ереди движущейся шторы, чтобы еще хоть несколько мгновений можно было бы видеть папу: санитар грубо выталкивал его из комнаты в дверь, а он сопротивлялся оглядываясь, в сторону Юли. Штора закрылась полностью. -- Ваши люди жестоки! -- яростно прикрикнула Юля в сторону Веры, продолжавшей стоять у входа в комнату. -- Я передам им вашу просьбу, чтобы они были повежливее с вашим отцом, -- язвительно сказала та. -- Уж будьте добры, но я все равно найду, к кому обратиться, чтобы у вас тут навели порядок, -- словно огрызнулась Юля, быстрым шагом выходя из комнаты и проходя мимо Веры. Юля не пошла, а побежала по коридору. -- Вас проводить!? -- крикнула ей вдогонку Вера, но Юля ничего не ответила: выскочила на лестничную площадку и бегло стала спускаться по ступенькам вниз. Когда она преодолела уже несколько лест-ничных проемов, то услышала окрик сверху: -- Не заблудитесь, милочка! Юля выскочила во двор клиники. Миша, ожидавший ее, сразу же подошел к ней. -- Что случилось, Юленька? -- озабоченно спросил он, на ходу пристроившись крупным и быстрым шагом рядом с Юлей, которая уже ос-танавливала свой полубег. -- Почему ты бежала? -- задал он вопрос, когда они уже вышли из ворот клиники и оказались в переулке. Здесь Юля позволила себе ненадолго оста-новиться и молча отдышаться. Потом она снова, но уже не быстро пошла по переулку. Молодой человек последовал за ней. -- Почему ты бежала? -- попробовал еще раз задать он вопрос. -- Не знаю, -- ответила Юля и на мгновение, опять, приостановившись, пристально заглянула в Мишины глаза, отчего молодому человеку стало немного неловко, не по себе. -- Что-то не так? -- вкрадчиво поинтересовался он. -- Все в порядке, -- ответила Юля. -- Папа... действительно болен. Планерка смертников Несколько дней спустя после вторжительного посещения клиники Юлей и Мишей, Юсман позвонила Василию Федоровичу (Мише) и предложила в срочном порядке встретиться вечером в помещении кафедры психологии, как выразилась она: "Наиболее безопасное место". В назначенное время эта скоропалительная встреча состоялась. Коротко поприветствовав друг друга, они заперлись в помещении кафедры изнутри и заговорили вполголоса. -- Ты, Василий Федорович..., извини, привычка! Конечно же, Миша, -- поправилась Юсман. -- Не стоит извиняться. Зови меня как удобно тебе, от этого суть не изменится, -- на этот раз определился профессор, грустно почему-то, сам даже не понимая зачем, рассматривающий свои руки. -- Удобнее, все-таки, по-старому, -- сказала Юсман. -- Можно? -- Как знаешь, Виктория. Не стану возражать. -- Хорошо. Так вот, ты, Василий Федорович, положительно счастливчик, иначе не подумаешь и не скажешь о тебе, -- сказала Юсман. -- О чем это ты? -- О том, что ты теперь присутствуешь здесь и разговариваешь со мной, а не где-то, неведомо где. -- Не понимаю тебя. -- Так-таки и не понимаешь? -- немного игриво поинтересовалась Юсман. -- Не надо. В таком тоне..., я прошу... не надо. -- Извини, Василий Федорович. Еще одна старая привычка наших отношений, -- печально согласилась Юсман. -- Иногда, сама того не замечаю, как перехожу на обычный уклад, забывая о своем сегодняшнем положении. -- Ты права. Но что ты хотела сказать, Вик-тория, обо мне, как о счастливчике? -- Если бы ты видел, как рвал и метал Ворбий, когда он узнал, что намеченное сорвалось! Я как раз находилась у него в кабинете, потому что должна была по плану отвечать за транспортировку ваших тел. -- Наших тел? -- пугливо насторожился Василий Федорович. -- Да, ваших, профессор, твоего и Юлиного. -- Ничего не понимаю. -- Сейчас поймешь. Что интересно, что я да-же не успела бы помешать этой затее, как продумал все, гад! Я узнала об этом буквально, когда вы уже находились с Юлей в клинике и ожидали появления Веры. Она как раз позвонила Вор-бию, чтобы сообщить об этом, о начале опера-ции, и тут же, после звонка своей жены, Ворбий изложил мне: для чего меня вызвал, мои обязанности и место в этом деле. -- Ты меня пугаешь, Виктория. Что за срочная операция, дело о котором ты говоришь? -- Хорошо, что ты не пошел вместе с Юлей на встречу с..., ну, сам понимаешь какую встречу. Ворбием было запланировано вас обоих тогда же ликвидировать, покончить разом со всеми троими: у тебя и Юли -- отобрать тела, а Мишу..., просто умертвить, и похоронили бы про-фессора тогда со всеми полагающимися почестями, а на похоронах бы присутствовала Юля, точнее, Вера в Юлином теле и Миша, точнее, Вор-бий в твоем теперешнем теле. Вот такая получается картина, Василий Федорович. Честно говоря, я очень переживала и молила Бога, чтобы вы каким-то образом ускользнули. И вам удалось нарушить их план! Вы сделали это!.. Одну Юлю они не посмели бы тронуть, потому что ты бы оставался на свободе и тебе тогда нечего было бы терять. Они повременили, но кто знает, надолго ли? Если они бы разделались с вами, то автоматически, тут же наступила бы и моя очередь, как свидетеля, так что и меня можно назвать через тебя, Василий Федорович, счастливчиком. -- Спасибо за информацию, Виктория. Но, сама понимаешь, узнать, что ты остался жив уже зная об этом... Ты меня пригласила сегодня только для того, чтобы сообщить об этом? -- Нет, Василий Федорович, наш разговор, можешь считать, только лишь начинается. Пора, профессор. Теперь уже, и в самом деле, пора -- действовать! -- Я тоже так думаю, но как? Что мы сможем предпринять? -- И это говорит крепкий, -- Юсман, оценивающе окинула с ног до головы профессора восторженным взглядом, -- молодой человек, да еще с таким не ординарным, талантливым умом! -- Ты права, это так, но что мне с ними -- подраться!? -- немного обиженно сказал профессор. -- Зачем же так, Василий Федорович. Ин-формация -- это власть, в нашем случае, реальная возможность все сделать как нам это нужно. -- Знать -- этого мало, Виктория. Необходимо применить знание. Но если ты будешь весь вечер говорить вокруг да около, то..., сама понимаешь. -- Понимаю. Поэтому и говорю теперь по существу. -- Да уж..., прошу тебя, Виктория. -- Ты, профессор, и твоя дочь и Миша и Я: теоретически и практически -- смертники. -- Зачем ты говоришь такие гадости, Виктория?! -- возмутился профессор. -- Разве я не права? -- Ну..., наверно, права... Только не надо так -- в лоб. -- Хорошо. Скажу иначе. Все мы люди об-реченные и у нас нет выбора другого, нежели защищаться самим, так? -- Так, -- заметно нервничая, согласился профессор. -- Я сказала, что наступила пора действо-вать, потому что теперь я имею полное основание на такое заявление. Я знаю все, во всяком случае, то, что необходимо нам для спасения, об Интегральной Фирме, ее возможностях и о ее руководителях. Первое, что нам необходимо, это хотя бы на время, вывести из строя их главный генератор. -- Что это такое? -- спросил профессор. -- Не перебивай, Василий Федорович, долго объяснять. Будем делать дело, по ходу и необходимости поймете, а сейчас это не так важно. Так вот, вывести из строя Генератор -- это во-первых, тогда я получаю возможность беспрепятственно освободиться от капсулы смерти в моем теле, с технологией я уже знакома, а затем мы уничтожаем наши документы, хранящиеся в архиве фирмы, а с этими документами уничто-жатся и наши коды доступа к нам -- мы получаем свободу! Конечно же, придется куда-нибудь бежать, поменять имена и фамилии, но это лучше, чем не жить, согласись, Василий Федорович. -- Да, конечно, -- подтвердил свое одобрение профессор, внимательно слушающий Юсман. -- А что будет с... Мишей, -- исподволь поинтересовался он. -- Его они, естественно, уберут. Не поможете же вы ему бежать, не освободите же вы его. Честно говоря, пойми меня правильно, я не хочу тебя обидеть, Василий Федорович, но я на месте бы Миши, если бы вдруг смогла освободиться, то первым бы долгом -- придушила тебя. -- Зачем же так гадко, -- брезгливо сказал профессор. -- Правильно, Василий Федорович, поэтому я и не упомянула в моем плане Мишу. Его судьба уже, так или иначе, предрешена. Ни одной из сторон невыгодно его существование. -- Хватит о нем, Виктория. Я принимаю ваш план. Мы сумеем справиться вдвоем? -- Нет. -- Но позволь! Никого другого для участия в этом деле мы пригласить не можем. -- Но все-таки это понадобится сделать. -- И кого же ты предлагаешь? -- Не беспокойся, не Юлю, -- сказала Юсман и профессор насторожился еще пуще прежнего. -- А кого же тогда? -- поинтересовался он. -- Твоего друга, Василий Федорович, бывшего. -- Ты хочешь ввести в курс дела совершенно постороннего человека? Ты с ума сошла, Виктория! Это исключено, -- резко не согласился про-фессор. -- Не кричи, -- попросила Юсман и на неко-торое время прислушалась к вечерней тишине близлежащего пространства университетских аудиторий. -- Извини, -- шепотом заговорил профессор. -- Но я не согласен на участие в нашем деле пос-торонних лиц. -- Успокойся, Василий Федорович, этот человек, он даже не будет знать ничего. Его задача будет проста: побыть один вечер с Юлей. -- Как это побыть? -- Ты имеешь ввиду под каким предлогом? Это я уже продумала. Все нормально. Сейчас он придет, я буду говорить и ты услышишь. Он, че-ловек, по крайней мере в отношении тебя, как друга, порядочный, и ты это знаешь не хуже ме-ня. Лучшей кандидатуры у меня, извини, Василий Федорович, на сегодняшний день -- нет. -- Короче, кто это? -- спросил профессор. -- Порядков. -- Порядков? -- переспросил профессор. -- Именно он, Петр Алексеевич, профессор психологии, твой лучший товарищ, бывший. Да ты не переживай, Василий Федорович, я все об-ставлю в лучшем виде. -- Он уже в курсе? -- Еще нет, но сейчас он будет, -- Юсман взглянула на часы, -- еще целых полчаса ждать моего звонка и может подняться сюда, к нам на кафедру в любой момент по-моему приглашению. Ты согласен? -- Да, -- согласился Аршиинкин-Мертвяк. -- У меня, действительно, нет выбора. Юсман позвонила Порядкову и теперь с минуты на минуту ожидался его приход. -- Я хотел у тебя спросить, Виктория, пока не появился Петр Алексеевич. -- О чем? -- У тебя такое бывало или бывает? -- Что именно? -- Когда нервничаешь и делаешь резкое движение, а... оно... происходит и