Эдит Несбит. Мокрое волшебство


     Этот перевод -  плод  труда  Народа  с Народного Перевода Гарри Поттера
(<a href=http://www.honeyduke.com>http://www.honeyduke.com</a>)(версия  04  янв 2004  года). Переводили Ольга  F., Нипл,
Rabid, Катюнчик, Кутяня,  Skata, Экзон, Gerie Aren, Стася, Sibilla,  Wyeth и
Лагиф. Перевод  стихотворений - Нипл.  Редактировали  Азраил, Loriel,  Нипл,
fekla, Sheila van Shield, Sargu Kotsu, Экзон, Евгений М., Kate Potter, Элли,
Glow, Лагиф... и вообще, все переводчики .
     Руководитель - Лагиф (lagf@mail.ru , <a href=http://www.harrytale.h1.ru>http://www.harrytale.h1.ru</a>).
     Заранее прошу  прощения, если кого-то забыла (очень сожалею, но  на  НП
полетел  сервер, а  списки хранились там): мне  помогало столько народу, что
всех и  не  запомнишь! Огромное спасибо всем! А также  Полинке - за то,  что
создала  сайт  НП,  без которого ничего бы не вышло,  и Ярославу (Нейтрону :
<a href=http://www.yarik.com/hp>http://www.yarik.com/hp</a>) -  за  помощь  с  размещением,  общением и -  за созданный
комфорт.

     Эдит Несбит
     МОКРОЕ ВОЛШЕБСТВО


        Глава I  Прекрасная Сабрина

     То самое путешествие к морю всему положило начало - хотя всем казалось,
что  начало затягивается до бесконечности, совсем как  те  дороги холмистого
Сассекса, которые  только  сперва кажутся приличными дорогами, но постепенно
превращаются  в дорожки, затем в <i>звериные тропы</i>, а потом  - просто в заросли
дрока, ковыля и колокольчиков, кроличьи норы и меловые карьеры.
     Ребята считали дни, оставшиеся  до того долгожданного Дня. Бернард даже
сделал  календарь  из крышки  от  картонки,  в  которой  прибыли  домой  его
новенькие  белые  пляжные  туфли.  Он  довольно  аккуратно расчертил  недели
красными чернилами, а дни пометил синими цифирками, и каждый день вычеркивал
по цифирке кусочком  зеленого мелка, завалявшегося в  жестянке  для  мелочи.
Мэйвис выстирала  и отутюжила  все  кукольные платья почти за  две недели до
этого  самого  Дня.  С  ее  стороны,  разумеется,  это  было  очень  умно  и
предусмотрительно, но оказалось весьма некстати для  младшей Кэтлин, которая
предпочла  бы и  дальше  играть  своими  куклами  в любое  время, какими  бы
грязными они ни были.
     - Что  ж, раз тебе  неймется, - сказала  Мэйвис, слегка разгоряченная и
раздраженная  после утюжки, - я больше  и пальцем не шевельну, чтобы  вымыть
для тебя что-нибудь, даже умывать тебя не буду.
     Кэтлин вдруг  пришла в голову  мысль., что уж  последнее она как-нибудь
переживет.
     - Ну можно  мне хоть  одну куклу, - несмотря на  это,  покорно спросила
она,  - самую-самую маленькую  и  безнадежную? Дай мне Лорда Эдуарда. У него
почти  отвалилась голова, к  тому  же,  я  одену его в носовой платок и буду
представлять, что это у него такой кильт.
     С  этим  поспорить  Мэйвис не  могла:  в число того,  что она  стирала,
носовые платки как раз не входили. Таким образом, Лорду Эдуарду достался его
задрипанный кильт,  а остальных кукол Мэйвис рядком сложила в  отведенном ей
углу комода. Затем последовали ее долгие таинственные совещания с Фрэнсисом,
о  которых  на  все вопросы  младших  они отвечали:  "Секрет. Узнаете, когда
придет  время."  Это  и  впрямь  их  страшно заинтриговало,  но  возбуждение
улеглось, когда в  положенное время тайна  была  раскрыта и оказалась ни чем
иным, как  большим  аквариумом, пустым и  неинтересным, на  который  старшие
собиралипо  девять-десять  пенсов,  чтобы  купить  его  на  Олд  Кент  Роуд.
Разгоряченные и утомленные,  они гордо протащили свою ношу в  дом по садовой
дорожке.
     - И что же вы будете с ним делать? - поинтересовался Бернард, когда все
сгрудились вокруг стола в детской, разглядывая аквариум.
     -  Наполним  его  морской водой, - объяснил Фрэнсис, - чтобы поселить в
ней морских актиний.
     - Точно! -  с энтузиазмом подхватила  Кэтлин. -  И еще крабов,  морских
звезд, креветок, желтых литорин - и всех морских зверей побережья.
     -  Поставим его на  подоконник, - добавила Мэйвис - знаете, как здорово
смотрятся после этого все квартиры!
     - И тогда,  может случиться, что какой-нибудь важный ученый джентльмен,
вроде Дарвина или Фарадея,  проходя мимо нашего  окна, увидит  все это и так
обрадуется встрече  с  нашими медузами, что  предложит научить Фрэнсиса всем
своим наукам за бесплатно... Я так думаю, - с надеждой предположила Кэтлин.
     - Ну, и как вы довезете его до моря? - спросил Бернард, опираясь руками
о крышку  учебного стола и  тяжело дыша в аквариум,  так что его  сверкающие
стенки стали мутными  и  полупрозрачными. -  Он, знаете ли, слишком большой,
чтобы поместиться в коробку.
     - Тогда я буду его  нести, - сказал Фрэнсис, - и никому он вовсе мешать
не будет... донес же я его до дома.
     - Вообще-то  пришлось сесть  в автобус, - честно призналась Мэйвис, - и
потом, я же тебе помогала.
     - Не  думаю, что  они вообще  разрешат  взять  его  с  собой, -  сказал
Бернард. -  Если  вы  хоть немного знаете  взрослых,  вы, конечно же, с  ним
согласитесь.
     - Брать аквариум на море - какая чушь! -  сказали они. И,  не дожидаясь
ответа, добавили: - Зачем еще?
     В данный момент "они" означало тетю Энид.
     Фрэнсис с рождения питал  к воде необыкновенную страсть. Даже младенцем
он  всегда  переставал  плакать, когда оказывался  в  ванне.  Когда ему было
четыре,  Фрэнсис потерялся на целых  три  часа. Полиция нашла  его в конской
поилке, что перед Уиллинг  Майнд, где  мальчик, мокрый <b>до макушки</b>, развлекал
гурьбу  возчиков, коротающих время  за кружк<b>ой</b> пива..  Воды в в колоде  было
слишком  мало, чтобы  так  намокнуть, и самый словоохотливый возчик пояснил,
что они с приятелями  подобрали шалуна уже  таким,  рассудив, что здесь он в
безопасности, учитывая погоду и эти снующие всюду ужасные трамваи и машины.
     И для Фрэнсиса, страстно увлеченного водой во всех  ее проявлениях - от
уличных луж  до сложного устройства подачи воды в ванную и как его сломать -
то, что он до сих пор не видел моря, было настоящей трагедией. Всегда что-то
случалось - и поездка откладывалась. Каникулы вечно проводились в живописной
деревне, где были и реки, и колодцы,  и пруды - в общем, водоемы: просторные
и глубокие,  но  то  была пресная вода,  причем,  со  всех сторон окруженная
зеленой травкой. Очарование же  моря, насколько он знал, состояло в том, что
по другую его сторону, "сколько хватает глаз", ничего нет. И в стихах о море
много чего говорилось, а Фрэнсис, как ни странно, стихи любил.
     Покупка  аквариума была попыткой  подстраховаться:  раз обретя море, он
никогда  больше  с ним  не  расстанется.  Фрэнсис уже представлял себе  этот
аквариум, с прилаженной точно посередине настоящей морской скалой, к которой
прилепливаются морские  актинии и моллюски. Еще  там должны были жить желтые
литорины,  и водоросли, и рыбки  - золотые и серебряные (которые,  кстати, в
море не живут, но Фрэнсис  об этом не  подозревал), плавающие среди тенистых
водорослей и сверкающие своей блестящей чешуей. Он продумал все детали, даже
какой у аквариума должна быть крышка  - легкая и прорезиненная, как колпачок
на стеклянной бутылке, чтобы  не расплескать воду во время путешествия домой
- в вагоне караульной службы, к  вящему восторгу пассажиров и носильщиков на
обеих станциях. И вот - ему запретили взять аквариум с собой.
     Фрэнсис поделился трагедией с Мэйвис, и она согласилась, что это просто
невыносимо.
     -  Но  знаешь,  что  я  скажу...  -  сказала  она,  будучи  не  из  тех
"утешителей",  которые, со словами "как жаль",  опускают руки. Обычно Мэйвис
удавалось  придумать что-нибудь,  чтобы  хоть немного улучшить положение.  -
Давайте наполним его  пресной водой,  насыплем  песка, посадим  водоросли  и
напустим  золотых рыбок; а я заставлю  Элизу пообещать регулярно класть туда
муравьиные яйца -  потому что рыбки их едят - и это хоть  чуть-чуть облегчит
ужасные страдания, нам придется покинуть море и вернуться домой.
     Фрэнсис  признал,  что  в  этом  что-то есть,  и  согласился  наполнить
аквариум  из  ванны.  Когда  же  эта затея  была  воплощена,  аквариум  стал
настолько  тяжел, что даже  объединенные  усилия  всех  четверых  не  смогли
сдвинуть его с места.
     -  Ничего  страшного,  -  как всегда, успокоила  их Мэйвис,  -  знаете,
давайте  снова  выльем  воду,  отнесем  его  обратно  в  гостиную,  а  затем
исподтишка наносим воду кувшинами.
     Все прошло  бы гладко,  если  бы  тетя  Энид  не застукала самый первый
"тихий" кувшин - и не запретила второй.
     "Переливание из пустого  в порожнее," - вот  как она это назвала. - Ну,
разумеется, я не позволю вам тратить деньги на рыбу!
     А  мама была уже  на море,  подготавливая  для них жилье. Последним  ее
наставлением было:
     - Непременно делайте то, что скажет тетя Энид.
     Поэтому,  конечно, они вынуждены  были  подчиниться. Кроме  того,  мама
добавила:  "И  не спорьте," -  и ребятам не  довелось даже испытать мрачного
удовольствия от высказывания тете Энид, как она не права, и что они вовсе не
переливают в порожнее из пустого.
     Тетя  Энид  не являлась  их настоящей  теткой  - просто  давняя подруга
бабушки,  при  этом  зовущаяся тетей  имющая  соответствующие  привилегии  и
власть, едва ли не превышающую власть обычных теть. Она была куда как старше
настоящей  тети  и  даже вполовину  не  так мила, - из  тех,  кого  называют
"непреклонной"  с детьми, и кого никогда  никто не зовет "тетушкой".  Просто
тетя Энид. И это многое объясняет.
     Аквариум  стоял угнетающе  сухой  -  даже те несколько капель,  которые
остались  после  первого  неудачного  наполнения,   испарились  поразительно
быстро.
     Однако, даже в таком пустом состоянии  аквариум был великолепен. У него
не  было этой  уродливой железной  рамы, с  проглядывающей  между  стеклом и
железом  красной  замазкой,  которую  можно  иногда  заметить  в  аквариумах
приятелей.  Нет,  этот  аквариум  был сплошным  толстым  куском  прозрачного
стекла, слегка зеленоватого, от  чего,  нагнувшись и вглядевшись, можно было
почти поверить, что он на самом деле заполнен водой.
     -  Давайте  положим  в  него  цветы,  - предложила  Кэтлин,  -  и будем
представлять, что это актинии. Ну, давай же, Фрэнсис!
     - Делайте что хотите, - буркнул Фрэнсис. - А я  собираюсь читать "Детей
Воды".
     -  Тогда мы  сами это сделаем, чтобы  устроить  тебе  сюрприз, -  бодро
сказала Кэтлин.
     Фрэнсис уселся за стол, положил  на него  локти, и уткнулся в раскрытую
перед ним  книгу "Дети воды", а остальные,  сопереживая его скорби, тихонько
отошли. Только Мэйвис решилась к нему подступиться.
     - Ты  ведь не против того,  чтобы они  клали цветы в аквариум?  Знаешь,
ведь они хотят тебя взбодрить.
     - Я же сказал, мне совершенно все равно. - раздраженно отрезал Фрэнсис.
     Когда троица  закончила, аквариум и в самом деле стал выглядеть гораздо
веселее, и, если глядеть сбоку, сквозь стекло, казался самым настоящим живым
аквариумом.
     Кэтлин  взяла несколько камней из дальнего уголка  декоративного сада -
как она объяснила,  "где  их  все равно было не видно", - и Мэйвис добилась,
что  они стояли  в центре стеклянного  пространства  наподобие  арки.  Скупо
разбросанные пучки длинной травы оказались почти неотличимыми от водорослей.
Бернард выпросил у кухарки немного  серебристого песка, которым она оттирает
кухонные стол и буфет, а Мэйвис отрезала одну нитку от ракушечного ожерелья,
которое  на прошлое Рождество  ей прислал из Австралии  дядя Роберт, и таким
образом,  на  песке у них появились настоящие сверкающие серебристые ракушки
(с  ее  стороны это был весьма самоотверженный шаг  - Мэйвис-то  знала,  что
ракушки придется забрать  и  снова  нанизать на нитку, а ведь вам  известно,
какое это хлопотное занятие). Ракушки  очаровательно сияли сквозь стекло. Но
наибольшее  ликование вызвали морские актинии -  желтые, розовые и красные -
так прикрепленные к каменной арке, словно действительно на ней росли.
     - Замечательно, просто замечательно! - воскликнула Кэтлин, когда Мэйвис
закрепила последний нежный венчик телесного цвета. - Иди взгляни, Фрэнс!
     -  Пока не  смотри, - торопливо  возразила Мэйвис, обвязывая ниткой  от
ожерелья  золотую рыбку (знаете, из тех шкатулок  со всякими утками, лодкой,
макрелью и  магнитом, который заставляет все это  вертеться) и подвешивая ее
посередине каменной арки. Получилось так, будто рыбка и в самом деле плавает
- нить вообще было трудно заметить.
     - Вот и все, Фрэнсис! - позвала  она.  И  Фрэнсис не спеша подошел, все
еще держа большой палец между страниц "Детей Воды". К тому времени уже почти
стемнело, но Мэйвис  зажгла четыре свечи в позолоченных подсвечниках, взятые
из кукольного домика, и расставила их на столе вокруг аквариума.
     - Посмотри сквозь стекло, - предложила она, - разве это не превосходно?
     - Ух  ты!  - медленно  выговорил  Фрэнсис, -  вы  налили туда воды... и
настоящие морские актинии, где ж вы их?..
     - Ненастоящие. - сказала Мэйвис. - Мне бы тоже хотелось, чтобы они были
настоящими, но это всего лишь георгины. Но все равно выглядит очаровательно,
ведь так?
     - Как в Стране фей, - сказала Кэтлин, а Бернард добавил:
     - Я тоже рад, что вы купили эту штуку.
     -  Теперь видно, как все будет  выглядеть, когда  мы  и впрямь  поселим
здесь  морских  созданий, -  сказала  Мэйвис. - Ну, Фрэнсис,  тебе ведь  это
нравится, правда?
     - О, мне это очень даже нравится, - ответил мальчик, прижимаясь носом к
толстому стеклу, -  но как  бы  мне  хотелось, чтобы водоросли колыхались, и
вокруг были таинственные воды, как на картинке с Сабриной!
     Остальные  посмотрели  на  висящую  над  каминной   доской   картину  -
изображение Сабрины и  водяных  нимф, плавающих  среди  водорослей и водяных
лилий. Под ней были слова, и Фрэнсис начал мечтательно их декламировать:

