в космосе полет межпланетного корабля. -- Кто это может быть? -- спросил Волшебник. -- Синоты? -- Только синоты! Это уже не первая их попытка высадиться на Эо Тау и уничтожить эферийцев. -- Уничтожить? Зачем? Что за бессмысленная жестокость! Вы очень взволнованы. Флер? Она, не отвечая, опустилась в кресло и одну за другой нажала несколько клавишей. И снова экран локатовизора озарился мерцающим светом. -- Вы уже знаете, что в нашей солнечной системе существуют три планеты: Эфери Тау, Сино Тау и Эо Тау. -- Да, Флер... -- Наиболее древняя, уже отжившая свой век планета Эфери Тау, обращается вокруг Ладо по самой дальней орбите. А самая молодая и, если так можно выразиться, еще необжитая планета Эо Тау -- первая по порядку от Ладо планета. Ее среднее расстояние от Ладо -- сто десять миллионов земных километров. -- Гм... Примерно такое же расстояние разделяет Солнце и нашу юную планету Венеру, -- задумчиво пробормотал Волшебник. -- И как это не удивительно, ее тоже называют Утренней Звездой... Впрочем, удивляться нечему; я думаю, что в каждой солнечной системе есть и молодые, и старые планеты. Но, простите, я отвлекся... Продолжайте, дорогая Флер. -- Сино Тау -- вторая по порядку планета нашей системы. Ее отделяют от Ладо сто сорок миллионов километров, в то время как наша бедная умирающая планета удалена от Ладо почти на триста миллионов километров. Сино Тау находится в полном расцвете... Да вот она, эта злополучная планета! Смотрите... И снова с черного экрана на землян полетел золотисто-сизый шар, с каждой секундой увеличиваясь в объеме. Вот он заполнил всю ширину экрана, и земляне увидели сквозь голубую дымку атмосферы белоснежные облака, густую синеву океанов и нежную зелень незнакомых материков. Флер с сердцем ударила по клавише и выключила локатовизор. -- Огромная планета -- и всего полтора миллиарда жителей! -- сказала она, сдвигая черные брови. На ее переносице четко обозначилась морщинка. Великолепные стойкие урожаи, чудесный климат! Что еще надо людям этой планеты? Нет, я не хочу называть людьми хищников! Волшебник тихо спросил: -- Вы их ненавидите? Она промолчала. -- Сорок лет назад на Эо Тау опустились наши первые корабли и на планету высадились разведчики -- сорок тысяч человек. Это были наши лучшие люди, лучшие ученые Эфери Тау! Они очень долго, с самой ранней юности готовили себя к научному подвигу, к жизни в необычных условиях. Они жертвовали всем, чтобы спасти человечество Холодной Звезды от гибели... А через год на Эо Тау высадились синоты и убили наших разведчиков! Убили безжалостно и хладнокровно сорок тысяч великих ученых! Разведчики даже не оказали им сопротивления, они радостно приветствовали гостей с соседней планеты и... были уничтожены... Флер говорила, опустив подрагивающие ресницы. Больше ничто не выдавало ее волнения, но земляне ясно чувствовали, сколько усилий ей стоило сдерживать себя. -- Зачем синоты это сделали. Флер? -- После своего дикого злодейства они прислали на Эфери Тау ракету с наглым посланием. Они объявляли Утреннюю Звезду своей планетой и заявляли, что и впредь будут уничтожать всех эферийцев, пытающихся обосноваться на Эо Тау. Мы отправили на Сино Тау своих парламентеров, чтобы рассказать, что наша планета умирает. Разумеется, синоты уже знали об этом, их космические корабли иногда посещали Эфери Тау... Парламентеры должны были убедить синотов, что у нас нет другого выхода, что добраться до других солнечных систем мы пока не в состоянии. А у синотов уже есть сверхскоростные корабли, на которых они давно путешествуют по Вселенной. Нам было известно, что они видели много необжитых планет, еще более прекрасных, чем Утренняя Звезда! Но синоты не захотели об этом говорить с нашими парламентерами. Тогда парламентеры предложили им другой выход: совместно обосноваться на Утренней Звезде, если они когда-нибудь пожелают покинуть свою цветущую планету Сино Тау. Они рассмеялись в ответ. Наконец мы пообещали синотам навечно покинуть нашу солнечную систему, если они откроют тайну своих сверхскоростных кораблей. -- Что синоты ответили вашим парламентерам, Флер? -- Они убили парламентеров... Среди них был мой муж... Земляне безмолвствовали. Флер поднялась с кресла и прошлась по комнате. Ее желтый костюм мягко зашуршал в тишине. -- Гады! -- вдруг громко сказал Илья Муромец. -- Как я ненавижу этих синотов! -- И я! -- горячо прибавила Забава. -- Милые дети! -- печально улыбнулась Флер, останавливаясь посреди комнаты. -- Было бы несправедливо ненавидеть всех синотов без исключения... Я не сообщила вам одного важного обстоятельства... Видите ли, наши ученые свое главное внимание долгое время посвящали только одной цели: как украсить жизнь внутри планеты. Понимаете? Это был для нас вопрос жизни и смерти! Что ж, поэтому ученые Сино Тау, к сожалению, кое в чем опередили наших ученых. Но только кое в чем... Во многом они отстают от нас. Общественный строй на Сино Тау бесконечно отстает от наших высокогуманных, чистых и светлых человеческих отношений. Синоты переживают сейчас тот период своей истории, который очень напоминает былые отношения нашего народа с торри. Меньшинство на их планете имеет власть и все блага, а большинство живет на положении рабов. У нас великая эра дружбы, у них -- бесконечные войны. У нас наука служит народу, а у них -- кучке хищников. Вся их планета разделена на два враждующих лагеря. Торри обоих лагерей яростно борются друг с другом за власть на планете. -- А народ страдает? -- возмутился Добрыня Никитич. -- Конечно. Очень страдает! -- А что же народ не уничтожит этих торри? -- засопел Алеша Попович и сжал кулаки. -- Я бы им так дал!.. Флер пожала плечами: -- Ну, это уж дело народа Сино Тау. Я-то уверена, что наступит время, когда торри исчезнут на их планете так же, как они исчезли когда-то на Эфери Тау. Но пока они существуют, мы вынуждены считаться с этим. Тем более, что торри владеют совершеннейшими средствами межпланетных путешествий и страшным всеразрушающим оружием. В радиорепродукторе раздался шорох и снова прозвучал тревожный мужской голос: "Берку тино латос!" -- Дежурный сообщает, что приборы зарегистрировали в космосе второй межпланетный корабль, -- сказала Флер. Одна из шестигранных стен комнаты поднялась, и земляне увидели Клада. Он был в том же, что и вчера, желтом, плотно облегающем его фигуру костюме. Лишь лицо руководителя экспедиции оставалось открытым, маска свободно висела за его плечами. Темные глаза Клада смотрели спокойно и сосредоточенно. -- Верито, -- проговорил он и, не ожидая ответа на приветствие, быстрыми твердыми шагами подошел к экрану и включил локатовизор. Волшебник поспешно поднял с пола голубую шкатулку и щелкнул рычагом. -- Рито фас! -- сказал Клад. "Вот они!" -- перевел металлический голос шкатулки. Посреди черного океана, на фоне далеких мерцающих звезд и неясных туманностей грозным видением возникла конусообразная ракета. Гигантский поток белого огня вырывался из конуса, но на экране этот поток казался совершенно неподвижным. Неправдоподобный, захватывающий дыхание столб огня упирался в широкий раструб хвостового устройства, и сразу можно было подумать, что столб, словно огненный мост, соединяет конус ракеты с хвостом. В ослепительно белом тумане земляне не сразу увидели сложные ажурные крепления, внутри которых сверкал и бушевал этот страшный лучистый поток. Когда дело касается техники, у всех мальчиков сразу появляются десятки вопросов. Поэтому три богатыря сразу зашептались и заспорили. Забава замахала на них руками, но они даже не заметили ее движений. -- Что случилось? -- громким шепотом недовольно спросил Волшебник. Илья Муромец кашлянул. -- Это фотонная ракета? -- Судя по всему... -- Значит, из сопла ракеты бьет поток лучистой энергии? -- Допустим... -- Но это же поток немыслимой силы! -- Конечно... -- Почему же он не срывает и не сжигает вон того раструба в хвосте ракеты? Флер оторвала глазаст экрана и посмотрела на богатырей. -- Этот раструб, мальчики, не что иное, как огромный отражатель. Он не принимает энергию на себя, а отбрасывает ее назад, и вся конструкция ракеты поэтому устремляется вперед. -- С какой скоростью? -- Со скоростью близкой к скорости света. -- Но почему же все-таки, -- допытывался Добрыня, -- эта энергия не расплавляет и не испаряет отражатель? И вообще всю ракету? -- Как раз это и есть тайна синотов. -- Она повернула лицо к экрану и прибавила: -- Вы видите черный круг на конусе ракеты? -- Да, -- в один голос сказали богатыри. -- Это отличительный знак одной из враждующих групп торри. Другие торри рисуют на своих космических кораблях черный треугольник. Одних мы называем кругляками, а других угловатыми. -- А какая из этих групп лучше? -- спросила Забава. -- Обе хуже, -- невесело усмехнулась Флер. -- А ведь в этих названиях есть смысл, -- подумав, сказал Илья. -- И еще какой! -- прибавил Алеша Попович. -- Одни круглые дураки, а другие угловатые! -- К сожалению, это не так, -- вздохнула Флер. -- Если бы наши враги были дураками, нам не стоило бы труда справиться с ними. Они умные и жестокие хищники! Клад защелкал клавишами локатовизора. Ракета с кругом на конусе исчезла, и во мгле, как водопад, посыпались звезды. Через несколько секунд волнение на экране улеглось, и все увидели другую ракету. Она мало отличалась от первой, если не считать того, что на ее корпусе был изображен большой черный треугольник. Так же мощно и ровно сверкала в бездонной темноте Вселенной колонна белого огня. Клад молча смотрел на ракету. -- Кугляки будут на Эо Тау через тридцать пять минут, а угловатые -- минут через пятьдесят, -- спокойно проговорил он и выключил локатовизор. -- По предварительным расчетам, их ракеты опустятся в районе Большого города... Флер, я немедленно вылетаю. -- В район Большого города? -- Да. -- Хорошо, папа... -- Ее голос звучал так же спокойно. -- Только надень, пожалуйста, маску. Ты очень часто забываешь это делать, а потом тебя мучает сердце. -- Да, да, -- рассеянно кивнул он. -- Надень немедленно! -- настойчиво твердила она. -- В этот дом ты тоже не должен был входить без маски. Клад послушно натянул на голову желтую маску и направился к выходу. -- Я рекомендую. Флер, тебе и нашим гостям спуститься к морю, -- сказал Клад с порога. -- Торри знают, что на берегу у нас нет никаких строений. Там вы будете в безопасности. -- Хорошо, папа... Клад переступил порог, но она остановила его. -- Папа! -- Да, Флер. -- Береги себя... -- сказала она совсем тихо. -- Помни, что, если... с тобой что-нибудь случится, твоей дочери и твоему внуку будет очень больно... Он, не отвечая, прощально поднял руку и скрылся за стеной. