiшала, а то - баба, та й годi. Примiрно, каже, тепер гiрше стало, чим колись давно було. Ну, гiрше, то й гiрше. Та хоч сама ж ти не роби людям гiркого. Нiт же, по ?? гiрко, а вона ще й сама гiрчить. - Як сама? Кому ж вона яке лихо заподiяла? - здивувалася Христя. - Хiба мало було! Та от i ви бачили недавнечко. Пiдбила ж пана ставок та городи Вовковi та Кравченковi вiддати. Зиiсно, воно на перший погляд i добре - то землею дурно володiли, а то оренди сiмдесят п'ять рублiв да?. Тiльки, по-мо?му, воно не по-божому... нi, не по-божому. Пановi воно нiчого яе сто?ть, а слобожанам то потрiбна рiч. Дуже потрiбна рiч, хоч семидесяти п'яти рублiв i не стое. - А чого ж тi сiмдесят п'ять рублiв дали? - спитала Христя. - Щоб тi кровопi? не дали! Вони знають, де раки зимують: не на молоцi, то на сироватцi сво? здобудуть! ?м треба громаду скрутити. От що ?м треба. Веу сього вони б не скрутили, бо в людей t водопiй свiй, i город е. А тепер скрутять. Та вже такi як пiймають у лапки, то хоч би з душею пустили. Шкода людей! Не по-божому. Нi, не по-божому! - замовив Кирило, припадаючи .до чаю. - Та я ще й другого боюся, - передихнувши, почав Кирило. - Чого? - спитала Христя. - Коли чоловiковi нiчого теряти, то вiн на все рiшиться. - На що ж? На що? - запитала швидко Христя. - На все. - Як, i зарiзати можуть? - Та як рiзати, то то, певно, i самому треба виставити. А от темно? ночi пiвня пустити, то iнша рiч. - Як то пiвня? - не догадалася Христя. - Так. Позвозять, примiрно, хлiб у тiк. Тiльки що збираються молотити, я тут не знать звiдки огонь узявся - i все дощенту згорiло. - Так вони пiдпалять? - злякавшись, скрикнула Христя. - Я не кажу, що певне се вони зроблять, тiльки у других бува?. Коли з ними не по-божому, то й вони не по-людському! -додав вiн, допиваючи чай. - Спасибi вам, - подякував Кирило, пiдводячись. - А може, ще стаканчик? - попитала Христя. - Нi, дякую. Пора спати, бо завтра рано вставати. На добранiч вам! - уклонившись, сказав Кирило i пiшов з хати. Христя зосталася сама у хатi. Сама бiля самовару, над стаканом чаю, котрий, недопитий i холодний, стояв коло не?. Нащо його допивати, коли нi З ким допити? Одинока, з сво?ми самотнiми думками, вона сидiла за столом. Вiд нагорiло? свiчки здiймався неясний свiт, з дверей i розчинених вiкон розливався морок по хатi, ходив легенький вiтерок i хитав той свiт i ту темноту, а разом Христинi думки... А вони, наче голуби, розсипалися по сiрiй сутанинi куткiв i звiдти свiтили то темними очима пригаданих людей, то обзивались до не? сво?ми глухими голосами. Ще нiколи Христi так не було, як сьогоднi. Випадки цiлого дня i перекази вечора становили ?? в такi постанови, в яких вона досi нiколи не була або нiколи не звiдувала. Життя, справжн? життя заглядало ?й у вiчi сво?м суворим поглядом, будило такi думки, котрi нiколи не западали в ?? голову, здiймали такi питання, котрi вона досi нiколи не чула. Одинока, на всiм свiтi одинока, тепер повинна розiбратися серед сво?х важких думок, повинна рiшити, що вона серед сього бурливого моря, куди ?й напрямити свiй легкий човен по кипучих хвилях життя? Важкi то питання! I з могучим розумом людям часом не пiд силу, а то ?й, безталаннiй, наодинi! Недаром сунуться ?? безсилi руки з столу на колiна, клониться i пада важка голова на високi груди, блiда немiч укрива? рожеве личко, закриваються яснi очi. А думки пiдхопили на сво? легкi крила i мчать, мчать ген у рiзнi сторони; то ткнуть ?? у пройшлу бувальщину, освiчуючи iншим свiтом, - то вона була гiрка та непривiтна, а тепер зда?ться ще непривiтнiшою, бо винуватить сама себе Христя у таких випадках, в яких вона не почувала себе винуватою... То зостановиться на теперiшньому часi - i зда?ться вiн ?й такий обридлий та безодрадний. То Знову понесеться у будучину шукать мiсця для себе. Почувалося - нема ?й мiсця такого, нема? кутка нагрiтого! Повiя... Повiя... як вiтер вi?ться по полю, як птиця носиться по вiтру, так вона по бiлому свiту. Розумний чоловiк Кирило, та не дурна i баба Оришка. Одним словом, наче тим ножем, очертила вона ?? безталанне пробування на сьому свiтi. Кирило каже, вона дурна. Ох, не дурна вона, а страшна. I говоре якось страшно, наче у душу залазе, i слова каже троючi, до самого живця тими словами пройма?. "Вiдьма вона, вiдьма... через те i пророку?", - рiша? Христя i сама струшу?ться. Голова ?? клониться все нижче, сама вона згина?ться все дужче, наче хоче удво? перегнутися, у клубочок скотитись, щоб не дивиться на хату, бо там у глухих кутках засiли ?? живi думки, манять ?? глянути на себе, кривляться i кепкують iз не?. Свiчка зовсiм нагорiла: довгий гнiт, наче палець, вигляда? з синьо? горошини свiту i туманить i без того сумнi померки хати. Це зразу щось трiснуло, свiтонуло. Христя кинулась, пiдвела голову. Криваве зарево пожежi здiймалося з-за гори, з слободи i осiяло усю хату. Христя вiд нестямку кинулась до вiкна. Серед чорно? темноти наче що роздимало страшенними мiхами горно, палала хата унизу, над самим ставом. По його соннiй хвилi одбивалися, бiгали огненнi струмочки, з бокiв жовтiли сво?ми оселями хати... Щось десь залопотiло, неначе побiгло... собака страшенно завива?, ревнула скотина iз жаху. Ось i нестямний гук людського лементу роздався над сонною слободою i завихорився разом з цiлим оберемком огненних язикiв та iскор, що шугонули у темне небо з горiло? хати. Ось знявся чорний дим, заклуботав серед ясного багаття, по обiк першого пiднявся другий огонь, наче з пекла дихнуло довгим огненним язиком, лизнув темну околицю неба... То вже щось друге зайнялося - не видко, повiтка чи хата, тiльки щось друге. "О людочки, рятуйте!" - почулося Христi, i в першу мить вона мала була кинутись в вiкно на помiч, та, спохопившись, повернулася у дверi... На бiгу вона зачепила стул ногою; дубовий i важкий, вiн, наче зважнiло, грюкнувся додолу. Страшний стук пройшов по всьому домi. Христя нестямно скрикнула i впала. Розхристана, розкуйдана, без очiпка, Оришка перша ускочила в хату до не?. IIаче кiшка, вона стрибнула через порiг i замерла вiд нестямку, повернувши сво? хиже лице до вiкна. Страшна вона: в не? скандзюбилися ноги, очi вивело з лоба, i в ?? темних зрачках, мов на ножi, виблискувало червоне зарево пожежi. Христi здалося, що настав страшний суд i сам луципiр вилiз з пекла i став коло не?... Вона, припавши ниць до долiвки, сама не пам'ятала, як страшно на увесь дiм лементувала. - Що там таке? - почувся неспокiйний голос Кирила, i вiн убiг у хату. - Тi-i... лишечко! - тiльки i вимовив вiн i зараз кинувся до Христi. - Панночко, панночко! Оханiться! Господь з вами! То на слободi горить, вiд нас далеко. Не бiйтеся. Людське? тихе? слово, слово утiхи, поко?м вiйнуло на не?. "Це ще не страшний суд, коли такий ласкавий голос розда?ться бiля не?", - подумала вона i, хоч не вставала з долу, оже затихла. - Устаньте! Господь з вами! Нуте, я вас пiдведу! - сказав Кирило, беручи ?? пiд руки. За помiччю його Христя устала. Вiн мерщiй постановив стула, i вона, як вальок глини, повалилася на його. Вона сидiла якраз лицем до пожежi. Поперед не? у страшнiй нестямi закостенiла Оришка, ззаду, держачись за стула, стояв Кирило. Вiн стерiг ??, щоб вона знову не впала. А пожежа все розгорялась та розгорялась. По сторонах тих двох високих куп огнiв здiймалися нижчi, зливалися i страшенно iскрили. Та тепер уже не так було страшно. Чутно, що прокинулись люди, з безнадiйним криком i лементом чулися голоси помочi i рятунку: "Води! Води! Мерщiй води! Де вiдра? Давай сюди вiдра! Лий! Ламай тини! Налягай! Налягай!.." I трiск, i ляск, шкварчання води - все те злилося докупи. - А як по мо?м примiтам, то се Кравченко горить, - сказав з-за спини у Христi Кирило. Оришка, неначе хижа птиця, повернулася до його i зразу кинулася з хати. - Ку-уди! - гукнув Кирило, ухопивши ззаду за сорочку. - Нi з мiсця! Оришка, застогнавши, ухопилась за лице руками. - Ох, вiн... вiн... Запалили... запалили... - зашипiла вона сво?м глухим голосом. - Хто запалив? Кравченка запалено? - боязко спитала Христя. - Та не слухайте дурно?... Ще хто його зна?, вiд чого то пожежа, а вона вже плеще "запалили", - сказав Кирило. - Запалили, запалили! - не вгава? Оришка, бiгаючи вiд нестяму по хатi. - Далебi, запалили! Не я буду, коли не запалили! Де тому огню узяться? Юдами запалено! - Та перестань, чортова сорока! - скрикнув Кирило на не?. - Мов той дурень товче воду - одно сво?: "Запалили! запалили!" Кирило такий, що побiгти б i на слободу порятувати, так дворище нi на кого покинути. Двi одурiлi вiд ляку баби були небезпечними сторожами, так що й коло ?