из ряда фракций и оттенков, которые знаменуют разные этапы эволюции от реформизма к коммунизму. Могут ли большевики-ленинцы входить в состав центристской партии? На такой общий вопрос отрицательный ответ напрашивается сам собой. Между тем большевики-ленинцы входят в состав официальных компартий, которые мы давно уже, и с полным основанием, объявили центристскими организациями. В течение ряда лет мы считали себя марксистскими фракциями центристских партий. Категорический ответ: да, да - нет, нет, оказывается недостаточен и в данном случае. Марксистская партия должна, разумеется, стремиться к полной независимости и к высшей однородности. Но в процессе своего формирования марксистской партии приходится нередко действовать в качестве фракции центристской и даже реформистской партии. Так, большевики в течение ряда лет принадлежали к одной партии с меньшевиками. Так, Третий Интернационал лишь постепенно вышел из недр Второго. Центризм, как мы уже не раз говорили, представляет собой общее наименование для крайне разнообразных течений и группировок, располагающихся между реформизмом и марксизмом. При каждой центристской группировке надо мысленно ставить стрелку, указывающую направление ее развития: справа налево или слева направо. Бюрократический центризм при всех своих зигзагах имеет крайне консервативный характер, отвечающий его социальной опоре: советской бюрократии. В течение десятилетнего опыта мы пришли к выводу, что бюрократический центризм не приближается и не способен приблизиться к марксизму, из рядов которого он вышел. Именно поэтому мы порвали с Коминтерном. В то время как официальные компартии ослабевали и разлагались, от реформистского лагеря, численно чрезвычайно выросшего, отделились в ряде стран левые фланги. Они тоже имеют центристский характер, но они движутся влево и, как свидетельствует опыт, способны к развитию и поддаются марксистскому воздействию. Не забудем еще раз, что из такого рода организаций возник в свое время Третий Интернационал. Ярким примером сказанного выше является история германской САП. Несколько сот коммунистов, отколовшихся от брандлерианской оппозиции и вступивших в САП, в течение сравнительно короткого времени оказались во главе этой организации, состоящей преимущественно из бывших социал-демократических рабочих. Мы критиковали в свое время группу Вальхера242-Фрелиха243, Томаса244 и других не за то, что они решились вступить в левоцентристскую партию, а за то, что они вступили в нее без законченной программы и без собственного органа. Наша критика была и остается правильной. САП и сейчас еще несет на себе следы неоформленности. Некоторые ее вожди и сейчас еще считают марксистскую непримиримость "сектантством". На самом деле, если бы рядом с САП не стояла левая оппозиция со своей принципиальной критикой, положение коммунистов внутри САП было бы несравненно более трудным: без постоянно действующей идеологической лаборатории ни одна революционная группа жить не может. Но факт все же остается фактом: движение центристской партии (САП) влево было настолько решительным, что коммунистическая группа, даже без законченной платформы и собственного органа, оказалась во главе партии. История САП - не случайность и не исключение. В течение ряда лет Коминтерн всей своей политикой преграждал социал-демократическим рабочим выход на революционную дорогу. Ужасающий кризис капитализма и триумфальное шествие фашизма при абсолютном бессилии обоих Интернационалов дали толчок левоцентристским организациям в сторону коммунизма: это одна из важнейших предпосылок для создания новых партий и нового Интернационала. НРП теоретически совершенно беспомощна. Это дает перевес официальной компартии. В этом опасность. Здесь открывается поле для вмешательства нашей британской секции. Мало иметь правильные идеи. Надо уметь в решительный момент показать их силу передовым рабочим. Насколько я могу судить отсюда, возможность воздействия на дальнейшее развитие НРП в целом еще не упущена. Но еще несколько месяцев - НРП окончательно попадет в зубчатые колеса сталинской бюрократии и погибнет, оставив тысячи разочарованных рабочих. Надо действовать, и притом немедленно! Входить в НРП имеет смысл лишь в том случае, если поставить себе целью помочь этой партии, т. е. революционному большинству ее, превратиться в подлинно марксистскую партию. Разумеется, такое вхождение было бы недопустимым, если бы Центральный комитет НРП потребовал от наших друзей отречения то своих идей или от открытой борьбы за эти идеи в партии. Но вполне допустимо взять на себя обязательство бороться за свои взгляды на основе партийного устава и в рамках партийной дисциплины. Огромное преимущество левой оппозиции в том, что у нее есть теоретически разработанная платформа, мировой опыт и международный контроль. Опасаться, при этих условиях, что британские большевики-ленинцы растворятся бесследно в НРП нет ни малейшего основания. Некоторые товарищи указывают на то, что НРП очень ослабела и что за старым фасадом скрывается полуразвалившееся здание. Это весьма возможно. Но это не довод против вхождения. В нынешнем своем виде НРП явно не жизнеспособна. Она слабеет и теряет членов, не только правых, но и левых, потому что руководство не имеет ясной политики и не способно воспитать в партии уверенность в своих силах. Удержать НРП от дальнейшего распада можно, только привив ей марксистские взгляды на задачи нашей эпохи, в частности марксистскую оценку сталинской бюрократии. Выполнить такую работу могут только большевики-ленинцы. Но для этого они должны смело опрокинуть перегородку, которая отделяет их сегодня от революционных рабочих НРП. Если бы аппарат НРП не допустил все же нашу секцию в ряды партии, это было бы лучшим доказательством того, что руководство за спиною партии окончательно подчинилось сталинской бюрократии: в этом худшем случае мы получили бы в руки сильное оружие против верхушки и завоевали бы сочувствие рядовых членов НРП. Можно возразить, что малочисленность нашей британской секции не позволит ей сыграть по отношению к НРП ту роль, которую группа Вальхера-Фрейлиха сыграла по отношению к САП. Возможно. Но если даже НРП суждено распасться, большевики-ленинцы могут спасти для революции значительное ядро партии. Не нужно к тому же забывать, что группа Вальхера-Фрейлиха стояла совершенно изолированно, тогда как наши британские друзья могут в своей работе рассчитывать на международную помощь. Я очень опасаюсь, что наших британских друзей, по крайней мере некоторых из них, удерживает от вхождения в НРП опасение злорадной критики со стороны сталинцев. Нет ничего хуже в революционной политике, как руководствоваться чисто внешними, поверхностными критериями или страхом перед общественным мнением бюрократии, только потому что мы в прошлом были с ней связаны. Надо определять свой путь в зависимости от глубоких течений в пролетарском авангарде, больше надеяться на силу собственных идей и поменьше оглядываться на сталинскую бюрократию. Г. Гуров 16 сентября 1933 г. [Письмо Н.И.Седовой] 17 сент[ября 1933 г.] Наталочка, родненькая, - сегодня Лева пишет, что ты уезжаешь в Нормандию, - я очень рад, что это устроилось, у меня по этому случаю праздничное настроение, несмотря на кое-какие неприятные вести (Раймон [Молинье] ведет себя безобразно во внутренних делах Лиги). С другой стороны, хорошее письмо от I.L.P. (Нез[ависимой] раб[очей] п[артии] Англии), показывающее, что там для нас далеко не все упущено. Сегодня вечером, - через 2 ч[аса] - уезжает доктор. Он оставил мне кучу медикаментов и письменных наставлений. Письмо это я посылаю через него Леве... Ты сюда уж не приедешь, Наталочка, как я надеюсь, - чем скорее найдут они новую квартиру, тем лучше. Хотелось бы книги свои получить и все прочее. Ты могла бы с Левой посмотреть то, что они найдут наиболее подходящее. Милая Наталочка, где ты теперь, - одна или с А.К.? - как тебе там? как спишь по ночам? Какое настроение? Обо мне не беспокойся, - я до твоего приезда обещаю окончательно и полностью стабилизироваться. Погода здесь стоит хорошая, наши купаются, вода теплая... Милая, милая, - (только что прервал письмо для ужина, Жанна позвала, скоро доктор придет за письмами, пора кончать... Еще ряд писем надо закончить). Крепко тебя обнимаю, мою родную Наталочку, мою единственную, мою вечную Наталочку. Твой [Л.Д.Троцкий] Совсем как в юности, не хочется запечатывать письмо, хочется найти особенно нежные слова, которые передали бы тебе хоть немножко, как мне хочется видеть, слышать и обнять тебя, Наталочка... Твой [Л.Д.Троцкий] Пленуму Интернационального Секретариата Дорогие товарищи! Работа Интернационального Секретариата получает сейчас международное значение: помимо прежних задач объединения многочисленных секций и направления их революционной работы, Секретариат (пленум) становится сейчас представителем всей левой оппозиции в "четверном союзе", поднявшем знамя нового Интернационала. Секретариат должен отныне внимательно следить за деятельностью союзников, обмениваться с ними опытом и критикой, участвовать в выработке программы нового Интернационала, вести переговоры с сочувствующими организациями и проч., и т. д. Выполнить эти исторические задачи Секретариат может лишь при условии действительной сплоченности внутри и всесторонней поддержки со стороны всех секций. Всякий серьезный большевик-ленинец с негодованием отвергнет беспринципные инсинуации по адресу Секретариата, подрыв его авторитета и прямое нарушение его постановления. Сильные руководящие центры не падают с неба. Они складываются на опыте по мере роста и созревания самих организаций. Элементарным условием формирования сильного центра является марксистское отношение к принципу централизма, к авторитету руководства и к дисциплине. Пленум (Секретариат) взял на себя ответственность за новый курс нашей политики и через особую делегацию принял участие в работах парижской конференции. Достаточно только серьезно вдуматься в смысл этого факта и в открытые им перспективы, чтобы понять, какое гигантское значение приобретает руководящий интернациональный орган большевиков-ленинцев в нынешних условиях! Тем беспощаднее должна быть осуждена и пресечена всякая попытка к ослаблению Интернационального Секретариата и к подрыву его авторитета, ибо это равносильно попытке разоружения большевиков-ленинцев перед лицом союзников, как и врагов. Вы признали несовместимым с принадлежностью к Интернациональному Секретариату работу одного из его членов, направленную к дискредитированию Интернационального Секретариата и к прямому нарушению его постановлений245. Ни один серьезный революционер не оспорит правильности и необходимости вашего постановления. Руководить может только тот, кто сам умеет подчиняться. Члены Интернационального Секретариата должны подавать пример дисциплины, а не брать на себя преступную инициативу ее нарушения. Интернациональный Секретариат выбран на полномочном собрании представителей секций. Правления секций выбраны демократическим путем. Ни у кого нет ни малейшего права отрицать, что пленум (Интернациональный Секретариат) выражает действительную волю нашей интернациональной огранизации. В случае сомнений насчет правомочности Секретариата и его большинства у Секретариата есть простой способ разрешить вопрос: изложить положение, как оно есть, всем секциям и запросить их мнения. Не может быть ни малейшего сомнения в том, что подавляющее большинство секций поддержит большинство нынешнего Секретариата и призовет к порядку дезорганизаторов. Если бы и этого оказалость мало, остается еще один путь: созвать представителей всех наших секций для рассмотрения спорных вопросов и для вынесения решений, которые сделали бы в дальнейшем невозможным злостный саботаж центральной, т. е. наиболее ответственной работы отдельными группами и лицами. Если те и другие группы, предпочитающие анархическую федерацию демократическому централизму, останутся при этом за порогом нашей организации, это не помешает нам развиваться, расти и идти вперед. Все те группы, которые откалывались от большевиков-ленинцев, влачат жалкое существование, без надежд и перспектив. Пусть это послужит предостережением тем, которые слишком легко относятся к проблемам организационной дисциплины! Прошу вас верить, что моя поддержка всецело и полностью обеспечена Интернациональному Секретариату в лице его законного большинства. С коммунистическим приветом Г. Гуров 18 сентября 1933 г. Пора кончать! 