ая претензия  могла прийти в голову  только  взбесившейся  от
самовластия московской бюрократии. Искусство, как и наука, не только не ищет
командования, но по  самому своему существу не  выносит его.  Художественное
творчество  имеет свои внутренние законы  - даже  и тогда, когда сознательно
служит общественному движению. Революционное искусство несовместимо с ложью,
фальшью и духом приспособления. Поэты, художники, скульпторы, музыканты сами
найдут  свои пути  и свои методы, если  революционное  движение масс развеет
тучи  скептицизма   и  пессимизма,   которые   обволакивают  ныне   горизонт
человечества.   Первым  условием  такого   возрождения  и  подъема  является
низвержение удушающей опеки кремлевской бюрократии.
     Л.Троцкий
     10 июня 1938 г.
     Койоакан


        Грубая фальсификация
     <i>В редакцию "Ла Флеш"125</i>
     Уважаемый г-н редактор!
     В No 116 "Ла Флеш",  который я получил с  естественным запозданием,  за
подписью г-на  Андре  Монтаня изложено  в  выдержках письмо, которое Бухарин
написал будто бы  вскоре после  смерти  Ленина  некоему Илье  Британу.  Этот
последний,   по  словам   г.  Монтаня,  был  выслан  из   России  за  "речь,
благоприятную Троцкому". Для всякого, кто хоть немного  знает обстоятельства
и участников,  не может представлять ни малейшего сомнения  в том, что  дело
идет не о письме Бухарина,  а о грубой, злостной и  невежественной подделке.
Имя г-на Ильи Британа я лично  впервые узнал из  статьи г-на Андре  Монтаня.
Если  публикация исходит  от  Ильи  Британа (когда именно?), то  его роль  в
аппарате  пропаганды  белых  эмигрантов  или  фашистской Германии  не  может
оставлять места сомнениям. Не исключено, однако, что письмо сфабриковано ГПУ
как  "документальное"  дополнение  к  тем  показаниям,  которые  исторгаются
тоталитарной инквизицией Сталина. Сейчас немало  случаев, когда очень трудно
отличить стиль ГПУ от стиля Гестапо. Чтобы разобраться в этом вопросе, нужно
знать даты и другие обстоятельства. Во всяком случае дело идет о заведомой и
явной фальсификации, и  нужно полное отсутствие критического чутья, чтобы не
обнаружить это с первого взгляда.
     Примите уверение в совершенном уважении.
     Л.Троцкий
     12 июня 1938 г.


        [Письмо А.Кагану]
     14 июня 1938 г.
     Дорогой товарищ Каган,
     Я вижу,  что вы  очень  серьезно  взялись за работу и чувствую  большую
благодарность  за  это.  Присланное   вами  конспективное  изложение  статьи
Стецкого126 великолепно и окажет мне большую услугу. Очевидно, эта статья из
"Красной нови" (у вас по ошибке сказано "Красная нива"). Не думаю,  чтобы вы
нуждались в  каких-либо  дополнительных  указаниях.  Мне  нужны точные даты,
точные  и характерные цитаты, относящиеся  к борьбе  Сталина с оппозицией, к
его общей политике, к его противоречиям с самим собой и проч. Очень важны, в
частности, факты, характеризующие и зигзаги международной  политики,  как по
линии советской дипломатии, так и по линии Коминтерна.
     Еще раз спасибо.
     [Л.Д.Троцкий]


        Нет, это не одно и то же!
     В "Воркерс Ейдж"127 от 11  июня напечатана статья в защиту многолетнего
прислужничества  Ловстона и  К°  перед  термидорианской  бюрократией. Статья
показывает лишний раз, что эти люди неисправимы.
     В своей  работе  о  морали я отметил преступное  отношение  Брандлера и
Ловстона  к московским процессам. Ловстон отвечает  на это: да, мы ошиблись,
но  и Троцкий ошибался  по отношению к процессу меньшевиков 1931 г.128 В чем
же разница?
     Надо объяснить кратко этим господам, в чем разница.
     Меньшевики являются консервативной мелкобуржуазной партией, связанной с
империализмом. В Октябрьской революции  они объединялись с буржуазией против
пролетариата.  Во время гражданской войны правое крыло меньшевиков стояло на
стороне  империалистов  (Майский129,  Трояновский и многие  другие), даже  с
оружием в руках. Меньшевики-эмигранты в Париже считают своим другом и вождем
Леона  Блюма,  приказчика  трестов,  палача  колониальных  народов.  В  этих
условиях  различные  формы  блока  русских  меньшевиков,   особенно  в  лице
отдельных  представителей  и  групп,  с  империалистами  <i>политически</i>  вполне
возможны в настоящем и будущем, как были возможны в прошлом.
     Подсудимые  меньшевистского процесса 1931 года  были малоизвестными или
совсем неизвестными людьми, политическое  прошлое которых не  давало никаких
гарантий,  а  политические  взгляды  которых  в  момент процесса  оставались
совершенно неизвестными.
     Если в силу указанных обстоятельств я допускал возможность того, что те
или другие меньшевики или бывшие меньшевики оказались действительно запутаны
в империалистических интригах и комбинациях, то я, однако, вовсе не выступал
при этом как защитник сталинской бюрократии  и сталинской юстиции; наоборот,
я продолжал непримиримую борьбу против московской олигархии.
     С  процессами  против  "троцкистов"  дело  обстояло,  с  позволения  г.
Ловстона, несколько иначе. Всем своим  прошлым эта группировка показала, что
она мало склонна к дружбе с буржуазией и империализмом.
     Литература  "троцкистов"  была  и  остается доступной  всем.  Зиновьев,
Каменев  -  фигуры  интернационального значения.  Думаю,  что  Ловстон лично
достаточно  знал их. Обвинение против них  было политически и психологически
бессмысленно.
     Процессы "троцкистов"  происходили через пять лет после процесса против
меньшевиков.   За   эти   пять   лет   наша  литература  успела  разоблачить
термидорианскую бюрократию с ее методами подлогов и амальгам до конца.
     Не знать и  не видеть всего  этого мог только тот, кто не хотел знать и
видеть. Именно к этой категории принадлежали Брандлер,  Ловстон и их друзья.
Они  ни  на минуту  не верили тому, что Троцкий, Зиновьев, Каменев, Смирнов,
Радек,   Пятаков  и   другие  являются   контрреволюционными   террористами,
союзниками  фашистов и пр.:  Ловстон и К° -  никуда  не годные марксисты, но
никто не считает их идиотами<i>. Они знали отлично, что дело идет о грандиозном
подлоге.</i>  Но так как  в  своей мелкобуржуазной, трусливой  и  консервативной
политике  они  прочно  связали  свою  судьбу  с  репутацией  термидорианской
бюрократии, то  они попытались идти за  ней до  конца в надежде  на  то, что
Сталину удастся изнасиловать мировое общественное мнение. Они рассчитывали в
душе, что за такую услугу Кремль их в конце концов "признает" и  "призовет".
Только тогда, когда они  увидели, что московский обер-фальсификатор  позорно
провалился, они  отошли  в сторонку и  вполголоса признали  свою "маленькую"
ошибку.
     Во  Франции  в конце  прошлого века  обвинили еврея офицера  Дрейфуса в
шпионаже. Дрейфус представлял никому  не  известную фигуру. Можно  было быть
вполне честным человеком, демократом, социалистом, противником антисемитизма
и проч., - и в то же время допускать, что Дрейфус действительно шпион: такие
случаи  в  офицерстве  совсем  не  редки.  Другое  дело -  стать  на  защиту
французского  генерального  штаба и  всякой  реакционной  сволочи  и принять
участие в антисемитской газетной кампании. Между этими двумя "ошибками" есть
некоторая   разница,   господа  из  "Воркерс   Эйдж"!   Одна   ошибка  имеет
эпизодический  характер,  другая  органически вытекает  из  гнилой  насквозь
политики.
     Я пишу это не для Ловстона и его клики. Эти  люди безнадежны. В течение
15 лет они были только  тенью различных групп советской  бюрократии: Ловстон
был  зиновьевцем  с Зиновьевым,  бухаринцем -  с  Бухариным, сталинцем  - со
Сталиным.  В  течение 15 лет он повторял все клеветы и  фальсификации против
так называемых "троцкистов". Его  братание с Вышинским  и Ягодой в 1936 году
явилось естественным звеном  этой недостойной цепи.  Перевоспитать  Ловстона
нельзя.  Но  в рядах так называемых ловстонистов есть,  несомненно, и вполне
искренние люди, систематически  вводимые  в заблуждение. Для них я пишу  эти
строки.
     Л.Троцкий
     Койоакан
     18 июня 1938 г.


        [Письмо В.Кагану]
     19 июня 1938 г.
     Дорогой товарищ Коган!
     "Красной нови" у нас  нет совсем. Ваша  ссылка  на статью Трайнина130 с
требованием выдачи террористов  меня очень  заинтересовала.  Было  бы хорошо
сгруппировать  все материалы, касающиеся этого вопроса:  инициатива создания
трибунала при Лиге Наций,  выступление Литвинова, статьи  советской печати и
проч.  Вы  могли бы,  может  быть, написать  на эту  тему  статью  для  "Нью
Интернэйшонал"131;  в то же время материал был бы мне очень полезен для моей
книги.
     У нас имеются только следующие номера "Большевика"132:  NoNo 24 за 1934
год, за 1935 г. NoNo 3, 4, 5, 6, 7, 8 и 18.
     Л.Д.Троцкий]


        [Письмо С.Вебер (Джекобс) Л.Эстрин]13
     25 июня 1938 г.
     Дорогая Леля!
     Если вы меня потихоньку и ругаете за долгое молчание, то  вполне правы.
Не  знаю, почему мне так трудно писать. До отъезда сюда (а отъезд  произошел
как-то  скоропостижно) была  занята  хлопотами по дому,  разными поручениями
Л.Д.[Троцкого]  и т.  п. А по приезде  сюда все со  дня на день  откладывала
письмо  вам, и так проходили недели... Приехала я сюда с намерением  пробыть
не более шести  месяцев.  Что будет  по  истечении этого периода,  не  знаю.
Вернется ли  Рая  сюда, не знаю. Да если бы  даже ее  личные  дела позволили
провести ей  еще шесть месяцев  здесь,  то это  все равно Л.Д.[Троцкого]  не
устраивает, да кроме того, ее знание русского языка не вполне достаточно. Но
все  это  вопрос  еще  нескольких  месяцев,  а  пока  будем  надеяться,  что
что-нибудь "устроится".
     Мексиканский климат  на мне совсем  не отразился.  А  живем мы здесь, в
этом тихом синем доме за высокими каменными стенами, как в крепости или... в
монастыре.  Живем почти  в полной  изоляции  от окружающего  населения,  без
какого бы то ни было  контакта с местной жизнью. День заполнен работой, а по
вечерам,  особенно теперь, в эту несносную полосу  дождей, тоскливо по более
активной жизни,  да  и,  по  правде  сказать,  по мужу.  Даже  и  работа  не
помогает...
     Что  сказать  вам  о  Наталье   Ивановне  [Седовой]   и  Л.Д.[Троцком]?
Продолжают  (вот  уж который год?) жить  в изгнании, оторванные  от активной
жизни.  Каждый   день  приносит  новые  известия  об  убитых,  затравленных,
замученных в советской (?) России. Для нас  это в большинстве случаев только
имена, для  них  это  живые люди,  друзья,  соратники.  О  Сереже  почти  не
упоминают. Что с ним? Живет  ли  еще, или  замучен  где-нибудь в  сталинских
подвалах?  А трагический конец  Левы?  Разве  это можно забыть? Правда жизнь
идет вперед... Л.Д.[Троцкий] весь отдался работе (работает с раннего утра до
поздней  ночи),  каждая минута  его  времени, его  мышления  отданы ей;  он,
видимо, сознательно горе свое  запрятал куда-то в тайники души  своей. Но  я
нашла его таким замкнутым, молчаливым... Редки прежние шутки, нет смеха, нет
улыбки.  Наталии  Ивановне  не дано творческое дарование, не дана  также эта
сверхчеловеческая  способность  с   утра  до   позднего   вечера  отдаваться
умственной  работе.  Ей труднее. Она больше сама с  собой. Да еще  все время
мучает мысль,  как  погиб Лева. Не  верится, что все  это как-то совершилось
"естественно". Да и страшно тяжело за Жанну.
     Вы  знаете, Леля, еще  в бытность  мою в  Нью-Йорке  меня так неприятно
поразило,  так больно  резануло  заявление Жерара в  прессе,  что, мол,  нет
подозрений в связи со смертью Левы. Даже если бы мы были в этом стопроцентно
уверены,  то  зачем  было давать  такое заявление  прессе,  а  потом  все же
решаться на  вскрытие?  А потом эта совершенно  невозможная  заметка  в  "Ля
Лютт"134  насчет побоища с  членами  фракции Молинье.  Зачем  притянули  имя
Жанны,  зачем назвали ее "Молинье"?  Зачем  это  все, кому  это нужно? Зачем
сейчас  еще   травить  эту   несчастную,   убитую  горем  женщину   гнусными
инсинуациями? Я видела,  когда этот номер газеты  прибыл сюда,  как  Наталия
Ивановна  втихомолку  плакала,  стараясь  подавить  рыдания...  Что  теперь?
Ведется ли еще какое-нибудь расследование?
     [С.Вебер]


