чее дыхание, видел, как дрожит оружие в их руках. С громким криком Майкл выронил из рук компас. -- Мэри Поппинс! Мэри Поппинс! На помощь! -- звал он, крепко зажмурив глаза. Почувствовал, как что-то теплое и мягкое обвило его. Что это? Белая доха эскимоса, парчовая мантия мандарина? Туника индейца? Или перья негритянки? Кто схватил его? Ах, если бы только он весь день был хороший! Но теперь уже поздно. -- Мэри Поппинс! Миленькая, хорошая! -- Ну, полно, полно. Я, благодарение Богу, не глухая. Не надо так кричать, -- услышал он знакомый спокойный голос. Майкл открыл один глаз. Никакого следа гигантских фигур из компаса. Открыл другой -- вдруг тот глаз ошибся. И правда -- никого. Он оглядел комнату. Пусто. Он лежит на своей собственной, мягкой, как пух, постельке, под своим теплым легким одеялом. И никакого мохнатого чудища в груди, оно исчезло, как будто его и не было. Майкл лежал умиротворенный и счастливый, точно у него под подушкой были рождественские подарки для всех, всех. -- Что, что это было? -- спросил он у Мэри Поппинс. -- Я ведь говорила тебе, что это мой компас. Пожалуйста, будь так добр, никогда не трогай мои вещи, -- вот и все, что ответила ему Мэри Поппинс. Нагнулась, подняла с пола компас и опустила себе в карман. Потом стала собирать с пола одежду, брошенную Майклом, и складывать ее на стул. -- Можно, я сам сложу? -- Нет уж, благодарю покорно. Мэри Поппинс ушла в другую комнату, скоро вернулась и дала ему в руки что-то теплое. Это была чашка с молоком. Майкл стал пить очень медленно, маленькими глоточками, чтобы Мэри Поппинс подольше побыла с ним. Она стояла рядом, не говоря ни слова, наблюдая, как медленно убывает молоко. Он чувствовал такой знакомый запах булочек от ее хрустящего фартука. Сколько он ни старался растянуть удовольствие, молоко когда-нибудь должно было кончиться; и скоро, огорченно вздохнув, он протянул Мэри Поппинс пустую чашку и юркнул под одеяло. Он никогда не думал, что постель такая теплая и уютная. Какое счастье, какая удача, что он жив и сейчас уснет в своей детской! -- Правда, смешно, Мэри Поппинс, -- сказал он сквозь сон, -- я был сегодня таким гадким, а сейчас мне так хорошо! -- Мда, -- произнесла Мэри Поппинс, подоткнула ему одеяльце и пошла мыть посуду, оставшуюся после ужина. Глава 7. Птичница -- А может, ее там не будет, -- сказал Майкл. -- Она всегда там, -- ответила Джейн. -- Вот увидишь. Они шли вверх по Лудгейт-Хилл. В Сити у себя в конторе их ждал мистер Банкс. Утром он сказал миссис Банкс: -- Дорогая, хорошо бы Джейн с Майклом зашли сегодня за мной в контору, если, конечно, не будет дождя и ты не возражаешь. Мне вдруг захотелось пойти в кафе "Чай с пряниками". Я ведь так редко позволяю себе какое-нибудь баловство. Миссис Банкс ответила, что подумает о его словах. Весь день Джейн и Майкл с замиранием сердца наблюдали за мамой, но было похоже, что о словах отца она и думать забыла. Из ее разговоров явствовало, что у нее в голове счета из прачечной, новое пальто для Майкла, пропавший адрес тетушки Флосси и несчастная миссис Джексон, которая пригласила ее на чай во второй вторник месяца, а ведь знала, что в этот день пойдет лечить зубы. И вот когда они совсем уже потеряли надежду, что мама вспомнит про слова отца, миссис Банкс вдруг сказала: -- Ну вот что, дети, хватит таращить на меня глаза. Одевайтесь поскорее. Вы сегодня идете с отцом в кафе "Чай с пряниками". Вы что, забыли? Да разве они могли это забыть? Дело было не только в пряниках. Была еще Птичница -- а это самое лучшее на свете! Вот почему они в таком волнении шагали сейчас по Лудгейт-Хилл. Мэри Поппинс шла между ними в своей новой шляпке и выглядела потрясающе. Каждые пять минут она смотрелась в зеркальные витрины -- и каждый раз убеждалась, что шляпка была на месте, красные розы не превратились в какиенибудь простенькие цветы, вроде маргариток. При этом она замедляла шаг, а Джейн с Майклом вздыхали, но не смели ничего сказать -- вдруг Мэри Поппинс рассердится и будет назло по часу стоять у витрины и разглядывать себя не только спереди, но и с боков. Но вот наконец подошли они к Собору Святого Павла, который построил много лет назад человек с птичьим именем -- Христофер Рен. (У них дома жил однажды скворец по имени "Христофер".) Наверное, поэтому птицы так любят этот Собор и, конечно, по этой причине рядом с Собором жила старая Птичница. -- Вот она! -- вдруг закричал Майкл и сплясал танец дикарей. -- Перестань паясничать, -- сказала Мэри Поппинс и последний раз взглянула на отражение красных роз в витрине ковровой лавки. -- И опять поет свою песню! -- воскликнула Джейн, крепко прижимая к груди ладошки -- вдруг сердце от радости выскочит. -- Купите птичкам обед! Всего два пенни пакет! Купите птичкам обед! Два пенни пакет! -- нараспев выкрикивала Птичница одну и ту же строчку, протягивая прохожим пакетики с хлебными крошками. А вокруг нее порхали десятки, а может, сотни птиц, вились над головой, взлетали и снова падали вниз. Мэри Поппинс называла всех птиц "воробушки". Все птицы для нее на одно лицо, высокомерно объясняла она. Но Джейн-то с Майклом знали -- никакие это не воробьи, а голуби и горлинки. Среди них были болтливые, суетливые сизые голуби-бабушки; быстрые грубоголосые голуби-дядюшки; трезвонящие "денег-нет, денег-нет" голуби-папы и бестолковые, озабоченные нежно-голубые горлицы-мамы. Так, во всяком случае, казалось Джейн и Майклу. Птицы кружили и кружили над головой Птичницы, а когда дети подошли, вдруг шумно взмыли вверх и сели на самую макушку Святого Павла, громко гуля и не обращая на Птичницу никакого внимания. Сегодня была очередь Майкла покупать птицам еду. Джейн покупала в прошлый раз. Он подошел к Птичнице и протянул ей четыре полупенсовика. -- Купите птичкам обед! Всего два пенни пакет! -- пропела Птичница, вложила ему в руку птичью еду и спрятала полученные монетки в складках широченной черной юбки. -- Если бы ваши пакеты стоили один пенс, я бы купил два, -- сказал Майкл. -- Купите птичкам обед! Всего два пенни пакет! -- опять прокричала Птичница, как кукушка, у которой только одна песня -- "ку-ку", "ку-ку", о чем ее ни спросишь. Джейн с Майклом и Мэри Поппинс высыпали крошки на землю, и скоро птицы сначала поодиночке, потом по две, по три стали слетать с купола. -- Дура полоротая, -- презрительно сказала Мэри Поппинс, когда одна голубка, клюнув крошку, тут же выпустила ее из клюва. Но остальные птицы клевали на зависть, громко воркуя, толкаясь и цокая лапками. Скоро все было съедено подчистую -- ведь воспитанные голуби ничего не оставляют. Убедившись, что больше есть нечего, голуби одним мощным, рябящим в глазах движением вспорхнули и закружились над головой Птичницы, повторяя на своем языке ее бесконечную песню. Одна голубка опустилась ей на шляпку и села, поджав лапки, -- точь-в-точь украшение на короне. А какой-то голубь принял новую шляпку Мэри Поппинс за розовый куст и сорвал клювом цветок. -- Ах ты, негодный воробей! -- воскликнула Мэри Поппинс и махнула на него зонтом. Голубь, оскорбленный до глубины души, подлетел к Птичнице и назло Мэри Поппинс воткнул розу в шляпу Птичницы. -- Начинка для пирога, вот ты кто! -- не на шутку рассердилась Мэри Поппинс. Бросила на него последний гневный взгляд и прибавила, обращаясь к детям: -- Идемте скорее! Давно пора идти. А голубь только рассмеялся, повернулся к Мэри Поппинс хвостом и презрительно тряхнул им. -- До свидания, -- сказал Майкл Птичнице. -- Купите птичкам обед! -- пропела та, улыбнувшись. -- До свидания, -- подхватила Джейн. -- ...всего два пенни пакет! -- закончила Птичница и помахала детям. Пошли все трое дальше -- дети справа и слева, Мэри Поппинс в середине. -- А что будет потом, когда все уйдут? -- спросил Майкл у Джейн. Он хорошо знал, что будет, но по правилам игры должен спросить у Джейн, ведь это в общем-то ее история. И Джейн стала рассказывать, а он вставлял то, что Джейн пропускала. -- Ночью, когда все спят... -- начала Джейн. -- ... и на небе зажигаются звезды, -- прибавил Майкл. -- И даже если не зажигаются, все голуби слетают с купола Святого Павла и прыгают вокруг Птичницы, смотрят, не осталось ли где крошек. И если осталось, клюют, чтобы утром вокруг Собора была чистота. А когда наведут чистоту... -- Ты забыла, они еще купаются. -- Да, купаются и чистят перышки. Делают три круга над Птичницей. И после этого устраиваются на покой. -- Садятся к ней на плечи? -- Да, и на шляпу. -- И на корзину с пакетами? -- Да, и на корзину. Потом Птичница гладит перышки у них на голове и говорит им, что надо слушаться и хорошо себя вести. -- На птичьем языке? -- Да. А когда у них начинают слипаться глазки, она расправляет складки своей юбки, как мама-курица крылья, и все голуби и голубки -- порх-порх-порх -- прячутся к ней под подол. Спрячется последний голубь, она начинает покачиваться, кудахтать над ними, они засыпают и крепко спят до утра. Майкл счастливо вздохнул. Он любил эту историю и мог слушать ее без конца. -- Это все правда, верно, Джейн? -- как всегда, спросил он. -- Нет, -- ответила, как всегда, Мэри Поппинс. -- Да, -- сказала Джейн. Она лучше все знала. Глава 8. Миссис Корри -- Два фунта сосисок. Самых лучших, свиных, -- сказала Мэри Поппинс. -- И поскорее, пожалуйста, мы очень спешим. Мясник был толстый и красный, как его сосиски. Просторный фартук в белую и голубую полоску облегал его большой живот. Характер у него общительный. Облокотившись о деревянную колоду, он с восхищением смотрел на Мэри Поппинс. -- Спешите? -- сказал он. -- Как жаль! Я думал, вы зашли поболтать о том, о сем. Мы, мясники, как известно, любим хорошую компанию. А что может быть лучше, чем беседа с такой прелестной леди... -- мясник вдруг осекся, увидев лицо Мэри Поппинс. Его выражение было ужасно. И мяснику очень захотелось сию минуту провалиться сквозь землю. -- Понимаю, понимаю, -- лицо его густо покраснело. -- Вы ведь спешите, конечно. Два фунта, вы сказали? Самых лучших, свиных? Сейчас будет готово. Он подцепил крюком связку сосисок, висевших под потолком. Отрезал конец в три четверти ярда длиной, сложил их гармошкой, завернул сначала в белую бумагу, а потом еще в оберточную. И положил пакет на прилавок. -- Что-нибудь еще? -- с надеждой спросил он. Лицо его все еще пылало. -- Ничего, -- отрезала Мэри Поппинс, презрительно фыркнув. Взяла сосиски, быстро развернула коляску и с таким видом выкатила ее, что мясник понял -- он нежданнонегаданно нанес покупательнице смертельную обиду. Но выйдя из лавки, Мэри Поппинс как ни в чем не бывало остановилась у витрины: хотела еще раз взглянуть со стороны, как выглядят ее новые туфли, -- лайковые, блестящие, на двух пуговицах, они были верхом элегантности. Джейн с Майклом шли сзади и гадали, когда Мэри Поппинс вычеркнет в своем списке последнюю покупку, но спросить не осмеливались -- такое у нее было лицо. Мэри Поппинс взглянула налево, направо, словно решала, куда пойти. "В рыбную лавку!" -- наконец сообразила она и покатила коляску в соседнюю лавку. -- Одну мелкую камбалу, полтора фунта крупной, полфунта креветок и одного омара, -- выпалила она на одном дыхании -- понять ее мог разве только тот, кто каждый день слышит подобное. Продавец рыбы в отличие от мясника был длинный и тощий: анфаса, казалось, у него совсем нет, только фланги. Вид у него был такой унылый, как будто он вот-вот заплачет. Джейн думала, что его, наверное, с детства гложет какое-то горе, а Майкл был уверен, что мама в младенчестве кормила его одним хлебом с водой и он никак не может это забыть. -- Что-нибудь еще? -- таким безнадежным голосом спросил он, как будто не сомневался в ответе. -- Не сегодня, -- ответила Мэри Поппинс. Продавец рыбы печально покачал головой: он понял, что Мэри Поппинс ничего больше не купит. Тихо вздыхая, он завернул покупки, обвязал пакет бечевкой и бросил в коляску. -- Скверная погода, -- сказал он, вытирая рукой глаза. -- Думаю, лета в этом году не будет. Впрочем, было ли оно когда-нибудь? Гмм, а вид-то у вас не очень цветущий, -- он посмотрел на Мэри Поппинс. -- Хотя и у всех других не лучше. Мэри Поппинс гордо вскинула голову. -- Вы на себя посмотрите, -- резко сказала