Человек, прежде не садившийся в байдарку, уверен, что "воткнуться" туда можно лишь по частям. Машинально остря, он даже осведомляется, не входит ли в байдарочный комплект ключ для отвинчивания конечностей. Но проходит какое-то время, и новичок с удивлением убеждается, что - нет, вы посмотрите только! - он сидит в байдарке. Правда, двигаться он не решается. Дышать тоже. Старается и не моргать - куда там, неровен час, перевернешься!
Однако жестокая необходимость заставляет дебютанта осторожно втянуть воздух, и он убеждается, что ничего страшного не произошло: байдарка не перевернулась! Окрепнув духом он решается пошевелить кончиками пальцев. Но и на этот раз не падает в воду. Только сейчас новичок замечает, что оставшиеся на берегу криками и жестами убеждают его держаться посмелее.
В голове новичка начинает звучать первая строка известной элегии "Прощайте, милые друзья...", и под неслышные звуки гениальной музыки Глинки дебютант делает первый гребок. Первый гребок - и все! Все!!! С этого мгновения любовь, нет, даже не любовь, а страсть к байдарке пронизывает все его существо.
Он, привыкший до сих пор связывать движение по воде с каторжным трудом гребца, взявшего напрокат шаланду в городском пруду, впервые ощутил ни с чем не сравнимое чувство полета. А байдарка и впрямь летит, и несут ее чудесные и послушные крылья - весла, к которым привыкаешь мгновенно.
И вот тут-то сразу, без малейшей раскачки и полутонов начинающий байдарочник входит во второе психологическое состояние, какое можно определить одним словом: морепоколено. Он, еще пятнадцать минут назад по-щенячьи повизгивавший при мысли, что придется залезать в байдарку, описывает на воде замысловатые восьмерки и всерьез собирается совершить "оверкиль" - одну из фигур высшего байдарочного пилотажа. А чего с ней, байдаркой, чикаться: ведь сама, родимая, плывет, сама!..
Последним ликующим заявлением новичок обычно захлебывается, ибо в тот самый миг, когда он уверовал в свою байдарочную неуязвимость, лодка переворачивается. Вся последующая судьба байдарочника зависит от его психологической реакции на это боевое крещение. Если он впадает в первоначальное состояние вселенского ужаса, байдарочником ему никогда не стать. Это конец. Он даже может, обладая достаточной силой воли, впоследствии загнать страх поглубже. Но удовольствия от байдарки он уже никогда не получит.
Бывают и такие, кого купание не выводит из состояния эйфории. Выловив байдарку и снова оседлав ее, они остаются в безоблачном убеждении, что случившееся лишь досадное недоразумение, что байдарка не может перевернуться и вообще - морепоколено! Остерегайтесь таких лихачей. Упаси вас боже идти с ними в поход. Пусть уж лучше этот назадачливый и не очень умный оптимист тонет без вашего участия.
Психологический настрой вашего попутчика, так же как и ваш собственный, должен находиться где-то посередине между этими двумя состояниями. Посередине помещается разумная и хорошо дозированная осторожность, а также непринужденность и уверенность, базирующиеся на мастерстве и хорошем понимании конкретной ситуации.
Правила техники безопасности движения по воде подчиняются главному и естественному закону похода: все должно быть организовано так, чтобы из похода вернулись все участники и максимум вещей.
Основное правило звучит приблизительно так: даже знание всех ста девяноста шести правил поведения на воде окажется бесполезным, если у тебя нет одного здравого смысла. Да, именно он, здравый смысл, должен быть вашей главной лоцией. Это он поможет вам смирить гордыню и обнести байдарки по берегу вместо того, чтобы идти через разрушенную мельницу. Это здравый смысл не позволит вам в ветреную погоду идти через озеро (всего два километра напрямик - и будешь в Вишенках!). И уж, конечно, здравый смысл заставит вас, вопреки эмоциям, трижды исследовать проход через пороги, хотя и вода высокая, и течение слабое, и проход широкий - что твой Крещатик. Да, лучше уж идти в поход без всякого снаряжения, но только не без здравого смысла!
Достаточно основательный опыт байдарочников со стажем выработал ряд мудрых правил техники безопасности, и ни одним из них мы не советовали бы пренебрегать.
Прежде всего следует запомнить, что гуртом хорошо: а) бить батьку; б) есть кашу; в) болеть на стадионе и делать еще сотню хороших вещей, кроме одной - идти на препятствие. Даже если перед вами мост с достаточно далеко отстоящими друг от друга быками, три одновременно ринувшиеся в проход байдарки неминуемо зацепятся друг за друга, и можете радоваться, если только этим дело и ограничится.
Итак, любое препятствие должно преодолеваться поочередно каждой байдаркой. При этом неукоснительно должно выполняться еще одно правило: первым проходит препятствие самый опытный экипаж. Остальные экипажи должны по возможности располагаться в это время так, чтобы траектория первопроходцев просматривалась с максимальной ясностью. Если "авангард" преодолел препятствие благополучно, остальные экипажи следуют его путем, какими бы комфортабельными и удобными им ни представлялись другие трассы. Ибо вот она квинтэссенция этого правила движения на воде - от добра добра не ищут!
Следующее правило тоже относится к разряду тех, соблюдения которых следует требовать неукоснительно: при движении все байдарки должны находиться в пределах видимости или по крайней мере слышимости. В походе не должно быть уплывших далеко вперед, но и не должно быть отстающих. Вот почему желательно, чтобы кавалькаду замыкал самый опытный экипаж, члены которого начисто лишены искушения вырваться вперед.
Естественно, что ремнабор при таком режиме движения должен находиться в замыкающей байдарке. Лишь это гарантирует пропоровшемуся коллективу, что его прохудившееся судно будет непременно обласкано, залатано и снова поставлено на воду.
При движении на сложных участках крайне желательно, нет, просто необходимо облачаться в спасательные жилеты, которые иногда именуют "паникерками". Надо полагать, что это название - свидетельство ласкового отношения к испытанному спасательному средству. Любое другое отношение, не говоря уже о пренебрежительном, должно классифицироваться как недостойное настоящего туриста.
К слову сказать, спасжилет относится к числу немногих универсальных предметов туристского снаряжения. Помимо выполнения своего основного назначения спасжилет - незаменимая по удобству подушка, матрац, парус (на спокойных участках реки), кошелка для яблок и абрикосов (на суше). Раздобудьте спасжилеты - не пожалеете!
Следующее правило, которое должно выполняться неукоснительно, а выполнять которое ох как не хочется, но нужно, нужно, нужно (повторить еще раз?), н-у-ж-н-о: привязывайте все и вся, кроме себя. Байдарочная "привязанность" должна быть на порядок выше всякой иной. Привязывать нужно спальники и рюкзаки, котелки и кеды, палатку и (самое главное!) мешок с продуктами.
Дай вам бог избежать "килевания", то есть перевертывания байдарки. От души желаем вам никогда не испытать горького чувства байдарочника, созерцающего, как, внезапно получив солидную прореху, пошло ко дну его верное судно. Но забывать о такой возможности было бы по меньшей мере преступно, преступно по отношению и к себе, и в особенности к своему снаряжению. Вот почему следует привязывать к кильсонам и шпангоутам все, что можно привязать. Тогда при неожиданном перевороте или погружении ваши вещи либо останутся на плаву, либо пойдут на дно вместе с байдаркой и вам не придется вылавливать их по всей реке, вплоть до впадения ее в Черное (или какое-либо иное) море.
Кстати, чтобы байдарка, даже перевернувшись, не утратила плавучести, советуем в носовой и кормовой отсеки закладывать надутые баскетбольные камеры. Кроме того, постоянно следите за герметичностью всех трубчатых частей байдарочного остова и дюралевых весел: проникающая в них вода утяжелит аварийное состояние судна не только в переносном, но и в прямом смысле...
Что труднее: преодолеть препятствие или классифицировать его? На этот вопрос нетурист, не задумываясь, ответит: "Конечно, преодолеть!" И ошибется. Ибо нет непреодолимых препятствий, а вот с классификацией гораздо хуже. Как назвать пороги, мимо которых вас пронесло быстрее, чем вы успели осознать происшедшее? Невиданными? Неслыханными? Фантастическими? Колоссальными?
Все эти слова бледны, невыразительны и затасканы. А где найти другие?
Поэтому в самом начале раздела мы предлагаем краткую классификацию, охватывающую все возможные варианты речных препятствий. Итак, препятствия могут быть:
1. Мифические. Имеется в виду не Сцилла и Харибда, но препятствия такого же типа и степени достоверности. Чаще всего туристская молва передает сведения о страшных водоворотах и воронках, способных втянуть байдарку со всем скарбом и экипажем, чтобы выбросить ее через пять километров "на брег песчаный и пустой" уже без оных. Встречаются иногда и живые туристы, по их словам пережившие это пикантное приключение. Но по совершенно непонятной причине никто из них не может удовлетворительно объяснить, как им удалось провести под водой те двадцать-тридцать минут, какие понадобились, чтобы доставить их тела до берега.
2. Фантастические. Если на туристской схеме обозначено: "Плотина. Высота 100м.", то можете смело отнести это препятствие к разряду фантастических. И не только потому, что таких плотин попросту не существует, но и потому, что если бы на речке Тетюшке и существовала стометровая плотина, то на туристской схеме значилось бы: "Плотина. Высота 1000м.".
3. Ирреальные. Препятствия этой группы, в отличие от предыдущих, вы наблюдаете и в дальнейшем описываете сами. Вот как выглядит типичное описание, почерпнутое из туристского дневника:
"...Стоянку начали искать в 20.00. Конечно, все маломальски годящиеся места моментально исчезли. Бесплодные поиски продолжались до 22.30. Но даже в кромешной тьме было ясно, что как правый, так и левый берег совершенно непригодны для стоянки. Особенно очевидным это было для Адмирала.
Неизвестно, как долго продолжалось бы движение, если бы головная байдарка, довольно далеко оторвавшаяся, не возвратилась и ее экипаж не сообщил, что они уткнулись в тянувшуюся от берега до берега стену. На ощупь стена каменная, в камень вделаны металлические конструкции типа противотанковых ежей. В центре стены, очевидно, есть подводное отверстие, куда со страшной силой уходит вода. На экстренном совещании было решено: осмотр, оценку и преодоление препятствия отложить до утра и немедленно разбить лагерь, что и было сделано в 22.50.
Берег оказался неожиданно удобным. Дров было предостаточно. Место для палаток прекрасное. Наверное, именно поэтому намеченный на 7.00 подъем не состоялся. Адмирал проснулся в 8.30 и сразу отправился обследовать ночное препятствие. Пройдя вдоль берега 6-8 километров, он никакой стены не обнаружил и решил вернуться. После общего подъема и завтрака отправились в путь. Шли до 12.30, когда из-за жары решено было остановиться. За все время движения никаких следов ночного препятствия обнаружить не удалось.
Экипаж головной байдарки клятвенно уверял, что своими руками трогал стену. В доказательство, действительно, были предъявлены довольно грязные руки. Выдвинуто несколько версий странного события. Наиболее вероятной признана космическая (инопланетный корабль, остановившийся на ночевку прямо в речке). Места вдоль всего пути следования были отличные и для стоянки весьма пригодные".
Это описание типично, ибо главным свойством ирреальных препятствий является их способность таинственно исчезать после обнаружения. Исчезают стены, плотины, провалы, надолбы и т.д. и т.п. Очевидцы в большинстве случаев остаются в живых и с неизменной живостью подробно описывают свойства препятствий.
4. Реальные. Это самая обширная группа препятствий. Характеризуются они тем, что, будучи однажды обнаружены, уже никуда не исчезают, как бы вам этого ни хотелось.
Все препятствия этой группы, конечно, перечислить невозможно. Да и не стоит, ибо турист обязан к некоторым из них подобрать ключи самостоятельно, без предварительных инструкций. Поэтому только о важнейших.
Плотины. Бывают двух видов - действующие и разрушенные. И в том, и в другом виде они достаточно неприятны и для прямого прохождения непригодны. Не стоит соблазняться кажущейся судоходностью русла на месте бывшей плотины. Когда вы убедитесь в обмане, будет уже поздно.