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ, в которой на Утреннюю Звезду высаживаются хищники с Сино Тау Летательный аппарат за одну минуту перенес Флер и землян на широкий каменный берег. В воздухе было очень тихо, и океан дремал. Его бесконечная пустынная синева походила на туго натянутое полотно. Ни одной складочки, ни одного пятнышка на поверхности, и только отраженное Ладо пылало в воде и слепило глаза. Земляне вышли из кабины, и в их лица резко пахнуло влажным теплом, запахами сырости и водорослей. И еще что-то знакомое вплеталось в эти запахи моря -- запах меда. Он плыл, этот нежный, чуточку пряный запах, в дрожащих клубах горячего воздуха со склонов гор, заросших розовой травой и папоротниками. А тысячи каких-то птиц в зарослях так же, как и на Земле, на все голоса звонко пели свой радостный гимн великому Ладо и вечной жизни во Вселенной. Флер сразу ушла в тень скалы, которая круто нависала над морем. Два огромных птерозавра сорвались из-за нагромождения камней и, лениво взмахивая перепончатыми крыльями, улетели в ущелье. Эхо доносило на берег их недовольный пронзительный писк. Флер не обратила на птерозавров никакого внимания. -- Вам жарко и трудно дышать. Флер? -- участливо спросил Волшебник, прислушиваясь к ее беспокойному дыханию. -- Нет, нет! Мой организм уже достаточно натренирован... Она спустилась на камень и предложила землянам сесть. Море нежно шевелилось на прибрежной гальке. В его насквозь просвечивающей глубине, в колеблющихся отсветах солнца виднелось каменистое дно, красно-бурые водоросли. Мелкие пузырьки блестели на игольчатых листьях. Медуза величиной с метр плыла над водорослями, словно парус раздувая свой розовато-лиловый зонт. Невдалеке из воды с легким плеском выскочила огромная оранжевая рыба и, пролетев метров двести, бесшумно исчезла в синеве моря. Илья опустил руку в воду и вскрикнул обрадовано: -- Ребята, вода просто горячая! -- Не горячая, а теплая, -- поправила Забава, -- градусов тридцать. Если ты, читатель, даже чем-нибудь озабочен, но если тебе всего двенадцать лет и если ты жарким днем находишься на берегу реки или теплого моря, разве не появится у тебя желание окунуться в прозрачную ласковую воду? Богатыри молча смотрели друг на друга, и в их глазах было написано одно и то же нестерпимое томление. -- Скажите, доктор, -- запинаясь пробормотал Илья. -- Можно? -- Что? -- не поняла Флер. -- Искупаться... -- Но... -- начал Волшебник. Флер перебила его: -- Конечно, можно, мальчик. В морях и океанах Эо Тау уже уничтожены подводные хищники. Во всяком случае, те из них, которые близко подходят к берегам. Через минуту три загорелых богатыря, фыркая и повизгивая, плескались в море. Забава с завистью посматривала на мальчиков. Она не умела плавать. Так она и бродила по воде у самого берега, подтянув подол голубого платья. Волшебник и Флер беседовали о чем-то в тени скалы, и он то и дело озабоченно прищуривал глаза, поглядывая на купающихся. Богатыри отплыли довольно далеко, но их голоса четко звучали над тихой водой. -- А вода-то соле-о-ная, -- восторженно отплевывался Добрыня. -- Глядите, ребята, как я по-соминому ныряю! -- визжал рыжий Алеша Попович и, зажимая пальцами нос, ушел вниз головой. Ноги его беспомощно барахтались над водой. Забава поднесла к глазам ладонь, закрываясь от солнца, и внезапно ясно увидела, как далеко-далеко на горизонте от небольшого облака отделилась небольшая черная точка. Девочка не успела открыть рот, чтобы крикнуть, потому что через секунду точка превратилась в ракету, с бешеной скоростью приближающуюся к берегу. А еще через секунду она гигантской тенью мелькнула в вышине над головой Забавы и скрылась за снежным хребтом. Ракета пролетела с выключенными двигателями, однако скорость ее казалась неправдоподобной, фантастической. Лишь после того, как она исчезла, слуха Забавы достиг надрывный, хватающий за сердце свист. Теплая волна воздуха зарябила воду, ударила в берег и зашумела на склоне горы ветками папоротников. -- Ракета! -- закричала девочка задыхаясь. -- Торри! Все произошло так быстро, что богатыри, увлеченные купанием, ничего не заметили. Но сидящие под скалой Флер и Волшебник услышали удаляющийся свист и вскочили. Забава бежала к ним, прыгая через камни. -- Дедушка!.. Флер!.. Синоты!.. -- Куда полетела ракета? -- глухо спросила Флер. -- Вон туда... Над ущельем... -- Флер растерянно взглянула на Волшебника: -- Я покину вас ненадолго... -- Этого нельзя делать. Флер! -- запротестовал он. -- Ни в коем случае! -- Я вернусь очень скоро, -- торопливо проговорила она, и ее лицо впервые порозовело. -- Я только посмотрю, что собираются делать синоты... Судя по всему, их ракета опустится не там, где ее ждали. Нужно радировать разведчикам... -- Но это безумие. Флер! Нельзя лететь навстречу смерти! Она закачала головой: -- Поймите: в Большом городе наши люди... отец... Я только посмотрю и радирую... -- В таком случае я полечу с вами. Я не оставлю вас одну. Флер. -- А я? -- сорвавшимся голосом спросила Забава. -- Хорошо, и ты, -- согласилась Флер. -- Только скорей! Пожалуйста, скорей! Нельзя терять ни одной секунды! Они бегом бросились к летательному аппарату. Богатыри почувствовали, наконец, что-то неладное и размашистыми саженками поплыли к берегу. Летательный аппарат взлетел над камнями, сделал крутой полукруг и на мгновение повис над плывущими мальчиками. Волшебник высунулся из кабины и торопливо крикнул: -- Ни о чем не беспокойтесь, богатыри! Мы сейчас вернемся! Белая птица взмыла в вышину. Забава видела, как богатыри в синих трусиках выбрались на берег и, подняв головы, следили за удаляющимся аппаратом. Ее сердце тоскливо забилось. -- Надо было их взять с собой, -- сказала она. -- Нет, нет, девочка, у нас нет времени! Аппарат набирал скорость. Пронеслись назад и словно провалились скалы. Снежные вершины внизу кутались в туман. Величественный белый Гаустаф с дымящейся вершиной поднимался впереди из туч. Вначале Забаве показалось, что вулкан не так уж велик и что до него вот-вот можно будет дотянуться рукой. И лишь по тому, как медленно приближались провалы и скалистые выступы, торчащие из снега, можно было догадаться, насколько велик этот необычный вулкан. Но вот и он остался позади. Снова скользили под аппаратом темные скалы, ущелья... Совсем неожиданно скалы оборвались над котловиной. -- Ракета! -- вскрикнула Забава. Даже отсюда, с высоты, она выглядела гигантской. Стоэтажный дом, может быть, мог сравниться с ней. Ракета стояла на хвосте, среди выжженной почерневшей растительности, обратив к небу острый конус. Крепления между конусом и хвостом были усеяны сотнями крошечных фигурок. Будто муравьи, сновали они по бесчисленным лестницам ракеты. Крылья летательного аппарата вдруг затрещали, захлопали и застыли. Флер рывком схватилась за рычаги управления. -- Не понимаю, что это?.. Что?.. -- шептала она, включая и выключая пощелкивающие рычаги. Крылья аппарата не двигались. Все больше и больше кренясь и планируя, белая птица снижалась на скалы. -- Мы падаем! -- Забава стиснула зубы и вцепилась в рукав дедушки. Не говоря ни слова, старик крепко прижал девочку к своей груди. Однако удар оказался не сильным. Амортизаторы смягчили его и мягко подбросили аппарат в воздух. Снова и снова белая птица подскакивала на камнях и наконец успокоилась на краю пропасти. Трое пассажиров, не спуская глаз с космического корабля синотов, вышли из кабины. Грозная ракета, усеянная снующими фигурками, возвышалась посреди котловины в трех-четырех километрах от них. На ее сером конусе был ясно виден черный круг. -- Как бороться с этими хищниками? -- голос Флер задрожал. -- Мы не привыкли воевать, друг земляк... На нашей планете все войны закончились тысячелетия назад!.. Волшебник молча теребил свою бороду. -- Дедушка! -- вскрикнула Забава. -- Почему ты молчишь? Почему ты ничего не придумаешь? -- Погоди, Забава... Я, кажется, придумал... Флер взглянула на него с надеждой. Он продолжал: -- С хищниками надо поступать так, как принято поступать с хищниками. Их уничтожают, дорогая Флер! -- Как? -- вырвалось у нее. -- Та же, как вы уничтожаете хищных зверей и ядовитые растения на этой планете. -- Это можно сделать с помощью ультразвукового флана? -- Почему только флана. Флер? В той комнате, где я сегодня спал, висит схема. Эта схема объяснила мне, что ученые Эфери Тау при помощи ультразвуковой энергии колоссальной силы могут даже останавливать землетрясения... Простите, планетотрясения. И не только останавливать, но и вызывать их. Флер смотрела на него широко открытыми глазами. -- Вызвать планетотрясение? О, я поняла вас, друг земляк! Она торопливо вынула из кармана свой крошечный радиоаппарат. -- Эми танто Флер... Эми танто Флер, -- упорно повторяла она и, наконец, спрятав радиоаппарат, безнадежно опустила руки. -- Он тоже не действует... -- Смотрите, смотрите! -- закричала Забава. С одной из лестниц космического корабля выбросились два темных человеческих силуэта. И сразу же за их спинами распахнулись косые крылья. Два человека, вытянувшись в воздухе, летели над выжженной котловиной к скалам. "И-и-и-ии", -- послышался ровный звук, напоминающий свист пули. Флер бросилась в кабину летательного аппарата и выпрыгнула из нее с серебряной трубкой в руке. Ее глаза посветлели от ненависти. Она прицелилась в летящих синотов и застонала: -- Не действует... Все вдруг перестало действовать... Все! Два человека в продолговатых головных уборах и сложных костюмах, очень похожих на водолазные, опустились рядом с ними на скалу. Их крылья, словно веера, неслышно сложились за спиной. Один из синотов, с пышными красноватыми бакенбардами на таком же красноватом лунообразном лице, что-то резко и коротко сказал другому. Другой синот, с лицом землистого цвета и выпуклыми стекловидными глазами, сделал шаг к Флер и грубо вырвал из ее рук серебряную трубку. -- Я бы не сказал, что у этих молодцов хорошие манеры! -- сердито проговорил Волшебник, нажимая какие-то клапаны на голубой шкатулке. Металлический голос немедленно перевел его слова на язык синотов. -- Горено! -- повелительно сказал человек с рыжими бакенбардами, оборачиваясь к своему спутнику. -- Отбери у старика этот ящик. Быстрей, Горено! -- Слушаю, великий Скорпиномо, -- странным скрипящим голосом проговорил синот с землистым лицом и двинулся к Волшебнику. -- Но, но! -- прикрикнул Волшебник, отступая. -- Если вы отнимете мою шкатулку, то потеряете всякую возможность понимать нас. -- Хорошо, пока не трогай его, Горено, -- поднял руку синот с бакенбардами. -- Но скажи мне, старик, почему кибернетическое устройство в твоем ящике не перестало действовать так же, как перестали действовать ваш летательный аппарат и ваше ультразвуковое ружье, из которого меня собиралась застрелить эта красивая женщина? Ведь наша ракета сейчас излучает особые электромагнитные волны. А в радиусе действия этих волн вся техника становится мертвой. -- Но ведь не стали же мертвыми летательные приборы за вашими спинами, -- сказал Волшебник. -- Это уж наша военная тайна, старик! -- А почему вы думаете, что у меня нет никаких тайн? Круглые зеленоватые глаза Скорпиномо смотрели на Волшебника со злым любопытством. -- Я вытрясу из тебя эту тайну, старик. Вы -- мои пленники! Меня лишь удивляет, почему ты носишь бороду и скорее походишь на синота, чем на эферийца. -- Теперь я очень сожалею, что не сбрил бороду, -- с сердцем сказал Волшебник. -- Впрочем, меня успокаивает мысль, что моя борода не походит на ваши отвратительные бакенбарды! -- Дедушка! -- испуганно вскрикнула Забава. -- Послушай, старик, -- не повышая голоса, сказал Скорпиномо, -- если ты будешь неуважительно говорить о великих завоевателях космоса, я прикажу Горено по волоску выдрать твою седую щетку. Ты меня понял, старик? А теперь скажи мне, кто эта девчонка? -- Моя внучка. -- А кто эта женщина? -- Вы можете сами спросить ее об этом. Скорпиномо в упор взглянул на Флер. -- Кто ты, красавица? Отвернувшись от Скорпиномо и вздрагивая от волнения, Флер сказала Волшебнику: -- Дорогой земляк, передайте, пожалуйста, этому злодею, что я презираю его и не буду отвечать на вопросы. Забава похолодела от ужаса. Ей представилось, что синот сейчас ударит Флер. Однако Скорпиномо не двигался, а его зеленоватые птичьи глаза смеялись. -- Ну, что ж, -- проговорил он, -- когда я наведу порядок на этой планете, ты будешь почитать меня! Ты мне нравишься, красавица. Я заберу тебя на нашу планету и сделаю одной из своих жен. Я... Скорпиномо не договорил. Над скалой потемнело. Второй космический корабль, все больше и больше замедляя полет, с шипением пронесся над ними. Он летел сейчас не быстрее, чем обыкновенный самолет, и на его конусе легко можно было различить черный треугольник. Все произошло молниеносно. Длинный, странно дымящийся луч вырвался из черного треугольника, как нож полоснул по выжженной котловине и уперся в ракету с черным кругом. -- О-о-о!... -- вдруг звонко завыл Скорпиномо, будто у него мучительно заболели зубы. Ракета на равнине закачалась, крошечные фигурки, лестницы и крепления, как игрушечные, посыпались вниз, и конус с черным кругом рухнул на планету. ...