еще колебался. "Должен ли я согласиться с ее решением?" - спрашивал он себя. Конец его обезьяньего существования? Хозяин Нунули предостерегал против этого. И Модьуна волновало то, что глупые животные могут быть настроены против человеческих существ. Тогда им придется решать, до какой степени использовать способы защиты. Модьун обернулся к женщине, чтобы спросить, думала ли она об этом. И увидел, что она идет к прелестному забору в конце дороги. За забором был крутой обрыв. А ниже простирался город Галли; он раскинулся дальше, чем Модьун представлял себе раньше. Женщина прислонилась к забору и посмотрела вниз. Модьун остался на прежнем месте, но и отсюда была видна большая часть того, что видела она. Теперь он заметил кое-что, чего не замечал раньше, - самый высокий дом. Люди стояли на вершине холма, и вид, открывшийся перед ними, был поразительным. Даже крыши далеких небоскребов были ниже того места, где стоял Модьун. Он подумал: "Может быть, ей нравится не разнообразие красок, а высота". На него вид произвел должное впечатление. Ему пришло в голову, что, как опытный человек, он должен что-то делать. Что? Он огляделся. Автомобиль довез их до дома. Дорога шла мимо и поворачивала вправо за дом. Очевидно, она шла по кругу, потому что автомобиль появился дальше внизу и помчался назад по той же дороге, по которой приехал. Модьун внимательно посмотрел на дом. Если тот занят, то этого не видно. Вблизи ни звука, ни движения. Нет, звук все-таки был. Полуденный ветерок шелестел кустами. Опавшие листья с шуршанием неслись по вечной пластмассовой дороге. Неожиданно громко запел жаворонок. Модьун направился ко входу. Он чувствовал, что женщина оглянулась. Модьун назвал свое настоящее имя дверному компьютеру, и Судлил пошла к нему. Модьун нажал защелку. Когда замок открылся, он толкнул дверь. Оглянувшись, он шагнул к женщине и одним движением поднял ее. Его удивил ее вес, но он дал мускулам команду увеличить усилие и без труда перенес ее через порог. У него лишь чуть-чуть перехватило дыхание, когда он опустил Судлил на пол и поддержал, чтобы она восстановила равновесие. Судлил сказала удивленно: - Что это значит? - Свадебная церемония, - спокойно сказал Модьун. Он объяснил, что во время ареста смотрел по телевизору несколько драм, и в заключение добавил: - Фильмы наскучили мне, и я перестал их смотреть. Но пары животных делали так. - Он пожал плечами, как часто делал Дуулдн. - Я запомнил некоторые детали. - Значит, я теперь твоя жена? - заинтересованно спросила Судлил. - Да. - Ну, - неуверенно сказала она, - я думаю, что при таких обстоятельствах... - Конечно, - сказал Модьун, - так как мы собираемся заниматься сексом. Она кивнула и отвернулась. - Посмотрим, как выглядит дом людей через три тысячи лет. Модьун не возражал. Он шел за ней из комнаты в комнату, и все здесь выглядело намного красивее, чем описывали обучающие машины. К трем спальням примыкали ванные. Стофутовая гостиная. Большая столовая. Кабинет. Несколько небольших спален для животных с отдельными ванными, две комнаты, назначение которых было неясно, и столовая с автоматическим оборудованием. Машины не могли передать красоту мебели. Все было сделано из неразрушающихся пластмасс и очень искусно. Форма поверхностей по-разному отражала свет. Давно умерший мастер добился, чего хотел: мерцающее палисандровое дерево в одной спальне; впечатление старины - в другой. Небольшие резные диваны из тикового дерева в большой комнате. В той же комнате были удобные кожаные кресла и пышные китайские ковры и драпировки, которые выглядели гобеленами. Молодожены ходили из комнаты в комнату, и Судлил чувствовала, что всем довольна. Наконец, они пришли в столовую, и Судлил сказала многозначительно: - Нам даже не нужно выходить из дома, чтобы поесть. Модьун понимал ее. Но ему казалось ошибкой не обратить ее внимание на отрицательные аспекты. Женщина продолжала: - Как ты знаешь, во время роста мы подверглись некоторой необходимой деградации. Еда и последующее избавление от отходов. Качественный сон, который требует времени. Необходимость стоять и сидеть - это все неприятно. Но, тем не менее, мы здесь. Поэтому можно делать все эти вещи по крайней мере в уединении нашего жилища. Модьун медлил: - Мы должны помнить, что Нунули, вероятно, теперь знают, где я нахожусь, и, может быть, узнали, что ты тоже здесь. - С исторической точки зрения, - сказала Судлил, - понятно, что эти вопросы не касаются женщин. Так как мы вернулись на более низкий эволюционный уровень, ты тоже не должен думать о таких деталях. Модьуна вдруг осенило. Судлил всегда ценили за женскую точку зрения. И, очевидно, у нее было время, чтобы обдумать свое новое состояние. Теперь она демонстрировала новую философию. Интересно. Но она не учитывала, что, если Нунули займутся ею, то их давление на нее будет таким же сильным, как и на него. Женщина заглянула в несколько шкафов. Наконец, довольная, она посмотрела на Модьуна. - Мы осмотрели дом, - сказала она. - Что мы будем делать дальше? Модьун объяснил, что он хотел, чтобы они совершили кругосветное путешествие. Но он предполагал, что они подождут несколько дней, - он хотел подождать, пока не истечет срок его наказания, но не сказал этого прямо. Судлил терпеливо слушала, пока он говорил, а потом сказала: - Хорошо, но, что мы будем делать сегодня? Модьун не растерялся, он просто приспосабливался к тому, что ей необходимо чем-то заниматься. - Мы можем заняться такими же философскими рассуждениями, как вели за барьером, - сказал он. Она прервала его дрожащим голосом: - Мысли не имеют особой ценности для этого тела. Модьун продолжал: - Мы можем посидеть, полежать, почитать книги о животных в кабинете, а потом пообедать. А потом, может быть, посмотреть телевизор. А потом, конечно, пойти спать. - Ты имеешь в виду, просто посидеть? Поразительная реакция. Когда она говорила, то видела его лицо. И должна была понять, что для него это тоже проблема. Помедлив, она сказала: - Я чувствую в своем мозгу... возбуждение. Как будто все эти нейтральные отделы, которые контролируют движение, подвергаются влиянию каждого моего взгляда и особенно звука. То же происходит при прикосновении к моим ногам, когда ветерок гладит мою кожу. А обоняние и вкус заставляют меня чувствовать себя неловко. Но я хочу двигаться. Она посмотрела на него. - Хорошо? Модьун терпеливо улыбался, пока она не закончила. - Ты могла заметить, что эти чувства усилились после того, как ты вышла за барьер. Прекрасно и знакомо. Пути нервных импульсов давно проложены. Но здесь, - он посмотрел вокруг, - дом, город, люди - все новое и возбуждает, несмотря на то, что это обычные вещи. Ты должна понять: это импульсы тела, а тело должно управляться философски идеальным разумом. Закрывай глаза как можно чаще. Если это не помогает, то вставай и танцуй, как животные. Во время ареста я часто делал это, особенно, если звучала определенная музыка. По выражению ее лица Модьун видел, что его слова вызвали в ней реакцию сопротивления, подобную той, которую она обнаружила, столкнувшись с обонянием и осязанием. Тогда он поспешно добавил: - Может быть, у тебя есть предложения? - Почему бы нам не заняться сексом? - ответила она. - У животных это обычно занимает около полутора часов. Так мы проведем время до обеда. А после того как мы поедим, можно будет решить, что делать вечером. Модьуну казалось, что сейчас неподходящее время для секса. Почему-то он считал, что сексом занимаются поздно вечером или рано утром. Но он уже установил, что большое тело было для Судлил слишком сильным переживанием. "Ну, хорошо", - подумал он. Когда он вел ее через самый длинный овал в самую большую спальню, он добродушно заметил: - Дода верит, что исторически, пока мы окончательно не стали людьми, только некоторые святые люди могли вообще обходиться без полового акта. Очевидно, что бы ни сделали Нунули, они создали в человечестве это святое свойство; я полагаю, что это слово как-то связано с примитивной философией. Не занимаясь сексом, мы отличались от людей-животных и смогли подняться до настоящих людей. Когда он закончил, у него появилась другая мысль. - Твои гениталии, - спросил он, - очень похожи на половые органы женщин-животных? - Я никогда не проводила подробное сравнение, - ответила Судлил. - Внешне, по первому впечатлению, да. - Я взял на себя труд, - сказал Модьун, - исследовать нескольких самок. Я мог бы сделать точный беспристрастный анализ. - Хорошо, - сказала женщина. - Очень похоже, - ответил он через несколько минут. - За исключением одного, - продолжал он, - животные-женщины выделяют большое количество масла. А у тебя я его не обнаружил. - Я заметила, что в тебе нет признаков жесткости, которая наблюдалась у самцов, которых мы видели. Помнишь? - сказала Судлил. - Может быть, это явление возникает, как следствие активности, - сказал он. - Давай лучше начнем. Попытка заняться сексом вскоре поставила обоих в тупик. Они вертелись в постели, были слегка шокированы физическим соприкосновением с кожей друг друга, вздрагивали, отступали, но решительно не проявляли любопытства. Наконец, обескураженные, они отодвинулись друг от друга. Вскоре Модьун заметил: - Кажется, животные находятся в особом состоянии возбуждения. Действительно, тогда присутствовал неприятный запах. У нас не было такого возбуждения, и я чувствовал только слабый запах пота. - Когда твои губы были против моих, - сказала женщина, - ты выделял слюну, она увлажняла мой рот и это было очень неприятно. - Я думаю, было бы нелепо, если бы сухой рот касался сухого рта, - оправдывался Модьун. Она ответила не словами, а подвинулась к краю кровати, опустила загорелые ноги на пол и села. Она начала одеваться. Через минуту на ней были брюки и блузка. Когда она наклонилась, чтобы обуть туфли, сделанные из кожи животных, она сказала: - Так как это заняло меньше времени, чем я думала, я прогуляюсь. Что ты будешь делать? - Я полежу здесь с закрытыми глазами, - сказал Модьун. Пока он говорил, она прошла в дверь и исчезла. Он слышал ее удаляющиеся шаги по толстому ковру, потом далекая входная дверь открылась и закрылась. Прошло немного времени. Когда спустились сумерки, Модьун оделся, прошел в столовую и поел. Потом, удивленный, он вышел из дома и огляделся в поисках женщины. Он видел дорогу, которая поворачивала внизу к городу. Вся дорога не была видна с того места, где он стоял, но на улице зажглись огни, и он видел, что Судлил нигде нет. Модьун вспомнил ее отказ питаться в общественной столовой и подумал: - Она скоро проголодается и появится. Он вернулся в дом и лег; он начал привыкать к этому во время ареста. Через несколько часов наступило время идти спать. Судлил все еще не было. "Ну..." - думал он. Но терпел. Очевидно, женщина решила исследовать город в первый день. Он вспомнил ее потребность в движении. Очевидно, это чувство продолжало управлять ею. Он разделся, лег в постель и уснул. Где-то темной ночью раздался взрыв. 