        [Письмо М.Зборовскому]
     26 июня 1938 г.
     Дорогой товарищ,
     Получены материалы  и "Бюллетень". Большое спасибо  за все. Может быть,
не стоило  печатать мою  статью  "За 20 лет"135, написанную для американской
печати:  читателям дневника  она  не дает  ничего нового. Но  это  не так уж
важно. Позор и  трижды  позор,  что Кривицкий и другие  не  дают статей  для
"Бюллетеня",  приберегая их для  меньшевиков. И эти  люди считали себя вчера
большевиками! На деле они были буржуазными чиновниками Сталина, не больше.
     Мне в высшей степени пригодились выписки из Иремашвили136. Я считаю его
воспоминания заслуживающими в основном полного доверия. Суварин обошел его с
недоверием.  Не  потому  ли просто,  что  Суварин не знает  немецкого языка?
Иремашвили на  пять  лет раньше  рассказал то,  что официальные мемуаристы и
биографы   подтвердили   затем   прямо   или  косвенно,  чаще   всего  путем
красноречивых умолчаний. Что вам известно  об Иремашвили? Почему вы считаете
его не заслуживающим доверия? Только потому, что  этот бывший меньшевик стал
национал-социалистом? Сообщите, пожалуйста, на этот счет все, что вы знаете.
     Я очень благодарен Николаевскому за его готовность оказать содействие и
на этот  раз.  Со своей  стороны, я был бы  очень  рад быть  ему полезным  в
каком-либо отношении. Может быть, ему нужны какие-нибудь американские книги,
журналы и справки? Я охотно сделаю все, что смогу.
     Разговоры о том,  что я не  протестовал против обвинения  Дана,  просто
смешны.  Я  не  протестовал против обвинения  Росмера,  Истмена,  Суварина и
многих  других.  Та работа,  которую мы провели через  комиссию в Нью-Йорке,
имеет  не личный, а общий характер и распространяется на всех  оклеветанных.
Что касается  лично  Дана,  то только идиоты могут  верить, что он  связан с
Гестапо (или не помню с кем).
     Из  Нью-Йорка  редакции  "Бюллетеня"  послано  нечто  вроде  морального
мандата.  Я  к  этому  целиком присоединяюсь.  Думаю,  что в делегации могут
участвовать два товарища и даже три, смотря по обстановке и по тем условиям,
какие установит "начальство"137.
     При  выписке из  речей и  статей  Сталина  очень важно обратить  особое
внимание на следующие вопросы:
     а) китайская революция,
     б) англо-русский комитет,
     в) программа Коминтерна,
     г) Третий период ("близнецы"138 и проч.)
     Нет   надобности  переписывать   статьи  целиком,  достаточно   выбрать
центральный пункт, точно указав дату и прочее (выписки из Иремашвили сделаны
великолепно).  К ближайшему  номеру  "Бюллетеня"  я  надеюсь  дать  вам  еще
короткую статью о разгроме Красной Армии, в виде передовой139. В общем же вы
материалами отсюда обеспечены вполне.
     Жму руку.
     Ваш
     Л.Д.[роцкий]


        [Письмо М.Зборовскому]
     4 июля 1938 г.
     Дорогой товарищ,
     Я нашел  юридическое  подтверждение  того,  что Сталин  в молодости был
тесно  связан с Иремашвили. Это обстоятельство имеет  огромное значение  для
первых глав моей книги. Я  начинаю  с беспокойством спрашивать себя,  все ли
выписано из  книги  Иремашвили, что  представляет интерес? Из Вашего  письма
видно, что  вы относились к автору с недоверием и поэтому могли оставить без
внимания  те  или другие  детали.  Между  тем,  я считаю  его  вообще  самым
основательным и правдивым из всех  авторов воспоминаний о молодости Сталина.
Я бы очень просил еще раз просмотреть книжку и выписать то, что было опущено
при первом просмотре. Простите за беспокойство, но дело очень важно.
     Прилагаемую статью пустите передовой - без подписи140.
     Надо сделать общую  заметку:  "Перепечатка  статей  из  "Бюллетеня" без
поименного  согласия  редакции   будет  преследоваться  по  закону"141.  Это
касается прежде всего Молинье.
     Жму крепко руку
     Ваш
     Л.Д.[Троцкий]


        [Письмо Л.Эстрин С.Вебер]142
     Париж, 5 июля 1938 г.
     Дорогая Сара,
     Получила  ваше письмо  No  13  -  67/7 со статьей "Мексика и британский
империализм"143 для "Бюллетеня". Кроме того, получила ваше письмо от 10 июня
о мандате русской секции на предстоящую конференцию144. Все высказанные вами
пожелания  будут,  само  собой  разумеется,  учтены.  Делегат  с  достаточно
обоснованным мандатом будет послан.
     Что  касается русской группы, то до сих пор по ряду  чисто  технических
причин  не удалось созвать  первого организационного собрания. Оно во всяком
случае будет созвано на днях. Возможно, что по-настоящему группа приступит к
работе только после летнего перерыва, так как некоторые товарищи уезжают. Во
всяком случае мы будем Вас все время держать в курсе этого дела.
     Посылаем Вам дальнейшие  материалы для Л.Д.[Троцкого] Надеемся, что нам
удастся  сегодня  закончить  просмотр  "Пролетарской революции". Как видите,
"Пролетарская  революция" дала  довольно много  интересного  и существенного
материала.
     Посылаем также немецкий текст статьи  Эльзы145 для "Бюллетеня".  Статью
эту  также  поместят  в   "IV  Интернасионал"  и,  надеемся,  также  в  "Нью
Интернейшионал"  (мы  послали  ее  Яну [Франкелю]),  и, если выйдет немецкий
орган, то и там. В статье этой не указаны два существенных факта: 1. что ГПУ
донесло на Райсса швейцарской и французской полиции, сообщив все его клички,
паспорта и пр., изобразив его сомнительной личностью, агентом Гестапо, чтобы
потом иметь алиби. Что это сделало ГПУ - не подлежит  никакому сомнению, так
как  помимо  ГПУ  никто ведь не  мог знать ни его  паспортов, ни его  имен -
ничего.  2.  ГПУ  дало  определенное распоряжение  убить  Эльзу  и  овладеть
записками Райсса. Не  вышло же  это не по  вине ГПУ, а  по чисто техническим
причинам.
     Послали  вам  вчера  книгу  стихов  о Сталине  и брошюру  Казем-Бека146
(младорос). Книгу стихов  нам  удалось одолжить  на  шесть недель, просим ее
сразу же по просмотре вернуть.  Ведь надолго  эта  книга все равно не  может
понадобиться.  Просто для  того, чтобы дать представление о высоком качестве
поэзии в честь "любимого вождя", общем  виде книги, а  особенно портрета, мы
ее Вам  посылаем.  Проследите,  пожалуйста, за  тем,  чтобы книга  эта  была
возвращена не позднее конца августа. Брошюру, конечно,  возвращать  не надо.
Мы ее купили для Л.Д.[Троцкого]
     Все жду от Вас обещанного письма.
     Крепко жму руку
     [Л.Эстрин]
     Да, забыла  вам  еще  написать,  что  Таров147  высылает  копию  своего
манускрипта для Л.Д.[Троцкого]. Л.Д.[Троцкий] в курсе тех историй, которые у
нас были с Т[вровым] из-за его манускрипта. После  этого он обращался уже ко
всем, вплоть  о Н[иколаев]ского,  который хотел ему помочь. Но издательство,
ознакомившись  с   его   манускриптом,  отказалось  взять   его  "вследствие
бездарности". Однако Т[аров]  не желает этому верить,  считает, что это  всю
козни против него, на самом же деле он пишет превосходно.


        [Письмо Ч.Маламуту]148
     6 июля 1938 г.
     Уважаемый товарищ Маламут,
     Спасибо за все присланное. Одну книжку я вам возвращаю обратно, так как
я получил второй экземпляр. Материалы будут возвращены по использовании.
     Насчет моей критики сталинского участия  в  тифлисской  экспроприации у
вас  явное недоразумение, вытекающее из  излишнего доверия к Суварину. Но об
этом  не  стоит здесь  распространяться,  так  как  я  подробно  выскажусь в
четвертой или пятой главе книги149.
     Еще раз большое спасибо.
     С сердечным приветом
     [Л.Д.Троцкий]

     P.S. Если вам удобно, вы можете, разумеется, писать мне по-английски.



        Ответы на вопросы г. Ола Апенес150
     Вы желаете иметь от меня заявление  для газеты "Афтенпостен"  по поводу
интервью,  данных господином  Ломбардо Толедано  во время его  пребывания  в
Осло, и по поводу телеграммы, напечатанной в "Афтенпостен" из  Москвы  от 10
июня, по поводу предстоящего процесса советских дипломатов151.
     Ваша газета  относится  ко  мне с открытой враждебностью,  которую  она
выражает в возможно грубой  форме.  Я считаю, что враждебность вашей  газеты
вполне заслужена мною. Я  могу  ответить на  ваши  вопросы  только  при  том
условии, если мой  ответ будет напечатан  полностью и целиком, включая и это
предисловие. Что  касается  комментариев  вашей  газеты,  то  они  для  меня
безразличны.
     Начинаю  с  процесса дипломатов.  Я  не  знаю,  будет ли  действительно
инсценирован этот  процесс, в котором Якубовичу152, по словам  вашей газеты,
предстоит  играть  главную   роль.   Если  это   верно,  то  роль  Якубовича
определяется  не  его  фигурой,  политически  третьестепенной,  а  условиями
политической географии: он был посланником в Норвегии, где  я провел полтора
года. Из названных возможных  обвиняемых я хорошо знал  в свое время бывшего
посла в Берлине и  Токио Юренева153; бывшего посла в Варшаве  и генерального
консула  в   Барселоне  Антонова-Овсеенко;  бывшего  главу  военной   секции
комиссариата иностранных дел генерала Геккера154.  Но я  совершенно не  знал
Якубовича.  Возможно, конечно, что я когда-либо встречался с ним в Москве на
каких-либо официальных заседаниях. Но я совершенно этого не помню. Во всяком
случае,  во время моего пребывания в Норвегии ни  мне, ни Якубовичу не могла
придти в голову сама мысль о каких-либо сношениях или связях между нами. Мой
покойный адвокат Пунтервольд155 рассказывал мне  во время моего заключения в
Хуруме  "из  достоверных  источников",  что Якубович  держал  себя  в высшей
степени  агрессивно  в  норвежском  департаменте  иностранных дел  и  стучал
кулаком по столу,  требуя сперва моего заключения, а  затем моей высылки  из
Норвегии. Первого  он достиг,  во втором  ему было отказано. Вот  все, что я
знаю - из вторых рук - о деятельности Якубовича в Норвегии.
     Весьма возможно, что Якубович привлечен с единственной целью: исправить
промах со  знаменитым  аэропланом  Пятакова,  который опустился  будто бы на
аэродроме Келлер. Показание  Пятакова,  совершенно  фантастическое  и крайне
неряшливо сфабрикованное, было в свое время опровергнуто норвежской печатью.
Советская юстиция до сих пор  не оправилась от этого удара. Возможно, что на
Якубовича будет возложена обязанность  преподнести человечеству какую-нибудь
новую  версию путешествия.  Якубович может  рассказать, что Пятаков ошибся в
отношении географии  или  что  он  сознательно скрыл  действительные условия
перелета  с  целью  спасти  какого-либо  соучастника,  может  быть  того  же
Якубовича. Нам дадут новую схему событий, в которой, конечно, окажутся новые
прорехи. Штопать эти прорехи  московская  юстиция  будет, однако, уже  после
смерти Якубовича.  Все это,  разумеется,  только мои предположения.  Но я их
считаю весьма вероятными, если процесс дипломатов действительно состоится.
     Что касается интервью, которое Ломбардо Толедано дал "Арбайтерблад"  25
мая,  то оно одинаково компрометирует и газету,  и ее осведомителя.  В своем
интервью Ломбардо Толедано, как и в большинстве других своих выступлений, не
говорит ни слова правды.  Он искажает факты не  только в  целях политической
клеветы, но и бескорыстно, очевидно, в силу органической потребности.
     По  словам Толедано, Диего Ривера "пригласил" меня в  Мексику для того,
чтоб  я...  делал  рекламу   вокруг  имени   Риверы.  Разве  эти  слова   не
характеризуют целиком духовный рост и мораль самого Толедано?
     На вопрос о том, имеются ли у  меня в Мексике друзья, Толедано ответил:
"У него было, может быть, пятеро друзей, когда он прибыл. Теперь только два:
Диего  Ривера и его  жена". Это не помешало  тому же  Толедано на  публичном
митинге  в  Мексике   заявить,  что  я  готовлю  <i>генеральную  стачку  против
правительства генерала Карденаса</i>.  В каком  же из двух  случаев г-н Толедано
лгал? На это я вынужден ответить: как обычно, он лгал в обоих случаях.
     Толедано позволил себе издеваться  над "судом", который устроили  будто
бы  в Койоакане  мои "друзья". Он вдается при этом в фантастические детали о
том,  как  хозяйка  дома,  Фрида  Ривера,  угощала  судей и  свидетелей чаем
(очевидно,  в целях подкупа). Во всем этом нет ни слова правды.  В Койоакане
не  было никакого суда.  Сюда приезжала на неделю следственная комиссия  для
выслушивания  меня  как  свидетеля.  Стенографические   протоколы  заседаний
следственной комиссии опубликованы в виде книги  "Дело Льва Троцкого"  в 500
страниц. Простое знакомство  с этой книгой  разоблачает  ложь г-на  Ломбардо
Толедано с начала до конца.
     Только  что  вышел  из  печати  полный  текст  приговора  Международной
следственной комиссии под  заглавием  "Невиновны"156. Приведем прежде  всего
состав судей:
     <i>Джон  Дьюи</i>,  председатель  комиссии,  известный  американский  философ,
заслуженный профессор Колумбийского университета, международный авторитет по
вопросам педагогики;
     <i>Джон   Чемберлен</i>,  американский   писатель,  долгое   время  состоявший
литературным критиком "Нью Йорк Таймс", лектор Колумбийского университета по
вопросам журнализма;
     <i>Эдвард  Росс</i>,  глава  американских  социологов,  заслуженный  профессор
университета Висконсин;
     <i>Беджамин  Столберг</i>,  известный   американский   публицист  по  вопросам
рабочего движения;
     <i>Карло Треска</i>, лидер американского анархо-синдикализма, издатель журнала
"Эль Мартело"157;
     <i>Сузанна Лафолетт</i>, секретарь комиссии,  известная писательница, редактор
радикальных журналов;
     <i>Альфред Росмер</i>, известный деятель  французского рабочего движения, член
исполнительного  комитета  Коммунистического  Интернационала  в  1920-[19]21
[г]г., главный редактор "Юманите" в 1923-[19]24 годах;
     <i>Отто Рюле</i>, старый  деятель левого крыла  германской  социал-демократии,
сподвижник Карла Либкнехта, автор биографии Карла Маркса;
     <i>Венделин  Томас</i>, бывший лидер восстания немецких моряков 7  ноября 1918
года158, впоследствии коммунистический депутат рейхстага (1920-[19]24);
     <i>Франциско Замора</i>, бывший  член  Исполнительного  комитета  Мексиканской
конфедерации  труда, профессор  политической экономии,  выдающийся публицист
марксистского направления.
     В  качестве  юридического советника  комиссии фигурировал <i>Джон Финерти</i>,
известный в Соединенных Штатах либеральный адвокат.
     Все  участники комиссии  имеют за собой долгое и заслуженное прошлое  в
разных  областях  общественной жизни, науки и политической деятельности. Все
они защищали  в свое  время Октябрьскую революцию от клеветы реакции. Многие
из  них  принимали  участие  в  кампаниях  по  поводу сенсационных процессов
Сакко-Ванцетти159,  Тома Муни160 и др. Если не считать А.Росмера, который  в
известные  периоды был политически связан со мною,  все остальные  участники
комиссии,  как ее либеральное  большинство,  так и марксистское меньшинство,
являлись и остаются  противниками так называемого "троцкизма". Ни  одного из
них я никогда не встречал до начала расследования.
     Комиссия работала чрезвычайно напряженно свыше 8-ми  месяцев, допросила
непосредственно   и   через    посредство   особой   парижской   подкомиссии
многочисленных свидетелей, изучила многие сотни документов и  сформулировала
свое   окончательное  заключение   в   приговоре,  занимающем  422  страницы
убористого текста.
     Каждый  пункт обвинения против Троцкого  и  Седова,  каждое "признание"
московских обвиняемых, каждое показание свидетелей разобрано с исчерпывающей
полнотой в отдельных параграфах. Текст приговора заключает в себе  247 таких
параграфов.
     Нет  никакой возможности,  разумеется, в  настоящем заявлении исчерпать
содержание книги, которая навсегда останется  памятником идейной  честности,
юридической и политической проницательности и неутомимого трудолюбия. Все те
факты,  даты,   свидетельства,  аргументы,  которые  рассеяны  на  страницах
официальных  стенографических  отчетов  московского суда,  в  критических  и
полемических произведениях друзей  ГПУ и его противников, подвергнуты  здесь
тщательному  анализу. Все сомнительное отсеяно, установлены  лишь незыблемые
факты, из которых сделаны незыблемые выводы. Они уже известны.
     Параграф 246  гласит:  "<i>На основе  всех данных, исследованных  здесь, и
всех  установленных выводов, мы находим,  что процессы</i> в  августе 1936  и  в
январе 1937 года были судебными подлогами".
     Параграф 247 и последний гласит:  "<i>На основе всех данных, исследованных
здесь, и всех установленных выводов, мы находим, что Лев Троцкий и Лев Седов
невиновны</i>".
     Этой  книги ни Ломбардо Толедано, ни другим агентам Сталина  не удастся
вычеркнуть уже из оборота мирового общественного мнения. Об  ее несокрушимые
аргументы  друзья и  адвокаты  ГПУ обломают себе  зубы.  Приговор вынесен  и
апелляции  на  него  нет.  На  лбу   Сталина   выжжена  печать:  организатор
величайшего судебного подлога в мировой истории!

