он  тоже  был довольно  светел.  Если у  вас как-нибудь
возникнет желание приглядеться к проходящему мимо дикарю с лоснящейся кожей,
то вы  убедитесь в точности  моего  описания (только не забывайте, что  день
должен быть солнечным).
     Дикарь  посмотрел  на  детей.  Прятаться  было  поздно,  потому  что  в
следующий  момент  он  прокричал нечто,  более  всего на  свете напоминавшее
Еамбарбия  киркуду!, и  из каждой хижины  высыпало  по дюжине его меднокожих
собратьев, которые  тут  же организовались в угрожающего  вида толпу и стали
неотвратимо надвигаться на детей. Времени на то, чтобы решать, как поступить
дальше,  не  было - да никто и  не собирался  ничего решать. Теперь уже было
абсолютно неважно, являлись ли эти меднокожие туземцы людоедами или нет.
     Не  теряя  ни  секунды,  дети повернулись  и бросились бежать по лесной
тропинке - лишь Антея  немного задержалась, чтобы пропустить  вперед Сирила,
несшего  на  плечах визжавшего  от восторга Ягненка. (С тех  пор,  как ковер
приземлился  на песчаном берегу острова, он  не издал ни  одного  коклюшного
кашля}.
     -  Н-но, Синичка, пошел! - подбадривал он свою лошадку,  но Сирил и без
того  старался изо  всех  сил. Тропинка  оказалась более коротким путем, чем
заросший лианами лес, и вскоре, почти прямо по курсу, между ствола-
     ми  деревьев  засверкал переливчатым  золотом песчаный пляж, за которым
простиралась ослепительная голубизна моря.
     - Держитесь в том направлении! - задыхаясь, прокричал Сирил.
     Последовав  его  совету,  дети  наддали  скорости.  У  них   за  спиной
раздавались легкие шлепки,  какие  обычно издают  босые и -  как детям  было
хорошо известно - отливающие  медью  ступни, ударяясь  о  хорошо  накатанную
лесную тропинку.
     Как и прежде, песок был золотым и переливался всеми цветами радуги. Вот
только на нем недоставало одной  очень важной вещи.  Засохшие венки  морских
водорослей, огромные  тропические раковины, которых на Кен-тиш-Таун-Роуд  не
купишь  иначе,  чем  по  пятнадцать пенсов за  штуку,  гигантские  черепахи,
беззаботно  гревшиеся  на  самой кромке воды,- ьсе это было,  а вот кухарка,
одежда и ковер исчезли бесследно.
     -  О, Господи! - воскликнул  Сирил.- Залезайте  в  воду!  Дикари боятся
воды. Недаром же их называют грязными.
     Прежде  чем он успел  закончить, дети были уже по колено  в  воде. Море
было  на  редкость спокойным,  дно-ровным, а  потому  идти было очень легко.
Нужно  сказать,  что бегать  по тропическому  лесу, спасая  свою  жизнь,- на
редкость  изнурительное занятие, и  распаренные дети с большим удовольствием
ощутили на себе прохладу морских волн. Когда вода стала доходить  им до плеч
(а Джейн - до подбородка), дети в нерешительности остановились.
     - Глядите-ка! - сказал вдруг Феникс.- На что это они так уставились?
     Дети обернулись. Немного западнее того  места, где  они стояли, из воды
торчала  человеческая   голова.  Ее  венчал  сдвинутый  набок  белый  чепец.
Последнее обстоятельство  не оставляло сомнений в том,  что это была  голова
кухарки.
     Напротив  нее,  у  самой кромки  воды,  толпились  отчего-то  сразу  же
потерявшие  всякий  интерес  к  детям  дикари.  Они громко  переговаривались
возбужденными  голосами  и отчаянно жестикулировали. Каждый  второй жест был
направлен в сторону кухаркиной головы-
     - С трудом преодолевая сопротивление воды, дети побрели к кухарке.
     - С  какой стати вам вздумалось забраться сюда? - прокричал ей Роберт.-
И вообще, куда подевался ковер?
     -  Да  никуда  он не  подевался, Господь с  тобой! - ответила довольная
сверх  всякой   меры   кухарка.-  Здесь  он,  подо  мной.  Просто  я  ужасно
распарилась,  сидючи  на  этом солнцепеке, и захотела освежиться. Хорошо бы,
говорю, принять холодную  ванну! И на  тебе!  Не успела я и глазом моргнуть,
как очутилась здесь. Ну, да во сне еще и не то бывает!
     Дети  изрядно  обрадовались  тому,  что  у  ковра  хватило  соображения
опустить кухарку в ближайшую ванну, которая оказалась под рукой - то есть, в
море. Представляете,  как ужасно было бы, если  бы вместо этого он вместе  с
нею перенесся в тесную железную ванну камден-таунского дома!
     -  Простите,- раздался  мягкий голос Феникса  посреди  всеобщего вздоха
облегчения,- но мне кажется, что этим коричневым туземцам позарез нужна ваша
кухарка.
     - Они... хотят... ее съесть?..- отчасти прошептала, отчасти пробулькала
Джейн,  в  лицо  которой  развеселившийся не на шутку Ягненок  посылал целые
фонтаны брызг.
     Вряд ли,- ответила птица.- Кому при-Ает в голову  есть кухарок? Кухарок
не едят, а нанимают. Так вот, эти дикари хотят нанять вашу кухарку.
     А ты что, понимаешь, о чем они говорят? - подозрительно спросил Сирил.
     -  Нет  ничего проще,- ответила птица.- Я совершенно свободно говорю на
<i>всех</i> существующих  языках и  наречиях,  включая  и  диалект  вашей  кухарки,
который,  согласитесь, не столь труден, сколь неприятен на слух. Знать языки
- это все равно что кататься на велосипеде. Стоит только один раз научиться,
и дальше  все само пойдет. А сейчас я настой чиво советую вам вытащить ковер
на берег  и  разгрузить - я  имею в  виду, ссадить с  него  кухарку.  Можете
поверить мне на слово - эти меднокожие не причинят вам никакого вреда.
     Невозможно  не  верить на  слово Фениксу -  особенно,  если он вам  это
настойчиво советует.  А потому дети разом  взялись за концы ковра, выдернули
его из-под кухарки и медленно отбуксировали к берегу. Там они расстелили его
на песке.  Следовавшая за ними  кухарка тут  же  снова  уселась  на  него, а
странным образом  присмиревшие дикари, которые как будто только и дожидались
этого момента, тут  же образовали большой круг и,  упав на  колени, зарылись
лицами в  отливающий  всеми  оттенками  золота песок. Самый  высокий  из них
принялся  что-то  говорить. Очевидно,  это  было страшно  неудобно  в  таком
неловком положении,  потому что, как  заметила Джейн, ему  потом  еще  долго
пришлось отплевываться всяческой дрянью.
     - Он говорит,-  произнес спустя некоторое время Феникс,- что они  хотят
нанять вашу кухарку на постояную работу.
     - Что, без рекомендации? -  удивилась Антея, которая  слышала, как мама
говорила, что прислугу нельзя брать без рекомендации.
     ___Они хотят нанять ее не в качестве
     кухарки, а как королеву. Как известно, королевам рекомендации не нужны.
Последовала напряженная пауза.
     - Ну и ну! - сказал Сирил.-Вот уж никогда бы не подумал! Но, впрочем, о
вкусах не спорят.
     И  тут  все  разом  засмеялись, представив  себе  кухарку,  исполняющую
обязанности королевы. Это и впрямь было очень смешно.
     -  Я бы  не  советовал  вам  смеяться в  данной ситуации,-  предупредил
Феникс, расправляя свои  мокрые  от жары золотые перья.-  И,  кроме того, их
вкусы  здесь  не  причем.  У  местного  племени  меднокожих  бытует  древнее
пророчество, согласно которому  однажды из морских волн к ним придет великая
королева в белой короне на голове и... и... Кстати, а вот вам и корона!
     И  он  указал когтем на кухаркин  чепец, который и в самом деле немного
напоминал корону, но только не белую,  а серо-буро-малиновую, потому что был
конец недели и как раз сегодня вечером чепец должны были постирать.
     -  Вот  вам белая  корона,- повторил Феникс.-  По  крайней мере,  почти
белая. Можно Сказать, довольно белая - по сравненю с цветом кожи этих добрых
туземцев.  Да  что  там!  Изначально  чепцу  полагалось быть  белым, и  того
довольно!
     Сирил повернулся к кухарке.
     Послушайте! -сказал он,- Вот эти темнокожие люди  хотят, чтобы вы стали
их королевой.  Они  всего  лишь дикари, и им  не  из чего выбирать.  Теперь,
пожалуйста,  ответьте мне, хотите ли  вы остаться с ними -  или, может быть,
вам больше по  душе вернуться  обратно  в Камдентаун? Мы  можем  вас взять с
собой,  если только вы пообещаете  не  быть больше такой занудой и никому ни
говорить ни слова о том, что видели сегодня.
     -  Ну уж нет! - ответила  кухарка твердым голосом,  в  котором не  было
слышно и тени сомнения.- Я всегда хотела быть Королевой, храни ее Господь! И
я всегда была уверена, что <i>у</i> меня это на диво хорошо получится. Вот сейчас и
посмотрим!  А что  до вашей  дурацкой полуподвальной кухни, где на  меня все
только кричат  да  бранятся,  так  я  туда  не  вернусь  -  разве  что  этот
замечательный сон  вдруг кончится  и кому-нибудь  опять взбредет  в  голову'
звать меня этим треклятым звонком. Вот вам мое последнее слово!
     - А ты уверен,- обеспокоенно спросила Антея Феникса,- что ей здесь и  в
самом деле будет хорошо?
     -  Ее  королевское гнездышко  покажется  ей раем земным,-  торжественно
заверила Антею птица.
     -  Что  ж,- сказал Сирил,- эти люди обещают  вам рай земной, так что уж
будьте для них  доброй королевой. Вообще-то, вы не очень-то этого заслужили,
но все равно, да будет ваше царствование долгим!
     К тому времени несколько кухаркиных меднокожих подданных успели сбегать
в лес и вернуться с длинными гирляндами прекрасных белых цветов, испускавших
необычайно сладкий аромат. Согнувшись в поклоне, они
     почтительно повесили их на шею своей повелительнице.
     - Вот это да! Это вес для меня?  -  воскликнула  восхищенная  кухарка.-
Такое даже и во сне не всегда увидишь, чтоб мне сдохнуть!
     Она  по-прежнему  восседала  на  ковре,  а мед-нокожие  туземцы,  также
украсив себя гирляндами белых цветов и воткнув в  волосы по паре попугаечьих
перьев, принялись дико скакать на песке. Вряд ли когда-нибудь вам доводилось
видеть  что-либо  похожее на этот танец - на секунду  дети даже  уверились в
том, что им и впрямь,  как  говорила кухарка, снится  удивительный  сон. Под
неумолчный  грохот  небольших, но  на  удивление причудливого вида барабанов
дикари  затянули  какую-то явно  воинственную песню и  принялись  выделывать
ногами самые немыслимые па. С каждой секундой танец становился все быстрее и
быстрее, все неистовее и неистовее -  пока, наконец, обессиленные танцоры не
повалились всем сколом на песок.
     Новоиспеченная  королева, чей грязно-белый монарший чепец  окончательно
сполз набок, принялась бешено аплодировать.
     - Браво! -  кричала она.- Бравушки! (Она имела в  виду брависсимо). Это
гораздо  лучше,  чем  в  этом...  как  его?.. Альберт-Эдвард-Мыозикхолле  на
Кентиш-Таун-Роуд. Давай еще!
     Благоразумный  Феникс  не стал переводить ее  последние слова  на  язык
меднокожих. Когда дикари немножко  отдышались, они поднялись на ноги и стали
умолять  свою  королеву  проститься  со   своими  белыми  сопровождающими  и
отправиться в деревню, где она сможет занять подобающее ей место.
     - Лучшая хижина будет твоей, о Королева! - пообещали они.
     - Ну  что ж, пока! - сказала кухарка, когда  Феникс перевел  ей просьбу
дикарей, и тяжело  поднялась  на ноги.  -  Хватит  с  меня  ваших кухонь  да
кладовок.  Меня ждет  мои  королевский дворец, говорю  вам, и дай Бог, чтобы
этот сон не кончался, пока я живу, чтоб я сдохла на этом самом месте!
     Она подхватила  концы гирлянд, что, свисая  у нее  с шеи, волочились по
песку, и пошла по  направлению к лесу Вскоре ее полосатые чулки и стоптанные
штиблеты с резинками в последний раз мелькнули на опушке, и она скрылась под
темными сводами деревьев в окружении своих смуглых, беспрестанно  горланящих
благодарственные песни вассалов.
     - Так!  -  сказал  Сирил.-  Думаю,  с ней  все будет  в полном порядке.
Странно, однако, что эти дикари почти не обращали на нас внимания.
     -  Ах, это! -  сказал Феникс.- Они просто думали,  что вы им снились. В
пророчестве ясно говорится, что королева появится из  волн морских  в  белой
короне и  в сопровождении детей, которые  не всамделишные, а  только снятся.
Так что, ничего странного, что они не принимали вас всерьез.
     - Послушайте, а что там у нас с обедом? - вдруг спросил Роберт.
     - Какой  может  быть  обед, если у  нас  нет ни  кухарки, ни  миски для
пуддинга? - напомнила ему  Антея.-  Но  зато мы можем наделать  полным-полно
бутербродов.
     - Поехали домой! - сказал Сирил.
     Когда на  Ягненка  стали натягивать  теплые вещи, он пришел  в  ужасное
расположение духа и принялся изо все сил отбиваться, но Антее с Джейн все же
удалось - где увещеваниями, э где и силой - справиться с  ним, прячем он так
ни разу и не кашлянул.
     Затем дети  быстро  оделись  сами, и  каждый  с максимальным  удобством
устроился на ковре.
     Звуки диковатого пения  все еще неслись из-за деревьев - там меднокожие
дикари  вовсю  поклонялись своей  королеве в  белой короне, ублажая ее  слух
хвалебными гимнами.
     - Домой!  - приказала Антея  ковру,  как какая-нибудь  герцогиня своему
кучеру, и умный ковер в одно головокружительное мгновение перенесся  на свое
обычное место на полу детской. Не  успели дети  подняться на ноги, как дверь
отворилась и в комнату вбежала запыхавшаяся Элиза.
     -  Кухарка  пропала!  - сказала  она.- Как сквозь  землю провалилась, а
обед-то не готов!  Сундук  ее на  месте, верхняя одежда  -  тоже.  Наверное,
выскочила  на улицу узнать  время - и не мудрено, скажу  я  вам,  часы-то на
кухне никогда еще его  верно не  показывали.  Ой, не  Дай  Бог,  угодила под
экипаж! А то  припадок какой случился - в наше время все может быть.  Ну, да
ладно. Когда поснимаете все эти теплые  вещи, которые, уж не знаю  зачем, вы
на себя  напялили, можете пообедать - там еще осталось  немного ветчины. А я
пока сбегаю в полицию: может быть, там что-нибудь про нее знают.
     Однако, как выяснилось,  не  только  полицейские, но и все остальные не
имели ни малейшего понятия о том, куда подевалась кухарка. Все, кроме детей,
конечно, да еще одного человека, но это случилось гораздо позднее.
     * * *
     Мама была очень расстроена исчезновением кухарки. Она так переживала за
нее, что Антею вконец замучили угрызения совести. Она ощущала себя настоящей
преступницей -  вроде тех, которых бросают в каменные  казематы и  лишают на
весь день сладкого. Он я даже несколько раз  просыпалась следующей ночью и в
конце концов решила выяснить у Феникса, можно ли рассказать маме всю правду.
Но  весь следующий  день поговорить с  Фениксом не было никакой возможности,
потому что, попросив детей в качестве особого одолжения не  беспокоить его в
течение ближайших  двадцати  четырех  часов,  Феникс по  своему  обыкновению
уединился в каком-то труднодоступном месте.
     В  воскресенье  Ягненок ни  разу не кашлянул,  и папа с мамой принялись
нахваливать  лекарство, которое  накануне  прописал  приезжавший  в  коляске
доктор. Но дети-то знали, что его исцелил вовсе не доктор, а раскаленный  от
солнца  пляж  на  берегу южного  моря,  где  ни  у  кого  никогда  не бывает
коклюшного кашля и прочих простуд. Ягненок, кстати, постоянно лепетал что-то
о  разноцветном песке и голубой воде, но на него  никто не обращал внимания.
Он постоянно болтал о всяких невероятных вещах.
     Ранним-рашшм  утром в  понедельник Антея  внезапно проснулась и приняла
решение. В одной  ночной рубашке  она  прокралась на первый  этаж (где  было
очень и очень прохладно), уселась на ковер и  с  замирающим сердцем пожелала
перенестись на  залитый солнцем  пляж,  где ни  у  кого и никогда  не бывает
коклюшного кашля. В следующий момент она уже была там.
     По сравнению с  ледяным полом  детской, песок был обжигающе  горячим  -
Антея  почувствовала это даже  сквозь  толстый ворс ковра. Не теряя  времени
даром, она поднялась на  ноги и обернула  ковер  вокруг себя наподобие шали,
потому что  твердо решила ни на минуту не расставаться с ним, пусть даже для
этого ей и придется полчасика как следует попарится.
     Затем, немного вихляя  на ходу и подбадривая себя словами Я  должна это
сделать!  Это  мой долг!,  она  подошла к  кромке  леса и  ступила  на узкую
тропинку, ведущую к деревне туземцев.
     - А, это опять  ты!-едва завидев Антею,  сказала  кухарка.- Как видишь,
мой сон и не думает кончаться.
     Она была одета в нечто вроде накидки из легкой белой ткани. Ни штиблет,
ни  чулков,  ни чепца на  ней не было. Она сидела под навесом  из  пальмовых
листьев,  потому что на острове уже наступил полдень, а полдень в этих краях
- самое  жаркое  время.  В  волосах у  нее  имелся роскошный венок  из белых
цветов,  а  по  бокам  стояли  два  меднокожих мальчика.  Последние  усердно
обмахивали ее опахалами из павлиньих перьев.
     - Они забрали у меня чепец,- сказала кухарка.- Поди, считают его чем-то
очень священным. Сразу видно, дикий народ - чепцов никогда не видали!
     - Вам здесь хорошо?  -  спросила Антея, переводя  дыхание, ибо  от вида
восседавшей на троне кухарки у нее слегка захватило дух.
     - Никогда не было  лучше, дорогуша,- сказала кухарка несвойственным  ей
сердечным тоном.- Представляешь,  тут  можно  вообще ничего не делать, если,
конечно, пожелаешь. Вот сегодня еще отдохну, а завтра начну убираться у себя
в  королевской хижине. А если сон и дальше будет продолжаться, то научу этих
неумех готовить, а то они тут как ни возьмутся жарить мясо, так вечно сожгут
до угольев. Правда, это бывает редко. Чаще всего они едят его сырым.
     - Но как же вы с ними разговариваете?
     -  Да  очень  просто!  -  ответила,  улыбаясь во  весь рот, августейшая
кухарка.-  Я всю  жизнь подозревала, что прямо-таки создана для  иностранных
языков. Я уже научила  местную деревенщину понимать такие  вещи, как  обед",
хочу пить и оставьте меня в покое!
     - Так, значит, вам ничего не нужно? - спросила Антея, ужасно волнуясь в
глубине души.
     -  Есть у меня  одно желание,  мисс.  Это чтобы вы  поскорее  убирались
восвояси, а  то  боюсь,  что  пока  я  тут  с  вами  лясы точу,  кому-нибудь
вздумается позвонить в этот треклятый звонок, и мне опять придется бежать на
кухню.  Нет  уж, пока продолжается этот  чудс-с-ный сон, нет на свете никого
счастливее меня!
     -  Что  ж, тогда прощайте! - произнесла,  улыбаясь, Антея, у  которой в
один миг стало легко и радостно на сердце.
     С этими словами она  поспешила скрыться  в лесу. Там  она бросилась  на
траву,  сказала   ковру:   Домой!   и   тут  же  очутилась  в   детской   на
Кентиш-Таун-Роуд.
     -  Кажется,  ей  там и в самом деле  нравится,- подумала она, забираясь
обратно  в  постель.- Я рада, что хоть  кому-нибудь  из нас  иногда везет  в
жизни. Но мама бы ни за  что не поверила,  если  бы я рассказала  ей всю эту
историю
     Действительно,  это  не  та история, в которую можно вот так взять да и
поверить. Но я все таки советую вам попытаться сделать это.