12 В долю секунды катастрофы все человеческие существа, находившиеся за барьером, автоматически выдали массовое мысленное сообщение, что делать. Модьун получил это сообщение. Каждый из людей автоматически сразу осознал угрозу и две альтернативы: сопротивляться или нет. И невероятным было то, что никто, кроме Модьуна, не смог решить такие вопросы. Его политика пассивного принятия правил людей-гиен и Нунули была единственной определенной мыслью. И во время роковых миллионных долей секунды, когда они еще могли бы что-то сделать, эта предписанная схема поведения смешалась с тем, что в другое время могло оказаться естественной реакцией. Какой бы была эта естественная реакция, никто никогда не узнает. Мгновение, когда еще что-то можно было сделать, пролетело слишком быстро для того, чтобы единое психическое пространство успело отреагировать. И это мгновение ушло навсегда. В предпоследний момент появился слабый намек на то, что все люди просто сказали друг другу: "Прощайте, дорогие друзья", а потом... Мгновенная ночь. Модьун сел на кровати и сказал: - Боже милостивый! Пока он произносил эти слова, он вскочил с кровати, включил свет. И когда стал что-то понимать, он уже стоял в ярко освещенной гостиной. Потом он осознал, что его правая нога дергается и что он чувствует слабость. Его ноги и бедра отказывались двигаться, поэтому он опустился на пол, повалился на бок, ноги его подергивались, и он весь дрожал. В это время ему было даже трудно смотреть. Перед глазами от напряжения появилось пятно. - Ради Бога, что происходит? Он почувствовал жар. Его глаза, лицо, тело стали теплыми, потом горячими. Это было удивительно и происходило автоматически. Вода. Ему страшно хотелось воды. Спотыкаясь, он прошел в столовую. Стакан, который он держал, дрожал в руке. Он держал его, расплескивая содержимое, потом поднес стакан к губам. И тогда он почувствовал его прохладную влагу, которая текла по подбородку, на обнаженную грудь, а потом по ногам. Благодаря влаге и прохладе к нему вернулся рассудок, и он смог осознать свои чувства. Гнев. Это мгновенно указало самое важное направление: главная мысль захватила свободно плывущие ощущения его разума. Так как им двигала ярость, он побежал назад в спальню и впопыхах набросил на себя одежду. Облачение в одежды задержало его. В нем росло бешенство. Наконец, Модьун выскочил из дома и побежал вниз по дороге. Когда он подбежал к шоссе и к нему подъехал незанятый автомобиль, Модьун с опозданием понял, что не чувствовал мозга Судлил в общем течении мыслей в момент катастрофы. Всю дорогу он ощущал ее отсутствие, которое обескураживало его. 13 За исключением огней на улице и ярко освещенных зданий вокруг царила кромешная тьма. Автомобиль Модьуна остановился перед компьютерным центром. Модьун медленно выбрался из автомобиля. Его бурная внутренняя реакция значительно ослабела. Он даже начал критически оценивать свое положение. Его реакция казалась ему полудетской. Тем не менее он целеустремленно вошел в здание. Хотя, в действительности, он не представлял себе ясно, как собирается действовать после того, что случилось. Нунули, который вскоре появился из-за машин, был не тем существом, с которым Модьун разговаривал раньше, и Модьун сразу это понял. - Я прибыл на Землю через несколько минут после взрыва и пришел прямо сюда, - сказал новый индивидуум в ответ на вопрос Модьуна. - Я решил, что вы тоже придете прямо сюда. Нунули стоял на открытом месте перед небольшим металлическим ограждением, которое защищало гигантский компьютер у него за спиной. Этот Нунули даже физически отличался от предыдущего. Был выше. Немного сутулый. Может быть, более старый. Открытие, что здесь новичок, который, вероятно, не отвечает непосредственно за то, что случилось, на некоторое время сдержало ярость Модьуна, которая уже стала меньше. Вдруг возникла необходимость расставить все по своим местам. - Что случилось с первым номером? - спросил Модьун. - Он уехал поздно вечером с женщиной, - был ответ. - До взрыва? - в голосе Модьуна отразилось удивление. - Конечно, - раздраженно сказал Нунули. - Взрыв организовал специальный агент комитета. Наконец, Модьун узнал то, что хотел. - А где он? - настойчиво спросил Модьун. - Он отбыл примерно через тридцать секунд после взрыва. Нунули помолчал. - Синхронность действий, - продолжал он, - была выбрана так, чтобы никто из нас не знал, что собирается делать другой. В таких случаях отмечается непогрешимая логика комитета. - Да, - только и сказал Модьун, - а какова ваша роль во всем этом? - Я заместитель Нунули, хозяина Земли. Все это поставило Модьуна в тупик. - Эта история приводит меня в замешательство, - сказал Модьун. - Я чувствую, что должен сделать что-то вам лично. Если Нунули и был взволнован смыслом его слов, то не показал этого. - Что, например? - спросил он раздраженно. - Наверное, я должен подвергнуть вас какому-нибудь наказанию. - Какому? - Есть старая поговорка, - сказал Модьун. - "Око за око". - Мне кажется, что это противоречит вашей философии. И, кроме того, разве это может привести к чему-либо хорошему? - нетерпеливо продолжало существо. - Правда. Модьун был в замешательстве. Ощущение, что он должен что-то сделать, быстро уступило место очевидной логике ситуации. Нунули продолжал: - Дело в том, что они даже не пытались защищаться. Почему вы считаете, что обязаны предпринимать какие-то действия? - Ну... - колебался Модьун. Он печально думал о собственной роли в том, что человеческие существа отказались действовать. Ему было трудно судить о таком сложном событии, потому что его терзали сомнения: не отвечал ли он полностью за их колебания в критический момент? Сможет ли он избавиться от этого ощущения? Среди прочих вещей это в некоторой степени переносило часть ответственности с Нунули на него. И хотя это было несомненно нелепо, правда заключалась в том, что так как бедствие случилось, в будущем не должно быть места упрекам. Вдруг он заметил, что обдумывает другие аспекты дела. - Что побудило комитет сделать это? - спросил он. - Первый номер сказал вам. Вы угрожали, что станете нам мешать. - Но это я. А не они, не те, кто жил за барьером. Разве логично нападать на тех, кто даже не помышляет о выходе? - Откуда мы можем знать, о чем они думают? Вы вышли, - продолжал Нунули. - Прежде всего комитет знал, что остатки человеческой расы могут причинить массу неприятностей. Поэтому они нашли лучшее решение. - Я полагаю, то, что вы говорите, имеет смысл с вашей точки зрения, - с неохотой согласился Модьун. - Но вы, так же, как и их намерение, беспокоите меня. Возникает вопрос: должно ли существо, подобное вам, связанное с комитетом, иметь свободу действий, чтобы совершать разрушительные поступки, на которые вы, очевидно, способны? Вы позволили бы свободу передвижения существу в данном случае? - Какие еще примеры вы можете привести? - спросило существо. Модьун мог думать только об одном сравнении. - Ваши дураки, люди-гиены, изводили меня. Это наводит на мысль, что прежний хозяин Нунули замышлял что-то против меня. - Гм... - Казалось, создание размышляло. Блестящее серое лицо немного вытянулось. - Я скажу вам вот что. Все издевательства должны прекратиться. Остаток вашего приговора отменяется. Вы можете делать все что угодно, идти на Земле куда хотите. - Это меня не удовлетворяет, - заявил человек. - Но я думаю, это лучшее из того, что возможно при данных обстоятельствах. - Очень хорошо. Вы свободны и можете путешествовать по всему миру в качестве обезьяны. - Значит, есть ограничение? - спросил Модьун. - Очень небольшое. Какой смысл последнему человеческому существу на Земле заявлять о том, кто он есть? Модьун должен был согласиться, что это, действительно, не очень нужно. - Но осталось еще одно человеческое существо, - возразил он. - Женщина Судлил. Вы сказали, что она покинула планету прошлой ночью? - Как объяснил член комитета, который занимался всем этим делом, - сказал Нунули номер два, - смысл заключается в том, что, если только первый номер знает, где находится женщина, а он отправился в другой конец Вселенной, чтобы никогда сюда не вернуться, вы не можете проследить за ней. Модьун стоял на металлическом полу компьютерного центра с высокими потолками и сквозь подошвы ботинок чувствовал вибрацию металлических плит. В его мозгу возник импульс другого рода со своей интенсивностью. Наконец, он сказал: - Интересная проблема. - Неразрешимая, - поддержал его Нунули. Торжество Нунули оскорбило Модьуна. Но человек осознал его как реакцию тела, словно его часть стремилась разрешить проблему. Но, конечно, это была неправда. Зачем решать проблему, которую нельзя решить? Судлил покинула дом и, очевидно, вскоре после этого поднялась на борт корабля. События развивались обескураживающе, поэтому Модьун и догадался, что Судлил не планировала делать это. - Может быть, самым простым решением было бы, если бы вы узнали для меня, где она, и сказали мне, - сказал он громко. - Не может быть и речи, - отрезал Нунули. - В чем причина такого отказа? - Вы мужчина. Она женщина, - ответил Нунули. - Было бы смешно, если бы мы разрешили вам спариваться и рожать детей. Поэтому она улетела туда, где нет мужчин, а вы остались здесь. Модьун отверг возможность того, что Судлил когда-либо разрешит осуществиться репродуктивному процессу. Его внимание переключилось на другую мысль. Он сказал: - Первый номер действительно мог захватить ее и поместить на борт корабля? - Нет. На сероватом, гладком, как стекло, лице существа движением мышц отразились эмоции. Модьун оценил это как самодовольное смешное превосходство. - Согласно моему пониманию, она оказалась очень доверчивой и, естественно, не могла проникнуть в глубины мозга моего предшественника, - сказал Нунули. - Поэтому, когда он предложил ей посетить один из скоростных кораблей комитета, она поднялась на борт, ничего не подозревая. Даже, когда она почувствовала, что корабль стартовал, она осталась беззаботной. Об этом позже сообщил командир. Модьун успокоился. - Ну, конечно, - продолжал Нунули. - Одно место столь же хорошо, как и любое другое. Это как раз то, чего вы, люди, не можете понять. Теперь интерес Модьуна угас. Он сказал: - Я вижу, что вы хотели причинить вред ей и мне, но, к счастью, человеческая мысль превзошла ваше зло и не допустила ничего подобного. Итак, Судлил на корабле, и ее куда-то везут. В будущем, когда вы лучше будете оценивать реальность, тогда вы узнаете для меня, где она. - Повторяю, что этого не будет никогда, - ответил инопланетянин. - Я предполагал, что вы можете это сказать, - сказал Модьун. Он отвернулся, безразличный ко всему. - Я имею некоторые обязательства по отношению к ней, поэтому могу в будущем настаивать на том, чтобы мне сообщили о ее местонахождении. - Это не приведет ни к чему хорошему, - сказал новый хозяин Нунули. - Я не знаю, где она, и комитет издал специальные инструкции о том, чтобы такая информация никогда не попала ко мне. Поэтому я не смогу помочь вам, даже если захочу. А я не хочу. На этом завершим наш спор. Если у вас нет других вопросов. Модьун не мог ни о чем думать. 