не происходит. -- Не понимаю, Василий Федорович. -- Скажем, поднял я руку, точно понимаю, что сделал это движение, а на самом деле рука остается на месте. -- Боже мой, -- покачала головой по сторонам отчаянно выражая соболезнование, Юсман. -- Они тебя даже не закрепили как следует. Что ж ты молчал?! -- возмутилась она. -- Мы же решали дело, -- вздохнул тяжело профессор. -- Но это же тоже дело! Или ты думаешь всю оставшуюся жизнь прожить на цыпочках в этом теле. Тебя необходимо срочно закрепить. Ну, ладно, это мы решим тоже. Хотя, с виду, в своих интонациях, Юсман и вела себя, в какой-то степени, бравадно, но Василий Федорович простительно понимал Викто-рию, потому что находилась она в эйфории, в сильно возбужденном состоянии, не соответствующим реальному положению дел, в эйфории, вызванной страхом, неподдельной угрозой смерти. Таким образом, она, как бы защищалась и поддерживала себя. Вскоре на кафедру пришел Порядков. Выбор - Смерть На следующий день, вечером, Юля находилась дома одна в приподнятом состоянии духа. Еще с утра, перед тем как уйти по делам, Миша предупредил ее о том, что сегодня в гости должен подъехать профессор психологии Петр Алексеевич Порядков, Юля немного помнила его по отцу. "Петр Алексеевич" -- сказал Миша, -- "Я, очень возможно, задержусь, пусть он -- обязательно дождется меня. Это очень важно. Мы с Порядковым будем решать проблему пребывания твоего папы в клинике. Может удастся. Только ни о чем не спрашивай его заранее, он все равно не откроется. Я хочу, чтобы мы это решали вместе." Юля тщательно убралась в квартире, привела в порядок свои волосы и лицо, оделась в соответствии -- для приема гостя: удобное, не стесняющее движения тела, домашнее платье черного цвета, кружевное -- уютно смотрелось на ней. Вскоре, как и предупреждал Миша, подъехал Петр Алексеевич. И они вдвоем, Юля и Петр Алексеевич пили чай с пирожными, сидя в гостиной в креслах и разговаривали. -- Мне кажется, что с вашим отцом все бу-дет в порядке, -- сказал профессор, размешивая ложечкой сахар в очередной чашке чая. -- Вы так думаете? -- уточнила Юля. -- Я просто уверен в этом. Обязательно будет порядок. -- Ну, если сам Порядков говорит, что ожидается порядок, тогда -- нет сомнений, -- попыталась пошутить Юля, хотя ей это было трудно и шутка прозвучала в неловкой, неуклюжей интонации голоса. -- Да, да! -- воскликнул профессор, поддерживая конфузию девушки. -- Мое любимое слово -- порядок! Юля продолжала, не всегда и во всем склад-но, беседовать с Порядковым, ожидая возвращения Миши, а в это же время Юсман и Миша (Василий Федорович) подъехали на автомобиле, принадлежавшем Виктории Леонидовне к зданию Интегральной Фирмы "Обратная Сторона" и припарковались от него далее по переулку метрах в пятидесяти. -- Ну, что ж... Ты готов? -- спросила Юсман. Василий Федорович не ответил, он думал о чем-то, всматриваясь в ночную глубину переулка. -- Что молчишь, профессор? Думаешь, что мне на душе легко? -- Я не об этом сейчас подумал, -- заговорил Василий Федорович. -- А о чем? -- ласково погладив его по волосам, спросила Юсман. -- Юля беременна, -- коротко сказал профессор. -- От... тебя? -- вкрадчиво уточнила Юсман. -- От меня, -- подтвердил он. -- Ты уверен? -- Ты что, с ума сошла, Виктория, от кого же еще! -- заволновался профессор, -- Юленька. Она... ты должна это знать! -- Ты меня неправильно понял, Василий Федорович, я хотела сказать: ты действительно уверен, что Юля и в самом деле беременна? -- Да. Мы вместе, с неделю назад, ходили к врачу, -- успокаиваясь подтвердил профессор. -- Да-а, -- протяжно сказала Юсман. -- Что значит "да"? -- возмутился профессор, -- осуждаешь?! -- Да перестань ты, Василий Федорович, в самом-то деле, взрываться. Я сказала "да" просто так. Каждой женщине внутренне, по природе, хочется иметь ребенка, но не каждая может... его иметь. -- Прости. Я наверно тебя обидел, -- извинился профессор. Уличные фонари задумчиво освещали ярким желтым светом переулок. -- Ничего... -- сказала Юсман и помолчавши немного, неожиданно, для мечтательно расслабившегося в это время профессора, активизировалась, -- надо делать дело! -- подвижно и решительно заявила она. -- Идем, Василий Федорович. -- Скажи, Виктория, ты довольна своим по-ложением? -- не обращая внимания на активизацию Юсман, холодно проговорил Аршиинкин-Мертвяк. Оставаясь теперь сидеть неподвижным и даже еще спокойнее в голосе, он будто придержал своим вопросом подвижность Виктории. -- Ты... имеешь ввиду... -- призадумалась она, -- мое женское положение? -- Да. -- Я всегда к этому стремилась. Мое приобретение -- это всегда была и есть я сама. -- Счастливая ты. -- А разве ты не имеешь, то, что хотел? -- Кажется, уже не имею. -- Не понимаю тебя. Сожалеешь? -- Сейчас... Да. Но не о том, что получил возможность, а о том, что не могу возвратить ее. -- Удивительно. Стремился и стал. Зачем же терять? -- Да. Я стремился. Да. Приобрел. Ну, почему же такая клейкость человеческой судьбы!? Нет, я не хочу и не принимаю такое! -- Мне тебя жаль. Ты как ребенок: поигрался, познал и хочешь отдать. Но это настоящие игры, Василий Федорович, с болью и кровью, среди людей не принято иначе. -- Знаю. И это меня мучает. Как много и бы-стро мы могли бы узнать и познать и покаяться и идти дальше, если бы... -- Можно было бы играться и отдавать? -- уточнила Юсман. -- Да. Играться! Именно так! С детским во-сторгом отдаваться соблазну желания и отходить от него, отпускать для другого. Я чувствую, я понимаю, что не может больше так продолжаться на Земле: человека поглощает желание или множество таковых, и он -- не успевает, не может освоить из них, хотя бы те, которые видит и хочет иметь... Почему, почему, ему, человеку, постоянно приходится исподволь коситься на желаемое, страдать о близости с ним, но иметь его, в лучшем случае, частично, не полностью, по крошкам, а в худшем... не иметь никогда, а еще хуже того -- получить желаемое и не мочь возвратить его по-другому, нежели как ценою собственной жизни. Я не хочу так. Я протестую против такого. Так слишком долго идти и невозможно собрать воедино весь опыт. Ну, почему же лишь смерть избавляет ото всего!? Да. Я поигрался, но я осознал это. -- И ты хочешь играться в другое, -- будто продолжила, подсказала мысль профессору Юсман. -- Не понимаю, что в этом плохого? -- озадачился Василий Федорович. -- Я могу лишь только напомнить сказанное: с кровью и болью они, эти игры, понимаешь? -- Значит..., все-таки смерть все решает? -- Смерть лишь возможность, решаем только мы, Василий Федорович. Мы выбираем смерть, а не она нас. -- Плохой мир, несправедливый и медленный, он должен меняться, я в это верю. -- Может и прав ты, Василий Федорович, но я, видимо, не совсем, не до конца..., не так понимаю тебя, как ты бы хотел этого. Прости, -- сказала Юсман. Некоторое время они сидели молча в машине. -- Все, -- решительно сказала Юсман, встряхнув головой, будто прогоняя одолевающий сон, -- Пора. Надо идти, Василий Федорович. Надо! -- Постой, -- остановил ее профессор, тоже оживляясь. -- А как ты думаешь справиться с Ворбием? -- Вот, -- сказала Юсман и достала из внутреннего кармана куртки небольшой пистолет, -- на этот случай имеется. -- Газовый? -- уточнил профессор. -- Настоящий, Василий Федорович, самый что ни на есть. -- Огнестрельный? -- Конечно. -- Дай его мне, Виктория, -- попросил про-фессор. -- Зачем? -- удивилась Юсман. -- Я мужчина и в моих руках оружие будет прочнее работать. И потом, тебе все равно же необходимо выполнять какие-то манипуляции, известные тебе: генератор, капсула, архив. Давай мне пистолет. Я буду в качестве останавливающей силы, а ты в качестве производящей действия. -- Слушай, почему я тебе его должна отдать? -- Ну, перестань же, Виктория! Ты что, думаешь: и на мушке держать и дело делать? -- Ну, хорошо. Убедил, -- согласилась Юсман и отдала пистолет профессору. -- Ты хоть стрелять умеешь? -- поинтересовалась она. -- Обижаешь, Виктория. У меня разряд. -- Ладно, верю... Пошли. Юсман и Василий Федорович вышли из ав-томобиля и направились к зданию Интегральной Фирмы. Они остановились у входной двери в здание фирмы и Виктория привычно нажала сигнальную кнопку, вмонтированную возле двери в стену. -- Привела? -- раздался металлический голос, возникший за знакомой профессору селекторной решеткой. -- Да, он со мной, -- ответила Юсман и профессор насторожился, подумав про себя: "Что значит "привела?". Щелкнул металлический запор в двери. -- Проходите, -- снова прозвучал голос. Юсман предложила профессору пройти первым. -- Проходите, Василий Федорович, -- сказала она холодно и равнодушно. Вскоре, оба они оказались в кабинете Вор-бия. В это время, Юля, разговаривая с профессором Порядковым, почувствовала, как ее сердце неожиданно сжалось и от этого родилось у нее в душе какое-то необъяснимое беспокойство, предчувствие. -- Что-то... -- сказала она заметно волнитель-но, -- долго так нет Миши. -- Насколько я знаю этого молодого человека, он обязателен и если сказал что-то, пообещал..., то -- несколько секунд поразмышлял Петр Алексеевич, -- ему... можно верить, -- договорил он. -- А что вы будете решать с Мишей, когда он вернется? -- не удержавшись, поинтересовалась Юля. -- Я же уже говорил вам, Юлия... У Миши имеются какие-то соображения на этот счет, а меня он пригласил как интеллект, мозг, так сказать, и, естественно, как близкого друга Василия Федоровича, вашего отца. Больше я ничего добавить по этому поводу не могу. -- Не можете или не хотите? -- отчаянно не унималась Юля. -- Ну, Юлия, извините, но вы как ребенок. -- И вы меня извините, Петр Алексеевич, -- словно опомнилась Юлия. -- Я очень устала. -- Усталость -- характерная черта любого поколения. Все устают, начиная от малого и кончая старым человеком. А вы не обращали внимания, Юлия, на то, что дети устают все же меньше чем взрослые? -- Замечала, -- как-то особенно нежно и за-думчиво, заметил профессор, сказала девушка. -- А не задавались вопросом, почему это так? -- снова спросил Порядков. -- Я не думала, -- ответила Юля. -- А вы