19 августа пленум вынес решение огромной политической ответственности: о разрыве с Коминтерном и о курсе на Четвертый Интернационал. Первым результатом новой ориентации явился принципиальный документ четырех организаций, открывающий эру подготовки нового Интернационала. Следующим результатом явилось присоединение к интернациональной организации большевиков-ленинцев голландской Революционной социалистической партии, насчитывающей около тысячи членов и опирающейся на профессиональную организацию с 25-ю тысячами членов. В ряде стран (Англия, Швеция, Чехословакия, Швейцария...) новая ориентация открывает широкие перспективы. Вся наша предшествующая работа имела только подготовительный характер. Мы в полном смысле слова вступаем в новую эпоху, чтобы из кружков пропаганды стать боевыми политическими организациями пролетариата. В этих условиях открылась дискуссия во французской Лиге. Ряд причин: затяжной характер распада фразцузской компартии, обилие элементов революционного разложения (групп, сект и клик без идей и без будущего), многочисленность национальных эмигрантских групп, на которых разложение коммунизма отразилось особенно тяжело - все эти причины, наряду с недостатком последовательного и выдержанного руководства, привели к тому, что внутренняя жизнь в Лиге почти с самого ее возникновения представляла ряд кризисов, которые ни разу не поднимались до принципиального уровня, но отличались крайней ожесточенностью, отравляли атмосферу организации и отталкивали серьезных рабочих, несмотря на их сочувствие идеям оппозиции. Нынешний кризис Лиги, несмотря на свое внешнее сходство с предшествующими кризисами, по крайней мере на первой стадии, глубоко отличается от них тем, что совпадает с большим поворотом во всей политике нашей интернациональной организации. Неизмеримое прогрессивное значение новой ориентации состоит, в частности, в том, что она позволяет проверить старые группировки, тенденции и отдельных работников не случайным, субъективным методом, а безошибочным объективным критерием, вытекающим из всего хода нашего развития. Каковы бы ни были источники недовольства, конфликтов, личных трений и проч., все старые разногласия по необходимости вынуждены группироваться ныне вокруг основной альтернативы: вперед, на широкую арену IV Интернационала, - или назад, к мелким кружкам, варящимся в собственном соку. Нежизнеспособные, сектантские элементы Лиги, как и других секций, чувствуют, что почва уходит у них из-под ног. Выход на широкую арену пугает их, ибо вся их психология приспособлена к атмосфере замкнутых кружков. Одни из этих защитников кружковщины открыто восстают против новой ориентации, открывая в ней тенденцию ко Второму Интернационалу: под прикрытием формул ультрарадикализма, заимстованных у сталинцев, скрывается капитуляция перед лицом новых задач, новых трудностей и новых перспектив. Другие признают новую ориентацию на словах, но определяют свою политику совершенно независимо от новой ориентации, вступают в блок с ее противниками или выдвигают мелкие критерии вчерашнего дня, как если бы во внешнем мире и в нашей политике ничего не изменилось. Колеблющиеся говорят: "Новая ориентация ничего практически не изменит во Франции". Глубочайшая ошибка! Несмотря на большую медленность и отсталось внутренней дифференциации, во французском рабочем движении накопились многочисленные революционные элементы, которые ждут нового знамени и новой организации. Нынешняя борьба на социалистических верхах отражает лишь глубокие перегруппировки в самом рабочем классе. Знамя нового Интернационала станет огромной притягательной силой и для революционных рабочих Франции: нужно только крепко и уверенно взять это знамя в свои руки! Неоценимое значение новой ориентации для Лиги, - повторим снова, - состоит в том, что она позволяет сразу отбросить в сторону все случайное, личное, второстепенное, поставить ребром принципиальные вопросы и отделить безошибочно жизнеспособные и творческие элементы от безнадежных продуктов кружковщины. Вопросы внутреннего режима Лиги, методов работы и состава руководства не отпадают, конечно, и теперь; наоборот, получают еще большее значение, чем раньше. Но отныне все эти вопросы неотделимы от вопроса о новой ориентации. Было бы жалкой реакционной попыткой строить или перестраивать внутреннюю организацию Лиги в стороне и независимо от основных задач нового периода. К руководству Лигой, как и всякой другой секцией, могут и должны быть отныне допущены только такие элементы, которые поняли смысл новой ориентации, положили ее в основу всей своей деятельности, готовы сломить все препятствия на новом пути и воодушевленным стремлением вести организацию вперед, не позволяя внутренним реакционерам тащить ее назад. В тесной связи с новой ориентацией надо по-новому поставить вопросы организации, дисциплины и руководства. Несомненно, что руководство Лиги, как и ряда других секций, не усвоило себе необходимых методов постоянной идейной связи с организацией, постоянной и своевременной информации всех членов организации о намечающихся крупных шагах, тактических изменениях и проч. Этот крупный недостаток в работе ведет неизбежно к отрыву правления от организации, порождает излишние недоразумения и конфликты и задерживает политическое воспитание членов. Правильная и своевременная информация есть основа партийной демократии. Не менее вредное влияние в развитии Лиги имела другая черта руководства: пассивная терпимость в отношении заведомо чужеродных элементов и дезорганизаторских актов. Революционная организация не может развиваться, не очищая себя, особенно в условиях легальной работы, где под знамя революции становятся нередко случайные, чуждые или разложившиеся элементы. Так как левая оппозиция развивалась к тому же в борьбе с чудовищным бюрократизмом, то многие квазиоппозиционеры пришли к мысли, что внутри оппозиции "все позволено". В Лиге и на ее периферии сложились нравы, не имеющие ничего общего с нравами революционной пролетарской организации. Отдельные группы и лица легко меняют свою политическую позицию или вообще не заботятся о ней, посвящая свое время и силы дискредитации левой оппозиции, личным дрязгам, инсинуациям и организационному саботажу. Еврейская группа является в течение трех лет образцом такой "политики". Безнаказанность этой группы и сходных с ней элементов должна быть поставлена в тяжелую вину правлению французской Лиги, как проявление недопустимой слабости и организационной расплывчатости. Всякую меру обороны организации от разлагающих влияний, всякий призыв к дисциплине, всякую репрессию некоторые члены наших собственных организаций именуют "сталинизмом". Этим они лишь показывают, насколько им чуждо понимание как сталинизма, так и духа подлинно революционной организации. История большевизма есть с первых его шагов история воспитания организации в духе железной дисциплины. Большевики первоначально именовались "твердыми", меньшевики - "мягкими", ибо первые стояли за суровую революционную дисциплину, вторые заменяли ее взаимной снисходительностью, попустительством, расплывчатостью. Организационные методы меньшевизма враждебны пролетарской организации не менее, чем сталинский бюрократизм. Еврейская группа и связанные с нею элементы проповедуют и насаждают чисто меньшевистское представление об организации, о дисциплине и руководстве. Подобные нравы к лицу клубу Суварина и другим "демократическим" (по духу - социал-демократическим) организациям. Большевики-ленинцы отвергают демократию без централизма, как выражение мелкобуржуазной сущности. Чтобы справиться с новыми задачами, нужно каленым железом выжечь анархистские и меньшевистские методы из организации большевиков-ленинцев. Мы делаем большой революционной поворот. В такие моменты внутренние кризисы и отколы совершенно неизбежны. Пугаться этого значило бы заменять революционную политику мелкобуржуазным сентиментализмом и личным комбинаторством. Лига проходит через первый кризис под знаменем больших и ясных революционных критериев. Откол части Лиги в этих условия будет большим шагом вперед. Он отметет все больное, искалеченное и негодное, он даст урок шатающимся и бесхарактерным элементам, он закалит лучшую часть молодежи, он оздоровит внутреннюю атмосферу, он откроет перед Лигой новые большие возможности. То, что будет потеряно - отчасти лишь временно, - будет уже на ближайшем этапе возмещено сторицей. Лига получит, наконец, возможность превратиться в боевую организацию передовых рабочих. [Л.Д.Троцкий] 18 сентября 1933 г. [Письмо Н.И.Седовой] 19 сент[ября] 1933 [г.] Это письмо Лева забыл (я ему напоминал!)246. 19 сент[ября]. Милая моя Наталочка, сегодня у меня был трудный день, но хороший: острые и горячие споры с Р.М[олинье] в присутствии и при участии Левы, Бласко, Эрвина247, Лезуаля и всех наших, здешних. Я много говорил, моментами очень резко, но не обидно, а по-отечески, и это всеми чувствовалось. Настроение создалось слитности, внимания, - и я почувствовал себя... стариком-учителем. Позже Левусятка248 пришел ко мне в спальню, сперва несколько незначительных фраз, потом я сказал что-то о себе, он припал головой к моему плечу, обнял: "Папочка, я крепко люблю тебя". Совсем маленький. Я крепко обнял его и прижался щекой к его голове. Он почувствовал, что я взволнован, и на цыпочках вышел из комнаты... Потом опять была внизу, в столовой, беседа, но уже совсем не политическая, наоборот, спокойная и "задушевная" по тону. Все глаза так хорошо смотрели на меня, и я опять почувствовал себя "старцем", - но без горечи, а с теплотою, слегка разве с грустью. Во время этой беседы я часто ловил на себе горящие глаза Левусятки. Выглядит он не очень хорошо: бледен, землистый цвет лица. Сейчас Лезуаль и Бласко уехали (поездом), Раймон, Лева и Бауэр уезжают завтра утром в автомобиле. Мне жаль, что Лева уезжает: ко мне здесь очень хорошо относятся, но все-таки нет никого совсем своего. Устал все же от сегодняшнего дня и хочу лечь спать: сейчас половина десятого. Спокойной ночи, Наталочка моя, родненькая, хорошо ли спишь ты? С адалином или без? Будь здорова, будь спокойна. Твой Л.[Троцкий] [Письмо Н.И.Седовой] 20 [сентября 1933 г.] Ночью просыпаясь, часто звал тебя вслух: Наталочка, где ты? Гете говорит, что старость не возвращает нас в детство, а застает еще настоящими детьми. После того, как я днем чувствовал себя вроде "мудрого старца", я ночью чувствовал себя покинутым мальчиком, который зовет свою маму. Будьте здоровы, Наталочки милые. [Л.Д.Троцкий] В Интернациональный Секретариат ОЧЕНЬ СПЕШНО Дорогие товарищи! Прилагаю проект циркулярного письма по вопросу о работе в профсоюзах249. Было бы хорошо, если бы вы с теми или другими изменениями, если они окажутся необходимыми, разрослали это письмо секциям от вашего собственнолго имени. Если вы сочтете полезным устроить расширенное совещание для обсуждения этого письма, то я советовал бы привлечь на такое совещание тов. Шваба250, как знатока этого вопроса (он может подать несколько полезных практических советов). Если почему-то окажется неудобным разрослать письмо от имени Интернационального Секретариата, прошу разослать за подписью Г.Г[урова]. [Л.Д.Троцкий] 22/9/[19]33 [г.] [Письмо Н.И.