14 Снова на улице. Еще темно. Но теперь рассветало, и покрытого облаками неба коснулись первые лучи. Модьун шел по тротуару, где было пусто. На улице, конечно, были автомобили. Все, которые он видел, были свободны. А что еще они могут делать ночью, кроме как продолжать двигаться на случай, если кто-нибудь захочет воспользоваться их услугами. Для этого они предназначены. Модьуна волновали три вещи. Первое - то, что он не знал точно, что он должен чувствовать. Второе - то, что его тело было не в хорошем душевном состоянии. Но третьим было то, что его ум спокоен. Он понимал, что Судлил - самка его породы. С ее приездом ему вдруг пришлось считаться с реальностями другого существа, и через каких-нибудь пару часов ему с ней стало скучно. Когда-нибудь, без сомнения, они будут вместе и станут обсуждать будущее людей. Но едва ли в этом есть крайняя необходимость. "Я думаю, что прямо сейчас я должен лечь в постель и уснуть, что столь необходимо телу. А утром я смогу решить, что делать дальше". Когда он остановил автомобиль, ему пришло в голову, что он больше не интересуется кругосветным путешествием. Потому, что это нужно было для блага тех, кто оставался за барьером... а сейчас в этом не было смысла. Итак, что же дальше? Помня об одном ограничении, которое установил Нунули, - держать в секрете свое человеческое происхождение (а почему нет?) - он направил автомобиль к квартирам для приезжих. Потом откинулся на спинку сиденья и подумал: "Раз член далекого комитета проявляет непосредственный интерес... Невероятно. И все же об этом заявил Нунули". Непосредственный интерес к маленькой планете (Земле) в слабо заселенном - с точки зрения количества солнц - наружном конце Млечного Пути... Тут Модьун понял, что существует заговор против двух людей: против Судлил и него. Это казалось невозможным. Член комитета мог советовать Нунули, конечно, если у него спрашивали совета, и их общая установка, безусловно, охватывала такие бесконечно малые (по их стандартам) единицы, как он. Нунули только проявляют старание - как и должна делать раса хороших слуг. Единственное человеческое существо, пацифист и философ, безобидный, потому что хочет всех оставить живыми, он никогда не нанесет ответный удар, - такой человек не может представлять ни малейшего интереса для правящей галактической иерархии. На таком огромном расстоянии они даже не могут знать, что он существует. Любой совет, который они дают своим слугам, Нунули, не может, сам по себе, конкретно касаться того, против кого он направлен. Так должно быть. Несмотря на безупречную логику, Модьун не мог окончательно согласиться с такими аргументами. "Я подумаю об этом еще, позже". Он вышел из автомобиля, когда дошел в своих рассуждениях до этого места. Когда он подошел к своей маленькой квартирке, то удивился, увидев, что человек-медведь, Руузб, сидит на ступеньках веранды. Красивый человек-животное полудремал, прислонившись к одной из поддерживающих перекладин. Когда Модьун подошел, человек-животное открыл глаза, моргнул и сказал: - Эй! Его голос громко прозвучал в ночном воздухе. Человек-животное заметил это и, поднявшись на ноги, тихо прошептал: - Где вы были? Вы заставили нас всех волноваться. Человек спокойно объяснил, что возникло кое-что, требующее внимания. Когда он закончил, Руузб взял его за руку и потянул к одной из квартир. Руузб постучал в ее дверь, и, когда сонный Дуулдн открыл, он подтолкнул Модьуна к человеку-ягуару и стремительно вышел, бросив через плечо: - Я позову остальных. Через пять минут они все собрались в квартире Дуулдна. И Руузб проворчал своим низким голосом: - Друзья, у этой обезьяны не все дома, - он стукнул себя по лбу, - он нарушил условия своего заключения за два дня до истечения срока приговора. Завтра у него может быть много хлопот, а мы не сможем быть здесь, чтобы помочь ему. Он повернулся к Модьуну. И его красивое лицо стало серьезным, когда он объяснял, что они вчетвером должны явиться на борт межзвездного корабля этим утром, до полудня. Взлет назначен на следующее утро. Модьун удивился. - Вы имеете в виду, что они собираются загрузить на борт миллион людей в один день? Дуулдн заметил: - В случае крайней необходимости они это могут. Но не делают. Они уже ведут погрузку в течение двух недель. Мы пойдем на корабль среди последних пятидесяти тысяч. Руузб молча махнул своему другу рукой. - Не отклоняйся от темы, - сказал он. - Вопрос в том, что мы собираемся делать с этой обезьяной? Он, кажется, ничего не знает. Человек-лиса напротив пошевельнулся. - Почему бы нам не взять его с собой? - Вы имеете в виду, в космос? - испугался человек-медведь. Потом он покачал головой: - Это, наверное, нельзя. - Нельзя по чьим нормам? - вступил в разговор Дуулдн. - Людей-гиен, которые захватили власть? Он пожал плечами. - Никто не заметит лишнюю обезьяну среди многих. Он только должен сказать, что потерял документы. Внушающий страх человек-гиппопотам повернулся и посмотрел на человека: - Эй, Модиунн, о чем вы думаете? Хотите пойти? В том, что происходило, Модьуна интересовало лишь их желание устроить заговор и помочь ему. Удивительно, что одна мысль, которую он им подал, идея о незаконном захвате власти, разрушила их преданность людям-гиенам. Сначала Руузб и Дуулдн, а теперь, очевидно, по прошествии времени Неррл и Иггдооз тоже - как это называется? - развратились. Всего на несколько минут маски были сняты. Еще не зная настоящей правды, они реагировали на малейшее открытие истины со злостью, уничтожая в себе прежнюю наивность и чистоту намерений. Мысль Модьуна вернулась к знакомому преступнику, человеку-крысе, который был вынужден украсть, когда узнал, что руководители-гиены проезжают на автомобилях лишние сто ярдов до входных дверей своих домов. Человека-крысу возмущала эта привилегия. Модьун подумал, что, действительно, им не много нужно... Идеальное равновесие, которое оставил человек, когда уходил за барьер, было нарушено завоевателями Нунули. Очень плохо. Может быть, с этим можно что-то сделать. Модьун увидел, что четыре пары сверкающих глаз все еще с нетерпением смотрят на него, ожидая ответа. Это напомнило ему то, что он должен был сделать сначала. - Я уйду на рассвете, - сказал он, - но вернусь сюда к девяти или к половине десятого. Не будет слишком поздно? Они искренне заверили его, что не будет. На рассвете он поехал туда, куда Экет принес его примерно месяц назад и где он встретил Судлил. У него в уме была картина местности и возможный путь, по которому автомобиль мог провезти его по бездорожью. Как он и ожидал, робот-автомобиль подчинился его человеческому имени. Скоро Модьун стоял на холме и смотрел на то, что недавно было долиной, где тысяча людей жила в раю. Все исчезло: сады, соединенные каналы и пруды, прекрасные дома и площадки, которые образовывали центральную часть диаметром в милю. Остался лишь внешний край, где были дома насекомых и животных - слуг человека. Там, где располагался маленький городок с остатками человеческой расы, теперь была выбита яма длиной в три мили, шириной в две мили и глубиной в полмили. Если он собирается полететь в космос, то, может, когда-нибудь он захочет поговорить обо всем с тем самым членом комитета... Внезапно Модьуну показалось, что он, действительно, должен это сделать. 15 Модьун сначала не заботился о том, чтобы найти постоянную комнату. Отделившись от четырех друзей, которые должны были пойти в предназначенные для них помещения, он прогуливался по коридору и через некоторое время оказался у ворот; он стоял и оглядывал огромное открытое пространство. Модьун быстро оценил, что диаметр этого помещения более километра, а высота потолков не менее ста метров. Везде, куда он смотрел, росли деревья, а вдали зеленело пастбище, и, конечно, тысячи людей-животных наслаждались видом открытого пространства. Идеальное место, чтобы провести первые несколько часов на борту звездолета. Модьун сделал шаг вперед, чтобы пройти через ворота, и обнаружил, что они заперты. Вперед вышла женщина-животное. Она была изящно одета и напоминала обезьяну. Она посмотрела на Модьуна с высоты семи футов трех дюймов на его восемь футов и заявила: - Эти огороженные места являются неприкосновенными. Когда на борту столько людей, открытые пространства должны использоваться лишь в определенные часы. Если вы назовете свое имя и номер комнаты, я запишу вас, чтобы вы могли прийти в назначенное время. Неожиданно, но разумно. Так как у него не было комнаты, Модьун отрицательно покачал головой в ответ на ее предложение. Но он изучал женщину-обезьяну с неподдельным интересом. - Вы из какой части Африки? - спросил он. - Восточное побережье. Она улыбнулась и стала очень привлекательной. - Откуда приезжают такие красавцы? - сказала она. - Вы не хотите разделить со мной квартиру? Модьуну стало интересно. - Как это можно устроить? Она восхитительно улыбнулась в ответ на его очевидное согласие. - Если женщина может найти мужчину, это дает ей право на большую кровать. Их несколько в каждой общей спальне. - Кажется, хорошая идея, - сказал Модьун. - Где эта спальня? - Я запишу для вас, - нетерпеливо сказала она. Он наблюдал, как она поспешно вынула из кошелька маленький блокнот и написала изящным почерком несколько строчек, вырвала листок и протянула ему: - Вот. Модьун взял записку, посмотрел и прочитал: "Палуба 33, секция 193, коридор Н, спальня 287". И была подпись: "Трольнд". Он положил бумажку в нагрудный карман. Женщина-обезьяна спросила: - Как вас зовут? Он сказал: Модиунн, как произносили в Африке, и добавил: - Увидимся, когда пора будет ложиться спать. Наступил вечер. Поздний вечер. Пришло время идти по адресу, который дала ему Трольнд. Ночью женщина-обезьяна разбудила Модьуна; она легла на него, когда он лежал на спине. Она была довольно тяжелой и, обдумав возможность позволить ей остаться лежать на нем без комментариев, Модьун нарушил молчание и сказал низким вежливым тоном: - Вы проснулись? - Еще бы, я проснулась, - сказала она спокойным низким голосом. - Это обычная манера спать у обезьян из вашей части Африки? - спросил он. - Ради Бога, - сказала она. - Что за вопрос? Вы мужчина или пустое место? Он не понял вопроса и сказал: - Почему бы нам не обсудить загадки, вроде этой, утром? Именно сейчас я очень хочу спать. Последовала долгая пауза. Затем, не сказав ни слова, женщина скатилась с него и отодвинулась в дальний угол кровати. Вероятно, она оставалась там, потому что больше ему спать не мешали. Когда он проснулся утром, Трольнд уже встала и что-то делала в дальнем конце спальни, где было зеркало. Модьун начал одеваться. Он наклонился, чтобы обуть туфли, когда почувствовал, что пол под ним дрожит. Это было такое крупное событие, очевидно, растрачивалось столько энергии, что его мозг отметил факт без его сознательного распоряжения. В голове замелькали картины. Сначала он видел только волны в замкнутом пространстве. Видимый мир квадрильонов движущихся линий. "Магнитно-гравитационные волны", - подумал он. Конечно, корабль должен соединиться с огромными магнитными и гравитационными полями Земли, чтобы его гигантская масса оторвалась от Земли. Взлет. Очень легко. Просто. Ничего опасного. Теперь картины... изменились. Он увидел лицо человека-гиены: офицер в форме с медалями сидел в большой комнате где-то на корабле. В комнате блестели механические приборы и другие гиены-мужчины в форме стояли перед приборными панелями. Сцена поблекла; и на одно мгновение наложилось спокойное серое лицо Нунули, окантованное волосами, похожими на червей. Глаза существа, похожие на прозрачные серо-зеленые лужи, казалось, смотрели прямо в глаза Модьуна. А потом и эта картина поблекла. Модьун обулся и почувствовал удовольствие. Теперь, когда они отправились в космос, он мог пойти поесть. Он согласился не заходить в столовую весь предыдущий день и так и сделал, но для такого тела, как у него, диета была довольно затруднительным процессом. Теперь можно все исправить. Он поднялся и подошел к женщине-обезьяне. - Увидимся вечером, - сказал он весело. - Вы не посмеете прийти сюда снова, - заявила женщина-обезьяна. Модьун повернулся и посмотрел на нее. - Я чувствую явную враждебность в вашем тоне, - сказал он. - Это меня удивляет, потому что я обращаюсь с вами очень вежливо. - Я не нуждаюсь в такой вежливости, - последовал беспощадный ответ. Он подумал, что ее раздражение связано с таинственным поведением прошлой ночью и спросил: - Все дело в этом? - Конечно, - ответила она резко. - Я рассчитывала, что мужчина будет вести себя как мужчина, когда он с женщиной. - О! - только и сказал Модьун. Он все понял и запротестовал: - Вы допускаете смешение видов? - А кто собирался размножаться? - огрызнулась она. Невразумительный ответ. Но Модьун помнил свой неудавшийся эксперимент с Судлил и сказал: - Действительно, есть проблема, которую я должен решить. Поэтому, почему бы мне не проконсультироваться с моими друзьями, а потом мы снова поговорим. - Не стоит беспокоиться, - холодно сказала Трольнд. Она явно была в плохом настроении. Модьун прекратил дискуссию и ушел. Он направился прямо в столовую, которую видел по пути к квартире Трольнд прошлым вечером, назвал компьютеру свое настоящее имя и скоро уже нес тарелку к маленькому столику в углу. Потом неторопливо съел то, что было на ней. И тут он увидел, что