х, наче бiля малих дiтей, приходилося ходити, доглядати. Кирило то вговорював Христю, то гукав на Оришку, поки огонь, не зробивши свого, почав помалу стихати. Його несита жага та ненажерливiсть, ковтнувши сво?, притомилися, довгi язики уже не здiймалися вгору, не лизали чорного неба, а купою багаття трусились на самiй землi. Зз'? тепер гомiн людський, ?х крик i гук росли, ширились. Зда?ться, вони зрадiли, що здолали ненаситного звiра, i зразу всi загомонiли у сто язикiв, загукали у сто ротiв. То був неясний гомiн i гук, але вiн давав ознаку, що вже минулася та лиха година, що його знiмала, що настав iнший час, час запомоги та клопоту про минуле. - Утихло, слава богу! - зiтхнувши, сказав Кирило i пiшов з хати. За ним слiдом почовгали Христя i Оришка. Усi тро? вони зiйшли над гору i стали. Унизу над ставом по землi купою золи i огню розкинулась чимала пожежа. Синi зайчики бiгали по нiй iз краю в край, пiдскакуючи знiчев'я угору. По лiву руч ставок миготiв сво?м чорним плесом, на його холоднiй та тихiй хвилi, у його безоднiй прозоростi, наче у дзеркалi, вiдбивався червоний огонь. Здавалося, горiло i зверху землi, i зiсподу. Кругом ставка, по березi i геть поза пожежею, начiплялося люду-люду - баби, жiнки, дiти чорною стiною стояли i дивилися, як за помiччю чоловiкiв боролися двi страшнi сили - огонь з водою. А поверх усього у темному мороцi ночi пiд чорним небом вiялось, жеврiло зарево, досвiчувало робiтникам сво?м червоним свiтом, даючи ознаку далеким людям про чи?сь тяжке? нещастя. Аж ген за пiвнiч, коли пожежа стихла i зарево згасло, змогла тiльки трохи Заспоко?тися Христя i лягла спати, ?й не спалося: пригадувались пророчi бабинi слова до Кравченка ще в Мар'янiвцi: "Ти не регочи, бо ти в мо?х руках..." I Кирилове слово справдилося: Кравченкове добро перше пiшло догори куривом... Оришка каже: "Запалено". Хто ж запалив? Кому б бiльш запалити, як не сво?м? То, певно, на йому мстилися за ставок та городи. За що ж на йому? Чим вiн винуватий? Хiба вiн ним володi?, розпоряджа?ться? Чи це предосторога тим, хто володi?? Страшна предосторога! А яка ж буде кара? I крiзь сонне забуття Христина думка забiгла вперед, малю? картину друго? пожежi, пожежi панського дворища... Христя прокида?ться i, перехрестившись, знову ляга?. Сон колише ??, а перед очима - огонь... Пала? палац вiд гори i до низу, курiе садок, укритий жовтим димом, репету? Кирило, просячи запомоги, а внизу люди гомонять, чу?ться ?х регiт великий. То вони регочуть з чужого нещастя! Зчову прокинулась Христя. Блiдий свiт носився над сонною землею. Край синього неба зашарiвся, як сором'язлива дiвчина вiд вiльного парубочого слова, i пташача пiсня глухо бубонить у шибки зачинених вiкон, доноситься до не? тихим та утiшним щебетанням. Тихую радiсть почула Христя у сво?му серцi. Як ясна iскорка серед темноти, зажеврiла вона на самому днi ?? залякано? душi, забиваючи гiркi споминки про вчорашн?. Христя мерщiй скочила з лiжка i стрибнула до вiкна, щоб дихнути пахучим ранковим повiтрям. То була даремна надiя! Не свiже повiтря ?? привiтало, а з гар'ю та чадом. Вчорашн? страшидло встало перед нею уразююче та люте. Жовтий дим, змiшаний з раннiм туманом, будив гiрку споминку. Разом стихла та тихая радiсть, що зачиналася в серцi, сумнi думки обiзвалися замiсть не?, i з ними прокинулась жiноча цiкавiсть. "Тепер, коли видно, я хочу подивитися, що там було", - сказала вона сама собi i напрямилася в кухню, бо звiдти доносився до не? гомiн. Кирило й Оришка вже встали. Оришка вешталась по кухнi, Кирило стояв в кутку перед образами i вголос молився. То його глухе буботiння доходило до Христi в свiтлицю. Христя, щоб не перебити часом Кириловi молитви, поткнувшись на порiг, повернула знову в свiтлицю, не сказавши нiкому нi слова. - О, i ви, панночко, встали, - обiзвалася, наганяючи ??, Оришка. - Рано, рано. Пiзно лягли, рано встали. Вам чого треба? - Та я хотiла умитися, бабусю. - Умитися? Можна. Чому не умитися? - i Оришка заметушилась коло мисок та кухлiв. - Чого ж се ви так рано знялися сьогоднi? - спитала Оришка, даючи вмиватися. - Тепер тiльки б спати та спати. Надворi такий сморiд вiд учорашньо? пожежi, що гуляти годi. - Я хочу пiти подивитися на те нещастя, - зiтхнувши, сказала Христя. - Подивитися? Гаразд. I я пiду. Може, чим заспоко?мо Кравченка. У бiдного все погорiло, i кiнь, кажуть, згорiв. Той кiнь, що ми ?здили у Мар'янiвку. Невiра. Добрий кiнь i бiжить добре, та й згорiв. Усе, все погорiло, насилу самi вихопились з душами, - торохтiла Оришка. Не забарилася Христя умитись, вдягтися, i ще сонце тiльки-тiльки що послало назустрiч соннiй землi двi-три променястi? стяги, як вона з Оришкою, спустившись з гори, повертали дорогою на слободу. Тiльки що вони обiгнули гору, як перед ними блиснула темная хвиля мутного ставка, а коло не? здоровенними купами чорнiла вчорашня пожежа. Декiлька чоловiкiв снувало по ?й i коло не?, однi розривали чорную золу, пiд котрою ще жеврiв огонь, другi носили з ставка воду i заливали. Всi були чорнi, у сажi. Христя й Оришка з ляком в душi наближалися до самого мiсця. Не на радiсть вони йшли, не радiсна картина розверталася перед ?х очима. Чимале дворище, ще вчора застроено, по-господарськiй впорядковане, тепер, все покрите попелом, курiлось. Замiсть хати на кучугурi золи та угiлля чорною марою стояло печище, де були повiтки, комори - все те чорне, купа на купi, груда на грудi; посеред двору, неначе головешка, лежало обгорiле туловище яко?сь скотини. Обсмалене, без нiг, здiймалося воно копицею угору сво?м одутлим животом з порепаною шкурою. - Що то? - спитала Христя у ближнього чоловiка. - То корова згорiла. Добра була корова, не проста, нiмецька. Молока З вiдро давала. I що то за молоко. Добра корова! - зiтхнувши, додав вiн i, забачивши, що з-пiд однi? купи вихопивсь огонь, мерщiй помчався з вiдром до його. - Та так нiчого й не вихопили? - знову спитала Христя другого чоловiка. - Нiчого. Все, що було, тут i ляснуло! - махнувши рукою, сказав вiн. - Багато добра пропало! - додав другий. - Удруге не зберешся на стiльки. - Вiд чого ж воно? - А бог його зна?! - Тепер решт Кравченковi! Решт! - спокiйно вимовив третiй, i всi раЗом кинулись знову до роботи. З цi?? розмови i з другими, з ким тiльки Христя не заговорювала, вона Запримiтила, що нiхто не жалiв Кравченка. Говорили про силу добра, що тут Запропастилося, шкодували навiть за коровою, конем, а про Кравченка хоч би хто вимовив одно жалiсливе слово, хоч би хто, помилившись, сказав його. - Де ж сам хазя?н? - нарештi, спитала Христя. - А бог його зна?. Був тут. Видно, пiшов кудись. Та он вiн блука?, - указав молодий парубок на сiру чоловiчу постать, що, мов тiнь та, колихалася улицею, простуючи до пожежi. То був справдi Кравченко. Без шапки, без свитки, босий, в однiй сорочцi, i та розхристана, iшов вiн, похнюпившись. Руки, мов батоги, телiпалися обiк його, голова закустрана, лице чорне, у сажi, а очi сторч стоять, як у навiженого. Страшно було глянути на його, а глянувши, не можна вгадати, що то був Кравченко, веселий, балакучий Кравченко. Мовчки вiн простував, невiрно ступаючи; люди давали дорогу, коли з ним стрiвалися, боязко на його позираючи. Вiн, не дивлячись, iшов усе вперед та вперед; зда?ться, його щось манило до себе, тягло, як тягне i мане божевiльного. Ось вiн уже ближче i ближче пiдходе до пожежi, все наближа?ться до не?. Ось-ось незабаром, зда?ться, ускоче в купу попелу. Нi, вiн став, став, як укопаний. Пiдняв свою голову, божевiльним поглядом окинув погорiле дворище i, затiпавшись, упав на колiна, тяжко застогнавши. Так стогне звiр, забачивши убитого свого товариша, або ви? вовчиця, уздрiвши розметану дитину. У Христi волосся подралося вгору вiд того страшного заводу. Оришка, перестрибуючи через купи золи та головешок, пiдскочила до його i опустила руку на плече. - Василю! - тихо обiзвалась вона, любо заглядаючи йому ув очi. - Не журись! Кравченко глянув на не? i зареготався, страшно, божевiльне зареготався. - Не журись? - спитав вiн ??, регочучись. - Глянь! Глянь! Глянь на оте! - ухопивши за руку, скрикнув вiн, указуючи другою на пожежу. I потiм, кинувши Оришку, зняв кулаки угору, не видно до кого скрикнув: - Це все ви! Ви менi наробили! - кинувся знову у вулицю. Люди не звернули на те нiяко? уваги. Вони знали сво? - розгрiбали купи та заливали огонь. Христя тiльки почула, коли пiшов Кравченко, хтось обiзвався: "Бач, як вiдьма утiша? луципiра! Ворон ворону ока не виклю?!" Дехто важко зiтхнув. Христя, мерщiй кликнувши бабу, пiшла додому. Важка туга лежала на ?? серцi. На ?? щастя, тiльки що вступили в двiр, як при?