. -- Сейчас, сейчас будет, -- говорил старикан. -- Сейчас... Море становилось все беспокойнее. Вскидываясь перед берегом, греб-ни пытались закручиваться, подобно гигантской раковине, но не успевали и рассыпались шумными брызгами. Но бывший моряк привел их взглянуть не на шторм. Пальчик и Гав увидели, что штормило лишь на небольшом участке. А вот дальше... Дальше, вращаясь огромной спиралью, вода с гулом уходила в тем-ную бездну воронки диаметром метров восемьдесят -- словно здесь, не так далеко от берега, море прохудилось насквозь, как кастрюля. Но даже не это странное явление потрясло наших невольных зрителей -- большу-щий кит, очевидно, случайно угодивший в неистовый водоворот, отчаянно пуская фонтаны и бешено работая могучим хвостом, пытался выбраться из уготованной ему судьбой западни. Чудовищная воронка неумолимо затягивала его все глубже и глубже, пока он не исчез совсем, выбросив над ней как бы прощальную, уже тонкую струю своего фонтана. -- Ужасно, -- прошептал Пальчик. А Гав яростно залаял, в этот миг забыв, что умеет говорить. -- Кто ж это был?.. -- наконец пробормотал он. -- Вот это рыба... Все коты в мире с ума посходили бы. -- Он все еще не пришел в себя от жуткого зрелища и плел, что на ум взбредет. А Пальчик молчал. -- Вода -- основа жизни, -- в некотором смущении сказал ему бывший моряк. -- Я знаю, -- не обернулся Пальчик. -- В школе проходили. -- Ты не понял. Основа жизни нашего острова, -- подчеркнул он. -- Острова? -- Ну, конечно. Там, глубоко на дне, -- показал старикан на огром-ную воронку, -- находится здоровенный водосток. Воду засасывают через него на завод, расположенный под островом. Из нее берут все: тепло, соли, металлы, планктон, рыбу... -- Китов... -- Ну, и китов, если вдруг попадутся. Да их уже почти нет. Наверно, последний, -- простодушно заметил бывший моряк. -- А что, у вас не охотятся на китов и кашалотов, на дельфинов и тюленей?.. -- На китов и дельфинов, кажется, запретили, -- медленно ответил Пальчик, не сразу стряхнув оцепенение, вызванное гибелью кита. -- Так делают везде. В общем-то, погибает природа, -- грустно сказал старикан. -- Все прямо па глазах меняется. Теперь и море не то, и погода не та. Море становится холодней и холодней, а от этого, случается, и снег выпадает летом. -- Еще бы! Вы же бездумно растаскиваете морское тепло, -- возму-тился Пальчик. -- Ну, это не нашего ума дело. Не нами так заведено. Ученые не спят, соображают. Но я одного не пойму: ты что, с луны свалился?! Разве у вас природа не гибнет? Моря не мелеют? Рыбы не дохнут? -- накинулся на него старикан. -- Скажите, пожалуйста, какой умный выискался!.. Если даже у вас и не совсем так, как здесь, все равно к тому же придете, -- снова указал он на засасывающий водоворот. -- Куда вы денетесь? -- Ничего. Мы еще возьмемся за ум. -- Ага, -- язвительно сказал старикан. -- Когда поздно будет. "А, может, и не поздно, -- ободрил себя Пальчик. Вырасту и что-нибудь да придумаю!" Маленький наивный мальчуган. Он уже готовился принять на свои плечи непосильную ношу, оставленную ему взрослыми. Вращение огромной воронки внезапно замедлилось, затем прекрати-лось -- нахлынувшие со всех сторон волны столкнулись в ее центре с такой силой, что вода ударила высоко вверх яростным взрывом! -- Водосток перекрыт, -- сказал сторож. -- На сегодня закончено. Завод в основном работает по ночам и рано утром, когда к берегу подходит больше рыбы. Вода дает нам все -- от тепла до пищи, -- повторил он. -- Ты не заметил, что остров обогревается подземными трубами? -- Нет... -- ответил Пальчик. -- Иначе бы все наши редкие деревья погибли. А одежда наша -- из водорослей. Значит, тоже из воды. -- А кто работает на заводе? -- Никто. Одни машины. И бригада ремонтников. -- Но кто-то ведь строил завод? -- Точно. Строил, -- подчеркнул сторож. -- Те, кто строил, первыми перешли в высший разряд. -- Всего-то двести? -- засомневался Пальчик. -- Ну, не двести, а двести четырнадцать. А было больше. Но никто же не вечен, столько осталось. Будут еще вопросы, юнга? Или отчалим? -- сказал бывший моряк. -- Постойте... Чтобы засасывать столько воды, да разлагать ее потом на составные части, необходимо много-много энергии, -- вслух размыш-лял Пальчик. -- Ведь верно? -- Я тебя понял. Отвечу: чтоб забирать, энергии всегда нужно меньше. Как