уту суп из обоих баков был вылит за борт в бушующее море. Отяжелевшие волны опали. Акулы, почувствовав наконец вкусную пищу, успокоились. Сытный щавелевый суп просачивался сквозь стиснутые зубы в их пустые желудки. Пан Клякса, ухватившись одной рукой за шест, в надутом ветром сюртуке болтался над водой, как воздушный шар, и рассматривал акул. Вернувшись на палубу, он сказал капитану: - Мы больше не можем рассчитывать на акул. Они все больны. У одних больше не разжимаются челюсти, у других - язва желудка, у третьих - атрофия почек и водянка. Они долго не протянут. Когда у них начнутся судороги, они потопят корабль. Суп не вернет им ни сил, ни здоровья. - Что же нам делать? - побледнев, спросил капитан. - Рубить канаты, - ответил пан Клякса, обеими руками выжимая бороду. Капитан достал из ножен кортик, наточил его о подошву и перерезал канаты. Освободившиеся морские хищники перевернулись вверх брюхом и скрылись в волнах. Судно, избавившись от их тяжести, запрыгало, как поплавок. Шторм стих. Измученные матросы почувствовали острый голод. - Вам же не нравился щавелевый суп, - ехидно заметил пан Клякса. - Теперь, по крайней мере, вы не будете капризничать. - Есть хочу! - закричал Амбо. - Есть хотим! - подхватили сказандцы. Пан Клякса вытащил из своих бездонных карманов горсть оставшихся питательных таблеток, которые он получил на дорогу от Патентоника XXIX. Капитан установил ежедневную норму по четверти таблетки на каждого. - У нас кончается вода, - озабоченно сказал капитан. - Не знаю, дотянем ли до конца недели. Но пан Клякса не слышал его слов. Он не хотел ни есть, ни пить. Он по-прежнему стоял на одной ноге и думал. Когда он рассматривал акул, из его сюртука выпали подарки Великого Изобретателя. Волшебные очки и аппарат для чтения мыслей пошли на дно. Автоматическая карта плавала где-то неподалеку. На ней можно было разглядеть только кусочек Бакланского моря и часть острова, до половины объеденного рыбами и напоминавшего теперь полуостров. Любой другой на месте пана Кляксы сразу растерялся бы. Да, да, любой другой. Но не пан Клякса. Этот великий человек стоял на одной ноге и думал. А борода его указывала на юг. Он созвал матросов, приказал им поднять шест, к которому раньше был привязан Амбо, и крепко держать его. Потом вскарабкался наверх и, уцепившись одной рукой, повис в воздухе. Ветер надул его широкий сюртук, карманы и жилет, и судно под парусом устремилось туда, куда показывала борода пана Кляксы. Матросы, судорожно сжимая шест, с трудом удерживали его в вертикальном положении, а капитан запел гимн Сказандии: Эту песню подхватите, Пусть услышит нас весь свет! Правь, Великий наш Сказитель, Много, много, много лет. Все с радостью подхватили эту великолепную песню в честь Великого Сказителя, потом наступила тишина. Каждый принялся сочинять свою ежедневную сказку. С наступлением ночи пан Клякса по шесту спустился вниз, а команда удалилась на отдых. - Я остаюсь на вахте, - заявил пан Клякса, - я умею спать с открытыми глазами, к тому же я очень люблю смотреть на луну. Мой учитель в Саламанке научил меня использовать силу лунного притяжения в дальних плаваниях. Вскоре из трюма донесся храп двадцати пяти матросов. Только капитан бормотал во сне сказку о том, как у акулы заболел зуб и она запломбировала его золотой рыбкой. А пан Клякса бодрствовал на палубе, вглядываясь в луну. В полночь он заметил на ней отражение шхуны, паруса которой были похожи на три облачка. Быстро прикинув в уме, пан Клякса определил курс шхуны, ее расстояние от вермишельской бочки и среднюю скорость. "В пять пятнадцать мы увидим ее с правого борта, - подумал он. - В пять сорок пять мы будем от нее на расстоянии голоса. В пять нужно будить команду!" Приняв такое решение, пан Клякса расстелил на палубе сюртук и буркнул под нос: - А теперь Амброжи спать ложится тоже. Великий ученый любил иногда поговорить сам с собой в рифму. Тучи закрыли луну. В ночной тишине слышался только храп сказандцев, бормотание капитана и плеск волн. На поверхности моря кое-где поблескивали электрические рыбы. Пан Клякса растянулся на сюртуке и уснул с открытыми глазами. АПТЕЧНЫЙ ПОЛУОСТРОВ Ровно в пять часов матросов разбудила команда: - Подъем! Вставайте! Экипаж выстроился на палубе, и пан Клякса, поглаживая бороду, торжественно произнес: - Капитан! Матросы! Сказандцы! Через минуту на горизонте покажется корабль. Я еще не установил, под каким флагом он плывет. Я знаю многих капитанов дальнего плавания. Корабль, вероятно, примет нас на борт, и мы благополучно продолжим нашу экспедицию. Чернила прежде всего! Вольно! Затем матросы получили по порции питательных таблеток, допили остатки воды и принялись за свои обычные занятия. Море было спокойное и гладкое, как озеро. По временам поющие рыбы высовывали из воды овальные мордочки, и тогда раздавались тихие звуки, словно где-то рядом пищал комар или играла музыкальная шкатулка. Как и предсказывал пан Клякса, в назначенное время на фоне восходящего солнца показались три серебристых, надутых ветром паруса. Матросы сбежались на нос корабля и, размахивая руками, заорали что есть мочи: - Эй! На помощь! О-го-го! Цып-цып-цып! Пан Клякса приказал матросам