хав Колiсник. Христя, наче рiдному батьковi, йому зрадiла. Почалися перекази, питання. Кирило розказував про пожежу, Оришка додавала: "Та його, паночку, сво? пiдпалили". Колiсник мовчки слухав. I не сказав нi слова нi Кириловi, нi Оришцi. Вiн кликнув Христю в кiмнату i зачинився там з нею. - Що ти злякалася, дурочко? - спитав вiн ??, весело зазираючи у ?? похмурi очi. - Я тебе, тату, хочу прохати... - почала вона, запинаючись на словах. - Об чiм? Про що? - Оддам я тi грошi, що ти дав менi, назад. Хай усе буде по-давньому. - Як по-давньому? - Так. Хай слобожани володiють ставком i городами. - Не кажи менi сього. Не кажи, коли не хочеш сердити, - суворо одказав вiн. - Не буде по ?х! Я не хочу, щоб було по ?х. Я не хочу палiям привiд давати. Я ?х знищу, тюрми ними начиню. Вони не бачили ще мене сердитого! - гукав Колiсник i, кликнувши Кирила, велiв йому передати Кравченковi, щоб не журився, що вiн дав йому дерево з лiсу на нову будiвлю, а поки що хай, коли хоче, переходе жити у двiр до його. - Тепер лiто, де-небудь перебуде, - додав Колiсник i, позiхнувши, вислав Кирила i Христю i зараз лiг спати. IX Сумним та непривiтним став Христi Веселий Кут пiсля того часу. Зд^" ться, у йому нiщо не перемiнилося: людське нещастя, знявшись огненним вихором, знесло одно тiльки Кравченкове дворище на слободi, та й то, помiччю КолiснИковою, вiн уже мiсце розчистив, повiтку нап'яв, сохи на хату вкопу?... А в панському дворi як було, так i зосталося. Вiн, як та квiтка, знявши високо свою голову, сто?ть на горi, красу?ться на всю околицю, у ногах у його слобода розтягнулася, поза ним лiс буя?. I сонце вста?, свiтить i ляга?, як i вставало, свiтило й лягало; горове повiтря чисте, прозоре, пахуче... Все те, як i спершу було, зосталося. Тiльки не таким воно зда?ться Христi. Дворище, чисте i красне, зда?ться ?й хижим та лютим, наче шульпiка знеслася угору i звiдти стереже свою здобич. Сонце - таким iскристим, пекучим, мов воно тим тiльки досадити хоче, прозоре повiтря одда? горiлим, садок i лiс - нiмими свiдками людського лиха, котрi глухо шумлять, та?мно похитуючи сво?ми кучерявими головами. Щебетливi пташки i тi ?й надокучили. Э нiмою тугою стрiва? вона ясний ранок, з тугою хова?ться вiд прикрого Оришчиного погляду цiлий довгий день, э тугою проводе сонце до спокою i з тугою ляга? спати. Нiчна темнота кри? ?? самотнi сльози, з котрими вона удень бо?ться показатися перед людьми. Люди, звича? ?х, сво? життя навiть спротивiло ?й. Все те таке обридле та непривiтне, все те не ма? нiяко? радостi у ?? серцi, нiяко? втiхи. Навпаки - все те буде якийсь та?мний страх, котрого вона нiяк не позбуде, з котрим нiгде не схова?ться. I хоч би одна душа, перед котрою вона розкрила свое серце, котра злила хоч одну сльозину на ?? болючу виразку. Яка б та сльоза здалася ?й i теплою, i цiлющою. Нi, нема?! Одинока, як билина в полi, як сиротливе стебло одно одним у степу серед снiгу, так вона серед людей. Частiше i частiше стала вона повертатися до свого пройшлого, до свого життя ще у селi, ще до служби у городi: яке воно зда?ться ?й тепер привiтне та утiшне. Тi невеличкi незгоди, той холод i голод, тi недостачi тяжкi не клопотали i трохи ?? голови; як квiтка у садочку, розцвiтала вона пiд любим поглядом старо? неньки. I свiт, i люди здавалися такими гарними, на думцi однi веселощi. Ох, коли б можна все те назад повернути! Коли б можна цiлу вервечку незгод, страждання одним махом руки вирвати з ?? життя, з якою б охотою вона рвонула! Нiт, не такий писар писав, не таким огненним пером уписав вiн те на ?? серцi, щоб його можна вирвати. I тепер довiку прийдеться носитися з тим лихом, до суду не скидати тяжко? ваги його з сво?? ши?... вiятись... Повiя... повiя... бiльше нiчого. Та назва, те слово, як холодним вiтром, обдавало ?? всю, морозом кувало i серце, i розум, вона вся каменiла вiд його, а все носилася з ним, як з чимсь разом i дорогим, i гiрким. Нiяк його не забуде, всюди воно перед нею i з нею, мов почуття лиха якогось, мов ознака кари, котру наложила на не? гiрка доля. Хоч би утекти вiдсюди куди-небудь, хоч свiт за очi, аби утекти! Може, там, мiж iншими людьми, вона оханеться, спочине; може, ?х стосунки не будуть становитися так гостро i боляче мiж нею i ними, як тут воно сто?ть. Хоч би лiто скорiше минало, наставала осiнь. Вона б по?хала у губернiю i вже тодi нiколи не вернеться сюди, нiяким калачем нiхто ?? не замане! А час iде, як безногий чоловiк плазае, тихо, помалу. Один день за вiк Зда?ться. А до осенi ще скiльки то тих днiв зосталося, довгих-предовгих, гарячих та пекучих? Ще й косовиця не наступила, а там жнива. Та ще цiлий вiк! Зоскнiти можна за той довгий час! I Христя справдi скнiла. Веселе молоде личко поблiдло, на бiлому, як мармур, чолi пройшла непримiтна смужка i вподовж його переписала. В чорних огненних очах потухли iскорки гарячi, зосталася одна непрозора темнота... Пiд очима мiшки синi, що нлплаку? Христя кожно? ночi. - Що це з тобою сталося таке? - допиту?ться Колiсник, заглядаючи у ?? похмуре личко. - Сумно менi тут, - одказу? упавшим голосом Христя. - Хоч би скорiше вiдсюди. - Куди? - Куди? У город, на край свiту, у пекло... Тiльки не тут. - Чудна! Жила в городi - тобi було сумно, бажала в село. Стала у селi - тебе знову у город тягне. Чудна ти, нiгде мiсця не нагрi?ш! - Не нагрiю з того часу, як прохолодили його добрi люди, - вимовила Христя i заплакала. - От i сльози... Ненавиджу я сi дурнi сльози! - скрикнув Колiсник i втiк вiд не?. "Чого ?й недостае? - думав вiн, бродячи одинокий по садку. - Як сир у маслi купа?ться, а ще й плаче. Напусте дурощi на себе i носиться з ними, як циган з писаною торбою!" А Христя в свiтлицi собi дума: "Нiхто тебе не пойме... не хоче поняти... одинока, одинока... повiя!.." З того разу вона дала собi слово одмовчуватися вiд Колiсника. Все рiвно: кажи правду - не повiрять, скажуть, дурощi напустила, покажи сльози - тi сльози ще бiльше роздратують його. Краще одмовчуватись. I вона одмовчувалась. Чи пита? вiн - чого сумно? - вона зверне або на голову, або на нездоров'я. Чи лащиться до не? - вона i те ласкання прийма? без того запалу, з яким колись приймала, а так, наче дерев'яна або скам'янiла. - Ти риба, зовсiм риба! Холодна, як риба! - скрикне вiн, горнучись до не?. А вона дивиться на його сво?ми чорними очима, начебто не до не? рiч, мов вона не розумi?, що то вiн плеще. - Хоч поцiлуй мене! - нестямно здавлюючи, шепче вiн. Вона приткнеться до його сво?ми устами, цмокне холодним поцiлунком, мов до залiза або до дерева приложиться, i знову сяде спокiйна та тиха. - Старий я тобi, старий... - скаржиться вiн на ?? непривiтнiсть. - Молодшого б тобi треба... О, я знаю вашу жiночу натуру, вашу жагу ненаситну! Вона i тi докори мовчанням обiйде... Хiба не все рiвно тепер ?й, чи будуть докори, чи нi. Коли у душi холод i морок, то й докори туди не доходять, коли на серцi тума непроглядна, то й вони ?? не зворушать. До того вiн з сво?ми ласками так остогид ?й. Спершу, бувало, крився вiд Оришки та Кирила, а то i при ?х вона проходе, а вiн не промине ущипнути або полоскотати. - Так бач, що воно за панночка? - пiдчула вона, як раз казала Оришка Кириловi. - Я думала, добре що, аж воно - тьфу! - Не наше засiялось, не наше воно й буде! - понуро одказав Кирило. - Знаю, що не наше дiло. Та як воно дивиться збоку, коли вiн до не? З усiм серцем, як у вiчi не вскоче, а вона - ще й свою мармузу набiк одверта?. Я б ?? нi одного часу в дворi не держала. - Якби ж свинi роги! Оришка тiльки очима свiтнула. - Ти спершу глянь на його, глянь i на не?, - помовчавши, сказав Кирило. - Ти дума?ш, воно i ?й медяно такого пригортати. - Та за мою хлiб-сiль така дяка! - скрикнула Оришка. - Бачили очi, що купували, - одказав покiйно Кирило i вийшов з хати, щоб не розводити бучi. Спершу Христя близько прийняла б ту розмову до серця, i, певно, Оришцi не здобрувати б за сво? плювання, а тепер... Бачили ви, як хто вдаре пугою по водi? Ляск роздасться, хвиля розiйдеться, а через годину все уляжеться - i слiду нiякiсiнького. Так i Христя. Коли сплюнула Оришка, у Христi уся кров хвилею прилила до серця, вдарила у поблiдле личко, вся вона так i затiпалася, та зразу й охолола. "Хiба справдi не така вона? Хiба справдi не варт на не? плювати?" - подумала, i тiльки голова низько-низько схилилася, мов вона пiдставляла ??, кажучи: "Плюйте!" - Ти хоч би пiшла проходилася. А то сидиш крячкою у хатi, аж зажовкла, - раз увечерi сказав ?