     <i>Услышь меня,
     Прекрасная Сабрина,
     Сквозь тихую, прозрачную волну ...
     Ту, что тиарой лилий увенчала
     Волос твоих янтарную копну ...</i>

     -  Эй...  что это  было? -  спросил он уже  совершенно другим  голосом,
подскочив на месте.
     - Что было - что? - не замедлили спросить остальные.
     - Вы что, сунули туда что-то живое? - поинтересовался Фрэнсис.
     - Нет, конечно же, - ответила Мэйвис. - А что?
     - Ну, я увидел, там какое-то движение, вот и все.
     Всем скопом ребята принялись пристально вглядываться сквозь  стеклянные
стенки.  Ничего  там,  конечно, не  было,  кроме  песка, ракушек,  камней  и
подвешенной на нитке оловянной золотой рыбки.
     - Я думаю,  это рыбка слегка покачнулась, - предположил Бернард. - Так,
наверное, и было.
     -  Нет, непохоже, чтобы  это  была рыбка,  - ответил Фрэнсис. -  Больше
похоже на...
     - Похоже на что?
     - Не знаю... отойдите от света. Давайте глянем еще разок.
     Он наклонился и еще раз посмотрел сквозь стекло.
     - Это  не золотая  рыбка, - сказал  он. - Рыбка неподвижна,  как снулая
форель. Нет... я думаю, это была какая-то тень...
     - Может, скажешь наконец, на что <i>оно</i> было похоже? - попросила Кэтлин.
     - Оно не смахивало на крысу? - поинтересовался Бернард.
     - Ни капельки. Больше напоминало...
     - Ну, напоминало что? - сердито спросили они в три голоса.
     - Напоминало Сабрину... только очень-очень крошечную Сабрину.
     - Что-то вроде кукольной Сабрины, - воскликнула Кэтлин, - это же ужасно
миленько!
     -  Это  была не кукла, и она не была  "миленькой", -  отрезал Фрэнсис,-
только я хочу, чтобы оно снова появилось
     Однако, оно не появилось.
     - Я  бы сказала, - рассудила  Мэйвис, загоревшись  новой идеей,  - что,
может быть, это волшебный аквариум...
     -  А давайте играть, что он  волшебный,  - тут же предложила Кэтлин,  -
давайте играть, что стекло в нем магическое, и  мы можем видеть там все, что
пожелаем. Я вижу дворец фей со сверкающими крышами из серебра и хрусталя.
     - А я вижу футбольный матч,  в котором выигрывают наши парни, -  сказал
Бернард, с трудом включаясь в новую игру.
     - Да замолчите вы, - отрезал Фрэнсис. -  Никакая это не  игра! Там <i>было
что-то</i>.
     - Предположим, это волшебство, - снова проговорила Мэйвис.
     - Мы столько раз играли в волшебство, и ни разу ничего не получалось, -
даже  когда  мы  развели  костер  из этого самого  ароматического  дерева  с
восточными смолами и все  такое, -  сказал  Бернард, - будет  гораздо лучше,
если мы просто  станем себе все  это  воображать. Ведь,  в конце концов, все
всегда к этому и сводилось. Магия - пустая трата времени. Ведь не существует
никакого волшебства, верно, Мэйвис?
     - Заткнитесь,  сказано же  вам!  - был  ответ  Фрэнсиса, который  снова
ткнулся носом в гладкое зеленоватое стекло.
     И тут на лестнице раздался не терпящий возражений голос тети Энид:
     - Малыши - в постель!
     Двое  младших начали  сердито  бурчать  себе под  нос, но на  тетю Энид
уговоры не  действовали, и ребятам пришлось уйти, а их жалобы стали затихать
по мере того,  как они удалялись  от  комнаты и замолкли совсем, когда  дети
внезапно столкнулись с тетей Энид на лестнице.
     - Закрой дверь, -  велел Фрэнсис каким-то  напряженным голосом. И, хотя
он  не  сказал "пожалуйста", Мэйвис  послушалась.  На  самом деле  она  была
идеальной  сестрой. В минуты благодушия Фрэнсис даже готов был признать, что
она вовсе не такая уж плохая.
     - Я бы  сказала, -  заметила Мэйвис,  когда  щелкнула  задвижка  и  она
убедилась, что теперь они остались одни, - как это может быть  магией? Мы же
не произносили никаких заклинаний!
     - Ни одного, - согласился Фрэнсис, - кроме, разве что... А впрочем, это
все полная чепуха - про магию. Мы просто играем, разве нет?
     - Да, разумеется, - с сомнением в голосе произнесла Мэйвис, - но что ты
подразумевал под своим "кроме, разве что"?
     - Мы не читали заклинаний, разве нет?
     - Конечно, мы ничего такого не произносили...
     - А что если это сделал я ?
     - Сделал что? Когда?
     - Когда это случилось.
     - Что случилось?
     Казалось,  тетя Энид специально  выжидала момента, чтобы открыть  дверь
достаточно широко для  сообщения:  "Мэйвис  - в кровать!"  И Мэйвис пришлось
подчиниться. Но, выходя, она переспросила:
     - Что случилось-то?
     - <i>Это</i>, - пояснил Фрэнсис, - чем бы оно ни было. Я как раз произносил...
     - МЭЙВИС! - позвала тетя Энид.
     - Да, тетя Энид... ты произносил <i>что</i>?
     - Я  произносил: "Прекрасная  Сабрина..." - сказал Фрэнсис,  -  тебе не
кажется?.. Но, разумеется, это не могло быть... и  в таком сухом, совсем без
воды и всего остального...
     - Может быть, волшебство и должно быть  сухим? - предположила Мэйвис. -
Уже  иду,  тетя  Энид!  Кажется,  оно срабатывает  с горящими вещами, и,  уж
конечно, в воде его не бывает. А что ты видел?
     -   Это   было  похоже  на   Сабрину,  -  поведал   Фрэнсис  -   только
маленькую-маленькую. Понимаешь,  не кукольно-маленькую, а живую,  как  будто
смотришь  на  нее с обратного  конца телескопа.  Хотел бы я, чтобы  и  ты ее
увидела.
     - Быстренько скажи еще раз "Прекрасная Сабрина", пока я буду смотреть.

     <i>Услышь меня,
     Прекрасная Сабрина,
     Сквозь тихую, прозрачную волну ...</i>

     - Ой,  Мэйвис, это... это  получилось! Там  действительно  что-то есть.
Взгляни!
     - Где? - спросила Мэйвис. - Я не вижу... о, ну дай же посмотреть!
     - МЭЙВИС!  - воззвала  тетя Энид,  теперь  уже  и в самом деле  громко;
Мэйвис пришлось оторваться от созерцания аквариума.
     -  Мне пора, -  сказала она.  - Не  беда,  завтра снова  посмотрим. Ох,
Фрэнс, если это... волшебство... ну, то есть... вот что я тебе скажу...
     Но  она  так и не сказала, что именно собиралась сказать, потому что  в
комнату нетерпеливым вихрем  влетела  тетя Энид, и,  затушив  мимоходом  все
четыре свечи, вылетела, увлекая Мэйвис за собой. В дверях  она обернулась  и
бросила:
     -  Спокойной  ночи,  Фрэнсис. Твоя очередь  принимать ванну. Хорошенько
вымой за ушами... Утром у нас будет слишком мало времени.
     -  Но  Мэйвис  всегда  моется  первой, -  возразил  мальчик.  - Я самый
старший!
     - Ради всего  святого, не  смей спорить, дитя! - отрезала тетя  Энид. -
Мэйвис сегодня умывается  в тазике  в моей  спальне, чтобы сэкономить время.
Ступай... и чтобы никаких проделок, - она остановилась у  двери.  -  Я  хочу
видеть, как ты идешь. <i>Развернись</i> - шагом марш!
     Пришлось.
     Если  уж начинать муштру, надо хоть  поучиться  командовать правильно -
"Кругом"!  -  размышлял  он, сражаясь с пуговицами воротника  в  наполненной
паром ванной. - Ну, ничего! Встану рано утром и погляжу,  нельзя ли  увидеть
это еще раз.
     Так  он  и  сделал...  но,  как бы рано он  ни встал, тетя Энид и слуги
встали  еще  раньше.  Аквариум  был  пуст  -  чисто  вымытый,  сверкающий  и
совершенно пустой.
     Тетя Энид никак  не  могла  понять, почему это Фрэнсис так мало ест  за
завтраком.
     - Что она сделала со всем? - поинтересовался он позже.
     - Я знаю, - Медленно ответил Бернард. - Она  велела Эстер бросить все в
кухонный очаг... Я едва успел спасти свою рыбку.
     - А как же мои ракушки? - с внезапным ужасом спросила Мэйвис.
     - Она их забрала. Сказала, ты слишком маленькая, чтобы самой довести их
до толку.
     Вы,  наверное, удивитесь,  почему  о  судьбе содержимого  аквариума они
напрямую не спросили саму тетю  Энид. Это вы не знаете тетю Энид. К тому же,
в утро этого  первого Дня,  перед тем,  как, можно сказать, все  и случилось
(хотя Фрэнсис и  утверждал, что  увиденное  им было всего лишь придумкой), в
сердцах Мэйвис и ее  брата зародилось  чувство неясного трепета. Они решили,
что  вовсе не горят желанием рассказывать взрослым об аквариуме и о том, что
в нем было, а тем паче, - делиться этим с тетей Энид.
     Расставаясь   с  аквариумом,  а   это  стало  для  ребят  самым  тяжким
испытанием, они  даже подумывали послать маме телеграмму с вопросом, почему,
в конце концов, нельзя прихватить его с собой, но, во-первых, телеграмму еще
надо  было  сформулировать  так, чтобы мама  не приняла  эту абракадабру  за
шутку,  а,  во-вторых,  сложившись, они смогли собрать лишь девять пенсов  и
полпенни, этого не хватило бы даже на простое изложение фактов, - один адрес
     <i>Миссис Десмонд,
     Во владениях Миссис Пирс,
     Вилла Истклиф,
     Льюис Роуд,
     Западный Бичфилд-на-море, Сассекс.</i>
       стоил девять  пенсов, а самая простая  просьба  "Можно взять аквариум
пожалуйста скажи  да  ответь  немедленно"  безнадежно  превышала  размер  их
сбережений.
     - Глупая идея, - сдался Фрэнсис.
     - И все равно, -  добавила Кэтлин, -  мы  не успеем получить  ответ  до
отъезда.
     Об этом как раз никто и не подумал. И эта мысль стала слабым утешением.
     - Но  теперь,  думая о  возвращении, - сказала Мэйвис - мы будем знать,
что есть отличный повод вернуться домой с моря, и плевать на все остальное.
     И это было правдой.