Единственный метод борьбы с плотинами - обносы. Метод технически прост и известен со времен первого прохождения знаменитого маршрута "из варяг в греки". Заключается в извлечении вещей из байдарки, а самой байдарки - из воды и перенесении их вниз по течению, за плотину. Мы настаиваем именно на перенесении, ибо употребление специальных технических средств (тележки, тачки, ходовой части шагающего экскаватора и т. д.) очень быстро сводится к тому, что кроме байдарки и рюкзаков вы несете на себе и специальные технические средства (тележку, тачку, ходовую часть шагающего экскаватора и т. д.).
Оценку обноса не стоит давать по сугубо математической формуле, ибо длина его и трудность - понятия не всегда совпадающие, а три обноса по двести метров совсем не равны в сумме одному обносу в шестьсот метров. Тяжесть обноса убывает по мере удаления от него во времени и пространстве.
Вообще обнос - дело скучное, и единственная возмож-ность разнообразить и скрасить его сводится к исполнению песенки: "Нормальные герои всегда идут в обход..."
А раз уж вы все равно идете в обход, то не поленитесь сделать лишние двадцать-тридцать шагов (в данном случае они могут оказаться совсем не лишними). Ибо никогда не следует спускать байдарку на воду сразу же под самой плотиной (хотя после тяжкого церемониального шествия по прибрежным осыпям и камням очень хочется это сделать). Главное же, с облегчением спустив судно на воду, не вздумайте пересекать речку параллельно плотине, а поскорее повернитесь к ней кормой. Не бойтесь в данном конкретном случае показаться невежливым по отношению к даме!
А дело все в том, что именно от плотины, у самой поверхности воды, всегда несутся сильные потоки. И бывают они не столько ламинарными, сколько турбулентными. И любимым развлечением этих подводных течений является переворачивание байдарок с зазевавшимися капитанами и матросами, опрометчиво подставившими борт коварной струе. Поэтому повторим еще раз: не курсируйте с торжествующей миной на лице вдоль плотины, а сразу же плывите от нее вниз!
Заколы. Так лаконично и неласково называются изгороди из деревянных кольев, которыми рыбаки любят перегораживать маленькие речки и озера.
Если вода уже спала, то деревянные гребешки вылезают на поверхность. Они отчетливо видны, и вам остается только решить, перенести ли байдарку через закол (если глубина невелика) или же совершить очередной обнос по берегу.
Но весной и осенью, когда колья скрыты под водой, будьте особенно бдительны! Ибо острые зубья заколов протыкают байдарочное днище с такой же легкостью, с какой шприц опытной медсестры пронзает кожу послушного пациента.
Существует безошибочный способ определения прокола: если вы вдруг обнаруживаете, что, не вылезая из байдарки, сидите тем не менее по пояс в воде, значит, деревянные колья уже сделали свое черное дело. Тогда поскорее выбирайтесь на берег, доставайте ремнабор и начинайте латать те места судна, которые в этом наиболее нуждаются. Впрочем, и поставленная авансом лишняя латка еще никому до сих пор не помешала.
Мосты. Мосты бывают большие, средние и малые. Но нет мостов безопасных. Каждый мост независимо от его габаритов должен вызывать к себе предельно почтительное отношение. Даже если перед вами железнодорожный гигант, основной пролет которого перемахнул через речку, а фермы висят над водой на высоте 30 метров, все равно ждите и от такого моста какой-нибудь неприятности.
Прежде всего запомните, что речное дно у каждого моста устлано всякого рода предметами, большинство из которых представляет для байдарки, а следовательно, и для вас прямую угрозу.
Это может быть лишняя или забракованная и не пошедшая в дело опора; либо сенокосилка с торчащими в разные стороны кривыми турецкими мечами; либо бочка, по-видимому та самая, которую покинул князь Гвидон, забыв выдернуть гвозди после того, как он "вышиб дно и вышел вон". Кроме того, перед большинством крупных мостов почти всегда прячутся под водой остатки предыдущих мостовых сооружений. Если и встречаются здесь исключения, то только в том смысле, что эти затонувшие мостовые сооружения будут располагаться не перед мостом, а за ним.
И конечно же, предельно внимательного к себе отношения требуют сами мосты.
Деревянный мостик лучше проходить "под". Если пролеты слишком низкие и явно не рассчитаны на вашу голову, не стоит проверять прочность моста. Многочисленными наблюдениями установлено, что самый ветхий мост прочнее самой крепкой головы. Лучше выйти из байдарки и провести ее под мостом без пассажиров, управляя ею при помощи веревок, привязанных к носу и корме. Можно также провести байдарку вплавь, толкая ее перед собой.
Иная тактика на мостах понтонных. Их нужно проходить "над". Это не значит, конечно, что нужно сделать дырку в одном из понтонов и затопить его. Просто нужно перенести байдарку через него или мимо него (обнос). Все другие методы (таран, подныривание и т.п.) следует сразу же отвергнуть, ибо они в лучшем случае кончаются утоплением байдарки.
Перекаты. Это еще не пороги, но уже кое-что. Поэтому при прохождении перекатов весьма желателен байдарочный фартук (с отдельным люком для каждого члена экипажа), так как лишняя вода в судне вам абсолютно ни к чему.
Не забудьте опустить руль! Мелодично постукивая по камням, он заранее предупредит вас о критической глубине и близости перекатов (и уж тем более порогов).
Идеальный перекат всегда позволит вам скатиться с него на байдарке так, как вы съезжали в детстве со снежной горки: приятно, слегка захватывает дух и в меру безопасно. Но на всякий случай держите всегда наготове весло, чтобы своевременно оттолкнуться от еле приметного камня или помочь рулю в нужный миг изменить направление байдарки.
О перекатах известно, что их хорошо бы "послать по адресу". Правда, адрес не указан. Но даже если бы он был точно известен, легче от этого не стало бы. Поскольку от вышеуказанных посылов перекатов не убудет, равно как и камышовых зарослей, коровьих бродов и деревьев, упавших поперек речки в самом неподходящем месте.
Пороги. Это всегда серьезно, особенно для людей нервных. Поэтому вот несколько правил.
1. Форма идущего по порогам при всевозможных
вариациях включает и обязательные детали:
надувной жилет, шлем.
2. Новичок может идти по порогам только с опытным
напарником.
3. Пассажиров (дети, женщины, домашние животные)
следует высадить выше порогов и принять на борт
ниже оных.
4. Коли нет детального и достоверного описания
порожистого участка, следует сделать
производственный эксперимент: проследить путь,
по которому сплавляется пущенный вами по течению
предмет.
5. Если нет возможности выполнить хоть одно из
этих правил, прохождение порогов должно быть
заменено обносом.
Прочие препятствия. "Вот мельница... Она уж развалилась..." - эти слова из известной оперы могут умилить и ввергнуть в элегическое состояние кого угодно, только не туриста. Ибо разрушенная водяная мельница (а неразрушенных почти не осталось) почти всегда серьезное препятствие на реке. Хуже всего, если вся надводная ее часть разрушена, а где-то под водой скрываются полусгнившие столбы, к которым так и льнет течение. Проходя мимо них (или над ними), лучше максимально разгрузить байдарку, уменьшить ее осадку. Можно высадить и пассажиров. Пусть идут по берегу и поют.
Путешествуют байдарочники и по речкам, служившим некогда для молевого сплава леса. Дно там устлано сотнями затонувших или полузатонувших бревен. По таким маршрутам наиболее благополучно проходят туристы, умеющие видеть хотя бы на полметра под водой. Этого, как правило, достаточно для безопасности байдарки.
Не удивляйтесь, заметив посреди реки брошенный трактор-утопленник. На нем, вероятно, возвращался со свадьбы слишком веселый тракторист. Поскольку заброшенная сельхозтехника неподвижна, то, в отличие от идущего транспорта, ее с одинаковым успехом можно обогнуть и справа, и слева.
В заключение, перефразируя известное выражение, можно сказать: не встретишь препятствия - не преодолеешь его, не преодолеешь - не познаешь радости победы.
Времена бурлаков канули в Лету. Или почти канули. Ибо даже самые несговорчивые и строптивые теперь предпочитают двигаться по течению, а не против. Правда, наиболее отчаянным (или невезучим) туристам
изредка случается тянуть байдарку бечевой несколько километров вверх, чтобы затем, проведя ее рукавом в соседнюю реку, уже спокойно и беспрепятственно спускаться вниз. Но и это, как правило, вынужденный или непредвиденный вариант.
А заранее обдуманное, преднамеренное путешествие против течения может предприниматься лишь сверхтучными гражданами, которые безрезультатно пытались до этого похудеть с помощью диеты и лечебного голодания. И это, поверьте, оправдывает себя: самые крупногабаритные туристы за две недели гребли против течения обретают тополиную стройность.
Итак, ясно: по реке лучше путешествовать вниз. При этом вы без отрыва от весла любуетесь прибрежными ландшафтами, не упуская в то же время из вида фарватер. А сидящая спереди ваша спутница жизни (или просто спутница) чаще всего вообще не гребет. Зато, созерцая окружающую природу, она может одновременно вязать вам на зиму свитер (слепым методом). Или же чистить картошку к вечерней трапезе. Так органически сочетается в походе приятное с полезным.
Кстати, водные глади почти единственное место на земном шаре, где мужчине Удается еще сохранить за собой некоторое руководящее положение. Ведь среди капитанов дальнего плавания пока относительно мало представительниц слабого пола. То же и на туристских байдарках: в подавляющем большинстве случаев капитаном и рулевым является мужчина. По крайней мере, пока.
Но зато на берегу наши прекрасные спутницы с лихвой компенсируют эту временную утрату власти, и там уж все управление (рули, так сказать) снова в их руках.
Что ж, настоящий мужчина должен всегда уступать женщине. Даже если это снимает с него определенную долю ответственности за будущее. Настоящий мужчина остается таковым в любой ситуации: и бесстрашно ведя вздрагивающую байдарку сквозь буруны очередных порогов, и меланхолично оттирая речным песком закопченную на походных кострах сковородку. Ибо, в конце концов, все профессии и должности почетны!
А как сидят в байдарке? Скажем прямо и открыто: сидят по-разному. И не только потому, что природа, как известно, не терпит однообразия.
Некоторые "водоплавающие", слишком буквально понимая бессмертный лозунг "Туризм - лучший отдых", порой отождествляют байдарку с плавучим шезлонгом или дрейфующей раскладушкой.
Эти путешественники во время движения обычно заваливаются на самое дно. Да так, что над фальшбортами даже и головы не торчат!
Встретив такой туристский корабль, вы мгновенно вспоминаете лермонтовские строки:
"Не видно на нем капитана,
Матросов не слышно на нем..."
На описанной байдарке иллюзию безлюдности и покинутости нарушают лишь разложенные на деке дырявые кеды и вяло (как бы сами собой) шевелящиеся весла.
Другой крайностью является навязчивая (и, мягко говоря, безосновательная) убежденность в том, что твоя байдарка - цирковая лошадь, а сам ты - блистательный наездник, предпочитающий скакать не столько сидя, сколько стоя в седле.
Стоит ли говорить, что именно таким байдарочникам-джигитам чаще других приходится суматошно вылавливать мокрые вещи, выпавшие на самой стремнине из безвременно перевернувшейся и медленно тонущей байдарки...
Итак, в данном вопросе (кстати, как и во многих других) следует придерживаться золотой середины. Действительно, почему бы вам удобно и прочно не усесться на плотно свернутую палатку или хорошо упакованный, разумно уплощенный пластиковый мешок с мягкими вещами?! И пусть все, что у вас выше пояса, находится над фальшбортами. А все, что ниже пояса, - соответственно под ними.
В такой позиции, во-первых, удобнее всего грести (что, согласитесь, для байдарочника имеет некоторое значение). Во-вторых, вы все и всех видите и вас видно достаточно хорошо. Наконец, в-третьих, именно такая посадка помогает вам (и окружающим) осознать, что вы не ленивый курортник и не заносчивый наездник, а именно турист-байдарочник. Что и требовалось доказать!
Как это ни досадно, кроме байдарок на воде попадаются и другие плавсредства: моторные лодки, плоты, катамараны, баржи, пароходы, теплоходы и трансатлантические лайнеры (ненужное зачеркнуть!). Впрочем, с точки зрения байдарочника, к разряду "ненужное" относится все вышеперечисленное. Однако все эти средства передвижения на реках, озерах и морях существуют. И авторы вынуждены считаться с объективной реальностью.
