днiв гарячо? працi - i все забулося. Правда, Кость потайки лазив у чужий сад шукать персня - проте не знайшов; зiтхнув i вирiшив на тому змиритись. I справа з любощами, з перснями, з наганами, здавалось, була злiквiдована вкрай. XXVI Отже, виявилось - нi! Не така це справа, щоб так легко було вкрай ?? злiквiдувати. Лист. Пом'ятий, завожений, мабуть, довго десь ходив по руках. Лист був на Валю, а писаний до всiх. Був вiн повний докорiв, що так довго не давали про себе вiстi, що, може, там сидять дармо?дами на чи?йсь ши?. У кiнцi - суворий наказ, щоб небарно вертались до Ки?ва. Хлопцi нiби прокинулись од сну. Передосiнн? небо повите було в голубу задуму. Голе поле одгонило сумом. Прилiтав уже, як новий гiсть, легесенький смуток-вiтер. Раптом встали перед очима у хлопцiв Ки?в, школа, шкiльний гамiр, забутi на цей час учнi, вчителi. Почали готуватись до вiд'?зду. Валя бiгав по селу, енергiйно стягав для шкiльного музею рiзнi цiкавi речi, що в час перебування в селi наглядiв у селян: старовинний великий коряк, уламок мережаного чумацького ярма, вулик, якесь череп'я. Гордощами його був величезний мамутiв рiг, що днiв зо три канючив вiн його для музею в одного селянина. Вiтя захопився агiтацi?ю помiж селянськими школярами, намовляючи ?х ?хати з ними до Ки?ва вчитися в семирiчцi. Казав, що ?хня школа в Ки?вi охоче прийма? селянських дiтей, одводить для них при школi помешкання, да? безплатнi снiданки. Наговорир, наобiцяв, i бiднi хлопчаки, що давно мрiяли слiдом за Бондарями учитись у Ки?вi, остаточно почамрiли. Завжди ходили за ним табунами, як за батьком. Настя ходила смутна. Вона далi не мала змоги вчитись - мусила залишатись у селi. Одного разу в товариствi, знялася жвава розмова про те, хто де буде вчитись далi. Перед кожним слались широкi шляхи: всi школи були для них одчиненi, всi фахи можливi. Гаряче сперечались про те, яка школа краща, яка потрiбнiша, яка кому бiльше пасу?. Хлопцi легко мiняли фахи: iнженера, художника, лiкаря. Тiльки Кость твердо стояв на одному: вiн обрав собi за фах агрономiю i широко розгортав перспективи: профшкола, вища школа, командировка за кордон... аж тодi праця десь у селi... Настя сидiла осторонь, слухала мовчки. ?? якось тепер не помiчали. Пiд час гарячих Костевих сподiванок-мрiй вона встала й непомiтно вийшла. Кость подивився ?й улiд пильними очима. Переждавши трохи, вiн вийшов за нею. Настя сидiла в сiнях на ослiнчику схилившись на скриню, i ревла, аж коса тремтiла. Серце заболiло в Костя: чи це ж та Настя, весела, енергiйна, що з усiх глузувала?! Сiв коло не?, взяв за руку. Не пiдвела голови, а руки не прийма?, легенько тисне. - Насте, чого ти плачеш? Настя зашепотiла: - Всi будуть учитись, всi будуть жити в Ки?вi, а я одна в цiй ямi буду нидiти; всi мене забудуть, бiдну, нещасну... - Я, Насте, нiколи-нiколи тебе не забуду! - гаряче промовив Кость. Настя знову заплакала. Витерла сльози, пiдвела голову, промовила рiшуче й певно: - Забудеш! Кость гiрко похитав головою: - Не зна?ш iще ти мене, Насте! - I далi щиро провадив: - Слухай, Насте, що я тобi казатиму, тiльки не думай, що це так собi, жарт. - Кость ближче пiдсунувся до не?. - Люди, що в них я живу, полюбили мене й умовляють, щоб я в них залишився, за сина. - Голос Костя затремтiв: - Я, Насте, сирота, що надумаю - зроблю, нiхто мене не впинить: хочеш, я зостанусь тут у селi? Хочеш? Настя здригнулась, кинулась: - А школа? - В селi я й з цi?? освiтою найду собi працю, - сказав Кость твердо, як одрубав. У Настi блиснула радiсть, далi злякано хитнула головою: - Нi-нi, тобi треба вчитись. - I трохи переждавши, ще певнiше: - Нi! Так, Костю, не можна; ?дь - доучуйся, я на шляху тво?му не стану. Настя трохи подумала, i в очах у не? блиснув огник iскристий, рiшучий, аж щоки зашарiлися: - ?дь, Костю, у Ки?