     *
     Л.Л.Седов, положивший все  силы на вскрытие  истины о московских судах,
не  дожил до появления этой  исторической книги.  Он имел, во всяком случае,
удовлетворение познакомиться с кратким  текстом приговора, опубликованным  в
прошлом  году.  Теперь  правда  об обвинителях Седова  окончательно вскрыта.
Остается вскрыть  правду об его  убийцах. Мы не сложим рук, пока  не доведем
эту работу до конца!
     [Л.Д.Троцкий]
     7 июля 1938 г.

     В <b>редакцию газеты "Vida"161
     Я искренне  благодарю редакцию  "Vida"  за  сделанное  мне  предложение
высказать свое  мнение  о задачах  мексиканского  учительства. Мое  пока еще
слишком  недостаточное  знакомство  с  жизнью этой страны  не позволяет  мне
сформулировать   конкретные  практические  суждения.   Но  есть  одно  общее
соображение, которое я позволю себе высказать здесь.
     В  отсталых  странах,  к  которым принадлежит не  только Мексика, но  в
значительной мере еще и нынешний  СССР, деятельность учителя  есть не просто
профессия,  а  высокая  миссия.  Задача  культурного  воспитания  состоит  в
пробуждении и  развитии  критической личности  в  угнетенных  и придавленных
массах. Необходимым условием для этого является критически развитая личность
самого учителя. Кто не имеет твердо  выработанных  убеждений,  тот  не может
быть наставником народа. Вот <i>почему тоталитарный режим</i> во всех его видах - в
государстве,  в  синдикате,  в  партии  -  наносит  непоправимые удары  делу
культуры  и  просвещения.  Там,  где  убеждения  предписываются  сверху, как
военная команда, учитель  теряет  духовную личность и  не  может внушать  ни
детям, ни взрослым  уважения и доверия к своей проповеди. Так обстоит сейчас
дело  не только  в  фашистских странах,  но и в СССР. Экономические  основы,
созданные Октябрьской революцией, еще, к счастью, не разрушены окончательно.
Но политический режим уже полностью получил тоталитарный характер. Советская
бюрократия,  изнасиловавшая  революцию,  хочет,  чтобы   народ   считал   ее
непогрешимой. Эту задачу: обманывать народ по примеру попов она возлагает на
учителя. Чтобы задушить в нем голос критики, она вводит тоталитарный режим в
профессиональном союзе учителей. Поставленные  во  главе союзов  полицейские
чиновники  поднимают  бешеную  кампанию  клеветы  и  травли  против  всякого
критически мыслящего  учителя, как против  контрреволюционера, "троцкиста" и
"фашиста". Кто не сдается, того  душит ГПУ. Мало этого. Советская бюрократия
стремится  распространить  тот  же режим  на весь  свет.  Она имеет  во всех
странах своих  агентов, которые пытаются  насадить тоталитарный режим внутри
профессиональных  союзов  других  стран.  Такова самая  страшная  опасность,
угрожающая делу революции и культуры, особенно в молодых и отсталых странах,
где население и без того слишком привыкло подчиняться феодальной,  церковной
и империалистической команде.
     Наиболее  горячее пожелание, которое  я могу высказать, состоит в  том,
чтобы мексиканское учительство не  допустило в своем профсоюзе тоталитарного
режима  с его  свитой  лжи,  клеветы, травли и  удушения  критической мысли.
Только честная, лояльная, идейная борьба может  обеспечить выработку твердых
продуманных  убеждений.  Только  вооруженное такими убеждениями  учительство
способно  завоевать   незыблемый   авторитет   и   выполнить  свою   высокую
историческую миссию.
     Л.Троцкий
     Пацкуаро162
     10 июля 1938 г.


        Новое преступление ГПУ?
     Вчера  мои  друзья  сообщили  из  Парижа  в  Нью-Йорк  по  телефону  об
исчезновении Рудольфа  Клемента163, немецкого  эмигранта в Париже.  Клемент,
бывший гамбургский студент,  состоял в течение  двух лет на  Принкипо  и  во
Франции моим  секретарем. Это  образованный молодой человек 28 лет, свободно
владеющий несколькими языками. Он продолжал оказывать мне  из Парижа большое
содействие в  моей литературной  работе.  Так  же,  как Эрвин  Вольф164, мой
бывший  чехословацкий  секретарь,  Клемент   принимал  активное   участие  в
разоблачении  московских  судебных   подлогов   и  тем  вызвал  ожесточенную
ненависть к себе со стороны ГПУ.
     Парижские друзья сообщают,  что  они получили от Клемента из Перпиньяна
копию его письма, адресованного мне. Я  этого письма еще  не получил.  Но из
предшествующих  писем  Клемента  явно видно,  что  он  не  собирался  никуда
уезжать. Парижские друзья предполагают, что Клемент похищен ГПУ, так же, как
в свое время Эрвин Вольф. Если это  так, то вполне возможно, что ГПУ  увезло
его насильственно в  Испанию для кровавой расправы. Я  колебался, передавать
ли  эти  сведения  печати  до  окончательной  проверки.  Но  так  как каждый
упущенный час может грозить гибелью моему молодому  другу, то я считаю своим
долгом уже сейчас опубликовать полученные мною сведения.
     Л.Троцкий
     18 июля 1938 г.
     Койоакан


        К конференции Лиги американской социалистической молодежи165
     Революционная  партия  не  может не опираться  на молодежь. Можно  даже
сказать,  что  революционный  характер  партии проверяется  прежде всего  ее
способностью привлекать под свое знамя рабочую  молодежь.  Основные качества
социалистической  молодежи  -  я  имею  в  виду  <i>настоящую</i>  молодежь,  а  не
двадцатилетних стариков - состоят в готовности целиком и беззаветно отдавать
себя   делу   социализма.   Без   героического   самоотвержения,   мужества,
решительности история вообще не движется вперед.
     Но одного самоотвержения мало.  Нужно  ясное понимание путей развития и
методов действия. Это  дается только теорией и  живым опытом. Самый  горячий
энтузиазм остывает и выдыхается, если не находит своевременной опоры в ясном
понимании законов исторического развития. Сколько раз приходилось наблюдать,
как  молодые  энтузиасты,  набив  себе  шишки  на лбу,  становились  мудрыми
оппортунистами,  как разочарованные ультралевые  оказывались  через короткий
срок  консервативными   бюрократами,   подобно  тому,   как   остепенившиеся
браконьеры превращаются нередко в отличных жандармов. Накопить знания и опыт
и в то  же время  не растерять  боевого духа, революционного самоотвержения,
готовности  идти  до  конца  -  такова  задача воспитания  и  самовоспитания
революционной молодежи.
     Революционная   непримиримость  -  драгоценное   качество,   когда  она
направлена против  оппортунистического  приспособления  к  буржуазии, против
теоретической   половинчатости  и   дряблой   выжидательности  всякого  рода
бюрократических и салонных социалистов и коммунистов  типа Браудера, Нормана
Томаса, Ловстона и  тому  подобных. Но  "непримиримость" превращается в свою
противоположность,  когда она служит  сектантам  и  путаникам  платоническим
утешением за их неспособность связаться с массами.
     Верность  идейному  знамени  есть   необходимое  и  основное   качество
подлинного революционера. Но горе тому, у кого эта "верность" превращается в
доктринерское  упрямство,  в  повторение  готовых,  раз  навсегда  заученных
формул,  без  уменья прислушиваться к жизни и откликаться на  ее требования.
Подлинная  марксистская  политика  означает  проведение  идей   пролетарской
революции во все более широкие массы, через вечно изменяющиеся, всегда новые
и часто неожиданные сочетания исторических условий.
     Главным врагом  внутри пролетариата  остается, разумеется, оппортунизм,
особенно его  наиболее  порочная и  злокачественная форма -  сталинизм, этот
сифилис рабочего движения. Но для успешной борьбы с оппортунизмом необходимо
разделаться с пороками сектантства, доктринерства и фразерства в собственных
рядах.  История  Четвертого  Интернационала, в  том  числе  и в  Соединенных
Штатах, дала  нам  на  этот  счет  немало  уроков: надо  уметь  понять их  и
воспользоваться   ими.  Древние  греки  выводили  пьяных   илотов166,  чтобы
отвратить свою  молодежь от алкоголя.  Все эти Олеры,  Филды, Вареекены и К°
являются  илотами сектантства, которые выделывают свои прыжки  и гримасы как
бы  со  специальной   целью:  отвадить   нашу   молодежь  от  бесплодного  и
надоедливого сектантства.
     Остается  пожелать,   чтоб  ближайшая  конференция   Лиги  стала  новым
значительным этапом на  пути  накопления  политического  опыта на  гранитной
основе марксистской  программы. Только  при этом  условии  будет  обеспечена
судьба  того великого исторического  движения,  одним  из  передовых отрядов
которого является Лига молодежи.
     Л.Троцкий
     18 июля 1938 г.
     Койоакан


