В конце 70-х гг. 19 в.--20-е гг. 20 в. развитие сравнительно-исторического языкознания и лингвистического компаративизма в целом ознаменовалось превращением языкознания в весьма точную науку со сложным методологическим аппаратом и строгой техникой анализа. Часто, хотя и не вполне корректно этот период в целом характеризуется как младограмматический, хотя к числу собственно младограмматиков из-за серь?зных теоретических и методологических расхождений с ними не могут быть отнесены работавшие в это же время в историческом языкознании Х. Шухардт, К. Фосслер, И. А. Бодуэн де Куртенэ, Ф. де Соссюр, А. Мейе, а также отчасти Ф. Ф. Фортунатов, Г. И. Асколи, П. Кречмер и некоторые другие языковеды.
Младограмматизм был по преимуществу (но, конечно, не только) течением немецкой лингвистической мысли, возникшим в Лайпцигском университете и широко распространившим сво? влияние в Германии и далеко за е? пределами. Основными школами младограмматизма в Германии были возникшая первой лейпцигская / лайпцигская (представителям которой Фридрих Царнке и дал шутливое имя младограмматиков -- Junggrammatiker) и конкурировавшие с ней г?ттингенская и берлинская.
Центральными фигурами немецкого младограмматизма являются Карл Бругман (1849--1919), Герман Остгоф / Остхоф (1847--1909), Бертольд Дельбрюк (1842--1922), Герман Пауль (1846--1921), а также Генрих Иоганн Хюбшман (1848--1908), Август Лескин (1840--1916), Август Фик (1833--1916), Фридрих Бехтель (1855--1924), Адальберт Бецценбергер (1851--1922), Герман Коллиц (1855--1935), Кристиан Бартоломе (1855--1925), Феликс Зольмсен (1865--1911), Иоганнес Шмидт (1843--1901), Вильгельм Шульце (1863--1935).
Программные идеи младограмматиков изложены в предисловии к первому тому "Морфологических исследований" Г. Остхофа и К. Бругмана (1878), послужившем как своего рода манифестом новой школы, и в книге Г. Пауля "Принципы истории языка " (1880) как своеобразной библии младограмматизма.
Продолжили традиции младограмматизма в Германии: Вильгельм Штрайтберг, Эрнст Виндиш, Генрих Циммер, Райнгольд Траутман, Фридрих Клуге, Алоис Вальде, Рудольф Турнейзен, Герман Хирт, Фердинанд Зоммер. К представителям младограмматизма относятся: в Скандинавии -- Софус Бугге (1833--1907), Карл Адольф Вернер (1846--1896), Хольгер Педерсен (1867--1953); в Швейцарии -- Якоб Ваккернагель (1853--1938); в Австрии -- Пауль Кречмер (1866--1956). В русле младограмматизма начал свою научную деятельность Ф. де Соссюр. К ряду методологических позиций младограмматиков примыкали Ф.Ф. Фортунатов (Россия), А. Мейе и его ученики Р. Готьо и Ж. Вандриес (Франция).
Новое направление было реакцией на достижения двух предшествовавших периодов развития исторического языкознания. Младограмматики отказались от многих идей первой половины 19 в. (единство глоттохронологического процесса; переход языков от первоначального аморфного (корневого) состояния через агглютинацию к флективному строю; идеи В. фон Гумбольдта о внутренней форме языка, обусловленной национальным "духом" народа; учение А. Шлайхера о языке как природном организме и о двух периодах в жизни языка -- творческом доисторическом, когда происходило становление форм языка, и историческом, когда происходило разрушение этих форм).
Младограмматики обратились к изучению говорящего человека, к трактовке языка как индивидуально-психического явления, обеспечивающего общение и понимание благодаря одинаковым условиям жизни говорящего и слушающего, благодаря общности возникающих в их душах комплексов представлений. Они стали определять язык не как природное, а как общественное установление, которое не стоит вне людей и над ними, не существует само для себя, а существует по-настоящему только в индивиде. Языкознание было отнесено к кругу культуроведческих наук, базирующихся на психологии индивида. Наряду с психологией учитывалась и физиология, что приводило к дуализму в трактовке языковых явлений. Младограмматикам были пприсущи позитивистская установка на работу только с эмпирическими данными и отказ от широких теоретических обобщений.
Особенности функционирования и изменчивости языка (его звуков и форм) объяснялись ими через противодействие физиологических по своей природе процессов регулярных звуковых изменений, совершающихся механически, на основе общих для всех членов языкового сообщества фонетических законов, со строгой последовательностью, без каких-либо исключений (если на данную звуковую закономерность не накладывается другая звуковая закономерность), и психологических по своему характеру изменений по аналогии, основанной на том, что в речевой деятельности могут не только воспроизводиться готовые формы, но и создаваться по сходству с уже имеющимися новые формы.
Многие современники младограмматиков не принимали их фетишизациии понятия фонетического закона. В ходе многолетних дискуссий и критики младограмматических позиций в этом вопросе был открыт ряд других звуковых законов (К. Вернер, Ф. де Соссюр, Ф.Ф. Фортунатов, А. Лескин, Г. Хирт). Появились попытки формулировать наличие -- по аналогии с фонетическими -- законов, описывающих явления синтаксиса (Я. Ваккернагель).
Наиболее значительны успехи младограмматиков главным образом в области сравнительно-исторической фонетики и морфологии. Они создали довольно целостную картину индоевропейского вокализма и звуковых чередований, заложили основы индоевропейской морфонологии. Учеником младограмматиков Ф. де Соссюром был открыт (1879) благодаря системному анализу языковых фактов "сонантический коэффициент", объясняющий возникновение долгих гласных и развитие индоевропейского аблаута, что явилось самым блестящим достижением этого периода, которое нашло подтверждение в исследованиях Ф.Ф. Фортунатова, Фридриха Куршайтиса, Ежи Куриловича и др. Младограмматики уточнили понятие корня, установили его историческую изменчивость. Они требовали строгого подхода к этимологическому анализу. Ими была достигнута высокая степень достоверности в лингвистической реконструкции, получены достаточно точные знания о звуковом составе и морфологической структуре индоевропейского праязыка и о закономерностях изменений языков в историческую эпоху.
В центр внимания была поставлена индивидуальная речь, понимаемая как база для отклонений от узуса и для распространения таких отклонений, превращающихся постепенно из случайных и мгновенных в общее и узуальное. Подобным же образом на основе представления о неустойчивости индивидуальной психики трактовались изменения в смысле слов и возможном перерастании окказиональных значений в узуальные. Благодаря успехам лингвистической реконструкции было получено достаточно точное знание о звуковом составе и морфологической структуре индоевропейского праязыка и о закономерностях изменений языков в историческую эпоху.
Младограмматики преодолели фетишизм письма и начали изучать реальное звуковое значение букв в древних текстах. Они проявляли интерес к живому произношению и к изучению физиологических и акустических аспектов звуков речи, что стало стимулом для выделения фонетики в самостоятельную языковедческую дисциплину. Была вычленена семантика как самостоятельная лингвистическая дисциплина (Мишель Бреаль, Михаил Михайлович Покровский), хотя в общем младограмматики оставались индифферентны к лексической семантике и в основном интересовались фонетическими и грамматическими явлениями. Благодаря их интересу к живой народной речи и жизни диалектов возникла диалектография, фиксирующая на географических картах распространение звуковых явлений (немецкая школа диалектографии: Георг Венкер, 1852--1911; Фердинанд Вреде, 1863--1934) и распространения лексических единиц (французская школа диалектографии: Жюль Жильерон, 1854--1926; Эдмон Эдмон, 1848--1926).
Младограмматизм был вершина достижений лингвистического компаративизма конца 19 -- начала 20 вв. Он сохранял довольно долго сво? господство (до 10-х--20-х гг. 20 в., а в Германии в условиях изоляции е? уч?ных от мировой науки в годы фашистской диктатуры вплоть до конца второй мировой войны). Несмотря на серь?зную критику со стороны других направлений в западноевропейской (и особенно в германской) науке о языке продолжали учитываться основные младограмматические постулаты, сформулированные ещ? в конце 70-х -- начале 80-х гг. 19 в.
Присущие классическому (немецкому) младограмматизму слабые стороны обусловили стремление или усовершенствовать младограмматическую технику лингвистического описания, или выдвинуть в противовес младограмматизму свои исследовательские программы. Младограмматиков характеризовали: боязнь теории и философии языка, широких теоретических обобщений; стремление ограничиться только индуктивным подходом и эмпирическими обобщениями; фактические несостоятельное индивидуально-психологическое понимание языка, приводившее к отрицанию реальности общего для данного народа языка, к объявлению общего языка научной фикцией; ограничение внутренней историей языка и недооценка связей истории языка с историей общества; атомизм, проявившийся в недостаточном уч?те системной взаимообусловленности языковых явлений; невнимание к проблемам диалектного членения праязыка и вообще индоевропейских древностей; пренебрежительное отношение к описанию языка в более существенном для говорящего человека синхроническом плане.
.Критика слабых сторон младограмматизма велась в последние десятилетия 19 в. и в первые десятилетия 20 в. с разных методологических позиций в работах Г. Курциуса (ученика А. Шлайхера), И.А. Бодуэна де Куртенэ (создателя собственного направления в языкознании, провозгласившего приоритет синхронического подхода к языку над историческим), Хуго Шухардта (подвергшего резкой критике младограмматическое понимание фонетических законов и предложившего взамен теории распада индоевропейского праязыка теорию смешения и скрещивания языков, поставившего под сомнение целостность языка в географическом пространстве и говорившего о географической непрерывности языков и диалектов), Жюля Жильерона (одного из основоположников лингвистической географии, результаты которой ставили под сомнение тезис о наличии фиксированных границ между диалектами), Антуана Мейе (одного из представителей социологического направления во французском языкознании, искавшего причины языковых изменений в социальных факторах и видевшего в праязыке лишь гипотетическую систему соответствий между родственными языками), Карла Фосслера (последователя философии Бенедетто Кроче и основоположника эстетического направления в языкознании, осудившего увлечение младограмматиков фонетикой и их механицизм, предложившего поставить во главу лингвистического описания стилистику -- исходя из признания решающей роли в языковых изменениях эстетического фактора и индивидуального поэтического творчества выдающихся личностей), итальянских неолингвистов Маттео Джулио Бартоли, Джулио Бертони, Витторе Пизани, Джулиано Бонфанте (не принявших утверждений о непреложности фонетических законов и в основном разделявших идеи Х. Шухардта, Б. Кроче, К. Фосслера и вн?сших серь?зный вклад в развитие принципов и методов ареальной лингвистики), Ф. де Соссюра (создателя оригинальной лингвистической концепции, послужившей -- наряду с идеями Ф.Ф. Фортунатова и И.А. Бодуэна де Куртенэ -- теоретической и методологической основой поворота языкознания 20 в. к синхронизму), представителей немецкого неогумбольдтианства (Лео Вайсгербер и др.).
