лковывает это Марьяне. У Петра от удивления отвисла челюсть, но он и не замечает этого. Так же как и того, что Марьянка засунула руку в карман юбки и в волнении передвигает ее так, что молния оказывается у нее на животе. Бара сидит, обхватив руками колени. - Я принесу тебе почитать, если хочешь, - добродушно предлагает она. - Черта с два это меня занимает. Мы выбрали Мартина. Мартин согласился, а о графологии иди толкуй своей бабушке. Все, как по команде, оборачиваются к дверям, в которых стоит Мартин. - Так, значит, это вышло по ошибке, - спокойно говорит он. - А я думал, что вы сами этого хотите. Если нет - пусть старостой будет Либа. Она следующая за мной по числу голосов. Ну, а теперь я хочу сесть за парту. У меня не готово задание по математике, а в коридоре писать негде... - Ты сидел на лестнице? - смущенно спрашивает Илона в надежде, что он не все слышал. - Да, - отвечает Мартин, - но даже там вас было слышно. Вы же не сказали, чтоб я отправился на чердак или в подвал. Вы сказали: выйди в коридор. Марьянка отвернулась и смотрит в окно. Мартин не спеша подходит к ней; он будто забыл, что надо быстрее выполнить задание. - А про папу они половину наврали, - говорит он ей тихонько. - Папа у меня молодец. Каждому скажет правду в глаза. Пехова за это на него и разозлилась, но дома мы живем мирно. Марьяна молча кивает. Мартин смотрит на нее. - Мне и в голову не пришло, что в старосты будут выбирать наших отцов. Правда, нас никто об этом не предупреждал, - добавляет он. Марьянка краснеет. Она знает об этой своей слабости. Наверное, нос тоже красный... А Мартин, наверное, хочет, чтоб она знала, что он все слышал? - Мартин, - произносит Бара, которая вдруг оказывается между ними. - Мартин, - повторяет она. Мартин, как благовоспитанный мальчик, мгновенно поворачивается к ней. - У меня дома есть очень интересная книга о графологии. Ты не хотел бы ее прочитать? Звонок. Беранкова стрелой вылетает из класса, даже не посмотрев, все ли поднялись попрощаться с ней. Очевидно, она даже забыла о своем намерении спрашивать содержание всех глав "Бабушки". Глав слишком много. - Ну, теперь я с тобой рассчитаюсь, - говорит Ярда, наступая на Пипа. Пип поднимается как во сне. Он знает наперед, что произойдет дальше. Ярда первым наносит ему удар, а Пип, одной рукой прикрывая голову, другой вслепую размахивает во все стороны. Скорее случайно, он крепко стукает Ярду по макушке, слышит, как лязгают у того зубы. Ярда бьет его по носу и одновременно ставит подножку. Пип больно ударился локтем и теперь не чувствует правой руки. Из коса у него каплет кровь, прямо на рубашку. Этого от мамы уже не скрыть. Но сейчас ему все равно. Кто-то навалился на него, как всегда в драке, и больно бьет. - Ты не должен был сознаваться, - произносит нежный голос той, кому принадлежат и золотые волосы. Все молчат, и в полной тишине Пип встает, прежде чем ребята осознают, что он способен драться. В чем он не должен был сознаваться? Все ведь знают, что Ярда выхватил у него тетрадку, и Пип бросается в нападение - теперь уже не только против Ярды, против всех... Хотя все отступили назад и смотрят издали. Чаще всего Пип налетает на парты, но достается и Ярде. - Да уж плюнь ты на него, - слышит он голос Андулы, но не может взять в толк, кто на кого должен плюнуть. Пип еще некоторое время молотит руками вокруг себя и только несколько позже до него доходит, что драться уже не с кем. Ярда тащится к своей парте, засунув руки в карманы, и дает понять, что он больше не дерется, потому что ему расхотелось. Остальные решили, что Ярда внял просьбам Андулы. Даже Пип не понимает, что Ярде тоже досталось на орехи. Досталось не только по подбородку. Выходит, драться Ярда не такой уж мастак. - Вот если Филипп на тебя накапает, хлебнешь тогда, - говорит ему Анежка. - Беранкова тебе ничего не спустит. Все-таки было бы лучше, если бы ты отдал этот велик, - советует ему Анежка. - Нет, на этот раз Ярда прав, - авторитетным тоном неподкупного судьи заявляет Катя. - Жаловаться не годится. И класс должен быть соли... соли... - Солидарным, - завершает Вашек со знанием дела, но успевает все-таки добавить: - Только ведь Филипп, собственно... - Филипп не жаловался, - подхватывает в раздумье Андула. - Он же ведь про себя одного сказал. А тетрадку Ярда у него просто вырвал. Да и Беранкова все равно бы догадалась, что Ярда списал. А про Ярду Филипп вовсе не сознавался. Дело тут совсем не такое простое. Пип идет к умывальнику. Кровь уже не течет. Но стереть ее мокрым носовым платком с рубашки и брюк не удастся. Только размазать. - Давай помогу, - предлагает Андула. - Иди ты куда подальше, - огрызается Пип. До самого конца урока Марьянка старательно писала задание. Но когда прозвенел звонок, в тетради у нее не было ни одного примера. Только исчерканная промокашка. Даже Мартин всего не сделал, потому что Либа отобрала у него тетрадь. Но при этом ей пришлось объяснить, что она берет тетрадь, потому что так для всех будет лучше. - Да мне тут все ясно, - пробовал возразить Мартин. - Оставь тетрадь, я доделаю. Все равно потом и тебе захочется сдуть, а понять ты ничего не поймешь. Только Мартин плохо знает Либу. Когда речь идет об общих интересах, Лнба не считается с собственным успехом. - Времени уже нет. А потом, ты не мог бы передать мне расписку стекольщика? (Марьянка на промокашке провертела дырку.) - Ты сама принесешь стекло? Ведь не дотащишь! - Неважно. Об этом мы потом договоримся. Впрочем, если бы ты хотел принести... Но все документы должны храниться у меня, понимаешь? "Вымогательница", - начертала Марьяна на промокашке. Мартин выуживает листок из сумки, - Вот и хорошо, - довольна Либа. - Благодарю. (Из дырки на промокашке выглядывает чудовище. В лохматых волосах у него - криво привязанный бант.) Мартин снова принимается что-то считать. Все равно уже не успеть. Звенит звонок. - А ведь мог сделать! - вздохнул он. Либа не слышит его слов. С распиской от стекольщика идет на свое место. И вдруг Марьянка, к собственному своему удивлению, подставляет ей подножку. Либа споткнулась, но удерживается на ногах. И даже не оглядывается. Ей даже в голову не пришло, что предмет, о который она споткнулась, была Марьяни-на нога и что нога эта очутилась на ее пути не случайно. - Есть же люди, которым никогда не бывает стыдно, - отчетливо произносит Марьяна. Только теперь Либа оборачивается. - Ты что-то сказала? - Да, - ответила Марьяна. Внезапно у Марьяниной парты возникает Мартин. - Ты просто псих, Марьяна, - говорит он. Но Бара тоже не дремлет, она начеку. - Так ты не хочешь зайти к нам за книгой? - спрашивает она Мартина. Марьяна спускается вниз по лестнице. Собственно, не зная даже зачем. Делать ей внизу нечего, наоборот, ей положено гулять по коридору лишь на своем этаже. Только остановившись перед 6-м "Б", она осознает, зачем сюда пришла. Ей необходимо увидеть Пипа. Или Данку. А лучше и того и другого вместе. Двери класса распахнуты, Пип повернулся спиной. Возле умывальника. "Вот мама будет довольна, что он так тщательно моет руки перед завтраком. Нужно рассказать ей", - думает Марьяна. За Пипом стоит Андула и дает ему какие-то советы. Марьяна хочет уже помахать им и вдруг слышит голос Пипа, который хрипло бросает девочке: - Иди ты куда подальше... Что она ему сделала, эта Андула? Марьянка входит в класс. Теперь уж она рассчитается с этой девчонкой. И это как раз то, что ей уже целый час, по крайней мере, хочется сделать. С Андулой так с Андулой - все равно. Марьянка смотрит на Пипову спину. И вмиг забывает, что только что с кем-то хотела рассчитаться. Теперь ей только бы схватить Пипа за руку и куда-нибудь увести. Но она знает, что так поступить ни в коем случае нельзя. Нельзя даже окликнуть Пипа по имени. Только исчезнуть, пока он не оглянулся. Марьяна снова спускается по лестнице - на этаж ниже. Данкин класс в первом этаже. Вот только если их учительница задержится на переменку и станет любопытничать, чего тут Марьянке нужно... Но опасения напрасны. Отсутствие пани учительницы ощущается уже издалека. "Заскочу хоть на минутку, - думает Марьяна. - Все равно скоро звонок". Данкин голос она слышит уже с середины коридора. - Моя старшая сестра тебя из окна вышвырнет, если ты хоть раз еще тявкнешь. До вечера работы хватит, пока все кости соберешь, - доверительно обещает она кому-то. Рев в классе усиливается. Марьяна бросается к дверям, приготовившись кого-то выбрасывать из окна. И прежде всего этими дверями чуть не сбивает Данку. Сестра стоит рядом. Данка вздрагивает от такого внезапного нападения, но тут же приходит в себя. Хватает Марьяну за руку и тащит в коридор. - Ты туда не суйся особенно, - говорит она. - Так лучше. Все равно всех-то ты не раскидаешь, но они пока этого не знают. Ничего страшного. Я сама с ними справлюсь. Рассуждение восьмое Люди очень похожи друг на друга. Может, вы еще не убедились в этом, потому что у вас нет братьев и сестер в младших классах. Потом вы, может, думаете, что на сеете всего-навсего одна такая противная девица, как Либа из нашего класса. Просто вы еще не знаете, что Анежка, которая учится вместе с нашим братцем, похожа на нее как две капли воды, так что их можно даже перепутать., Или взять хотя бы Бару. Не напоминает ли она вам кого-нибудь? Я знаю, Катя - нежнейшее созданьице с длинными золотистыми локонами. Только на самом деле - нежная она, как клещи для дерганья зубоз. У Бары наоборот - черные волосы коротко острижены, она косит вельветовые брюки, и вообще совершенный мальчишка. Но всем этим они могли бы и поменяться. Бара могла бы отрастить себе волосы, Катя - перекраситься в черный цвет или стать блондинкой. Возможно, со временем они так и поступят. Если им покажется, что так они будут выглядеть более привлекательно. Одна станет озорничать, как мальчишка, а другая - нежничать. И наоборот. Лучше не стойте у них на дороге! И точно так же в любом классе обязательно найдется мальчик, который будет зубрить, даже если на него обрушится потолок. Потому что история или физика его интересует больше, чем люди. Иногда он прислушивается к тому, что творится вокруг. Но и только. Сам ничего не скажет. Может, позже когда-нибудь. Так часто ведут себя и взрослые люди. Сначала спокойно позволят поколотить кого-нибудь. А потом, может, заметят, что не следовало этого делать... Однажды я слышала, как мама рассказывала тете о том, что у них в каждом вагоне с арестантами повторялась одна и та же история. Их перевозили из одного концлагеря в другой. А как быть, если кому-то становилось так плохо, что он, скажем, не мог соблюдать правила приличия? Но в каждом вагоне всегда находился кто-нибудь, предлагавший: "Обопрись-ка ка меня, так-то легче, правда? Потерпи еще чуть-чуть. Скоро нас выпустят подышать, и тебе станет лучше". Разумеется, подышать никого не выпускали. Но в каждом вагоне определенно находился кто-нибудь, кто мог это сказать. Вы возразите - откудс, мол, мне это известно? Да, известно. И совершенно точно. По крайней мере, в двух вагонах так говорили. Ведь в одном вагоне ехал мой папа, а в другом - мама. А если бы в каком-нибудь вагоне ехал папа Мартина, он бы, наверное, пробормотал: "Не стони, друг, мы еще продержимся. Нас им свалить не удастся - руки коротки". Конечно, в любом вагоне и в любом классе найдутся такие, кто непременно брякнет: "Не суйся, какое мне дело, что тебе плохо". Или так: "Вот если я всем начну заправлять - тогда будет хорошо"; и обычно никто не сопротивляется таким людям; даже не замечают, что лучше от этого никому не становится. Собственно, я не хотела сказать, будто все люди совсем одинаковые, потому что даже Либа не так уж здорово похожа на Катю или на Вашека; только в любом классе можно встретить характеры, подобные нашим. Отчего это происходит, а? Класс набирают по алфавиту, а может, еще по какому другому принципу, и все же в любом классе одна девчонка похожа на Либу, другая - на Бару, один мальчик - копия Пепика и одна толстуха - вроде меня. Толстухи везде есть. Правда, теперь мне кажется, это вовсе не обязательно. А такой мальчик, как Мартин, не