как жилое помещение. Кто? Добрый человек. Кто мне должность сторожа схлопотал? Тут сторож, конечно, условно, я день и ночь при дизелях состою, однако ж? Добрый человек. Удивишься, когда скажу, - женщина. Красавица наша незамужняя, Юнна Александровна, зам. главный инженер, дай бог ей хорошего жениха. - За что ж она вас так полюбила? - улыбнулся Володя. - Из жалости к судьбе. Ну и, конечно, нога здесь слово сказала. - Какая нога? - не понял Володя. - Эх, Володя двуногий, радости у нас с тобой разные. Ты пить-гулять, девушек обнимать... - Не пью, - сказал Володя. - Я к примеру. А моя радость - вот она, за сейфовым замком. Тут Володя и вправду разглядел в углу комнатушки старый, с облетевшей краской сейф. Дядя Митя встал и пошел к нему с явной целью открыть, когда в комнату заглянул молодой длинноволосый парень в тельняшке. - Дядя Митя! - закричал он. - Ты топливо принимал сегодня? - Полтонны, - ответил дядя Митя. - Что ж ты, безногий черт, в журнал не записал? Дядя Митя подумал над ответом, вздохнул и признался: - Забыл. - Сахару больше штефкать надо, сахар мозги укрепляет! сказал молодой парень и закрыл дверь. Дядя Митя постоял немного в середине комнаты, нахмурился, вопросительно поглядел на Володю. - Чего ж это я хотел? Забыл... - В сейфе что-то... - сказал Володя. - Эх, прав Николаич, сахару мне надо больше, - ворчал дядя Митя, открывая сейф. Он распахнул его резко и победно посмотрел на Володю, словно ожидал, что тот воскликнет, пораженный видом несметных богатств. В сейфе было что-то странное... что-то поблескивало. Дядя Митя, не увидев желанного восторга, кряхтя нагнулся и вынул из сейфа новенький, блестящий металлом и кожей протез. - По страшному блату достал! - сказал дядя Митя, держа в руках сокровище. - Через хлебозавод. Ненадеванный. Тут снова в комнату влетел парень в тельняшке. В руках у него был журнал. - О, - сказал он, - опять он со своей костылей! Распишись. Дядя Митя достал из буфета очки. - Ты хоть бы раз в нем прошелся! - сказал парень. - Николаич, - ответил дядя Митя, склонившись над журналом и долго выводя подпись, - двадцать третьего февраля надену, я сказал. - Женить тебя, дядя Митя, надо, - сказал этот самый Николаич. - В форму войдешь, будешь бегать бегом от инфаркта. - Моя невеста с косой ходит, - сказал дядя Митя. - С косой - это хорошо, - неожиданно рассмеялся парень, - а вот наши беременные ходят. Вот это, старик, проблема мировая! Парень взял журнал и вышел. Дядя Митя сел за стол, аккуратно сложил очки, воткнул их в старомодный футляр. - Еще чайку? - спросил он у Володи. - Нет, спасибо. - Вот так и живем. Тут, когда камень этот покачнулся, я первый драпу дал, на протезе. Не поверишь, чуть не всех обогнал. отбежал в сторонку и вдруг думаю - чего я бегу? Жизнь прожита, а жить, оказывается, охота, ясна погода! Вся команда, включая Марата, стояла на дороге перед компрессорной. С камня были уже сняты тросы и веревки, а сам камень был теперь виден из-за клетки стальной сети. Ребята стояли в тренировочных костюмах, и только Марат был при своем героическом виде, в каске, весь перепоясанный веревками. Все смотрели на дорогу, по которой шли самосвалы. Наконец показались две "Волги". - Едут, - сообщил Руслан. - Ну, - сказал Володя, - держитесь, моряки! Работу будет принимать какая-то шишка из главка. Чистый зверь, как говорят. - Капитан, - быстро сказал Саша, - больше ни одного дня. Если что доделать - сегодня ночью. Володя кивнул. Машины остановились около компрессорной. Из передней "Волги" вышел не кто иной, как Воронков. С ним была Юнна, еще какие-то люди. Улыбаясь, Воронков пошел к Володе. - Старые знакомые, - сказал он, пожимая руку капитану. Как успехи? - Нормально, - сказал Володя. Воронков обошел всех, со всеми поздоровался. Пожал руку и Марату, не сказав ему ни слова. Остановился, стал смотреть на камень. - Когда закончили? - спросил он Юнну. - Вчера, - ответила Юнна. - Не трясло еще? - Слава богу, нет. - Жаль, а не слава богу, - сказал Воронков. Он повернулся