        Глава II Пленница

      На деревянных лопатах теплился  нежнорозовый оттенок новизны, царапины
еще  не  нарушили безупречный глянец  ведер,  выкрашенных  в зеленый  и алый
цвета,  сети для ловли креветок еще  были целыми  и пушистыми, какие  бывают
лишь до первой  встречи с водой.  Ведра,  лопаты  и  сети  составляли  самую
верхнюю часть кипы багажа-то есть, знаете, такой штуки с огромными коробками
снизу и большими сумками наверху, которые трещат  по швам  от наполняющих их
одеял и  теплых  курток, чемоданом  с  виднеющейся из трещины подкладкой,  в
котором  так удобно хранить обувь; с косметичкой  и прочей мелочью,  которую
можно даже и не упоминать.
     В такой чемодан почти  всегда можно втиснуть мяч, набор красок, коробку
с мелками, или любую из тех вещей, которые,  по словам  взрослых, совершенно
не  понадобятся  в  дороге,  и затем,  когда  он  будет  распаковываться  по
окончании путешествия, самое страшное, что может произойти, так  это то, что
ктонибудь  из  них скажет: "Кажется, тебе  говорили этого не брать",-и  если
ничего не  ответить, на этом  все  закончится. Но наиболее  вероятно, что  в
сутолоке распаковки вещей и обустройства на новом месте и теннисный мячик, и
пенал,  и  все остальное  окажется  просто  незамеченным.  Конечно, в старый
чемодан  нельзя затолкать ни аквариум, ни парочку кроликов,  ни ежа, но  все
остальное, в разумных пределах,-без проблем.
     Если багаж находится в товарном  вагоне, он  доставляет гораздо  меньше
хлопот. Конечно, его нужно упаковать, связать и пометить, а еще за ним нужно
присматривать  на железнодорожной станции,  но за  исключением этого большой
багаж отвечает за себя сам, сам смотрит за  собой и, совсем как ваши старшие
братья в  колледже, никогда не доставляет беспокойства своим друзьям. Именно
младшие представители  семейства багажа-вещи, которые во  время  путешествия
находятся при вас,-доставляют больше всего проблем: связка зонтиков, трости,
клюшки  для  гольфа,  пледы,   пальто,  корзинка  с  едой,  книги,   которые
собираешься почитать в поезде  и, как это часто бывает, даже не взглянешь на
них,  газеты,  которые взрослым уже  надоели и  которые еще  не  удосужились
выбросить,  их  маленькие  сумочки, портфели,  дипломаты,  кейсы,  шарфы или
перчатки.
     Дети путешествовали под опекой тети Энид, вечно утомлявшей всех  своими
странными  взрослыми  выходками, до  которых  далеко было даже маме.  То  же
случилось и в последний момент, когда вотвот должен был прибыть экипаж: тетя
побежала в магазин  на углу и вернулась оттуда с  четырьмя четырьмя наборами
новеньких лопат, ведер и сетей для ловли креветок, которые вручила детям как
раз, когда экипаж и так уже был доверху набит багажом.
     -Я не  хочу показаться неблагодарной,-сказала Мэйвис  на станции, когда
они стояли возле горы багажа, в то время как тетя Энид покупала билеты, - но
почему она не могла купить их в Бичфилде?
     -Это, чтоб мы выглядели совсем  как  дети,-пояснил Фрэнсис, который был
не против  использования деревянной лопаты в нужном  месте и в нужное время,
но ему было  не все равно, что  в глазах всей станции Ватерлоо они выглядели
детишками, которые выезжают на побережье с лопаточками и ведерками.
     Кэтлин и Бернард однако были достаточно малы и не могли скрыть радости,
вертя в руках новехонькие лопатки, пока не  прибежала тетя Энид с билетами и
не приказала им, ради всего святого, надеть  перчатки и  попытаться не вести
себя как уличная ребятня.
     Мне жаль, но  первое,  что вы должны узнать об этих  детях, это то, что
они не слишком  любили свою тетю Энид; к сожалению, так оно и было. Если  вы
считаете, будто это характеризует их не с лучшей стороны, то напомню - вы не
знаете тетю Энид.
     После короткой,  острой перепалки с носильщиком  и  суетливого перехода
через   перрон    дети   оказались   в   безопасности   купе   с    пометкой
"Зарезервировано"-их втолкнули туда вместе со всем тем мелким  багажом,  про
который я  только что  рассказывала. А потом тетя Энид снова исчезла,  чтобы
обменяться  нескольким последними прописными истинами с носильщиком,  и дети
остались одни.
     -Можно вздохнуть свободно, -сказала Мэйвис.
     -Пока нет,-возразил  Фрэнсис,-вся эта суета начнется  снова, как только
она вернется. Я скорее вообще не поеду на море, чем поеду с ней.
     -Но ты же никогда не видел моря!-напомнила ему Мэйвис.
     -Знаю, -угрюмо ответил мальчик.-Но, глядя на все это...-он указал на их
беспорядочно разбросанные пожитки, которые громоздились  на всех  сиденьях и
полке,-я действительно хочу...
     Он замолк, поскольку в дверь просунулась голова в круглой шляпе, совсем
такой же, как у тети Энид. Только это была вовсе не тетя.
     Леди,  чье лицо скрывалось под  шляпой, выглядела намного моложе да и к
тому же доброжелательнее.
     -О,неужели и это купе занято?-произнесла она.
     -Да,-сказала Кэтлин.-Но здесь много места, входите, если хотите.
     -Не  знаю,  понравится  ли  это нашей  тете,-сообщила более  осторожная
Мэйвис.-Но  сами  мы,  конечно, не  против,  -  добавила  она,  встретившись
взглядом с приветливо  улыбающимися глазами,  которые  смотрели на нее изпод
шляпы.
     Леди сказала:
     -Поезд ужасно переполнен. Если бы я могла поговорить с вашей тетей... Я
ведь тоже  тетя и еду встретиться со своим племянником на станции. Возможно,
она  поймет меня. Поезд  отправится с минуты  на  минуту. У меня нет багажа,
кроме газеты, так что я не причиню вам хлопот.
     И в самом деле-в руках у нее была только сложенная газета.
     - О, конечно, проходите,-согласилась Кэтлин, беспокойно ерзая на месте.
-Я  уверена, тетя  Энид  будет  не  против,-Кити  всегда  смотрела  на  вещи
оптимистично.-Пора бы поезду тронуться!
       -Что ж, раз вы  считаете, что можно,-отозвалась  леди и бросила  свою
газету  в  угол таким  беззаботным  жестом,  что  детям  он  даже  показался
очаровательным. Ее приятное  лицо уже показалось в проеме двери, а нога была
в  шаге  от  купе, когда она внезапно отступила назад. Было  такое  чувство,
будто ктото оттащил леди от входа.
     -Простите, - произнес знакомый голос, - это купе занято.
     Приятное  лицо  дамы  пропало, сменившись лицом тети  Энид. Леди тут же
исчезла. Тетя Энид наступила на ногу Кэтлин, навалилась на жакет Бернарда, и
сев частично на Мэйвис и частично на Фрэнсиса, рявкнула:
     -Какая наглость!
     Затем ктото захлопнул дверь. Поезд вздрогнул, затрясся  и начал оживать
всем  нам  известным образом  -ворча,  пыхтя  и  натужно  скрипя-и, наконец,
тронулся. Тетя Энид встала, чтобы разложить вещи на полке, так что дети даже
не смогли увидеть, нашла ли приветливая леди себе место в поезде.
     - Ну, я думаю... -тщетно начал Фрэнсис.
     -  О, правда? - откликнулась тетя Энид. - Я и не  знала, что  ты на это
способен.
     По  своему  усмотрению  разложив вещи  на  полке  и  сделав детям  пару
замечаний,  села   читать  книгу  мисс   Мэри   Корелли.   Дети   подавленно
переглянулись.  Они  никак  не  могли  понять,  почему  мать оставила их  на
попечение этой абсолютно неприятной мнимой тетки.
     Конечно, на  то  была причина.  Если  родители,  обычно такие добрые  и
веселые,  вдруг  совершают  что-то, чего невозможно понять и  с трудом можно
вынести, можете быть абсолютно уверены: у  них на это есть достаточно веская
причина.  В  данном случае эта причина заключалась в том, что тетя Энид была
единственной, кто вызвался  присмотреть за  детьми,  тогда как все остальные
славные люди, которые обычно этим занимались, болели гриппом. Плюс ко всему,
она  была  старым  другом бабушки. Фрэнсис решил,  что либо вкус  бабушки  в
выборе друзей был достаточно странным, либо  тетя Энид сильно  изменилась со
времен своей молодости.
     Итак, она сидела и читала свою скучную книгу.  Дети  тоже  получили  по
экземпляру - "Эрик"<i>, "</i>Тихоня"<i>,</i> "Элси"<i>,</i>  "Озорной огонек", "Храбрая  Бэйси" и
"Простодушная  Изабэль"  -еще перед отъездом из дома их раздали ребятам так,
как обычно раздают игральные карты.  Мало того, что они  были большой обузой
во  время  переезда,  так их еще и невозможно было читать. Кэтлин и  Бернард
вскоре  решили,  что  лучше уж  смотреть  в окно, а  двое старших попытались
прочесть, вернее, просмотреть оставленную леди газету.
     Именно  с  этого момента и началось  самое  интересное, а  то, о чем  я
рассказывала до этого - лишь предыстория.  Если бы та леди не заглянула в их
дверь, и если бы она не оставила здесь эту газету,  они бы никогда не прочли
ее, потому  что они были из тех детей, которые читают газеты только в случае
крайней необходимости.
     Возможно, вам трудно  будет поверить,  я  и  сама  не знаю,  почему это
произошло, но первым словом, которое они  увидели, было "Бичфилд",  второе -
"на", третье - "море", пятое - "русалка", а четвертое, то, что располагалось
между словами "море" и "Русалка", -"обнаружена".
     -Дайка посмотреть поближе, - попросила Мэйвис.
     - Не тяни, ты и так хорошо видишь, - отозвался Фрэнсис,  и  вот что они
прочитали:

           <i>Бичфилднаморе -обнаружена русалка.
      Удивительная история.

     Этот сезон  уже  получил название  "глупый" из-за обилия в общественной
прессе  легкомысленных,  старых  как  мир баек  о гигантских  крыжовниках  и
громадных  морских змеях.  Так что история  об очередном  чуде глубин даже в
таком известном месте  отдыха, как Бичфилд,  будет вполне в  традициях этого
времени   года.  Расположенный  рядом  с  отличной  площадкой  для   гольфа,
окруженный  множеством живописных  местечек,  с  хорошо  налаженной системой
водоснабжения,  недавно выкрашенной пристанью и тремя конкурирующими друг  с
другом Дворцами кинематографа,  Бичфилд известен как растущий, необыкновенно
притягательный пляж, причудливое очарование которого...</i>


     -Подожди,- удивился Фрэнсис, -здесь нет ничего о русалках.
     - О,  ну  значит,  будет  позже,  -  сказала Мэйвис. -  Наверное,  сюда
добавили  всю  эту  чепуху,  чтобы  отдать  дань  вежливости Бичфилду, давай
пропустим...  -<i>"...удобен для  прогулок, есть все современные удобства,  при
этом сохранена его причудливость..."</i> Что означает это  "причудливый" и зачем
они все время повторяют это слово?
     -Не думаю ("думаю"  вы  повторяете несколько раз, я  кое-где заменила),
что  оно обозначает чтолибо  конкретное, -предположил  Фрэнсис, - это просто
слово. Они его используют в смысле "странный" или "утонченный". Так всегда в
газетах. О, -вот и  она-<i>"волнение проще представить себе, чем  описать..."</i> -
нет, это о спорте -а, вот!

     <i>...Мастер  Уилфред  Уилсон,  сын  известного и  уважаемого  горожанина,
прибежал вчера домой весь в слезах. При распросе он рассказал, что плескался
в небольших заводях, образованных  скалами, которые  можно  найти в  большом
количестве под Западным  Утесом, когда чтото осторожно ущипнуло его за ногу.
Он  испугался, что это может быть омар, так как слышал, что эти ракообразные
иногда  атакуют  неосторожного нарушителя их владений, и закричал.  Пока его
рассказ,  пусть и необычный,  в сущности, не содержит ничего  необъяснимого.
Но, когда он повернулся на шум, похожий на "голос юной леди", который просил
его  не  плакать,  и посмотрел  вниз,  то  увидел, что  его  удерживает рука
"высовывающаяся изза одной из подводных скал". Конечно, его утверждение было
принято  с некоторым недоверием, но  когда  из  поездки в  западную  сторону
вернулись участники "вечеринки  на  судне",  которые  утверждали, что сквозь
прозрачную воду за бортом своей лодки они видели чтото вроде белого тюленя с
темным хвостом, рассказ Уилфреда получил высшую степень доверия...</i>


     (- Что такое степень доверия-спросила Мэйвис.
     -Не  бери  в  голову. Это, помоему, насколько  сильно ты веришь. Давай,
читай дальше,-ответил Фрэнсис.)

     <i>...доверия. Мистер  Уилсон, который  до этого  считал, что самым лучшим
лекарством от небылиц про свои мокрые ноги, является более ранняя отправка в
постель, позволил сыну проводить его  на место, где разворачивались события.
Но, несмотря  на то, что мистер Уилсон  босиком прошел  все  заводи,  он  не
увидел и не почувствовал никаких рук, не услышал никакого шума, ни подобного
голосу леди, ни какоголибо другого. Несомненно, теория, связанная с тюленем,
единственно  верная.  Белый тюлень- ценное приобретение  для города,  и  без
сомнений привлечет сюда посетителей. Несколько судов уже выходили в море-кто
с сетями, кто с удочками.  Мистер Карэрас, гость из Южной Америки  выходил с
арканом, что в этих широтах, конечно, в новинку.</i>