люди-гиены в форме строятся снаружи у каждого из четырех входов в столовую. Модьун вздохнул. Опять начинается вся эта глупость. У него появилась новая мысль: "Сколько еще я должен терпеть?" Чувство прошло, когда человек-гиена, на одежде которого было больше, чем обычно, золотых полос, вошел в столовую и направился прямо к Модьуну. - Ваше имя Модиунн? - спросил он вежливо. - А если и так? - сказал Модьун. - Я почтительно прошу вас следовать за мной в жилище Нунули, хозяина этого корабля. Бурное чувство где-то внутри Модьуна постепенно ослабевало от вежливого тона. Оно не испарилось совсем, но включилась автоматическая вежливость. Модьун сказал: - Что он хочет? - Он хочет задать вам несколько вопросов. - Я не могу представить себе ни одного вопроса, который он мог бы задать и получить от меня ответ, который мог бы иметь какое-либо значение. Так как ответа нет, я не пойду с вами. Человек-гиена вдруг смутился. - Но, - запротестовал он, - как я могу вернуться с подобным известием? Прежде всего, я знаю, Нунули рассчитывает, что я применю силу, если убеждение не поможет, хотя у меня нет инструкций для такого случая. Модьун с достоинством ответил: - Передайте этому джентльмену, что если он пожелает выделить мне каюту на борту корабля, а потом захочет навестить меня там, я приму его. Офицер-гиена, казалось, успокоился. - Благодарю вас, - сказал он, - мне был нужен какой-нибудь ответ. Он ушел. Вот и все. Время шло, и никакой реакции. Странно. Но потом Модьун решил, что Нунули - интриганы и, без сомнения, готовят какой-нибудь план, как это было в связи с его арестом на Земле. Хотя трудно было представить себе, что теперь будет. Наконец, так как он не мог придумать ничего лучшего, то он пошел навестить друзей. Оказалось, что они живут в такой же спальне, как Трольнд, но для мужчин. Когда он в первый раз осмотрел большую комнату с рядами коек, здесь не было даже следов четверых друзей, которых он искал. Модьун пошел к кровати, где человек-мышь и человек-лиса, немного меньшего размера, чем Неррл, играли в карты, и спросил о своих приятелях. Мгновенная реакция оказалась неожиданной. Человек-мышь бросил карты на кровать, вскочил на ноги и пронзительно закричал резким голосом другим мужчинам на ближайших кроватях: - Здесь парень ищет тех четверых. Половина мужчин в комнате услышала эти слова. И каждый из них встал. А те, кто был на дальних кроватях, привлеченные суматохой, оглядывались или садились. Несколько человек встало. Слева от Модьуна дородный субъект, лицо которого слабо напоминало тигра, первый махнул ему и сказал: - Подойдите сюда! Модьун был удивлен, но, тем не менее, выполнил его приказание. Человек-мышь позади него завизжал: - Они арестованы. А нам приказано допрашивать любого, кто приходит и ищет их. Кто вы? 16 "Они дураки", - подумал Модьун. Неприятная ситуация. Поняв это, Модьун автоматически повернулся и посмотрел на дверь, через которую вошел. Но путь уже был отрезан. В несколько мгновений, которые прошли от первого визга человека-мыши до его реакции на упреждающую команду человека-тигра, семь существ стали между ним и дверью. Мирное отступление из зоны возможного насилия, часть жизненной мирной философии, оказалось невозможным. Модьун смирился с неизбежностью насилия. Буйная толпа. Когда он стоял в нерешительности, толпа сжималась вокруг него. Люди-животные толкали друг друга и его. Модьун сразу же почувствовал в непосредственной близости неприятный запах пота животных. Тем не менее, ему не пришло в голову выключить свое обоняние. Он не сопротивлялся, когда они стали оттеснять его в угол. Это стало частью его первоначальной неудачной попытки уйти. Человек-тигр ударил Модьуна в лицо. Быстрый удар, который был отбит, и лапа отлетела выше головы. Боль была незначительной, но само намерение возбудило Модьуна. Он спросил: - За что? - Ты грязный, вонючий, вот за что! - был ответ. - И мы знаем, что делать с предателями и их друзьями, не так ли? Говорю, нужно убивать таких, как ты! Крик подхватили те, кто стоял ближе: - Убить его! При этом несколько сильных ударов обрушилось на плечи и голову Модьуна. Он ушел от ударов, с грустью понимая, что его тело, без сомнения, вынуждено будет защищаться, когда давление станет достаточно большим. Поэтому он дал себе команду: отсутствие боли - и поднял левую руку, чтобы отражать удары их кулаков, и, так как он был достаточно неуязвимым, ударил человека-тигра в челюсть. Он ощутил удар, как толчок в суставы и плечо. Никакой боли, только сотрясение. Так как он не чувствовал боли и не имел опыта, то ударил, не сдерживаясь. А потом в испуге наблюдал, как человек-животное, шатаясь, сделал назад дюжину шагов. Потом большое создание с грохотом упало на пол. Каждый - именно каждый - повернулся и посмотрел. Они тоже не умели драться. Они убрали руки от Модьуна, перестали обращать на него внимание. Они стояли, глядя на тело товарища. Появился выход. Не физический проход, а возможность уйти, благодаря их временной нерешительности. И Модьун ушел. Он должен был пробираться через толпу, потому что на пути его прямого движения находилось, по меньшей мере, полдюжины людей-животных. Он прошел мимо них, наклонился и помог ошеломленному человеку-тигру подняться на ноги. - Извините, - сказал Модьун. - Я только хотел задать вам несколько вопросов. Большое животное быстро приходило в себя. - Это был удар, - сказал он с уважением. - Вопросы? - повторил он. Модьун сказал, что удивлен их враждебным отношением. - С каких пор стало преступлением быть знакомым с кем-то? Человек-тигр помолчал. - Ну... - сказал он с сомнением. Потом повернулся к людям-животным. - Что вы думаете, друзья? - Но он знаком с преступниками! - заметил человек-мышь. - Да... Человек-тигр пристально посмотрел на Модьуна, внезапно намного агрессивнее, чем раньше. - Что вы на это скажете? - Вы говорите, что они арестованы? - сказал Модьун. - Да, конечно. - Взяты под стражу? - Да. - Тогда их еще должны будут судить. Их вина пока не доказана. Модьун вспомнил свое собственное появление в "суде" и быстро добавил: - Они имеют право на судебное разбирательство в суде присяжных, равных себе - то есть вас. Дюжина вас и судья в соответствующем суде в присутствии публики, то есть остальных из вас, выслушают свидетельские показания против обвиняемых и определят их вину. Потом Модьун сделал паузу: - В чем их обвиняют? Никто не знал. - Вам должно быть стыдно, - зло сказал Модьун, - обвинять кого-то, даже не зная, в чем его преступление. Его собственная роль в неожиданном развитии событий стала более ясной. - Друзья, - сказал он, - мы должны обеспечить честный суд над этими четырьмя, которые являются такими же простыми существами, как вы и я. Они были только людьми-животными, к тому же глуповатыми. И им оставили идеальный мир, который требовал от них минимум работы. В известном смысле, руководство, которое обеспечивали люди-гиены и Нунули, было, вероятно, подходящим для них; они чувствовали поддержку и имели пищу для размышлений. Чем-то занимались. Модьун уже заметил, что на таких существ мгновенное впечатление производило то, что казалось справедливым. Так было и теперь. - Вы правы. Это то, что мы собираемся выяснить. Общий хор голосов выражал согласие. Люди-животные повернулись и стали горячо убеждать друг друга в обоснованности давно не используемых принципов справедливого судебного разбирательства. При этом существа, находящиеся в комнате, разбились на маленькие группы, которые возбужденно беседовали. Кажется, никто не заметил, когда Модьун продвинулся к двери, через которую он вошел, и, осторожно осмотревшись, вышел. Он быстро пошел по коридору, взволнованный тем, что узнал о таинственном аресте своих друзей. Но, по крайней мере, он был свободен и мог что-то сделать. Он не знал, что. "Моя проблема в том, что я философ". Новым было то, что он думал об этом, как о проблеме. Некоторое время после этого он бродил и бродил бесцельно. Сознание его помутилось. Скорость, с которой он шел, автоматически увеличивалась, отражая его глубокое внутреннее расстройство. Быстрое движение привело к тому, что через некоторое время его внимание сконцентрировалось на этом аспекте. И, наконец, еще раз он осознал... что на уровне тела любит этих четверых. И их затруднительное положение беспокоило его. Он побежал. Быстрее. Он мчался. Его сердце забилось быстрее, дыхание стало неровным; он отдавал себе отчет в том, что сильные эмоции, связанные с тем, что случилось с его друзьями-животными, ускользали. Он понял, что это химическая обратная связь определенных желез, которые с тех пор, как он вырос, гасили большую долю его реакций. Печально сознавать, что вещества, выделяемые железами в поток крови, - и среди них адреналин - можно разогнать мышечной активностью. Когда он бежал, чувство, что он должен что-то делать, исчезло. Модьун снова стал философом и с улыбкой думал о серьезном проекте, о том, что он едва не был вовлечен в дело, которое ничего не значило для него. Это была старая доктрина сторонника мира: нет конца безумствам вспыльчивых людей, поэтому нельзя позволять втягивать себя в их конфликты, нельзя отражать удары, нужно избегать эмоций. Пусть гиены победят. Легкая победа смягчает агрессоров. Правда, звучит иногда неприятно, но если вы можете не позволить втянуть себя или, по крайней мере, сделать ваше участие минимальным, то лучше сохранить мир таким путем. Даже если нескольким существам причинят вред, - все равно это лучше. Вновь согласившись с основными аксиомами своих размышлений, Модьун перешел на шаг. Теперь он был голоден. Он вошел в ближайшую из многочисленных столовых. Когда он сидел и ел, то увидел ту же самую сцену, что и в то утро, когда люди-гиены выстроились у каждого входа в большое заполненное помещение. И тот же самый высокопоставленный офицер почтительно подошел к нему и протянул документ. Внешне документ очень напоминал повестку, которую Модьун получил на Земле. И на мгновение Модьун ощутил сильный прилив тепла, возникший где-то у основания позвоночника. Так Модьун познал ярость и поспешно спросил: - Что это? - Вы должны выступить в качестве свидетеля против четырех лиц, которые обвиняются в том, что нелегально провели на борт корабля человека, не имеющего разрешения. Суд назначен завтра на девять часов утра и будет проходить в помещении, указанном в повестке. Не только каждое предложение, но и каждая его часть, произносимая человеком-гиеной, звучала поразительно разоблачающе. Модьун реагировал на каждое слово. Он говорил: - О! О! О! Неизменное "О!" выражало его ошеломление и осознание. Прояснилась тайна ареста. Очевидно, шпионы на Земле сразу взяли на заметку четверых друзей, потому что те были связаны с ним. И, когда его, Модьуна, обнаружили на борту (несомненно, об этом доложил компьютер в столовой), кто-то понял, какую роль сыграли его друзья и кто помог ему попасть на корабль. Трудно угадать, чем может завершиться такой суд. Но, конечно, хозяева Нунули начали одну из своих хитрых игр. В конце концов с помощью всего этого Модьун надеялся выяснить их тайную цель. Офицер-гиена сказал вежливо: - Меня просили обеспечить ваше выступление на суде в качестве свидетеля, как указано. Модьун колебался. Но, что ему оставалось делать? Он постоянно думал о том, что должен дать негодяям делать все так, как они хотят. Победив без борьбы, они должны будут успокоиться... Таковы были его философские аксиомы. Но Модьун помнил и то, к чему призывал людей-животных часом раньше. И, хотя обвинение не казалось слишком серьезным и, вероятно, было лишь частью большого плана, направленного против него, он задал решающий вопрос: - Будет ли суд с присяжными и судьей? - Да. - Вы уверены? - настаивал Модьун. - Вы понимаете, что это значит? - Судья и двенадцать присяжных рассмотрят свидетельские показания, и обвиняемые будут иметь адвоката, выбранного ими. Казалось, все справедливо. - Хорошо, - сказал человек. - Я приду. - Благодарю вас. После этого офицер сунул руку в карман, вынул другой сложенный листок и протянул Модьуну. Модьун подозрительно посмотрел на бумажку. - Что это? - спросил он. - Мне сказали, что, если вы согласитесь быть свидетелем, вам будет выделена каюта, как вы просили утром. Здесь номер каюты и ее местонахождение. Модьун с заметным облегчением взял бумажку. Он не знал, где провести вторую ночь. Он сказал: - Пожалуйста, передайте мою благодарность хозяину Нунули. Скажите, что я ценю его любезность. Как и было обещано, суд начался точно в девять на следующее утро, и в качестве первого свидетеля был вызван Модьун. 