Один из параграфов "Международного морского устава" гласит: "Суда с моторным ходом при встрече обязаны уступать дорогу не имеющим оного". Кажется, ясно? Однако это вовсе не значит, что капитан байдарки может упрямо править в лоб мчащейся по реке "Ракете" на подводных крыльях в безумной надежде, что та испуганно свернет с курса, выбросившись на прибрежный песок...
Не стоит также надеяться, что указанную статью "Международного морского устава" ежедневно читают и чтут хозяева бесчисленных моторных лодок, бороздящих наши водные бассейны. Порой их бывает не меньше, чем на катке в субботний вечер конькобежцев!
При встрече с моторкой не стоит волноваться (равно как и делать вид, что вы ее вовсе не замечаете). Просто помните: у "Ракет" и моторных лодок свой фарватер, а у вас - свой. И не забудьте, пожалуйста, развернуть байдарку носом к волне. Не только потому, что всякую (даже минимальную) опасность полагается встречать смело глядя ей в лицо. Нет, идя носом на волну, вы никогда не перевернетесь, а вот подставляя ей борт, рискуете гораздо больше.
Ну а если вы вообще не любитель острых ощущений, путешествуйте по тихим лесным речкам и озерам, заросшим камышом: там не пройдут ни моторки, ни тем более "подводные крылья"! А для порядочной байдарки вполне достаточно тридцати-пятидесяти сантиметров глубины. И традиционное морское пожелание "Шесть футов чистой воды под килем!" прозвучит тут явно ненужной гиперболой.
По наблюдениям автора, все чаще теперь встречаются на туристских трассах катамараны. Это слово на одном из полинезийских наречий означает "связанные бревна". Однако наука движется вперед. Современный туристский катамаран являет собой площадку-суденышко на двух-трех сигарообразных поплавках. Имеет весла, руль, парус. Но на них чаще всего катамаран никакого внимания не обращает и движется в направлении, пассажирами и командой не предусмотренном. Необычайно устойчив: сев на мель, умеет, как говорится, постоять и за себя, и за других.
В отличие от байдарки, катамаран в магазине не купишь. Его обычно проектируют и создают собственными руками потенциальные путешественники. Чаще всего отваживаются на это или пятиклассники - члены кружка "Юный техник", или же доктора технических наук.
Однажды на Днестре мы видели такой катамаран. Его одиннадцать авторов жили в пяти городах и всю зиму заочно строгали, тачали и пилили детали по общему проекту (каждый - свою долю). Встретившись в заранее назначенный день на реке, они за четыре дня собрали (не без трудностей) свое детище и торжественно двинулись вниз по течению. Но в силу каких-то таинственных причин катамаран не плыл прямо, а, к восторгу местных мальчишек, в плавном вальсе кружил по воде.
Когда мы проплывали мимо, выяснилось, что у катамарана одновременно треснули оба весла. "Сечения не выдержали!" - горестно сообщил один из авторов, сидевший на краю дощатого помоста в позе васнецовской Аленушки. Больше мы их не встречали...
Некоторые предпочитают путешествовать на плоту. В свое время, если помните, такой поход (примерно первой категории сложности) успешно осуществили Том Сойер и Гек Финн.
Многих это привлекает еще и потому, что палатку можно поставить прямо на плоту и при желании плыть круглосуточно (выходя на берег лишь в самых критических ситуациях). Однако есть тут и существенное "но". Если учесть, как быстро растут ряды водоплавающих туристов, и одновременно вспомнить, что плоты чаще всего сбивают из бревен, то невольно задумаешься о печальной судьбе наших лесных массивов...
Впрочем, бывают и надувные плоты (наподобие гигантских резиновых матрацев с роскошным восточным шатром посередине); иные же туристы кладут дощатый помост на громадные автомобильные камеры. Встречали мы и плот, плавучесть которого обеспечивали шестьдесят камер для баскетбольных мячей. О его приближении прибрежные жители узнавали по доносившейся с реки беспорядочной стрельбе. Это с завидной периодичностью лопались камеры-поплавки.
Отнюдь не умаляя значения и прелести всех вышеперечисленных видов туртранспорта, заметим: плоты и катамараны в основном подчинены воле течения. На них плывут не спеша и со смаком. Известны случаи, когда туристы-плотовщики за два похода создавали докторские диссертации, а за три писали роман-трилогию.
Но людям живым, энергичным и пытливым больше по душе байдарка. Ведь на ней кроме весел к вашим услугам еще и парус. При определенном навыке (и хорошем ветре) можно достичь скорости и маневренности под стать яхтсменам. Более того, у байдарки перед яхтой есть и неоспоримое преимущество: для нее вовсе не обязателен стационарный парус. Байдарочный кливер или стаксель можно изготовить практически из чего угодно, начиная от полиэтиленовой скатерти и кончая адмиральскими штанами!
Наконец, при желании к борту байдарки можно прикрепить полуторасильный моторчик и без малейших усилий плыть как по течению, так и против... Эта фраза написана по чувству долга, обязывающему нас к возможно более полному перечислению туристских средств передвижения по воде. По чувству долга, но не по душевной склонности. Потому что настоящий водоплавающий турист не имеет права дойти до подобной бензиновой степени падения. В противном случае не стоило бы писать эти, пусть не во всем совершенные, зато максимально искренние и в меру поучительные, главы.
В хороший рабочий день плывут на байдарках часов шесть, энтузиасты - те идут часов семь. Встречаются, говорят, фанаты, которые "уродуются" все восемь. Больше не выйдет никак. А остальное время? Остальное время - стоят. Отсюда следует, что в байдарочном походе "стоять" не менее важно, чем "идти".
Как стоять? Где стоять? Каким образом стоять? Вот те вопросы, которые необходимо решать при ежедневном выборе стоянки. А ответ формулируется со спартанской суровостью, индейской лаконичностью и тарасконским оптимизмом: "хорошо". "Хорошо стоять!" - таков основной лозунг байдарочного похода. Причем не надо быть оракулом, чтобы предсказать: среди участников похода найдется группа (от души желаем, чтобы она была не очень большой), которая на первой же стоянке, размагниченная ландшафтом и близостью крупномолочного стада с тароватыми доярками, выбросит лозунг: "Стоять насмерть!"
Многолетняя практика позволила выработать те критерии, которым должна удовлетворять среднестатистическая стоянка. Стоянка должна:
1 ) быть пустынной и находиться вдалеке от
населенных мест ("Мы в поход пошли, чтобы быть
на природе, а не толкаться среди...");
2) находиться поблизости от села ("Молочка
бы...", "Яблочек бы...");
3) располагаться там, где много топлива. И не
какого-нибудь, а сухих сосновых веток лучшей
отопительной кондиции (см. раздел "Костер");
4) быть удаленной никак не больше чем на 20 метров
от хорошего густого леса, разумеется, смешанного
(ибо от хвойного какие радости - одна духота...);
5) иметь тенистый уголок для палатки. Вместе с тем
хорошо, если утром с 7.15 до 8.05 палатку будет ярко
освещать солнце (не ждать же, когда палатка
высохнет от росы на ветерке, которого, когда
нужно, никогда не бывает...);
6) располагаться вдали от высокой оползневой
горы, чтобы в случае дождя, а также в результате
воплей по поводу вытащенной плотицы не случилось
чего...
42) ягоды - обязательно!
43) грибы - непременно!
44) орехи - само собой разумеется!..
114) и никаких комаров!
Не будем скрывать суровую правду: подобную идеальную стоянку, удовлетворяющую всем 114 пунктам, найти трудно. Да и бывает ли на свете что-либо и кто-либо идеальным, за исключением жен, мужей и начальников?!
Поэтому если отыщется стоянка, удовлетворяющая 96 пунктам, выбирайте ее без колебаний. 72 пунктам - и такая подойдет. Пренебрегать сорокасемипунктной тоже не следует. Стоянка с индексом "12" сойдет. Наконец (чего не бывает!), может попасться стоянка с индексом "О" - становитесь и на такую, ибо ночевать все-таки надо.
Психологические критерии выбора стоянки незыблемы и относятся к тем немногим абсолютным законам, которые не имеют исключений.
Основной Закон Стоянки суров и прост, как суровы и просты все основные законы природы: лучшая стоянка - в двухстах метрах ниже по реке.
Мы знаем безответственных еретиков, которые пытались обойти этот закон. Они находили стоянку, которая по самым приблизительным подсчетам удовлетворяла 63 пунктам (что является абсолютным и непревзойденным рекордом) и, преодолевая бешеное сопротивление коллег, рвущихся разбить бивак на этом эльдорадо, вели колонну ниже по реке. Конечно же, тут оказывалась стоянка с индексом "70". Первопроходец гордо указывал на берег, а пристыженные вольтерьянцы тихо высаживались, стеная и млея от восторга перед проницательностью ясновидца, усвоившего на практике Основной Закон Стоянки.
Вечером у дымного костра старый байдарочный волк с нескрываемым удовольствием втягивает обеими ноздрями фимиам, который ему курят все участники похода, и злорадно размышляет на вековечную тему о том, что нет, дескать, закона, который при должной изворотливости нельзя было бы обойти.
Но утром, когда вы, зевая и поеживаясь, отправитесь в путь, за первой же излучиной покажется такая стоянка, что ваша спутница, которая вчера (еще вчера!) глядела на вас своими прекрасными глазами, в коих отражалась вековечная женская гордость своим избранником, та самая кроткая спутница будет пилить вас до первого привала, пока бурные волны аппетита не вытеснят мечту о рае, в котором не довелось побывать.
Кроме Основного Закона Стоянки есть еще несколько второстепенных. Но это отнюдь не означает, что ими можно пренебрегать. Первый из них - "Закон половины седьмого", который гласит: лучшая стоянка попадается в половине седьмого вечера. Закон имеет два следствия: 1) стоянка, которая попадается в половине восьмого, будет намного хуже; 2) после половины восьмого стоянки исчезают вообще.
Уже неоднократно отмечалось, что время от пяти до половины девятого вечера - самое что ни на есть баркарольное. Солнце светит и даже греет, но не жжет. Ветра, да что там ветра, ветерка - ни малейшего! Вода - зеркальная витрина в центральном универмаге. Река выпрямляется и течет ровно и спокойно. Слепней уже, а комаров еще нет. С берегов волнами накатываются густые сенные запахи. Только сейчас испытываешь во всей полноте блаженство байдарочного путешествия!
Договорено железно еще дома перед выходом, а затем многократно клятвенно подтверждено уже в походе: каждый вечер идем от пяти до половины девятого. Раньше половины девятого о стоянке не заикаться. Даже не вспоминать! До половины девятого слова "стоянка" вообще нет в русском языке. И ни в каких иных. Нет, и точка!
Но закон есть закон. В 18.30 вы замечаете, что идущая впереди байдарка начинает блудливо вилять рулем. Идущие впереди, конечно же, узрели стоянку. И какую! Слов нет! Не описать! О такой стоянке мечтали вы, когда зимними воскресными вечерами обсуждали предстоящий поход.
Впрочем, Капитан ведущей байдарки, заранее предупрежденный и запуганный проницательным Адмиралом, суровым рыком усмиряет ропот экипажа, благоразумно умалчивая, что он сам при этом испытывает вибрацию души и всяческое искушение. Ведущая байдарка решительно устремляется вперед. Вихляние прекращается, соблазн преодолен!
Но тут потенциальную стоянку замечает вторая байдарка. Открытие сопровождается бряцанием вразброд пошедших весел, судно разворачивается поперек течения, на байдарку наталкивается остальная флотилия. Причина сбоя очевидна. После нестройных, но громких и восторженных "ахов" стихийно и очень быстро возникает заговор против Адмирала, следующего, как обычно, на последней байдарке.
Адмирал хотя и знает- отлично "Закон половины седьмого", но, в общем, тоже человек и поэтому, потеряв по случаю редкостной красоты пейзажа привычную бдительность, не успевает сманеврировать и врезается в лодочный завал.
- В чем дело, служивые? - скверно разыгрывая непонимание текущего момента, осведомляется его превосходительство.
Адмиралу радостными криками поясняют, что упустить такую стоянку могут только вконец безответственные и слишком много о себе понимающие руководители. Таким образом, разговор сразу обнажает жесткие и непримиримые противоречия между начальством и его подчиненными.
- Ты только посмотри: земляники там - с реки даже видно, красным-красно... Грибы из-под шапок так и лезут, а родник, нет, ты родником полюбуйся...
Первая байдарка, услышав народный ропот, сначала останавливается, а затем непонятным маневром - вроде гребут вперед, но при этом почему-то движутся назад - приближается к завалу и вносит посильную лепту в "уламывание" начальства.