к Володе. - Юнна Александровна не сможет у вас принять работу, сказал он. - Это почему? - грозно спросил Саша, но Воронков даже не посмотрел в его сторону. Он говорил только с капитаном. - И я не могу у вас принять работу, - продолжал он. - Работу у вас примет только приличное землетрясение. - Мы производили расчеты, Сергей Николаевич, - сказала Юнна. - Расчеты - это хорошо, - с явной иронией сказал Воронков. - А что происходит у Шайхометова? - Леса нет, - сказала Юнна. - Железная дорога держит за горло. Отсюда все проблемы. - Минутку, - прервал ее Воронков, - вы, Юнна Александровна, дойдите до слова "однако". Предположим: "однако к пятому августа недостатки будут устранены". - Однако, - медленно сказала Юнна, - к пятому августа положение станет еще хуже. Воронков грозно взглянул на Ковальскую, но ничего не сказал. - Ладно, разберемся на месте у Шайхометова, - тяжело заключил он. Подошел к Марату. - Ну как? Освоился? - спросил он у сына. - Нормально, - солидно ответил Марат. - С энергией перебои частенько бывали. - Где я тебя найду вечером? - В общаге. - Володя! - возмутился Воронков. - Ну как он у тебя говорит? В общаге! - Не доглядел, - засмеялся Володя. - Это я у тебя так говорю, - сказал Марат отцу. Воронков не нашел ответа и пошел к машине. Юнна торопливо сказала Володе: - Как наш роман? - Продолжается, - улыбнулся Володя. - Завтра утром мы улетаем. - Мне тебе надо сообщить нечто важное. Где ты сегодня вечером? - Там же, у столба. С десяти. - С двенадцати, - сказала Юнна и села в машину. Когда улеглась пыль, поднятая уехавшими машинами, Володя улыбнулся, захлопал в ладоши и сказал: - Ну что, моряки, поздравляю! Все стали пожимать друг другу руки. Володя подошел к молчавшему мрачному Петру Семушину и стукнул его по плечу. - Ну, - сказал он, - а ты боялся. - Я и сейчас боюсь, - ответил Петр. - И я хочу тебе сказать, капитан, вот что: лучше поругаться на земле, чем на горе. - Я с тобой не ругался, Петр, - сказал Володя. - Я просто сторонник принципа единоначалия. Так меня научили на флоте. - А я с тобой поругался, - сказал Петр. - Мысленно, конечно. Я тебе облегчу жизнь, капитан. Ты все равно должен выбирать - идут только четверо. Я сам отказываюсь от горы. Володя помолчал немного. Молчали и все вокруг. - Когда мы с тобой последний раз ходили вместе? - спросил Володя. - Пять лет назад, - сказал Руслан вместо Петра, - на стену Короны. - Это когда гроза была, помнишь? - сказал Саша. - Да-да, - сказал Володя, - мы тогда связали все железо и кинули вниз на сорокаметровом конце. Помнишь? - А вы, дураки, - сказала Лида, - стали выталкивать из палатки Вадика Кавешникова, потому что у него было два вставных металлических зуба! - Он, кстати, сильно сопротивлялся! - вспомнил Володя. - А что ему оставалось делать? - сказал Петр и улыбнулся. Он запрыгал, как меченый атом: "Ребята, вы что, вы серьезно У меня двое детей, жена любит, вы что?" Все смеялись. - Да, славная была гора, - сказал Володя. - Ладно, Петр, решил так решил. Возникла неловкая пауза. - И что? Вы его выгнали? - неожиданно спросил Марат. - Кого? - не понял Володя. - С железными зубами. - Это была шутка, Марат. Тогда было немного страшновато молнии били непрерывно, все железо светилось и гудело от электричества, из палатки нос страшно было высунуть. Однако нашелся один человек, который вышел на этот жуткий ливень и под эти молнии, собрал все наше железо - кошки, крючья, ледорубы, завязал все железо на длинную веревку и спустил вниз, чтобы молнии, которые очень любят бить в железо, миновали нас. - Это ты, Володя? - спросил Марат. - Это Петр, - ответил Володя. Ясным ветреным утром команда была уже на аэродроме так громко называлось небольшое поле, где полоскалась под ветром полосатая "колбаса" на мачте и возле дощатого домика стоял одинокий вертолет. Отсюда, с плоскогорья, хорошо был виден город строителей - белый горох домов, спички подъемных кранов над серой ребристой ладонью плотины. Снаряжение было погружено, команда сидела на