17 Зал судебного заседания был обустроен точно так, как Модьун представлял себе по описаниям обучающих машин. Дюжина присяжных (все люди-гиены) сидела на скамье для присяжных, поставленной вдоль одной из стен. Гиена-судья сидел на скамье, завернувшись в свою мантию. Место свидетеля, куда вызвали Модьуна, находилось слева от судьи. Гиена-прокурор сидел за одним из столов справа от судьи, а гиена-адвокат - за другим. Прямо перед Модьуном за специальной загородкой сидели четверо подсудимых, а у них за спиной выстроились гиены-офицеры полиции. Прямо напротив различных слуг закона, за низкой оградой стояли несколько дюжин рядов стульев. Здесь сидела публика. Все было устроено очень хорошо, поэтому Модьуна неприятно поразило, когда прокурор поднялся и сказал без паузы: - Этого свидетеля зовут Модиунн. Он - обезьяна из Африки, и четверо обвиняемых провели его нелегально на борт корабля. Они обвиняются в измене, призыве к мятежу, иными словами, они совершили уголовное преступление, которое карается смертью. Когда он произносил эти слова, он обращался к присяжным. Потом он повернулся к защитнику и сказал: - Что может сказать свидетель в оправдание их низкого преступления? Защитник сказал, не поднимаясь: - Свидетель согласен, что все ваши утверждения - правда. Продолжайте судебное разбирательство. - Я возражаю, - прорычал Модьун. Его тело пылало с головы до ног. Он понял, что дрожит. - Возражение отклоняется, - сказал судья вежливым тоном. - За свидетеля говорил защитник. Модьун закричал: - Я возражаю против этой пародии на суд. Если все будет продолжаться в таком же роде, я откажусь быть свидетелем. Судья наклонился к стулу свидетеля. Он казался обескураженным и продолжал тем же вежливым тоном: - Что неправильно в суде? - Я требую, чтобы вопросы задавали непосредственно свидетелю и чтобы ему разрешили самому на них отвечать. - Но это неслыханно, - запротестовал судья. - Защитник знает законы и, очевидно, может более квалифицированно отвечать вместо свидетеля. Казалось, ему пришла в голову новая мысль, потому что глаза его расширились. - Вы из Африки, - сказал судья. - То, что вы требуете, это обычная процедура там? Модьун тяжело вздохнул. Его потрясло, какое умственное напряжение требовалось от того, кто должен учитывать не только правду, по которой человек согласился жить. Но Модьун отказался быть вовлеченным во что-то более нечестное, чем ложь относительно того, как произносится его имя, плюс неправильная идентификация его в качестве обезьяны. А в остальном он требовал только правды. Он сказал: - Я требую, чтобы суд шел по правилам, установленным человеком. Последовала долгая пауза. Наконец, судья подозвал к себе прокурора и адвоката. Трое беседовали шепотом. Потом два юриста возвратились к своим столам. Когда они сели, судья любезным тоном обратился ко всему залу заседаний и сказал: - Так как показания этого свидетеля являются важными, мы решили согласиться на примитивную процедуру, к которой он привык у себя дома, в Африке. После этого он повернулся к Модьуну и сказал с упреком: - Я искренне надеюсь, что потом вы извинитесь перед защитником за оскорбление, которое вы нанесли ему публично. Он продолжал вежливо: - Какая процедура вас устроит, мистер Модьун? - Правильно... - начал Модьун. - Там, откуда вы прибыли, - вставил судья. - ...существует процедура, давно установленная человеком, - продолжал Модьун. - Она заключается в том, что прокурор должен задать мне ряд относящихся к делу вопросов, и каждый раз ждать моего ответа. - Какого рода вопросы? - спросил человек-гиена на скамье, который был готов отступить, но находился в растерянности. - Сначала нужно спросить мое имя, - сказал Модьун. - Но мы знаем ваше имя, - последовал удивленный ответ. - Оно же написано здесь на повестке. - Такие факты должны устанавливаться во время непосредственного допроса, - твердо сказал Модьун. Судья засомневался: - Такой метод может задержать нас здесь на весь день. - Может быть, даже на неделю, - согласился Модьун. Почти все находящиеся в зале заседаний вздохнули. А судья, мгновенно забыв о вежливости, резко ответил: - Невозможно! Но после другой паузы он обратился к прокурору: - Приступайте. Человек-гиена, исполняющий роль прокурора, вышел вперед. Он выглядел неуверенно. Тем не менее, он задал главные вопросы: - Как ваше имя? - Действительно ли вы обезьяна из Африки? - Вы тот, кого обвиняют в том, что он нелегально проник на борт корабля? - Знаете ли вы, в чем обвиняют подсудимых? При этом вопросе Модьун впервые попытался сопротивляться, беря на себя одновременно роль и свидетеля, и защитника. 18 - Я протестую против этого вопроса, потому что то, в чем обвиняют подсудимых, не является преступлением по законам, установленным человеком прежде, чем люди отступили за барьер и оставили остальную Землю своим друзьям, людям-животным. Так аргументировал свою точку зрения Модьун. Он продолжал: - Если это и проступок, то только незначительный, и возможное наказание за него - заключение в каюте не больше, чем на два-три дня. Когда он дошел до этого места, его прервал судья, который сказал, что по его определению подсудимые совершили уголовное преступление, караемое смертью. - По определению? - спросил Модьун. - Да, - был ответ. - Покажите мне это определение, - сказал Модьун. Служащий суда, человек-гиена в лоснящемся черном костюме и рубашке с высоким воротником, имеющий ученый вид, принес книгу, в которой в главе 31 на странице 295 в параграфе 4 строка 7 начиналась словами: "...следует считать уголовным преступлением, которое карается тюремным заключением, штрафом или смертью". - Разрешите посмотреть, - попросил Модьун. Служащий посмотрел на судью, спрашивая согласия, и, когда тот кивнул, передал том человеку. Модьун перечитал строки, посмотрел последний лист, прочитал то, что было там, победоносно посмотрел и сказал: - Это не тот закон, который создал человек, а неправильная и неприемлемая редакция меньшинства из людей-животных - людей-гиен. Гиена-судья сказал: - Я заявляю, что закон правильный и пригодный. Его голос стал значительно менее вежливым. - По моему мнению, - продолжал Модьун, - вы должны признать подсудимых невиновными на том основании, что преступление не доказано. - Я хочу задать вам один вопрос, - сказал судья. - Вы собираетесь давать показания или нет? Если нет, то, пожалуйста, освободите место свидетеля. Он говорил с раздражением. Едва ли был подходящий момент, чтобы уйти, поэтому Модьун сказал: - Я буду давать показания, но я оставляю за собой право снова поднять этот вопрос, когда придет время. Судья повернулся к гиене-прокурору. - Продолжайте допрос важного свидетеля, - сказал он. - Как вы попали на борт этого корабля? - спросил прокурор. - Я прошел по космодрому к одному из нескольких сотен входов. Подошел к подъемнику. Он поднял меня примерно на сто этажей, и я вышел из лифта в коридор. Я был убежден, что благополучно поднялся на борт корабля, и это оказалось правдой, - закончил Модьун. В зале заседаний стало тихо, когда фактическое рассмотрение дела завершилось. Высокий тощий человек-гиена, который задавал вопросы, казался растерянным. Но через некоторое время он овладел собой и сказал: - Посмотрите на скамью подсудимых! Модьун посмотрел в указанном направлении и, конечно, увидел своих четверых друзей-животных. Прокурор спросил: - Узнаете ли вы кого-нибудь из этих людей? - Я узнаю их всех, - сказал Модьун. Арестованные с шумом задвигались. Неррл осел в кресле, как будто его ударили. - Соблюдайте порядок в суде, - резким голосом закричал судья. Прокурор продолжал: - Присутствовал ли кто-нибудь из этих людей, - он махнул рукой в сторону обвиняемых, - когда вы шли по космодрому, входили в лифт и поднимались на борт корабля? С места, где он сидел, человек мог видеть, как напряглись люди-животные, сидевшие на местах для публики. Модьун чувствовал, как многие из них невольно затаили или замедлили дыхание, очевидно, ожидая, что его ответ будет утвердительным. Модьун повернулся к судье: - Ваша честь, я понимаю, что моему ответу на этот вопрос придается большое значение. Как будто каждый автоматически предполагает, что утвердительный ответ повредит арестованным. Вы тоже так считаете? Длинное тощее создание наклонилось к нему: - Ваша обязанность, как свидетеля, только правдиво отвечать на вопросы, - сказал он. - Какие выводы я смогу сделать в окончательном приговоре, определит логика, которой руководствуется суд. - И все же, - возразил Модьун, - вы - член малочисленной группы, которая захватила все важные государственные посты, включая то, что только люди-гиены имеют право проводить судебное разбирательство и быть присяжными в суде. Поэтому я подозреваю, что ваш приговор может быть не совсем беспристрастным. Если вы сможете убедить меня, что он будет беспристрастным, я с радостью отвечу на вопросы. - Он будет беспристрастным, - сказал судья. Модьун покачал головой. - Боюсь, что мы не понимаем друг друга. Каждый может утверждать, что суд беспристрастный. Но, как вы можете убедить меня, с учетом того, что вы - член узурпирующего меньшинства, что вы не осудите этих арестованных, не выслушав их? - Я собираюсь снова попросить вас либо давать показания, либо уйти, - холодно сказал судья. - Я буду давать показания, - сказал Модьун. - Очень хорошо. Каков же ваш ответ на вопрос? - Арестованные были со мной, когда я поднялся на корабль. - Аааааааахххх! - выдохнула аудитория. Они реагировали, как один. Это был звук единого вздоха, как будто много существ одновременно вздохнуло. Судья опустил молоток, призывая к порядку. Когда, наконец, в зале заседаний снова воцарилось молчание, Модьун сказал адвокату: - Видите, я обнаружил, что связь четырех арестованных со мной считают важной уликой против них. - А что же еще можно предположить? - спросил судья, едва скрывая торжество. Человек посмотрел на него с сожалением. - Предположение, что я сопровождал их, не может служить обвинением. Предположим, что, хотя они были со мной, они не знали о моих намерениях. - Модьун махнул рукой: - Может существовать множество подобных предположений. Судья кивнул прокурору. - Продолжайте допрос этого свидетеля и особенно обратите внимание на те вопросы, которые он поднял. Кажется, в конце концов, он собирается отвечать правдиво, поэтому добейтесь от него правды. В этом был смысл, Модьун должен был с этим согласиться. Хотя он мог рассуждать о правде философски, он не собирался лгать о действительно происшедших событиях. Прокурор выжимал из него одно признание за другим. В конечном счете он сказал: да, четверо обвиняемых заранее знали, что он намеревался попасть на борт межзвездного экспедиционного корабля. Да, действительно, один из обвиняемых предложил это, а другие согласились с его планом. Когда Модьун закончил, судья посмотрел на адвоката. - Есть вопросы к вашему свидетелю, сэр? - Нет, - был ответ. - Я, действительно, не вижу смысла в том, чтобы терять время, продолжая судебное разбирательство. - Я согласен с вами, - сказал судья. После этого он повернулся к арестованным. - Встать! - скомандовал он. Четверо обвиняемых нерешительно встали. Судья продолжал: - Ваша вина установлена этим свидетелем, - начал он. - Эй! - громко сказал Модьун. Судья не обратил внимания и уверенно продолжал: - Я приказываю, чтобы вас четверых отвели в камеру... - А как насчет присяжных? - закричал Модьун. - Это же суд присяжных. - ...