замолчать и собрал команду. Он построил матросов пирамидой, сам вскарабкался наверх и молча стал всматриваться в даль. Нам уже известна необыкновенная изобретательность великого ученого. На этот раз он скосил зрачки к носу, слил два взгляда в один, и сила зрения удвоилась. Через минуту сказандцы услышали отрывистые слова: - Вижу... На палубе люди в белом... Флаг... Не могу разглядеть... Ага! Теперь вижу... Так оно и есть... Череп... Понятно... Корабль пиратский... Пираты возьмут нас в плен и потребуют выкупа... Не тряситесь, черт побери!.. Не я первый стану пленником пиратов. Много лет назад то же самое случилось с Юлием Цезарем... Кто там дрожит? Не бойтесь! Амброжи Клякса с вами!.. Что? Вы не знаете, кто такой Юлий Це...? К сожалению, эту фразу пан Клякса не успел закончить. Матросов вдруг охватил такой страх, что пирамида зашаталась, наш ученый рухнул за борт и исчез в пучине. Однако он тут же выплыл на поверхность, выпуская изо рта фонтаны воды, как кит. Вдруг рядом с ним появились две рыбы-пилы. - Они его перепилят! - отчаянно завопил боцман Терно. - Человек за бортом! - как полагается в таких случаях, крикнул капитан. Но, прежде чем кто-либо успел броситься на помощь, пан Клякса с ловкостью заправского наездника вскочил верхом на одну из рыб и заставил ее перепилить другую. Затем он подплыл к кораблю, приказал спустить шест и взобрался по нему на палубу. - Нет ничего полезнее морского купания, - весело сообщил он. Тем временем шхуна приблизилась уже настолько, что на ней можно было разглядеть людей в белых халатах. - Они похожи на врачей или санитаров, - заметил капитан. - Ясно вижу название корабля! - закричал Амбо. - Не кричи, у меня барабанные перепонки лопнут! - осадил его пан Клякса. - Я уже давно вижу надпись на борту. Шхуна называется "Пилюля". Когда корабль подошел поближе, капитан, размахивая руками, просигналил: "Нуждаемся в помощи. Вы пираты?" С "Пилюли" человек в белом халате ответил двумя флажками: "Мы флагманский корабль всемилостивейшего Магистра Микстурия II, Удельного Провизора Аптечного полуострова и обеих Рецептурий. Принимаем вас на борт "Пилюли". Держитесь наветренной стороны. Начинаем маневрировать. Подходим". - Слава Микстурию Второму! - закричал капитан. - Слава! - подхватили сказандцы. - Понятно, - поразмыслив, сказал пан Клякса. - Череп - это просто символ ядовитых лекарств в аптеках. С пиратами было бы легче договориться. Но ничего не поделаешь, у нас нет выбора. "Пилюля", воспользовавшись легким бризом, приблизилась к судну сказандцев и встала с ним борт о борт. - Пересаживаемся! - крикнул пан Клякса и первым прыгнул на палубу шхуны. Вслед за ним гуськом двинулся экипаж бочки. Последним сошел капитан. Через минуту Правительственное Дупло вермишельцев одиноко качалось на волнах. На "Пилюле" наших путешественников встретили весьма радушно. Обе команды выстроились на палубе, и капитаны кораблей оказали друг другу положенные почести. Пан Клякса стоял в стороне и с любопытством наблюдал за церемонией. Все подданные Микстурия II были одеты в белоснежные халаты. Лица их украшали узкие короткие бородки, постриженные клином. От людей исходил резкий запах лекарственных трав. По окончании торжественной церемонии на палубу парадным шагом вышел Первый Адмирал Флота в халате, расшитом золотыми галунами, и с султаном на голове. Он поклонился пану Кляксе и сказал по-латыни: - Я Алойзи Волдырь, воспитанник знаменитой академии пана Кляксы. Запели фанфары. Зазвучали гимны Сказандии и Аптечного полуострова, а также личный гимн нашего ученого. Он стоял, гордо выпрямившись, выпятив живот. Когда отгремели последние звуки, он взволнованно сказал: - Я Амброжи Клякса. Первый Адмирал сердечно обнял его и поцеловал в обе щеки. - Я тебя помню, - растрогался пан Клякса. - Когда-то в наказание я открутил тебе руки, ноги и голову и запер в чемодан. Давненько это было, мой милый Волдырь! - Друзья, - воскликнул Первый Адмирал Флота, - займитесь нашими гостями! Дорогой профессор, прошу оказать мне честь пообедать со мной. Он взял пана Кляксу под руку и проводил его в адмиральскую каюту. Им было что рассказать друг другу - ведь они не виделись около тридцати лет. Пан Клякса узнал о том, как полвека назад было основано государство фармацевтов, куда съехались аптекари из разных стран. Теперь под руководством Микстурия II здесь разрабатываются всевозможные новейшие лекарства - таблетки, капли, мази и микстуры - и посылаются в аптеки всего мира. - Но мы, кажется, заболтались, а наш обед стынет, - сказал наконец Первый Адмирал Флота. - Стюард, можно подавать! Их обед состоял из весьма оригинальных блюд. На первое - суп из подорожника, на второе - битки из столетника в ромашковом соусе и салат из липовых цветов, а на третье - оладьи из льняных семян, политые ментоловым соком. Под конец подали напиток из хвоща и шалфея. После обеда Первый Адмирал Флота закурил оздоровительную папиросу и, затянувшись несколько раз, сказал: - Мы возвращаемся из кругосветного путешествия. Мы продали партию лекарств и закупили лечебные травы, которыми питается население нашей страны. Это полезно и очень вкусно. Вы согласны, дорогой профессор? - Гм... да, конечно... - любезно