траве. Немного в стороне тоже возлежали на ветерке оба пилота. Единственный провожающий Петр. Наконец на дороге, поднимавшейся к аэродрому, показалась машина. Впереди сидела женщина, все узнали Юнну. Пока машина подъезжала, Лида быстро, не глядя на Володю, сказала: - Одна просьба. Сейчас ты будешь прощаться со своей пассией - не убивай меня до конца. И, не дождавшись ответа, отошла. В машине кроме Юнны оказались Воронков и Марат. Воронков вышел и уже издали заговорил: - Ну что, Володя? Мы тут с товарищами обменялись - отдаю я его тебе. Но так договорились - никаких подъемов, пусть сидит внизу, занимается хозработами. И требовать с него построже! Тем более что я еще должен остаться здесь. А вообще, - Воронков сделал попытку погладить сына по голове,отчего Марат недовольно уклонился, - верный мы взяли курс на трудовое воспитание. Есть сдвиги в положительную сторону! Ну, давайте прощаться? Как говорили в наше время - от винта! Счастливый Марат побежал в самолет и кинул туда свой рюкзак. - С отцом попрощайся! - сказал Володя. - Пока! - сказал Марат отцу, но из вертолета не вылез. - Пока, сынок! - сказал Воронков. Все стали садиться. Володя подошел к Юнне. - У меня есть один знакомый старик, - сказала Юнна, который говорит: "Все кончается. Сахар кончается. Работа кончается. Только погода никогда не кончается". - Дядя Митя, - сказал Володя. - Да, Бочарников. Ты долго ждал мен я вчера? - Полтора часа. - Я не могла. - Я понял. - Володя, - сказала Юнна, - я думаю, что я тебя люблю. Молчи, не перебивай. Я два с половиной года жила с человеком и никак не могла из себя выжать эти слова. А тебя я вижу всего в четвертый раз... и как-то легко это говорить. Я понятия не имею, что будет дальше. Лишь бы ты был жив. Лишь бы я любила тебя. Все остальное приложится. - Я думаю о тебе день и ночь, - сказал Володя. Они помолчали. Володя обернулся: вся команда была уже в вертолете и глядела на них через окна и дверь. Он подал Юнне руку. Возле них топтался Петр, ждавший очереди попрощаться. Володя неожиданно сграбастал Петра и крепко поцеловал. Медленно закрутились винты, из выхлопных труб вертолета, как из ноздрей, вышел синий дым. Сияющий Марат ликовал за окном, Лида сидела мрачнее тучи, Воронков махал рукой. - Капитан, - сказал Петр, - ты там смотри, не суйся. - Не бойся, - сказал Володя, - мы на мокрые дела не ходим. ...И открылся Ключ - вертикальная пирамида, врезанная в блеклое утреннее небо, остро заточенный карандаш, отвесные снега, исполосованные сабельными шрамами камнепадов, плоские скальные монолиты без единого пятнышка снега - не за что зацепиться даже снежинке. На крохотном зеленом пятачке, на гребне старой морены, которая некруто скатывалась к леднику, однако, виднелась белая палатка. Возле нее стояли и смотрели вслед уходившим Спартак и Марат. Уходили - Володя, Саша, Руслан, Лида. С тяжелыми рюкзаками они все более удалялись от палатки... стали почти неразличимы в серой неразберихе камней... потом вытянулись в маленькую колонну, хорошо видимую на снегу. Спартак смотрел на них в подзорную трубу, укрепленную на треноге, Марат - в бинокль. Над ними на двух мачтах тихо посвистывала на легком утреннем ветерке радиоантенна. - Смотри, курсант, - сказал Спартак, не отрывая глаза от трубы, - эти люди должны сделать то, что до них никто не сделал. Неожиданно в палатке что-то зашипело, и раздался незнакомый голос: "База-Ключ, я - База, как слышно, прием". Спартак бросился в палатку, слышно было, как он защелкал тумблерами радиостанции и высоким голосом закричал в микрофон: "База, я База-Ключ, слышу вас хорошо, в 6.00 группа вышла на восхождение" Первым вылез на площадку Володя, за ним остальные. Площадка была довольно большая, покрытая глубоким снегом, широкая. - Ну вот здесь заночуем, - сказал он. Все принялись снимать рюкзаки, сматывать веревки, доставать из рюкзаков все необходимое для ночевки. Очистили кусок площадки от снега. Стали ставить палатку. Погода держалась хорошая, солнце, склонившееся к