она, распахнула дверь и так сильно толкнула коляску, что опрокинула банку устриц. -- Высказался! -- фыркнула Мэри Поппинс и взглянула на ноги. "Вид не очень цветущий"! Это в новых-то туфлях, лайковых, блестящих, на двух пуговицах!" -- вот что услышали Майкл и Джейн в ее восклицании. На улице Мэри Поппинс опять заглянула в список покупок и стала что-то вычеркивать. Майкл нетерпеливо переступал с ноги на ногу. -- Мэри Поппинс, мы пойдем когда-нибудь домой? -- наконец не выдержал он. Мэри Поппинс подняла голову и уничтожающе посмотрела на него. -- Как получится, -- коротко ответила она и стала складывать список вчетверо. Майкл чуть не стукнул себя за выскочившие слова. -- Ты можешь идти домой, если хочешь, -- высокомерно произнесла она. -- А мы идем покупать пряники. Кончики рта у Майкла поехали вниз. Вечно он что-нибудь ляпнет! Он же не знал, что последними в списке -- пряники. -- Тебе туда, -- Мэри Поппинс махнула в сторону Вишневой. -- Смотри не заблудись, -- прибавила она, подумав. -- Мэри Поппинс, пожалуйста, возьмите меня с собой! Вы ведь пошутили? Пожалуйста, не сердитесь, -- стал просить Майкл. -- Давайте возьмем его, Мэри Поппинс, -- заступилась за брата Джейн. -- Хотите, я покачу коляску? Только простите его. Мэри Поппинс фыркнула. -- Если бы не пятница, -- сказала она, грозно глядя на Майкла, -- я бы-- дзык! -- и отправила тебя домой. Дзык -- и все! И Мэри Поппинс покатила близнецов дальше. Джейн с Майклом поняли, что она немного смягчилась, и вприпрыжку поспешили за ней, ломая голову, что бы могло значить это "дзык". Вдруг Джейн заметила, что они идут совсем не в ту сторону. -- Мэри Поппинс, мне послышалось, вы сказали, что мы идем покупать пряники. Но ведь наша кондитерская совсем в другой стороне... -- осмелилась заговорить Джейн, но осеклась, увидев лицо Мэри Поппинс. -- Кто делает покупки -- ты или я? -- спросила Мэри Поппинс. -- Вы, -- прошептала Джейн. -- Да? А я думала, что ты, -- Мэри Поппинс презрительно усмехнулась. Она легонько повернула коляску, свернула за угол и вдруг остановилась. Джейн с Майклом тоже остановились, чуть не налетев на нее, и увидели престранного вида лавчонку. Она была крошечная и какая-то замурзанная. В окнах висели фестоны из цветной бумаги, а с витринных полок уныло глядели выцветшие коробочки с шербетом, столетние карамельные палочки и древние леденцовые шарики на палочках. Между окон была маленькая темная дверца, куда Мэри Поппинс и втолкнула коляску; Джейн с Майклом вошли следом и попали в маленькую полутемную комнатку. Вдоль трех ее стен тянулись прилавки со стеклянным верхом. Под стеклом были выложены ряды темно-бурых пряников, и на каждом горела звездочка, их было так много, что казалось -- это они освещают комнату слабым сиянием. Джейн с Майклом огляделись -- интересно, кто торгует в этой древней лавке, как вдруг Мэри Поппинс громко позвала: -- Фанни! Анни! Вы где? -- ее голос несколько раз эхом отразился от темных стен. И тут же за прилавком возникли две великанши и поздоровались за руку с Мэри Поппинс. Потом перегнулись через прилавок и могучими, под стать росту, голосами приветствовали Джейн и Майкла. -- Здравствуйте, мисс... -- Майкл помедлил, не зная, кто Анни, кто Фанни. -- Меня зовут Фанни, -- сказала одна из сестер. -- Какое "здравствовать!" Ревматизм замучил. Но все равно на добром слове спасибо. Она говорила с такой скорбью, как будто первый раз в жизни ее так учтиво приветствовали. -- Какая прекрасная сегодня погода, -- вежливо обратилась Джейн ко второй сестре, которая целую минуту не выпускала ее ладошку из своей огромной руки. -- А я -- Анни, -- представилась она плаксивым голосом и прибавила: -- Не по милу хорош, а по хорошему мил. Джейн и Майклу их манера говорить показалась весьма странной, но удивляться было некогда. Мисс Фанни и мисс Анни уже тянулись к коляске, и каждая поздоровалась за руку с одним из близнецов. Джон с Барбарой испугались и стали реветь. -- Что, что, что такое? Кто тут шумит? -- раздался из глубины лавки тонкий голосок. Услыхав его, мисс Фанни и мисс Анни так испугались, точно попали в лапы к людоеду. Они заметались по лавке, словно искали уголок, куда бы спрятаться. -- Что тут происходит? -- голосок с нотками любопытства прозвучал совсем близко, и из-за прилавка выскочила маленькая сухонькая старушонка, с маленьким, сморщенным личиком, тремя волосинками на голове, уложенными, однако, в модный пучок на макушке, и тонкими, как жердочки, ножками. Такой древней старухи Джейн с Майклом никогда в жизни не видели. Несмотря на это, она легко и весело подбежала к ним, точно молоденькая девушка. -- Что, что, что такое! Вот тебе на! Да ведь это, Господи прости, Мэри Поппинс с Барбарой и Джоном Банксами! Да тут, никак, и Джейн с Майклом! Какой приятный сюрприз! Какая приятная неожиданность! Последний раз я была так же приятно удивлена, когда Христофор Колумб открыл Америку. Даю честное слово! Она сияла от радости, а ноги, обутые в мягкие сапожки, выделывали мелкие задорные па. Она подбежала к коляске и стала покачивать ее и делать козу тонкими скрюченными пальцами. Джон и Барбара сразу перестали плакать, загулили и засмеялись. -- Так-то лучше! -- весело пискнула старушка. И вдруг сделала очень странную вещь -- отломила два своих пальца и протянула Джону с Барбарой. Но это еще не все! На месте отломанных тотчас же выросли два новых. Джейн с Майклом видели все это собственными глазами. -- Это всего-навсего ячменный сахар, -- объяснила старушка Мэри Поппинс. -- Он им не повредит. -- Вы, миссис Корри, можете дать им что хотите. Из ваших рук им ничего не повредит, -- ответила Мэри Поппинс с несвойственной ей любезностью. -- Как жаль, что это не мятные палочки, -- вырвалось у Майкла. -- Иногда они бывают и мятными палочками, -- с радостью сообщила миссис Корри. -- И к тому же очень вкусными. Я сама их люблю грызть, особенно если не спится ночью. Мята очень полезна для желудка. -- А чем они будут в следующий раз? -- спросила Джейн, проявляя вполне понятный интерес к пальцам миссис Корри. -- Это действительно вопрос! Не знаю, -- пожала миссис Корри плечами.-- Это непредсказуемо. Впрочем, можно попытаться угадать. "Почему бы не попытаться", как сказал Вильгельм Завоеватель своей матери, которая не советовала ему идти покорять Британию. -- Вам, наверное, очень, очень много лет, -- вздохнув, сказала Джейн. Она так завидовала миссис Корри -- столько прожить и все помнить! Вот бы и ей такую память. Миссис Корри тряхнула маленькой головкой и залилась тоненьким смехом. -- Очень много лет! Да я сосунок по сравнению с моей бабушкой. Вот ей действительно очень, очень много лет. Но мое появление на свет восходит к незапамятным временам. Я, во всяком случае, помню, как создавали землю. Я была тогда желторотым подростком. Боже мой! Это был труд, скажу я вам! Она вдруг замолчала и скосила на детей свои остренькие глазки. -- Да что это я! Совсем зарапортовалась, а гости мои ждут. Полагаю, душенька, -- она повернулась к Мэри Поппинс, как видно, своей старой знакомой, -- что вы пришли ко мне за пряниками? -- Вы не ошиблись, миссис Корри, -- учтиво ответила Мэри Поппинс. -- Отлично. Фанни и Анни уже дали вам пряников? -- Миссис Корри вопросительно посмотрела на Джейн и Майкла. Джейн отрицательно покачала головой. А за прилавком послышался приглушенный шепот. -- Нет, мамочка, -- едва слышно проговорила мисс Фанни. -- Мы как раз собирались дать, мамочка... -- начала мисс Анни испуганно. Выпрямившись во весь свой рост и бросив испепеляющий взгляд на дочерей-великанш, миссис Корри сказала тихим, полным ярости, устрашающим голосом: -- Как раз собирались дать? Вон что, оказывается! Потрясающе интересно! А кто, позволь тебя спросить, Анни, позволил вам раздавать мои пряники? -- Никто, мамочка. Я никому ничего не давала. Я только подумала... -- Она только подумала! Очень мило с твоей стороны. Буду очень тебе обязана, если ты перестанешь думать. В этом доме обо всем думаю я! -- сказала миссис Корри тихим, но пронзительным голосом. И вдруг рассыпалась мелким хрипловатым смехом. -- Взгляните на нее! Нет, вы только взгляните! Трусишка-зайчишка! Рева-корова! -- тыкала она узловатым пальцем в свою дочь. Джейн с Майклом взглянули и увидели, как по огромному несчастному лицу мисс Анни катится большая слеза: но они не осмелились вмешаться -- крошечная миссис Корри внушала им трепет, почти ужас. Правда, стоило миссис Корри отвернуться, Джейн улучила минуту и протянула мисс Анни свой носовой платок, который от одной слезы так намок -- хоть выжимай. Мисс Анни и выжала его и только потом отдала Джейн. -- А ты, Фанни, интересно, ты тоже думала? -- тонкий пронзительный голосок хлестнул вторую сестру. -- Нет, мамочка, -- дрожа, ответила мисс Фанни. -- Ну, хоть ты, слава Богу, не думала! Подними это стекло! Пляшущими пальцами мисс Фанни открыла стеклянный верх. -- А теперь, мои дорогие, -- совсем другим голосом проговорила миссис Корри, глядя на Джейн с Майклом, и улыбнулась так ласково, что они устыдились: кого тут бояться -- такая милая старушка, -- подите сюда, мои птенчики, и выберите себе пряники, -- продолжала она. -- Пряники приготовлены сегодня по особому рецепту -- я получила его от Альфреда Великого. Он очень хорошо стряпал, хотя, помню, печенье у него один раз подгорело. Сколько вам дать? Джейн с Майклом посмотрели на Мэри Поппинс. -- Каждому по четыре, -- сказала она. -- Всего двенадцать. Значит, дюжину. -- Прибавлю еще один и будет чертова дюжина. -- Миссис Корри озорно глянула на детей. -- Ну, берите же! И Джейн с Майклом взяли тринадцать душистых коричных пряников, у каждого наверху светилась звездочка из золотой бумаги. Майкл не удержался и откусил от одного кусочек. -- Вкусно? -- прокудахтала миссис Корри. Майкл кивнул. Миссис Корри на радостях подхватила руками юбки и пустилась в пляс. -- Ура! Ура! Восторг! Ура! -- выкрикивала она тонким голосом. Наконец остановилась, и лицо ее посерьезнело. -- Но вы должны знать, я даю пряники за плату. Труд должен вознаграждаться. С каждого из вас по три пенса. Мэри Поппинс открыла кошелек и вынула три трехпенсовых монетки. И дала по одной Джейн и Майклу. -- А теперь, -- скомандовала миссис Корри, -- приклейте монетки к моему платью. Так поступают мои покупатели. Дети взглянули на ее длинное черное платье. И действительно, все оно было усеяно трехпенсовиками, как платье принцессы бриллиантами. -- Скорее же! Подите сюда и прилепляйте, -- повторила миссис Корри, потирая руки в предвкушении удовольствия. -- Не бойтесь, они не попадают на пол. Мэри Поппинс подошла первая и прижала свой трехпенсовик к воротничку. И что вы думаете? Он приклеился! Тогда и они прилепили свои монетки -- Джейн на правое плечо, а Майкл на левый рукав. -- Поразительно! -- развела руками Джейн. -- Ничего поразительного, -- хихикнула миссис Корри. -- Или, вернее, не более поразительно, чем все другое, о чем я могла бы рассказать, -- и она подмигнула Мэри Поппинс. -- Боюсь, нам пора уходить, миссис Корри, -- сказала Мэри Поппинс. -- У нас сегодня на обед дрочена, а мне еще предстоит ее испечь. Эта миссис Брилл... -- Бедная кухарка? -- спросила миссис Корри, прервав Мэри Поппинс. -- Бедная! -- Мэри Поппинс презрительно фыркнула. -- Я бы ее по-другому назвала. -- Ну что ж, -- миссис Корри прижала указательный палец к носу и задумалась. Но скоро опять заговорила. -- Дорогая мисс Поппинс, -- важно произнесла она. -- Мне было очень приятно повидать вас, и я уверена, мои девочки получили от вашего визита не меньше удовольствия, -- она махнула рукой в сторону двух печальных великанш. -- Приходите еще вместе с Джейн, Майклом и младенцами и не откладывайте визит в долгий ящик. Вы уверены, что донесете пряники домой? -- обратилась она к детям. Они кивнули. Миссис Корри подошла к ним поближе -- у нее на лице было странное, серьезное, даже испытующее выражение. -- Хотела бы я знать, -- сказала она мечтательно, -- что вы сделаете с бумажными звездами? -- Мы их спрячем на память, -- ответила Джейн. -- Мы так всегда делаем. -- Э-э... спрячете на память? А интересно, куда вы их спрячете? -- миссис Корри сощурила глаза, и от этого взгляд ее стал еще более испытующим. -- Ну, свои я положу в левый верхний ящик комода под носовые платки,-- сказала Джейн. -- А мои будут в коробке из-под обуви на нижней полке платяного шкафа, -- поспешил добавить Майкл. -- Верхний левый ящик комода и коробка из-под обуви в платяном шкафу, -- раздумчиво протянула миссис Корри, точно хотела заучить наизусть эти слова. Потом взглянула на Мэри Поппинс и слегка кивнула. Мэри Поппинс тоже ответила ей легким кивком. Казалось, их связывает какая-то общая тайна. -- Ну и прекрасно! -- воскликнула, сияя, миссис Корри. -- Вы даже не представляете, как я рада, что вы будете хранить свои звезды! Я это запомню. Я помню решительно все. Даже то, что бывало на обед у короля Артура каждое второе воскресенье. А теперь давайте прощаться. До скорого свидания. Са-а-амого скорого! Голос миссис Корри становился все тише, тише и наконец совсем смолк; и в тот же миг, не понимая, как это случилось, Джейн с Майклом очутились на улице -- шли позади Мэри Поппинс, которая опять изучала свой список намеченных покупок. Они посмотрели по сторонам, обернулись назад. -- Что это, Джейн? -- удивился Майкл. -- Где же лавка? -- Ее нигде нет, -- сказала Джейн, ища глазами древний домишко. И они не ошиблись. Лавки не было. Как сквозь землю провалилась. -- Как странно! -- воскликнула Джейн. -- Очень! -- согласился Майкл. -- А пряники какие вкусные. И они стали откусывать пряники с разных сторон, превращая их то в человечка, то в цветок, то в чайник, и совсем забыли про лавку миссис Корри. А лавка и правда была очень странная. ...