Седовой] 22 сент[ября 1933 г.] Милая Наталочка, со слов Левы я понял, что ты живешь сейчас "кое-как", вернее сказать, плохо: без хорошего стола и без ванны. Очень это огорчительно. Одним отдыхом не поправишься. С Левой и Раймоном [Молинье] мы тут обсуждали такой план: не устроиться ли нам вместе с тобой (мне предварительно "обновиться") в хорошем пансионе, без "свиты", - только Henri251 жил бы в этом же пансионе (ему нужно отдохнуть) - недели на две, на время розысков новой квартиры и пр[очее]. Меня эта мысль очень привлекает... Отдохнуть нам обоим было бы хорошо, в двух маленьких комнатах, тихо-тихо. Хорошо. если бы это удалось!.. Сотрудничество в "Neue Weltbuhre"252 я прекратил или, вернее, приостановил, - ввиду двусмысленного поведения редакции. Послать Севушке253 деньги придется отсюда. От англ[ийского] изд[ателя] окончательного ответа все еще нет. Я пока еще не беспокоюсь: он должен переписываться с Америкой, может быть и на дачу уехал, - вся предшествующая переписка, ведшаяся по его инициативе, исключает разрыв. Но все-таки я предпочел бы иметь контракт в руках. Параллельно америк[анский] агент ведет переговоры насчет книги о Кр[асной] Армии (резерв). Океан светит и шумит в окно, как и на Принкипо, но только там море было свое, домашнее, а с Атл[антическим] океаном не вышло у меня ни малейшей дружбы. Только что Сара принесла мне письмо, к[о]т[о]рое я дал Леве для тебя и которое он забыл здесь. Я перед его отъездом спрашивал его: "Ты не забудь мое письмо маме." Он ударил себя по карману и сказал: "Нет, нет, не забуду". Письмо пролежало у меня три дня. Милая, Наталочка, крепко тебя обнимаю. Твой [Л.Д.Троцкий] 23 сент[ября 1933 г.] Милая Наталочка, я тебе действительно не ответил на записку с "просьбами". Крем Жанна взяла уже до записки, только халата в чемодане нет, но я отлично обхожусь без теплого халата, заменяя его купальным цветным халатом. Теплые туфли я извлек из чемодана. Жанна мне говорила, что Сара много говорит о своем отъезде, и ставила вопрос, кем заменить ее. Жанна называла дочь Парижанина. Но та в советском учреждении получает, несомненно, довольно высокое жалованье и имеет устойчивое положение: какой ей смысл переходить к нам? Боюсь, что инструкция твоя насчет "огорода" свяжет поиски и ограничит число подходящих домов. Лучше хорошую квартиру без огорода, чем плохую - с огородом. Лева и Раймон могут инструкцию насчет огорода принять слишком категорически. Сейчас 8.30 вечера. Я сижу один, в кресле, в углу твоей комнаты, на ночном столике лампа стоячая из моей комнаты, окно приоткрыто, океан шумит, хотя ветер утих, вся молодежь, в том числе и новый, Шмидт254, внизу. Сегодня написал Henry о Раймоне, написал довольно сурово, предупреждая, что это - "последний раз". Сегодня начал новое лечение против малярии - новый немецкий препарат - лечение длится пять дней. От этого лечения пить хочется. У Веры, в сущности, милый характер: несмотря на тяжелую работу, она всегда весела, слегка кокетлива, ко мне чрезвычайно внимательна. Жанна посуровее, хотя в последнее время разговаривает, даже слегка "калякает" со мной (я ее немножко приучил). Обе очень хорошо кормят меня. 24 [сентября.] Снова пишу в кресле, в углу спальни, на колене... Новый наш охранитель, немецкий студент255, хорошо играет на рояле. Это вносит в дом новую струю. Я сквозь пол слушал, хоть смутно, но приятно. В газетах ("Возрождение"256 из советск[ой] печати) было вчера сообщение, что троцкисты "вместе с правыми и всякими мошенниками" овладели Свердловским советом; 24 человека исключено. Очень интересное сообщение; но что за ним скрывается в действительности? Океан шумит за окном, дождь сегодня выпадал раза три в течение дня, осень... Как странно, что мы с тобой во Франции живем в разных концах. Вот чего мы с тобой не представляли, когда ехали сюда. Соскучился я по тебе, очень-очень соскучился, много "мечтаю" о тебе. Но теперь уж недолго. Пора мне ложиться, Наталочка, - пока засну, поговорю мысленно с тобой. Стар я становлюсь, Наталочка... Надо отправить. Крепко-крепко обнимаю. Твой [Л.Д.Троцкий] СССР и Коминтерн Французские телеграммы сообщают, будто Вашингтон собирается признать советское правительство только де факто. Другие сведения говорят о предстоящем вскоре признании де юре. Очевидно, имеются еще колебания. Вряд ли мы ошибемся, если предположим, что идея полупризнания или признания в рассрочку связана, главным образом, с вопросом о Коминтерне. Америка вступила в период глубоких социальных сдвигов. В этих условиях вмешательство Коминтерна должно казаться особенно опасным. Между тем в известных кругах считается незыблемым и сейчас, что признать СССР значит, в сущности, признать Коминтерн. Мы считаем себе вправе сказать, что такой взгляд является глубочайшим анахронизмом, который держится только потому, что люди, особенно профессиональные политики, неохотно вдумываются в новые факты, раз последние противоречат их предрассудкам. Советское правительство с первых дней своего существования протестовало против попыток отождествлять его с Коминтерном. Юридически эти протесты были безупречны: несмотря на общность идеалов, две организации имели под собой различные национальные и интернациональные основы и формально оставались в своей деятельности независимы друг от друга. Но государственных деятелей Европы и Америки это юридическое разграничение не успокаивало. Они ссылались на фактическую связь между советским правительством и Третьим Интернационалом. Во главе обеих этих организаций стояли одни и те же лица. Ни Ленин, ни его ближайшие сотрудники не скрывали и не хотели скрывать своего руководящего участия в жизни Коммунистического Интернационала. Если советское правительство того времени считало возможным идти на очень большие материальные жертвы в интересах сохранения мирных отношений с капиталистическими государствами, то советская дипломатия имела строжайшую директиву: не вступать ни в какие разговоры относительно Коммунистического Интернационала, нахождения его центра в Москве, участия в нем руководящих членов правительства и проч. В этой области уступки считались столь же, если не еще более недопустмыми, чем в области основных принципов советского режима: системы правления, национализации средств производства, монополии внешней торговли и проч. Когда Чичерин заикнулся в письме на имя Ленина о возможности сделать Вильсону некоторые уступки в отношении избирательного права советской республики, то Ленин письменно же ответил контрпредложением: отправить Чичерина на время в санаторию ввиду явного нарушения его политического равновесия257. Нетрудно представить себе, как ответил бы Ленин, если бы кто-либо из советских дипломатов решился предложить те или другие уступки капиталистическим партнерам за счет Коминтерна! Насколько помню, таких предложений, хотя бы и в замаскированном виде, никто никогда не делал. Отстаивая в период Брест-Литовских переговоров необходимость принятия немецкого ультиматума в интересах сохранения советской республики, Ленин неоднократно повторял: "ставить на карту завоевания Октябрьской революции в явно безнадежной войне неразумно: другое дело, если бы речь шла о спасении немецкой революции, - там мы, в случае нужды, должны были бы рискнуть судьбою советской республики, ибо немецкая революция неизмеримо важнее нашей". Так же, в основном, смотрели на дело и другие деятели советской республики. Их речи и статьи достаточно цитировались в свое время в доказательство органической связи между советским правительством и Коминтерном. Доводы де юре не действовали поэтому на консервативных политиков Европы и Америки: они ссылались на положение де факто. Однако с того времени, когда идеи Ленина и его ближайших соратников были определяющими идеями советской республики и Коминтерна, утекло много воды. Изменились обстоятельства, изменились люди: полностью обновился правящий слой СССР, старые идеи и лозунги вытеснены новыми. То, что составляло некогда существо дела, превратилось почти что в безобидную обрядность. Зато прочно сохранились основанные на воспоминаниях убеждения кое-каких государственных людей Запада насчет нерасторжимой связи между советским правительством и Коминтерном. Пора пересмотреть этот взгляд. В нынешнем раздираемом противоречиями мире есть слишком много реальных оснований для вражды, чтобы искать искусственные поводы для ее разжигания. Пора понять, что, несмотря на употребляемые в торжественных случаях ритуальные фразы, советское правительство и Коминтерн живут сейчас в различных плоскостях. Нынешние вожди СССР не только не собираются приносить национальные жертвы в пользу германской и вообще мировой революции, но не останавливаются ни на минуту перед такими действиями и заявлениями, которые наносят тягчайшие удары Коминтерну и рабочему движению в целом. Чем больше СССР упрочивает свое международное положение, тем глубже становится разрыв между советским правительством и международной революционной борьбой. Наиболее яркими моментами в жизни Коминтерна являлись его конгрессы, неизменно происходившие в Москве. Здесь, в обмене международного опыта и в столкновении разных тенденций, формировались основные программные воззрения и тактические методы. Определяющее участие советских вождей в политике Коминтерна убедительнее всего обнаруживалось именно на этих конгрессах. Ленин открыл и закрыл Первый конгресс Коминтерна. Ему приндлежали наиболее ответственные доклады на Втором конгрессе. На Третьем конгрессе он возглавлял борьбу против ошибочной политики Зиновьева, Бела Куна и других. Едва оправившись от первого приступа болезни, Ленин читал на Четвертом конгрессе доклад о новой экономической политике Советов258. Его мысль была так же ясна, как всегда, но моментами кровеносные сосуды изменяли ему, и он делал томительные перерывы... Может быть, позволено будет для полноты картины отметить, что программные манифесты первых двух конгрессов написаны автором этих строк и что докладчиком по основным тактическим вопросам на Третьем и Четвертом конгрессах был народный комиссар по военным и морским делам. К сказанному надо еще прибавить, что конгрессы Коминтерна происходили в те времена ежегодно. За первые четыре года существования Третьего Интернационала (1919-1922) произошло четыре конгресса. Это и есть эпоха Ленина. Со времени Четвертого конгресса прошло одиннадцать лет. За весь этот период имели место всего два конгресса: один в 1924, другой в 1928 г. Вот уже пять с половиной лет, как конгрессы Коминтерна не собираются вовсе. Одна эта голая хронологическая справка лучше всяких рассуждений освещает действительное положение вещей. В годы гражданской войны, когда советская республика была со всех сторон окружена колючей проволокой блокады и поездка в советскую Россию связана была не только с трудностями, но и с прямыми опасностями для жизни, конгрессы собирались ежегодно. За последние же годы, когда поездки в СССР стали совершенно прозаическим делом, Коминтерну пришлось совсем отказаться от конгрессов. Им на смену пришли тесные совещания бюрократических верхов, лишенные и тени того значения, которое имели многолюдные, демократически выбиравшиеся конгрессы. Но и в этих закрытых совещаниях чиновников ни один из ответственных руководителей Советского Союза не принимает более участия. Работами Коминтерна Кремль интересуется лишь в той мере, какая необходима, чтобы оградить интересы СССР от каких-либо компрометирующих действий и заявлений. Дело идет уже не об юридическом разграничении компетенций, а о политическом разрыве. Ту же мысль можно было бы очень убедительно проследить на эволюции внешней политики Кремля. Ограничимся противопоставлением исходного момента советской дипломатии и ее сегодняшнего дня. Брест-Литовский мир Ленин назвал "передышкой", т. е. короткой паузой в борьбе советского государства с мировым капитализмом. Красная армия официально и открыто признавалась таким же орудием этой борьбы, как и Коммунистический Интернационал. Нынешняя внешняя политика Советского Союза не имеет ничего общего с этими принципами. Высшим достижением советской дипломатиии является женевская формула, дающая определение нападения и нападающей стороны259, причем формула эта распространяется не только на взаимоотношения Советского Союза и его соседей, но и на взаимоотношения капиталистических государств между собой. Советское правительство официально стало, таким образом, на охране политической карты Европы, какой она вышла из Версальской лаборатории. Ленин считал, что исторический характер войны определяется теми