ответил пан Клякса, запивая терпким напитком горечь, оставшуюся во рту. Как полагается хорошо воспитанному человеку, он похвалил адмиральскую кухню, но с тоской подумал о сказандцах. Надоевший им щавелевый суп мог тут сойти за королевское лакомство. Дружескую беседу старых знакомых прервал капитан "Пилюли", доложивший, что уже показались берега Аптечного полуострова. - Может, выйдем на палубу? - предложил пан Клякса, который задыхался от папиросного дыма. Шхуна быстро приближалась к гавани. Издалека был виден город, раскинувшийся на холме. Его стеклянные здания поблескивали в лучах заходящего солнца. Наконец оркестр заиграл туш, и корабль величественно вошел в порт. Столица государства была застроена длинными стеклянными павильонами, сходившимися наподобие звезды к центральной площади. Здесь стоял памятник Магистру Микстурию II, основателю города и первооткрывателю витаминов. В павильонах изготовлялись лекарства, а жилые помещения находились под землей. Впрочем, население Аптечного полуострова насчитывало всего лишь 5555 человек, из них 555 женщин. Остальные были мужчины. Детей вообще не было. Магистр Микстурий II изобрел омолаживающие таблетки, и население страны оставалось неизменно в одном и том же возрасте. Поэтому смена поколений стала ненужной, а дети - лишними. Народу не убывало и не прибывало. Омолаживающие таблетки находились под строгой охраной, а секрет их производства был известен только правителю страны. - Почему вы не хотите осчастливить своим открытием все человечество? - спросил пан Клякса у одного из сановников. - Но это же понятно, - ответил тот. - Мы не хотим, чтобы в других странах перевелись дети. Мир без детей был бы так же скучен, как наш полуостров. Сказав это, сановник полой халата утер слезы и тяжело вздохнул. Но вернемся к Первому Адмиралу Флота. По прибытии в столицу он немедленно проводил пана Кляксу во дворец Магистра Микстурия II. Это был скучный и серьезный правитель. На его голове покоился лавровый венок, а халат украшал вышитый золотом аптекарский герб. В руках вместо жезла он держал большой градусник. - Я рад видеть у себя столь знаменитого ученого, - сказал Микстурий II. - Позволь, высокочтимый гость, я лично в знак особого уважения измерю тебе температуру. И он сунул градусник под мышку пану Кляксе. - Тридцать семь и одна... Дворецкий, угостите нашего гостя аспирином и дайте нам отвар из медвежьих ушек. Осушив традиционную чашу дружбы, Микстурий II в сопровождении свиты отправился показывать пану Кляксе город. На улице к ним присоединились остальные сказандцы. Вскоре они очутились на центральной площади. Указывая градусником на стеклянные павильоны, Удельный Провизор сказал: - В каждом павильоне производится определенный вид лекарств. Вот в этом мы делаем капли, от валерьяновых до глазных. В следующем павильоне - масла: касторовое, льняное, камфарное и другие. Дальше - мази и притирания. Еще дальше - отвары из трав. А вон в том, самом высоком павильоне, похожем на мельницу, мы изготовляем порошки. А вот в этом - пилюли, пастилки и таблетки. А в том - мальвовые и эвкалиптовые конфеты от кашля. И так далее, и так далее. Но войдемте внутрь. Застекленные двери павильона распахнулись настежь, и весь кортеж оказался в огромном зале, где несколько десятков женщин разливали в бутылочки разноцветные снадобья, микстуры и капли. Все эти женщины в белых халатах были одного возраста и выглядели совсем как мужчины. Только бород у них не было. Пока гости осматривали новое оборудование, младшие служащие разносили на подносах прохладительные напитки из трав. При виде этих напитков сказандцы неприлично кривились. Только пан Клякса, чтобы спасти положение, осушал один бокал за другим и делал вид, что ему напитки нравятся. Вдруг глаза его ярко заблестели. Растолкав сказандцев, пан Клякса подбежал к одному из подносов и схватил стоявший на нем стакан. - Есть!.. Вот то, что я искал! - воскликнул пан Клякса. Стакан был до краев наполнен иссиня-черной жидкостью. - Чернила! - не унимался пан Клякса. - Настоящие чернила! Дайте перо и бумагу! - Увы! - воскликнул Первый Адмирал Флота. - Это отвар корня семицвета. Он похож на чернила, но очень неустойчив и при охлаждении испаряется. Алойзи взял стакан из рук пана Кляксы и выплеснул горячую жидкость на каменный пол. Она растеклась черными струйками, но сразу же синим облачком поднялась вверх и исчезла, не оставив ни малейшего следа. - Черт бы побрал все эти семицветы! - простонал пан Клякса. - Чем же вы, аптечные головы, пишете? Молоком? Или, может быть, водой? Никто не ожидал от него такой вспышки гнева. Не пан Клякса взял себя в руки, встал на одной ноге и в такой смиренной позе попросил прощения у хозяев. - Скажи, Алойзи, мой старый ученик, чем вы пишете? - спросил он, совсем успокоившись. - Мы вообще не пишем, - ответил Первый Адмирал Флота. - Это занятие пристало канцелярским крысам, но не нам, фармацевтам. Просто каждый из нас знает в своей области на память тысячу двести рецептов. Этого нам вполне достаточно. Пан Клякса моментально помножил 5555 на 1200. - Шесть миллионов шестьсот шестьдесят шесть тысяч! - объявил он с восхищением. - Да, этого наверняка должно хватить. - Дворецкий, - сказал