заходу, резко освещало стену, чешуя скал была неестественно черная. Вскоре все было готово: стояла палатка, на примусе кипел чай. Володя посмотрел на часы. - Вот что, моряки, - сказал он, - у нас еще есть полтора часа светлого времени. Давайте-ка пройдем еще метров сто - сто пятьдесят, обработаем, крючья побьем, веревки повесим. Так и сделали. Володя, как всегда, шел в связке с Сашей, Лида - с Русланом. Это была обычная скальная работа - били крючья, навешивали веревки, организовывали страховку. Все лезли налегке, без рюкзаков, это было приятно. На поясе у Володи, как бахрома, висели скальные крючья разнообразной формы. Каждый раз Володя перебирал их, как четки, выбирал нужный и загонял его скальным молотком в трещину. В одном месте он увидел прямо перед собой забитый старый крюк. - Саш! - крикнул Володя работавшему под ним Цыплакову. Подойдешь сюда - посмотришь крюк красноярцев. - Титан? - спросил снизу Саша. - Титан, - ответил Володя. Так они работали без всяких происшествий, а когда спустились к своей площадке, то замерли, так и не развязавшись: палатка была пробита камнем. Все разом посмотрели наверх, но ничего опасного не увидели. - Это мы сбросили, - сказал Саша, - мы, когда стену обрабатывали. Володя ничего не ответил, подошел к палатке. Через дырку в крыше достал камень. Камень был величиной со спичечный коробок, острый. - Мешок пробил? - спросила Лида. - Нет, - сказал Володя. - Порвал. Надо зашить. Прямо в мой мешок. Он повертел камень в руке, не зная, как с ним поступить. Уже замахнулся, чтобы выбросить, как Лида остановила его. - Вов, - крикнула она, - не надо! Дай мне. - Зачем? - Дай, дай. У меня одна идея есть. Она взяла камень и сунула его в карман штормовки. Солнце уже блистало в далеких скальных воротах, как в замочной скважине, пора было устраиваться на ночь, но все стояли в какой-то нерешительности. - Нехорошо, - сказал Руслан, - прокол на первом километре. - Да, дурной знак, - согласился Саша. - Ну не надо, не надо! - вскипел Володя. - Знак, признак, черная кошка, пустые ведра... Поставили палатку не посмотрев. Вон там есть нависающий участок. Давайте переставим. Давайте, давайте, спать будем спокойно! Лежа в палатке, Спартак держал микрофон. Горела свеча, Марат читал, оба были в мешках. - База, я База-Ключ, - говорил в микрофон Спартак, команда прошла семьсот метров. Все в порядке. - Понял, - ответила База, - связь кончаю. Спартак выключил станцию. - Спартак, - сказал Марат, - а ружье дают альпинистам? - Зачем? - Мало ли... - сказал Марат. - Вдруг ночью кто придет? - К нам могут прийти только двое: черный альпинист и снежный человек. Черный альпинист возьмет меня как альпиниста, а снежный человек - тебя. - Почему это меня? - обиделся Марат. - Ты помоложе. У тебя мясо нежное. Спи, курсант. - Спартак, а тебе жалко Лиду? - Слушай, мал ты еще в эти вопросы лезть! - сердито сказал Спартак. - А мне жалко. - Ты бы лучше своего отца пожалел. Стыдно. Даже у вертолета не попрощался! - Молодой ты еще, Спартак, - сказал Марат. - Родителей воспитывать надо. В ежовых рукавицах держать. Они от этого только лучше становятся. А отец вообще исправляться стал. - Большой ты педагог, - сказал Спартак, - однако завтра мы с тобой займемся вплотную английским языком. Понятно? - Понятно, - сказал обиженно Марат. - Это для воспитания? - Нет, - сказал Спартак, - просто для знания языка. Володя лез первым. Его руки от двухдневной работы были уже во многих местах сбиты и заклеены пластырем. Володя лез быстро, и эта привычная работа явно доставляла ему удовольствие. Ниже его легко, как кошка, шел по скалам Саша Цыплаков, поднимавшийся вверх без всяких видимых усилий, демонстрируя свойство скалолазов высшего класса. Саша, как главный резерв командования, держался пока в запасе, чтобы выйти вперед со свежими силами на самом ответственном участке. На "желтом поясе" и "зеркале". Следом за Сашей во главе второй связки шла Лида, а замыкал команду Руслан, быстро и ловко выбивающий крючья, забитые капитаном. Так