Эдит Несбит. Феникс и ковер Перевод с английского Л. Сумм Екатеринбург: изд-во "Ладь", 1994 OCR: Lagrif  Глава 1 ЯЙЦО Все началось за два дня до 5 ноября, когда кому-то (точно не скажу кому, но, кажется, Роберту) пришло в голову усомниться в качестве фейерверка, заготовленного по случаю празднования Дня Гая Фокса. - Наши огневики что-то уж слишком дешево стоят,- сказал этот кто-то {по-моему, это все-таки был Роберт).- А ну, как они не сработают в самый ответственный момент? Вот уж тогда проссеровские парни посмеются над нами! - Не знаю, как там у тебя, а с моими огневиками все в полном порядке,- сказала Джейн.- Уж я-то знаю, потому что продавец в лавке сказал, что на самом деле они стоят впятижды дороже! - Что это еще за впятижды? Так не говорят! - возмутилась Антея. - Раз она сказала, значит, говорят,- сказал Сирил.- И вообще, хватит умничать. Антея принялась рыться в своей памяти, пытаясь выудить оттуда очень оскорбительный ответ, но тут же вспомнила, что сегодня с утра зарядил дождь, и обещанная мальчикам прогулка по Лондону сорвалась. А ведь предполагалось, что всю дорогу они проведут на верхней площадке трамвая, и ради этого Сирил с Робертом целых шесть дней, возвращаясь из школы, старательно вытирали ноги о коврик перед дверью. Понятно, что они были сильно расстроены. Поэтому Антея ограничилась тем, что сказала: - Сам не умничай, Синичка! С нашим фейерверком все будет в порядке. А на восемь пенсов, которые ты сэкономил, оставшись дома, можешь прикупить себе еще чего-нибудь. Я знаю одну лавку, где за восемь пенсов можно купить потрясающее огненное колесо. - Знаешь что? - холодно произнес Сирил.- Это все-таки мои восемь пенсов, а не твои, и я лучше знаю, на что их потратить... - Эй, послушайте! Так как же там насчет огневиков? Я совсем не хочу позориться перед соседскими парнями. Они и так думают, что раз их каждое воскресенье наряжают в красные плюшевые костюмчики, так все остальные им в подметки не годятся,- сказал Роберт, до сих пор не усвоивший разницы между плюшем и бархатом. - Я бы ни за что в жизни не надела красный плюшевый костюмчик,- брезгливо заметила Антея.- Другое дело - черный, какой был на шотландской королеве Марии, когда ей отрубили голову. Но Роберт продолжал упрямо гнуть свою линию. Роберт отличался прямо-таки замечательной способностью гнуть свою линию при любых обстоятельствах. - Я думаю, их нужно испытать,- сказал он. - Послушай, ты, юный тупица! - сказал Сирил.- Фейерверк - это же все равно что почтовая марка. Ты можешь использовать его только один раз. - А что ты тогда скажешь об этом объявлении насчет картеровских испытанных семян? Воцарилась мертвая тишина. Затем Сирил легонько постучал себя по лбу указательным пальцем. - Кажется, он все-таки немного свихнулся,- сказал он.- Я всегда боялся, что с нашим бедным Робертом это произойдет. Знаете, все это умничание, все эти пятерки по алгебре рано или поздно должны были сказаться... - А ну-ка, засохни! - свирепо огрызнулся Роберт.- Ты что, не понимаешь? Нельзя испытать семена, если посеять их все разом. Нужно отобрать по одному-два из каждого пакетика, и если они взойдут, то можете быть уверены, что все остальные уж точно будут...- как это папа говорит? - соответствовать стандарту. Давайте зажмуримся, вытащим из кучи что кому попадется, а потом проведем этакое небольшое испытание! - Но на дворе льет, как из ведра,- сказала Джейн. - Тоже мне - открытие века! - отозвался Роберт. Нужно заметить, что настроение у всех и впрямь было неважнецкое.- Зачем нам для этого выходить во двор? Нужно просто отодвинуть стол и запалить огневики на подносе, который мы зимой используем вместо санок. Не знаю, как вы, а я думаю, что настала пора действовать. Что толку думать да гадать: Ах, ах, вот было бы здорово, если бы от нашего фейерверка у проссеровских парней повыва-ливались челюсти! Мы должны быть заранее уверены в этом. - Пожалуй, он все-таки прав,- после минутного раздумья заключил Сирил. Когда стол отодвинули в сторону, на всеобщее обозрение явилась ужасающих размеров дыра в ковре - неприятное воспоминание о прежних экспериментах Роберта. (Вообще-то, дыре полагалось быть у окна, но в тот раз ковер успели перевернуть, и она была надеж-"о скрыта от посторонних глаз столом). Антея тихонько прокралась на кухню и, улучив момент, когда кухарка склонилась над своими кастрюлями, стащила поднос, можно сказать, прямо у нее из-под носа. Вернувшись в спальню, она накрыла им выжженное место, причем края того и другого подозрительно совпали. После того, как все огневые принадлежности были разложены на столе, дети закрыли глаза и принялись по очереди вытаскивать первое, что им попадалось под руку. Роберту досталась хлопушка, Сирилу и Антее- бенгальские огни, а вот Джейн сумела ухватить своей пухлой пятерней жемчужину всей коллекции- огневичка-плясунчика, который выбрасывал из себя огромные снопы танцующих искр, а потому стоил целых два шиллинга. Естественно, остальным это не понравилось, и кое-кто (не скажу кто именно, потому что ему потом было очень стыдно) даже предположил, что Джейн подсматривала. Впрочем, детей можно понять - дело в том, что, намучившись в свое время от постоянного изменения правил игры, они, как всамделишные древние мидяне или персы, раз и навсегда порешили твердо придерживаться результатов жеребьевки, какими бы неудовлетворительными они не оказались для каждого из них в отдельности. - Я не нарочно! - со слезами на глазах сказала Джейн.- Если кому-то не нравится, я могу перетянуть... - Ты прекрасно знаешь, что мы никогда не перетягиваем,- торжественно объявил Сирил.- Что выпало, то выпало. Вспомни мидян и персов. Раз уж ты вытащила огневичка-пля-сунчика, то придется израсходовать его прямо сейчас. Но ничего, тебе же дадут какую-нибудь мелочь к празднику, вот и купи на нее новый. А сегодня для пущего эффекта мы запалим его самым последним. После этой короткой прелюдии огненное действо началось. Хлопушка и бенгальские огни вполне оправдали уплаченные за них деньги, но когда дело дошло до огневичка-плясунчи-ка, он лишь пустил издевательскую струйку дыма и, как выразился Сирил уставил на детей свои бесстыжие глаза. Сначала они пробовали поджечь его спичками, потом - бумажными жгутами, а еще потом - водо- и ветростойкими запалами, обнаруженными в карманах некогда самого лучшего папиного пальто, висевшего на вешалке в холле. Когда и это не помогло, Антея тихонько проскользнула к шкафу под лестницей, в котором хранились старые газеты, восковые свечи, совки для мусора, керосин для свечей, смолистые щепки для растопки печей (они еще так сладко пахнут - совсем как сосновый лес весной!), метелки, скипидар и много чего другого. Она вернулась с маленькой баночкой, которая раньше, в те времена, когда в ней еще был смородиновый джем, стоила семь с половиной пенсов. Но джем давно съели, а потому Антея налила в нее керосину. Она приблизилась к испытательному полигону и в тот самый момент, когда Сирил пытался двадцать третьей, а то и двадцать четвертой спичкой запалить упрямого огневичка, выплеснула керосин на поднос. На огневичка-плясунчика эта новая пытка не произвела особого впечатления, но вот керосин отнесся к делу вполне серьезно, и в следующее мгновение жаркая вспышка пламени озарила комнату, заодно отхватив большую часть сириловых ресниц и перепачкав физиономии всех присутствующих изрядным количеством сажи. Едва дети закончили выполнять групповой отскок, красоте и плавности которого плачевным образом помешали стены, как с подноса к потолку ударил толстый столб огня. - Вот это да! - сказал потрясенный Сирил.- А я и не думал, что Антея у нас такая бестолковая! Пламя ударялось в потолок и растекалось по нему, словно огненная роза, описанная мистером Райдером Хаггардом в его волнующем повествовании про Аллана Квотермейна Совершенно справедливо рассудив, что нельзя терять ни секунды, Роберт и Сирил завернули концы ковра и побросали их на поднос. Ужасающий огненный столб исчез, и в комнате не осталось ничего, кроме плотного облака сажи да чада от тускло светящихся ламп. Теперь уже все четверо молча трудились над укрощением стихии. Когда же огонь был наконеи надежно упакован в плотный сверток ковровой ткани, под ногами усердно топтавших его юных пожарников вдруг раздался приглушенный, но все же очень зловещий хлопок. При втором хлопке ковер судорожно дернулся, как если бы вместе с пожаром в него по ошибке завернули кошку или какое другое животное. Это решил напомнить о себе позабытый всеми огневичок-плясунчик. Соединенные усилия пылающего керосина и ребячьих ног все же пробудили его от спячки, и теперь он устрашающе потягивался под ковром, стремясь выпростать из-под него свои огненные руки. Придав своему лицу выражение человека, который знает, что делает, Роберт бросился к окну и распахнул его настежь. Антея предпочла удариться в визг, Джейн - в слезы, а Сирил не нашел ничего лучшего, как опрокинуть стол на оживший ковровый сверток. Но. раз начавшись, фейерверк уже не мог угомониться, а потому из-под массивной столешницы продолжали вырываться хлопки, взрывы и даже отдельные искры величиной со средних размеров комод. В следующее мгновение в комнату ворвалась привлеченная воплями Антеи мама. Еще через несколько секунд фейерверк был ликвидирован, и в комнате воцарилась гнетущая тишина- Дети стояли, разглядывая свои черные от сажи лица и осторожно косясь в направлении мамы, чье лицо было, напротив, неестественно белым. Всем было ясно, что испытания привели к безвозвратной порче ковра и неминуемому наказанию постелью. Говорят, что все дороги ведут в Рим. Может быть, это и так, но по крайней мере в детстве все дороги ведут в постель и покоятся там вместе с вами до самого утра. Остатки фейерверка были конфискованы, и папа собственноручно запустил их в небо на заднем дворе. Нужно сказать, что эта идея не очень понравилась маме, но папа быстро убедил ее, заметив: А как же иначе, дорогая моя, нам обезопасить себя от этих юных поджигателей? Однако папа совсем забыл о том, что юные поджигатели были изгнаны в спальню, окна которой выходили как раз на задний двор, в результате чего им представилась редкая возможность из первых рядов полюбоваться восхитительным зрелищем, а заодно и оценить искусство, с которым папа обращался с огневиками. На следующий день все было прощено и забыто. В детской провели генеральную уборку (как если бы на дворе была весна, а не глубокая осень) и побелили потолок. После полудня мама куда-то ушла из дому; а назавтра, незадолго до вечернего чаепития, в дом пришел какой-то человек, согнувшийся под тяжестью свисавшего у него с плеч ковра. Папа заплатил ему, а мама сказала: - Если ковер окажется не таким новым, как вы его нам расписали, вам придется его заменить. Человек ответил: - Там каждая ниточка на месте, мэм. А если и повывалилась которая, так за такую цену это все равно почти что даром. Я уж и то жалею, что отдал его ни за что, да разве мы, мужчины, можем устоять, когда нас просит леди,- правда, сэр? С этими словами он подмигнул папе и отправился восвояси. Ковер перенесли в спальню и расстелили на полу. Действительно, в нем не было видно ни единой дырочки. Когда была развернута последняя складка, из ковра выпало что-то тяжелое и твердое. Дети тут же устроили кучу-малу, но Сирил оказался проворнее всех. Он схватил выпавший из ковра предмет и поднес его к газовой горелке, чтобы получше рассмотреть. На вид это было яйцо - желтое и очень блестящее, полупрозрачное и как бы светящееся изнутри странным, меняющим оттенки в зависимости от угла зрения светом. Обыкновенное каменное яйцо с просвечивающим через него огненным желтком. - Мама, я могу оставить его себе? - с надеждой спросил Сирил и, конечно же, в ответ услышал нет. Странноватую диковинку следовало немедленно отнести назад торговцу, потому что ему было уплачено только за ковер, а каменное яйцо с огненным желтком в нем не предполагалось. Она объяснила детям, где находится магазин. Оказалось, что это совсем близко - на Кен-тиш-Таун-Роуд, рядом с отелем Бык и калитка Дети без труда нашли завалящую лавчонку перед витриной которой возился торговец, выставляя прямо на тротуар заготовленную для продажи старую увечную мебель и стараясь раположить ее так, чтобы покупателям не было видно ни единой сломанной ножки. Едва приметив детей, он сразу же узнал их, и, не давая им раскрыть рта, завопил. - Ну уж, нет! Я не беру назад ковров, так что можете проваливать со своми жалобами туда, откуда пришли. Сделка есть сделка - что куплено, назад не возвращается. - Да мы и не хотим его возвращать, сказал Сирил.