     <i>Глава IV</i>
        ДВА БАЗАРА

     Мамочка -  это  самая настоящая дорогуша. Она  самая красивая  и  самая
любимая.  Она  такая  ужасно  заботливая, когда  вам случится заболеть.  Она
всегда   добрая.   И  почти   всегда  справедливая.  То  есть,   она  бывает
справедливой, когда понимает вас, а это, к сожалению, бывает не всегда. Люди
вообще не  всегда понимают друг друга. Да и что там говорить, мамы - это вам
не ангелы, хотя, следует  признать, что они стоят всего ближе  к ним. Вот  и
наши маленькие приятели прекрасно понимали, что их мама всегда  поступает им
во благо (жаль только, что у нее не всегда хватало ума распознать, в чем это
самое благо заключается  в тот  или иной момент). А потому  все  четверо,  и
более всего  Антея, ощущали  ужасную неловкость оттого,  что им  приходилось
скрывать от мамы  великую  тайну волшебного  ковра и Феникса. В конце концов
Антея,  которая  имела  обыкновение  ощущать неловкость  в  гораздо  большей
степени, чем все остальные, решила сказать маме  правду, независимо от того,
поверит она в нее или нет.
     - По крайней мере, это будет честный поступок,- сказала она Фениксу.- А
если она мне не поверит, то тут уж я не виновата. Так ведь?
     - Именно так,- ответила золотая птица.- А уж  она точно не поверит, так
что можешь не волноваться.
     Для своего честного поступка Антея  выбрала время  выполнения  домашних
заданий  (которыми  в   этот  день  оказались   алгебра,  латынь,  немецкий,
английский и евклидова геометрия) и попросила у мамы позволения заняться ими
в  кабинете,  мотивируя  свою просьбу тем,  что  только там ей по-настоящему
думается.  Про себя  же она  добавила: Господи,  ведь  это  же не  настоящая
причина! Надеюсь, что из меня не получится обманщица.
     Мама сказала: Конечно, дорогая,  и Антея немедленно погрузилась в  море
иксов,  игреков и  зетов.  Мама  же  уселась за бюро  из  красного дерева  и
принялась писать письма.
     - Дорогая мамочка! - позвала Антея.
     - Что, утеночек? - сказала мама.
     - Я насчет кухарки,- сказала Антея.- Дело в том, что я знаю, <i>где</i> она.
     - Неужели,  дорогая? -  удивилась мама.-  Но,  впрочем, я все  равно не
возьму ее назад после того, что она вытворила.
     - Она  не виновата!-сказала Антея.-  Хочешь, я  расскажу тебе, как  все
было на самом деле?
     Мама отложила ручку в сторону,  и ее лицо приняло обреченное выражение.
Вы, наверное, знаете, что когда вас слушают с обреченным выражением на лице,
у вас тут же пропадает всякое желание что-либо кому-либо рассказывать.
     -  Дело было так,- поспешно начала Антея.-  Ты помнишь то яйцо,  что мы
нашли в ковре? Так вот, мы засунули его в камин,  и оттуда вылупился Феникс,
и сказал, что ковер не обыкновенный, а волшебный, и что...
     - Здорово придумано, дорогая,- сказала  мама, беря ручку со  стола,- но
теперь,  пожалуйста,  оставь  меня в покос.  Мне  нужно написать целую  кипу
писем. Завтра утром мы  с Ягненком отправляемся в Борнмут,  а тут  еще  этот
базар!..
     Антея неохотно вернулась  к своим  игрекам, а  мама усердно  заскрипела
пером по бумаге.
     - Но, мамочка! - сказала Антея, улучив момент, когда мама отложила перо
и  принялась заклеивать конверт.- Ковер и  вправду может перенести  нас куда
угодно, и...
     - Хорошо бы, он перенес вас в такое место, где водятся всякие восточные
безделушки  для  нашего базара,-  вставила мама.- Я пообещала,  что  принесу
несколько штук, да, боюсь,  у  меня совсем не  осталось  времени  сходить  в
Либертиз.
     - Конечно, перенесет, если попросить,- сказала Антея.- Но, мама!..
     - Ну что еще, дорогая? - на этот раз с явным нетерпением спросила мама,
успевшая уже снова взять в руки перо.
     - Ковер перенес нас  в такое чудесное  место,  где  ни у кого не бывает
коклюшного кашля, и  с тех пор  Ягненок ни разу не  кокаш-лянул, так ведь? А
кухарку  мы  взяли  с  собой,  потому что она  надоела  всем, кроме дикарей,
которые сделали ее своей королевой. Они при няли ее чепец за корону, и...
     -  Моя  милая  дорогуша! - прервала  ее мама. -Ты  знаешь, как я  люблю
слушать твои выдумки, но, видишь ли, как раз сейчас я ужасно занята.
     - Но ведь это правда! - в отчаянии сказала Антея.
     - А вот этого не следует говорить, дорогая!- мягко осадила ее мама.
     И Антея поняла, что продолжать в таком же духе бессмысленно.
     - Ты надолго уезжаешь? - спросила она.
     - Не знаю,- ответила мама.-  У  меня что-то разыгрался  насморк, и папа
хочет,  чтобы  я  как  следует  подлечилась.  Да  и Ягненок  еще  не  совсем
выздоровел.
     -  Да  ведь  он с  прошлой субботы ни  разу  не кашлянул! - перебила ее
Антея.
     - Твои бы слова  да Богу в уши! - вздохнула мама.-  Так или иначе, папа
уезжает по делам в Шотландию, и вы остаетесь одни. Надеюсь, хоть на этот раз
будете хорошо себя вести.
     - Конечно, будем!  - незамедлительно выпалила Антея.- А когда состоится
базар?
     -  В  субботу  в  школе,-  сказала мама.-  А теперь, будь  умницой,  не
приставай больше ко мне! У  меня уже голова пошла  кругом. Ну вот, я  забыла
как пишется коклюш!