они двигались вверх, иногда перебрасывались двумя-тремя словами, короткой шуткой, когда неожиданно услышали напряженную команду Володи: "Все в сторону! Я держу камень!" Это был скорее не камень, а плита. Взявшись за очередную зацепку, Володя, нагрузив ее, внезапно почувствовал, что она "живая" и готова "пойти". У него хватило реакции и быстроты для того, чтобы превратить опорное движение в удерживающее и в таком неверном положении произнести предупреждение. Плита была такова, что Володя мог ее перекинуть через себя, но прямо под ним была его команда. Быстрее всех ушел в сторону Саша - он, казалось, мог ходить по отвесам, как по ровному полу. Перед Лидой - немного выше - оказался нависающий камень, и она устроилась под его защиту. Хуже всех пришлось Руслану - он пытался вбить свою солидную фигуру в небольшую щель, находившуюся прямо перед ними, но сделать это было чрезвычайно трудно из-за несоответствия взаимных габаритов. Володя, дрожа от напряжения, еще раз крикнул: - Ну, быстрее! - Сейчас, сейчас! - торопливо кричал Руслан, ввинчиваясь в щель. Володя наконец отпустил плиту и попытался сам увернуться от нее. Медленно, как во сне, плита, переворачиваясь, пошла вниз, задела Руслана, послышался короткий крик, и взметнулось облачко снега. Все замерли. Однако из щели раздался смех, правда весьма напряженный, и показался сам Руслан со словами: "Попытка наезда на пешехода!" Пуховая куртка его была разорвана, разрезана, как ножом, и оттуда валил густой пух. В пуху был сам Руслан, беспрерывно отплевывавшийся. Все смеялись. - Ничего смешного! - возмущался Руслан. - Все пристроились, а Руслан на проезжей части! Лейкопластырь хоть есть куртку заклеить? К Руслану спустилась Лида и, посмеиваясь, стала заклеивать на нем куртку. - Я ничего не почувствовал, - говорил Руслан. - Тут, когда пух поднялся, я даже не понял, что он - от меня. Думаю, откуда пух? Лида клеила куртку, и все посматривали наверх, где уже работали Володя и Саша. Наконец куртка была кое-как заклеена, Руслан чмокнул Лиду в щеку. - Спасибо, Лидок, - сказал он. - Как сама-то чувствуешь? - Врач обязан чувствовать себя хорошо, - ответила Лида, даже там, где все остальные чувствуют себя плохо. - Я не об этом, - сказал Руслан. - А я об этом, - твердо ответила Лида. - И не вздумай жалеть меня. Мне не так уж плохо, как кажется. - Знаешь, Лида, - вздохнул Руслан, - я видел много дорожно-транспортных происшествий. И что интересно - люди, которые, можно сказать, только что были в руках у смерти, снова садятся за руль. Представляешь? - Ты это к чему? - спросила Лида, с насмешкой посмотрев на Руслана. - Статистика интересная, - смутился Руслан. - Готовишь меня? Готовишь. Ну да не бойся. Я в полном порядке. И моя оценка действительности, представь себе, пока адекватна самой действительности. Так что - ничего. А здесь мне вообще хорошо. Сюда, по крайней мере, не дотянется лапка нашей строительной дамы... Я злая? Предпочитаю быть доброй. Но в последнее время как-то не получается. Руслан сказал: - Я не понимаю, Лид! Я тридцать один год живу и все время думаю о любви! Что за ерунда? И все об этом думают. Все время. Руслан ожесточенно откашлялся и с остервенением стал выбивать очередной крюк... В палатке было тесно, холодно. Надо было заснуть "в темпе". Но этого как-то не получалось, да и шла вечерняя связь. Володя держал в руках радиостанцию с короткой антенной. Рядом с ним в мешке лежала Лида, и ее голова, между прочим, чуть касалась плеча капитана. Володя говорил в микрофон, вмонтированный в черный кирпич приемопередатчика. - ...