     - Это  все,  -  прошептал Фрэнсис и взглянул на  тетю Энид.-Смотри, она
спит.
     Он поманил остальных, и они  забились в  дальний угол купе, подальше от
спящей тетки.
     -  Вы  только  послушайте! -заметил  он  и  прочитал  им вполголоса всю
историю о русалке.
     -  Вот это да, -проговорил Бернард. -Я надеюсь, это тюлень.  Никогда не
видел тюленя!
     -А я надеюсь, что они всетаки  ее поймают, -добавила Кэтлин, -интересно
будет посмотреть на живую русалку.
     -Если это действительно русалка, я очень надеюсь, что им не  удастся ее
поймать,-в свою очередь сказал Фрэнсис.
     -Я тоже, -согласилась Мэйвис. -Уверена, что в неволе она погибнет.
     -Знаете  что,-заявил Фрэнсис.-Завтра мы первым делом пойдем и посмотрим
на нее.  Я полагаю, -добавил  он  задумчиво, -Сабрина тоже  была кемто вроде
русалки.
     - У нее нет хвоста, - напомнила ему Кэтлин.
     - Не хвост делает русалку русалкой,- возразил ей Фрэнсис,-а способность
жить  под  водой.  Если бы  дело было  в хвосте, то  и  макрели  звались  бы
русалками.
     - Естественно, они не русалки, это уж я знаю,- сказала Кэтлин.
     -Хотелось  бы мне,  чтобы она дала  нам луки  и  стрелы вместо лопат  и
ведер,  -  заметил  Бернард, глядя  на  спящую  тетю,-  тогда  мы смогли  бы
отправиться на тюленью охоту.
     - Или охоту на русалок, - поправила Кэтлин. - Да, это было бы здорово!
     И прежде чем Мэйвис и Фрэнсис смогли выразить, насколько они шокированы
идеей  стрелять  в  русалок,  проснулась  тетя Энид и забрала у них  газету,
потому  что  та, по  ее мнению, являлась  не  слишком подходящим чтивом  для
детей. И поскольку их тетя была из тех людей, при которых никогда и в голову
не  придет  обсуждать что-то  действительно  волнующее, разговоры  о  поимке
тюленей или русалок сразу стали невозможны.
     В этой  ситуации лучше  было читать "Эрика" и  остальные книжки, но это
было невыносимо.
     Последние две фразы Бернарда и Кэтлин засели  в головах у двоих старших
ребят. Вот почему, когда они приехали в Бичфилд и встретили маму, чему очень
обрадовались, а тетя Энид неожиданно уехала тем же поездом, чтобы повидаться
с настоящими родственниками в Боунмозе, они не сказали ни словечка о тюленях
и русалках, а лишь все вместе откровенно радовались тетиному отъезду.
     -Я думала, она все время пробудет с нами, -сказала Кэтлин. -О, мамочка,
я так рада, что это не так!
     -Почему? Ты не любишь тетю Энид? Разве она не добрая?
     Все четверо подумали о лопатах, ведрах и  сетях для  ловли  креветок, а
еще об "Эрике", "Элси" и об остальных книжках и хором сказали:
     -Ну...
     -Тогда в чем же дело? -спросила мама.
     И они не смогли  объяснить ей. Иногда ужасно  трудно  сказать некоторые
вещи маме, как бы сильно ты ее ни любил. Лучшее, что  смог ответить Фрэнсис,
это: "Ну... Видишь ли, мы к ней не привыкли".
     -И я думаю, она не привыкла быть тетей.  Хотя  она была милой,-добавила
Кэтлин.
     Мама  была мудрой женщиной, поэтому не стала задавать больше  вопросов.
Она  тут  же отвергла идею  о  том,  чтобы  пригласить  тетю  Энид погостить
несколько дней в Бичфилде. Если бы тетя Энид не покинула нашу историю именно
в  этот момент, то не  случилось бы и самой  истории. И теперь,  раз  уж она
покидает повествование, должна заметить, что она считала себя очень доброй и
ее намерения были самыми лучшими.
     Фрэнсис и  Мэйвис  перешептывались после вечернего чая, и  еще  немного
перед тем,  как отправиться  спать, но  они делали  это так  незаметно,  что
младшие не обратили на это внимания.
     Жилье оказалось очень  хорошим-  совсем недалеко  от  городаи вовсе  не
вилла, как  многие  побаивались. Я  думаю,  хозяйка несколько  преувеличила,
назвав  это  виллой.  Это  был обыкновенный  дом,  когдато  служивший  жилой
пристройкой  у  мельницы. Он был сделан из дерева мягкого  серого  цвета,  с
красной черепичной крышей. Сама мельница располагалась сзади,  тоже серая  и
красивая.  Теперь ее уже не использовали по назначению-ее превратили в склад
рыболовных сетей, тачек,  старых кроличьих клеток, пчелиных ульев, упряжей и
мешков с кормом для хозяйских  цыплят.  Еще там было  хранилище  для  зерна,
которое когдато, судя  по всему, было большой конюшней, несколько поломанных
стульев и старая деревянная колыбель, в которой не качали детей, наверное, с
тех самых пор, когда мама хозяйки была еще маленькой девочкой.
     Во время обычных каникул мельница, возможно, и привлекла бы детей своим
очарованием волшебного  дворца  с ворохом  любопытных и  диковинных вещиц, с
которыми можно поиграть, но в этот раз  все  их мысли были заняты русалками.
Старшие ребята решили, что с утра они отправятся взглянуть на русалку одни.
     Мэйвис  разбудила  Фрэнсиса очень  рано,  они  тихо оделись  и  даже, к
сожалению,  не стали умываться, потому что льющаяся вода,  создала  бы много
шума. И, боюсь, волосы они расчесали тоже не слишком усердно.
     Когда  дети вышли из дома, на  дороге не  было  ни  души-только кошка с
мельницы,  которая  всю  ночь  гдето  гуляла и  приползла  домой  грязная  и
уставшая,  да еще маленькая овсянка, которая сидела  на дереве в сотне ярдах
вниз  по дороге  и самодовольно, как  это  делают все на свете  овсянки, без
конца  выкрикивала  свое имя, пока ребята не подошли к ней  вплотную. Тогда,
нагло махнув в их сторону хвостом, она  перелетела на следующее дерево,  где
принялась воспевать себя не менее громко, чем обычно.
     Желание Фрэнсиса найти русалку, тем  более подкрепленное долгими годами
ожидания увидеть море,  было  очень сильным. Было еще  слишком темно,  чтобы
разглядеть  чтонибудь  кроме мелькающих  фасадов  домов,  мимо  которых  они
мчались. Но когда они с Мэйвис, бесшумно пробежав в резиновых шлепанцах вниз
по песчаной  дорожке, свернули  за угол,  перед их глазами раскинулось нечто
огромное  и  бледносерое, светящееся  точками красного и золотого огня в тех
местах, где его уже тронуло солнце. Фрэнсис замер.
     - Мэйвис, - сказал он прерывающимся голосом, - это море!
     - Да, - ответила сестра и тоже остановилась.
     -В нем нет  и капли того, что я ожидал  увидеть, -произнес он и побежал
дальше.
     -Тебе не нравится? -спросила Мэйвис, следуя за ним.
     -Нравится? -сказал Фрэнсис, -это не то, что может просто нравиться.
     Когда они спустились на берег, песок и галька  были мокрыми, потому что
отлив закончился совсем недавно.  Чего здесь только не было: подводные скалы
и  образованные  ими небольшие  заводи, и  моллюски,  и рожки,  и  маленькие
береговички,  похожие  на  необычайно тонкие зерна маиса, разбросанные среди
красных, коричневых и зеленых водорослей.
     -Это восхитительно! -  произнес  Фрэнсис. - Это  просто  восхитительно,
если  хочешь знать! Я уже почти хочу пойти и разбудить остальных, потому что
мне кажется, это не совсем честно.
     - Ну, они уже видели это раньше,  - почти искренне ответила Мэйвис. - И
я не думаю, что искать русалок вчетвером - хорошая идея.
     -  К  тому  же,  - заметил Фрэнсис,  высказав то, о  чем  оба думали со
вчерашнего дня  в  поезде,-  Кэтлин хочет пострелять  в  русалок, а  Бернард
вообще думает, что это тюлень.
     Они присели и поспешно сняли шлепанцы и носки.
     -Конечно,-сказал Фрэнсис, - нам вряд ли повезет что-нибудь найти.
     - Ну, -отозвалась Мэйвис,- судя по тому, что нам известно, ее уже могли
найти. Будь осторожен, когда пойдешь по этим скалам, они ужасно скользкие!
     -Как  будто я не знаю! -  заметил Френсис и побежал  по  тонкой полоске
песка,  что  отделяла  скалы от гальки, и впервые коснулся  ногами моря. Это
было всего лишь мелкое озерцо в зеленоватобелой скале, но, тем не менее, это
было все то же море.
     -  Слушай, а не слишком ли  она холодная?- сказала  Мэйвис,  отдергивая
порозовевшие, мокрые пальцы ног. - Я против того, чтобы ты ходил по...
     -Как будто  я не!..  - начал Фрэнсис и неожиданно  плюхнулся  в большую
чистую сверкающую заводь.
     -Ну вот, я  полагаю, что теперь мы немедленно  должны пойти домой, чтоб
ты переоделся, -не без горечи констатировала Мэйвис.
     -  Исключено, -заявил Фрэнсис, с трудом поднимаясь и  держась за Мэйвис
мокрыми руками.- Я совсем сухой! Ну, почти.
     - Ты  знаешь,  что означает простуда? - спросила  сестра.- Это значит -
сидеть  весь  день дома или, возможно, вообще в постели.  Тебе будут ставить
горчичные пластыри  и придется  есть жидкую  овсяную  кашу  с маслом. Ну же,
пойдем домой, мы и  не могли найти здесь русалку. Это слишком яркое, светлое
и обыденное место для того, чтобы тут случилось  чтонибудь волшебное. Давай,
пошли домой!
     -Ладно,  только дойдем  до  конца  волнореза,  -убеждал ее  Фрэнсис.  -
Просто,  чтобы  посмотреть  как  там,  на  глубине,  трепещут   и  колышутся
водоросли, -  такие  тонкие, длинные  и  похожие  на  траву,  совсем как  на
картинке с Сабриной.
     -Полпути и ни шагу дальше,  -твердо сказала Мэйвис. - Мама же говорила,
что заходить глубоко-опасно.
     Они прошли  полпути, Мэйвис все еще осторожно, Фрэнсис же  после  того,
как полностью вымок, почти в открытую демонстрировал свое полное безразличие
тому, плюхнется  ли  он снова в воду  или  нет. Это  было очень забавно. Вам
знакомо  чувство, когда идешь по мягкому  и  вязкому  водяному  мху  или  по
гладким,  как  атлас ленточным  водорослям?  Знаете ли  вы о том,  как остры
бывают  раковины моллюсков, особенно когда они покрыты маленькими рачками, и
что на круглые раковинки бледножелтых береговичков ступать вполне терпимо?
     -Все,-  сказала  Мэйвис,- идем домой! Только  наденем носки и  ботинки,
чтоб не простудиться, и всю дорогу будем бежать.
     - Лучше бы мы и не приходили, - поворачиваясь с мрачным видом, произнес
Фрэнсис.
     - Ты же ведь  не думал  всерьез, что мы можем найти русалку? - спросила
Мэйвис и рассмеялась, даже несмотря на то, что была очень раздосадована тем,
что Фрэнсис  вымок  и прервал захватывающую  утреннюю  игру. Но Мэйвис  была
замечательной сестрой.
     -Глупая  была идея.  Плюхаться в этой заводи,  разговаривая и дурачась,
носясь тудасюда. Нам следовало прийти сюда в полночь и тихонько  с предельно
серьезным видом сказать:

     <i>Услышь меня,
     Прекрасная Сабрина...</i>

      -Ой! Подожди... Чтото коснулось моей ноги!
     Мэйвис остановилась и схватила брата за руку,  помогая ему  устоять.  В
этот же  момент  они  ясно услышали голос,  который  явно  не принадлежал ни
одному  из них.  Это  был самый сладкозвучный  голос, который они  когдалибо
слышали:
     -Спасите ее. Мы погибаем в неволе.
     Фрэнсис глянул вниз: в воде мелькнуло  чтото белокоричневое с зеленым и
скользнуло  под камень, на котором стояла Мэйвис. Ощущение, что ктото держит
его за ногу, исчезло.
     -Ну и ну, ты это слышала?-переводя дыхание, удивленно спросил он.
     -Конечно, слышала, -ответила сестра.
     -Нам же не могло показаться сразу  обоим,  -заметил Фрэнсис. -Хорошо бы
оно еще сказало кого, где и как спасти.
     -Как думаешь, что это было? -тихо спросила Мэйвис.
     -Русалка, кто же еще!-уверенно ответил Фрэнс.
     -Значит, действительно начинается волшебство...- пробормотала Мэйвис.
     -В   русалках   не   больше   магии,   чем   в   летающих   рыбах   или
жирафах,-отозвался Фрэнсис.
     -  Но  она  же  пришла,  когда  ты  произнес   строчки  из  стишка  про
Сабрину!-возразила Мэйвис.
     - Сабрина  не русалка,-твердо  возразил Фрэнсис, не  пытайся совместить
несовместимое. Пошли, нам надо как можно скорее добраться до дома.
     -Разве она  не  может ею быть?  - не  унималась Мэйвис.-Я  имею в  виду
русалкой. Как лосось, который может жить и в реках и в море.
     -Я никогда не думал  об этом... Просто потрясающе  было бы, если бы это
оказалась настоящая  Сабрина, правда? Но кто, она, по-твоему, такая -та, что
говорила с нами, или та, которая погибнет в неволе? Которую нам надо спасти.
     Вскоре  они  достигли  берега.  Мэйвис  прекратила   выворачивать  свои
коричневые чулки и сказала:
     -А может, нам все это почудилось? Может, это просто какойто вид научной
магии,  при которой  обоим  кажется  то, чего на  самом  деле  нет? Ну,  как
индийские фокусы с манго. Ты же знаешь, дядя Фрэд про такое упоминал, обычно
это называют "Расскажите это птичкам!"
     -Я  тебе  скажу  вот  что,-ответил  Фрэнсис,  завязывая  шнурки,  -если
продолжать утверждать,  что какието  события не  происходили,  хотя мы точно
уверены, что они происходили,  то  в  скором времени  у  нас не останется ни
единого шанса поверить в волшебство. Ты гденибудь в книгах видела, чтобы так
поступали? Там просто говорят: "Это волшебство!" -и ведут себя, как ни в чем
не бывало. И не делают  вид, будто  все  привиделось. Почему же это не могло
быть волшебством?
     -Тетя Доротея  както раз сказала мне, что магия похожа  на Каплю Принца
Руперта,- призналась Мэйвис.-Если  однажды  разбить  ее не останется ничего,
кроме горстки пыли.
     -Разве я не то же самое сказал? Мы всегда ощущали присутствие магии, не
так ли? Теперь, когда мы, наконец,  столкнулись с ней, не стоит быть глупыми
и притворятся, что  ее нет.  Давай просто поверим, каким бы  трудным  это не
казалось. Мы  ведь должны так поступить, а, Мэйвис?  Вера  в  вещи делает их
более реальными. Тетя Доротея говорила и это, помнишь?
     Они поднялись.
     -Остальным расскажем?-спросила Мэйвис.
     -  Мы должны, - уверенно ответил  Фрэнсис, -если не скажем,  это  будет
ужасно нечестно. Но даже если нам и не поверят, мы должны быть упорными, как
Кассандра, и не обращать на это внимания.
     -Я только хотела бы узнать, кого же мы должны спасти, -сказала Мэйвис.
     У Фрэнсиса было предчувствие,  что в  свое время они это узнают. Откуда
оно взялось,  он  объяснить не мог, просто  почувствовал  это. И он  ответил
лишь:
     -Бежим!
     Что они и сделали.
     Кэтлин и Бернард встретили их у калитки, пританцовывая от возбуждения и
нетерпения.
     Где вы были? Что  случилось?  Почему ты весь мокрый, Фрэнс?-расшумелись
они.
     -У моря. Замолчите, я прекрасно  знаю, что вымок,-ответил старший брат,
проходя через калитку.
     -Могли бы и нас с собой взять,-больше с грустью, чем со злостью заявила
Кэтлин, -но все равно, уйдя без нас, вы пропустили кое-что.
     -И что же?
     -Потрясающие новости, -злорадно заметил Бернард и добавил. -Ага!
     - Какие новости?
     - Что, хочешь узнать? -Бернард был действительно обижен тем, что его не
взяли с  собой в  первую вылазку на этих каникулах. Да и любой чувствовал бы
себя так же. Даже вы или я.
     -Выкладывай  давай!-приказал  Фрэнсис,  схватив  его  за  ухо.  Бернард
закричал и из окна донесся мамин голос:
     - Дети, дети!
     -Все  в  порядке, мамочка. Ну, так  что,  Медвежонок? Не  будь  дрянным
мальчишкой, какие новости?
     -Ты мне ухо оторвешь! -взвыл Бернард.
     -Хорошо, - произнес Фрэнсис.-У нас тоже есть коекакие новости, но мы их
вам не расскажем, правда, Мэйвис?
     -Да ладно вам, -взмолилась Кэтлин, -не будьте такими вредными в  первый
же день! Только и  всегото, что  поймали  русалку, и я боюсь, что, как  ты и
говорил, она умрет в неволе. А что у вас?
     Фрэнсис выпустил ухо Бернарда и повернулся к Мэйвис:
     -Вот и то, что ты хотела знать...-медленно произнес он.-Кто это сделал?
     -Циркачи. Так какие новости у вас? - взмолилась Кэтлин.
     -После  завтрака, - сказал  Фрэнсис.-Секундочку, мам!  Извини  за  ухо,
Бернард.  Мы  все  вам  расскажем.  О,  это совсем  не то,  что вы  думаете.
Встретимся  на  мельнице и  обсудим  все  сразу  после  завтрака.  Согласны?
Отлично! Да, мама, иду!
     -Значит,  есть  две русалки,  - шепнула Фрэнсису Мэйвис,-и они не могут
обе быть Сабринами... Тогда, какая же...
     -Ну, как бы там ни было, одну из них нам надо спасти,-ответил Фрэнсис и
в глазах  у него  загорелся огонек предвкушения большого приключения, -иначе
она умрет в неволе!