     * * *
     На следующее утро мама с Ягненком уехали, а чуть погодя уехал и папа, и
дети остались  наедине с  кухаркой, которая  с  виду  так  сильно напоминала
испуганного  кролика, что у  них просто  рука не  поднималась подстроить  ей
какую-нибудь пакость и напугать ее еще больше.
     Феникс решил  устроить себе  маленький  отпуск.  Он сказал,  что сильно
переволновался  за последнее  время и нуждается в недельном отдыхе, во время
которого его ни под каким видом нельзя беспокоить. Затем он исчез, и его уже
никто не мог найти.
     А потому,  когда  в среду у детей  выдался свободный день и  они решили
оправиться куда-нибудь на ковре, им пришлось обойтись  без Феникса. Вечерние
полеты исключались ввиду опрометчивого  обещания не выходить из  дому  после
шести  часов вечера, сделанного маме в трогательные минуты прощания. Правда,
в субботу им было разрешено нарушить его и отправиться на базар - но  только
после  того,  как каждый до блеска отмоется,  наденет свой  лучший  костюм и
основательно почистит ногти заостренными концами деревянных спичек, которые,
в отличие  от кровопускательных  ножниц,  не  имеют обыкновения залезать под
ногти до самого локтя.
     - Надо бы повидать Ягненка,- сказала Джейн.
     Однако остальные тут жо высказали вполне справделивое убеждение в  том,
что если они ни с того ни с сего появятся в Борнмуте,  то  с мамой наверняка
сделается нервное  расстройство, а то и, не дай Бог,  какой-нибудь припадок.
После этого они уселись на ковер и принялись ломать себе голову  до тех пор.
пока она у них и впрямь не сломалась.
     -  Послушайте! -  сказал  Сирил.- Я кажется, придумал. Уважаемый ковер,
перенеси нас,
     пожалуйста,  туда, где мы сможем увидеть  маму с Ягненком, но  никто не
сможет увидеть нас.
     -  Кроме Ягненка! - успела добавить Джейн. В  следующее  мгновение дети
изо всех сил
     старались   побороть  дурноту,   вызванную   ощущением   падения  вверх
тормашками. Они сидели на ковре, разложенном поверх другого ковра - ковра из
коричневых сосновых  иголок.  Над головами у  них высились кроны  собственно
сосен, а рядом с ними весело проистекал зажатый  меж двумя высокими берегами
ручей.  Немного поодаль, на том же сосновоигольчатом  ковре, сидела  и, сняв
шляпу, нежилась  в  лучах не по-ноябрьски яркого солнца мама. И еще  там был
Ягненок - блеющий от счастья и совсем не собирающийся кашлять Ягненок.
     - Ковер  обманул нас,- мрачно  произнес Роберт.-  Мама увидит  нас, как
только повернет голову.
     Но верный ковер не подвел детей и на этот раз.
     Не  успел  Роберт  закончить  своего  мрачного  пророчества,  как  мама
повернула голову, посмотрела на них в упор и <i>ничего не увидела</i>!
     - Мы стали невидимками!-прошептал Сирил.- Вот это приключеньице!
     Однако  девочкам это приключеньице вовсе не понравилось. Им было не  по
себе  от  того,  что мама  смотрела прямо  на  них и  при этом хранила столь
безразличное выражение лица, словно их вовсе и не было на свете.
     Мне это не нравится,- сказала Джейн.- Мама раньше никогда на нас так не
смотрела, * нее такой вид, как  будто она нас вовсе не любит... как будто мы
не ее милые детки, а чьи-то чужие... как будто ей все равно, есть мы тут или
нет!
     - Это просто невыносимо! - добавила Антея со слезами в голосе.
     Но в этот  момент их  увидел Ягненок. Он вскочил на  ноги и  бросился к
ковру, вопя что есть мочи:
     - Пантерочка,  милая Пантерочка! Ой, и  Кошечка, и Синичка, и Бобс! Ой,
ой!
     Антея  поймала  его  на  руки  и  принялась  целовать.  К  ней  тут  же
присоединилась Джейн.  Как девочки ни старались, они не могли  удержаться от
этого - слишком уж обворожительным маленьким утеночком  он был! Как в старые
добрые времена, его голубая треуголка съехала на  одно ухо, а личико было до
бровей перепачкано грязью.
     - Я люблю мою Пантерочку! - лепетал он.- И тебя, и тебя, и тебя!
     Это  был  поистине замечательный момент. Даже мальчики  позволили  себе
покровительственно похлопать своего маленького братца по спине.
     Затем Антея оглянулась на маму и замерла в ужасе. Да и было отчего - за
то  время,  пока  дети   развлекались  с  Ягненком,  мамино  лицо  приобрело
устойчивый изумрудный оттенок, а  в  ее глазах появилось  настолько странное
выражение,  что можно было подумать, что  она подумала, что Ягненок сошел  с
ума. На самом деле, именно так она и подумала.
     - Ягненочек, дорогой мой! Иди  к своей маме! - закричала она и, вскочив
на ноги, бросилась к ребенку.
     Ее  родительский  порыв  был настолько  быстрым и  неожиданным, что, не
сообрази невидимые дети вовремя отскочить в сторону, она непременно налетела
бы на них, а, нужно вам сказать, натыкаться на то, чего не  видишь, является
наихудшим  опытом общения с привидениями. Так  или иначе, но  мама  схватила
Ягненка  в охапку  и со  всей  доступной  ей  скоростью  бросилась  прочь от
соснового бора.
     -  Давайте-ка полетим  домой,-  сказала  Джейн после минуты удрученного
молчания.- Еще немного, и я подумаю, что мама и впрямь не любит нас.
     Но сначала  они проследили  за тем, как мама встретила  по  дороге одну
знакомую леди  и, таким образом,  оказалась в относительной  безопасности. В
самом  деле,  нельзя  просто  так  бросать  своих  зеленолицых  мам  посреди
соснового   бора,  где  даже  медведь  не  может  прийти  им  на  помошь,  и
отправляться домой, как будто ничего не случилось.
     Так вот,  когда  мама  очутилась  в  относительной  безопасности,  дети
забрались на ковер, сказали: Домой! и - фьюить! - оказались в своей детской.
     -  Откровенно говоря, быть  невидимкой  не так  уж  и  здорово,- сказал
Сирил.-  По  край  ней  мере, в  кругу  семьи. Другое дело, если  бы  ты был
принцем, или бандитом, или взлом щиком!
     Затем  все четверо с нежной грустью вспомнили  дорогое зеленоватое лицо
мамы.
     -  Лучше  бы  она  никуда не уезжала,-  вздохнула  Джейн.-Без  нее  дом
становится какой-то сам не свой.
     - Я думаю, нам нужно исполнить то, чего она  хотела,- вмешалась Антея.-
Недавно я читала в одной книжке, что желания ушедших от нас священны.
     - Это если они ушли от нас куда-нибудь очень  далеко,- возразил Сирил.-
Скажем, к  коралловым берегам Индии или  ледяным  пустыням Гренландии, но уж
никак не в Борнмут. Кроме того, мы не знаем, чего мама хотела.
     -  А вот  и неправда!  -  сказала  Антея,  с  трудом  подавляя  желание
удариться в  слезы.- Она  сказала:  Нужно  достать индийских побрякушек  для
базара.  Только она думала, что нам их никогда не достать, и  сказала  это в
шутку
     - Тогда давайте отправимся в Индию и наберем их там побольше! -  сказал
Роберт.- Вот в субботу и полетим!
     Наступила суббота, и они полетели.
     Феникс был по-прежнему  неуловим,  так что  они просто  уселись на свой
прекрасный волшебный ковер и пожелали:
     - Нам нужно набрать индийских побрякушек для маминого базара. Не мог ли
бы ты перенести пас в такое место, где нам их навалят целые кучи?
     Безотказный ковер пару  раз  кувыркнул детей в воздухе и приземлился на
окраине изнывающего от зноя индийского города. Дети сразу же догадались, что
город  был  индийский-достаточно  <i>было</i>  взглянуть на  странной формы  купола
храмов и крыши домов. Кроме того, мимо них сновали толпы самого невероятного
люда, среди которого выделялись человек верхом на слоне и два англий-
     ских  солдата, постоянно  цитировавших  в своем разговоре фразы, а то и
целые  пассажи,  из  книг мистера Киплинга. Одним  словом,  никаких сомнений
относительно  места  их пребывания  у детей не возникло. Они свернули ковер,
возложили его на мужественные плечи Роберта и смело вступили в черту города.
Было   очень   жарко,   а   потому  им   опять   пришлось   поснимать   свои
лондонско-ноябрьские пальтишки и нести их в руках.
     Улицы города  оказались узкими и  до нелепого извилистыми. Они  были до
отказа  забиты  людьми в нелепых одеяниях, говорящих на самом нелепом языке,
который детям только доводилось слышать в своей нелепой жизни.
     - Ни  слова не  разобрать!  -  сказал Сирил.- Как  теперь,  скажите  на
милость, нам просить всякие штучки для маминого базара?
     - Да  к тому же они все бедняки,- добавила  Джейн.- Это  у них на лицах
написано. Нам нужно найти раджу или кого-нибудь в этом роде.
     Роберт принялся было разворачивать ковер, но остальные уговорили его не
тратить желание зря.
     - Мы же ясно сказали ковру, что нам нужно в такое место, где нам  дадут
индийских побрякушек для базара,-  сказала Антея.- Будьте уверены, он нас не
подведет.
     Ее вера была тотчас вознаграждена.
     Не успели последние слова слететь с ее  уст, как к детям  подошел некий
темно-коричневый джентльмен в тюрбане и склонился в глубоком поклоне. Затем,
к  немалому удивлению детей,  он  заговорил  на  весьма убедительном подобии
английского языка:
     - Моя милостивая рани  (что, как догадались дети,  означало жена раджи)
думать  вы  очень  хороший  дети.  Она  спрашивает вы  не  заблудиться?  Она
спрашивает вы хотеть  продать ковер? Она увидеть вас из своего паланкина. Вы
пойти к ней, да, нет?
     Они отправились  вслед за незнакомцем, который,  улыбаясь  во все  свои
пятьдесят  два, а  то и  пятьдесят  четыре  зуба,  провел  их  по  лабиринту
извилистых улиц к дворцу  рани.  Я  не собираюсь описывать вам дворец  рани,
потому что на самом деле я его в жизни нг видала. Вот мистер Киплинг  видел,
так что, если хотите, описание дворца рани можете прочитать в его книжках. А
я вам только расскажу о том, что там в точности произошло.
     Старая рани  восседала на горе подушек, а вокруг нее толпилось изрядное
количество других важных  леди. Все они были  в таких просторных штанишках и
вуалях,  и  все  они  с ног  до  головы были  увешаны блестками,  золотом  и
бриллиантами. А темно-коричневый джентльмен в тюрбане стоял за резной ширмой
и переводил  все, что бы ни  сказали дети и королева. Вот,  например,  когда
королева  попросила  детей продать ковер, а они дружно ответили Нет!, он все
так и перевел.
     - Но почему? - спросила рани.
     Джейн кратко объяснила почему, и переводчик также кратко перевел. Тогда
королева заговорила вновь, и переводчик сказал:
     - Моя госпожа  говорит это очень волшебный история. Моя госпожа  просит
рассказать все подробно и не думать о времени.
     Что ж, пришлось рассказать все подробно-
     Пол  училась  очень  длинная  история, особенно  если  учесть,  что  ее
пришлось рассказывать дважды - один раз Сирилу, а другой раз переводчику. Да
и Сирил на этот раз превзошел самого себя. Кажется, воспоминания о пережитых
приключениях не  на  шутку  захватили  его самого,  и  по мере того, как  он
излагал  историю Феникса и ковра, коварной башни  и августейшей кухарки, его
речь  все  более напоминала язык  Тысячи  и одной ночи.  Всякий  раз,  когда
джентльмен  в  тюрбане заканчивал  переводить  очередной кусок,  рани  и  ее
придворные леди принимались кататься по подушкам от хохота.
     Когда история закончилась, рани заговорила, и переводчик  объяснил, что
она сказала буквально следующее:
     - Мой милый, ты есть прирожденный сказитель сказок.
     Затем  рани сорвала  с шеи бирюзовое  ожерелье и швырнула его  к  ногам
Сирила.
     - О, Боже мой, какая красота! - в один голос воскликнули Джейн и Антея.
     Сирил  откланялся во все  стороны,  несколько  раз  кашлянул,  а  затем
произнес:
     - Передайте ей мое  огромное спасибо, но я бы предпочел, чтобы она дала
мне каких-нибудь дешевых  безделушек  для  базара. Скажите  ей,  что я  хочу
продать их, а  на вырученные деньги  накупить одежды для бедняков, у которых
таковой не имеется.
     - Скажи ему, что я разрешаю продать мое ожерелье и на вырученные деньги
одеть нагих и убогих, -сказала королева, выслушав переводчика.
     Но Сирил был непоколебим.
     - Нет уж, спасибо,-сказал он.- Все эти вещи должны быть проданы сегодня
на английском базаре, а  я  боюсь, что  на английском  базаре никто не купит
настоящее бирюзовое ожерелье. Все  подумают,  что оно поддельное,  а если не
подумают, то заставят нас объяснить, откуда мы его взяли.
     Тогда   королева  приказала   принести  всяческих   маленьких  красивых
безделушек, и вскоре слуги почти полностью завалили ими ковер.
     - Мне  придется дать вам слона, чтобы унести все это,- сказала, смеясь,
королева.
     - Если королева  будет так любезна  выдать нам по расческе и к тому  же
позволит нам умыться,- возразила Антея,- мы покажем ей настоящее волшебство.
Мы  вместе  с  ковром  и  всеми   этими  замечательными  медными  подносами,
кувшинчиками,  резными шкатулочками,  порошками  и  прочими милыми вещичками
исчезнем, как дым, прямо у нее на глазах.
     От такого предложения рани радостно захлопала в ладоши и тут же ссудила
детям  четыре  сандаловых  расчески,  на  ручках которых  были  выложены  из
слоновой кости четыре цветка лотоса. Расчесавшись, дети вымыли лицо и руки в
серебряной чаше.
     Затем  Сирил  произнес очень вежливую  прощальную речь, которая немного
неожиданно заканчивалась следующими словами:
     - А потому я хочу,  чтобы мы  сейчас  же оказались на  базаре  в  нашей
школе!
     Что с ними, конечно же, и случилось. А королева с ее придворными дамами
остались
     сидеть  на подушках,  открыв от  изумления рты и  тупо  уставившись  на
узорчатый мраморный пол, где только что были ковер и дети.
     - Истинно говорю вам, это было самое  что ни есть волшебство! - сказала
наконец королева,  весьма довольная всем происшедшим. Нужно сказать, что  об
этом случае еще долго  судачили при  дворе в периоды дождей и в конце концов
он  попал  в  знаменитую  книгу  Чудеса  Индии,  написанную одним английским
этнографом.
     Как уже говорилось, история Сирила заняла  изрядное количество времени.
То  же самое можно сказать  и об экзотических  сладостях, которыми  королева
потчевала детей, пока слуги собирали по всему дворцу изящные безделушки, так
что когда дети очутились в школе, там уже повсюду горел свет, а снаружи, над
крышами камдентаунских домов, сгущались вечерние сумерки.
     - Хорошо еще, что мы догадались умыться в  Индии,- сакзал Сирил.- Мы бы
наверняка опоздали, если бы сейчас потащились домой.
     - Кроме того, -  добавил  Роберт,- в Индии  умываться  гораздо  теплее.
Пожалуй, я бы согласился там жить всегда.
     Благоразумный ковер незаметно приземлил детей в темном закутке на стыке
двух  ярмарочных  ларьков. Кругом  валялись  обрывки  бечевки  и  оберточной
бумаги, а вдоль стен громоздились ряды пустых ящиков и корзин.
     Нужно  было  выбираться   наружу.  Дети  нырнули  под  витрину  ларька,
увешанную всякого рода  скатертями, ковриками  и прочими салфетками, которые
богатые леди,  которым  чаще  всего бывает нечего  делать, имеют обыкновение
разукрашивать  изысканной  вышивкой, и поползли к  свету. Достигнув внешнего
края  витрины, они  слегка отогнули конец свисавшей  с нее скатерти, которую
чья-то  прихотливая рука обметала затейливым  узором из  голубой герании,  и
принялись  поочередно возникать  в  толпе зевак. Девочкам и  Сирилу  удалось
выбраться более  или менее незамеченными,  а вот  Роберт,  употребивший  все
усилия,  чтобы  выбраться  абсолютно незамеченным,  слегка  перестарался  и,
подобно тому, как пешеходы попадают под экипажы и омнибусы, попал под миссис
Биддл,  владелицу  укрывшего  детей  ларька.  Ее   солидных  размеров   нога
безжалостно  опустилась на  маленькую нежную ручку Роберта -  и разве  можно
после этого винить его за то, что он совсем немножко повопил?
     Тут же вокруг детей собралась толпа. На благотворительных базарах редко
можно услышать дикие вопли, и потому всем было крайне интересно  узнать, что
случилось-  Прошло несколько очень  долгих секунд,  прежде чем детям удалось
втолковать  миссис  Биддл,  что  она наступила не  на  выступающую паркетину
школьного  пола или же упавшую с витрины  подушечку для  булавок, а  на руку
живому и нестерпимо страдающему ребенку. Когда до миссис Биддл наконец дошло
истинное положение вещей, она  не на  шутку  рассердилась. Вы замечали,  что
когда  один человек  случайно причиняет боль  другому, он  сердится  гораздо
больше, чем пострадавший. Интересно, почему бы это?
     - Я,  конечно, очень  извиняюсь,- заявила миссис Биддл тоном, в котором
гнев звучал гораздо явственнее,  чем сожаление,-  но с  какой  это стати  ты
залез под мой  ларек,  как самая распоследняя уховертка?!  А ну-ка,  вылезай
оттуда!
     - Мы только хотели посмотреть на товары, что сложены там, в углу.
     - Подглядывать да высматривать - это  очень плохая привычка! -  сказала
миссис Биддл.- Вот  увидите,  она  не доведет  вас до добра.  И вообще,  там
ничего нет, кроме пустых ящиков да пыли.
     - Как же! - сказала Джейн. - Это вы так думаете!
     -  Ах,  ты грубая маленькая девчонка!..-  воскликнула  побагровевшая от
гнева миссис Биддл.
     - И вовсе она не грубая, а только там и взаправду есть  много всяческих
расчудесных  вещей,-  сказал  Сирил. И вдруг  осознал,  насколько безнадежно
доказывать  собравшимся  вокруг  людям,  что  все  эти  сложенные  на  ковре
сокровища  были  ничем иным, как маминым  вкладом в благотворительный базар.
Никто и ни за что  не  поверит в это,  а  если  и  поверит, то, естественно,
напишет  маме благодарственное  письмо,  и  уж тогда мама подумает  такое!..
Словом,  один  Бог знает, что  она тогда подумает.  Остальные дети  осознали
примерно то же самое.
     - Я бы хотела  взглянуть  на эти вещицы,-  сказала очень красивая леди,
торговавшая  за соседним  ларьком. Ее  друзья  обещали  собрать  кучу всякой
всячины  для базара, но  самым  бессовестным образом не  сдержали  слова.  В