в, ?дь за кордон, а потiм при?деш до нас у село... - Почервонiла, тихiше: - А я тебе буду дожидати, якщо справдi не забудеш. А якщо й забудеш, то знай: я тебе за те не осуджу. - Далi лице в не? стало смутне i нiжне: вийняла з-за пазухи хусточку, розв'язу? вузлик... I... мов сонце, звiдти блиснув Костевi той обжурений, здавалось, назавжди загублений, закинутий у бур'яни олив'яний перстень. Мало не крикнув iз радощiв: - Де вiн узявся? Настя дивилась на перстень з любов'ю й смутком: - Скiльки я, бiдна, греблась у бур'янi, скiльки пожалила та поколола рук i нiг, поки таки знайшла його. - Далi зачервонiлась i опустила вi?: - Ти колись, Костю, прохав його в мене, - вiзьми, коли хочеш. Тiльки одного прошу я в тебе: коли знайдеш кращий, золотий, то цей мiй, бiдний, нiкому не показуй, щоб не насмiялись iз нього. Вийди на Днiпро та й, щоб нiхто не бачив, укинь у воду. XXVII Сонце пiдбилося пiд обiд. Ворота до Бондарихи у двiр одчиненi, дверi в хату - теж навстiж. В хатi - людський гомiн. Посеред двору кiнь, запряжений у вiз. Василь в новiй свитцi i Валя в сво?х шкарбанах складаються в дорогу: скринька, клунки, постiль, мiшки з речами для музею. Вештаються з та?мничим виглядом сiльськi хлопчаки-учнi, шепочуться з Вiтею. З комори до хати бiга? заклопотана Настя. На порiг вийшла Бондариха, зачервонiлась - чи од чарки, чи од смутку. - Ану, дiти, до хати! Всi! Перед дорогою всiм годиться посидiти. I сво?, i чужi - всi пiшли в хату. В хатi - повно людей: прийшли виряджати ки?вських гостей i дiд Маркiян, i веселий дядько Кирило, i Марина з сво?м "золотом" на руках, тепер у керсетцi i в кольоровому очiпку, i названi Костевi батьки. Сидiли на лавах, на ослонi, стояли коло печi, попихкуючи цигарками. На столi - горiлка, миски з закускою. Оксана ласкаво припрошу? всiх до столу: - Всi, всi сiдайте! Зсуньтесь тiснiше, всiм мiсця хватить. Почала частувати. Черга доходить до Вiтi. Вiтя спустив очi вниз: - Нi, я не п'ю! - I почервонiв. Оксана не домага?ться. - Цур ?й, дiти, не пийте! Нехай наша така доля, що як не вип'?ш цi?? поганi, то й веселощiв нам нема?; ви собi пiдете в свiт, знайдете щось краще. - Подивилась на Василя й Настю, блиснули сльози. Дiд Маркiян: - Та не журись, Оксано, бач, яких викохала? - кивнув головою на Василя й Настю. Оксана крiзь сльози: - А поки-то ?х викохала... - Ну вже правда: кому-кому, а що вже цiй бiднiй Оксанi довелося зазнати... Загомонiли: - Зна? вже добре, як орати, як i сiяти. - Така вже наша вдовина доля, - зiтхнула Марина. Оксана пiдняла голову й заспiвала до чарки: Усi гори зеленi?, тiльки одна гора чорна, - тiльки одна гора чорна, виорала бiдна вдова... Зразу Василь i Настя спустили очi вниз, посмутились. Вiтi здалось, що почина?ться якась служба: вiн чогось устав i знову сiв. ...Виорала, зволочила, слiзоньками примочила... - Було, нi свiт нi зоря - клунок на плечi, цього на руки, цю за руку... I Оксана почала розповiдати про сво? гiрке вдовине життя з малими дiтьми. Свiдки цього - Настя й Василь - тепер сидiли задуманi i серйознi. Хлопцi-кияни слухали й розумiли все те, з чого в школi смiялись: i те, що Василь i Настя за очi матiр взивали "вони", i нащо здiймали у класi з пiдлоги "святий хлiбець"... А чорна земля, що стiльки шуму-грому збива?ться за не? на свiтi, здавалась уже ?м заповiтними, здавна омрiяними скарбами, що не даються до рук людям... та земля, що вся од краю до краю народною тугою повита, сльозами вдовиними примочена. Рiшуче хитнув головою синьоокий Кирило, повернувся вiн до Василя й Настi, далi витер вуса i заспiвав Мати ж наша, мати, не журись ти нами, - ми повироста?