        Глава III Спасение

     Весь  вопрос был,  разумеется, в том,  сводит ли мама их в цирк сама. и
отпустит  ли  одних,  если  не сможет пойти. Однажды,  в  Бэкингемшире,  она
разрешила  ребятам  самостоятельно сходить в зверинец, предварительно взяв с
каждого  слово не трогать животных. Им,  правда, пришлось сильно пожалеть  о
данном   обещании:   хозяин  зверей   предложил   детям   погладить   своего
дрессированного волка, сильно напоминавшего колли. И,  когда они отказались,
заметил:  "Что,  испугались?  Тогда  бегите  домой  к  мамочке!"  А  зрители
расхохотались самым  оскорбительным  образом.  В  цирке,  конечно,  лошади и
другие  не   менее   интересные  животные  находятся  на  несколько  большем
расстоянии, нежели вытянутая рука, так что, возможно, на этот раз обещание с
них не возьмут. Впрочем, было одно "но": мамино присутствие, хотя и приятно,
тем не менее, добавит уйму проблем к и без того  уже  имеющимся со спасением
Русалки.  Это  не  могла не заметить даже Мейвис.  Но, предположим, мама  не
пойдет.
     -  А что,  если нас заставят  пообещать  не  прикасаться к  животным? -
размышляла Китти. - Ты  же не можешь освободить кого-нибудь, не дотронувшись
до него.
     - В  том-то все и дело, - пояснила Мэйвис, - Русалка - не животное. Она
- личность.
     -  А может, это не такая Русалка, - возразил Бернард,  - может, это то,
что все называют тюленями, как написано в газете.
     - Нет, такая, - заявил Фрэнсис, - я уверен!
     Они  болтали в  саду перед домом,  прислонясь к зеленым  воротам, в  то
время как  Мама наверху распаковывала багаж, еще  вчера кучей громоздившийся
на Ватерлоо.
     - Мэйвис! -  позвала Мама  из открытого окна.  - Я не могу... хорошо бы
тебе подняться ко мне!
     -  Я  должна помочь маме  с  багажом,  -  протянула  Мэйвис  и неохотно
направилась к дому.
     Однако, через несколько минут она прибежала обратно:
     - Все в  порядке: Мама собирается в полдень на Станцию - встречать Папу
и купить  всем панамы. А нам  велено  взять  лопаты и  отправиться к морю до
обеда (жареный кролик с запеченными яблоками - я спросила у миссис  Пирс), а
потом  нам  разрешили  сходить  в цирк  одним,  кстати, о  прикосновениях  к
животным не было сказано ни слова.
     И дети устремились вниз по дороге, до самого пляжа сопровождаемые будто
отовсюду доносящимся хвастливым  щебетанием овсянки. В такой прекрасный день
довольно сложно продолжать думать о  Русалке, которую вы  никогда не видели,
не слышали и не  трогали. С другой стороны, если вам довелось  и  увидеть, и
послушать, и  прикоснуться к  ней,  вы  бы  не  думали больше ни о чем.  Вот
почему,  оказавшись на берегу, Кэтлин  и Бернард тут же  начали  копать  ров
вокруг будущего песчаного замка,  в  то время  как  старшие  бродили вокруг,
волоча  за  собой  лопатки будто  хвосты,  и  разговаривали,  разговаривали,
разговаривали...  пока  Кэтлин не заметила,  что  они  могли бы  и  помочь в
прокладывании  рвов, или  прилив доберется до  замка  раньше, чем тот  будет
достроен.
     -  Ты  даже не  представляешь, насколько  забавны  эти  песчаные замки,
Франс, - мягко добавила она, - ты ведь никогда раньше не был на море.
     И работа закипела: они  копали, сгребали в кучу, прихлопывали лопатками
и выкладывали  с помощью ведерок куличики,  стараясь,  чтобы  те  напоминали
башни замка; затем друзья вырыли подземелья и тоннели, возвели мосты, только
крыша обычно в конце подводит, если заблаговременно не примять песок. Но вот
первая слабая  волна добралась до  славного, пусть и не совсем достроенного,
замка,  заставив каждого  трудиться с удвоенной энергией, дабы не подпустить
море  ближе.  Когда же это стало совсем безнадежным делом, все  столпились в
замке, наблюдая, как вода постепенно смывает его, оставляя лишь бесформенный
песчаный холм. В итоге дети вымокли до нитки, поэтому, по приходе домой,  им
пришлось полностью переодеться. Теперь вы, должно быть, можете  представить,
насколько они были довольны собой. После жареного кролика и запеченых  яблок
Мама  отправилась  в  паповстречательную  и панамодобывательную  экспедицию.
Фрэнсис проводил ее до станции и вернулся немного грустный:
     - Меня заставили пообещать не трогать животных, - буркнул он. - А вдруг
Русалка - животное...
     - Нет, раз она умеет говорить, - заверила его Кэтлин, - как ты думаешь,
нужно ли нам одевать нарядные платья? Думаю, да.  Это более  почтительно  по
отношению к чудесной обитательнице водных глубин. Ей было бы приятно, если б
мы выглядели красиво.
     - Я не собираюсь ни для кого выряжаться, - твердо сказал Бернард.
     - Ладно, Медвежонок, - успокоила его Мэйвис, -  переоденемся только мы.
Помни: она волшебница.
     - Слушай, Франс, - с мольбой в голосе спросил  он, - думаешь, мы <i>должны</i>
переодеться?
     - Вовсе нет,  - ответил мальчик. - Вряд  ли Русалке есть дело до  того,
что на тебе  надето. Они же вообще  ничего не  носят, кроме хвостов, длинных
волос и  зеркалец. Если  надо что-нибудь украсить, они прекрасно справятся с
этим  сами. Но это вовсе не означает, что  тебе не  следует тщательно вымыть
руки и,  конечно же, попытаться избавиться от  песка  в волосах.  А  то  они
смахивают на веник.
     Сам же он надел голубой  галстук, подаренный ему тетей Эми, и до блеска
отполировал  цепочку от  часов,  которые  носил в  кармане жилетки. Подобные
занятия помогли скоротать  время, пока девочки собирались. Наконец,  великий
миг  настал:  нарядившись,  дети  отправились  в  путь.  Овсянка  продолжала
восхвалять себя (похоже, эта тема ей никогда не надоедала).
     - Такое ощущение, что эта птичка смеется над нами, - заметил Бернард.
     -  Наверное  потому,  что  мы  идем  гуськом, -  предположила Кэтлин, -
впрочем, в цирке будет здорово.
     Перед самым Бичфилдом-на-море, точнее в наименее симпатичной его части,
состоящей,  казалось,  из  одних желтых  кирпичных  домов и  плоских  витрин
магазинов,  раскинулся  пустырь.  В наиболее привлекательной  части  деревни
магазины имели небольшие выпуклые окна  из толстого  зеленого стекла,  через
которое  едва ли можно было что-то разглядеть. Также здесь виднелись мрачные
рекламные  щиты,  обклеенные  потрепанными  плакатами  самих  диких  цветов,
красными  буквами  призывающими  носить Настоящие Ботинки  Рамсдена,  или  -
голубыми - голосовать за  Уилтона Эшби. Некоторые уголки  плакатов уже давно
оторвались и уныло развевались на  ветру. В этой  части поселка всегда полно
соломы, грязи  и  обрывков  бумаги, а у  заборов,  там, где  полагается быть
цветам,  обнаруживаются  куски  грязных тряпок,  старая  обувь и  консервные
банки.  К  тому  же, аккуратно окрашенные заборы зачастую заменялись колючей
проволокой  и  обилием  крапивы.  А вы  никогда  не  интересовались, кто  же
обезобразил места,  которые могли быть такими милыми, разве вам не  хотелось
поговорить с ними и попросить больше так не делать? Возможно, когда эти люди
были   маленькими,  никто  не   объяснил   им,   что  нехорошо  разбрасывать
апельсиновую кожуру,  а также  обертки от  шоколадок или пакеты  от булочек.
Просто ужасно, что  такие  дети - эти маленькие безобразники - в  дальнейшем
вырастают   в   абсолютных    монстров   обезображивания,   которые   строят
отвратительные желтые  кирпичные коттеджи, возводят  рекламные щиты, продают
Настоящие Ботинки Рамсдена (красным  цветом) и  яростно голосуют за  Уилтона
Эшби  (голубым  цветом),  совершенно  не  заботясь о  полях,  некогда бывших
зелеными, и  о клумбах, где раньше росли цветы.  Такие люди  не видят ничего
зазорного   в   столь   безобразном   обращении   с   землей    вроде   этой
непривлекательной  городской  окраины,  где  и  проводилась  ярмарка  в  тот
незабвенный день, когда Фрэнсис, Мэйвис, Бернард и Кэтлин, нарядились в свою
лучшую одежду  и отправились спасать Русалку, потому что Русалки "погибают в
неволе".
     На  Бичфилдской  ярмарке  не  было  ларьков и  балаганчиков,  неизменно
присутствовавших на старинных весельях, где продавались игрушки  и золоченые
имбирные пряники, кнуты  извозчиков  и  пирожки  с бараниной.  В те  времена
прилавки были забиты всякой всячиной, там были и чашки с  блюдцами, и куклы,
и фарфоровые собачки, и ракушки, и подушечки  для булавок, и игольники, даже
перьевые ручки с видами острова Уайт, и внутреннего убранства Винчестерского
Собора, которые так ярко и  четко видны, если  заглянуть в маленькую круглую
дырочку наверху.
     На пустыре же  стояли  паровые карусели,  правда,  едва  ли  кто-нибудь
катался на тощих спинах пятнистых лошадей. Тут располагались и качели, но на
них никто не качался.  На ярмарке не было ни представлений, ни зверинцев, ни
боксерских балаганов, ни  марионеток. Не было  дешевых  театров  с зазывающе
бьющим в барабан толстяком  и  женщиной  в блестках.  Здесь вообще  не  было
никаких  лотков. В  изобилии  были  представлены лишь  розово-белые бумажные
хлысты  и  пакетики  с  серовато-коричневыми  кусочками  бумаги  (английским
заменителем  <i>конфетти</i>),  а  также  маленькие  металлические тюбики с  мутной
жидкостью,  чтобы  брызгать  людям  в лицо, но  кроме  как для  продажи этих
некачественных приспособлений, призванных  отравлять жизнь другим, прилавков
на ярмарке не было. Ей-богу, вы ничего не смогли бы там купить - ни имбирных
пряников,  ни  сладостей,  ни  фарфоровых   собачек,  не  наблюдалось   даже
апельсинов по полпенни или пакетика орехов. Пить  было абсолютно нечего - ни
одной стойки  с лимонадом или  имбирным  пивом. Праздношатающиеся посетители
ярмарки, вне  всяких сомнений,  утоляли жажду где-то в другом месте. Повсюду
царила могильная тишина - тишина, которую только подчеркивал жуткий  скрежет
паровой карусели. Какой-то чумазый мальчик, услышав сбивчивое перешептывание
друзей, сообщил, что цирк еще не открыли.
     - Ну и ладно, - успокоили друг друга ребята и повернули к аттракционам.
Подобные развлечения  были  на  редкость однообразны: вам  надо  либо что-то
метать,  либо  катить, и  если  вы  попадете во что-нибудь - получите приз -
какое-нибудь барахло,  из того, что  продается в Хаундсдиче по девять пенсов
за гросс.
     Большинство этих аттракционов устроены таким образом, что приз выиграть
невозможно. К примеру, особенно оскорбителен ряд масок с открытыми ртами, из
которых  торчат трубки. В невозвратимые золотые денечки, если вы попадали  в
трубку, она ломалась, и вам вручали "приз" стоимостью - не могу подсчитать -
примерно сто сорок четвертой части от девяти пенсов. Но дети обнаружили, что
когда  их деревянные  шары попадают  в  трубку, та  не ломается.  Интересно,
почему! Приглядевшись повнимательнее, они увидели, что трубки не из глины, а
из раскрашенного дерева.  Такие  никогда не разобьются -  это лишь  жестокая
насмешка над надеждой.
     Аттракцион  "Сбей кокос" тоже изменился: раньше в кокосы  метали палки,
по пенни за  три броска, теперь же  используются легкие деревянные шарики, а
один  бросок  стоит целый пенни. Вы выигрываете, если  кокос, в  который вам
удалось попасть,  не удержится на подставке. Но если вы действительно хотите
получить один из этих  недружелюбных фруктов, не спешите  и приглядитесь: не
стоит  целиться в  орехи,  остающиеся на  шестах при попадании.  Может,  они
приклеены?  Остается  надеяться,  что  нет.  А  если  и  так,  то  кто будет
любопытствовать и отчитывать обманщиков? Ведь заработать на жизнь нелегко.
     Впрочем,  один  из  аттракционов вызвал  у детей особое  негодование  -
главным  образом,  потому,  что  его владельцы были  опрятными  и  вовсе  не
выглядели умирающими  с  голоду,  а это  отбило у ребят  всякое  сочувствие,
оставив  лишь неприязнь, - специальные конусообразные столы,  с разложенными
на  них мелкими  предметами. За  пенни  вы  получаете  два кольца. Если  вам
удастся набросить хотя бы  одно из них  на предмет, то он ваш. Похоже, никто
из деревенских  посетителей ярмарки с этим не справился, а может, просто  не
пожелал.  На  самом  деле задача была  отнюдь не сложной.  Первое же  кольцо
попало на крошечный подсвечник. Довольная  и, вместе с тем, смущенная Мэйвис
протянула руку.
     - Не повезло, - произнесла одна из двух молодых женщин, слишком чистая,
чтобы жалеть ее. - Надо точно попасть, видите?
     Следующим  был  Фрэнсис. На этот  раз  кольцо  оказалось  на  спичечном
коробке:
     - Попал.
     - Не повезло, - повторила леди.
     - Теперь-то что не так? - растерялись дети.
     - Кольцо  должно  упасть красной  стороной вверх, - пояснила она, опять
оставшись в выигрыше. Тогда ребята подошли к другому столу и купили кольца у
другой чистенькой  девушки. Все  повторилось. Как только второе кольцо  было
брошено, она сказала:
     - Не повезло. Обруч должен упасть голубой стороной вверх.
     Бернарда затрясло от возмущения, и он решил очистить стол.
     -  Значит,  голубой, - решительно сказал мальчик и взял еще пару колец.
На  этот  раз  он  попал  на  оловянную подставку  для  булавок  и маленькую
коробочку, надеюсь, не пустую.  Девушка какое-то время колебалась,  но потом
все же вручила ему призы.
     - Дайте еще обручей на пенни, - потребовал разгорячившийся Бернард.
     - Не повезло, - ответила она, - Мы не даем одной компании обручей более
чем на два пенни.
     Такие  призы  не  хочется  хранить,  даже   как  свидетельство  победы,
особенно, когда перед вами стоит такая задача как спасение Русалки. И ребята
отдали завоеванное маленькой девочке, стоявшей рядом, после чего отправились
в  тир.  Там,  по  крайней  мере,  подобный   абсурд  невозможен.  Если  вы,
прицелившись в бутылку, попадете в нее - она разобьется. И ни  один подлый и
жадный владелец аттракциона не сможет  лишить вас  приятного звона бьющегося
стекла. Даже  с плохим оружием вполне  возможно  прицелиться  и  расколотить
бутылку. Все это так, но в бичфилдском тире трудно было <i>не</i> попасть в мишень:
так много их было, и так близко они стояли. Друзья слышали заветный звон при
тринадцати  выстрелах   из  четырнадцати.   Бутылки  висели   на  расстоянии
пятнадцати шагов вместо тридцати. Почему? Дефицита места на ярмарке вроде не
наблюдается,  неужели  обитатели  Сассекса  настолько  плохие  стрелки,  что
тридцать шагов для них - неприемлемое расстояние?
     Они  не  сбивают кокосы, не катаются на лошадках  и не раскачиваются на
качелях до головокружительных высот. В них не осталось тяги к таким забавам,
к  тому же, каждый  на этой ярмарке, за исключением самих  ребят,  маленькой
девочки, получившей их  призы, и девушек, продающих кольца, был грязнее, чем
только можно себе представить. Казалось бы, в Бичфилде-на-море нет проблем с
водоснабжением. Но от этой  уверенности  не останется  и следа, приди вы  на
ярмарку. Не было  слышно  ни смеха,  ни  веселой  болтовни,  ни праздничного
дружеского  перешучивания. Повсюду  царила унылая<i>,</i>  тягостная  тишина, и  ее
невозможно  было  заглушить  пустым  фальшивым весельем паровой карусели. На
Бичфилдской  ярмарке  не  было ни  смеха  и  песен, ни  музыки и  оживленных
разоворов,  ни  танцев  и  гулянок. Музыкой служили доносившиеся  с  паровой
карусели звуки  отвратительной  позапрошлогодней  комедии -  ни смеха  -  ни
веселья  - только угрюмые  грязные  люди, присматривающие  за  машинами  для
разменивания  пенни, да  несколько  групп  удрученных  девушек  и  маленьких
мальчиков дрожали  на холодном ветру,  задувшем  с  заходом  солнца.  Потоки
морозного воздуха кружили пыль, солому, газеты и обертки от шоколадок. Кроме
этого  танца,  смотреть было не на  что. Большой шатер, в котором  находился
цирк,  стоял на  холме,  а  люди, снующие  между растяжек, веревок  и  ярких
фургонов,  отдыхавших  в   свете  прожекторов,  выглядели  веселее   и  чище
обманщиков, следящих, чтобы никто не выиграл приза на аттракционах. Наконец,
цирк открылся; преграждающий  вход  занавес завернули, и  похожая на цыганку
женщина с блестящими черными локонами и глазами, подобными сверкающим черным
бусинам,  вышла  собрать  деньги  с желающих попасть  внутрь. Люди парами  и
тройками устремились  к  цирку, но самыми первыми были  наши четверо  ребят,
протянувших цыганке четыре руки с четырьмя теплыми шестипенсовиками.
     -  Проходите, проходите,  дорогие, и  посмотрите  на  белого  слона,  -
пророкотал крупный мужчина с черными усами, одетый в зеленоватый, светящийся
по швам вечерний  костюм. Он расписывал программу представлений,  размахивая
хлыстом, и  дети остановились,  хотя они уже заплатили  свои  шесть  пенсов,
послушать, что их ждет, когда они войдут.
     - Совершенно белый слон, включая хвост, хобот и бивни, и всего за шесть
пенсов! Вы  увидите верблюдов, прозванных кораблями пустыни,  - эти животные
выпивают огромные количества  жидкости, когда выдается возможность,  но  без
капли  воды,  пересекают  пустыню.   Подходите,  подходите!   Взгляните   на
дрессированных волков и росомах в их знаменитом  танце с флагами всех стран.
Подходите,   подходите,   подходите!   Посмотрите   на  ученого   тюленя   и
неподражаемую  Лоту  из  Хиста  с  ее  коронным  номером  -  ездой  на  трех
неоседланных лошадях  одновременно, являющимся  предметом интереса и зависти
членов королевской семьи!  Подходите и взгляните на самую настоящую Русалку,
только вчера пойманную на вашем же побережье!
     - Спасибо, - отозвался Фрэнсис, - мы посмотрим.
     И четверо  ребят зашли внутрь квадратного  шатра, оказавшись в приятном
полумраке, наполненном рассеянным желтым  светом.  Сквозь неплотно сдвинутые
портьеры виднелась усыпанная опилками арена, окруженная скамейками,  а также
двое  мужчин, только что окончивших покрывать первые ряды красной  хлопковой
тканью.
     - А где  Русалка?  -  спросила Мэйвис у маленького  мальчика  в трико и
покрытой блестками шапочке.
     - Там, - сказал он, указывая на небольшую брезентовую дверь сбоку, - но
не советую вам трогать ее. Она  злобная. Может внезапно хлестнуть хвостом  -
обрызгала  с ног  до головы старую  Мамашу Ли; да и  опасная к тому же:  наш
Билли вывихнул запястье пытаясь удержать ее<i>.</i>  Если все-таки хотите взглянуть
на нее поближе, надо заплатить еще три пенса.
     Хорошо  известно,  что бывают времена, когда  дополнительные три  пенса
являются серьезным препятствием -  жестокая преграда на  пути наших желаний,
но, к счастью, это был  не тот случай. У детей было достаточно денег, потому
что Мама  дала  им  на  четверых  две полкроны, которые они могли тратить по
своему усмотрению.
     -  Тогда, - сказал Бернард, - учитывая дополнительные три пенса,  у нас
остается два шиллинга.
     И  Мэйвис,  их  казначей,  доплатила  три  пенса девушке  со  светлыми,
прямыми,  как веревка, волосами, и  смуглым, круглым, словно  булочка к чаю,
лицом,  сидевшей на табуретке  перед заветной  дверью. После  этого, один за
другим,  они  миновали узкий  проход и, наконец,  остались одни  в маленькой
брезентовой  комнатке  с  аквариумом,  на  котором висела  большая табличка,
очевидно нарисованная в спешке, ибо буквы были нечеткими и довольно кривыми,
надпись гласила:
     НАСТОЯЩАЯ ЖИВАЯ РУСАЛКА,
     СЧИТАВШАЯСЯ МИФОМ, НО ОКАЗАВШАЯСЯ ПРАВДОЙ
     ПОЙМАНА ЗДЕСЬ
     ПРОСЬБА НЕ ТРОГАТЬ
     ОПАСНО