й Колiсник, ходячи по свiтлицi i дивлячись на ?? похилу постать. - Учора я ходив ген аж за лiс. Славно так. Попiд лiсом iдеш, не душно, пташки спiвають. Не будь проклятого народу, зовсiм би було добре. А то - i в сво?му добрi не ма?ш через його покою. Ти тiльки подумай: двадцять голiв скоту випустили у молодняк! Га? Зовсiм вичистили! А дубки пiднялися такi рiвнi та важнi, повище мого росту. Став казати-так куди! I слухати не хотять. Ще один i вилаяв. Я не знаю, куди той лiсничий дивиться? Треться там коло хати серед лiсу, байдуже йому, що робиться по околицях. Викликав його. "Що то?" - питаю, а вiн тiльки голову чуха. "То, - каже, - слобожани". I розказу?, чи? хлопцi, кого воли... I от тепер треба до мирового. Ззвтра по?ду. Уже сидять вони менi в печiнках з отим спашем! Уже людцi, уже i сусiди! - скаржився Колiсник, ходячи по хатi i покручуючи головою. - А ти ще прохала, щоб ?м городи вернути! Кому? Скотину, звiра приручити можна, а ?х? Ну, та вже побачимо, чий батько старший! Ви до мене добрi, та й я собi не ворог! Побачимо... Та то нашi щоти. А ти все-таки не сиди, кажу, в хатi. Он я завтра по?ду, а ти вiзьми та й пiди. Проходится i позирнеш над лiсничим. Будь хазяйкою. Ти ж у мене хазя?чка? Погана, правда, хазяйка... зажовкла, замлiла... - i вiн, пiдiйшовши до не?, здавив злегенька за носа. - Правду ж, погана? - допитувався вiн, падаючи коло не?. - Ну, не буду, не буду! Тiльки не плач! - додав вiн, запримiтивши на ?? очах сльози. - Бач, того ти й кисла, що не ходиш нiкуди, не гуля?ш. Походи, рибко! ^явтра от i походи. Не вражай хоч ти мого серця. Ти ж менi найближча i найдорожча. Всi тi клопоти не варт твого одного погляду. Розвеселися ж! А то як я тебе таку у губернiю повезу. Ох, життя, життя! I чого я на двадцять лiт не молодший! - зiтхнувши, сказав вiн i пiшов у свою кiмнату. А вона, зронивши сльози, ще довго сидiла, уставивши в землю сво? очi. Потiм устала, безнадiйно махнула рукою, роздiлася i, дмухнувши на свiтло, лягла спати. На другий день, коли ви?хав Колiсник, Христi стало ще сумнiше, ?й здавалося, коли вiн по?де, то ?й свiт пiднiметься; вона не бачитиме його докучливого ласкания, не чутиме старого пестливого голосу. Хоч це не буде нагадувати ?й про ?? гiрку долю! А як по?хав, як скрилася з очей його повозка, як Зосталася вона самотою у хатi, несподiвана i нестямна туга обгорнула ?? душу. Вiн учора казав: "Ти ж менi найближча й найдорожча". А сьогоднi так клопотався, щоб ?й не було без його сумно... Чи турбувався б вiн, коли б вона не була дорога для його? Чого ж ?? серце не приймало близько того клопотання? Хiба ?й е хто ближчий вiд його? Нiкого ж нема?. Поговорити нi з ким. Спершу баба Оришка частiше забiгала погуторити, тепер i вона сторониться вiд не?, оббiга?. Що ж вона - чума, пошесть лиха, що усi ?? цураються, усi обходять?.. "Ох, несила ж моя далi так бути, таке переживати!" - беручись за голову, думала вона. I, згадавши про вчорашнiй наказ гуляти, схопила платок, нап'ялася i пiшла, не сказавши нiкому нi слова. День був ясний, гарячий, небо - аж жовте вiд палу, сонце - як скажене, iскристе, пекуче. Була рання обiдня пора. У садку, куди повернула вона, було парко. Темнолистi вишнi, гiллястi грушi, рожа?стi яблунi не змогли прикритi? землi вiд ясного сонячного промiння. Непримiтними iскорками пробивалося воно крiзь листву, помiж сплетеним гiллям i опускалося на траву гарячим iскристим дощем. Мов огнем пекли, парили вони чорную землю, i з-пiд зеленого руна трави уставала непримiтна пара i розливалась у гарячому повiтрi. Наче у пiч ускочила Христя, так у садку було душно i мляво. В долинi мiж садком i лiсом стояв сiрий туман. "Там, певно, холоднiше", - подумала i попростувала. Чим нижче спускалась вона, тим було вогкiше, холоднiше. Родюче дерево стрiвалося то там, то там, бiльше росли молодi лiсовi дички; далi нанизу, мов хто нарошне засiяв, щiткою пiднiмалися угору бiлi осички. "Юдине дерево, на йому Iуда повiсився", - пригадалося Христi, дивлячись на його круглi листочки, що i без вiтру все, знай, трусилися i наче перешiптувались самi мiж собою. Помiж осичками земля густо укрита молодою та тонкою травою, мов хто зелений килим розiслав, порозкидавши по йому цiлими оберемками кущi пахучих квiток, жовто?, мов зорi, кульбаби, червоних трав'яночок. Помiж ними знiмаються цiвки гонких осичок, покритi зверху густою кроною, крiзь не? спускаються на траву непримiтними пасмами iскристi сонячнi стяги i пронизують сизо-блакитно-прозоре повiтря золотими нитками. Христя стала, замилувавшись на той живий килим з живих квiток. Спершу ?й захотiлося лягти покачатися на м'якiй, мов з шовку, травi, пiд сизо-прозорою тiнню, потiм вона перемiнила бажання - почала зривати квiтки i, спустивши платок на плечi, квiтчала ними свою круглу головоньку. До зблiдлого личка, чорного волосу i темних очей так ?й личили запашнi фiалочки, закрашенi червоними трав'яночками! Зриваючи квiтку по квiтцi, вона спускалася все нижче та нижче, поти не дiйшла до самого дна долини. Посеред не? у два рядки стояли гiллястi верби, роздiляючи лiс вiд садка. Вони були такi кучерявi та розкiшнi, вiти ?х похилилися аж на саму землю, а верхiв'я ген дралося угору, заглядало у син? небо. Пiд ними було вогко, аж мокро. Гонка чорнобиль, широколистi лопухи та дрiбнолиста бугилова кругом обступили ?х. Попiд тi?ю рослиною часто попадалися, плигали жаби - ознака, що близько вода. Ось i вона - бiгучий та чистий, як сльоза, струмочок викочу?ться з-пiд гори i просту? по долинi помiж високою травою, схожою на очерет. Христя пiшла по течi? довiдатися, куди-то плине ця непримiтна рiчечка. Ось вона, повертаючись, як гадюка, то сюди, то туди, дiйшла до невеличко? ямки на краю самого лiсу. Столiтнi високi дуби обступили ??, прикриваючи вiд очей палючого сонця. Далi уперед тонуть у золотiй хвилi сонячного свiту луки, поля, позаду на один бiк гори садок розiслався, по другий - лiс буя?. Христi заманулося пити, i вона ускочила мiж дуби до ковбаньки. Круто, мов скрипочка граючи, стiкав струмочок у не?, i - тiльки пiдставити руку - вода, як кришталь чиста, зразу набiжить повну жменю. Христя глянула на руки, позелененi квiтками, i прихилилася спершу помити ?х у ковбаньцi. На гладенькому лонi темно?, аж чорно? води, здалося ?й, щось колихнулося, наче упала якась тiнь непримiтна. Тiльки що пригнулась вона, як з непроглядного дна блиснула на не? пара чорних очей i заколихалось чи?сь молоде та свiже обличчя. Спершу струснулася Христя, наче злякалася, а потiм знову зиркнула. У ковбаньцi, кругом отороченiй зеленою травою, мов у дзеркалi з зеленою оздобою, знову показалося молоде личко, чорнi? коси, заквiтчанi фiалками та трав'янками, як вiночок, облягали бiле, наче з мармуру, чоло. Нiс прямий, на кiнцi трохи угору пiднявся, щiчки повнi, злегка рожевi, уста пухлi та червонi, трохи розкритi, i з ?х невеличко? щiлини виглядають дрiбнi бiлi зубочки. "То се ж я, я!" - скрикнула Христя i усмiхнулась сама до себе. Личко, що в водi, собi усмiхнулось. Та яка ж то привiтна та втiшна ухмилка! Зубенята ще бiльше блиснули, а очi Заграли, мов зорi, у ?х непрозорiй темнотi зажеврiли iскорки невеличкi. Христя замилувалась сама на себе. Вона вперше пiдглядiла свою красу пишну, уперше серцем прочула свою вроду незвичайну. Досi скiльки раз ?й приходилось заглядати у дзеркало, i вона того нiчого не примiчала, а тепер щось любе, невимовне любе та втiшне обiзвалось у ?? серцi... "Недаром же вони так гоняться за мною! i старий одутлий Колiсник задивля?ться на не?!" - подумала вона, удивляючись все прикрiше та прикрiше у те обличчя, що стиха тремтiло на чорному лонi води. "Що ж менi iз сього? Другим - утiха, Забавка, а менi?" Неясна хвиля туги прилила у душу, болiсно ущипнувши за серце. Потухли iскорки ув очах, пропала ухмилка весела, замiсть не? непримiтная тiнь нерадiсно? думки обняла все обличчя. Сумно визирало воно з води на не? сво?ми темними очима. Христя важко, глибоко зiтхнула, опускаючи в воду сво? бiлi руки. Та й вода ж то холодна та чиста! Аж пече, аж рiже, наче шматок криги. От тiльки диво - рук не вимива?. Як не тре, як не хлюпоще вона ?х, а жовто-зеленi плями на пальцях, мов хто повипiкав, не сходять. Пiднiме Христя руки, подивиться - i почина? терти. Тре-тре, аж краска виступа?, а плями не сходять. Та хай ?