- Просто в нем кое-что было... - Если там что-то и было, так оно попало тУДа уже у вас в доме,- перебил его негодующий торговец.- Я не продаю вещей с сюрпри зами. У меня тут все новенькое и чистенькое - Да я и не говорю, что наш ковер грязненький!- сказал Сирил.- Просто... - Что, моль нашли? - спросил торговец.- Так возьмите Боракса, и ей тут же крышка! Но, вообще-то, я думаю, что это какая-нибудь приблудная затесалась. У меня ковры всегда чистенькие - от и до! Когда я вам принес его, там не то что живой моли, но и ни одного яичка не было. - А вот и не так! - перебила его Джейн.- Как раз яйцо-то там и было. Тут торговец не вытерпел и затопал на детей ногами. - А ну-ка, проваливайте, говорю вам! - заорал он.- А то я сейчас вызову полицию. Что обо мне подумают покупатели, если каждая малявка будет приходить сюда и говорить, что я подкладываю в свои товары яйца! Пошли отсюда, пока я вам уши не оборвал! Эй, констебль! Дети бросились бежать, потому как в ту минуту не могли придумать ничего другого. Позднее папа согласился, что это было единственное, что они могли сделать. Мама, конечно, осталась при своем мнении, но папа разрешил им оставить яйцо себе. - Торговец не мог знать, что у него в ковре яйцо,- заключил он.- Ваша мама тоже об этом не знала, а раз так, то мы имеем на него полное право. В конце концов яйцо водрузили на каминную полку, где оно и полеживало себе, придавая темной детской не такой мрачный вид. В детской было темно, потому что она находилась на первом этаже, и перед ее окнами простирался декоративный садик со шлаковыми горками, на которых не произрастало ничего, кроме ползучего вьюнка да улиток. Когда папа с мамой покупали дом, агент по торговле недвижимостью охарактеризовал эту комнату как превосходное помещение Для столовой, в котором особенно приятно завтракать по утрам. Дети не знали, каково было в комнате по утрам, но в дневное время там царил вечный полумрак. Вечером, когда зажигали газ, там становилось поприятнее, но именно вечером почему-то пробуждались к жизни тараканы. Они покидали свои уютные дома, в незапамятные времена устроенные их предками за камином и массивными шкафами, и всей своей немалой толпой шли к детям знакомиться. По крайней мере, я полагаю, что их намеренья были именно таковы, но дети упорно придерживались другого мнения. Пятого ноября папа с мамой ушли в театр. Дети остались сидеть дома и пребывали в крайнем унынии, вызванном мыслью о том, что у проссеровских парней было полно всяких огневиков, а у них не осталось и самой завалящей спички. Дело в том, что им не позволили даже развести костер в саду. - Нет уж, спасибо, хватит нам ваших игр с огнем,- сказал папа в ответ на их просьбу. После того, как маленького Ягненка уложили спать, дети печально расселись вокруг камина в детской. - Ну и скука! - сказал Роберт. - Давайте поговорим о Псаммиаде,- сказала Антея, как обычно, стараясь перевести разговор на что-нибудь приятное. - Что толку в разговорах? - сказал Сирил.- Вот если бы что-нибудь произошло! Уж больно неохота сидеть целый вечер взаперти. Как выучишь уроки, так просто нечем заняться. В этот момент Джейн как раз закончила последнее упражнение из домашнего задания и с шумом захлопнула тетрадку. - Можно повспоминать о чем-нибудь приятном,- сказала она.- Например, о прошлых каникулах, О прошлых каникулах и правда стоило повспоминать, потому что дети провели их за городом, в маленьком белом домике, что стоял между песчаным и гравиевым карьерами, и с ними случилось много интересных вещей. Они нашли песчаного эльфа Псаммиада, который выполнял все их желания,- абсолютно все, независимо от того, на радость или на горе себе загадывали их дети. Если вам захочется доподлинно узнать, что они просили у Псаммиада и что выходило из их необдуманных желаний, можете прочитать книжку которая называется Пятеро детей и Чудище (Чудище - это Псаммиад). Если вы еще не читали ее, то лучше мне сразу же сказать вам, что пятый ребенок - это совсем крохотный братец наших четверых знакомцев, которого зовут Ягненком, потому что первое произнесенное им в жизни слово было Бе-е-е!. Еще я должна сказать вам, что наши дети не отличались чрезмерной красотой, глубоким умом и ангельским послушанием, но в общем и целом были неплохими ребятами и, как мне кажется, мало чем отличались от вас. - Я не хочу вспоминать о приятном,- сказал Сирил.- Я хочу, чтобы это самое приятное немедленно произошло. - Но нам и так повезло гораздо больше, чем другим,- сказала Джейн.- Подумай толь- ко, ведь кроме нас никого не угораздило найти Псаммиада! Только за одно это мы должны благодарить судьбу. - Э! Судьба давно уже об этом забыла,- сказал Сирил.- Я имею в виду, о нашем везении, а не о благодарности. Как ее ни благодари, все равно ничего не происходит! - Может быть, скоро что-нибудь и произойдет,- сказала Антея.- Знаете, иногда мне кажется, что мы с вами относимся к тем людям, с которыми вечно что-нибудь случается. - Вот и в учебнике по истории,- сказала Джейн,- бывают короли, у которых не жизнь, а сплошные приключения. А про других только и известно, что они родятся, коронуются и предаются земле, да и то не всегда. - Я думаю, Пантера права,- сказал Сирил.- Мы с вами и впрямь те люди, с которыми вечно что-нибудь случается. А еще я думаю, что это что-нибудь непременно случится, если ему немного помочь. Оно только и ждет, чтобы мы его немного подтолкнули. Вот так-то! - Какая жалость, что в школе не учат колдовству,- вздохнула Джейн.- Вот если бы мы могли немножко поколдовать, то тут уж наверняка что-нибудь да случилось бы. - Может, попробуешь? - спросил Роберт, оглядывая комнату в поисках какой-нибудь новой идеи. Однако ни выцветшие зеленые шторы, ни тускло-коричневые жалюзи на окнах, ни истертый до дыр линолеум на полу на этот раз не натолкнули его на что-либо по-настоящему потрясающее. Даже новый ковер со своим замечательным рисунком, переплетения которого, казалось, напоминали о чем-то знакомом, но основательно позабытом, не принес ему вдохновения. - Я могу попробовать,- сказала Антея.- Я много чего читала о колдовстве. Боюсь только, что Библия его не очень одобряет. - Библия не одобряет колдовства потому, что люди использовали его во вред другим. Полагаю, что Библия не будет иметь ничего против безобидного колдовства - такого, которое не причинит никому вреда. Мы же не собираемся никому причинять вред, правда? Да мы бы и не смогли, даже если бы захотели. Нужно почитать Легенды Ингольдсби - там есть что-то про Абракадабру,- сказал, позевывая, Сирил.- А можно просто поиграть в колдовство. Давайте будем рыцарями-тамплиерами. Вот они уж точно разбирались в колдовстве. Папа говорил, что они были самыми настоящими-как это?-жуирами и бонвиванами. - Жирами и павианами! - воскликнул несносный Роберт.- Что ж, наша Джейн вполне сойдет за жиру, а ты, стало быть, будешь павианом! - Схожу-ка я за Ингольдсби,- поспешно сказала Антея.- А вы пока сверните каминный коврик. На протяжении всего остального вечера они чертили на линолеуме всяческие странные фигуры. И тут им очень пригодился кусочек мела, накануне умыкнутый Робертом в школе с учительского стола. Вам, конечно, известно, что если умыкнуть еще не пользованный кусок мела, то это будет воровство, а если взять половинку, то на это никто не обратит внимания. (Я, правда, не знаю, отчего так пове- лось и кто на самом деле выдумал это правило). Кроме того, они перепели все самые заунывные песни, какие только знали. И, конечно же, ничего не случилось. Наконец Антея сказала: - Наверное, нам нужно зажечь волшебные свечи из какого-нибудь душистого дерева и бросать в пламя волшебные смолы, эссенции и все такое прочее. - Я не знаю ни одного душистого дерева, кроме кедра,- сказал Роберт.- Но у меня с собой как раз есть несколько карандашных огрызков, так на них написано, что они кедровые. И они принялись жечь карандашные огрызки. И опять ничего не случилось. - Давайте сожжем эвкалиптовое масло, что нам дают от простуды,- предложила Антея. Что они и сделали. Запах получился просто сногсшибательный. А потом они еще сожгли несколько кусков камфоры, хранившейся в старом сундуке. Она горела очень ярко и при этом выпускала из себя по-настоящему волшебные облака черного дыма. Однако и на этот раз ничего особенного не произошло. Тогда дети вытащили из ящика в кухонном столе пачку свежих салфеток и принялись размахивать ими над волшебными пентаграммами, начертанными мелом на линолеуме, одновременно распевая Гимн моравских монашенок по случаю прибытия в Вифлеем. Все это было просто потрясающе, но, к сожалению, ничего так и не происходило. Тогда они решили удвоить усилия и принялись махать салфетками, как сумасшедшие, и робертова салфетка случайно зацепила лежавшее на каминной полке золотое яйцо, и золотое яйцо, как и следовало ожидать, скатилось с полки, перелетело через решетку и исчезло в недрах камина. - Держи его! - закричали дети в один голос. В следующую секунду они уже лежали на полу и с тревогой заглядывали под каминную решетку. Яйцо безмятежно, как в гнезде, покоилось среди тлеющих угольев. - И то хорошо, что не разбилось,- сказал Роберт, просовывая руку сквозь решетку и пытаясь достать яйцо. Однако, несмотря на то, что прошло всего лишь несколько секунд, оно успело раскалиться до необычайной степени, и Роберт, который уже почти вытащил его, разжал руку и довольно громко воскликнул: Черт! Ударившись о верхнюю перекладину решетки, яйцо отскочило назад - в самое сердце пылающего камина. - Щипцы! - закричала Антея. Увы, как раз в самый нужный момент щипцы куда-то запропастились, И никто из детей не вспомнил, что в последний раз ими доставали игрушечный чайник со дна стоявшей во дворе кадки, куда его уронил Ягненок. Так что щипцы из детской мирно стояли себе между кадкой и мусорным ящиком, а кухонные щипцы кухарка наотрез отказалась ссудить даже на минутку. - Ничего! - бодро сказал Роберт.- Попробуем достать его кочергой и совком. - Тише! - вдруг закричала Антея.- Смотрите, смотрите! Да смотрите же вы наконец! Кажется, сейчас что-то и впрямь случится! Дело в том, что яйцо в камине вдруг налилось ярким светом, и внутри у него что-то явственно зашевелилось. В следующее мгновение раздался слабый треск, яйцо раскололось надвое, и глазам детей предстала невиданная птица цвета пламени. Она немного понежилась посреди бушующей в камине огненной круговерти, с каждым мгновением становясь все больше и больше, а затем повернулась к детям. А дети, нужно сказать, безмолвно сидели вокруг камина, открыв рты и выпучив глаза. Птица зашевелилась в своем огненном гнезде, расправила крылья и выпорхнула из камина. Она сделала несколько кругов по комнате, и где бы она ни пролетала, становилось жарко, как на самом сильном солнцепеке. Полетав в свое удовольствие, она уселась на каминной решетке и уставилась на детей. А дети уставились на нее. Затем Сирил поднял руку и потянулся к птице. Она склонила голову набок и, прищурившись, посмотрела на него. В этот момент она стала так похожа на попугая, который собирается заговорить, что дети ничуть не удивились, когда она и в самом деле произнесла: - Осторожней! Я еще не совсем остыл. Как уже было сказано, дети ничуть не удивились. Им просто стало страшно интересно. Они во все глаза смотрели на птицу. Там было на что посмотреть. Ее перья были словно отлиты из золота. Ростом она была с небольшую курицу, вот только ее заостренный клюв совсем не был похож на куриный. - Кажется, я знаю, что это такое,- сказал Роберт.