учится ли и в вашем классе? Пип исчезает из кухни. Марьяна исчезнуть не отваживается. Три уничтоженных вконец балбеса, три чудака, или "психа", вместе идут домой из школы. Молча. И только почти около дома Данка спрашивает: - Ты дрался? Пип молчит. - Ярда? Пип кивает головой. Девочки раздумывают, что скажет мама, увидев кровь на рубашке и на штанах Пипа. Пипа это тоже беспокоит. Потом Данка все-таки спрашивает: - Ярда опять влип? - Да. - С Барашком? Пип кивает снова. Только поднимаясь по лестнице, Марьянка отваживается спросить: - А что у вас-то стряслось, Данка? Данка лишь отмахивается. - Это я об парту, - говорит Пип. - Ты же знаешь, у меня нос слабый. Мама кивает. Она об этом знает. Знает она и кое о чем еще. Она приносит Пипу спортивные штаны, куртку и кусок шоколада. На сковородке пекутся картофельные оладьи, которые Пип, может, съел бы с большим удовольствием, но он берет шоколад и улыбается маме. Немножко криво, потому что нос и губа у него распухли, и главное - распухли с одной стороны. Мама смачивает чистый носовой платок в холодной воде и вытирает засохшую кровь. Под носом, кажется, еще немножко осталось. Ведь в школе над умывальником нет зеркала. Мама смывает кровь очень осторожно, совсем не больно, вода лишь приятно холодит, а во рту у Пипа тает шоколадка, и это тоже очень приятно. Вид у мамы такой, будто она знает, что все ее усилия напрасны. "Она будто снова едет в том самом лагерном вагоне, - думает Марьяна, - и понимает, что не в силах прекратить войну, эпидемии, что она безоружна и беспомощна против несчастий, подкарауливающих людей повсюду". А ждать можно чего угодно, любых напастей - они ворвутся и обрушатся на Пипа и на девочек, а что может мама, если у нее ничего нет, кроме пары рук, мокрого чистого носового платка и кусочка шоколадки? Вдруг - звонок. Звонят настойчиво и долго. Все вздрагивают. Сильнее других Марьяна. Так звонили, наверное... Но она тут же приходит в себя и вспоминает, в чем дело. Все тоже сообразили это и переглядываются. Пятница! Пришла пани Файтова. А Пипа с его распухшим носом некуда спрятать, потому что Данка уже идет открыть ей дверь. - Дай бог здоровья, Данушка, как мы сегодня себя чувствуем? А что Марженка? Все здоровы? Мама на кухне? Она уж, наверное, меня заждалась. Как бы она со всеми своими делами справлялась без пани Файтовой! Ну вот сейчас, наверное, она всплеснет руками и запричитает: "Господи боже мой, да что же это с Филиппеком? Наверное, злые мальчишки поколотили, это ужас, какие нынче дети жестокие, а Филиппек, само собой, не умеет постоять за себя, такой он слабенький..." У Марьяны в ушах уже раздается вся эта лавина слов, хотя пани Файтова еще только снимает в прихожей шляпу и не произносит ни слова. Это значит, что она нагнулась и переобувается. С башмаками раки Файтовой приходится повозиться, и время, когда старушка их снимает, - единственное, когда она молчит. Порой слышно только, как она охает и кряхтит. Но, несмотря на то что воцарилось молчание, у мамы в ушах звучит то же самое, что и у Марьяны; мама беспомощно озирается вокруг. Спасти Пипа невозможно. Под стол его не спрячешь - там пани Файтова его обнаружит. - Ну вот, Данушка... Тут Марьяна рывком открывает дверь, ведущую из кухни в кладовку, заталкивает туда Пипа и снова поворачивает ключ. Ловит мамин удивленный, а Пипов - благодарный взгляд и движется навстречу пани Файтовой. Нужно дать маме время опомниться. - Добрый день, пани Файтова, вы уже здесь? - Уже, уже, Марженка, видишь, спешу, хозяйка, наверное, меня уже заждалась. Конечно, порой таким старухам, как я, хозяйством заниматься невмоготу, но мне жалко оставить вашу маму одну. Ведь без меня она с делами не управится. Ну с чего же мы сегодня начнем? Данка стоит за спиной пани Файтовой и удивленно таращит глаза. Заглядывает под стол, но Пипа там нет. Не выбросили же его из окна? Наконец она останавливает взгляд на дверях кладовки. Мама с Марьяной затаив дыхание следят за ней, но на Данку можно положиться. - Мама, - кричит она, - у тебя оладьи подгорают! Мама с готовностью бросается к сковороде, но пани Файтова упрекает Данку: - Ты чего так вопишь? Не видишь, как мама перепугалась? А с оладьями ничего не случится, а не то я бы унюхала. Оладьи ваша мама умеет печь. Пани Файтова чаще всего хвалит мамину еду, но это, собственно, и все. Она убеждена, что без нее маме не вымыть ни окон, ни пола - ничего. - Садитесь, пани Файтова, - обед почти готов. Я немножко замешкалась. - Да ладно, хозяйка, я же не сидеть прихожу. Такая про пасть работы, прямо нельзя откладывать. Спокойно делайте оладьи, времени достаточно, а я начну мыть рамы, что вы на это скажете? Вопрос этот скорее риторический, потому что пани Файтова всегда делает только то, что сама считает нужным. Отговаривать ее - напрасная трата времени, так же как упрашивать, чтоб она не величала маму "хозяйкой". Пани Файтова все равно будет ее так называть с той же решительностью, с какой теперь она размазывает грязь на оконных рамах и стеклах. Вымыть их у нее, конечно, не хватит времени, потому что она вдруг передумает и решит сначала сделать что-нибудь другое. Ничего не попишешь. Ну вот, пани Файтова моет рамы, а мама печет оладьи. Пипу так хотелось их попробовать! Марьяна это заметила по тому взгляду, каким он посмотрел на маму, когда она давала ему шоколад. Пани Файтова, повернувшись спиной к кухне, скребет окно и гремит ведром. А сзади у нее, наверное, нет глаз. Марьяна одной рукой снимает со сковороды оладышек, а другой ловко поворачивает ключ и тут же тихонько закрывает дверь. - Хозяйка, - неожиданно поворачивается пани Файтова, - подайте-ка мне порошок. Мама стоит у плиты, уставившись на дверь кладовки, и будто ничего не слышит. - Оладьи, мама, - на этот раз ласково предупреждает ее Данка, и мама быстро и виновато начинает переворачивать оладьи. Порошок подает Марьяна. - Вот пачка. - Ну то-то, - ворчит пани Файтова, - не стоять же мне тут до вечера, когда всюду такая пропасть работы, не знаешь, за что хвататься. Без порошка здесь не обойдешься, ведь окна такие запушенные. Ничего, если лак немножко потеряет блеск. Главное - чтобы было чисто: то же самое я твержу своей невестке. Да ведь она куда какая умная! Ей хоть кол на голове теши. И отчего это окно открывается с таким трудом? Пани Файтова крутит шпингалеты в разные стороны. - Какая пропасть работы, какая пропасть, - ворчит Данка и просовывает за дверь кладовки, которая, к счастью, не скрипит, еще один оладышек. - Их, Данушка, давно бы нужно маслом смазать. А у вас, как у моей невестки. Я уж боюсь и ехать к ним на дачу, так все там скрипит. А у меня нервы никудышные. Вот недавно и говорю ей: "Неужто трудно все смазать?" А она - такая дерзкая - если, дескать, вам не нравится, то и не приезжайте. Это мне-то! На нашу-то собственную дачу. Ну, я тогда с ней тоже по душам поговорила. "На даче этой, говорю, я отродясь живу, куда раньше, чем брату Франте в один несчастный день, в одну несчастную минуту пришло в голову на тебе жениться. И не тебе меня с нашей дачи вышвыривать. Вот захочу, так и насовсем сюда переселюсь. Да только чем мне с тобой жить, я лучше настругаю серы в кофе". Вот она окна вымоет, а они все равно грязные. Все в черных полосах, смотреть тошно. А уж если я возьмусь, так уж этого не будет, хозяйка. Не каждый умеет делать все как следует. А у меня в руках все так и гори г! У меня все должно блестеть. А ведь она могла бы и поучиться кое-чему. Сколько мы с покойницей матушкой ей твердили: "Если тебя дома ничему не выучили, видать, у твоей матушки и учиться было нечему, хоть у нас поучись". Да где там... Пани Файтова полощет тряпку в воде и устраивает вокруг себя потоп. На столе из рассыпанного порошка и воды образуется жидкая каша. - Не поскользнитесь, пани Файтова, - предупреждает мама. - Да нет, я ловкая, - успокаивает ее пани Файтова и энергично брызгает грязью на стекла. - Погодка-то нынче раз гулялась, - выглядывает она из окна. Мама мгновенно пользуется ситуацией и сует Пипу еще один оладышек. Данка смотрит разинув рот, а потом подмигивает ей. В одну тарелку она наливает суп, а в другую кладет оладьи, и прежде чем пани Файтова успевает оглянуться - Данка исчезает из кухни... Обед у мамы готов, но они с Марьяной все еще стоят, склонившись у плиты, как будто ждут чего-то. - Панн Файтова, - отчаянно кричит из детской Данка, - помогите мне открыть задвижку, у вас все так ловко получается... - Иду, Данушка, иду, - отзывается пани Файтова и сползает со стола. - Ты же знаешь, я с ней играючи справлюсь. Мама с Марьяной ждут, пока за пани Файтовой захлопнется дверь, ведущая в детскую. И бросаются к кладовке, откуда выволакивают Пипа, Потом они быстро проскальзывают через прихожую в папин кабинет - а там все вне опасности. В целях самозащиты они уже давно предупредили пани Файтову, что папа никому не разрешает туда входить, и пани Файтова с уважением относится к этому запрету. Папу она немножко побаивается. Поэтому мама с детьми иногда тоже спасаются здесь, если их вдруг охватывает чувство, будто некоторые пятницы тянутся уже третий месяц. - Извольте, сударь, - говорит Марьяна, показывая Пипу на папин письменный стол, куда Данка контрабандой перенесла обед. Довольный Пип готов уже приняться за еду, но вдруг они с мамой испуганно переглядываются... - Не шумите, - напоминает им Марьяна. "Как мама похожа на тетю, когда смеется, - думает она. - Только, пожалуй, красивее". Пип тоже улыбается и неожиданно совсем забывает, что улыбка у него выходит немного кривая. - Вы могли бы еще немножко подержать меня взаперти, - говорит он. - Это очень увлекательно! - Пойдем, мама, - тянет маму Марьяна. Она боится, как бы пани Файтова не заподозрила неладное. Мама идет за ней, но уже от двери возвращается снова. - Пип, - тихо произносит она. - Я собрала все шапки и положила наверх в шкаф. Теперь, наверное, до самой зимы они тебе не понадобятся. Марьяна вытягивает ее из кабинета. Пип глядит на них, криво разинув рот. Дайка, спокойствия ради, еще чем-то отвлекает пани Файто-ву, которая даже не предполагает, что явилась жертвой тактической уловки, а мама с Марьяной героически начинают устранять потоп на столе, чтобы постелить скатерть. - А где же Филиппек? - набив рот, вдруг вспоминает пани Файтова. - Я отослала его на улицу, - говорит мама и виновато по глядывает на девочек. - Сегодня там так хорошо! - Это вы правильно сделали, - одобряет пани Файтова. - Мальчик должен расти среди мальчиков, а не держаться за мамину юбку и не сидеть дома. А он уже обедал? - Обедал, пани Файтова, я ему дала поесть немного пораньше. Да вы берите, берите еще. Да, Марьянка, - вспомнила мама, - звонила тетя и спрашивала, не могла бы ты отнести ей что-нибудь почитать? Я приготовила кое-какие книжки, возьмешь, ладно? Они в сумке. - Само собой, - соглашается Марьянка, - а Данка пойдет со мной? - Если ты можешь обойтись без нее... - неуверенно произносит мама. - Данка помогла бы мне здесь. - Само собой, - опять соглашается Марьяна. Ей тоже не хочется сегодня оставаться дома с глазу на глаз с пани Файтовой и "отсутствующим" Пипом. Что, если потребуется еще разок заглянуть в кабинет? - Ну, вот и славно, - одобряет пани Файтова. - Девочки должны приучаться к домашней работе. Ты вот смотри, Данушка, как я делаю, и запоминай. Принеси-ка мне старые газеты, ладно? Окна лучше всего протирать газетами и ничем другим. А вот невестке хоть кол на голове теши... - Как рука, тетя? - спрашивает Марьяна. - Не болит. И знаешь, что мне досадно? Что я уже не девчонка и не могу подраться, когда захочу. Марьяна вздыхает. Ей не кажется, что об этом стоит жалеть. - Со мной в одном классе училась девочка по имени Станя, - вспоминает тетя. - Была она резкая, страшно быстро сердилась, и поэтому девчонки над ней подшучивали, нарочно старались довести. Потом она сломала руку, и шесть недель ее держали в гипсе. Когда к ней приставали, она размахивала своей гипсовой рукой, как палкой. Ты бы видела, как все от нее отскакивали! И знаешь, от нее отстали, и не трогали даже потом, когда гипс сняли. Портить человеку