в жизни. Копил-копил ты хоть тыщу лет, а кто-то пришел и враз отнял. Так и здесь. Тратим энергии столько-то, а получаем ее во много раз больше. -- Это называется -- воровство, -- твердо сказал Пальчик. -- А! -- привычно отмахнулся старикан. -- Все везде воруют у природы. У вас что, по-другому? -- вновь поставил он его в тупик. -- А куда девается отработанная вода? -- Она выходит с другой стороны пляжа. Пробовал ее там? Абсолют-но чистая -- все у нее отнято, -- чище не бывает! "У нас даже и такого еще нет, -- с беспокойством подумал Пальчик. -- Сплошные отходы и вредные стоки. Что же с нами станет-то в будущем?!" Но вслух свои мысли высказать не решился. Побоялся новых насмешек. -- Так вот почему там вода такая дистиллированная, -- щегольнул усвоенным словечком Гав. -- Пресная донельзя. И кто ж этот завод придумал? -- не мигая, уставился он на сторожа. -- Да уж не мы с тобой. Большие ученые! -- А начальники острова кто? -- Они же и правители. Сегодня у них состоится большой совет. Ходят слухи, сделано новое гениальное открытие! -- От ваших открытий в дрожь бросает, -- заявил Гав. -- Уж лучше бы каждая собака правила, чем такие ученые, -- кивнул он в сторону моря. -- Наколобродили тут!.. -- Попридержи язык, -- прикрикнул на него сторож. -- Не твоего умишка дело. В нем странным образом сочеталось как бы три человека: то он бывал строгим сторожем, то умудренным стариком, то простецким и открытым бывшим моряком. -- Сегодня, говорите, совет? -- задумался Пальчик. -- Точно знаю -- сегодня. -- Как бы туда незаметно попасть, а? -- Что ты! -- замахал руками сторож. -- Нельзя! -- А если постараться? -- жалобно посмотрел на него Пальчик. Тот смущенно кашлянул. На этот раз в нем взял верх умудренный старик. -- Вообще-то тебе, мальцу, полезно было бы послушать, что говорят умные люди... -- И неожиданно закончил как бывший моряк: -- Ладно, проведу сквозь рифы. Поднять паруса! Гав только вздохнул и поплелся за ними. БОЛЬШИЕ УЧ?НЫЕ Бывший моряк снова повел их куда-то, загадочно сказав что-то о кратчайшем пути. Этот короткий путь оказался довольно-таки длинным и крутым. Но вот перед ними опять замаячила ограда из пик -- они вышли к парку с другой стороны. Сторож открыл неприметную ржавую калиточку, притаившуюся за нагромождением каменных глыб. -- О ней мало кто знает. Она никогда не запирается, -- на всякий случай предупредил он. В нескольких шагах за калиткой начиналась -- или заканчивалась? -- тенистая аллея с лавровыми кустами по сторонам, подстриженными в виде шаров и конусов. Стоило поравняться с ними, как они поочередно взрывались врассыпную вылетающими птицами, и на лице все время чувствовался тугой мах крыльев. В зарослях шиповника суетились яркие малиновки -- красноватые на красном -- среди крупных, как мелкие райские яблочки, спелых плодов. По кипарису пробежала белка вниз головой и застыла в той же переверну-той позе, провожая глазами путников. Высоченные сосны вытянули свои гривы в сторону от моря и казались однобокими. Все они -- впрочем, как и другие деревья, -- были пронуме-рованы, словно на случай побега. Только теперь Пальчик стал замечать на замечательных деревьях парка следы умирания: сухие ветви, лишаи, грибы-паразиты и многочи-сленные дупла, заделанные цветным, под тон коры цементом. Царила спокойная тишина, подчеркнутая безмятежными птичьими голосами. Но она была обманчива. На лужайках недвижно раскинулись, как падаль, жирные коты в "собачьих" ошейниках и чутко следили приоткрытым глазом за семенящими вокруг птичками. Гав с трудом удерживался, чтобы не броситься на своих извечных врагов: -- Ишь, свежатинки захотелось. А там-то были ленивей ленивых. -- Охота -- пуще неволи, -- усмехнулся старикан. Они свернули в заросшую, явно нехоженую аллейку. В коротком тупике одиноко стояла скала. На ее отвесном боку так же отвесно росли, чудом тянулись ввысь настойчивые пихты, прижимаясь к нему всем своим стволом, чтоб не упасть. Старикан обогнул скалу. Здесь, в дремучей траве, виднелась ржавая крышка люка наподобие водопроводного -- только с кольцом. Он, поднатужившись, сдвинул ее в сторону. Открылся каменный темный колодец. -- Тут забытый подземный ход... Ну, ребятки, с Богом! А мне надо возвращаться, пора открывать ворота. -- Тут он хитро взглянул на пса. -- Так я и не спросил у тебя, где ты