Многие последователи младограмматизма конца 19 -- начала 20 вв. (Петер фон Брадке, Г. Хирт, Зигмунд Файст, А. Вальде, Маттеус Мух, Густав Коссина) предпринимали активные попытки заполнить пробелы, касающиеся соотношения современных индоевропейских языков в пространственном плане, с уч?том достижений археологии (прародина индоевропейцев и их позднейшие миграции, промежуточные "прародины", границы распространения индоевропейского языка в разные хронологические периоды, основные этапы его расчленения).
Другие сторонники младограмматизма (Отто Шрадер, Буркард Вильгельм Лайст, Рудольф Мерингер) пытались дополнить внутреннюю историю индоевропейского праязыка внешней историей, реконструируя природные, социальные, культурные, бытовые формы жизни древних индоевропейцев и индоевропейских народов более поздних поколений, их мифологию, религию, правовые нормы. В русле младограмматизма продолжали появляться во множестве весьма дифференцированные исследования по вопросам фонетики, морфологии, словообразования, синтаксиса, а также этимологические словари основных древних и новых индоевропейских языков (Кристиан Корнелиус Уленбек, П. Хорн, В. Прельвиц, Эмиль Буазак, А. Вальде, Уитли Стокс, Альфред Хольдер, Гнут-Олоф Фальк и Альф Торп, Ф. Клуге, З. Файст, Эрих Бернекер, Александр Григорьевич Преображенский, Густав Майер).
Был создан большой ряд сравнительно-исторических грамматик отдельных языков и групп языков (древнеиндоевропейского, иранских, греческого, латинского, других италийских, кельтских, германских, славянских, армянского, балтийских). Появлялись подробные описания древнегреческих, иранских, германских, италийских, кельтских диалектов. В сферу исследования был вовлеч?н ряд древних языков Балкан и Малой Азии (иллирийский, фракийский, фригийский, ликийский). Конец младограмматического этапа компаративизма ознаменовался открытием (1915--1917) неизвестных ранее индоевропейских языков -- хеттского (Берджих Грозный) и тохарского (Эмиль Зиг, Вильгельм Зиглинг, Антуан Мейе).
Иван Александрович / Ян Игнацы Нечислав Бодуэн де Куртенэ (1845--1929), один из величайших языковедов мира, равно принадлежит польской и русской науке. Он обладал широким научным кругозором. Его длительная (около 64 лет) творческая деятельность началась ещ? в домладограмматический период. Он поддерживал научные контакты со многими видными языковедами мира. Ему принадлежит более 500 публикаций на самых разных языках. Он получил степени магистра (1870) и доктора (1874) сравнительного языковедения в Петербургском университете и преподавал в университетах Казани, Кракова, Дерпта (Юрьева), Петербурга и Варшавы. В науку И.А. Бодуэн де Куртенэ вступил в период борьбы в историческом языкознании естественнонаучного и психологического подходов, будучи реально независимым по отношению к господствовавшим лингвистическим школам и направлениям. Вместе с тем он оказал влияние на многих языковедов, объединив вокруг себя многочисленных учеников и последователей и сыграв существенную роль в созревании идей синхронного структурного языкознания. Он стремился к глубокому теоретическому осмыслению всех главных проблем науки о языке и объявил общее языкознание собственно языкознанием.
Бодуэну были не чужды колебания между физиолого-психологическим дуализмом и психолого-социологическим монизмом в объяснении природы языковых явлений. Эволюцию его взглядов характеризует своеобразное движение к синтезу деятельностного подхода В. фон Гумбольдта, натуралистических идей А. Шлайхера и психологических идей Х. Штайнталя, стремление видеть сущность языка в речевой деятельности, в речевых актах говорящих, а не в некой абстрактной системе (типа la langue Ф. де Соссюра).
Бодуэн не принимает "археологического" подхода к языку и призывает к изучению прежде всего живого языка во всех его непосредственных проявлениях, наречиях и говорах, с обращением к его прошлому лишь после основательного его исследования. Он призна?т научным не только историческое, но и описательное языкознание, различая состояние языка и его развитие. Ему свойственно диалектическое понимание языковой статики как момента в движении языка, в его динамике или кинематике. Он указывает на возможность видеть в состоянии языка и следы его прошлого, и зародыши его будущего. Он убежд?н в нарастании черт системности в процессе развития языка, призывая искать эти черты в противопоставлениях и различиях, имеющих социально-коммуникативную функцию.
Бодуэн критически оценивает теорию "родословного древа" и механистические попытки реконструкции праязыка, призывая считаться также с географическими, этнографическими и прочими факторами и признавая смешанный характер каждого отдельно взятого языка. Бодуэн допускает сознательную языковую политику. Он принимает идею вспомогательного искусственного международного языка. На материале исследования флексий польского языка он устанавливает изменения по аналогии и вводит это понятие (ещ? до младограмматиков) в широкий научный обиход. Ообоснование этих изменений, в отличие от младограмматиков, он ищет не в индивидуально-психологических, а социолого-психологических факторах. Вместе с тем он не принимает младограмматическое понимание звуковых законов, указывая на противоречивость и многочисленность одновременно действующих факторов звуковых изменений. Бодуэн тщательно описывает звуковую сторону диалектов ряда славянских языков и литовского языка. При этом он пользуется собственной фонетической транскрипцией с множеством дополнительных знаков.
Бодуэн строит первую в мировой науке о языке теорию фонемы. Он исходит из осознания неустойчивой природы звуков речи как явлений физических, ставя им в соответствие устойчивое психическое представление (названное взятым у Ф. де Соссюра термином фонема, но трактуемое совершенно иным образом). Фонема понимается как "языковая ценность", обусловленная системой языка, в которой функцию имеет лишь то, что "семасиологизировано и морфологизировано". С теорией фонемы тесно связана его теория фонетических альтернаций (чередований). Бодуэн различает антропофонику, или собственно фонетику, занимающуюся звуками речи в физиологическом и акустическом аспектах, и фонологию, связанную с психологией. Постулируются два членения речи -- психическое (на "единицы, надел?нные значением" -- предложения, слова, морфемы, фонемы) и фонетическое (на "периферические единицы" -- слоги и звуки). В психическом представлении звука выделяются кинакемы и акустемы, к которым впоследствии пражцы возводят понятие различительного признака фонемы. Бодуэн подч?ркивает, что морфема состоит не из звуков, а из фонем. Звуковые изменения в языке, по его мнению, обусловлены фонологическими (т.е. структурно-функциональными) факторами. Бодуэну вместе с тем принадлежит одна из первых в мировой лингвистике структурно-типологическая характеристика различных видов письма. Он делает попытки осмыслить специфику регламентированной письменной речи в отличие от устной.
В языке выделяются три уровня: "фонетическое строение слов и предложений", "морфологическое строение слов" и "морфологическое строение предложений". Различаются также три стороны: "внешняя" (фонетическая), "внеязыковая", включающая в себя семантические представления, и "собственно языковая" (морфологическая -- при самом широком понимании этого термина; эта сторона языка образует его "душу" и обеспечивает специфическое для каждого языка соединение звуковой стороны и семантических представлений). Синтаксис предста?т как "морфология высшего порядка". Бодуэн вводит в научный обиход понятие морфема. Слово в составе предложения характеризуется как минимальная синтаксическая единица (синтагма).
И.А. Бодуэн де Куртенэ акцентирует роль социологии, которая -- наряду с индивидуальной психологией -- должна служить объяснению жизни языка. Он подч?ркивает необходимость обращения к объективной истории общества, обеспечивающего непрерывность общения между людьми во времени, от поколения к поколению. Различаются горизонтальное (территориальное) и вертикальное (собственно социальное) членение языка. Он проявляет глубокий интерес к жаргонам и тайным языкам, призна?т реальность языков отдельных индивидов и (по мало понятным причинам) отказывается признавать реальность общенародного языка. Язык характеризуется как орудие "миросозерцания и настроения". В этой связи Бодуэн призывает изучать народные поверья, предрассудки и т.п. Он понимает язык как главный признак, служащий определению антропологической и этнографической принадлежности людей. Он провозглашает равенство всех языков перед наукой. Ему присущ большой интерес к лексикографическим проблемам, проявившийся в работе над переизданием "Толкового словаря живого великорусского языка" В.И. Даля.
Бодуэн разрабатывает принципы типологической классификации славянских языков (по долготе -- краткости гласных и по функции ударения), а также проводит типологические исследования других индоевропейских языков и урало-алтайских языков. Ему принадлежит пророческое утверждение о внедрении в будущем в языковедческие исследования математического аппарата. Поэтому он всемерно поддерживает шаги по созданию в стране лабораторий экспериментальной фонетики. Им создаются не только учебник, но и первый в университетской практике сборник задач по введению в языковедение.
И. А. Бодуэн де Куртенэ был создателем и многолетним руководителем Казанской лингвистической школы (1875--1883), в состав которой входили уч?ный с мировым именем Николай Вячеславович Крушевский, Василий Алексеевич Богородицкий, А.И. Анастасиев, Александр Иванович Александров, Н.С. Кукуранов, П.В. Владимиров, а также Василий Васильевич Радлов, Сергей Константинович Булич, Кароль Ю. Аппель. К основным принципам Казанской школы относятся: строгое различение звука и буквы; разграничение фонетической и морфологической членимости слова; недопущение смешивания процессов, происходящих в языке на данном этапе его существования, и процессов, совершающихся на протяжении длительного времени; первоочередное внимание к живому языку и его диалектам, а не к древним памятникам письменности; отстаивание полного равноправия всех языков как объектов научного исследования; стремление к обобщениям (особенно у И.А. Бодуэна де Куртенэ и Н.В. Крушевского); психологизм с отдельными элементами социологизма.
Наиболее выдающимся среди представителей Казанской школы был крупный русско-польский уч?ный Николай Вячеславович Крушевский (1851--1887). Короткая, но плодотворная научная деятельность принесла ему мировую известность. Он состоял в переписке со многими языковедами, в том числе с Ф. де Соссюром. Ему была присуща устремл?нность прежде всего к глубоким теоретическим обобщениям, к открытию законов развития языка. Основной закон языка он усматривал в "соответствии мира слов миру мыслей". Н.В. Крушевский следовал основным принципам естественнонаучного подхода к языку и сочетал этот подход с индивидуально-психологическим. Он верил в непреложность фонетических законов, призывая к изучению в первую очередь современных языков, дающих больше материала для открытия разнообразных законов. Ему принадлежит разработка бодуэновской идеи о переинтеграции составных элементов слова в результате процессов переразложения и опрощения основы. Словообразование он квалифицирует как стройную систему одинаково организованных типов слов, соотносящихся с типами обозначаемых ими понятий, Им различались два вида структурных отношений между языковыми единицами -- ассоциации по сходству и ассоциации по смежности (ассоциативные и синтагматические отношения у Ф. де Соссюра, парадигматические и синтагматические отношения у Л. Ельмслева, отношения селекции и отношения комбинации у Р.О. Якобсона). Его основные работы: "Очерк науки о языке" (1883), "Очерки по языковедению. Антропофоника" (1893, посмертно).