ночуем под самым "желтым поясом". Завтра возьмемся за него. Или он за нас. Разберемся. Все хорошо, все здоровы. Как у вас? Как курсант? Прием. - Ду ю спик инглиш? - раздался голос Марата. - Капитан, кому ты меня отдал? Я как Ванька Жуков. Помнишь? "Ванька Жуков, девятилетний мальчик, отданный в обучение сапожнику..." Фамилию забыл... Было слышно, как там у них в палатке началась какая-то возня, возгласы, наконец Спартак, очевидно, победил и, несколько запыхавшись, сказал: - Капитан, действую только грубой физической силой. Английский учить не хочет. Знает только - Сенька бери мяч. Ну вот. А новости у нас еще такие: закат был сегодня какой-то странный - все небо малиновое. Вы видели? И еще сегодня связалась с нами станция со строительства, тебе передавали пламенный привет. Прием. Володя торопливо нажал клавишу передачи и сказал: - Ну, уже поздно, связь кончаю, до завтра. Он долго складывал антенну, возился, укладывая радиостанцию под голову. Все молчали. Горела, потрескивая разряженным воздухом, свеча, воск капал на чью-то каску. Все чувствовали неловкость. Все знали, кто передавал привет. Володя нерешительно кашлянул, потом сказал: - Ну что, моряки, гасим постоянное напряжение? - Когда мы вернемся, - неожиданно сказала Лида, - я вас всех приглашу к себе. Сделаю пельмени - штук восемьсот. Со сметаной. Одна пельменина будет счастливая, с копейкой внутри. И познакомлю вас с человеком, который очень давно меня любит. Накуплю зелени, вина... Он вам понравится... Когда-то он летал на Севере и знает много историй... Вот так. И устрою поминки. - Ладно, Лид, - сказал Саша, - завтра у нас "желтый пояс". Чего ты? - Ну что же вы не спросите, по кому поминки? - сказала Лида. Все молчали. Володя пытался скрыть раздражение, мягко сказал: - Лида, все все поняли. - Поминки, ребята, будут по мне, - сказала Лида, - по моей... Она хотела сказать - любви, но не успела. В эту секунду раздался широкий повсеместный грохот, палатку подкинуло, упала свеча. Вокруг грохотало. К этому грохоту прибавился гром идущих сверху камней. Палатку бросало из стороны в сторону, как лодку, плывущую по бурному морю... ... Гремело по всей округе, из домов выбегали люди. На дорогу перед зданием компрессорной падали и выкатывались обломки породы. Пошатнулся камень, висевший над зданием, напряглись стальные тросы, и вдруг загнанные по шляпку крепежные болты стали высовывать из неверного цемента свои длинные тела. Цемент крошился, по нему шли трещины. Это было землетрясение... Как ни странно, с восходителями ничего страшного не случилось. Утром они вышли к "желтому поясу". Здесь неожиданно нашлась довольно приличная площадка, и на ней собралась вся команда. Слой мягкой желтой породы начинался прямо с площадки. Володя, выбрав самый длинный крюк, при полном молчании загнал его несколькими ударами по самую шляпку. Потом почти без усилий вынул его рукой. Все посмотрели наверх. Желтые отвесы высились над головой метров на семьдесят. - Ну вот что, - сказал Володя, - полезу я. - Капитан, мы так не договаривались, - сказал Саша. - Ты понимаешь, что без единой точки страховки, без единого крюка ты будешь лететь семьдесят метров до нас и еще семьдесят метров от нас. - А ты? - незаинтересованно спросил Володя. По всему было видно, что он уже принял решение и готовился штурмовать стену. - Я не сорвусь, - зло сказал Саша. - Я тоже, - вяло ответил Володя. - И побереги себя для "зеркала". И вообще - что за крики? Черт пролез, а мы-то что? Ну, вперед. Он взялся большими длинными руками за неверные камни и медленно стал подниматься... В это же время, этим же утром у здания компрессорной, где бульдозеры чистили дорогу от упавших при ночном землетрясении камней, стояли Петр Семушин и Юнна Ковальская. Петр только что лазил к камню, спустился мрачный, подавленный тем, что пришлось ему увидеть. - Все, кроме трех, - говорил он. - Все выскочили. Я предупреждал. Я говорил, что нужен цемент-500. Юнна закурила, грубо, по-мужски кинула спичку ка землю. - Ну почему же мне никто не доложил?.. Сам ты, конечно, ничего не сможешь сделать. А где взять людей? - Люди нам, Юнсанна, не нужны, - сказал Петр. - Нам нужны квалифицированные альпинисты. Где их взять? Сейчас - разгар сезона, все в горах. Надо команду отзывать. - Акт подписан, - вздохнула Юнна, - работа принята. - Второй раз тряхнет - все, - сказал Петр. - Хорошо! - решилась Юнна. - Я тебя прошу: сейчас же свяжись с ними по