научился говорить по-человечески. У вас что, это принято? -- У нас -- да, -- важно кивнул Гав. -- Здоровья вам и долгих лет жизни, дедушка, -- растроганно попро-щался Пальчик. -- Тебе -- тоже, хоть ты пока и малыш. Встретимся ли еще?.. -- Тоже расчувствовался старикан. Отвернулся, постоял и пошел прочь. -- Пока, хвостатый. Держите курс по ветру, ребятки!.. Пес заглянул в зияющий лаз: -- А может... по домам? Лучше уж держать нос по ветру, чем по такому курсу. -- Запомни, мама говорит, что я упрямый. А она знает, что гово-рит. -- Пальчик решительно полез в колодец. Гав трижды поплевал через левое плечо -- наверняка подсмотрел у буфетчицы Оли -- и шустро двинулся следом. Там из стенки торчали скобы, и пес спускался, цепляясь за них только передними лапами, а задними -- фактически стоял у Пальчика на плечах. К счастью, спуск был недолгим. Дальше, куда-то вбок, тянулся низкий тоннель, выложенный тесаным осклизлым камнем. Гав пошел впереди. -- Все равно ничего не видно. А у меня -- чутье, -- не преминул он похвастаться лишний раз. -- Верхнее или нижнее? -- пошутил Пальчик. -- Нижнее, -- серьезно отозвался пес. -- Потому что ход ведет вниз. -- Осторожно, ступенька, -- предупредил он чуть погодя. -- Спасибо, друг. -- Пустяки, -- откликнулся из темноты Гав. -- Я просто боялся, что ты свалишься на меня. -- Эгоист. -- Эго... что? -- Себялюб. Тот, кто самого себя любит. -- А ты себя не любишь? За что ж ты тогда мне спасибо сказал?! А за то, что не расшибся. Кто не расшибся? -- рассуждал Гав. -- Ты! Значит, сам себя любишь. Ясно? -- Темно, -- буркнул Пальчик. -- И без тебя вижу, то есть не вижу. Так кто из нас себялюб? -- Оба, -- рассмеялся Пальчик. -- Тогда закрой пасть. -- Рот. -- Пасть -- звучит внушительней! И вот впереди, проступая как сквозь далекое и пыльное стекло, постепенно забрезжил свет. Вскоре Пальчик уже мог различать Гава впереди. Становилось все светлее... Подземный ход кончился, и они неожиданно вышли на какую-то узкую галерею. Она петляла под потолком огромнейшего зала, освещенного яркими лампами. Собственно, это была просто гигантская пещера, в незапамятные времена образовавшаяся в недрах острова. Кое-где с бугри-стого свода еще свисали сталактиты. Внизу железной паутиной раскинулось сложное переплетение разно-образных труб, уходящих сквозь пробитые арки в соседние пещеры -- залы. Тихо и мерно жужжали многочисленные загадочные машины со стальными кожухами. Встав на цыпочки и глядя через парапет на подземный завод, Пальчик не сразу высмотрел на другом конце зала группку людей, рассаживавших-ся за посверкивающим металлическим столом у стены. -- Давай вокруг, -- сказал он Гаву шепотом, хотя его вряд ли услышали бы там, внизу. Пес уже на ходу что-то надоедливо пробормо-тал про вокзал. Они тихонько обогнули зал по галерее и остановились как раз над тем местом, где стоял стол. Теперь ученых, правда, не было видно, потому что свод, под которым шла галерея, сужался кверху. Зато было слышно, о чем те говорят. Впрочем, Пальчик мог бы их и увидеть, но лишь в одном случае: если бы повис с парапета вниз головой, а Гав удерживал бы его за ноги. Хорошо, что такая мысль не возникла ни у кого из них. Совещание, очевидно, только что началось. Донесся, как показалось Пальчику, голос того самого начальника -- человека с трубкой: -- ... перед важным сообщением мне хочется сделать нам комплимент, коллеги. Вы не ослышались -- именно всем нам. Даже не комплимент, а просто отдаю должное: все мы по-прежнему энергичны, худощавы, подтянуты. И это меня -- надеюсь и вас, -- послышался смех, -- всегда радует. Единственный, можно сказать, весомый кусок, который мы с вами удерживаем в руках, -- власть! Пока существуют те, для кого сладкая, жирная жизнь -- предел мечтаний, нашей власти на острове Изобилия ничто не угрожает. Но долго ли сможем мы поддерживать достигнутый уровень? К сожалению, море скудеет, а это грозит непредсказуемыми последствиями. И вот, -- он повысил голос, -- я хочу вам сообщить о грандиозном открытии, которое неожиданно... -- И главное, даром, -- долетел второй голос, по всей видимости, точнее -- слышимости, другого, очкастого начальника. -- Само собой, -- подтвердил первый и продолжил, недовольный, что его перебили. -- Так вот, на нашем благословенном острове, где буквально все и вся научно