м! - i, мокрi та червонi, вона пiдвела пiд струмочок. Мов у кухлик з рожевого каменю пада вода в ?? жменi. От-от-от набiжать повнi. Уже i набiгла. Христя мерщiй привела руки до вуст i червоногарячi устромила в прозору воду... Наче цiлющий трунок полився ?й усередину. Ох, яка ж то вода смачна та живуча! Зчову пiдставила Христя сво? руки, Знову п'?. П'?-п'? - i не нап'?ться. Холод так лоскоче ??, живить, забуту радiсть здiйма?. "Що, коли б умитися?" - i, взявши у жменю, плеснула ?? у лице. Далi - Другу, третю. Холодна вода щипа? за зблiдлi щоки, виклика? краску; мов край неба ранком, вони червонiють, тодi як з-пiд мокрих довгих вiй iскрять чорним огнем ?? темнi? очi. "Ух, гарно! Ух, гарно!" - тiльки уха? Христя, плещучи воду в розшарене личко. Бризки стрибають угору, сягають на голову, осiдають росою на косах. Ось холодний струмок помчався до голови i потоками розливсь поза ши?ю... морозом обдало усю. "Годi! Змepзлa!" - цокаючи зубами, сказала вона i стрибнула мерщiй на сонце. Гаряча хвиля його обдала ??, граючи цвiтними огнями у невеличких краплях, що понавиали на чорнiй косi, тодi як холод, наче мурав'я, бiга? по всьому тiлу, пройма ?? дрижаками. Кожна жилочка бринить, кожна кiсточка мов ни?. Разом ?й i холодно i тепло, i непривiтно i втiшно. На саму спеку вона виставля сво? посинiлi руки, мокре личко, грi? i суше. Гарно так ?й на сьому пекучому сонцi, як розпалена куля, котиться воно по безкрайому небi, а золотий свiт так i лл?, так i сприску? на всi боки огняними стрiлами. А що, як побiгти? I в одну мить Христя, мов що вкусило або злякало ??, знялася з мiсця i помчалась попiд лiсом. Гарячий вiтер ходе кругом не?, обвiва?, платок з-за спини ободом знявся i, надувшись, лопоче. Боже, як гарно! Серце стиха топоче, зiтхання сперлось у грудях... i ?? наче що пiдхопило на крила i несе... знай, несе по зеленiй долинi. Вона i незчулася, як вибiгла на кiнець лiсу. Перед нею безкра? поле злегка пiднiма?ться вгору, тонучи ген-ген у жовто-прозорiй блакитi неба, а лiс круто повернув на лiву руч. А то що бовванi? таке на тому зеленому морi золотого марева? Наче журавлi iдуть собi, похитуючись тихо попiд горою, за ними щось ясне то блисне, то стихне. "Чи не косарi, бува?" - подумала Христя. Он пiд тi?ю деревиною, що, мов копиця, зеленi? серед поля, здiйма?ться димок сизий. "Косарi! Косарi! То i галушки або кашу варять". - I прямо на ?х попростувала. Вона йшла лугом, зеленою високою травою, ?й любо так iти по тому пелехатому килимi, трава чiпля?ться за ноги, перечiпа?... Вона ще й досi змерзла. Чому ж не нагрiтись? Нарошне запуска вона ногу в густiшу траву i, наче косою, пополам розбивав. Зляканi коники ро?м знiмаються з-пiд трави i стрибають на всi боки. Сюрчать, галасують, мов дають звiстку переднiм товаришам, щоб береглися. Мiж ними метелики, мов лепестки розкiшних квiток, носяться, грають. Десь недалеко ударив перепел: "Ховав! ховав!" - роздалося мiж травою i стихло... Гарячий степовий вiтрець подихнув i обдав польовими пахощами - зiгрiтою травою, чебрецем, материнкою... Що за розкiш, що за приволля серед степу! Стихають болi пекучi, нiмi? туга самотня, тиха радiсть голубить душу, думки не думки, а якiсь легкi почуття забавляють серце. Не чутно голосу людського, не примiтне клопоту гiркого, а життя так i гра кругом тебе, так i б'? у сво? страшеннi забо?. Чу?ш, як воно проходить крiзь тебе шелестом тихим трави, неугавним голосом коникiв, хававканням та пiдпадьомканням перепелиним... i все те якесь любе та миле, привiтне та рiдне... I себе почува?ш, що ти тiльки мала, невеличка частина того всесвiтнього життя, що так розвернулось кругом тебе i заводе голосну свою пiсню... i ти почу?ш, що говорить травина травинi, про що сюрчить коник кониковi, чого гука? перепел несамовито. То життя в йому говоре, то воно шелестить, i сюрчить, i гука?. I тво? серце злива?ться з тим гомоном-гуком i стиха кида?ться, озиваючись до його. Так почувала себе Христя серед широко? просторостi степу, серед теплого польового повiтря, простуючи до розкiшно? деревини, з-пiд яко? здiймався сизий димок. Чого вона туди йшла? Кого вона там стрiне? Вона не питала себе i в думцi не мала, а так щось невiдоме, наче магнiтом, тягло ?? туди. I вона йшла. Ось уже ?й видно, що та деревина - темно-зелена липа, товста i висока, широко розставила, мов руки, сво? ряснi гiлки, вiд котрих густа тiнь спускалась на землю. Ген вiд не? збоку купа багаття мiж двома сiшками, i на перекладинi чорнiють казанки; коло ?х молода дiвчина з переписаним сажею лицем зiгнулась i, держачи ложку в руках, знай, погляда то на той, то на другий. Сонце виткнулось з-за гiлки, снопом пада на ?? чорну шию, незап'яту голову - вона не примiча?. Зате в холодочку, обпершись спиною об липу, сидить ще не стара молодиця i, мугикаючи, корписа голкою якесь шитво. Чорнява дiвчинка коло не? очей не зводить з блискучо? голки, а по другий бiк кучерявий хлопець спить, розвернувшись на м'якiй травицi. Лице молодицi бiле та повне, одяг хоч простий, та пишний, тонка сорочка штучно мережана квiтками, червчата плахта з голубою попередницею. Не то що в дiвчини - i сорочка товста, брудна, i тiльки двi лихеньких дерги обвились кругом стану. Так i видно, що дiвчина - наймичка, а молодиця - господиня. I лице ?? Христi якесь знайоме. Десь вона бачила, та не пригада?. Христя пiдiйшла ще ближче. - Гляди, Килино, не перевари, - тихим голосом обiзвалася молодиця. Дiвчина посунула ложку в казан, захопила щерби i, подувши разiв скiльки на не?, сьорбнула. - Ще, господине, раз закипить, та й буде, - повертаючись до молодицi, сказала дiвчина. - Гляди, не перевари, щоб не прийшлося лопатки скуштувати, - знову сказала молодиця i, усмiхнувшись, зиркнула на дiвчину. Погляд ?? темних очей зразу перескочив на невiдому, що рукою подать стояла проти не?. - Христя! - скрикнула молодиця i, кинувши шитво, знялася з мiсця. - Одарка! - здивувалась Христя i кинулась до молодицi. Мiцно вони обнялись i поцiлувались. Дiвчина, що була коло варива, дивуючись, поглядала на панночку, що невiдомо де узялася i тепер цiлувалась з ?? господинею. - Боже! А я вже думала, довiку не побачу нiде Христi! - скрикнула радо Одарка. - Сказано: "Гора з горою не зiйдеться, а чоловiк з чоловiком стрiнеться!" От не знав Карпо, коли на косовицю ви?хати, та зостався дома. Бджоли рояться, так вiн коло ?х. А як же вiн бажав тебе бачити, Христе! Як навiдалась до нас Горпина та розказала, що то за панночка була у церквi... Боже, як вiн шкодував, що не довелося побачитися з тобою, побалакати. А ти бач, Христе, якi великi мо? дiти виросли. Ото Миколка спить, набiгався по жарi, знемiгся, сердешний. А то - Оленка. Оленко! Пiзнала тьотю Христю? - повернулася вона до чорняво? дiвчинки. Христя пiдiйшла до дiвчинки i, поцiлувавши в чорняву головоньку, сказала: - Пiзна?ш, Оленко, хто я? Оленка блиснула оченятами i, показуючи два рядочки сво?х дрiбних зубкiв, промовила: "Не знаю". - Не зна?ш? - сказала Одарка, узявши дiвчинку за щiчку. - Це тьотя Христя. Мала ще тодi була ти, як тебе вона на руках носила. Оленка ще утiшнiше усмiхнулась. - Сiдай же, Христе! сiдай, моя голубко! - повернулась Одарка до Христi, - та розкажи, як же тобi живеться? Бач, ти стала тепер якою? i не пiзнати. Христя, опускаючись коло Одарки на траву, глибоко i важко зiтхнула. - Чого ж ти так важко зiтха?ш? Хiба не добре тобi? Не суди, значить, по обличчю? А ми, слава тобi, боже! Ти зна?ш, ми те дворище продали, на другому вибудувались. Викупились, та ще й земельки прикупили. Грiх бога гнiвити, живемо - не тужимо. I люди нас знають - не цураються. Карпа титарем вибрали. Слава богу! Хазяйствечко - повна чаша! Оце луку найняли. Карпо, кажу, бiля бджiл зостався, а я до косарiв ви?хала... Миколка у школу ходить, тепер у нас i школа в. Уже умi? читати i писати. Раяли i Оленку дать, i батько таки намагався, та я подумала: навiщо ?й та грамота? Тепер багато е тих грамотних, а ?сти нiчого. Хай краще приуча?ться до хазяйства. Нашому братовi i без грамоти багато дiла: обшити, обмити, дивитися, щоб господарство як слiд iшло. Бо хазяйство таке: не додивишся на шага, а втрати на рубля. Чого ж ти мовчиш? Похилилася? Чому не розказу?