Вспомнили они о ней посреди ночи, когда свет везде в доме был погашен, а им полагалось видеть уже десятый сон. -- Джейн! Джейн! -- прошептал Майкл. -- Слышишь, кто-то идет по лестнице, на цыпочках. -- Ш-ш-ш, -- зашипела Джейн, она тоже услыхала чьито осторожные шаги. Дверь в детскую с легким скрипом отворилась, и кто-то вошел. Это была Мэри Поппинс, в пальто и шляпке, как будто она собралась гулять. Она ходила по комнате быстрыми неслышными шагами. Джейн с Майклом наблюдали за ней, не шевелясь и смежив веки до щелочек. Первым делом Мэри Поппинс подошла к комоду, открыла ящик и тут же закрыла его. Потом на цыпочках подошла к платяному шкафу, открыла дверцу, наклонилась и не то положила что-то, не то что-то взяла -- они не рассмотрели. Послышался легкий стук, дверца захлопнулась, и Мэри Поппинс поспешно вышла из детской. Майкл сел в постели. -- Что она делала? -- спросил он у Джейн громким шепотом. -- Не знаю. Может, она забыла перчатки или туфли... -- Джейн вдруг замолчала. -- Майкл, слышишь? -- прошептала она. Он прислушался. Откуда-то снизу, скорее всего из сада, доносились чьи-то взволнованные, приглушенные голоса. Джейн соскочила с постели и знаком позвала Майкла. Босыми ногами прошлепали они к окну и выглянули наружу. За оградой на тротуаре маячили одна маленькая фигурка и две гигантские. -- Это миссис Корри с мисс Фанни и мисс Анни, -- прошептала Джейн. Да, это были они. Престранная компания! Миссис Корри вглядывалась сквозь калитку во двор дома N 17. У мисс Фанни на плечах балансировали две длинные-предлинные лестницы, у мисс Анни в одной руке было ведро с чем-то похожим на клей, а в другой -- огромная малярная кисть. Стоя у окна, задернутого шторой, Джейн и Майкл ясно слышали голоса ночных визитеров. -- Она запаздывает, -- сердито проговорила миссис Корри. -- Может, кто-нибудь из детей заболел, -- робко предположила мисс Фанни, двигая плечами, чтобы лестницы не упали, -- и она не может... -- Прийти вовремя, -- докончила, нервно поеживаясь, мисс Анни. -- Тихо! -- приказала кипящая гневом мамаша, и Джейн с Майклом явственно услыхали, как она прошептала: "Велика жирафа, да дура", -- без сомнения относя эту поговорку к дочерям. -- Тс-с, -- миссис Корри прислушалась, склонив поптичьи маленькую головку. И тотчас же входная дверь тихонько скрипнула и послышались чьи-то шаги, ступающие по гравию. Это была Мэри Поппинс с корзинкой в руке, откуда шел слабый, таинственный свет. Миссис Корри улыбнулась и помахала рукой. -- Скорее, скорее, надо спешить! -- сказала она подошедшей Мэри Поппинс и, взяв ее за руку, перевела взгляд на дочерей. -- Веселее смотрите, вы, двое! -- И она пошла вперед, сопровождаемая мисс Фанни и мисс Анни, которые, как ни силились смотреть веселее, ничего не могли с собой поделать. Они шли сзади, тяжело ступая и сгибаясь под тяжестью своей ноши. Джейн с Майклом не отрывали от них глаз. Вот процессия спустилась по Вишневой, свернула налево и пошла вверх по склону холма. Наконец взобрались на самый верх, на поляну, поросшую травой, где не было ни одного дома, и там остановились. Мисс Анни опустила ведро с клеем на землю, а мисс Фанни сбросила с плеч обе лестницы и поставила их так, чтобы получилась высокая, до самого неба, буква Л. И вместе с сестрой стала ее держать. -- Что они собираются делать? -- изумленно воскликнул Майкл. Но Джейн ничего не ответила -- еще минута, и он сам все увидит. Как только лестницы были прочно установлены -- один конец на земле, другой на небе, -- миссис Корри, зажав под мышкой кисть, подхватила одной рукой юбки, другой взяла ведро и полезла по лестнице вверх, осторожно нащупывая ногами перекладины. Мэри Поппинс со своей корзинкой полезла по другой лестнице. И тут началось нечто невероятное. Добравшись до верхней перекладины, миссис Корри окунула кисть в ведро и стала мазать клеем небо. А Мэри Поппинс взяла из корзины что-то блестящее и стала пришлепывать к намазанному клеем небу. Когда она убрала руку, они увидели, что она приклеила к небу золотую звездочку с пряника. И та сразу неистово засверкала, озаряя вокруг себя небо мерцающим золотистым светом. -- Это наши, -- чуть не заплакал Майкл. -- Наши звездочки с пряников. Она думала, что мы спим, тихонько вошла и взяла их. А Джейн ничего не сказала. Она не отрываясь смотрела, как миссис Корри мажет кистью небо, а Мэри Поппинс приклеивает к нему звезды. Когда места на небе не хватало, мисс Фанни и мисс Анни двигали лестницы дальше. Наконец работа была окончена. Мэри Поппинс перевернула корзинку и потрясла -- корзинка была пуста. Тогда обе дамы спустились вниз, и процессия двинулась в обратный путь, мисс Фанни тащила на плечах лестницы, а мисс Анни позвякивала пустым ведром. На углу остановились, перекинулись о чем-то несколькими словами, Мэри Поппинс пожала всем руки и заспешила по Вишневой домой. А миссис Корри, пританцовывая в своих мягких сапожках, изящно подхватив юбки, исчезла в противоположном направлении вместе с громко топавшими дочками-великаншами. Скрипнула садовая калитка. Зашуршал гравий под ногами. Отворилась входная дверь и тихонько закрылась. Джейн и Майкл услышали тихие шаги Мэри Поппинс по лестнице; она прокралась на цыпочках мимо детской, вошла в комнату, где спали близнецы, разделась и легла спать. Как только звук ее шагов смолк, Джейн с Майклом переглянулись, не сказав ни слова, подошли к комоду и заглянули в левый верхний ящик -- в нем ничего, кроме стопки носовых платков, не было. -- Я тебе говорил, -- сказал Майкл. Открыли платяной шкаф, заглянули в коробку, она тоже была пустая. -- Как это? Почему? -- говорил Майкл, сидя на краешке постели и глядя несчастными глазами на Джейн. А Джейн опять ничего не сказала. Она сидела рядом, обхватив руками коленки, и думала, думала. Но вот она откинула назад волосы и встала. -- Знаешь, что я хочу знать? -- взглянула она на Майкла. -- Звезды сделаны из золотой бумаги или золотая бумага из звезд? Майкл не ответил. Да Джейн и не ожидала ответа. Она понимала, объяснить это может только кто-нибудь гораздо мудрее Майкла. Глава 9. История Джона и Барбары Джейн и Майкл ушли на день рождения. Они оделись во все самое нарядное. И Эллен, увидев их, воскликнула, что они "красавчики, прямо с витрины". Весь день в доме было так тихо, точно дом о чем-то задумался или, может, задремал. Внизу на кухне миссис Брилл, водрузив на нос очки, читала газеты, Робертсон Эй сидел в саду на скамейке и усердно предавался лени. Миссис Банкс устроилась на софе в гостиной, подложив под ноги подушечку. В комнате наверху Мэри Поппинс просушивала на каминной решетке одежду детей, а солнечные лучи лились в окно, расцвечивая стены, и плясали в кроватях, где лежали близнецы. -- Пожалуйста, сдвиньтесь немного. Вы светите мне в глаза, -- сказал Джон громко. -- Прости, но это невозможно, -- ответил один луч. -- Нам ведь надо обежать всю комнату. Так заведено испокон веков. Мы движемся весь день с востока на запад, и эта комната как раз у нас на пути. Советую тебе зажмуриться, и я как бы исчезну. Золотистый столп лучей наискось падал в комнату. Он двигался довольно быстро, вняв, без сомнения, просьбе Джона. -- Какие вы нежные и теплые. Я так вас люблю, -- сказала Барбара, стараясь поймать в кулачок хотя бы один луч. -- Милая девочка, -- ответили лучи и стали гладить ее щечки. -- Тебе нравится, как мы ласкаем тебя? -- видно, им приятно, когда их любят. -- Очень! -- вздохнула с наслаждением Барбара. -- Слова! Слова! Слова! Я нигде не слышал столько слов, как в доме N 17 по Вишневой улице. В этой комнате всегда кто-то болтает, -- проверещал в окне чей-то голос. Джон с Барбарой повернули головы. Это был Скворец, живший на верху дымоходной трубы. -- Нет, как вам это нравится! -- быстро обернулась Мэри Поппинс. -- Посмотрел бы на себя. День-деньской прыгаешь по крышам и проводам. И без умолку трещишь, чирикаешь, орешь. Ты своим гамом мертвого разбудишь! Воробьи и те тише себя ведут. Скворец склонил голову набок и глянул на нее одним глазом сверху оконной рамы. -- Ну и что? -- ответил он. -- У меня уйма дел: консультации, дискуссии, диспуты, переговоры. Вот целый день и нет языку покоя. -- Бедный язык, -- съязвил Джон. -- А я, между прочим, молодой человек, не с вами разговариваю, -- Скворец гордо тряхнул крылышками и слетел на подоконник. -- И уж, во всяком случае, не тебе это говорить. Кто в субботу чуть не весь день голосил? -- Но я же не болтал языком, -- смутился Джон. -- У меня животик болел. -- Знаем, как болел! -- Скворец с подоконника перелетел на шишечку кроватки, где лежала Барбара, и сказал тихим, вкрадчивым голосом: -- Есть сегодня что-нибудь вкусненькое для скворушки, Барбара? Барбара села, держась за кроватку. -- Вот тебе половинка овсяного печенья, -- протянула она в кулачке угощенье. Скворец мгновенно вспорхнул с кровати, схватил кусочек печенья, вернулся на подоконник и стал быстро-быстро клевать. -- А где твое спасибо? -- укорила Скворца Мэри Поппинс, но печенье было такое вкусное, что Скворец никого и ничего не слышал. -- А спасибо где?