Микстурий II, - подайте гостям хинина и настойку агавы. Пока разносили подносы, Первый Адмирал Флота наклонился к пану Кляксе и доверительно прошептал на ухо: - Уважаемый профессор... Мы гениальные фармацевты, но нам не хватает опытных моряков. Я хотел бы завербовать пятерых сказандцев для моего флота. Помогите мне. - Ты сошел с ума, Алойзи! - возмутился пан Клякса. - Посмотри на их кислые физиономии и ввалившиеся животы... Они перемрут, как мухи, от ваших травок. К такой кухне нужно привыкать с детства. Выкинь это из головы, Алойзи. И, гневно фыркнув, он повернулся спиной к своему воспитаннику в знак того, что не намерен разговаривать на эту тему. И поэтому пан Клякса не заметил на лице Первого Адмирала выражения злобы и коварства, иначе с этой минуты он вел бы себя осторожнее. Да, трудно поверить в то, что случилось потом. Под вечер пан Клякса решил покинуть Аптечный полуостров и пуститься в дальнейший путь. Но тут оказалось, что нет пятерых сказандцев - они исчезли, испарились, как камфора. Длительные поиски не дали никаких результатов. - Проводите меня к Удельному Провизору, - потребовал наконец пан Клякса. - Удельный Провизор Микстурий II не желает больше иметь дела с чужеземцами, которые не сумели оценить его гостеприимство, - заявил Первый Адмирал со злорадной усмешкой. - Что все это значит? - грозно крикнул пан Клякса. - Я требую немедленных объяснений! Опять ты принимаешься за старые фокусы? - Да, да! Опять! - нагло ответил Алойзи. - Хотите увидеть пропавших сказандцев? Сейчас я их вам покажу. Он резко ухватил пана Кляксу за полу сюртука и, давясь от смеха, потянул его в подземелье. Из глубины коридора доносился детский плач. Первый Адмирал открыл какую-то дверь, и глазам пана Кляксы предстала необычная для этой страны картина. На широкой кровати в пеленках лежало пятеро младенцев. Четверо сосали соски, а пятый орал во все горло. - Вот ваши сказандцы, - злорадно захохотал Первый Адмирал. - Они будут с детских лет привыкать к нашей кухне... Кажется, так вы советовали, ха-ха-ха! Они получили солидную порцию омолаживающих таблеток. Уж я не поскупился! Неплохо я омолодил их, а? Ха-ха-ха! Оцепенев, пан Клякса смотрел на младенцев. Их лица были ему знакомы: он понял, что это его товарищи. Вон тот, плакса, это... капитан! Рядом - боцман Терно, дальше - Амбо и еще двое матросов. - Слушай, Алойзи... - тихо сказал пан Клякса сдавленным голосом, от которого мороз пошел по коже. - Слушай, Алойзи, ты всегда был позором моей академии. А сейчас ты стал позором человечества! На этот раз тебе удалось провести меня, но запомни: я еще придумаю такое, что от тебя останется мокрое место. Понимаешь? Мо-кро-е мес-то! Запомни это, Алойзи Волдырь! - И, резко повернувшись, пан Клякса вышел из комнаты. Вдогонку ему по коридору несся хохот Алойзи и отрывистые выкрики: - Старый мухомор! Надутая жаба! Ха-ха-ха! На город опустилась ночь. Стеклянные павильоны озарились огнями. Пан Клякса побежал на площадь, где, сбившись в кучу и сидя на голой земле, ожидали его сказандцы. Кроме них, на площади не было ни души. - Не падайте духом! - сказал пан Клякса. - Мы покидаем эту сумасшедшую страну. Будем продвигаться в глубь материка. У нас еще все впереди! Правда, мы потеряли пятерых товарищей, но нас еще осталось двадцать два. За мной! Этот великий человек никогда не терял надежды. Он выставил вперед свою пышную бороду и уверенно двинулся в непроглядную тьму. Ведь он отлично видел в темноте. За ним на ощупь потянулись голодные и измученные матросы. При свете мерцающих звезд фигура пана Кляксы казалась огромной. Да, друзья мои, это был действительно необыкновенный человек! КАТАСТРОФА Путешественники шли всю ночь. Стараясь развеселить сказандцев, пан Клякса без умолку рассказывал им о разных приключениях, выдуманных и настоящих, вспоминал Алойзи, доктора Пай Хи-во и даже принца, превращенного в скворца Матеуша. Но рассказами пустой желудок не наполнишь. С трудом пробирались путники в глубь материка. От горячего тропического ветра у них растрескались губы и страшно хотелось пить. Пан Клякса легко ориентировался без карты. Он полагался на удивительные особенности своей бороды, которая не только указывала направление, но и определяла, где находится вода и пища. - Выше голову! - время от времени восклицал пан Клякса. - Мы приближаемся к реке... Я уже чувствую запах ананасов и фиников... Я вижу даже кокосовые орехи... Скоро будет обед! При мысли о сочных фруктах матросы повеселели и ускорили шаг. Рассвет наступил быстро и незаметно. Перед глазами путешественников предстал диковинный пейзаж: среди буйной зелени мелькал" разноцветные птицы и порхали огромные бабочки. В густой траве, как серебряные монеты, звенели и гудели бесчисленные насекомые. Невдалеке виднелся бамбуковый лес. Неиссякаемая изобретательность подсказала пану Кляксе прекрасную идею. - Достаньте топоры и ножи! - крикнул он сказандцам. - Мы сделаем себе из бамбука быстроходные ходули. Матросы с энтузиазмом принялись за работу. Через полчаса каждый из них держал в руках по два длинных бамбуковых шеста. Из ремней сказандцы сделали петли для ног, наподобие стремян. - Вперед! - скомандовал пан Клякса. - Смелей! Не