подумайте, -- предложил профессор. -- Возможно, оттого они устают меньше, что... Честное слово, не знаю, Петр Алексеевич. Отчего? -- Все очень просто, -- определился Порядков. -- Есть только три возможности жить в мире. Первая: видеть натуру, все как впервые, без какого-либо опыта на то, но это -- бессозна-тельное бытие. Вторая возможность, здесь посложнее: видеть натуру, все что есть, но не как впервые, потому что уже есть опыт и он подсказывает -- как надо видеть, а значит, всякий раз, когда имеется возможность видеть очередную натуру, она уже не воспринимается как есть, как впервые, потому что воспринимается в свете уже существующего опыта, и таким образом, человек перестает видеть, можно сказать даже, если хотите, как бы перестает видеть новое, а видит лишь, собствен-но, блуждает в первичном опыте и только. И в редкие моменты жизни, количество и ка-чество которых разнится у всех, ему, человеку, удается воспринять что-то новое, когда, вдруг какую-то из натур он воспримет без опыта, но, к сожалению, и тогда, после того, как ему удается такое -- опыт набрасывается -- осознавать вновь прибывшую натуру и опять же, искажает ее; другими словами, вторая возможность предполагает в общем -- ложное видение натуры. И наконец, третья возможность жить в этом мире: это когда натура воспринимается постоянно вне опыта, но при этом присутствует и сознание. -- Интересно, как это можно? -- спросила, внимательно слушающая Юля. -- Это так просто! Давайте примем логическую модель, чтобы обозначить возможность правильно понимать. Я предлагаю такую модель: натура, она, как не крути и есть потому натура, что она всегда находится во вне опыта че-ловека, тогда, отсюда вытекает, что опыт находится относительно натуры всегда -- внутри че-ловека. Ну, а если это так, тогда можно коротко охарактеризовать первую возможность жить в этом мире, охарактеризовать, как бессознатель-ное видение натуры при полном отсутствии опыта, а вторую возможность, как видение человеком, его восприятие натуры, через опыт, точнее, как опыт видящий, получается -- ложную натуру, или человек, видящий сам себя, отсюда третья возможность жития в этом мире прозвучит следующим образом: восприятие, видение натуры как опыта во вне, при полном отсутствии опыта внутри, через осознанный и полный перенос внутреннего опыта во вне, последний и ста-новится натурой. Вот так-то, Юлия! -- Но, все-таки, почему же дети устают меньше? -- озадачилась Юля, как бы задавая вопрос одновременно и себе и профессору. -- Согласитесь, что это логично: если течет река сама по себе, то нельзя сказать в прямом смысле, разве что в переносном, о том, что река устала. -- Нельзя, -- согласилась Юля. -- Но если человек начнет работать с этой рекой, скажем: подгонять ее течение или наоборот -- притормаживать, то человек устанет. И чем больше он будет что-либо делать за реку, тем больше он будет уставать. Догадываетесь? -- лукаво прищурившись, спросил профессор. -- Теперь... Кажется, да. Если я правильно поняла вас, то, в начале, дети, не имея опыта или мало позволяя ему проявлять себя, восприни-мают течение реки и мало вмешиваются в него, мало что делают за реку, а значит и меньше устают, чем тогда, когда, они же, подрастая и становясь взрослыми, начинают жить опытом -- делать все больше за реку, вместо нее, и чем не больше они это делают, тем больше и быстрей устают. -- Абсолютно верно, Юлия. Только, предлагаю, слово "река" замените на фразу -- "энергия в движении" и, все сразу станет на свои, окончательно и достаточно понятные места. -- Можно сказать еще короче, Петр Алек-сеевич. -- Скажите, буду очень рад! -- Не двигайтесь вместо энергии! -- немного повеселев, объявила Юля. -- Ну, вот, -- обиженно сказал Порядков. -- Куда там угнаться мне за вами, старому, длинно и не выразительно говорящему: "Не двигайтесь вместо энергии"! Великолепно и коротко, -- похвалил профессор. Но мы с вами, Юлия, столько наговорили, чтобы всего лишь убедить себя в том, что действительно -- лучше жить человеку как птички и не заботиться о дне завтрашнем. -- Ох, Петр Алексеевич... -- вздохнула тяжело Юлия. -- Что? Никак устали? -- нарочито съехидничал профессор. -- Да. И теперь понимаю, что сама виновата в этом, -- призналась Юля. -- А давайте-ка, во что-нибудь поиграем. А? Как вы смотрите на это? -- приободрившись, предложил Порядков. -- Давайте, Петр Алексеевич, а во что? -- Ну, я не знаю... Ну..., хотя бы в лото, что ль? Юля сходила в папин кабинет и принесла оттуда лото и они стали играть в него, развернув-ши поудобнее кресла к журнальному столику... А в Интегральной Фирме, в кабинете Вор-бия начался разговор. Хозяин кабинета восседал за своим рабочим столом, теперь в новом роскошном кресле, как бы приподнимающим сидящего над всеми, а Юсман и Миша располагались друг против друга тоже в креслах, но менее значительных, чем у Георгио Фатовича. -- Пришли, -- многозначительно, с высоты своего положения, в самодовольную растяжку произнес Ворбий. -- Я ничего не понимаю, Виктория?! -- воз-мущенно сказал профессор, обратившись к Юсман и пристально посмотрел в глаза Ворбия: Георгио Фатович оскалился в надменноторжествующей улыбке. -- А тебе и не надо что-либо понимать, -- заговорил вместо Юсман хозяин кабинета, -- отпонимался, -- злобно добавил он. -- Что это за тон. Что вы себе позволяете, Георгио Фатович!? -- вскричал профессор. -- Виктория!? Что же это такое?! -- требователь- но посмотрел он на Юсман, которая неподвижно сидела, опустивши глаза. -- Короче. Если вы сейчас же не объяснитесь, то я ухожу, -- заявил профессор, бросивши два пронзительных взгляда: один в сторону Ворбия, а другой в сторону Юсман. -- Уйдет! Ха-а-х, как же! Он уйдет! -- над-смехался Ворбий. -- Я тебя еще не отпускал никуда. Конечно уйдешь, куда же ты денешься! Чуть попозже. Я провожу. -- Прекратите! -- возмутился Василий Федорович. -- Молчать! -- приказательно крикнул Вор-бий профессору. -- Сидеть и молчать, Миша -- язвительно подчеркнул он слово "Миша". -- Бу-ду говорить только я. -- Я прошу вас, Георгио Фатович, -- заговорила Юсман. -- А ты еще можешь подать голос -- насмеш-ливо обратился к ней Ворбий. -- Ты, кое-что, наверно, забыл, раб! -- Юсман замолчала и смотрела на Ворбия умоляющими глазами. -- Ты забыл-ла, Викторррия Леонидо-о-в-на, -- издевательски говорил хозяин кабинета, -- кнопка. Мне только стоит.. ее нажать, и я тебя... выключил. Как заводную куколку. А!? -- вскричал он. -- Мне нажать ее прямо сейчас?! Что же молчишь?.. Ты боишься. Я это знаю, раб. Ну, так я не стану более задерживать тебя здесь, -- спокойно сказал Ворбий и подтянул к себе клавиатуру компьютера и пальцы его рук, как два зловещих паука пробежались по ней. В это время, Юсман подала, посмотревшему в ее сторону, Василию Федоровичу знак, чтобы тот достал пистолет. Профессор, едва заметно, кивнул головой, что он понял, и на сердце у него отлегло, стало ясно, что Юсман не знала доступа к архиву и необходимо было вынудить Ворбия, чтобы он сам этот доступ организовал. Ворбий, проманипулировал еще с несколь-кими клавишами, время от времени посматривая на монитор, остановился: его лицо выражало торжество и без труда давало понять, что программа архива Интегральной Фирмы приведена в рабочее состояние. И тут, когда хозяин кабинета грациозно, в дирижерском жесте оторвал свои руки от кла-виатуры компьютера и хотел было что-то сказать, но успел лишь открыть для этого рот, нео-жиданно, даже для Юсман, не отрывающей теперь взгляда от Ворбия, -- раздался оглушительный выстрел из пистолета. Пахнуло пороховым дымком. -- Суу-ки! -- прорычал Ворбий, выскочив-ший из кресла, будто от сумасшедшей затрещины и прижавши правую руку к себе, согнулся вместе с ней в животе. -- Сговорились, рррабы! -- проорал он выглядывая из-под стола и корча физиономию от полоснувшей боли. Юсман тоже подскочила из своего кресла и пока еще оставалась стоять, в замешательстве бросая взгляды то в сторону профессора, то в сторону ужаленного пулей Ворбия. Георгио Фатович выказал в своих движениях попытку приблизиться к клавиатуре компьютера. -- Назад! -- жестко окрикнул его Василий Федорович. -- Ненасытный мерзавец, -- озлобленно проговорил он не отводя глаз от раненого Ворбия. -- Ты ему попал в живот? -- спросила Юсман у Василия Федоровича, не сходя со своего места, продолжая стоять у кресла. -- Нет. Я пробил ему руку, -- ответил профессор, продолжая держать на мушке скулящего хозяина кабинета. -- Пора действовать, Виктория, -- сказал Василий Федорович и прикрикнул на Юсман, -- что ты стоишь?! -- но ее требовалось вывести из оцепенения. -- Виктория, я прошу тебя..., иди к компьютеру, делай, что положено, ты знаешь. Иди же! -- прикрикнул профессор еще раз. -- Слушай меня, мерзавец, внимательно: -- сказал профессор Ворбию, -- если ты попытаешься, хотя бы даже взглянуть в сторону монитора -- я тут же всажу тебе пулю в лоб, мне терять нечего, у меня нет другого выбора. Ты меня понял!!? -- проорал Василий Федорович. Ворбий продолжал стонать, согнувшись в животе -- он отвернулся от компьютера и ничего не ответил. Наконец, Юсман вышла из заторможенного состояния. Она обошла рабочий стол хозяина кабинета с другой стороны, чтобы не проходить мимо время от времени подскуливающего Вор-бия. Виктория приблизилась к клавиатуре ком-пьютера, волнительно ощупала ее, не нажимая клавиш, как бы удостовериваясь, что она правильно понимает расположение ее клавиш, взглянула на монитор. -- Слава Богу! -- воскликнула обрадовано она, -- этот мерзавец вызвал-таки необходимую программу. -- К Юсман возвращалась прежняя решительность. -- А ты молодец, Василий Федорович -- выстрелил в самый раз! -- благодарно сказала она, посматривая то на клавиатуру, то на монитор, соображая, какие произвести мани-пуляции. -- Действуй, Виктория. Не теряй времени, -- подбодрил ее профессор. -- Представляешь, Василий Федорович, этот скот думал, что я и в самом деле привела тебя сюда, чтобы спасти свою задницу! -- Сука, -- простонал Ворбий. -- Заткнись! -- прикрикнул на него профессор, угрожая пистолетом, от чего Георгио Фатович съежился, согнулся в животе еще более. Юсман пощелкивала клавишами, периодически сверяя передвижения своих пальцев по клавиатуре с информацией, высвечивающейся на мониторе. Так прошло минуты две-три. -- Нашла! -- счастливо вскричала Юсман. -- Я нашла наш Архив, профессор! -- но профессор молчал, отслеживая поведение Ворбия. -- Сейчас... Мы посмотрим... Надо...