-- громче повторила Мэри Поппинс. -- Что такое? Ах, дорогуша, занимайтесь своим делом. У меня нет времени на всякие церемонии. -- И он склюнул последнюю крошку. В комнате воцарилась тишина. Джон, нежась в солнечных лучах, схватил свою голенькую ножку, сунул пальцы в рот, где уже белел первый зубик, и стал водить ими по губам. -- Что с тобой? Зачем это? -- засмеялась Барбара. -- Сейчас тобой никто не любуется. -- Знаю, -- ответил Джон, ведя ножкой по губам, точно играл на губной гармошке, -- но надо практиковаться. Взрослые от этого балдеют. Ты обратила внимание, тетушка Флосси увидела вчера этот фокус и чуть с ума не сошла. Столько глупостей наговорила -- я и птенчик, и умничка, и золотце -- словом, седьмое чудо света. Слыхала что-нибудь подобное? -- Джон выпустил изо рта ножку и захохотал, вспомнив тетушку Флосси. -- Мои штучки ей тоже нравятся, -- без тени хвастовства заметила Барбара. -- Я начну снимать и надевать пинетки, а она мне -- ты такая сладенькая, я тебя сейчас съем, смешно, да? Если я говорю, что съем, значит, и правда съем, например, яблоко или печенье. А у взрослых ничего не поймешь. Говорят одно -- делают другое. Как ты думаешь, она понарошку хочет меня съесть? -- Конечно, понарошку. Это они так шутят. Мне никогда не понять взрослых. Они все-таки очень глупые. Даже и Джейн с Майклом не всегда умными назовешь. -- Да, -- согласилась Барбара, сосредоточенно стаскивая пинетки. -- Например, они никогда не понимают, о чем мы говорим. Но самое страшное, они вообще не понимают ничей язык. Я сам слышал, как Джейн сказала: вот бы понять, что говорит ветер. -- И я удивляюсь на Майкла. Только и слышишь: "Ах, как поет скворец -- ти-ви, ти-ви!" Да разве скворец поет? Он просто говорит, как мы с тобой. А уж от мамы с папой, конечно, и ожидать нечего. Они просто ничегошеньки не понимают. Но Джейн с Майклом, кажется, должны бы понимать... -- А они раньше и понимали, -- вмешалась Мэри Поппинс, складывая стопкой ночные сорочки Джейн. -- Что? -- воскликнули близнецы. -- Понимали язык скворца и ветра? -- Да, и язык деревьев, солнечных лучей, звезд. -- Но как они могли разучиться? -- Джон наморщил лобик, силясь постичь причину такого несчастья. -- Ты хочешь знать? -- проверещал Скворец таким тоном, точно хотел сказать: а я знаю, как. -- Выросли и забыли, -- объяснила Мэри Поппинс. -- Барбара, надень, пожалуйста, пинетки. -- Глупая причина, -- сказал Джон, сердито на нее глядя. -- Может, и глупая, но это факт, -- Мэри Поппинс нагнулась к Барбаре и крепко-накрепко завязала пинетки. -- А Джейн с Майклом и правда глупые, -- продолжал Джон. -- Вот я вырасту и ни за что не забуду. -- И я тоже, -- Барбара сунула палец в рот и стала, причмокивая, сосать. -- Забудете, -- отрезала Мэри Поппинс. Близнецы сели в постельках и уставились на нее. -- Ха! -- презрительно воскликнул Скворец. -- Вы только взгляните на них! Ишь, вундеркинды выискались! Бывают, конечно, чудеса. Но на этот раз никакого чуда не будет. Вы тоже все забудете, как Джейн с Майклом. -- Никогда! -- воскликнули близнецы в один голос и взглянули на Скворца так, словно хотели его убить: очень он их расстроил. -- А я говорю, что забудете, -- рассмеялся Скворец. -- Впрочем, вы в этом не виноваты, -- прибавил он, смягчившись. -- Забудете, потому что выбора у вас нет. Не было еще на свете человека, который не забыл бы язык вещей и животных. Не считая, конечно, ее. -- И Скворец кивнул через крыло на Мэри Поппинс. -- А почему она помнит, а мы забудем? -- спросил Джон. -- Ишь, что захотели! Она не такая, как все. Она -- Великое исключение. Вам с ней не равняться, -- усмехнулся Скворец. Огорченные дети замолчали. -- Видите ли, -- продолжал Скворец. -- Она совсем особенная. Я говорю не о внешности. Мои птенцы, им хоть от роду один день, и то красивее. -- Какая наглость! -- возмутилась Мэри Поппинс и замахала на Скворца фартуком. Но Скворец вспорхнул на верх рамы, прыгнул на карниз и, оказавшись в недосягаемости, пронзительно засвистал. -- Опять не поймала! Небось, уже думала, я у тебя в руках! -- И Скворец презрительно затряс крыльями. Мэри Поппинс в ответ только фыркнула. Солнечный столп продолжал скользить по комнате, волоча за собой золотистый шлейф. За окном подул легкий ветер и стал нежно шептаться с вишнями на улице. -- Слышите, что говорит ветер? -- спросил Джон, склонив набок голову.-- Неужели правда, миссис Поппинс, что мы вырастем и не будем слышать, что говорят ветер, лучи, деревья? -- Слышать, конечно, будете, -- ответила Мэри Поппинс. -- Но понимать -- нет. Барбару как будто ударили, и она тихонько заплакала. И у Джона на глаза навернулись слезы. -- Это непоправимо. Так устроен мир, -- взывала к их разуму Мэри Поппинс. -- Взгляните на них! Нет, вы только взгляните! -- насмешничал Скворец. -- Ревут белугой! Да у моих едва вылупившихся птенцов мозгов и то больше. А Джон и Барбара, лежа в своих уютных постельках, плакали навзрыд, такими они чувствовали себя несчастными. Вдруг отворилась дверь и вошла миссис Банкс. -- Мне послышалось, что дети плачут? -- сказала она и подбежала к кроваткам. -- Что случилось, мои маленькие? Мои солнышки, мои птички? Почему они так горько плачут, Мэри Поппинс? Весь день они были такие хорошие, не слышно было ни звука. Что тут произошло? -- Да, мадам. Нет, мадам. Конечно, мадам. Это, наверное, зубки, мадам, -- говорила Мэри Поппинс, стараясь не глядеть на Скворца. -- Ну конечно, зубки, -- поспешила согласиться миссис Банкс. -- Мне не надо никаких зубов. Я забуду из-за них все самое важное, -- голосил Джон, катаясь по кровати. -- И я тоже, -- рыдала Барбара, уткнувшись в подушку. -- Бедненькие мои, славненькие. Все, все будет хорошо. Вот только вырастут эти гадкие зубки, -- успокаивала близнецов миссис Банкс, бегая от одной кроватки к другой. -- Ты ничего не понимаешь! -- еще сильнее вопил Джон. -- Мне не нужны твои зубки! -- Никогда, никогда ничего хорошего не будет, -- плакала в подушку Барбара. -- Да, да, все будет хорошо. Мамочка жалеет, мамочка любит своих деток, -- нежно ворковала миссис Банкс. За окном послышался легкий писк. Это хихикнул Скворец, но поперхнулся, перехватив грозный взгляд Мэри Поппинс. И уже больше не позволил себе даже улыбнуться, наблюдая происходящее в комнате. Миссис Банкс ласково гладила близнецов -- то одного, то другого, шептала слова, способные, как она думала, утешить даже в самом большом горе. И Джон вдруг перестал плакать. Он был уже воспитанный мальчик, любил мамочку и помнил, чем он ей обязан. Не ее вина, что она, бедняжка, всегда говорит не то, что надо. И все потому, что не понимает их. И Джон простил свою маму -- лег на спину, всхлипнул, взял ножку и сунул пальчики в рот. -- Ах ты умница! Ну что у нас за умный мальчик! -- восхитилась мама. Джон стал водить пальчиками по губам, как будто играл на губной гармошке, и миссис Банкс расцеловала его. Тогда и Барбара -- пусть и ее похвалят -- оторвала от подушки мокрое личико и двумя ручками сняла сразу обе пинетки. -- Ах ты мое сокровище! -- воскликнула с восторгом миссис Банкс, осыпая дочь поцелуями. -- Вот видите, Мэри Поппинс. Вот дети и замолчали. Я всегда их успокою. Все, все хорошо, -- сказала миссис Банкс, точно пропела строчку колыбельной. -- И зубки все вырастут, -- прибавила она. -- Да, мадам, -- вежливо ответила Мэри Поппинс. Миссис Банкс улыбнулась близнецам, вышла из комнаты и тихонько притворила дверь. В тот же миг Скворец разразился гомерическим хохотом. -- Простите, ради Бога, мою неучтивость! -- воскликнул он сквозь смех. -- Но я правда, правда не могу удержаться. Какая сцена! Боже, какая сцена! Джон не обратил на него никакого внимания. Он просунул сквозь прутья кроватки голову и сказал Барбаре тихим, идущим от сердца голосом: -- Я ни за что не буду таким, как другие взрослые. Ни за что! -- он кивнул головой в сторону Скворца. -- Пусть они с Мэри Поппинс говорят, что хотят. Я никогда не забуду их язык. Мэри Поппинс ничего не сказала, только улыбнулась загадочной, понимающей улыбкой. -- И я не забуду, -- сказала Барбара. -- Никогда! -- Пет, вы только послушайте их, сохрани, Господи, мои маховые перья, -- просвистел за окном Скворец, прижал крылья к бокам и опять давай смеяться. -- Как будто это от них зависит! Вот умора! Еще месяц-два, ну от силы три, и они забудут даже, как меня звать, глупые кукушонки. Глупые, желторотые, бесперые кукушонки. Ха! Ха! Ха! -- И Скворец расправил свои крапчатые крылья и улетел... Прошло немного времени, у близнецов появились зубки, как тому положено, и весь дом отпраздновал их первый день рождения. На утро после торжества Скворец, только вернувшийся в дом N 17 по Вишневой улице с далеких Бермуд, сел по обыкновению на подоконник. -- Привет! Привет! Привет! Вот мы и вернулись, -- весело насвистывал он. -- Ну как вы, дорогуша? -- не очень почтительно обратился он к Мэри Поппинс, склонив голову набок и глядя на нее ясным, блестящим глазом. -- В вашем приветствии никто не нуждается, -- вскинула голову Мэри Поппинс. -- Узнаю старушку. Ни капельки не изменилась! А как наши кукушонки? -- Скворец взглянул на постельку Барбары. -- Ну, Барбарина, есть ли сегодня что-нибудь вкусненькое для скворушки? -- Ба-ля, ба-ля, ба-ля, -- пролепетала Барбара, уписывая овсяное печенье. Скворец, слегка удивившись, прыгнул на шишечку кровати. -- Я спрашиваю, -- отчетливо произнес он, -- есть ли что-нибудь вкусненькое для скворушки? -- Бу-лю, бу-лю, бу-лю, -- пролепетала Барбара, глянула на потолок и проглотила последнюю крошку. Скворец уставился на нее блестящими глазками. -- Ха! -- вдруг воскликнул он и вопросительно взглянул на Мэри Поппинс. Она ответила ему долгим говорящим взглядом. Скворец порхнул на кровать Джона. Джон крепко прижимал к себе белую кудрявую овечку. -- Как меня зовут? Как меня зовут? Как меня зовут? -- пронзительно закричал Скворец, чувствуя какое-то беспокойство. -- Бе-бе-бе, -- сказал Джон, открыл рот и ухватил зубками ногу овечки. Тряхнув головой, Скворец отвернулся. -- Значит, свершилось, -- тихо сказал он Мэри Поппинс. Она кивнула. Скворец какой-то миг удрученно глядел на близнецов. Потом пожал крыльями в крапинках. -- Ну что ж. Я ведь знал, что так будет. И всегда говорил им это. А они не верили. -- Он немного помолчал, глядя на кроватки. И вдруг резко встряхнулся. -- Да-а, надо скорее лететь домой. К себе на трубу. Пора приниматься за весеннюю уборку. -- Он перелетел с кровати на подоконник и обернулся. -- А скучно будет без них. Я любил поболтать с ними. Мне будет их не хватать. И он смахнул что-то крылом с глаз. -- Плачешь? -- усмехнулась Мэри Поппинс. Скворец сразу взял себя в руки. -- Плачу? Да нет. У меня... э-э... легкая простуда. Продуло на обратном пути. Ничего серьезного. Он выпорхнул в окно, сел на карниз, почистил клювом перышки. -- Прощайте! -- весело просвистел он, расправил крылья и улетел... Глава 10. Полнолуние Весь день Мэри Поппинс носилась как заведенная. В такие дни к ней не подступишься. Что Джейн с Майклом ни сделают, все не по ней. Близнецам и то сегодня досталось. Джейн и Майкл старались не попадаться ей на глаза. -- Давай превратимся в невидимок, -- сказал Майкл. -- Давай. Спрячемся за софу, и нас никто не увидит. Возьмем копилки, посчитаем, сколько у нас денег. А после ужина, глядишь, она подобреет. Так они и сделали. -- Шесть пенни и четыре -- будет десять. И еще полпенни и три пенни... -- быстро считала Джейн. -- Четыре пенни и три фартинга и... и все, -- вздохнул Майкл, складывая монеты стопкой. -- Вполне хватит для бедных, -- фыркнула Мэри Поппинс, заглянув за софу. -- Это не для бедных, -- обиделся Майкл. -- Я для себя коплю. -- А, хочешь купить аэроплан, -- презрительно проговорила Мэри Поппинс. -- Не аэроплан, а слона. У меня будет собственный слон. Как Лиззи в зоопарке. И я буду вас возить, -- сказал Майкл, искоса поглядывая на Мэри Поппинс: как она отнесется к этой идее. -- Хм! Какие глупости! -- опять фыркнула Мэри Поппинс, но было видно, что она немного смягчилась. -- Интересно, -- вдруг сказал Майкл, -- что делается в зоопарке ночью, когда все уходят? -- Забота кота убила, -- выпалила Мэри Поппинс. -- Так то забота, а мне просто хочется знать. Может, вы знаете? -- Еще один вопрос, и ты пойдешь спать, -- Мэри Поппинс молниеносно стряхнула со стола крошки и вихрем прошлась по комнате, наводя порядок. -- Ты у нее не спрашивай. Она знает, но не скажет, -- прошептала Джейн. -- Зачем тогда знать, раз никому не рассказываешь, -- пробурчал Майкл совсем тихо -- не дай Бог Мэри Поппинс услышит. ...