социальными силами, которые противостоят друг другу на полях сражений, и теми политическими целями, которые они преследуют. Нынешняя советская дипломатия исходит полностью из консервативного приципа охраны статус кво. Ее отношение к войне и воюющим сторонам определяется не революционным критерием, а юридическим признаком: кто первый преступил чужие границы. Защита национальной территории против нападающей стороны санкционинуется, таким образом, советской формулой и для капиталистических стран. Хорошо ли это или плохо, мы разбираться не станем. Задача этой статьи вообще не в том, чтобы критиковать политику нынешнего Кремля, а в том, чтобы показать глубокую принципиальную перемену всей международной ориентации советского правительства и этим устранить фиктивные препятствия к признанию СССР. Перспектива построения социализма в отдельной стране отнюдь не голая фраза: это практическая программа, в одинаковой степени захватывающая экономику, внутреннюю политику и дипломатию. Вопросы международной революции, а с ними и Коминтерн, отходили тем более на задний план, чем решительнее советская бюрократия укреплялась на позициях национального социализма. Всякая новая революция есть уравнение со многими неизвестными, следовательно, заключает в себе элемент большого политического риска. Нынешнее советское правительство из всех сил стремится застраховать свое внутреннее строительство от риска, связанного не только с войнами, но и с революциями. Его международная политика из интернационально-революционной превратилась в национально-консервативную. Правда, ни перед лицом своих, ни перед лицом иностранных рабочих советское руководство не может открыто провозгласить то, что есть. Оно связано идейным наследием Октябрьской революции, которое составляет источник его авторитета в рабочих массах. Но если покровы традиции сохранились, то содержание ее выветрилось. Советское правительство разрешает рудиментарным органам Коминтерна сохранять свою резиденцию в Москве. Но оно не позвляет им более собирать международные конгрессы. Не рассчитывая больше на помощь иностранных коммунистических партий, оно ни в малейшей степени не считается с их интересами в своей внешней политике. Достаточно сослаться на характер недавнего приема, оказанного французским политическим деятелям в Москве, чтобы противоречие между эпохой Сталина и эпохой Ленина ударило в глаза! Как раз в тот час, когда пишутся эти строки, свежий номер французского официоза "Temps" (24 сентября) приносит в высшей степени знаменательную корреспонденцию из Москвы. "Платонические надежды на мировую революцию выражаются (в правящих кругах СССР) тем более энергично, чем более от них отказываются на практике". Газета уточняет: "Со времени устранения Троцкого, который со своей теорией перманентной революции представлял подлинную интернациональную опасность, советские правители примкнули со Сталиным к политике построения социализма в отдельной стране, не ожидая проблематической революции в остальном мире". Газета настойчиво предостерегает от ошибки ту часть французских политиков, которые все еще склонны подменять сегодняшние реальности призраками прошлого. Не забудем, что дело идет не о случайном издании, а о самом влиятельном и насквозь консервативном органе правящего класса Франции. Жорес метко сказал некогда о "Temps": "это буржуазия, ставшая газетой". Из всех мировых правительств американское непримиримее всего отстаивало до сих пор в отношении Советов принцип капиталистического "легитимизма". Вопрос о Коминтерне играл при этом решающую роль: достаточно вспомнить о комиссии сенатора Гамильтона Фиша260. Если, однако, почтенный сенатор следит за живыми фактами, которые не требуют никаких свидетельских показаний, ибо говорят сами за себя, то он должен по примеру "Temps" прийти к выводу, что внешняя политика советского правительства не создает более ни малейших препятствий для признания его не только де факто, но и де юро. Л. Троцкий 24 сентября 1933 г. Американской секции Копии: другим секциям Дорогие товарищи, Вопрос о работе в профессиональных союзах сохраняет во всех странах исключительное значение. В Соединенных Штатах он становится впервые во весь рост, когда вся экономическая и политическая жизнь страны потрясена и когда правительственная политика дает толчок росту профессиональных союзов. Вряд ли правительственный либерализм по отношению к союзам продержится долго (как и вся вообще нынешняя "плановая" политика)261; но, во всяком случае, можно наверняка сказать, что либерализм государственной администрации по отношению к трэд-юнионам ни на минуту не превратится в либерализм трэд-юнионной бюрократии по отношению к коммунистам. Наоборот, не только реакционная банда Грина и К°, но и бюрократия "прогрессивных" трэд-юнионов удвоит преследования революционного крыла, чтобы показать Белому Дому, что она вполне заслуживает доверия и поддержки. Величайшая опасность состоит в том, что в нынешний период великого брожения масс и роста трэд-юнионов коммунисты снова дадут себя изолировать от рабочих организаций. Трэд-юнионной бюрократии тем легче осуществить эту задачу, что своей нелепой политикой ультиматизма, командования и бессилия сталинская бюрократия жестоко скомпрометировала коммунизм в глазах рабочих, - и эта компрометация распространяется неизбежно и на нас. Там, где коммунистов выбрасывают или могут начать завтра выбрасывать из союзов, не только допустимо, но и обязательно не развертывать преждевременно коммунистического знамени и вести революционную работу "анонимно". Можно возразить, что такой образ действий заключает в себе известные опасности: скрывая свое знамя от масс, организация может сама незаметно отвыкнуть от собственного знамени. Приспособление к врагу и к предрассудкам массы заключает в себе опасность оппортунистического перерождения. Все это совершенно правильно. Партия в целом должна действовать с развернутым знаменем и все вещи называть своими именами. Но мы говорим в данном случае не о партии (Лиге), а об определенных ее отрядах, работающих внутри враждебных профсоюзов. Это не одно и то же. Коммунисты в профсоюзах не могут, разумеется, ни в каком случае дезавуировать партию, т. е. делать заявления, противоречащие ее программе и ее решениям. Но коммунист в профсоюзе вовсе не обязан говорить всегда все, что говорит партия в целом. Коммунист в профсоюзе не обязан называть себя вслух коммунистом. Партия (Лига) может и должна в своей печати, на народных собраниях, на митингах стачечников и вообще трэд-юнионных рабочих договорить то, чего не могут сказать в данное время коммунисты внутри трэд-юнионов. Необходимо провести разумное разделение труда, при котором разные части партийной организации дополняют друг друга. Не может быть, конечно, и речи о том, чтобы коммунисты в трэд-юнионах по собственному произволу определяли свою политику внутри трэд-юнионов; партийная организация в целом должна решать, какие формы приспособления к обстановке трэд-юнионов допустимы и целесообразны. Чем более стеснена революционная работа в трэд-юнионах, тем строже и систематичнее должен быть контроль партии над своими членами в трэд-юнионах. Но этот контроль может и в большинстве случаев должен быть при нынешних условиях строго секретным. Правда, и при условии такого контроля урезанная работа в трэд-юнионах может вести к сужению кругозора и снижению революционного уровня. Противодействовать этому можно только одним способом: коммунисты не должны быть только трэд-юнионистами, но должны одновременно выполнять вне трэд-юнионов партийную работу, хотя бы секретно, чтобы не скомпрометировать себя в трэд-юнионах. Сталинцы во многих случаях заявляли, что "согласны" работать в трэд-юнионах лишь при том условии, если им дадут предварительно права коммунистических фракций. Смешное "условие"! Требовать от трэд-юнионной бюрократии, которая изгоняет коммунистов, чтобы она добровольно обставила их работу с необходимым комфортом, угрожая ей в противном случае стачкой, т. е. отказом от революционной работы - явная бессмыслица! Нужно уметь работать в профсоюзах без комфорта и без разрешения бюрократии. Разумеется, коммунисты должны быть объединены во фракцию, но эта фракция, работающая на основании строгой внутренней дисциплины, вовсе не должна выступать открыто как фракция, если условия для этого не благоприятны (а в подавляющем большинстве случаев дело обстоит именно так). Партия (Лига) должна иметь, разумеется, платформу трэд-юнионной работы для данного периода. Эту платформу надо уметь переводить на язык трэд-юнионных масс, чтобы тем вернее вести эти массы вперед. Опасность так называемого "хвостизма" (серьезная и большая опасность!) будет устранена тем лучше, чем полнее и решительнее партия в целом будет дополнять работу своих трэд-юнинонных фракций. Совершенно ясно, с другой стороны, что столь осторожный характер работа в трэд-юнионах будет нести до тех пор, пока коммунистам не удастся показать рабочим, что они не сталинские бюрократы, не тупые ультиматисты, а дельные, серьезные классовые борцы, на которых можно положиться, которым следует доверять. Чем больше будет расти влияние коммунистической фракции в профсоюзах, тем смелее и открытее она будет развертывать свое партийное знамя. Мы твердо надеемся на то, что эти основные соображения встретят полное сочувствие с вашей стороны. [Л.Д.Троцкий] 25 сентября 1933 г. [Письмо британским сторонникам] Копия Британской секции 25 сентября 1933 г. Дорогие товарищи, Тов. Пэтон предложил мне поместить мои статьи о НРП в журнале "Аделфи"262. Мой ответ будет ясен из прилагаемой копии. Вы получили, наверное, выписку из протокола Пленума И[нтернационального] С[екретариата], из которой ясно, что предложение о вступлении в НРП было принято Пленумом единогласно. Мне непонятно, кто мог доставить вам столь ложную информацию. Во всяком случае, не тов. Витте263, который принимал активное участие в заседании Пленума и голосовал за общее предложение. Само собой разумеется, я далек от той мысли, что единогласное мнение Пленума обязывает вас подчиниться. Пленум вынес не готовое решение, а предложение, но предложение было серьезно обдумано и обсуждено, и вынесено единогласно. Тов. Феннер Броквей просил моего разрешения на напечатание в "Нью Лидер"264 статьи тов. Смита265. Представляю изложение моей беседы с ним266. Я, разумеется, изъявил согласие. Таким образом вы получите представление об общем характере беседы, которая, впрочем, почти на сто процентов совпадала с содержанием посланных вам моих статей. Я продолжаю думать, что судьба нашей британской секции на ближайшие годы зависит от правильного отношения к НРП. Еще Шекспир советовал вовремя пользоваться приливом, чтобы не оставаться на всю жизнь на отмели. Я с большим нетерпением и беспокойством ожидаю вашего окончательного решения по этому вопросу. С товарищеским приветом Л.Т[роцкий] [Письмо Н.И.Седовой] 25 сент[ября 1933 г.] Где ты, Наташа? Опять горит лампа на ночном столике, вся комната во мраке, снизу звуки пианино, через окно шумит океан. Сегодня с утра дождь, потом яркое солнце, я гулял во дворе, лежал на скамье... Третий день лечения против малярии, - без хинина: никакого шума в ушах, никаких вообще субъективных признаков того, что я "лечусь". Аппетит прекрасный. Через два дня это лечение кончается. Где ты, Наталочка? Ужасно далеко. Мне кажется моментами, что я забыл твое лицо. Эта мысль вообще ужасно преследует меня за последние месяцы, со смерти З[ины]. Очень-очень хочу видеть тебя. Скоро, может быть, нам удастся поселиться вместе. 26-го. Наталочка, я получил от Lux'а Фуртмюллера267 замечательное письмо: очень-очень умное, прекрасно написанное литературно, и страшно меня растрогавшее и напряженным изысканием молодой мысли, и отношением ко мне лично. Я лежал (в виде исключения) в своей комнате на диване и читал письмо в чрезвычайном волнении, в котором сочетались и высшая отрада, и острая грусть: письмо внушало уверенность, что дело наше будет продолжено, и в то же время навевало мысль, что оно будет продолжено без нас. Письмо это было им послано в конце июля и случайно открыто в куче бумаг в комнате Жанны (не по ее, по-видимому, вине, конечно). Где и как письмо пространствовало 2 м[е]с[я]ца, не могу понять. А он, бедняга, волновался. Я ему даже послал телеграмму сегодня о том, что письмо прочитал только теперь и что немедленно отвечу. 