уточнить -- рассуждала Юсман, -- возвращаюсь в исходное положение... Расшифровать... -- через непродолжительные паузы коротко комментировала она свои действия, потом, на несколько мгновений замерла, всматриваясь в показания на экране монитора, снова оживилась и щелкнула еще не-сколькими клавишами. -- Вот... Боже мой, -- проговорила она. -- Сейчас... нажимаю "ввод", -- и Виктория, взволнованно опуская дрожащую руку на клавиатуру, словно прицеливаясь к необходимой клавише, медленно... нажала эту клавишу и тут же схватилась за то место, где у нее находилась припухлость под кожей (ампула смерти) -- чуть пониже изгиба локтя на левой руке. Юсман сосредоточилась на несколько секунд так, что у нее выступила испарина на висках. -- Все, -- тихо проговорила она. -- Ампула -- растворилась. Ты слышишь! Василий Федорович! -- вскричала Юсман. -- Ампула растворилась! Ее больше нет! Генератор -- сработал, -- негромко и завороженно произнесла она, словно убеждая себя в произошедшем. -- Да! Черт побери, слышу! Молодец, Виктория! -- отозвался радостно профессор. -- Продолжай! -- поторопил он. Освободилась... -- прошипел сквозь зубы Ворбий, -- сучка перевернутая. И тут, хозяин кабинета выпрямился во весь рост, но продолжая прижимать к животу правую руку, у него оказалась простреленной кисть -- из раны сочилась кровь, которой теперь была перепачкана его белая рубашка. -- Стоять на месте, мерзавец! -- активизировался профессор и еще пристальнее стал удерживать жертву на мушке. И вдруг, Ворбий сделал, невероятно быстро, -- прыжок в сторону боковой двери из кабинета и присел там на корточках так, что его практически не было сейчас видно из-за стола. -- Пристрели его гада! -- отчаянно вскричала шокированная неожиданным поведением Ворбия, Юсман. Но профессор почему-то оставался стоять на месте, все так же прицеливаясь в то место, где только что находился хозяин кабинета, будто Ворбий продолжал оставаться там же. Ворбий торопился набрать код замка, чтобы открыть дверь. -- Стреляй же, Василий Федорович! -- крикнула Юсман и не выдержавши замешательства профессора, сама -- истерично кинулась в сторону Ворбия с воплями, -- сука проклятый! Ссстой! Не уйдешь! Дверь поддалась Ворбию и он кубарем вывалился из кабинета и тут же захлопнул дверь за собой так, что Юсман с налета сильно ударилась плечом в нее. Она свалилась у двери и застонала. Раздался выстрел из пистолета. Это профессор, запоздало выстрелил в дверь, в которую, только что удалось улизнуть Ворбию. Пуля отрикошетила от бронированной двери и едва не погубила все дело -- касательно разбила защитный экран монитора. Вся эта свалка молниеносных событий произошла в считанные секунды. -- Он ушел? -- опечаленно, виноватым го-лосом, не громко спросил профессор у Виктории, медленно поднимающейся с пола и усиленно растирающей ударенное плечо. Юсман молчала, приходя в себя, в состояние равновесия. -- Он ушел? -- еще раз задал вопрос профессор. -- Нет. Из этой комнаты, -- Виктория ука-зала рукой в сторону закрытой двери, за которой таился враг, -- к нашему счастью, нет выхода. Но у нас есть всего минут двадцать-тридцать, не больше. -- Почему? -- опустошенно и как-то равнодушно спросил профессор. -- Потому что, наверняка, эта скотина, Ворбий, сейчас уже звонит своим людям и они скоро прибудут сюда. Нам надо торопиться, Василий Федорович. Теперь же, я уничтожу архив! -- решительно сказала Юсман и подошла к клавиатуре компьютера. Профессор присел в кресло, его рука с зажатым в ней пистолетом медленно опустилась к полу. Он смотрел куда-то в никуда и так оставался, совершенно не подвижным, пока Виктория настукивала клавишами клавиатуры, уничтожая архив. -- Все, -- вскоре, коротко подытожила Юсман, -- архив уничтожен. Компьютер я перекодировала и теперь он сможет выполнять только то, что было вложено у него до сегодняшнего дня, а если кто-то попытается получить к нему доступ, минуя мой новый, не известный теперь никому, кроме меня, код, или же, попробует подобрать, угадать код -- компьютер включит главный генератор фирмы на самоуничтожение. -- Молодец, Виктория, -- проговорил отрешено профессор, оставаясь неподвижным в кресле. -- Ты что? Василий Федорович! -- забеспокоилась Юсман о настроении профессора, и она бегло подошла к нему, -- пора уходить, -- сказала она, -- профессор молчал. Тогда Юсман взяла из его опущенной руки пистолет и выстрелила в дверь, за которой спрятался Ворбий, потому что услышала там, за ней, какую-то возню. От выстрела шум за дверью затих, прекратился. Профессор подскочил из кресла, как бы сразу ожил. -- Что случилось! -- настороженно оглядываясь по сторонам, спросил он у Юсман. -- Этот гад, там, за дверью что-то возится. Не нравится мне это. Не исключено, что у него там было оружие. Я на всякий случай предупредила Ворбия, что мы здесь -- начеку. Нам необходимо срочно позаботиться о своем тыле, Василий Федорович, -- сказала Юсман. Профессор и Виктория сорвали штору: один ее конец они привязали к ручке двери, туго натянули штору, и также крепко, привязали ее другой конец к угольнику небольшого откидного столика, прикрепленного к стене. Теперь, если бы даже Ворбий попытался открыть свою дверь, то ему вряд ли бы удалось это -- штора из плотного материала надежно бы не дала это сделать. -- Уходим, -- сказала Юсман. -- Да, -- согласился профессор. -- И это нам нужно сделать как можно быстрее. Потихонечку, они открыли дверь из кабинета и прислушались -- было тихо. Как только, Ворбий оказался в относительной безопасности, он сразу же, как и предположила Юсман, стал судорожно названивать по радиотелефону. Вначале, он позвонил кому следует, а потом набрал свой домашний телефон. -- Алло! Алло! -- кричал он оскаливаясь, раздражительно в трубку, не обращая внимания на то, что еще никто не подошел к телефону на том конце линии: его лицо выделывало презрительные гримасы от обжигающей руку боли. -- Алло! Алло! -- продолжал требовать срочного ответа он. -- Да, да, я слушаю! -- наконец, послышался голос его жены. -- Ты что, провалилась! -- заорал на нее Георгио Фатович. -- Что случилось, Фантик? -- разволновавшись настроением своего мужа, спросила Карвелла. -- Карчик! -- перешел на более сглаженный тон Ворбий. -- Я звоню из фирмы. Они ушли. Генератор заблокирован. Сейчас подъедут мои люди. В меня стреляли. Я ранен, -- бегло проговорил он короткими фразами и издал непродолжительный стон. -- Я сейчас же подъеду, Фантик! -- тут же отреагировала Карвелла. -- Не надо подъезжать, -- запнулся от боли и тяжело вздохнул Ворбий, -- сюда. Не подъезжай! -- Как же, Фантичек? -- насторожилась же-на. Несколько секунд они оба молчали, Карвелла начала всхлипывать в трубку. -- Перестань, Кара! Слушай меня, -- приказал ей Ворбий. -- Да, -- испуганно попискивая, слезно отозвалась жена. -- Сейчас же, слышишь меня?! -- Да. -- Сейчас же, ты -- позвони дочери этого мальчика -- старого педераста. -- Позвонить Юле? -- уточнила жена. -- Да, ей! -- И что я должна сказать? -- Пригласи ее срочно, только в спокойном тоне! -- пригрозил жене Ворбий и снова на секунду зашелся от боли. -- Куда ее пригласить, Фантичек? -- сострадательно спросила жена. -- Пригласи ее в клинику. -- Но ведь ночь скоро. Она может что-нибудь заподозрить, -- попыталась как бы подсказать Карвелла. -- Ерунда! Скажешь, что ее отца завтра вы-писывают, что ей необходимо понаходиться возле него для подтверждения, скажем, диагноза, черт побери! Для подтверждения состояния больного, что он действительно готов к выписке и не имеет клинических рецидивов. Найдешься, что сказать! Все! Немедленно звони и езжай в клинику. Я тоже там скоро буду! -- Я все поняла, Фантик! Сейчас же звоню и выезжаю! -- жалобно сказала Карвелла, всхли-пывая. -- Возьми себя в руки. Карчик! Слышишь меня? -- Да. Я слышу. -- Немедленно успокойся и звони. Все. -- Я люблю тебя, Фантичек! -- горячо воскликнула Карвелла. -- Я тоже тебя люблю, -- холодно сказал Ворбий и злобно отключил телефон. Тем временем, профессор и Юсман благо-получно вышли из здания фирмы и спешно, в полубеге устремились к автомобилю. -- Почему ты не остановил его выстрелом? Ворбий не стал бы рисковать, открывать дверь, если б ты выстрелил? -- спросила Юсман у профессора, когда они уже сели в машину. -- Я понимаю, -- грустно сказал профессор. -- Но я ничего не мог сделать. -- Испугался? -- Нет. -- Почему же? -- Когда этот мерзавец прыгнул к двери..., я... проследил за ним дулом пистолета и нажал курок вовремя. Но ничего не произошло, и пока я понял, что моя реальная рука осталась на месте, было уже поздно -- я чувственно ух-ватился в нее, перевел в нужное положение и автоматически, машинально выстрелил в уже закрытую дверь... Но он, уже успел это сделать, Ворбий..., ушел. -- Нам надо вернуться! -- тут же оживленно и решительно сказала Юсман. -- Ты что, Виктория! -- не менее оживленно остановил ее профессор. -- Другого такого случая уже не представится. -- попыталась убедить она профессора. -- Тебя необходимо закрепить в теле! У меня совершенно вылетело это из головы. Пошли! -- Поздно, Виктория. Смотри, -- спокойно сказал профессор, указавши кивком головы на скульнувшую тормозами машину, только что, круто, на большой скорости, вывернувшую из ближайшей улицы в переулок. -- Его люди уже здесь, -- машина подъезжала к зданию фирмы, когда профессор и Юсман пронеслись мимо нее в своем автомобиле. * * * -- А Юлии... нет, -- суетливо оправдываясь, заявил Петр Алексеевич, впуская в квартиру запыхавшихся Мишу и Юсман. -- Как это нет!? -- тут же, не раздеваясь, стоя в прихожей, громко спросил молодой человек, не скрывая своей взволнованности. -- А где же она? -- осторожно, чтобы не вызвать излишних размышлений у Порядкова, задала вопрос Юсман. -- Да я