Джейн с Майклом очутились в постелях, не успев глазом моргнуть. Мэри Поппинс дунула на свечу и выскочила за дверь, точно ее подхватил ветер. Детям показалось, они пролежали всего пять минут, когда из-за двери послышался чей-то шепот: -- Джейн! Майкл! Одевайтесь, и скорее бежим! Джейн с Майклом вскочили, смотрят кругом испуганно -- никого. -- Скорее, Майкл! Начинается приключение! -- Джейн заметалась в темноте -- куда делась одежда? -- Спешите, а то опоздаем, -- опять прошептал голос. -- Не знаю, где мой костюм. Вот только матросская шапка и перчатки, -- Майкл шарил по полке, заглядывал в шкаф. -- Ну и надевай. Больше ничего не надо. Сейчас тепло. Идем скорее! -- позвала Джейн. Сама она с трудом натянула пальтишко Джона и открыла дверь. За дверью никого не было, но как будто кто-то сбежал по лестнице. Джейн с Майклом бросились вдогонку. Выбежали на улицу. Они чувствовали, что кто-то ведет их, но никак не могли догнать. -- Скорее, -- позвал голос. Дети припустили что было духу, слышалось только, как тапочки шаркают по асфальту. Свернули за угол -- впереди опять никого. Схватились за руки и помчались дальше -- по улицам, аллеям, переулкам. Бегут из последних сил, вдруг точно что-то остановило их. Видят -- ограда, в ней вращающийся турникет. -- Вот мы и пришли! -- сказал голос. -- Где это мы? -- спросил Майкл. Голос молчал. Но Джейн, схватив Майкла за руку, потащила его ко входу. -- Гляди хорошенько, -- сказала она. -- Это же зоопарк! Высоко в небе плыла луна, в ее ярком свете Майкл увидел чугунную решетку и заглянул внутрь сквозь прутья. Ну конечно! Какой он глупый, не узнал зоопарка! -- Как же мы войдем? -- спросил он. -- У нас ведь нет денег. -- Это не имеет значения, -- произнес за решеткой чейто хрипловатый бас. -- Для почетных гостей вход сегодня бесплатный. Толкните, пожалуйста, турникет. Джейн с Майклом толкнули и в один миг оказались внутри ограды. -- Вот вам билеты, -- сказал тот же бас. Дети подняли головы и увидели, что голос принадлежит огромному Бурому Медведю, одетому в форменную куртку с медными пуговицами и фуражку с блестящим козырьком. Он протянул детям лапу, в ней были зажаты два розовых билета. -- Обычно мы подаем билеты, -- сказала Джейн. -- Не все обычное бывает обычно, -- ответил Медведь, улыбаясь. -- Сегодня мы вам их даем. Майкл внимательно поглядел на Медведя. -- А я вас помню, -- сказал он. -- Я как-то дал вам банку с медовым сиропом. -- Как же, помню, -- ответил Медведь. -- А крышку-то ты забыл открыть. Я десять дней с ней возился. Думать надо о других. -- А почему вы не в клетке? Вы всегда по ночам гуляете? -- спросил Майкл. -- Нет. Только когда День рождения совпадает с полной луной. Но прошу извинить меня. Я при исполнении обязанностей. -- И Медведь снова толкнул турникет. Джейн и Майкл с билетами в руках пошли по главной аллее. В ярком свете луны деревья, кусты, цветы на клумбе, клетки и домики были видны как днем. -- Кажется, здесь что-то происходит, -- заметил Майкл. И правда, что-то происходило. По аллеям туда-сюда сновали звери, иногда в сопровождении птиц. Мимо протрусили два волка, что-то горячо обсуждая с белым аистом, который шагал между ними, изящно вытягивая и поджимая длинные ноги. Джейн с Майклом уловили слова "День рождения" и "Полнолуние". В отдалении шествовали бок о бок три верблюда, а совсем рядом углубились в беседу бобер с американским грифом. Их всех, по-видимому, волновало одно. -- Интересно, чей это день рождения? -- сказал Майкл, но Джейн ничего не ответила, ее внимание привлекло весьма странное зрелище. Возле вольера слона толстый почтенных лет джентльмен на четвереньках катал на спине восьмерых мартышек. Они сидели на двух скамейках друг против друга и весело поглядывали кругом. -- Почему здесь сегодня все вверх тормашками? -- воскликнула Джейн. -- Вверх тормашками?! -- возмутился джентльмен на четвереньках, услыхав Джейн. -- Это я, по-вашему, вверх тормашками? Неслыханная грубость! Восемь мартышек визгливо рассмеялись. -- О, пожалуйста, простите, я хотела сказать... согласитесь, все так странно... -- поспешила принести извинения Джейн. -- Обычно люди ездят на животных, а сегодня наоборот. Я только это хотела сказать. Но почтенный джентльмен, спотыкаясь и пыхтя, слышать ничего не хотел. С оскорбленным видом он повернулся и под верещание мартышек побежал следующий круг. Джейн пожала плечами, взяла Майкла за руку, и они пошли дальше. Вдруг прямо у них под ногами раздался чейто сердитый голос: -- Эй вы, двое! Давайте сюда! Да поскорее! А ну, ныряйте вон за той апельсиновой коркой! Дети глянули вниз: из залитого лунным светом бассейна на них злобно таращился Черный Тюлень. -- Ныряйте, кому говорю! Посмотрю, как вам это понравится! -- Но... но мы не умеем плавать, -- пролепетал Майкл. -- Ничем не могу помочь! -- отвечал Тюлень. -- Надо было думать об этом раньше. Никого никогда не волновало, могу ли я плавать! А, что? Что такое? -- повернулся он к другому Тюленю, который вынырнул из воды и зашептал ему что-то на ухо. -- Кто? -- переспросил первый Тюлень. -- Да говори громче! Второй Тюлень опять что-то зашептал. Джейн услыхала только: "Почетные гости... друзья...", -- и больше ничего. Первый Тюлень был явно разочарован, но все-таки вежливо сказал детям: -- Прошу прощения. Рад познакомиться. Еще раз прошу прощения, -- он протянул свой ласт и, переваливаясь с боку на бок, пожал Джейн и Майклу руки. -- Ты что, не видишь, куда идешь? -- вдруг закричал он, и что-то мягкое ткнулось в спину Джейн. Она испуганно обернулась и увидела огромного Льва, у которого при виде девочки в глазах вспыхнули почтительные огоньки. -- Ох, простите... -- начал он. -- Я не знал, что это вы! Сегодня здесь столько народу, а я так спешу -- сейчас будут кормить людей. Советую вам тоже пойти, такое зрелище жалко пропустить. -- Может быть, -- вежливо начала Джейн, -- вы нас проводите? -- Конечно, она немножко побаивалась Льва, но вид у него был вполне добродушный. "В конце концов, -- подумала она, -- сегодня и правда все вверх тормашками". -- С величайшим удовольствием, -- ответил Лев с несколько преувеличенной любезностью и протянул ей лапу. Джейн взяла ее, но Майкла, предосторожности ради, не подпустила близко ко Льву. Он был такой пухленький, хорошенький мальчик, а лев, что ни говори, лев и есть. -- Тебе нравится моя грива? -- спросил Лев, когда они пошли дальше. -- По случаю праздника я сделал себе завивку. Джейн взглянула на его гриву -- она была вся в завитушках и напомажена. -- Очень! Но разве львы завиваются? Я думала... -- Что ты такое говоришь, юная леди! Лев, да будет тебе известно, -- Царь зверей. Положение обязывает. Я просто должен заботиться о своей внешности! Не спешите, нам сюда! Грациозно взмахнув передней лапой, он указал на строение с вывеской: "Семейство кошачьих" и подтолкнул туда Джейн и Майкла. Дети, разинув рты, остановились на пороге. Огромный зал был переполнен, животные теснились у барьеров, которые отделяли их от клеток; кое-кто стоял на скамейках, тянувшихся рядами вдоль противоположной стороны. Тут были пантеры, леопарды и волки, тигры и антилопы, обезьяны и лисы, горные козлы и жирафы. В одном углу чайки перекликались с ястребами. -- Великолепно, правда? -- сказал с гордостью Лев. -- Так оно и было в джунглях в старые добрые времена. Ну, идите скорее, надо занять хорошие места. И он пошел сквозь толпу, выкрикивая: "Дорогу! Дорогу!" -- и увлекая за собой Джейн с Майклом. В центре зала зверей было меньше, и они увидели наконец клетки. -- Что такое? -- изумился Майкл. -- В клетках-то люди! В клетках и правда сидели люди. В одной клетке два высоких джентльмена в цилиндрах и полосатых брюках ходили туда-сюда, озабоченно поглядывая сквозь прутья. Очевидно, чего-то с нетерпением ждали. В другой бегали, ползали, возились дети всех цветов и размеров -- тут были младенцы в длинных платьицах и шалуны лет пяти. Звери с интересом разглядывали их, совали сквозь прутья лапы и хвосты, и дети радостно смеялись. А жираф, протянув над головами животных длинную шею, сунул в их клетку нос, и малыш в матросском костюмчике стал его щекотать, что доставило жирафу огромное удовольствие. В третьей клетке сидели взаперти три старых леди в дождевиках и резиновых ботах. Одна вязала, а две другие, стоя у решетки, кричали на зверей и тыкали сквозь прутья зонтиками. Только и слышалось: -- Гадкие звери! Убирайтесь отсюда! Почему не несут чай? -- Какие забавные, -- говорили звери, весело потешаясь над ними. -- Джейн, смотри! -- воскликнул Майкл, показывая на дальнюю клетку. -- Это никак... -- Адмирал Бум, -- закончила Джейн, совсем сбитая с толку. Это действительно был их сосед Адмирал Бум. Он бегал и прыгал по клетке, кашлял и сморкался, бурля от ярости. -- Разрази меня гром! Всех свистать наверх! На горизонте земля! Гром и молния и тысяча чертей! -- Он подбегал к самым прутьям, тогда Тигр не сильно отталкивал его длинным шестом, и Адмирал особенно страшно бранился. -- Кто их посадил в клетки? -- спросила Джейн у Льва. -- Они потерялись, -- ответил Лев. -- Скорее всего, просто отстали. Не шли, а плелись. И не успели к закрытию ворот. Надо было куда-то их деть, вот мы и держим их в клетках. Вот тот, видите, очень опасен! Недавно чуть не убил смотрителя. К нему лучше не подходить, -- Лев показал на Адмирала Бума. -- Посторонитесь, пожалуйста! Отойдите от клеток! -- услыхали Джейн с Майклом. -- Да не ломитесь так! Позвольте пройти! -- Ага! Сейчас их будут кормить! -- заволновался Лев и стал проталкиваться вперед. -- Вот идут смотрители! По узкому коридорчику, отделявшему клетки от зрителей, четыре Бурых Медведя в фуражках катили тележки с едой. -- Посторонитесь! -- кричали они зверям, оказавшимся на дороге. Скоро началось настоящее представление. Смотритель открывал в клетке маленькую дверцу и совал на лопате еду. Джейн с Майклом устроились за собакой динго, и им все было видно. Самым маленьким детям полагалось молоко в рожках, малыши протягивали ручки и, схватив рожок, начинали жадно сосать. Дети постарше лакомились бисквитами и пышками с вареньем. Старые леди в резиновых ботах получили на тарелках бутерброды с маслом и ячменные лепешки, а джентльмены в цилиндрах -- телячьи котлетки и яично-молочный кисель в стаканах. Джентльмены, взяв тарелки, сели в углу, постелили на колени салфетки и стали есть. Вдруг из дальнего конца донеслись ужасные крики: -- Гром и молния и тысяча чертей! Разве это обед! Ошметок мяса с пятак и два листика капусты. Что?! Не будет йоркширского пудинга? Неслыханно! Отдать якоря! А где мой порт-вейн? Где порт-вейн, я спрашиваю? Эй там, на нижней палубе, немедленно порт-вейн Адмиралу! -- Слышите? Он становится опасен. Я говорил вам, к его клетке лучше не подходить! -- испуганно проговорил Лев. Джейн с Майклом не надо было объяснять, о ком шла речь. Они хорошо знали адмиральскую манеру выражаться. Наконец шум в зале поутих и Лев заторопился дальше. -- Ну, кажется, все накормлены, -- сказал он. -- Боюсь, мне придется с вашего позволения покинуть вас. Надеюсь, увидимся на Большом хороводе. Я вас там разыщу. Выйдя из двери, Лев поклонился детям и устремился кудато влево, грациозно поднимая лапы и потрясая гривой в завитушках. -- О, пожалуйста... -- начала было Джейн. Но его уже и след простыл. -- Я хотела у него спросить, а выпустят ли их когда-нибудь? Бедные человеческие существа, а ведь там могли оказаться и Барбара с Джоном, и мы с тобой, -- она повернулась к Майклу, но его рядом не было. Он ушел далеко вперед, Джейн бросилась вдогонку, но тут Майкл остановился и заговорил с Пингвином, который стоял посередине аллеи, держа большую тетрадку одним крылом и карандаш другим. Он глядел на приближающуюся Джейн и задумчиво грыз кончик длиннющего карандаша. -- Не знаю, -- сказал Майкл, по-видимому, отвечая на вопрос. -- Может, вы мне поможете, -- обратился Пингвин к Джейн. -- Не знаете ли вы рифму к "Мэри"? Можно, конечно, срифмовать с "контрери", но эта рифма уже навязла в зубах, да и не тот случай. -- Придумал! Мэри -- двери! -- воскликнул Майкл. -- Хм, но это не совсем поэтично. -- А если "звери"? -- предложила Джейн. -- Мм... -- соображал Пингвин. -- Это, конечно, лучше. Но хотелось бы чего-то совсем особенного, -- сказал он удрученно. -- Боюсь, что ничего не выйдет. Я, видите ли, сочиняю стих для Дня рождения. И мне так нравится первая строчка: "О, Мэри, Мэри..." А дальше не получается. Это весьма огорчительно. От пингвинов вечно ждут чего-то необыкновенного. И я боюсь всех разочаровать. Да, да... но, пожалуйста, не отвлекайте меня. Я должен закончить поздравление, -- и Пингвин куда-то побрел вперевалочку, кусая карандаш и уткнувшись в тетрадку. -- Ничего не понимаю, -- сказала Джейн. -- Чей это день рождения? -- Скорее! Скорее! -- раздался у нее за спиной голос. -- Сегодня такой день! Я не сомневаюсь, что вы хотите принести поздравления. Джейн с Майклом обернулись и увидели Бурого Медведя, который дал им у входа билеты. -- Да, конечно, -- ответила Джейн, подумав при этом, что неплохо бы сначала узнать, кого поздравлять-то. Бурый Медведь, подхватив детей под руки, чуть не бегом повел их куда-то. Они чувствовали прикосновение мягкого, теплого меха и слышали, как в животе у Медведя, когда он говорил, как будто что-то крякало. -- Вот мы и пришли! -- воскликнул Бурый Медведь, остановившись у маленького домика, окна