радио и от имени руководства строительства попроси... даже потребуй вернуться. Я вышлю за ними наш вертолет. - Юнсанна! - сказал Петр. - Не надо от имени руководства. Нехорошо это. Я подпишу - Юнна и Петр. - А чем тебе не нравится официальная подпись? - Одно дело, когда их просят друзья, другое - организация. Организацию можно и отослать, а друзей... ну вот нас с вами... - Не важно это, - сказала Юнна. - Впрочем, как хочешь. И в том и в другом случае мы им портим спортивную жизнь. Петр нахмурился. - Портим, - сказал он. - Если не спасем... Рука Володи, ощупывая, оглаживая каждый выступ, каждую зацепку в неверной желтой породе, наконец наткнулась на что-то более твердое. "Желтый пояс" кончился. Дальше шла полоса белого мрамора, такого белого, что на него было больно смотреть. Володя достал крюк и стал вколачивать его в ближайшую трещину. Крюк шел очень медленно, трудно, и это было прекрасно. Наконец он начал под ударами скального молотка петь. Этот звук означал, что на крюк можно повесить хоть грузовик. Володя пристегнул к крюку карабин, продел туда страхующую веревку. Все! Он почувствовал тяжелую усталость, напряжение спало. Внизу Руслан и Саша аплодировали капитану. Лида, стоявшая на страховке, плакала, но не могла стряхнуть слезы, потому что обе руки у нее были заняты страхующей веревкой... Марат валялся на спальном мешке. Рядом шипела радиостанция. В руке Марат держал учебник и, шевеля губами, разбирал ненавистные английские слова. Иногда он отрывался от этого занятия и, не меняя позы, поглядывал в подзорную трубу. В трубе было видно, как на леднике расхаживает с ледорубом в руке Спартак. Внезапно радиостанция ожила, и чей-то голос стал вызывать: "База-Ключ, я База, как слышно, прием". Марат, обрадованный таким замечательным поводом бросить занятия, тут же откликнулся. Ему сообщили, что для команды на стене Ключа есть срочное сообщение, которое он должен записать. Записывать было не на чем, и Марат стал писать на внутренней обложке учебника. Передали вот что: "Моряки! В результате землетрясения выскочили все болты, кроме трех. Камень находится в худшем положении, чем до начала работ. В любой момент, повторяем - в любой момент, он может упасть. Мы понимаем, как, некстати это произошло, но причины насчет цемента вы знаете сами. Просим вас немедленно прервать восхождение и в самый короткий.срок спуститься к лагерю База-Ключ. Завтра за вами вылетает вертолет. Помощи нам ждать неоткуда. Срочно сообщите о своем решении по радио. Ваши Юнна, Петр". - Кто принял? - спросил оператор. - Курсант, - ответил Марат. Он захлопнул учебник с записью радиограммы, повертел его в руках, словно не знал, что с ним делать, потом сунул учебник под камень. Тут на гребне морены появился - видимый уже без всяких подзорных труб - Спартак. - Ну как?! - закричал он еще издали. - О,кей! - ответил Марат. - Ай эм вери глед ту си ю! - Ай ту, - сказал Спартак. - Я нашел две замечательные друзы... Он подошел поближе и вынул из кармана штормовых брюк две действительно замечательные друзы... Володя наклонился и увидел между камней какие-то предметы. Поднял. На его большой ладони лежали старый шприц одноразового действия, алюминиевая баночка из-под лекарств. Среди камней виднелись рыжие сухие кучи старых окровавленных бинтов. - Это - "зеркало", - сказал Володя. - Саш, мы к "зеркалу" подошли. - Раз подошли, будем лезть, - сказал Саша. - Может, для одного дня многовато? - Нет, нормально. Интересно, откуда Сеня сорвался? Они посмотрели наверх. Выше шла абсолютно гладкая вертикальная стена, на которую и смотреть-то было страшно. Однако было видно только 10 - 12 метров этих скал. Что было дальше скрывалось за перегибом стены. - Кстати, - спросил Володя, - что он тебе шептал в больнице? Когда отвел в сторону? - А, - ответил Саша, - пустяки разные. - Саша даже рукой махнул, будто муху отгонял. - Я полезу сейчас. У нас еще куча времени. - Как ты себя чувствуешь? - спросил Володя. - Я свеж! - резко ответил Саша. - Я даже верю, что