     Маленький  Мальчик  в  Блестках  пришел вслед  за  ними  и  показал  на
последнее слово.
     - Что я говорил? - гордо вопросил он.
     Дети  переглянулись.  При свидетеле  ничего  сделать  было  нельзя.  По
крайней мере...
     - Может,  если она  окажется волшебной,  - зашептала Мэйвис Фрэнсису, -
посторонние ничего не заметят. Ведь бывает же, что они не обращают внимания!
Тебе  нужно  только  произнести  отрывок   из  "Сабрины",   чтобы  появилось
волшебство.
     - Это небезопасно,  -  Фрэнсис тоже  понизил голос,  -  а  вдруг  он не
посторонний и все поймет?
     Так они и стояли, беспомощно глядя на большой оцинкованный  резервуар -
вроде тех, что устанавливают на  крышах домов для водоснабжения, - вы должно
быть сами видели такие, особенно, в морозную погоду, когда лопаются трубы, а
ваш папа поднимается  на  крышу  дома  со свечой  и  ведром,  вода  капает с
потолков, посылают за  водопроводчиком, и тот приходит, когда сочтет нужным.
Резервуар  был полон  воды, а  на  дне угадывались темные очертания чего-то,
отчасти   напоминавшего    коричневато-зеленую    рыбу,    а    отчасти    -
зеленовато-коричневые водоросли.
     - Прекрасная Сабрина, - вдруг зашептал Фрэнсис,  - сделай так, чтобы он
ушел.
     В тот же миг снаружи позвали:
     - Деревенщина-Рубен, пропади ты пропадом!  Куда подевался этот негодный
мальчишка?!  -  и  маленький   непрошеный  свидетель,  усыпанный  блестками,
вынужден был уйти.
     -  Никогда  не поверю, что <i>это</i>  не волшебство!  -  воскликнула  Мэйвис.
Возможно,  так оно  и  было,  однако  темные  очертания  не то  рыбы, не  то
водоросли в аквариуме так и не шелохнулись. - Прочитай до конца!
     - Давай, - ответил Бернард, - тогда мы наверняка узнаем, тюлень она или
нет.
     Итак, мальчик начал заново:

     <i>Услышь меня,
     Прекрасная Сабрина,
     Сквозь тихую, прозрачную волну...</i>