- Там есть такая картинка... С этими словами он бросился прочь из комнаты. Лихорадочные поиски среди бумаг на папином столе принесли, как говорится в учебниках арифметики, желаемый результат (и, нужно добавить, несусветный беспорядок в кабинете), но когда Роберт с листом тисненой бумаги в руках и торжествующим криком Что я вам говорил! ворвался в детскую, остальные дети только зашикали на него, призывая к молчанию- Он тут же послушно замолчал, да и было отчего - птица снова заговорила. - Кто из вас,- сказала она,- положил яйцо в огонь? - Он! - одновременно прозвучали три голоса, и три указательных пальца обвиняюще нацелились на Роберта. Птица поклонилась - во всяком случае, больше всего это было похоже на поклон. - Я почитаю себя твоим неоплатным должником,- сказала она чрезвычайно торжественным тоном. Дети прямо-таки сгорали от любопытства и нетерпения - все, кроме Роберта. У Роберта в руке был листок тисненой бумаги, и уж он-то знал, что почем. Он так и сказал. То есть, конечно, не совсем так. Он сказал вот что: - Я-то знаю, кто ты такой. Он развернул и показал остальным листок, на котором были напечатаны какие-то буквы, а над ними, на самом верху, красовалось изображение птицы, сидящей в сплетенном из языков пламени гнезде. - Ты - Феникс! - сказал Роберт и, судя по тому, что птица всем своим видом выразила удовольствие, угадал. - Значит, мое имя все-таки не было забыто за два тысячелетия,- сказала она.- Позволь мне взглянуть на мой портрет. Роберт опустился на колени и развернул листок рисунком к птице. Поглядев на него минуту-другую, она сказала: - Да... Нельзя сказать, что по такой картинке в меня можно влюбиться, да уж ладно! А что это там за значки? - спросила она, указывая на столбец печатного шрифта (в котором гарантировалось возмещение убытков в случае пожара, если только владелец согласится поставить свою подпись под настоящим страховым полисом). - А, это... Это не интересно- Тут про тебя не очень много написано,- сказал Сирил, инстинктивно почувствовав, что с этой птицей следует вести себя как можно более вежливо.- Вот зато в книжках тебе отводятся целые страницы. - И все с портретами? - спросил Феникс. - Вообще-то, нет,- сказал Сирил.- На самом деле, до сегодняшнего дня я не видел ни одного твоего портрета, но, если хочешь, я могу тебе много чего про тебя почитать. Феникс согласно кивнул, Сирил вышел из комнаты и вскоре вернулся с огромным (кажется, десятым) томом старой Британской Энциклопедии, на 246-й странице которой нашел следующее: - Феникс, в орнитологии, мифологическая птица, водившаяся в античные времена. - Насчет античных времен все правильно, а вот что касается мифологической птицы, то тут я не согласен. Я что, похож на мифологическую птицу? Дети отрицательно покрутили головами. Сирил продолжал читать: - Древние полагали, что в мире существовал всего лишь один Феникс - либо других никогда не было, либо этот являлся последней особью рода. - В общем, правильно,- согласился Феникс. - По их описаниям, Феникс был величиной с орла... - Орлы бывают разной величины,- сказал Феникс.- Такое описание никуда не годится. Все это время дети теснились на каминном коврике, стараясь быть как можно ближе к Фениксу. - Этак у вас мозги вскипят,- сказал он.- Я уже почти остыл, так что нам можно сменить место- А ну-ка, поберегитесь! Взмахнув золотыми крыльями, он мягко перепорхнул с решетки на край стола. Он и впрямь почти остыл - в воздухе лишь чуть-чуть запахло паленым, когда его когти коснулись скатерти. - Немного почернела, но это отмоется при первой же стирке,- сказал по этому поводу немного смущенный Феникс.- Пожалуйста, продолжайте читать. Дети немедленно сгрудились вокруг стола. - ...Величиной с орла,- продолжал Сирил.- На голове у него имеется очень красивый хохолок, шея покрыта золотыми перьями, а все остальное тело, за исключением белого хвоста, фиолетовое. Глаза же его сверкают, как звезды. Говорят, что он живет около пятисот лет, скрываясь от людей в пустыне, а когда ему наступает пора умереть, он складывет себе погребальный костер из душистых пород дерева, окропляет его ароматическими смолами и поджигает, высекая искру взмахом крыльев. Из его пепла рождается червь, который со временем развивается во взрослого Феникса. Далее описатели Феникса приводят... - Что там они еще приводят, нам неинтересно,- сказал Феникс, золотые перья которого вздыбились от возмущения.- Их самих не мешало бы взять за ухо да привести - к присяге, я имею в виду,- да только, боюсь, они и тогда не перестанут врать. Эту лживую книжонку надо немедленно уничтожить. Мое тело никогда не было фиолетовым, а что до белого хвоста, то судите сами - можно ли его назвать белым?! С этими словами птица повернулась и со всей подобающей случаю серьезностью продемонстрировала детям свой огненно-золотой хвост. - Нет, конечно, нет! - закричали дети в один голос. - То-то же! - сказал Феникс.- Он никогда и не был белым. А уж насчет червя, так это просто гнусная клевета! У Фениксов, как у вся- ких уважающих себя птиц, имеются яйца. Когда приходит срок, Феникс сооружает себе костер - что правда, то правда! - и откладывает яйцо. Потом он сжигает себя и засыпает, а потом просыпается в яйце и выходит из него, и начинает жить сначала, и так без конца. Если бы вы знали, как я устал от всей этой кутерьмы! Ни минуты покоя! - Но как твое яйцо попало сюда? - спросила Антея. - А вот это - моя самая сокровенная тайна,- сказал Феникс,- и я не могу открыть ее тому, кто относится ко мне недостаточно хорошо. Видите ли, ко мне никто никогда не относился достаточно хорошо. Вы сами видели, что про меня написали в этой гадкой книжке. Будто бы я - и какой-то червь!.. Брр! Пожалуй, я могу открыть мою тайну тебе,- продолжил он, поглядывая на Роберта глазами, которые, действительно, сияли наподобие звезд.- Это ведь ты положил меня в огонь... Роберт почувствовал себя ужасно неловко. - Вообще-то, остальные тоже не сидели сложа руки,- сказал Сирил.- По крайней мере, душистые свечки и ароматические смолы мы жгли все вместе. - Вообще-то, я положил тебя в огонь... э-э-э... по чистой случайности,- сознался Роберт, немного заикаясь, потому как боялся, что это известие расстроит обидчивого Феникса. Тот, однако, принял его самым неожиданным образом. - Твое чистосердечное признание,- сказал он,- рассеяло последние мои сомнения. Я расскажу вам мою историю. - А ты после этого не исчезнешь? Ну, там, растаешь, как сон, или что-нибудь в этом роде? - обеспокоенно спросила Антея. - А что? - спросил Феникс, расправляя свои золотые перья.- Вы хотите, чтобы я остался с вами? - О, непременно! - закричали дети самым искренним тоном, на который они только были способны. - А почему? - снова спросил Феникс, скромно потупив взор- - Да потому что...- начали все разом, но тут же смолкли, и только Джейн немного погодя добавила: - Потому что ты самая прекрасная птица, которую мы когда-либо видели. - А ты - прекрасное дитя,- ответил тронутый до глубины души Феникс.- Нет, я не исчезну, и не растаю, как сон, и что-нибудь в этом роде тоже не сделаю. Я поведаю вам историю своей жизни. Так вот, как правильно говорится в вашей книге, многие тысячелетия я прожил в пустыне (а это, надо вам сказать, такое огромное и чрезвычйно скучное место, де, сколько не ищи, так и не найдешь ничего похожего на приличное общество) и стал изрядно уставать от монотонности своего существования. К тому же я еще приобрел дурную привычку сжигать себя каждые пять сот лет - а вы-то знаете, как трудно бывает избавиться от дурных привычек. - Это точно! - сказал Сирил.- Вот у Джейн, например, была привычка кусать ногти. - Но я же избавилась от нее! - сказала слегка оскорбленная неуместным напоминанием Джейн.- И ты об этом прекрасно знаешь. - Но сначала маме пришлось намазать тебе ногти горьким алоэ,- сказал Сирил. - Я сильно сомневаюсь,- серьезным тоном продолжила птица,- что даже самое горькое алоэ (у него, кстати, тоже есть одна дурная привычка, от которой ему не мешало бы избавиться, прежде чем наставлять других на путь истинный - я имею в виду его идиотскую манеру цвести раз в столетие) могло помочь мне. Но, как это ни странно, мне помогли. Однажды утром я пробудился от беспокойного сна, в котором мне досаждали кошмары - дело в том, что недалеко уже было то время, когда мне снова полагалось сооружать надоевший до смерти костер и откладывать туда это треклятое яйцо,- и увидел рядом с собой совершенно мне незнакомых мужчину и женщину. Они мирно посиживали себе на ковре, и после того, как я веж ливо поприветствовал их, рассказали мне свою историю, которую я сейчас и намереваюсь вам изложить, поскольку вы, судя по всему, ее еще не слышали. Они оказались принцем и принцессой и происходили от родителей, история жизни которых настолько замечательна, что я считаю своим долгом немедленно рассказать ее вам. Так вот, когда мать принцессы была еще совсем молодой, ей довелось услышать историю о некоем чародее. История эта настолько удивительна, что вам наверняка будет приятно ее услышать. Этот самый чародей... - Ой, пожалуйста, не надо! - взмолилась Антея.- У меня уже и так голова закружилась от всех этих бесконечных (потому что ты рассказываешь только начало) историй, а ты увязаешь в них все дальше и дальше. Лучше расскажи нам свою собственную историю, да и дело с концом. Тем более, что это единственное, что мы по-настоящему хотим услышать. - Что ж,-сказал явно польщенный Феникс,-если пропустить эти семьдесят, а то и все восемьдесят историй, которые мне пришлось выслушать от принца с принцессой в пустыне (хорошо еще, что в пустыне некуда особенно спешить), то остается сказать, что они настолько полюбили друг друга, что не хотели больше никого видеть, и чародей, о котором я уже говорил - не бойтесь, никаких историй не будет! - подарил им волшебный ковер (надеюсь, о волшебных коврах вы слыхали?). Они уселись на него и приказали перенести их куда-нибудь подальше от людей - и он одним махом перенес их в пустыню. А так как они больше никуда не собирались лететь, то ковер им был не нужен - вот они и подарили его мне. Можно сказать, мне выпал единственный шанс в жизни! - Не понимаю, зачем тебе был нужен ковер.- сказала Джейн.- Ведь у тебя такие замечательные крылья. - Ты тоже заметила? - сказал Феникс, жеманно раскидывая крылья в стороны.- Однако, мы отвлеклись. Так вот, я попросил принца развернуть ковер, в который и отложил яйцо. Затем я сказал: А теперь, мой дражайший ковер, покажи, на что ты способен. Отнеси мое яйцо в такое место, где оно может спокойно пролежать две тысячи лет и где найдется человек, который спустя эти две тысячи лет разведет костер из душистой древесины, приправленной ароматическими смолами, и положит в него яйцо, чтобы я мог из него вылупиться. (И надо же, все получилось точь-в-точь, как я приказал!) Не успели эти слова покинуть мой клюв, как и ковер, и яйцо исчезли - растаяли, как сон, или что-то в этом роде. Высокородные любовники помогли мне устроить погребальный костер и, вообще, изрядно скрасили последние минуты моей прошлой жизни. Потом я сгорел дотла и пребывал в небытии до тех пор, пока... э-э-э, как это?., пока перед моими очами не забрезжил свет сего алтаря. И Феникс торжественно указал когтем на камин. - А как же ковер? - сказал Роберт.- Волшебный ковер, который переносит, куда не пожелаешь? Что стало с ним? - А что с ним станется? - пожал плечами Феникс.- Насколько я понимаю, вон он - лежит себе на полу. Ну да, конечно, это он. Я очень хорошо запомнил его узоры. И с этими словами он показал на ковер, который мама за день до того купила на Кентиш-Таун-Роуд за двадцать два шиллинга и девять пенсов. Естественно, что в этот критический момент из холла донеслось щелканье папиного ключа в дверном замке. - Ну вот! - прошептал Сирил.- Сейчас нам здорово влетит за то, что мы до сих пор еще не в постели. - Пожелайте перенестись туда,- ответил ему Феникс скороговоркой,- а потом верните ковер на место. Сказано - сделано. Конечно, от этого у детей немного закружилась голова и слегка перехватило дух, но когда все вокруг них перестало крутиться и вертеться, они и в самом деле оказались каждый в своей постели, и свет в спальне был погашен. Феникс прошептал им из темноты: - Я буду спать на гардине... И, пожалуйста, не говорите обо мне своим родным. - Это бесполезно,- сказал Роберт.