настроение - это тоже дело привычки, а они за это время отвыкли. - Может, Пипу тоже хорошо бы сломать руку, - замечает Марьянка. - Ну уж нет. Лекарства - только по назначению врача. Что хорошо одному, то вредно другому. Ты читала такой плакат? Марьяна кивает. - Я не знаю, прописал бы врач такое лекарство Пипу или нет? Единичный результат еще нельзя обобщать. Это клинически не исследовано. А что, ему опять влетело? - Угу. Тетя, взглянув на Марьяну, предпочла больше ни о чем не расспрашивать. - Вот книжки. Но третьей части тут нет. Кто-то попросил почитать и до сих пор не вернул. - Неважно. Я сама додумаю. Передай маме, что я ей очень признательна. "Эти книжки тетя просматривает не слишком тщательно", - отмечает про себя Марьяна. - Ты, наверное, из-за шапки позвонила, да? - Неужели Пип должен был надеть ее и сегодня? -спрашивает тетя. - Нет. Мама ему сказала, что все шапки убрала наверх до следующей зимы. Тетя недоверчиво косится на нее: - Серьезно? - Честно. Просто не верится. Тетя слегка покраснела. - Представь себе, - переводит она разговор на другую тему, - эту Станю с гипсовой рукой я недавно встретила. - Да? - заинтересованно спрашивает Марьяна. - Как она теперь выглядит? Ты сразу ее узнала? И без гипса? - Ты знаешь, гипс у нее как раз был. - Неужели? Столько времени... А ты ведь говорила... - Рука у нее была в гипсе, а сама она рассматривала в витринах куклы с закрывающимися глазами. Погоди, сколько же лет мы не виделись? Тогда ей было лет десять, не больше, - даю тебе слово, что с языка у меня чуть не сорвалось: "Привет, Станя". А Станя теперь уже старуха. - Ну, старуха не старуха... Тетя потрепала Марьянку по голове. - Пойду поставлю воду. Тебе для чая, а себе для кофе. Если моряки требуют для себя бутыль рома... - ... то ты не можешь прожить без чашечки кофе, - добавляет Марьяна. - Вот именно. Пойдем съедим чего-нибудь. Марьяна колеблется. Конечно, съесть чего-нибудь не мешает, но... - Пойдем, - настаивает тетя. - Мама говорила, что ты придешь одна, поэтому я приготовила творожную массу. Намажем на сухарики. От такой еды не растолстеешь. - Ну, ладно. Благодарная Марьяна грызет сухарики с творогом. Тете все сразу становится ясно. Множество вещей она понимает с полуслова. Когда ей рассказываешь, тетя внимательно слушает, но никогда не расспрашивает о подробностях, если сам человек не хочет сообщить о них. Она задает вопросы в том случае, если безошибочно чувствует, что тебе это необходимо, хотя сам ты об этом можешь и не знать. - Пипа чаще всего колотит Ярда, - вдруг признается Марьянка. Тетя понимающе кивает головой. - Я бы просто треснула его по башке. Он ужасный, знаешь. Но такой несчастный. Тетя кивает снова. - У него вообще нет товарищей. А теперь еще все твердят, будто у одного мальчишки он стянул велосипед. - А это действительно так? - Не знаю. Наверное. Но если и не так, то теперь это все равно. Все равно все так считают. - И ему это известно? - Само собой... Ведь ты, наверное, не думаешь, что кто-нибудь его... - ... пощадит, да? Конечно, нет. Люди вообще в большинстве своем не так уж чутки - и особенно к тем, кто в этой чуткости больше всего нуждается. - Зато чутки совсем к другим... Тетя внимательно смотрит на Марьяну: - Например, к барышням с красивой прической? Марьяна кивает несколько неуверенно. - Или к таким, у кого волосы растрепаны, но красиво. Теперь Марьянка кивает гораздо увереннее. Тетя вдруг легко проводит рукой по ее волосам. Марьяна благодарно улыбается. Она думает, что тетя хочет потрепать ее волосы - чтоб подбодрить, как обычно. А если какая-нибудь из Марьянок на свете и нуждалась теперь в поддержке - то это была она. Но тетя совершает что-то другое, она не утешает, по своему обыкновению, - она взбивает Марьянкины волосы, открывает какой-то ящик и вытаскивает две заколки. - Вот, - произносит она довольно. - Я знала, что это как раз то, что надо. Этими заколками немножко поддержишь волосы, а кончики, которые у тебя так чудесно вьются, чуть-чуть растреплешь. И больше о прическе не думай. Заколки будут держать волосы, и чем выше .ты их подымешь, тем лучше. Вот посмотри. Тетя поворачивает Марьянку к зеркалу; та уж готова бросить взгляд на свое жалкое изображение, но тетя останавливает ее: - Погоди. Она выходит в прихожую и приносит чудный черный свитер с высоким модным воротником. - Померь. Марьянка замирает в отчаянии. Теперь катастрофы не миновать. Тетя давно знает, что такой свитер девочке очень нравится и в душе она надеется когда-нибудь получить его в подарок. Только вот как он будет на ней сидеть... На тете он красиво болтается. Свитер очень элегантен. В меру длинен и широк, а пойдет ли такой Марьяне... - Я бы... - пробует она отвратить катастрофу. - Да ты надень, - уговаривает тетя. - Я буду очень рада, если он тебе подойдет. Я случайно углядела его в одной витри не, а потом вспомнила, что давно хотела тебе подарить свой. Но тот уже растянулся, тебе он был бы велик... Велик! Марьяна судорожно облачается в это великолепие. Как она могла подумать, что это тетин свитер! И хотя свитер такой же, как и у тети, но с первого взгляда видно, что он новехонький. К удивлению, свитер натягивается совершенно легко. Надев его, Марьянка вдруг чувствует себя меньше ростом и главное - стройнее. Она чуть ли не тонет в нем. Свитер сидит на ней так же, как на тете и на всех стройных девочках, или это только так кажется ей? Ну и пусть! Ей безразлично, как она в нем выглядит. Все равно свитер - чудо! Только бы тетя не разочаровалась. Марьянка неуверенно поглядывает на нее. Гипсовой рукой тетя подталкивает девочку к зеркалу. А другой чуть пышнее взбивает ей волосы. Марьяна стоит перед зеркалом. "Может, свитер мне не к лицу?" - думает она ошеломленно. Нет, свитер очень хорош. Безупречен. - Безупречен, да? - довольно произносит тетя, вернувшаяся из кухни с двумя чашечками кофе. Марьяна быстро-быстро кивает. - Увидев его в витрине, я сразу поняла, что это как раз то, что надо. И только боялась, тот ли размер. - И взяла самый большой, прямо как на слона? - Просто не знаю, какой это размер. Не посмотрела. Но сразу представила на тебе эту обновку и не хотела рисковать, боялась, что свитер продадут, пока я узнаю твой объем. Потому что на этот раз я была уверена, что это - прямо на тебя. Ну, теперь пойдем пить кофе. - Кофе? - А ты не любишь кофе? Если хочешь, я сделаю чай. Это очень просто и быстро. Но я думаю, кофе тебе - придется по вкусу. Марьяна тоже так считает. Кофе как-то идет к этому свитеру, и к этим, по-новому причесанным, волосам, ко всей новой Марьяне, которая усаживается напротив тети. Нет, черный кофе ей очень нравится, даже если он и не так вкусен на самом деле. - Ну вот, а теперь поболтаем, как и положено двум женщинам, когда они вдвоем пьют кофе. Марьяна выжидающе смотрит на нее. С тетей они разговаривают часто, с тех пор как она себя помнит, но "поболтать" - это уже нечто новое. Кроме того, в обычных их разговорах участвуют Данка и Пип. Марьяна немножко смущена, но, правда, сегодня она рада, что их тут нет. - Эта ваща красотка с художественным беспорядком на голове дарит свою драгоценную привязанность какому-нибудь одному или, скорее, всем мальчикам подряд, но этот один особенно ее отличает, не правда ли? Марьяна кивает, продолжая помешивать ложечкой кофе и не подымая головы от чашки. - Пусть кофе немножко отстоится, - советует тетя, - а то будет скрипеть на зубах. Некоторым это безразлично, но я не люблю. Расскажи мне что-нибудь об этом мальчике. - Ну он такой... правильный. Знаешь, его не выбрали старостой, а ему наплевать. То есть совершенно. - А сначала он хотел, чтобы его выбрали? - Ему и тогда было безразлично. Но большинство ребят голосовали за него. - А что же произошло? - Либа сама хотела быть старостой и классная тоже. Они сказали, что, мол, отец Мартина, ну, в общем, он вечно со всеми спорит, понимаешь? Но только когда прав... Только... Ты понимаешь? Тетя хмурится. - Понимаю, - отвечает она. - Ну и в конце концов Мартина не выбрали. То есть выбрали, но он все равно не староста. А ему было безразлично. Но он слышал из коридора, о чем говорили в классе... - ... И это ему тоже было безразлично, да? Ну, разумеется. Марьяна кивает. - Видишь ли, если человек назначен старостой и работает - это одно. Но если староста ничего никогда не делает, то и окно вставлять все равно приходится Мартину... Возьмет у Либы счет от стекольщика - и сам все сделает. - А вы разбили окно? - спрашивает тетя. Ей хочется во всем разобраться. - Ну да. И Мартин хотел его застеклить, а Либа отобрала у него счет от стекольщика. Вроде бы для порядка, чтоб все классные документы лежали у нее. Как у старосты. - Ну довольно. Я уже представляю себе эту вашу Либу. И Мартин окно все равно застеклит, чтобы все это видели... - Нет, не для того, чтобы видели, а чтобы стекло там было, пока классная не учинила скандала. - Ты уверена? - Конечно. - Очень славно. А сидя в коридоре, он слышал, о чем говорила ты? Марьянка кивает головой и снова наклоняется к чашке с кофе. - Ну тогда все отлично, ты не находишь? - Не знаю... - А потом он тебе что-нибудь сказал? - Сказал, что я псих. - И верно ведь, а? Марьяна смотрит на тетю в упор. Если бы Мартин рассуждал так же, как она... - Он понимает, что ты очень нормальный псих. Марьяна густо краснеет. - Знаешь, у него просто мировой папа, - быстро добавляет она. - Ты с ним знакома? - Нет. Тетя кивает. - По-моему, Мартин - молодчага. Конечно, я могу ошибиться. Случается и такое. Но в следующий раз, когда появится эта ваша красавица и вы будете беседовать, ты не исчезай и не теряйся. - Да не могу же я... - Вот именно можешь. Спокойно оставайся и веселись вместе с ним и с этой красавицей. Ты, наверное, знаешь мудрую поговорку: кто бежит, тот проигрывает. - А я думаю... - произносит Марьяна неуверенно. - ...наоборот? Это тебе просто кажется. Заруби себе на носу. Если Мартин что-нибудь стоит, он со временем оценит, что за фрукт эта Марьянка. - Да. - И это будет как раз то, что нужно. Вот только большинство мужчин долго раздумывают, прежде чем сделать правильный вывод, с этим тоже приходится считаться. Ты не надейся, что он с первого взгляда обо всем догадается. Но перед красавицей не пасуй. Нет оснований. - А если есть? - Нет, - строго говорит тетя. - А если в этот раз не выйдет, то выйдет в следующий - и наверняка. А потом возникнут новые трудности. Это как с бельем. Только выстираешь - нужно гладить, выгладишь - нужно чинить. Так уж заведено. И хуже всего - не начинать. И если когда-нибудь ты подружишься с Мартином или с кем еще, то поймешь, что не такое уж он совершенство, как это тебе сперва представлялось. И это вовсе не причина для того, чтобы убегать. Вот если убедишься, что ошиблась в человеке на все сто, тогда другое дело. Но лучше, чтоб рядом постоянно был кто-нибудь; пусть даже он тебя сердит иногда, потому что не иметь вообще никого, кто бы тебя мог огорчать и сердить, - очень тяжело. По крайней мере, теперь я так думаю. Потому что идеальные люди на этом свете как-то не приживаются. Вот какие дела. После такой тирады тете хочется закурить, но у нее отчего-то не получается. Может, барахлит зажигалка или дрожит рука. Марьяна берет зажигалку и зажигает сама. - Спасибо, - благодарит тетя, выпуская дым. - У тебя ведь есть. мы, чтоб портить нервы, - несмело напоминает Марьяна. - Это правда. Не каждому выпало счастье рядом иметь такого психа, кто ради тебя бросил бы свои заботы и начал заниматься твоими проблемами. Знаешь, теперь во всем мире страшная нехватка таких вот психов. А у меня их - целых трое. Видно, ваша мама умнее поступила, чем я, и ни от каких трудностей не убегала. "Собственно, мама вообще ни от чего не убегает, - думает Марьяна, возвращаясь домой, - даже от Файтовой. Даже от Борживоя Супчика. От папы, наверное, ей удирать было не к чему. Папа молодчина. Но если бы вблизи вертелась какая-нибудь красотка, красивее, чем наша мама, - даже если бы маме это просто показалось, она все равно бы не убежала. Не убежала мама и от них, троих ребятишек. Мальчишка, который с теннисными туфлями