обоснованно, неожиданно обнаружили одну кабину лифта... Пальчик и Гав замерли на галерее. -- Ну и что? -- послышался третий голос. -- В моей лаборатории даже два лифта. Шучу! -- Я выразился математически точно, -- сухо заявил человек с труб-кой. -- Одну -- значит, одну! -- Единицу -- без всяких, так сказать, дробей? -- подал голос четвер-тый собеседник. -- Без всяких там домов, зданий... -- Без ничего, -- хладнокровно ответил человек с трубкой. -- Сейчас она стоит сама по себе. Не буду пока говорить, где она находится... Но теоретически это не лифт, хотя на нем и можно передвигаться между этажами. -- Не понимаю... Кабина же одна, без ничего!.. Между какими этажа-ми? -- наперебой зашумели голоса. -- Минуту! Все умолкли. Пальчик и Гав напряженно прислушивались на галерее. -- Поясню. Кабина этого лифта перемещается не только между эта-жами реального дома в своем мире, существующем параллельно с нашим, -- человек с трубкой сделал выразительную паузу, -- но может, как ни странно это звучит, "подниматься" и в наш мир. -- И даже еще в два других неведомых пространства, -- выкрикнул очкастый, -- если не считать того, где она находится постоянно. Крайне ненаучно, но тем не менее так и есть. Мы уже убедились! -- Откуда она взялась?.. Кто ее сделал?.. По какому принципу рабо-тает лифт?.. Это машина пространства или машина времени? -- вновь загомонили голоса. -- Спокойно, коллеги, -- вновь выступил человек с трубкой. -- Нам сейчас все равно, кто, где и когда изобрел этот поистине удивительный лифт. Нам сейчас все равно, какова судьба этого гения, чудака ли, сумасброда, или даже сумасшедшего. Нам сейчас все равно, как это сделано. Вы заметили, что я постоянно повторяю: "сейчас"?.. Стояла тишина. -- Будет время, мы постараемся разобраться в принципах работы этого с неба ли свалившегося или из-под земли возникшего изобретения. Может, и успеем. Сейчас главное -- в другом. Я уже говорил: наше море теоретически и практически обречено. А там, в одном из параллельных миров, мы нашли другое, пока еще живое и теплое, замечательное море, которое могло бы дать нам все на свете. Правда, оно частично загрязнено промышленными отходами, но нам это не помеха. Мы умеем извлекать из воды все. Отходы станут попутными доходами. Теперь задача понятна? -- Он говорит про наше Черное море, -- лихорадочно зашептал Пальчик на ухо Гаву. -- Несколько вопросов! -- прорезался чей-то старческий дискант. -- Прошу. -- Насколько я понял, обнаружено три других мира? -- Да. Условно говоря, первые пять этажей -- один мир. Шестой этаж -- второй мир. Седьмой этаж -- третий мир. И последний, восьмой, этаж -- наш с вами, коллеги. В принципе эти три чужих пространства могут стать для нас неисчерпаемыми кладовыми! -- В каком из миров находится то самое море, о котором вы говорили? -- В первом, -- ответил человек с трубкой. -- Там, где и стоит тот пятиэтажный дом? -- Совершенно правильно. -- А море далеко от того дома? -- Близко. 125, 21 метра. -- По ночам там тоже спят? -- Время резко отличается от нашего, -- сказал человек с трубкой. -- Но по ночам там, конечно, спят. Я догадываюсь, к чему ваш вопрос. -- В таком случае благодарю вас, коллега. У меня все. -- Вы, наверно, тоже все догадались, о чем идет речь. Мы можем ночами -- "их" ночами! -- перекачивать то море в это, пропустив шланг через кабину лифта и протянув его до морского берега прямо из подъезда. Наша ознакомительно-разведывательная прогулка в тот мир показала, что мы странным образом понимаем и можем говорить на их языке. Кстати, там по ночам ведутся всевозможные ремонтные работы, так что наши водопроводчики не будут выглядеть белыми воронами. Вы все, конечно, знаете, что вопрос о диаметре шланга не играет существенной роли. Важна лишь скорость, с которой вода будет перекачиваться сюда. В принципе при достаточном напоре можно повысить уровень нашего моря метра на два только за одну ночь. -- Но тогда возникает другая проблема... -- сказал кто-то. -- Если моральная, то нас она не должна интересовать. Пусть хоть совсем останутся там без своего моря. Мы решаем чисто техническую задачу, кстати, с самой благородной целью: оживить, внести свежую струю в наше обедневшее море. -- Коллега не дослушал меня. -- Прошу прощения. -- Имеется в виду проблема прочности самого шланга. При таком напоре его