        По поводу моего нового заговора
     За 18 месяцев моего пребывания  в этой гостеприимной стране я  оказался
повинен в целом ряде грозных заговоров.
     Несколько месяцев тому  назад г-н  Толедано на митингах  заявлял, что я
готовлю всеобщую стачку против правительства г[енера]ла Карденаса. Не больше
и не меньше!
     Вождь коммунистической партии  (его  зовут, кажется, Лаборде) заявил на
публичной  манифестации, что я состою  в  фашистском заговоре  с  генералами
Седильо167 и... Виллареалем168.
     На  следующий  день   каждый  из  господ  обвинителей  отбрасывал  свое
собственное обвинение, как окурок папиросы, забывал о  нем сам и переходил к
новым измышлениям.
     Сейчас  в порядке  дня  поставлена моя  каникулярная поездка в Паскаро,
Хикилпан,  Гвадалахару  и  Морелию.  Теперь  меня обвиняют  не  в подготовке
всеобщей стачки  и  фашистского  переворота, а в...  путешествии по Мексике,
проживании в отелях, встречах и разговорах  с мексиканскими  гражданами. Да,
все эти преступления  я  действительно совершил! Прибавлю,  я их  совершил с
большим удовольствием.
     Со  стороны  различных  слоев  населения:  рабочих,  учителей, военных,
артистов,  государственных и  муниципальных властей  - я не встречал ничего,
кроме  внимания и гостеприимства,  которые  вообще  так  ярко  характеризуют
мексиканцев. В Паскаро несколько учителей, явившихся к Диего Ривера и ко мне
по  собственной инициативе,  беседовали  со  мной о  положении в  СССР,  и в
частности о народном  образовании. Я излагал им те  же взгляды, какие не раз
высказывал в  своих книгах и статьях. Чтобы обеспечить необходимую  точность
изложения, я  дал  им письменное заявление, которое при сем прилагаю169.  Ни
один  из  этих  учителей,  насколько  знаю,  не  считал  и  не называл  себя
"троцкистом".
     В Хикилпане, Гвадалахаре и Морелии у меня таких встреч, к сожалению, не
было, так как в каждом из этих пунктов я провел лишь несколько часов.
     В    Гвадалахаре    операционным    полем    моего   "заговора"    были
правительственный  дворец, университет и  сиротский дом,  где я рассматривал
фрески Ороско170. Ко мне подходили многие лица, чтобы попросить автограф или
просто пожать руку. Некоторых  я шутя спрашивал, как  и учителей  в Паскаро:
"Вы  не  боитесь  приближаться  к  контрреволюционеру  и фашисту?" На  это я
получал  почти неизменный  ответ: "Ни один разумный человек этому не верит".
Незачем   говорить,  что  этот  ответ  доставлял  мне  большое  нравственное
удовлетворение.
     Что касается моей конспирации с д-ром Атлем171, то я могу лишь сказать,
что я  впервые узнал его  имя  из  последних  "разоблачений".  Я  никогда не
встречался с д-ром Атлем и не имею чести знать его.
     Не сомневаюсь, что и это мое заявление, заключающее в себе опровержение
нового фальшивого доноса, будет истолковано доносчиками,  как "вмешательство
во  внутреннюю жизнь Мексики".  Но  этот  прием никого  не  обманет.  Я  дал
определенное  обязательство правительству этой  страны, т.  е. правительству
генерала  Карденаса,  а  не правительству  Ломбардо Толедано. Никто  мне  не
говорил, что  на  г-на Толедано возложено наблюдение  за моим  поведением. Я
никогда не обязывался молчать по поводу клеветы и клеветников. Я сохраняю за
собой  право, как в своем доме, так и во  время поездок, дышать мексиканским
воздухом,  встречаться с  гражданами этой страны, вступать  с ними в беседу,
посещать  памятники  искусства и в тех случаях, когда я  нахожу это  нужным,
клеймить   гласно   и   по   имени   тех   "демократов",   "социалистов"   и
"революционеров", которые  - о,  позор! - взяли  на себя  поручение добиться
путем лжи и клеветы моей выдачи в руки ГПУ.
     Л.Троцкий
     19 июля 1938 г.
     Койоакан


        За свободное революционное искусство!172
     Не будет преувеличением сказать, что никогда  еще человеческой культуре
не   угрожало  столько  опасностей,  как  ныне.  Вандалы  при  помощи  своих
варварских, т.  е. очень  скудных, средств, разрушали  античную  культуру  в
одном  уголке  Европы.  Ныне  вся  мировая  культура, объединенная единством
исторической  судьбы,  поставлена  под  удар  со  стороны  реакционных  сил,
вооруженных всей  новейшей техникой. Мы имеем в виду не только надвигающуюся
войну.  Уже  сейчас,  в мирное  время,  положение  науки  и  искусства стало
совершенно невыносимым.
     Мы ни на минуту, разумеется,  не солидаризируемся  со столь  популярным
ныне  лозунгом  "ни   фашизма,  ни  коммунизма",  который  отвечает  природе
консервативного   и   запуганного   филистера,   цепляющегося   за   остатки
"демократического" прошлого.  Подлинное искусство,  т. е. такое, которое  не
удовлетворяется перепевами готовых  образцов,  а  стремится  дать  выражение
внутренним запросам современного человека  и человечества,  не может не быть
революционным,  т.  е.  не  стремиться к полной  и  радикальной  перестройке
общества, чтобы освободить  из цепей духовное  творчество и дать возможность
всему  человечеству  подняться  на  те высоты,  которых в прошлом  достигали
только одинокие  гении. Мы признаем вместе с тем, что путь к  новой культуре
может проложить  только социальная революция. Если мы отвергаем тем не менее
какую  бы то ни было  солидарность с  правящим  ныне в СССР слоем, то именно
потому, что  в наших глазах он  является не представителем коммунизма, а его
вероломным и наиболее опасным врагом.
     Мы признаем, разумеется,  за революционным государством право оборонять
себя от прогрессивной буржуазной реакции173 также и в том случае,  когда она
прикрывается  знаменем науки или искусства.  Но между  этими  вынужденными и
временными мерами  революционной самообороны  и между претензией командовать
умственным  творчеством  общества  пролегает  пропасть.  Если  для  развития
материальных    производительных   сил    революция    вынуждена    учредить
<i>социалистический</i>   режим   централизованного  плана,  то   для   умственного
творчества она должна с  самого начала установить и обеспечить  <i>анархический</i>
режим  индивидуальной  свободы.  Никакой власти,  никакого  принуждения,  ни
малейших  следов  командования!  Отдельные  ассоциации ученых  и  коллективы
артистов,  работающих  над  выполнением  неведомых  дотоле грандиозных задач
могут возникать  и развивать плодотворную работу только на основе свободного
творческого содружества, без малейшего принуждения извне.
     Из всего сказанного ясно вытекает,  что, отстаивая  свободу творчества,
мы  отнюдь не проповедуем  политического индифферентизма  и  далеки от мысли
воскрешать так называемое "чистое" искусство, которое обычно служит  грязным
целям реакции. Нет,  мы  слишком  высокого мнения о функции искусства,  чтоб
отказывать ему во влиянии на общество. Высшей задачей искусства в нашу эпоху
мы  считаем  его сознательное и  активное  участие в  подготовке  революции.
Однако художник  может служить освободительной  борьбе только  в том случае,
если  он субъективно проникся  ее социальным  и индивидуальным  содержанием,
если он  впитал ее смысл и  пафос в свои  нервы  и  свободно ищет для своего
внутреннего мира художественное воплощение.
     Цель настоящего воззвания - найти  почву для объединения  революционных
работников искусства для борьбы за революцию методами искусства и для защиты
самого   искусства  от  узурпаторов  революции.  Мы  глубоко  убеждены,  что
объединение  на  этой почве возможно для представителей далеко  расходящихся
эстетических, философских и политических  школ. Марксисты  могут идти  здесь
рука  об руку  с  анархистами,  при условии, что  те  и  другие  непримиримо
порывают с реакционной  полицейщиной, представлена ли она  Иосифом  Сталиным
или его вассалом Гарсия Оливером.
     Многие тысячи одиноких мыслителей и артистов, голос которых заглушается
отвратительной  трескотней  милитаризованных  фальсификаторов,  рассеяны  по
всему миру.  Сотни маленьких местных журналов пытаются  сгруппировать вокруг
себя  молодые  силы,  которые  ищут  новых  путей,  а  не  субсидий.  Всякую
прогрессивную  тенденцию в  искусстве фашизм клеймит как  вырождение. Всякое
свободное    творчество    сталинисты    объявляют   фашизмом.   Независимое
революционное искусство должно сплотиться для борьбы с реакционной травлей и
заявить  во  всеуслышание свои  права  на  существование.  <i>Такова  цель  той
Международной федерации  независимого революционного  искусства</i>,  которую мы
считаем необходимым создать.
     Мы  никому  не собираемся навязывать  отдельные  мысли этого воззвания,
которое мы  сами  рассматриваем лишь  как первый  шаг  на новом  пути.  Всех
деятелей искусства, всех  друзей и защитников его, которые признают основную
цель  настоящего воззвания, мы просим немедленно откликнуться. Мы обращаемся
с тем же  призывом ко всем существующим независимым  изданиям левого  крыла,
которые готовы  принять  участие  в  создании  Международной  федерации и  в
обсуждении ее задач и методов действия.
     Начав с международной переклички  путем печати и переписки, мы перейдем
к небольшим съездам областного и национального масштаба.  На следующем этапе
нам удастся созвать мировой конгресс, который положит  официальное основание
Международной Федерации.
     За свободное искусство для революции!
     За революцию для освобождения искусства!
     Подписи ___________
     Адреса для сношений:174
     25 июля 1938 г.


        Окончательный приговор
     В издании "Харпер" вышел на днях том в 422 страницы, заключавший в себе
подробно  мотивированный  приговор Международной  комиссии  в  Нью-Йорке  по
поводу обвинений, выдвинутых против  Льва Троцкого  и  его сына Льва Седова.
Книга  носит  название "Невиновны",  которое резюмирует сущность вынесенного
комиссией приговора.
     Ввиду того,  что "друзья" и агенты ГПУ сделали во всех странах все, что
могли,  для того, чтобы подорвать или скомпрометировать работу Международной
комиссии, я  позволяю себе обратить внимание общественного мнения в  Мексике
на тот отзыв,  который дала о  приговоре одна из самых больших в мире  газет
"Нью-Йорк Гералд Трибюн": [...]175
     Никто, надеемся, не отважится  утверждать, что "Гералд Трибюн" является
"троцкистским"  органом. Наоборот,  во  всех  политических  вопросах "Гералд
Трибюн" неизменно  защищала политику Сталина  от нашей  критики.  Тем  более
решающее значение  имеет  тот вывод, к которому  пришла газета  на основании
работ комиссии  под председательством д-ра Дьюи. Мировое общественное мнение
уже сбросило с глаз повязку, и никому не удастся повязать ее вновь.
     Л.Троцкий
     31 июля 1938 г.


        Важнейшие выводы
     1. Фашизм является самой зверской и отвратительной формой империализма.
Но это вовсе не  значит, что  трудящиеся  классы  и угнетенные народы должны
мириться  с империализмом, когда  он надевает на себя демократическую маску.
Латиноамериканские  народы  не   хотят   попасть   под  команду   японского,
итальянского  или  германского  империализма.  Но это вовсе не  значит,  что
Мексика   может   терпеть   контроль   британского  или  североамериканского
империализма над своими естественными богатствами или над своей национальной
политикой.  Трудящиеся классы и  отсталые  народы  не хотят быть задушены ни
фашистским, ни "демократическим" палачом.
     2.  Япония  пытается  превратить  Китай  в  колонию. Италия и  Германия
протягивают руку  к  французским  и  британским  колониям. В этом смысле они
являются "агрессорами".  Но это  вовсе не  значит,  что трудящиеся  классы и
угнетенные  народы   призваны   защищать  колониальные   владения   Франции,
Великобритании,  Голландии,  Бельгии и проч. Задача подлинных революционеров
состоит  в  том,  чтобы ликвидировать колониальные рабовладельческие режимы.
Наш  лозунг: <i>право всех наций на  самоопределение</i> - <i>не на словах, а на деле,
полное и действительное освобождение всех колоний!</i>
     3. Будущее человечества  неразрывно  связано  с  судьбой Индии,  Китая,
Индокитая,  Латинской  Америки  и  Африки.  Активное  сочувствие,  дружба  и
поддержка   подлинных   революционеров,  социалистов,   честных   демократов
полностью на стороне  этих народов, составляющих большинство человечества, а
не на  стороне их угнетателей,  под какими бы политическими  масками они  ни
выступали. Кто  активно или хотя бы пассивно поддерживает колониальный режим
под предлогом защиты собственной "демократии",  тот злейший враг  трудящихся
классов и угнетенных народов. С тем нам не по пути!
     4.  Мы всей душой с испанским  народом  в его борьбе против фашизма. Но
элементарным  условием победы  испанской революции является  изгнание ГПУ из
республиканской   Испании   и   беспрепятственное   развитие   революционной
инициативы  испанских  рабочих  и  крестьян.  Только   таким  образом  массы
испанского народа  могут быть снова мобилизованы против внутренних и внешних
фашистов; только таким образом из-под  ног Франко будет вырвана социальная и
военная почва.
     5. Для отсталых стран путь сопротивления фашизму есть прежде всего путь
революционной  борьбы  за  национальную   независимость  и  за   радикальное
преобразование   аграрных  отношений.   Без   аграрной  революции   нет   ни
национальной  независимости,  ни  спасения  от  фашизма.   Кто  препятствует
экспроприации  земельных  владений  и   естественных  богатств  в  интересах
крестьян  и всего народа,  тот содействует  фашизму. Общих  фраз  о дружбе и
демократии мало.  Надо занять  ясную позицию: с  магнатами  капитала и с  их
показной "демократией"  - или  с подлинной демократией  рабочих,  крестьян и
угнетенных народов.
     6.  Тот мексиканский  социалист или  демократ,  который способен верить
"пацифизму" блока  сталинской  бюрократии и империалистической демократии, в
лучшем случае  отличается политической  слепотой.  Господа же вроде Ломбардо
Толедано, которые  стремятся  подчинить рабочий  класс Мексики  блоку  ГПУ и
империалистических  пацифистов,  являются прямыми изменниками  не  только по
отношению  к  классовым  интересам   мексиканского  пролетариата,  но  и  по
отношению к национальным интересам мексиканского народа.
     Если Мексика даст себя увлечь на путь политики Ломбардо Толедано, т. е.
добровольно превратится  в разменную  монету между Кремлем и Белым домом, то
это  будет   означать   гибель  не  только  мексиканской  демократии,  но  и
национальной независимости страны.
     7. Мексиканский народ не может и не хочет допустить перенесения на свою
почву испанских методов - не только методов Франко, но и методов Сталина.
     Рука об руку с сотнями миллионов угнетенных цветных рас, рука об руку с
сотнями  миллионов  трудящихся  в   империалистических  странах,  рабочие  и
крестьяне  Мексики  будут  бороться   за  мир,  свободу,   независимость   и
процветание своей страны, как и за счастье всего человечества.
     [Л.Д.Троцкий]
     [Июль 1938 г.]