Несколькими минутами раньше скучавшие мальчики на берегу океана тщательно обстреливали камнями медуз, всплывавших на поверхность воды. В конце концов им надоело это занятие, и Илья Муромец предложил: -- Пошли, ребята! Добрыня и Алеша не ответили. Они сидели на берегу, обхватив руками коленки и меланхолически разглядывая красноватых рыбок в прозрачной воде. -- Ну, что же вы, ребята? -- А куда идти? -- не поднимая головы, спросил Добрыня. -- На кудыкину гору! -- рассердился Илья. -- А ты знаешь дорогу на эту гору? -- Знаю. -- Смотри, какой ты умный! -- Поумнее тебя! -- Ты умница-разумница, -- продекламировал Алеша, поморщив в невеселой ухмылке конопатое лицо, -- об этом знает вся улица... -- Петух да курица, -- нараспев продолжал Добрыня, -- кот да кошка, дурак Ермошка. -- И ты немножко! -- закончил Алеша. -- Хватит, ребята, -- не обидевшись сказал Илья. -- Много мы здесь не высидим, а там, может, чтонибудь случилось... И Забава... -- Ах, Забава! -- вскочил Добрыня. -- Тебе нужна Забава? Несчастный рыцарь! Твоя принцесса улетела и даже ручкой тебе не помахала. А тебе не терпится ее увидеть? Да? Илья густо покраснел. -- Какой рыцарь? Какая принцесса? -- А та самая, на которую вы с Лешкой все время пялите глаза. -- Кто? -- взорвался Алеша Попович и тоже вскочил. -- Я пялю глаза на Седую? Илюшка, давай его поколотим! -- Давай! -- Бросьте, ребята, -- сразу сбавил тон Добрыня. -- Я пошутил... -- Да ты сам с нее глаз не сводишь! -- ядовито рассмеялся Алеша. -- Я давно заметил... Еще когда мы были дома и Волшебник говорил, что ты... то есть Добрыня Никитич, несколько сот лет назад освободил Забаву из плена Змея-Горыныча... -- Ребята! -- перебил его Илья. -- А интересно получается: наш Добрыня и на самом деле спас Забаву, да и тебя, Лешка, из плена Тибери Като. А ведь эти цветочки, небось, пострашнее Змея-Горыныча! Стойте! Что это? Над их головами со свистом пронеслась ракета. Она мелькнула, как черная молния, но ребята четко видели, что ракета исчезла за горами, как раз там, куда совсем недавно улетели их друзья. Никто из мальчиков не догадывался, что это уже второй космический корабль синотов и что он преследует такой же корабль с такими же хищниками. Разгоряченным умам трех богатырей сразу представилось, что синоты охотятся за их друзьями. Несколько секунд они настороженно прислушивались к удаляющемуся свисту и посмотрели друг на друга. -- Пошли! -- твердо сказал Добрыня. -- Пошли! -- в один голос так же твердо ответили Илья и Алеша. Три богатыря двинулись в трудный путь. ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, в которой путешественники слышат стон планеты Потрясенный гибелью своего корабля, Скорпиномо не сразу пришел в себя. Забава видела, как мгновенно побелела красная физиономия торри и как конвульсивно задергались его бакенбарды. Обезумевшими, неподвижными глазами наблюдал он за удаляющейся ракетой с черным треугольником. Недавно стремительная, она летела теперь совсем медленно, оставляя в воздухе дымный след. Через полминуты ракета скрылась за чертой дальних скал. -- Горено! -- будто вздох вырвался крик из груди синота. -- Да, великий Скорпиномо, -- хладнокровно ответил другой синот своим скрипучим голосом. -- Надень на пленников наручники! Горено выполнил это приказание с нечеловеческой быстротой. И сила у него была нечеловеческая: сопротивляться ему было бесполезно. Его руки, казалось, были налиты железом. Наручники щелкнули, и Забава только слабо застонала. -- Стереги пленников, Горено! -- Я буду зорко стеречь пленников, великий Скорпиномо. Торри сделал шаг к обрыву и прыгнул в пропасть. За его спиной веером распахнулись крылья. Он летел к обломкам ракеты, быстро удаляясь, и скоро стал похож на летучую мышь. Волшебник повернул лицо к Горено. -- Послушайте, уважаемый... или как там вас надо называть? Горено молчал, его неприятные стекловидные глаза без всякого выражения уставились на голубую шкатулку. -- Горено, -- сказал старик, -- я обращаюсь к вам. -- Я вас слушаю, -- однотонно проскрипел синот, услышав из шкатулки свое имя. -- Вы действительно... будете стеречь нас? -- Да, я буду стеречь вас. -- Но зачем мы вам? -- Я не знаю, зачем вы мне. -- Гм... Вы нас ненавидите? -- Нет, вы мне безразличны. -- Гм... и мы должны стоять на одном месте? -- Да, вы должны стоять на одном месте. -- Но для чего? -- Так приказал великий Скорпиномо. Горено отвечал медленно, словно подыскивая нужные слова. Его губы такого же землистого цвета, как и все лицо, едва приоткрывались, пропуская скрипящие звуки. Он был отталкивающе некрасив. -- Клянусь бородой, мы не представляем для вас никакого интереса, Горено! -- Так приказал великий Скорпиномо, -- безжизненно повторил Горено. -- А если мы захотим уйти? -- Если вы захотите уйти, я убью вас. -- Он действительно это сделает, -- сказала Флер и отвернулась от Горено. -- Оставьте его в покое, дорогой земляк... -- Но, Горено, -- сказала Забава, -- ведь ваша ракета погибла. Вы сами теперь не в лучшем положении, чем мы. -- Меня не интересует, в каком я положении. -- Вам самому угрожает смерть от угловатых! -- Я не боюсь смерти. -- Разве вы не любите жизнь? -- Нет, я не люблю жизнь. -- А что же вы любите? -- Я ничего не люблю. -- Да у вас есть сердце или нет? -- У меня нет сердца. -- Вы не человек! Вы -- чудовище! -- Я не человек и не чудовище. -- А кто же вы, Горено? -- Я механизм, такой же, как и ваша говорящая шкатулка. -- Робот! -- вскрикнул Волшебник. -- Я уже давно подозревал это. Совершенно великолепный экземпляр человекообразной машины! О, как бы я хотел порыться в ваших внутренностях, Горено! -- Если вы прикоснетесь ко мне, я убью вас. -- Нет уж, будьте вы неладны со своими внутренностями!.. А скажите, Горено, много ли таких механизмов прилетело в вашей ракете на Утреннюю Звезду? -- На эту планету прилетели только механизмы, не считая великого Скорпиномо, который управляет нами. -- Гм... и все, кроме вас и Скорпиномо, погибли... А почему, собственно, Скорпиномо не взял с собой людей? -- Великий Скорпиномо не взял с собой людей, потому что не доверяет им. -- Вот как! Плохи дела у Скорпиномо, если он не доверяет людям даже своей планеты. Робот молчал. Он неподвижно смотрел вперед: над противоположными скалами котловины вновь показалась ракета угловатых. По-видимому, она сделала разворот и теперь возвращалась обратно. -- Угловатые хотят сделать посадку, в этой же котловине, -- сказала Флер. Она уже была совсем спокойной и стояла, подняв к карману на груди скованные руки. Забава заметила, что она беспрерывно шевелит пальцами, сжимая карман с радиоаппаратом. -- Так и есть, -- продолжала Флер. -- Скорпиномо торопится обратно... Ага, злодей, кажется, повредил свои крылья! Скорпиномо действительно летел очень странно, какими-то короткими рывками. Одно его крыло то и дело падало и опять выравнивалось. Робот вдруг задвигался на месте, беспокойно оглянулся. -- Я чувствую непонятные радиоволны, -- быстро заговорил он, поднимая землистую руку к продолговатому головному убору. -- Я чувствую радиоволны, я чувствую радиоволны... -- повторял он снова и снова. -- Что это значит? Где работает радиоаппарат? Задыхающийся Скорпиномо подлетел к скале и прыгнул с воздуха на камни. Крыло болталось за его спиной, словно у подбитого птерозавра. -- Все погибло... Все мертво... -- бормотал он, ни к кому не обращаясь, и, тряхнув плечами, сбросил крылья. Они упали на скалу с легким шелестом. -- Великий Скорпиномо, где-то здесь работает радиоаппарат, -- бесстрастно доложил робот. Скорпиномо пропустил его слова мимо ушей. Он смотрел, как ракета с черным треугольником плавно подняла нос к небу и начала плавно опускаться на планету. Свистящий поток огня и дыма вонзился в котловину, и через несколько секунд волна пыли и горячего воздуха пронеслась над скалой. Забава зажмурилась. Когда она открыла глаза, все стихло, и ракета уже стояла на хвосте, обратив к облакам свой острый конус. -- Горено! -- яростно крикнул торри. -- Да, великий Скорпиномо! -- Ты полетишь сейчас к этой ракете! -- Я полечу к ракете. -- Ты смешаешься с другими роботами... -- Я смешаюсь с другими роботами... -- И сделаешь так, чтобы они приняли тебя за своего... -- Я сделаю так, чтобы они приняли меня за своего... -- И ты, Горено, убьешь командира корабля. -- Я убью командира корабля. -- Лети, Горено! -- Слушаю, великий Скорпиномо. -- Погоди! Отдай мне эту серебряную трубку. Теперь она мне может пригодиться. Так... Лети же! Робот прыгнул и камнем полетел вниз. Его крылья открылись лишь у самого основания скалы. Он заскользил низко над поверхностью и стал неразличимым на выжженной траве котловины. -- Он убьет его! -- хрипло шептал Скорпиномо, приходя в себя. -- Стоять, иначе я разнесу вас на клочки вашим же оружием! Вы мои заложники! Эферийцы не посмеют вредить мне, пока вы в моих руках. А потом... потом я знаю, что делать, когда овладею ракетой. -- Послушайте, вы, убийца! -- негромко сказала Флер, глядя в зеленоватые глаза синота. Было в ее спокойствии столько бесстрашия, столько уверенности в своем превосходстве и столько было отвращения в ее сверкающем взгляде, что удивленный синот умолк. -- Знайте же, Скорпиномо, что вы уже никогда не овладеете ракетой угловатых! -- Почему? -- спросил он, глядя на нее исподлобья. -- После гибели вашей ракеты электромагнитное поле вокруг нас исчезло, и мне удалось связаться по радио с разведчиками Эфери Тау. Они уже готовы -- понимаете? -- полностью готовы смести синотов с лица Утренней Звезды! Правда, мы до сих пор не знали, что такое война, мы не изобретали специальных средств для убийства людей... Ах, вы смотрите, Скорпиномо, на ультразвуковую трубку, которую робот вырвал из моих рук... Это оружие было создано только для уничтожения хищных животных на Утренней Звезде, и оно действует всего лишь в радиусе трехсот метров. Но у нас есть могучие средства для борьбы с силами природы. И одно из этих средств мы вынуждены обратить против вас, против хищников Сино Тау! -- Что эферийцы собираются делать? -- растерянно спросил Скорпиномо. -- Наша сейсмическая станция сейчас вызовет в этом районе самое разрушительное планетотрясение, которое только может нарисовать ваше воображение, Скорпиномо! Сейсмические ультразвуковые установки в одно мгновение разрушат здесь кору планеты, и вся эта горная котловина провалится в магму вместе с обломками обеих ваших ракет. -- Вы лжете! -- вскрикнул он. -- Нет, я не лгу, Скорпиномо. Ложь не знакома эферийцам... Сейсмологи только ждут моего сигнала, и, если бы со мной не было друзей из другой солнечной системы, я уже подала бы этот сигнал. Вы видите, я держу руку на кармане с радиоаппаратом. Одно движение пальцем, и... -- Подождите! -- визгливо закричал Скорпиномо. -- Не надо!.. Я хочу жить. Слышите, я хочу жить! -- Так я и думала! -- презрительно усмехнулась Флер. -- Ступайте в летательный аппарат. Торри торопливо юркнул в кабину и сел в угол, сжимая серебряную трубку. Его зубы стучали. Флер, Волшебник и Забава сели напротив. -- Флер, -- взволнованно проговорила девочка, -- но там на берегу океана... -- Мальчики? -- быстро спросила Флер. -- Не беспокойся, милая, им ничто не угрожает. Планетотрясение ограничится этой котловиной. -- Только имейте в виду, -- пошевелил Скорпиномо перекошенными губами, -- я не сниму с вас наручников, вы мои пленники! И если вы доставите меня к эферийцам, я убью вас! -- Неужели вам не надоело, Скорпиномо, произносить это слово: убью, убью, убью? -- не выдержал Волшебник и в сердцах тряхнул головой. -- Сигнал дан! -- сказала Флер и положила закованные руки на рычаг. Летательный аппарат по вертикали взвился в воздух. В ту же минуту продолжительный гул, похожий на стон, потряс все вокруг. Этот необычный стон достиг слуха путешественников даже в кабине, куда, казалось, не мог проникнуть ни один звук извне. Они видели, как закачались, задвигались скалы, наползая одна на другую, как вдруг наискось разверзлась котловина и в черную бездну обрушились ракеты синотов, глыбы камней, гигантские ворохи песка и глины. Туча клокочущего пара взлетела к небу и окутала летательный аппарат. А стонущий гул все нарастал и нарастал. Можно было подумать, что из глубины планеты рвется крик боли, дикий вопль ни с чем не сравнимого страдания... Они долго летели вслепую, охваченные плотной тучей белого пара. Аппарат вздрагивал и качался. -- Странно, -- в голосе Флер прозвучала тревога, -- на нас что-то сыплется. Аппарат тряхнуло с новой силой. Сквозь поредевшие клубы пара путешественники увидели Гаустаф. Но каким-то страшным он выглядел теперь! Над его кратером полыхало зарево, дым и пепел вились в небе, и огненные потоки лавы, растапливая на склонах вулкана снега, пробивали себе путь к океану. Раскаленная глыба вылетела из кратера, разорвалась как бомба и рассыпалась в воздухе золотыми осколками. -- Извержение! -- истерически закричал Скорпиномо. -- Вниз! Вниз! Скорее вниз! Огненный осколок ударил в крыло, и летательный аппарат задымился. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ, в которой побеждает жизнь Все выше и выше поднимались мальчики по крутому дну горной расщелины. Справа и слева почти отвесно вздымались черные, отсвечивающие, как стекло, базальтовые стены. Когда мальчики смотрели вверх, они словно из колодца видели далекую полоску синего неба. В ущелье было сумрачно и прохладно, но им скоро стало жарко. Они упорно шли все вперед и вперед, тяжело дыша и все чаще вытирая рукавами мокрые от испарины лица. -- Берегитесь, ребята! -- вдруг крикнул Добрыня. Толстая змея с поблескивающей чешуей быстро скользила по камням навстречу мальчикам. В нескольких шагах от них она замерла, чуть пошевеливая острым хвостом. В ней было не меньше трех метров. Мальчики попятились. -- Да это целый удав! -- пробормотал Илья. Змея вскинула голову и, разинув розовую пасть, коротко прошипела. -- Здравствуйте, -- сказал Алеша, -- давно не видались! Пошла вон с дороги! Змея вытягивалась вверх, раскачивая голову с круглыми, как бусинки, глазами. Раздвоенный язычок беззвучно мелькал в ее пасти. -- Ну, пошла же! Добрыня подхватил камень и швырнул в змею. Это был снайперский удар. Змея опрокинулась, но в то же мгновение стрелой метнулась на Добрыню. Он едва успел отклониться, огромная стрела пролетела у самой его головы. -- Бежим, ребята! Скорей!.. Однако бежать по камням в гору было трудно. Они спотыкались и падали. К счастью, змея не собиралась их преследовать. -- Хватит! -- сказал Илья. -- Давайте выбираться из этого змеиного колодца. Царапая об острые выступы базальта руки и колени, мальчики медленно поднимались к синей полоске неба. На полпути на них, как вихрь, налетел птерозавр, которого они, должно быть, потревожили в гнезде. Оглушая приятелей писком, птерозавр бил их крыльями, клевал и царапал когтями своих четырех лап. -- Глаза! Берегите глаза!.. -- крикнул Илья, с трудом цепляясь за выступ. Он изловчился и с силой ударил птерозавра ногой. Удар отбросил птерозавра в сторону. Он сразу умолк и, распластав крылья, неторопливо полетел вниз. Через некоторое время приятели услышали из темноты ущелья его недовольный клекот, будто он кому-то жаловался на дерзких пришельцев. Мальчики немного отдохнули и отдышались. Они стояли на крохотной площадке, шириной в четверть метра, прижимаясь к холодной скале. Под их ногами чернел провал. И оттого, что во мраке не было видно дна, провал казался бездонным. Им стало страшно, но никто из них не сказал об этом ни слова. А синее манящее небо над головой было еще так далеко... -- Полезли, -- сказал Илья. -- Осталось совсем немного... Друзья снова стали карабкаться вверх. И когда их отделяли от цели всего несколько метров, они почувствовали, как вздрогнуло все ущелье, и услышали глубокий громоподобный гул. С пушечным раскатом напротив треснула базальтовая стена. Напрягая последние силы, они выбрались из ущелья и, совсем обессиленные, легли на камнях. В воздухе горько пахло серой, ветер сыпал на них теплый пепел. Потом они услышали странные звуки, похожие на шум далекого поезда. Богатыри подняли головы. Шум нарастал и внезапно хлынул в ущелье. Оно наполнилось оглушающим шипением и ревом. Десятки птерозавров, сталкиваясь в воздухе и сбивая друг друга, вылетели из ущелья, тучей закружились над скалами. Изумленные мальчики заглянули вниз и отшатнулись. Что-то ослепительное до боли резануло глаза, опалило жаром лица и волосы. Рукав Алешиной рубашки затлелся. По ущелью неслась, вздуваясь и клокоча, огненная река. -- Лава!.. -- закричал Илья. -- Извержение! Приятели видели, как шевелились его губы, но слов не услышали. Они бросились прочь от ущелья, обогнули скалу и остановились. Впереди, над грядой снежных гор, ворочалась туча дыма и пепла. В самом центре тучи с трудом различались крутые склоны Гаустафа. Всплески пламени то и дело взметались и угасали над неясной вершиной вулкана. Горы глухо гудели, стонали, и от сотрясающейся почвы телам передавалась противная мелкая дрожь. -- Гаустаф ожил! -- снова закричал Илья, и снова никто не разобрал его слов. В ту же минуту мальчики заметили летательный аппарат. Он промелькнул над головами, оставив в воздухе ровную черту дыма, и исчез в полукилометре от них за хаотическим нагромождением горных пород. Богатыри забыли об усталости. Они бежали, спотыкаясь, они падали, сбивая в кровь коленки, и снова бежали, бежали... И вдруг совсем рядом они увидели человека с рыжими бакенбардами. В необычном костюме, похожем на одежду водолаза, он возвышался на камне, размахивая серебряной трубкой, и что-то яростно кричал Забаве, Волшебнику и Флер. А Забава, Волшебник и Флер стояли перед этим человеком беспомощные, со скованными руками. Летательный аппарат догорал рядом с ними. Человек с рыжими бакенбардами вскинул серебряную трубку и прицелился в пленников. Но он не успел сделать выстрела, потому что Илья Муромец что было силы рванул его за ногу. Скорпиномо грузно свалился с камня лицом вниз. Его продолговатый головной убор ударился о камни и сорвался, обнажив лысоватую голову. Остальное произошло почти мгновенно. Добрыня одним рывком выхватил из его рук серебряную трубку, и три богатыря сели верхом на поверженного синота. А потом, прежде чем все успели опомниться, где-то внутри горного хребта раздался короткий гром. И сразу стало удивительно тихо. Было лишь слышно, как в тишине стонет Скорпиномо и вдали, постепенно утихая, шумит поток лавы. Огонь на вершине Гаустафа погас, но пепел и дым все еще вились в небе, и все еще воздух был наполнен удушливым запахом серы. -- Браво сейсмологам! -- услышали мальчики взволнованный голос Флер. -- Они остановили извержение! И браво вам, отважные мальчики! Вы спасли нам жизнь! Забава молчала. Но девочка подарила приятелям такую улыбку, что их лица в синяках и ссадинах невольно заулыбались в ответ. Они все еще сидели верхом на синоте, не решаясь отпустить его. -- Ой вы, гой еси, добры молодцы! -- восторженно заговорил Волшебник. -- А не я ли утверждал, что не перевелись богатыри на нашей Земле! Этот хищник по имени Скорпиномо сначала сделал нас своими заложниками, а потом решил отомстить за гибель синотских ракет и расстрелять! -- Отпустите этого хищника, мальчики, -- сказала Флер, -- он больше не страшен. К нам идет помощь! Они подняли головы. Трепеща крыльями, на камни опустился летательный аппарат. Сначала из кабины вышел Клад. Но тот, кого они увидели вслед за ним, поверг их в такое изумление, что все онемели. Тяжело ступая по лестнице летательного аппарата, из кабины спустился робот Горено. -- Ты?! -- хрипло закричал Скорпиномо. -- Ты жив, мой славный Горено? -- Да, я жив, -- скрипуче ответил робот. -- Но почему же ты не отвечал на мои позывные? Каким образом тебе удалось спастись? -- Когда началось планетотрясение, я еще был в воздухе, и это спасло меня. -- Так что же ты медлишь, Горено? -- завопил Скорпиномо. -- Убей этих людей! Скорей убей! Ты ведь можешь излучать смертоносную энергию! Ты один можешь убить тысячу человек! Нет, десять тысяч! Сто тысяч!.. А потом я свяжусь с Техническим центром N 1, и мы вызовем сюда новую ракету! -- Технический центр N 1 уже связался со мной, -- медленно проговорил робот, поднимая руку в перчатке к головному убору. -- Я получил приказ Технического центра. Мне приказано арестовать Скорпиномо. -- Ты рехнулся, Горено! Электронные извилины твоих мозговых полушарий, наверно, получили повреждение во время планетотрясения, и ты неправильно понял приказ. -- Нет, я понял приказ совершенно правильно. -- Ты должен беспрекословно подчиняться мне, проклятый робот! -- Да, я должен был беспрекословно подчиняться великому Скорпиномо до тех пор, пока меня обязывал это делать Технический центр. -- Так подчиняйся же! -- Не могу. Я механизм, и механические указания моего центра для меня важнее, чем даже слова великого Скорпиномо. Я только механизм, и вам это известно так же, как и мне. -- Идиот! В Техническом центе N 1 мои друзья! -- В Техническом центре N 1 нет больше ваших друзей, Скорпиномо. -- Как нет? Куда они делись? -- Слушайте радиограмму, принятую мною, -- бесстрастно говорил робот. -- Слушайте, вот эта радиограмма дословно: "Всем, всем, всем! Враждующие между собой правители Сино Тау начали новую страшную войну. Но народ Сино Тау больше не хочет погибать. Он взял власть в свои руки. Все технические центры Сино Тау находятся в руках народа. На нашей планете объявлена Эра великой дружбы. Технический центр N 1 приказывает всем роботам, находящимся за пределами планеты, арестовать командиров кораблей и доставить их на Сино Тау. Технический центр N 1 приказывает также роботам связаться с народом Эфери Тау и объявить, что народ Сино Тау предлагает ему вечный мир и вечную дружбу". Горено сделал быстрое движение, и на руках Скорпиномо щелкнули наручники. -- Космический корабль очень скоро придет за вами, Скорпиномо, -- сказал робот. -- Народ Сино Тау будет судить вас. Затем Горено освободил от наручников Флер, Забаву и Волшебника. Все вошли в кабину летательного аппарата и поднялись высоко-высоко над горами, над редеющей тучей дыма и пепла. Они летели над снежными вершинами, над розовыми лесами и розовыми равнинами и наконец увидели огромный светлый город. Его прозрачные крыши ярко сверкали в лучах Ладо. Летательный аппарат опустился неподалеку от города, в долине, где росли очень красивые и очень ароматные цветы. Эти цветы были самых разнообразных расцветок, потому что их семена разведчики доставили со своей планеты. И в тот же день, прежде чем Ладо скрылось за горизонтом, на Утреннюю Звезду прилетел первый корабль с маленькими переселенцами умирающей планеты Эфери Тау. Корабль был очень большой. Он сел среди цветущей долины, и по бесчисленным лестницам начали спускаться тысячи веселых, смеющихся детей. Все мальчики и девочки были одеты в белые, красные, зеленые, желтые и синие комбинезоны и издалека очень походили на живые цветы. Космический корабль эферийцев привел на Эо Тау молодой ученый -- сын Флер и внук Клада. Они стояли втроем, держась за руки, и со счастливыми улыбками смотрели, как радуются дети теплым лучам золотистого Ладо. Ведь они выросли внутри планеты, и многие из них видели солнце в первый раз. -- Так победила жизнь! -- тихо сказала Флер. -- А иначе и не могло быть, дорогая. Флер, -- проговорил растроганный Волшебник, теребя свою шелковую бороду -- Ведь жизнь -- вечный закон Вселенной! Уж нам, волшебникам, это доподлинно известно! Он посмотрел на Забаву и вдруг спросил: -- Сколько сейчас времени, внучка? -- А какое это имеет значение, дедушка? -- усмехнулась Забава. -- Ведь здесь совсем другое время. Я уже давно не смотрю на свои часы. -- Гм... Помнишь ли ты, в котором часу мы покинули Землю? -- В десять часов вечера. А сейчас... без четверти десять. -- Гм... Клянусь бородой, нам пора возвращаться домой! Флер и Клад проводили землян в летательном аппарате до самой Долины горячих источников. Золотистый шар спокойно стоял в розовой траве, так удивительно пахнущей медом. Трое стражей в желтых костюмах приветственно подняли руки. -- Ну что ж, давайте прощаться, дорогие друзья! -- сказал Волшебник эферийцам. -- Пусть ваша жизнь будет счастливой на Утренней Звезде! -- Прощайте, дорогие земляки! -- подняла руку Флер. -- Да здравствует жизнь! Земляне вошли в мыслеплан, и проход неслышно закрылся за ними. -- А сколько сейчас времени на твоих часах, Забавушка? -- Ровно десять часов, дедушка. -- Нажми эту кнопку... Девочка прикоснулась пальцем к кнопке, и мыслеплан чуть-чуть вздрогнул. -- Итак, -- торжественно сказал Волшебник, -- мы на Земле, друзья мои! Что-то сверкнуло, и все увидели, что сидят на террасе тесового домика, и почувствовали резкий запах цветущего табака. -- Здравствуй, Земля!.. -- воскликнула Забава. Они спустились с крыльца. Белые ночные мотыльки, потревоженные их шагами, вспорхнули с клумбы и, как снег, закружились в воздухе. -- Земля! Наша милая, хорошая Земля!.. -- шептала Забава. Они долго стояли возле террасы и молча смотрели, как в черном небе, в бесконечном пространстве Вселенной мерцают миллионы солнц, миллиарды далеких Ладо. -- Спокойной ночи, богатыри! -- наконец сказал Волшебник. И когда мальчики двинулись к калитке, он поднял руку и прибавил: -- Да здравствует жизнь! И словно в ответ на его слова, где-то в саду радостно и звонко запел соловей.  * КОРОЛЕВСТВО КРИВЫХ ЗЕРКАЛ *  ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой Оля ссорится с бабушкой и слышит голос волшебного зеркала Хочу вам рассказать о девочке Оле, которая вдруг увидела себя со стороны. Увидела так, как можно увидеть не себя, а совсем другую девочку -- скажем, сестру или подругу. Таким образом, она довольно долго наблюдала самое себя, и это помогло ей избавиться от недостатков, которых она раньше в себе не замечала. И знаете, что самое главное в этой истории? Оля убедилась, что даже, казалось бы, маленькие недостатки в характере могут стать серьезным препятствием на пути к цели. Она попала в одну сказочную страну, где ей пришлось пережить много опасных приключений, подобных тем, о которых она читала в старых сказках. Может быть, вы тоже читали эти сказки, где короли, разные принцы и придворные дамы так добры, справедливы, прекрасны и вообще так приторно сладки, будто вымазаны медом. И вот однажды советская девочка Оля совершила путешествие в сказочную страну и увидела там... Впрочем, я лучше расскажу все по порядку. ...В то утро Оля вела себя из рук вон плохо. Она встала позже, чем следовало, а когда бабушка будила ее, брыкалась и, не открывая глаз, говорила противным скрипучим голосом: -- Отстань! Ну что ты ко мне пристала? -- Оля, -- настойчиво говорила бабушка, -- ты можешь опоздать в школу. Голос у бабушки был спокойный и ласковый, потому что все бабушки очень ласковы. Они так любят своих внучек, что не сердятся даже тогда, когда капризные девочки говорят им дерзости. -- Опять читала в постели допоздна, -- вздохнула бабушка, поднимая упавшую на пол книгу, на обложке которой крупно было написано: "Сказки". А теперь вот подняться не можешь. Оля села на кровати, свесив босые ноги, и сердито посмотрела на бабушку одним глазом, так как другой все еще был закрыт. -- Какая ты... недобрая... Никогда поспать не даешь! Олино платье оказалось под кроватью. Одну туфлю она долго не могла отыскать и наконец обнаружила ее под книжным шкафом. Потом, когда бабушка заплетала ей косы, она дергалась и говорила: "Больно!", хотя на самом деле больно ничуточки не было. А после завтрака Оля никак не могла найти свои учебники. -- Вчера я положила их на этот стол. Куда ты задевала их? -- ворчала она на бабушку, топая ногой. -- Я никогда не теряю своих вещей, -- спокойно отвечала бабушка. -- Будь любезна и ты класть вещи на место. -- Нет, -- кричала Оля, -- я всегда кладу все на место! Это ты нарочно спрятала мои книги. Тут даже бабушкиному терпению пришел конец, и она, немного повысив голос, проговорила: -- У, бесстыдница! Как только папа и мама вернутся с работы, я им все расскажу. Угроза подействовала: Оля побаивалась папы и мамы. Она негромко проворчала: "Подумаешь!.." -- и, надув губы, полезла под кровать. Конечно, под кроватью книг не оказалось; не оказалось их в ванной и в кухне. Неизвестно, сколько времени продолжались бы поиски, если бы бабушка не заглянула в Олин портфель. -- Видишь, какая ты рассеянная, Оля! Ведь ты же сама вчера положила все свои учебники себе в портфель. О, как бы я хотела, чтобы ты посмотрела на себя со стороны! Вот стыдно тебе стало бы... Оля, которой уже и так было стыдно, что она понапрасну обидела бабушку, чмокнула старушку в щеку, взяла портфель и пошла в переднюю одеваться. В передней стояло большое зеркало, перед которым она так любила вертеться. -- Одевайся поскорее, Оля! -- крикнула ей вслед бабушка. -- До звонка осталось десять минут. Но Оля и не думала одеваться. Из зеркала на нее смотрела девочка в черном переднике, с красным галстуком на шее. Девочка как девочка -- две русые косы с бантом и два больших голубых глаза. Но Оля считала себя очень красивой и поэтому, очутившись перед зеркалом, долго не могла оторваться от него. Так было всегда. -- Как, ты еще не ушла? -- вскрикнула бабушка, появляясь в передней. -- Нет уж, сегодня я непременно расскажу все папе и маме! -- Подумаешь!.. -- ответила Оля и начала одеваться. -- Учишься в пятом классе, а ведешь себя как маленькая. Ох, если бы ты могла посмотреть на себя со стороны! -- Подумаешь!.. -- повторила Оля, помахала бабушке рукой и, еще раз украдкой взглянув на себя в зеркало, скрылась за дверью... В этот день Оля вернулась из школы злая-презлая: она поссорилась с подругами. Вообще она часто ссорилась с подругами и почти всегда была виновата во всем. -- Какая ты капризная! -- сказали ей подруги. -- Больше мы не будем с тобой дружить! -- Подумаешь!.. -- выпятила Оля нижнюю губу и сделала вид, что нисколько не огорчена. Но на самом деле на душе у нее было прескверно. Кончался декабрь, на улице темнело рано. А так как после школы Оля не могла удержаться от соблазна заглянуть в кино, где шла новая картина, то, когда она пришла домой, в морозном небе уже светились звезды. И тут, к своему ужасу, Оля увидела, что на лестнице не горят лампы. А темноты она боялась больше всего. Пугаясь шума собственных шагов, Оля стремительно взбежала на свой этаж и подняла такой звон, что у бабушки тряслись руки, когда она открывала дверь. -- Что случилось? -- испуганно спросила старушка. -- А где твой ключ? -- Бабунечка, я потеряла свой ключ, -- тяжело дыша, сказала Оля. Бабушка всплеснула руками. -- Это уже в третий раз! Ну что теперь делать? Свой ключ я отдала слесарю домоуправления. Ах, Оля, Оля, какая ты растеряшка! Беги к слесарю, он, наверное, уже сделал новый ключ. -- Бабунечка... на лестнице так темно... Наверно, перегорели пробки. -- Боишься? -- Я просто... не люблю темноты... -- Аx ты, трусишка! Ну ладно уж, схожу сама. -- Бабушка оделась, погрозила Оле пальцем. -- Шоколадку в буфете до обеда не трогай! -- и скрылась за дверью. Оля стала раздеваться на ходу. В одном месте она оставила калоши, в другом -- шапочку, в третьем -- пальто. Затем, после небольших колебаний, она достала из буфета шоколадку и съела ее. Ей было скучно. Ока взяла книгу, на обложке которой было написано "Сказки", и начала листать ее. Одна картинка привлекла внимание Оли. С высокого холма открывался вид на удивительный город со множеством разноцветных зданий с высокими шпилями. Нарядные люди гуляли по площади вокруг фонтана. "Вот бы и мне погулять там!" -- подумала Оля и вдруг услышала какой-то странный звон в передней. Она побежала в переднюю. Но все было тихо. "Наверно, послышалось", -- подумала Оля и, бросив взгляд на зеркало, как обычно стала вертеться перед ним. Она оглядела себя с головы до ног, несколько раз повернулась кругом, потом сощурила глаза и высунула язык. Потом Оля показала самой себе длинный язык пальцами, рассмеялась и начала выбивать ногами дробь. И тут ей показалось... Нет, этого не может быть! Чутко прислушиваясь, Оля снова стукнула каблуками об пол и теперь уже вполне отчетливо разобрала, как в глубине зеркала стеклянным мелодичным звуком отозвалось эхо. Да, эхо отозвалось в зеркале, в той самой передней, которая в нем отражалась, а не в той, настоящей, в которой стояла Оля. Это было так странно, что Оля онемела, широко открыв свои голубые глаза. И в тишине она ясно услышала, как кто-то вздохнул длинно и печально. Оле стало страшно... Она выждала минуту и негромко спросила: -- Кто это вздыхает? -- Я, -- негромко ответил красивый звенящий голос, словно ударились друг об дружку хрустальные стеклышки. -- Кто ты? -- перевела дыхание Оля. -- Здесь никого нет. -- Это я, зеркало, -- снова зазвенел голос. Оля отскочила в сторону и, помедлив, сказала: -- Но ведь вещи не умеют разговаривать... -- А ты представь, что находишься в сказке, -- ответил голос. -- Все равно это очень странно... Я боюсь тебя, зеркало. -- Напрасно, девочка... Я доброе волшебное зеркало. Я не причиню тебе никакого зла. Не правда ли, я тебе нравлюсь? Ты так любишь смотреть в мое стекло! -- Это правда, -- сказала Оля, осмелев и делая шаг к зеркалу. А голос звучал: -- Бабушка часто говорит, что хотела бы, чтобы ты увидела себя со стороны... -- Но разве это возможно? -- удивилась Оля. -- Ну, конечно, возможно. Только для этого тебе надо побывать по ту сторону зеркала. -- Ах, как интересно! -- воскликнула Оля. -- Разреши мне, пожалуйста, побывать по ту сторону зеркала! Голос ответил не сразу, как будто зеркало погрузилось в задумчивость. -- С твоим характером, -- произнес, наконец, звенящий голос, -- опасно очутиться по ту сторону зеркала. -- Разве у меня плохой характер? Снова раздался вздох. -- Видишь ли, ты, конечно, хорошая девочка... Я вижу добрые глаза -- значит, и сердечко у тебя доброе. Но у тебя есть недостатки, которые могут помешать тебе в трудную минуту! -- Я ничего не боюсь! -- решительно махнула косичками Оля. -- Что ж, пусть будет по-твоему, -- произнес голос. И передняя наполнилась вдруг звоном, словно разбились тысячи хрустальных стекляшек. Оля вздрогнула, и книга, которую она держала под мышкой, полетела на пол. ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой Оля знакомится со своим отражением и попадает в сказочную страну Хрустальный звон все усиливался. По гладкому стеклу зеркала побежали голубые волны. С каждой секундой они становились все голубее и голубее, и теперь уже зеркало ничего не отражало. Затем голубые волны рассеялись, словно туман, и хрустальный звон затих. Оля снова увидела в зеркале переднюю и свое отражение. Однако стекло исчезло. Осталась только одна рама от зеркала, через которую -- Оля отчетливо почувствовала это -- повеяло ветерком. Набрав в легкие воздуха и зажмурив глаза, будто она собиралась нырнуть в воду, Оля быстро подняла ногу, переступила через раму и, столкнувшись с кем-то, полетела на пол. Она схватилась за ушибленный лоб, открыла глаза и села. Перед ней, схватившись за лоб, сидела девочка с русыми косами и большими голубыми глазами. -- А ведь мы обе виноваты, что столкнулись, -- сказала девочка, смущенно улыбаясь. -- Ты слишком быстро сделала шаг вперед. И я сделала шаг вперед. Ведь я привыкла делать то же, что и ты! Я не догадалась сразу, что мне нужно уступить тебе дорогу. -- Ничего, мне не очень больно, -- проговорила Оля, потирая лоб, -- только, наверное, вскочит шишка. -- Там, в своей передней, ты обронила книжку, -- сказала девочка Оле, -- вот она. И девочка протянула книгу, на которой было написано "икзакС". Оля усмехнулась и внимательно оглядела отраженную переднюю, в которой находилась. Все в ней было наоборот. То, что дома стояло справа, здесь оказалось слева, а то, что там стояло слева, здесь оказалось справа. Вдруг хрустальный звон привлек ее внимание. Оля увидела, что в зеркальной раме снова появились голубые волны. Она торопливо подбежала к зеркалу, но его поверхность уже успокоилось. Оля прислонила к зеркалу лоб и почувствовала холодок стекла. "Как же я теперь попаду домой? -- подумала она. Ей вдруг стало тревожно и грустно. Она видела в зеркале переднюю своей квартиры, которая была так близко и в то же время так далеко теперь. Какой милой ей показалась эта передняя! Вон на полу лежит ее любимая книга, на которой написано: "Сказки". А вон на вешалке висит папино летнее пальто, которое