попросту разорвет! -- Вот в чем загвоздка. Именно затем мы вас и собрали. Ва-ши светлые головы должны срочно решить эту первоочередную задачу. Итак? -- Светлые головы -- это лысые? -- тихо поинтересовался Гав у Пальчика. И, не получив ответа, снова навострил уши. На обращение человека с трубкой посыпались предложения: -- Гибкий металлизированный пластик!.. Суперэластичная сталь!.. Сплав того и другого!.. Гидростекловидный материал! -- Просто не верится! -- вдруг снова раздался знакомый голос очка-стого. -- А ведь я сам на этом лифте поднимался и опускался. Черт-те что! Ну, просто нереально, как, представьте себе, собачий лай в этом машинном зале. Возмущенный Гав громко залаял с галереи, Пальчик поспешно зажал ему пасть. -- Опять! -- вскричал очкастый. -- Недавно были зрительные галлю-цинации, а теперь слуховые! Внизу все изумленно затихло. А затем... -- Это пришельцы! Те, кто прибыл к нам на этом лифте, -- догадался человек с трубкой. -- Мне уже докладывали о странном мальчике с собакой, выдающем себя за иностранца. Эй, стража! -- Я не отдам вам наше море! -- Не выдержав, прокричал Пальчик, перегнувшись через парапет. -- Жулики! Грабители! -- Захребетники! -- рявкнул Гав во всю свою глотку, пользуясь тем, что его пасть, наконец-то, свободна. -- Водоворы! Шлангососы! Лифтогады! И они стремительно помчались прочь по галерее к подземному ходу. -- Не перестаю поражаться. И где ты таких словечек понабрался? -- на бегу спросил Пальчик. -- Опять, скажешь, у своей Оли? -- У себя. Сам придумал. Все-таки Родина в опасности! -- Может, вернешься к нам? -- Вернемся ли мы вообще... В ОБХОД Пока их не было, на острове внезапно выпал снег. Молоденьким птицам он казался пугающей диковинкой -- они, верно, видели его впервые. Очумелые грачи пронзали заснеженные кустарники с треском, точно от раздавливаемых шишек. Странно выглядели лиственные деревья в снегу. Особенно пальмы -- как обнаженные на холоде. И тем не менее яркая, подчеркнутая зелень и свеженький, лепной снег сияли непривычной красотой, если не задумываться над тем, что это не от хорошей жизни. Но Пальчику, а Гаву и подавно, было не до красот летней зимы. Они спешили к той потайной калитке, через которую их сюда привел сторож. Подземный-то ход прошли они быстро, благо уже знакомым путем, да вот в колодце случилось заминка. Гав, явно не бывший матрос, не умел лазать по скобам, как по вантам, -- пришлось его подсаживать с одной на другую. И теперь надо было наверстывать упущенное время. Только они свернули в лавровую аллею, как оказались в толпе тепло закутанных увальней: мальчиков и девочек лет шести. Они сосредоточен-но опирались на лыжные палки. В этом они ничем не отличались от взрослых жирняков -- тащить свой лишний вес без опоры трудно. Пальчику и Гаву повезло. Не встреть они их, неминуемо наткнулись бы на стражу. Впереди, растянувшись цепью, аллею пересекали охранники в форменных фуражках, прочесывая парк. Затерявшись среди ребят, беглецы так же медленно зашагали по снегу. У всех их спутников шарф был надвинут на рот, чтобы не простудиться. Они удивленно и молча поглядывали на незнакомого мальчонку с собакой. Наконец, одна девоч-ка, чуть сдвинув шарф, спросила: -- Ты кто? -- Да так... -- неопределенно ответил Пальчик, не спуская взгляда со стражников. Аллею уже переходили последние, заглядывая под каждый куст и ругаясь, когда им сыпало снегом за шиворот. -- А откуда? -- не отставала девочка, буравя его заплывшими глазками. -- Оттуда... -- махнул он рукой назад и, отвлекая ее слишком уж пристальное внимание, насел со своими вопросами: -- Почему вы все не на лыжах? -- Упасть можно. -- А лыжные палки тогда зачем? -- Чтобы не упасть. Слава Богу, Гав благоразумно помалкивал. -- А куда ведет аллея? -- Лишь бы не дать ей расспрашивать. Пальчик не любил врать. -- Никуда. Это маршрут номер девять. Самый трудный, -- маши-нально пожаловалась она, -- триста пятьдесят метров. Упаришься! -- Жирно живут, -- не выдержав, буркнул пес. Пальчик показал ему кулак. К счастью, девочка не расслышала. -- А ты почему без палок? -- наконец, успела она вклинить новый вопрос. -- Мало каши ел, -- усмехнулся он. Стража скрылась из виду. Пальчик с Гавом рванули вперед, оставив всех "лыжников", а заодно и девочку вместе с излишне распиравшими ее расспросами, далеко позади. В конце