- Они нам ни за что не поверят. Эй, послушайте! - позвал он через полуоткрытую дверь, ведущую на половину девочек.- Насчет нашего разговора о приключениях и всяких удивительных вещах. Мы просто обязаны извлечь как можно больше того и другого из этого волшебного ковра... и Феникса тоже! - Это уж точно,- отозвались девочки. - Дети!-сказал папа, поднимаясь по лестнице.- А ну-ка немедленно спать! Что это вам взбрело в голову разговаривать по ночам?! На этот вопрос не полагалось давать никакого ответа, но ответ все же прозвучал - правда, очень тихо и под одеялом. - Взбрело? - пробормотал Сирил,- Кажется, нам пока еще ничего не взбрело. И непонятно, взбредет ли вообще... - Но у нас же есть волшебный ковер - и Феникс,- сказал Роберт. - Если сейчас войдет папа и увидит, что ты все еще болтаешь, ты получишь еще кое-что,- ответил Сирил.- Так что заткнись. Роберт заткнулся. Но при этом он прекрасно понимал (как, впрочем, понимаете и вы), что приключение с ковром и Фениксом еще только начиналось. Папа с мамой не имели ни малейшего понятия о том, что случилось во время их отсутствия. Так часто бывает - даже в тех домах, где не водятся Фениксы и волшебные ковры. На следующее утро... Однако вам придется набраться терпения и подождать до начала следующей главы, в которой подробно говорится о том, что случилось на следующее утро. Глава П КОВАРНАЯ БАШНЯ Итак, дети видели собственными глазами, как из яйца, закатившегося им в камин, вылупился Феникс, а также слышали собственными ушами, как он сказал, что лежавший на полу детской ковер - на самом деле волшебный ковер, который может перенести вас, куда ни попросишь. Тут у детей как раз возникла необходимость срочно перенестись в кровати, что и было исполнено. Феникс же отправился отдыхать на гардину, что висела над окном спальни. - Прошу прощения,- раздался мягкий голос Феникса, в то время как его же клюв деликатно раздвинул веки на правом глазу спящего Сирила,- но, судя по всему, рабы уже проснулись и сейчас готовят на кухне завтрак. Проснись! Мне нужно кое-что выяснить перед тем как... Эй! Нельзя ли поосторожнее?! Последние слова он прокричал уже с карниза, куда перепорхнул, спасаясь от кулака Сирила, который - по привычке, свойственной всем детям, когда их внезапно будят,- принялся отмахиваться им от надоедливой птицы. Феникс мало общался с детьми и не знал их привычек, а потому его чувствам был нанесен немалый урон. Хорошо еще, что крылья не пострадали. - Прости, я не хотел,- сказал Сирил, постепенно приходя в себя.- Вернись, пожалуйста! О чем это ты там говорил? Кажется, что-то насчет завтрака? Феникс соскользнул с гардины и осторожно примостился на железной спинке кровати. - Ну и дела! Так ты и впрямь настоящий! - сказал Сирил.- Вот это здорово! А ковер? - Не более настоящий, чем обычно,- презрительно ответил Феникс.- Но, между нами говоря, ковер-это всего лишь ковер, а я - единственный и неповторимый Феникс. - Да-да, конечно,- поспешно согласился Сирил,- именно это я и имел в виду. А ну-ка. Бобе, подымайся! Не забывай, засоня, что у нас теперь есть кое-что, ради чего можно встать пораньше. Кроме того, сегодня суббота. - На протяжении всей этой долгой и бессонной ночи,- сказал Феникс,- я предавался размышлениям и в конце концов пришел к выводу, что мое вчерашнее появление не произвело на вас подобающего впечатления. Две тысячи лет назад люди были гораздо более впечатлительны. Кстати, вы, случайно, не знали, что из моего яйца может кто-нибудь вылупиться? - Конечно, нет! - сказал Сирил. - Даже если бы мы и знали,- сказала Антея, которая, заслышав серебристые трели Феникса, появилась на пороге спальни в ночной рубашке,- то никогда и ни за что не смогли бы предположить, что из него вылупится такое великолепное создание, как ты. Золотая птица улыбнулась. Вы никогда не видели, как улыбаются золотые птицы? - Видишь ли,- продолжала Антея, кутаясь в робертово покрывало, так как утро выдалось довольно холодное,- с нами и раньше случались всякие вещи.- И она рассказала Фениксу о песчаном эльфе Псаммиаде. - Ага! - сказал Феникс,- Псаммиады встречались редко уже в мое время. Я припоминаю, что меня любили называть псаммиадом пустыни. Меня, вообще, всегда очень любили - уж не знаю, за что. - Так ты тоже исполняешь желания? - спросила Джейн, которая к тому времени успела проснуться и присоединиться к разговору. - Слава Богу, нет,- презрительно произнес Феникс.- По крайней мере... Но чу! Я слышу чьи-то шаги и считаю за лучшее на время исчезнуть. Что он тут же и сделал. На эту субботу выпал день рождения кухарки, и мама позволила ей с Элизой отправиться на выставку в Хрустальный Дворец, где их с утра поджидали друзья. Как всегда бывало в таких случаях, Антее и Джейн пришлось помогать с уборкой, мытьем посуды и прочими домашними делами. Роберт и Сирил намеревались провести утро за разговором с Фениксом, но у того, как на грех, нашлось занятие поважнее. - Я должен пару часиков соснуть,- сказал он.- Мне это просто необходимо. Мои бедные нервы нуждаются в небольшой передышке. Надеюсь, вы помните, что вот уже две тысячи лет, как я ни с кем не разговаривал. Я изрядно поотвык от этого занятия и боюсь, как бы со мной с непривычки чего не вышло. Мне очень часто говорили, чтобы я побольше заботился о себе. С этими словами он забрался в коробку из-под фехтовального шлема (которую несколько дней тому назад, когда папе вдруг вздумалось принять участие в турнире, принесли из кладовой), засунул свою золотую голову под золотое крыло и заснул. Так что Роберту с Сирилом ничего не оставалось делать, как сдвинуть стол в сторону, усесться посреди ковра и пожелать перенестись в какое-нибудь экзотическое место. Но, не успели они решить, куда бы им хотелось отправиться, как Сирил вдруг сказал: - Знаешь что? По-моему, если мы начнем один, без девчонок, это будет нечестно. - Но они же провозятся целое утро! - нетерпеливо воскликнул Роберт. Но затем в нем вдруг заговорила такая штука, которую взрослые называют голосом совести. Так вот, этот самый голос совести сказал: - Если только мы им не поможем... Сирилов голос совести почти одновременно сказал то же самое, а потому мальчики поднялись с ковра и отправились мыть посуду и подметать гостиную. Постепенно Роберт вошел во вкус и предложил помыть крыльцо - он постоянно напрашивался мыть крыльцо, но ему все не давали. Не дали и сейчас, объяснив, что было бы по меньшей мере глупо повторять работу, которую уже успела сделать с утра кухарка. Когда все дела по дому были переделаны, девочки обрядили весело отбивавшегося младенца в синий разбойничий кафтан, нахлобучили ему на голову треуголку и принялись развлекать его, пока мама переодевалась и собиралась в дорогу. Каждую субботу мама с Ягненком ездили к бабушке, причем обычно она брала с собой еще кого-нибудь из детей. Однако сегодня у прислуги был выходной, и всем четверым было поручено сторожить дом. От сознания важности порученного им дела у детей аж дух захватывало - особенно когда они вспоминали о том, что в доме, который они собирались сторожить, имеется Феникс и - о чудо! - волшебный ковер. Развлекать Ягненка - одно удовольствие, если вы, конечно, знаете, как играть в зверо-песенки. На самом деле, это очень просто. Ягненок садится к вам на колени и говорит, каким зверем он хочет быть. После этого вам остается лишь прочесть стихотворение про этого зверя - и дело в шляпе! Конечно, есть такие звери-например, опоссум или марабу,- которых невозможно втиснуть ни в одно стихотворение, потому что с ними ничего не рифмуется, кроме всякой гадости. Но, будьте спокойны, Ягненок отлично знает, какие звери рифмуются, а какие нет. - Я - маленький мишка! - сказал Ягненок, поудобнее устраиваясь на коленях у Антеи, которая тем временем начала читать: Мой славный, круглый, мягкий мишка, Тебя люблю я даже слишком! Сама на знаю почему Сейчас тебя я обниму! И, конечно же, на слове обниму она изо всех сил прижала Ягненка к себе. Затем ему захотелось быть маленьким лягушонком, и он, войдя в роль, принялся прыгать по комнате, пока Антея читала: Мой лупоглазый лягушонок! Ты очень малый и смышленый. Ты - украшенье местных луж, Мой милый маленький лягуш! Вы, наверное, не знаете, что лягушек, если они мальчики, зовут лягушами. А вот Ягненок это прекрасно знает. - А теперь маленький ежик!-сказал он, и Антея продолжала: Мой ненаглядный серый ежик. Ну до чего же ты хороший - Меня колючками изжалил И щекотать себя заставил! И она принялась так энергично щекотать Ягненка, что вскоре весь дом огласился его радостными воплями. Вообще-то, эта игра предназначена только для самых маленьких - как, впрочем, и стихи, которые наверняка покажутся полной чепухой тем ребятам, которые уже научились читать и знают толк в настоящей поэзии. А потому остальные Антеевы вирши я пропущу, К тому времени, как Ягненок успел побывать маленьким львом, маленьким кроликом, маленькой лаской и маленькой крыской, мама уже была совсем готова. Поцеловав и обняв (настолько крепко, насколько это позволяло выходное платье) всех по очереди, она взяла Ягненка на руки и в сопровождении мальчиков отправилась на трамвайную остановку. Когда последние вернулись, все четверо собрались в кружок и, заговорщицки потирая руки, одновременно, как некий пароль, произнесли: - Пора! Они заперли обе двери и опустили на окнах жалюзи. Они оттащили в сторону стол и убрали с ковра стулья. Мало того, Антея как следует вымела его. - Мы должны показать ему, что мы его любим,- сказала она.- В следующий раз мы прометем его чайными листьями. Больше всего на свете ковры любят чайные листья. Затем каждый оделся потеплее, потому что Сирил сказал, что еще неизвестно, куда они попадут, и что на них, еще чего доброго, станут пялиться, если они будут разгуливать на улице во всем домашнем. Вы не забыли, что дело было в ноябре? А потом Роберт осторожно разбудил Феникса, который, в отличие от Сирила, не стал отбиваться, а неторопливо зевнул, потянулся и мирно позволил перенести себя на середину ковра. Правда, там он снова заснул, как и прежде, сунув свою увенчанную золотым хохолком голову под крыло. Между тем дети расселись кружком на ковре. Прежде всего, конечно же, встал вопрос о том, куда им лететь, и вопрос этот вызвал целую бурю разногласий. Антея хотела лететь в Японию, Роберт с Сирилом - в Америку, а Джейн страстно настаивала на каком-нибудь морском курорте. - Там такие красивые ослики! - сказала она. - Только не в ноябре, глупышка,- ответил ей Сирил. Спор становился все яростнее, и казалось, что ему не будет конца. - Я предлагаю спросить у Феникса,- сказал наконец Роберт, и принялся пихать спящую птицу в бок, пока она не проснулась. - Мы хотим попасть куда-нибудь за границу,- сказали Фениксу дети,- да вот только никак не можем сообразить, куда именно. - Предоставьте соображать ковру, если, конечно, у него есть чем,- ответил Феникс.- Просто пожелайте оказаться за границей. Дети так и сделали - ив следующий момент мир вокруг них перевернулся вверх тормашками, А когда все снова стало на свои места и у детей перестала кружиться голова, они обнаружили, что больше не сидят на полу в детской. Нет, конечно, они по-прежнему сидели на ковре. Правильнее было бы сказать, что ковер больше не лежал на полу в детской. Более того, он больше не лежал на земле - он плавно и стремительно скользил в пьяняще-свежем ноябрьском воздухе. Над головой у детей разлилась бледная голубизна неба, а под ними, далеко внизу, поблескивали своими бриллиантовыми верхушками морские волны. Ковер растянулся, затвердел и стал похож на большой квадратный плот. Он так легко и уверенно парил в воздушном океане, что никому из детей и в голову не пришло испугаться. Прямо по курсу замаячила земля. - Побережье Франции,- сказал Феникс, просыпаясь и указывая вперед крылом.- Где бы вы хотели приземлиться? На этот раз думайте получше! Лично я всегда оставляю одно желание про запас-на случай, если впутаюсь в какую-нибудь передрягу, из которой потом не выпутаться. Но его уже никто не слушал - у детей были проблемы поважнее. - Знаете что? - сказал Сирил.