в руках бежит навстречу Марьянке, ни с того ни с сего вдруг останавливается; покрутив пальцем у виска, недоуменно произносит: "Ну и псих". И Марьянка понимает, отчего это он так. Она рассмеялась вслух, представив себе, как они втроем гонятся за мамой, чтоб она от них не удрала. Мальчик стоит на месте, и Марьянке кажется, что он рад бы заговорить с ней, хотя он показал, что у нее в голове шариков не хватает. Марьяна идет своей дорогой, размахивает на ходу сумкой, в которой теперь вместо книг лежит ее старый свитер. Новый уже надет, и Марьяна чувствует себя смелее; повернувшись, словно невзначай, краешком глаза наблюдает, там ли еще мальчишка. Там. К своему собственному изумлению, Марьяна оборачивается к нему и машет рукой. Мальчишка рад. Он тоже машет Марьяне и кричит: "Привет!" "Где-то здесь, - вспоминает Марьяна, - мы свернули, когда шли искать пропавший велик. Ну и глупость". Марьянка смотрит на соседнюю улочку - а там шагает Ярда собственной персоной. Он не один. Возле него шлепает какой-то карапуз, наверное лет пяти, черноволосый и невообразимо грязный, со смешно оттопыренными ушами. Марьяна делает несколько шагов - и вот уже идет за ними следом. Она не боится, что они ее обнаружат, потому что она идет позади, а кроме того, они увлечены разговором. - А ты будешь мне его давать? -спрашивает малыш. - Конечно. - А какой он? Тебе его папа купил? Последний вопрос Ярда пропускает мимо ушей, но малышу это неважно. Все равно его интересует что-то другое. - Он очень прыгучий, - расписывает Ярда. "Прыгучий?" . - И зеленый с красными горохами. "Ну да", - вспоминает Марьяна. - И все вместе мы тоже пойдем поиграем? - Ну конечно, Шиша, - обещает Ярда. Шиша? Или Риша? Марьяна никак не может толком это припомнить. Скорее, Риша. Но парнишка и впрямь похож на шишку. - А ты не станешь играть с одними большими? - Сказал, с тобой - значит, с тобой. - А ты не можешь мне его прямо теперь показать? Хоть на минутку? Они дошли до края тротуара. Мальчишка протягивает Ярде свою маленькую грязную ручонку, и тот берет ее в свою, оглядывается осторожно по сторонам, словно это и не Ярда вовсе, а Пип, и переводит карапуза через улицу. - Знаешь, - говорит он, - возьми его себе. Играть мы будем вместе, но пусть он будет у тебя. А ты иногда будешь мне давать его поиграть. - Взять? Мне?.. Марьяна видит, как мальчишка останавливается с открытым от удивления ртом и смотрит на Ярду. - Так прямо и мне? Окно вымыто, и вся кухня приведена в порядок. Эту уборку после ухода пани Файтовой произвели Данка с мамой. - Мы очень старались, - скромно сообщает Данка. - Знаешь, от пани Файтовой мы научились кое-чему. Мы не то, что ее невестка. - Невестку пани Файтовой, - торжественно объявляет Пип, - нужно наградить медалью за стойкость. За то, что она до сих пор еще не сбежала с этой их дачи. - И мама тоже вполне заслуживает награды, - замечает Марьяна. Рассуждение девятое Нам хорошо, даже если нам плохо. Потому что, где бы мы ни были, мы возвращаемся к себе домой. Или к теге. У нас есть с кем поделиться, что нам плохо. А может, нам и говорить об этом не надо. Я надеюсь, вы согласны, что наша мама и тетя - лучше всех. И каждая - по-своему. Наша мама, например, хоть голова у нее целиком забита заботами о нас, еще находит силы помогать пани Файтовой. И не просто так, чтобы сунуть подачку - какие-нибудь десять крон. Это каждый сумеет. А тут пани Файтова может похвастаться соседкам, как она работает и что без нее хозяйка словно без рук. Кстати, могли бы вы предположить, что еще сегодня, е обед, мама с Пипом будут так весело смеяться? А потом - вы и сами видели... как пани Файтова сегодня снова нам помогала. Ярда... Мне что-то не хочется о нем и думать. Вот ведь если уж кому по-настоящему плохо, так это Ярде. Ему некуда деться. Нет, жить ему есть где. А вот деваться некуда. Сегодня я встретила его с этим карапузом. Может, к Ярде сроду никто так хорошо не относился, как он к этому мальчугану. А мяч, который он ему подарил, я ручаюсь, - это тот самый мяч, что пани Комарекова отобрала у Анеж-ки. Но мне на это - тьфу! Ярда боится исправилки, потому что там одни драчуны, а он и драться-то как следует не умеет. Ясно, что он предпочел бы мальчишкам из исправилки не попадаться. Но, видно, все равно он туда угодит, потому что ему уж на все наплевать. А если ему па все наплевать -- значит, он опять чего-нибудь выкинет. Увы, но это так. Чуть было не забыла - мне нужно еще кое-что добавить на тот листок, который я буду перекладывать из одной юбки в другую (помните?). Да, не забывать приходить и надоедать тете. Потому что пока еще она нервничает у себя в редакции, но может случиться, что у нее останется одни мы. По-моему, теперь об этом никак нельзя забыть. Но, может, с возрастом люди на самом деле так разительно меняются, что сами на себя становятся непохожи? Неужели тетя думает, что я тоже когда-нибудь изменюсь? У меня отшибет память или еще чего... Иначе как же она могла предположить - "этот" Мартин или кто "другой"? Мартин ведь все-таки лишь один: именно этот. Спорим, что не заберешься! - Я тоже еду, - объявляет Данка. Она поджидала нас в парке и издалека наблюдала, как все обсуждают новость. Она знает какую. - Вы тоже идете в поход в ближайший четверг, а не в следующем месяце. В шестом "А" карантин, поэтому мы идем вместо них. - Угу, - отзывается Пип. - А ты думаешь, мама тебя отпустит? - спрашивает Марьяна. - А вас? Этого, конечно, никто с уверенностью сказать не может. Собственно, они даже сами не знают, хотят они этого или нет. Сидят на постелях и слушают, как в гостиной папа с мамой обсуждают этот вопрос. И не понимают ни слова. Их дом старый, и стены у него толстенные. Но если знаете людей так хорошо, как маму и папу, то понять можно. Папа ужинает, порой раздается стук вилки, и вдруг - тишина. Значит, мама что-то готовится сообщить. Начинает она абсолютно спокойно, как будто хочет просто рассказать, чем дети занимались целый день, и словно случайно - хотя даже через стену чувствуешь, что никак это не случайно и не мимоходом, - добавляет, что в школе затеяли поход, но что это, разумеется, для нас полная бессмыслица. Некоторое время в столовой царит молчание. Папа отвечает маме очень тихо. Может, в это время он еще просматривает какую-то книгу и маму слушает вполуха? Так только, кивнул для порядка - и теперь уже решено, что дети никуда не поедут? Внезапно все трое понимают, что папа уже довольно давно рассуждает вслух, только очень тихо, так, что начало они прослушали. Теперь он говорит более отчетливо. Никто ему не отвечает, но дети совершенно явственно представляют маму, сидящую рядом с ним. Вид у нее очень несчастный. - Может, сказать им, что так и быть, мы не поедем? - шепчет Данка. Пип с надеждой смотрит на нее, но Марьяна вертит головой. Это можно сделать и завтра. А теперь они ведь спят. Скрипит стул. Мама поднялась и расхаживает по комнате, объясняя ясно и понятно, почему все трое в этом походе непременно погибнут. Не погибнут. Папа даже не особенно старается это доказать. Он просто твердит одно и то же: не погибнут. Голос мамы уже дрожит от сдерживаемых рыданий. Ярда наверняка искалечит Пипа. Не искалечит. Следует убедительная речь. Но маму она не убеждает. Ее ответ доносится через стену, как вздох. Может, так оно только показалось. Но вот снова говорит папа. А маму уже не слышно. Как будто ее нет. Но она стоит там как столб и смотрит на папу. Либо в окно. Либо просто в никуда. Иногда она так делает. Вот скрипнули двери. Может, мама рассердилась и уходит? Нет. Поворачивает ключ в шкафу. Так. Несет показать папе Пиповы брюки. "Совершенно никуда не годятся. Посмотри..." Папа молчит. А потом принимается снова толковать то же самое. Только теперь он ходит по комнате. Мама молчит. Дальше так дело не пойдет! Это всем ясно и понятно. Так же как и то, что папа испугался, почувствовал, что чересчур разгорячился. Теперь он успокаивает маму. Мама время от времени что-то шепчет ему. Но вдруг папа умолкает. Потому что мама кивает в знак согласия. Как ни странно, но это отчетливо слышно. Папа уже что-то добродушно бурчит, потом щелкает выключатель настольной лампы. Папа снова уставился в книгу. Мама - в никуда. Значит, мы идем в поход. - Добавь еще бутербродов, мама, - говорит Данка. - Не жалей. Мы проголодаемся. - А не будет вам плохо?.. - Да с чего? - Пусть Пип возьмет порошок, - вспоминает мама. - А то его укачивает в автобусе. Данка никак не может припомнить, когда Пип в последний раз ездил в автобусе, и, конечно, она бессильна вообразить, что ему там было плохо, но мама уже торопливо роется в ящиках, ищет порошки. И разумеется, не находит. Никто в доме отродясь в них не нуждался. - Но они где-то тут, - твердит она. Марьяна помогает искать. Сумка для провизии висит у нее на плече; вот она нагнулась над самой нижней полкой, и на бутерброды пролился лимонад из плохо завинченной бутылки. Хлеб мокрый. Мясо тоже. Булка превратилась в кашу. Мама в отчаянии бежит в кухню делать новые бутерброды. Данка вытирает Марьянин плащ. - Как будто вместо дождя на тебя с неба падал сироп, - отмечает она. - В эту сумку хлеб уже не положишь, - беспомощно сетует мама. - Он тут же намокнет. - Я возьму сетку, - решает Марьянка. - Как будто иду за покупками. Конечно, сумка через плечо выглядела отлично и была так удобна! Но ничего не поделаешь. Рок. Девочка помалкивает, что у нее мокро в ботинках. И липко. Мама стоит на лестнице и смотрит детям вслед. - Всего хорошего! - хором кричат все трое. Мама не отвечает. Шепчет что-то. Марьяна предпочитает не оглядываться на нее. Но сейчас, так же как и раньше, через стену детской, им передаются ее думы: мама боится, как бы с ними чего-нибудь не произошло... еще свалятся откуда-нибудь. Марьяна еле переставляет ноги. Может, потому что прилипают подошвы? На углу улицы показался Вашек. Он как-то странно размахивает сеткой. И сумка для провизии тоже висит у него через плечо. - Что это ты на себя навешал? -интересуется пан учитель. - В сумке у меня компас и бинокль. Компас мой. Бинокль папин, - объясняет Вашек. - А в сетке? - Еда. Есть ведь все-таки нужно. - Кого мы теперь ждем? - недовольно спрашивает Беранкова. Она уже сидит в автобусе и нетерпеливо оглядывается. - Да этих троих, - отвечает пан учитель Шт?