аллеи они нырнули в кусты, мгно-венно нашли калитку и выбрались из парка. По берегу, к пещере с лифтом, они не рискнули идти -- сразу заметят, открытая местность. Решили добираться туда вдоль заросшей диким хмелем ограды. Если уж им нельзя подняться в пещеру снизу, то нужно спуститься к ней сверху. Авось разыщут какой-нибудь безопасный путь. Лишь бы не пройти то место. Ориентиры, пожалуй, были: сначала внизу появятся мангровые заросли, затем покажется начало асфальтовой до-рожки. Где-то посредине и находится вход в пещеру с теми двумя сосенками, к сожалению, различимыми только с берега. Лавируя меж скалистых глыб, они упорно продвигались над берегом моря. По пути приходилось огибать столь высокие скалы, что сосны, торча-щие на их макушках, выглядели снизу просто травой. Отдаленно рокотал прибой, утягивая за собой заснеженную гальку. Солнечные лучи, прорвав-шись кое-где из-за черных, немытых туч, стояли желтыми столбами на воде, которая казалась под ними золотистыми островками с четкими границами суши. Пальчик и Гав остановились передохнуть в ложбине среди валунов. Над ними высились голые стволы каких-то засохших деревьев, покрытых с ветровой стороны снизу доверху закостеневшими снежными опоясками, похожими на полудужья древесных грибов. -- Боюсь, что поздно будет, -- пробормотал Пальчик. -- Они не дураки. -- Они -- ученые, -- уныло подтвердил Гав. -- Придем, а они там как там. -- Тут как тут, -- поправил его Пальчик. -- Тут -- это тут, -- снисходительно заметил пес, ткнув ему лапой под ноги. -- А там -- это там! -- указал он вдаль. -- Да что с тобой говорить... -- Поговори с кем-нибудь другим, -- обиделся Гав. -- Ну ладно, -- устало сказал Пальчик. -- Пошли. Там видно будет. -- Вот видишь! А ты утверждал: "тут", -- повеселел пес, довольный своей правотой. Дорога становилась все труднее. Пальчик уже и не рад был, что они выбрали такой путь. Безопасней-то оно безопасней, да лишь -- от кого-то, но не от чего-то. Здесь им, конечно, не грозила встреча со стражей, зато грозило сорваться со скал. Миновав, наконец, появившиеся внизу мангры, они стали спускаться наискось по изломанному склону -- с уступа на уступ, цепляясь то за крепкие ветви одиночных кустов, то за длинные лианы, свисающие откуда-то сверху. Причем пес ловко хватался не только лапами, но и зубами. -- Все-таки ты вправду горный пес, хотя и городской, -- похвалил Пальчик. -- Да и ты малый не промах, -- не уступил ему в любезности польщенный Гав. -- Ни разу не промахнулся. С этими ползучими веревка-ми одна морока. А повсюду кипела птичья жизнь. Вдоль каменных морщин склона бегали дрозды, шустро переставляя лапки; а сойки скакали, как воробьи, по заиндевелым травянистым пятачкам. Беглецы невольно пугались, ког-да чуть ли не из-под самых ног кидались прочь какие-то спортивного вида птички. Обтекаемые, как капля, с узким хвостиком, они стремительно взмывали, невидимо частя крылышками, вдруг на миг замирали -- и сила тяжести бросала их вниз. Затем снова частили, устремляясь вверх, и опять складывали крылья, проваливаясь вниз, -- словно неутомимо рисовали в воздухе крутые волны... В конце концов беглецы добрались до той скалы, внутри которой и была пещера с лифтом. Как и рассчитывали, они спустились с другой стороны от входа. Гав пошел на разведку и быстро вернулся: -- Там стража! На что только надеялись, ползя сюда по скалам?.. Действительно, дураков нет. ПУТЬ ОТРЕЗАН, ПУТЬ ОТКРЫТ Что делать? Выход в свой мир перекрыт. Другого способа покинуть остров не было, нет и не будет. И вдруг... -- Я, кажется, придумал. Жди меня здесь, -- тихо сказал Гав и бросился в заросли. Лишь покачивающиеся кусты отмечали его извилистый путь в сторону асфальтовой дорожки. Вскоре лохматый хвост мелькнул в разрыве лист-вы, уже на отрезке асфальта, и исчез. Прислонясь спиною к скале, Пальчик опять задремал, как и в тот раз под баньяном, в ожидании Гава. Ему было зябко, он глубоко засунул кисти рук в карманы своей курточки. Что же такое задумал Гав? Может, побежал посоветоваться украдкой со сторожем?.. А, впрочем, ничего, вероятно, не выйдет... Со стражей -- не справиться. И домой им -- никогда не вернуться... Главное, он, Пальчик, теперь не сможет спасти свое море. А ведь ему пришла гениально-простая мысль, как это сделать. Когда еще в машинном зале у человека с