- Пускай ковер себе летит и летит, а когда мы увидим что-нибудь по-настоящему потрясающее, то сразу же остановимся. Правда, здорово? И они полетели дальше - над коричневой полоской берега, аккуратными черными квадратиками полей и прямыми, как стрела, лентами дорог, по обе стороны обсаженными тополями. - Это все равно, что поезд,- сказала Антея.- Только в поезде взрослые никогда не позволяют открывать окон, а в окно никогда ничего не увидишь, потому что стекло быстро запотевает и становится как матовое. Так и ложишься спать ни с чем. - Нет, это скорее похоже на сани,- возразил Роберт.- Так же быстро и плавно, только не натыкаешься в конце концов на резиновый коврик, а летишь себе все дальше и дальше. - Спасибо тебе, милый Феникс! - сказала Джейн.- Это все благодаря тебе. Ты только посмотри на эту церквушечку-игрушечку! На этих малюсеньких монашенок с белыми ушастыми нашляпничками на головах! - Не стоит благодарности,- ответил Феникс, вежливо подавляя зевок. - Ну и ну! - воскликнул Сирил, выражая охватившее всех настроение.- Глядите! Да разве может наша Кентиш-Таун-Роуд сравниться со всем этим?! Все дружно поглядели и решили, что нет, А волшебный ковер все так же быстро, плавно и, можно сказать, царственно парил над землей, а внизу появлялись все новые и новые прекрасные диковины, от вида которых у них захватывало дух, так что детям не оставалось ничего более, как вздыхать и издавать ахи и охи до тех пор, пока не перевалило далеко за полдень. А когда перевалило далеко за полдень, Джейн сказала: - Жалко, что мы не прихватили с собой баранины и пирога с вареньем. Вот было бы здорово устроить пикник прямо в воздухе! Баранина и пирог с вареньем лежали в кладовой камдентаунского (есть такой район в Лондоне, если вы до сих пор не знаете) дома, который дети должны были что есть мочи охранять. В настоящий момент маленькая серая мама-мышка, проев в корке пирога дыру величиной с робертову голову, пробовала на вкус начинку из малинового варенья. Она никак не могла решить, подойдет ли это угощение маленькому серому папе-мышу, и на всякий случай съела ее всю сама. Так что, от пирога вряд ли кому-нибудь, кроме нее, был какой-нибудь толк, - Давайте остановимся в каком-нибудь более-менее безопасном месте,- сказала Антея.- У меня завалялся трехпенсовик, а у Роберта с Сирилом есть по четырехпенсовику, которые они сэкономили, не поехав позавчера в город. Так что мы вполне можем купить какой-нибудь еды. Мне почему-то кажется, что Феникс отлично говорит по-французски. А ковер все летел и летел - над лесами и полями, над горами и реками, над городами и деревнями. Это напомнило детям о том времени, когда у них были крылья и они целый день летали над землей, а потом опустились на крышу церковной колокольни и устроили там себе роскошный обед из цыпленка с го- вяжьим языком, заеденным свежевыпеченным хлебом и запитым газировкой. Под влиянием этих воспоминаний все снова почувствовали себя ужасно голодными и уже совсем было хотели повернуть обратно, как вдруг впереди, на высоком холме, показались развалины древнего монастыря, посреди которых гордо возвышалась нетронутая временем - такой новехонькой она казалась - квадратная каменная башня. - Смотрите-ка! У этой башни макушка величиной как раз ' с наш ковер,- сказала Джейн.- Я думаю, что нам нужно спуститься прямо на нее. Тогда всякие там аб... абба_ абба-' ригены, то есть, я хотела сказать по.~ подслуш-ники не смогут украсть у нас ковер, как бы им ни хотелось. А кто-нибудь из нас сходит и раздобудет всяческой еды - я имею в виду, купит еды, а не стащит из чьей-нибудь кладовки. - А я думаю, что нам лучше...- начала было Антея, как вдруг Джейн сердито сжала свои пухлые кулачки и закричала: - Ага! Раз я младше всех, так меня можно не слушать?! Ну уж, нет! Я хочу, чтобы ковер приземлился на крыше этой башни - вот! Ковер как-то неодобрительно вздрогнул, но тут же выправился и через минуту уже завис над квадратной вершиной башни. Затем он начал медленно опускаться - совсем как лифт в магазине Все для военных и моряков. - Мне кажется, прежде чем загадывать желания, нужно советоваться с остальными,- обиженно произнес Роберт.- Эй! А это еще что такое?! Внезапно по всем четырем сторонам ковра стало вырастать нечто серое и явно каменное, как будто кто-то с необычайной быстротой ряд за рядом выкладывал вокруг них стену. Вот она была в фут высотой - а вот уже в два, три, четыре, пять! С каждой секундой стена все больше загораживала солнечный свет. Антея посмотрела на небо у них над головами, потом перевела взгляд на растущие каменные стены, а потом закричала что есть мочи: - Мы проваливаемся в башню! У нее нет никакой крыши! Ковру ничего не остается, как приземлиться у нее на дне. Роберт стремительно вскочил на ноги. - Нам нужно сейчас же. Эге, да тут полно совиных гнезд! - С этими словами он оперся коленом о проезжавший мимо выступ стены и засунул руку глубоко в бойницу - широкую в основании, но сужавшуюся до щели по мере того, как она достигала наружной поверхности стены. - Осторожней! - закричали в один голос оставшиеся на ковре дети, но Роберт не внял предупреждению. А потому, когда он вытащил руку из совиного гнезда - в котором, кстати, все равно яиц не оказалось,- его отделяло от ковра уже целых восемь футов свободного полета. ' - Прыгай же, дурачина! - закричал решивший проявить тревогу за брата Сирил. Но Роберт не мог в одну секунду изготовиться для прыжка, а пока он влезал в бойницу и, извиваясь всем телом, устраивался поудобнее на широком выступе основания, ковер успел опуститься еще на тридцать футов, и Роберт остался в полном одиночестве, ибо в этот день даже сов не было дома - а ведь совы, как известно, до ночи никуда не выходят. Стены башни были на редкость гладкими, и взобраться по ним наверх он не мог. Что же касается спуска, то, едва глянув на зияющую под ним бездну, Роберт закрыл лицо руками и принялся со всей возможной скоростью отползать все дальше и дальше назад - до тех пор, пока его спина не вдавилась в узкий вырез амбразуры. Теперь он был в относительной безопасности. Перед ним, в рамке внутреннего проема бойницы, виднелась противоположная стена башни. В общем-то, вид был приятный: меж массивных квадратных камней пробивался мох с таинственно мерцающими на нем капельками росы, но этот вид отстоял от Роберта на всю немыслимую ширину башни, в которой ничего, кроме вольного воздуха, не было. Положение было отчаянным. Внезапно в голове у Роберта пронеслась мысль о том, что, судя по всему, ковер может принести им столько же неприятностей, сколько в свое время они натерпелись от Псаммиада. А теперь представьте себе, что пережили остальные, в то время как ковер медленно, но неуклонно опускал их к самому основанию башни, предоставив Роберту барахтаться на стене высоко у них над головами. Самому Роберту, кстати, не было дела до переживаний остальных, так как ему хватало своих собственных, но вы-то в данный момент не висите на стене и вполне можете проявить капельку сочувствия. Как только ковер коснулся земляного пола в основании башни, он вдруг потерял всякое сходство с воздушным плотом: упругость, отличавшая его во время всего пути от Камден-тауна до башни, бесследно пропала, и он безвольно раскинулся по булыжникам и земляным выбоинам пола, как самый обыкновенный ковер. Более того, он начал стремительно сжиматься, и дети, почувствовав, как у них вырывают опору из-под ног, быстренько попе-рескакивали с него на землю. Ковер сжимался до тех пор, пока не принял свои обычные размеры, после чего между ним и стенами стало очень много свободного места. Стоявшие по разные строны ковра дети посмотрели друга на друга, а затем задрали головы и стали шарить глазами по стене, тщетно пытаясь различить повисшего на ней Роберта. Конечно, его там уже давно не было. - Лучше бы мы остались дома,- сказала Джейн. - Опять ты за свое! - отрывисто произнес Сирил.- Слушайте, мы не можем бросить Роберта там, наверху. Я хочу, чтобы ковер спустил его вниз! Ковер вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна, снова обрел упругость и легко взмыл между стенами башни. Рискуя свернуть себе шею, дети задирали головы все выше и выше - а ковер все больше и больше удалялся от них по направлению к верхушке башни. Там он повисел, затмевая собою солнечный свет, несколько неприятных мгновений, а потом резко пошел вниз и в конце концов плюхнулся на земляной пол, вывалив туда же немного испуганного, но счастливого Роберта. - Здорово! - сказал Роберт.- Вот это при-ключеньице! Знали бы вы, чего я только не натерпелся в этой проклятой бойнице. Послушайте, не знаю, как вы, а с меня на сегодня хватит. Давайте вернемся домой и как следует подналяжем на баранину со сладким пирогом. А за границу мы еще тысячу раз успеем выбраться. - Верно! - поддержали его остальные. Сегодняшнее приключение успело всем изрядно поднадоесть, а потому дети снова забрались на ковер и хором закричали: - Хотим немедленно попасть домой! И в следующую секунду... они не только не попали домой, а вообще не тронулись с места! Ковер даже не шелохнулся. Посреди его продолжал мирно посапывать во сне Феникс. Антея по возможности ласково разбудила его. - Послушай! - сказала она. - Слушаю,- ответил Феникс. - Мы пожелали вернуться домой,- пожаловалась Джейн,- но почему-то застряли, как видишь. - Пожалуй,- сказал Феникс, оглядываясь по сторонам,- ты права. Вы, как я и в самом деле вижу, застряли. - Но мы же пожелали вернуться домой! - сказал Сирил. - Не сомневаюсь,- вежливо ответила птица. - А ковер и не вздумал пошевелиться,- сказал Роберт. - Да,- согласился Феникс.- Точнее и не скажешь. - Но ведь это, кажется, волшебный ковер? - Абсолютно верно,- сказал Феникс. - Тогда в чем же дело? - спросили дети одновременно. - Я пытался предостеречь вас,- сказал Феникс,- но вы не удосужились выслушать меня. Вы привыкли внимать лишь музыке собственных голосов. Согласен, звуки этой музыки - услада для каждого из нас, но иногда... - Постой-постой! О чем это ты хотел нас предостеречь? - прервал его самый нетерпеливый из детей. - О том, что ковер может исполнять только три желания в день, а вы все три уже загадали. На минуту в башне воцарилась гробовая тишина. - Но как же нам теперь попасть домой? - сказал наконец Сирил. - Понятия не имею,- сочувственно откликнулся Феникс.- Если хотите, я могу слетать за едой. - А как же деньги? Ведь ты не сможешь нести их в клюве. - Не имеет значения. Птицам разрешается бесплатно брать все, что они захотят. Это не считается воровством - если ты, конечно, не сорока. Детям было приятно узнать, что они оказались правы, предположив то же самое в тот далекий день, когда у них были крылья и они решили воспользоваться ими для того, чтобы полакомиться спелыми сливами в чужом саду. - Правильно, пусть Феникс прежде всего достанет нам чего-нибудь поесть,- произнес Роберт (Пожалуйста! - яростно прошептала у него за спиной Антея),- э-э-э- пожалуйста, а пока он летает, мы чего-нибудь да придумаем. После этого Феникс взмахнул крыльями и, запечатлевшись золотым росчерком на серых стенах, выпорхнул наружу через открытую верхушку башни. Подождав, пока он полностью скроется из виду, Джейн сказала дрожащим голосом: - А что если он никогда не вернется? Это было не очень приятное предположение, и хотя Антея тотчас же поспешила заявить, что Фениксы издревле считались птицами слова, это никому не прибавило бодрости. Башня была построена таким странным образом, что в ней не было ни одной двери, а ближайшее окно находилось так высоко, что до него не решился бы добраться даже самый опытный скалолаз. Кроме того, в ней было довольно холодно, и Антея то и дело зябко поеживалась. - Все равно что оказаться на дне колодца,- заметил по этому поводу Сирил. Детям ничего не оставалось, как сидеть и, ждать в угрюмом молчании, иногда прерываемом голодным урчанием в животе Джейн. В конце концов у всех изрядно заболели шеи от постоянного и длительного запрокидывания голов к видневшемуся наверху квадратному кусочку неба, где должен был появиться Феникс. Наконец он появился. Он спускался очень медленно и осторожно и, вообще, выглядел чересчур грузным и каким-то раздутым. Когда он подлетел поближе, дети поняли, что впечатление раздутости объясняется тем, что в одной лапе Феникс держал большую корзину с жареными каштанами, а в другой - каравай хлеба. В довершение всего, из клюва у него свисала неимоверных размеров груша. Эта груша оказалась очень сочной и вполне заменила детям питье. После того, как с обедом было покончено, дети дружно принялись обсуждать вопрос о возвращении домой. На этот раз между ними не возникло разногласий, но, если по-честному, то их и не могло возникнуть, ибо никто так и не смог предложить ничего путного. Они даже не могли придумать, как им выбраться из башни: единственным, кто мог летать, был Феникс - но даже Феникс, чьи когти и клюв оказались настолько сильными, чтобы принести целую гору еды, не смог бы подняться в воздух с четырьмя хорошо упитанными детьми. - Нам придется остаться здесь,- сказал наконец Роберт,- и время от времени вопить посильнее - авось кто-нибудь да и услышит! Представляете, тогда они принесут веревки и лестницы и будут спасть нас, как рудокопов из шахты! А потом они решат, что мы убежали из дома и соберут нам денег на обратную дорогу. - Допустим,- сказал Сирил.