27-го. Получил от тебя письмо (вместе с письмом для Веры, хорошо, что ты ей написала). Вчера приехал неожиданно Анри: условиться об отдыхе в благоприятном месте. Сегодня в 10 1/2 часа утра он уже уехал. Это прекрасный человек, умный и дельный. Я сейчас занят по уши: готовлю всякие проекты постановлений и решений, хочу непременно сегодня вечером все это отправить. Напрасно ты, Наталочка, милая, беспокоишься: я ни разу не озяб. Полутеплое белье я нашел в шкафу; к тому же здесь вовсе не холодно, я сижу сейчас в парусиновой куртке при обоих настеж открытых окнах, и мне жарко. И Лева, и Жанна, видимо, очень рассеянные люди. Леве необходимо все же хоть немного упорядочить свои приемы. У него нет даже записной книжки (к[о]т[о]рая должна лежать всегда в одном и том же кармане), он записывает на клочках, сует в разные карманы, теряет, нервничает. Письмо я дал ему из рук в руки и попросил: "не забудь, пожалуйста". Потом перед отъездом спросил: "Не забудешь передать письмо?" Он хлопнул себя рассеянно по карману: "Нет, нет, что ты..." Он, видимо, переоделся. Я не сержусь, Наталочка, но ему необходимо дисциплинировать себя... Не огорчайся... Крепко, крепко обнимаю и целую тебя, моя родненькая. Твой [Л.Д.Троцкий] По поводу попыток гальванизировать труп Контрольной Комиссии. (Проект постановления Исполнительной комиссии Лиги) Исполнительная комиссия назначила в свое время Контрольную Комиссию ad hoc, исключительно для рассмотрения сплетен, распространявшихся против некоторых товарищей врагами Лиги и проникших даже внутрь Лиги. В состав Комиссии были избраны три товарища, которым был хорошо известен бесчестный характер инсинуаций. Во главе Комиссии был поставлен тов. Витте, который не только не порицал действия оклеветанных товарищей, но официально взял на себя ответственность за эти действия в качестве члена Пленума. Назначенная Контрольная Комиссия оказалась, однако, неработоспособной. В течение нескольних месяцев она ни разу не собралась. Никакого расследования сплетен и инсинуаций она не производила. Ввиду обнаружившейся несостоятельности временной Контрольной Комиссии Пленум как высший орган большевиков-ленинцев вынес по вопросу о сплетнях категорическое постановление. Тем самым Контрольная Комиссия, не существовавшая фактически, была ликвидирована и формально. Однако после того как члены Комиссии, и прежде всего тов. Витте, оказались вовлечены в бесприципную борьбу против Лиги и Пленума И[нтернационального] С[екретариата], они сделали попытку [...]268 Исполнительная комиссия с негодованием и отвращением осуждает такой недостойный образ действий и предупреждает, что будет каленым железом выжигать подобные нравы мелкобуржуазной и люмпенпролетарской коррупции из своих рядов. [Л.Д.Троцкий] 27 сентября 1933 г. Проект устава пленума Интернационального Сенкретариата 1. Пленум получает свой мандат от расширенного Пленума или от интернациональной конференции и действует на основе общих директив. 2. Все вопросы разрешаются в Пленуме большинством голосов и обязательны для всех нижестоящих организаций и прежде всего для членов самого Пленума. 3. Члены Пленума, оставшиеся в меньшинстве, имеют право довести свое особое мнение до сведения правлений всех секций. Разумеется, вынесенное решение приводится в действие немедленно, причем члены меньшинства обязаны подавать пример несокрушимой дисциплины. 4. В отношении вопросов исключительной важности члены меньшинства Пленума могут потребовать созыва расширенного Пленума. В случае, если большинство Пленума считает созыв расширенного Пленума нецелесообразным или неосуществимым по материальным причинам, меньшинство Пленума может потребовать опроса правлений всех секций. Решение большинства правлений секций является обязательным. Приложение Ввиду того что представитель бельгийской секции269 проживает в другом городе, представляется необходимым урегулировать взаимоотношения таким образом, чтобы, с одной стороны, обеспечить участие представителя бельгийской секции в разрешении важнейших вопросов, с другой стороны, чтобы из-за переписки не задерживать текущей работы и наиболее неотложных решений. Ввиду этого Пленум постановляет: 1. Все документы по подлежащим разрешению вопросам должны своевременно сообщаться представителю бельгийской секции. 2. Раз (два раза) в месяц происходят заседания с участием бельгийского делегата, на которых подлежат разрешению наиболее важные принципиальные вопросы. 3. В промежутках между двумя такими заседаниями голос бельгийского представителя учитывается по наиболее важным и не терпящим отлагательства вопросам. 4. Вся текущая работа ведется парижской коллегией Пленума. 5. Во всех вопросах, требующих немедленного решения, независимо от их важности, парижская коллегия может выносить решения за собственной ответственностью. [Л.Д.Троцкий] 27 сентября 1933 г. По поводу нарушений тов. Витте основных организационных принципов большевизма (демократического централизма) Проект (После точного перечисления всех незаконных действий Витте) Представляется соверешенно невероятным, что в своей деятельности тов. Витте ссылается на демократию. Оставим даже в стороне характер "демократии" в его собственной секции. Во всяком случае один из основных принципов демократии есть подчинение решению большинства. И[нтернациональный] С[екретариат], хорош ли он или плох, избран представителями важнейших секций и отражает, следовательно, точку зрения большинства нашей интернациональной организации. Оставшись в меньшинстве в Пленуме, Витте имел право довести свою точку зрения до правления всех секций, чтобы таким образом подготовить на будущей интернациональной конференции или новом расширенном Пленуме изменение состава И[нтернационального] С[екретариата] или его политики. Такое поведение было бы вполне совместимо с принципами демократического централизма. Вместо этого Витте обратился к Лиге с призывом не выполнять решений демократически выбранного Центра. Такой образ действий есть одновременно и нарушение демократии и попрание централизма. Другими словами, поведение тов. Витте абсолютно не совместимо с большевистскими принципами организации. На заседании Пленума Витте прямо говорил: "господа, секция вас покидает, секция - это я". Одни эти слова достаточно характеризуют политические и организационные методы В[итте] и установленный им режим в г[реческой] секции. Однако В[итте] явно переоценивает свои возможности и силы, игнорируя объективное положение вещей. Если бы даже ему удалось на основании принципа: "секция - это я" (принципа бонапартского, а не марксистского) временно оторвать г[реческую] секцию, этот акт не мог бы не привести к глубокому брожению внутри секции. Рабочие хотели бы узнать, как и почему их оторвали от интернациональной оппозиции, которая до сих пор давала им основные идеи и политические директивы. Уже и в предшествующие годы произошло не мало отколов от г[реческой] секции, причем весьма вероятно, что одной из важнейших причин этих отклов являлся принцип "секция - это я". Можно не сомневаться, что идеи марксизма-ленинизма, противопоставленные методам Витте, вызовут в г[реческой] секции новую дифференциацию. Вокруг Витте останется лишь небольшая чисто национальная секта, которая, подобно секте Ландау и К°, будет влачить безнадежное существование в стороне от тех больших перспектив, которые сейчас открываются перед нами. Анализируя историю конфликта Витте с нашей интернациональной организацией, можно установить следующий момент: Витте явно привык командовать своей национальной секцией, сводя элементы демократии к минимуму. С этими навыками он прибыл для центральной работы. Обстоятельства скоро выяснили, однако, что его национального опыта совершенно недостаточно для задач самостоятельного интернационального руководства. Само по себе это не составляет непоправимого бедствия, И[нтернациональный] С[екретариат] в целом состоит из сравнительно молодых работников, которым приходится учиться на опыте. Условием такого учения является дружная коллективная работа. Но тов. Витте привез с собой готовый принцип: "И[нтернациональный] С[екретариат] - это я". Когда он наткнулся на естественное сопротивление, он поставил себе задачей овладеть И[нтернациональным] С[екретариатом] в целом при помощи закулисных организационных действий. Так, он стал систематически и планомерно за спиною Интернационального Секретариата и Исполнительной комиссии Лиги, раздувать все виды недовольства, компрометировать И[нтернациональный] С[екретариат], не останавливаясь перед сообщением заведомо неправильных сведений и проч. В этой работе Витте объединился с наиболее беспринципными и недисциплинированными элементами, которые по существу имеют очень мало общего с идеями большевиков-ленинцев и только потому оставались в нашей среде, что их дезорганизаторская и в значительной мере деморализующая работа слишком долго оставалась безнаказанной. Даже во время своей кратковременной поездки в Лондон Витте сделал попытку противопоставить британскую секцию нашей интернациональной организации и ее руководящему центру. С этой целью он заявил, в частности, британским товарищам, будто предложение о вступлении в НРП исходит от отдельных лиц, а вовсе не от Пленума. Между тем Пленум при активном участии Витте принял единогласное заключение по этому вопросу (соответственная выписка из протокола прилагается)270. Не помнить этого постановления тов. Витте не мог, ибо он официально взял на себя его проведение, т. е. его защиту перед британскими товарищами. Один этот пример, наряду с приведенными выше, дает достаточное представление о тех методах, к каким прибегает тов. Витте. Во имя какой цели? Он заявляет, что его не отделяют никакие политические разногласия от левой оппозиции. Такие заявления мы слышали десятки раз от Росмера, Ландау, Фрея, Милля и проч. Все они согласны были принять "идеи" левой оппозиции с тем, чтобы это не обязывало их на практике ни к последовательной политике, ни к искренней коллективной работе, ни к революционной дисциплине. Такого рода отношение к идеям левой оппозиции характеризует не большевика-ленинца, а мелкобуржуазного попутчика. Присутствие подобных элементов в нашей организации, вообще говоря, до известного времени неизбежно; лучшие из них постепенно перевоспитаются в пролетарской среде, худшие будут извергнуты. Но совершенно очевидно, что мелкобуржуазным попутчикам, притом проникнутым мыслью: "организация - это я", не место в руководящем органе нашей интернациональной организации. Товарищ Витте ведет широкую агитацию против Пленума И[нтернационального] С[екретариата], обвиняя его в неработоспособности и проч. Мы отнюдь не склонны закрывать глаза на недостатки и прорехи в нашей работе. Мы намерены сделать все, чтобы улучшить работу И[нтернационального] С[екретариата] во всех отношениях. Мы просим, однако, товарищей на забывать, что в составе Пленума нет ни одного платного работника, который мог бы посвящать делам И[нтернационального] С[екретариата] все свое время. Нет также и технических работников для переписки или размножения документов. Как ни велики, однако, недочеты в нашей работе, Витте меньше, чем кто бы то ни было, имеет право бросать нам упреки. До сентября тов. Витте был в течение [нескольких] месяцев платным перманентным секретарем. По признанию всех товарищей, именно в этот период И[нтернациональный] С[екретариат] почти совершенно не существовал, письма оставались без ответа, большинство секций жаловалось на отсутствие каких бы то ни было директив. Мы не считаем оправданием Витте то обстоятельство, что он все свое время посвящал закулисной агитации. Пленум И[нтернационального] С[екретариата] неоднократно обращался к тов. Витте с напоминанием о его обязанностях и с предложением ввести свою оппозицию в легальные рамки. Витте отвечал на такие товарищеские напоминания и призывы только усилением своей дезорганизаторской деятельности. Дальше такое состояние не может быть терпимо. Пленум не может допустить того, чтобы один из его членов систематически и сознательно нарушал дисциплину и призывал к этому же подчиненные организации. Пленум постановляет: считать невозможным дальнейшее сотрудничество с Витте; возложить на тов. Витте всю ответственность за такой результат; осудить тов. Витте перед лицом всей интернациональной оппозиции; призвать нашу г[реческую] секцию заменить Витте другим товарищем, действительно стоящим на основе организационных принципов большевизма. [Л.