Наиболее типичным представителем Казанской школы был крупный языковед Василий Алексеевич Богородицкий (1857--1941) Он определял язык как наиболее совершенное средство обмена мыслями и как орудие мысли, как показатель классифицирующей деятельности ума и в силу "одинаковости понимания" служащее объединению людей "к общей деятельности", как "социологический фактор первейшей важности". Исследовательская и преподавательская деятельность В.А. Богородицкого протекала в области общего, индоевропейского, романского и германского, тюркского языкознания. Он создал при Казанском университете первую в России лабораторию экспериментальной фонетики, начавшую свои исследования ещ? до первых опытов аббата Руссло в Париже. Он уделял серь?зное внимание проблемам прикладной лингвистики. Им была продолжена разработка теории процессов переразложения, опрощения и др. В.А. Богородицкий осуществил первые в истории языкознания исследования в области относительной хронологии звуковых изменений. В исследованиях по тюркским языкам он синтезирует историко-генетический и типологический подходы.
В работах представителей Казанской школы предвосхищаются многие идеи структурной лингвистики, фонологии, морфонологии, типологии языков, артикуляционной и акустической фонетики. Они ясно представлляли себе проблему системности языка (И.А. Бодуэн де Куртенэ и Н.В. Крушевский). Идеи Казанской лингвистической школы оказали влияние на Ф. де Соссюра, на представителей Московской фонологической школы и Пражской лингвистической школы.
Исключительно плодотворной была деятельность И.А. Бодуэна де Куртенэ и многочисленных его учеников по казанскому, петербургскому и варшавскому периодам. Сам учитель и его продолжатели серь?зно воздействовали на формирование языкознания 20 в. Переписка И.А. Бодуэна де Куртенэ и Ф. де Соссюра, широкий обмен идеями между ними позволяют говорить о несомненном приоритете И.А. Бодуэна де Куртенэ в решении большого ряда вопросов, связанных с утверждением структурализма, в формировании исследовательских программ Пражской школы функциональной лингвистики, Копенгагенской лингвистического кружка, в деятельности главы Массачусетской ветви американского структурализма (Р.О. Якобсон). Бодуэновско-щербовским направлением были заложены основы деятельностно-функционального языкознания второй половины 20 в.
Неизгладимый след в истории русского языкознания оставил выдающийся уч?ный-лингвист, индоевропеист-компаративист, славист, индолог, литуанист, знаток многих индоевропейских языков (ведийский, санскрит, пали, греческий, латинский, старославянский, готский, литовский, латышский, армянский, бактрийский), специалист в области сравнительно-исторической фонетики и акцентологии, палеографии и орфографии, теоретической грамматики, воспитатель блестящей плеяды языковедов Филипп Ф?дорович Фортунатов (1848--1914), научная деятельность которого длилась 43 года (начиная с изучения литовских говоров в 1871). Ему принадлежат 37 научных трудов, изданных в основном в специальных журналах или литографическим способом (для студентов Московского университета); значительной по объ?му была редакторская работа. Он созда?т первые в России систематические лекционные курсы индоевропейской и славянской сравнительно-исторической грамматики. Во многом Ф.Ф.
Фортунатов был близок к методологическим принципам младограмматического направления, предлагая одновременно оригинальное решение многих теоретических вопросов. Многие существенные результаты в области сравнительной фонетики и сравнительной морфологии ставили Ф.Ф. Фортунатова впереди немецкой лингвистики периода младограмматизма. Он фактически различает синхронический и диахронический подходы. Им принимается младограмматический постулат о безысключительности звуковых законов и тут же подч?ркивается необходимость при описании фонетических процессов учитывать структурные особенности языков и конкретные исторические условия, хронологию изменений в языке. Указывается на общественный характер языка и связь истории языка с историей общества.
Ф.Ф. Фортунатова характеризуют внимание к живому языку, бережное отношение к произведениям народного творчества, подч?ркивание важности для истории языка изучения территориальных народных говоров, нередко сохраняющих черты глубокой древности и различающихся между собой даже на незначительном расстоянии в этимологическом, фонетическом и лексическом отношении. Выдвигалось требование высокой степени точности фактического материала и его глубокого теоретического осмысления. Уч?ный стремился к созданию целостных описаний диалектов (на материале литовского языка, которым Ф. Ф. Фортунатов занимался всю жизнь). Изменения языка во времени характеризуются как способ существования языка. Ф.Ф. Фортунатов предполагал наличие диалектного членения, территориального варьирования и в общеиндоевропейском, на реконструкцию которого были направлены усилия А. Шлайхера и его последователей. Он отказывался сводить развитие языка к его дроблению на наречия и призывал считаться и с противоположным процессом сближения и соединения наречий. Им была предпринята разработка теории дивергентно-конвергентной эволюции языков. Он развивал также идею языковых ("общественных") союзов. Ему принадлежит призыв к различению внешних и внутренних факторов развития языка.
Ф.Ф. Фортунатову принадлежат специальные исследования в области древнеиндийского языка. Он изучал тексты ведийских памятников в связи с подготовкой к изданию текста Samaveda, его толкованием и переводом, составлением словаря. Исследователь стремился не вносить исправления в сам текст, используя для этой цели комментарии. Он открыл получивший большой резонанс в мировой лингвистике того времени звуковой закон, касающийся соотношения между древнеиндийскими церебральными и группой l +зубная в других индоевропейских языках. Позднее он выдвинул предположение о существовании в общеиндоевропейскую эпоху (на основании разных рефлексов в отдельных индоевропейских языках) не двух, а тр?х плавных. Он сделал ряд открытий, касающихся состава индоевропейского вокализма, лабиального ряда заднеязычных, слабой ступени аблаута, связи долготы и характера слоговой интонации, относительной хронологии первой и второй палатализации в праславянском. В?л он исследования и в области славяно-балтийской акцентологии. Он открыл закон передвижения ударения от начала к концу слова в определ?нных фонетических позициях (закон Фортунатова--Соссюра).
Ф.Ф. Фортунатов активно разрабатывал учение о грамматической форме вообще и грамматической форме слова в частности. Он фиксировал наличие формы лишь там, где она имеет специальный морфологический показатель и выводил форму из наличия в языке соотносительных рядов слов, сходных и различающихся по формальным признакам. Допускалось существование слов, не имеющих формы. Ему принадлежит сугубо формальная классификация частей речи (без уч?та семантических и функционально-синтаксических критериев). Получило развитие учение о формах словосочетаний. Предложение было отнесено к числу словосочетаний. Формализм как методологическое кредо Ф.Ф. Фортунатова и его последователей отразился впоследствии в иммантентизме Ф. де Соссюра и особенно Л. Ельмслева.
Вокруг Ф.Ф. Фортунатова сложилась Московская (фортунатовская) лингвистическая школа. Его учениками были: в России -- Алексей Александрович Шахматов (1864--1920), Григорий Константинович Ульянов (1859--1912), Вячеслав Николаевич Щепкин (1863--1920), Михаил Михайлович Покровский (1868 или 1869--1942), Борис Михайлович Ляпунов (1862--1943), Виктор Карлович Поржезинский (1870--1929), Александр Иванович Томсон (1860--1935), Дмитрий Николаевич Ушаков (1873--1942), Николай Николаевич Дурново (1876--1937), Степан Михайлович Кульбакин (1873--1941), Евгений Ф?дорович Будде (1859--1929), Михаил Николаевич Петерсон (1885--1962), Александр Матвеевич Пешковский (1878--1933), Василий Михайлович Истрин (1865--1937); из зарубежных уч?ных -- Олаф Брок, Торе Торнбь?рнссон, Хольгер Педерсен, Николас ван Вейк, Краузе ван дер Коп, Поль Буайе, Ф. Сольмсен, Эрих Бернекер, Александр Белич, Йоан Богдан, Иосиф Юлиус Миккола, Матиаш Мурко.
Эта школа внесла большой вклад в исследования в области реконструкции праславянского языка, присущих ему тенденций к палатализации и к открытому слогу, в области праславянской акцентологии, морфологии, этимологии, лексикологии. Они разграничивали буквы и звуки, графику, орфографию и орфоэпию. Ими создавались системные описания русских говоров и первые диалектологические карты восточнославянских языков. По инициативе А.А. Шахматова была образована Московская диалектологическая комиссия (1903--1931). В не? входили Н. Н. Дурново, Н.Н. Соколов, Д.Н. Ушаков, и она функционировала по существу в качестве лингвистического общества, объединявшего московских уч?ных и контактировавшего с Московским лингвистическим кружком. На е? заседаниях выступали с докладами А.И. Соболевский, А.М. Селищев, Г.А. Ильинский, Н.Ф. Яковлев, Е.Д. Поливанов, Р.О. Шор, Р.И. Аванесов. Н.С. Трубецкой с опорой на учение Ф.Ф. Фортунатова об "общественных союзах" разграничил понятия языковых семей и языковых союзов.
Фортунатовцы строго разграничивали формы словоизменения и словообразования. Они многое сделали в разработке основ современной морфологии, заменившей "этимологию" с е? зыбкими границами между современным и историческим словообразованием, между собственно этимологией и морфологией. Был заимствован бодуэновский термин морфема. Критерий морфологического строения слова использовался в типологической классификации языков, которой был придан динамический подход. Чисто генетический подход к реконструкции древнейшего состояния языка был замен?н подходом генетико-типологическим. Получил развитие теоретический синтаксис (А.А. Шахматов, А.М. Пешковский, М.Н. Петерсон). Выделилась в самостоятельную дисциплину семасиология, исследующая законы семантических сдвигов с уч?том системных связей -- синонимии, места в семантическом поле, морфологического оформления (М.М. Покровский). Было принято противопоставление -- вслед за И.А. Бодуэном де Куртенэ и Н.С. Трубецким -- фонетики и фонологии. Наметилось разграничение сравнительно-исторической грамматики славянских языков и грамматики общеславянского языка, исторической грамматики и истории литературного языка. В научных исследованиях и университетском преподавании утверждался приоритет синхронического подхода к языку. Был создан ряд университетских курсов по введению в языкознание, продолжающих традицию фортунатовского курса сравнительного языковедения (А.И. Томсон, В.К. Поржезинский, Д.Н. Ушаков, А.А. Реформатский, О.С. Широков). Методы исследования, выработанные в фортунатовской школе, в нашей стране переносились в финно-угроведение, тюркологию, кавказоведение, германистику.
Фортунатовская школа представляла собой школу формальной лингвистики, которая способствовала закладыванию основ лингвистического структурализма. Е? формализм заключался в стремлении исходить не из внешних по отношению к языку категорий логики, психологии, истории, физиологии, а из фактов самой языковой системы. Впоследствии многие представители этой школы отказывались от крайностей формализма фортунатовской школы. Эта школа оказала влияние на деятельность Московского лингвистического кружка (1915--1924), Пражской лингвистической школы, Копенгагенского лингвистического кружка, массачусетской ветви американского структурализма (Р.О. Якобсон).