        Конгресс против войны и фашизма
     Чтобы  отдать себе  ясный  отчет  в значении Конгресса против  войны  и
фашизма176, необходимо исходить из следующих обстоятельств:
     1. Конгресс организован  ГПУ по заданию Сталина, в  его дипломатических
целях. Участники  Конгресса  делятся на шесть  групп:  а)  секретные  агенты
Кремля, в том числе  наиболее ответственные  агенты ГПУ;  б) члены различных
вспомогательных организаций Коминтерна, молодежи  и  проч.; в) либеральные и
радикальные   интеллигенты,  чиновники  профессиональных  союзов  и   проч.,
получающие прямые или косвенные подачки  Москвы; г) агенты "демократических"
правительств; д)  тайные  агенты  фашистских  правительств; е) всякого  рода
дилетанты,  пацифистские дамы,  искатели и искательницы популярности и проч.
Решающую  роль играет, разумеется,  первая группа.  Вторая группа  подчинена
первой  на началах  военной  дисциплины.  Третья группа  во всех  щекотливых
случаях  сознательно закрывает глаза. Четвертая  и  пятая группы  преследуют
цели  разведки. Шестая  группа  ничего не понимает  и привлекается для того,
чтобы служить прикрытием для всех остальных.
     2. Большинство  этих "пацифистов" являются патриотическими политиканами
империалистических  стран.  Когда  эти  господа говорят  о "демократии"  или
"культуре",  они  имеют  в   виду   исключительно   свою  империалистическую
демократию  и свою  империалистическую  культуру.  Так  например,  г-н  Жуо,
которого Ленин печатно называл не иначе, как  изменником, считает само собой
разумеющимся, что 60 миллионов колониальных рабов Франции  должны в  будущей
войне умирать  за  "демократию"  своих  рабовладельцев.  Британские,  как  и
североамериканские "пацифисты" защищают  мир ровно и постольку и до тех пор,
поскольку и  пока  в нем заинтересованы их империалистические отечества. При
этом все они  смотрят  в  глубине души  на колониальные  и  полуколониальные
народы,  как  на  исторический   навоз,  предназначенный  для  удобрения  <i>их</i>
демократии и <i>их</i> культуры.
     3. Рабочие и крестьяне  всех стран, разумеется, честно и искренне хотят
мира.  Достигнуть  его можно, однако,  только  революционной  борьбой против
империалистических   правительств.  Именно  для   того,  чтобы  парализовать
революционную антиимпериалистическую  борьбу, Жуо и ему  подобные организуют
"народные   фронты",   т.   е.   подчиняют   пролетариат   "левому"    крылу
<i>империалистической</i>   буржуазии.    Это    дает   возможность   империалистам
прикрываться пацифистскими конгрессами  и  готовить новую  войну, в  которой
будут прежде всего растоптаны все отсталые и слабые народы и государства.
     4.  Привилегированные  империалистические  страны  (Соединенные  Штаты,
Великобритания,  Франция) считают демократию своей  монополией  и  вовсе  не
склонны поддерживать демократию и прогресс в более отсталых, слабых странах.
Англия  предпочитает  иметь  в  Испании  генерала  Франко,  который  попадет
неизбежно в финансовую зависимость  от  лондонских банков и  предоставит  им
более  льготные  и  устойчивые условия  эксплуатации,  чем могла бы  сделать
испанская   демократия.  Вашингтонское  правительство  отлично  уживается  с
некоторыми латиноамериканскими  диктатурами,  превращая их  в свое  покорное
орудие.   Непозволительно   поэтому   говорить    о   демократии   "вообще".
Империалистическая   демократия  полностью  направлена   против   демократии
отсталых и слабых, колониальных и полуколониальных народов.
     5.  Империалистические  "пацифисты"  в  мирное  время  не  скупятся  на
великодушные  фразы, а в  случае  конфликта  становятся  на  сторону  своего
правительства  и говорят  народным массам:  "Мы  сделали  все для сохранения
мира, но непримиримость  Мексики (или другого противника) обрекла на неуспех
наши усилия". Империалистические  пацифисты  остаются  пацифистами только  в
свободное время. С момента конфликта или войны они все становятся  открытыми
адвокатами своего национального империализма.
     6.  Международная  политика Сталина, основанная  на  угнетении  народов
СССР,  в  общем  и  целом  совпадает  или  стремится  совпасть  с  политикой
демократических   империалистов.   Сталин   ищет   сближения   с   нынешними
правительствами Франции, Великобритании и Соединенных Штатов.  В  этих целях
он  превратил соответственные секции  Коминтерна в социал-империалистические
партии.  Сталин стремится доказать правящим классам  наиболее могущественных
стран, что  он  не  угрожает  их  империалистическим интересам. Сталин может
проводить  подобную политику, только жертвуя  интересами  мирового  рабочего
класса  и всех  колониальных  и полуколониальных  народов. Недопустимо  себя
обманывать  условными фразами  и  остатками старых  революционных  лозунгов.
Сталин   поддерживает    в    колониальных   и   полуколониальных    странах
"революционную"  и  "национальную"  политику  ровно  в  тех  пределах,  чтоб
испугать заинтересованную  империалистическую страну  и  показать ей высокую
ценность своей дружбы. Самый яркий пример в  новом свете - <i>Соединенные Штаты</i>
и <i>Мексика</i>.  Действительная цель Сталина - завоевать доверие и  дружбу Белого
Дома.  В  этой игре  Мексика  -  только одно из  средств.  Сталин  стремится
показать, что  он может, если захочет, стать  очень  опасен  для Соединенных
Штатов в Мексике  и вообще в Латинской  Америке. Но все это для того,  чтобы
продать  затем интересы  Мексики  и  Латинской  Америки  североамериканскому
империализму на соответственных условиях.
     7.  Не  лучше  обстоит  дело  и с борьбой  против  <i>фашизма</i>. Сейчас  нет
надобности рассуждать об этом вопросе  теоретически.  Достаточно указать  на
живой  пример  Испании.  Никто  так  не помог  Франко,  как  блок Сталина  с
империалистическими  "демократиями".  Чтобы   доказать  свою  консервативную
надежность  английской  и  французской  буржуазии,  Сталин  при   содействии
испанских Толедано,  Лаборде  и проч[их]  и  при помощи аппарата ГПУ задушил
испанскую  аграрную  революцию  и  социалистическое движение рабочих. Этим и
только этим была создана возможность победы Франко.
     8. Испанский опыт  - только репетиция. Та же опасность  грозит и другим
странам. На вопросе  нефти и земли  ясно обнаруживается антагонизм интересов
Мексики  и двух  наиболее  могущественных  империалистических  "демократий".
Мексика  в  данном  случае выступает как представительница всех  угнетенных,
отсталых,  эксплуатируемых народов. Империалистические демократы  будут  при
случае,  особенно  на парадных  конгрессах,  разглагольствовать  о  политике
"доброго соседа"177, о  мире, дружбе народов и проч.  Это не  помешает им  в
случае   острого   столкновения  интересов   оказаться  на   стороне   своих
империалистических правительств. Что касается Сталина, то в интересах дружбы
с империалистическими "демократиями" он не задумается  ни  на минуту предать
любую колониальную или полуколониальную страну.
     9. Созыв Конгресса в Мексике задуман,  заказан и  организован  Москвой.
Ввиду  крайне обостренных  отношений  с  Японией Сталин хочет именно  теперь
показать свою потенциальную силу  на границе Соединенных Штатов.  Он  как бы
играет револьвером,  давая понять, что дуло его может быть направлено против
Вашингтона,  но  что  он  готов  в  любой  момент этот  револьвер  взять  на
предохранитель   или   даже  открыть  из  него  стрельбу  в  противоположном
направлении  в полном  согласии  с  североамериканским  или великобританским
военными  штабами. Такова  суть дела.  Все  остальное  - фразы,  декламация,
жесты.
     [Л.Д.Троцкий]
     [Июль 1938 г.]


        Что с Рудольфом Клементом?
     Сегодня,  первого  августа  утром, мною  получено  письмо,  написанное,
по-видимому, рукою Клемента на немецком языке. Письмо  датировано 14-ым июля
и шло, по-видимому, через Париж  и Нью-Йорк. Почерк письма безусловно  похож
на почерк  Клемента,  но  носит  крайне  неровный, болезненный, лихорадочный
характер. Письмо подписано почему-то "Фредерик". По содержанию своему письмо
представляется одним из самых фантастических документов,  какие мне пришлось
держать  в  своих  руках.  Начать  с обращения:  все  предшествующие  письма
Клемента, в том числе и написанные всего несколькими днями ранее, начинались
словами: "Дорогой  товарищ"  или  "Дорогой Л.Д." (мои  инициалы).  Последнее
письмо  начинается  словами  "Господин Троцкий".  С начала до  конца  письмо
представляет собой  бессвязное  нагромождение  обвинений  против  Четвертого
Интернационала, меня  лично  и  моего  покойного сына. Обвинения двух родов:
одни -  явно  продиктованы ГПУ  (неизбежный  "блок"  с  фашизмом  и связь  с
Гестапо!); другой ряд обвинений касается отдельных эпизодов внутренней жизни
Четвертого  Интернационала  и как  бы должен  объяснить  внезапную  перемену
позиции Клемента. Самое поразительное в том, что содержание письма находится
во всех своих деталях в прямом и явном противоречии с сотнями писем, которые
тот  же Клемент писал до  самых последних дней  мне лично и  общим  друзьям.
Письмо написано так, как если бы прошлого совершенно не было. Так мог писать
лишь  человек, физически и морально связанный по рукам и ногам, под диктовку
других  людей,  которые  совершенно  не знают  прошлого  Клемента,  но хотят
использовать его  для своих целей. Теоретически можно было бы еще допустить,
что Клемент сошел с ума; но в этом случае остается загадкой, почему его бред
заключает в себе элементы  всем  известных "обвинений" ГПУ. Не  надо  ни  на
минуту  забывать, что Клемент, который близко знал жизнь и работу Четвертого
Интернационала,  особенно глубоко возмущался этими "обвинениями", причем его
возмущение нашло  неподдельное выражение  во  многих  его  письмах.  Клемент
принимал активное участие в разоблачениях московских процессов, и эта работа
опять-таки запечатлена во многочисленных письмах и документах.
     Всего  вероятнее, разумеется, что  письмо написано  в тисках ГПУ, и что
Клемент в страхе за свою жизнь или за  жизнь близких ему людей, наконец, под
действием каких-либо медикаментов покорно выписывал то, что ему приказывали,
не заботясь  об исправлении явных  бессмыслиц. Может  быть  даже,  Клемент с
полной  готовностью включал эти бессмыслицы,  чтоб заранее скомпрометировать
таким образом замысел ГПУ. Во всяком случае, тот факт, что письмо написано и
переслано  мне, свидетельствует о том, что это дело будет иметь еще какое-то
продолжение.  Главной загадкой остается, разумеется,  сам  факт исчезновения
Клемента. Где  он? Что с  ним? На письме нет никакого указания места, откуда
оно отправлено.  Письмо переходило, видимо, из города в город: на внутреннем
конверте  значатся  лишь  мои инициалы. О почтовой  орбите  этого  письма  я
наведу, разумеется, все необходимые справки.
     Письмо  кончается  словами:  "У  меня нет  намерения открыто  выступать
против вас". Незачем говорить, что я больше всего желал бы, чтобы несчастный
Клемент  получил возможность говорить и  действовать "открыто", если... если
он  еще  жив.  Фотоснимок  с  письма  я немедленно пересылаю в  распоряжение
французских властей и нью-йоркской комиссии д-ра Дьюи. Будем надеяться,  что
это таинственное дело будет раскрыто и освещено до конца!
     Л.Троцкий
     1 августа 1938 г.
     Койоакан