результате  ее ларек  оказался  самым  бедным на  всем базаре,  и  она очень
надеялась, что внезапно обнаружившиеся вещи являются запоздалым взносом в ее
торговлю.
     Она вопросительно посмотрела на Роберта, и тот, пробормотав нечто вроде
Конечно, с  большим  удовольствием!, мгновенно  исчез под  прилавком  миссис
Биддл.
     - Меня удивляет то, что вы поощряете этих  маленьких негодяев,- сказала
миссис Биддл.- Понимаете, мисс  Писмарш, я всегда все говорю напрямик... Так
вот,  я  должна  сказать,  что  меня удивляет  ваше  поведение.-  Затем  она
повернулась  к  собравшимся и,  окинув  их строгим взглядом,  продолжала: -И
вообще,  здесь вам не цирк! Просто один очень гадкий мальчишка доозорничался
и случайно  поранился - да и то совсем чуть-чуть. Так что вам лучше поскорее
разойтись.  Если он почувствует себя центром внимания,  то  только еще  пуще
расхулиганится.
     Мало-помалу  толпа  рассеялась.  Не  находившая  слов от  ярости  Антея
услыхала,  как стоявший рядом  с  ней  викарий негромко произнес  Несчастный
мальчик! - и возлюбила его отныне и навсегда.
     В этот момент из-под прилавка  вынырнул  Роберт,  нагруженный бенарской
медью и инкрустированными слоновой костью сандаловыми шкатулками.
     - Господи! - воскликнула мисс  Писмарш.-·  Значит, Чарльз  все-таки  не
забыл!
     - Извините!  - Миссис Биддл олицетворяла собой вежливость, замороженную
в сердце
     айсберга.- Все эти вещи лежали за моим прилавком. Неизвестный даритель,
который  тайком подложил  их туда, наверняка  краснеет при  мысли о том, что
кто-то  другой  может  заявить  на  них  свои  права.  Разумеется,  все  это
исключительно для меня.
     Дети почли за лучшее покинуть место сего неравного поединка и смешаться
с толпой. Они  просто не находили  слов от возмущения -  до  тех  пор,  пока
находчивый Роберт не выразился следующим образом:
     - Ах, эта <i>расфуфыренная фурия!</i>
     - И это после всего того, что нам довелось пережить! - сказал Сирил.- У
меня  до  сих  пор  в горле першит после переговоров с той индийской леди  в
брюках.
     - Эта фурия - просто дурия! - заключила Джейн.
     Торопливый шепот Антеи прервал поток замысловатых и  просто откровенных
ругательств:
     - Согласна, она отнюдь не подарок, зато мисс Писмарш-настоящее  чудо  и
вдобавок красавица. У кого-нибудь есть карандаш?
     Ползти под тремя составленными вместе прилавками было тяжело и неловко,
но Антея прекрасно справилась с этим.  Отыскав среди мусора  большой обрывок
голубой бумаги,  она  сложила  его пополам  и, через каждое слово  облизывая
карандаш,  чтобы  было  заметнее,  написала:  Все  эти  индийские  сокровища
предназначены  чудесной  красавице   мисс  Писмарш.   Некоторое  время   она
раздумывала над тем, чтобы приписать для пущей ясности И ни в коем случае не
миссис Биддл,  но  потом  решила,  что это  может навести на  подозрения,  и
ограничилась лишь тем,  что  подписалась:  Неизвестный даритель.  Затем  она
поползла обратно и через минуту присоединилась к остальным.
     Так   что   когда   миссис   Биддл  обратилась  за  справедливостью   в
устроительный комитет базара и конкурирующие ларьки были сдвинуты в сторону,
чтобы два тучных священника и несколько не менее тучных леди смогли
     посмотреть на товар, не лазая под  прилавки, обрывок голубой бумаги был
благополучно  обнаружен, и вся груда изящных индийских побрякушек перешла на
прилавок мисс Писмарш, которая  и продала  их все до одной, выручив тридцать
пять фунтов стерлингов.
     -  Что-то я никак  не возьму в  толк насчет  этой  голубой  бумажки...-
сказала миссис Биддл.- По мне, так это мог  написать  только сумасшедший. Да
еще назвать ее  чудесной  красавицей! Нет,  разумный человек  не  мог  этого
написать.
     Антея  и  Джейн  попросили  у  мисс  Писмарш  позволения  помочь  ей  с
распродажей,  мотивируя  это  тем, что  именно  их братец  Роберт  обнаружил
неожиданный товар. Мисс Писмарш с радостью согласилась, ибо ее до того всеми
заброшенный ларек теперь  был  окружен плотной толпой  покупателей, желающих
приобрести  экзотические сувениры,  и  ей  просто  была  необходима  помощь.
Оглядываясь  время от времени на миссис  Биддл. дети  замечали,  что  для ее
торговли не только помощники, но и она сама была не очень-то нужна. Надеюсь,
они не испытывали радости по этому поводу -  знаете, вы должны прощать своих
врагов, даже если  те и  наступают вам на руки, а потом говорят, что вы сами
виноваты  в  этом.  Однако  боюсь,  что  они  все же  в  недостаточной  мере
чувствовали свою вину.
     Им пришлось изрядно повозиться, расставляя  свой товар на прилавке.  Но
сначала они расстелили ковер, так что серебряные, медные и сандаловые штучки
очень выгодно смотре  лись на его темном фоне. Весь вечер вокруг их прилавка
не стихала  веселая суета, и в конце концов мисс Писмарш с девочками удалось
продать  даже  некомплектный   серебряный  гвоздь,   по  непонятной  причине
завалявшийся среди  маленьких  сияющих  солнц, привезенных детьми с далекого
индийского  базара.  Покончив с  этим делом, дети всей  гурьбой  отправились
вытаскивать  счастливые номера в лотерее, нашаривать  в рождественской кадке
специально   для  такого   случая  приготовленные  подарки,  веселиться  над
деревенскими   простофилями   из  картонного  оркестрика,  наяривающими  под
ветхозаветный фонограф, и с  замиранием сердца  внимать сладкозвучному пению
птиц, производимому за ширмой  при  помощи стеклянных  трубок и  стаканов  с
водой. Неожиданной  радостью для  всех четверых явилось чаепитие, устроенное
добрым  викарием,  и, не успели они еще съесть по три  пирожка каждый, как к
ним присоединилась мисс Писмарш.  Вечеринка удалась на славу, а  викарий так
просто   превзошел   самого   себя,  наперебой   расточая  любезности   всем
присут-ствовашим {и даже мисс Писмарш, как заметила позднее Джейн).
     -   Нам  пора   возвращаться  к  ларьку,-   сказала  Антея,  когда  все
почувствовали, что готовы скорее  умереть, чем съесть еще кусочек. (Викарий,
между тем,  вообще  забыл о еде и  вместо этого принялся нашептывать на  ухо
мисс Писмарш о каком-то событии, намеревающемся произойти после Пасхи).
     -  Нам  незачем  туда возвращаться-  весело  прощебетала мисс Писмарш.-
Благодаря вам, мои милые, мы продали все до последнего.
     __ Н-но- там же ковер,- сказал Сирил.
     __   О!  -  лучезарно   улыбнулась  мисс  Писмарш--   Насчет  ковра  не
беспокойтесь. Я ухитрилась  даже его  продать. Миссис Биддл дала мне за него
целых  десять шиллингов. Она сказала, что давно хотела приобрести что-нибудь
подобное для спальни прислуги.
     - Как же! - сказала Джейн.- У ее при слуги ковров не бывает. Мы взяли к
себе ее кухарку, так она нам много чего про эту самую миссис порассказала,
     - Прошу вас, давайте оставим в покое тайны мадридского двора,- то  ли в
шутку, то ли всерьез  сказал викарий, и мисс Писмарш снова засмеялась, глядя
на него так, как если бы ей  в жизни не доводилось встречать более приятного
и веселого  человека.  Но остальные  четверо чуть ли  не в буквальном смысле
проглотили  языки  от ужаса. И  действительно,  посудите  сами, что им  было
делать?  Не  могли же они сказать: Это ведь, черт возьми,  наш  ковер!,  ибо
ковры вообще никто и никогда  не приносит на благотворительные базары,  и уж
тем более дети.
     Дети пребывали в самом  настоящем отчаянии.  К их чести должна сказать,
что отчаяние <b>не</b> побудило их забыть о хороших манерах,  как это иногда бывает
даже со взрослыми, которым не мешает поучиться на примере наших приятелей.
     Наши приятели сказали: Благодарим  за по-трясающее чаепитие, Спасибо за
то,  что вы такие  потрясающие и Спасибо  за  потрясающий  вечер.  Последнее
спасибо они адресовали викарию, потому что именно он устроил все эти ящики с
лотереей, кадки с подарками, фонографы и  птичьи хоры. И  нужно сказать, ему
это потрясающе удалось. На прощанье девочки обнялись с мисс Писмарш, а когда
все четверо отошли в сторонку, до их слуха донеслось следующее:
     - Какие славные  ребята! Однако,  насчет наших  планов... Ты  согласна,
если это будет после Пасхи? Ну же, скажи, что ты согласна...
     Джейн рванулась назад и, прежде чем Антея успела оттащить ее в сторону,
спросила;
     - А что это такое будет после Пасхи? Мисс  Писмарш зарделась и от этого
стала
     еще прекраснее. Викарий же сказал:
     - Надеюсь, что после Пасхи я отправлюсь на Острова Мечты.
     - Хотите, мы доставим вас туда на волшебном ковре? - спросила Джейн.
     - Большое спасибо,- ответил  викарий,-  но я боюсь, что не смогу  ждать
так долго. Я  хочу отправиться на Острова Мечты  до  того  как меня  сделают
епископом, потому что когда меня сделают епископом, у меня уже не  будет для
этого времени.
     - Я всегда полагала, что мне следует выйти замуж  за епископа,- сказала
Джейн.- У них такие красивые фартучки, да и в хозяйстве пригодятся! А вам бы
не хотелось выйти замуж за епископа, мисс Писмарш?
     Тут детям наконец удалось оттащить ее в сторону
     На общем совете было решено, что  Роберту не стоит  больше иметь дело с
миссис  Биддл,  так  как  именно его  рука  послужила  причиной  до  садного
инцидента, а, стало быть, его появле
     ние только  снова  рассердит ее.  Антея с Джейн  также не имели никаких
шансов на  симпатию  со стороны  старой леди, ибо помогали сбывать  товар  в
конкурирующем ларьке.
     В  конце   концов  все  четверо  единодушно  решили,   что   Сирил  был
единственным,  кого старая леди могла  не  прибить на месте,  и пока Роберт,
Антея  и  Джейн  старательно растворялись в  толпе, их старший  брат  не без
опаски приблизился к миссис Биддл и произнес:
     - Миссис Биддл, знаете  ли, нам просто позарез нужен вот этот ковер. Вы
не продадите нам его? Мы могли бы заплатить вам целых...
     - Конечно,  нет! -  отрезала  миссис  Биддл.- Убирайся отсюда,  дрянной
мальчишка!
     В ее тоне сквозило явное нежелание  поддаваться  на  любые уговоры, так
что Сирилу не оставалось ничего другого, как присоединиться к остальным.
     -  Бесполезно,-  сказал  он.-  Она сейчас вроде как  львица,  у которой
пытаются похитить детей. Мы должны проследить, где она живет, и... Ни слова,
Антея! Это  же наш ковер, значит, никакой  кражи не будет. Будет нечто вроде
экспедиции по  спасению утраченных  надежд. Это будет героический,  отважный
(и, если удастся, стремительный) подвиг, а никакой там не грабеж.
     Дети потерянно бродили среди  толпы веселящейся вовсю публики. Базар  с
его   многочисленными   приманками   давно   уже  потерял   для  них  всякую
привлекательность. Хор певчих птиц  был  теперь  просто  бульканьем воздуха,
пропускаемого через воду, а фонограф  -машиной  для произведения  ужасающего
шипа  и треска, за которым не  было  слышно  собственных голосов. Посетители
казались  им обыкновенными бездельниками, покупавшими вещи,  которые им были
явно  не нужны.  Одним словом,  все  это выглядело  довольно глупо. А глупее
всего было то, что миссис Биддл купила  волшебный ковер за десять шиллингов.
Будущее  представлялось детям в самом  мрачном свете, а в настоящем не  было
ничего, кроме  грязи,  серости,  тоски, запаха осветительного  газа и потных
людских  тел.  Кроме  того, дети были  с кого  до головы усыпаны крошками от
пирожного и порядком устали.
     В  конце концов  они  нашли  укромный уголок,  откуда  могли  незаметно
наблюдать  за ковром,  и  принялись  уныло  ждать  окончания  базара.  Нужно
сказать, что время, когда им следовало ложиться спать, уже давно миновало. В
десять  часов вечера покупатели  разошлись  по  домам, а  продавцы  остались
подсчитывать вырученные деньги.
     - Откровенно говоря,- сказал Роберт,- я больше в  жизни не пойду ни  на
какой базар. У меня  рука распухла наподобие ананаса. Гвозди в ботинках этой
чертовой миссис наверняка были отравленные.
     В этот момент некто, облеченный властью делать заявления, заявил:
     -  Базар закрывается! Расходитесь по домам! Детям  ничего не оставалось
делать, как
     выйти на улицу  и ждать  у  входа,  смешавшись  С толпой  своих изрядно
оборванных ровесников, которые  стояли здесь целый вечер, ловя  доносившиеся
из окон звуки музыки и меся ногами жидкую грязь. Наконец из дверей
     появилась миссис  Биддл и, загрузившись в кэб вместе  с накупленным  на
ярмарке добром (среди которого наличествовал и ковер), отправилась восвояси.
Остальные ларечники оставили свои товары в школе до понедельника, но  миссис
Биддл,   опасавшаяся,  что   какая-нибудь   мелочь  может  до  того  времени
испариться, предпочла взять все с собой.
     Дети, которым в настоящем расположении духа  было наплевать  на грязь и
непогоду, мрачно влачились за кэбом, пока наконец вся  компания не прибыла к
дому миссис  Биддл. Когда сия зловредная  особа, не забыв прихватить  ковер,
исчезла за входной дверью, Антея сказала:
     -  Давайте  не  будем  грабить... то есть, я  хотела сказать, совершать
героический  и стремительный подвиг.  Давайте  сначала  позвоним  в дверь  и
договоримся с ней добром.
     Остальным  эта  идея  очень  не  понравилась,  но  в  конце концов  они
согласились - при условии, что  если дело  все-таки дойдет до грабежа, Антея
не будет путаться у них под ногами со своими нравоучениями.
     Им пришлось долго  стучать, звонить и даже слегка  поколачивать в дверь
ногами,  пока  весьма  запуганного вида  горничная не осмелилась  высунуть в
щелку краешек носа. Осведомившись о миссис Биддл, они вошли в холл и тут  же
увидели  требуемую  им  леди.  Она была занята  тем, что сдвигала  к  стенам
гостиной столы и стулья, явно намереваясь полюбоваться  свежерасстеленным на
полу ковром.
     - Я  так и  знала,  что она купила ковер  не для служанкиной спальни! -
пробормотала Джейн.
     Антея  миновала  замешкавшуюся  горничную  и  направилась  в  гостиную.
Остальные последовали за ней. Когда они вошли, миссис Биддл стояла  спиной к
ним на  ковре  и  разглаживала  густой  ворс той же самой  одетой в  тяжелый
ботинок ногой, что  раньше  едва не  размозжила кисть Роберту. Хладнокровный
Сирил,  дождавшись, пока  все четверо проскользнули в комнату, закрыл дверь,
прежде чем миссис Биддл успела оглянуться.
     -  Ну кто еще там, Джейн? - кисло осведомилась недостойная леди- Затем,
резко обернувшись, она получила  ответ на свой вопрос. Уже в  который раз за
сегодняшний  вечер  ее  лицо приобрело  глубокий  -даже чересчур  глубокий -
фиолетовый оттенок.
     - Ах, вы маленькие грязные  негодники!  -  закричала она-- Как вы смели
явиться сюда? Да еще в такое время! Уже почти  ночь!  А  ну-ка,  убирайтесь,
пока я не вызвала полицию!
     -  Не  сердитесь,-  мягко  произнесла  Антея.-  Мы  всего  лишь  хотели
попросить вас продать  нам  ковер.  У нас с собой есть двенадцать шиллингов,
и...
     -  Да как  вы смеете?! -  завопила миссис  Биддл срывающимся  от  гнева
голосом.
     - Боже, как вы отвратительно выглядите! - внезапно сказала Джейн.
     Миссис Биддл принялась  отбивать чечетку своими подбитыми  отравленными
гвоздями башмаками.
     - Ах, ты маленькая сопливая замарашка!  - только и сумела выдавить она,
на этот раз побагровев лицом.
     Антея  принялась  трясти Джейн  за  плечи,  но та вырвалась  и подалась
вперед.
     - Но ведь это ковер из нашей спальни! <i>-</i> сказала она.- Можете спросить у
кого угодно/
     - Давайте попросим ковер перенести нас домой,- прошептал Сирил.
     - Не выйдет,- прошептал  в ответ  Роберт.- Она заявится к нам и устроит
такой скандал, что никому не поздоровится. Вот мерзопакостная старуха!
     - Я хочу, чтобы у миссис Биддл  стало ангельское настроение! - внезапно
вскричала Антея. (Попытка не пытка, добавила она про себя).
     Багровое лицо миссис Биддл снова стало фиолетовым, потом вдруг красным,
а еще потом  уж совсем неожиданно приобрело безмятежный розовый окрас  Когда
она  улыбнулась  детям,  она  и  впрямь была  немного похожа  на престарелую
ангелицу
     - Но у меня и без того прекрасное настроение,- удивилась она.- Лучшего,
вроде бы, и не бывает И с чего бы это, мои дорогие,  мне  пребывать в дурном
расположении духа?
     Как всегда, ковер оказался на высоте  Причем не только миссис Биддл, но
и дети вдруг почувствовали, как прекрасно и легко стало жить на свете.
     - На самом-то деле  вы очень достойная леди,- сказал Сирил.- Понятия не
имею, как я этого сразу не разглядел.  Извините  за то, что мы доставили вам
столько неприятностей на базаре.
     - Ни слова больше! -  воскликнула обнов-1енная миссис  Биддл.- Конечно,
если вам  так нужен этот  ковер, то вы  можете его забрать.  Нет, нет,  я не
возьму ни пенни сверх тех десяти шиллингов, что заплатила за него.
     - Понимаете, нам очень неприятно просить у вас ковер после того, как вы
приобрели его на базаре,- сказала Антея.- Но, видите ли, это и <i>вправду</i> ковер
нз нашей детской. Его по ошибке принесли на базар с другими вещами.
     - Да вы что?! Какая досада,- сказала добреющая с каждой  минутой миссис
Биддл.- Знаете что,  мои дорогие?  Вот  вам ваш ковер и еще десять шиллингов
впридачу, и давайте забудем обо  всем этом. Возьмите-ка по кусочку пирога на
дорогу. О, мой милый мальчик, мне так жаль, что  я сегодня наступила тебе на
руку! Надеюсь, с ней все в порядке?
     - О да, благодарю вас,- сказал Роберт.- Знаете что? По-моему, вы просто
кладезь доброты!
     - Вовсе нет.- задушевно произнесла миссис Биддл.- Просто мне доставляет
огромное удовольствие немного баловать таких милых сорванцов, как вы.
     С этими  словами она  помогла детям  свернуть ковер, и Сирил с Робертом
взвалили его себе на плечи.
     -  Вы самая  настоящая  дорогуша! -  сказала Джейн  и  весьма  сердечно
поцеловала миссис Ниддл на прощанье.