В основном в русле фортунатовского направления, но с существенной опорой на идеи И.А. Бодуэна де Куртенэ, Л.В. Щербы, Н.С. Трубецкого происходило формирование и развитие Московской фонологической школы (Александр Александрович Реформатский, 1900--1978; П?тр Саввич Кузнецов, 1899--1968; Владимир Николаевич Сидоров, 1902 или 1903--1968; Рубен Иванович Аванесов, 1902--1982; Алексей Михайлович Сухотин, 1888--1942; давший итоговое обобщение е? идей в 60-х--70-х гг. Михаил Викторович Панов, 1920). Представители МФШ опирались на учения И.А. Бодуэна о фонеме и альтернациях, на идеи Николая Феофановича Яковлева (1892--1974) и постоянно полемизировала с Ленинградской / Петербургской фонологической школой (Л.В. Щерба и его ученики и последователи), критикуя е? за уч?т "внеязыковых" факторов, в первую очередь за психологизм и интерес к звуковой субстанции. МФШ преимущественно ориентировалась на формальные, имманентно-структуралистские критерии. Здесь понятие фонемы было соотнесено с понятием морфемы (а не слова в тексте, словоформы, как в щербовской школе), что обусловило более абстрактный и в силу этого более удал?нный от физической реальности уровень фонологического анализа. Было принято понятие нейтрализации фонологических оппозиций, выдвинутое пражцами. Было принято различать сильные и слабые фонологические позиции. Допускалась возможности пересечения в одной слабой позиции (позиции нейтрализации) двух или более фонем. Были введены понятия гиперфонемы, слабой фонемы, фонемного ряда.
В работах по литовской акцентуации (1894--1896) он сформулировал закон о взаимосвязи в литовском и славянских ударения и интонации (открытый им одновременно с Ф.Ф. Фортунатовым, но независимо от него).
Он читал лекции сперва в Париже, где его учениками становятся Антуан Мейе, Жозеф Вандриес, Морис Граммон, а затем (с 1891) в родной Женеве, где, перейдя с кафедры санскрита и сравнительного языковедения на кафедру общего языкознания, он трижды (1906--1912) проч?л курс общей теории языка, в котором он св?л воедино разрозненные до этого мысли о природе и сущности языка, о структуре языкознания и его методах. Он не оставил даже набросков лекций; установлены заметные различия между тремя циклами лекций по структуре и авторским акцентам.
Важнейшим событием стало издание под именем Ф. де Соссюра курса лекций, текст которого был подготовлен к печати и вышел в свет под названием "Курс общей лингвистики" (1916, т.е. после смерти Ф. де Соссюра; первый русский перевод: 1933; в нашей стране недавно изданы два тома трудов Ф. де Соссюра на русском языке: 1977 и 1990). Издателями "Курса" были его женевские ученики и коллеги Альбер Сеше и Шарль Балли, вн?сшие немало своего (в том числе и печально знаменитую фразу: "единственным и истинным объектом лингвистики является язык, рассматриваемый в самом себе и для себя", которая стимулировала внедрение в языкознание принципа имманентизма). Они опирались лишь на некоторые и не всегда лучшие студенческие конспекты лекций. Через большой ряд лет были обнаружены более обстоятельные конспекты других студентов, позволяющие увидеть различия между тремя циклами лекций и установить эволюцию мыслей автора, который не сразу стал на позиции синхронического подхода к языку, хотя о дихотомии языка и речи и дихотомии синхронии и диахронии он говорит уже в первом цикле. Позднее появилось (1967--1968) критическое издание "Курса", показывающее довольно произвольную интерпретацию лекций Ф. де Соссюра их первыми издателями.
Эта книга (в каноническом е? варианте) вызвала широкий резонанс в мировой науке. Развернулась острая полемика между последователями Ф. де Соссюра и противниками его концепции, послужившая кристаллизации принципов структурного языкознания. К идеям или даже просто к имени Ф. де Соссюра обращались представители самых разных школ. Ф. де Соссюр стал в 20 в. наиболее критически читаемым лингвистом. Ф. де Соссюр ориентируется на философско-социологические системы Огюста Конта и Эмиля Дюркгейма. Он вынес на широкое обсуждение проблемы построения синхронического языкознания, решение которых уже намечалось в трудах У.Д. Уитни, И.А. Бодуэна де Куртенэ, Н.В. Крушевского, А. Марти.
Он использует в построении своей лингвистической теории методологический принцип редукционизма, в соответствии с которым в исследуемом объекте выделяются только существенные моменты, противопоставляясь моментам несущественным, второстепенным, не заслуживающим внимания. Производится ступенчатое выделение на дихотомической основе признаков, характеризующих лингвистику. Языкознание в целом отнесено к ведению психологии, а именно к ведению социальной психологии. В социальной психологии выделяется особая общественная наука -- семиология, призванная изучать знаковые системы, наиболее важной из которых является язык.
Внутри семиологии вычленяется лингвистика, занимающаяся языком как знаковой системой особого рода, наиболее сложной по своей организации. Язык в целом назван термином le langage (который часто переводится на русский язык термином речевая деятельность). Далее, проводится разграничение менее существенной для строгого анализа внешней лингвистики, описывающей географические, экономические, исторические и прочие внешние условия бытования языка, и более существенной для исследователя внутренней лингвистики, исследующей строение языкового механизма в отвлечении от внешних факторов, т.е. в имманентном плане. Указывается на наибольшую близость письма к языку в кругу знаковых систем.
Внутренняя лингвистика расчленяется на лингвистику языка (la linguistique de la langue) и лингвистику речи (la linguistique de la parole). Язык квалифицируется как система знаков, для которой существенны прежде всего отношения между е? элементами, их оппозитивные, релятивные, негативные свойства, различия между этими элементами, а не их позитивные, субстанциальные свойства. Элементы языка понимаются как единицы, обладающие каждая не только своим значением (le sense), но и своей значимостью (le valeur), исходя из е? места в системе отношений. Признаются вторичными материальные характеристики, в силу чего фонология (= фонетика) выведится за пределы лингвистики. Объявляется несущественным способ реализации языкового знака. Различаются два вида отношений между языковыми элементами -- ассоциативные и синтагматические.
Этой системе (языку в узком смысле) приписывается
психический и социальный статус. Она локализуется в сознании говорящих.
Объект лингвистики речи квалифицируется как остаток, выделяемый при вычитании
языка (la langue) из речевой деятельности (le langage). Этому объекту приписывается
психофизиологический и индивидуальный статус. Допускается возможность соотнести
с этим объектом отдельный речевой акт и возникающее в его результате сочетание
знаков (синтагму), считать речь реализацией языка. В "Курсе общей лингвистики"
да?тся изложение только характеристик языка в узком смысле, отсутствуют
нам?тки лингвистики речи.
Последователями Ф. де Соссюра давались
разные трактовки дихотомии языка и речи (социальное -- индивидуальное, виртуальное
-- актуальное, абстрактное -- конкретное, парадигматика -- синтагматика, синхрония
-- диахрония, норма -- стиль, система -- реализация системы, код -- сообщение,
порождающее устройство -- порождение, (врожд?нная) способность (competence)
-- исполнение (performance). Последователи женевского уч?ного распространили
эту дихотомию на изучение других сторон языка (разграничение фонологии
и фонетики у Н.С. Трубецкого).
Наконец, лингвистика языка была расчленена на менее важную эволюционную, диахроническую лингвистику, наблюдающую за отношением фактов на оси времени, и более существенную для говорящего и для исследователя языка статическую, синхроническую лингвистику, исследующую отношения языковых элементов на оси одновременности. Понятие системы было отнесено только к синхронии. Диахроническая лингвистика подверглась делению на проспективную и ретроспективную. Было проведено отождествление синхронического подхода с грамматикой и диахронического с фонетикой. Разнообразны трактовки этой дихотомии у других авторов (статика -- динамика, система -- асистемность, организованное в систему целое -- единичный факт, Miteinander -- Nacheinander, т.е. одновременность -- последовательность во времени).
Языковой знак понимался как целиком психическое образование, как произвольное, условное, не навязанное природой причинно-следственное соединение двух сторон -- акустического образа, означающего (le signifiant) и идеи, понятия, означаемого (le signifie). Ф. де Соссюр сфомулировал ряд законов знака, утверждающих его неизменность и вместе с тем изменчивость, его линейность. Дискуссии в основном развернулись вокруг проблемы условности -- мотивированности языкового знака.
Имеется большой ряд изданий "Курса" на французском языке и его переводов на различные языки. Идеи Ф. до Соссюра оказали воздействие на деятельность Женевской и французской школ социологического языкознания, на формирование и развитие исследовательских программ формально-структурного и структурно-функционального течений, школ и отдельных концепций. Многочисленные дискуссии велись в советском языкознании вокруг учения Ф. де Соссюра о природе и структуре языкового знака и вокруг его дихотомий языка -- речи, синхронии -- диахронии.
Литература: Звегинцев, В.А. Очерки по истории языкознания XIX--XX веков в очерках и извлечениях. Часть 1. М., 1963; Алпатов, В.М. История лингвистических учений. М., 1998; Амирова, Т.А., Б.А. Ольховиков, Ю.В. Рождественский. Очерки по истории лингвистики. М., 1975; Березин, Ф.М. История лингвистических учений. М., 1975; Кондрашов, Н.А. История лингвистических учений. М., 1979; Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990 [переиздание: Большой энциклопедический словарь: Языкознание. М., 1998] (Статьи: Европейская языковедческая традиция. Классификация языков. Законы развития языка. Социологическое направление в языкознании. Сравнительно-историческое языкознание. Сравнительно-исторический метод. Родство языковое. Праязык. Генеалогическая классификация языков. Индоевропеистика. Германистика. Славистика. Романистика. Кельтология. Гримма закон. Вернера закон. Типология. Типологическая классификация языков. Морфологическая классификация языков. Контакты языковые. Субстрат. Суперстрат. Диалектология. Лингвистическая география. Языкознание в России. Московская фортунатовская школа. Казанская лингвистическая школа. Структурная лингвистика. Дескриптивная лингвистика.).
Многие теоретические и методологические принципы концепции И.А. Бодуэна де Куртенэ повлияли на становление и развитие Петербургской / Петроградской / Ленинградской / Петербургской лингвистической школы, где его непосредственными учениками были Лев Владимирович Щерба, Евгений Дмитриевич Поливанов, Лев Петрович Якубинский (1892--1945). К "бодуэнизму" тяготели Макс Юлиус Фридрих Фасмер (1886--1962), Казимир Буга (1879--1924), Борис Яковлевич Владимирцов (1884--1931), Сергей Игнатьевич Бернштейн (1892--1970), Борис Александрович Ларин (1893--1964), Виктор Владимирович Виноградов (1894 или 1895--1969), Николай Владимирович Юшманов (1896--1946), Александр Александрович Драгунов (1900--1964), П. В. Ернштедт, Алексей Петрович Баранников (1890--1952), Василий Васильевич Радлов, Всеволод Брониславович Томашевский (1891--1927) и др.