вичек и опускается рядом с ней. Он хочет немножко отвлечь ее внимание. - Да невозможно, чтоб все трое вдруг заболели! Вчера ведь были в школе. Подождем минут пять. Остальные предпочитают ждать на улице. Все волнуются, все в нетерпении. - Ну как, Ярда, ты уже решил вернуть велик? - любопытствует Анежка, чтобы убить время. - Папа сейчас у нас в командировке. А как вернется, то сходит в полицию, - сообщает Павел. - Ты лучше серьезно подумай, не вернуть ли, пока не поздно, - спокойно советует Катя. - Все равно он тебе надоест, раз ты на нем не катаешься, - иначе тебя вместе с великом давно бы схватили. Все с интересом ждут, как Ярда выпутается. Но, ко всеобщему удивлению, он отвечает совершенно спокойно. - А как он может мне надоесть, если его у меня уже нет? - Так он у тебя был! -ошеломленно восклицает Павел, как будто такого ответа он вовсе не ожидал. - Где же он теперь? Куда ты его дел? - Продал, - сообщает Ярда и внимательно разглядывает Павла. - Кому? - А это уж не ваше дело. - Ну, полиция дознается, - говорит Катя. - Еще бы! За сколько же ты его загнал? -хрипло спрашивает Павел. - За три тыщи. Все переглядываются. - Брось, Ярда, не дури, - говорит Вашек. - Велосипед никогда не стоил больше тысячи четыреста. - Так, значит, я его не продавал, - отвечает Ярда и садится в автобус. Ребята изумленно глядят ему вслед. - А может... может, он и не крал его вовсе? -заикается Анежка. - А кто же тогда? У нас больше никто не крадет, - говорит Катя. Тем самым вопрос этот для нее исчерпан. В дверях появляется пан учитель. - Садимся, - приглашает он, подталкивая Вашека в автобус. Пани Беранкова сидит на переднем сиденье. На ней непромокаемая штормовка и высокие на шнурках ботинки. К спинке сиденья прислонена ее тросточка, изукрашенная металлическими бляхами. Вашек со своими узлами останавливается на ступеньках, загораживая всем проход. Разглядывает палку. - Вот это спортсмены, - пренебрежительно бросает Беранкова. - Будто в походе главное - булки и мясо, а, Фиала? Пан учитель легонько подталкивает Вашека сзади. Этот дружеский толчок сразу многое говорит мальчику. Во-первых, дескать, не мешкай, во-вторых - не дерзи, в-третьих - не обращай внимания; по крайней мере, Вашек все это расценивает именно так, молча проходит он мимо Беранковой. Та оглядывается, довольная, и приветливо кивает Анежке, которая только что незаметно засунула свою сумку с хлебом под сиденье. Что, если бы сумка показалась Беранковой слишком объемной... Ярда смотрит в окно. - Вот они, - хмуро сообщает он. - Небось опять что-нибудь стряслось. Пип с Марьяной едут одним автобусом, Данка - другим. Поднимаясь на ступеньки, она еще раз весело машет брату и сестре. - Привет вам - и до встречи! Толстая пани, в одной руке у которой огромная хозяйственная сумка, а в другой - бутуз-мальчишка, только качает головой. - Вот как нынче с детьми-то нянчатся. С нами так никто не носился. Мальчишка испугался ребячьего гвалта, он начинает хныкать и тащит бабушку прочь отсюда. "Хорошо вам рассуждать, сударыня, - думает Марьянка. - А поменяться со мною не хотите ли? Я бы пошла гулять с карапузом, а вы-скакать через ручей". Но толстая пани с мальчиком уже исчезли из виду. Вашек, обнаружив, что Беранкова увлеклась разговором с Анежкой, которую пригласила сесть рядом, спокойно вынимает из сумки первый ломоть хлеба. - Не успел позавтракать, - объясняет он Пепику, - уф, вот это была гонка! К счастью, учительнице не приходит в голову повернуться, но Анежка оборачивается. Она бросает на Вашека завистливый взгляд, потому что осторожности ради оставила свой хлеб на том месте, где сначала хотела сесть. Вашек понимающе ухмыляется, поймав ее взгляд. - Ох, у вас, наверное, страшно болели ноги, - говорит Анежка учительнице, потому что Беранкова только что описала ей свое прошлогоднее путешествие в Татры. - Двадцать километров в день! -ужасается Анежка, успев при этом незаметно обернуться и показать Вашеку язык. Вашек с важностью вертит перед ее носом двумя слипшимися ломтями хлеба. - Для туриста необходимы удобные ботинки, некоторая тренировка и выдержка, - скромно отвечает пани учительница. - Немного потренировавшись, ты тоже сумела бы так пройти. Я надеюсь, что сегодня у нас все обойдется спокойно. Только поход по равнине - это все-таки скучно. Анежка кивает в знак согласия. Шестьдесят два смертельно усталых "туриста" тащатся за пани Беранковой, которая повела на "более длительную" - как она выразилась - прогулку два класса. Учительница, опираясь на свою покрытую бляшками палку, бодро шагает впереди, обогнав всех. Время от времени она оборачивается и шутит: - Ну подтянитесь, подтянитесь, а то, глядишь, всех вас растеряю. Можно подумать, что мы на оздоровительной прогулке с дедушками и бабушками из какого-нибудь дома престарелых. Она в самом деле совершенно не устала, и, чем утомленнее выглядит отряд, плетущийся за ней, тем лучше у нее настроение. - Ну вот мы и у цели, - объявляет она наконец. - И конечно, самые первые. А те, что с паном учителем, наверное, не прошли и половины пути. По крайней мере, мы подольше отдохнем. Хотя я лично охотнее пошла бы и дальше! Но ребята как побитые уже сидят или валяются на траве. - Разумеется, это требует некоторой тренировки, - повторяет пани учительница всем в назидание, - и более удобных ботинок, чем эти ваши элегантные - как их? - мокасы. - Тут она презрительно показывает на Катины ноги. Всегда воспитанная Катя сейчас отвечает ей непроницаемым взглядом, каким она прежде не позволила бы поглядеть на учительницу, но теперь девочка очень обижена. Волосы у нее растрепались (не красиво, а по-настоящему растрепались), брюки в пыли, а новые мокасины почти разбиты. Кто дал учительнице право так обращаться с ней? - Можете поесть, дети, - добродушно предлагает учительница, опускаясь на камень и развертывая свои бутерброды. На удивление, меньше всех утомлены Пип и Марьяна. Идти и идти, даже когда ты утомлен, это все-таки не так трудно. Они представляли себе, что это гораздо сложнее. На пути у них встретился только один ручеек, вернее, канавка, как выразилась пани учительница, перепрыгнув через нее без малейшего колебания. Марьяна намочила одну ногу, но этого никто не заметил. Мартин обернулся, когда она уже перебралась на другую сторону. Да и оглянулся ли? И, уж конечно, Мартин не мог видеть, как хлюпает вода у нее в ботинке. Весь липкий лимонад оттуда вымылся. Даже жалко, что не залила оба ботинка. У Пипа и у нее впечатление такое, что поход удался сверх ожидания. Остальные этого не находят. Всех страшно мучит жажда. Они пили воду уже на марше, несмотря на то что Беранкова посмеивалась над ними. Те, у кого в бутыли осталась хоть капля воды, не могут ее спокойно выпить, потому что все выпрашивают, чтоб с ними поделились. Кажется, сейчас ребята могли бы выхлебать целую Влтаву с Лабой в придачу. Марьяна и Пип, разумеется, тоже. Но они как-то забывают об этом. Могло быть и хуже... Через полчаса на условленном месте появляется учитель Шт?-вичек со своим отрядом. Они совсем не устали, несмотря на то что всю дорогу играли в салки. Игра не утомляет ребятишек. Кроме того, пан учитель пригласил их выпить лимонада. И теперь они ухмыляются, завидев фигуры измученных ребят, сидящих и вповалку лежащих на траве. - Вы как рыбы на суше. И точно - они и сами чувствуют, что напоминают этих рыб. Следующий пункт программы - экскурсия в оригинальный музей. Пани учительница наперед объясняет им, что там они увидят интересные коллекции черепов и крест, составленный из человеческих костей. Но, ко всеобщему удивлению, Беранкова объясняет, что музей - это не для ее нервов, передает детей пану учителю и отправляется посидеть в кафе. Пан учитель, подождав, когда она свернет за угол, устраивает совет. - Хотим ли мы туда идти? -спрашивает он. И, прежде чем дети собрались с духом ответить, высказывается сам: - Не хотим. Дети переглядываются. Кое-кто считает, что поглядеть на собрание черепов и костей - очень увлекательно, но пан учитель добавляет: - Мы хотим выпить в кафе лимонаду. Это решает дело. В любом случае черепами и скелетами жажду не утолишь. Пан учитель отлично здесь ориентируется и ведет ребят в кафе кратчайшим путем. Перед низеньким домиком - садик. Большинство столиков - в тени. - Заказывают внутри, - сообщает пан учитель, - но всем туда идти не нужно. Командируйте по одному от каждого столика. Спросите-ка, чего хотят ваши товарищи. Внутри всем нам не поместиться, да и официант от нашего гвалта сойдет с ума. - А сколько стоит содовая? - спрашивает Ярда. - Крона тридцать, - отзывается Пепик. - Крону тебе потом отдадут, когда вернешь бутылку. Это залог. Будешь пить? - Нет, - отказывается Ярда. "Кроны тебе достаточно, - сказала мама, - ведь у тебя такая куча бутербродов". - Значит, два лимонада и два мороженых, - повторяет Пепик. - Собственно, три. Вот увидите, сам себе я забуду принести. Денег вы мне сейчас не давайте, а то я все перепутаю. Пока заплачу свои, а вы потом мне вернете. Ярда незаметно прячет свою крону в карман, притворяясь, будто ищет носовой платок, которого, разумеется, у него нет и в помине. Откуда бы взяться у него носовому платку? - Ты уже договорился, Пепик? - спрашивает пан учительпроходя мимо их столика. - Пошли, не сидеть же нам тут целый день. Они быстро возвращаются обратно. Пан учитель выглядит скорее как официант, а не учитель, потому что в руках у него два мороженых и открытая бутыль лимонада, на горлышко которой надет стакан. - Прошу, сударь, - предлагает он Ярде, ставя перед ним лимонад и мороженое. - Ешь быстрее, -добавляет он, поскольку Ярда удивленно уставился на него. -- Смотри, мороженое уже растеклось. Шт?вичек отходит на несколько шагов со второй порцией мороженого к своему столику, но поскольку Ярда все еще в смущении и не ест, а только таращит на него глаза, пан Шт?вичек оглядывается по сторонам и стремительно направляется к Анеж-ке, перед которой стоит только стакан содовой. - А это вам, барышня, - говорит учитель и добавляет потихоньку: - У меня зуб разболелся. Будь добра, съешь за меня, а? - Большое спасибо, пан учитель, - благодарит Анежка и тут же принимается за мороженое. Пан учитель подмигивает Ярде. Ярда уже взял ложечку, пан учитель садится немного поодаль и, довольный, закуривает. Пепик возвращается с полными руками. - Ты взял себе сам? Ярда кивает. Мороженое очень вкусное. - Не сам, - уточняет Миша. - Ему Шт?вичек дал. Ярда снова откладывает ложку и начинает искать носовой платок. - Учитель и Анежке мороженое дал! - кричит с соседнего стола Андула. - Да, - соглашается Миша, - но Анежка хоть сказала "спасибо". Так и не найдя носового платка, Ярда снова принимается есть. А что еще делать с мороженым? Особенно если оно такое замечательное! А действительно ли оно такое вкусное? Зато Пип теперь совершенно точно это знает. Мама утром забыла ему напомнить, что мороженое он не должен покупать ни под каким видом, чтоб не подхватить ангину. - Ну, готовы? -спрашивает учитель. - Тогда пошли. Сыграем в футбол. Кто за? - А чем играть-то? - спрашивают ребята. - Держу пари, что вам все равно ни за что не отгадать, - говорит пан учитель и вытаскивает из рюкзака футбольный мяч. - А мы как же? - спрашивает Андула. - А что вы? Вы тоже играйте. Ты разве забыла, что у нас равноправие? Пани учительница находит всех на прежнем месте, там, где они сидели час назад не в силах пошевелить ни ногой, ни рукой. Сейчас дети увлеченно гоняют по траве мяч. Беранкова немножко удивлена, что осмотр музея так замечательно подбодрил ее питомцев. - Понравилось? - спрашивает она. - Нет, - коротко отвечает за всех пан учитель. - Конечно, здесь лучше, - снисходительно соглашается Беранкова. Она выпила чашечку черного кофе и выглядит совершенно умиротворенной. Игра в футбол, которую затеял пан учитель, несколько необычна, потому что никто, собственно, не знает, у кого теперь мяч. Просто все кувыркаются на траве - особенно с тех пор, как к ним присоединились и малыши. Малыши не так давно приплелись сюда со своей учительницей и чьей-то мамой и решили, что на поле играют в рыбок и рыбаков. - Ну что, как ты там? - кричит Данка увлеченному чем-то Пипу, который несется непонятно куда. - Отлично! - восторженно отвечает Пип и падает, потому что Ярда как раз ставит ему подножку. Данка подождала, пока не убедилась, что Пип поднялся и бежит дальше. Он чуть-чуть прихрамывает. Данка исчезает. Пип не должен знать, что она была свидетелем этой сцены. Немножко похолодало. Который теперь час? Кажется, что гуляют они давно-давно. Маме наверняка их поход представляется бесконечным. Собственно, где Марьяна? И что это там за переполох? - Ну, попробуй припомнить, когда ты в последний раз видел его у себя? -спрашивает пан учитель удрученного Вашека. - Как же я могу это знать? -жалуется Вашек. - Мы все шли да шли. - Но ты же его не бросал?! Скорее всего, куда-нибудь положил, когда вы отдыхали. Вспоминай! - Да разве мы где-нибудь отдыхали? Я же говорю, мы шли и шли - до одурения. - Пить хотелось? - Еще бы! - Но по дороге ты вынимал бутылку с водой или нет? - Нет. - Да как же нет? - Бутылка у меня была в сетке. В хозяйственной сумке у меня лежали компас и бинокль. И я не смел его потерять. Папа говорил... - Понятно. - Ничего не понятно... Я все могу потерять. И сетку, и ботинки, и сумку для хлеба. Только не бинокль и не книжки. Бинокль и компас - папины, а книги я с собой не брал. - Лучше бы ты и бинокль оставил дома. - Я же думал, что нам придется чего-нибудь рассматривать. А мы только шли да шли. А папа предупреждал, чтобы я не потерял... Обычно он этого никогда не говорит. Только о книгах... а этот бинокль... - Так чего же ты забыл о его предостережении? - А если у меня другие заботы? Не могу я об одном и том же помнить весь день. Пан учитель вздыхает. - Ну, пошли. Посмотрим, поищем, раз уж у тебя были и другие заботы. Только надо предупредить пани