        [Письмо Ч.Маламута Л.Д.Троцкиму]178
     Маламут - Троцкому
     5 августа 1938 г.
     Дорогой Лев Давыдович!
     В "Правде" от 10 октября  1920  г. есть  статья Сталина под  заглавием:
"Политика  Советской   власти   по  национальному   вопросу  в   России"179,
приблизительно в четыре столбца. Нужна ли она вам?
     В "Правде" от 31  октября 1920 г. имеется письмо  в редакцию И.Майского
от  20  октября 1920  г.  из  Иркутска, в котором он освещает  свою  прежнюю
деятельность,  кается  и кончает следующими словами: "Я считаю своим  долгом
отдать  свои  силы  и  энергию  работе  на  пользу  и  укрепление  Советской
Республики. С товарищеским приветом. И.Майский". Понадобится ли Вам это?
     Прилагаю  выдержки  из  "Известий" и  из  "Правды"  1920  г.,  которые,
надеюсь, вам пригодятся.
     Сегодня  мне вернули письмо,  адресованное мною Гансену,  в  котором  я
уведомлял тов. Вебер о получении мною первой главы вашей рукописи. Я надеюсь
выслать вам перевод на днях.
     Ваш
     Malamuth


        [Письмо С.Нанжо]
     ПИСЬМО
     Господину С.Нанжо,
     Представителю газет "Токио-Ничиничи" и "Осака-Маиничи"
     Отель "Монтехо"
     Пасео де ла Реформа, 240
     Мексико Сити, Мексика
     Милостивый государь!
     Я  с  удовольствием высказал бы свои взгляды относительно положения  на
Дальнем  Востоке, как  вообще  взаимоотношений  между СССР и Японией,  перед
обширной  аудиторией  представляемых  вами  газет.  Однако я  опасаюсь,  что
препятствия, стоящие на этом пути, совершенно  непреодолимы. Как я  вижу  из
списка ваших вопросов,  ваша газета  рассчитывает, что мои ответы могут быть
использованы в интересах внешней  политики Японии или ее внутреннего режима.
К  такому выводу  руководители вашей газеты могли прийти  лишь  на основании
ложной  информации  советской печати. Мои  действительные  взгляды  не имеют
ничего общего с тем, что говорит об этом московская печать.
     В борьбе между  Японией и Китаем я стою полностью и целиком  на стороне
Китая.  При  всей  непримиримости  моего отношения  к сталинскому  режиму  я
считаю, что в столкновении между  СССР и Японией СССР представляет прогресс,
а Япония  -  худшую  реакцию.  Я  не сомневаюсь,  что  в  ближайшем  военном
конфликте  большого  масштаба  Япония  потерпит  социальную  и  политическую
катастрофу, подобную той, которую потерпела царская Империя во время Великой
войны.
     Вот  мои  действительные  взгляды,  которые  я был  бы готов  развить и
обосновать для сведения японского народа, который насильственно удерживается
в состоянии полного  неведения. Но  я очень  сомневаюсь,  чтобы ваши  газеты
согласились напечатать правдивое освещение положения на Дальнем Востоке.
     Если  я  ошибаюсь на  этот  счет,  я,  разумеется, с полной готовностью
признаю  свою ошибку. Но в таком  случае  я попрошу  у вас полных  и  точных
гарантий  того, что мои ответы на ваши вопросы  будут напечатаны полностью и
без малейших изменений.
     Л.Троцкий
     7 августа 1938 года
     Койоакан, Мексика


        Ответы  Диего   Риверы  на   вопросы  представителя  "United  Press"  о
предстоящем панамериканском рабочем конгрессе180
     1. Самое  тесное  объединение рабочих  американского  материка является
жизненной необходимостью.  Только  такое единство  может  обеспечить влияние
рабочих каждой  американской страны  как  во внутренней,  так и  во  внешней
политике. В частности, только  твердая и  решительная политика объединенного
пролетариата  может воспрепятствовать вовлечению Америки  в войну. Достигнет
ли этой задачи предстоящий конгресс? Я в этом сомневаюсь.
     2.  Разные элементы ставят себе разные цели при созыве панамериканского
рабочего конгресса. Рабочие массы полуинстинктивно стремятся к объединению и
независимой политике.  Некоторые из  лидеров  преследуют  совершенно  другие
цели. От имени мексиканского пролетариата выступает в качестве режиссера г-н
Ломбардо   Толедано.  Это  "чистый"   политик,  чуждый  рабочему  классу   и
преследующий свои личные цели. Амбиция г-на Толедано состоит в том, чтобы на
спине  рабочих подняться к  власти мексиканского президента.  Преследуя  эту
цель,  Толедано  тесно связал свою судьбу с  судьбой кремлевской  олигархии.
Оттуда он  получает  инструкции  и всякого  рода  помощь.  Москва  подчинила
мексиканских коммунистов г-ну Толедано, т. е. его борьбе за власть. Недавняя
поездка  Толедано  в  Соед[иненные]  Штаты и  Европу, как  и  предстоящие  в
сентябре  конгрессы,  имеют  одной  из  своих  целей  создать  трамплин  для
Толедано. В этой области Толедано работает полностью рука об руку с Москвой.
Можно не сомневаться, что в предстоящих  конгрессах в Мексике примут участие
все международные агенты Москвы, явные и тайные.
     3.  Результат конгресса  будет  зависеть в огромной  степени  от  того,
удастся  или не  удастся  Ломбардо Толедано подчинить  американское  рабочее
движение команде московских шефов. Я  убежден, что  не удастся:  связав свою
судьбу с ГПУ, Ломбардо Толедано  готовит  катастрофу своей политики  и своей
карьеры.
     4. Вряд ли на конгресс может проникнуть оппозиция. Конгресс  не состоит
из делегатов, выбранных массами.  Задачи  конгресса не  обсуждались массами.
Подготовительная  работа   совершается  за  кулисами,  причем  агентура  ГПУ
выполняет главную часть работы. В  результате есть все основания думать, что
конгресс будет конгрессом  тщательно  отобранной рабочей бюрократии. Я  буду
рад, если ошибусь.
     5. Г[осподин] Грин ложно изображает  конгресс, как "революционный", для
того, чтоб оправдать  свою  собственную  реакционную политику. Грин не хочет
объединения  рабочих всей Америки, потому  что сам  он представляет  рабочую
аристократию Соединенных Штатов и презрительно относится к индо-американским
рабочим181.
     6. Какие цели преследует  Льюис  своим участием в конгрессе, я  сказать
пока не могу. Это выяснится из его поведения на самом  конгрессе. Совершенно
ясно,    однако,   что   Ломбардо   Толедано   и   другие   агенты   Москвы,
североамериканские, как и мексиканские, имеют  своей  задачей подчинить  СИО
директивам  Москвы.  Этот  вопрос  имеет  сейчас для  московской  дипломатии
решающее значение. <i>Дело идет о превращении рабочих организаций  всей Америки
в  покорный  инструмент Сталина  и его  ГПУ</i>.  С  этой целью  Коминтерн,  как
известно, резко  переменил  свою  политику:  Браудер182 стал  рузвельтистом,
Толедано - карденасистом. Но это лишь для того, чтобы усыпить противника. Их
действительная  задача  -  проникнуть  какой угодно  ценой в государственный
аппарат. Именно  поэтому  Москва  поддерживает амбиции Толедано. Если бы эти
цели были достигнуты, это означало бы  в полном смысле  слова <i>катастрофу для
американского  рабочего  класса   и  американской  культуры</i>.   Мы  не  хотим
превращения Мексики  в  Каталонию, где наемники  ГПУ не хуже фашистов  душат
сейчас  все,  что   есть  честного  и  самостоятельного  в   пролетариате  и
интеллигенции. Как  уже сказано, я твердо надеюсь, что этот замысел потерпит
фиаско. ГПУ  и его методы слишком скомпрометированы, в частности,  благодаря
расследованию ньюйоркской комиссии под руководством д-ра Дьюи.
     Американский  рабочий класс  найдет  свои  собственные  пути  и  методы
объединения для защиты своих исторических интересов.
     [Л.Д.Троцкий]
     7 августа 1938 г.


        Ответы на вопросы183
     1. Даже злейшие противники президента Рузвельта не решаются отрицать за
ним исключительную  личность.  Он  обладает, несомненно,  более  выдающимися
личными качествами, чем современные диктаторы: Муссолини, Гитлер,  не говоря
уже  о Сталине.  Я тем  охотнее признаю это,  что  между  моей  программой и
программой г-на Рузвельта - целая пропасть.
     2.  Эти   меры  имеют   чисто   паллиативный  характер184.   Дальнейшее
экономическое    развитие    Соединенных    Штатов    парализовано   частной
собственностью. Социальные реформы представляют в этих условиях расходование
накоплений на смягчение наиболее острых социальных язв. Ясно, что этот метод
не  открывает  широкой перспективы.  Программа,  которая хочет  сохранить  в
незыблемости основы капитализма, не может дать выход из кризиса.
     Вы спрашиваете, как бы я действовал  на  месте г-на Рузвельта? Но  я не
мог бы  быть на  его месте:  мы  выражаем разные  исторические интересы. Г-н
Рузвельт  хочет   настолько  облегчить  положение  трудящихся,  чтоб  <i>спасти</i>
капиталистическую  систему. Я  же вижу единственный  выход  в том, чтоб  раз
навсегда <i>ликвидировать</i> ее.
     3. Во время ближайшей  большой войны фашистские режимы первыми потерпят
крушение. Гипотетически можно  установить такой порядок для последовательных
катастроф: Япония, Италия, Германия.  Фашизм оказался временным историческим
средством подавить непримиримые внутренние противоречия.  Во время войны они
прорвутся  наружу  с такой силой,  которой, пожалуй,  еще  не знала  история
человечества. На смену фашизму придет социалистическая революция.
     4.  Экономическое  могущество  Англии   давно  уже  перестало  отвечать
гигантским  размерам ее  империи. Интересы  метрополии и ее владений глубоко
противоречивы  во  всех  частях  света.  Первый период  войны может временно
сблизить различные  части Империи силою инстинкта самосохранения; но к концу
войны  Великобритания  неизбежно распадется  на  части,  что в  свою очередь
вызовет социальное потрясение в Англии.
     5.  Вторичное  крушение  испанской  демократии  в  течение   шести  лет
показывает  с  необыкновенной  убедительностью,  что рамки демократии  стали
слишком  узки  для   разрешения  социального  вопроса.  Капитализм  может  в
дальнейшем  поддерживать  свое  существование только  при  помощи  открытого
военного насилия. Так как Кабальеро, Гарсия Оливер, Негрин и Сталин помешали
испанскому пролетариату овладеть  властью для социалистической революции, то
государство неизбежно попало в руки Франко. Только политические слепцы могли
не предвидеть этого исхода.
     6. Расцвет  американской  демократии опирался на расцвет  американского
капитализма. Естественно, если неисцелимый  кризис капитализма превратился в
не менее тяжкий кризис демократии.
     7.  Да,  я думаю,  что мэр Хейг185  имеет  очень  большое  политическое
значение,   далеко  превосходящее   его   собственную,  очень  банальную   и
ограниченную личность. Своими действиями Хейг говорит, что капиталистический
режим  не может  быть  дальше огражден  мерами демократии. Правда, сам  Хейг
отрицает  фашистский характер своей политики.  Но  он имел  предшественника,
который говорил  прозой, не  догадываясь об этом. Число  подражателей  Хейга
будет  неизбежно  расти. Конституционными средствами справиться  с  фашизмом
нельзя, потому что он оперирует в другой плоскости.
     8.  Делать предсказания насчет  сроков я не  берусь. Во  всяком случае,
нынешнее  напряженное  положение не  может длиться  годами. Развязка  должна
начаться  в  короткий  срок.  Она  может  принять  форму  либо  войны,  либо
революции.  В данный момент война кажется более  близкой, чем  революция. Но
война, несомненно, повлечет за собой революцию.
     9. Новое  поколение трудящихся и интеллигенции  вступает в сознательную
жизнь  при совершенно  исключительных исторических условиях:  кризис мировой
экономической  системы,  распад  демократии,  крушение  социалистического  и
коммунистического    интернационалов,    гниение    советской    бюрократии,
надвигающаяся опасность  войны.  Спасти цивилизацию в  этих  условиях  могут
только  исключительно  смелые  революционные  средства.  Чтобы  открыть  эти
средства,  нужно критически пересмотреть все старое наследство. Вот почему я
думаю, что новое поколение  будет отличаться большой смелостью мысли и воли.
Оно отбросит  философию полумер. Оно захочет иметь полные  ответы на вопросы
нашей эпохи и оно приложит все  силы,  чтобы  претворить эти ответы в жизнь.
Только при этом условии человечество сможет двигаться вперед.
     Л.Троцкий
     18 августа 1938 г.


        Свобода печати и рабочий класс.