Им было присуще понимание языка как процесса коллективного мышления, как языковой деятельности, непрерывного процесса. Социальный аспект языка сперва сводился ими к психическому, возобладание социологического ("идеологического") подхода наметилось в 20-х гг. "Бодуэновцы" последовательно разграничивали в языковом мышлении сознательное и бессознательное, различали поэтическую и практическую речь. В целом развивался целевой подход к языку, ставший впоследствии основным в Пражской лингвистической школе. Последовательное развитие получила идея различения описания языка "со стороны", т.е рефлексии над ним лингвиста, и исходя из "чутья говорящих на данном языке людей". Разграничивая историческое и описательное языкознание, они отводят приоритетную роль последнему. Фонетико-фонологические исследования петербургских уч?ных постоянно были связаны с исследованиями в области теории письма и с работой по созданию новых алфавитов. В основу была положена бодуэновская теория письма и письменной речи (Л.В. Щерба, С.И. Бернштейн, Г.О. Винокур, В.В. Виноградов, Н.В. Юшманов, Е.Д. Поливанов, Л.Р. Зиндер).
Одним из ведущих деятелей Петербургской школы был выдающийся языковед, оригинальный мыслитель, теоретик и экспериментатор Лев Владимирович Щерба (1880--1944). Диалектологические исследования на материале тосканских диалектов в Италии и одного из лужицких диалектов на территории Германии были его первыми научными опытами. Они послужили формированию исходных идей о функциональной природе звуков речи, способствуя становлению широкого понимания языка, данного в опыте через непосредственно наблюдаемые акты социально обусловленной речевой деятельности (говорение, с одной стороны, и восприятие и понимание, с другой).
Тексты/высказывания, по его мысли, образуют исходный для лингвистического исследования языковой материал. В текстах обнаруживается языковая система (язык в узком, специальном смысле слова). Речевые акты, тексты и языковая система представляют собой аспекты той же речевой деятельности. Он указывает на наличие индивидуальной психофизиологической языковой системы (речевой организации индивида), соотносящейся с общей для всех говорящих языковой системой. Грамматика определяется как сборник правил речевого поведения, а языковая система -- как совокупность правил речевой деятельности.
Концепцию Л.В. Щербы характеризует ярко выраженный семантизм (функционализм), проявившийся также в исследованиях звуковой стороны языка и обусловивший создание оригинального учения о фонеме, оказавшего сильное воздействие на формирование фонологической концепции Н.С. Трубецкого и ряда других теорий фонемы. Всемерно подч?ркивалась существенная роль функционального (смыслового) фактора в члененении звукового потока, выделении звуков речи и установлении состава фонем данного языка.
Л.В. Щерба созда?т при университете лабораторию экспериментальной фонетики, где проводились и проводятся инструментальные исследования звукового состава многочисленных языков мира (и прежде всего своей страны). В школе Л.В. Щербы проводится требование применять строгие исследовательские методы (в частности метод лингвистического эксперимента, в котором угадываются черты будущего трансформационного метода) и одновременно допускается обращение и к "субъективному" методу (внутренней интроспекции лингвиста). Сегодня особенно ясна несправедливость многочисленных упр?ков того времени в адрес Л. В. Щербы со стороны представителей лингвистического формализма в психологизме, который как раз придавал щербовской концепции функционально-деятельностную (антропологическую) направленность.
Им по-новому трактуется проблема классификации членов предложения и частей речи; выдвигается понятие синтагмы как минимальной интонационно-смысловой единицы речи; разрабатываются проблемы теории интонации и теории ударения; различаются полный и неполный (разговорный) стили произношения; создаются собственные системы общефонетической классификации гласных и согласных и собственная система фонетической транскрипции, опирающейся -- как и транскрипция МФА -- на использование знаков латинского алфавита. Л.В. Щерба вносит вклад в разработку проблемы двуязычия и призна?т смешанный характер всех языков Особенно важны его исследования в области теории письма, теории лексикографии, методики преподавания родного и иностранных языков. Он участвует в работе по составлению алфавитов ранее бесписьменных народов, сочетает активную научную деятельность с преподавательской и общественной работой. Интересны его опыты лингвистической интерпретации поэтических текстов. Л.В. Щерба был редактором большого ряда учебников и словарей (русского, французского, немецкого языков). Заслуги Л.В. Щербы широко признаны как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике.
Ярким представителем Петербургской школы был выдающийся языковед, получивший мировую известность ещ? при окончившейся трагически жизни, Евгений Дмитриевич Поливанов (1891--1938). Он сочетал одновременное обучение на историко-филологическом факультете Петербургского университета и на японском разряде Восточной практической академии, занимался тибетским и китайским языками в магистерские годы, хорошо знал множество языков (французский, немецкий, английский, латинский, греческий, испанский, сербскохорватский, польский, японский, китайский, узбекский, каракалпакский, туркменский, казахский, киргизский, татарский, таджикский) и пассивно владел абхазским, азербайджанским, албанским, калмыцким, ассирийским, арабским, грузинским, дунганским, корейским мордовским (эрзя). Защитив магистерскую диссертацию (1914), он преподавал японский и китайский языки в Петербургском университете (профессор с 1919).
Научное и жизненное кредо Е.Д. Поливанова формировалось под воздействием его учителей -- И.А. Бодуэна де Куртенэ и Л.В. Щербы. Он был активным участником экспериментально-фонетических семинаров Л.В. Щербы и хорошо овладел техникой инструментальных исследований. На первом этапе Е.Д. Поливанов проводил исследования по японскому языку (диалектология, акцентуация, историческая фонетика). Здесь он выдвинул гипотезы о смешанном характере японского языка, о наличии в н?м малайско-полинезийского и алтайского компонентов, создал первую практическую русскую транскрипцию японских текстов. Он в?л также исследования по китайскому языку, введя понятие слогофонема, развитое в дальнейшем А.А. Драгуновым, Н.Н. Коротковым и распростран?нное на другие языки слогового строя М.В. Гординой, Б.В. Касевичем. Он участвовал -- вместе с другим бодуэновцем Л.П. Якубинским -- в деятельности ОПОЯЗа, создав ряд работ по лингвистической поэтике. Большое место в его жизни занимало активное участие в общественно-политической работе после Октябрьской революции, с чем был связан переход на работу в Москву (1921).
Длительное время он находится в командировке в Ташкенте (изучение узбекского языка и всех его многочисленных диалектов; создание учебников русского языка для узбеков, таджиков и казахов; участие в работе по созданию новых алфавитов для тюркских народов; чтение лекций по общему и сравнительному языкознанию в университете и восточном институте в Ташкенте, собиравших большую аудиторию). В 1926--1929 он работает в ряде научных учреждений в Москве, где вед?т полемику с представителями фортунатовской формальной школы в языкознании.
Е.Д. Поливанов выступал как наиболее активный критик марризма, что повлекло за собой в условиях господствовавшего тогда тоталитаризма к трагической развязке. Первоначально он спокойно относился к выдвинутой Н.Я. Марром в 1922 и окончательно оформившейся в 1926 яфетидологии -- стадиально-типологической теории яфетических языков как продуктов языкового скрещивания, в которой содержались и ценные идеи, и нелепые догадки об исторических связях языков. Н.Я. Марр произвольно возводил все языки к четыр?м первоначальным элементам -- сал, бер, ?н, рош. Но ученики и почитатели Н.Я. Марра возвели марровское учение в предмет культа и сделали его впоследствии (с конца 20-х гг. и вплоть до 1950) единственной официально признанной научной и политико-идеологической доктриной в советском языкознании. Е.Д. Поливанов критически выступил по поводу признания чувашского языка яфетическим. Серь?зная критика в адрес марристов была продолжена им в последующие годы в связи с выдвижением ими "нового учения о языке" (прежде именовавшейся яфетидологией) на роль единственно верной диалектико-материалистической марксистской лингвистики. Положительно оценивая достижения Н.Я. Марра в сравнительно-историческом изучении южнокавказских языков, он категорически не принимал и яфетическую теорию в силу е? необоснованности языковыми фактами, и новые глоттогонические идеи и стадиальную теорию Н.Я. Марра, привязывающую типы языков к определ?нной социально-экономической формации. Он выдвинул сво? понимание (тоже в духе марксистской идеологии) социальной природы языка и роли социального фактора в развитии языка.
В эти годы и началась травля Е.Д. Поливанова (а заодно с ним многих представителей фортунатовского и бодуэновско-щербовского направлений) сторонниками Н.Я. Марра -- В.Г. Аптекарем, С.Н. Быковского, Ф.П. Филина. Последовало изгнание его в Среднюю Азию (там он продолжил занятия тюркскими языками и преподавание; участвовал в многочисленных диалектологических экспедициях). Постепенно его лишали возможностей печататься. Были утрачены в связи с этим многие неопубликованные труды. Последовал арест его как "врага народа" (1937) и расстрел (1938). Полная политическая реабилитация была объявлена в 1963. И сегодня сохраняют свою актуальность многие идеи Е.Д. Поливанова, касающиеся методов сравнительно-исторического анализа, теории эволюции языка и роли в этом процессе социальных факторов, структуры и задач социальной лингвистики, лингвистической поэтики, прикладной лингвистики.
В русле бодуэновско-щербовского направления складывается и развивается Ленинградская / Петербургская фонологическая школа. Начиная с 1912, ученик И.А. Бодуэна де Куртенэ Л. В. Щерба разрабатывает разв?рнутое учение о фонеме как минимальном элементе слова, связанном со смыслом. Известно длительное противостояние щербовской и Московской фонологических школ. Щербовская школа преимущественно ориентируется на уч?т человеческого фактора в языке, раскрывающегося через призму психологизма и социологизма, в то время как Московскую школу характеризует заметная ориентация на формальный, имманентно-структуралистский подход.
В щербовской школе сегментация потока речи на отдельные звуки объясняется воздействием фонологической системы языка, опосредованной связью фонологических явлений со смыслом. К структурно-функциональным (т.е. в конечном итоге опять-таки не только строевым, но и семантическим) критериям щербовцы обращаются при отождествлении фонем (разграничивая фонематические и нефонематические звуковые различия). Они различают оттенки (варианты) фонем (в терминологии дескриптивистов -- аллофоны) обязательные и факультативные, а среди обязательных -- основные и специфические, а также разграничивают комбинаторные и позиционные оттенки (варианты). В фонемном анализе исследователь ориентируется не столько на морфемы, сколько на менее абстрактные текстовые слова (словоформы), что обеспечивает более тесную связь фонемы как элемента языковой системы и звука речи как е? индивидуальной реализации. Система фонем определяется как система функционально значимых противопоставлений между ними. Щербовцы принимают понятие фонологического дифференциального признака и вместе с тем отказываются считать его минимальной фонологической единицей. Не все петербуржцы следуют классификации фонологических оппозиций по Н.С. Трубецкому и предлагают собственные классификации (Л.Р. Зиндер, Ю.С. Маслов). Представителями щербовской школы не допускается возможность пересечения двух разных фонем в одной позиции (в отличие от МФШ). Многие из них отказываются от понятия нейтрализации. Особый интерес представляют идеи Л.В. Щербы и Е.Д. Поливанова об особом характере минимальной фонологической единицы в языках слогового строя.