и держали там одну неделю, пока вы будете ждать ответа на апелляцию в верховный суд. Если верховный суд вас не помилует, то ровно через неделю с этого дня вы будете расстреляны группой стрелков, использующих оружие N. Он махнул рукой полицейским, которые стояли рядом с заключенными. - Уведите осужденных, - приказал он. Теперь он повернулся к Модьуну и сказал вежливым тоном: - Я хочу поблагодарить вас за честные показания, которые помогли установить истинную виновность четырех осужденных, и нам теперь необходимо провести дальнейшую бюрократическую процедуру. - Да, - с сомнением сказал Модьун. 19 "Я сделал все, что мог", - так казалось Модьуну. Не нужно делать ничего больше, просто дать событиям идти своим чередом. Но весь остаток дня судебного заседания тело Модьуна оставалось неприятно разгоряченным. Это, конечно, результат безрассудства его желез, которое не мог выносить идеальный с точки зрения философии мозг. Что касается привязанности его тела к Руузбу и остальным, то самым нелепым выглядело то, что Модьун встретил их совершенно случайно. "Я не выбрал их за особые качества, которые потом обнаружил в них". В день выхода из-за барьера Модьун остановил автомобиль с четырьмя пассажирами и занял одно из двух свободных мест. Вот и все. Не было разницы между этими четырьмя в автомобиле и любыми другими людьми-животными. Модьун убеждал себя, что это реальное отображение его отношений с ними. Но его тело все еще оставалось разогретым более, чем обычно. На четвертое утро после судебного разбирательства раздался звонок. Когда Модьун открыл дверь, там стоял офицер-гиена в форме. Он был вежлив и сообщил, что "четверо осужденных получили отказ в ответ на апелляцию верховному суду. Суд настаивает, чтобы главному свидетелю сообщили о решении". Модьун собирался поблагодарить и закрыть дверь, когда почувствовал, что его лицо сильно покраснело от такой новости. Он поспешно сказал: - Я хочу посетить осужденных перед казнью. Это можно организовать? - Я буду счастлив навести справки от вашего имени и сообщу о решении, - сказал офицер. Оказалось, что Модьун может. Ему разрешат посетить осужденных накануне казни - вечером шестого дня после судебного разбирательства. Модьун должен был согласиться, что во всем этом деле они ведут себя очень любезно и законно. Его прежнее чувство, что за всем этим стоит какой-то хитрый план, направленный против него, казалось, было неправильным. Снаружи тюремная камера выглядела просто, как спальня, но туда вела дверь, запертая на засов. Перед дверью сидел гиена-караульный. Он внимательно прочитал письменное разрешение Модьуна на посещение и потом отпер дверь, подождал, пока тот войдет, и запер ее за Модьуном. Прошло несколько минут, в течение которых помещение казалось пустым, потом с низкой койки спустилась пара ног, и Неррл сел с приглушенным восклицанием: - Господи, посмотрите, кто здесь! После этих слов быстро появилось еще три пары ног, и еще трое людей-животных, знакомых Модьуна, встали с низких коек. Все четверо подошли и пожали руку посетителю. Оглядевшись, Модьун увидел, что это помещение отличается от других спален. За дальней линией коек был альков. Там стоял стол и знакомое оборудование столовой. После краткого осмотра Модьун робко сказал: - Я решил, что лучше зайти попрощаться. Большая слеза скатилась по щеке Руузба. Он был бледен и выглядел не очень хорошо. Его щеки ввалились. - Спасибо, дружище, - сказал он сдавленным голосом. Модьун посмотрел на него с заметным удивлением. - В чем проблема? - спросил он. - Каждый должен уйти, раньше или позже. Так почему не сейчас? Он поправил себя: - То есть, почему не завтра? После его слов наступило молчание. Затем Дуулдн вышел и стал перед Модьуном. На щеках его горело два больших розовых пятна. Он глотал слюну и, очевидно, едва сдерживал себя. - Приятель, у тебя странные взгляды. Он нахмурился и продолжал: - Модиунн, я никогда раньше не встречал обезьяны, похожей на тебя. Ты сидел в кресле свидетеля, наговаривая на нас. - Правда - есть правда, - защищался Модьун. В этот момент он понял, что замечание человека-ягуара не было дружеским. - Ты не сердишься за то, что случилось? - спросил Модьун. Румянец поблек. Дуулдн вздохнул. - Я сердился. А потом подумал: "Это же мой милый глупый друг, обезьяна, она снова кладет палец в рот". И злость прошла. Правда, друзья? - Он посмотрел на своих товарищей по несчастью. - Правда, - мрачно сказали Неррл и Иггдооз. Руузб молча смотрел в пол и вытирал глаза. Их точка зрения была такой бесперспективной, что Модьун почувствовал, что должен перевоспитать их. - Сколько вам лет? - спросил он каждого по очереди. И впервые узнал, что их возраст колебался от двадцати шести до тридцати трех: Руузб оказался самым старшим, а человек-гиппопотам - самым младшим. Так как они были людьми-животными, они могли прожить около шестидесяти. - Итак, - рассуждал Модьун, - вы все прожили, грубо говоря, половину нормальной жизни. За оставшуюся половину едва ли стоит бороться. В ответ на такой аргумент люди-животные озадаченно посмотрели на него. Наконец, человек-лиса сказал взволнованно: - Подумать только, что я здесь, в таком ужасном положении, потому что пытался быть твоим другом. Человек был поражен. Он не понимал, какая связь могла существовать между этими двумя обстоятельствами. - Вы намекаете, - проговорил он, потрясенный, - что здесь есть причинно-следственная связь? Это не так. Вы сделали то, что считали нужным, а потом люди-гиены сделали то, что они считали нужным. Подходя к событиям с точки зрения рационального мышления, можно понять, что эти два события не связаны. Что-то в вас говорит вам, что здесь есть связь. В действительности же ее нет. Модьун видел, что его не понимают. Его друзья просто потупили взгляды и казались еще более несчастными, чем когда-либо. Он почувствовал внезапную жалость к ним и продолжал: - Вы должны понимать, что никто не смог узнать смысл жизни. Поэтому каждый вид должен быть сведен к малой группе, в которой каждая личность несет в себе всю совокупность генов расы, то есть полную генетическую наследственность, - и ждать! Так как на Земле остается много представителей вашей породы, нет причины, по которой вы должны дорожить своим существованием. Очень возможно, что в этом путешествии вас все равно убьют. Караульный громко постучал в дверь, когда были произнесены эти слова. - Всем посетителям выйти! - закричал он через окошечко в металлической двери. - Один момент, - попросил Модьун и повернулся к друзьям. - Ну, что вы думаете? Большая слеза скатилась по щеке Руузба. - Прощай, друг, - сказал он. - Я не знаю, о чем ты говоришь, но думаю, у тебя добрые намерения. Он протянул руку. Модьун вздохнул, когда посмотрел на Дуулдна. - Я должен согласиться, что, если у вас такие чувства, то вам лучше пойти со мной, когда я выйду, - сказал он. - Не стоит проходить через то, чему вы так сильно сопротивляетесь. Я скажу властям, что вы считаете приговор неприемлемым. Ведь так? Четверо людей-животных удивленно посмотрели на него. Человек-ягуар выразил сожаление. - Как мы сможем выйти с тобой? - сказал он. - Здесь стоит вооруженный охранник. Человек отмахнулся. - Я только потребую, чтобы он вас пропустил - минимальное вмешательство в его мозг. И мы сможем продолжить эту дискуссию в моей каюте. Он подумал, что, конечно, возникнет какая-то реакция со стороны людей-гиен. Поэтому, может быть, лучше пойти и поговорить с Нунули. Прошло около часа после того, как четверо друзей последовали за ним в каюту, и раздался звонок. Модьун открыл дверь и увидел высокопоставленного офицера-гиену в форме. Тот шепотом сказал Модьуну: - Мне снова приказано попросить вас прийти и побеседовать с хозяином Нунули. Вы придете? Модьун вышел в коридор, включив энергетический барьер как защиту вокруг своей каюты, и сказал: - Я готов идти немедленно. И закрыл за собой дверь. 20 Он шел за гиеной-офицером по коридору и думал: я постараюсь доказать Нунули, каким нелогичным было это судебное разбирательство. Пока они поднимались лифтом все выше и выше, Модьуну казалось, что жизнь чрезвычайно усложнится, если ему придется защищать четверых людей-животных и себя во время всего путешествия. Когда они шли по открытому пространству от одного лифта к другому, он подумал: "Будем надеяться, что у Нунули есть приемлемое решение". Когда второй лифт остановился, человек-гиена посмотрел на панель управления. На ней замигала белая лампочка. Он нажал кнопку. Бесшумный механизм открыл дверь, и офицер-гиена сказал: - Вы войдете сами. Это частная беседа. Когда Модьун прошел вперед, дверь мягко закрылась за ним. Не оглядываясь, он вошел в комнату величиной не более дюжины квадратных футов. Комната оказалась пустой; только на полу лежало что-то похожее на матрац. На нем на спине лежал Нунули. Модьун сразу увидел, что это другой Нунули; он отличался от тех двух, которых Модьун раньше встречал на Земле. И, конечно, был настоящим. Им нужен один индивидуум на корабле, а другой, конечно, остался на Земле. По крайней мере, по одному в каждом месте, где нужно выполнять руководящую работу. - Вы пришли ко мне, - сказал инопланетянин, лежащий на полу, - в то время, когда я отдыхаю от многочисленных обязанностей. Модьун посмотрел вокруг в поисках выхода в другую комнату или чего-нибудь похожего. На первый взгляд, ничего не было видно. - Это ваша квартира? - спросил он. - Да. - На борту корабля вы живете в этой каюте? - настаивал Модьун. - Да. Туго натянутая серая кожа на продолговатом лице, казалось, немного изменилась, словно инопланетянин пытался изобразить гримасу, соответствующую его чувствам. Это было напряжение мыслей-чувств, а не сцена, и поэтому ее было трудно оценить. Нунули продолжал: - Может быть, вы считаете, что это помещение более аскетично, чем каюта, которую я выделил вам? - Меня просто заинтересовал этот факт, - ответил Модьун. - Кажется, ваш комитет требует, чтобы его главные представители не проявляли личного интереса к роскоши или к другим признакам власти. Лицо существа, лежащего на матраце, снова изменилось. Появилось мимолетное выражение, похожее на то, которое Модьун наблюдал на лице второго Нунули, хозяина Земли, когда тот улыбался, говоря о своем превосходстве. Инопланетянин сказал: - Мы были аскетичной расой, когда комитет выбрал нас для этой высокой цели. Все, что нам нужно было, это... Он замолчал, потом пробормотал: - Неважно... - Несомненно, - кивнул Модьун, - ваш биологический вид пришел к правильному окончательному выводу, что все в космосе, в конце концов, делается по какой-то причине. Так зачем приобретать имущество, кроме простых вещей, необходимых для выживания. Так? - Нет. Разговаривая, Нунули по-прежнему лежал. И через несколько секунд стало ясно, что ему не хочется распространяться по этому поводу. Модьун принял отказ без злобы. Он сказал: - Я с уважением отношусь к вашей тайне. - Естественно, - сказал Нунули. - Мы улучшили человеческую расу, чтобы она проявляла именно такое уважение к правам других. Мы заметили в них это качество и развили его с целью создать искаженный эффект. Наша цель была достигнута, поэтому ничего удивительного в вашем утверждении нет. Модьун сказал: - У меня есть внутреннее чувство, что ни одна связь не является автоматически полностью односторонней, как вы говорите. Например, меня раздражает ваша логика, ваш суд над четырьмя моими друзьями. - Вы не знаете моей