Адмирал (поначалу еще миролюбиво):
- Люди, совесть у вас есть?
Народ (непреклонно и резко):
- Свою поищи!
Адмирал:
- Ведь нам сегодня до нормы еще километров
двенадцать осталось!
Народ (убежденно и неискренне):
- Завтра встанем в шесть и наверстаем!
Адмирал (горько смеется):
- Вы? Встанете? В шесть?!!
Народ (понимая, что дело проиграно):
- Кровопийца!
Адмирал (для острастки):
- Которые тут давно на реях не болтались?
Народ (не безмолвствуя, но ропща):
- Много тут вас, которые на реи...
Адмирал (понимая, что сражение выиграно):
- Вперед, убогие!
Через час появляются одна за другой две стоянки похуже. Капитаны байдарок, метнув затравленный взгляд на Адмирала, молчат и продолжают путь.
Между тем пейзаж неуклонно и очень быстро начинает портиться. Сначала отходит к горизонту, а затем и вовсе исчезает лес. Потом сходит на нет кустарник. Маняще пологие берега повышаются, и наконец река сдавливается двумя грядами абсолютно голых скал.
К половине девятого ландшафт становится совсем уже дантовским. Правда, правый берег снова пологий, но и с воды видно, что там черная болотная топь. На скалы же левого берега не то что байдарки втянуть - на них и бывалому альпинисту-то глядеть зябко...
Адмирал сильными гребками посылает свою байдарку вперед, и вся группа с тоской наблюдает, как метрах в трехстах его превосходительство суетливо пристает то к одному, то к другому берегу и, судорожно карабкаясь по осыпающимся камням (или увязая в прибрежной топи, или, в лучшем случае, разгоняя зычным басом невесть откуда взявшееся по позднему времени коровье стадо), сокрушенно качает головой, вскакивает в судно и мчится дальше.
Без пятнадцати девять адмиральский силуэт, четко вырисовывающийся на фоне громадной холодной луны, издает победный вопль: - Зе-е-мляяя!
Кавалькада медленно и устало подходит к облюбованному начальником месту. Стоянка и впрямь ничего. Леса, правда, не видно, топлива тоже. Ближайшие кусты, нет, кустики метрах в двухстах. Зато много, очень много, следов пребывания коров, лошадей, гусей и еще каких-то неизвестных, но, судя по конкретным признакам, очень крупных травоядных животных. Впрочем, выбирать не приходится. Скорее бы разбить палатки, разжечь костер и (ох, не говорите!) сварить что-нибудь.
Но тут во всей своей неизбежности и суровости вступает в силу очередной закон стоянки: байдарки должны быть вытащены. (Устали ведь!) Должны! (Да что с ними случится?) Быть!! (Привязать и все...) Вытащены!!!
Законоотступников, пытавшихся обойти это правило, не счесть. И ни один из них не закончил свою байдарочную жизнь счастливо. Летом они сидят в пыльных городах либо влачат жалкое и постыдное существование "пижамников" в Гантиади и терзаются запоздалыми раскаяниями. Но никому не дано преступать закон, и об этом должен помнить каждый!
Оставить байдарку на плаву, только лишь привязав ее? Это, конечно, удобно. Куда удобнее, чем тащить мокрое, отяжелевшее судно, оступаясь в склизкой прибрежной тине либо наступая в темноте всей своей 110-килограммовой тяжестью (70 килограммов, законного веса+40 килограммов байдарки) на острый камень. И привязать байдарку можно. Так пятьдесят пять раз вы и поступите. И будете довольны. Довольны сверх нормы. Ибо если и есть что-либо в походе неприятного, так это вытягивание байдарок. Но в пятьдесят шестой раз байдарка отвяжется (сама собой!) и сплавится ночью на тридцать девять километров, пока не натолкнется на мост, где ее утром обнаружат ликующие мальчишки, которые, ошалев от неожиданного и бесхозного дара, быстро доведут лодку до кондиции.
Впрочем, если даже вам повезет и байдарка окажется кроткого нрава и будет стоять на приколе, то мальчишки найдутся и не за тридевять земель. Они придут назавтра спозаранку, когда весь лагерь будет спать крепко и безмятежно. Увидя покачивающиеся на воде байдарки, хлопцы сначала замрут в изумлении, затем несмело подойдут поближе, затем, все еще робея, заберутся в лодки.
Первая байдарка затонет самым простым образом - "кильнется". Правда, произойдет это на довольно глубоком месте. Но зато вам суждено испытать бурную радость, когда вы ценой семичасовых изнурительных спасательных работ вытащите байдарку и убедитесь, что она цела и невредима.
Вторая байдарка тонет более трагически. Потыкав пальцем в байдарку, Петька высказывает смелое предположение, что она резиновая. Вовка, тоже ткнув в борта, высказывает не менее смелое предположение, что она сработана из особого "гнучего" металла. Спор разрешает Гришка, который, в свою очередь ткнув в байдарку, точно определяет, из какого материала она сделана: "Барахло!" Но, в отличие от своих коллег, Гришка тычет в байдарку раскрытым ножиком. Хлопцы из байдарки успевают выскочить и исчезают мгновенно и неслышно. Известным утешением в данном варианте является то, что байдарка тонет в неглубоком месте, откуда достать ее в общем нетрудно...
Только очень желчный человек упрекнет мальчишек в злом умысле. Потому что надо быть бесчувственным и предельно нелюбознательным, чтобы не проявить интерес к таким чудным лодкам. Нет, мальчишкам нельзя бросить и слова упрека.
Но подумайте сами, будет ли вам от этого радостнее? Существует еще с полдесятка причин, из-за которых намерение оставить байдарку на плаву должно квалифицироваться как недопустимое легкомыслие. Внезапный ночной ливень, грозящий затопить байдарку, далеко не самая опасная из них. Но перечислять их, по-видимому, не стоит, ибо непреложность и этого закона очевидна.
Следующий закон стоянки легок и необременителен. Именно поэтому о нем часто забывают. Потом жестоко раскаиваются. Но затем забывают о нем снова. И вновь мучаются угрызениями совести. Только приходящая со временем Высшая Байдарочная Мудрость делает соблюдение этого закона рефлекторным. А он всего-навсего гласит: осмотри стоянку перед уходом.
Мудрые байдарочные аксакалы твердили вам об этом законе едва ли не чаще, чем о всех остальных. И тем не менее после первой же стоянки вам приходится грести четыре километра против течения и против ветра, потому что обнаруживается: зарыта высушенная и тщательно упакованная палатка (всего-то!). Причем благодетель, обнаруживший эту пропажу, не может нахвалиться своей проницательностью и все время повторяет: "То-то я чувствую, что сидеть мне неудобно!.."
На другой стоянке вы забываете висящие над костром котелки. На этот раз пропажа обнаруживается лишь на дневной стоянке. Идти вверх по течению сил нет никаких. Поэтому назначенная Адмиралом жертва будет продираться по прибрежному кустарнику часа три до стоянки и четыре часа обратно - до мест" остановки. К счастью, котелки уцелели, но день безнадежно испорчен. Да тут еще Кок портит оставшимся настроение, злорадно расписывая, как весь поход им придется питаться гречневой крупой и сырой рыбой.
После того как гонец возвращается с котелками, Адмирал проводит летучее совещание, тезис которого односложен и убедителен: не будете осматривать стоянку перед уходом - убью!
Адмирал оказывается клятвопреступником уже на следующий день, когда выясняется, что забыта сетка с овощами. На этот раз Адмирал запрещает возвращаться, и уху приходится варить на макаронах.
Только тут участники похода начинают постигать Высшую Байдарочную Мудрость (пока, увы, лишь ее азы). И отныне перед уходом каждую стоянку внимательно осматривают. Теперь забываются лишь самые мелкие предметы: ложки, ножики, плавки. Но с такими потерями можно мириться...
Впрочем, есть один предмет, который, неизвестно почему, навеки отмечен печатью проклятия и который будет неизбежно забыт, даже если в походе участвуют байдарочные академики. Да, вы знаете о мистических свойствах этого предмета. И рассказываете о его подлых особенностях в первую очередь новичкам. Но рок сильнее даже Мудрости байдарочника с десятилетним стажем. Предмет этот будет забыт не раньше второй стоянки (это у неопытных саложат), но уж никак не позже восьмой (у байдарочных зубров). Впрочем, бывают случаи, когда умудренный байдарочник забывает его на третьей или даже второй стоянке, но уже никогда не удавалось даже самому осмотрительному новичку продержаться долее четвертой.
Речь идет о байдарочном чехле. Вы его забудете с роковой неизбежностью, противиться которой не советуем. Один изворотливый и воображающий себя предельно хитрым байдарочник решил бороться с этим законом, прихватив запасные чехлы. Первый комплект он забыл на второй стоянке, запасной комплект продержался у него до седьмой. Теперь это самый скромный из всех байдарочников, страдающий к тому же комплексом неполноценности.
Приверженцы телепатических и астральных явлений найдут здесь богатую пищу для размышлений, и мы им эту пищу охотно уступаем, потому что ломать голову над причинами столь упрямого поведения байдарочных чехлов мы давно отказались, ибо знаем: все равно придется возвращаться из похода, упаковав байдарку в подручный материал. Поэтому не тратя попусту слов, мы заготавливаем лишний кусок пластика и веревки (кстати, они никогда не окажутся лишними).
На 114-й странице одного почтенного издания, в котором собраны сливки туристской мудрости, сказано велеречиво, но зато категорически и лаконично: "Костер - приспособление для согревания туристов, приготовления пищи и высушивания промокшей одежды".
Даже убежденный прагматик, прочтя это определение, рискует нажить стойкое отвращение к туризму. Потому что согреваться, обсушиваться и питаться можно и дома.
Если бы был объявлен конкурсна лучшую туристскую эмблему, сомнений нет - такой эмблемой стал бы костер. Костер, и только он! Потому что... Впрочем, разве вы сами не понимаете почему?!
Итак, костер - эмблема, символ. А символ надо чтить, символу надо поклоняться.
Жрецом костра на протяжении похода является Костровой. На его... нет, не плечи, на его колени ложится обширный круг обязанностей. И действительно, Костровой, за исключением немногих минут сна и тех, по его мнению совершенно пропащих, часов, когда надо куда-то и зачем-то плыть, проводит все время перед костром на коленях, изредка дуя в него и большей частью о чем-то интимно перешептываясь с ним.
В течение всего похода Костровой высокомерно игнорирует красоты ландшафта, оценивая его лишь одной меркой: есть ли на окружающих берегах горючие предметы и сколько их. При выборе стоянки Кострового совершенно не интересует удобный подход к берегу, его не пугает нависшая плотной пеленой комариная стая, он не смущается близким соседством скотного двора. Даже шуршащие в высокой траве подозрительные змеи ему не помеха. Какие там змеи, когда здесь в изобилии разбросаны сухие сосновые ветки!
Идеальной для Кострового является река, ровные берега которой украшают сложенные аккуратными штабелями сухие ветки и щепки. Причем мелкие сложены отдельно.
С чего начинается костер? С выбора места. И если стоянка тесна и неудобна, то костру, как любимому и капризному детищу, отдают самый лакомый кусок.
С видом средневекового рудознатца и чуть ли не осеняя себя и стоянку крестным знамением, Костровой отрешенно бродит по площадке и, пробуя почву палкой, бормочет:
- Нет, здесь Ему будет нехорошо. Этого Он не любит. И этого тоже. А вот тут, будем надеяться, ему понравится.
Все остальные члены группы, не смея выказывать признаков нетерпения, ждут, когда же наконец Ему будет определено место, ибо вся планировка лагеря "отталкивается" от костра. Остановив выбор на одном ему понятном бугорке, Костровой бухается на колени и в такой позе (голова и спина внизу, а все остальное наверху) остается вплоть до отхода ко сну.
Костер должен быть расположен не высоко, не низко, не далеко, но и не близко. Свет от костра должен освещать по возможности все палатки, дым от костра должен разгонять комаров на всей стоянке, а тепла его должно хватить на всех членов группы плюс два котелка. Но плохо, если искры от костра, не успев "погаснуть на лету", доберутся до палатки. Скверно, если дым будет душить не только комаров, но и туристов.
Да, свод правил выбора места для костра - это наука. Но применение их на практике - искусство!