бойтесь! Используйте гибкость бамбука! Отталкивайтесь посильнее! Действительно, высокие ходули оказались необычайно эластичными, и, отталкиваясь от земли, путешественники скакали легко, как кузнечики. У пана Кляксы был всего лишь один шест, но и с ним он совершал гигантские прыжки и все время обгонял матросов. Поверьте мне, друзья мои, что легкость, с какой великий ученый взлетал вверх и приземлялся через полмили, вызывала всеобщее восхищение. Он словно превратился в кенгуру, а некоторым матросам даже казалось, что полы сюртука заменяют ему крылья. Путешественники так быстро скакали на ходулях-скороходах, что пан Клякса едва успевал выкрикивать с высоты своего шеста: - Прошли десять миль! Гоп!.. Еще десять миль! Гоп!.. Еще сто миль - и мы у цели! Летим дальше! Прыгайте! Гоп! Через час вдали показались пальмы. Проголодавшиеся сказандцы жадно набросились на плоды, свисавшие с деревьев. Они уплетали ананасы, топорами рассекали кокосовые орехи и залпом выпивали освежающее молоко. - Остановитесь! - кричал пан Клякса. - Остановитесь, или вы заболеете от обжорства! А может быть, вам захотелось вернуться к этим аптекарям за касторкой? При одном лишь упоминании об аптекарях сказандцы сразу же образумились: пыхтя, они слезли с ходуль и легли на землю. Только тогда пан Клякса сбил шестом ветку фиников и скромно позавтракал: ведь он вообще ел очень мало, предпочитая питаться той едой, которая ему снилась. Хорошенько отдохнув, путешественники тронулись дальше. Они изнемогали от зноя и изо всех сил спешили к реке, которую пан Клякса высмотрел в пятидесяти милях к югу. - Я ее вижу! - кричал великий ученый, прыгая полумильными скачками. - Мы великолепно искупаемся, если только нас не слопают крокодилы. Я очень уважаю этих почтенных животных. Они просто не подозревают, что люди не любят, когда их едят. Придется им это объяснить. Я умею разговаривать с животными. Я окончил в Саламанке Институт Звериных Языков. Кроме того, я знаю несколько наречий птиц и насекомых. А доктор Пай Хи-во умел разговаривать даже с рыбами. Но для этого нужно иметь третье ухо... Смотрите! Вот мы и на месте. Путешественники оказались на берегу необычайно широкой реки. Медленно и величественно катились ленивые волны цвета пива, кое-где образуя пенистые водовороты. От реки веяло свежестью и прохладой. В прибрежной пойме грелись на солнце крокодилы. Пан Клякса снял башмаки и носки, засучил до колен брюки и вошел в воду. Крокодилы беспокойно зашевелились. Пан Клякса смело направился к ним. Крокодилы разинули пасти, а один из них громко щелкнул зубами и угрожающе ударил хвостом по воде. Но пан Клякса бесстрашно шел дальше. Приблизившись к крокодилам, он о чем-то долго говорил с ними, оживленно жестикулируя. Сказандцы не слышали ничего, они только увидели, как крокодилы, покорно кивая головой, попятились, потом нырнули в воду и поплыли восвояси. Да, да, друзья мои, пан Клякса действительно был необыкновенным человеком. Когда он вернулся к своим товарищам, казалось, что он продолжает разговор с крокодилами. Он бормотал какие-то непонятные слова, которые звучали примерно так: - Kpa-ба-ба... кру... кру... бу-кра... бу-кру-кру... Трудно, однако, поверить, чтобы именно так звучал крокодилий язык. Путешественники вмиг разделись и попрыгали в воду. Они плескались, ныряли, плавали и визжали от восторга, как дикари. А пан Клякса купался возле берега, держась в стороне от всех. Дело в том, что у него на груди была магическая татуировка, которую он хранил в тайне. Кто знает, может, там был словарь звериного языка? А может, премудрости доктора Пай Хи-во? Искупавшись, путешественники еще раз подкрепились и по приказу великого ученого принялись сооружать плот. Они связали ремнями бамбуковые шесты, покрыли их слоем пальмовых листьев и со всех сторон прикрепили поплавки из пробкового дерева. Пан Клякса со знанием дела руководил строительством. Да, да, друзья мои, изобретательность пана Кляксы была поистине неисчерпаемой. В пять часов он построил всех сказандцев и обратился к ним: - Не будем забывать главной цели нашего путешествия. Сказандия ждет чернил, и мы должны эти чернила достать. Пусть меня назовут Алойзи Волдырем, если я не выполню обещания, данного Великому Сказителю. Боцман Кватерно! Шаг вперед! Назначаю тебя капитаном! Команде занять свои места! Вольно! Вскоре плот отошел от берега. Пан Клякса стоял впереди на одной ноге и, поглаживая свою окладистую бороду, смотрел вдаль. На плечо ему уселся пестрый попугай и стал клевать его в ухо. Но пан Клякса не обращал на попугая никакого внимания. Он высчитывал расстояние до неведомой страны и вскоре установил, что она лежит на правом берегу, за двадцать седьмым поворотом реки. - Не надо терять надежды, - наконец прошептал он. - Пусть меня назовут Алойзи Волдырем, если я вернусь в Сказандию с пустыми руками. Капитан Кватерно умело вел плот. У руля стоял старый моряк Лимпо. Голые до пояса матросы за несколько дней загорели и стали совсем бронзовыми. Только пан Клякса был верен своим привычкам. Он стоял на посту в сюртуке и жилете, как всегда в жестком воротничке, с изящно завязанным галстуком. Это был человек не только великого ума, но и неколебимых