трубкой спросили, спят ли "там" по ночам, -- Пальчик тогда вдруг чуть не подскочил: а что если... Становилось все холодней, он заснул. Ему приснился странный, еще более холодный, зимний сон... Он шел по тому же парку, расцвеченному морозными узорами. Повсюду валялись замерзшие птицы с красными точками у клюва на толстом насте. Многоплечие сосны и ели осыпались сухой и искристой снежной пылью... Он неожиданно вышел к неизвестно-му водопаду. Весь водопад застыл, неподвижно низвергаясь все более укорачивавшимися книзу сосульками, начинаясь огромными и кончаясь крохотными -- мал мала меньше... Или -- наоборот? -- нижние казались самыми большими, постепенно уменьшаясь кверху. Водопад словно схва-тило морозом в единый миг так, что даже все бесчисленные брызги, отлетевшие от бывших струй, тоже застыли в воздухе -- градинами и градинками, соединяясь с сосульками ледяными ниточками и паутинками. Внезапно донесся какой-то зычный трубный звук. Водопад сразу ожил, заревел, полетели брызги... и пропал. Пальчик открыл глаза. Это бегущая по дереву белка обдала его снежком. По-прежнему было холодно... Но вот зычный трубный звук повторился -- и уже близко! Что это? Над кустами, там, где была асфальтовая дорожка, величаво плыли две слоновьи головы. На шее у первого слона восседал Гав и кричал: -- Берегись! Мы -- идем!! В просветах листвы на дорожке показались знакомые звери из цирка: львы, медведи, кабаны, собаки... С дерева на дерево, ухарски вопя, перелетали обезьяны. Грозный отряд замыкали рычащие тигры. Пальчик, поспешно обогнув скалу, выскочил ко входу в пещеру. Здесь было повыше: лучше видно. Ошеломленная стража, теряя фуражки и бросая на ходу дубинки, уже драпала без оглядки вниз от пещеры и разбегалась по пляжу в разные стороны -- стремительно, как ртуть по столу. -- Ты же сам обещал их спасти, -- заявил Гав, когда прибыл во главе своего внушительного отряда. -- Не знаю, как ты, а они нас уже спасли! Теперь выполняй свое обещание. -- Ну, если поочередно, то... -- смутился Пальчик. -- Но слоны все равно в лифт не войдут. Пес пошептался со слонами. -- Они говорят, что войдут, -- перевел Пальчику Гав. -- Не побоятся. -- Я имею в виду -- не вместятся! -- Не волнуйся. Они заверяют, что ужмутся. За дело, друзья! Слоны и медведи быстро расширили проход в пещеру. Это было неудивительно при их-то силе и сноровке. Удивительно другое. Звери, один за другим набиваясь в кабину лифта, действительно ужимались, съеживались, становились меньше, пока не поместились -- все. Чудеса да и только, но они ведь так старались!.. Впрочем, и сам лифт, как мы знаем, не был обычным. -- Морского котика забыли! -- всполошился Пальчик. -- Котика мы выпустили в море, -- успокоил Гав. -- Захотел остать-ся, но только на воле. Теперь им его не поймать -- он ученый. В тот миг, когда Пальчик уже закрывал дверь, в кабину внезапно влетела и воткнулась в стену, как копье, острая лыжная палка. Это подкрался и злобно метнул ее какой-то жирняк. Пальчик захлопнул дверь, и Гав нажал... кнопку своего этажа. Оказа-лось, он взял ее с собой и припрятал здесь, в пещере. На шестом он вышел и бодро взмахнул лапой: -- До свиданья! Не скучайте! А кнопку вставляю -- заезжай. -- Прощай. Прощай, милый Гав... -- грустно сказал Пальчик. Он знал, что говорил. СЫН ВЕЛИКАНА Долго потом вспоминали в приморском городе, где жил Пальчик, о торжественной процессии дрессированных диких зверей, которая шла по улицам к цирку. Слоны трубили и вставали на дыбы, как лихие кони. Медведи отплясывали ламбаду с кабанами. Тигры, львы и собаки прыга-ли одновременно друг через друга. Обезьяны, подскакивая, словно на батуте, крутили в воздухе немыслимые сальто-мортале... А впереди всей процессии невозмутимо шагал какой-то мальчишка в драной одежде. Свободных вольеров в новом цирке оказалось предостаточно. Пальчи-ку не составило особого труда пристроить здесь всех зверей. Помогли родители -- к счастью, они были на работе, -- и, что немаловажно, сам директор. Правда, поначалу он растерянно спросил: -- Откуда столько?.. -- Беспризорные, -- ни капли не покривил душой Пальчик. -- Берем, -- согласился деловой директор. -- Но, если найдутся хозяева, то... -- Не найдутся, -- заверил Пальчик. Мама, папа, даже директор нет-нет да и поглядывали на него так, словно сомневались в том, что это