учительницу. Далеко мы не уйдем. Нам ведь скоро домой возвращаться. - Вот и ходи с такими на прогулки, - сердится Беранкова, - как будто не известно, что каждый спортсмен прежде всего должен... - Но ни пан учитель, ни Вашек уже не слышат, что прежде всего должен спортсмен. - Не ждите нас здесь! - уже издали кричит пан учитель. - Мы подойдем прямо к автобусу! И на всех вдруг сразу нападает усталость. - Ну, шевелитесь, шевелитесь, - подгоняет Беранкова, - шоферы, наверное, уже ждут. И разделитесь по классам, чтоб мы могли вас пересчитать. Но ребята плетутся кто как может. - Ты чего это, охромел? -усмехается Ярда. - Не упал, часом? - Да нет, - отвечает Пип, пытаясь идти ровно. - Нет? Ну так не падай и теперь! -советует Ярда и снова пробует дать Пипу подножку. Но Пип настороже. Он незаметно замедляет шаг, рассчитывая, что Ярда постарается догнать остальных. Но Ярда не старается. Они тащатся в самом хвосте. Пип прибавляет ходу. - Куда спешишь? -останавливает его Ярда. Сам он вообще никуда не торопится. Напротив, он, кажется, расположен поболтать. Они идут среди виноградников. - Глянь-ка, - показывает Ярда наверх. - Какой-то болван думал, что посадил виноград, а у него выросла груша. Или что-то вроде этого. Да еще такая хилая. Пип смотрит. И тоже удивляется - неужели это дерево? На нем нет ни листочка. - Вот бы залезть, - говорит Ярда. Пип слабо кивает. - Да куда тебе. Ты даже до нижних ветвей не дотянешься. Ты только кляузничать умеешь. Да еще трескать мороженое. Что ж, если мамка каждый день пять крон дает. А для похода вон даже купили новую сумку для провизии. Ты и бегать-то не умеешь - тут же растянешься. Ну спорим, что ты не дотянешься даже до этой хилой грушки? Пристройка, возле которой прилепилась груша, на самом деле довольно высокая. Но Ярда уже залез на нее. Теперь и Пипу делать нечего. Он карабкается за Ярдой. Стенка вблизи вовсе не такая гладкая, как казалось издали. Там, где цепляется Ярда, Пип тоже может удержаться. Пип даже не смотрит вниз, а только следит за ногами Ярды, которые маячат у него над головой, и вдруг понимает, что по деревьям Ярда лазает не лучше, чем он. Вот Ярде, наконец, удалось укрепиться наверху, и он смотрит вниз. Но Пипа там уже нет. Он - рядом. Ярде невдомек, что в последний момент он чуть было не свалил Пипа, съездив ему ногой по голове. На сей раз нечаянно. - Ну, - ворчит он, - сюда-то каждый дурак заберется. А вот на дерево... Пип карабкается дальше. Тут полно ветвей. И лезть вовсе не трудно. Теперь он только следит за тем, чтобы Ярда случайно не угодил ему ногой по макушке. Но Ярда вроде передумал. Что-то затрещало под ним, что-то взвизгнуло, и он очутился внизу. "Ну, теперь я тебе покажу, - грозит Пип. - Сюда-то не каждый дурак заберется. А редкий..." Пип даже не знает, что, собственно, этих слов он даже не произнес вслух. Он взбирается все выше и выше. Если бы он раньше знал, что это так легко. Марьяна с Данкой теперь идут вместе. Они должны были бы присоединиться к своим классам, но Беранкова шагает впереди, не оглядываясь. Может, ей тоже уже хочется домой? Скоро они подойдут к автобусам. В общем, все обошлось благополучно - так оценивает поход Марьянка, - ничего не произошло, мы шли так же, как и все. Скоро мама убедится, что мы живы и здоровы. - А где Пип? -спрашивает Данка. Пипа нигде не видать; обе оглядываются. - А Ярды тоже не видно? Далеко-далеко позади кто-то взбирается на какую-то пристройку. Неужели это Пип? Мальчик уже стоит наверху. Нет, их там двое. Данка с Марьяной припускаются бежать. - Вы что, с ума сошли? -кричит им вслед Андула, но Марьяна только отмахивается. Стоп! Девочки еще бегут немного, потом, словно по уговору, замедляют ход! Некуда им спешить, идут прогулочным шагом. Словом, надоело идти все вперед да вперед. Теперь они вот взяли да повернули обратно. Ярда не должен почувствовать, как они боятся за Пипа. "Хоть бы у этого Ярды в походе нога подвернулась, - думает Данка, - тогда до каникул он не показался бы в школе. Он это переживет, и школа - тоже... Если этот Ярда всем так надоел... Да ничего страшного, мама, Пип просто поскользнулся и разбил себе коленку. А нос? Ну, шлепнулся носом... Ясно, что Ярда там его колотит". Но Ярда вовсе не колотит Пипа, а мчится им навстречу и делает вид, будто никого не видит и очень спешит. И девочки снова припускаются бежать. Но на пристройке Пипа уже нет. - Вот он я - тут, -откуда-то сверху раздается его голос Пип сидит на самой макушке дерева, крепко обхватив ствол и не смотрит вниз. - Слезай! -доносится до него голос - он звучит как-то отдаленно, слабо. Неужели он и впрямь забрался так высоко? - Иду, иду, - соглашается Пип, - но теперь ты не лезь сюда, чтоб я не стукнул тебя ногой по голове. Эта ветка что-то... Ветка в самом деле подозрительно трещит. Пит крепко обхватывает ствол. Теперь он уже совсем не обременяет своей тяжестью ветку. Теперь нужно осторожно попытаться нащупать ногой ветку пониже. Но пока Пип ничего не пытается найти. - Ты бы знал, Ярда, какой вид отсюда... -Голос у Пипа немного дрожит. - Пип! Внизу, под навесом, стоят сестры. А никакого Ярды нет. И Пип уже точно знает, что теперь он с дерева свалится. И свалится на землю. Навес страшно высокий. При первом же движении ветка хрустнет. А двигаться необходимо. Ведь даже если он не будет двигаться - ветка все равно обломится. Пип чувствует что она уже не выдержинает. Он еще плотнее прижимается к стволу, но у него устали руки. Долго так не протянешь. Под ногами нет опоры. И искать ее уже не нужно. Ветка обламывается, левая рука Пипа скользит вниз. "Ну и пусть, -думает Пип- Отпустить бы ее... Вот если бы внизу не было девочек" Марьяна глядит на Данку. Данка туда заберется. Марьяна уже представляет себе, как она бежит к навесу. Но Данка - рядом и широко открытыми глазами смотрит на скользящую по дереву руку Пипа... Марьяна не помня как, забирается на навес, а с навеса - на ветку. Что-то болтается у нее над головой. Как будто на дереве растут башмаки. - Обойми ствол и съезжай по нему вниз, тормозя ногами Здесь вот остановишься, здесь... Летящая ветка бьет Марьяну по голове, но Марьяна держится цепко. Пип на мгновение нащупывает ногой какой-то выступ, но не удерживается, проскакивает его и скользит дальше Марьяна немножко сторонится, чтоб освободить Пипу место возле себя, и Пип умещается там одной ногой, но другой ступает в пустоту. Марьяна подхватывает его, и они оба кубарем катятся вниз. Марьянке кажется, что ей удалось обеими ногами встать на выступ стены, и она уже готова порадоваться этому, но вдруг обнаруживает, что нигде она не стоит, однако ощущения падения тоже нет; напротив, кажется, будто ты о"ень плавно спускаешься с какой-то невероятно высокой лестницы; одной рукой ты скользишь по чему-то, а в другой что-то крепко держишь, и это что-то или кто-то - главное, ты не должна и не можешь его выпустить, и Марьяна довольна, что это ей удается. На земле валяются уже трое ребятишек, потому что при падении Пип с Марьяной сшибли и Данку. Но вот Пип заворочался, и Марьянка, которая все еще со всей силой прижимает его к себе, отпускает брата. Пип медленно поднимается, но девочки все еще лежат на земле, немо уставившись на него и все еще ке веря - неужто Пип в самом деле цел и невредим? - А? - непонимающе спрашивает Марьянка. Рядом с Пипом непостижимым образом очутился Мартин; кажется, он что-то говорит ему. - Так вы целы? - спрашивает Мартин. - Целы, - отвечает Пип. - Ты тоже? -Мартин протягивает Марьянке руку и помогает ей встать. Марьяна только кивает, все еще не сводя глаз с Пипа. Мартин не отпускает Марьянину руку и легонько теребит ее: - Правда, ничего страшного? - Ничего, - наконец отвечает Марьяна. - Пип... Данка тоже поднялась с земли и стоит рядом с ними. - Я увидел, что на дереве кто-то есть, - рассказывает Мартин. - Очень хорошо было видно вокруг. Это ведь ого как высоко! И вдруг мне показалось, что мальчишка не может спуститься. Я пошел было посмотреть, но ты меня опередила. Здорово это у тебя вышло! Я-то думал... Ты много чего умеешь - ну, словом... - Мартин несколько сбился, - много разных вещей, а вот лазать... - Лазать ты не умеешь, - убежденно повторяет Марьяна. Только теперь он отпускает ее руку и даже отступает на шаг, чтоб лучше ее разглядеть. - Ну и здоровый же псих из тебя вырос, - изумленно про износит он. И Марьяна совершенно уверена, что этот "здоровый" вовсе не относится к ее объемам. И теперь она уже со всей определенностью считает, что прогулка удалась на славу. Мартин подходит к Пипу: - Мартин. - А это Филипп и Данка, - представляет их Марьяна. - Мы - это Тройка, это нас так прозвали, - наставительно добавляет Данка. - Как прозвали? - Тройка чудаков, или психов, - заканчивает Данка. - А, понятно... - Мартин смотрит сперва на Марьяну, а потом на дерево. - Под тобой сломалась ветка, да? - Не одна, а две, - отвечает Марьяна. - Тысяча, - уточняет Данка. Она тоже смотрит на дерево и на мгновение прикрывает глаза. Если бы Пип свалился прямо сверху... - Данка! -слышит она крик учительницы, которая тоже бежит сюда. - Ты с ума сошла? Мы все тебя ждем. Чего ты здесь делаешь? Кто из вас лазал на это дерево? Не думайте, я все видела! - Я лазал, - отвечает Пип. - Ты что, рехнулся? - вопрошает разгневанная пани учительница. - А если бы ты свалился оттуда? Она тоже смотрит наверх. - Оно же совершенно сухое! Под тобой могли обломаться ветки. Видишь, вот такая, как тут лежит. Да ты понимаешь ли, что от тебя ничего бы не осталось, если бы ты свалился?! Нет, все мальчишки одинаковы. Им бы только лазать да лазать! Чтоб я вас здесь больше не видела! Ну-ка марш за своей группой! А ты иди со мной рядом. Она хватает Данку за руку и волочит ее за собой. Данка еще раз оглядывается на Пипа. Нет, им только бы лазать по деревьям... Ярда тащится в хвосте своего класса, временами оглядываясь назад. И вдруг Пип оказывается возле него. - Так ты не сверзился? -шепотом спрашивает Ярда. Собственно, у него не было намерения шептать, но это вышло как-то само собой. - Сверзился, - отвечает Пип и идет вперед. Марьянка и Мартин не произносят ни слова. Шофер гудит - торопит детей быстрее занимать свои места. Так обычно поступают все шоферы, только этот не знает, что своими сигналами он подгоняет лишь пана учителя Шт?вичка и Вашека, которые, как по команде взявшись за руки, мчатся к автобусам со всех ног. Этого еще не хватало, чтоб машины уехали без них. Оба пыхтят как паровозы. - Мы добрых два-три километра пробежали в гору, - объясняет учитель пани Беранковой. Та лишь пренебрежительно отмахивается. - Но пропажу нашли? -спрашивает Анежка. - Нашли, - несколько смущенно отвечает Вашек. - Под стулом в кафе. На обратном пути пан учитель решил заглянуть туда на всякий случай. Ну как тут обо всем упомнишь, если забот так много! Рассуждение десятое Теперь я точно знаю, почему мама боится людей больше, чем микробов Я тоже. Потому что иногда люди вредят друг дружке Не известно почему Ни за что ни про что Просто так Если у вас что-нибудь укради - это еще пустяки. Собственно, он, вор, не хотел причинить вам горя. Просто ему не терпелось иметь вещь, которая случайно оказалась вашей. Вы могли бы ему сказать, например, на вот, возьми, если уж тебе так хочется. А вот если кому-то охота, чтоб вы сверзились с дерева... Вы же не скажете ему - ну ладно, давай я расшибусь, если уж тебе так хочется. Мама об этом знать не должна. Может, исправилка и пошла бы Ярде па пользу А нам определенно пошел на пользу Ярдин урок. Вы ведь поняли, что у него ничего не вышло. Я так и не могу сообразить, как удалось этому помешать. Потому что снять Пипа с дерева я бы никогда не отважилась. Донка - еще так-сяк. Так что же, как же это вышло? И знаете, что я думаю? Что, собственно, на деле все происходит не так, как представляется. Не приходит ли вам хоть изредка в голову, что этот наш. гигантский мир - не более чем точка в удивительной черной вселенной? Что, собственно, не так уж он и велик-1 А может, велик все-таки? Печка - это не слон, разумеется, но что же она такое? Бсздчный круговорот ничтожных точек - не пост рашнее ли он любого слона? А с другой стороны, печка - это печка, земля - это земля, только весь этот мир до ужаса незнаком нам и вовсе не похож на тот, каким представляется нам на первый взгляд. И происходят в нем такие вещи, которые, собственно, не должны бы происходить. Так что вы все это можете испытать сами И пережито страх, и несмотря ни на что надеяться на лучшее. Где бы вы были без Анежки? - Вашек, ты ведь мне покажешь, да? - просит Анежка. - Вообще не представляю, как это замещать. Вычислить - я бы вычислила, но это идиотское замещение... - Не приставай к нему, - одергивает ее Андула, - я в этом тоже ничего не смыслю, но что-то мне подсказывает, будто сегодня мы пойдем в физкабинет смотреть ковбойский фильм. - А мне чутье подсказывает, что мы сегодня будем писать контрольную. Кроме того, об этом в последний раз нас предупреждал и Шт?