ш за себе? Ти плачеш? Христе, Христе! Моя голубко! - i вона, як дитину, пригорнула заплакану Христю до себе. - Ходiмо проходимся, - тихо вимовила Христя. - Ходiмо, голубко, ходiмо! Коли б ти знала, яка я рада тобi! Килино! Чи не пора кашу здiймати? - Ще трохи не впрiла, - вiдказала Килина. - Ну, ну! Гляди ж менi, пожалуста. Щоб косарi не сказали; ото мудрi хазяйки - i кашi не вмiють зварити. Дивися очима, а ми от трохи походимо. А ти, Оленко, посидь тута та стережи мого шитва. Тiльки й сама, гляди, не наший матерi такого, щоб не прийшлося розпорювати. Ми, дочко, зараз i вернемось, - порядкувала молода та здорова Одарка, повертаючись то сюди, то туди. - Кажи ж менi, Христе, розказуй усе за себе, - замовила Одарка знову, як вони удвох одiйшли вже геть од липи i пiшли по свiжих покосах. - Не втаюй нiчого. Ти зна?ш, як я тебе любила i люблю. I матiр твою любила, i тебе за рiдну сестру маю. У селi, як дозналися, що то ти була у церквi, - Горпина по всьому селу рознесла та все просе: "Не кажiть, будь ласка, Федоровi. Як призналася, - каже, - що вона Христя, то мов менi нiж у серце вгородила. Так у той час i подумала: це ж вона за мо?м Федором прийшла!" Так ото як дозналися у селi про тебе: "Нiчого, - кажуть, видно, вiрою i правдою Колiсниковi служе, що в такi шовки нарядив ??". Однi завидують, другi лають. А я думаю: "Як можна другого судити, а про себе нiхто нiчого й не скаже. Може, думаю, лиха година заставила тi шовки начепити, може, коли б можна давн? вернути, то чоловiк дав би одну руку одтяти, аби воно вернулося", - весело торохтить Одарка, ведучи перед. А за нею Христя - похилилася. Iде i, мов граблями, волоче за собою ногами свiжi покоси. - Чого ж ти одста?ш, Христе? Ти знову плачеш? - повертаючись, пита? Одарка. - Хiба воно справдi так недобре тобi живеться? Кажи ж бо! - О-ох! - зiтхнула важко Христя. - Що менi казати тобi? Ти сама добре усе одгадала. Коли б ти знала, яка мене туга ?сть, який жаль проймав. Пiсля того разу, як побувала я у Мар'янiвцi, як сво?ми очима побачила сво? давне, не найду собi я покою. Усi люди - як люди, у всiх е про що клопотатися, об чiм болiти, ? те, що тягне до себе, життя скраша?... i в мене не без його. Тiльки другi ним живуть, а я - я ночами боюся пригадати... У других воно пiд боком, а в мене... глибокий яр... непроходимий яр нас роздiля?. Я - по сей бiк, воно - по другий. I видно менi його, i мане воно до себе, i хочеться менi перейти. Та от i досi тиняюся, не знаходжу переходу. I не знайду, зда?ться, нiколи. Так i тинятимуся, доки не пропаду або не звалюся у той яр глибокий... - Христя зiтхнула i замовкла. - Щось не розберу я тебе, Христе, про що це ти кажеш, чого жалi?ш, за чим шкоду?ш? - Не розбереш? Трудно те, Одарко, тобi розiбрати? Добре тобi, сама ти кажеш: у тебе сво? хазяйство, чоловiк i дiточки. А в мене? Оце шовкове ганчiр'я, що почепили на мене, щоб я другим очi скрашала? I нiхто тебе не спита?: чи до душi воно тобi, чи по серцю? Носи та тiш другого. - Все-таки я не розберу тебе, Христе. Тобi шкода, що в тебе нема свого господарства, чоловiка, дiтей? - Нi, не того! Не того! -замахала руками Христя. - А того, що нема? менi притулку на всьому свiтi. - Та ти ж живеш - i дай, боже, всякому так жити - i не холодна, i не голодна, i зобута, i зодiта, - умiшалася Одарка, та Христя мов не чула або не хотiла слухати i далi гукала: - Нема? нiчого рiдного, до чого б я прихилилась, що б мене привiтало, грiло. Нема? того, про що 6 я сказала: оце мо? i нiхто його не однiме вiд мене. Все чуже, i я чужа. Як та безпарна птиця, ношуся вiд деревини до деревини, вiд гiлки до гiлки, де б зобачити чуже гнiздо i пересидiти в йому нiч темну... Яке дiло ?й, що та невеличка пташка буде гибiти пiд листям на дощi. Аби ?й було тепло i покiйно... Хiба ж це життя, Одарко? Хiба такого життя менi бажалося? Одарка задумалася. На ?? бiлому та повному личку лягла глибока думка, тонкi та рiвнi брови ?? зсунулися докупи. - I як подумаю про те, Одарко, - знову почала Христя, - як подумаю, то не знаю, де б i дiлася. Куди менi втекти? Де сховатися? - Нiкуди не втечеш ти сама вiд себе, нiгде не схова?шся, - похитуючи головою, сказада тихо Одарка. Христю наче холодом пройняли тi слова. - Що ж менi робити, Одарко? Як бути? - боязко замовила вона. - I чого менi досi се нiколи на думку не сходило? А тепер з голови не вижену! Уже я думаю, чи не пороблено менi? У нас, ти зна?ш, е баба Оришка, Кирилова- жiнка. Страшна така. З першого разу вона менi вiдьмою здалася. I сни на мене такi посилала... страшнi сни! У Мар'янiвцi, як смiялися чогось, а вона i каже: "Не смiйся, не смiйся. Тебе горе жде, тяжке тебе горе жде". I з того часу наче гарячим подихом пройняла мою душу... Чи не вона, бува, поробила шо зо мною? Чи не вона заподiяла менi се? - Бог його знав, Христе, бог його зна?. Може, й вона. Бувають такi очi, бувають i слова такi. Нащо ж ти держиш ?? коло себе? Хiба не можна ?? вiдiслати? - Як же ?? вiдiслати? - Як? Сказала б сво?му старому. Невже вiн тебе не послуха? Вiн же, кажуть, коха? тебе - душi не чу?. Христя задумалася. Пройшла скiльки ступникiв мовчки. Це ззаду щось залопотiло. - Мамо! Мамо! - почувся крик дiтський. Одарка i Христя повернулися. Прямо до ?х без шапки мчався хлопчик. Голова його розкуйдана, очi грають. - Ось i Миколка, - обiзвалася Одарка. - Виспався, сину? Чому ж не поздоровка?шся з тьотею Христею? Чому не даси чолом? Миколка, веселий, пiдскочив до Христi i протяг руку. Та взяла його за голову i поцiлувала у лоб. - А який вiн великий вирiс! I не пiзнати. - А я вас зразу пiзнав! - одказав Миколка. - О-о! Хiба я все однакова? I не постарiла? - Нi, не постарiли. А ще мов стали кращi - молодшi. Одарка дзвiнко зареготалася: - О-о, ти в мене розумний! Тiльки без шапки бiга?ш по сонцю. - А учитель казав, що по сонцю бiгати здорово. Що панськi дiти бояться сонця, то такi вони i блiднi, замлiлi. Одарка ще дужче засмiялася. - А що там Килина робе? - спитала. - Килина уже поздiймала казанки. Жде вас, щоб скликати обiдать. - Так ходiмо, ходiмо скорiше, - приспiчила Одарка, повертаючи назад. Христя собi потяглася за нею. - Мамо! i тьотя Христя будуть з нами обiдати? - спитався Миколка. - Того вже, сину, не знаю. Коли ласка ??, то й пообiдав косарсько? кашi. Христя iшла ззаду й мовчала. - Ви, мамо, попросiть ?? обiдати. Хай вона з нами буде обiдати. Та й за лiс попросите... Зря ви що батько казали? - пiдстрибуючи, плеще Миколка. - Цисс! - засичала Одарка, i густа краска вкрила ?? бiле лице. Христя глянула на сина, глянула на матiр i почула - щось гiрке та холодне коло ?? серця повернулося, ?й здавалося: та щира привiтнiсть Одарки, та ?? ввiчливiсть та шаноба мали за собою якусь скритну надiю, котру вона досi не показувала i котру так несподiвано розмолов балакучий Миколка. Христя, як не просила й не благала Одарка зостатися обiдати з нею, не Зосталася, а, розпрощавшись, похилила луками додому. - А яка пишна тьотя Христя, як панночка. Я брехав, коли казав, що пiзнав ??, я ?? зовсiм не пiзнав, - плескав Миколка матерi, стрибаючи на однiй нозi, коли вони вернулися пiд липу. - Геть! Не в'язни, осоружний! - скрикнула мати i сердито подивилась на сина. - Хiба нiхто не зна?, який ти брехун? I не пiзнав, кажеш, а зараз розклепав усе перед нею. Яке тобi дiло було патякать, про що наказав батько? Сама я без пам'ятi або не знаю, коли що сказати. Дурень!.. - Червона та сердита, вона почала куштувати кашу. - I трохи не солона! А куштувала, кажеш? - гримнула вона на Килину. - Я ж мов до смаку солила, - несмiло одказала та. - До смаку? Добрий у тебе смак! Дай солi! - i по цiлiй жменi вона бурхнула в той i другий казани. Хоч потiм косарi, зiйшовшись на обiд, i казали, що каша з сiльцею, та Одарка не чула. Зiгнувшись над сво?м шитвом за товстою липою, вона думала: "Уже менi оцi дiти! Що не задума?ш, як не кри?шся вiд них, а вони зразу усе розплещуть... Ну вже i дiти!" Х На третiй день Колiсник вернувся сердитий та хмурий; дiло за спаш вiн програв. "Що воно за суддя? Який вiн суддя? "У вас, - каже, - нема нi свiдителiв, нi поличного". Нащо тi свiдителi, навiщо поличне? Хiба я стану брехати? Ти ж суддя! Ти судищ по сво?й совiстi! Я, значить, по-тво?му, брешу. Ну, вже ж доживемо до нових виборiв. Пустимо тебе, голубе, сторч головою! Хто тебе вибира?? Мужики вибрали б? Дожидайсь, поки виберуть! - толкувався вiн, лаючи i суддю, i лiсника, i слобожан. На четвертий зрана сидiв вiн у свiтлицi i пив чай, що Христя наливала. Знадвору у розчинене вiкно доносився якийсь гомiн: чувся чужий чийсь голос i Кирилiв. - Тут тако?, парубче, нема?, - казав Кирило. - А менi хазя?н i хазяйка велiли у двiр iти i спитати Христi Притикiвни, Христя, почувши сво? мення, кинулася до вiкна. Пiдiйшов i Колiсник. Коло замчища стояв перед Кирилом молодий парубок i держав у руцi щось кругле, у бiлу хустину загорнене. - Що там таке? - гукнув Колiсник. - Та се парубок з Мар'янiвки, - одказав Кирило. - Шука якусь Христю Притикiвну. Я кажу, що тако? у нас зроду не було, а вiн одно домага?