Прежде чем возжечь костер, Костровой укрепляет стойки для котелков. Классический способ (две рогатины с положенной на них перекладиной) следует признать, во-первых, антиэкологичным, так как он предполагает уничтожение на каждой из стоянок минимум трех свежих ветвей (сухие для стоек не подходят); во-вторых, малопрактичным, поскольку на берегах давно уже не осталось пригодных для этой цели деревьев; в-третьих, не отвечающим уровню технического развития современной цивилизации.
Опытный Костровой задолго до похода, презрев служебные дела и домашние заботы, с головой уходит в конструирование сложной сборно-разборной металлоконструкции, главной деталью которой служат цепляющиеся друг за друга крючья: с их помощью можно регулировать высоту подвешивания котелка над огнем.
Впрочем, сверхновые достижения в костровой науке показывают, что можно обойтись и вовсе без стоек и палок. Две П-образные проволоки (которые при необходимости, кстати, используют в качестве подставок для шампуров) втыкаются прямо в землю, между ними подвешивается котелок. Неоспоримое преимущество этого крепления "с низкого старта" заключается в том, что полный пятилитровый котелок можно вскипятить тремя щепками в течение десяти минут. В обычном же "рогатинном" варианте на это уходит полчаса и, главное, вдесятеро больше топлива.
Но прежде все же костер надо разжечь. О том, что костер в походе следует разжигать с одной спички, знают все. Знают и то, что растратчик, который губит на разжигание костра две спички, недостоин называться туристом вообще и туристом-байдарочником в особенности.
Нам очень хотелось бы узнать, как впервые была пущена легенда об умельцах, вызывающих костер к жизни одной спичкой! Как все легенды, она, гиперболизируя возможность человека, обладает громадной притягательной силой. Поэтому мы не только не станем отговаривать вас от благих попыток возжечь костер одной спичкой, а, напротив, будем призывать вас: дерзайте! Прав был Станислав Ежи Лец, заявляя: в наше время, когда осуществлены самые смелые мечты, настало, время и для несмелых.
Имеется, впрочем, по крайней мере два средства резко сократить расход спичек. Кто-то спешит высказать догадку: керосин! Что ж, попробуйте взять с собой в поход бутылку с керосином... Спустя два часа после старта останется лишь один предмет, который не будет едко пахнуть горючим, - руль. Через три часа запах керосина, правда, почти исчезнет, но лишь потому, что керосин будет впитан продуктами. После этого вы вынуждены будете бросить курить, ибо даже от сгущенного молока из только что вскрытой банки будет нести, как от бензоколонки, стоящей на бойком месте. Нет, керосин не подойдет!
Очень, очень хорош для этой цели "сухой спирт", или, как его сейчас во избежание нездоровых ассоциаций именует торговая сеть, "сухое горючее". К сожалению, этот продукт занимает по гигроскопичности первое место во всей химии. Сохранить его в сухом состоянии даже при соблюдении всех мер предосторожности почти невозможно. Кроме того, добрая половина запаса "сухого горючего" обычно бывает выброшена нервным Адмиралом в речку на первой же стоянке после того, как он, нащупав "горючее" в темноте, "заправляет" им кружку отменно заваренного чая. Адмирала вводит в заблуждение тождественность формы рафинада и кубиков "спирта".
Вот почему не остается, к сожалению, ничего лучше варварского способа: интенсифицировать горение с помощью бумаги. Многочисленные опыты показывают, что для этой цели более всего подходят книги с описаниями маршрутов, по которым вы идете, поскольку, мягко говоря, приблизительность описаний, приведенных в этих книгах, станет вам очевидной после первых километров, пройденных по реке (см. об этом подробнее в разделе "Карты").
Когда первый несмелый огонь от старых газет и бумаги охватывает тоненькие сухие веточки, наступает самый ответственный момент. Именно здесь решается вопрос, быть или не быть костру. Поэтому не торопитесь забрасывать едва теплющийся огонек дровами. Это новорожденное детище пока что нуждается в строгой диете. Лишь спустя положенное время, когда дитя подрастет и заявит о себе веселым треском и фейерверком искр, кормите его до отвала. А аппетит у него, как говорится, дай боже...
Вот почему запас топлива истощается прежде, чем у Кострового перестает болеть поясница, и он вынужден отрывать занятых людей от дела, посылая их рыскать поберегу в поисках хвороста.
Несколько полезных советов. Мокрые дрова в принципе разжечь можно, но это, во-первых, трудно, а во-вторых, для этого надо иметь сухие дрова. Последнее отнюдь не парадокс, ибо только в очистительном пламени сухих дров высохнут и загорятся мокрые. Вот почему рекомендуем спрятать на ночь хотя бы одну охапку хвороста под полог палатки. Если вам жалко делить свое ложе с топливом, можете заботливо укутать его пластиком. Но не оставляйте топливо на ночь без присмотра. Если ночью и не будет дождя, то обильная роса сделает свое "мокрое дело".
Снимаясь со стоянки, не поленитесь залить костер двумя котелками воды. Помните, что даже основательно погаснувший костер хранит в себе скрытые возможности по части возгорания.
Туристско-мемуарная литература настолько забита описаниями божественного вкуса похлебок, пропахших горьковатым дымом и оттого, конечно, еще более вкусных, что за одно упоминание о трапезе вокруг костра под крупными звездами над сонно плещущейся рекой следует штрафовать, как за переход улицы на красный свет с заранее обдуманным намерением.
Вот почему мы не станем воздействовать на слюнные железы поклонников французской кухни, описывая последние достижения в этой области. Оставим подобную гастрономическую лирику гурманам-поэтам и сразу же приступим к сути дела.
Нам придется начать с сурового, но точного и исчерпывающего языка математики.
На первый взгляд, наличный набор продуктов не оставляет места для фантазии повара. Но в данном случае фантазии как раз и не нужно. Предположим, что у вас имеется девять разновидностей продуктов. Оказывается, если комбинировать их в различных сочетаниях от двух до девяти, то можно приготовить 256 (двести пятьдесят шесть!) различных блюд. Даже если исключить некоторые не очень пригодные сочетания (например, соль + вода, соль + сахар + вода), все равно остается такой внушительный ассортимент блюд, перед которым меркнет меню ресторана "Метрополь".
Отсюда следует, что первым качеством Кока должно быть более или менее свободное владение элементами алгебры.
Второе качество, которым должен обладать Кок, - это смелость в сочетании с некоторой долей здорового нахальства. Действительно, в обычных, то есть непоходных, условиях никто не решится предложить вниманию питающейся публики комбинацию "перловка 4-корица+томатная паста". Но если утром Кок объявит, что в ознаменование... (в ознаменование чего именно - см. раздел "Туристские праздники") народонаселению предлагается необыкновенное блюдо, каковое он примется стряпать с величайшей таинственностью, то, ручаемся, публика будет есть означенную комбинацию, славословя необыкновенное искусство Кока.
Если Кок не очень уверен в себе либо группа попалась необыкновенная, можно подсадить в публику клакера. Для этой цели более всего подходит Юнга, которого следует подкупить разрешением в течение трех дней облизывать крышки открываемых банок со сгущенкой.
Третьим качеством Кока должна быть непоколебимая уверенность в себе. Пусть с первых же дней похода его участники проникнутся сознанием того, что поварская служба - самая каторжная и в то же время самая квалифицированная. Это мнение следует изредка подкреплять. Для этого лучше выбрать момент, когда какой-нибудь зарвавшийся или зажравшийся (эпитет хотя и грубый, но в данном случае несомненно верный) турист, отведав очередную комбинацию, робко заявляет: - Братцы, а каша-то сегодня не того... не тянет... Коку надлежит тотчас же отреагировать следующим образом, психологическая действенность которого гарантируется:
а) отставить миску с едой;
б) скорбно опустить уголки рта;
в) тяжело подняться;
г) неторопливо (неторопливо!) подойти к Адмиралу;
д) молча (молча!) протянуть ему поварской жезл -
поварешку;
е) спросить, на какую должность ему надлежит
перейти с сего мгновения.
Не стоит говорить, что следующие десять минут пройдут в нестройных, но очень громких заверениях о совершеннейшем к нему, Коку, почтении и уважении. Критика, дерзнувшего усомниться в ультрапревосходнейших качествах приготавливаемой Коком пищи, подвергают остракизму, и незадачливый вольтерьянец на недельный срок переводится на самую грязную и унизительную ассенизаторскую работу: закапывание пустых банок и картофельных очистков при снятии со стоянки.
Было бы неверным, однако, считать, что авторитет Кока может держаться только на режиме подавления. Нет, время от времени он действительно должен поражать народ чем-то совершенно необыкновенным и вкусным. Приведем некоторые рецепты.
Луковый суп "паризьен". В кипящую воду засыпаются мелко нарезанные плавленые сырки (на один литр воды полтора сырка), которые при интенсивном перемешивании полностью растворяются. Затем в следующей последовательности добавляются: вермишель (немного), тушенка (много), томатная паста (немного) и соль (по вкусу). Суп готов. Единственный недостаток этого блюда - его всегда мало. Да, в супе нет лука, но, как говаривал один из героев О'Генри, вовсе не обязательно, чтобы из подмоченных акций текла вода. Впрочем, если у вас есть лук, то добавляйте его, предварительно поджарив на подсолнечном масле (в данном случае сало исключается!).
Гусь на вертеле. Это блюдо обычно предлагается на завершающей трапезе по случаю окончания похода. Гусь покупается в близлежащем селе.
Гуся необходимо тщательно ощипать, выпотрошить, разрезать на куски и хорошенько обжарить на сковороде. Подрумянившегося гуся нанизать на вертел (шампуры) и подавать к столу. Внимание! Не вздумайте обжаривать гуся, нанизанного на вертел целиком. Здравый смысл и общая теория теплопереноса показывает, что невозможно целого гуся равномерно поджарить и снаружи и изнутри. Описания подобной операции (да еще совершаемой над цельными бычьими тушами) в романах из старинной жизни следует отнести за счет безответственности их авторов.
Ленивые вареники с вишнями. Если ваш маршрут пролегает по вишневым местам, грешно отказаться от мысли приготовить вареники с вишнями. Однако именно эта мысль и приводит в трепет Кока, поскольку участников эспедиции восемь, и каждый из них (не исключая страдающего печенью боцмана) съедает по восемнадцать вареников (больной боцман съедает их гораздо больше).
Налепить вареников на эту прорву невозможно! Но тут отлично сработает модификация этого блюда, называемая "ленивой". В кипящую воду засыпают вермишель, добавляют соль и необходимое количество (не менее одной банки, но и не более шести) сгущенного молока, затем всыпают вишню, лучше - очищенную от косточек, но можно и с таковыми (вареники-то ленивые!). Вишня кладется в строгой пропорции: чем больше, тем лучше.
Праздничное пирожное. Банку со сгущенным молоком кипятят в течение трех часов. Затем воду выливают (хотя кипятили банку долго, но особенного навару с нее вы не получите), банку охлаждают, вскрывают, намазывают образовавшийся чудный крем на сухие хлебцы, сверху украшают любыми ягодами.
Суп "фантази". Готовится в самый последний день похода. Технология его необыкновенно проста. В котелок ссыпаются все (все!) остатки из всех (всех!) мешочков, добавляется вода, и все это кипятится в течение часа. Варево получается на удивление вкусное. Приятного аппетита!
Есть туристы, настолько сжившиеся со своей байдаркой, что даже восемь часов ночного сна, проведенного вне ее, причиняют им боль. Они готовы делать 70-километровые переходы, отказавшись от остановок в пути и ночлега, чтобы только не разлучаться со своей "старой посудиной" (так они называют байдарку). И послушали бы вы, сколько трепетной и нежной любви вкладывают они в эти суровые слова!
На стоянке они ставят палатку рядом с вытащенными на берег байдарками, чтобы иметь возможность несколько раз за ночь проведать свою верную подругу. Костер они тоже пытаются развести возле байдарки (наверное, чтобы она согрелась). Короче, они относятся к ней, как к нежно любимому живому существу. Но кто посмеет упрекнуть их в этом!..
Один наш приятель даже укладывал байдарку вместе с собой в палатку, не забывая на ночь заботливо натереть ее лосьоном "Ангара".
Что ж, возможно, он слегка перебарщивал. Но разве суть в этом?!
В мире есть только одно слово, одно понятие, способное отвлечь этих неистовых фанатиков, заставить их на время расстаться со своими любимцами. Слово это - "дневка".