Основные положения учения о фонеме Л.В. Щербы и идеи Е.Д. Поливанова получили развитие в работах последователей (Маргарита Ивановна Матусевич, 1885--1979; Лев Рафаилович Зиндер, 1904--1995; их ученики Лия Васильевна Бондарко, Людмила Алексеевна Вербицкая, Мирра Вениаминовна Гордина, Лев Львович Буланин, Вадим Борисович Касевич). Близки к щербовским позициям были фонологические концепции Сергея Игнатьевича Бернштейна, Георгия Петровича Торсуева.
Женевская школа сформировалась на основе собственных университетских традиций (самоназвание с 1908). В дальнейшем она стала ориентироваться в основном на идеи "Курса общей лингвистики" (1916) Ф. де Соссюра, объединившие в первом поколении Ш. Балли, А. Сеше, Л. Готье, С. О. Карцевского, в последующем поколении Анри Фрея, Эдмунда Солльбергера, А. Бургера, Робера Годеля и др. Своего рода декларацией исследовательских принципов этой школы послужила статья А. Сеше "Женевская школа общей лингвистики" (1927). С 1941 начал издаваться свой непериодический орган -- "Cahiers F. de Saussures", вокруг которого сплотился "Кружок Ф. де Соссюра".
Преимущественный интерес женевцы проявляют к проблемам языковой системы, к понятиям языковой сущности и единицы, ценности, синтагмы, к соотношению индивидуального и социального в явлениях языка и речи, к дихотомии диахронии и синхронии, дихотомии означающего и означаемого, к связи языка и мышления, к проблемам семиологии, семантики, фразеологии, синтаксиса, стилистики. Много внимания они уделяют поискам более широкого круга источников для реконструкции текстов лекций Ф. де Соссюра. Так, Р. Годелем доказывается неаутентичность идей Ф. де Соссюра и изданного под его именем "Курса", с уч?том этого появляются последующие комментированные издания "Курса". Среди представителей Женевской школы должны быть названы прежде всего Ш. Балли, А. Сешэ, С.О. Карцевский, А.Фрей, Р.Годель.
Шарль Балли (1865--1947) был преемником Ф. де Соссюра по кафедре, одним из составителей (вместе с А. Сеше) канонического текста соссюровского "Курса общей лингвистики". Он автор двухтомного труда "Французская стилистика" (1909), книги "Язык и жизнь" (1913), фундаментальной работы "Общая лингвистика и французская лингвистика" (1932, русский перевод: 1955). Им принимаются почти все положения учителя. Особое внимание он уделяет отношению языка и внеязыковых (социальных и психических) явлений, проблеме знака, отношениям означающего и означаемого, диахронии и синхронии. Им подч?ркиваются ущербность и ограниченность возможностей исторического языкознания, не имеющего доступа ко всем фактам. Ш. Балли призна?т, что вне истории язык не существует и что вторжение истории нарушает гармонию внутри языковой системы. Ему принадлежит тезис о неразрывности непрестанного изменения языков и необходимости их неизменности для эффективного функционирования, о равновесии традиции, задерживающей развитие, и активных тенденций, толкающих к изменениям. Он стремится противодействовать соссюровской интеллектуализации языковой системы и обращается к исследованию действия эмоционального и аффективного факторов, к стилистике, изучающей язык в связи с повседневной жизнью человека. Им проводится разделение стилистики общенародного языка и стилистики языка писателя (в противовес К. Фосслеру).
Ш. Балли развивает общую теорию высказывания, исходящую из примата языка по отношению к речи и включающую понятия грамматических актуализаторов, грамматической транспозиции, актуальных знаков, диктума и модуса высказывания. Он требует рассматривать речевые единицы в контексте неязыковых явлений (жесты, эмоциональная интонация). Им исследуются случаи согласованности и несогласованности означающего и означаемого в знаке, приводящие к полисемии, омонимии, эллипсису, нулевому знаку. Ш. Балли принадлежит разработка принципов контрастивной лингвистики (на материале сопоставления французского и немецкого языков).
Альбера Сеше (1870--1946) характеризует интерес к отношению языка и мышления, к интеллектуальным аспектам мышления, к взаимодействию индивидуального и социального в языке. Он объявляет стилистику важной, но не имеющей лингвистического статуса дисциплиной. Грамматику он относит к языку, а стилистику к речи; рекомендуя заниматься стилистикой после грамматики. Им выдвигается теория двух ступеней в образовании грамматических явлений -- дограмматической (язык жестов в широком смысле) и грамматической, в соответствии с которой всякое грамматическое явление возникает в индивидуальном дограмматическом акте, выражающем душевное состояние говорящего, и лишь затем переходит в область грамматики. Логика объявляется высшим правилом всякой грамматики. Различаются ассоциативная и синтагматическая грамматика. В синтагматике должен исследоваться с формальных и психологических позиций конфликт между грамматической формой предложения и процессом мышления.
А. Сешэ в статье "Три соссюровские лингвистики" (1940) предпринимает существенную ревизию подхода учителя к трактовке дихотомии языка и речи. Он выделяет в речевой деятельности организованную речь, которая связывает статику языка с его динамикой, дограмматические аффективные (психофизиологические по своей природе) индивидуальные элементы выражений с языком как социальным явлением, с грамматикой знаков.
В жизни Сергея Осиповича Карцевского (1884--1955) были предреволюционная эмиграция в связи с преследованиями в царской России, обучение в Женевском университете у Ш. Балли и А. Сеше, невозвращение в советскую Россию, преподавание в Женевском университете, сближение с пражцами (особенно с Н.С. Трубецким и Р.О. Якобсоном). Он придерживаался семантико-структурного подхода к описанию языка. Ему принадлежат исследования с позиций семиологии словообразовательной и морфологической структуры русского глагола, отношения фразы и предложения, предложения и суждения (1927, 1928). В знаменитой статье "Об асимметрическом дуализме лингвистического знака" (1921) им были рассмотрены проблемы взаимного движения относительно друг друга планов означающего и означаемого и своеобразного скрещения в силу этого омонимии и синонимии.
Анри Фрею (1899--1980) был присущ функциональный подход к явлениям языка. Он призывал изучать живую речь, включая и ошибки ("Грамматика ошибок", 1929), обосновывал необходимость идеографического словаря наиболее употребительных предложений французского языка ("Книга двух тысяч предложений", 1953). Им был введ?н в обиход (и ему последовал Андре Мартине) термин монема для знака, означаемое которого далее неделимо.
Робер Годель известен как специалист по классическим, турецкому и армянскому языкам, общей теории языка (проблемы омонимии или тождества знаков в отношении к их месту в парадигме, нулевого знака и эллипсиса; теория предложения) и особенно как составитель антологии работ представителей Женевской школы (1969).
К числу представителей младшего поколения Женевской школы принадлежат Рудольф Энглер (издание автографов Ф. де Соссюра и библиографии соссюроведения; семиология и семантика), Рене Амакер (семиологический синтаксис), Луис Прието (общая лингвистика, семиология).
Обращение к социологизму было реакцией на натурализм А. Шлайхера, индивидуалистический психологизм младограмматиков и эстетизм представителей идеалистической неофилологии К. Фосслера. Оформляется социологическое направление на рубеже 19--20 в. с опорой на представления Джона Локка, Джамбаттисты Вико, Дени Дидро, Жан Жака Руссо, М.В. Ломоносова, В. фон Гумбольдта, Х. Штайнталя, В. Вундта, Мориса Бреаля, Эмиля Дюркгейма, на идеи основоположников марксистской философии о социальной природе языка, в частности, на работу марксиста Поля Лафарга (1842--1911) о влиянии революции на французский язык. Складывается социологическое направление в ряде стран: во Франции (французская социологическая школа), Швейцарии (Женевская школа), США (У.И. Уитни, Э. Сепир, этнолингвистика и антропологическая лингвистика), СССР (Л.В. Щерба, Л.П. Якубинский, Е.Д. Поливанов, Виктор Максимович Жирмунский, 1891--1971; Борис Александрович Ларин, 1893--1964; Николай Яковлевич Марр, 1864 или 1865--1934; следовавшие за ним представители "нового учения о языке": Розалия Осиповна Шор, 1894--1939; Николай Сергеевич Чемоданов, 1903--1989). В ряде позиций к социологическому направлению близки уч?ные Норвегии (Альф Соммерфельт, 1892--1965), Великобритании (Джон Руперт Ф?рс, 1890--1960; созданная им Лондонская школа), представители Пражской лингвистической школы, немецкого неогумбольдтианства.
Французскую школу в социологическом языкознании возглавил Антуан Мейе (1866--1936), специалист по общему и сравнительно-историческому индоевропейскому языкознанию; автор исследований почти по всем древним и новым индоевропейским языкам (в том числе по латинскому, армянскому, тохарскому, славянским и германским языкам), имеющий в списке опубликованных трудов 24 книги (некоторые из них переведены на русский язык) и 540 статей. А. Мейе принадлежит капитальная разработка проблемы принципов и методов сравнительного исследования в историческом языкознании. Он потребовал коренного совершенствования сравнительно-исторического метода, объявив сравнительно-историческое исследование не целью, а методом. Он скептически относился к возможности реконструировать праязык, предложив ограничиться установлением совокупности соответствий между засвидетельствованными языками как собственно индоевропейского языка. А. Мейе предпочитал наблюдения над современными условиями речевой деятельности, дающие доступ ко всей совокупности необходимых фактов. Отсюда и его стремление реализовать метод лингвистической географии.
А. Мейе обращатеся к философии О. Конта, Э. Дюркгейма, Б. Кроче. Для него ошибочно обращение к психологии при трактовке исторических изменений в языке. Он предпринимает попытки найти социологическое истолкование большинству языковых явлений, сводя причины языковых изменений только к изменениям в обществе, пользующимся этим языком, и понимая нацию как "волю к единству". А. Мейе выдвигает тезис о социальной дробности языка и приписывает каждой социальной группе специфические интеллектуальные способности. Семантические изменения слов объясняются их переходом из более широкой социальной группы в более узкую или наоборот. Заимствования из языка в язык или из диалекта в диалект признаются одним из существенных факторов языкового развития. Подч?ркивается роль смешения языков в их эволюции. Дифференциация языков объясняется расселением народов, а унификация (интеграция) -- завоеваниями. А. Мейе стремится видеть социальную обусловленность также и в звуковых изменениях, осуществляющихся лишь в случае соответствия системе языка и общим тенденциям развития, предполагающим лучшее удовлетворение потребностей данного общества.