       Продолжать  он  не стал:  вода  забурлила, мелькнул  рыбий  хвост,  в
коричневатой полутьме что-то сверкнуло, затем от водорослей отделилось нечто
светлое  -  две  белые руки  раздвинули завесу  растений, и  на  поверхности
довольно  грязной  воды показалось лицо. Вне всяких сомнений, существо умело
разговаривать - первое, что было сказано:
     <i>- Прозрачная</i> вода, как же! Да  как вам не стыдно произносить заклинание
над этой жалкой лужей. Чего надо?
     Каштановые волосы и водоросли все  еще скрывали большую часть  лица, но
дети,  сперва  отпрянувшие, вновь приблизились  к аквариуму  и  теперь могли
видеть, что Русалка была чрезвычайно сердита.
     -  Мы хотим,  -  голос Фрэнсиса дрожал,  хотя  мальчик  вновь  и  вновь
повторял себе, что он не ребенок и не собирается вести себя как маленький, -
мы хотим помочь вам.
     - Помочь мне? Вы? - она еще больше высунулась из аквариума и окинула их
презрительным  взглядом. - Разве  вы не знаете, что я  - хозяйка всей водной
магии? Да я могу вызвать такой шторм, который смоет это ужасное место вместе
с моими  отвратительными захватчиками, и  с вами заодно,  а  меня  унесет на
гребне огромной волны обратно в морские глубины.
     - Но почему тогда вы  этого не сделали?  -  озадаченно  поинтересовался
Бернард.
     -  Ну, я как раз подумывала об  этом,  - несколько  смутившись ответила
Русалка, - когда вы прервали меня  своим заклинанием. Что ж, вы позвали меня
- я пришла, теперь скажите, что я могу для вас сделать.
     -  Мы  уже  сказали,  -  довольно  вежливо  ответила  Мэйвис,   страшно
разочарованная  тем, что Русалка, представлявшаяся  прекрасной волшебницей с
изысканными манерами, когда они весь день  говорили о ней, и доплачивали  по
три пенса,  да и когда наряжались, оказалась столь  несдержанной,  - мы  уже
сказали - мы хотим помочь вам. Другая Сабрина в  море попросила нас об этом,
не  сказав ничего о том,  что вы - волшебница.  Она произнесла только:  "они
погибают в неволе".
     -  Ну хорошо, спасибо,  что пришли, -  протянула  Русалка.  - Если  она
действительно  так сказала, то  либо солнце  находится в Доме  Грузила,  что
невозможно в это время года, либо веревка,  которой меня поймали, сделана из
шерсти ламы, что совершенно невероятно в этих широтах. Вы ничего не знаете о
веревке, которой меня выловили?
     - Нет, - хором ответили Бернард и Кэтлин. Но остальные пояснили:
     - Это было лассо.
     - О, - вздохнула Русалка, - худшие мои опасения  подтвердились.  Но как
можно было предвидеть, что на этом  берегу используют лассо? Однако, видимо,
так и есть. Теперь понятно почему, как только я собиралась использовать силу
Великого Шторма, а это было  раз пятьсот с момента моего пленения,  какая-то
невидимая сила всегда сдерживала меня.
     -  Вы хотите сказать, - спросил  Бернард,  - предчувствуя, что  это  не
сработает, вы так и не попытались применить волшебство?
     Снаружи  раздалась  залихватская дробь, она  становилась все  громче  и
громче,  почти  заглушив,  их  голоса. Это  был  барабан,  означавший начало
циркового  представления.  В  дверном  проеме  появилась  голова  Мальчика в
Блестках:
     - Поторопитесь или пропустите мой Изумительный Детский Номер  на Лошади
с Бубном, - и голова вновь исчезла.
     - Ой, - всполошилась Мэйвис, - мы же еще не придумали ни одного способа
освободить вас.
     - И не придумаете, - бесцеремонно перебила ее Русалка.
     - Послушайте,  - возмутился  Фрэнсис, - вы хотите отсюда выбраться  или
нет?
     -  Ну,конечно, хочу, - нетерпеливо бросила  Русалка, - теперь я знаю  о
веревке  из шерсти ламы. Но я не  смогу уйти, даже если они отпустят меня, а
унести  меня вы  не сможете. Возвращайтесь  поздней  ночью  на колеснице - с
вашей помощью  я могла бы  перебраться  в нее, тогда вы быстро  увезете меня
прочь отсюда, и направите колесницу в море, я покину  ее и спасусь, пока  вы
будете плыть к берегу.
     - Вряд ли мы можем  осуществить хотя бы что-нибудь из перечисленного, -
ошарашено произнес Бернард, - не говоря уж о том, чтобы  в одиночестве плыть
к берегу с лошадьми и колесницами. Сам фараон на такое не способен.
     Даже Мэйвис и Фрэнсис беспомощно добавили:
     - Не знаем, как нам достать колесницу.
     - Придумайте что-нибудь другое.
     -  Так  я  жду вас,  -  невозмутимо произнесла  леди  в аквариуме, -  в
полночь.
     С этими  словами она  обвила водоросли вокруг  головы  и  плеч и плавно
опустилась на дно. А дети остались, тупо уставившись друг на друга, только с
арены доносилась музыка и мягкое цоканье копыт по опилкам.
     - Что же нам делать? - нарушил молчание Фрэнсис.
     - Идти смотреть представление, естественно, - ответил Бернард.
     -  Ну,  конечно,  мы  ведь  можем  поговорить   о  колеснице  после,  -
согласилась Мэйвис.
     - До полуночи у нас  будет уйма времени, - подтвердила Кэтлин, - пошли,
Медвежонок.
     И  ребята  побежали  к  арене, где  звучала  веселая музыка.  Ничто  не
заставит  вас  позабыть  свои  тревоги  так,  как  цирк.  Просто  невозможно
пребывать в тягостных раздумьях, когда дрессированные собачки  демонстрируют
свои  достижения, волки исполняют  знаменитый танец с флагами всех  стран, а
очаровательная  леди,  прыгает  через  бумажные  обручи и  чудесным  образом
опускается  точно на спину белой  лошади,  -  подобные  зрелища  не могут не
прогнать безрадостные заботы, особенно, из голов ребятишек. Так что на целых
полтора часа - ибо  цирк  оказался действительно хорошим,  правда совершенно
непонятно, как его занесло в Бичфилд-на-море - сплошная стена захватывавшего
дух  удовольствия  заслонила  беседу   с  Русалкой  и  сложности  с  поиском
колесницы.  Однако,  когда все  закончилось, и разгоряченная  плотная  толпа
вынесла детей из-под пыльного купола на солнце, обязательства  навалились на
них с новой силой.
     - Ну, разве клоун не был великолепен? - предался воспоминаниям Бернард,
когда они выбрались из толпы.
     - А мне  больше всего понравилась амазонка и лошадь, скакавшая вот так,
-  сообщила  Кэтлин,  размахивая маленькими бледными  ручками  и  загорелыми
ножками  в  попытке изобразить движения лошади  во время представления haute
ecole.
     - А  вам не кажется,  что слон... -  начала было Мэйвис,  когда Фрэнсис
перебил ее:
     - И все-таки  о колеснице,  - после того как он это произнес, ребята не
говорили  ни  о  чем  другом. И  какие  бы  предположения они  ни выдвигали,
разговор всегда  приходил к  тому, что колесницы у них нет, и достать ее они
не смогут, даже если бы таковая и  была в Бичфилде-на-море или его округе, в
чем  они  сильно  сомневались.  Последнее и  наиболее  полезное  предложение
исходило от Кэтлин:
     - Может, что-нибудь получится, если произнести "Прекрасная Сабрина" над
тыквой?
     - Но  у нас даже тыквы нет, - напомнил ей Бернард, -  я  уж не говорю о
крысах, мышах и ящерицах, которые  были у Золушки. Так не пойдет. Но вот что
я скажу, - он сделал паузу. Было далеко за  полдень,  и дети уже подходили к
дому по той самой дороге, где жила болтливая овсянка, - как насчет тачки?
     - Маловата, - ответил Фрэнсис.
     - На мельнице  есть достаточно большая, -  сообщил  Бернард. -  Теперь,
смотрите. Пусть я не очень хорош в волшебстве,  но Дядя Том говорит, что я -
прирожденный  полководец. Если  я  дам  вам  четкие инструкции,  а вы  двое,
выполните их, можем мы с Кити сбежать?
     - Хочешь ускользнуть? - горько спросил Фрэнсис.
     - Да нет. Просто не я все это затеял и  участвовать не хочу.  А если  и
попытаюсь, то все обязательно провалится - ты и сам знаешь. Мне не везет. Со
мной вам никогда не выбраться  ночью из дома - я  непременно потеряю ботинок
на лестнице или чихну, а ты - нет.
     Бернард исполнился печальной гордости, свойственной мальчикам,  которые
всегда  попадаются.  Скорее  всего,  для таких детей  подобное  отношение  к
существующему положению дел - наилучший  выход.  Фрэнсису пришлось признать,
что слова Бернарда не лишены смысла. А мальчик продолжил:
     - И потом, Кэтлин - моя любимая сестра, и я не собираюсь втягивать ее в
сомнительные  предприятия ("А я хочу" - вставила  неблагодарная  Кэтлин). Ну
что, вы с Мэйвис согласны все сделать самостоятельно?
     После небольшого спора, в  котором  все крайне  тактично  обращались  с
Кэтлин, было  решено,  что  так  они  и поступят. Тогда Бернард изложил свой
план.
     - Как только придем домой, - рассказывал мальчик, - начнем играть с той
старой тачкой - катая друг друга  и так  далее, а  когда придет время идти в
дом, мы  оставим ее в дальнем конце поля за старой овцой, недалеко от ворот.
Так  вам будет  удобнее ночью. Вы  должны взять что-нибудь вроде полотенец и
обвязать колесо, дабы  оно не скрипело. Лечь спать  можете с моим игрушечным
будильником, положив его под подушку, тогда никто кроме вас не проснется. Из
дома выберетесь через окно в гостиной и вернетесь тем же путем. Я одолжу вам
мой  новый  нож с тремя  лезвиями и штопором (если будете  с ним осторожны),
чтобы  разрезать  брезент и зайти  с  заднего переулка,  который доходит  до
цирка, но  последуйте  моему  совету  и не  ходите  вообще. Эта  Русалка  не
подарок. Я бы предпочел тюленя. А вот и Мама с Папой. Пошли.
     Друзья ускорили шаг.
     План, набросанный Бернардом, выполнялся без каких-либо препятствий. Все
шло  хорошо,  только Фрэнсис и  Мэйвис удивленно  обнаружили,  что  напуганы
больше,  чем  думали. Любое, по-настоящему большое  приключение,  такое, как
спасение Русалки, всегда  кажется более опасным,  когда  вы  принимаетесь за
дело под  покровом ночи,  нежели когда планируете все это днем.  И, хотя они
знали, что не совершают ничего предосудительного, ребятам было не по себе от
того, что родители могли с ними не согласиться.  Вряд ли детей  отпустили бы
среди ночи с тачкой ради спасения  Русалки. Все-таки  это не то, о чем можно
вот  так попросить. И чем подробнее  вы  будете объяснять  всю необходимость
подобного действа,  тем  меньше  взрослые  сочтут  вас подходящим  для такой
экспедиции.
     Фрэнсис лежал полностью  одетым, натянув сверху пижаму.  На  Мэйвис под
рубашкой были  короткая  голубая  юбка  и  свитер.  Будильник, к  его чести,
залился  оглушительным  свистом  и  стуком  под подушкой  Фрэнсиса, но кроме
мальчика  этого никто не услышал. Он осторожно прокрался в комнату  Мэйвис и
разбудил ее; стараясь не шуметь, друзья сняли  обувь, и, пока они спускались
по  лестнице, не  скрипнула  ни  одна  ступень.  Окно в  гостиной  открылось
бесшумно, тачка дожидалась ребят там, где они ее и оставили, к счастью,  они
захватили достаточно веревок,  чтобы привязать  груду полотенец  и чулков  к
ободу колеса. Дети не забыли и про нож.
     Тачка  была  довольно  тяжелой  и  они приуныли,  представив, насколько
тяжелее та станет,  когда  в  ней свернется Русалка. Тем не менее, толкая по
очереди, они благополучно добрались до  нужного переулка, расположенного над
пустырем, где проводится бичфилдская ярмарка.
     - Думаю, уже  достаточно поздно,  -  прошептала Мейвис, когда показался
цирк, белый при лунном свете, - уже почти два часа ночи, по-моему.
     -  Вроде  все тихо... пока, -  просипел  Фрэнсис, -  но вдруг цыгане не
спят? Разве они не засиживаются допоздна, изучая астрономию для предсказания
судьбы? Вдруг  эту ночь они как раз  решили посвятить астрономии? Думаю, нам
стоит оставить тачку здесь и отправиться на разведку.
     Так  они  и  поступили.  Покрытая  росой  трава приглушала  звук от  их
босоножек, и, осторожно ступая на цыпочках, дети подкрались к шатру. Фрэнсис
чуть не споткнулся об опорную веревку, но вовремя заметил ее.
     -  Будь  я Бернардом, точно бы  грохнулся,  переполошив  всю  округу  -
пробормотал он  себе под нос. Они  крадучись  обогнули  шатер, добравшись до
небольшого   квадратного  выступа,  означавшего,   что  здесь  -  комната  с
аквариумом, заполненным водорослями и Русалкой.
     - Они погибают  в неволе, они погибают в неволе, они погибают в неволе,
-   твердила   себе   Мэйвис,  пытаясь   подбодрить   себя   напоминанием  о
безотлагательной  важности ночного предприятия. - Это вопрос жизни и смерти,
- повторяла она, - жизни и смерти.
     Они уже пробирались между колышками и растяжками,  все ближе подбираясь
ко  входу.   Трепещущей   душой  Фрэнсиса   овладели  сомнения  относительно
бесшумности и прочности ножа. А сердце Мэйвис билось с такой скоростью, что,
как  она потом рассказывала,  расслышать собственные мысли  было практически
невозможно. Пока Фрэнсис нащупывал нож с тремя лезвиями  и штопором, девочка
осторожно  поскреблась в  брезентовую  дверь, ожидая, что плененная  Русалка
подаст какой-нибудь ответный  знак. Но  Русалка не  стала скрестись.  Вместо
этого по стене побежала  черная  полоса,  и ее руки  раздвинули  разрезанный
сверху донизу брезент. Показалось знакомое белое лицо.
     - Где колесница? - спросила она слабым шепотом,  правда, не скрывшим от
детей того, что она, если такое вообще возможно, еще сердитее, чем раньше.
     Фрэнсис боялся  отвечать. Он  знал, что  его  слова прозвучат не  столь
тихо, как  вопрошавший голос, подобный  шепоту волн летней ночью  и  шелесту
колосьев, колеблемых ветром в  лучах утреннего солнца.  Тем не менее мальчик
указал  на дорогу,  где осталась тележка, и, вместе с Мэйвис, отправился  за
колесницей.  Перегоняя  тележку  через  пустырь,   оба   они  преисполнились
благодарностью к Бернарду. Особенно за его идею приглушить скрип колеса, без
чего  им бы не спустить эту неповоротливую  громадину  по  такому ухабистому
склону. Но  поскольку  все  было предусмотрено,  ребята,  подобно арабам  из
стихотворения, тихо  прокрались к  цыганскому  шатру,  и  бесшумно подкатили
тачку к самому разрезу в брезентовой стене. Тогда Мэйвис вновь поскреблась и
створки самодельной двери расдвинулись, как и в прошлый раз.
     -  Вы захватили  веревки?  -  прошелестел голос,  и  Фрэнсис  извлек из
кармана оставшиеся ленты.
     Русалка  проткнула брезентовую стену  в двух местах,  пропустив веревки
через отверстия и закрепив болтавшуюся материю.
     - Теперь,  -  сказала она,  приподнявшись и  ухватившись руками за края
аквариума, - Вы оба должны помочь мне - поднимите мой хвост. Подойдите ближе
- по одному с каждой стороны.
     Это было мокрое, брызгающееся, скользкое и тяжелое дело; Мэйвис думала,
что  надорвется, с упорством продолжая повторять: "Погибают в неволе". Когда
она  уже  думала,  что больше  не выдержит, напряжение  ослабло,  и  Русалка
свернулась в тележке.
     - А теперь, - тихо приказала та, - поехали, живо.
     Но  сказать  это было  легче, чем сделать. Дети,  с  мокрой  Русалкой в
тачке,  едва вообще могли  идти.  И,  очень и  очень  медленно,  они  начали
продвигаться по пустырю. Добравшись до высокого забора, ребята остановились.
     - Толкайте же, - приказала Русалка.
     - Мы должны немного передохнуть... - задыхаясь, пробормотала Мэйвис.  -
Как тебе удалось разрезать брезент?
     - Моим  ракушечным ножом, конечно же,  -  ответила  особа в тачке. - Мы
всегда носим такие в волосах, на случай встречи с акулой.
     - Ясно, - тяжело дыша пропыхтел Фрэнсис.
     - Вам бы лучше отправиться  дальше, - заметила обитательница тележки. -
Эта колесница  чрезвычайно  неудобна  и  слишком мала.  Кроме того,  медлить
опасно.
     - Двинемся  через  полсекунды, - буркнул Фрэнсис,  а  Мэйвис дружелюбно
добавила:
     - Вы уже практически в безопасности.
     - Но  вы-то нет,  - ответила Русалка.  - Неужели  не понимаете, что я -
похищенное  имущество,  и,  если  вас  со  мной  поймают,  последуют  крайне
неприятные объяснения.
     - Но, может, нас не поймают, - с надеждой в голосе пискнула Мэйвис.
     - Все нормальные люди сейчас спят, - сказал Фрэнсис.  Просто потрясающе
насколько храбрыми и самоуверенными они  стали, когда цирк остался позади. -
Мы в абсолютной безопасности... Ой, что это! А-а-а!!!
     От черной тени забора отделилась чья-то фигура и схватила его за руку.
     - Что произошло, Франс? Что  это? -  испугалась Мэйвис, которой не было
видно случившегося.
     - Да что там на этот раз?! -  еще более сердито, чем ранее, воскликнула
Русалка.
     -  Кто  это? Эй, ты кто? -  выдохнул Фрэнсис, корчась в железной хватке
невидимого противника.  И тут  из  темноты последовал такой простой и  такой
ужасный ответ:
     - Полиция!