которого так ярко горели, точно в них отражалось закатное солнце. Но была ночь, да еще полнолуние и, конечно, солнце здесь было ни при чем. Медведь отворил дверь и ввел ребят в дом. На какое-то мгновение свет ослепил их, но скоро глаза привыкли, и они увидели, что это террариум. Клетки были открыты, и змеи выползли наружу -- одни лежали, свернувшись чешуйчатыми кольцами, другие плавно скользили по полу. И посередине этого змеиного царства, на толстом бревне, вытащенном, как видно, из клетки, сидела Мэри Поппинс. Джейн с Майклом своим глазам не поверили. -- Еще парочка гостей пожаловала к вам на День рождения, мадам, -- почтительно поклонился Медведь. Змеи вопросительно повернули свои крохотные головки в сторону двери. Мэри Поппинс не шелохнулась. Но, заметив, что на детях надето, сердито заговорила, не выказав, впрочем, никакого удивления: -- Где твое пальто, позволь тебя спросить? -- Потом повернулась к Джейн и отчеканила: -- А где твои шляпа и перчатки? Но не успели они открыть рта, в террариуме началось движение. -- Ш-ш-ш, с-с-с, -- свистели и шипели змеи, вставали на хвосты и кланялись кому-то, стоявшему позади детей. Бурый Медведь снял фуражку с блестящим козырьком. Мэри Поппинс тоже медленно встала. -- Мое дорогое дитя! Мое дорогое, золотое дитя! -- послышался чей-то деликатный с присвистом голос. И из самой большой клетки выполз Очковый Змей и, плавно извиваясь, пополз мимо Бурого Медведя к бревну, возле которого стояла Мэри Поппинс. Приблизившись к ней, Очковый Змей вытянул вверх половину длинного золотистого тела и, выбросив вперед золотистую чешуйчатую головку, нежно поцеловал Мэри Поппинс сначала в одну щеку, потом в другую. -- Ну-с-с, -- прошипел он, -- вот и встретились! Очень, очень приятно! Как давно твой День рождения не приходился на Полнолуние, дорогая Мэри. -- Он повернул голову в одну сторону, в другую. -- Садитесь, друзья! -- пригласил он, грациозно кланяясь змеям. Те почтительно опустились на пол, опять свились кольцами, буравя острыми глазками Очкового Змея и Мэри Поппинс. Змей посмотрел на Джейн с Майклом, и они увидели, что личико у него совсем маленькое и сморщенное. Они шагнули к нему, точно их потянули за веревочку. Глазки у Змея были узкие, продолговатые, темные, сонные, но в самом центре этой дремлющей тьмы блестела, как алмаз, живая точка. -- А это, смею спросить, кто? -- произнес он тихим, устрашающим голосом, вопросительно глядя на детей. -- Молодые господа Джейн и Майкл Банксы к вашим услугам, -- понизив голос, прохрипел Бурый Медведь, как будто слегка-слегка испугался. -- Ее друзья! -- А-а, ее друзья! Ну, тогда милости просим. Дорогие мои, пожалуйста, садитесь! Джейн с Майклом вдруг почувствовали, что находятся в присутствии августейшей особы, чего не чувствовали даже разговаривая со Львом. С большим трудом они оторвали взгляд от этих повелительных глазок и осмотрелись в поисках кресла или хотя бы стула. Бурый Медведь поймал их взгляд, сел на пол и предложил тому и другому теплое мохнатое колено. -- Он говорит, как настоящий царь, -- прошептала Джейн. -- А он и есть царь. Царь джунглей. Самый мудрый и самый грозный, -- почтительно промолвил Бурый Медведь, прикрыв лапой рот. Очковый Змей улыбнулся длинной, неспешной, таинственной улыбкой и повернулся к Мэри Поппинс. -- Кузина... -- начал он, присвистывая. -- Она правда его кузина? -- спросил Майкл. -- Правда, двоюродная сестра по материнской линии, -- опять прошептал Бурый Медведь, -- и он сегодня преподнесет ей царский подарок. -- Кузина, -- опять просвистел Очковый Змей, -- твой День рождения так давно не совпадал с Полнолунием, и мы так долго не могли отпраздновать его так, как празднуем сегодня. У меня было время обдумать, что тебе подарить, дорогая кузина. И я принял решение... -- он умолк, и в террариуме было слышно только, как много-много змей одновременно затаили дыхание,-- подарить тебе, -- продолжал Царь джунглей, -- одну из моих кож. -- Вы слишком добры, кузен... -- начала было Мэри Поппинс, но Змей остановил ее, раздув свой воротник. -- О чем говорить, кузина! Ты же знаешь, время от времени я меняю кожу. Одной больше, одной меньше -- какая разница. Разве я?.. -- Тут он замолчал и медленно завращал головкой, оглядывая собравшихся. -- Да, да, ты -- Царь джунглей! -- дружно зашипели змеи: как видно, вопрос и ответ были непременной частью ритуала. -- А стало быть, -- кивнул Очковый Змей, -- мои решения для всех закон. Этот подарок, Мэри, -- сущий пустяк. Но из него может получиться отличный пояс, или пара изящных туфель, или даже лента на шляпу. Словом, подарок практичный. И с этими словами Змей стал мягко раскачиваться из стороны в сторону, потом по всему его телу от хвоста к голове побежали волны. Он вдруг сделал резкое длинное, извивающее движение, золотистая кожа соскользнула на пол, и он предстал перед всеми в новой, лунного цвета коже, блестящей, как серебро. -- Подожди! -- воскликнул он, видя, что Мэри Поппинс нагнулась за подарком. -- Я напишу на ней поздравление. Он быстро прошелся хвостом по всей длине кожи, затем свил ее в кольцо, просунул в него головку -- точно надел золотую корону -- и уж тогда изящным движением протянул ее Мэри Поппинс, которая, глубоко поклонившись, взяла ее. -- Не нахожу слов благодарности... -- начала Мэри Поппинс и замолчала. Подарок, как видно, и в самом деле доставил ей удовольствие: она несколько раз погладила золотистую кожу, не отрывая восхищенных глаз. -- И не пытайся найти, -- сказал ей Очковый Змей. -- Т-с-с-с, -- просвистел он, раздувая воротник, точно слушал им. -- Кажется, я слышу сигнал. Вот-вот начнется Большой хоровод... Все прислушались: где-то в глубине зоопарка звонил колокольчик и чей-то глубокий, бархатистый бас повторял: "Большой хоровод! Большой хоровод! Все на Главную площадь! Начинается Большой Хоровод! Спешите! Спешите!" -- Да, начинается, -- улыбнулся Очковый Змей. -- Тебе пора идти, дорогая кузина. Там тебя ждут. Прощай! До следующего Дня рождения! Он поднялся на хвосте, опять дважды поцеловал Мэри Поппинс в обе щеки. -- Торопись! -- сказал он. -- Я позабочусь о твоих юных друзьях. Дети поднялись с колен Бурого Медведя, чувствуя, как он разминает затекшие лапы. Вокруг их ног скользили к выходу змеи. Мэри Поппинс церемонно поклонилась Очковому Змею и, не бросив на детей ни единого взгляда, чуть не бегом выскочила из террариума, спеша на Большой хоровод. -- И ты можешь покинуть нас, -- сказал Очковый Змей Бурому Медведю. Медведь почтительно поклонился и побежал вместе с другими зверями -- ползущими, бегущими, скачущими -- вслед за Мэри Поппинс. -- Вы хотите пойти со мной? -- ласково обратился Очковый Змей к Джейн и Майклу. И, не дождавшись ответа, скользнул к ним и очкастым воротником повелел одному идти справа, другому слева. -- Началось, -- просвистел он с удовольствием. Со стороны Главной площади доносился громкий шум -- там, как видно, начался праздник. Шум становился громче, слышались рев, верещание, визг -- дикие песни джунглей. И скоро их взору предстал Большой хоровод. Львы, бобры, змеи, верблюды, медведи, журавли, антилопы и все остальные звери и птицы образовали вокруг Мэри Поппинс кольцо, держась за лапы, ласты, крылья, хвосты. Они двигались вприпляску по часовой стрелке и обратно, менялись местами, кружились. Кольцо то смыкалось вокруг Мэри, то опять раздавалось. Громче всех пел тонким пронзительным голосом Пингвин: О, Мэри, Мэри! Ты моя пэри! Ты моя пэри! О, Мэри, Мэри! Он плясал напротив Джейн и Майкла, махая короткими крыльями и в упоении закатывая глаза. Увидев их, поклонился Очковому Змею и крикнул детям: -- Слышали? Я нашел рифму! Самую точную рифму! Нет, я не посрамил пингвинов! -- Он протянул крыло леопарду, и хоровод увлек его дальше. Джейн с Майклом стояли и смотрели, а между ними покачивался безмолвный, таинственный Змей. Мимо проплясал Лев, держа за крыло бразильского фазана. Джейн попыталась выразить словами переполняющие ее чувства: -- Я подумала, сэр, -- начала она и замолчала, смутившись, может, все-таки не стоит касаться этой щекотливой темы. -- Говори, мое дитя, -- разрешил Очковый Змей. -- Так что ты подумала? -- Смотрите -- львы и птицы, тигры и мелкие зверушки... Очковый Змей пришел ей на помощь. -- Ты подумала, что в природе дикие звери друг другу враги, что лев не упустит случая съесть попугая, а тигр -- зайца? Джейн покраснела и кивнула. -- Возможно, ты и права. Возможно, так оно и есть. Но только не в День рождения, -- сказал Змей. -- Сегодня -- малый не боится большого, а большой -- защитник малого. Даже я... -- он замолчал, точно старался заглянуть в себя поглубже, -- и даже у меня, столкнись я сегодня с диким гусем, слюнки не потекут. В сущности, -- продолжал он в раздумье, высунув свой ужасный раздвоенный язык, -- какая разница: съесть или быть съеденным. Это вещает вам старый мудрый Очковый Змей! Все живое вылеплено из одной глины: мы, обитатели джунглей, и вы, живущие в городах. И не только все мы, камни под ногами, реки, деревья и звезды -- все, все сделано из одной материи. И все движется к одному концу. Не забывайте этого даже тогда, когда обо мне не останется и воспоминания. -- Как это дерево может быть камнем? И я совсем не похож на птицу. А Джейн -- на тигра, -- изумился Майкл. -- Вы так думаете? -- прошипел Очковый Змей. -- Ну так смотрите! -- И он кивнул головой в сторону хоровода. Птицы и звери кружились все ближе к Мэри Поппинс, а она стояла в центре, тихонько покачиваясь. Звери и птицы тоже стали качаться, как маятник часов. И деревья, казалось, кланяются. И даже Луна колыхалась в небе, словно корабль на волнах. -- Птицы и звери, камни и звезды -- мы все одно, одно, -- шипел Змей, раскачиваясь между детьми, и воротник его потихоньку опадал. -- Дети и змеи, звезды и камни -- одно... Шипение становилось все глуше. Дикие песни затихали, смолкали. Джейн с Майклом слушали, и им казалось, что и они качаются, точно кто-то их нежно баюкает. Неяркий свет упал к ним на лица. -- Спят и видят сны, -- прошептал чей-то голос. Наверное, голос Очкового Змея, а может быть, мамин? Как всегда, она зашла в детскую поправить одеяльца. -- Пусть спят, -- прошептал второй голос. Бурого Медведя или мистера Банкса? Джейн и Майкл, качаясь, как на волнах, не могли понять... не могли... -- ...Какой я видела странный сон этой ночью, -- сказала Джейн за завтраком, посыпая сахаром кашу. -- Как будто мы в зоопарке, и Мэри Поппинс празднует там день рождения. А в клетках не звери, а люди, а все звери разгуливают на свободе... -- Это мой сон. Я тоже видел зоопарк, -- очень удивился Майкл. -- Один и тот же сон видеть нельзя, -- сказала Джейн. -- Так не бывает. Может, скажешь еще, что ты видел Льва, у которого грива в кудряшках? И Тюленя -- он велел нам... -- Нырнуть в воду за апельсиновой коркой, -- торжествующе закончил Майкл. -- Конечно, я все это видел. И Пингвина -- он никак не мог придумать рифму. И Очкового Змея. -- Тогда, значит, это был не сон, -- выделяя каждое слово, произнесла Джейн. -- Наверное, это было на самом деле. А если это не сон... -- Джейн, сгорая от любопытства, посмотрела на Мэри Поппинс, которая, как ни в чем не бывало, кипятила молоко. -- Мэри Поппинс, -- сказала она, -- мы могли с Майклом видеть один и тот же сон? -- Уж мне эти ваши сны! -- фыркнула Мэри Поппинс. -- Ешьте, пожалуйста, кашу, а то не получите гренков с маслом. Но Джейн было невозможно сбить. Она должна докопаться до истины. -- Мэри Поппинс, -- сказала Джейн, очень строго глядя на нее. -- Вы были этой ночью в зоопарке? Мэри Поппинс широко раскрыла глаза. -- В зоопарке? Я -- в зоопарке -- ночью? Я? Уравновешенная, добропорядочная особа? -- Были или нет? -- настаивала Джейн. -- Конечно, нет! Что за дурацкая мысль! -- возмутилась Мэри Поппинс. -- Сделайте такую милость, ешьте свою кашу и не болтайте глупостей. Джейн налила в кашу молока. -- Значит, все-таки, наверное, это был сон, -- сказала она. Но Майкл во все глаза смотрел на Мэри Поппинс, которая поджаривала на огне камина гренки. -- Джейн, -- прошептал он звенящим шепотом, -- Джейн, смотри! Он махнул рукой, и Джейн увидела то, на что смотрел Майкл. На Мэри Поппинс был