Морис Граммон (1866--1960) известен своей полемикой с младограмматиками и отказом признавать безоговорочное действие звуковых законов.
Жозеф Вандриес (1875--1960) занимался общим языкознанием, индоевропейскими в целом и особенно классическими и кельтскими языками. Он систематизировал взгляды Ф. де Соссюра и А. Мейе и дал изложение собственных позиций в книге "Язык: Лингвистическое введение в историю (русский перевод: 1937). Он понимает науку о языке как лингвистическое введение в историю, определяя язык как сложный (физиологический, психологический, социальный и исторический) акт. Ему присуще отношение к языку как прежде всего социальному факту, происхождение которого обусловлено потребностями общения. Он постулирует зависимость форм языка на самой ранней ступени от законов, которые управляют формированием всех социальных институтов. Он согласен с соссюровским тезисом о произвольности языкового знака. Им допускается признание индивидуального характера происхождения фонетического новообразования при его генерализации лишь в случае соответствиям тенденциям, обусловленным потребностями всего языкового коллектива. Связи между уровнем культурного развития народа и грамматическими категориями данного языка, между расой и языком им отрицаются. Призна?тся обусловленность грамматических категорий социальными условиями жизни человека. Аналогиям приписывается упрощающая роль в морфологии.
Ж. Вандриес призывает изучать язык прежде всего в настоящем его состоянии. Он указывает на определение судьбы слова социальными моментами, а не фонетическими факторами, и подч?ркивает наличие в развитии языка тенденции к унификации и тенденции к дифференциации. Он развивает эмоциональную теорию развития языка. Среди его заслуг разработка теории ономатопеи; объяснение эволюции языка усложнением социальных отношений; внимание к соотношению диалектов, письменной и литературной форм языка, сленга; интерес к лингвистической географии; обсуждение проблемы классификации языков; констатация победы в борьбе соперничающих языков того, который обладает более высоким престижем; указание на сохранение языком тождества самому себе при любом количестве заимствованных иностранных элементов; критика выдвинутой Отто Есперсеном теории прогресса языков, признающей лишь движение от синтетизма к аналитизму; введение терминов семантема для носителя лексического значения в слове и морфема для носителя грамматического значения в слове.
Эмиль Бенвенист (1902--1976) был преемником А. Мейе по кафедре. Он преимущественно занимался проблемами индоевропейского компаративизма (грамматика согдийского языка, исследование индоевропейского именного словообразования, работы по хеттскому языку). В своих работах он обсуждал проблемы природы языкового знака, языковой структуры, структурных уровней языковой системы и отношений между единицами разных уровней. Э. Бенвенист напоминал о невозможности обойтись в лингвистическом анализе без значения, квалифицируя взаимосвязь формы и значения как основную проблему языкознания. Он подч?ркивал необходимость соотносить методы анализа с исследуемым объектом.
Марсель Коэн (1884--1975) развивал основные идеи Ф. де Соссюра и А. Мейе с уч?том своих марксистских позиций. Он признавал недопустимость говорить о марксистской лингвистике, так же как и о марксистской физике, марксистской астрономии и т.п. Он понимаал систему языка как особую структуру с особыми законами эволюции и настаивал на е? автономном положении по отношению к обществу -- творцу и носителю языка. Им была выдвинута обширная программа исследования языка в разных социальных условиях. Он призна?т приоритет социальных факторов при изучении языковых явлений за многими другими французскими языковедами -- представителями психологического направления (Жак Дамуретт, Эдуар Пишон), лингвистической географии (Жюль Жильерон, Альбер Доза), диалектологии (Гастон Парис), социальной диалектологии (Лазар Сенеан/Шейняну).
Язык предста?т как сложная многоуровневая система, включающая в себя множество взаимосвязанных и взаимообусловленных дискретных элементов (и ряд взаимосвязанных, образующих иерархию в рамках целого подсистем, которые включают в свой состав элементы определ?нного рода). Преимущественное внимание со стороны представителей этих направлений уделяется не столько субстанции языковых элементов, сколько их реляционным характеристикам, которые они получают, функционируя в структуре языка как члены отношений и зависимостей. Язык сведится в большей или меньшей степени к структуре, т.е. сети отношений между е? элементами. Объявляется зависимость языкового элемента от системы в целом, от его места по отношению к другим элементам и к языковому целому. Дифференциальное содержание (совокупность различительных признаков) элемента выявляется через проверку его противопоставлений (оппозиций и контрастов) другим элементам либо в парадигматическом классе, либо в синтагматической последовательности.
Анализ текста / высказывания в качестве исходного материала проводится с целью: а) выделения в н?м обобщ?нных инвариантных единиц (фонем, морфем, схем предложений), соотносящихся с конкретными речевыми сегментами; б) определения границ варьирования языковых единиц при условии сохранения ими самотождественности; в) установления правил перехода от языковой системы (от глубинного представления) к речевой реализации (к поверхностной структуре). Статическая структурная лингвистика стала потом базой для формирования динамической генеративной лингвистики (прежде всего порождающей трансформационной грамматики Н. Хомского), для первоначальной разработки и решения задач в области машинного перевода, для развития новых областей прикладной лингвистики, для возникновения структурной типологии языков. В структурном языкознании сформировался ряд строгих методов, предназначенных для синхронического описания языка. Лингвисты вновь обратились к принципу логицизма, стали использовать достижения новой (реляционной) логики и прежде всего такие е? дисциплины, как логический синтаксис, а затем и логическая семантика. Благодаря структурализму в языкознание стали проникать математические методы исследования (математическая логика, теория множеств, топология, теория алгоритмов, теория графов, теория вероятностей, теория информации, математическая статистика и т.д.).
Историки языкознания видят в числе истоков структурного подхода к языку древнеиндийскую грамматику Панини, философско-лингвистические опыты Р. Декарта и Г.В. Лейбница, труды И.А. Бодуэна де Куртенэ, Ф.Ф. Фортунатова, Ф. де Соссюра, а также Н.В. Крушевского, Л.В. Щербы, О. Есперсена, Э. Сепира, Л. Блумфилда, Н.С. Трубецкого, Р.О. Якобсона, деятельность Московского лингвистического кружка (созданного в 1915) и русской формальной школы в литературоведении (представленной ОПОЯЗом и включавшей в свой состав Е.Д. Поливанова, Л.П. Якубинского, Ю.Н. Тынянова, Б.М. Эйхенбаума, С.И. Бернштейна), труды В.Я. Проппа, Б.В. Томашевского, О.М. Брика.
В 20--40-х гг. складываются основные школы, сыгравшие роль в разработке принципов и методов структурной лингвистики (Пражская, Копенгагенская, американская, Лондонская), а также близкие к ним Ленинградская фонологическая школа и Московская фонологическая школа. Иногда спорят о возможности выделить близкий к Пражской школе функциональной лингвистики французский структурализм (в рамках которого развивалась структурно-функциональная школа А. Мартине) и о появившемся в 60-х гг., после снятия идеологических запретов, отечественного структурализма (московская и др. школы).
Но не все уч?ные этого периода принадлежат непосредственно к "классическим" школам лингвистического структурализма, хотя и внесли свой -- в духе времени -- вклад в развитие структурного (формального) анализа языка в приложении к фонологическому, морфологическому, а затем лексическому и синтаксическому уровням, а также уровню текста. В их числе А. Мартине (разработка модели языка "система -- функция"; теория монемы как минимального знака, могущего быть либо лексемой, либо морфемой; распространение структурного подхода на диахроническую лингвистику), Э. Бенвенист (проблемы языкового знака, уровней языка, грамматической структуры языка), Л. Теньер (грамматика зависимостей, в которой одновершинная модель предложения с доминирующим глаголом заменяет двухвершинные модели предложения, характерные для традиционной грамматики и для грамматики непосредственно составляющих; теория валентности; теория транспозиций), М. Мамудян (дальнейшее развитие структурного функционализма), А.В. де Гроот (проблема грамматических единиц, структурная грамматика), Е. Курилович (теория знака, теория грамматической структуры, создание структурной диахронической морфологии), Г. Вотьяк (компонентный анализ лексического значения), В. Дресслер (лингвистика текста), А.А. Реформатский (знаковая теория языка, фонология, морфонология), И.И. Ревзин (общая теория моделирования, теоретико-множественная структура языка), А.А. Холодович (теория классов слов, теория построенной на валентностном принципе синтаксической конфигурации), Ю.К. Лекомцев (теория метаязыка лингвистики), Т.П. Ломтев (синтаксическая парадигматика, фонология в теоретико-множественном представлении), Г.С. Щур (общая теория поля), Е.В. Гулыга и Е.И. Шендельс (лексико-грамматические поля), А.И. Смирницкий, Ю.Д. Апресян (структурная лексикология), А.А. Зализняк, В.А. Звегинцев, Г.А. Климов, В.М. Солнцев, Ю.С. Степанов, Б.А. Успенский, С.К. Шаумян, Н.Ю. Шведова, М.И. Стеблин-Каменский, Л.Р. Зиндер, Л.В. Бондарко, Н.Д. Андреев, Р.Г. Пиотровский, В.Б. Касевич (фонология, морфонология), В.А. Бондарко (теория функционально-семантических полей, функциональная грамматика), В.С. Храковский, В.П. Недялков, А.С. Герд, В.Л. Архангельский (структурный подход к фразеологии), И.П. Сусов (установление инвентаря моделей предложения посредством валентностного анализа, анализ многоуровневой организации плана содержания предложения), В.В. Богданов (семантико-синтаксическое моделирование предложения), Г.Г. Почепцов (конструктивный синтаксис), Д.Г. Богушевич (теория таксономии языковых единиц и категорий) и мн. др.
На первом этапе развития структурной лингвистики (с 20-х до 50-х гг.) отмечаются такие особенности, как повышенное и в некоторых концепциях исключительное внимание к структуре плана выражения как более доступной строгому описанию и забвение содержательной стороны языка; преувеличение роли отношений между единицами языка и игнорирование природы самих единиц; слишком "статичное" представление системы языка; игнорирование роли социальных и психологических факторов в функционировании и варьировании языка.
Второй этап развития лингвистического структурализма (с 50-х до 70-х гг.) характеризуют такие черты, как поворот к изучению содержательной стороны и к динамическим моделям языка; формирование метода трансформационного анализа в грамматике; развитие теории поля и метода компонентного анализа в лексикологии и грамматике; построение парадигм предложения и установление инвентаря инвариантных схем предложения; семантическое моделирование предложения; распространение структурных методов на исследования по лингвистике текста, включая его грамматические и семантические свойства; широкое применение структурных методов в сравнительно-историческом языкознании. Эти акценты в анализ языка внесли Р.О. Якобсон, А. Мартине, Е. Курилович, Э. Бенвенист, Н.Д. Андреев, У.Ф. Леман, Э.А. Макаев, Т.В. Гамкрелидзе, Вяч. Вс. Иванов, В.В. Мартынов, В.А. Дыбо и др. Был расширен арсенал используемых при?мов исследования. В 70-х гг. структурное языкознание растворилось в новых лингвистических направлениях, "передав" им свой концептуальный аппарат и свои исследовательские методы.