     * * *
     -  Вот  тебе и на! -  подытожил  Сирил, когда они пробирались домой  по
темным улицами Камдентауна.
     -  Вот  именно,- подтвердил  Роберт.-  И что  самое  странное,  у  меня
сложилось впечатление, что новая миссис Биддл и есть настоящая
     миссис Биддл То есть я хочу сказать, что не только ковер виноват в том,
что она вдруг стала такой доброй.
     Возможно, ты и прав,--сказала Антея. Наверное, на  прежней миссис Биддл
за  долгие  годы понависло  много  черствости,  усталости  от жизни  и всего
прочего, а ковер взял да и сдернул с нее все это.
     - Надеюсь, он не позволит ей снова  пооб-расти всякой  дрянью,- сказала
Джейн.- Она такая красивая, когда улыбается!
     В этот памятный день ковер понаделал  немало чудес, но мне кажется, что
чудо с миссис Биддл было самым расчудесным. Ибо с тех пор она уже никогда не
была такой злюкой, как прежде, и даже  послала мисс  Писмарш, которая все же
вышла  замуж  за  доброго  викария, премиленький серебряный  заварничек. Это
достославное событие  произошло сразу  же  после Пасхи,  а потом  молодожены
отправились на медовый месяц в Италию.

     <i>Г лава V</i>
        ХРАМ

      -  Какая жалость, что Феникс  куда-то за-пропастился, - сказала Джейн.
-С ним гораздо интереснее, чем с ковром.
     - Эти маленькие девчонки такие неблагодарные! - сказал Сирил.
     -  Да нет же, на самом деле я очень благодарная, да только ковер всегда
молчит, как в  рот  воды набрал.  И еще он очень беспомощный.  Совершенно не
может  за себя  постоять. То в море угодит, то на распродажу, а то еще  куда
похуже. Вот попробовали бы вы продать Феникса!..
     Со времени достопамятного базара  прошло два дня. Все четверо были не в
духе. Такие  вещи, знаете ли, случаются,  особенно по  понедельникам. А это,
как назло, был понедельник.
     -  Не удивлюсь,  если этот ваш драгоценнейший Феникс взял,  да и улетел
навсегда,- сказал Сирил.- Я  бы тоже куда-нибудь улетел от  такой погоды. Вы
только посмотрите, что творится на улице!
     -  Даже и смотреть не хочу,-  сказал  Роберт.  Действительно,  на улице
творилось мало
     чего приятного.
     - Да не мог Феникс улететь  - уж в этом-то  я уверена! -сказала Антея.-
Пойду, поищу его еще раз.
     Антея искала  под  столами и стульями,  в коробках  и корзинках,  среди
маминого рукоделия и папиных бумаг, но не смогла найти даже отблеска золотых
Фениксовых перьев.
     Тут Роберт вдруг вспомнил,  с каким блеском  ему удалось воплотить семь
тысяч  строк  нуднейшего  древнегреческого   заклина   ния  в  одну   строку
английского гекзаметра, и, встав на ковер, запел:
     - <i>О, выходи, поскорей, наш замечательный Феникс!</i>
     Почти  в  ту же  секунду  со стороны кухонной  лестницы донесся  шелест
крыльев, и  в  комнату, роняя ослепительные  золотые  блики, величаво  вплыл
Феникс.
     - Интересно, где же  это ты скрывался все это время? - спросила Антея.-
Я тебя <i>по всему</i> дому искала!
     -  А  вот  и  не <i>по всему,-</i>  ответила  птица.- Потому что,  в противном
случае, ты бы непременно нашла меня. Сознайся, что ты поленилась заглянуть в
то священное место, что послужило мне временным пристанищем.
     -  Какое  еще  такое  священное  место?   -  спросил  Сирил,  несколько
раздраженный  тем  обстоятельством,   что  драгоценные  минуты  стремительно
убегали прочь, а ковер все еще без толку лежал на полу.
     -  Да  будет  вам  известно,-  сказал  Феникс,-  что  место, которое  я
соблаговолил освятить своим драгоценным присутствием, называется Лутрон.
     - Как?!
     - Лутрон.  Это  там,  в  ванной -  если не ошибаюсь,  вы так  величаете
комнату для умывания-
     - Готова поклясться, тебя там не было,- сказала Джейн.- Я заглядывала в
ванную три раза и все там хорошенько перевернула.
     -  Я  же, между тем,  покоился на вершине сверкающей железной колонны,-
продолжал  Феникс.- Волшебной, насколько я  могу судить.  Во  всяком случае,
моим  милым золотым лапкам было так  же  тепло, как и  в те далекие времена,
когда они ступали по раскаленному на солнце песку пустыни.
     - А, так ты говоришь об отопительной колонке,- сказал Сирил.- На ней-то
и я бы не отказался посидеть в такую дрянную погоду. Ну ладно, куда полетим?
     Как обычно, этот простецкий вопрос вызвал целую  бурю споров и раздоров
относительно того,  куда  лететь и  чем  заняться.  И, конечно  же,  каждому
хотелось того, на что другим было в высшей степени наплевать.
     - Я  среди вас самый старший,- заявил Сирил,-  и потому  мы полетим  на
Северный Полюс.
     - Ага! Мало нам дождя, так  тебе еще и снег подавай! - ответил Роберт.-
Давайте лучше сгоняем на экватор.
     -  Мне кажется, лучше  алмазных копей Голконды и не придумать,- сказала
Антея.- Правда ведь, Джейн?
     - Не правда! -выпалила Джейн.- Это чушь! Все вы несете сплошную чушь!
     Тут Феникс  предупреждающе  поднял коготь и  прекратил  эту бестолковую
дискуссию.
     - Если вам не удастся прийти  к согласию,  то, боюсь, я  буду  вынужден
покинуть вас. - сказал он.
     - Тогда ты и решай, куда нам лететь! - в один голос закричали вес.
     - На вашем месте,- задумчиво проговорила птица,- я бы дал ковру немного
отдохнуть. Кроме того, если вы не перестанете по каждому малейшему поводу (а
то и  вовсе  без  повода) пользоваться  ковром, то  скоро  совсем разучитесь
ходить. Не могли бы вы вместо этого устроить мне небольшую экскурсию по ваше
му отвратительному городу?
     -  Мы  бы с  удовольствием,  да вот  погода...- сказал  Роберт лишенным
всякого энтузиазма  голосом.- Ты только посмотри, какой на ули цс дождь!  И,
кстати, почему это мы должны давать ковру всякие там передышки?
     - Ты хочешь сказать, что ты злой, жадный, бессердечный и самовлюбленный
мальчишка? - строго спросила птица.
     - <i>Нет!</i> - в негодовании вскричал Роберт
     - То-то же! - сказал Феникс.- Что же ка сается дождя, то я тоже от него
не  в во сторге. О, если бы только солнце знало, что я  здесь!  Ему нравится
светить на меня, пото  му что я очень яркий и золотистый Оно не раз говорило
мне: Ах,  милый  Феникс, все  же как приятно  иметь  здесь,  на  земле, свое
подобие! Впрочем, хватит об этом.  Вы знаете какое-нибудь заклинание  против
плохой погоды?
     - Я знаю только Дождик, дождик, прекрати,- сказала Антея, -  но оно еще
<i>никогда</i> не срабатывало.
     - Возможно, вы неправильно его проговариваете,- усомнилась птица.
     Антея с готовностью начала декламировать:

     <i>Дождик, дождик,</i> прекрати,
     <i>Поскорее уходи!
     Мы хотим идти гулять
     И под солнышком плясать.</i>

     -  Совершенно  неправильно!  -  воскликнул  Феникс.-  Если  вы   всегда
обращаетесь к нему  так, то вполне понятно, почему оно не обращает на вас ни
малейшего  внимания.  На  самом  деле нужно  открыть  окно  и что  есть мочи
прокричать:

     <i>Дождик, милый, прекрати,
     Попозднее приходи!
     Дверь па солнышко открой
     И ступай себе домой!</i>

     Следует  быть  предельно вежливыми с  людьми, от которых вы чего-нибудь
добиваетесь, и уж особенно с теми, от которых вы хотите на время избавиться.
Да, вот еще что! Сегодня вам не повредит добавить еще четыре строки:

     <i>Здесь чудесный феникс, он
     Солнцу шлет большой локлон.
     Воссияй же вместе с ним
     Ярким светом золотым!</i>

     - Провалиться  мне  на  этом  месте,  если  это не  настоящая  поэзия!-
убежденно заявил Сирил.
     - Очень даже похоже,- сказал более осторожный Роберт.
     -  Я  вынужден  был  вставить слово  чудесный,  чтобы  сохранить  длину
строки,- скромно заметил Феникс.
     - Есть  много  других слов  такой  же длины..-  начала было  Джейн,  но
остальные тут же пресекли ход ее мысли негодующим Тс-с!
     Итак, дети открыли окно и изо всех сил проорали требуемое восьмистишье,
причем Феникс орал чуть ли не громче всех. Правда, когда дети дошли до слова
чудесный, на него ни с того ни с сего напал жестокий  приступ кашля, но он с
лихвой наверстал упущенное на последних строках.
     Дождь поразмыслил мин утку-другую, а потом, действительно, ушел.
     - Вот что значит настоящая вежливость!  - сказал  Феникс и одним  махом
перепорхнул  на  подоконник,  где  принялся  расправлять  и складывать  свои
блистающие крылья, стараясь повернуться таким образом, чтобы  каждому,  даже
самому маленькому золотому перышку вволю досталось  солнца. А солнце,  между
тем,  обрушило  на  город неистовый поток  закатного багрянца,  какой  можно
наблюдать только поздним летом или ранней осенью. Позднее люди говорили, что
подобных декабрьских  закатов  в  городе не было  уже добрую  сотню, а то  и
тысячу лет.
     - А  теперь,- сказала  птица,- мы отправимся в город, и вы покажете мне
один из моих храмов.
     - Твоих храмов?
     - Мне  удалось вытянуть из  ковра, что в вашей  стране имеется огромное
количество моих храмов.
     - Как ты  вообще  мог  что-либо  вытянуть  из  ковра, если он не  умеет
говорить? - спросила Джейн.
     _  Велика  важность!  -   ответила  птица-Из  ковра  можно  много  чего
повытянуть. Вот вы, например, вытянули из него кучу индийских побрякушек для
школьного  базара,  а я  предпочитаю получать от  него всяческую информацию.
Помните,  вы показывали мне папирус  с моим портретом? Насколько я понял, на
нем  наличествовало  название  одной  из  улиц  вашего  города,  на  которой
расположен  величавый  храм  с  порталом,  украшенным  моим  резным каменным
изображением. Если быть предельно точным, там  еще имеется идентичная медная
вывеска. Внутри храм просто кишит моими жрецами.
     -  Так  это  же компания  страхования  от пожаров,- сказал  Роберт,-  а
никакой не храм, и эти люди вовсе не жрецы!
     - Извини!-ледяным тоном произнес Феникс.- Ты, кажется, сам не знаешь, о
чем говоришь. Это самый настоящий храм, и эти люди - жрецы.
     -  Давайте  не  будем  попусту  препираться,- сказала  Антея.- А то все
солнце упустим. Спорить ведь можно и на улице.
     Феникс  стремительно дал уговорить себя на то, чтобы устроить гнездышко
во внутреннем кармане робертовой норфолкской куртки, и вся компания вывалила
на улицу,  залитую лучами уже  сто, а то и тысячу лет невиданного  в здешних
местах заката. Кратчайший путь к храму Феникса пролегал по трамвайным путям,
а потому все четверо весело забрались  на крышу первого же попутного трамвая
и  вступили  в оживленную  беседу.  Незнакомый с городом  Феникс всю  дорогу
беспокойно ерзал под  курткой у Роберта и не  раз  заинтересованно высовывал
наружу клюв, а то и век голову.
     Поездка получилась замечательная,  и дети не  могли нарадоваться, что у
них нашлио деньги заплатить за нее. Дабы со всей полнотой ощутить магическую
силу денег, они не слезали с крыши до самой последней остановки, да и там их
пришлось ссаживать едва лъ не силой. Конечная остановка трамвая  нахо дилась
на углу Грейз-Инн-Роуд, и, слегке пораскинув мозгами, Сирил заявил, что, чем
тащиться до Феникса вкруговую по главным улицам,  лучше пройти напрямик - по
переулкам   да  закоулкам,  наподобие   паутины  связывавшим  Феттер-Лейн  и
Ладгейт-Секес. Естественно, он крупно ошибался, как ему тут же и не преминул
сказать Роберт. (Позднее  Роберт еще несколько раз говорил ему то  же самое,
но уже совсем  в других  выражениях) Переулки да  закоулки оказались на диво
узкими, кривыми  и  грязными. Но  самое главное - там было  полно  фабричных
мальчишек  и девчонок, возвращавшихся  домой  с работы и  так неодобрительно
посматривавших на ослепительно красные пальтишки и шляпки  наших  сестричек,
что  тем немедленно захотелось  провалиться под землю или, по  крайней мере,
пойти другой дорогой. Вдобавок фабрич ные оказались чересчур остры на язык -
они то и дело предлагали  Джейн  постричься, а Антею так и вообще склоняли к
тому, чтобы обриться наголо. Обе девочки высокомерно  отмалчивались, а Сирил
с Робертом, у которых так и чесались языки дать достойный
     отпор  хулиганам, как назло  не могли  придумать  ничего  по-настоящему
ругательного. Завернув за очередной угол, Антея вдруг схватила Джейн за руку
и быстро  втолкнула  ее под  ближайшую  арку,  а  оттуда  -  в  темное чрево
подъезда. Мальчики мгновенно последовали за ними, и в результате все четверо
благополучно избежали новой встречи с гогочущей толпой юных пролетариев.
     В глубине подъезда Антея позволила себе глубоко вздохнуть.
     - Какой  ужас! - сказала она.-  Я и не думала, что такие люди бывают на
самом деле.
     - Да уж, попали в переделку. Но вы,  девчонки,  сами виноваты  - нечего
было расфуфыриваться во все самое лучшее.
     -  Мы  решили,  что,  раз мы  идем  с  Фениксом,  то нужно  создать ему
подобающее окружение,- сказала Джейн.
     - Совершенно верно! - тут же откликнулся Феникс и, высунув глову из-под
куртки Роберта, поощрительно подмигнул девочкам.
     Как выяснилось, это было очень большой неосторожностью с  его  стороны.
Не успел он покончить со своими ужимками, как из-за балюстрады возвышавшейся
позади  них лест ницы протянулась чья-то  давно  не мытая рука и с ловкостью
фокусника выудила золотую птицу у Роберта  из-за пазухи. Затем чей-то грубый
голос издевательски произнес:
     -  Чтоб я сдох, Эрб,  если это  не  наш попка-попугайчик,  которого  мы
потеряли на прошлой неделе. Огромное вам  спасибочки, мэм, за заботу  Он уж,
поди, весь иссохся по родному гнезду.
     Дети  разом   обернулись.  В  тени   лестничного   пролета  стояли  два
здоровенных  оборванца,  каждый  из  которых по  крайней  мере  в  пять  раз
превосходил ростом Роберта с Сирилом вместе взятых. Тот,  что был поздоровее
и по-оборваннее, держал в руках Феникса.
     - Немедленно отдайте птицу! - строго произнес Сирил.- Она наша.
     - Спасибочки вам еще  раз и до свидания,- продолжал несносный мальчишка
ледяным тоном, в котором можно было без особого труда разглядеть десятка два
ложек дегтя.- Эх, жаль, не могу дать вам двухпенсовик за труды - все что  ни
на  есть  денежки  профукал на объявления в газетах.  Уж так я ее искал, мою
птичку ненаглядную, так искал! Вы уж заходите через год, так я  вам заплачу,
чтоб я сдох.
     - Поберегись-ка,  Айк!- озабоченно сказал его  приятель.- У этого попки
чего-то уж слишком здоровенный шнобель!
     -  Если  эти  нахалы  в  сей  момент  не  отстанут  от  моего  любимого
попки-попугайчика,- мрачно произнес Айк,- у  них будут шнобеля поздоровее. А
ты, Эрб,  заткнись, пока тебя не спрашивают! Ну ладно, вы, четыре соплячки с
косичками, катитесь отсюда к своим мамочкам!
     -  Соплячки! С  косичками!  - вскричал  Роберт.- Сейчас  я тебе  покажу
соплячек!  -   И,  разом  перепрыгнув  через  четыре  ступеньки,  он  провел
великолепный хук правой.
     Из темноты пролета донеслось отчаянное кудахтание (ни до, ни после того
ничего  подобного  от  Феникса  не   слыхали)  и   биение  крыл,   а   затем
захлебывающийся от хохота голос Айка произнес:
     -  Ну и ну! Взял, да ни за что ни про что огрел моего попку-попугайчика
по макушке! Ничего себе, воспитаньице!
     Роберт  затопал ногами от ярости, а не менее разгневанный Сирил чуть не
вывихнул  себе   мозги,  пытаясь  придумать  какую-нибудь   гадость,   чтобы
расквитаться с  малолетними бандитами.  Антея  с  Джейн распалились  не хуже
мальчиков,  но  от  этого им  только захотелось  заплакать.  Наконец  Антея,
кое-как справившись с собой, сказала:
     - Ну пожалуйста, отдайте нам нашу птичку!
     - Ну пожалуйста, валите отсюда и оставьте нашу птичку в покое!
     -  Если вы  не прекратите  хулиганить,-  решительно  заявила Антея,-  я
позову полицию.
     - Давай, давай!  - сказал оборванец,  которого величали Эрбом.-  А  ты,
Айк, покудова сверни этому паршивому голубю шею. Кажись, он  и двухпенсовика
не стоит.
     -  О нет! - закричала Джейн.- Пожалуйста,  не убивайте его! Он же  ведь
такой миленький!
     - Да я и не собираюсь,-  сказал Айк.- Мне стыдно за  тебя, Эрб!  Как ты
мог  подумать обо  мне такое!  Ладно, мисс, гоните полхруста - и  эта птичка
ваша навсегда.
     <i>-</i> Полчего? - спросила Антея.
     - Полхруста, тугрика, сова - полсоверена, если не просекаешь.
     - Да у нас нет таких денег! И вообще, это же и так наша птичка!
     -- Да не говори ты с ним - напрасно время теряешь,- сказал Сирил.
     И тут Джейн внезапно осенило:
     - О, Феникс, милый Феникс! - запричитала она.-  Сделай же что-нибудь! А
то у нас ничего не получается.
     -  С  удовольствием,- сказал  Феникс,  и  Айк чуть  было  не свалился с
лестницы от изумления,
     - Вот тебе и на! Да он вроде как говорящий!- сказал он.
     - О, юноши! - возвысил  голос Феникс.- Несчастные сыны порока! Внемлите
моим словам!
     - Да чтоб я сдох! - сказал Айк.
     - Полегче, Айк! - сказал Эрб,- Не придуши его ненароком! Да нам за него
отвалят хрустов по весу!
     -  Внемли,   о  Айконокласт,  осквернитель  святынь,  и  ты,  Эрбариумг
поедатель городских нечистот! Оставьте,  пока не  поздно,  греховную стезю и
ступите на путь добродетели!
     - Провалиться мне на этом месте! - сказал Айк.- Ну и здорово же они его
поднатаскали!
     - Верни же меня  моим юным  последователям и поспеши прочь! Избавь меня
от своих нечистых прикосновений, иначе...
     - Клянусь сердцем  матери, они  все это в него специально вколотили!  -
сказал Айк.-  На  случай, если попку  уведут. Смотри-ка  ты, какие  хитрющие
сосунки!
     -  Пора  линять.  Давай-ка  врежем  им хорошенько  напоследок и  рванем
когти,- предложил Герберт, он же Эрб.
     - Заметано! - отозвался Айзек, он же Айк.
     - Прочь!  - снова  возопил Феникс,  а  затем вдруг  осведомился  совсем
другим тоном: -
     А  кто сработал  тикалы у старика из Олдер-менбери? А кто  в Белл-Корте
увел сопливчик у малолетки, а? А кто...
     - Заткнись! - взревел Айк.-  Ах ты  дрянь! Ой, аи! Отвянь  же от  меня!
Садани его чем-нибудь, Эрб, а то он сейчас мне все глаза по-выхлестывает!
     За  сим  последовали дикие вопли,  беспорядрч ная возня и мощные  удары
крыльев.  В  конце  концов  Айк  с Эрбом  что  есть мочи  затопали вверх  по
лестнице,  а Феникс слетел  в холл и выпорхнул через дверь  на  улицу.  Дети
немедленно последовали за ним. После нескольких минут всенародного ликования
Феникс опустился на  грудь Роберту (как бабочка  на  цветок,  говорила потом
Антея)  и  принялся,  извиваясь  и  ерзая,  устраиваться  за  отворотом  его
норфолкской куртки (как угорь в грязи, говорил потом Сирил).
     - Почему ты не испепелил его на месте? Тебе же это раз плюнуть, правда?
-  спросил  Роберт,  когда  после  стремительной пробежки  по трущобам  дети
наконец оказались в спасительной толчее Фаррингдон-стрит.
     - Разумеется,- ответила золотая птица.-  Но, видишь ли, я почувствовал,
что горячиться по такому пустяшному поводу будет ниже моего достоинства. Вам
следует знать,  что  Парки не  всегда были благосклонны  ко  мне, так  что в
умении драться я не уступлю ни одному лондонскому воробью, а ведь мои  когти
и клюв будут побольше воробьиных.
     Все эти  происшествия  изрядно  охладили боевой  дух  детей, и  Фениксу
пришлось немало постараться, чтобы взбодрить их.
     В конце  кондов  они достигли своей цели. Ею  оказалось  величественное
здание  на  Ломбард-стрит,  украшенное   везде  где  только  можно   резными
изображениями Феникса. По бокам  огромной  двери  висели сияющие  на  солнце
медные таблички:
     ФЕНИКС - СТРАХОВАНИЕ ОТ ПОЖАРОВ
     - Минутку! - сказал Феникс.- Что такое
     пожар?
     <i>-</i> Пожар -это когда много огня,- объяснил Сирил.
     - Ах, вот  как!  - удовлетворенно промурлыкал Феникс.- Большой  огонь -
большой алтарь. У них тут и впрямь большие алтари, Роберт?
     -  Ой,  спроси  кого-нибудь  другого!-ответил Роберт,  который  немного
оробел от вида столь блестящего офиса (а когда он робел, ему  становилось не
до приличий).
     - Не валяй дурака, Роберт! - возразил Сирил  - Ты прекрасно знаешь, что
дело тут не в алтарях.  Просто когда у кого-нибудь сгорит дом, Феникс тут же
дает ему новый. Так говорит папа, а уж ему-то об этом все известно.
     -  Так,  значит,  дом, подобно  Фениксу,  восстает из пепла? -удивилась
золотая птица.- Мои жрецы слишком щедры по отношению к простым смертным.
     - Вообще-то,  простым  смертным  приходится  за  это  платить,- сказала
Антея.- Правда, понемногу, но зато каждый год.
     -  Не  платить,  а совершать  воздаяния моим жрецам,-  произнес Феникс,
снова  сбиваясь  на  возвышенный  тон,- которые в  годину  бедствий  утешают
скорбящих и дают кров бездомным. Ведите же меня! Призовите ко мне Верховного
Жреца!  Я  не желаю внезапно  представать  во всей  своей славе перед  моими
благочестивыми  и  самоотверженными последователями,  что,  не  щадя  живота
своего, противоборствуют козням этого хромого ничтожества Гефеста.
     -  Ты не  мог бы выражаться немного  яснее  и  не сбивать  нас  с толку
незнакомыми именами? - сказал Сирил.- Пожар - это пожар Никто его специально
не устраивает. А если и устраивает, то такими людьми занимается не Феникс, а
полиция. Видишь ли, поджигать
     дома  у нас никому не позволено. Это считается  таким же преступлением,
как и травить людей мышьяком. А уж Феникс и  пальцем  не пошевельнет,  чтобы
помочь преступнику Если не веришь, можешь спросить у папы.
     - Моим жрецам лучше знать, кому помогать, а кому нет, - сказал Феникс.-
Идемте же!
     - И о чем же  нам с ними говорить?  - спросил Сирил. На лицах остальных
детей был написан тот же самый вопрос.
     - Попросите провести вас к Верховному Жрецу,- сказал Феникс,- и скажите
ему, что вы готовы открыть великую тайну, касающуюся моего культа. Но только
прежде вы должны уединиться с ним во внутреннем святилище.
     Четверо  детей  неохотно  вошли внутрь зда ния и  остановились  посреди