мама вынула из сундука, чтобы оно проветрилось: от пальто пахло нафталином. Оля оглянулась. Здесь, в отраженной передней, тоже висело пальто, такое же, как у папы, но сколько Оля ни тянула носом воздух, она не почувствовала запаха нафталина. -- Я не хочу здесь оставаться, -- сказала Оля и сердито посмотрела на девочку. -- Я хочу домой. -- Нельзя, -- серьезно проговорила девочка, поднимаясь с пола. -- Голубые волны не могут появляться так часто. -- А если я... разобью стекло? -- Тогда будет еще хуже. Ты на всю жизнь останешься по эту сторону зеркала. Слезы брызнули из Олиных глаз и закапали на пол. "Дзинь, дзинь!" -- зазвенели слезинки; ударившись об пол, они превращались в стеклышки и разбивались на сотни крошечных частей. -- Зачем же ты огорчаешься? -- ласково заговорила девочка. -- Нам с тобой не будет скучно. -- Как тебя зовут? -- всхлипывая, спросила Оля. -- Меня зовут Яло. А тебя зовут Оля? -- Правильно! -- воскликнула удивленная Оля. -- Как ты узнала? -- Это очень просто. Ведь я твое отражение. Значит, имя у меня такое же, как у тебя, только наоборот. Оля наоборот будет Яло. Видишь, у меня все наоборот: у тебя родинка на правой щеке, а у меня на левой. -- Это очень забавно, -- улыбнулась Оля сквозь слезы. -- Если ты мое отражение, значит, ты... -- Что? -- Ты не обидишься, если я тебя спрошу? -- Конечно, нет, -- ответила девочка. -- Что тебя интересует? -- Если ты мое отражение -- значит, ты должна быть левшой? -- Так и есть. Я все делаю левой рукой. И это значительно удобнее, чем правой. -- Здесь все очень смешно, -- сказала Оля и вдруг поежилась. -- Скажи, пожалуйста, откуда так сильно дует? -- Не знаю, -- пожала плечами Яло и вдруг указала на книгу. -- Посмотри, страницы твоей книжки шевелятся. Девочки склонились над книгой, страницы которой действительно трепетали под ветром. Откуда он? Оля открыла книгу как раз на той странице, где был нарисован сказочный дом с разноцветными домами со шпилями. Как это ни странно, но ветер дул с этой картинки! -- Браво! -- вдруг захлопала в ладоши Яло. -- Оля, давай погуляем по этому городу. Олины глаза от изумления расширились. -- Ты в своем уме? Это же... книга. Картинка такая маленькая. Яло, посмеиваясь, приставила открытую книгу к стене, и картинка вдруг на глазах у девочек выросла до самого потолка. Оля тихонько ахнула. -- По эту сторону зеркала все может быть, -- сказала Яло. -- Ты ведь попала в сказку, Оля. Пойдем посмотрим город, а завтра ты вернешься домой. -- Завтра?! -- с ужасом вскрикнула Оля. -- Да знаешь ли ты, что будет делаться дома? Меня будет разыскивать вся городская милиция... А мама, наверное, подумает... Бедная мамочка, она подумает, что я попала под трамвай, потому что я всегда очень неосторожно перехожу улицу! -- Ты напрасно беспокоишься. Дома никто и не заметит, что тебя нет. Даже если ты пробудешь здесь целую тысячу лет! Когда бы ты ни вернулась обратно, ваши часы будут показывать тот же час, ту же минуту и даже ту же самую секунду, когда ты переступила через раму. Вот посмотри-ка на часы. Оля подняла голову и увидела на стене часы точно такие, какие висели дома в передней. Только циферблат на этих часах был нарисован наоборот и стрелки двигались не вперед, а назад. -- Ну, если так, тогда пойдем! -- рассмеялась Оля. Девочки взялись за руки и, обдуваемые легким ветерком, без всякого труда вошли в сказочный город. ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой Оля путешествует по сказочному городу и убеждается, что не все то золото, что блестит Девочки вышли на вершину холма, с которого открывался удивительный вид. У их ног начиналась огромная стеклянная лестница. Она уходила далеко вниз, и там внизу, у ее подножия, раскинулся город. Он был весь из разноцветного стекла, и его бесчисленные башни и шпили отражали солнце и слепили глаза. Держась за руки, Оля и Яло начали спускаться по лестнице. Ступени, словно струны, зазвенели под их ногами. По бокам лестницы стояли широкие зеркала. Заглянув в одно из них, Оля увидела двух очень толстых и широколицых девочек. -- Неужели это мы? -- растерянно спросила она. -- Да. Кажется, мы. Девочки достигли подножия лестницы и остановились. Перед ними расстилалась площадь, которую окружали красивые дома из желтого, красного, синего, зеленого и белого стекла. Красивые дамы в длинных шелковых платьях и кавалеры в расшитых золотом пышных костюмах гуляли вокруг фонтана, из которого высоко в небо взлетали прозрачные струи. Падая на землю, эти струи превращались в стекло, разбивались на миллионы сверкающих осколков и наполняли воздух музыкальным звоном. От фонтана веяло приятной прохладой. Все искрилось в ярком солнечном свете. Там и тут по площади проезжали коляски с какими-то важными и надутыми людьми. Звонко стучали по мостовой подковы лошадей. И повсюду на площади, так же как и на лестнице, были расставлены кривые зеркала. Оля и Яло с любопытством рассматривали необыкновенных людей. Вот мимо прошел высокий худой старик в парчовом камзоле и в черных чулках, обтягивающих его тонкие ноги. -- Дедушка, -- обратилась к нему Оля, -- скажите, пожалуйста, как называется эта страна? -- Я не дедушка! -- сердито огрызнулся прохожий. -- Я церемониймейстер его величества короля Топседа Седьмого. Противные девчонки! Разве вы забыли, что наша страна называется Королевство кривых зеркал? Высоко вздернув голову, надменный старик удалился. Девочки переглянулись, едва сдерживая смех. -- Яло, он сказал, что короля зовут Топсед, -- соображала Оля. -- Если здесь, как ты сказала, все наоборот, значит, он... Деспот? -- Деспот, Оля! -- Вот какой это король! Девочки обогнули площадь и вошли в маленький, тесный переулок. Чем дальше они шли по этому переулку, тем ниже и беднее становились дома. Вот перед ними стена длинного строения из черного стекла, освещенная изнутри какими-то мерцающими огнями. Из широкой двери клубами вырывался дым. -- Там, кажется, пожар?! -- воскликнула Оля. Они вошли в дверь и спустились по скользким ступеням в подвал. -- Как трудно дышать! -- закашлялась Яло, прикрывая рукой рот. Девочки увидели темное, наполненное дымом помещение. В полумраке вспыхивали огни какихто печей. Едва различимые в дыму, как призраки, двигались полуобнаженные мужчины и юноши, занятые непонятной работой. Они были худы и измучены. И вдруг жалобный крик раздался в мастерской. Худенький подросток, покачнувшись, упал на землю. И сейчас же к нему подошел человек в разноцветной одежде, с кнутом в руке. -- Опять этот Гурд не хочет работать! -- сказал человек. И Оля услышала, как в воздухе свистнул кнут. Раз! Кнут опустился на обнаженную спину мальчика, оставив на ней красную полосу. Мальчик даже не пошевелился: он был без сознания. Человек снова взмахнул кнутом, но тут Оля бросилась вперед и, задыхаясь от волнения, крикнула: -- Что вы делаете? Не смейте! Вы же убьете его!.. Человек повернул к девочке разъяренное лицо. -- Я главный надсмотрщик министра Нушрока! Кто смеет делать мне замечания? -- Неужели вам не жаль его? -- задыхаясь, проговорила Оля. -- Смотрите, какой он слабый и маленький. -- Отойди прочь! Иначе, клянусь королем, тебе придется плохо, девчонка! Вокруг Оли и надсмотрщика столпились зеркальщики. Они смотрели на Олю с такой благодарностью, что это придавало ей смелость. -- Вы не должны его бить! -- твердо сказала Оля. -- Посмотрите, посмотрите, он кажется, уже умер... Помогите ему!.. -- Вынесите это чучело на воздух! -- крикнул надсмотрщик. -- Не думаешь ли ты, девчонка, что министр Нушрок станет беспокоить королевского врача ради этого мешка с костями? Мальчика подняли, вынесли на руках из подвала и положили на мостовую лицом к солнцу. Веки его слабо задрожали. -- Ну вот, я же говорил, что мальчишка притворяется! Он просто не хочет работать! -- прорычал надсмотрщик. -- Нет, Гурд, теперь тебе не миновать королевского суда! Кто-то тронул Олю за локоть. Она оглянулась и увидела бледную Яло, протиснувшуюся сквозь толпу. -- Сумасшедшая! -- взволнованно прошептала Яло. -- Бежим скорее отсюда! Я так боюсь этого человека с кнутом! -- Я никуда не пойду, пока не узнаю, что будет с мальчиком, -- упрямо тряхнула косичками Оля. Раздался звон подков. -- Кажется, катит Нушрок, -- тихо проговорил сгорбленный старик с глубокими морщинами на лице. Оля шепотом спросила его: -- А что здесь надо Нушроку? Он взглянул на нее удивленно. -- Вы, девочки, наверно, чужестранки? Нушрок -- хозяин всех зеркальных мастерских в нашем королевстве... Вот и этих мастерских. Мы делаем здесь наводку зеркал. Видишь, какие мы все худые? Это оттого, что мы отравлены ртутными парами. А посмотри-ка на наши руки. Видишь, они покрыты язвами. Это потому, что мы отравлены ртутью. Скупой Нушрок не хочет заменить оловянно-ртутную амальгаму серебром. Серебро ему дороже, чем жизнь людей! -- Нушрок -- это значит Коршун! -- тихонько пояснила Яло. -- Тише!.. -- прошептал старый рабочий. -- Он подъезжает. Не смотрите ему в глаза, девочки! Его взгляда никто не выдерживает. На вороных лошадях в толпу въехали стражники с длинными копьями. Все торопливо расступились. А еще через несколько секунд к мастерским подкатила сверкающая карета. Слуги распахнули дверцы, и Оля увидела выглянувшего из кареты человека, лицом похожего на коршуна. Нос у него был загнут книзу, словно клюв. Но не нос поразил ее. Девочка вздрогнула, увидев глаза Нушрока. Черные и хищные, они словно пронизывали всех насквозь. Оля заметила, что с Нушроком никто не хочет встречаться взглядом и все смотрят в землю. Хищные глаза министра медленно осмотрели толпу, скользнули по неподвижно лежащему мальчику и остановились на надсмотрщике. Надсмотрщик опустил голову и снял шляпу. -- Что случилось? -- пискнул человек с лицом коршуна. Оля подумала, что голос у него такой же противный, как и глаза. -- Гурд снова не хочет работать, господин министр, -- почтительно проговорил надсмотрщик, не поднимая глаз. Гурд вдруг застонал и приподнялся, опираясь на руки. Министр страшным, немигающим взглядом уставился на мальчика. -- Почему ты не хочешь работать? -- Господин министр, -- еле слышно проговорил мальчик, -- я голоден... Мне трудно работать. -- Ты лжешь! Каждый день ты получаешь хороший ломоть хлеба. -- Какой же это ломоть, господин министр? Это совсем маленький кусочек, величиной со спичечную коробку. Я отдал его своей больной матери, -- тихо, но горячо говорил Гурд. Он с трудом поднялся на ноги и, покачнувшись, оперся рукой о стенку. -- У меня осталась только крошка хлеба... Вот она, на моей ладони. Видите? Я берег ее к вечеру. -- Ах, как изолгался народ! -- покривил губы Нушрок. -- Это, по-твоему, крошка? Ну-ка, поднеси ее к зеркалу... В черном развевающемся плаще Нушрок вдруг выскочил из кареты и подтолкнул мальчика к кривому зеркалу, одному из тех, которые повсюду стояли в этом странном городе. -- Подойди поближе к зеркалу! -- завизжал Нушрок, брызгая слюной. -- Что ты видишь в зеркале, мальчишка? Ну? Оля увидела в зеркале толстого мальчика с огромной булкой в руке. -- В зеркале видна целая булка! -- усмехнулся надсмотрщик. -- Целая булка! -- вскрикнул министр. -- И после этого ты говоришь, что тебе нечего есть? Гурд внезапно выпрямился. Его усталые глаза блеснули. -- Ваши зеркала врут! -- гневно проговорил он, и его щеки даже слабо порозовели. Гурд нагнулся, подхватил с земли камень и с силой швырнул его в зеркало. С веселым звоном осколки стекла посыпались на мостовую. Толпа ахнула. -- Я рад, что разбил это кривое зеркало! Хоть одним лживым зеркалом будет меньше на свете! Вы для того и расставили по всему городу эти проклятые зеркала, чтобы обманывать народ! Только все равно вашим зеркалам никто не верит! -- выкрикивал Гурд в лицо Нушроку. -- Взять его! -- завизжал Нушрок. -- В Башню смерти! Два стражника подхватили мальчика и потащили по переулку. -- Прощай, Гурд! -- крикнул кто-то. -- Прощай, мальчик! -- Братья! -- раздался другой голос. -- Долго ли мы будем еще терпеть все это?! Кто-то в толпе запел, и песню подхватили десятки голосов: Нас угнетают богачи, Повсюду ложь