Д.Троцкий] 28 сентября 1933 г. [Письмо Н.И.Седовой] 28 сент[ября 1933 г.] Наталочек, Наталочек, мой далекий. Сегодня целый день буря, казалось, снесет дом. Я додиктовал наконец большую статью для "Бюллетеня" и вообще для нашей печати, завтра закончу обработку и пошлю Леве. Кажется, вышло неплохо - по вопросу, к[о]т[о]рый очень волнует теперь нашу публику: остается ли еще СССР рабочим государством?271 Получил кучу писем от лиц, желающих видеть меня: американская журналистка, сочувствующая коммунизму, швейцарский товар[ищ] Ост, нем[ецкий писатель Толлер272, страсбургский редактор, 2 бельгийских т[овари]ща (Вареекен273 - он тебе кланяется - и еще один). Чи-жа-ло274 становится, а отказывать невозможно. Большинство визитов придется, однако, на время после отдыха. Ван завтра уезжает на конференцию, письмо это передам, вероятно, через него, авось не потеряет. Неровность моего почерка объясняется тем, что я пишу на колене, в угловом кресле, которое возлюбил. Сара очень хорошо поправилась, рожица почти цветущая. У Веры прекрасный характер: работает, как невольница, но всегда весела и приветлива, Жанна работает не меньше, но она как-то рассеяннее и угрюмее, хотя за последнее время стала относиться ко мне не совсем, как к учреждению, а немножко как к старшему члену семьи, что ли... Мальчики обносились и заработались до чертиков, особенно Ван, "технократ". Обыкновенно по вечерам я читаю в углу газеты, но сегодня их не принесли: газетчик ликвидировался за отсутствием публики, придется ездить, очевидно, на вокзал. Еще присовокупляю, милая Наталочка, что я сижу в теплых туфлях и ни разу еще здесь не озяб, чего и Вам желаю. Малярийное свое лечение я закончил, завтра начинаю принимать укрепляющее средство: фосфор со стрихнином. Чувствую себя удовлетворительно, голова вполне ясная, только сплю не очень хорошо. Но отдых, надеюсь, вернет и сон. Хочу сейчас написать еще несколько слов Лине Сем[еновне Клячко] об ее сыне: ей приятно будет услышать хороший отзыв. Только что сошел вниз, снес газеты, - Шмидт как раз садился за пианино, я остался в столовой со всеми... Passionata...275 стыдно, я чуть-чуть там не расплакался, нет выше этой музыки, - хотя, что я знаю о музыке, Наталочка. Удастся ли тебе в Париже послушать настоящую музыку? Боюсь только, что не засну, очень меня взволновала музыка. Какой мир носил в себе Бетховен, - и какое оставил наследство! Эррио написал книгу о Бетховене276, мне кажется, такой филистер не может понять фигуру Бетховена (хотя что, собственно, я знаю о Бетховене?..) 29 сент[ября]. Вот я опять проснулся, еще открылся новый день, хочу сейчас работать над статьей, а после нее написать (до отъезда) о романе Мальро277. Будь здорова, Наталочка, не будь такой грустной, по письмам твоим (и по редкости их) вижу, что ты чувствуешь себя физически скорее плохо и вообще как будто угнетена. Милая моя, милая, будь здорова. Твой Л.[ТРоцкий] Британской секции большевиков-ленинцев 2 октября 1933 Дорогие товарищи, Я получил копию вашего письма от [...]278 сентября. Позволяю себе высказать по вопросу о вступлении в НРП некоторые дополнительные соображения. 1. Мы не преувеличиваем значения НРП. В политике, как и в физическом мире, все относительно. По сравнению с вашей маленькой группой НРП - большая организация. Ваш маленький рычаг недостаточен для воздействия на Лейбор Парти, но может произвести большой эффект в отношении НРП. 2. Мне кажется, что Вы склонны немножко смотреть на НРП глазами сталинской партии, т. е. преувеличивать число мелкобуржуазных элементов и преуменьшать пролетарскую часть партии. Но если даже считать, что рабочих всего 10% (явное преуменьшение, ибо вы игнорируете провинцию), то и тогда окажется 1000 революционно настроенных рабочих. На самом деле гораздо больше. 3. Скачок от тысячи до 10000 гораздо легче, чем скачок от сорока до тысячи. 4. Вы говорите о преимуществах воздействия на НРП извне. Взятые в широком историческом масштабе, ваши доводы бесспорны, но бывают исключительные, повторяющиеся положения, которые надо уметь использовать при помощи исключительных мер. Революционные рабочие НРП сегодня еще держатся за свою партию. Их ни в каком случае не может привлекать перспектива примкнуть к группе в 40 человек, принципы которой им малоизвестны. Если они разочаруются в течение ближайшего года в НРП, они пойдут не к вам, а к сталинцам, которые сломают им позвоночник. Если вы вступаете в НРП, чтобы работать над большевистским преобразованием партии (т. е. ее революционного ядра), то рабочие отнесутся к вам как к товарищам, сотрудникам, а не как к противникам, которые хотят извне расколоть партию. 5. Если бы дело шло к сложившейся однородной партии с устойчивым аппаратом, вхождение было бы не только бесцельно, но и пагубно. Но состояние НРП совсем иное: аппарат неоднороден и потому предоставляет разным течениям большую свободу. Революционная часть партии жадно ищет ответов. Оставаясь самостоятельной, группа ваша является в глазах рабочих только маленьким конкурентом сталинцев. Внутри партии вы гораздо успешнее можете сделать рабочим прививку против сталинизма. 6. Я думаю (это мое личное мнение), что даже отказавшись от собственного органа, вы с успехом сможете использовать орган НРП, как "Нью Лидер", так и дискуссионный орган. Американский "Милитант" может с успехом дополнить вашу работу, как и интернациональный "Бюллетень". 7. Должны ли все члены группы войти в НРП? Это вопрос чисто практический. (Если товарищи, работающие в компартии Великобритании, имеют широкое поле деятельности, они могут и дальше оставаться в ней. Хотя я лично думаю, что полезный эффект их работы был бы в несколько раз выше в НРП в настоящих условиях). 8. Войдете ли вы в НРП как фракция или индивидуально, это вопрос чисто формальный. По существу вы, конечно, будете фракцией, подчиняющейся общей дисциплине. Перед вступлением вы делаете открытое заявление: "Наши взгляды известны, мы основываемся на принципах большевизма-ленинизма и сложились как часть Интернациональной Левой Оппозиции. Ее идеи мы считаем единственной основой, на которой может быть воздвигнут новый Интернационал. Мы вступаем в НРП, чтобы убедить членов партии на повседневной практической работе в правильности наших идей и в необходимости для НРП примкнуть к инициаторам нового Интернационала". 9. В каком смысле такое заявление может уменьшить престиж вашей группы? Мне это непонятно. Разумеется, наш Интернациональный Секретариат не имел и не имеет в виду заставить вас голым приказом войти в НРП. Если вы сами не убедитесь в полезности такого шага, то ваше вхождение не принесет никакой пользы. Шаг исключительно ответственный, и его надо хорошо обдумать и взвесить. Цель настоящего письма, как и предшествующих моих писем, помочь вашей дискуссии. С крепким товарищеским приветом [Л.Д.Троцкий] Редакции "Нью Лидер" 2 октября 1933 г. Дорогие товарищи, В номере "Дейли Уоркер"279 от 14 сентября я нашел письмо тов. С.А.Смита, который защищает НРП от обвинения в том, будто ее делегация в Париже участвовала в построении Интернационала 2 1/2280. У меня нет никакого основания вмешиваться в эту полемику по существу. Но я не могу не отметить того, что из письма тов. Смита можно сделать вывод, будто в Париже действительно было положено основание Интернационалу 2 1/2, хотя и без участия НРП. Я считаю необходимым рассеять перед аудиторией "Нью Лидер" всякие недоразумения на этот счет. На Парижской конференции действительно участвовали некоторые организации, занимающие промежуточное положение между 2-м и 3-м Интернационалами. Таковы: Норвежская рабочая партия, французская ПЮП, итальянские максималисты и проч. Но как раз все эти организации высказались против нового Интернационала. В пользу создания нового Интернационала, но не 2 1/2, а Четвертого, высказались четыре организации: Интернациональная левая оппозиция, Социалистическая рабочая партия Германии и две голландские социалистические партии: Независимая и Революционная. Я горячо советую читателям "Нью Лидер", как впрочем, и читателям "Дейли Уоркер", ознакомиться с Декларацией названных организаций "О необходимости нового Интернационала и его принципах"281. Здесь я приведу только один параграф из одиннадцати. Пар[аграф] 8. "Готовые к сотрудничеству со всеми теми организациями, группами, фракциями, которые на деле развиваются от реформизма или бюрократического центризма (сталинизма) в сторону революционной марксистской политики, ниже подписавшиеся категорически заявляют в то же время, что новый Интернационал должен исключать какое бы то ни было примиренчество по отношению к реформизму или центризму. Необходимое единство рабочего движения не может быть достигнуто смешением революционных и реформистских взглядов или приспособлением к сталинской политике, но только через преодоление политики обоих обанкротившихся Интернационалов. Чтобы новый Интернационал был достоин своих задач, он не должен допускать никаких уклонов от революционных принципов в вопросах восстания, пролетарской диктатуры, советской формы государства и т. д." В заключение позволяю себе сказать, что Интернациональная левая оппозиция (большевики-ленинцы) стоит гораздо дальше от принципов центризма (номер 2 1/2), чем нынешний барбюсированный Коминтерн. С революционным приветом Л.Троцкий [Письмо Н.И.Седовой] 3 окт[ября 1933 г.] Наталочка, я не писал тебе дня три, отчасти ожидая писем от тебя, отчасти ожидая тебя самое, отчасти из-за статьи, к[о]т[о]рую заканчивал. Не знаю, что скажет молодежь (они в большинстве своем слишком беглые читатели), а мне кажется, что статья удалась... Сегодня после завтрака (час дня) получил от тебя сразу два письма, от 29 и 1 окт[ября] с приложением двух открыток. Спасибо, Наталочка! Чтобы не забыть: Отто привез из Чехосл[овакии] в Париж фотограф[ические] карточки и медикамент для меня. Не растащили бы карточки и не потеряли бы медикамент (очень важный!!]. Я еще, впрочем, Леве напишу. В П[ачука] к врачу я нисколько не стремлюсь, совсем наоборот. Забота моя одна: ликвидировать как можно скорее [дела] здесь, чтобы освободить Ж[анну] и В[еру]! Если Анри приедет раньше, тем лучше! Погода здесь стоит великолепная: теплая (я в парусине при откр[ытых] окнах), тихая. Время от времени пробежит совсем летний дождь... Хочу еще здесь написать статью о романе Мальро (до отъезда). Последние дни отвечал на письма, много написал, а все еще остается много писем неотвеченных. Корреспонденция пугает меня своими размерами. А ведь только начинается... Я раньше просил Анри привезти сюда парикмахера, потом отменил это, сейчас колеблюсь. Во всяком случае, хорошо бы иметь краску для волос. Может быть ты, Наталочка, что-нибудь присоветуешь на этот счет Леве или Анри?.. Завтра как будто гости будут: Вареекен, один или с кем-нибудь. И швейцарский товарищ (не то мужчина, не то женщина) собирался приехать в самом начале окт[ября]. Остальные - позже. Хочу сейчас продиктовать еще циркуляр для пленума. Оказывается, скоро едут на почту, а я хочу еще продиктовать письмо Леве. Прости, родненькая, что письмо вышло такое беглое, я хотел просто дать о себе знать - ввиду перерыва в три дня, - а написать лучше не мог, т[ак] к[ак] писал днем, с перерывами. Будь здорова, скоро-скоро увидимся. Обнимаю. Твой Л.