принципов. После двух недель спокойного плавания наступил период тропических дождей. Дождь лил как из ведра, гремел гром; молнии, раскалывая черное небо, то и дело озаряли прибрежный лес. То тут, то там возникали пожары, вызывая переполох среди птиц. Бегемоты и крокодилы в панике ныряли под воду при каждом ударе грома. Казалось, вся природа ополчилась на путешественников. Плот то вздымался на гребень волны, принимая вертикальное положение, то погружался в бушующую пучину, но всякий раз снова выплывал на поверхность. Матросы, судорожно уцепившись за кожаные крепления, спасали тех, кого смывало волной. На правом берегу реки пылали леса. Левого вообще не было видно. Морская буря показалась бы детской игрушкой по сравнению с этим бешеным потоком с его водоворотами, с несущимися гигантскими стволами и обезумевшими зверями и гадами. Неустрашимый пан Клякса с развевающейся бородой, балансируя то на одной, то на другой ноге, стоял на носу плота. - Выше голову! - кричал он лежащим на животе сказандцам. - Все идет хорошо! Осталось всего восемнадцать поворотов. Мы приближаемся к цели! Не бойтесь! Я с вами! - И, чтобы ободрить матросов, пан Клякса проделывал опасные трюки: он вскакивал на спину бегемота, хлопал его по голове и громко покрикивал: - Гип-гип! Гип-по! Гип-по-по! Там-там! Отплыв на порядочное расстояние, пан Клякса отталкивался от бегемота и прыгал обратно на плот. При этом он махал в воздухе руками, как заправский пловец. После каждой такой прогулки на бегемоте он вытаскивал из карманов несколько дюжин летающих рыб, которых ловил по дороге, и бросал голодным матросам. Сказандцы долго терли рыб друг о друга, пока под действием трения они слегка не прожаривались. Потом матросы потрошили их и съедали с большим аппетитом. Как-то ночью, когда буря еще неистовствовала, пан Клякса сказал: - Капитан, я хотел бы вздремнуть часок. Сосчитайте до десяти тысяч, а потом разбудите меня. Для безопасности он привязался бородой к краю плота и уснул глубоким сном. Его храп заглушал раскаты грома. В тот момент, когда капитан досчитал до семи тысяч двухсот двадцати четырех, произошло страшное несчастье. Многие летописцы писали о нем как о самой большой катастрофе того времени. Вы только представьте себе: внезапно, когда ветер уже немного утих, а буря пошла на убыль, последняя молния угодила в плот и, как ножом, отсекла ту часть, где безмятежно спал пан Клякса. Это был узкий кусок, шириной всего в полтора локтя. Оторвавшись от плота, он с головокружительной быстротой помчался вниз по течению, унося на себе спящего пана Кляксу. Капитан Кватерно пытался догнать его вплавь, но крокодил преградил ему дорогу. Сказандцам с трудом удалось спасти своего капитана. Вдобавок они попали в водоворот, и их крутило так долго, что они совсем потеряли пана Кляксу из виду, хотя горящий лес освещал реку. Обломок плота несся все быстрее и быстрее. Великий ученый спал, храпя и посвистывая. Он проснулся только около полудня, когда буря совсем стихла. Ленивые волны снова катились спокойно и величественно. Сквозь редеющие тучи пробивались лучи солнца. Пан Клякса потянулся, отвязал бороду и весело закричал: - Капитан, распогодилось! Выше голову! Но ни капитан, ни матросы не подняли головы. Они были уже далеко и не могли слышать голос великого ученого. На двадцать первом повороте река раздваивалась, и плот сказандцев поплыл в неведомую страну. Страна эта еще не была открыта и не значилась ни на одной карте мира. Лишь через пятнадцать лет один знаменитый путешественник нашел потерпевших кораблекрушение. Они жили среди туземцев, в окружении жен и детей, разводили домашних птиц, а капитан Кватерно, провозглашенный королем страны, правил под именем Кватерностера I. Но это уже совсем другая история, которую я, может быть, когда-нибудь напишу. А сейчас вернемся к пану Кляксе. В тот момент, когда наш великий ученый закричал: "Выше голову", он обнаружил, что находится в полном одиночестве. Тогда он быстро скосил зрачки к носу, слил два взгляда в один и, удвоив зрение, увидел на расстоянии пятидесяти миль плот сказандцев. Но было поздно. Вместо правого рукава реки плот поплыл в левый и скрылся из глаз. Славный и мужественный экипаж сказандского корабля "Аполлинарий Ворчун" навсегда расстался с паном Кляксой, и коварные волны унесли его в неизвестность. Великий ученый остался один. Он, который умел укрощать акул и крокодилов, который смог обуздать бегемота, стоял теперь на одной ноге, с распростертыми руками, развевающейся бородой, стоял и размышлял о судьбе своих товарищей. Потом он заговорил сам с собой, так как любил иногда побеседовать с умным человеком: - Ну да... разумеется... Все ясно, дорогой Амброжи... Сказандцы поплыли на юго-запад... На одиннадцатый день они приплывут в неизвестную страну... Мы знаем, что эта страна существует... Когда-то мы обозначили ее на нашей карте и назвали Адакотурада... Правильно. Дальше все ясно... Выше голову, Амброжи! Экспедиция продолжается... И пан Клякса, полный бодрости и надежды, стал считать пройденные повороты реки. - Все верно, - сказал он, одергивая сюртук и поправляя галстук. - Через полчаса мы войдем в порт. Он лег на живот и руками начал грести к