ться, що сюди. - Хто ти, парубче, вiд кого? - спитав Колiсник. - Та я з Мар'янiвки, вiд Здора. - Чого ж ти? - Хазя?н i хазяйка прислали Христi стiльникiв. Ще й наказували безпремiнно доставити i самiй Христi до рук дати. - А ти вже, кажеш, усе про себе розплескала i комерцiю завела! Бери ж, коли до тебе, - гримнув Колiсник i, повернувшись, пiшов у кiмнату. Христя перехилилась у вiкно i взяла у парубка зв'язку. Руки ?? тремтiли,. сама вона, як огонь, горiла, а з-за парубка дивився на не? Кирило, мов до його устав з того свiту батько. - Чудеса з вами, жiнками, та й годi! - вернувшись у свiтлицю, виговорював Колiсник. - Нема того, щоб язик за зубами подержати. Чи тобi то так дорого-мило, що ти, Христя, перевернулась у панночку. Он, мов, куди нашi шагонули. Знай наших! Дивiться, мов, чи пiзна?те Христю? Ось я, ось... Яка уже бiсова жiноча натура! Недаром кажуть: "Волос довгий, та розум короткий". Ну, що тобi з того прибуло, що ти себе виявила? Перша Оришка, - на що шкарбун, - наплю? тепер на тебе. Я, скаже, думала: воно добре що, путн? що, аж воно... - Вiн не договорив i знову пiшов у кiмнату. Христя сидiла як на ножах або на угiллi - голова ?? горiла, лице пашiло, серце так страшно билося. I пiдвернулася Одарка з сво?ми стiльниками! Прохала вона ??, хвалилася, що хочеться моду? Нащо ж вона його прислала? - Чи посуду спорожните? Чи у себе зоставите? - спитався у вiкно па рубок. Христя заметушилася. Ухопила мед i помчалася з ним у кухню. - Оце, бабусю, стiльники. У вас чиста мисочка е? - Нащо та мисочка? - не дивлячись, спитала суворо Оришка. - Спорожнити треба. - Так би й казали. А то: "чиста мисочка чи е"? Звiсно - е. У нас не так,. як у других, що часом i ложки в хатi нема?. Давайте! - i вона сво?ми корявими руками так i гребезнула з рук у Христi зв'язку. - Вiд кого се? Ну та й стiльники! - ласкавiше заговорила вона, уздрiвши три пласти здорових, на всю тарiлку, липових стiльникiв. Христя мовчала I нащо ?й знати, вiд кого? "Спорожнила б скорiше, щоб хоч одiслати того нарубка, що стояв там коло свiтлицi i, наче докiр, заглядав у вiкно", - думалося ?й. Не швидко спорожнила Оришка посуду - Христя все стояла i дожидала. - Чого ви ждете? Хiба я сама не принесу? - гарикнула Оришка, перекладаючи третiй стiльник. Христя мерщiй ухопила тарiлку з хусткою i помчалась в свiтлицю. - Та пiдождiть! Постойте! - гукнула Оришка. - Ще там мед зостався! Вимити ж треба! Оце яке там швидке та скоре, матiнко! - i, ускочивши в свiтлицю, вона знову узяла посуду i почовгала в кухню. Христя важко-важко зiтхнула. Докори Колiсниковi боляче щипали ?? за серце, а тут ще й Оришка вразила. Христя, зронивши сльозу, пiшла до сво?? скриньки. Поти вона там рилась, чогось шукала, i Оришка вернулась в свiтлицю, несучи в однiй руцi миску з медом, у другiй випорожнену посуду. - Нате вам i те, i друге, щоб не сказали, що вкрала. Стара я для сього, - гарикнула вона i, переступивши порiг, поплигала через сiни. Христя вся затiпалась, оже здержалась. Узяла чужу посуду, передала через вiкно парубковi, ткнувши йому в руку щось бiленьке, кругле. Парубок, почувши подарунок в руцi, уклонився низько-низько, трохи не до землi, подякував щиро. Далi вона вже не могла здержатись. Як одвернулась вiд вiкна, сльози градом полили з ?? очей. Наче пiдстрелена, помчалась вона до лiжка i, як снiп соломи, повалилась лицем на подушку. - От i почина?ться! Уже i почина?ться! - гiрко вимовив Колiсник, увiйшовши в свiтлицю i чухаючи потилицю. - Ну, чого ти? Христя пiдкидалася на подушцi. - Ми все так... усе так, - казав Колiсник, мiряючи свiтлицю вздовж i впоперек. - Самi наробимо, та ще й сльозами надолужимо. - Що ж я наробила таке? - крiзь сльози глухо спитала Христя. - Чого ти в Мар'янiвку ?здила? - гукнув Колiсник, становлячись коло не?. Христю неначе хто батогом стьобнув. Вона пiдвелася i заплаканими очима призро-призро глянула на Колiсника. - У Мар'янiвку? Спитайтесь баби, що ви надо мною надзирати настановили. Колiсник вилупив на не? очi. - А вчора... позавчора чи то четвертого дня де була? - У любовникiв. Тут ?х у мене цiла метка, а ви, бач, з Оришкою i проглядiли. - У нас нiколи не так, як у людей... Або сльози, або крик, - одказав тихо Колiсник i пiшов з хати. Христi стало ще важче на душi, ще тяжче на серцi. Вона побачила, що ?? зопалий замiр, котрий вона та?ла на сво?му серцi, що гнiтив досi ?? душу, пропав даром. Колiсник уражений пiшов вiд не?, не сказавши нi слова навпаки. Може, вiн i в думцi нiчого не мав того, що заклюнулося в ?? дурнiй головi? Певно 6, вiн виявив те або поглядом, або словом, а то - нi. Дивуючись, якось тiльки глянув на не? i пiшов геть, щоб не збивати бучi. Чого ж ?й так думалося? Стара вiдьма про щось натякнула, а ?й i запевне здалося. I жаль, i досада, як п'явки, ссали ?? за серце. Образа Оришчина, прикре запитання Колiсникове ключем закипiли у ?? душi, пiднiмалися угору, били через край. Вона знову, припавши до подушки, кревно i голосно заголосила. Оришка, почувши З кухнi, пiдiйшла до не?, подивилася, як тiпалися ?? круглi плечi, як дрижало i тремтiло тiло, здвигнула плечима i мовчки пiшла собi геть. - Все... слинить... якби пiймав за патли та одвiяв на всi боки, то не слинила б... - толкувалася Оришка сама з собою. - Чи ти пак зна?ш, хто ся панночка? - спитав Кирило, увiходячи у кухню. - Уже чи ти зна?ш. А я давно бачу, що шмат повi?, - гарикнула з серцем Оришка. - Видно, чим не вгодлв сьогоднi. Чу?ш, як заводе? - додала вона, мотнувши головою на свiтлицю. Звiдти доносилося важке схлипування. - Та то хай собi вони як знають, - одказав Кирило. - Погризлися - i помиряться. А тут хто вона, он в чiм смак. Ти знала старого Притику? Оришка мовчала. -- Що змерз у микола?вський ярмарок? Прiська, його жiнка, як умерла, то нiчим було i ховати... Здiр на свiй кошт ховав. - Ну, то що? - спитала Оришка. - Це ж ?х дочка - Христя. Сьогоднi од здорiв приходить парубок, стiльники принiс. Пита? Христi. Чи не збожеволiв ти, думаю, яко? тобi Христi, у нас i в дворi тако? не чугно. Коли тут i вона - сама виявилася. Тодi тiльки я признав, що вона справдi, ?? обличчя, ?? й голос. Он куди нашi стрибнули! - Багато честi! О, багато честi! - крутячи головою, одказувала Оришка. - Та честi-то небагато. А бажалося б знати, як вона дiйшла до сього? - Нужно... куди пак, як нужно! - I краще робиш, Оришко, що не дозна?шся, - несподiвано обiзвався до них з сiней третiй голос. Кирило i Оришка зиркнули - на сiнешнiх дверях стояв Колiсник. - А тобi, Кирило, уже старому дурневi, i стид у бабськi речi умiшуватись! Краще б дивився за лiсничими, щоб не пускали чужого скоту на молодняк, - додав вiн i потяг у свiтлицю. Оришка глянула на Кирила i усмiхнулася, а Кирило, поскромадивши голову, мовчки потяг з хати. - От тут послухай, що за тебе Кирило з Оришкою трахтують! - сказав з досадою Колiсник Христi, увiйшовши в свiтлицю. - А все твiй язичок наробив. Христя, припавши до подушки, мовчала. Кревний плач ?? пройшов, та нiма мовчазнiсть, що наступа? пiсля гiркого плачу, найшла на не?, склепила уста, скувала серце i душу. Туди тепер нiщо не доходе i нiзащо не дiйде. Нi гiркi докори, нi криклива лайка-буча. Серце закрилось, не чу?, душа бажа? спочинку, одного спочинку, i байдуже ?й, що робиться около. I Христi було байдуже. Вона лежала головою в подушку i, не повертаючись до Колiсника, мовчала. Той походив-походив по свiтлицi i знову сумний потяг з хати. "Ну та й день сьогоднi видався! Уже й день!" - думав сам собi Колiсник, ходячи по садку на сонячнiй спецi. Вона, зда?ться, i трохи не дiймала його, хоч пiт обливав i лице, i шию, i груди. Що йому ся спека, коли бiльше пiдпiка його ж середина? Ще недавня невдача з слобожанами за спаш не заволоклася забуттям, як сьогоднi ота рева пiдновила, пiдложивши до серця ще пекучiшого огню. Уже все за себе розплескала, позаводила зводнi якiсь. Це ж усе дiйде туди, куди треба доходити. Будуть тi, що донесуть до жiнки i вложать в ?? уха. I так менi життя нема? через не?, а тут ще - на та цить! Колiсника наче злi комарi кусали у потилицi, так вiн ?? раз по раз скромадив, ходячи похнюпившись по садку. - Пане! А пане! - гукнув з гори Кирило. - Чого? - Тут до вас чоловiк при?хав! - Який там чоловiк? Чого? - допитувався Колiсник, виходячи на гору. - Здрастуйте, - привiтався до його при?