- Но так мы ни за что не сумеем попасть домой раньше мамы, и уж тогда-то папа обязательно выбросит наш ковер! Он скажет, что это очень опасная штука или что-нибудь в этом роде... - А я говорю, что лучше бы мы остались дома,- сказала Джейн. Все, кроме Антеи, велели ей немедленно заткнуться. Антея же, внезапно просветлев, разбудила Феникса и сказала: - Послушай, я уверена, что только ты можешь нам помочь. О, милый Феникс, помоги нам, пожалуйста! - Я сделаю для вас все, что только в моих силах,- немедленно отозвался Феникс.- Чего вы желаете в настоящий момент? - Как чего? Мы хотим домой! - закричали все разом. - О! - сказал Феникс.- Ага! Вот как! Домой, говорите? А что значит домой? - Это значит: туда, где мы живем. Где мы все спали этой ночью. И где находится тот самый алтарь, свет которого забрезжил перед твоими очами после двух тысяч лет спячки. - А, так это, значит, и есть домой? - сказал Феникс.- Что ж, постараюсь помочь, чем могу. Он перепорхнул на ковер и несколько минут Расхаживал по нему в глубокой задумчивости. Затем гордо расправил грудь и улыбнулся. - Я, кажется, и в самом деле могу вам помочь,- сказал он.- Нет, я почти уверен в этом. Да что там уверен - у меня нет никаких сомнений! Не возражаете, если я оставлю вас на пару часиков? И, не дожидаясь ответа, он взмыл сквозь серый сумрак башни к светлому кусочку неба у них над головами. - Так,- сказал Сирил самым мужественным тоном, на который только был способен.- Он сказал, пару часиков. А вот я читал в книжках о пленниках и всяких там жаждущих избавления заключенных, что для них каждая секунда казалась вечностью. И чтобы хоть как-то скрасить исполненные отчаяния часы ожидания, они находили себе какое-нибудь увлекательное занятие. Полагаю, что для дрессировки пауков у нас слишком мало времени.. - Почти совсем никакого времени,- быстро вставила Джейн, - ...так что мы можем пока выцарапать наши имена на камнях или заняться чем-нибудь другим. - Кстати, насчет камней,- сказал Роберт.- Видите вон ту кучу булыжников в дальнем углу? Я уверен, что там раньше был проход через стену. Наверняка и дверь там имеется. Ага! Смотрите - камни навалены полукругом, как будто за ними арка. Э, да тут дыра! Какой-то проход! Правда, внутри ничего не видно - слишком темно. Во время этого монолога он совершил три последовательных действия: а) влез на кучу, б) сбросил с нее лежавший на самом верху камень и в) заглянул в открывшуюся впадину. В следующее мгновение остальные присоединились к нему и принялись помогать раскидывать кучу. Очень скоро детям пришлось сбросить свои куртки, ибо работа оказалась не из самых прохладных. - Кажется, и впрямь дверь,- сказал Сирил, утирая лицо.- Что ж, совсем неплохо - на тот случай, если... Он хотел сказать если что-нибудь случится с Фениксом, но передумал, не желая пугать Джейн. Вообще-то, когда у него хватало на то времени, он умел вести себя на редкость тактична Постепенно арочный проход в стене становился все больше и больше. Внутри него было так темно, что даже вечный полумрак башни казался в сравнении с ним ярким полднем. Дети продолжали выбирать из кучи камни и сваливать их неподалеку в другую кучу. Очевидно, эти камни пролежали здесь не одну сотню лет, потому что все они были густо покрыты мхом, а некоторые даже срослись между собой. Так что - как верно, но немного парадоксально подметил Роберт - на такой работе трудно было порости мхом. Когда арка была наполовину освобождена от камней, Роберт с Сирилом осторожно проскользнули внутрь и принялись одну за другой зажигать спички. Б этот момент они возблагодарили судьбу за то, что она наделила их папой, у которого, в отличие от других пап, хватало соображения не запрещать своим детям носить при себе спички. Единственное, на чем настаивал папа Роберта и Сирила, это чтобы они пользовались спичками, которые зажигаются только от коробка. -- Тут нет никакой двери, зато есть туннель!- крикнул Роберт девочкам, после того как прогорела первая спичка.- А ну-ка, посторонитесь! Мы повыталкиваем изнутри еше несколько камней. Что они и сделали посреди всеобщего возбуждения. Теперь от каменной кучи осталась пара-другая булыжников, и глазам девочек открылся темный проход, ведущий в неведомые дали. Все сомнения и тревоги по поводу возвращения домой были немедленно забыты. Это был поистине волнующий момент. Это было даже лучше, чем Монте-Кристо, лучше, чем-. - Вот что! - вдруг сказала Антея.- Ну-ка, вылезайте оттуда немедленно! В закрытых туннелях всегда бывает дурной воздух. Сначала у вас гаснут фонари, а потом вы и сами умираете. Кажется, это называется гремучий газ. Вылезайте, я вам говорю! Настойчивость, с какой она обращалась к мальчикам, в конце концов принудила их выбраться наружу. Затем каждый взял свою куртку и принялся махать ею перед горловиной туннеля, чтобы тот немного проветрился. Когда Антея наконец решила, что они напустили туда достаточно свежего воздуха, Сирил решительно устремился вперед. За ним последовали девочки, а Роберту пришлось замыкать шествие, так как Джейн наотрез отказалась идти последней, ибо всерьез полагала, что там, в темноте, притаилась какая-та неведомая страшилка, которая только и ждет удобного случая, чтобы наброситься на нее сзади. Внутри туннеля Сирил продвигался более осторожно, беспрестанно чиркая спичками и пристально всматриваясь вперед. - Глядите, какие у него покатые своды,- сказал он.- И ведь все сделано из камня-. Слушай, Пантера, хватит дергать меня за куртку! С воздухом все в порядке - спички-то горят себе как ни в чем не бывало. А теперь осторожней - тут какие-то ступеньки! Ведут вниз... - Ой, давайте дальше не пойдем! - сказала Джейн, на которую накатил новый приступ паники (очень, скажу вам, неприятная вещь).- Там наверняка окажутся змеи, ямы со львами и прочие гадости. Давайте пойдем назад и вернемся как-нибудь в другой раз, когда у нас будут свечи и меха для выветривания гремучего газа. - Ну ладно, давайте выбираться отсюда,- сказал Роберт. Однако последовать его совету оказалось не так-то просто, поскольку никто не мог толком вспомнить, каким путем они добирались сюда. Вообще, вспоминать что-нибудь в темноте бесполезно. Другое дело,, когда у вас есть спички. Тогда их даже и зажигать не надо - все вспоминается само собой. Но, как вы уже знаете, у детей не было спичек, а потому всем им волей-неволей пришлось согласиться с Джейн в том, что лучше бы им было сегодня вообще не высовывать носа из дому. Они уже были готовы предаться самому настоящему черному отчаянию, как вдруг пол у них под ногами подпрыгнул, и чья-то невидимая рука закружила их в смерчевом вихре, увлекая неведомо куда. Все четверо зажмурились (хотя какая от этого польза в темноте, правда?) и крепко вцепились руками друг в друга. Когда смерч наконец ослабил свою хватку, Сирил сказал: Землетрясение! - и дети открыли глаза. Они стояли посреди своей полутемной детской - но как светло и красиво, как тепло и уютно, как, наконец, потрясающе здорово было очутиться здесь после кромешной тьмы подземного туннеля! На полу лежал ковер, и выглядел он так безобидно, словно ему ни разу в жизни не доводилось никого возить за границу. На каминной полке сидел Феникс и с чрезвычайно скромным видом ожидал изъявлений благодарности. - Но как тебе удалось сделать это? - спросили его дети, исчерпав все известные им формулы вежливости. - А, пустяки! Я просто слетал к вашему другу Псаммиаду и одолжил у него одно желание. - Но откуда ты узнал, где его найти? - Мне сказал ковер. Эти исполнители желаний всегда все знают друг о друге. У них, знаете ли, клановые интересы - совсем как у шотландцев. - Но ведь ковер не умеет разговаривать! - Не умеет. - Тогда каким же образом... - ...я раздобыл Псаммиадов адрес? Говорю же вам, мне подсказал ковер. - Значит, он все-таки умеет разговаривать? - Да нет же,- задумчиво произнес Феникс.- Разговаривать он не умеет, но я, знаете ли, понаблюдал за ним минутку-другую, и мне все стало ясно. Мне всегда говорили, что я очень наблюдательная птица. * * * Только как следует подкрепившись холодной бараниной и оставшимися от мыши корками сладкого пирога (за которыми последовали горячий чай и бутерброды), дети нашли в себе силы пожалеть о рассыпанном на полу подземного туннеля сокровище, о котором, правда, никто и не вспоминал с тех самых пор, как Сирил обжег пальцы в пламени последней спички. - Ну и ослы же мы с вами! - сказал Роберт.- Всю жизнь гонялись за сокровищами, и вот... - Да не переживай ты так! - сказала Антея, которая, как обычно, старалась примирить всех и вся.- Завтра мы вернемся туда и заберем твое сокровище. Вот уж тогда накупим всем подарков! Последующие четверть часа дети не без приятности провели в обсуждении того, ком^ какие следует купить подарки, а когда их филантропический пыл иссяк, потратили еще пятьдесят минут на то, чтобы придумать, что они купят себе. Роберт уже заканчивал свое перегруженное техническими подробностями описание автомобиля, на котором он намеревался ездить в школу и обратно, как Сирил вдруг прервал его. - Да ладно вам! - сказал он.- Хватит болтать! Все равно ничего у нас не выйдет. Мы никогда не сможем туда вернуться. Ведь мы даже не знаем, где находится эта треклятая башня. - Может быть, ты знаешь? - с надеждой спросила Феникса Джейн. - Не имею ни малейшего понятия,- ответил Феникс тоном, в котором слышалось искреннее сожаление. - Тогда не будет нам никакого сокровища,- сказал Сирил. И это была сущая правда. - Но все равно, у нас есть ковер и Феникс! - сказала Антея. - Прошу прощения! - сказал Феникс с видом оскорбленного достоинства.