Есть люди, которые на вопрос "ваше представление о туристском счастье?", не задумываясь, отвечают: "Борьба с трудностями! Преодоление препятствий!" Они готовы день и ночь штурмовать пороги, мчаться по бурунам и стремнинам, шагать по пояс в белой пене, вынося из потока вещи и людей. Их радуют шквальный встречный ветер и волны, швыряющие им в лицо пригоршни брызг. Их веселят грозы и штормы, тайфуны и цунами... День, проведенный спокойно и безмятежно, они считают потерянным, а остановки и стоянки - неизбежным злом. Слово "трудный" применительно к маршруту для них - синоним слова "хороший" и антоним слова "бездарный". Соблазнять их тихими радостями безмятежных, неторопливых рек - напрасный труд.
Завлеченные силой или обманом на тихую реку, они страдают сами и отравляют жизнь окружающим. Они обдают презрением препятствия, которые среднему туристу кажутся значительными. Они терроризируют спутников рассказами о водопадах, по которым они спускались сами, и о камнепадах, которые спускались на них, о плотинах и лавинах, о градинах величиною с яйцо страуса и о шторме сплошь из девятых валов...
Трудно чем-то отвлечь и увлечь этих людей, невозможно переубедить их. Но есть слово, распахивающее двери в их огрубевшие сердца. И это слово - "дневка".
Есть, наконец, и гораздо более распространенная разновидность туристов, для которых дневной переход, прохождение маршрута, преодоление препятствий - не самоцель, а лишь прелюдия к главному - к привалу, вечернему костру, туристской трапезе и песням над тихой рекой, уюту палатки, луне, мирно сияющей над спящими на берегу байдарками, плеску рыбы в темной реке и таинственным голосам ночных птиц. Надо ли говорить, что для этих людей слово "дневка" имеет не меньшую притягательную силу!
Итак, дневка желанна всем. И заслужена всеми, ибо добраться до нее не так уж и просто: между двумя дневками неизбежно лежит отрезок в несколько ходовых рабочих дней. Зато значит она гораздо больше, чем просто день отдыха. В нее вмещается и праздник, и воскресник, спортивный фестиваль и гипнотерапия, бал и маскарад. У каждого члена экспедиции с дневкой связаны свои планы и надежды. Рыболов собирается наконец-то найти достойное применение своим многочисленным снастям и разом покончить с шуточками на свой счет. Коку снятся деликатесы, которые он обнаружит в близлежащем селе, и пир, какой он закатит после их приобретения (на нем будет все, до блинчиков включительно!). Женщины готовят великую демонстрацию моделей, стирку, штопку и починку, дети - не менее великую порчу и загрязнение. Адмирал тайно лелеет мечту точно установить место своего пребывания и сообщить об этом миру с ближайшего телеграфа. Следопыты жаждут отыскать "следы невиданных зверей", грибники - заросли грибов. Спортсмены планируют разыграть первенство лагеря по бадминтону, а флегматики - просто выспаться.
Чтобы удовлетворить потребности всех участников, дневка должна отвечать некоторым требованиям, причем все требования, предъявляемые к стоянке (см. раздел "Стоянка"), имеют законную силу и для дневки, но сверх того она должна обладать и другими достоинствами.
Главнейшим среди них является ее заповедность. Желательно, чтобы лагерь был разбит в месте, где еще не ступала и на протяжении двух ближайших суток не ступит нога человека. Это простое требование бывает довольно трудно осуществить. И не только потому, что следы людей вы легко обнаружите в самых диких местах, но и потому, что оно вступает в явное противоречие с необходимостью иметь вблизи места дневки деревню с магазином, почтой и телеграфом.
Остается одно: найти участок берега, отгороженный от всего мира непроходимыми горами. Если таковой найдется, то интересы всех будут соблюдены. Кока в его стремительном порыве к магазину не в состоянии задержать даже горы, а у остальных они создадут прочную иллюзию оторванности от мира.
Не менее важно и такое качество дневки, как неповторимость. Имеются в виду черты специфические, присущие только ей, которые врежутся в память навсегда. Например, близкое соседство с крупным муравейником или с поселением земляных ос. Неплохо запоминается и наличие неподалеку ржавого болота или ароматизированных сероводородных источников. Добрую память оставляют по себе комары, змеи и ядовитые членистоногие.
Но, конечно, при всем при том к самым неизгладимым относятся не острые ощущения, не экзотика. Не умом, но сердцем запомните вы тихий плес у вашего лагеря, соловьиную ночь, чуткую тишину уснувшего леса и первые лучи солнца, сначала робко, а потом все победительней вырывающиеся из-за густых кустов. Именно это будет вам сниться долгими зимними ночами, именно от этого будет замирать сердце при слове "дневка", и именно Это неудержимо повлечет вас в следующий туристский поход, невзирая на все семейные, административные и другие обстоятельства.
Чтобы дневка не потеряла своей притягательной силы, она не должна быть явлением слишком частым: не более трех дневок на двухнедельное путешествие. Если их будет больше, то возникнет угроза превращения похода в постоянно действующий лагерь со всеми издержками оседлого поселения. Не возражая против такой формы отдыха в принципе, мы вынуждены, тем не менее, заявить, что к туризму она не имеет ровно никакого отношения.
Предполагаемые дневки лучше разметить заранее, еще до выхода на маршрут. Соберитесь в один из вечеров у карты избранной вами реки, вооружитесь справочниками, путеводителями и описаниями, обсудите все возможности и нанесите на карту три или четыре красных крестика в наиболее подходящих для дневок местах. Эта работа не пропадет даром. Во-первых, вы будете иметь возможность еще раз сравнить желаемое и сущее и помянуть добрым (или недобрым) словом справочники и описания. Во-вторых, если совершенно случайно хотя бы один из ваших крестиков окажется вблизи места, действительно пригодного для дневки, вы сможете, скромно опустив глаза, сказать: "А что я вам говорил?" - и предоставить окружающим оценивать ваш гениальный дар провидца.
Дневка должна быть такой, чтобы вам было жаль уезжать с нее, чтобы вы оставляли на ней частичку вашего сердца (о части вашего имущества можно не упоминать - она останется там непременно). Как этого добиться? Прежде всего не жалейте труда. Чем больше вы его вложите в оборудование дневки, тем милее и памятнее для вас она будет. Не потому ли туристы ищут заповедности, тщательно избегая уже освоенных кем-то мест?..
Выройте яму для костра, сделайте водоотводные каналы и земляную лестницу на подъеме от реки к лагерю, вройте шест для флага экспедиции, сколотите навес для байдарок, стеллаж для весел, кладовую для продуктов, сушилку для мокрых вещей, выкопайте колодец и оградите место дневки забором. Можете не сомневаться: вы ее не забудете никогда. А если к тому же вы проведете ирригационные работы по осушению соседнего болота, углубите дно реки и выпрямите ее русло, то расстанетесь с ней только для того, чтобы в ближайшее время вернуться обратно.
Рукотворность и есть третье и, наконец, важнейшее качество дневки. Оно целиком зависит от самих туристов, следовательно, неизбежен вывод: не бывает плохих мест, бывают лишь плохие туристы.
Несколько слов о дневках вынужденных. Они совсем не обязательно должны быть плохими, хотя стена дождя, окружающая палатку, может незыблемо стоять несколько дней. Мир такой дневки предельно сжат и сводится, пожалуй, к единственному развлечению: просматриванию туристских сновидений. Но разве это так уж плохо?
Вынужденная дневка, вызванная дождем, может подарить и более острые ощущения. Например, разжигание костра. Как бы тщательно вы ни упрятывали дрова в свою палатку и даже в свой спальный мешок (см. раздел "Костер"), разведение огня под дождем все равно останется увлекательнейшим делом (правда, не столько для Кострового, сколько для зрителей, наблюдающих за его усилиями из палаток и охотно и совершенно безвозмездно дающих советы).
Вынужденная дневка может быть и заповедной, и неповторимой, ибо стихийное бедствие вполне может заставить вас разбить лагерь в таком месте, где и "черный ворон не пролетывал, и серый волк не прорыскивал". И память о нем не сотрется. Но уже через несколько часов после окончания дождя, когда первая байдарка скользнет на воду, эта самая память окрасится в тона светлые и лирические. Стоит ли доказывать, что по мере удаления от дневки она будет становиться все ближе и все лучше? И если туристы редко возвращаются на былые места, то вовсе не потому, что им этого не хочется. Просто их ждут новые реки и новые маршруты, а значит, и новые дневки.
Удовольствия байдарочного похода отнюдь не завершаются в день окончания маршрута. Нет, они длятся, переходя в новое очень приятное качество - воспоминания. Большей частью туристы распоряжаются воспоминаниями с преступной расточительностью. Спустя несколько месяцев, собравшись одним дождливо-осенним днем, они расшвыривают воспоминания, вспоминая все одновременно, наращивая с каждой минутой эмоции и децибелы. Приятель, случайно забредший на туристско-мемуарный огонек, покидает его, так и не поняв, где именно Кок в минувшем походе запорол кашу - перед Гадячем или под Брянском. И не то беда, что Гадяч и Брянск никак не сводятся на берега одной водной артерии, потому что первый украшает полтавскую речку Псел, а второй стоит на Десне. А то худо, что и сами участники похода начинают сомневаться, шли они в этом году по Птичи или нет. Потому что Шамары, о продуктовых прелестях которых весь вечер глухарино токовал Завхоз, находятся на уральской речке Сылве, а вы до сих пор считали, что минувшее лето путешествовали по Белоруссии.
Нет, от котла воспоминаний следует вкушать с понятием, умеренными, даже скупыми дозами.
Если вы хотите день за днем вновь пережить все перипетии минувшего похода, извольте вести дневник. Только он обеспечит вашим воспоминаниям неукоснительную последовательность и строгую достоверность. И только дневник сослужит хорошую службу грядущим поколениям байдарочников, которые куда доверчивее отнесутся к документам, нежели к зыбким устным преданиям байдарочных предков.
Та настойчивость, даже назойливость, с какой мы убеждаем вести дневник, несомненно, наведет читателя на мысль, что здесь что-то не то. И, честно говоря, он будет прав. Потому что вести походный дневник - дело, требующее незаурядного мужества и редкой силы воли.
Документальным, именно документальным (лирику оставьте дневникам иного сорта), походный дневник может быть лишь при одном условии: его надо заполнять ежедневно. На следующее утро вчерашние происшествия уже подернутся пеленой недостоверности, а еще через день, под обрушившейся на вас лавиной событий, вы забудете не только число и длину обносов, но и количество и качество трапез.
Поэтому сегодняшняя страница дневника должна быть заполнена именно сегодня. А сегодня в переполненном многочисленными обязанностями и многотрудными хлопотами дне у вас имеются только минуты у вечернего костра.
Да, вы отмахали сегодня тридцать пять километров. Да, у вас сегодня было два - тех еще! - обноса. Да, почти весь день шел нудный дождь. Да, сейчас после вечернего варева всем вашим существом владеет одна, но пламенная страсть: залезть в спальник и уснуть. Вот тут-то и нужна сила воли. Смирив с ее помощью свои желания, вы садитесь за дневник. Причем уже сам процесс заполнения его страниц требует немалого стоицизма, потому что писать приходится держа дневник в одной руке, карандаш - в другой. А на то, чтобы вытаскивать из костра печеную картошку, отгонять комаров и вести с Адмиралом аргументированный спор по поводу сегодняшнего километража, катастрофически не хватает конечностей.
Теперь вы понимаете, что слова о мужестве и силе воли отнюдь не расхожие штампы.
После завершения похода следует сверить записи каждого из участников. Это позволит устранить мелкие неточности и выстроить полную картину каждого из походных дней.
Чтобы не быть голословными, приведем отрывки из соответствующих документов за один наудачу выбранный день.
Из дневника Адмирала:
17 июля 1982 г.
Стоянка в 28,5 км выше Жабок. На небе ни тучки! Поляна большая, сухая, рядом густой смешанный лес. Накануне назначил подъем на 7.00, но, так как был уверен, что дежурный - Завхоз - проспит, встал в 6.14 и набрал хворосту. В 7.00 объявил побудку. Но удалось вытащить из палатки, да и то лишь в 7.32, лишь Кострового. Завхоза разбудить так и не удалось, поэтому в 9.19 пришлось завалить палатку и тащить из-под нее Завхоза, который спал на продуктовом мешке.