м та й розiйдемось самi... - Так-то... - До Оксани: - Не журися, сестро, того, що було, вже, мабуть, не буде. Почало розвиднятись - буде день. Загули люди: - Хоч не ми - дiти нашi, а таки зазнають чогось кращого. Василь щось шепнув матерi на вухо. Оксана кинулась. - Ну, що ж, дiти, як пора, то й пора. Заворушились, встали, цiлим натовпом висипали з хати; прощались. - В час добрий! - ?дьте та й знову при?здiть до нас на лiто! Тут ми вас, може, й поженимо, - жартував хтось. - Пишiть листи! - Присилайте газетку! А дiд Маркiян до Валi: - Та розпитай там, Петровичу, про "кл?точку"! Дядько Кирило сiв на вiз, узяв вiжки в руки. Цьвохнув батогом, i вiз заскрипiв iз двору. А в селi гомiн. Два школярi, яких загiтував Вiтя, в останнiй день мало не бунт вчинили проти батькiв та матерiв, що не пускали до Ки?ва вчитись. Чути було - десь бiдкались: - Ну й що ви скажете - збаламутили дiтей, що тепер i ради ?м не даси. Один з торбинкою тiка? до воза без шапки, наздоганя? його мати, б'? шапкою по плечах кида? ?? йому в руки. Другий, червоний i заплаканий, проте з радiсною перемогою, турманом вилiта? разом iз торбиною з сiней на вулицю, з материним буханом у спину, замiсть благословення в дорогу. Рушили з пiснями. Настя довго стояла, схилившись, на воротях, поки не стало чути пiсню. Увiйшла в хату, взяла зшиток, в якому написали ки?вськi гостi "на спомин". Зараз Настя не хотiла читати - лишала надалi; проте не втерпiла, щоб хоч деяке слово не вхопити очима. Ось Валине кида?ться у вiчi: "Прощай, Насте, твiй образ навiки... Побачу тебе в ореолi..." Ось Вiтине, коротеньке: "Не забудь ки?вського шалапута й босяка Вiтьку Барановича!!!" А ось Кость: швидке, схвильоване, гаряче писання. Знаки вигуку, знаки запитання... Настю впекло, як iскра, слово "навiки"... Щирiстю, молодим запалом, гарячими надiями вi? Настi вiд цього дрiбного писання, i любо ?й дивитись на нього тепер, не читаючи. А читати буде коли: спереду багато осiннiх днiв та сумних вечорiв, довгих, самотнiх. Буде, буде вона ?х читати, та й не раз... XXVIII Потяг (товаровий), що в нього пощастило мандрiвцям упрохатись iз сво?ми речами, далi Дарницi не пiшов. На щастя, вертались з таборiв червоноармiйцi в мiсто - все добро школярське взяли на вiз. ...Торохтить шинованими колесами по бруку вiйськова гарба, парою биндюгiв запряжена. Мiшки, скриньки - всi найтяжчi хлоп'ячi речi - на возi; за возом - креше чобiтьми сiльська ватага. Мiсто ще далеко, а вже вiдчува?ться якийсь могутнiй водоверть, що вiд нього подиха? бадьорий хвилюючий вiтерець. Коли ж перед очима встало, як марево у хмарах, велике мiсто, i стiною виступили, розгорнулися зеленi ки?вськi гори - гордi й холоднi, на горах - iншi гори, стiни, мури, мережанi будинки, золоченi верхи, суворi й байдужi; коли внизу пiд горами крицею блиснули синi днiпровi хвилi, а над ними вгорi виросли сади, арки, мости, монументи, - бiднi новаки-селючата понiмiли, i серце ?м занило. Крiм невеличких клункiв у руках, вони нiчого не мали, в цей невиданий свiт вступаючи. I мiцно-мiцно стискали вони в руках всю свою економiчну базу - ворочок з сушеною локшиною та засохлу хлiбину. Свiжi, бадьорi, нiби накачанi за лiто смоком, ще обвiянi духом пашнi й сiна - вертались кияни до мiста. Той свiжий, хвилюючий вiтерець, що подував на них ще здалека, тепер зростав. Раптом прокинулось громове царство: переможно заревiв пароплав, розкидаючи гук по горах i просторах, суворо гримiло десь залiзо, верещали дзвоники трамва?в. Здавалось, там шумить, кипить унизу вогненне море, видимаючи вгору шумовиння. Пiдiйма?ться воно до хмар, гра? на сонцi кольорами i застига? багатоповерховими будинками тонко? архiтектури, золотими банями, монументами. I в громi i блиску тоне десь далека-далека хатина Бондарiв у степу, блiдне заплакана Настя на воротях, розходиться в туман... Все забува?ться. Тiльки що ж то так ся? i грi? на руцi в Костя? Що то не тьмариться серед кам'яних мурiв i золочених ки?вських верхiв? [1927]