[Троцкий] О предстоящей конференции революционно-социалистической и коммунистической молодежи (в Амстердаме 9-10 декабря 1933 г.) 282 Очень важно и спешно! Всем секциям и юношеским организациям большевиков-ленинцев Проект Дорогие товарищи! Мы прилагаем при сем копию циркулярного письма, разосланного голландским Социалистическим союзом молодежи, примыкающим к дружественной нам партии ОСП. Дело идет о созыве через два месяца международной конференции революционно-социалистической и коммунистической молодежи. Мы придаем этой инициативе исключительное значение. Крушение обоих Интернационалов тяжелее всего отражается на молодежи, как на слабейшем звене пролетарской армии. Возрождение интернационального рабочего движения и создание нового Интернационала немыслимо без пробуждения, сплочения, интернационального объединения, революционно-теоретического и боевого воспитания пролетарской молодежи. Конференция в Амстердаме может и должна стать важным этапом на этом пути. Из приложенного циркулярного письма явствует, что в конференции должны принять участие очень разнообразные по своей политической физиономии организации и группы революционной молодежи. Мы считаем такого рода состав на данной стадии не только неизбежным, но и политически правильным. Дело идет не о каких-либо сложившихся партиях с окостеневшей бюрократией. Все организации молодежи, перечисленные в циркулярном письме, или, по крайней мере, подавляющее большинство их, находятся в процессе формирования, проделывают эволюцию в сторону коммунизма и еще только ищут своего теоретического и политического самоопределения. На такого рода юношеской конференции молодые большевики-ленинцы могут выполнить работу неизмеримой важности. Два месяца срок небольшой. Необходмо немедленно же приступить к подготовке достойного участия в конференции наших секций. Интернациональный секретариат создал при себе с этой целью особую Центральную комиссию под председательством одного из членов Секретариата с участием представителей коммунистической молодежи трех национальных секций: в руках этой комиссии будет сосредоточена вся подготовительная работа под общим руководством Интернационального секретариата. Мы рекомендуем правлениям национальных секций создать при себе подобного же рода национальные комиссии, с тем чтобы они немедленно же приступили к работе. Первая задача состоит в серьезной проработке предложенного голландскими товарищами порядка дня, в подготовке проектов резолюций, в дополнении порядка дня новыми вопросами, в выработке политических и организационных предложений и проч. Все такого рода предложения, хотя бы и очень кратко, должны немедленно посылаться Центральной комиссии по указанному ниже адресу. Желательно в то же время, ввиду краткости времени, чтобы каждая секция немедленно рассылала свои предложения другим секциям, что, конечно, не освободит Центральную комиссию от рассылки необходимых материалов. Желательно, чтобы как можно большее число наших секций и групп послали своих представителей на конференцию. Мы вынуждены, однако, заранее предупредить, что каждая секция должна будет сама покрыть расходы по поездке. Некоторые секции могут соединять свои усилия для посылки одного общего делегата. Вполне допустима, разумеется, передача мандата товарищу, живущему за границей, если он близко знаком с жизнью данной секции и выражает ее точку зрения. В тех случаях, где материальные трудности помешают посылке делегата, необходимо выработать собственное приветствие конференции с кратким отчетом о работе среди молодежи и с кратким изложением общей принципиальной позиции. Мы не сомневаемся, что в разных странах существуют организации, группы и фракции молодежи, которые еще не вошли в перечень голландских товарищей, но которые с полным успехом могут быть приглашены к участию в конференции. Мы предлагаем вам немедленно установить такие организации в вашей стране, сообщить о них голландской организации для официального их приглашения и в то же время уже немедленно начать с ними предварительные переговоры об их участии в конференции. Когда первые подготовительные шаги будут сделаны и национальная комиссия достаточно овладеет вопросом, крайне желательно созвать, где возможно, открытые собрания революционной молодежи на тему: "Интернациональная конференция молодежи в Амстердаме". На таких собраниях желательно проводить краткие резолюции, указывающие на необходимость сплочения пролетарской молодежи на революционных основах марксизма. Важнейшим пунктом порядка дня является 4-й: "Основные принципы и формы интернационального сотрудничества". По этому вопросу должен быть выработан проект программной декларации, которая должна будет в своем дальнейшем развитии стать хартией нового Интернационала молодежи. Мы приглашаем все секции без исключения внести те или другие предложения по этому вопросу. Со своей стороны, мы считаем совершенно необходмым вынести особую резолюцию по вопросу "Революционная молодежь и теория марксизма". Важнейшей задачей большевиков-ленинцев на данной, первоначальной, стадии интернационального движения молодежи будет поставить со всей решительностью вопрос о том, что Четвертый Интернационал, если он хочет стоять на высоте задач нашей эпохи, должен быть построен на гранитном фундаменте марксистской теории. Именно молодежи должно быть привито понимание неоценимого значения марксистской теории как орудия революционной практики. Недооценке значения теории, тем более пренебрежительному отношению к теории в рядах молодежи (такие настроения характерны для организаций в духе "Двухсполовинного" [Интернационала]) должен быть дан товарищеский по форме, но непримиримый по существу отпор. Вопрос о борьбе с фашизмом и с войной займет по необходимости важное место в работах конференции. Здесь мы должны с особой отчетливостью выдвинуть ленинские принципы революционной стратегии в противовес реформистскому и австро-марксистскому капитулянтству, центристской половинчатости всех видов и маскарадной "политике" Барбюса-Мюнценберга, которая своей ложью и фальшью, внешними эффектами и пустотой особенно гибельна для революционного движения молодежи. Таковы важнейшие соображения и указания, которые мы можем дать вам в настоящий момент. Мы твердо рассчитываем на вашу инициативу и настойчивость в подготовительной работе. Дело идет о вопросе - это можно сказать без преувеличения - исторической важности! Большевики-ленинцы могут и, следовательно, обязаны сыграть крупную роль в создании нового Интернационала молодежи. Мы надеемся, что не позже, как через три дня по получении настоящего письма вы пришлете нам краткое сообщение о ваших планах, возможностях и об уже предпринятых вами практических шагах по подготовке к конференции. Интернациональный Секретариат 6 октября 1933 г. Что такое национал-социализм? Наивные умы полагают, что королевское звание сидит в самом короле, в его горностаевой мантии и короне, в его костях и жилах. На самом деле королевское звание есть взаимоотношение между людьми. Король только потому король, что через его особу преломляются интересы и предрассудки миллионов людей. Когда эти взаимоотношения размываются потоком развития, король оказывается лишь поношенным мужчиной с отвислой нижней губой. Об этом мог бы, по свежим впечатлениям, порассказать тот, кто назывался некогда Альфонсом XIII. От вождя божьей милостью вождь милостью народа отличается тем, что вынужден сам проложить себе дорогу, по крайней мере, помочь обстоятельствам открыть себя. Но все же вождь есть всегда отношение между людьми, индивидуальное предложение в ответ на коллективный спрос. Споры насчет личности Гитлера тем острее, чем больше ищут тайну его успеха в нем самом. Между тем трудно найти другую политическую фигуру, которая в такой мере была бы узлом безличных исторических сил. Не всякий ожесточенный мелкий буржуа мог бы стать Гилером, но частица Гитлера сидит в каждом ожесточенном мелком буржуа. Быстрый рост германского капитализма до войны отнюдь не означал простого уничтожения промежуточных классов; разоряя одни слои мелкой буржуазии, он заново создавал другие: ремесленников и лавочников - вокруг заводов, техников и администраторов - внутри заводов. Но, сохраняясь и даже возрастая численно - старая и новая мелкая буржуазия составляет не многим менее половины германского народа, - промежуточные классы лишились последней тени самостоятельности, жили на периферии крупной индустрии и банковской системы, питались крохами со стола монопольных трестов и картелей и идейными подачками их традиционных теоретиков и политиков. Поражение воздвигло на пути германского империализма стену. Внешняя динамика превратилась во внутреннюю. Война перешла в революцию. Социал-демократия, помогавшая Гогенцоллерну довести войну до ее трагического конца, не дала пролетариату довести до конца революцию. 14 лет ушли на постоянные извинения веймарской демократии в собственном существовании. Коммунистическая партия звала рабочих на новую революцию, но оказалась неспособной руководить ею. Немецкий пролетариат прошел через подъемы и крушения войны, революции, парламентаризма и псевдобольшевизма. Одновременно с тем как старые партии буржуазии исчерпали себя вконец, динамическая сила рабочего класса оказалась подорвана. Послевоенный хаос бил по ремесленникам, торговцам и служащим не менее жестоко, чем по рабочим. Сельскохозяйственный кризис разорял крестьян. Упадок средних слоев не мог означать их пролетаризацию, поскольку пролетариат сам выделял гигантскую армию хронических безработных. Пауперизация мелкой буржуазии, чуть прикрытая галстуком и чулками искусственного шелка, разъедала все официальные верования и прежде всего доктрину демократического парламентаризма. Множественность партий, холодная горячка выборов, непрерывные смены министерств осложняли социальный кризис калейдоскопом бесплодных политических комбинаций. В атмосфере, накаленной войной, поражением, репарациями, инфляцией, рурской оккупацией, кризисом, нуждой и ожесточением, мелкая буржуазия поднялась против всех старых партий, которые обманули ее. Острые обиды маленьких собственников, не выходящих из банкротства, их академических сыновей без должности и клиентов, их дочерей без приданого и женихов, требовали порядка и железной руки. Знамя национал-социализма было поднято выходцами из низшего и среднего командного слоя старой армии. Украшенные знаками отличий офицеры и унтерофицеры не могли поверить, что их героизм и страдания не только пропали даром для отечества, но и не дают им самим особых прав на благодарность. Отсюда их ненависть к революции и пролетариату. Они не хотели в то же время мириться с тем, что банкиры, промышленники, министры снова возвращают их на скромные места бухгалтеров, инженеров, почтовых чиновников и народных учителей. Отсюда их "социализм". На Изере283 и под Верденом284 они научились рисковать собою и другими и разговаривать языком команды, который сильно импонировал тыловому мелкому буржуа. Так эти люди стали вождями. В начале своей политической карьеры Гитлер выделялся, может быть, только большим темпераментом, более громким голосом, более уверенной в себе умственной ограниченностью. Он не внес в движение никакой готовой программы, если не считать жажды мести оскорбленного солдата. Гитлер начал с обид и жалоб - на условия Версаля, на дороговизну жизни, на отсутствие почтения к заслуженному унтер-офицеру, на происки банкиров и журналистов моисеева закона285. Разоряющихся, утопающих, людей с рубцами и свежими синяками в стране нашлось достаточно. Каждый из них хотел стучать кулаками по столу. Гитлер умел это делать лучше других. Правда, он не знал, как поправить беду. Но его обличения звучали то как команда, то как мольба, обращенная к немилостивой судьбе. Обреченные классы, подобно безнадежно больным, не устают варьировать свои жалобы и выслушивать утешения. Все речи Гитлера были настроены по этому камертону. Сентиментальная бесформенность, отсутствие дисциплины мысли, невежество при пестрой начитанности - все эти минусы превращались в плюсы. Они давали ему возможность объединять в нищенской суме национал-социализма все виды недовольства и вести массу туда, куда она его толкала. Из собственных