На завтрак - перловка и чай. И то и другое - без ничего. Вышли на маршрут в 10.53. В 13.03 стали на обед, хотя прошли всего ничего. И на обед было ничего - та же перловка. Выгнал народ на маршрут в 17.11: (зачеркнуто) тунеядцы крепко (зачеркнуто) спали, а потом еще крепче ругались. Через 98 минут стали канючить по поводу стоянки. Решил с (зачеркнуто) не связываться и дал команду разбирать лагерь. До нормы не добрали 18,5 км. На ужин - перловка с ничем. До каких пор (зачеркнуто)!.
Из дневника Завхоза:
17 июля 1982 г.
Стоянка километрах в десяти перед Жабками.
Пасмурно. Поляна маленькая и сырая. Жиденький соснячок. Проснулся первым часов в шесть и до подъема собирал топливо. Адмирала будили всем гуртом. Его превосходительство изволили явить свой лик народу лишь около восьми и тут же осведомились, что будет на завтрак. Выдал Коку половину всего запаса перловки. На маршрут вышли около десяти и махали веслами без перерыва до часу, да так, что прибрежные села мелькали, как частокол. Адмирал велел на села не смотреть и нагонять упущенное. На обед выдал Коку остатки перловки. Кок пытался натравить на меня несознательную и темную массу. Пренебрег. После обеда подремали около часа и снова принялись месить воду. Шли часов до восьми. На ужин выдал Коку перловку и ушел в плавни слушать лягушек. Кок (зачеркнуто) дурно воспитан. А в перловке очень много аминокислот. Да и остальные не лучше, потому что в перловке очень много витамина В, а они не понимают, как он им (зачеркнуто) необходим.
Из дневника Кока:
17 июля 1982 г.
Стоянка где-то за Жабками. Моросит. Поляна вся в лужах. Леса нет. Лозняк. Встал рано и насобирал топлива. Вообще-то дело не мое, но надоел (зачеркнуто) скулеж Кострового. Приготовил завтрак и прокричал побудку. Вылезли из палаток сразу. Публике было предложено: лосось в томате, гречка с тушенкой и кофе по-венски. Поели и сразу забрались в лодки. До обеда работали, как галерники. Отмахали, наверное, полкарты. На обед борщ, жареная рыба и суфле из ягод. После обеда не отдыхали и перли до глубокой ночи. На ужин - шашлык с подливой. На просьбу чем-нибудь скрасить шашлык Завхоз злобно оскалил желтые клыки.
Из дневника Кострового:
17 июля 1982 г.
Где стоим - не усек, но болото роскошное. Сильный дождь. Леса нет. Кустарника нет. Вообще ничего нет. Встал ночью и собирал плавник. Костер разжег с одной спички и на великом энтузиазме. Старался зря, потому что на завтрак была голая перловка.
На обед стали тоже в болоте. Костер раскочегарился на камыше. Снова перловка. После обеда шли до вечера, а потом весь вечер до ночи. И, кажется, еще и ночью тоже. Стоянку Адмирал выбрал на дне какого-то озера. К счастью, мелкого. Костер разводил на сфагновом мхе. И снова старался ради перловки. Завхоз... (далее хотя и не зачеркнуто, но ввиду частного интереса опускается).
Хорошее деле походный дневник!
Дневником, однако, не исчерпываются документы похода. Есть еще фотографии, вернее, слайды, ибо только экран может хотя бы в какой-то степени передать многоцветье виденных наяву пейзажей.
Фотографировать хотят все. Умеют немногие. Из этих немногих Адмирал выбирает одного. Мера разумная, иначе весь личный состав экспедиции вместо того, чтобы заниматься общественно полезной греблей, все светлое время и добрую часть сумерек будет рассматривать окружающую среду через видоискатели фотоаппаратуры. Известен случай, когда Адмирал сам оказался фанатиком пейзажной фотографии и поэтому не смог проявить необходимой твердости во введении моратория на фотодеятельность. Опомнились неделю спустя, когда выяснилось, что группа проплыла семь километров, истратив за это время столько же километров пленки всех видов.
Фотограф не только должен разбираться в выдержках и диафрагмах, не только обязан прицельно выбирать пейзажи, но должен еще быть хорошим психологом. Хороший Фотограф не станет докучать экипажу просьбами о позировании. То есть он не прочь, чтобы адмиральская байдарка замерла эдак секунд на пятьдесят перед входом в пролет моста, куда с мрачным ревом несется вода. Эх, и кадр бы вышел! Но у Фотографа (хорошего фотографа!) хватает здравого смысла не тревожить начальство подобной просьбой.
Поэтому хороший Фотограф работает неназойливо. Подкравшись неслышно, он снимает отличный кадр и лишь затем обращает на себя внимание победным трубным ржанием. Запечатленные мгновения (Юнга, гипнотизирующий преисполненным невыразимой тоски взором котел с поспевающей кашей; Завхоз, которого собирается линчевать несознательная часть группы; Костровой на коленях перед костром с выразительно поднятой к небу той частью его кострового тела, которой надлежит быть при этом поднятой, и т.п.) на просмотрах пользуются неизменным успехом.
Впрочем, два кадра требуют терпеливого и сознательного позирования всех членов экспедиции. На первом из них - вся группа в начале похода перед посадкой в только что собранные суда. На втором - группа в конце похода.
Именно с демонстрации этих двух сюжетов начинается показ слайдов, когда вы собираетесь на отчетный вечер. Сопоставление увертюрного и финишного слайдов доставляет немалое эстетическое наслаждение и обладает огромной познавательной ценностью.
Если собранные вместе участники похода вначале с трудом влезают в кадр, то на заключительном слайде по бокам остается бездна свободного пространства, несмотря на то, что рядом с Адмиралом в шеренгу втиснулся Завхоз (который на предыдущем слайде маячит где-то на четвертом плане). Сейчас же он победно держится за продуктовый мешок, причем обоих распирает: мешок - от сохраненных продуктов, Завхоза - от гордости за степень этой сохранности.
Да, объемы участников похода заметно уменьшились. Хотя мужчины и обзавелись растительностью, по отношению к которой слово "борода" - лакировка действительности. В то же время ласковое слово "небритость" здесь не подходит. Женщины не глядят в объектив, испытывая законную гордость за свой действительно зулусский загар.
Далее слайды положено демонстрировать в строгой последовательности. Сначала - пейзаж первых метров водного пути. Фотограф знал: тут должны раздаться стоны восторга. И точно - все исторгают единодушный вопль. Только Адмирал позволяет себе заметить: - Слайд перевернут! - ?
- Слайд перевернут, потому что здесь левый берег справа, а правый - слева.
- С чего ты взял? Посмотри как следует! Ведь высокий берег всегда...
- Когда я веду экспедицию, у меня правый берег всегда справа, а левый - слева! - категорически формулирует Адмирал то, что принципиально отличает его от иных, менее квалифицированных и менее ответственных руководителей.
В это время под лучом проектора слайд начинает дымиться, и вопрос о берегах повисает в воздухе вместе с дымом.
Прошел час, а Фотограф добрался лишь до пятого слайда, форме и содержанию которого позавидовал бы любой абстракционист. Фотограф утверждает, что это панорама пресловутых Жабок в предутреннем тумане. Костровой же, заметив, что Фотограф никак не мог запечатлеть предутренний туман, ибо ни разу в жизни не размыкал очи раньше чем в десятом часу, клянется: на слайде - Мокрое Болото, снятое через костер, который в тот день Костровой раскочегарил на вымоченных в болоте поганках. Завхоза же не столкнуть с убеждения, что на слайде - полиэтиленовая скатерть на шестой день похода.
Спор прекращает хозяйка, внеся горячий пирог с грибами, собранными в походе...
Ведите дневник, творите слайды! Без них поход - не поход, а только его половина. И даже не лучшая!
Туристский поход сам по себе "праздник, который всегда с тобой". Этим справедливым утверждением можно было бы и ограничиться, но стоит ли лишать себя удовольствия еще раз вспомнить туристские торжества, зыбкий свет костра, песни над уснувшей рекой и ощущение счастья, ожидающего тебя где-то рядом, за ближайшей речной излучиной...
Праздники в походе возникают стихийно. И в этом их прелесть. Нет ни длительных приготовлений, ни томительного ожидания, ни неизбежного салата "Оливье". Зато есть хорошее настроение (без него туристское торжество не может возникнуть), импровизированные, а не отрепетированные заранее шутки и тосты. Нет соседей внизу и соседей вверху. Но есть безмолвная стена леса и тихо плещущаяся у берега вода, да в деревне на противоположном берегу собачий хор, которому, несомненно, нравится ваше пение.
Туристские праздники совсем не обязательно связаны с какими-то историческими событиями и датами. Поводы подчас кажутся непосвященным совершенно ничтожными. Например, праздник рыбака может возникнуть в результате отлова первого и (как опасается многоопытный Адмирал) последнего язя длиною в целых пятнадцать сантиметров! Не говоря уже о таком событии, как завершение первой трети маршрута или приобретение незапланированных леденцов в магазине села Верхние Первачи.
Вообще, только в туристском походе убеждаешься, как, в сущности, немного надо, чтобы человек почувствовал себя счастливым и был готов разделить эту радость с другими; как любое событие, даже неприятное, может обернуться поводом для торжества.
Например, на стоянке забыт чехол от байдарки. Несмотря на неизбежность этого события (см. раздел "Стоянка"), оно производит гнетущее впечатление на всех. Виновника (если его удается обнаружить) после краткой двухчасовой артподготовки подвергают пытке шуточками, обращаясь к нему только с добавлением слова "профессор", ибо традиционно предполагается, что только имеющий это звание автоматически приобретает право на рассеянность. Кроме того, несчастный живет в томительном ожидании снятия со следующей стоянки, где все его действия будут бдительно контролироваться и каждый его промах будет злорадно фиксироваться...
И вдруг! Во время незапланированной остановки по поводу обноса неведомо откуда взявшейся плотины (см. раздел "Карты"), утраченный чехол обнаруживается, причем в байдарке самого активного насмешника. Невинно пострадавший нервно смеется и обращается к своему мучителю: "Глубокоуважаемый профессор, не забыли ли вы, садясь в байдарку, снять галоши?" Но его сарказмы тонут в приливе бурной радости: во-первых, раз чехол нашелся, его можно потерять снова, а во-вторых, есть повод для праздника.
Случаются в походе и семейные торжества: именины, годовщины и свадьбы всех достоинств, до золотой включительно. Но даже им туристская обстановка придает необычную простоту, свежесть и веселье. Где вы видели, чтобы именинник в день своих именин не был вынужден сто пятьдесят раз в день сокрушенно сообщить своим поздравителям: "Ну что за радость? Стал на год старше - вот и все..." В походе это не нужно, да и времени на такие сентенции нет. Юбиляр вместе со всеми выполняет свою матросско-грузчицкую службу (если ему повезет, в этот день будет два обноса по триста пятьдесят метров каждый и три волока), но, как ни странно, к вечеру он чувствует себя не постаревшим на год, а помолодевшим на два. Поэтому виновник торжества не манерничает, не вздыхает по поводу груза годов, а просто радуется прекрасному летнему вечеру, костру и подаркам друзей.
Туристские подарки заслуживают особого разговора. Следует сразу сказать, что в походе количество абсолютно ненужных вещей, вручаемых в качестве подарков, сокращается примерно в сто двадцать четыре раза. Правда, нам известен случай, когда имениннику на одной из сибирских рек был вручен двадцатикилограммовый гипсовый бюст Иммануила Канта. Но этот случай следует отнести к разряду экзотических исключений.
Как правило же, все даримое малогабаритно, удобно и остроумно, ибо ничто не занимает так мало места, как остроумие. Вовремя подаренная мелочь - карманный фонарик, нож или подтяжки - может сделать человека счастливым. Хороши также всякие самоделки, особенно из съестных припасов.
Может быть, нетурист и решит, что радоваться яичнице-глазунье станет только человек духовно убогий. Турист же оценит ее по достоинству. Он знает, чего стоило довезти яйца целыми и невредимыми до сковородки, несмотря на их стремление превратиться в яичницу уже в рюкзаке. Да и просто турист не очень склонен верить в антагонизм "материального" и "духовного", "высокого" и "низкого". Он живет в цельном мире, в котором во время похода хорошая яичница стоит никак не меньше, чем перстень с монограммой или приталенный пиджак с длинными полами. Наш рассказ о туристских торжествах и праздниках был бы неполным, если бы мы не упомянули о туристских песнях, без которых мероприятия вообще немыслимы. Конечно, термин "туристские" следует понимать весьма широко, ибо турист тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо. Он может петь романс Глинки "Сомнение" и предпочитать его всем прочим напевам. Кто упрекнет его? Кто осудит? Короче, по нашему глубокому убеждению, туристскими песнями следует считать все, что поется в туристском походе.