- Я ужасно не люблю вмешиваться в чужие разговоры, но ведь ты наверняка хотела сказать Феникс и ковер? Глава Ш АВГУСТЕЙШАЯ КУХАРКА Итак, в субботу дети совершили первое из ряда своих славных путешествий на волшебном ковре. Для тех, кто еще ничего не понимает в днях недели, я хочу напомнить, что на следующий день было воскресенье. Нужно сказать, что в доме номер 18 по Кентиш-Таун-Роуд Камдентаунского района воскресенье было самым настоящим праздником. Накануне папа всегда приносил домой цветы, так что воскресный стол выглядел на редкость замечательно. В ноябре он, конечно, чаще всего приносил медновато-желтые хризантемы, ибо других цветов в ноябре, как вы знаете, не бывает. Кроме того, в воскресенье на завтрак всегда подавали запеченные сосиски с гренками, а, согласитесь, после шести дней сплошных яиц, закупаемых на Кентиш-Таун-Роуд по шиллингу за дюжину, это было немалое удовольствие. В воскресенье, о котором пойдет речь, на обед были запеченные в тесте цыплята, угощение, которое обычно припасали на случай дня рождения или какого-нибудь другого грандиозного события, а на десерт - воздушный пудинг с рисом, взбитыми сливками, апельсинами и глазурью, отведав которого, так, кажется, и воспаряешь к небесам. После обеда папа почувствовал, что на него накатывает дремота, да и немудрено - ведь он целую неделю трудился в поте лица своего. Но он не поддался увещеваниям своего внутреннего голоса, который нашептывал ему: Ложись и отдохни часок-другой!, и принялся возиться с Ягненком, у которого с утра открылся сильный кашель (кухарка говорила, что это коклюшный кашель, чтоб мне сдохнуть!), а потом сказал: - Дети, за мной! У меня в библиотеке есть потрясающая книжка. Она называется Золотой возраст, и я, пожалуй, сейчас ее вам почитаю. Через минуту все собрались в гостиной. Мама прилегла на кушетку, заявив, что ей гораздо удобнее слушать с закрытыми глазами. Ягненок пристроился на сгибе папиного локтя, который он называл своим креслицем, а остальные дети устроили кучу-малу на каминном коврике Сначала им пришлось изрядно потолкаться, пристраивая поудобнее свои ноги, руки, локти, коленки, плечи и головы, но мало-помалу суматоха улеглась, и дети, задвинув на время Феникса с ковром в самый дальний уголок своей памяти (откуда их, правда, можно было извлечь при первом же удобном случае), приготовились слушать, как вдруг в дверь гостиной громко - и довольно неприязненно - постучали. Затем дверь с сердитым скрипом приоткрылась, и из темноты коридора прозвучал голос кухарки: - Извиняюсь, мэм, можно вас на пару слов? Мама жалобно посмотрела на папу, вынула из- под кушетки свои шикарные выходные туфли, надела их и, горестно вздохнув, встала. - Вот тебе и синица в руках! - сказал, улыбаясь, папа. Только уже став совсем взрослыми, дети сумели понять, что он имел в виду. Мама вышла в коридор, который среди домашних гордо именовался холлом и в котором, помимо вешалки для зонтов и слегка заплесневелой от сырости картины Повелитель Глена, из соображений контрастности упакованной в позолоченную раму, ее глазам предстала краснолицая и явно разгневанная кухарка, наспех перевязанная чистым передником поверх грязного- того, в котором она готовила доставивших всем столько удовольствия цыплят. Она столбом стояла посреди коридора, и с каждой минутой ее лицо все больше наливалось краской, а огромные заскорузлые пальцы все яростнее теребили край передника. В конце концов она отрывисто произнесла: - Извиняюсь, мэм, но я хочу получить расчет. Мама обессиленно прислонилась спиной к вешалке. Детям было видно в приоткрытую дверь, что она заметно побледнела - да и было отчего! Мама всегда была очень добра с кухаркой и не далее, как позавчера, позволила ей взять выходной. Понятно, что со стороны кухарки было большим свинством ни с того ни с сего взять и попросить расчет, да еще в воскресенье. - Но в чем же, собственно, дело? - спросила мама. - Это все ваши пострелята,- сказала кухарка, и дети, которые почему-то с самого начала знали, что речь пойдет именно о них, покорно приняли виноватый вид. На самом деле, они как будто не делали ничего из ряда вон выходящего - так, обычные мелкие шалости,- но вы же знаете, что кухарки сердятся по самому ничтожному поводу, а иногда и вовсе без него. - Я говорю, ваши пострелята,- продолжала кухарка,- опять принялись за свое. Уляпа-ли грязью весь ковер! Новый ковер в детской, говорю вам. Уляпали с обеих сторон, да грязь-то такая желтая, жирная - бр-р! Где они только такую откопали, ума не приложу. Как хотите, а я не буду мараться в этой гадости, да еще в воскресенье. Ох, не по мне это место, ох, не по душе мне все это! Честно говорю вам, мэм, если бы не эти неслухи, то ваш дом всем бы был хорош. И уж как уходить-то мне неохота, да знать не судьба... - Поверьте, мне очень жаль,- успокаивающим тоном сказала мама.- Я обязательно поговорю с детьми. А вы пока обдумайте все хорошенько, и уж если действительно захоти-те уйти, то скажите мне завтра. На следующий день кухарка немного успокоилась и сказала, что, пожалуй, задержится еще на пару недель, а там видно будет. Но перед тем мама и папа произвели тщательное расследование всей этой истории с ковром. Джейн по-честному пыталась объяснить, что грязь пристала к ковру, когда он лежал на дне заграничной башни, но ее слова были встречены так холодно, что остальные дети ограничи- лись лишь многочисленными извинениями и заверениями, что больше никогда не будут так делать. Это им мало помогло: папа сказал (и мама поддержала его - не потому, что ей этого хотелось, а просто мамы всегда и во всем поддерживают пап), что детям, которые пачкают грязью ковры, а вместо объяснения рассказывают всякие байки - это он имел в виду чистосердечное признание Джейн,- вообще не полагается иметь таких дорогих вещей, и потому он забирает у них ковер на целую неделю. После этого ковер был начисто выметен (в том числе и чайными листьями, что немного утешило Антею), свернут и заперт в шкафу на чердаке. Ключ от шкафа папа положил себе в карман. - До субботы! - напомнил он. - Ну ничего! - сказала Антея, когда дети остались одни.- У нас еще остался Феникс. Но, как выяснилось, она ошибалась. Феникс куда-то запропастился, и в одно мгновение сверкающий мир волшебных приключений померк и уступил место удручающей ноябрьской сырости и обыденности камдентаунской жизни. Посреди детской теперь неприглядно красовались обрамленные лохмотьями старого линолеума голые доски, и на их желтой поверхности по вечерам отчетливо выделялись тараканы, которые, как обычно, были исполнены намерения завязать знакомство с детьми. Но дети, как обычно, оставались при своем мнении. Так что остаток воскресенья дети провели в унынии, которое не смог рассеять даже сладкий творог со взбитыми сливками, поданный на ужин в чаше из дрезденского фарфора. На следующий день Ягненку стало хуже, и родители, опасаясь, как бы его кашель и впрямь не оказался коклюшным, послали за доктором. В полдень его коляска остановилась у дверей дома. Каждый из детей старался мужественно переносить жизненные невзгоды, обостренные сознанием того, что волшебный ковер заперт на чердаке, а Феникс вообще обретается неизвестно где. Правда, последнего не переставали искать по всему дому. - Феникс - это птица слова,- повторяла Антея.- Он ни за что не бросит нас. Вы же знаете, что ему пришлось совершить ужасно изнурительный перелет от того места, где мы были за границей, до окрестностей Рочестера и обратно. Наверняка, бедняжка вымотался до последней степени и теперь отдыхает где-нибудь в укромном месте. Я уверена, что он нас не подведет. Остальные пытались уверить себя в том же самом, но у них почему-то это плохо получалось. Естественно, что никто из них теперь не испытывал добрых чувств по отношению к кухарке, поднявшей скандал из-за нескольких малюсеньких пятнышек заграничной грязи - скандал, закончившийся тем, что у них отобрали ковер. - Ну почему она не сказала сначала нам? - жаловалась Джейн.- Мы с Пантерой в одну секунду промели бы ковер чайными листьями. - Потому что она сварливая ведьма! - сказал Роберт. - А я вообще не хочу говорить о ней,- надменно сказала Антея,- потому что тогда мне придется сказать, что она скандалистка, лгунья и доносчица! - Не будет преувеличением сказать, что она самая настоящая клуша и противная сизоносая Боцуосиха впридачу,- сказал Сирил, недавно прочитавший книжку с названием Огненные глаза и намеревавшийся выражаться исключительно как Тони (правда, осуществлению этого намерения изрядно мешало то, что Роберт не читал Огненных глаз и не мог отвечать ему как Пол). Остальные дети согласились с ним в том, что если кухарка и не совсем похожа на сизоносую Боцуосиху, то, все равно, лучше бы ей вовсе не рождаться на свет. При всем при том я заверяю вас, что маленькие неприятности, которые случались на протяжении всей последующей недели и которые так досаждали кухарке, вовсе не были намеренно подстроены детьми, хотя, с другой стороны, они бы никогда не случились, не будь они на нее в обиде. Вот вам одна из загадок нашей жизни. Разгадайте ее, если сумеете. А вот список маленьких неприятностей, случившихся за последующую неделю: Воскресенье.- Ковер в детской с обеих сторон испачкан грязью. Понедельник.- Антея поставила на плиту кастрюльку с лакрицей и анисовыми семечками. Она полагала, что это поможет Ягненку от кашля, но заигралась с детьми, и в результате у кастрюльки выгорело дно. Это была очень красивая кастрюлька с белой полоской по краю. В ней кипятили детское молоко. Вторник.- В кладовке обнаружена дохлая мышь. Во время рытья могилы до 'досадной случайности сломана десертная лопаточка. Оправдание: Кухарка сама виновата - нечего было хранить в кладовке дохлых мышей. Среда.- На кухонном столе на минутку оставлено рубленое сало. Роберт, решив, что это одно и то же, добавил туда рубленого мыла. Четверг.- В результате игры в разбойников разбито кухонное окно. Оправдание: Мы играли по всем правилам. Пятница.- Слив кухонной раковины замазан мастикой, а сама раковина наполнена водой для запускания бумажных корабликов. После окончания игры кран не завернут. Кухонный коврик и кухаркины шлепанцы залиты водой. В субботу ковер был возвращен на место. За неделю у детей было достаточно времени, чтобы решить, куда они отправятся в следующий раз. Мама, как обычно, отправилась к бабушке, но на этот раз Ягненок остался дома по причине своего кашля, который кухарка упорно называла коклюшным, чтоб мне сдохнуть. - Ничего, мы возьмем с собой нашего милого утеночка,- сказала Антея.- Мы отправимся в такое место, где просто не может быть коклюшного кашля. Прекрати нести че- пуху, Роберт! Ничего он никому не расскажет А если и расскажет, то ему все равно никто не поверит. Он постоянно болтает о всяких невероятных вещах. Так что они принялись надевать на Ягненка самые теплые вещи, какие у него имелись, причем бедняжка все время то кашлял, то смеялся. Пока мальчики убирали с ковра стол и стулья, Джейн нянчила Ягненка, а Антея в последний раз обежала дом в поисках Феникса. - Я думаю, больше ждать не стоит,- сказала она, появляясь наконец в детской и с трудом переводя дух.- Но я уверена, что он нас все-таки не бросил. Феникс - это птица слова. - Абсолютно верно,- донесся из-под стола вкрадчивый голос Феникса. Все тут же опустились на колени и, отогнув свисавшую со стола скатерть, уставились на Феникса, который как ни в .чем не бывало восседал на перекладине, которая когда-то, в незабвенные весенние деньки, служила опорой выдвижному ящику - и продолжала бы служить вечно, если бы Роберту не вздумалось сделать из ящика лодку и продавить ему дно своими патентованными рэггетовскими школьными ботинками в первой же попавшейся луже. - Я все время был здесь,- сказал Феникс и зевнул, вежливо прикрывая клюв лапой.- Если вам уж так хотелось меня видеть, то нужно было прочитать заклинание вызова. Это очень красивое заклинание - в нем примерно семь тысяч строк, и написано оно на чеканном древнегреческом языке. - А не мог бы ты сказать его нам по-английски? - спросила Антея. - Какая разница? - вставила Джейн, подбрасывая на колене Ягненка.- Оно все равно немного длинноватое. - А нельзя ли для этого заклинания придумать сокращенный английский вариант? Ну, вроде как в словаре Тейта и Брейди? - О, выходи поскорей,- сказал Роберт, вытягивая вперед руку.- Что же ты мешкаешь, Феникс? - Наш замечательный Феникс,- застенчиво поправила птица. - Да-да, конечно, наш замечательный Феникс. Только выходи поскорей,- нетерпеливо повторил Роберт, потрясая протянутой рукой. Взмахнув крыльями, Феникс выпорхнул из-под стола и опустился Роберту на руку. - Этому добронравному юноше,- объяснил он остальным,- удалось чудесным образом переложить семь тысяч нуднейших строк греческого гекзаметра в одну великолепную строку английского - слегка ломаного, правда, но все же... - О, выходи поскорей, наш замечательный Феникс! Нам уже давно пора отправляться. - - Слышите? Конечно, недостает тренировки, но для его возраста совсем и совсем неплохо... - Ну хватит! В путь! - сказал Роберт и ступил на ковер, держа золотую птицу на запястье. - Ты немного похож на королевского со-кольничъего,- сказала Джейн, усаживаясь рядом с ним и пристраивая на коленях Ягненка. Чтобы еще больше походить на королевского сокольничьего, Роберт гордо выпятил грудь и надул щеки. А тем временем Сирил и Антея тоже устроились на ковре. - Нам нужно обязательно вернуться до обеда,- сказал Сирил,- а то кухарка поднимет такой переполох! - Вообще-то, она не ябедничала с самого воскресенья,- сказала Антея. - Да она просто...