подстерегает. Но знайте, наши палачи, Все ярче Правда расцветает! Нас ждут великие дела, Вы нашей Правде, братья, верьте! Долой кривые зеркала! Сожжем, разрушим Башню смерти! -- Прекратить!.. -- бесновался Нушрок, бегая от одного к другому. Полы плаща, словно черные крылья, метались за его спиной. Наклонив копья, стражники ринулись на зеркальщиков и оттеснили их в подвал. Нушрок нырнул в карету и махнул перчаткой. Дверцы захлопнулись, лошади рванулись, и окруженная стражей карета со звоном укатила. На улице остались лишь девочки да одинокий стражник у входа в мастерскую. -- Скажите, зачем этого несчастного мальчика отвезли в башню? Высокий стражник посмотрел на Олю сверху вниз, усмехнулся: -- Как зачем? Смешная ты девчонка. Как только королевский суд вынесет приговор, мальчишку сбросят с Башни смерти, и его тело разобьется на тысячи осколков. Оля вскрикнула: -- А кто может отменить этот приговор? -- Только сам король. Но он никогда не отменяет приговоров своего суда. Яло потянула Олю за рукав. -- Оставь его, Оля. Нельзя быть такой неосторожной. Еще немного, и мы попали бы с тобой в большую беду. Оля взяла Яло за руку. -- Пойдем, Яло! -- Куда? -- Во дворец короля. -- Что-о?.. -- Я не успокоюсь до тех пор, пока Гурд не будет свободен! -- Гурда больше ничего не спасет. Ты слышала, что сказал стражник? -- Все равно мы пойдем во дворец короля? Его надо спасти, Яло! Обязательно! -- Но тебя... тоже могут казнить. -- Все равно! Идем! Яло смотрела на Олю округлившимися от изумления глазами. Яло не подозревала в ней столько решимости и бесстрашия. Ведь она, Яло, частенько видела Олю и ворчливой, и капризной, и такой ленивой, что даже становилось скучно ее отражать. Почему же сейчас такой смелостью сверкают глаза Оли? Читатели, конечно, догадались почему. Потому что, несмотря на свои недостатки, Оля была пионеркой. И теперь она была полна только одним чувством -- тревогой за жизнь угнетенного мальчика. -- Пойдем! -- повторила Оля. -- Что ж, -- вздохнула Яло, -- пойдем. Девочки пошли по переулку. -- В этой стране так много блеска, -- помолчав, сказала Оля. -- Сначала мне здесь даже понравилось. Но, видно, бабушка права, когда говорит, что не все то золото, что блестит! ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой Оля и Яло попадают во дворцовую кухню На небе уже искрились звезды, когда Оля и Яло добрались до королевского дворца. В залах дворца горели свечи, и его хрустальные стены и окна переливались всеми цветами радуги. За дворцовой оградой звенели фонтаны, а на деревьях сладко пели невидимые птицы. -- Как красиво! -- вздохнула Оля. -- Но как тяжело живется людям в этой стране! -- Вон, наверно, главный вход во дворец, -- сказала Яло, показывая на решетчатые ворота. -- Только нас с тобой во дворец все равно не пустят... Да я больше и не могу идти. Я сильно натерла себе ногу. -- Какую? -- спросила Оля. -- Левую. -- А я правую... Как удивительно! -- Ничего удивительного нет, -- проворчала Яло, -- ведь я твое отражение. И должна тебе сказать, что отражать тебя не очень-то приятно. -- Вот как? -- рассердилась Оля. -- В таком случае я тоже должна тебе кое-что сказать. Меня очень удивляет, что ты мое отражение, а нисколечко на меня не похожа! -- Не похожа? Чем же это? Разве тем, что я левша и родинка у меня на левой щеке, а не на правой? -- Не в родинке дело. Я заметила, что ты... не обижайся, пожалуйста, Яло... что ты труслива. Но я простила бы тебе, если бы в твоем характере не было еще одной черты... -- Скажите пожалуйста, она бы простила мне! Ты говоришь со мной так, будто бы я у тебя в подчинении. Хоть я и твое отражение, не забывай, что я такая же девочка, как и ты. Интересно, какая это у меня еще неприятная черта? -- Ты можешь оставить человека в беде, Яло. Неужели тебе не жалко Гурда? Яло промолчала. -- Прости меня, Оля, -- в смущении заговорила наконец Яло. -- Я не понимаю, почему я такая... Мне очень хочется быть хорошей, но как я ни стараюсь, у меня ничего не получается. Ты знаешь, о чем я даже думала? О том, что эти мои недостатки -- это твои недостатки. Но теперь я вижу, что ты такая добрая. Тут, верно, какая-то ошибка. Оля почувствовала, как горячо стало ее щекам. "Бедная Яло, -- подумала она, -- никакой ошибки тут нет. Ты привыкла отражать мои недостатки и никак не можешь от них избавиться. Когда заболела одна девочка из нашего класса и мы пошли навестить ее, я всю дорогу ныла, что она живет очень далеко. Я думала не о больной подруге, а только о себе самой. Вот так же, как Яло теперь!" Оля положила руку на плечо Яло и тихо сказала: -- Знаешь, Яло, о чем я вдруг подумала, когда увидела Гурда? Я подумала, что настоящая пионерка не может заботиться только о себе, когда другие нуждаются в ее помощи. -- Она порывисто протянула спутнице руку. -- Давай больше никогда не будем ссориться, Яло! Я знаю, что ты хорошая девочка и непременно освободишься от своих недостатков. Нужно только по-настоящему захотеть! Я это знаю по себе... Прихрамывая одна на левую, а другая на правую ногу, девочки подошли к дворцовым воротам. Два стражника скрестили перед ними алебарды. -- Уважаемые стражники, -- сказала Оля, -- нам очень, очень нужно видеть его величество короля Топе еда! -- Что-о-о?.. Стражники расхохотались так громко, что девочки испуганно отскочили в сторону. -- Девчонки, кажется, рехнулись! -- сказал один из них. -- А ну-ка, проваливайте подобру-поздорову! -- взмахнул алебардой другой. Девочки побрели вдоль ограды. А дворец сверкал. Из распахнутых окон доносилась музыка и веселые голоса. Было видно, как в огромном зале кружатся танцующие пары. Должно быть, король давал во дворце бал. -- Я говорила тебе, что нам во дворец не попасть, -- вздохнула Яло, со страхом оглядываясь на стражников, которые еще громко смеялись. Оля стиснула ей руку. -- Никогда не нужно терять надежды, Яло! Так говорил мне папа. Только раньше я как-то не задумывалась над этими словами. -- Никакой надежды больше нет. Я очень устала. У меня болит нога, и я хочу есть, -- хныкала Яло. -- Давай попробуем обойти вокруг дворца и найти другой вход. -- Пусть даже сто километров! Мы должны сделать все, чтобы спасти Гурда! -- сказала Оля и подумала: "Вот так же ныла и я, когда шла с девочками к больной подруге. Как была права бабушка, когда говорила, что мне нужно посмотреть на себя со стороны!.. И вот теперь я смотрю на себя со стороны. Какой стыд!.." Яло начала отставать. -- Больше я не могу идти, -- жалобно простонала она и села на землю. -- Яло, милая, ну потерпи еще немного! -- Не могу. Из глаз Яло закапали слезы и зазвенели о плиты мостовой. В это время мимо девочек проезжала какая-то подвода, покрытая блестящим брезентом. Две мужские фигуры виднелись наверху. Девочки слышали, как глуховатый голос сказал: -- Послушай, приятель, неужели король все это съест один? -- и человек похлопал по брезенту рукой. -- Наш король на аппетит не жалуется, -- ответил другой голос, и оба рассмеялись. -- Что это везут? -- спросила Яло. -- Кажется, провизию во дворцовую кухню, -- ответила Оля и вдруг оживилась. -- Яло, я все придумала! Скорей бежим! -- Она потянула подругу за рукав. -- Давай попробуем попасть во дворец на этой подводе. Прихрамывая, девочки догнали подводу, вскочили на нее и забрались под брезент. Там они нащупали несколько корзин с чем-то пушистым и мягким и влезли в одну из корзин. Через некоторое время подвода остановилась. Девочки почувствовали, что корзину, в которой они спрятались, сняли с подводы и куда-то несут. И оттого, что потянуло горячим воздухом и запахло жареным, они поняли, что их принесли в кухню. -- Что в этой корзине? -- раздался чей-то резкий голос. -- Двадцать фазанов, господин главный повар, -- хрипло ответил другой. -- И такие тяжелые, что оборвали нам руки! -- Охота была удачная, жаловаться не приходится, -- добавил кто-то. -- Поставьте корзину вот здесь, у стены, -- последовало приказание, и корзина стукнулась об пол. В кухне кто-то сновал взад и вперед, звенела посуда, стучали ножи, было слышно, как на плите дребезжали крышки кастрюль и что-то шипело. Девочки не видели, как по кухне сновали озорные поварята в халатах и белых колпаках, размахивая половниками, но зато они услышали их веселую песенку: Аппетит у короля, Ох, велик, тра-ля-ля! Очень любит кушать он, Целый день на кухне звон! Целый день мы варим, варим, Целый день мы жарим, жарим И цыплят, и поросят, И утят, и индюшат! И соленья, и варенья Королю на объеденье! Ох, скорей бы, тра-ля-ля-ля, Разорвало короля! -- Ах вы, пострелята! -- зазвучал женский смех. -- Вот услышит главный повар, вашу песенку -- не миновать вам Башни смерти! Мало-помалу все стихло. Издалека донесся голос: -- Тетушка Аксал! -- Да, господин главный повар, -- ответил женский голос. -- Разбери фазанов, тетушка Аксал, и вынеси их на лед. -- Слушаю, господин главный повар. -- А я пошел спать. -- Спокойной ночи, господин главный повар. Возле корзины раздались шаги, и фазаны над головами девочек зашевелились. ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой Оля и Яло превращаются в придворных пажей -- Вот так фазаны! -- изумленно воскликнула тетушка Аксал. -- Клянусь всеми кривыми зеркалами королевства, я, старая кухарка, никогда не видела дичи с бантами в косах! Перепачканные, сконфуженные девочки встали перед женщиной в белом колпаке, который горой поднимался над ее красным добродушным лицом. -- Ах вы, фазанята! Да как же вы попали в эту корзину? Недаром, видно, сказали, что охота была удачная! -- Мы... мы... -- сказала Яло, облизывая пересохшие губы, -- мы заблудились... -- Заблудились? -- насмешливо перебила кухарка. -- Однако шутки плохи. Знаете ли вы, фазанята, что вам будет за то, что вы непрошеными явились во дворец? -- Знаем. -- Они говорят "знаем" так спокойно, как будто я их спрашиваю, знают ли они свою маму. Оля нерешительно выступила вперед. -- Вы добрая женщина. Вас, кажется, зовут тетушка Ласка? -- Тетушка Аксал, девочка. -- Это одно и то же. Ну, хорошо. Пусть будет тетушка Аксал. Дорогая тетушка Аксал, вы поймите нас... Мы пришли во дворец. Ах, у нас такое горе! Мы пришли, чтобы... -- Никогда не видела, чтобы люди ходили в корзинах, -- усмехнулась кухарка. -- Какое же у вас горе, фазанята? Оля не успела ответить, потому что за стеклянными колоннами раздались чьи-то шаги, и эхо звонко повторило их в огромной пустой кухне. -- Кажется, возвращается главный повар, -- сказала тетушка Аксал, и ее лицо стало озабоченным. -- И какая блоха его укусила? Вот что, фазанята, вам лучше не попадаться ему на глаза. Пойдемте-ка в мою каморку, а там будет видно, что делать. По узенькой винтовой лестнице девочки поднялись вслед за тетушкой Аксал в ее крошечную комнатку, которая не блистала дорогой мебелью, но была очень опрятна и чиста. -- Вот вода и умывальная чашка. Помойтесь как следует. А в шкафчике есть что покушать. Ведь вы, наверно, голодны? -- Ужасно! -- воскликнула Яло. Кухарка ласково провела рукой по ее волосам и сказала: -- Отдыхайте, фазанята, я скоро вернусь. Когда тетушка Аксал снова появилась в своей комнатке, девочки уже вымылись и поели. У Яло слипались глаза, и она с ожесточением терла их кулаками. -- Ну, а теперь выкладывайте-ка мне все, -- сказала кухарка Оле. -- Ты, я вижу, будешь покрепче сестренки. Смотри, как ее разморило. А ведь, если меня не обманывают глаза, вы близнецы? Выслушав рассказ о мальчике Гурде, тетушка Аксал задумчиво подперла подбородок ладонями. -- Доброе у тебя сердечко, девочка, -- наконец проговорила она. -- Только Гурда спасти трудно. Слышала я, что его уже отвезли в Башню смерти и заковали в кандалы на самой ее вершине. Завтра король утвердит приговор суда. -- А если я очень-очень попрошу короля? Тетушка Аксал грустно улыбнулась. -- Разве ты не знаешь, что наш король сам ничего не решает? Он подписывает то, что сочиняют министры. А министры всегда сочиняют то, что им выгодно. Они только о том и думают, как бы туже набить золотом свои мешки да устрашить людей. Ах, девочка, как хорошо все это я знаю! Ведь