Лингвистический структурализм оказал заметное воздействие на смежные науки (литературоведение, поэтику, искусствознание, этнологию, антропологию, историю, социологию, психологию и др.). Весьма специфичен так называемый "французский структурализм" (отличный от французской структурно-функциональной лингвистики), объединявший К. Леви-Строса, Р. Барта, М.П. Фуко, Ж. де Лакана, Ц. Тодорова) и сложившийся на основ идей неокантианства, феноменологии Э. Гуссерля, логического позитивизма. Поэтому нужно различать структурализм как философское и общекультурное течение и структурное языкознание как особый этап в истории лингвистической мысли, связанный с переходом от эмпиризма к рационализму, от атомистического к системному осмыслению языка. Основные понятия и принципы структурной лингвистики вошли составной частью в современную общую теорию языка.
Эта школа была создана в 1926 по инициативе В. Матезиуса и Р.О. Якобсона и просуществовала организационно до начала 50 гг. Пражский лингвистический кружок явился центром деятельности Пражской школы, поистине интернациональной по своему составу. Организатором и главой кружка был Вилем Матезиус (1882--1945). В кружок входили чехословацкие уч?ные Франтишек Травничек (1888--1961), Ян Мукаржовский (1891--1975), Богумил Трнка (1895--1984), Богуслав Гавранек (1893--1978), Йозеф Вахек (1909), Франтишек Оберпфальцер, а позднее Владимир Скаличка (1908), Йозеф Мирослав Коржинек (1899--1945), Павел Трост (1907), Людовит Горалек. Среди членов кружка были русские лингвисты-эмигранты Николай Сергеевич Трубецкой (1890--1938), Роман Осипович Якобсон (1896--1982), близкий к женевской школе Сергей Осипович Карцевский (1884--1955). Сотрудничали с пражцами советские уч?ные П?тр Георгиевич Богатыр?в (1893--1971), Григорий Осипович Винокур (1896--1947), Евгений Дмитриевич Поливанов (1891--1937), Борис Викторович Томашевский (1890--1957), Юрий Николаевич Тынянов (1894--1943); австрийский психолог Карл Людвиг Бюлер (1879--1963); англичанин Дэниэл Джоунз (1881--1967), датчанин Луи Ельмслев (1899--1965), голландец Алберт Виллем де Гроот (1892--1963), польские языковеды Хенрик Улашин (1874--1956) и Витольд Ян Дорошевский (1899--1976). Близки по своим позициям к пражцам были создатель французской школы структурализма Андре Мартине (1908) и французский структуралист Люсьен Теньер (1893--1954), американец Леонард Блумфилд (1887--1949). Кружок издавал (1929--1939) "Travaux du Cercle lingustique de Prague" и журнал "Slovo a slovesnost". Его идеи формировались с опорой на собственные традиции чехословацкой науки, а также на идеи Ф. де Соссюра, представителей бодуэновско-щербовского и фортунатовского направлений.
Первое изложение новой исследовательской программы по общему и славянскому языкознанию было дано в "Тезисах Пражского лингвистического кружка" (1929), содержащих в достаточно ч?тком виде основные положения, которые разрабатывались в дальнейшей деятельности Пражской школы функциональной лингвистики. Были выдвинуты принципы структурного описания языка. В этих тезисах давалось определение языка как системы средств выражения, служащей какой-то определ?нной цели, как функциональной системы, обладающей целевой направленностью; указывалось на невозможность понять любое явление в языке без уч?та системы, к которой оно принадлежит Синхронный анализ современных языков провозглашался лучшим способом для познания сущности и характера языка и распространения системного понимания на изучение прошлых языковых состояний. Подч?ркивалась недопустимость проводимого в Женевской школе ж?сткого разграничения между методом синхроническим и диахроническим; указывалось на невозможность исключить понятие эволюции из синхронического описания. Признавалась необходимость в сравнительном изучении родственных языков не ограничиваться только генетическими проблемами, но и использовать структуральное сравнение и типологический подход, чтобы системно осмыслить законы конвергенции и дивергенции языков. В тезисах провозгашался призыв к исследованию языковых контактов в рамках региональных объединений различного масштаба, высказывалось несогласие с утверждениями о произвольном и случайном характере возникновения языковых явлений.
В "Тезисах ПЛК" были заложены основы структурно-фонологического анализа. Исходя из целевой обусловленности фонологических явлений, приоритет отдавался не двигательному, а акустическому образау. Подч?ркивалась важность инструментального исследования звуковой стороны языка. Было проведено различение тр?х аспектов звуков -- как объективного физического факта, как акустико-двигательного представления и как элемента функциональной системы. Подч?ркивалась меньшая существенность материального содержания фонологических элементов по сравнению с их взаимосвязью внутри системы (в соответствии со структуральным принципом фонологической системы). К числу задач синхронической фонологии были отнесены: установление состава фонем и выявление связей между ними, определение фонологических корреляций как особого вида значимых различий, регистрация реальных и теоретически возможных в данном языке сочетаний фонем, изучение морфологического использования фонологических различий (морфонологии) и анализ морфонем типа к/ч в комплексе рук/ч: рука, ручной.
Пражцы сформулировали задачи теории номинации и функционального синтаксиса. Они различали номинативную деятельность, результатом которой является слово и которая -- на основе особой для каждого языка номинативной системы -- расчленяет действительность на лингвистически определимые элементы, и синтагматическую деятельность, ведущую к сочетанию слов. В теории номинации объединяются исследования различных номинативных способов и грамматических значений слов. К теории синтагматических способов (функциональному синтаксису) были отнесены: изучение предикации, которая является основным синтагматическим действием, созидающим предложение; различение формального членения предложения на подлежащее и сказуемое и актуального членения на тему и высказывание; понимание под морфологией (в широком смысле) теории системы форм слов и их групп, пересекающейся со словообразованием, традиционной морфологией и синтаксисом; подч?ркивание роли морфологической системы языка в обеспечении связей между различными формами и функциями.
Пражцам принадлежит формулирование многих принципов функционального описания языка. Они различали речевую деятельность внутреннюю и реализованную, речевую деятельность интеллектуализованную и аффективную; разграничивали две социальные функции речевой деятельности -- как функцию средства общения (с использованием либо языка практического, либо языка теоретического) и функцию поэтическую (с использованием поэтического языка). Формы лингвистических проявлений подразделяются на устную и письменную. Делается призыв к систематическому изучению жестов; указывается на важность исследования взаимоотношений между говорящими, проблем межъязыковых связей, специальных языков, распределения языковых пластов в городах. Пражцами намечается программа синхронического и диахронического исследования условий формирования литературного языка, его отношения к диалектам и народному языку, его роли в обществе, его стилистических особенностей, возможностей вмешательства в его развитие, характера разговорно-литературной формы языка. Намечается программа лингвистического исследования поэтического языка с его особыми явлениями в области фонологии, морфологии, синтаксиса и лексики.
Особого внимания заслуживает постановка задач перед структурно-функциональным славянским языкознанием, где предлагается использовать принципы лингвистической географии в этнографическом описании славянских территорий и составлении общеславянского лингвистического (особенно лексического) атласа, обратить внимание на развитие исторической лексикографии, важной для общей психологии и истории культуры. Специально подч?ркивается системный характер организации лексики, который делает необходимым изучение структуры лексической системы, дающее возможность определить место в ней каждого отдельного слова. Пражцы призывают к разработке культуры и критики славянских языков.
В русле Пражской школы функциональной лингвистики складывалась фонология как первая дисциплина, где был примен?н структурно-функциональный подход. Е? создатель Н.С. Трубецкой, автор всемирон известного труда"Grundzuege der Phonologie" (1939) опирался на идеи И.А. Бодуэна де Куртенэ, Ф. де Соссюра, Л.В. Щербы, К. Бюлера/ Основные черты егофрнолггической концепции: разграничение фонологии и фонетики (параллельно соссюровскому разграничению языка и речи); разработка критериев (в основном функциональных) выделения и отождествления фонем; выдвижение понятия фонологической оппозиции; указание на разложимость фонемы на одновременно данные, нелинейные различительные признаки и определение фонемы как "пучка" различительных признаков; использование фонетических характеристик при описании дифференциальных признаков (что не допускалось дескриптивистами и глоссематиками); разработка типологии фонологических оппозиций; указание на нейтрализацию фонологических оппозиций в определ?нных позициях и постулирование архифонемы как единицы, объединяющей свойства нейтрализуемых фонем. Впоследствии понятия и методы структурного анализа, выработанные в фонологии, были перенесены на изучение морфологии (работы Р.О. Якобсона, В. Скалички, В. Матезиуса, Л. Новака). Р.О. Якобсоном были выдвинуты идеи о неравноправности членов морфологической корреляции (маркированность -- немаркированность), о наличии единого семантического инварианта для каждого из членов морфологической категории, о непременной бинарности грамматических оппозиций и наибольшей адекватности дихотомических разбиений.
Серь?зный вклад был сделан пражцами в разработку понятия функциональной перспективы предложения, задаваемой актуальным членением, т.е. членением на тему и рему (В. Матезиус и др.). Основательно были разработаны функциональная стилистика и теория литературного языка, проведено разграничение понятий норма и кодификация (для объективно существующего в языке и для целенаправленной деятельности лингвиста).
Разработка традиций ПЛК была продолжена в послевоенной чехословацкой лингвистике на основе принципов марксизма-ленинизма (Ф. Данеш, Я. Фирбас, П. Сгалл и др.). Идеи ПЛК воздействовали на формирование и развитие французского структурно-функционального языкознания (А. Мартине, Л. Теньер, М. Мамудян) и вообще функциональной лингвистики, на деятельность советских языковедов и в целом на мировую лингвистику.
Оппозиционный анализ явился главным вкладом пражцев в методологию структурного анализа языка. Оппозиция понималась как лингвистически (семиологически или семиотически) существенное различие между единицами плана выражения, которому соответствует различие плана содержания (и наоборот), как специфического вида парадигматическое отношение (корреляция). Оппозиционный метод стал использоваться для идентификации (установления парадигматических границ) языковых единиц, для выявления дифференциальных признаков (и их наборов) в фонетической или семантической субстанции, отличающих данную единицу от противопоставляемых ей единиц, для установления системных связей между противопоставленными единицами.
Сопоставляются, как правило, члены одной пары единиц, обладающие частично общими признаками (основание для сравнения) и частично различительными (дифференциальными) признаками. Различаются оппозиции: а) одномерная и многомерная; б) изолированная и пропорциональная; в) привативная, градуальная (ступенчатая) и эквиполентная; в) постоянная и нейтрализуемая. Один из членов привативной оппозиции квалифицируется как немаркированный (беспризнаковый) и маркированный (признаковый).
Р. О. Якобсон стремился свести все оппозиции к бинарным; перенеся бинарный принцип из фонологии в морфологию (утверждение нерав