берегу. Вдали на холме показались какие-то строения. НЕВЗАПРАВДИЯ В стране, куда попал наш ученый, жили человеческие существа, но впервые случилось так, что пана Кляксу никто не встретил и никто не замечал. Он не вызывал интереса ни своей оригинальной внешностью, ни удивительной одеждой. Жители города парами ходили по улицам и загадочно улыбались. В своих разноцветных искрящихся хитонах они казались совсем прозрачными. Черты лица у этих удивительных созданий были совершенно неуловимы, словно в их лицах не было ничего, кроме улыбок. Вдоль улиц тянулись дома, но они состояли только из окон и балконов. На клумбах росли яркие цветы. Пан Клякса сорвал один из них, но растение сразу же потеряло цвет и запах, и даже пальцы, прикасаясь к нему, почти ничего не ощущали. Улыбающиеся существа бродили по улицам. Некоторые что-то делали, но что, нельзя было разглядеть. Они забивали невидимые гвозди, пилили невидимыми пилами невидимые деревья. Один раз по улице промчался всадник, даже раздался топот копыт, но коня тоже не было видно. Пан Клякса с удивлением смотрел на все это. Наконец, потеряв терпение, он подошел к какому-то прохожему: - Объясните, пожалуйста, куда я попал? Что это за страна? Прохожий загадочно усмехнулся и зашевелил губами. Он как будто что-то говорил, но голос его был беззвучен, а фразы складывались из слов, неуловимых, как дыхание. Пан Клякса и на этот раз не растерялся, он тут же выдернул волос из своей бороды и обмотал его вокруг уха. Неслышные звуки, ударяясь о волос, как в антенну, усилились и достигли барабанных перепонок пана Кляксы. Речь прохожего стала внятной, и беседа потекла гладко. - Уважаемый чужеземец! - улыбаясь, сказал он. - Наша страна называется Невзаправдией. Может, ты заметил, что у нас все происходит невзаправду, все "как будто". Мы персонажи сказок, которых никто еще не написал. Поэтому наши улицы, дома, цветы тоже невзаправду. Да мы и сами невзаправду. На самом деле нас еще нет. Нас еще должен придумать какой-нибудь сказочник. Мы всегда улыбаемся, потому что наши заботы и огорчения невзаправду. Мы не знаем ни настоящего горя, ни настоящей радости. Мы не чувствуем настоящей боли. Нас можно колоть, щипать, царапать, а мы все улыбаемся. Такова Невзаправдия, и таковы мы, невзаправды. - Простите, - прервал его пан Клякса, которого давно мучил голод, - а как вы питаетесь? - Очень просто, - ответил невзаправд и подал знак проходившей мимо женщине. Женщина вошла в дом и вскоре вернулась с блюдом, на котором дымился аппетитный бифштекс с жареным картофелем и овощами. - Бифштекс из филейной вырезки - наше любимое блюдо, - продолжал невзаправд. - Попробуйте, уважаемый чужеземец. Пан Клякса с удовольствием принялся за еду, съел все подчистую, но в желудке было по-прежнему пусто. Ему казалось, что он проглотил воздух и только на губах остался вкус мяса. Это еще больше раздразнило аппетит пана Кляксы, но он взял себя в руки и сделал вид, что сыт по горло. Вдруг он заметил вдали женщину, в руках у которой была пузатая бутыль с черной жидкостью. - Что несет эта женщина? - не сумев совладать с собой, спросил пан Клякса. - Умоляю тебя, скажи, что она несет? - Пустяки, это просто чернила, - ответил невзаправд. - Неужели тебя интересуют чернила, почтенный чужеземец? Пан Клякса, словно им выстрелили из рогатки, перепрыгнул через головы прохожих, вырвал из рук женщины бутыль и окунул палец в черную жидкость. На пальце не осталось даже следа чернил. Тогда пан Клякса, наклонив бутыль, вылил черную жидкость себе на ладонь. Рука осталась чистой и сухой. - К черту такие чернила! - прорычал пан Клякса и грохнул бутыль о землю. Чернила брызнули во все стороны, но ни на земле, ни на одежде прохожих не оставили следов. Даже осколки исчезли, как будто испарились. Невзаправд подошел к пану Кляксе. - Вы забыли, что вы в Невзапрадии, - сказал он, загадочно улыбаясь, - и чернила у нас тоже невзаправдашние. Великий ученый молчал. Мимо парами брели прохожие, не обращая на него никакого внимания. Они даже не заметили досадного происшествия с чернилами. А их загадочные улыбки как бы говорили: "Ведь все это невзаправду". Спустя некоторое время пан Клякса пришел в себя, но знакомый невзаправд уже ушел, вернее, растворился в толпе. Вскоре и толпа растаяла в голубой дымке сумерек. Пан Клякса быстро зашагал прочь, ему хотелось как можно скорее покинуть эту несуществующую страну. Он свернул вправо, но оказалось, что он идет влево. Тогда он решил идти влево, но оказалось, что повернул направо. Он бродил по улицам, которые шли ни вдоль, ни поперек. Он кружил по площадям, висящим в воздухе, как мосты, и все время возвращался на то же самое место, но знакомые улицы каждый раз выглядели по-иному. Борода пана Кляксы беспокойно моталась из стороны в сторону, то и дело показывая новое направление. В наступивших сумерках мелькали тени невидимых прохожих. Лампы, зажженные в домах, горели, ничего не освещая. Все быстрее и быстрее бежал пан Клякса по каким-то извилистым улицам, проносился по таинственным переходам, проскальзывал под арками несуществующих домов и нигде не мог найти выхода из этого удивительного города. Но, даже падая от усталости, он не терял надежды, что