Правда, существуют и собственно туристские песни, в которых воспеваются все реалии походов, туристские доспехи и героические подвиги туристов. Нельзя сказать, что они поются чаще или с большим энтузиазмом, чем общечеловеческие. Скорее даже наоборот. Их держат как визитные карточки для вручения нетуристам.
Следует учесть (хотя они совершенно не поддаются учету) самодельные песни, создаваемые по принципу: "что вижу, о том пою". Они никогда не попадут в "золотой фонд" или в телепередачу "Музыкальный киоск", но доставляют много веселых минут самим творцам и этим оправдывают свое собственное существование.
Итак, для организации праздника в походе нужны самые простые вещи: хорошее настроение, юмор и песни: Все они смело могут быть отнесены к разряду подручных средств, и вряд ли найдется хоть одна экспедиция, в которой бы их не было. А если они есть, то и праздники неизбежно будут.
Всего каких-нибудь 70-100 лет назад встреча на туристском маршруте с чумой, холерой или черной оспой была явлением заурядным. Это, как правило, осложняло путешествие. Сорокадневный чумный карантин почти полностью поглощал отпуск, а перенесенная оспа оставляла на лице туриста такие следы, что, когда он возвращался, его отказывались признать даже ближайшие родственники.
Теперь наследие проклятого прошлого ликвидировано и путешественники могут смело плыть по рекам даже без противочумных респираторов, резиновых перчаток и сапог-бахил.
Однако те, кто полагает, что лишь чума способна испортить поход, глубоко заблуждаются. Медицина все еще в состоянии предложить туристу достаточно широкий ассортимент болезней, а настойчивости, с которой она это делает, может позавидовать самый активный агент госстраха. Поэтому к медицинскому обеспечению экспедиции следует относиться с полной серьезностью и приступать к нему загодя, еще до выбора маршрута, ибо и за Полярным кругом, и во влажных субтропиках Закавказья набор болезней, которые смело можно назвать туристскими, примерно одинаков.
Прежде всего это - болезни грязных рук, выражающиеся в непреодолимом желании причаливать к берегу через каждые 12 минут. Профилактика: мытье рук, к которому не мешает привыкнуть еще до похода, и определенный запас очень популярного почти у всех туристов фталазола.
Когда весь фталазол будет израсходован, а потребность в нем не уменьшится, следует прибегнуть к заготовке и использованию подручных средств, рекомендованных народной медициной. Первое место среди них по праву занимает дубовая кора (cortex quercus). Употребление ее должно быть известно каждому туристу, ибо описаны случаи, когда знавшие о ней лишь понаслышке на корню сгрызали трехсотлетние дубы, нанося значительный урон лесонасаждениям и не принося ни малейшей пользы собственному здоровью. Поэтому сообщаем: употреблять кору следует исключительно в виде отвара (сухая и измельченная, она заливается кипятком), пить вместо чая, компота, супа, лимонада, оранжада, сидра, кальвадоса, кока- и пепси-колы.
Хороши и отвары из черники. Но эту ягоду можно употреблять только тогда, когда вы абсолютно уверены, что отличите ее от паслена или (что еще важнее) от белены. В противном случае от черничного отвара лучше воздержаться, ибо отвар белены - слишком сильное средство, чтобы испытывать его в туристском походе.
Следующий раздел туристских болезней представлен ринитом, отитом, ларингитом, бронхитом, трахеитом, фарингитом, евстахиитом, тонзиллитом. Это все - родные братья, и каждый из них охотно откликается на кличку "катар верхних дыхательных путей".
В условиях похода лечить их сложно, ибо подчас лечение опаснее, чем сама болезнь. Самый безобидный вид лечения - спиртовое растирание. Оно, как правило, полезно в начале похода и совершенно неэффективно в конце. Связано это с тем, что спирт из аптечки имеет свойство, не убывая в количестве, со временем катастрофически терять свои градусы. К концу похода он таинственным образом превращается просто в речную воду, начисто лишенную целебных свойств.
Однако реальная опасность здоровью больного возникает тогда, когда на общем собрании экспедиции решают применить банки. Ставить их никто не умеет, поэтому экзекутор назначается жребием. Медицинских банок, естественно, тоже нет. Но ведь есть банки из-под тушенки!
Определенные сложности в походе может создать и радикулит. Владельцам этой болезни, собирающимся отправиться в путешествие, рекомендуется оставить ее дома. Если же она настолько дорога им, что сделать это невозможно, то в походе следует соблюдать следующие правила: а) не купаться; б) не наклоняться; в) не грести; г) не удить; д) не подымать ничего тяжелее спального мешка; е) не спать в палатке; ж) не сидеть у костра; з) не стоять у берега и т. д.
Несоблюдение хотя бы одного пункта может привести к последствиям катастрофическим, ибо при попытке общими усилиями разогнуть согбенного последний издает такие звуки, что колхозные стада с близлежащих пастбищ, сметая все на своем пути, рассеиваются по полям и огородам, дикие звери и птицы покидают леса, а из райцентра, громыхая топорами и ведрами, прибывает пожарная команда.
Если вы не привезли радикулит с собой, не отчаивайтесь: его легко благоприобрести в походе. Для этого достаточно основательно намочить свой спальный мешок, а палатку на стоянке установить таким образом, чтобы вода во время дождя широким потоком лилась прямо под ваш матрац.
Лечат благоприобретенный радикулит методом вытяжения: ноги пострадавшего связывают веревкой, которая затем перебрасывается через достаточно прочную и высоко расположенную ветку дерева. За свободный конец веревки пострадавшего подтягивают повыше и дают ему спокойно повисеть до тех пор, пока он торжественно не подтвердит, что боли совершенно исчезли. Но даже если он упорно отказывается это сделать, не следует оставлять его в таком положении на всю ночь: своими жалобами, криками и стонами он не даст вам заснуть по меньшей мере до полуночи. В туристской аптечке кроме фталазола, спирта, аспирина и кальцекса обязательно должны быть следующие предметы:
1. Бинт (для упаковки грузов в том случае, если
предназначенные для этого веревки будут
потеряны).
2. Липкий пластырь (заклеивание ссадин, дырок в
палатке и прорех в костюме).
3. Спринцовка (для отсасывания воды из байдарки).
4. Губка (для той же цели).
5. Скальпель (для вскрытия консервных банок).
6. Пинцет (для вытаскивания печеной картошки из
костра).
7. Зеленка (для придания зеленой пятнистости
предметам, хранящимся в одном рюкзаке с
аптечкой).
Это малый медицинский набор. Существует еще и большой, в который можно включить: весы медицинские, спирометр, комплект инструментов для трепанации черепа, набор реактивов для определения сахара в крови, микроскоп, аппарат для получения ультрафиолетовых лучей и портативную рентгенустановку. Что из этого набора и в каком качестве вам удастся использовать, станет известно лишь в походе. Не исключено, что некоторые предметы обнаружат свойства неожиданные и фантастические: среди трепанационных инструментов окажется крючок, словно специально созданный для подвешивания котелка; микроскоп пригодится для забивания колышков от палатки, а в наборе реактивов очень кстати будет найдена кухонная соль... Походные пути и нужды неисповедимы.
Туристы редко отдают себе отчет в опасности туристских болезней. Они начинают это понимать, только если один из участников похода - врач. Ему очень быстро удается превратить байдарки в плавучий госпиталь, а палатки - в операционные. Он обнаружит грозные и зловещие симптомы у больных и скрытые болезни у здоровых; заставит смотреть на каждый кусок пищи, как на источник смертельного отравления; вырвет у вас из рук кружку парного молока, о котором вы мечтали две недели, и румяное яблоко, сорванное специально для вас симпатичной дивчиной из села Великие Кочки. Он безжалостно выбросит в реку половину запасов консервов, утверждая, что они бомбажные. Если бы он мог, он бы вскипятил всю реку, по которой вы плывете.
Он отравит вам очарование летней ночи рассказом о клеще - переносчике энцефалита, а ясный день - живописанием солнечного удара. Он будет вас кормить то недоваренной пищей (чтобы сохранились витамины), то переваренной (чтобы усвоилась клетчатка); запретит есть жиры (опасность ожирения), белки (опасность склероза) и углеводы (опасность диабета); заставит чистить зубы и мыть ноги перед едой...
А потом случится самое страшное: идя навстречу пожеланиям вашего врача, на членов экспедиции действительно обрушатся болезни. У половины разболятся зубы, у остальных начнутся колики. Поголовно все будут кашлять, а двое с ног до головы покроются синими пятнами. Кто-то из женщин тайно объестся зелеными яблоками (вечный соблазн запретного плода), кому-то в ухо заползет муравей; у одного члена экспедиции начнется лихорадка, по всем признакам (если верить доктору) совпадающая с известной на Японских островах болезнью цуцу-гамуши, а у другого появятся все признаки горной болезни...
Над экспедицией будет витать призрак досрочного и трагического окончания. Больницы близлежащих городов и сел уже протянут к участникам похода свои пахнущие йодом руки, но в это время приступ аппендицита свалит самого доктора. Больница райцентра Красные Пироги примет его в свои объятия, и, как бы удовольствовавшись этой искупительной жертвой, все болезни разом покинут членов экспедиции, чтобы не появляться больше до ее окончания. И это невзирая на то, что все будут пить некипяченую воду, есть зеленые яблоки и поглощать явно бомбажные консервы. Даже поедание сомнительных грибов и ягод не принесет никому ни малейшего вреда. Вы счастливо окончите поход в твердом и справедливом убеждении, что никаких болезней нет - это все врачи выдумали!
Нам осталось написать буквально несколько заключительных слов. Помните: трудности в байдарочном туризме есть. Но они - явление временное и (главное) преодолимое.
Зато удовольствие - фактор неизменный и постоянный. Недаром в наши дни байдарке (как и любви) все возрасты покорны. Ибо путешествуют по воде и шестилетние, и шестидесятилетние. Причем с одинаковым удовольствием и азартом.
Врачам-геронтологам стоило бы, на наш взгляд, внимательно исследовать вопрос о байдарочном туризме как действенном средстве сохранения вечной молодости. Ведь уже на пятый-шестой день похода вы изумленно замечаете, что ваши мышцы приобрели приятную упругость. А к концу второй недели становитесь настолько стройны, что свободно надеваете плавки, которые были вам малы уже в школьные годы.
К тому же вы ощущаете необычайную свежесть эмоций. Не то чтобы к вам вернулась детская непосредственность, но солнечный закат, килограммовый окунь или порция жареных грибов доставляют вам теперь стократ больше радости, чем в домашней обстановке.
И даже тот несентиментальный турист, к коему в обычной жизни вполне приложимы знаменитые пушкинские строки:
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить,
в один прекрасный вечер с удивлением вдруг обнаруживает, что он (!) сочинил (!!) стихотворение (!!!). Вот, например, такое:
Больше всех представительных рек
И стремительных речек
Я лесную речушку люблю,
Тихую и небольшую.
По утрам выбегает
На берег ее человечек - лесовик в теплой шапочке
Из еловых чешуек.
Подбоченясь,
Он птах и зверье призывает к порядку
(Чтоб никто по-пустому времени не тратил),
И, согласно режиму,
С ними проводит зарядку.
Ну, а ритм, как заправский тапер,
Им отстукает дятел.
Нанизав на травинку
Ярко-рыжие бусы рябины,
Клест обновку несет:
Отправляется к белке с визитом.
Если же солнечный лучик
Проникает в речные глубины,
То увидеть легко,
Как солидные ходят там язи.
В честь осенних дождей
Всем по вкусу вручает подарки
Лесовик,
Хлопотун-опекун на тишайшей из речек...
Когда все же доплыву я туда
На туристской байдарке,
Пусть приветливо встретит меня
Тот лесной человек!
Но, как ни жаль, настает пора возвращаться домой. И одновременно привести к финишу наше несколько сумбурное, но предельно искреннее повествование.
Для любителей классифицирования сообщаем, что возвращение из походов происходит обычно в одном из двух вариантов: а) вы едете на байдарке