        Глава IV   Благодарность

     Трудно  себе  представить ситуацию более  не привлекательную, чем та, в
которую попали  Мэйвис  и  Фрэнсис.  Положение свернувшейся втачке  Русалки,
разлученной с родной стихией, тоже было незавидным, но, по крайней мере, это
было куда  лучше, чем аркан  вокруг  хвоста.  Но бедные  дети!  Так  отважно
бросить вызов опасностям  ночного  приключения, воплотить в жизнь  отчаянный
план по спасению  Русалку, и,  когда до  счастливой развязки, как и до моря,
рукой подать: каких - то четверть мили, вдруг все - венец победителя сорван,
а кубок победы разбит, и кем - полицией!
     И без того нелегкая ситуация теперь становилась опасной.
     "О,  боже, мы проведем  ночь в тюрьме", - со страхом подумала Мэйвис, -
"что же будет с Мамой, когда она поймет, что мы пропали?"
     Воображение  девочки нарисовало подземные  темницы - сырые  и мрачные с
низкими потолками,  где обитают жабы и ящерицы, и куда  не проникает дневной
свет, - в точности как их описывали в книгах об Инквизиции.
     Из кустов раздалось "Полиция!", и вокруг воцарилась гробовая тишина. Во
рту у Фрэнсиса пересохло, "словно сухарей наелся", - рассказывал  он  потом.
Парень сглотнул и с трудом выдавил:
     - Что за...?
     -  Отпустите  его,  -  попросила Мэйвис невидимого противника. -  Мы не
сбежим, честное слово!
     - Вы же  не бросите меня? - воскликнула  Русалка. - Вы просто не можете
меня бросить!
     - Отпустите! - Фрэнсис попытался вырваться.
     Неожиданно  Мэйвис  резко  схватила  руку, державшую  брата,  и  гневно
зашептала:
      - Никакой это не полицейский! Ну-ка вылезай, вылезай, кому сказала!
     Она  дернула   руку,  и  некто  скрывавшийся  в  кустах  вылез,  и  это
определенно  был  не полицейский.  Полицейские ведь  не бывают  маленькими и
худенькими, они почти все высокие  и крепкие, к тому же  наши стражи порядка
носят  синюю форму, а не вельветовые бриджи  и твидовые  курточки. По правде
сказать, был он совсем еще ребенком.
      - Ах ты маленькое... животное!  - расслабившись,  засмеялся Фрэнсис. -
Ну, и напугал ты меня!
     - Сам ты - животное,  раз уж на то пошло. А про эту с  хвостом я вообще
молчу,  -  грубо  ответил мальчик,  но  Мэйвис  его  голос показался  вполне
дружелюбным.
      - Надо же! Ну, не  классная ли  получилась шутка? А она, что, вас  все
еще не тяпнула и даже рыбьим отростком не врезала?
     И  тут  они  его  узнали:  незваным гостем  оказался  никто  иной,  как
Сверкающий Мальчик.  Правда, вне стен цирка блестел он ничуть не больше, чем
мы с вами.
     - Зачем ты так поступил? - сердито  спросила  Мэйвис.- Такого страху на
нас нагнал!
     -  Ну, я же не просто так  пошутил, - начал оправдываться мальчишка.  -
Днем я крутился рядом и слышал, про что вы трепались,  ну, и подумал, дай-ка
и  я тоже. Правда, после всех этих кувырков и скачек дрыхну я как убитый вот
и проснулся уже, когда вы ее сперли. Ну, срезал в пути немного. И, вот он я.
А ниче такой фараон получился, а?
     - И  что  ты будешь делать теперь?  Расскажешь отцу? - напрямик спросил
Фрэнсис.
      Но Мэйвис уже стало понятно,  что мальчишка еще ничего не говорил отцу
и, скорее всего, не собирался.
      - Нет у меня ни папки, ни мамки, - грустно ответил Сверкающий мальчик.
     - Если вы уже отдохнули, пора бы двигаться дальше, - напомнила Русалка,
- а то я насквозь просохла.
     Мэйвис догадалась,  что  для Морской  Дамы просохнуть насквозь  так  же
плохо, как для нас - насквозь промокнуть.
     - Мне очень жаль, - мягко сказала девочка, - но...
     - Должна заметить, с  вашей  стороны  очень бестактно все время держать
меня  в  сухости,  -   продолжала  Русалка,  -   право  же,  мне   следовало
предположить, что вы...
     Но ее перебил Фрэнсис.
     - Так что ты будешь делать?- спросил он у Сверкающего Мальчика.
     - Делать? Ну, для начала, подсоблю вам с тачкой.
     Русалка протянула белую руку и дотронулась до него.
     -  Ты -  настоящий  герой, -  сообщила  она,  -  уж  я-то  в  состоянии
разглядеть  истинное благородство даже под блестками.  Можешь поцеловать мне
руку.
     - Ну, так..., - начал Фрэнсис.
     -  Целовать или нет? -  спросил мальчик, обращаясь скорее к себе, чем к
окружающим.
     - Давай, - шепнула Мэйвис, - делай что угодно, лишь бы у нее настроение
не испортилось.
     Сверкающий Мальчик, поцеловав еще влажную ручку Морской Дамы, взялся за
оглобли тачки, и ребята тронулись в путь.
     Мэйвис  и Фрэнсис  были так  рады неожиданному  помощнику, что даже  не
стали его ни о чем расспрашивать, хотя просто сгорали от любопытства, каково
это воровать  русалку у  собственного  отца.  Но уже  на  следующем  привале
мальчик сам объяснил свой поступок:
     - Понимаете, - сказал он, - эту особу в тачке...
     - Я уверена, что ты вовсе не хотел мне нагрубить, а потому... - пропела
Русалка, - давай-ка еще разок, но теперь без "особы" и "тачки".
     - Дама, - подсказала Мэйвис.
     - Так вот,  эту даму в  колеснице похитили, я так это понимаю. Так  же,
как и меня.
     -  Тебя украли? Вот это  да!  - воскликнула Мэйвис, предчувствуя начало
романтической истории.
     - Угу, - подтвердил мальчик-блестка,  - когда  я  еще совсем дитем был.
Мне так сказала Старая Мамаша Рамона, перед тем, как ее кондрашка хватила, а
потом уж она больше не разговаривала.
     - Но зачем,  - спросила Мэйвис,  - зачем  цыгане  крадут детей? Сколько
читала об  этом в книгах, все никак не могла понять.  Вроде  у них  и  своих
полно - намного, намного больше, чем надо.
     - Да, это уж точно,  -  согласилась Русалка,  - и вся  эта орава  деток
тыкали в меня палками.
     - Да  дети  им как раз  и не нужны, - пояснил мальчик, - это все месть.
Вот  что  рассказывала Мамаша Рамона:  мой отец был cудьей  и дал Джорджу Ли
восемнадцать  месяцев за  браконьерство. Когда  Джорджа  пришли  арестовать,
колокола  в церкви звонили, как бешеные,  и  тот возьми да и  спроси:  "Чего
звонят - то? Сегодня же не воскресенье". А ему кто-то да и ответь, что, мол,
у Судьи-то - у моего папки тоись - сын родился и подследник -  то бишь я. По
мне, правда, не скажешь, - добавил он, поплевал на руки и подхватил оглобли,
- что я и сын, и подследник.
      - А что случилось потом? - поинтересовалась Мэйвис, пока ребята тяжело
тащились по дороге.
     -  Ну,  Джордж  отсидел срок.  Я  тогда  вовсе  малявкой  был,  годик с
половиной, весь в  кружевах, лентах, ботинки такие  голубые  из тонкой кожи.
Тогда - то Джордж меня и стащил. И вообще, я уже  выдохся сразу  трепаться и
тачку толкать!
     - Остановись и отдохни, мой  сверкающий друг, - проворковала Русалка, -
и продолжи свое волнительное повествование.
     - Да нечего больше  рассказывать, - сказал мальчик, - кроме того, что у
меня  есть один ботинок.  Мамаша  Рамона  его  сберегла,  да  еще  рубашонку
маленькую,  как  дамский платок, с вышитыми  буквами  Р.В.  Она  никогда  не
говорила, где мой папка был Судьей. Пообещала, что в другой раз расскажет. А
другой раз так и не наступил, ни для нее, ни для рассказа, вот так вот.
     Малыш утер рукавом глаза.
     - Не такой уж и плохой она была, - всхлипнул он.
     - Ну, не плачь, - попыталась успокоить его Мэйвис.
     - Я? Плачу? - презрительно процедил он. - Да у меня насморк! Чувствуешь
разницу  между  насморком и  хныканьем?  В школу - то ведь ходишь?  Там тебя
должны были научить!
     - Интересно, и как только цыгане еще не отобрали эти вещички?
     - Они даже не догадываются: я их под рубашкой храню, в бумагу завернул,
а  когда переодеваюсь в цирке, прячу. Когда-нить я пойду искать,  кто девять
лет назад потерял дите в голубых ботинках и рубашке.
     - Значит тебе десять с половиной, - сказала Мэйвис.
     - Как вам удалось так быстро сосчитать,  мисс? -  восхищенно воскликнул
мальчик. - Да, именно столько.
     Тачка, слегка  подпрыгивая, двинулась вперед, и  до следующего  привала
никто не проронил ни слова.  Остановку сделали только там, где дорога к морю
резко сворачивала вниз и переходила в пляж, так ровно и незаметно, что вы бы
и  не поняли, где кончается  одно  и начинается другое.  Здесь было  намного
светлее,  чем сверху,  на пустыре.  Из  пушистых белых  облаков  только  что
выглянула луна,  отразившись  в морской глади  множеством  дрожащих блесток.
Дорога к берегу шла под уклон, и детям стоило немалых усилий, удержать тачку
в  равновесии,  потому что  Русалка, завидев  море,  принялась подпрыгивать,
словно маленький ребенок у рождественской елки.
      - О, посмотрите,  как красиво! - воскликнула  она.- Разве это не самый
лучший дом в мире?
     - Ну, не совсем, - возразил мальчик.
     -  Ах! - произнесла дама из тачки. -  Конечно, ты же  наследник  одного
из... как они называются?
     - О замки Англии, как вы прекрасны среди  величественных парков вековых
... Строка из поэмы Ф. Хеманс "Дома Англии"  ("The Homes of England") (прим.
переводчика).- продекламировала Мэйвис.
      -  Да, да, - сказала Русалка, - внутренний  голос мне подсказывал, что
он благородного происхождения:
     <i>"Прошу,  позаботься об этом не воспитанном ребенке, - сказал  он, - ибо
он  знатного рода</i>" - хмыкнул  Фрэнсис. Он был слегка раздражен и  сердит. На
них  с  Мэйвис  свалились  все  неприятности ночной авантюры,  а  любимчиком
Русалки стал почему - то только Сверкающий Мальчик. Как это не справедливо.
       - Но твой родовой замок мне не подойдет, - продолжала Русалка, - свой
дом я вижу весь  украшенный вплетенными в водоросли жемчугами и кораллами, -
такой восхитительно уютный и мокрый. А теперь  - подтолкнете мою колесницу к
воде или сами донесете меня?
     - Нет уж, не понесем, - отказался Сверкающий Мальчик, - мы толкнем тебя
подальше, как получится, а потом придется ползти самой.
     - Я сделаю  все, что скажешь, - Русалка была сама любезность, - но  что
ты подразумевал под "ползти"?
     - Двигаться как червяк, - пояснил Фрэнсис
     - Или как угорь, - добавила Мэйвис.
     - Гадкие, мерзкие существа, - скривилась Русалка; дети так и не поняли,
имела ли она ввиду червяков или угрей, или же их самих.
     - Давайте-ка, все вместе! - скомандовал Сверкающий Мальчик.
     И тачка, подпрыгивая, покатилась к морю. Но почти у самой кромки берега
колесо  съехало в  яму,  тачка завалилась  набок,  и Русалку выбросило из ее
колесницы на водоросли.
     Водоросли были сочными, упругими и мягкими, так что она не ушиблась, но
рассердиться ей это вовсе не помешало.
     - Вы ведь ходите в  школу,  как напомнил  мой благородный  спаситель, -
проворчала  Дама.-  Там  вас  должны  были  научить,   как  не  опрокидывать
колесницы.
     - Ваши спасители - это мы! - не сдержался Фрэнсис.
     - Конечно, вы,  - холодно согласилась Русалка, - но вы - низкорожденные
спасители,  а не благородные. Но таки  и быть,  я вас прощаю. Вам ли не быть
неуклюжими  и  неловкими -  в этом вся ваша сущность, я  полагаю,  тогда как
его...
      - Прощайте, - оборвал ее на полуслове Фрэнсис.
     - Это еще не все, -  остановила его Дама.- Вы  должны пойти со  мной, а
вдруг я не смогу везде передвигаться тем грациозным червеподобным  способом,
о котором вы упомянули. Теперь встаньте  справа, слева и  сзади, и не ходите
по моему хвосту - вы не представляете, как это раздражает!
     - О, я представляю, - сказала Мэйвис. - Знаете,  у моей Мамы тоже  есть
хвост.
     - Однако! - удивился Фрэнсис. Но Сверкающий Мальчик понял.
     - Только она его иногда снимает, - пояснил он, и Мэйвис показалось, что
мальчик подмигнул ей. Хотя в лунном свете трудно быть в чем - то уверенной.
     - А  твоя мама куда более высокого  происхождения,  чем  я полагала,  -
сказала Русалка, - но ты уверена насчет хвоста?
     - Я часто на него наступаю, - ответила Мэйвис, и тут Фрэнсис понял, что
речь идет о мамином подоле.
     Извиваясь, скользя и подталкивая себя вперед  - иногда при помощи  рук,
иногда с помощью детей, Русалка, наконец - то, добралась до воды.
     - Чудесно! Сейчас я вся намокну! - крикнула она.
     Но  в  тот  же миг  мокрыми  стали и  остальные:  Русалка  подпрыгнула,
кувыркнулась и нырнула в воду,  обдав  детей  фонтаном брызг. И  скрылась  в
глубине.


        Глава V Последствия

     Они переглянулись.
     - Ну и ну! - развела руками Мэйвис.
     - Я считаю, что она неблагодарная, - важно сказал Фрэнсис.
     - А чего вы ждали-то? - удивился Сияющий Мальчик.
     Дети насквозь  промокли... Было очень поздно,  облака в  небе  поспешно
укладывали луну в постель. Русалка исчезла. Приключение окончилось.
     Детям ничего не  оставалось, кроме как пойти домой  и лечь спать, зная,
что, когда они проснутся, придется весь  день объяснять родителям, почему их
вещи промокли.
     - И тебе тоже придется, - сказала Мэйвис Сияющему Мальчику.
     В ответ на это, как они потом вспоминали, он удивительно долго молчал.
     -  Ума  не  приложу, как нам  это объяснить,  -  нахмурился Фрэнсис.  -
Честно. Ну ладно, пошли домой. Хватит с меня приключений. Бернард был прав.
     Мэйвис, которая и вправду очень устала, согласилась.
     К этому времени дети уже пересекли пляж, достали тачку и покатили ее по
дороге. Когда они дошли до перекрестка, Сияющий Мальчик неожиданно сказал:
     - Ну,  пошел  я, до скорого, приятели!.. - и исчез на узкой, уходящей в
сторону, тропинке.
     Оставшись  вдвоем,  дети побрели,  толкая тачку,  которая, напомню вам,
была такой же мокрой, как  и  они сами.  Они прошли  вдоль  изгороди, обошли
мельницу и поднялись к дому. Внезапно Мэйвис схватила брата за руку.
     - Там свет! - прошептала она.
     Действительно,  в доме горел  свет. Дети  почувствовали  то безысходное
ощущение пустоты, которое все мы испытываем, когда попадаемся с поличным.
     Они не знали, в какой комнате горела лампа, - часть окна закрывал плющ,
- но  это точно было окно первого этажа. У Фрэнсиса все еще теплилась слабая
надежда пробраться в спальню незамеченным;  они с сестрой подкрались к окну,
из которого вылезли (казалось,  это было так давно!).  Но окно было закрыто.
Тогда мальчик предложил спрятаться на мельнице и пробраться в дом позже.
     - Нет уж, я слишком  устала, - возразила Мэйвис.  - Я так  устала, что,
кажется, не  могу дальше жить.  Давай уж пойдем, покончим с  этим всем, зато
потом мы сможем лечь в кровать и спать, спать, спать...
     Дети  подошли к  дому и заглянули  в  окно. На  кухне была миссис Пирс,
которая ставила на огонь чайник. Они вошли с черного хода.
     - Что-то вы рано, - сказала миссис Пирс