великолепного просторного холла. Стены  этого достопримечательного помещения
были  снизу  доверху  выложены  дултоновской  керамикой {отчего оно  изрядно
напоминало огромную  сверкающую  ванну,  в  которую забыли налить воды), а в
центре  наличествовала  небольшая  рощица  стройных  колонн,  вздымавшихся к
поддерживаемому    ими    потолку.    Одна   из   стен   была   обезображена
грязновато-коричневым   керамическим    панно,   долженствующим   изображать
легендарную  огненную  птицу.  Повсюду  роились  отделанные  медью  столы  и
прилавки из красного дерева, а за ними сидели, стояли, ходили, а то и просто
бегали сломя  голову озабоченные клерки.  В  противоположной  от входа стене
имелась еще одна большая дверь,  а над ней висели часы  величиной с Эйфелеву
башню.
     -  Спросите  Верховного  Жреца! -  прошептал  из-под  робертовой куртки
Феникс.
     Как раз вовремя -  потому что  к детям уже  направлялся клерк-приемщик,
весьма достойного вида молодой человек,  с головы до  ног затянутый в черное
платье.  Подойдя вплотную  и  облокотившись о  прилавок, он  некоторое время
удивленно  вздымал и опускал брови, явно не  зная  что сказать,  но  в конце
конце, когда дети уже твердо  решили, что сейчас услышат  от него что-нибудь
вроде обычного: Чем имею честь служить, господа?,  он  открыл рот и довольно
неприязненно произнес:
     - Ну, а вам-то чего здесь надо?
     - Нам нужен Верховный Жрец.
     - Знаете что, катитесь-ка отсюда! - ответствовал молодой человек.
     В эту минуту к ним подошел клерк постарше, тоже весь в черном.
     - Наверное, они имеют в  виду мистера Икс (ни за какие сокровища мира я
не  открою его  имени!). Он состоит Великим Жрецом или чем-то вроде  этого у
местных масонов.
     За  мистером  Игреком  (повторяю,  я  не  могу  открыть  вам  его  имя)
отправился посыльный, а дети остались стоять в центре зала под перекрестными
взглядами джентльменов, сидящих, стоящих и делающих прочие вещи за столами и
прилавками из красного дерева. Антея с Джейн уверяли потом, что  эти взгляды
были вполне  дружелюбными, зато  мальчики и по  сей день уверены, что на них
откровенно пялились {и, знаете, они правы).
     Наконец  посыльный принес известие, что мистер  Зет (и не старайтесь, я
не скажу вам,
     как  его  зовут!) отсутствует,  но мистер *** выразил  желание заняться
ими.
     Вскоре появился  и сам  упомянутый  джентльмен. Он  был  явно  не  чета
высокомерным клеркам из  приемной. У него  была окладистая  борода,  веселые
глаза и -  как тотчас же догадались дети - полдюжины  собственных сорванцов,
которые уж  точно научили  его  прислушиваться к тому, о  чем  тебе говорят.
Однако даже он не смог схватить все с первого слова.
     - Ну, что у вас? - спросил он.- Мистера *** (он  назвал  имя, которое я
не имею права открывать) сейчас  нет,  но, может быть, я могу вам чем-нибудь
помочь?
     - Внутреннее святилище! - пробормотал под курткой Феникс.
     -  Простите?  - переспросил  любезный  джентльмен у Роберта,  которого,
естественно, полагал автором этой реплики.
     - Мы хотим сказать вам кое-что очень важное,- вступил Сирил.- Но...- он
выразительно глянул  на посыльного, с  неведомой целью слонявшегося у них за
спинами,- боюсь, что здесь слишком людно.
     Веселый джентльмен расхохотался.
     - Что ж, пойдемте наверх! - сказал он и увлек детей за собой по широкой
мраморной лестнице (вообще-то, это Антея сказала, что она была мраморной, но
я не  очень  в  этом  уверена).  Верхнюю площадку  лестницы  осеняла  своими
крыльями величественная  скульптура, воплощавшая  Феникса в темной бронзе, а
стены по бокам были испещрены ее плоскими подобиями.
     Веселый джентльмен провел детей в свой кабинет, вся обстановка которого
- включая столы, стулья, подоконники и даже потолочные балки - была обтянута
красной кожей, и, остановившись у стола, вопросительно глянул на них.
     - Не бойтесь,- сказал он.- Здесь вы можете говорить свободно.
     - А можно запереть дверь? - спросил Сирил. Не скрывая своего удивления,
джентльмен
     чапер дверь.
     - Итак,- твердо начал  Сирил.- Я знаю, что вы ужасно  удивитесь, ничему
не  поверите и,  более того,  посчитаете нас сумасшедшими. Но мы никакие  не
сумасшедшие,  и вы  сейчас в этом убедитесь. Дело в  том,  что у  Роберта во
внутреннем  кармане-кстати, познакомьтесь с  моим младшим братом Робертом! -
есть кое что очень для вас интересное. Только, пожалуйста, не путайтесь и не
падайте в обморок! Я прекрасно понимаю, что когда  вы называли свою компанию
Фениксом,  вы  и не  подозревали,  что  он,  Феникс то есть, на  самом  деле
существует.  Так  вот, он  существует  и,  более  того,  в настоящий  момент
находится, как я уже говорил, у Роберта во внутреннем кармане.
     - Если  речь  идет  о какой-нибудь антикварной штучке, то я уверен, что
Совет Директоров с удовольствием...-  начал было любезный  джентльмен,  пока
Роберт возился с пуговицами своей куртки.
     - Эта штучка и  впрямь очень древняя,- прервала его  Антея.- Судя по ее
словам...
     -  Великий Боже! -воскликнул джентльмен при виде Феникса, выпорхнувшего
из  недр  ро-бертовой куртки и, наподобие золотого цветка распустившегося на
обтянутом красной коже столе.
     - Какая удивительная, какая прекрасная
     птица! - продолжал он.- Клянусь, я в жизни не видал ничего подобного.
     -  Нисколько  не  сомневаюсь  в   этом,-  немного  высокомерно  ответил
Феникс-Достойный джентльмен от удивления едва не запрыгнул на шкаф.
     -  О, так  она  еще  и  говорящая!  Что-то вроде попугая,  насколько  я
понимаю?
     - Я -  ваше верховное  божество,- просто сказала  птица,- и  я пришел в
свой   храм,   чтобы   получить  полагающиеся  мне  знаки  почитания.  Я  не
какой-нибудь  там  попутай,-  при  этом   он  презрительно  скосил  клюв  на
остолбеневшего джентльмена,- а единственный и  неповторимый Феникс,  который
требует немедленного изъявления преданности со стороны Верховного Жреца.
     - В отсутствие  нашего управляющего...-  начал заикающийся от  волнения
джентльмен  таким  тоном,  точно  он  обращался  к самому важному  из  своих
клиентов.-  В  отсутствие  нашего управляющего,  может  быть, я  смогу... О,
Господи,  что это  я  такое  несу?  - Он побледнел, недоверчиво пощупал свою
голову  и продолжал:  - Мои юные  друзья, похоже, что  необычайно жаркая для
этого времени погода не  самым лучшим образом повлияла на мои нервы. Знаете,
мне  на один миг показалось, что эта во всех отношениях замечательная  птица
на  самом деле является Фениксом. Более того. У  меня  не  было не малейшего
сомнения в этом.
     - Не удивительно, сэр.- сказал Сирил.- Это ведь и вправду Феникс.
     - Неужели? Э-э-э... Минуточку!
     Он нажал кнопку звонка, и почти тотчас же в дверях появился посыльный.
     - Маккензи! - обратился к нему джентльмен.- Вы видите эту птицу?
     - Да. сэр.
     Джентльмен облегченно вздохнул.
     - Так, значит, он настоящий?
     - Да, сэр,  конечно, сэр! Если не верите,  можете взять его в  руки.- С
этими словами  он потянулся к Фениксу, который  тут же негодующе отпрянул  в
сторону.
     -  Прочь,  несчастный! - возопил  он.- Как ты смеешь прикасаться ко мне
своими грязными руками?!
     Посыльный вытянулся по стойке смирно.
     - Извиняюсь, сэр! - отчеканил он.- Я думал, что вы птица, сэр.
     - Я и есть птица. Единственная и неповторимая птица. Я - Феникс!
     - Конечно же, сэр,-  сказал посыльный.- Я  понял это,  как только снова
пришел в себя, сэр.
     -  Достаточно,  Маккензи,-  сказал  бородатый джентльмен.-  Ступайте  и
позовите сюда мистера Уилсона и мистера Стерри.
     Появившиеся   вскоре  мистер  Уилсон  и  мистер  Стерри,  подобно  двум
предыдущим  джентльменам,   стремительно  проследовали  от  стадии  нервного
потрясения до состояния глубочайшей, почти религиозной убежденности. Как это
ни удивительно,  но каждый служащий страховой компании охотно принял Феникса
на веру  и  после легкого шока, вызванного  внезапностью  происшедшего,  уже
ничуть  не  удивлялся  тому,  что  мифологическая  птица  во  плоти и  крови
разгуливает по Лондону и посещает свои храмы.
     - Нужно <b>поскорее</b> отпраздновать это со-
     бытие,- взволнованно говорил любезный джентльмен  с бородой.- Жаль, что
мы уже не успеем собрать всех директоров и  главных вкладчиков, но это можно
сделать  завтра. Пожалуй, зал совещаний больше всего подойдет для праздника.
Мне бы не хотелось, чтобы  у  достопочтенного Феникса создалось впечатление,
что мы приложили недостаточно стараний для  выражения своей благодарности по
поводу его милостивейшего визита.
     Дети  не могли поверить своим ушам - им бы и в  голову  не  пришло, что
кто-нибудь, кроме  них,  может  поверить  в  Феникса.  Но  факты  оставались
фактами:  в кабинете  поочередно  побывали все  служащие конторы, и все  без
исключения,  даже самые умные (не  говоря  уже о полных  идиотах),  начинали
истово  верить,  стоило только Фениксу приоткрыть  свой  сверкающий  золотом
клюв. Сирил даже  начал раздумывать над  тем,  какой отлик вся  эта  история
получит в завтрашних газетах.
     Он уже видел сенсационные заголовки и кричащие плакаты:
        КОМПАНИЯ СТРАХОВАНИЯ ОТ ПОЖАРОВ ФЕНИКС.
        ФЕНИКС В СВОЕМ ХРАМЕ.
        ТОРЖЕСТВЕННОЕ СОБРАНИЕ
        В ЧЕСТЬ ЛЕГЕНДАРНОЙ ПТИЦЫ.
        ЭНТУЗИАЗМ УПРАВЛЯЮЩЕГО И ЕГО ПОДЧИНЕННЫХ.
     Извините, но  мы вынуждены ненадолго оставить вас,- сказал джентльмен с
бородой и удалился <b>со</b> всей остальной братией. Сквозь неплотно закрытую дверь
до детей доносились  звуки торопливых шагов  по лестнице, гомон возбужденных
голосов и шум передвигаемой мебели.
     Феникс  мерял  шагами  обтянутую  красной  кожей  столешницу, временами
бросая горделивые взгляды на свою отливающую золотом спинку.
     - Как видите, я обладаю немалым даром убеждения,- самодовольно произнес
он.
     В  этот  момент в  комнате  появился незнакомый  джентльмен.  Он  низко
поклонился и произнес:
     - Все готово. Мы сделали все, что только было возможно в столь короткий
срок.  Собрание -  то есть,  я хотел  сказать церемония  - состоится  в зале
совещаний. Желает  ли достопочтенный Феникс  отправиться туда  пешком  - тут
всего лишь пара-другая  шагов,- или же ему угодно воспользоваться имеющимися
в нашем распоряжении транспортными средствами?
     -  Мой  верный Роберт доставит меня в  зал  совещаний  - кажется,  этим
идиотским именем вы назывете алтарный придел?
     С этим вся компания проследовала за джентльменом в зал заседаний. Там и
впрямь уже было все готово: длиннющий- предлинню-щий стол для президиума был
сдвинут к  стене, а стулья выстроены рядами  перед камином -  совсем  как  в
школе, когда  по  волшебному фонарю  показывают  Нашу Восточную  Империю или
Жизнь военных моряков. Залу предваряли резные дубовые двери с замечательным-
резным Фениксом на обеих половинках.
     Антея  тут же заметила,  что  стоявшие в первых рядах  кресла  являлись
ближайшими  родственниками тех  произведений  мебельног'о искусства,  о цене
которых  ужасно  любила  осведомляться мама  в  каждой антикварной  лавке (и
которые так никогда и не могла купить, потому что цена неизменно  составляла
двадцать  фунтов  за штуку, а то и  больше). На каминной  доске  красовались
тяжелые  бронзовые  канделябры  и великолепные часы,  украшенные  сверху еще
одной фигуркой Феникса.
     -  Немедленно  уберите   отсюда  этого  истукана!   -  приказал  Феникс
толпившимся поблизости  джентльменам. Часы поспепшо унесли прочь, и  Феникс,
вспорхнув с руки Роберта,  устроился на их месте. Его золотые перья блистали
так, что  на  них было  больно смотреть. Затем в залу повалил народ.  Пришли
все, начиная с надутого от важности казначея  и кончая кухарками, которым на
самом деле полагалось сейчас сидеть  на кухне и готовить обед многочисленным
клеркам.  Каждый  входящий кланялся  Фениксу  и занимал соответствующее  его
общественному положению место в зале.
     -  Джентльмены! - начал любезный  джентльмен с  бородой. -  Сегодняшнее
наше собрание...
     - А почему нет никаких благовоний? - обиженно осведомился Феникс.
     Это   замечание  вызвало   торопливую   дискуссию   среди   устроителей
празднества, и через несколько минут из  кухни  были  принесены  жаровни, на
которые тут же  в избытке насыпали селитры, сургуча  и табака. Все  это было
обильно  сдобрено какой-то пахучей жидкостью из плоской бутылки и подожжено.
Благовоние вышло  так  себе - да и откуда  было  взяться в Фениксе настоящим
благовониям? - но  горело оно достаточно энергично, а дымило,  пожалуй, даже
чересчур.
     - Сегодняшнее наше собрание,- продолжал джентльмен с  бородой,- вызвано
событием,   не   имеющим   прецедентов   в  истории   нашей   компании.  Наш
многоуважаемый Феникс..
     - Верховное божество,- ворчливо напомнил Феникс.
     - Как  раз это  я и хотел  сказать.  Наш  уважаемый  Феникс,  верховное
божество  этого заведения,  наконец-то удостоил нас  чести  лицезреть  себя.
Думаю, джентльмены,  что я выражу общее мнение, если скажу, что мы ничуть не
преуменьшаем  значение  этого  события  и  готовы  единодушно приветствовать
героя, которого уже давно желали видеть в своих рядах.
     Несколько молодых клерков хотели было закричать парламентское Слушайте,
слушайте!,  но в последний  момент  воздержались, решив,  что  золотая птица
может воспринять это как признак неуважения.
     - Я не буду отнимать ваше время,- продолжал выступающий,- перечислением
преимуществ,  какими обладает  наша система  страхования от пожаров. Все  мы
знаем,  джентльмены, что высшей целью  нашей  компании  было и  всегда будет
самоотверженное служение обществу, примером которому  служит  достопочтенная
птица,  являющаяся  нашей  эмблемой  и   в  данный  момент  озаряющая  своим
присутствием каминную доску в этом зале. Итак,  джентльмены, трехкратное ура
в
     честь пернатого верховного божества нашей компании!
     Когда отгремело оглушительное ура.  Феникса попросили сказать несколько
слоа
     В нескольких изящных  фразах золотая птица  выразила свое удоветворение
по поводу торжества.
     -  Надеюсь,- закончила она,- что я не  покажусь вам тщеславным и жадным
до почестей сверх тех, что  уже были оказаны мне во время  вашего сердечного
приема,  но  было  бы  весьма  желательно,  чтобы  в  заключение  прозвучала
подобающая данному случаю ода или, по крайней мере, исполнена хоровая песня.
Видите ли, меня везде и всегда встречали подобным образом...
     Четверо   детей,   и   без  того  онемевших   от   невероятности  всего
происходящего,  не без трепета взглянули на белую пену  лиц, волнующуюся над
черным морем сюртуков. Им показалось, что на этот  раз Феникс и впрямь зашел
чересчур далеко.
     - Время поджимает! - торопил Феникс.- Оставим в покое заклинание вызова
-    оно   слишком   длинное   и,   ввиду   его   древнегреческой   природы,
неудобопроизносимое. К тому же, какой толк вызывать меня,  если  я уже и без
того  с вами?  Но, может быть,  у вас есть какая-нибудь песенка,  которую вы
поете в особо торжественных случаях?
     Бородатый менеджер  наморщил  лоб и  с  видом величайшего воодушевления
начал петь. Постепенно к нему присоединились остальные.