золотистый, из змеиной кожи, чешуйчатый пояс, на котором округлым, извивистым почерком было выведено: "Подарок зоопарка". Глава 11. Подарки к Рождеству -- Пахнет снегом, -- сообщила Джейн, когда вся троица вышла из автобуса. -- Рождественской елкой, -- прибавил Майкл. -- Жареной рыбой, -- сказала Мэри Поппинс. Других запахов они не успели почувствовать -- автобус остановился у самого большого магазина в мире, через два шага они были у его входа. -- Можно, сначала мы посмотрим витрину? -- спросил Майкл, прыгая на одной ножке от радостного возбуждения. -- Пожалуйста, -- коротко ответила Мэри Поппинс. Но Джейн с Майклом не удивила ее кротость: больше всего на свете Мэри Поппинс любила смотреться в витринные стекла. Пока они любуются игрушками, книжками, ветками остролиста и сливовым тортом, Мэри Поппинс будет любоваться собственной персоной. -- Смотрите, самолеты! -- закричал Майкл: за стеклом, подвешенные на проволоке, летали игрушечные самолетики. -- Майкл, посмотри! -- воскликнула Джейн. -- Какие славные куколки в одной кроватке! Как ты думаешь, они шоколадные или из фарфора? "Взгляните на эту особу! -- сказала себе Мэри Поппинс. -- Что за прелесть эти перчатки с меховой опушкой!" У нее никогда еще таких не было, нет, ей в жизни не надоест любоваться ими. Насмотревшись на них, она медленно оглядела себя с ног до головы. Пальто, шляпка, шарф, туфли и она сама внутри всего этого -- ни одна леди на свете не выглядит так элегантно и впечатляюще! Но зимние дни коротки, а дома надо быть к послеобеденному чаю. И Мэри Поппинс со вздохом оторвалась от своего отображения в стекле. -- Идемте скорее в магазин, -- сказала она, но, войдя туда, как прилипла к галантерейному прилавку -- понадобилось, видите ли, купить черные нитки, к величайшему неудовольствию Майкла и Джейн. -- Отдел игрушек вон там, -- напомнил ей Майкл. -- Благодарю тебя, но я знаю. И не тычь, пожалуйста, пальцем, -- сказала Мэри Поппинс, расплачиваясь за катушку с убийственной медлительностью. Наконец все-таки они добрались до Деда Мороза. И подумать только -- он согласился даже выбирать им подарки, а это ох какое трудное дело! -- А я знаю, что подарить папе, -- сказал Майкл, увидев заводную железную дорогу со светофорами. -- Ему очень понравится. Правда, он целый день в Сити, но я буду ее караулить. -- А это -- маме, -- сказала Джейн, катая кукольную коляску. -- Она давно о такой мечтала. Может, мама даст мне иногда с ней поиграть. Для близнецов Майкл выбрал пакет булавок, для мамы -- конструктор, для Робертсона Эй -- заводного жука, для Эллен -- очки, хотя зрение у Эллен было отличное, а для миссис Брилл -- шнурки для ботинок, ничего, что она всегда ходит в тапочках. Дольше всего Джейн выбирала подарок для мистера Банкса. Наконец нашла чудесную белую манишку. А для близнецов -- книжку "Робинзон Крузо" -- вырастут и будут читать. -- А пока я ее почитаю, -- сказала она. -- Я уверена, они мне ее дадут. Мэри Поппинс тем временем препиралась с Дедом Морозом из-за куска душистого мыла. -- Я очень вам советую купить "Красный парус", -- убеждал ее Дед Мороз в отчаянии, что попалась такая несговорчивая покупательница. -- А я предпочитаю "Ночные фиалки", -- стояла на своем Мэри Поппинс. -- Боже мой! -- вдруг воскликнула она, поглаживая мех на правой перчатке. -- Давно пора чай пить! -- Чай не волк, в лес не убежит, -- мрачно сказал Майкл. -- Никто тебя не просил зубоскалить, -- произнесла Мэри Поппинс таким тоном, что Майкл подумал: а ведь и правда -- никто не просил. -- Дети, пора домой! -- прибавила она. Вот они, эти слова, которые Джейн с Майклом так боялись услышать! -- Еще пять минуточек! -- взмолилась Джейн. -- Пожалуйста, Мэри Поппинс! У вас такой прекрасный вид в этих перчатках, -- подольстился Майкл. Мэри Поппинс внутренне оценила похвалу Майкла, но на лесть, однако, не поддалась. -- Никаких пяти минут! -- отрезала она и, поджав губы, поспешила к выходу. "Господи, -- думал Майкл, шатаясь под тяжестью покупок, -- хоть бы один раз смягчилась!" Мэри Поппинс не шла, а летела, и детям пришлось пуститься за ней вприпрыжку. Дед Мороз помахал им рукой. Снежная королева на елке и другие куклы шептали, печально улыбаясь: "Возьмите нас домой, хоть кто-нибудь!" Самолеты махали крыльями и тоненькими птичьими голосами просили: "Хотим летать в небе! Отпустите нас!" Джейн и Майкл старались не слышать этих соблазнительных голосов. Какая глупость, какая жестокость -- побыть в отделе игрушек всего какой-то час! ...Приключение началось, когда они подошли к выходу. Только хотели толкнуть стеклянную дверь и выйти наружу, как к входу с той стороны подбежала поблескивающая детская фигурка. -- Смотрите! -- в один голос воскликнули Джейн с Майклом. -- Господи, спаси и помилуй! -- выдохнула Мэри Поппинс и остановилась как вкопанная. Еще бы! Девочка была почти раздета, ее блестящее голенькое тельце окутывала легкая голубая дымка, точно ктото оторвал клочок неба и накинул на нее. Девочка, как видно, не умела проходить сквозь вращающуюся дверь, она кружилась и кружилась внутри и чем сильнее толкала дверь, тем быстрее кружилась -- весело при этом смеясь. Вдруг легким рывком она выскочила из двери и замерла на цыпочках, глядя то в одну сторону, то в другую, точно искала кого-то. Увидела Джейн с Майклом, Мери Поппинс, и лицо ее просияло. -- Вот вы где! -- подбежала она к ним. -- Спасибо, что подождали. Боюсь, я немного опоздала, -- и девочка протянула блестящие ручки к Джейн и Майклу. -- Ну что, -- сказала она, -- рады меня видеть? Ответьте -- да, да, да! -- Да, -- улыбнулась Джейн. Кто бы мог сказать "нет", увидев этого милого сияющего ребенка. -- Но кто ты? -- спросила она. -- Как тебя зовут? -- спросил Майкл, не отрывая от нее глаз. -- Кто я? Как меня зовут? Неужели вы не узнаете меня? Да, конечно, конечно... -- девочка была удивлена и чуть обижена. Посмотрев на Мэри Поппинс, она продолжала: -- А вот она знает меня. А вы нет? А я была уверена, что знаете. В лице Мэри Поппинс мелькнула догадка, глаза загорелись синими огоньками, точно в них отразилось голубое сияние девочки. -- Твое имя начинается на "М"? -- спросила она. Девочка от радости подпрыгнула на одной ножке. -- Ну конечно! И вы его знаете -- Майя! Я -- Майя, -- она повернулась к Джейн с Майклом. -- Теперь узнали меня? Я -- вторая звезда в созвездии Плеяд. Старшая сестра Электра не может надолго отлучаться, она сидит с Меропой. Меропа совсем маленькая. А между ними -- еще пять сестер. Нас всего семеро, все девочки. Мама сперва расстраивалась. А теперь очень довольна. Майя попрыгала немного и продолжала тоненьким взволнованным голоском: -- Ах, Джейн! Ах, Майкл! Я так часто любуюсь вами сверху. И вот -- о, радость! -- я говорю с вами. Я все-все знаю про вас. Майкл не любит причесываться, а у тебя, Джейн, на каминной полке в банке из-под варенья дроздиное яйцо. А у вашего папы на макушке лысина. Мне он очень нравится. Это он нас познакомил. Помните? Прошлым летом как-то сказал вечером: "Посмотрите, это Плеяды. Семь звездочек, они самые маленькие на небе. Одну даже не видно". Это он про Меропу. Она еще совсем крошка. И не может ночью не спать. Очень рано ложится. Тут внизу нас иногда называют "Сестрички", или "Семеро голубок". А Орион, тот говорит просто: "Эй, девчонки", -- и берет нас охотиться. -- А что ты здесь делаешь? -- спросил Майкл, не переставая удивляться. -- Спросите Мэри Поппинс, -- рассмеялась Майя. -- Я уверена, что она знает. -- Расскажите, пожалуйста, -- попросила Джейн. -- Ха! -- презрительно воскликнула Мэри Поппинс. -- Не вы одни на свете ездите в магазин за рождественскими подарками. -- Ну конечно! -- восхитилась Майя. -- Она все знает! Я спустилась вниз, чтобы купить сестрам игрушек. Нам часто отлучаться нельзя, мы очень заняты -- запасаем для весны тучи. Это работа Плеяд. Но я уже столько их нарисовала, что меня отпустили. Правда, как замечательно? И она обняла сама себя маленькими ручками. -- Ну, идемте скорее! Я очень тороплюсь. Вы поможете мне выбрать подарки. Без остановки приплясывая, она подбегала то к одному, то к другому и так повела их обратно в игрушечный магазин. Вокруг сразу собралась толпа, люди смотрели на них и роняли в изумлении свертки. -- Да она совсем продрогла! О чем только думают родители! -- возмущались мамы, но голоса у них при этом были нежные и добрые. -- Ну и ну! -- сердились папы. -- Этого нельзя допускать! Надо немедленно написать в "Тайме"! -- Их голоса были резкие и решительные. Продавцы тоже вели себя странно. Увидев Майю, они кланялись ей как королеве. Но ни Джейн, ни Майкл, ни Мэри Поппинс, ни сама Майя ничего этого не видели -- так были увлечены своим разговором. -- Вот мы и пришли! -- воскликнула Майя и впорхнула в отдел игрушек. -- Ну, что же мы выберем? Продавец, увидев ее, встрепенулся и отвесил глубокий поклон. -- Я должна купить сестрам подарки. У меня их шестеро. Помогите, пожалуйста, -- просияв, попросила Майя. -- С удовольствием, мадам, -- охотно откликнулся продавец. -- Сначала старшей сестре, -- сказала Майя. -- Она у нас очень домовитая. Ей я куплю маленькую плиту с серебряными сковородками. И еще вон ту разноцветную щетку. У нас на небе столько звездной пыли! Продавец аккуратно заворачивал подарки в цветную бумагу. -- А теперь для Тайгеты. Она так любит плясать и прыгать. Ей мы купим скакалки. Упакуйте, пожалуйста, получше. Мне очень далеко возвращаться. Майя ни секунды не стояла на месте, ходила от прилавка к прилавку мелкими, быстрыми, как ртуть, шажками и переливалась голубым светом, точно была не в игрушечном отделе, а мерцала на небе. Мэри Поппинс и Джейн с Майклом не могли глаз от нее оторвать. -- А теперь для Алкионы. Для нее трудно выбрать. Она у нас тихая, задумчивая, и ей никогда ничего не хочется. Может, купить ей книжку, а, Мэри Поппинс? Про Гулливера. Думаю, она ей понравится. А если не понравится, посмотрит картинки. Заверните, пожалуйста! -- и она протянула продавцу книгу. -- А вот что надо Келено, я знаю, -- продолжала Майя. -- Ей нужен обруч. Днем будет бросать его по небу, а ночью крутить хула-хуп. Вон тот ей понравится -- красный с синим. Продавец опять поклонился и стал заворачивать обруч. -- Ну вот, осталось всего два подарка. Майкл, что ты посоветуешь для Стеропы? -- спросила Майя. -- А что, если волчок? -- предложил Майкл после некоторого раздумья. -- Музыкальный волчок? Какая прекрасная мысль! Он будет кружиться в небе и петь! Вот Стеропа обрадуется! А что, по-твоему, Джейн, купить Меропе? -- У Джона и Барбары, -- застенчиво проговорила Джейн, -- есть резиновые уточки. Майя даже взвизгнула от восторга и опять обняла сама себя. -- Ах, Джейн, ну какая ты умница! Я бы ни за что до этого не додумалась. Резиновую уточку для Меропы, пожалуйста. Вон ту -- голубую с желтыми глазками. Продавец завязывал покупки, а Майя прыгала рядом, поправляла бумагу, дергала за шнурок -- крепко ли завязаны узелки. -- Прекрасно, -- сказала она. -- А то я очень боюсь чтонибудь потерять. Майкл все смотрел, смотрел на Майю. Вдруг повернулся к Мэри Поппинс и сказал громким шепотом: -- Но у нее нет кошелька! Кто будет платить за игрушки? -- Не твоего ума дело, -- сердито ответила Мэри Поппинс. -- Ты забыл -- некрасиво шептаться. -- Но все-таки стала шарить у себя в кармане. -- Что он сказал? -- потребовала Майя, устремив на них круглые, удивленные глаза. -- Кто будет платить? Никто не будет! Разве надо за что-нибудь платить? -- и она устремила мерцающий взор на продавца. -- Ничего не надо, мадам, -- уверил ее продавец, протянул огромный сверток и в который раз поклонился. -- Я так и думала! Вот видите! -- сказала она, глядя на Майкла. -- В этом и заключается прелесть Рождества -- тебе все дают просто так. Впрочем, мне бы и платить было нечем. У нас ведь там наверху денег нет, -- и Майя рассмеялась, как колокольчик. -- Но нам пора уходить, -- продолжала она, беря Майкла за руки. -- Всем пора идти домой. Уже очень поздно. А я слышала, ваша мама велела возвращаться к чаю. Да и мне надо спешить. Идемте! -- И, увлекая за собой Майкла, Джейн и Мэри Поппинс, Майя побежала вприпляску через магазин, и скоро вертящиеся двери выпустили их наружу. И тут