первоначальных импровизаций в памяти агитатора сохранялось то, что встречало одобрение. Его политические мысли являлись плодом ораторской акустики. Так происходил отбор лозунгов. Так уплотнялась программа. Так из сырого материала формировался "вождь". Муссолини с самого начала сознательнее относился к социальной материи, чем Гитлер, которому полицейский мистицизм какого-нибудь Меттерниха286 ближе, чем политическая алгебра Макиавелли287. Муссолини умственно смелее и циничнее. Достаточно того, что римский атеист лишь пользуется религией как полицией или юстицией, тогда как его берлинский коллега действительно верит в особое покровительство Провидения. Еще в то время, когда будущий итальянский диктатор считал Маркса "нашим общим бессмертным учителем", он не без искусства защищал теорию, которая видит в жизни современного общества прежде всего взаимодействие двух основных классов: буржуазии и пролетариата. Правда, писал Муссолини в 1914 г., между нами пролегают очень многочисленные промежуточные слои, которые образуют как бы "соединительную ткань человеческого коллектива"; но "в периоды кризиса промежуточные классы притягиваются, смотря по их интересам и их идеям, к одному или другому из основных классов". Очень важное обобщение! Как научная медицина вооружает возможностью не только лечить больного, но и кратчайшим путем отправить здорового к праотцам, так научный анализ классовых отношений, предназначенный его творцом для мобилизации пролетариата, дал возможность Муссолини, когда он перекинулся в противоположный лагерь, мобилизовать промежуточные классы против пролетариата. Гитлер совершил ту же работу, переведя методологию фашизма на язык немецкой мистики. Костры, на которых сгорает нечестивая литература марксизма, ярко освещают классовую природу национал-социализма. Пока наци действовали как партия, а не [как] государственная власть, они почти не находили подступа к рабочему классу. С другой стороны, крупная буржуазия, даже та, которая поддерживала Гитлера деньгами, не считала его партию своей. Национальное "возрождение" полностью опиралось на промежуточные классы, наиболее отсталую часть нации, тяжелый баласт истории. Политическое искусство состояло в том, чтобы спаять мелкую буржуазию единством враждебности к пролетариату. Что нужно сделать, чтобы стало лучше? Прежде всего придавить тех, которые внизу. Бессильная перед крупным капиталом мелкая буржуазия надеется отныне разгромом рабочих вернуть себе социальное достоинство. Наци называют свой переворот узурпированным именем революции. На самом деле в Германии, как и в Италии, фашизм оставляет социальную систему нетронутой. Взятый сам по себе переворот Гитлера не имеет права даже на имя контрреволюции. Но его нельзя рассматривать изолированно: он является завершением цикла потрясений, которые начались в Германии в 1918 году. Ноябрьская революция, передавшая власть рабочим и солдатским Советам, была, по своей основной тенденции, пролетарской. Но стоявшая во главе пролетариата партия вернула власть буржуазии. В этом смысле социал-демократия открыла эру контрреволюции, прежде чем революция успела довести свою работу до конца. Однако до тех пор пока буржуазия зависела от социал-демократии, следовательно, от рабочих, режим сохранял элементы компромисса. Между тем международное и внутреннее положение немецкого капитализма не оставляло больше места для уступок. Если социал-демократия спасла буржуазию от пролетарской революции, то пришла очередь фашизма освободить буржуазию от социал-демократии. Переворот Гитлера - только заключительное звено цепи контрреволюционных сдвигов. Мелкий буржуа враждебен идее развития, ибо развитие идет неизменно против него: прогресс не принес ему ничего, кроме неоплатных долгов. Национал-социализм отвергает не только марксизм, но и дарвинизм288. Наци проклинают материализм, ибо победы техники над природой означали победу крупного капитализма над мелким. Вожди движения ликвидируют "интеллектуализм" не столько потому, что сами обладают интеллектами второго и третьего сорта, но прежде всего потому, что их историческая роль не допускает доведения ни одной мысли до конца. Мелкому буржуа нужна высшая инстанция, стоящая над материей и над историей и огражденная от конкуренции, инфляции, кризиса и продажи с молотка. Эволюции, экономическому мышлению, рационализму - двадцатому, девятнадцатому и восемнадцатому векам - противопоставляется национальный идеализм как источник героического начала. Нация Гитлера есть мифологическая тень самой мелкой буржуазии, ее патетический бред о тысячелетнем царстве на земле. Чтобы поднять нацию над историей, ей дается опора расы. История рассматривается как эманация расы. Качества расы конструируются безотносительно к изменяющимся социальным условиям. Отвергая "экономическое мышление" как низменное, национал-социализм спускается этажом ниже: от экономического материализма он апеллирует к зоологическому материализму. Теория расы, как бы специально созданная для претенциозного самоучки, ищущего универсальный ключ ко всем тайнам жизни, выглядит особенно плачевно в свете истории идей. Чтобы создать религию истинно германской крови, Гитлеру пришлось из вторых рук позаимствовать идеи расизма у француза, дипломата и писателя-дилетанта графа Гобино289. Политическую методологию Гитлер нашел готовой у итальянцев. Муссолини широко использовал марксову теорию классовой борьбы. Сам марксизм явился плодом сочетания немецкой философии, французской истории и английской экономики. Проследить ретроспективно генеалогию идей, даже наиболее реакционных и тупоумных значит не оставить от расизма ни следа. Безмерная скудность национал-социалистической философии не помешала, разумеется, университетской науке вступить на всех парусах в фарватер Гитлера, когда его победа достаточно определилась. Годы веймарского режима были для большинства профессорской черни временем смуты и тревоги. Историки, экономисты, юристы и философы терялись в догадках о том, какой из борющихся критериев истины настоящий, т. е. какой из лагерей окажется в конце концов хозяином положения. Фашистская диктатура устраняет сомнения Фаустов290 и колебания Гамлетов291 университетской кафедры. Из сумерек парламентской относительности наука снова вступает в царство абсолютов. Эйнштейну292 пришлось разбить свой шатер за пределами Германии. В плане политики расизм есть надутая и хвастливая разновидность шовинизма в союзе с френологией. Как разорявшееся дворянство находило утешение в благородстве своей крови, так пауперизованная мелкая буржуазия упивается сказками об особых преимуществах своей расы. Достойно внимания то, что вождями национал-социализма являются не германские немцы, а выходцы из Австрии, как сам Гитлер, из бывших балтийских провинций царской империи, как Розенберг293, из колониальных стран, как нынешний заместитель Гитлера по управлению партией Гесс294. Нужна была школа варварской национальной возни на культурных окраинах, чтобы внушить "вождям" те идеи, которые нашли впоследствии отклик в сердцах наиболее варварских классов Германии. Личность и класс - либерализм и марксизм - зло. Нация - добро. Но у порога собственности эта философия выворачивается наизнанку. Только в личной собственности - спасение. Идея национальной собственности - исчадие большевизма. Обоготворяя нацию, мелкий буржуа ничего не хочет отдавать ей. Наоборот, он ждет, чтобы нация его самого наделила собственностью и оградила ее от рабочего и от судебного пристава. К несчастью, третий рейх не даст мелкому буржуа ничего, кроме новых налогов. В области современного хозяйства, международного по связям, безличного по методам, прицип расы кажется выходцем со средневекового кладбища. Наци заранее идут на уступки: чистота расы, которая в царстве духа удостоверяется паспортом, в области хозяйства должна доказываться главным образом деловитостью. В современных условиях это значит: конкурентоспособностью. Через заднюю дверь расизм возвращается к экономическому либерализму, освобожденному от политических свобод. Практически национализм в хозяйстве сводится к бессильным при всей своей грубости взрывом антисемитизма. От современной экономической системы наци отвлекают в качестве нечистой силы ростовщический или банковский капитал: как раз в этой сфере еврейская буржуазия занимает, как известно, крупное место. Склоняясь перед капитализмом в целом, мелкий буржуа объявляет войну злому духу наживы в образе польского еврея в длиннополом кафтане и нередко, без гроша в кармане. Погром становится высшим доказательством расового превосходства. Программа, с которой национал-социализм пришел к власти, - увы, - весьма напоминает еврейский "универсальный" магазин в глухой провинции: чего тут нет - по низким ценам и еще более низкого качества! Воспоминания о "счастливых" временах свободной конкуренции и смутные предания об устойчивости сословного общества; надежды на возрождение колониальной империи и мечты о замкнутом хозяйстве; фразы о возвращении от римского права к старонемецкому и ходатайства об американском моратории; завистливая вражда к неравенству в виде особняка и автомобиля и животный страх перед равенством в виде рабочего в кепке и без воротника; беснование национализма и страх перед мировыми кредиторами... Все отбросы интернациональной политической мысли пошли на пополнение духовной сокровищницы новонемецкого мессианизма. Фашизм открыл для политики дно общества. Не только в крестьянских домах, но и в небоскребах городов рядом с XX веком живет и сегодня X или XIII. Сотни миллионов людей пользуются электрическим током, не переставая верить в магическую силу жестов и заклинаний. Римский папа по радио проповедует о чуде превращения воды в вино. Звезды кинематографа гадают у гадалок. Авиаторы, управляющие чудесными механизмами, созданными гением человека, носят под свитером амулеты. Какие неисчерпаемые резервы тьмы, невежества и дикости! Отчаяние подняло их на ноги, фашизм дал им знамя. Все то, что при беспрепятственном развитии общества должно было бы быть выброшено из национального организма в виде экскрементов культуры, сейчас прорвалось через горло: капиталистическую цивилизацию рвет непереваренным варварством. Такова физиология национал-социализма. Немецкий фашизм, как и итальянский, поднялся к власти на спине мелкой буржуазии, которую он превратил в таран против рабочего класса и учрежденной демократии. Но фашизм у власти - меньше всего правительство мелкой буржуазии. Наоборот, это самая беспощадная диктатура монополистского капитала. Муссолини прав: промежуточные классы не способны на самостоятельную политику. В периоды великих кризисов они призваны доводить до абсурда политику одного из двух основных классов. Фашизму удалось двинуть их на службу капитала. Такие лозунги как огосударствление трестов и упразднение нетрудовых доходов, по приходе к власти сразу оказались за бортом. Наоборот, партикуляризм немецких "земель", опиравшийся на особенности мелкой буржуазии, очистил место капиталистически-полицейскому централизму. Каждый успех внутренней и внешней политики национал-социализма будет неминуемо означать дальнейшее подавление мелкого капитала крупным. Программа мелкобуржуазных иллюзий не отменяется; она просто отрывается от действительности и растворяется в ритуальных действиях. Объединение всех классов сводится к полусимволике трудовой повинности и к конфискации "в пользу народа" рабочего праздника 1 мая. Охранение готического шрифта в противовес латинскому есть символический реванш за гнет мирового рынка. Зависимость от интернациональных, в том числе и еврейских, банкиров, не смягчается ни на иоту; зато запрещено резать животных по ритуалу талмуда. Если дно ада вымощено добрыми намерениями, то мостовые третьего рейха выстилаются символами. Сводя программу мелкобуржуазных иллюзий к голому бюрократическому маскараду, национал-социализм поднимается над нацией, как наиболее чистая форма империализма. Надежды на то, что правительство Гитлера не сегодня-завтра падет жертвой своей внутренней несостоятельности, совершенн