вичек. - Против судьбы бессилен даже Шт?вичек. Если уж предопределено, чтоб мы шли в физкабинет... - Вашек, ну не будь таким противным и перестань жевать свои идиотские пироги. Ты же скоро на целый центнер потянешь. Тебе уж и так до него немного осталось. До центнера Вашеку, по правде сказать, не хватает килограммов шестидесяти, но Анежка так мило просит, что Вашек перекладывает булку в левую руку и с набитым ртом начинает объяснение. Андула на некоторое время заставляет смолкнуть свой внутренний голос и на всякий случай все-таки тоже слушает... - В правом углу, сверху, напишут дату те из вас, кто - против обыкновения - не забудет, какое сегодня число, - произносит пан учитель и для верности сам пишет на доске дату. - Ниже, под датой, и посредине страницы поставьте номер (контрольная работа ? 4) и только потом, две строчки отступя, тут же, с краю, напишете задание. Во-первых... - А у меня нет ручки, - жалуется Анежка. - Так нечего каждый раз что-нибудь забывать, - сердится пан учитель, - и не поднимай такой гвалт. Пусть тебе кто-нибудь одолжит ручку. Во-вторых... - Да я же ее не забывала. Она только что была тут. Пип вынимает пенал. Обычно там у него лежит запасная шариковая ручка. Но сегодня ее нет. Наверное, девочки вытащили. Вашек - он сидит через проход между рядами - тоже пытается как-то помочь Анежке. Собственная ручка лежит у него на парте, а он усердно роется в портфеле. Пип пишет задание. Не забыл ли он поставить дату? Наверняка забыл. Но теперь ее уж никуда не поместишь. Может, поставить возле номера контрольной? Тогда все сольется... Вашек тоже уже пишет. А Анежка? Ее что-то не слышно, наверное, кто-то уже выручил... Пип оборачивается. Анежка по-прежнему растерянно оглядывает ряды. А перед Вашеком на парте лежит еще одна ручка, потому что сам Вашек спокойно пишет какой-то другой. Пип, разозлившись, сердито тянет его за рукав. - Ты почему не даешь Анежке лишнюю ручку? - Какую лишнюю? Кому? - удивляется Вашек. - Ручку, Анежке, - строго напоминает Пип. - Ты разве не слышал, что ей нечем писать? - Да у меня же только одна. А карандашом не велят. Пип поражен. - А вот это что? - показывает он на самописку, лежащую перед Вашеком на парте. - Это? Да это же моя ручка. Моя единственная ручка, я ею сам пишу, - настаивает Вашек, показывая на нее той, другой, которую он сжимает в пальцах. Пип не верит своим ушам. - Вашек... Тут Вашек вздрагивает. - Смотри-ка, правда, их две, - с удивлением говорит он. - Совершенно одинаковые. Откуда же здесь взялась вторая? Ручки действительно почти одинаковые. Голубые с золотым ободком. Пип не долго размышляет над этой загадочной историей. Хватает ручку и подает Анежке. Анежка, даже не поблагодарив, поспешно переписывает задание. Без даты и без номера контрольной. То-то порадуется пан учитель! Пип сидит, неподвижно уставясь на доску. - Что с тобой, Филипп? - удивляется пан учитель. - Не можешь разобраться с первым примером? Оставь его и решай другие. Потом вернешься к первому. Пип вздрагивает. - Конечно, я так и поступлю, - пищит он таким высоким голосом, что все на него оглядываются; потом он берет свою красную без ободка ручку и начинает решать. Первый пример. Пан учитель качает головой, а убедившись, что у Пипа все идет на лад, поворачивается к Ярде. Пип, который обычно не разговаривает на переменке, теперь идет за Анежкой. - Ты вернула Вашеку ручку? - любопытствует он. - Интересно, чего бы я стала возвращать ему ручку, если она моя? - злится Анежка. - Я забыла ее у него на парте, когда он объяснял, да так и не объяснил эти замещения. Какой у тебя ответ в первом примере? - Двенадцать целых двадцать пять сотых, - отвечает Пип. - Вот у всех так вышло, - раздраженно отвечает Анежка. - А у меня получилось тысяча сто девяносто восемь. И все из-за его глупых замещений. Если бы я не замещала, я бы и без него увидела, что половина... двадцати четырех целых и пяти десятых никак уж не тысяча. А потом я замешкалась из-за этой ручки. И он не соизволил сказать, что я ее забыла у него на парте! Конечно, где уж ему, у него полно других забот, - добавляет она язвительно. В коридоре Пипа подзывает Вашек. - Я не нарочно, - извиняется он. - Только когда я думаюо чем-нибудь одном, то забываю про остальное. Мама говорит, что я в папу. Папа у нас иногда чудно' поступает. Ты подумай, как-то мама послала его за покупками, чтобы успеть до закрытия магазина. Вечером у нас дома - настоящая психушка. Роди тели на работе засидятся, возвращаются поздно, хотя утром обещают, что сегодня-то уж обязательно придут пораньше. Уж я их повадки знаю, поэтому иногда покупки делаю сам, а иногда - забываю... - Когда снова думаешь о чем-нибудь интересном, - предполагает Пип. - Ну да. Так вот, значит, мама просила папу как можно скорее сбегать в магазин и принести десяток яиц и одну бутылку молока. Ты не поверишь, но папа побежал и принес одно яйцо и десять бутылок. Обратно он шел уже не торопясь. И мама сказала, что теперь ей понятно, в кого я такой чудной. Но я и в нее уродился тоже. Мы все такие. Ты как считаешь, это большой недостаток? - Да нет, - отвечает Пип, - но что вы сделали с десятью бутылками? - Бутылки были поллитровые, - отвечает Вашек. - Две мы выпили, а остальное молоко прокисло. Из него мама сделала творог. А творога из такого количества получается не так уж много. - А на ужин у вас на всех было одно яйцо? - Уж не помню. Кажется, мама открыла еще банку сардин. Раздается звонок. Коридоры постепенно пустеют. Вашек запихивает в рот последний кусок огромной булки. "Треть яичка для него чепуха", - отмечает про себя Пип. И вдруг его осеняет. - Ты не катаешься больше на велосипеде? -спрашивает он. - Нет. У меня теперь много других забот, - отвечает Вашек фразой, которая в последнее время ему особенно полюбилась. - Как-нибудь я тебе о них расскажу. А потом снова начну кататься. Вашек неожиданно останавливается в дверях, так что Пип наталкивается на него: - Или, собственно, потом-то и не буду кататься, - загадочно добавляет он. Даже мама признала, что для зимних сапог сейчас несколько жарковато. Пип убеждает ее, что прошлогодние сандалии еще вполне хороши, потому что жуть как не любит ходить по магазинам. Девочки о своих прошлогодних ботинках ничего подобного не утверждают. И против новых не возражают. - Вы идите, а я пока наведаюсь к тете, - предлагает Пип. - Ну хорошо, --соглашается мама. - Мы потом зайдем за тобой. - Только меня там уже не будет. А куда же он денется? Данка выходит в прихожую следом за Пипом. - Пип... - Ну да, - совершенно невпопад отвечает Пип. - Пока. Если я немножко задержусь, пусть мама не... Вашек говорил... - И Пип уходит. - Он был у меня совсем недолго, - сообщает тетя. - И дав но ушел. Наверное, он уже дома. Мы туда позвоним, а пока выпьем чаю. Покажите мне ваши новые туфли, девочки. - Лучше я прямо сейчас позвоню, - волнуется мама. К телефону никто не подходит. Папа предупреждал, что он сегодня придет поздно. А где Пип? Руки у мамы дрожат. - Не сходи с ума, Мария, - умоляет тетя. - Ну, значит, пошел к кому-нибудь из приятелей. Радуйся, что мальчик не сидит как пришпиленный дома. Ведь только половина восьмого. - Половина. Неужели уже полвосьмого?! - пугается мама. - Я и не предполагала, что мы так задержались. - Вот именно, - замечает тетя. - Он, наверное, заглянул домой, а вас там не -было, он и ушел гулять. Пойдемте что-нибудь съедим; пока вы доберетесь до дома, он тем временем вернется. Но мама не хочет есть. - Ты не сердись, - просит она тетю, - мы придем к тебе завтра. Тетя улыбается, глядя на нее. - Ладно. Только звякните, что у вас все в порядке. И тут же жалеет о своих словах. Мама смотрит на нее в совершенном ужасе. Значит, тетка тоже боится. - Знаешь, мама, - вдруг произносит Данка, - вы идите домой, а я приду через некоторое время. Тут за углом живет один мальчик из их класса, я загляну к нему. Марьянка удивленно смотрит на сестру. Зачем было Пипу идти к Ярде? Но маме она тоже говорит: - В самом деле, это совсем рядом. А мы пока посмотрим, как там дома. Может, он уже сидит дома и удивляется, куда это мы запропали. Марьянка не может оставить маму в одиночестве, пока Пип не объявился. - Добрый вечер, - здоровается Данка. - Пани Комарекова, скажите, пожалуйста, к Ярде никто не заходил? Нашему Филиппу уже давно пора ужинать, мама сердится, а он где-то бродит, вот она и послала меня за ним. Данка знает, что о некоторых вещах людям нельзя говорить прямо - нужно "переложить" мысль на тот язык, который они понимают. - Ярда тоже где-то носится, мерзавец этакий, - приветливо отзывается пани Комарекова. - И ужин у нас тоже на столе. Это "тоже" Данка должна понять так, что как только Ярда появится, пани Комарекова пошлет его за пивом, а потом - в постель, чтоб она могла от него отдохнуть. А если проголодается - может отрезать себе ломоть хлеба, если, конечно, он не забыл его купить. - Какой-то парень его уже давно тут поджидает. Может, он и есть этот... - Филипп, - подсказывает Данка. - Ну да. Может, он, а может, еще кто. Погоди. Пани Комарекова возвращается, таща за собой из огорода перемазанного грязью карапуза. Карапуз одной рукой вытирает себе нос, а другой держит Анежкин мяч. - Он? - Нет, - отвечает Данка. - Это не Филипп, это Шиша. Мальчишка испуганно таращит глаза. - Ну-ка, беги домой! - напутствует Шишу пани Комарекова. - Мать небось тебя тоже с ужином заждалась. Карапуз совсем перепугался, как будто с ним и впрямь разговаривали на таком языке, какого он отродясь не слыхал. - Ну спасибо, - благодарит Данка и откланивается: -До свидания. Она не в силах сообразить, как ей могло прийти в голову искать Филиппа у Ярды. От этого посещения только страшно становится. "Пани Комарекова не утруждает себя заботами о сыне, - думает Данка. - Она и понятия не имеет, что этот маленький приятель Ярды вовсе не Филипп. Она даже имени его не знает". Пип заперт в гараже у Фиаловых; там бесчисленное множество хлама. Инструмент, тряпье, куски железа, жерди, вальки, цилиндры, невообразимым образом запутанная бельевая веревка и по крайней мере четыре детские колясочки, более или менее разоренные. Пипу доподлинно известно, что у Вашека нет братьев и сестер. "Фиаловы с большим приветом, - думает Пип, - втроем съедают одно яйцо, зато одного-единственного Вашека возили в четырех колясочках". Подобраться к колясочкам проще простого. Когда Пип сюда пришел, калитка в сад была распахнута, а на двери висел замок с воткнутым в него ключом. Дверь была не заперта. Только позже кто-то повернул в замке ключ. Пип попытался размотать клубок бельевой веревки. Один ее конец был прикреплен к какому-то странному устройству. Если нажать ногой, шнур навивается на цилиндр. Пип, хоть и не понимает, к чему эта машина и как он отсюда выберемся, совершенно счастлив. Стоило Данке краешком глаза взглянуть на маму, как она поняла, что Пипа еще дома нет. Не появился он ни в девять, ни в половине десятого. Мама с Марьяной уже обзвонили всех соседей. Никто его не видел. Скорее всего, во второй половине дня он вообще не заглядывал домой, потому что они слышали, как в квартире звонил телефон, но никто не поднимал трубку. В школу к папе дозвониться невозможно. В кабинете уже никого нет. - Нужно