в конце концов доберется до какой-нибудь настоящей страны. И вот, когда он, глубоко задумавшись, стоял на одной ноге, из ближайшего переулка выбежала собака. Собственно говоря, это была не собака, а только видимость собаки. Она напоминала не то пуделя, не то таксу, а может, и шпица, хотя хвост у нее был короткий, как у фокстерьера. Собака подошла к пану Кляксе, обнюхала его со всех сторон и, дружелюбно помахивая хвостом, стала тереться о его ноги. Наш ученый сказал несколько слов на собачьем языке и даже приветливо полаял, как всегда лают дворняжки при встрече с кем-нибудь незнакомым. Пес, который вообще-то и не был псом, в ответ дважды беззвучно тявкнул. Вероятно, собачий характер не позволял ему равнодушно отнестись к человеку. Пес весело подпрыгивал, визжал, отбегал и возвращался, махал хвостом и всячески старался выразить свою радость. В его невзаправдашней груди билось настоящее собачье сердце - пес ластился к пану Кляксе, даря ему свою любовь и верность, которые ему больше некому было подарить. Пан Клякса присел на корточки и дал облизать себе лицо, хотя при этом он ничего не почувствовал. Он гладил пса по голове, лишь догадываясь, какая у пса мягкая шерсть, какой влажный нос. После этой радостной встречи невзаправдашний пес, который только казался псом, дал пану Кляксе понять, чтобы тот шел за ним. Дорога вела по лабиринту улочек, то в одну, то в другую сторону, сверху вниз и снизу вверх, туда и обратно. Пан Клякса доверчиво следовал за своим проводником и наконец очутился в старом, заброшенном парке. Причудливая растительность и экзотические деревья казались совсем настоящими. Продираясь сквозь буйные заросли, наш ученый с радостью обжигал себе руки крапивой и таким образом убеждался, что он уже покинул границы Невзаправдии и вновь вернулся в реальный мир. Тут он заметил, что его четвероногий проводник исчез, лишь издалека доносился шум ветра, похожий на жалобный собачий вой. - Прощай, песик! - грустно шепнул пан Клякса и вспомнил своего пуделя, умершего два года назад. Он даже готов был предположить, что это тень верного пса пришла на выручку хозяину и вывела его из Невзаправдии. Вдруг пана Кляксу привлек разговор двух скворцов. - Узнаешь этого бородача? - спросил один. - Узнаю, - ответил другой. - Год назад он сел на корабль и отправился за чернилами. - Чр-чр-чрнила, - заверещала сорока и села на зубатую стену ограды, видневшуюся неподалеку. "Там выход", - подумал пан Клякса и, цепляясь бородой за кусты барбариса и боярышника, ускорил шаг. В стене, тянувшейся через весь парк, пан Клякса увидел бесчисленные железные дверцы с заржавевшими табличками. Пан Клякса с трудом начал разбирать надписи. Это были хорошо известные ему географические названия. Некоторые из них он с удовольствием произносил вслух: СКАЗАНДИЯ АБЕЦИЯ ПАТЕНТОНИЯ ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОСТРОВА ЗЕМЛЯ МЕТАЛЛОФАГОВ ВЕРМИШЕЛИЯ АПТЕЧНЫЙ ПОЛУОСТРОВ "Все это уже позади", - подумал пан Клякса и начал лихорадочно шарить в своих бездонных карманах. - Есть! - радостно крикнул он, доставая универсальный серебряный ключ. Он подбежал к калитке с надписью "Сказандия". Ключик подошел. Ржавый замок заскрипел, заскрежетали петли, посыпалась штукатурка, и дверца подалась. Пан Клякса толкнул ее изо всех сил - и его глазам предстал знакомый город, а в центре его гора Сказувий. Пан Клякса облегченно вздохнул, захлопнул за собой калитку и направился к мраморной лестнице. Перескакивая через несколько ступенек, он взбежал на самый верх и остановился перед дворцом Великого Сказителя. С террасы открывался вид на утопающий в цветах Исто-Рико. Издалека доносилось пение сказандских девушек и звуки сказолин. Но пан Клякса ничего не видел и ничего не слышал. Он вошел во дворец и прошел все двадцать семь залов, где заседали сказари и другие государственные сановники. Он никого не замечал и не отвечал на приветствия. Его лицо было озабоченным. В голове рождались мрачные мысли, они проникали в сердце, просачивались в кровь, охватывая все его существо. В зале Черного дерева он остановился. Усилием воли задержал дыхание и применил знаменитый метод перевоплощения, придуманный доктором Пай Хи-во. Таким методом можно пользоваться только в случаях крайней необходимости. Да, да, друзья мои, этот великий человек был способен на великие жертвы, особенно если речь шла о чести или чувстве долга. Когда пан Клякса вошел в последний зал и на противоположной стене увидел зеркало, он приблизился к нему, встал на одной ноге и начал всматриваться в свое отражение... Вот в зеркале появилась пузатая бутылка с черной жидкостью, закрытая хрустальной пробкой, как две капли воды похожей на голову пана Кляксы. "Все-таки я выполнил обещание. Теперь меня никто не назовет Алойзи Волдырем", - подумал он. Больше думать он уже не мог, потому что в этот самый момент Великий Сказитель взял бутылку, вытащил пробку, обмакнул золотое перо в чернила и с огромным старанием начал выводить на прекрасной глянцевой бумаге название своей новой сказки: ПУТЕШЕСТВИЕ ПАНА... Но не успел он дописать фразу, как с пера скатилась громадная черная клякса и растеклась по бумаге. Пришлось взять другой лист и начать все сначала.