сам не знаю, ребята, -- удивляясь пожал плечами профессор психологии. -- Мы, -- стал объяснять он, -- некоторое время, довольно интересно, беседовали за чаем, играли в лото, потом..., этот телефонный звонок. -- Кто звонил? -- раздражаясь, спросил Миша. -- Да, я не знаю. До звонка Юлия как раз находилась на кухне, нарезала пирожные и потому, говорила оттуда. Вернулась с целой тарелкой пирожных, тут же извинилась и сказала, что ей необходимо срочно оставить меня минут на десять, а чтобы я не скучал -- включила мне музыку. Ну, я понял, что это обычные женские дела. Потом я несколько раз пытался дозваться ее, но она не отвечала. Наконец, мое терпение закончилось, я просидел минут сорок не меньше, я вышел из гостиной и убедился, что Юлии дома нет. Я подумал, что она выбежала к какой-нибудь подруге и заболтались, с женщинами это бывает. Но теперь пришли вы. Может быть, вы знаете, куда могла пойти Юлия, все-таки уже, -- Порядков взглянул на свои ручные часы, -- почти одиннадцать часов вечера, без малого, -- сказал он. -- Понятно, -- подытожил рассказ профессор Миша. -- Что-нибудь не так, случилось что? -- в свою очередь насторожился и Порядков. -- Нет. -- Успокоила его Юсман. -- Все в порядке. Это я звонила Юле, -- нашлась она. -- Я ей предложила срочно подъехать к швее, чтобы примерить и если готово -- забрать свое новое платье, эта швея -- моя подруга, она завтра уезжает отдыхать, на юг. Вот я и подумала, что так будет лучше, чем дожидаться ее возвращения, и целый месяц не носить платья, пусть Юля сегодня заберет свое платье. -- Да уж, женщины народ капризный на этот счет и очень чувствительный, -- согласился Порядков, -- Я представляю, как бы Юлия за месяц измучилась! Так она у модистки? -- поинтересовался, улыбаясь Петр Алексеевич. -- Да. Ну, а где же еще ей быть. Просто я ду-мала, что она уже вернулась, но мы с Мишей приехали раньше. Ты уж извини меня, Миша, -- обратилась Юсман к молодому человеку, недоу-мевающе посматривающему то на профессора, то на Викторию, -- Юля хотела тебе сделать сюрприз -- поехать завтра на дачу в новом платье. Но раз уж так получилось, она задержалась, я вынуждена была признаться, думаю, что Юля меня поймет и простит. -- Мы так и будем с вами стоять в прихожей? -- ехидно спросил Порядков. -- Может вы, мо-лодой человек, пригласите нас в гостиную? -- Да, -- спохватился Миша, будто очнувшись, -- Конечно же, пройдемте в гостиную. Петр Алексеевич направился в гостиную, а Молодой человек и Юсман медленно, с неохотою стали раздеваться, снимать верхнюю одежду и уличную обувь. -- Какие вкусные пирожные ожидают вас! -- восклицательно послышался голос Порядкова уже из гостиной. -- Куда она могла деться? Зачем же ты на-врала, Виктория? -- обеспокоенно, шепотом спросил Миша. -- Сама думаю, -- ответила Юсман. -- Куда? -- Постой! -- неожиданно остановил Викторию, было уже собравшуюся идти в сторону гостиной. -- На кухне телефон... Если он был включен на запись. Надо проверить. -- Вы скоро!? -- выкрикнул самодовольно из гостиной профессор. -- Я уже устал от одиночества! -- Надо вымыть руки и я должна позвонить модистке! -- в свою очередь, громко сказала в сторону гостиной Юсман. Василий Федорович и Виктория быстро прошли на кухню. Виктория приоткрыла кран -- зашумела вода. Миша, торопливо, немного назад перемотал ленту на кассете автоответчика и включил воспроизведение. Несколько секунд, встроенный крохотный динамик в телефоне тихо шипел, демонстрируя отсутствие какой-либо записи и, Василий Федорович и Юсман стали уже подумывать о том, что автоответчик не был включен на запись во время Юлиного разговора с кем-то. -- Не может быть, -- подбадривал себя и Викторию профессор. -- Он был включен. Сейчас... должно... -- Может, все-таки, он был выключен? -- грустно прислушиваясь, проговорила Виктория. -- Я же сказал нет. Тихо, -- коротко сказал Василий Федорович и поднес указательный палец к своим губам. Он умоляюще посмотрел на Юсман. И в самом деле, еще через несколько секунд зазвучала запись нужного телефонного разговора. -- Аллоу! -- романтично и привлекательно прозвучал чей-то голос. -- Это я. -- Я слушаю. -- ответила Юля. -- Юленька! Это Вера звонит. -- Она. Сволочь! -- прошипел озлобленно Василий Федорович и переглянулся с Юсман. -- Что вы хотели? -- задумчиво прозвучал голос Юли. Она, словно что-то соображала про себя. -- Понимаете. Я позвонила обрадовать вас! Вашего папу завтра выписываем домой. -- Как!? -- взволновалась Юля. -- Завтра?! -- Да, да. Завтра. Вы его сможете забрать домой. -- Спасибо, что позвонили, Вера! -- не скрывая своей радости поблагодарила Юля. В котором часу мне можно будет подъехать? -- спросила она. -- Дело в том, что, ну, это обычный процесс в подобных случаях, вашему отцу надо пройти последний тест перед выпиской. Вам необходимо подъехать прямо сейчас, я вас буду ожидать в клинике. Ворота будут открыты. -- Какой тест, его могут еще не выписать? -- погрустневши поинтересовалась Юля. -- Нет, в принципе -- это чистая формальность! Ваш отец в отличном состоянии. Вы просто подежурите у него в палате одну ночь. Мы обычно так делаем, чтобы проверить выписы-ваемого как он будет себя вести в домашней об-становке. Вряд ли вашему папе могут угрожать какие-либо осложнения, но инструкция есть инструкция, Юленька. Я, очень хотела бы вас не волновать, и поэтому прошу отнестись к вашему сегодняшнему приезду в клинику как к моей дружеской просьбе. Хорошо? -- Спасибо, Вера. Я сейчас же выезжаю, -- согласилась Юля. -- Один вопрос! -- остановила она Веру, было пытавшуюся уже закончить разговор. -- Да. Какой? -- насторожилась та. -- У вас что, был Миша? -- А его еще нету дома? -- в свою очередь поинтересовалась Вера. -- Да, нет. Я волнуюсь. Жду его. -- Ой, я совсем забыла вам об этом сказать, Юленька! -- обрадованно заговорила, словно опомнилась Вера. -- Был же Миша сегодня здесь, в клинике, конечно же был. Уехал, но скоро опять подъедет сюда же. Он вам еще не звонил разве? -- Нет не звонил. Хорошо. Я выезжаю. -- До встречи. -- попрощалась Вера. -- Спасибо, что позвонили, -- сказала Юля. Василий Федорович нажал нужную клавишу на автоответчике и остановил пленку. -- Что делать? -- отчаянно произнес он. -- Прежде всего, не паниковать, -- обдумывая что-то про себя, сказала Юсман. -- Все пропало. Все оказалось бессмысленно, -- говорил профессор, сидя за кухонным столом, облокотившись на него руками. Ладонями, он крепко стискивал свою голову. -- Судя по тому, как объяснился Порядков, с тех пор, как Юля, мы теперь знаем, уехала в кли-нику, прошло, надо полагать, -- рассуждала Виктория, -- около часа. Мы еще можем успеть! -- подытожила она свои измышления. -- Значит так: ты сейчас же идешь в машину, чтобы не потратить время на излишние разговоры, а я... коротко объяснюсь с Порядковым по поводу нашей срочной отлучки, -- профессор продолжал сидеть за столом все так же стискивая ладонями голову. -- Быстро же, Василий Федорович! Не заставляй меня подумать о тебе хуже, чем ты показал себя сегодня, -- профессор посмотрел Виктории в глаза. -- У тебя нет выбора, -- твердо сказала она. Не через долго, Юсман и Василий Федорович мчались в автомобиле в клинику. -- Что ты сказала Порядкову? -- по дороге спросил Василий Федорович. Он крепко ухва-тился на очередном повороте в свое сидение, чтобы не свалиться набок. -- Я сказала ему, что Юля нас ждет у швеи и мы сейчас привезем ее, -- скороговоркой ответила Юсман, потому что ей трудно было отвлекаться от дороги. Скоро они подъехали на место и припарковали автомобиль неподалеку от входа во двор клиники. Возле металлических ворот было пустынно -- ни одной машины. -- Пока еще мы успеваем. Юля, наверняка уже здесь, но Ворбия со своими людьми еще нет, -- определила Виктория, внимательно рассматривая из машины видимое пространство переулка вокруг. Не сговариваясь, но одновременно молча они вышли из машины и, пробежавшись вдоль кирпичного забора, увенчанного колючей про-волокой, прошли во двор клиники сквозь прощелину в ней до конца закрытых ворот. -- Но сюда может войти и Ворбий! -- пугливо прошептал профессор, указывая на приоткрытые ворота. -- Правильно, Василий Федорович. Хоть и не велико препятствие, но надо ворота закрыть. И они заперли ворота на прочный металлический запор, которым они были оборудованы. -- Все-таки над ними колючая проволока. Какой ни какой, а тыл, -- подытожила Юсман. Когда Юля подъехала в клинику и снова ока-залась в противном ей фойе, то там ее уже поджидала жена Ворбия. На Вере, все так же, как и в прошлый раз, когда Юля посетила клинику вместе с Мишей, был одет белый халат, а на голове топорщилась такая же, белая, стойко накрахмаленная шапочка. -- Юленька! -- приветливо улыбаясь, воскликнула не громко Вера. -- Ты одна? -- мягко поинтересовалась она. -- А Миша еще не подъехал? -- в свою очередь спросила Юля. -- Нет. Я думаю, скоро подъедет. Так ты од-на? -- снова настойчиво повторила вопрос Вера. -- А с кем же мне еще быть, -- грустно ответила Юля. -- Хорошо. Пройдем на верх, -- заботливо предложила Вера. По ступенькам они поднимались молча и ко-гда вышли на площадку третьего этажа, Юля стала было, по памяти прошлого посещения клиники, подниматься выше, на четвертый этаж, как Вера -- остановила ее. -- Юленька! -- окликнула она. -- В начале нам нужно сюда, зайти в лабораторию, -- и Вера вежливо указала рукой на приоткрытую дверь, которая вела с площадки в коридор третьего этажа. -- А зачем? -- удивилась Юля. -- Так надо, Юленька, -- ласково улыбаясь, пояснила Вера. -- Хорошо. Раз надо -- идемте, -- согласилась Юля. Она вернулась со ступенек, опустилась на площадку, и вместе с Верой, которая теперь выступила ведущей впереди, прошла, по такому же длинному коридору как и на четвертом этаже, в лабораторию клиники. Помещение лаборатории было очень ярко освещено: и от белизны стен, пола и потолка у Юли, без привычки, немного защемило в глазах, но постепенно, ее зрение успокоилось и Юля присела на предложенный ей стул. Потом, некоторое время, она смотрела на Веру, которая что-то делала в своей стихии. Юля почувствовала