логики, - последовал резкий ответ. - Правда. Но все очевидно. Вы подвергли суду четырех людей-животных с Земли из-за той роли, которую они сыграли в моем появлении на борту этого корабля. - Что же здесь нелогичного? - Корабль был сконструирован на Земле, не так ли? - спросил Модьун. Нунули казался удивленным. - Да, конечно. Мы всегда используем местные заводы и материалы, где это возможно. - Вашими рабочими были животные с Земли? - настаивал Модьун. - Конечно. Кто же еще? Комитет настаивает на том, чтобы использовать местную рабочую силу. - Тогда, - сказал Модьун, - какие же могут быть у вас возражения? По определению я имею право быть на этом корабле. - Не понимаю ваши рассуждения, - последовал холодный ответ. Модьун протянул руки. - Земля принадлежит человеку и в меньшей степени животным, которых человек поднял из животного состояния. Поэтому корабль, который построен на Земле животными, живущими на Земле, принадлежит человеку и, в меньшей степени, животным. Я единственный человек на борту, следовательно, этот корабль принадлежит мне. - Земля - завоеванная планета, - сказал Нунули с чувством собственного достоинства. - Поэтому на ней и с нее человеку ничего не принадлежит. Модьун упрямо покачал головой, почувствовав, как сужаются его глаза. Такая реакция тела удивила его, потому что это был эмоциональный протест против другой точки зрения. - Я еще не смирился с ролью, Нунули, - сказал он. - Пока я существую, корабль принадлежит мне. Однако, - он сделал паузу, - это мелочи. Я обдумываю лучшее решение этой ситуации. Я ищу женщину, которую, думаю, ваш коллега увез с Земли в другое место. Если вы сможете отвезти меня к ней, я с радостью покину корабль. Отвезите меня к ней, где бы она ни находилась. - Это совершенно невозможно, - возразило существо, лежа на полу. - Но теперь давайте вернемся к вашей логике. Ошибка заключается в том, что вы не знаете о другой нашей цели, связанной с вами. Понимаете ли вы, сколько дней прошло с момента отлета этого корабля с Земли? - в его тоне звучало ликование. - Немного больше недели, - ответил Модьун. Он должен был признаться, что обескуражен вопросом, который казался ему не относящимся к делу. Существо снова успокоилось, серо-зеленые глаза его полностью открылись, серая, плотно натянутая кожа лица чуть расслабилась. - Этот корабль, - сказал он, - находится в пути примерно 400 световых лет. Он несколько раз менял курс и намеренно ушел от своей цели, чтобы нельзя было определить направление, откуда он прибыл. Нунули замолчал, чтобы дать возможность Модьуну отреагировать. Как, видимо, и ожидал инопланетянин, человека расстроила такая информация. "Хотя, конечно, это мудро - не давать потенциальным врагам никаких сведений о планете, откуда прибыл нападающий корабль", - подумал Модьун. По блеску глаз противника Модьун понял, что не прав. И, действительно, через минуту очевидного злорадства существо объяснило мотивы своих поступков: - То, что вы сказали о планете, с которой мы стартовали, бесспорно, следовательно, истинно. Но корабль маневрировал в космосе только из-за вас. Чтобы смутить вас. Убедить, что вы никогда не вернетесь на Землю. И та же цель и у суда над вашими друзьями-животными. Если вы подумаете об этом, то увидите, что мы отвлекали ваше внимание до последнего момента, устроив суд, тянули время, пока корабль не пролетел необходимое расстояние. Естественно, этот корабль не вернется на Землю. Вот такой был у них план. Модьуну это показалось немного лишним. Но, значит, логика расы подчиненных представителей, таких, как Нунули, наверное, тоже всегда экстремальна. У этих существ была цель, которую они должны были выполнить. И теперь, добившись уничтожения людей за барьером и удалив с Земли Судлил и Модьуна, они, вероятно, выполнили свою миссию. Полная иррациональность миссии и ее основных задач вызвали у Модьуна ощущение, что он, действительно, ничего не может сказать в ответ на это сумасшествие. Он мог только сделать логический вывод. - В таком случае, - сказал он, - так как четверо моих друзей были только пешками, вы не будете возражать против того, чтобы отменить смертную казнь и помиловать их. - Нет возражений, - был мгновенный ответ. - Действительно, это одна из причин, по которой я позвал вас, чтобы сообщить об этом. Потом Нунули продолжал более официальным тоном: - Реддлл, гиена-офицер, который привел вас сюда, проводит вас назад в каюту и даст каждому из четверых оправдательный документ. Все еще лежа на спине в пустой комнате, Нунули сказал в заключение: - Мне кажется, что теперь мы должны завершить нашу встречу. Модьуну тоже так казалось. Кроме одного или нескольких второстепенных моментов, все прояснилось. - Ваш план против меня теперь полностью осуществился? - спросил он. - А вы как думаете? - Существо на полу казалось растерянным. - Схема была такой: что-то сделано против меня, я принимаю это. Я даже терплю отдельного Нунули, который замышляет добиться чего-то от меня. Я все продумал. Я продолжаю мирное существование, а потом обнаруживаю, что против меня существует тайный заговор. Поэтому я хочу знать, продолжается ли тайный заговор? Или ваша миссия относительно Земли и человеческих существ выполнена? - Теперь она выполнена, - был ответ. - Что здесь можно сделать еще? - Это то, что говорил хозяин Нунули номер два, - ответил Модьун, - но его слова оказались ложью. И я устал от лжи и ваших козней. Они направлены против логики космоса. - Как может последний представитель расы понимать логику космоса? - раздраженно сказал Нунули. - Но дайте мне подумать. После паузы он продолжал: - Единственной другой целью, связанной с вами в рамках нашей миссии, было бы убийство вас и женщины. Есть ли, по-вашему мнению, путь для достижения этого? - Ну, нет, - заговорил Модьун после минутного раздумья. - Нет, если я буду сопротивляться. - Правильно, - все еще раздраженно сказал Нунули, - значит, вы получили ответ. Внешне ответ, действительно, казался удовлетворительным и правдивым. И еще... - Есть еще одна вещь, - сказал Модьун, - которая так важна, что, может быть, я буду вынужден потребовать от вас ответ. - Невыносимо, - протянул Нунули. Это потрясло человека; для него немыслимо было делать что-то, невыносимое для другого живого существа. Но - через минуту - он продолжал думать об этом. Модьун сказал: - С некоторым опозданием я начал понимать... Он подождал, пока значение его слов проникнет в святая святых мозга. Слова не звучали убедительно, потому что он был последним оставшимся в живых (отличающимся от Судлил) представителем человеческой расы. И его осознание правды - если была правда - на самом деле, пришло слишком поздно. Не было ясно, что он должен делать... но разговор с комитетом, скорее всего - да. Он закончил свое утверждение: - ...начал понимать, что, может быть, неблагоразумно, чтобы одна раса позволяла усовершенствовать себя другой расе, мотивы которой могут не быть альтруистическими. Когда он говорил, он переживал старые видоизмененные чувства, поднимающиеся без слов откуда-то из глубин нервной системы. Он слышал, как он говорил: - Вопрос не исчерпан. Это простые логические заключения временного характера. Потребовалось усилие сознания, чтобы остановить поток слов. Модьун долго стоял, удивленный силой своих чувств. Но через некоторое время он контролировал их и мог продолжать: - Когда я говорю с Нунули, я ловлю себя на том, что прислушиваюсь к реакции на мои слова, и эта реакция не является полной копией того, что раньше сказал другой Нунули. Поэтому я вынужден спросить: как я могу определить, что Нунули сами относятся или не относятся к комитету, который они якобы представляют? Внезапно он изменил тему разговора: - Почему вы считаете, что я должен буду преодолеть мое естественное нежелание требовать ответа, если вы не найдете менее крутое решение? Тусклые глаза Нунули так пристально смотрели на него, что после долгих минут Модьун нерешительно добавил: - Почему вы не откроете для меня свой мозг по собственной доброй воле и не покажете мне достаточно из истории расы Нунули, чтобы я мог согласиться, что дело обстоит, действительно, так, и больше не удивляться? Когда он закончил, существо на полу зашевелилось. Тонкие ноги задвигались. Руки согнулись. Шея изогнулась назад, и существо село. - Хорошо, - сказал Нунули, - я уступаю вашему преступному давлению. Но я предупреждаю, что комитет может оскорбиться и я не смогу отвечать за возможные последствия. 21 Картины показывали простую аскетичную жизнь: Нунули, по-видимому, на своей планете, жили как монахи. Были видны длинные темные строения, где каждое существо имело крошечную комнатку, похожую на келью, и влачило в ней однообразное существование. Полы не были отделаны; в келье не было никакой мебели, только матрац, на котором Нунули спали. Дальше картины рисовали женщин Нунули в домах немного другой формы. Различие заключалось в том, что здесь были общие дворы и комнаты, где ухаживали за детьми. В первые годы жизни их держали в удобных сооружениях, похожих на детские кроватки. Один раз в несколько лет женщина Нунули отправлялась утром с определенной целью и разыскивала один из монастырей. На мысленно появившейся картине было видно, как она стучит в дверь кельи. Потом во вторую дверь. Потом в третью и так далее. Мужчина в каждой келье, очевидно, узнавал стук, потому что поднимался с матраца, открывал дверь и стоял, глядя на нее. И она стояла, ожидая. Ее, казалось, не волновал первоначальный отказ, она просто шла к следующей келье. Наконец, в каждом случае (из трех, которые наблюдал Модьун) она доходила до комнаты, где жил мужчина, которого привлекал либо ее запах, либо мысленная волна, исходившая от нее. С этим поклонником, который ее принимал, она оставалась на несколько дней и ночей. В большинстве случаев двое просто лежали рядом, медитируя. Но дважды за время ее присутствия наступал тот самый момент. Возбуждение? Даже при хорошем мысленном контакте Модьун не мог точно определить это чувство. Что бы это ни было, это вызывало спаривание, которое, казалось, длилось бесконечно. Четыре часа. Пять. Несомненно, большую часть ночи. После второго раза женщина просто вставала и, даже не взглянув на своего супруга, уходила из кельи и из монастыря. Потом она жила в собственном маленьком уютном жилище. Здесь в безмолвной тайне своей кельи она вынашивала и примерно через год рожала своеобразное маленькое чудовище, которое через какое-то время принимало облик Нунули. Неожиданно все эти сцены поблекли. Нунули с пола своей небольшой комнаты посмотрел на Модьуна и сказал: - Такой была наша жизнь, пока комитет не показал нам способ быть полезными. Модьун сказал удивленно и разочарованно: - Это все, что вы собираетесь показать мне? - Это краткое изложение нашей дозувгской истории, - был резкий ответ. - Именно то, о чем вы спрашивали. Модьун открыл рот, чтобы возразить, что это неудовлетворительный ответ. А потом замолчал. Стоя здесь, он понял, что только что услышал удивительную новость. "Зувг", - сказал Нунули. Из контекста следовало, что это было название расы, к которой принадлежали члены комитета... "Я, действительно, должен был нажать на него, чтобы получить такую информацию". Несколько долгих секунд он смаковал это слово. Наконец, ему пришло в голову, что то, против чего он собирался протестовать с самого начала, все еще необходимо. Он сказал: - То, что вы показали мне, не объясняет скачок Нунули от сурового монашеского существования до массовых убийств по всей галактике. Как произошло это превращение? Зеленые глаза в недоумении уставились на него. - Разве мы обсуждаем ту же самую тему? - начал Нунули. И замолчал. - О! - сказал он. Его глаза расширились, словно он, наконец, понял, о чем речь. - То, что мы делаем от имени комитета, - это не убийство, - сказал