        Заявление редакции "Ключа"186
     Перевод с испанского187
     В Мексике открыта кампания против реакционной печати. Во главе кампании
стоит правление СТМ188, вернее сказать, лично г-н Ломбардо  Толедано. Задача
кампании  состоит в  том, чтобы "обуздать" реакционную печать, поставить  ее
под демократическую  цензуру  или  запретить совсем. В качестве  действующей
армии  приводятся  синдикально организованные рабочие. Бессильные демократы,
развращенные опытом сталинской Москвы, во главе с "друзьями" ГПУ  аплодируют
этой кампании, которую нельзя назвать иначе, как самоубийственной. Нетрудно,
в самом деле,  предвидеть,  что  если  бы  кампания  привела  к практическим
результатам  в духе  Ломбардо Толедано,  то последствия этого всей  тяжестью
легли  бы на  плечи  рабочего  класса. Теория и исторический опыт  одинаково
свидетельствуют, что  все  и  всякие  ограничения  демократии  в  буржуазном
обществе  неизменно  направляются в конце концов против  пролетариата, как и
все и  всякие налоги перелагаются на плечи трудящихся. Демократия имеет лишь
ту  ценность  для  пролетариата,  что  позволяет  свободно  развиваться  его
классовой борьбе.  Прямым  изменником является поэтому  тот рабочий "вождь",
который  вооружает буржуазное  государство  исключительными  средствами  для
контроля  над  общественным  мнением  и,  в  частности,  над  печатью.   При
обострении классовой борьбы буржуа разных оттенков в конце концов сговорятся
между  собой  и  направят все  исключительные  законы,  все  ограничительные
правила, все  виды  "демократической"  цензуры  против  рабочего класса. Кто
этого не понял до сих пор, тот должен был бы убираться вон из рабочих рядов!
     Но  ведь  диктатура  рабочего   класса  вынуждена  бывает  прибегать  к
исключительным  мерам,  в  частности  против  реакционной  печати,  возразит
кто-нибудь  из  "друзей"   СССР.  Такое  возражение  означает  прежде  всего
отождествление рабочего и буржуазного  государства:  будучи полуколониальной
страной,  Мексика  является  тем  не  менее  буржуазным,  отнюдь  не рабочим
государством.  Однако  и с  точки  зрения  интересов  диктатуры пролетариата
запрещение  буржуазных  газет   или  цензура  над  ними  вовсе  не  является
"программой", "принципом", идеальным режимом.  Такая мера может явиться лишь
неизбежным  временным  злом.  Став у власти, пролетариат может  в  известный
период  оказаться  вынужденным  прибегнуть  к  исключительным  мерам  против
буржуазии,  когда  она  находится  в  состоянии  восстания  против  рабочего
государства. В этом случае ограничение рабочей печати идет рука об  руку  со
всеми другими приемами открытой гражданской  войны.  Если  против классового
врага приходится направлять артиллерию  и авиацию,  то нельзя тому  же врагу
позволить  иметь  в  военном  лагере  пролетариата  свои  собственные  очаги
информации и агитации.
     Однако и в этом случае исключительные  меры, если  они  превращаются  в
длительный  режим,  заключают  в  себе опасность полной  бесконтрольности  и
политической  монополии для  рабочей  бюрократии  и  могут  стать  одним  из
источников ее возрождения. Живой пример налицо. То отвратительное подавление
свободы слова и печати, которое проводится ныне в Советском Союзе,  не имеет
ничего общего  с интересами диктатуры пролетариата. Наоборот, оно направлено
на  ограждение  интересов новой  правящей  касты против оппозиции со стороны
рабочих и крестьян. Именно московской  бюрократии и хотят  подражать господа
Ломбардо  Толедано,  которые   отождествляют  свой  карьеризм  с  интересами
социализма.
     Действительная задача пролетарского государства состоит вовсе не в том,
чтобы  взять  общественное  мнение  в  полицейские  тиски,  а  в том,  чтобы
освободить общественное мнение от гнета к апитала. Это может быть достигнуто
только  передачей собственности на  средства производства, в том числе  и на
средства типографского производства, в руки всего общества. После проведения
этой  основной  социалистической  меры  все  течения  общественного  мнения,
которые не сражаются против диктатуры пролетариата с оружием в руках, должны
сохранить  возможность  открыто высказываться. Рабочее  государство  обязано
предоставлять   необходимые   технические  средства   (типографии,   бумаги,
транспорт  и  прочее) в  таких размерах,  которые  соответствуют численности
данного  течения  в  стране.  То  обстоятельство,  что сталинская бюрократия
монополизировала  в  своих  руках   печать,  является  одним  из   важнейших
источников  загнивания государственного  аппарата и  грозит полным крушением
всех завоеваний Октябрьской революции.
     Если искать примеров гибельного влияния Коминтерна на  рабочее движение
разных стран, то нынешняя кампания Ломбардо Толедано является одним из самых
ярких  примеров  такого  рода.  Толедано  и  его  единомышленники  пытаются,
во-первых, перенести на режим буржуазной демократии методы и приемы, которые
<i>в известных  условиях</i>  и <i>временно</i>  могут быть неизбежны при режиме диктатуры
пролетариата;  во-вторых,  они заимствуют  эти  меры  на  самом  деле  не  у
диктатуры  пролетариата, а у бонапартистских  узурпаторов. Другими  словами,
они  отравляют  и  без  того  больную  буржуазную  демократию  трупным  ядом
разлагающейся советской бюрократии.
     Худосочная  мексиканская  демократия  находится  всегда  в  смертельной
опасности как со стороны иностранного  империализма, так  и  со стороны  его
внутренних  реакционных  агентов,  в  руках  которых  сосредоточены наиболее
распространенные органы печати.  Но только слепцы или  глупцы  могут думать,
что  можно освободить  рабочих или  крестьян  от влияния  реакционных  идей,
запретив  реакционную  печать. На самом  деле  только полная  свобода слова,
печати,   собраний   может  создать  благоприятные  условия   для   развития
революционного  рабочего   движения.  С   реакционной   печатью   необходима
непримиримая борьба. Но  рабочие  не могут заменить свою <i>собственную</i> борьбу,
которую они должны вести через посредство своих  организаций и своей печати,
полицейским кулаком буржуазного государства. Сегодня  это государство  может
относиться  "благожелательно"  к  рабочим  организациям.  Завтра  оно  может
попасть,  и  несомненно  попадет,  в  руки  наиболее  реакционных  элементов
буржуазии. В этом случае все ограничительное  законодательство  обрушится на
рабочих. Забывать об этом могут  только авантюристы, которые руководствуются
соображениями сегодняшней минуты. Важнейший  способ борьбы против буржуазной
печати состоит в развитии рабочей печати. Но, разумеется, желтые газеты типа
"Эль  Популяр"189  неспособны  выполнить  эту  задачу. Они  не  являются  ни
рабочей, ни  революционной, ни  даже  честной демократической печатью.  "Эль
Популяр" служит личным  видам  Ломбардо  Толедано, который  в  свою  очередь
служит  сталинской бюрократии. Ее  методы: ложь, клевета,  травля, подлог, -
являются вместе с тем и методами Толедано. Ни программы, ни идей у него нет.
Совершенно естественно, если газета такого типа не  может захватить за живое
рабочие массы и вытеснить из рабочих кварталов буржуазную печать.
     Мы приходим  таким образом к  непреложному выводу,  что  борьба  против
буржуазной печати  должна начаться с очищения рабочей  печати от недостойных
вождей,  в частности - с освобождения рабочей  печати  из-под опеки Ломбардо
Толедано и  прочих буржуазных  карьеристов.  Мексиканским  пролетариям нужна
честная  печать,  которая  выражала бы их нужды,  защищала  бы  их интересы,
расширяла бы их кругозор и готовила бы социалистическую революцию в Мексике.
Такова  позиция "Ключа". Недостойным  бонапартистским претензиям Толедано мы
объявляем непримиримую войну. На этом  пути мы ждем поддержки всех передовых
рабочих, всех марксистов и всех подлинных демократов.
     Редакция "Ключа"
     [Л.Д.Троцкий]
     21 августа 1938 г.


        Письмо190
     Дорогие друзья!
     Мы получили только что  из Соединенных  Штатов,  из абсолютно надежного
источника,  следующие сведения, которые просим вас  опубликовать  как  можно
более  широко.  Наш  источник  не   решался  по  соображениям   осторожности
обратиться непосредственно к вам и предпочел  обратиться сюда. Но  вы можете
смело заявить, что получили сведения на месте, в Нью-Йорке.
     *
     Несколько  месяцев  тому  назад Лаборде, лидер мексиканской  сталинской
партии, "уехал в Москву". Так  сообщала, по  крайней мере, вся  мексиканская
печать.  На  самом  деле  Лаборде  нелегально  оставался  все  это  время  в
Соединенных Штатах. Его  задача, как видно  будет из дальнейшего, состояла в
том,  чтобы использовать подготовку сентябрьских конгрессов в Мексике191 для
решительного  удара против  Троцкого, Диего  Ривера  и их друзей. В  связи с
работой сенатской комиссии полиция напала, видимо, на  след Лаборде. Таково,
по  крайней  мере,  было впечатление  вождей компартии,  которые  смертельно
испугались  международного  скандала и  компрометации нью-йоркской  агентуры
ГПУ.  Лаборде  получил  приказ немедленно  покинуть Соединенные  Штаты.  Нет
основания думать, что он  отправился  в СССР. Наоборот, есть данные,  что он
тайно вернулся в Мексику, где сохраняет инкогнито, чтобы поддерживать версию
о своем пребывании в СССР.
     Мексиканская  компартия  подчинена   ныне  полностью  вождям  компартии
Соединенных Штатов и  через этих последних  получает все  приказы из Москвы.
Объясняется  этот  странный порядок очень просто.  В  Мексике нет  советских
учреждений,  и  агенты ГПУ  в  Мексике, не  имея дипломатического прикрытия,
вынуждены к строжайшей конспирации; они совершенно воздерживаются поэтому от
прямого  общения  с местной  компартией,  опасаясь,  что в  ней есть  немало
агентов  полиции.  В  Соединенных Штатах  важнейшие  агенты  ГПУ  пользуются
неприкосновенностью   и  имеют  возможность  передавать  наиболее  секретные
инструкции  тем  немногим вождям компартии,  которые пользуются  безусловным
доверием ГПУ. Эти доверенные лица передают,  в  свою очередь,  инструкции  в
Мексику.
     Последняя инструкция,  которую  получил  Лаборде  в  середине  августа,
состояла  в  том,  чтобы  усилить в  Мексике  кампанию преследований  против
Троцкого  и его  друзей, не  ограничиваясь политическими и  бюрократическими
мерами, а  переходя  к "прямому действию" (подлинное  выражение). Что значит
"прямое действие", нетрудно догадаться в связи с рядом убийств троцкистов во
Франции, Швейцарии и особенно Испании.
     Центральный  Комитет  мексиканской  компартии  успел   уже  сообщить  в
Нью-Йорк, что он  приступил к выполнению полученных инструкций. Было созвано
строго конспиративное  собрание, в котором  участвовали  лишь  некоторые  из
членов  ЦК  и  организаторы  "боевых  действий",  в  том числе  два или  три
иностранца, прибывшие в  Мексику в  связи  с подготовкой  конгресса  "против
войны  и  фашизма".  На этом заседании докладчик (по-видимому, сам  Лаборде)
требовал не только удесятерить политическую кампанию против троцкистов, но и
подготовить  необходимую атмосферу для  "физической  ликвидации  Троцкого  и
некоторых его  друзей"  (подлинное выражение).  В  отношении  "политической"
кампании докладчик обещал полное материальное содействие со стороны министра
просвещения г-на Васкес  Вела192 и  его  ближайших  помощников. Параллельную
кампанию,  по  словам докладчика,  ведет секретарь  профессиональных  союзов
Ломбардо Толедано, который  во время недавнего  путешествия в Европу получил
все  необходимые материальные  средства  (в частности, клеветнический  фильм
против Троцкого). Среди депутатов конгресса имеется значительное  количество
иностранных агентов  ГПУ,  главная задача  которых в  том,  чтобы создать  в
Мексике  "благоприятную   атмосферу"  для  выполнения  последних  московских
инструкций.

     *
     Повторяем  еще  раз:  мы,  безусловно, ручаемся за достоверность нашего
источника.  Вы  можете  смело  начать  кампанию, притом  со всей необходимой
энергией, привлекши к этому делу всех наших друзей. Очень важно не терять ни
минуты.  Необходимо,  в  частности,  пригласить  представителей мексиканской
печати в Нью-Йорке и передать им изложенные выше факты.
     Хансен193
     4 сентября 1938 г.
     11.10 утра