Джейн всплеснула руками. -- А подарок для Майи! Она купила игрушки для всех, а себе ничего! Майя осталась без рождественского подарка! -- И Джейн стала перебирать свертки: у нее столько всего, она найдет, чем поделиться с Майей. Мэри Поппинс бросила быстрый взгляд в витринное стекло. На нее глянула оттуда очень элегантная, очень интересная особа -- шляпка, пальто без единой морщинки, и довершают портрет новые перчатки с меховой опушкой. -- Успокойся, -- сказала она Джейн самым презрительным голосом. Стащила с рук перчатки и надела на ручки Майи. -- Носи, -- буркнула она. -- Сегодня холодно. Тебе будет в них хорошо. Майя посмотрела на перчатки: они были такие большие и казались на ее ручках пустыми. Майя ничего не сказала, она подошла к Мэри Поппинс, обняла ее свободной рукой и поцеловала. Обе посмотрели друг на друга долгим взглядом и улыбнулись, как улыбаются друг другу друзья. Потом Майя повернулась к детям и легко прикоснулась пальцами к их щекам. Какое-то мгновение они стояли, образовав кружок, и глядели друг на друга, как завороженные. -- Мне было так приятно с вами, -- тихо сказала Майя, нарушив молчание. -- Смотрите, не забывайте меня! Не забудете? Дети замотали головами. -- Прощайте! -- махнула Майя рукой. -- Прощай, -- ответила вся компания, хотя им очень не хотелось прощаться. Стоя на цыпочках, Майя подняла кверху руки, подпрыгнула. И вдруг как по ступенькам побежала вверх, стремясь в сизо-серое небо. Она махала им, то и дело оборачиваясь, и дети махали ей изо всех сил. -- Что тут происходит? -- сказал рядом чей-то голос. -- Но это невозможно! -- подхватил второй голос. -- Это неслыханно! -- воскликнул третий. Толпа, привлеченная невиданным зрелищем, росла. Расталкивая зевак своим жезлом, к детям приближался полицейский... -- Что такое? Что случилось? Автомобильная катастрофа? -- И он посмотрел на небо, куда смотрели все остальные. -- Ну знаешь ли! -- воскликнул он, грозя Майе кулаком. -- Слезай оттуда! Что ты там делаешь? Сейчас же слезай! Так себя вести в общественном месте! Это же сверхъестественно! Но Майя только смеялась наверху, из ее рук выскользнули скакалки и полоснули по небу блестящей молнией: пакет все-таки разорвался. Еще секунду они видели, как она приплясывает на воздушных ступеньках. Потом ее подхватила темная туча, и Майя исчезла. Но дети знали -- Майя там, за тучей, потому что по темным краям засветилась блестящая каемка. -- Черт меня побери! -- воскликнул полицейский и почесал под шлемом затылок. -- И хорошо бы -- побрал! -- воскликнула Мэри Поппинс своим самым презрительным голосом, кто-то даже мог подумать, что она грубит полицейскому. Но Джейн и Майкла эта грубость не могла обмануть. Они заметили, как заблестели ее глаза. Не будь это Мэри Поппинс, они бы подумали, что в глазах у нее слезы... -- Нам могло все это почудиться? -- спросил Майкл у мамы, когда они вернулись домой и рассказали ей эту историю. -- Наверное, могло, -- ответила миссис Банкс. -- Нам всем иногда чудятся странные и приятные вещи. -- А куда же делись перчатки Мэри Поппинс? -- сказала Джейн. -- Мы сами видели, как она отдала их Майе. И потом всю дорогу ехала без перчаток! Так что это, наверное, правда. -- Что такое, Мэри Поппинс! -- воскликнула миссис Банкс. -- Вы отдали свои меховые перчатки с опушкой?! Отдали насовсем? -- Перчатки -- мои. -- Мэри Поппинс фыркнула. -- Я могу делать с ними что хочу. Она поправила свою шляпку и пошла на кухню готовить чай... Глава 12. Западный ветер Был первый день весны. Джейн с Майклом сразу об этом догадались. Мистер Банкс пел в ванной, а пел он в ванной всего один раз в году -- в первый весенний день. Они навсегда запомнили это утро. Во-первых, им наконец позволили завтракать внизу, а во-вторых, мистер Банкс потерял свой черный портфель. Как видите, день начался с двух совершенно исключительных событий. -- Где мой ПОРТФЕЛЬ? -- кричал мистер Банкс, бегая кругами по прихожей, как собака, которая гоняется за своим хвостом. И вместе с ним забегали все домочадцы: Эллен, миссис Банкс и дети. Даже Робертсон Эй поборол лень и сделал два круга. Портфель наконец нашелся. Мистер Банкс обнаружил его у себя в кабинете и вбежал в прихожую, держа его на вытянутой руке. -- Так вот, -- начал он, как будто хотел произнести проповедь, -- мой портфель всегда висит на своем месте. Здесь, -- показал он на стойку для зонтиков. -- Кто отнес его в кабинет? -- рявкнул он. -- Ты сам отнес, милый, помнишь, ты вечером доставал документы о налогах, -- сказала недипломатично миссис Банкс и тут же пожалела о сказанном -- такой несчастный вид стал у мистера Банкса. Взяла бы уж лучше вину на себя. -- Хм, хм, -- наконец буркнул мистер Банкс, громко высморкался, снял с вешалки пальто и пошел к двери. -- Глядите-ка, -- повеселел он. -- Тюльпаны уже набрали цвет! -- Он прошел в сад и потянул носом. -- Хм, а ветерто, кажется, с запада, -- он посмотрел в конец улицы на дом Адмирала Бума. Флюгер в виде подзорной трубы действительно показывал Западный ветер. -- Так я и думал. Значит, будет теплая ясная погода. Можно идти без пальто. С этими словами он подхватил портфель, надел цилиндр, бросил пальто на скамейку и зашагал в Сити. -- Ты слышала, что он сказал? -- Майкл дернул за рукав Джейн. Джейн кивнула. -- Ветер подул с запада, -- медленно произнесла она. Оба больше ничего не сказали, но в голове у них мелькнула одна и та же ужасная мысль. Но они тут же о ней забыли: все шло, как обычно, только солнце заливало дом таким ярким светом, что полы, казалось, свежеокрашены, а стены оклеены новыми обоями. Словом, лучшего дома на Вишневой улице в тот день не было. Беда заявила о себе после обеда. Джейн была на огороде, только что посеяла редиску, как вдруг из детской донесся какой-то шум, послышались быстрые шаги по лестнице. И в огороде появился Майкл, красный и запыхавшийся. -- Смотри, Джейн! -- протянул он ладонь. На ней лежал компас Мэри Поппинс, диск его вращался как бешеный, потому что ладонь Майкла сильно дрожала. -- Компас? -- Джейн вопросительно посмотрела на него. -- Она отдала мне его, -- вдруг заплакал Майкл. -- Сказала, что он мой. Что теперь будет? Наверное, что-то совсем ужасное. Она никогда ничего мне не давала. -- Может, ей захотелось быть доброй, -- предположила Джейн, она хотела утешить Майкла. Но и ей стало не по себе. Мэри Поппинс терпеть не могла сантиментов. Весь день Мэри Поппинс ни разу не рассердилась. Правда, она за весь день и двух слов не произнесла. Казалось, она была в глубокой задумчивости, на вопросы отвечала какимто отрешенным, не своим голосом. И Майкл не выдержал. -- Мэри Поппинс, пожалуйста, рассердитесь! Ну хоть один разок! Вы сегодня совсем другая. И мне очень, очень страшно. -- Сердце его сжималось от тревожного предчувствия: что-то сегодня должно случиться в доме N 17 по Вишневой улице. -- Не зови беду -- накличешь, -- обычным сердитым голосом буркнула Мэри Поппинс. И Майклу тотчас стало легче. -- Может, это просто я так себя чувствую, -- сказал он Джейн. -- Может, ничего страшного. И я все это напридумывал, а, Джейн? -- Вполне возможно, -- медленно проговорила Джейн. Но и у нее на сердце кошки скребли. К вечеру ветер усилился и по дому заходили сквозняки. Он свистел в печных трубах, врывался сквозь оконные щели. Загибал в детской ковер по углам. Мэри Поппинс все делала как всегда -- убрала со стола, тарелки составила в аккуратные стопки. Привела в порядок детскую и поставила чайник на подставку в камин. -- Ну вот! -- сказала она, удовлетворенно оглядев комнату. Помолчала с минуту, затем положила одну руку Майклу на голову, другую Джейн на плечо. -- Я сейчас понесу вниз туфли, -- начала она, -- чтобы Робертсон Эй их почистил. Ведите себя хорошо, пока меня не будет. С этими словами она вышла и тихонько затворила за собой дверь. Джейн с Майклом будто кто толкнул -- надо немедленно бежать за Мэри Поппинс. Но они как прилипли к стульям. Сидели, не шелохнувшись, положив локти на стол, подбадривая друг друга взглядами. -- Какие мы глупые, -- наконец сказала Джейн. -- Ничего плохого не случилось. -- Но она сознавала, что говорит это, чтобы успокоить Майкла, а может, и самое себя. Часы громко тикали на каминной полке. В камине догорали, потрескивая, пунцовые угли. А они все сидели и ждали. -- Она ведь уже очень давно ушла, -- с тревогой проговорил Майкл. Как будто в ответ ветер завыл сильнее, засвистел. А часы вторили ему мрачным размеренным тиканьем. Вдруг тишину расколол звук хлопнувшей двери внизу. -- Майкл! -- вскочила Джейн. -- Джейн! -- крикнул Майкл, побледнев. Дети прислушались и бросились к окну. Внизу на крыльце стояла Мэри Поппинс, одетая в пальто и шляпу, с саквояжем в одной руке и зонтиком в другой. Ветер вился вихрями вокруг нее, теребя юбку, сдвинув набок шляпку до опасного положения. Но Мэри Поппинс, по-видимому, была довольна, она улыбалась ветру -- похоже, они понимали друг Друга. Какой-то миг она еще помедлила на крыльце, оглянулась на дверь. Потом быстрым движением раскрыла зонтик, хотя дождя не было, и вскинула его над головой. С диким завыванием ветер подхватил зонтик, как будто хотел вырвать его из рук Мэри Поппинс. Но она держала его крепко; впрочем, ветер не возражал, но еще сильнее дернул зонтик, и Мэри Поппинс оторвалась от земли. Сначала она почти касалась ногами гравия. Легко перемахнула через калитку и скоро уже летела над кронами вишневых деревьев. -- Она улетает, Джейн, улетает! -- горько плакал Майкл. -- Скорее! -- крикнула Джейн. -- Бери Барбару, а я возьму Джона, пусть они посмотрят на нее последний раз. Теперь уже ни она, ни Майкл не сомневались, что Мэри Поппинс покинула их навсегда, потому что ведь ветер-то переменился. Они схватили близнецов и поднесли их к окну. Мэри Поппинс летела высоко над деревьями и крышами домов, крепко держа в одной руке зонтик, в другой -- саквояж. Близнецы тихонько заплакали. Джейн и Майкл открыли окно и сделали последнюю отчаянную попытку вернуть ее: -- Мэри Поппинс! -- кричали они. -- Мэри Поппинс! Вернитесь! Но она как не слышала, летела все выше и выше среди туч и ветра, пока наконец не залетела за холм и скрылась из виду. Дети еще долго смотрели, как вишни на улице гнулись и скрипели от яростных порывов Западного ветра... -- Она просто сдержала слово -- улетела, когда переменился ветер. -- Джейн вздохнула, отвернулась от окна и уложила спать Джона. Майкл ничего не сказал, отнес в кроватку Барбару, укрыл ее одеяльцем и всхлипнул. -- Интересно, увидим мы ее еще когда-нибудь? -- сказала Джейн. Вдруг на лестнице послышались голоса. -- Дети, дети! -- кричала миссис Банкс, отворив дверь. -- Дети, я очень расстроена. Мэри Поппинс ушла от нас. -- Да, -- ответили вместе Джейн с Майклом. -- Значит, вы знали? -- удивилась мама. -- Она вам сказала, что уйдет? Джейн с Майклом отрицательно покачали головой. -- Это неслыханно! -- возмущалась миссис Банкс. -- Весь вечер ходила здесь -- секунда, и нет ее! Даже не принесла извинений. Просто сказала: "Ухожу", -- и все. Более чудовищного, более легкомысленного, более эгоистичного поступка... Что такое, Майкл? -- рассердилась миссис Банкс: Майкл схватил ее за юбку и начал трясти. -- Что случилось? -- А она обещала вернуться? -- закричал он, чуть не уронив миссис Банкс. -- Скажи, обещала? -- Фу, Майкл, ты ведешь себя, как краснокожий индеец, -- миссис Банкс освободила юбку от цепких пальцев Майкла. -- Я не помню, что она еще сказала: Я поняла только то, что она уходит. И я, конечно же, не возьму ее обратно, если ей вдруг взбредет в голову вернуться. Оставить меня одну, без всякой помощи, не предупредив заранее! -- Мама! -- с упреком проговорила Джейн. -- Ты очень жестокая женщина, -- Майкл сжал кулачки, точно приготовился к нападению. -- Дети! Мне стыдно за вас! Как вы можете хотеть, чтобы эта женщина, которая так поступила с вашей мамой, вернулась в наш дом! Я потрясена! Джейн расплакалась, а Майкл сказал: -- Я не хочу никого другого во всем мире, кроме Мэри Поппинс! -- и он вдруг упал на пол и громко заревел. -- Успокойтесь, пожалуйста, успокойтесь! Я не могу этого понять! Прошу вас, ведите себя хорошо. За вами некому сегодня смотреть. Мы с папой приглашены на об