усталость и, чтобы немного передохнуть, закрыла глаза, откинувшись на спинку стула. Ей, за последнее время, пока отец прибывал в этой клинике, впервые было приятно расслабиться и душою и телом, и в мыслях. Нет, она не спала, сейчас, даже ощутимая тяжесть тела не мешала ей и не раздражала, а наоборот, доставляла какое-то необъяснимое удовлетворение, заслуженное присутствие. Дышалось легко, чувства больше не ежились в груди, они -- парили как лепестки невесомые. Так обычно себя ощущает изрядно вымотанный человек, неожиданно получивший полное удовлетворение, получивший желаемое. Сквозь приятный дрейф своих чувств и мыслей, Юля почувствовала, как у нее будто оголяют плечо, потом, она ощутила прикосновение свежей влаги к плечу, чье-то близко дыхание и резкий, что-то напоминающий, запах. Медленно, она открыла глаза и вдруг увидела наклонившуюся к ней Веру со шприцем в руках, из которого прыснула уже на пол ниточка какой-то жидкости! -- Тихо, Юленька, тихо, -- приговаривала Вера, прицеливаясь уколоть Юлю в оголенное плечо. -- Да что такое! -- возмущенно оттолкнула Веру от себя вскочившая на ноги Юля. -- Что вам нужно?! Что вы хотели делать?! -- потребовала немедленных объяснений она и сердце у нее усиленно застучало в груди. Юля ничего не понимала и терялась в догадках. -- Юленька! А-я-яй! -- покачала головой в знак неодобрения Вера. -- Я только хотела тебе сделать укол. Он совершенно безвреден и безболезненен. -- Что за укол, зачем?! Я себя хорошо чувствую! -- сказала Юля и отпятилась на один шаг к выходу из лаборатории. Она не отводила глаз от Веры, теперь испуганная ее неожиданным поведением. -- Да пойми же ты, глупенькая, тебе всю ночь придется не спать, а ты такая усталая, уже сейчас дремлешь. Укол тебя взбодрит и придаст тебе сил. Давай-ка, иди сюда, я его сделаю. -- Юля, молча, отрицательно помотала головой по сторонам в знак несогласия. -- Юля, надо сделать, -- продолжала уговаривать Вера. -- Не хочешь в плечико, приляг на кушетку, сделаем в мягкое место, -- улыбнувшись, предложила она. -- Мне не надо делать никаких уколов, это не может входить ни в какие ваши инструкции! Оставьте меня! -- сопротивлялась Юля. -- Не хочешь? -- неожиданно переменившись в лице, злобно сказала Вера. -- Я все равно его сделаю, сучка! Юля бросилась к двери, но дверь оказалась запертой. Тогда Юля прижалась к двери спиной и впилась глазами в медленно приближающуюся к ней Веру, которая осторожно делала шаг за шагом со шприцем в руках. -- Стой смирно, -- приказывала Вера. -- Те-бе будет хорошо, очень хорошо. Сдохнешь, сучка сейчас все равно же, -- не выдержавши, истерично, выкрикнула она. -- Я буду жить вместо тебя! Слышишь! Я!! Юля метнула беглый взгляд по сторонам, оценивая, что ей делать. И тут, когда Вера уже подошла совсем близко и остановилась в паре шагов, Юля молние-носно нагнулась, ловко схватила стоявшую у двери небольшую лавку за ножки -- и изо всех сил рванула ее с места, резко продвинула эту лавку под ноги остановившейся Веры и лавка жестко ударила Веру чуть пониже колен, сшибла Веру с ног и та, как подкошенный манекен, упала через лавку и, ударившись головой о пол, потеряла сознание. Так получилось, что во время падения, Вера, машинально, пытаясь удержать равновесие, взмахнула рукой, в которой держала шприц, и от этого его игла вонзилась Вере прямо в грудь. Шокированная Юля стояла неподвижно и смотрела на совершающееся: правая рука и нога Веры еще оставались лежать на лавке и медленно соскальзывали с нее, тогда как остальная часть Вериного тела лежала на полу, в сантиметре от пола в ее груди торчал шприц. Вера полностью соскользнула с лавки и поршень шприца заметно вдавился. Юля простояла еще с пару минут. Дыхание у Веры прекратилось. Тогда Юля медленно приблизилась к бес-чувственному телу Веры и боязливо наклонилась к ней и вытащила из бокового кармана Вериного халата связку ключей. Юля вернулась к двери и стала судорожно подбирать к ее замку, примеряя один за другим, ключи. Сейчас только она почувствовала, что все ее лицо, шея и руки покрыты крупными каплями испарины. Наконец, один из ключей подошел, дважды щелкнул замок и Юля, потихонечку приоткрывши дверь, выглянула в коридор и осмотрелась по сторонам. И тут, она неожиданно услышала какие-то перешептывающиеся голоса, доносившиеся от-куда-то оттуда, с лестничной клетки. Тогда Юля замерла и стала вслушиваться в них. Голоса приближались и вот... -- Миша! -- громко и призывно вскричала девушка, узнавая один из голосов. Она выскочивши из лаборатории, что есть сил побежала по коридору в сторону двери, ведущей на лестничную площадку третьего этажа. По ступенькам на четвертый этаж клиники, поднимались Василий Федорович и Юсман. Они услышали чей-то крик и, остановившись на месте, затихли, вслушиваясь как он приближаясь, нарастает. Юля выскочила на площадку третьего этажа и увидела здесь Мишу и Юсман. Она бросилась к молодому человеку и прижалась к его груди. Юля вся дрожала в паническом страхе. -- Она а-а... хоттела меня... убить, -- с трудом сообщила Юля. -- Это была Вера? -- уточнила Юсман. Юля, на пару секунд оторвала свою голову от Мишиной груди и, посмотревши на Викторию, кивнула головой. -- Да, -- подтвердила она и тут же, снова прижалась к груди молодого человека и отчаянно разрыдалась. -- Где Вера сейчас, она за тобою гналась? -- громко задала вопрос Юсман. Юля на какое-то время затихла. Потом, не отрывая головы от Мишиной груди, испуганно, на едином дыхании, проговорила: -- Вера, кажется -- мертва. Она там, в лаборатории, -- и Юля снова разрыдалась. -- Юленька, девочка моя, я прошу тебя... Я с тобой, -- уговаривал успокоиться Юлю молодой человек, и он крепко прижимал к себе ее голову, поглаживал ее волосы. -- Миша, нам пора уходить, -- заволновалась Юсман. -- Нет! -- неожиданно переставши рыдать, воскликнула Юля. -- А папа? -- сказала она и умоляюще заглянула в Мишины глаза. -- Мы должны забрать папу. Они убьют его здесь. -- Надо идти, -- торопила Виктория. -- С минуты на минуту Ворбий может быть здесь. -- Нет! -- снова вскричала Юля и вырвалась из объятий молодого человека. -- Я никуда не пойду отсюда без папы! -- воспротивилась она и бегло поднялась на несколько ступенек четвертого этажа. -- Надо забрать папу, -- твердо сказала она, -- и тут же решительно стала под-ниматься вверх по лестнице. Юсман и профессор переглянулись. -- Юля! Остановись! -- крикнул молодой человек. -- Что? -- спросила обиженно Юля, приос-тановившись. Несколько секунд они стояли и во все глаза смотрели друг на друга. -- Я иду с тобой, -- сказал Миша, а Юля ожидала именно этого: ее глаза загорелись благодарностью и она, как ей это было ни трудно сейчас, приветливо улыбнулась молодому человеку. -- Виктория, ты идешь с нами? -- спросил Миша. -- Это безумие, -- коротко, тихо сказала Юсман и отрицательно покачала головой. -- Прощай, -- нежно произнес профессор и мягко прикоснулся своими ладонями к ее щекам, потом опустил руки, обернулся назад и взглянул на ожидающую его Юлю, снова повернулся к Юсман. -- Спасибо за счастье, -- благодарно сказал он. И в глазах профессора и в глазах Виктории засеребрились слезы. Юля не слышала их. Теперь молодой человек в несколько прыжков вверх по ступенькам оказался возле Юли. -- Я прикрою вас здесь, -- крикнула им в след Юсман. -- Спасибо, Виктория Леонидовна! -- по-слышался Юлин голос уже с высоты площадки четвертого этажа. Миша и Юля оказались в коридоре четвертого этажа. -- Почему в этом заведении нет ночных сиделок, и такое впечатление, что вообще никого нет, -- удивилась Юля, медленно шагая за молодым человеком по пятам. -- Потому, что это частная клиника, принадлежащая некоему Георгио Фатовичу Ворбию, заместителю Президента Интегральной Фирмы "Обратная Сторона" и порядки здесь устанавливает он лично, Вера была его женой... А тихо, только именно здесь в верхних двух этажах. Больные находятся там, в подвальном, на первом и втором этажах. Но твой отец где-то здесь, на четвертом, как особенный случай. -- Как ты сказал? -- спросила Юля. -- Интегральная фирма "Обратная Сторона"? Что-то очень знакомое. Но Миша больше ничего не сказал. Юсман спустилась на площадку между третьим и вторым этажами и спряталась там в нише. Вскоре послышались чьи-то крадущиеся шаги там, внизу, шаги приближались. Не через долго, шаги поравнялись с нишей. Виктория незаметно выглянула из своего укрытия и увидела какого-то человека. Она сразу поняла, что он из людей Ворбия, но никого больше не было, никто больше не шел за этим человеком. Было ясно, что Ворбий послал его вперед, чтобы все разнюхать. -- Стой тихо на месте, -- прошептала Юсман и она щелкнула для внушительности затвором пистолета, и человек остановился. -- Чуть пошевельнешься -- стреляю... -- предупредила Виктория. -- Отвечай тихо, -- спросила она, -- Ворбий здесь? -- Внизу. -- Перегнись через перила и крикни ему, что все в порядке и что его жена ждет его в лаборатории. Сразу же отойдешь от перил. Оглянешься или выкинешь что -- стреляю. Человек Ворбия, не оглядываясь, медленно подошел к перилам, немного наклонился через них. -- Веселее, -- шепотом поторопила его Юсман. -- Георгио Фатович! -- крикнул человек. -- Да! -- отчетливо донесся с низу голос разъяренного Ворбия. -- Все в порядке! -- снова крикнул человек. -- Ваша жена... -- запнулся человек. -- В лаборатории, идиот! -- прошипела подсказку Юсман. -- Что там?! -- нетерпеливо поинтересовался Ворбий. -- Она ждет вас в лаборатории, -- прокричал человек и не оборачиваясь, как ему было и велено, отошел от перил, но тут же свалился на пол без чувств. Виктория, что было сил тяжело ударила его рукояткой пистолета по голове. Она быстро вытащила ремень из брюк человека и связала этим ремнем его руки и привязала их со спины к ногам, всунула ему в рот кляп, на который сгодились галстук и несколько носовых платков, и волоком втащила этого человека в нишу. Ей повезло со временем, потому что Ворбий по каким-то причинам не сразу стал подниматься по ступенькам, возможно, ему понадобилось отдать какие-то распоряжения своим людям. Но теперь Георгио