     <i>Быстро и надежно!
     Выгодно и дешево!
     Лучше страхования
     В жизни не иаити.
     Горелое имущество -
     Ваше премущество.
     Если удосужитесь
     К нам сперва зайти...</i>

     -  Как раз  <i>эта</i> песенка мне не нравится,- вмешался Феникс.- К тому  же,
мне кажется, что вы ее наполовину позабыли.
     Менеджер поспешно начал другую песню:

     <i>О, златоглавый Феникс,
     свет Вкушает мед твоих побед,
     И наши славные дела -
     Лишь перья с твоего крыла!

     -</i> Гак то лучше! - сказала птица
     Приободренные похвалой, клерки дружно грянули второй куплет-
     <i>По классу первому идут</i>
      Дома, их <i>внутренний уют,
     А также лавки и палатки
     Кирпичной и цементной кладки.</i>

     - Следующий куплет! -сказал Феникс.- Да поживей!
     Смешанный  хор  менеджеров,  клерков, секретарей, посыльных  и  кухарок
грянул вновь.

     <i>Строенья сельские подходят
     Под класг второй. На них заводят...</i>

     <i>-</i> Опустите этот куплет! - распорядился Феникс

     <i>Класс третий среди бела дня
     Спсет посевы от огня,
     А Феникса не уважая
     Лишиться можно урожая!</i>


     О, мудрый Феникс, в твоем храме  <i>Пекутся обо всем, и, кроме
     Мирских жилищ, под нашей кровлей
     Всегда дают приют тогровле.</i>

     <i>И кабы вкладами своими
     Народ не славил твое имя,
     О светлый Феникс, то огонь
     Не пощадил бы никого

     О, несравнен ней тая птица!
     На нас ты можешь положиться.
     Мы каждым ясным Божьим днем
     Тебе хвалу и честь поем!</i>

     - Это было очень любезно  с вашей стороны, - сказал Феникс, когда песня
закончилась.  -  А  теперь нам пора идти. Благодарю всех за приятный вечер и
желаю успехов  и  процветания,  чего вы, безусловно,  заслуживаете  в  самой
полной  мере.  Я  в жизни  не  встречал более  расторопных  и  красноречивых
служителей моего  культа. И,  боюсь,  больше никогда не  встречу. Желаю всем
доброй ночи!
     С этими словам он перелетел к Роберту на запястье, и дети направились к
выходу  из  зала. Служащие конторы  последовали  за ними и,  спустившись  по
лестнице в  холл,  быстренько  рассосались по  своим рабочим местам. Но  два
самых важных  джентльмена все-таки проводили гостей до дверей и стояли  там,
раскланиваясь, как китайские болванчики, до тех пор, пока  Роберт не упрятал
Феникса во внутренний карман своей  норфолкской куртки и вместе с остальными
детьми не растворился в толпе.
     Затем  два  самых  важных  джентльмена пристально и  как-то странновато
взглянули  друг на  друга и поспешили укрыться в священных внутренних покоях
храма, где и продолжали  без  устали трудиться во славу и  процветание своей
конторы.
     В тот самый момент, когда все  служащие - менеджеры, секретари, клерки,
посыльные  и  кухарки - оказались на своих  местах, произошла странная вещь.
Каждый   из  них  вздрогнул  и  украдкой  огляделся  по  сторонам,  опасаясь
посторонних взглядов. Ибо всем  им одновременно почудилось, что они  заснули
на несколько  минут  и  видели  во сне на  редкость замысловатую чепуху  про
живого Феникса  и  посвященное ему торжество  в зале совещаний. Естественно,
что они  не стали делиться друг с другом своими мыслями, ибо спать на работе
категорически воспрещается
     Конечно,  они  могли заглянуть  в  зал и  по  царившему там беспорядку,
немалой частью  которого  являлись остатки благовоний на  кухонных жаровнях,
убедиться, что  это был отнюдь не сон, а блистательная  реальность, но в тот
день ни у  кого  почему-то  не  возникло желания туда ходить, а на следующий
день зал  был  приведен  в прежнее  идеальное  состояние приходящей  с  утра
кухаркой,  в  чьи  обязанности  не входило задавать лишние вопросы.  Так что
следующие два дня Сирил совершенно напрасно покупал и со всей  тщательностью
штудировал все газеты,  какие только попадались ему под руку,-  он  мог бы и
догадаться, что ни один  человек,  если  только  он не  свихнулся, не станет
помещать в газету описания своих  снов, особенно если эти сны приснились ему
при исполнении служебных обязанностей.
     Что  же касается  Феникса,  то он был  сверх всякой  меры доволен  этим
маленьким происшествием.  Однако,  вернувшись  домой,  он  тут  же  принялся
сочинять новую оду (естественно, ода посвящалась ему самому). Он считал, что
оды,  исполненные накануне служителями его культа,  были чересчур грубоваты.
Его собственная ода начиналась так:

     <i>По скромности и</i> <b><i>красоте</b>
     Не сыщешь фениксу равных</i> <b><i>на свете</b>
     </i>
     Дети уже давно спали в своих постелях, а он все еще пытался изловчиться
и урезать  вторую строку - да так, чтобы при этом в ней осталось все, что он
изначально хотел сказать.
     Что и говорить, поэзия - сложная штука.

     <i>Глава VI</i>

     ДОБРЫЕ ДЕЛА

     Но ведь теперь мы  целую  неделю  не смо  жем никуда  летать  на ковре!
-сказал Роберт
     - А я так только рада,- ни с того ни с сего заявила Джейн
     - Рада?-вскричал Сирил.- <i>Рада?</i>
     Дети только  что  покончили  с  завтраком, главным блюдом которого было
мамино письмо (правда, пожирали они его всего лишь глазами). Там говорилось,
что всем  четверым нашим  приятелям следовало  явиться  на  Рождество  к  их
линдхерстской тетке,  а уж там  к  ним присоединятся и папа с  мамой. Теперь
письмо лежало  на  столе  посреди  прочих  объедков,  одним  концом впитывая
разлитый Робертом жир, а другим прочно увязнув в горке фруктового желе.
     -  Вот именно, рада,- сказала Джейн.- А то уж  слишком  много всяческих
чудес случается в  последнее  время.  Это  как на  прошлогодних каникулах  у
бабушки.  Помните, у нас тогда было  по семь  праздников  на  неделе,  а  от
шоколадок,  конфет  и прочих пирогов вообще спасенья не было? Нет  уж, пусть
хотя бы на недельку все станет как всегда - без волшебства и приключений.
     -  А  мне так очень не  нравится скрывать что-либо  от  мамы,- вступила
Антея.- Сама не знаю почему, но от этого я чувствую себя злой и  испорченной
девчонкой.
     -  Если бы только  нам  удалось заставить ее поверить  в  ковер,  мы бы
повезли ее в самые чудесные места на  свете,- задумчиво произнес Сирил.- Все
дело  в том, что  нам поневоле приходится быть злыми и испорченными... Если,
конечно, мы и впрямь такие - лично я в этом не уверен.
     - Я  уверена, что мы не такие, но чувствую <i>себя</i> именно такой,-  сказала
Антея.- И мне от этого плохо.
     - Было бы хуже, если  бы  ты была  уверена, что ты такая,  но  при этом
ничего не  чувствовала,- вставил Роберт,- Тогда тебе  вообще было бы на  все
наплевать.
     -  И  ты  бы  стала,  как  говорит   папа,  закоренелым  преступником,-
резюмировал Сирил  и, подобрав со  стола мамино письмо, тщательно  обтер его
напитавшиеся жиром и желатином концы своим  носовым платком, который от этой
операции не стал ни чище, ни грязнее (как видно, ему это было не впервой).
     -  Ладно,  к тетке мы все равно поедем только завтра,- сказал  Роберт с
самым невинным выражением на  лице,- а пока давайте не будем выставлять себя
неблагодарными дураками  и тратить целый день на разговоры о том, как ужасно
не  посвящать в свои  секреты мамочек. К тому  же, нашу  мамочку  Антея  раз
восемнадцать пыталась  посвятить, и все без  толку. Забирайтесь-ка лучше  на
ковер и подумайте как следует, что бы нам этакое загадать. А уж покаяться-то
мы успеем - у нас