звонить в милицию, - решает мама. - Или же в... Дети понимают, что она имеет в виду, но не отваживаются произнести вслух. Она не в состоянии даже отыскать номер больницы в справочной книге. Словно она всегда ждала, что это произойдет, и стоит ей набрать первую цифру, как она убедится, что была права. Данка берет у нее справочник и нерешительно пробует отыскать номер больницы. На лестнице слышны шаги. Все трое вскакивают, и в тoт же момент понимают, что это папа. - Что случилось? Отец берет у Данки справочник и, не снимая пальто, быстро перелистывает страницы. Одиннадцатый час... Папа подымает трубку, и тут Данка вдруг хватает его за руку. - Погоди... Пип что-то говорил про Вашека, он к нему хотел зайти, прежде чем идти к тете. - Про какого еще Вашека? - Про Вашека Фиалу. Вашек учится с ним в одном классе. - Что он еще говорил? - Чтоб мама не тревожилась, если он задержится. И что-то про Вашека. - Ты знаешь, где Вашек живет? Папа снова открывает справочник. - Ваш мальчик? - переспрашивает профессор Фиала. - Погодите, пойду посмотрю, кто из друзей Вашека еще у нас дома. - Уже четверть одиннадцатого, - напоминает папа. - Да, да, иду, иду, - уверяет пан профессор. - Разве Вашек еще не спит? А вы уверены, что он дома? - Сейчас проверим. Но вы не беспокойтесь. Если они вместе, то ничего страшного не натворили. Вообще Вашек вполне разумный мальчик. Если не увлечен чем-нибудь... Папа не вешает трубку, а девочки стоят у него за спиной, боясь взглянуть друг на друга. У Вашека Пипа нет - это ясно. Ведь невозможно в половине одиннадцатого ночи не обнаружить в доме чужого мальчика. Время тянется невыносимо медленно. Папа уже готов повесить трубку, как вдруг пан профессор отзывается снова. - Наверное, он у нас. Сейчас мы выясним. Вашек вспомнил, что он слышал, будто кто-то возится в гараже. Теперь вот найти бы ключ... Ну что, Вашек, нашел? А может, он опять завалился за шкаф? Постой, я тебе помогу отодвинуть... Теперь в трубке ничего не слышно. - Там, - говорит Марьяна на углу улицы, и все бегут за ней следом. Возвращаясь вечером домой, Вашек услышал какие-то подозрительные шорохи, доносившиеся из гаража. - Кто там? -окликнул он. Никто не отозвался. Видно, от сквозняка в гараже что-то свалилось. "Надо бы запереть, - подумал Вашек. - Ключ тут. Ну вот, теперь все в порядке". - Папа не заходил в гараж? -на всякий случай спросил он у мамы. - Зачем? Что ему там делать? -отозвалась мама. - Он у себя в кабинете. - Значит, мне показалось, будто там кто-то есть. Надо бы гараж запирать. Чтоб ничего не украли. У нас в школе у одного мальчика увели велосипед. - Прости, пожалуйста, что у нас там запирать? Может, ты и хранишь там нечто ценное, но оно; по всей вероятности, очень хорошо запрятано. Туда даже слона можно запрятать. Не гараж, а свалка металлолома. Если бы кому-нибудь пришло в голову все это выкрасть, я приплатила бы сто крон, - мечтательно проговорила мама-профессорша. - А теперь беги в магазин самообслуживания, а то закроют. В сумке - деньги и список, что купить. У нас на ужин хоть шаром покати. Папа все еще колдует у запертой двери, как вдруг перед ним возникает чья-то фигура в полосатой пижаме и кричит: - Здесь он, здесь! "Кто здесь? - удивляются все. - Пип?" - Ключ оказался в сумке. Наверное, я его туда швырнул, когда ты меня торопила со своими покупками. Вашек вдруг срывается с места и мчится обратно. - Нужно сказать папе, чтобы не двигал больше шкаф! - Вашек! Давай сперва отопрем! -кричит его мама. Она стоит у запертых дверей и кого-то успокаивает: - Сейчас, сейчас. Вашек уже все отыскал. Ты не очень замерз? Сейчас принесем чаю. - Нет, не замерз, - отвечает Пип, и голос у него дрожит немного. Но это все-таки его голос. Мама Пипа прислоняется к забору. Теперь пани Фиалова заметила всех: - Вы Марековы, да? А я - Фиалова. Не сердитесь на нас, пожалуйста. Наверное, ваш Пип пришел навестить Вашека, а он по нечаянности запер его в гараже, а потом мы не смогли быстро найти ключ. Вашек уже снимает замок. С улицы в гараж пробивается немного света. Пип сидит на обрубке дерева посреди невообразимого разгрома. Перед ним - какое-то чудовищное сооружение из трубок, на котором укреплено одно большое и два маленьких колеса. Над большим под каким-то странным углом прикреплено седло. С обеих сторон - педали, а на шесте, укрепленном между маленькими колесами, - цилиндр, на котором намотано несметное количество бечевки. - Ты это все размотал? -спрашивает удивленный Вашек. - Ну ты даешь! - Пип... - произносит мама. - Как ты себя чувствуешь? - спрашивает Данка. Сидящий на каком-то пеньке Пип кажется маленьким и бледным. - Да все в порядке. Я только боялся испугать маму. Пани Фиалова протягивает ему руку. - Пойдем, Пип. Пойдемте все и выпьем чаю. Посреди комнаты на стуле сидит вспотевший пан профессор. Не удивительно, что он измучен. Массивный шкаф отодвинут от стены. Диван выдвинут на середину комнаты. В дверь почти невозможно протиснуться, потому что рядом - огромная библиотека. Похоже, что здесь она размещается временно. - Это ты еще не видел нашей кухни, - шепчет Вашек Пипу. В это время из кухни возвращается несколько смущенная пани профессорша. - А вы не откажетесь выпить кислого молока? -спрашивает она. - Вашек забыл купить чай и кофе. Все слегка растеряны, только папа Пипа, которому жаль маму Вашека, мужественно соглашается: - Угостите меня кислым молоком, будьте так добры. - Это все то же самое молоко? - потихоньку спрашивает Пип. - Конечно, нет, - отвечает Вашек, - из того мы сделали творог. Это новое. - А теперь объясни нам, Пип, как это тебя угораздило? - спрашивает пан профессор. - Нет, сначала ты укройся вот этим одеялом. И ешь! Пани Фиалова ставит на стол тарелку с бутербродами. Пип немножко растерян от такого множества указаний и приказов, которые он должен исполнить одновременно. - Ешь, ешь! -повторяет пан профессор. - Конечно, все могло получиться очень просто, тут и расспрашивать нечего. Пани Фиалова кивает и улыбается Пипу. "Какие славные! -думает Данка. - Не из тех, что без конца понапрасну изумляются". - Скорее всего, наш чудила обещал показать тебе клад, который он запрятал на этой свалке, а потом забыл о своем приглашении, - сам себе отвечает папа Вашека. - Не знаю, хотел ли Вашек показать мне клад, - учтиво отвечает Пип. - Скорее всего, нет. - А откуда тебе известно, что он у меня там есть? - удивляется Вашек. - Я всем хотел его показать, но только когда будет готово. И тут Пип загорелся: - Спорим, ты сам не знаешь, что там есть. - Спорить я не стану, - бурчит Вашек. - Но я действительно кое-кому говорил, что мне нужны разные шесты и колеса, вроде как от детской коляски. Вот мне и нанесли - видно, люди не знают, как от этого избавиться. А колясочек привезли по меньшей мере пять. Пани Фиалова только вздыхает в ответ на это признание. - Так, - замечает Пип, - а я-то думал... И вдруг - к ужасу мамы - кладет недоеденный бутерброд на скатерть. - У тебя фонарик есть? Пойдем поглядим. Вашек охотно поднимается, но вдруг спохватывается: - Фонарик-то у меня есть, но ведь уже поздно, а? Приходи завтра, я тебе все объясню, и ты мне поможешь. Вот будет здорово! - Хорошо, - соглашается Пип. - Но пока я хочу показать тебе кое-что еще. Папа строго глядит на Пипа, но он этого как будто не замечает. Вашек недоуменно вертит головой, но идет за фонариком. Остальные поднимаются тоже. - Спасибо, - благодарит папа, - простите, что на сон грядущий мы вам устроили такое развлечение. - Не за что. Вы не сердитесь на нашего чудного малого. Он у нас немного с приветом. И приходите опять. Я рада была с вами познакомиться, - уверяет пани Фиалова. Вашек с Пипом уже возятся в гараже. - Ты упадешь, Пип! - в отчаянье восклицает мама. Пип забирается на кучу хлама. - Вот эта штуковина, - Пип показывает Вашеку на его удивительное сооружение, - сделана из твоего велика, да? Вашек кивает, с некоторой опаской поглядывая на папу. - Тогда лезь сюда, - зовет Пип. Вашек лезет следом за ним. - Погляди, а тут еще один велик стоит целехонек. - Не дури! - возмущается Вашек. Верхушка пирамиды, на которую он взгромоздился, колеблется у него под ногами. Вашек стоит и смотрит не обрываясь: в углу сарая прислонен к стене еще один совершенно целехонький велосипед. - Откуда он взялся? -оторопело спрашивает Вашек и направляет свет фонарика на двери, словно опасаясь, что его творение исчезло. Нет, оно спокойно стоит на своем месте. Вашек снова оглядывается на неизвестно откуда взявшийся велосипед. И велосипед не исчез. По-прежнему стоит, где стоял. - Ты увез его у Павла, понимаешь? -объясняет ему Пип. - Что?! - кричит пан профессор. - Ты у кого-то украл велосипед, Вашек? Все поражены. - Не украл, - объясняет Пип, - только приехал на нем, чтобы взять домашнее задание. . - Так отчего же ты его не вернул? -допрашивает Вашека отец и обращается к Пипу, потому что Пип, в отличие от Вашека, знает об этом все. - Потому что считал, что это его велосипед. Он поставил его здесь в углу, а потом люди нанесли сюда весь этот хлам, так что велосипед не стало видно. Вашек не знал, что ездил на чужом велике. Он точь-в-точь такой же, как его. Помнишь, Павел все еще допытывался, где вы купили твой велосипед? Он хотел, чтобы у него был точь-в-точь такой же. Мама помогла Пипу слезть, а Вашек все еще стоит наверху и сосредоточенно думает. - Спускайся! - просит его мама Пипа и тоже протягивает ему руку. Вашек спускается, все еще уставясь куда-то отсутствующим взглядом. - А как же ты его отыскал, если его даже не было видно? - изумляется он. - А я его специально искал, - признается Пип. - Потому и забрался сюда. Я почему-то думал, что он здесь. Я знал, что у тебя какие-то трудности. Ты сам все время говорил об этом. Когда я отыскал велик, я понял, что тебя заботило. Шнур наматывается прекрасно. А вот седло ты пристроил как-то по-чудному. Сидеть на нем невозможно. - Стой, стой! - перебивает его Вашек. - Это я тебе объясню завтра. - Ну, а если тебя что-то заботит, ни о чем другом ты уже думать не можешь, - добавляет Пип. - Ты сам говорил. Как в походе, с тем... - Ну да, ну да, - снова перебивает Пипа Вашек. К счастью, папа не замечает этой поспешности. - Ты совершенно прав, - присоединяется он к Пипу. - А вообще Вашек вполне разумный мальчик, когда не дурит. "Фиаловы любят повторять одно и то же", - отмечает про себя Данка. - Ну, на чем же он свихнулся? Рассказывай дальше! - побуждает Пипа пан профессор. - Он не свихнулся, - отрицает Пип. - Он, как и все, размышлял над тем, кто мог взять велосипед Павла. И даже если бы у него не было других забот, он бы все равно не вспомнил, как все вышло на самом деле, потому что он этого не забывал. Он просто не знал. А сегодня он сказал, что не может уже ездить на своем прежнем велосипеде, разве что когда-нибудь потом. А потом вдруг припомнил, что и потом ездить не будет тоже. Поэтому я догадался, что свой велосипед он для чего-то разобрал. - Но откуда ты знал, что велосипед Павла тоже у меня? - Я не знал. Просто мне пришло это сегодня в голову, пока Анежка искала ручку, а ты держал свою, показывая ею на такую же, и думал, что ручек не две, а одна. - Значит, он еще и ручки крадет? -пугается пан профессор. - Нет, не крадет, - успокаивает его Пип, - просто мы вручили девочке ее же собственную ручку. "Ну вот, и выяснилось, что Ярда здесь ни при чем", - уже лежа в постели думает Данка. Она страшно гордится Пипом, который привел в изумление всю семью Фиаловых. "И было чему изумляться", - думает Данка и так раздувается от важности, что на ней едва не лопается пижама. "Но себе Пип вряд ли помог", - приходит ей в голову. Ведь это значит, что исправилка Ярде уже не грозит. Вашек принес учителю Шт?вичку письмо от своего папы. Учитель, прочитав, пригласил к себе в кабинет и Пипа. - Давай думай, - предлагает он ему, - что теперь делать? Отец пишет, что сегодня во второй половине дня отвезет велосипед Павлу. Да только папа твой не знает Шебеков, не правда ли? А я с ними знаком. По классным собраниям. Пан учитель трет себе нос. - Пожалуй, я лучше загляну к вам, возьму велосипед и от