Фатович уже поднимался на верх и он приближался. Юсман на цыпочках взбежала на площадку третьего этажа, прижимаясь к стене и, проскользнувши в приоткрытую дверь, оказалась в кори-доре. Здесь она отошла на несколько шагов от двери в сторону, противоположную от лаборатории, она помнила, откуда выбежала Юля. Ворбий приближался. Видимо, от потери крови, у него была сильная отдышка. Наконец дверь, неподалеку от которой замерла Виктория с пистолетом наперевес, шумно открылась и в коридор ввалился, тяжело перебирая ноги и шумно дыша -- Ворбий. -- Потихоньку закрой дверь, -- прошептала ему Юсман. -- А-а... -- только и произнес Георгио Фатович, оглянувшись на голос. Он увидел направленный на него пистолет в руках Виктории. Юсман сделала ему знак молчать, приложивши указательный палец к губам. Она увидела в руках оцепеневшего Ворбия не-большой, карманного образца аппарат радиосвязи с выдвинутой антенной. -- Твои люди остались внизу, во дворе? -- задала вопрос Виктория. -- Да-а, -- испуганно подтвердил Ворбий. -- Прикажи им убраться, и тогда я тебя не убью, -- с наигранной ласковостью в голосе предложила Юсман. Георгио Фатович, не дожидаясь напоминаний, сразу же связался со своими людьми и объявил им, что он остается здесь до утра, приказал немедленно убираться из клиники. Затем Виктория попросила Ворбия бросить ей аппарат связи -- она ловко поймала его в свободную от пистолета руку и тут же разбила его о пол. После чего она открыла дверь в туалетную комнату и заставила Ворбия туда зайти, и как только он это сделал -- захлопнула дверь и заперла ее снаружи на крепкий имевшийся там засов. -- Посиди-ка в сортире, скотина, -- сказала Юсман и не через долго беспрепятственно спустилась по ступенькам лестничной клетки вниз и вскоре вышла из двора клиники в переулок. Здесь она осмотрелась по сторонам -- никого не было в переулке. И Виктория направилась к своему автомобилю кокетливой женской походкой. Юсман села в машину и стала ожидать, чем это сегодня все кончится. Алекс Маприй тоже сидел в своем автомобиле, он припарковал его на самом повороте, в ближайшей, примыкающей к переулку, в котором располагалась клиника Ворбия, улице, чтобы видны были ворота клиники и он видел, как приехали и уехали люди Ворбия и как вышла из ворот Виктория. -- Ну, что ж, -- проговорил насмешливо Алекс, наблюдая за шагающей по переулку Вик-торией. -- Баста, девочка. Нажимаем кнопочку, -- и он улыбнувшись, нажал какую-то светящуюся кнопку на приборе, который лежал у него на коленях. -- Что такое! -- возмутился Алекс. -- Почему она теперь же не умерла, не свалилась на тротуар?! -- он еще и еще раз стал нажимать светящуюся кнопку, но Юсман, беспрепятственно уже села в автомобиль. -- Ничего не понимаю, -- озадачился Маприй. -- По архиву этому экземпляру вживлена ампула! Неужели же... Ворбий! Сволочь Ворбий, что-то предусмотрел! -- неистовал Алекс. -- Ладненько, тогда ты сейчас же у меня подохнешь, Георгио Фатович! Вкус лимона! -- прошипел сквозь зубы Маприй. -- Вкус лимона, Гермич! -- захохотал Алекс. -- Сейчас, я предоставлю тебе -- тело! Маприй связался с главным генератором. На небольшом экране его прибора высветилось: "Не правильно набран код, в доступе отказано". Алекс подумал, что впопыхах он где-то ошибся, и он еще раз вышел на главный генератор. Снова на экране прибора появилась надпись: "Неправильно набран код, в доступе отказано". "Что такое?!" -- вне себя от раздирающей его ярости вскричал он. Еще множество раз он пытался связаться с главным генератором, но его попытки оказывались тщетными. Тогда Маприй набрал резервный код и на экране высветилось: "Вы можете произвести только одну операцию, после чего главный генератор будет самоуничтожен. Хотите продолжить?" Ненависть к Ворбию все возрастала, вскипала сейчас в Алексе, и чтобы не задохнуться от ее удушья, Маприй нажал нужную клавишу и на экране прибора высветилось приглашение к работе с главным генератором. Наконец-то, Алекс почувствовал себя легче. Хотя и жаль было расставаться с генератором, но это все равно поздно или рано необходимо было сделать. "Вкус лимона!" -- вскричал Алекс и набрал эти слова пароля на клавиатуре своего прибора и, предвкушая неистовое удовольствие от приближающейся смерти Ворбия, нажал "ввод". Через некоторое время, на экране прибора высветилось: "Введите код еще раз". И Маприй снова нажал клавишу "ввод." "Операция произведена успешно" -- высветилось где-то через минуту сообщение на экране, и тут же появилось новое сообщение: " Внимание, Главный генератор самоуничтожен", и Алекс, получивший теперь удовлетворение, на мгновение представил себе, какой там, в здании фирмы, сейчас начался озлобленно грызущий, сжигающий электронику пожар. "Ну, и черт с ней!" -- презрительно сказал Алекс о фирме. Юля и Миша торопливо заглядывали в каждое помещение четвертого этажа клиники, они разыскивали Юлиного отца. Наконец, они подошли к последней двери, которую еще не открывали. (Юсман в это время выглядывала в переулок со двора клиники.) В руке Миша держал небольшой ломик, он позаимствовал его из пожарного ящика. -- Папа может быть только здесь, -- уверенно сказала Юля. -- Здесь, за этой дверью. Миша потянул дверь на себя за ручку, она оказалась запертой. Тогда молодой человек взломал эту, последнюю дверь, ведущую в по-следнее помещение на четвертом этаже клиники, где мог находиться профессор. Юля и молодой человек ворвались в поме-щение, но здесь оказалось темно, практически ничего не было видно. -- Кто здесь? -- послышался откуда-то из глубины мрака вопрос, обращенный к Юле и Мише. -- Папа! -- радостно вскричала, сразу же узнав голос отца, Юля. -- Надо включить свет! -- требовательно обратилась Юля к Мише и они стали вместе ощупывать стены, ища выключатель. -- Нашла! -- неожиданно вскрикнула Юля. -- Послышался краткий щелчок и все помещение осветилось ярким светом. Удивительная картина предстала перед Юлей: комната была разделена на две части прочной металлической решеткой, и там, за решеткой стоял, вцепившись в нее обеими руками ее отец, профессор Аршиинкин-Мертвяк. Миша отвернулся от этого зрелища. -- Что ты глаза воротишь? -- озлобленно проговорил профессор в сторону молодого человека. -- Папочка мой! -- задыхаясь от волнения, едва оказалась способной произнести эти слова Юля. Она подбежала к решетке и стала целовать руки своего отца и попыталась целовать его в щеки. Но отец, как-то странно посмотрел на нее и отшагнул от решетки, вырвавши свои руки из рук дочери. -- Ты лучше предложи своему папе, чтобы он не отворачивался от меня! -- грозно сказал профессор. Миша повернулся к Аршиинкину-Мертвяку лицом и мучительно, но заставил себя смотреть ему в глаза. -- Что? Совестливым стал, Василий Федорович? -- с издевкой спросил профессор, обращаясь к смотрящему на него теперь в упор молодому человеку. -- Это же Миша, папа. Ты должен помнить его, -- сказала Юля. -- А как же его можно забыть? -- ехидно проговорил профессор. -- Ну, что ты стоишь. -- снова обратился он к молодому человеку. -- Скажи ей кто ты, и кто я. -- Ты... -- сказал молодой человек и выдержал небольшую паузу, чтобы переглянуться с Юлей, и опять посмотрел на профессора. -- Ты -- Миша. А я -- профессор философии Василий Федорович Аршиинкин-Мертвяк, -- объявил молодой человек. -- Вы оба сумасшедшие! -- воскликнула в недоумении Юля. -- Миша! Ты должен объяс-ниться! -- потребовала она. -- Папа. Ты... -- не договорила она и заплакала. -- Нет, Юленька. -- заботливо заговорил молодой человек. -- Я больше всего боюсь сейчас, чтобы ты все это выдержала. Мы -- оба не сумасшедшие. Я действительно твой отец, а там, за решеткой, ты видишь мое тело, в котором теперь заточен -- настоящий Миша. Боже мой, что я говорю! -- воскликнул Миша и снова обратился к Юле: -- я знаю, что ты прочла мой дневник... -- Юля внимательно посмотрела ему в глаза, продолжая плакать, -- После смерти твоей мамы, которую я очень любил, продолжаю любить и теперь, больше всего на свете, я хотел быть только с тобой, Юленька. Вот, почему я решился на это. -- Я не верю тебе! Замолчи же! Ты лжешь!.. Папа! -- неистово вскричала Юля и бросилась к решетке. -- Он говорит правду, -- подтвердил профессор, стоящий за решеткой. -- И в самом деле, замолчал бы ты, -- сказал он молодому человеку. -- Перестань мучить свою дочь. -- Миша, взломай же ты эту дверь в решетке, наконец! -- горячо потребовала Юля, сотрясая дверь руками. -- Там сейфский замок, Юленька. Нужен ключ, -- пояснил молодой человек. -- Я знаю где он, -- решительно сказала Юля. -- Я сейчас. Я принесу его. Подождите ме-ня, -- говорила она, уже выбегая из комнаты. Послышались торопливо удаляющиеся звуки ее шагов. Профессор и Миша остались вдвоем, один на один. Их разделяла только решетка. -- Понимаю, -- заговорил первым профессор, -- мне прощения нет. -- Василий Федорович, -- сказал Миша, подходя к решетке, -- я здесь , я заперт и стар вместо вас. -- Мне очень больно, Миша. -- Вы страшный, бесчеловечный человек, Аршиинкин-Мертвяк, неужели вам все-таки может быть больно? -- Да что ты знаешь о боли! Твою ущипнули гордыню -- не принимаешь старика. Но подлинная боль и мучение, когда не болит и не мучается гордыня, а страдает душа и сердце, этого ты еще никогда не испытывал! -- проговорил на едином дыхании профессор. -- Было... Было у меня и это, Василий Федорович. Я из детдома. И может потому, как это не трудно, и могу понять вас сейчас. Сами себя судите, а я не хочу и не стану. Да. Вначале, я откровенно отдался соблазну ненавидеть вас, я и теперь, все-таки, еще сдерживаю себя, но... меня мучил вопрос -- зачем, для чего поступили вы так? И кажется, я начинаю на него отвечать. Юля быстро спустилась на третий этаж и, пробежавшись по его коридору, остановилась у дверей лаборатории в нерешительности. Тут она вспомнила об отце и храбрость вселилась в нее. Смело Юля открыла дверь в лабораторию: Вера все так же, бездыханно, продолжала лежать на полу возле лавки, Юля отвернулась от нее. Наощупь, она обнаружила торчащую связку ключей в замочной скважине с внутренней сто-роны двери в