- начал было Роберт, но тут дверь стремительно отворилась, и в комнату смерчеподобно ворвалась раскрасневшаяся, запыхавшаяся и донельзя разъяренная кухарка. В одной руке она сжимала разбитую миску, в другой - раскаленный добела воздух. Влетев по инерции на ковер, она грозно нависла над детьми. - Эй, вы! - завопила она.- Это была моя последняя миска! В чем мне теперь готовить бифштекс и пирог с почками, а? Что мне скажет ваша матушка, когда вернется к обеду? Да вы сущие дьяволы! Вот что я вам скажу: не заслужили вы никакого обеда! Ничего-то вы сегодня не получите! - Мне очень-очень жаль, милая кухарка,- сказала Антея.- Это я виновата - хотела сказать вам, да забыла. Она разбилась, когда мы гадали в ней на расплавленном свинце. Честное слово, я сразу же собиралась вам все рассказать. - Собиралась, смотрите-ка! - ответила кухарка, пуще прежнего покраснев от гнева, что, впрочем, не так уж и удивительно.- Она собиралась! Ладно, тогда я тоже собираюсь гсе рассказать вашим родителям. Всю неделю я Держала язык за зубами, и все потому, что Добрая миссис сказала мне: Что поделаешь, молодо - зелено!, но уж теперь-то вы за все ответите. Вы подложили нам с Элизой мыло в пудинг, но мы даже и рта не раскрыли - хотя могли бы, да еще как! - а потом вы испортили детскую кастрюльку, а потом сломали лопаточку, а потом... Господи ты Боже мой! Чего это вам взбрендило напялить на это бедное дитя теплую одежду? Оно-то в чем виновато?! - Мы собирались взгреть... то есть, прогреть его как следует,- сказала, запинаясь, А.нтея,- а потому... Она хотела сказать, что они не собираются выводить его на Кентиш-Таун-Роуд, а хотят устроить ему хорошую солнечную ванну. Но кухарка из ее бессвязного лепета услышала лишь слово взгреть - и восприняла его очень серьезно. - Взгреть?! - воскликнула она.- Ну уж, нет! Покуда я жива, вы к нему и пальцем не притронетесь! С этими словами она вырвала Ягненка у Джейн из рук. Антея с Робертом инстинктивно схватились за концы ее фартука, как будто это могло помочь. - Послушайте! - сказал Сирил, от отчаяния набравшись смелости.- Может быть, вам лучше пойти на кухню и приготовить ваш дурацкий пудинг в салатнице или в ступке - или, на худой конец, в цветочном горшке? - Как же! - отозвалась кухарка.- И оставить вам эту крохотулечку, чтобы вы уморили ее до смерти? - Предупреждаю вас в последний раз,- медленно произнес Сирил,- уходите, а то будет поздно. - Сам такое слово! Ах, ты маленький ползунчик-попрыгунчик! - слащаво заныла она, обращаясь к Ягненку.- Они не взгреют тебя, эти бандиты. Я им сейчас... Эй! А это еще что такое?! Где вы подобрали эту желтую курицу?! И она показала на Феникса, Тут даже вежливая Антея поняла, что, если немедленно не выбить у кухарки почву из-под ног, то им всем придется худо. - Я хочу,- сказала она,- чтобы мы очутились на солнечном берегу какого-нибудь южного моря, где ни у кого не бывает коклюшных кашлей. Ее голос едва пробивался сквозь плач испуганного Ягненка и громогласные нотации кухарки, но, тем не менее, в следующую секунду каждый из присутствующих испытал знакомое ощущение стремительного полета во внезапно сорвавшемся с троса лифте. Кухарка слоноподобно осела на ковер и, изо всех сил прижимая к своему затянутому в ситец огромному торсу беспрестанно вопящего Ягненка, принялась взывать к Святой Бригитте. Она, видите ли, ко всему прочему была еще ирландкой. Когда чувство падения вверх тормашками прекратилось, кухарка приоткрыла один глаз и тут же снова закрыла его. В промежутке между этими двумя действиями она пронзительно взвизгнула. Воспользовавшись моментом, Антея отняла у нее отчаянно завывавшего Ягненка. Ну-ну, все в порядке,- сказала она.- воя Пантерочка больше тебя никому не отдаст. Посмотри-ка, какие здесь чудные деревья, и песок, и раковины - и даже самые настоящие гигантские черепахи. О Господи, какая тут жара! Действительно, было немного жарковато. Дело в том, что верный ковер приземлился на всамделишном, как выразился Роберт, тропическом берегу, большую часть дня залитом лучами солнца. Простиравшиеся перед ними склоны были настолько зелены, что в это было трудно поверить, и вели они не куда-нибудь, а к сверкавшим буйными красками юга рощицам, в которых в огромном изобилии произрастали пальмы, неведомые цветы и экзотические фрукты, о которых вы можете прочитать разве что в таких великих книжках, как На запад! и Нечестная игра. Между бриллиантовой зеленью склонов и ослепительной синевой моря протянулась полоска песка, напоминавшая скорее покрытый искристой позолотой ковер, нежели наши сероватые северные пляжи - ибо здешний песок был не просто желт и светел, но переливался всеми цветами радуги. А самое главное - в тот момент, когда ковер закончил свой молниеподобный, головокружительный и немного неприятный для желудка полет, дети имели редкое удовольствие лицезреть трех огромных живых черепах, медленно ковылявших по направлению к лазурным волнам моря, где они вскоре и скрылись. И, конечно же, стояла такая жара, что, если только вы ни разу не бывали в парной, то, пожалуй, и представить себе не сможете. А потому первым делом дети принялись яростно срывать с себя теплую одежду (которая, собственно, ни в чем не была виновата, так как для лондоских улиц в ноябре годилась в самый раз). Затем Антея сняла с Ягненка синий разбойничий кафтан, треуголку и теплый вязаный жакет. Последнему эта игра изрядно пришлась по душе, потому что в следующий момент он вдруг совершенно самостоятельно (чего с ним прежде никогда не случалось} выскользнул из своих тесных голубых бриджей и весело заплясал на песке. - Могу поспорить, здесь гораздо теплее, чем у нас на побережье,- сказала Антея.- А ведь даже там мама позволяет нам ходить босиком. И с этими словами она сняла с Ягненка его крошечные туфельки, чулочки- и гамаши, после чего тот немедленно зарыл свои крошечные розовые ступни в гладкий золотой песок. - Я маленький беленький утеночек,- сказал он.- А утеночки любят плавать. В следующую секунду он уже вовсю плавал в песочном бассейне. - Ничего,- сказала Антея.- Это ему не повредит. Ох, ну и жара! Внезапно кухарка открыла глаза и громко взвизгнула. Потом она закрыла глаза и взвизгнула еще раз. Потом она снова открыла глаза и сказала: - Пропади я пропадом! Что все это значит? ^У Да, это же сон. И, чтоб я сдохла, самый лучший сон из всех, что я видывала. Нужно будет завтра обязательно заглянуть в сонник. Гак, что тут у нас?.. Пляж, деревья, мягкий ковер... Вот бы ни за что не поверила, что бывают такие сны! - Послушайте! - обратился к ней Сирил.- Это вовсе не сон. Все это есть на самом деле. - Знаем, знаем! - сказала кухарка.- Во сне так всегда и говорят. - Говорю вам, это все ВЗАПРАВДУ,- сказал Роберт, нетерпеливо притопывая ногой.- Я не могу вам сказать, как это делается, потому что это наш большой секрет,- тут он многозначительно подмигнул остальным детям,- но вы же сами не захотели идти готовить пудинг, вот нам и пришлось взять вас с собой. Надеюсь, вам здесь хоть нравится? - Врать не буду: нравится, да еще как! - неожиданно сказала кухарка.- Раз это все равно сон, то я буду говорить, что захочу. И уж если на то пошло, то я скажу, что из всех негодных маленьких шалопаев, каких я повидала на своем веку... - Уйми свой пыл, добрая женщина! - сказал Феникс. - Сам уймись! - по привычке парировала кухарка, но затем, увидав, кто произнес эти слова, продолжила уже совсем другим тоном; - Вот тебе и на! Говорящая желтая курица! Слыхала я о таком, но вот уж никогда не думала, что увижу собственными глазами. - Ну, ладно!-нетерпеливо произнес Сирил.- Вы сидите здесь и глазейте по сторонам: уверяю вас, еще не таких чудес навидаетесь! А все остальные за мной - на совет! И дети гурьбой отправились вдоль берега. Когда они отошли настолько далеко, что сидевшая на ковре и расплывшаяся в бессмысленной, но явно счастливой улыбке кухарка не могла их слышать, Сирил сказал: - Послушайте-ка меня! Нам нужно скатать ковер и спрятать его в каком-нибудь надежном месте, откуда в случае чего мы сможем его быстро достать. У Ягненка есть целое утро для того, чтобы избавиться от своего коклюшного кашля, а мы пока можем произвести небольшую разведку. Если окажется, что местные туземцы - людоеды, то мы немедленно улетаем на ковре вместе с кухаркой, а если нет, то мы ее оставляем здесь. - Но ведь наш пастор говорил, что нужно хорошо относиться к животным и слугам! - сказала Джейн. - А как она к нам относится? - возразил Сирил. - Не знаю,- задумчиво произнесла Антея.- Мне кажется, что безопаснее всего оставить ковер на месте. Пусть-ка она посидит на нем пару часиков! Может быть, это послужит ей уроком. Кроме того, она все равно думает, что это сон, а раз так, то пусть себе болтает дома, что захочет. На том и порешили. Ненужная теплая одежда была свалена в кучу на ковре, Сирил усадил себе на плечи довольного и, судя по всему, ничуть не больного Ягненка, Феникс устроился на запястье у Роберта, и отряд разведчиков приготовился вступить в неизведанные земли. Поросший травой склон они преодолели быстро, но под деревьями их поджидали какие-го на редкость запутанные и колючие вьюнки яркими, необычного вида цветами, и скорость передвижения заметно снизилась. - Эх, надо было нам захватить с собой мачете! -сказал Роберт.- Обязательно попрошу папу подарить мне хотя бы парочку на Рождество. Чем больше дети углублялись в лес, тем теснее сплетались между собой лианы. Вскоре они уже напоминали благоуханные пестрые занавеси, свисавшие между стволами деревьев. Над головой у детей то и дело проносились сверкавшие наподобие маленьких бриллиантовых капелек пестрые птицы. - А теперь скажите мне откровенно,- вдруг произнес Феникс,- может ли среди этих птиц хотя бы одна сравниться со мной красотою? Не бойтесь обидеть меня - вы же знаете, что я самая скромная птица на свете. - Ни одна из них,- торжественно заявил Роберт,-и когтя твоего не стоит! - Я никогда не был тщеславен,- сказал Феникс,- но в данный момент я вынужден признать, что твои слова только подтверждают мои собственные подозрения. Я немножко полетаю. Минуту-другую он кружился высоко у них над головами, а затем, снова опустившись Роберту на запястье, сказал: - Там, налево, есть тропинка. Действительно, там была тропинка. Теперь дети продвигались по лесу быстро и со всем возможным комфортом - девочки собирали цветы, а Ягненок вступил в разговор с птич-ками-пестрыми косичками, пытаясь убедить их в том, что он является не кем иным, как самим белым-дебелым лебедем-водопла-вателем. И за все это время он ни разу не кашлянул ни коклюшным, ни каким иным кашлем. Тропинка, виляя, бежала по лесу, и временами детям приходилась прорываться сквозь самые настоящие цветочные цепи. Миновав очередную чащобу, они внезапно очутились на поляне, сплошь заставленной хижинами с островерхими крышами. Естественно, они сразу же догадались, что в этих хижинах живут дикари. Говорят, что самые храбрые люди испытывают самый большой страх. А что, если это и впрямь были людоеды? Бежать до ковра было неблизко. - Давайте пойдем обратно,- сказала Джейн.- Прямо сейчас,- добавила она жалобным голосом.- А вдруг они нас съедят? - Чепуха, малышка,- бодро возразил Сирил.- Видишь, вон там привязан козел? Это значит, что они не едят людей. Наверное. - Давайте подойдем поближе и скажем, что мы миссионеры,- предложил Роберт. - Как раз этого я вам не советую,- произнес Феникс очень серьезным тоном. - Почему? - Ну, хотя бы потому, что это неправда,- ответила золотая птица. Пока они так стояли и решали, что им делать, из ближайшей хижины внезапно появился высокорослый туземец. Его бронзовое тело, едва прикрытое какой-то разноцветной тряпочкой, радовало глаз приятным желтоватым отливом - точь-в-точь таким же, какой был у хризантем, что папа принес домой в прошлое воскресенье. В руке у него имелось копье. В общем и целом, он смотрелся как одно сплошное темное пятно, на котором выделялись белки глаз да крупные (и явно острые) зубы. Правда, в тех местах, где его лоснящейся кожи касались солнечные зайчики,