именно он перед ними. "Неужели меня так долго не было?" -- удивлялся он. Ничего подобного. За окном виднелись на здании телеграфа большие часы. Они показывали не просто время, но и день, месяц, год, -- Пальчик отсутствовал всего 45 минут. Оказывается, на "восьмом этаже" время текло побыстрее, чем на "седьмом". А уж со своим собственным миром и сравнивать нечего. Он не знал, поймут ли его звери без переводчика Гава, но все же сказал, расставаясь с ними: -- Вам здесь понравится. Я сам мечтаю тут работать. Мы будем часто видеться. А если кому и разонравится, устроим в зоопарк или отправим в далекие жаркие страны. К нам в порт, знаете, сколько заморских судов приходит! Очевидно, звери его все-таки поняли. Закивали слоны, львы, тигры, медведи, кабаны, собаки... -- До скорой встречи, мои дорогие, милые, хорошие, -- и пожал ближнему слону хобот обеими руками. -- Ну, про зверей ты нам потом все объяснишь, -- сказала ему уже дома мама. -- Сначала посмотри в зеркало. -- Да-да, -- скрывая улыбку, солидно добавил папа. -- Погодите, -- вдруг спохватился Пальчик. -- Где у нас но-жовка?.. Он не стал дожидаться ночи. Человек с трубкой правильно сказал в машинном зале: "По ночам там, конечно, спят". Еще проспишь! Нет, лучше все сделать сейчас. Пальчик схватил коробку с инструментом и выскочил на лестничную площадку, хлопнув дверью. Смелым сопутствует удача: кабина лифта стояла внизу, в подъезде никого не было. Мама и папа, оставшись одни, сели и разом вздохнули. -- Я его просто не узнаю, -- сказала мама. -- А я сложно не узнаю. -- Как?.. -- Сложный он человек. Непростой, -- улыбнулся папа. -- Вечно ты все усложняешь. -- А ты -- упрощаешь. Оба они рассмеялись. Пальчик вернулся с отпиленным верхом кнопочной панели: виднелись цифры "6", "7" и "8". -- Может, ты нам объяснишь... -- начал папа. -- Пусть сначала посмотрится в зеркало, -- повторила мама. Пальчик подошел к большому зеркалу в коридоре. И посмотрел. Лицо как лицо. Но... Он снова вырос. Да как! Из коротких брюк торчали голые щиколотки, из лопнувших башмаков -- пальцы ног, а из рукавов разодравшейся по швам курточки -- кисти рук. Теперь он был ростом с любого мальчишку своего возраста. Нет, все же выше! -- Не знаю, с каким номером я буду выступать в цирке, -- тихо сказал Пальчик, -- но название уже знаю -- "Восьмой этаж". Долго он рассказывал им в этот день о своих похождениях. Родители даже не знали, чему верить, а чему -- нет. -- Ну, пусть, -- принял, так сказать, условия игры папа. -- А зачем ты отпилил разом все три этажа? Достаточно было бы -- только самый верхний. Ведь главное в том, чтобы они не смогли вызвать кабину к себе на "восьмой". -- Э-э... -- протянул Пальчик. -- Плохо ты их знаешь. Они и впрямь изобретательны. А вдруг и с лифтом что-нибудь придумали бы? Снача-ла -- на "седьмой", затем -- на "шестой"... А так я поставил перед ними тройную преграду. -- По-моему, это все из области фантазии, -- не выдержала мама. -- А звери, которых я привел, из какой области? Из Симферополь-ской?! -- обиженно воскликнул Пальчик. -- Со зверями еще разберутся... -- начала было мама. Но тут за дверью, на лестничной площадке, послышался какой-то шум. Они выглянули. Жилец пятого этажа громко негодовал возле ра-спахнутого настежь лифта: -- Нет, вы только поглядите! -- И указывал на лыжную палку, торчащую из стены под потолком кабины. -- Безобразие! Не понимаю: почему -- летом? Почему? ПОСЛЕСЛОВИЕ Однажды, месяца через три, когда в самый разгар мягкой золотой осени в городе неожиданно выпал снег, Пальчик случайно проходил мимо одного санатория для важных лиц. Заснеженные пальмы, платаны и кипарисы выглядели растерянно и одиноко за оградой из высоких кованых пик. Крутые асфальтовые дорож-ки, подернутые прозрачной коркой наледи, петляли по парку санатория -- с электронными часами на поворотах и с табличками: "Маршрут в"-- 8 -- 1850 м", "Маршрут в"-- 9 -- 935 м", "Маршрут в"-- 10 -- 350 м"... И тут -- нет, не почудилось! -- на дорожках вдруг появились тучные люди -- без лыж, но с лыжными палками. Тяжело переступая и опираясь на них, они держали курс на стеклянную столовую, где на многочислен-ных столах были расставлены вазы с фруктами, бутылки, бокалы, тарел-ки, тарелочки, блюдца, соусники... -- Они уже все-таки здесь?.. -- прошептал Пальчик.
Переделкино. 1983, 1990.