лабораторию и, вытащив ключ из замка, зажала связку в кулаке и стремительно побежала, не оборачиваясь, прочь. Когда Алекс Маприй использовал главный генератор, чтобы отомстить Ворбию, у Ворбия, находящегося запертым в туалетной комнате, закружилась голова, он стал ощущать резкий запах лимона и, в конце концов, его сознание и чувства вскоре полностью растворились в этом запахе. Гермич приходил в себя, словно после силь-нейшего наркоза и первое, что он стал осозна-вать и чувствовать как себя это резкий запах лимона. Постепенно, запах лимона улетучивался, рассеивался, а сознание Гермича становилось все отчетливее и наступил момент, что запах пропал, а Гермич, словно проснулся, очнулся в теле, которое сразу же поторопился обрадовано ощупать с ног до головы. Ворбия больше не было -- это был Гермич. Юля как раз пробегала мимо туалетной комнаты, в лабораторию за ключами, когда Гермич уже нашелся, сумел отщелкнуть наружный запор, он только что выглянул из-за двери, и тут же, спрятался за нее обратно, чтобы пробегающая по коридору мимо туалетной комнаты девушка не заметила его. Спрятался он и еще раз, потому что не известная ему девушка пробежала обратно. -- Женщина! -- выглядывая из-за приоткрытой двери, воскликнул слюняво Гермич вслед удаляющейся Юли. -- Надо позаботиться о ней! -- сказал он и подхохотнувши сам себе, заторопился отследить скрывшуюся уже в проеме двери, ведущей из коридора на лестничную площадку, девушку. -- Догоню я, догоню, -- кривляясь, подшептывал сам себе на ходу Гермич. Он тоже выскочил на лестничную площадку третьего этажа, на секунду остановился, прислушался, потом широко и изнеженно улыбнув-шись, стал подниматься на четвертый этаж клиники. Юля вернулась, у нее была связка ключей в руках. Она застала Мишу и своего отца молча стоящих друг против друга: их разделяла решет-ка. Тут же, ничего не говоря, она стала пробовать открывать замок, торопливо вставлять в замок первый ключ. -- Давай-ка, Юленька мне, -- сказал ей молодой человек, подошел к Юле и она отдала связку с ключами ему. -- Папочка, -- обратилась было Юля к своему отцу, стоящему по ту сторону решетки. -- Перестань, я прошу тебя, Юля, -- твердо сказал он и отвернулся от нее. Юля, тихо плача, присела возле решетки прямо на пол и обняла свои колени руками. -- Ка-ка-я прелесть, ты здесь! -- раздался чей-то омерзительно насмехающийся голос. Профессор обернулся назад, а Юля вздрогнула всем телом: в дверном проеме стоял Ворбий! Миша, в теле профессора, подошел к решетке, всматриваясь в пришедшего. -- Ворбий!? -- проговорил Василий Федорович. -- Успел все-таки, Мерзавец! -- Тьфу! Какой я тебе Ворбий! Я Гермич. Ты меня не знаешь. Я пришел, потому что я хочу эту де-ваць-ку, -- врастяжку проговорил Гермич последнее слово, предвкушая сладкое. -- Только ты кричи погромче, ладушки? -- подхохотнул Гермич, обратившись к Юле. -- Мне так нравится, чтобы крика побольше, -- объяснился он в сторону оцепенело стоящего профессора в теле Миши. -- Что ты стоишь?! Ты что, не понимаешь, что ему нужно?! -- крикнул профессору Миша, наблюдающий эту сцену через решетку. И тут, Василий Федорович вышел из своего оцепенения. Он нагнулся и поднял с пола металлический лом и сделал шаг к Гермичу, но остановился. -- Ты что? -- театрально гримасничая, выражая недоумение и неудовольствие подобным поведением окружающих против него, сказал Гермич. -- Тоже хочешь? -- подхохотнул он. -- Только после меня. Как это делают другие, я то-же люблю наблюдать, иногда. А сейчас -- пошел вон, и положи ты ломик, мальчик. Профессор медленно стал идти к Гермичу, крепко удерживая лом в руке наизготовку. -- Нет. Ты меня не понял, -- в притворной вежливости сказал Гермич приближающемуся к нему Василию Федоровичу. -- Хорошо себе, иди ровненько, не споткнись, -- комментировал издевательски каждый шаг профессора Гермич. -- На-а! Получай! -- неожиданно сделавши выпад, ударил Гермич профессора ногою в живот, и Василий Федорович выронил из рук лом и согнулся от боли. -- Де-ваць-ка, теперь нам никто не мешает, а? -- Гермич направился к Юле, она продолжала оставаться сидеть на полу, сжавшись в единый комок, обхватив свои ноги руками. -- И что мы там прячем, а?... Между ножек? -- Гермич подошел к ней вплотную и Юля попыталась ударить его между ног, но ей это не удалось -- Гермич увернулся. -- И что за гадкая девчонка! -- скорчивши удивленную физиономию, сказал он. Алекс Маприй продолжал наблюдать, сидя в машине. Его интерес по-прежнему был обращен к воротам клиники, а еще его интересовало, почему не уехала, а продолжала оставаться в переулке в своем автомобиле эта, не состоявшаяся жертва. Это начинало Алекса немного волновать и, на всякий случай, чтобы не было осложнений, Алекс снова включил свой прибор, произвел необходимую комбинацию его клавиш и, щелкнувши последней из них, сказал: -- Вот и нет еще одного, -- он отключил прибор, и отложил его на сидение рядом. Прошло несколько секунд, как вдруг, следующее событие насторожило и Маприя и Юсман: в переулок выехало из-за поворота три авто-мобиля -- на их крышах беззвучно сверкали красно-синие огни, производя впечатление обрушившегося внезапно зловещего торжества. Автомобили остановились у ворот клиники и из них стали быстро выходить какие-то люди в штатской одежде. "Федеральная служба" -- предположил Алекс, так же подумала и Юсман. Еще до того как Маприй уничтожил свою очередную жертву с помощью своего прибора, за считанные минуты до этого, события в клинике продолжали неотступно разворачиваться. -- Очнись же ты, бей его, бей! -- выкрикивал, не в силах чем либо помочь, бегая вдоль решетки, Миша в теле Аршиинкина-Мертвяка. -- Что за непорядки, обезьяна не кормлена! -- гадливо морщась, сказал в сторону Миши Гермич, и нагнувшись к Юле, схватил ее за ноги и потащил в сторону выхода в коридор, приго-варивая. -- О, какие мы драчливые. Еще подергай ножками, еще. Я не хочу при этих. Ты же видишь -- они не выходят отсюда. Я стесняюсь при них. -- Папа!.. Мишенька!.. Господи!.. -- выкрикивала Юля сквозь рыдания. -- Сволочь!.. Брось!.. Помогите же!.. -- Открой меня! -- проорал Миша за решеткой профессору. Судорожно, Василий Федорович стал подбирать ключи к замку. Гермич уже вытащил Юлю в коридор -- послышался треск разрываемой одежды, Юля беззащитно рыдала. Наконец профессор не выдержал. -- Открывай сам, -- обронил он короткую фразу Мише и бросился к настежь открытой двери в коридор, оставивши висеть связку ключей в замочной скважине на одном из воткнутых наспех в нее ключе. Профессор подбежал к Гермичу и вцепился в него со спины и навалился на него всем весом тела. Юля приглушенно стонала -- ее сильно вдавило в пол. Но Гермич свалился на бок и теперь Василий Федорович оказался под ним. Гермич ловко приподнял голову профессора над полом и со всего маху, рывком, ударил Василия Федоровича затылком о пол -- профессор остался лежать без чувств. Гермич было попытался тут же возобновить свои наслаждения, как вдруг, обратил внимание. -- Тебе сейчас конец, парень! -- спокойно и уверенно проговорил приближающийся к нему старик. Это был Миша в теле Аршинкина-Мертвяка -- ему удалось быстро подобрать ключ и освободиться. Гермич подскочил на ноги и грозно насу-пился, ожидая подхода противника. Но вдруг старик остановился..., издал уду-шливый стон, покачнулся, теряя равновесие и медленно упал на пол как подкошенный. -- Смотри-ка! -- хохотнул Гермич, -- сам сдох! -- Папа! -- выкрикнула что было сил, душераздирающе Юля и бросилась к отцу. Она подхватила его голову и стала целовать его лицо. -- Кончай целовать его! Тьфу! -- сказал подошедший к Юле Гермич, -- Ты ничего не по-нимаешь. Надо целовать меня-а-и! -- Иди сюда, скотина! Я тебя поцелую, -- кто-то окликнул Гермича, и Гермич, медленно развернулся на голос. Молодой человек, которого Гермич ударил головою о пол стоял как ни в чем не бывало вовесь рост, да еще подбоченившись. Гермич, помня о своем преимуществе -- смело пошел на него, улыбчиво ехидничая. -- Вот что я тебе скажу: напрасно ты встал, мальчик. -- говорил Гермич, приближаясь к молодому человеку. -- Тебе придется лечь... навсегда, -- и он подхохотнул сам себе. Когда Гермич подошел уже совсем близко к молодому человеку, то он даже не успел вскрикнуть ни разу: целая серия оглушительных ударов обрушилась на него -- Гермич лежал на полу без сознания. Миша подбежал к Юле. Она сидела возле своего отца, теперь навзничь лежащего на полу, и молчала. Неожиданно профессор приоткрыл глаза и, едва было заметно это -- улыбнулся. -- А ты знаешь... -- обратился он к Мише с трудом проговаривая слова, -- я... ни о чем... не жалею. -- с огромным трудом ему удалось перевести свой взгляд на стоящую возле него на коленях Юлю. -- Я люблю тебя, Юленька. -- почти что не слышным шепотом сказал Аршиинкин-Мертвяк и.... умер. -- Папа! -- вскричала Юля и, вскочивши на ноги, бросилась, рыдая, к Мише на грудь. Миша, стоявший с опущенными руками, не-решительно приподнял их и бережно обнял Юлю. Маприй внимательно следил за воротами клиники. Юсман тоже оставалась в своем автомобиле. И вот из ворот стали выходить заходившие туда ранее люди в штатских костюмах. И тут, Алекс увидел среди них Ворбия! -- Ворбий? -- сказал он негромко. -- Да нет же, -- он вздохнул облегченно. -- Это же -- Гермич. Но в следующее мгновение Маприй заволновался еще поболее, чем если бы он увидел вместо Гермича и в самом деле Ворбия. -- Черт побери! -- воскликнул он сам для себя вслух. -- Гермич может их вывести на постройку нового генератора! И он слишком много знает о фирме. Даже чересчур, чтобы остаться в живых! -- подытожил он и, наклонившись к соседнему сидению, включил свой прибор и настроил его. -- Хорошо, что и о Ворбии я давно позаботился -- у него имеется ампула! -- Алекс нажал нужную клавишу и сразу же, заведя мотор автомобиля, развернулся и уехал. Юсман увидела Ворбия, он стоял среди людей в штатском. По неловким движениям туловища Георгио Фатовича, она догадалась, что на нем надеты наручники. Но тут случилось удивительное! Ворбий подкошенно рухнул на тротуар. Vseslav_solo@mail.ru