инопланетянин. - Разрешите мне внести ясность в этот вопрос, - сказал Модьун. - Вы или другой Нунули уничтожили или потворствовали истреблению человеческой расы. В соответствии с убеждениями, которых вы придерживаетесь, это не убийство? - Это - часть программы комитета по улучшению жизненной ситуации в галактике, - Нунули махнул тонкой гладкой серой рукой. - По улучшению чего? Существо оставалось спокойным. - Простите. Теперь я должен попросить вас оказать мне любезность и покинуть меня, чтобы я мог продолжить отдых. Ваши друзья в безопасности. Вы получили информацию, о которой просили. Вы, несомненно, не собираетесь обсуждать этот вопрос несмотря на мой протест? Модьун заколебался. Слова Нунули не оказали на него такого влияния, как можно было бы ожидать. В его голове роилось еще несколько вопросов, и его беспокоило собственное нетерпение к возражениям собеседника. - Я, кажется, в странном настроении, - сказал он наконец. - У меня есть несколько вопросов, на которые я хочу получить ответ. - Он не ждал разрешения Нунули на обсуждение этой темы и продолжал: - Я думаю, самое важное это то, каким образом члены комитета добились поддержки такой расы, как вы? Голубоватые глаза, казалось, стали слегка удивленными. Затем на гладком лице появилось такое выражение, как будто Нунули нахмурился. Он заговорил словно это было само собой разумеющимся: - Они высшая раса. В тот момент, когда один из них вошел с нами в контакт, он показал нам цель. С тех пор, после того, что мы увидели планету с передовой культурой и решили, что нам нужны тонкие методы, мы позвали члена комитета, чтобы вложить цели в умы наших лидеров. Вот и все. Все сопротивление прекратилось. Модьун сказал: - О! Все стало проясняться. - Цель, - сказал Модьун, - конечно. А потом спросил многозначительно: - Когда Зувгайты вошли в контакт с Нунули, это была мысленная связь? То есть, мысленная беседа, которая имела результат, диалог? Нунули возмутился. - Член комитета не обсуждает ничего с членом низшей расы, - сказал он. Модьун сдержал торжество. Небольшая победа, но он узнал кое-что, чего не знал Нунули. Зувгайты не могли передавать мысли в обоих направлениях в обычном понимании этого слова. Они, очевидно, могли делать внушение. Внушать можно было что угодно. В этом смысле два Зувгайта могли обмениваться внушениями друг с другом, возможно, могли защищать себя от гипнотического воздействия взаимного внушения; могли благополучно беседовать через мили и годы пространства. Подобным способом внушать можно другой личности, которая не имеет защиты против него. Модьун удивился, когда понял, что его тело дрожит от такой информации. Ему потребовалось усилие, чтобы сказать: - Они могут... внушать, объединившись?.. - Вся тысяча, - с удовлетворением ответил Нунули. - Их сила непреодолима. Больше они не обсуждали это качество Зувгайтов. Против такого защищенного одностороннего фронта тысячи индивидуалов, каждый из которых мог оказать сильное сопротивление, метод человеческой системы восприятия нельзя использовать непосредственно. Модьуну вдруг захотелось узнать и остальное. - Цель этих существ продолжает удивлять меня, - сказал он. - Их план усовершенствования галактики включает уничтожение человеческой расы и, возможно, других видов разумных существ. Какое научное объяснение этому? Нунули оказался лишенным воображения. - Эта информация существует. Я имею ее, но не могу открыть. У Модьуна промелькнула мысль, что люди Земли мертвы в результате деятельности Зувгайтов, и он, по крайней мере, должен получить этому разумное объяснение. - В таком случае, - пригрозил он, - я должен буду кое-что сделать. - Это не принесет вам пользы, - сказал Нунули. Он вел себя самодовольно. - Я убежден, что никто, даже человеческое существо, не сможет понять особое состояние моего мозга, защищающее эти данные. - Может получиться интересная проверка для вас и для меня, - сказал Модьун. - Мы узнаем, действительно ли это правда. Но он говорил нерешительно и обнаружил, что мысленно одобряет ограничение, которое заложил раньше: если Нунули откроет свою давнюю историю, то насилия не будет. Решение, заложенное где-то внутри Модьуна, оказалось сдерживающим аргументом. Это казалось нелепым, потому что во время бурных эмоций или физического напряжения он использовал свои внутренние резервы, не считаясь с прежними моральными обязательствами. Думая так, но еще колеблясь, Модьун сказал: - Что сказали Зувги о природе барьера в вашем мозгу? - Если вы примените свою силу в этой области - это мгновенно убьет меня, - был ответ. - О! - Принималось и принимается на веру, - спокойно сказал Нунули, - что вы не сделаете ничего, что действительно повредит мне. - Я думаю, что это правда, - неохотно сказал Модьун. - Но все же... Он объяснил, что это область биологии, которую человеческие существа полностью изучили. - То, что мы сделали для животных Земли, - это только крошечная часть нашей общей способности манипулировать с клетками и группами клеток. Я уже видел, что у вас не такой, но сравнимый с человеческим тип нервных клеток. Каждая из ваших нервных клеток имеет длинную соединительную нить из нервной ткани, выходящую из каждого конца. У человеческих существ подобные связи называются аксоны и дендриты. - Я знаком с анатомическими подробностями, о которых вы говорите. - Хорошо. Однажды на Земле, - продолжал Модьун, - была высказана мысль, что аксон - это просто линия, похожая на телефонный провод, способная передавать электрические импульсы; то же касается и дендритов. Однако обнаружили, что каждая из этих мелких нитей нервного вещества усеяна пятью-десятью тысячами маленьких пятнышек. Последующие опыты показали, что каждое из этих пятнышек имеет свой вход или выход. Итак, представьте себе оригинальный человеческий мозг с двенадцатью миллиардами клеток, каждая с нервными окончаниями, имеющими около пяти-десяти тысяч входов и выходов, ни один из которых, очевидно, не используется в непосредственной передаче импульсов мозга. - Я очень хорошо знаком с этими подробностями, - последовал резкий ответ. - Мы изучали эти специальные входы и выходы, которых не хватает другим расам; это сделало возможным наше улучшение человеческой породы до уровня, когда каждый индивидуал обладает полной силой, но ее применение против других ограничивается философией - вы помните? Модьун с грустью вспомнил, но упорно продолжал. - В работающем электронном приборе неиспользуемые входы и выходы создают шум. В человеческом мозгу они стали источником беспорядка и неправильных связей. Однако впоследствии обнаружили, что входы, действительно, принимают все мысли других людей, а выходы, действительно, передают все содержимое мозга в единое психическое пространство. Но моя точка зрения: то, что входит и выходит, как бы обременено шумом, и было невозможно отделить информацию от шума до тех пор, пока не была разработана наша система. Я не вижу ничего неправильного в том, что вся сила ограничивается философией, - кроме тех случаев (я начал это понимать), когда это ограничение работает на общее саморазрушение. Это означает, что я чувствую, что могу свободно давать указания. Думаю, что смогу очень легко помочь вам обойти или аннулировать барьер, запрограммированный внутри вас... - Модьун не закончил предложение. - Но, - закончил он, - я, действительно, хочу получить больше информации. Последовала долгая пауза. Взгляд инопланетянина замер на Модьуне. Наконец, Нунули сказал: - Я отвечу почти на любой вопрос, кроме этого. Я не уверен, что ваши знания могут преодолеть то, что создал член комитета. Что еще вы хотели бы знать? - Где находится Зувг? - Я не знаю. Я никогда не был там. Очевидно, они не допустят, чтобы тот, кто знает это, был близко от вас. Модьуну это показалось честным ответом. Он сказал: - Тогда расскажите мне, что вы знаете о комитете? - Это самая развитая раса в галактике. Те науки, которые они не развили сами, они позаимствовали у других рас с помощью своего метода управления разумом. Они - единственные по-настоящему бессмертные. Модьун прервал: - Вы имеете в виду "живущие дольше всех"? - Он улыбнулся. - В настоящее время человек живет около тридцати пяти сотен земных лет. Возможно, что эволюция в конце концов доведет этот срок до десяти тысяч. Есть причины, из-за которых нормальная клетка увядает, что в результате и приводит к смерти. Гладкое загадочное лицо было мягче, чем когда-либо. - Я повторяю: они по-настоящему бессмертны. Нескольким членам комитета более ста тысяч земных лет. Вы слышите? - Но это невозможно на этой стадии развития галактики, - запротестовал Модьун. - Есть только один путь. Он забеспокоился. - Много лет назад мы, люди, решили не идти по такому неестественному пути. - Вы не хотели идти по нему из-за вашей философии, правильно? - В основном, я полагаю, да. Но также и потому... Модьуна прервали. - Это и была ваша ошибка, - последовал спокойный ответ. - Природу не заботят правильные или неправильные методы. Имеет значение только сам факт. А факт заключается в том, что они все очень старые, а вы не способны на то, чего они достигли. Существо на матраце оборвало фразу. - Наверное, вы теперь перестанете задавать вопросы и мы сможем расстаться. - Да, - сказал Модьун. - Остальное я узнаю, когда побеседую с представителем комитета. Вы можете организовать такую встречу? - Это невозможно - по причинам, которые я уже объяснил. Они не принимают сообщения. Они только посылают их, в форме приказов. - Если только представится возможность, - сказал Модьун, - вы знаете, где я. - Конечно, я знаю, где вы, - был ответ, произнесенный с удовлетворением, - и куда вы собираетесь. - Куда же? - В никуда. 22 Все закончилось. По крайней мере, для людей-животных больше не было проблем. Они волновались, когда впервые возвратились в свою спальню. Но, когда ничего не случилось, - когда товарищи по спальне окружили их и стали хлопать по плечам и жать им руки (были даже аплодисменты) - они быстро возобновили свое беззаботное существование. Но они, конечно, приобрели суровый опыт. Сила потрясения, которое они пережили, обнаружилась в первый раз после того, как они вернулись в каюту Модьуна. Когда Модьун, который принимал ванну, вышел, он увидел, что они разглядывают все вокруг с завистью и удивлением. Они, казалось, забыли те часы, которые раньше провели здесь. Они изучали роскошную гостиную и выражали свои чувства восклицаниями, разглядывали великолепно обставленную ванную. Но, когда они увидели кухню с отдельной столовой, то стали громко выражать свое изумление. - Дружище! - сказал Руузб, подозрительно наклонив голову. - Это, действительно, класс. Как это получилось? - Да, как? - поинтересовался Неррл. Иггдооз и Дуулдн стояли рядом с округлившимися от любопытства глазами. Модьун дал им объяснение, исходившее от высокопоставленного офицера-гиены. - Мне объяснили, - сказал он, - когда я переехал, что, так как меня не было в списках для спален, то для меня не нашлось другого места, кроме свободной офицерской каюты. - Дружище! - сказал Руузб. - Я думаю, после этого стоит быть безбилетным пассажиром. Модьун великодушно продолжал: - Почему бы вам, друзья, не приходить сюда и не обедать со мной? Так мы сможем держаться вместе. Они охотно согласились. Теперь он имел компаньонов на время обедов. Что было приятно. Не потому что эта компания много значила для него, а потому что теперь они стали почти беспрерывно болтать о приближающейся посадке. Это стало неизбежной темой. Когда они уходили для дополнительных тренировок, Модьун включал свой телевизор с замкнутым контуром, и на экране появлялся высокопоставленный человек-гиена, который говорил о том же самом. В подготовительные часы только по одному каналу передавалась музыка. На второй день, когда четверо пришли в его каюту, у каждого был