        Тоталитарные пораженцы Кремля
     Княгиня  Радзивилл (См. "<i>Liberty"194</i>  от  3 сентября 1938  г.)  считает
Сталина  "самым  осведомленным  человеком в  Европе".  С этим  никак  нельзя
согласиться. Сталин,  который не читает ни на одном иностранном языке, знает
о внешнем мире только то, что  ему в русском переводе  сообщают  его агенты.
Каждый из  этих агентов больше всего боится показаться в Кремле пессимистом,
или  - боже  упаси - пораженцем. Вследствие этого  агенты собирают только те
материалы,  которые  подтверждают  последние  слова  самого  Сталина.  Таким
образом,  больше, чем  кто-либо  из правителей Европы, Сталин живет в  мире,
который он сам для себя строит. Только по этой причине оказались возможны, в
частности,  те  фантастические  и  чудовищные  московские процессы,  которые
должны  были,  по  замыслу, показать  миру мощь  Сталина,  а  на самом  деле
раскрыли его слабость.
     Начиная   с   1933   г.,  международное  значение  СССР   стало  быстро
подниматься. Не раз приходилось тогда слышать от  европейских журналистов те
суждения, которые  княгиня  Радзивилл повторяет  с запозданием  на несколько
лет. "Кремль держит в своих руках судьбы Европы". "Сталин стал международным
арбитром" и проч. Как  ни преувеличена была эта оценка и  в те дни,  но  она
исходила  из двух несомненных  факторов: обострения  мировых  антагонизмов и
возрастающей  мощи  Красной  армии.  Относительный успех  первой  пятилетки,
вытекавшая отсюда оптимистическая оценка  второй пятилетки, осязательные для
всех успехи индустриализации, создавшие для армии и флота промышленную базу,
преодоление  прогрессивного  паралича  железнодорожного  транспорта,  первые
благоприятные урожаи на  колхозной основе, рост количества  скота, смягчение
голода  и нужды  -  таковы были  внутренние  предпосылки  успехов  советской
дипломатии. К этому периоду относятся слова Сталина  "жить стало лучше, жить
стало  веселее"195.  Трудящимся  массам  жить стало  действительно  немножко
легче. Бюрократии жить стало значительно веселее. Крупная доля национального
дохода уходила тем временем на  оборону. Численность армии мирного времени с
800  тысяч была  доведена до  полутора  миллионов. Возрождался флот. За годы
советского режима успел сложиться  новый командный состав, от лейтенантов до
маршалов. К этому надо прибавить политический фактор:  оппозиция, левая, как
и правая,  была  разгромлена. Победа  над  оппозицией  как бы находила  свое
объективное  оправдание  в  экономических успехах.  Власть Сталина  казалась
незыблемой. Все  вместе превращало советское правительство если не в арбитра
Европы, то, во всяком случае, в крупный международный фактор.
     Два  последние  года  не оставили  от  этой  ситуации  камня  на камне.
Удельный  вес  советской  дипломатии  сейчас  ниже,  чем в самые критические
месяцы первой пятилетки. Лондон не только повернулся лицом к Риму и Берлину,
но и требует, чтобы Париж повернулся спиной к Москве. Свою политику изоляции
СССР Гитлер имеет таким образом возможность проводить  ныне через посредство
Чемберлена.  Если Франция не отказывается  от договора с СССР,  то она свела
его к роли второстепенного  резерва. Потеряв веру в московскую опору, третья
республика неотступно  следует  по  пятам Англии. Консервативные французские
патриоты  не без горечи  жалуются, что Франция стала "последним  доминионом"
Великобритании. Италия и Германия, с согласия того же Чемберлена, собираются
прочно утвердиться в Испании, где совсем  еще недавно  Сталин казался - и не
только самому  себе  -  вершителем судеб.  На Дальнем  Востоке,  где  Япония
встретила  неожиданные для  себя затруднения  грандиозного  масштаба, Москва
оказалась бессильна  на  что-нибудь большее,  чем пограничные стычки, притом
всегда по инициативе Японии.
     Искать причину упадка  международной роли советов  за последние  годы в
примирении или  смягчении международных  противоречий  никак  не приходится:
каковы   бы    ни    были   эпизодические   и    конъюнктурные    колебания,
империалистические  страны  фатально  идут  к  мировой  войне.  Вывод  ясен:
банкротство Сталина на мировой арене есть прежде всего результат внутреннего
развития  СССР. Что же,  собственно, случилось  в самом  Советском  Союзе  в
течение двух последних  лет, что превратило могущество в бессилие? Хозяйство
как  будто  продолжает расти,  промышленность,  несмотря  на так  называемый
"саботаж", продолжает хвалиться успехами,  урожай повышается, военные запасы
накапливаются, Сталин  успешно справляется с внутренними врагами.  В  чем же
дело?
     Не так давно мир судил о Советском Союзе почти исключительно  по цифрам
советской статистики. Эти цифры, правда,  с  тенденциозными преувеличениями,
свидетельствовали  о  несомненных успехах. Предполагалось,  что  за бумажной
завесой цифр скрывается возрастающее благополучие народа и власти. Оказалось
совсем не так. Процессы хозяйства, политики и культуры являются  в последнем
счете  отношениями  между  живыми  людьми,  группами,  классами.  Московские
судебные  трагедии обнаружили, что эти отношения  из  рук вон плохи,  вернее
сказать, невыносимы.
     Армия  есть квинтэссенция режима;  не в  том  смысле, что  она выражает
только  "лучшие"  его   качества,   а  в  том,  что  положительным,   как  и
отрицательным тенденциям  общества  она  придает наиболее  концентрированное
выражение.  Когда  противоречия  и  антагонизмы режима  достигают  известной
остроты, они начинают  подрывать  армию изнутри.  Обратное заключение:  если
армия, наиболее  дисциплинированный орган  господствующего класса,  начинает
раздираться  внутренними  противоречиями,  то  это  -  безошибочный  признак
нестерпимого кризиса в самом обществе.
     Экономические  успехи Советского Союза, укрепившие в  известный  момент
его  армию  и  его  дипломатию,  больше всего  подняли  и укрепили  правящий
бюрократический слой. Никакой класс и никогда в  истории не сосредоточивал в
своих  руках  в столь короткий  срок такого  богатства и  могущества,  какие
сосредоточила  бюрократия  за  годы  двух  пятилеток.  Но  именно  этим  она
поставила себя в возрастающее противоречие с  народом, который прошел  через
три  революции   и  опрокинул  царскую  монархию,  дворянство  и  буржуазию.
Советская бюрократия сосредоточивает в себе ныне, в известном смысле,  черты
всех этих  низвергнутых классов,  не  имея  ни  их социальных  корней, ни их
традиций.  Она  может   отстаивать   свои   чудовищные   привилегии   только
организованным  террором, как  она  может  обосновывать  свой  террор только
ложными обвинениями и судебными подлогами. Выросши из хозяйственных успехов,
самодержавие бюрократии  стало  главным препятствием на пути этих успехов  в
дальнейшем. Рост страны немыслим дальше без общего роста культуры, т. е. без
самостоятельности  каждого  и  всех,  без  свободной  критики  и  свободного
исследования. Эти элементарные  условия  прогресса  необходимы  армии еще  в
большей  мере,  чем  хозяйству,  ибо  в  армии  реальность  или  фиктивность
статистических данных проверяется кровью. Между  тем политический режим СССР
окончательно  приблизился  к режиму  штрафного батальона.  Все  передовые  и
творческие  элементы,  которые  действительно  преданы  интересам хозяйства,
народного  просвещения   или  народной   обороны,   неизменно   попадают   в
противоречие с правящей  олигархией.  Так было в свое время при царизме; так
происходит, но несравненно более быстрым темпом, сейчас при режиме  Сталина.
Хозяйству, культуре, армии нужны инициаторы, строители, творцы. Кремлю нужны
верные  исполнители,  надежные и беспощадные агенты. Эти человеческие типы -
агента и творца - непримиримо враждебны друг другу.
     В течение  последних 15-ти  месяцев Красная армия лишилась почти  всего
своего  командного  состава, который  рекрутировался  первоначально  в  годы
гражданской войны (1918-1920), затем  обучался, квалифицировался, пополнялся
в  течение   следующих   15-ти  лет.  Радикально  обновленный  и  непрерывно
обновляемый  офицерский  корпус  Сталин  поставил  под  гласный  полицейский
надзор,  осуществляемый  новыми  комиссарами.  Тухачевский,  и  с  ним  цвет
командного  состава,  погибли  в  борьбе против  полицейской  диктатуры  над
офицерством Красной армии.
     Во  флоте,  где  сильные  и  слабые  стороны армии  принимают  особенно
концентрированный  характер, истребление высшего офицерства имело  еще более
повальный характер,  чем в сухопутной  армии. Нельзя  не повторить  еще раз:
вооруженные силы  СССР обезглавлены.  Аресты и расстрелы продолжаются. Между
Кремлем и офицерским корпусом  идет затяжная дуэль, в которой право стрелять
принадлежит только Кремлю. Причины трагической дуэли имеют не временный и не
случайный  характер,   а  органический   характер.  Тоталитарная  бюрократия
сосредоточивает  в своих руках две функции:  <i>власти и администрирования</i>. Эти
две  функции пришли  ныне  в  острое противоречие. Чтобы обеспечить  хорошее
администрирование, нужно ликвидировать тоталитарную власть. Чтобы  сохранить
власть Сталина, нужно громить самостоятельных и  способных  администраторов,
военных, как и штатских.
     Институт  комиссаров, введенный впервые в период  строительства Красной
армии  из  ничего,  означал  по необходимости  режим  двойного командования.
Неудобства  и опасности такого порядка  были совершенно очевидны и тогда, но
они рассматривались, как меньшее и притом  временное зло. Сама необходимость
двоеначалия  в  армии  выросла  из  крушения  царской  армии  и  из  условий
гражданской  войны.  Что  же  означает  новое  двоеначалие196:  первый  этап
крушения Красной армии и начало новой гражданской войны в стране?
     Комиссары первого призыва означали контроль рабочего класса над чуждыми
и в большинстве  своем враждебными военными  специалистами.  Комиссары новой
формации  означают  контроль бонапартистской клики над военной и гражданской
администрацией и через нее  над народом. Комиссары  первой эпохи вербовались
из   серьезных  и  честных  революционеров,   действительно  преданных  делу
социализма.  Командиры,  выходившие  в большинстве  своем  из рядов  старого
офицерства или унтерофицерства, плохо разбирались в новых условиях  и в лице
лучших  своих представителей  сами искали совета и поддержки комиссаров.  Не
без  трений  и  конфликтов  двоеначалие  привело  в тот  период  к  дружному
сотрудничеству.
     Совсем иначе обстоит дело теперь. Нынешние командиры выросли из Красной
армии,  неразрывно связаны  с  ней  и  имеют  завоеванный годами  авторитет.
Наоборот, комиссары вербуются из бюрократических сынков, которые не имеют ни
революционного  опыта,  ни  военных знаний, ни  нравственного  капитала. Это
чистый тип карьеристов  новой школы. Они призваны командовать только потому,
что  они олицетворяют "бдительность", т.  е. полицейский надзор  Сталина над
армией.  Командиры  относятся  к   ним   с  заслуженной  ненавистью.   Режим
двоеначалия превращается в борьбу политической  полиции с  армией, причем на
стороне полиции стоит центральная власть.
     Исторический фильм разворачивается  в обратном порядке, и то,  что было
прогрессивной   мерой  революции,  возрождается  в  качестве  отвратительной
реакционной карикатуры.  Новое  двоеначалие проходит  через  государственный
аппарат  сверху донизу. Во главе армии номинально стоит Ворошилов,  народный
комиссар, маршал, кавалер  орденов и прочая, и прочая. Но фактическая власть
сосредоточена  в руках  ничтожного Мехлиса197,  который  по непосредственным
инструкциям  Сталина переворачивает  армию  вверх дном. То же  происходит  в
каждом  военном округе, в любой  дивизии, в каждом  полку. То же в морском и
воздушном  флотах.  Везде  сидит  свой  Мехлис,  агент Сталина  и  Ежова,  и
насаждает "бдительность"  вместо знания, порядка и дисциплины. Все отношения
в  армии  получили зыбкий,  шаткий, плавучий характер. Никто  не знает,  где
кончается  патриотизм,  где начинается измена.  Никто не  уверен, что можно,
чего нельзя.  В случае  противоречия в распоряжениях  командира и  комиссара
всякий вынужден гадать,  какой из двух путей  ведет  к  награде, какой  -  к
тюрьме. Все выжидают и  тревожно озираются по сторонам. У честных работников
опускаются  руки.   Плуты,  воры  и   карьеристы  обделывают  свои  делишки,
прикрываясь патриотическими доносами. Устои армии расшатываются. В большом и
малом  воцаряется запустение.  Оружие не числится и не  проверяется. Казармы
принимают  грязный  и  нежилой  вид.  Протекают крыши, не  хватает  бань, на
красноармейцах  грязное  белье. Пища  становится все  хуже по качеству и  не
подается в положенные часы. В ответ на жалобы командир отсылает к комиссару,
комиссар  обвиняет командира. Действительные виновники прикрываются доносами
на вредителей. Среди командиров усиливается пьянство; комиссары  соперничают
с ними  в этом отношении.  Прикрытый полицейским деспотизмом  режим  анархии
подрывает ныне все стороны советской жизни; но особенно гибелен он  в армии,
которая  может  жить  только  при  условии  правильности   режима  и  полной
прозрачности всех отношений. Такова,  в  частности, причина,  почему в  этом
году отменены большие маневры.
     Диагноз  ясен.  Рост  страны  и  особенно  рост ее  новых  потребностей
несовместим  с  тоталитарной  мерзостью  и   потому  обнаруживает  тенденцию
вытеснять, выталкивать, выпирать бюрократию из  всех областей. Процесс  этот
не  нашел  еще открытого  политического выражения, но  тем более он глубок и
неотвратим.  В  области  техники,  хозяйства, науки, культуры, обороны  люди
опыта, знания, авторитета  автоматически оттесняют  назад агентов сталинской
диктатуры,  в большинстве своем  невежественных  и циничных, типа  Мехлиса и
Ежова.  Когда  Сталин  обвиняет  ту  или  другую  часть  аппарата  в  утрате
"бдительности", он этим говорит: вы заботитесь об интересах хозяйства, науки
или  армии,  но вы не заботитесь  о моих  интересах!  В  таком же  положении
находится каждый из агентов Сталина во всех областях страны и на всех ярусах
бюрократической башни. Бюрократия  может поддерживать дальше  свою власть не
иначе,  как подрывая  все  основы хозяйственного  и  культурного  прогресса.
Борьба за тоталитарную власть превратилась в истребление лучших людей страны
ее наиболее развращенными отбросами.
     К  счастью  для СССР,  внутреннее положение его  потенциальных  врагов,
крайне напряженное  уже сейчас, будет  становиться в  ближайший  период  все
более и более  критическим. Но это не меняет  анализа внутреннего  положения
СССР:  тоталитарная  система  Сталина  стала  подлинным  очагом  культурного
саботажа и военного пораженчества.
     Сказать это вслух есть элементарный долг по  отношению к народам СССР и
мировому  общественному мнению.  Политика, тем более  военная, не мирится  с
фикциями.  Есть категория "друзей",  которые предпочитают  верить  на словах
агентам Кремля. Мы пишем  не для  них,  а для  тех, которые  в надвигающуюся
грозную эпоху предпочитают глядеть действительности прямо в глаза.
     Л.Троцкий
     12 сентября 1938 г.


        Да или нет?
     8 сентября известный чик