мой брат работает в зеркальных мастерских Нушрока, а я сама когда-то добывала рис на зеркальных болотах Абажа. -- Абаж? -- удивленно приподняла брови Оля. -- Это значит... Жаба? Кухарка расхохоталась. -- Есть у нас такой министр. О, он такой же жестокий и злой, как Нушрок! Абаж владеет всеми рисовыми полями нашего королевства. Ты права, девочка: он действительно похож на толстую жабу! -- Я все-таки хотела бы, тетушка Аксал, поговорить с королем. -- Как же это сделать, девочка? -- развела руками кухарка. -- Даже я не имею доступа в королевские покои. Как же пройдешь туда ты? Впрочем, постой... Может быть, я что-нибудь и придумаю. А сейчас ложитесь-ка поскорее спать. Утро вечера мудренее. Девочки очень устали и поэтому даже не заметили, что добрая тетушка Аксал уступила им свою постель, а себе постелила на полу, на старом коврике. Они сразу уснули и не чувствовали, как старая кухарка укутывала одеялом и ласково шептала что-то, склоняясь над ними. Оле приснились зеркальщики, Гурд и человек с лицом коршуна. Во сне она снова услышала песню зеркальщиков: Нас угнетают богачи, Повсюду ложь подстерегает. Но знайте, наши палачи, Все ярче Правда расцветает! Голоса становились все громче и громче. И Олино сердце замирало от волнения. Нас ждут великие дела, Вы нашей Правде, братья, верьте! Долой кривые зеркала! Сожжем, разрушим Башню смерти! Оля проснулась первой. Тонкие солнечные лучи, словно шпаги, пронизывали стеклянные стены комнатки. Все сверкало вокруг. В распахнутое окно из королевского парка доносилось пение птиц. Тетушки Аксал в комнате уже не было. Оля потянулась, зевнула, легко соскочила с постели и вдруг рассмеялась, услышав, как мальчишки-поварята где-то внизу распевают: Аппетит у короля, Ох, велик, тра-ля-ля-ля! Она быстро оделась, помыла лицо холодной водой и сразу почувствовала себя бодрой. Потом она подошла к постели и начала тормошить Яло. Брыкнув ногой и не открывая глаз, Яло проворчала: -- Отстань! Ну что ты ко мне пристаешь?! -- Яло, пора вставать! Яло села на кровати и сердито посмотрела на Олю одним глазом. -- Какая ты противная, Оля, даже поспать не даешь! Она долго ходила по комнате и никак не могла отыскать туфли и платье. Туфли почему-то оказались под умывальником, а платье -- под кроватью. -- Скорей, Яло, -- торопила ее Оля. -- Сейчас придет тетушка Аксал. -- Подумаешь!.. -- буркнула Яло. -- И не стыдно тебе будет перед этой доброй женщиной? Посмотри, какой разгром ты устроила здесь! -- Подумаешь!.. -- Что за глупое слово! -- Это твое любимое слово. -- Мне противно смотреть на тебя! Яло насмешливо фыркнула: -- Вот как! А ведь ты смотришь на самое себя. Оля покраснела. -- Я уже... давно не такая, -- потупясь, сказала она. На винтовой лестнице раздались шаги. Тяжело дыша, в комнату вошла тетушка Аксал. В руках у нее был большой сверток. -- Ну, девочки, -- проговорила она, отирая пот с красного лица, -- задали же вы мне хлопот, клянусь всеми зеркалами королевства! Но не будь я тетушкой Аксал, если вы сегодня же не будете говорить королем! Девочки тихо ахнули. -- Да, да, фазанята! -- весело продолжала она. -- В этом свертке костюмы придворных пажей. А пажам, как известно, дорога во дворец открыта. Нука, переодевайтесь! -- Мы будем пажами?! -- всплеснула руками Яло. -- Ты подумай, Оля, как это интересно! Ты слышишь? О чем ты задумалась, Оля? -- Мне не очень нравится эта затея, -- сказала Оля, смущенно взглянув на кухарку. -- Вы только не сердитесь, тетушка Аксал. Жаль, что мы доставили вам столько хлопот, но... это получается какой-то обман. -- Что ты говоришь, деточка? Где ты видишь обман? Скажи-ка толком, а то я никак не могу понять тебя. -- Ну, вот эти костюмы. Ведь мы обыкновенные девочки, а все будут думать, что мы эти, ну -- как они называются? -- пажи. -- Да какой же это обман, деточка?! Это всегонавсего маленькая хитрость. И потом, кто в нашем королевстве не врет? Может быть, ты думаешь, что не врет король или его министры? Да они самые большие вруны! Оля передернула плечами. -- Но я не король и не министр, тетушка Аксал. Я пионерка! -- Не знаю, что означает это слово, деточка, но вижу, что тебя воспитали очень хорошие люди, -- растроганно сказала старая женщина. -- Оля, -- зашептала Яло, -- ты ведь любишь читать старые сказки, а ведь в этих сказках очень часто переодеваются и вообще хитрят. Оля подумала. -- Ну, уж если я попала в старую сказку, то, пожалуй... Нет, Яло, все равно это как-то ужасно некрасиво! -- Но Гурд, Оля! Мы должны спасти его! -- Гурд... -- вздохнула Оля. -- Да, мы должны спасти его во что бы то ни стало! Хорошо, тетушка Аксал, давайте ваши костюмы. ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой паж с родинкой на правой щеке дает королю урок арифметики Два маленьких пажа в бархатных костюмах, с пышно завитыми светлыми волосами вошли в пустынный зал дворца. В зале никого не было. Позвякивая сверкающими туфельками по хрустальному паркету, пажи подошли к огромному обеденному столу и стали по бокам королевского кресла. -- Неужели король будет завтракать один? За этим столом могут усесться пятьсот человек! -- сказал паж с родинкой на правой щеке. -- Тес... кто-то идет, -- шепнул паж с родинкой на левой щеке. -- Мне так страшно, что даже коленки подгибаются. Из-за колонны вышел старец в парчовом камзоле и в черных чулках. Он ступал на своих тонких ногах торжественно и медленно. -- Яло, смотри, смотри, -- быстро зашептал паж с родинкой на правой щеке, -- это тот самый старик, которого мы встретили на городской площади возле фонтана. Помнишь, он рассердился, когда я его назвала дедушкой? -- Помню, Оля, -- закивал паж с родинкой на левой щеке. -- Он, кажется, назвал себя церемониймейстером. Старик между тем подошел к пажам, остановился и молча осмотрел обоих. У него слегка тряслась голова. -- Послушайте, пажи, -- заговорил церемониймейстер дребезжащим голосом, -- вы не видели министра Абажа? Ему срочная депеша. -- Я... я не видела, -- пробормотала Оля. -- Я тоже, -- замотала головой Яло. -- Пажи должны все знать! -- недовольно сказал старик. -- Погодите, погодите, я вас никогда не видел во дворце. Вы новые пажи его величества? -- Да, новые, -- пролепетала Яло, сжимаясь от страха. -- Кто же вас сюда поставил? -- Нас? -- растерянно спросила Оля. -- Да, да, вас. Так кто же? -- Вы! -- вдруг выпалила Яло. Это было так неожиданно, что Оля прикусила губу, чтобы не рассмеяться. -- Я?! -- Совершенно правильно, вы, господин, це... церемониймейстер, -- кивнула Яло. -- Хм... не помню. Какая отвратительная стала у меня память! Хм, ну, конечно, это я вас поставил! Что же вы спорите? -- Мы не спорим. -- Молчать! -- взвизгнул церемониймейстер и, услышав, как где-то мелодично начали бить дворцовые часы, закричал: -- Главный повар! Главный повар! Откуда-то выскочил маленький толстенький человек. -- Его величество сейчас должен завтракать. Что приготовлено на завтрак его величеству? -- Господин церемониймейстер, на завтрак его величеству королю Топседу Седьмому приготовлены три жареных кабана, пятнадцать копченых индеек, десять маринованных осетров, двести яиц всмятку, двадцать фаршированных фазанов, тридцать жареных уток, сто печеных яблок, пятьдесят килограммов винограда, полтонны мороженого и десять ящиков заморского вина. -- Это все? -- Все, господин церемониймейстер... -- Вы с ума сошли! Его величество останется голодным! Прибавьте еще что-нибудь! В зале замелькали бесшумные слуги, уставляя стол яствами. Церемониймейстер ушел, вероятно, чтобы встретить короля. И в это время в зал вошли два человека. -- Нушрок! -- с ужасом шепнула Яло. Главный министр шел в своем черном плаще, изпод которого виднелся кончик шпаги. Рядом с ним двигалось что-то шарообразное. Это был толстый и словно бы состоящий из двух шаров человек, одетый в зеленый костюм, расшитый золотом. Большой шар был туловищем с четырьмя конечностями, а маленький шар -- лысая голова с пухлым лицом. Выпуклые зеленоватые прищуренные глаза его прикрывали темные и сморщенные, как у жабы, веки. Но когда он медленно поднимал их и широко открывал глаза, в них можно было увидеть ум и хитрость. И тогда казалось, что он вот-вот сделает молниеносный прыжок, словно жаба, высмотревшая на листке зазевавшуюся муху. Он посмотрел на стол, потом на Нушрока и сказал рокочущим грудным голосом: -- Король пригласил вас на совещание по какому-то важному государственному делу, а сам, оказывается, еще не завтракал. Послушайте, главный министр, не смотрите на меня! Вы же знаете, что я не переношу вашего взгляда. -- Никто не переносит моего взгляда, Абаж! -- усмехнулся Нушрок. -- Вы очень любите хвастаться своими глазами, главный министр, -- раздраженно пророкотал человек-жаба. -- Не лучше ли нам поговорить о деле? Не кажется ли вам, что кривые зеркала перестали действовать на наш народ? -- Да, кажется, министр Абаж. Вчера мальчишка-зеркальщик даже разбил одно кривое зеркало! -- Жители королевства обнаглели, Нушрок! Чтобы держать народ в повиновении, пришло время почаще прибегать к устрашению. -- Абаж вынул из кармана большой ключ. -- Вот что нужно нашему народу! Черные глаза Нушрока сверкнули. -- Что это? Ключ? -- Да, ключ от цепей для моих сеятелей риса. На моих болотах стало очень неспокойно, Нушрок, и я приказал сделать цепи и замок по вашему образцу. Нушрок внимательно рассматривал ключ. -- Да, он действительно совершенно такой же, как ключ от цепей на Башне смерти. Это мое изобретение, Абаж! -- с достоинством проговорил главный министр. -- Это ваше лучшее изобретение, Нушрок! Башня смерти известна всему королевству. -- Плохо только то, Абаж, что теперь есть второй ключ, которым можно отпирать цепи на Башне смерти. -- Пусть это вас не беспокоит, Нушрок. Мой ключ всегда находится при мне, а ваш висит над троном короля. -- Все равно мне не нравится, Абаж, что в королевстве есть второй ключ, -- сухо сказал Нушрок. Оля и Яло настороженно прислушивались к разговору министров. -- Ты слышала? -- шепнула Оля. -- Один ключ висит над троном короля. -- Слышала, -- едва шевельнула губами Яло. Из-за колонн снова вышел церемониймейстер и, вытягивая шею, торжественно объявил: -- Его величество Топсед Седьмой! Где-то зазвучали фанфары, и все склонили головы. Окруженный свитой, к столу приближался Топсед Седьмой. Король не торопился завтракать. Его короткие ножки медленно шаркали по полу. Он шел, опустив приплюснутую голову на темно-зеленый, усыпанный драгоценностями камзол. Толстые, растянутые почти до самых ушей губы Топседа Седьмого шевелились, как будто он разговаривал сам с собой. И словно в такт своим мыслям, он то и дело взмахивал короткой ручкой с пухлыми маленькими пальцами. Низенький уродец шел, неуклюже покачиваясь: слабым ножкам трудно было нести тяжелое тело. У своего кресла король остановился и поднял голову. У него были бесцветные, ничего не выражающие рыбьи глаза. -- На ста площадях по сто зеркал, -- сказал Топсед Седьмой. -- Сколько же это будет всего зеркал? Все вокруг почтительно замерли, и король начал по очереди опрашивать своих придворных. -- Вы знаете? -- Запамятовал, ваше величество. Мне в детстве трудно давалась арифметика. -- А вы? -- Двести зеркал, ваше величество. -- Дурак! А сколько по-вашему? -- Триста, ваше величество. -- Тоже дурак! А что думаете вы? -- Триста пятьдесят, ваше величество. -- Почему триста пятьдесят? -- Я думаю, что если триста неправильно, ваше величество, то, может быть, будет правильно три с половиной сотни. -- Вы дурак с половиной! -- Хи-хи-хи! -- захихикал придворный. -- Вы так остроумны, ваше величество! -- А сколько будет по-вашему, церемониймейстер? -- Три, ваше величество. -- Почему три? -- Ваше величество, простите меня. Когда я был маленьким, меня уронила няня, я ударился головой о паркет... -- Но ведь голова цела? -- спросил король. -- Кажется, цела, ваше величество. Но с тех пор я могу считать только до трех. -- Гм... Это забавно. Сколько будет два и два? -- Три, ваше величество. -- А от пяти отнять один? -- Три, ваше величество. -- Гм... Вы, кажется, самый