жджий середнiх лiт чоловiк у синiй суконнiй каптанинi, у добрих юхтових чоботях, у картузi замiсть шапки, Лице його сите, гладко виголене, вуси рудi, трошки пiдстриженi, голова розчесана пiд продiл. Все це давало ознаку, що при?жджий не простий собi чоловiк, а заможний i поважний хазя?н. - Здоровi?- одказав Колiсник, заглядаючи у яснi при?жджого очi. - Я до вас по дiлу, - сказав той, виступаючи уперед i кидаючи Кирила позадi. - По якому, кажiть, - депитуеться Колiсник. - Та, бачите... - i при?жджий запнувся. Колiсник помiтив, що при?жджий не хотiв казати свого дiла при Кириловi, котрий стояв назадi, i, повернувшись, повiв при?жджого у садок. - Я чув, ви лiс прода?те, - почав при?жджий, спустившись геть з гори. - Продаю, - одказав Колiсник. - Коли добрий купець знайдеться, чому не продати? - Та так, так. Так от я, ?дучи на луку, i завернув до вас попитати, як ви продаете: чи увесь, чи по частях? - А ви ж хто такий будете? Звiдкiля? - Та я Карпо здiр з Мар'янiвки. Ви, певно, мене не знаете, а от... - i Карпо знову зам'явся. - Христя зна?. - Яка Христя? - геть дивлячись убiк, щоб не стрiватися з веселим Карповим поглядом, спитав Колiсник. - Та вони у вас живуть. Давнi мо? знайомi, сусiдами колись жили. Жiнка моя бачилась з ними. - То ви до Христi чи до мене? - не видержав Колiсник i приснув Карповi, кинувши на його свiй суворий погляд. - Нi, до вас, - спокiйно одказав Карпо, граючи веселими очима. - Лiс же не Христин, а ваш... - Я лiсу не продаю! - випалив знову Колiсник, червонiючи увесь, як буряк. Карпо здвигнув плечима. - А коли не прода?те, то вибачте, шо потурбував. Прощайте! - вимовив вiн, усмiхаючись, i пiшов на гору, помахуючи батiжком. Колiсник стояв i зло дивився на браву осадкувату вже постать Карпову. Вiн, зда?ться, намiрявся кинутися на його i з усього маху дати доброго потиличника сьому при?жджому купцевi. А той, не озираючись, пiшов-пiшов i ген скрився за замчищем. Через скiльки часу дорогою пiд горою показався гнiдий ситий кiнь i зелений возок. На передку сидiв чоловiк у сорочцi i в жовтому брилi, а назадi сидiла знайома каптанина. Колiсник пiзнав у передньому парубка, що приносив сьогоднi ранком стiльники. То справдi був вiн, одвозив тепер хазя?на на луку. "Так от вiдкiля той мед! Он чого вони задобряють ним. Мужик, кажуть, дурнiше ворони, а хитрiший чорта!" - думав Колiсник, все далi та далi даючи волю сво?му гнiву. Вiн аж клекотiв у його серцi, перевертав усю душу до дна. Думки стеряли свiй покiй i носилися над ним, як тi чорнi круки, почувши здобич, каркаючи та вигукуючи про одно тiльки нещастя. Так он воно до чого йдеться! Он куди вони усi горнуть. Мо? добро упоперек горла ?м стало. Мо? добро ?х завадило. Хотять мене кругом обiйти, обплутати, щоб його посiсти. I Христя туди... i вона з ними... Я ж ?й притулок дав, я ж ?? з того гнилого рову, в якiм вона була, витяг, поставив на ноги. I от тепер се менi дяка вiд не?! Спасибi! Спасибi! Не ждав я сього вiд тебе, Христе! То-то ти по Мар'янiвках вi?шся, то-то ти про себе усюди клепа?ш. Аж воно, бачу, он через вiщо. Пiдожди ж, галочко! I на тебе е у мене пута... Тихо тобi в мене, покiйно, не голодна й не холодна ти. А от, як замiсть тонких полотен ряднина обгорне тво? тiло i розтиратиме його, замiсть сукнiв та шовку драна сорочина прикри? тебе... шматок цвiлого сухаря, а не булки, стане упоперек твого неситого горла, ти пiзна?ш, чи то добро, яким я тебе надiляв. Прийдеш ти знову до мене, у ногах лазитимеш, будеш скавучати, як собача... Вон! Вон! з мого двору, З мого добра, повi?ще! З мого добра... Де ж мо? добро? Де воно? - знову ударив у його голову iнший стрiй думок. - Цей Кут, сi поля, лiси... хiба воно мо? добро? Невеличка карточка двору серед мiста, невеличка хаточка на тiй картi - от i все. Та й там ? той, хто тебе не пуска?... А се все... Де тi мiстки, що я стро?в, де тi греблi, що я робив? Усi тi грошi тут сiли. Сей Кут всi ?х Злопав, мов та прорва повеснi, що гатиш-гатиш ?? - i нiчим не зупиниш бистро? течi?... Все це на чужi грошi добуто... треба ж ?х колись вiддати. Коли? - Колiсник схопився обома руками за голову i нестямно забiгав по садку. - Хiба нiхто не зна? про се? Усi знають. Торiк трохи-трохи не обвалилося на його нещастя. Вiн так i знав, що Лошаков докона? його, Христя вивезла, вона помогла. Христя... ох! чи вже ж тепер i ти проти мене? Ти хоч i повiя, а все ж найдорожча i найближча до мене... Нi, нi", - сказав вiн уголос i, постоявши трохи, знявся i мерщiй пiшов до хати. - Збирайся, у город по?демо! - скрикнув Колiсник, аж Христя кинулася i, пiдвiвшись, звела на його сво? заспанi очi. Вона справдi спала. Немiч i сльози приспали ??. - Чого баньки на мене витрiщила? Збчрайся, кажу, у город по?демо, - сказав удруге Колiсник. - У який город? Чого? - У який? У губернiю. Тут уже i так добре надихалися польового повiтря, дай, боже, видихати. "У губернiю ?хати!" - ударила думка у голову Христi, i очi ?? радiсно заграли. - Коли ж ?хати? Зараз... - хотiла сказати Христя "збираться", та промовчала. - Коли ж зараз ?хати? Завтра або пiслязавтрого. - Менi не довго збиратися: плаття зложила, зв'язала - от i все. Слава богу! Коли б скорiше те завтра або пiслязавтрого! - не видержала Христя. Колiсник неймовiрно глянув на не?. Христя вся сяла радiстю. "Чи радiла б вона, коли б що мала проти мене?" - подумав Колiсник. I iнший, покiйнiший стрiй думок обняв його. А може, i ?? пiддурюють, пiдводять. - Слухай, - сказав вiн уголос до Христi, котра вже полiзла за платтям знiмати з кiлочкiв. - А що? - Ти зна?ш, нащо то тобi Здiр прислав меду? Кажи по правдi! Христя тiльки зняла угору плечi. - А я почiм знаю. Учора я бачилася з його жiнкою на луцi. Вона хвалилася, що розбагатiла, що чоловiк зостався дома бiля пасiки. Може, по давньому приятельству, - вони прихильнi були до мо?? матерi, - i прислали той мед. - Так, по приятельству. Сьогоднi здiр при?здив купувати лiсу. - Ага. Так тепер же я знаю, чого Одарка розсердилася, як натякнув син ??, щоб не забула сказати менi про те, що батько наказував. Оце ж воно i е про той лiс. - То-то. Вони хотiли, бач, через тебе дiло ламати, та не вдалося. - А я ж тут причому. Хiба мiй лiс? Хiба я його продаватиму? - Пiди ж ти! Ох! Бiсовщина! - крикнув Колiсник i, поскромадивши себе у потилицi, пiшов у свою кiмнату. Христя помiтила, що Колiсника щось наче клопотало, вона, постоявши, побiгла за ним у кiмнату дознатися. - Що клопоче бiдну головоньку мого доброго тата? - пестливо замовила вона. - Скажи ж менi. Повiдай сво?й донi! Колiсник повернувся. Христя стояла перед ним, та давня Христя, з рожевим личком, з iскристими чорними очима, що так i вабить, так i тягне до себе. У його на душi пояснiшало. - Ох, Христе! Христе! - замовив вiн, горнучи ?? до себе. - Коли б ти знала - наче сто гадюк упилося в мо? серце. - Що ж там таке? - Ат! - махнув рукою Колiсник. - Ся худоба - бери ?? нечистий! - не дасть менi спокiйно вiк дожити! I нащо я ?? купував? На те, щоб собi покою не мати. Чую, що не викрутитися менi вiд напастi. Ось осiнь прийде, на?зд буде, - почав далi журливо вiн i зостановився. - Яка ж напасть буде? - Яка? У тюрму запруть, в Сибiр зашлють. - За що? - скрикнула Христя. А Колiсник, мов не чув того питання, далi вiв: - I нiхто не скаже: "Все ж вiн чоловiк був". Все ж i менi хотiлося жити. Усi мене обвинуватять. - От i не вгадав. От i не всi. А я нащо? - Ти.. ти, спасибi тобi, тiльки, може, одна й прихильна до мене. Та що ти? Коли вестимуть мене з тюрми на позорище, чи ти станеш зо мною разом? I ти, як i другi, одступишся вiд мене, - замовив вiн i замовк. - Я молитимуся за тебе. Може, моя молитва дiйде до бога, учу? вiн ?? i помилу? тебе. - I вже. Нiщо мене не помилу?. Нема нiкого за мене - всi проти мене. - Бо ти сам так ведеш дiла, що всi проти тебе стають, - сказала Христя. - Як? - Так. От ти пригнiтив слобожан, а вони, певно, були б за тебе, коли б ти не так робив. - Що ж вони? - Що? люди! Тебе не стало б - вони добрим словом згадували. От, сказали б, добрий пан був. Колiсник сумно i болiсно усмiхнувся: - Що ж робити менi? - Що? Подаруй ?м той зиск, що ще зостався. Верни ?м ставок, городи. I вони будуть молитися за тебе. Колiсник, схилившись, довго-довго думав. - В тебе добра душа, Христе, в тебе жалiсливе серце, - чуло промовив вiн. - Трохи, лиш, чи не твоя й правда. Хоч кому-небудь добро зробити, хоч капельку - i то краще. Кириле! - гукнув вiн на всi хати. Кирило як з-пiд землi вродився. - От що, Кириле, - почав Колiсник, похнюпившись. - Завтра або