стою у стены, о которой мечтал годы. Сделаю эту гору и буду заниматься архитектурой до пенсии. Он стоял и массировал фаланги пальцев и кисть правой руки, когда-то переломанную камнем на стене пика Аламедин. Снизу, из-за перегиба скалы, из глубины голубой несусветной пропасти, на дне которой на мятой бумаге ледников еще умирали последние утренние туманы, показалась голова в канареечной маске с козырьком, из-под которого виднелись два голубых веселых глаза и клок соломенных, коротко стриженных волос, - Лида. - Чего вы там? - спросила она, начав принимать поднимавшегося снизу Руслана, страхуя его и выбирая веревку. - "Зеркало", что ли? - еще раз спросила она. - Оно, - ответил Володя. Они с Сашей все еще смотрели вверх, стояли неподвижно. Подошел и Руслан. Едва его крепкая голова, посаженная на короткой шее, показалась над скалами, он спросил: - Что? "Зеркало"? Ему никто не ответил. Все стояли и смотрели вверх... Обвешанный, как старьевщик, всяким альпинистским скарбом - связками крючьев, лесенками, репшнурами, карабинами, Саша начал подъем. Он лез вдоль хорошо просматривающейся трещины, быстро обрабатывая ее, загоняя в щели то деревянные клинья, то крючья. Снизу внимательно страховал Володя. Все это было достаточно сложно, но и достаточно обычно. Иногда Саша встречал старые крючья - год назад здесь шел Сеня Чертынский. Крючья прочно сидели в стене, но Саша не пользовался ими - бил свои. Иногда снизу спрашивал Володя: "Как там?" Саша отвечал: "Нормально". Вот и весь разговор. Наконец и нижняя площадка и стоявшие на ней скрылись, и перед Сашей предстала настоящая стена "зеркала" - уходящие ввысь гладкие и отполированные, блестящие под солнцем скалы, над которыми нависали "балконы". Их галереи, состоявшие из трехметровых потолков, казалось, вот-вот рухнут вниз. Печально, но и трещина вскоре кончилась. Саша, повиснув на стременах, внимательно разглядывал стену. "Где же сорвался Сеня? - подумал он. - Выше не видно никаких следов его работы... Как он говорил: "Увидишь, мимо не пройдешь". Почему эти слова все время вертятся у меня в голове? "Увидишь, мимо не пройдешь". Ладно. Поработаем-ка правой рукой. Ничего, никаких зацепок. Спокойно. Вот крохотная. Сколько я смогу на ней провисеть? Десять секунд, не больше. Дальше что? Использую нижний крюк как опору для ноги. А если крюк не выдержит? Переломы будут такие же, как у Сени... В лучшем случае. В самом лучшем. Ну, попробуем. Десять секунд - огромное время". - Володя! - крикнул Саша невидимому партнеру. - Ты держишь? - Держу! - закричал снизу капитан. Стена медленно пошла вниз перед самыми глазами. Правая рука, уже истерзанная восхождением, вся в ранках и ссадинах. Кончики пальцев держатся за крохотную зацепку. Нога вышла из стремени, оперлась на крюк. Тело подалось -вверх. Девая рука стала лихорадочно шарить по скале. Есть! Нечто вроде лунки. И для ноги кое-что нашлось! Ноги встали в распор... Саша пошел дальше. "Да, - лихорадочно думал он. - Сеня здесь прошел свободным лазанием. Молодец! Хорошо бы мне сойти с крюка. Две-три минуты он еще выдержит. С гарантией. Дальше гарантия кончится... Что же под левой ногой? Вернем-ка ее на место. Ну, рискни, рискни освободить руку... О! Зацепка, зацепка, родная, хорошая..." Снова перед самыми глазами стена поплыла вниз. Саша выжался, встал на крошечную полку. Открылась маленькая, сантиметра в два, щелочка в стене. Крюк туда, крюк! Карабин на него. Веревка. Все! - Капитан! - крикнул Саша вниз. - Иди, я тебя приму! Вскоре показался Володя. Едва высунувшись из-за перегиба, он остановился, оглядывая открывшуюся картину стены. - Красота! - мрачно сказал он. - Есть на что поглядеть. Ты там хорошо стоишь? - Одна нога хорошо, - ответил Саша. Володя вскоре подошел к нему, помог организовать надежную страховку, сам устроился неплохо. - А что, от Сени есть какие-то следы здесь? - Не видел, - ответил Саша. - Если он и шел здесь, то свободным лазанием. - Молодец, - с осуждением сказал Володя. Саша снова двинулся вверх. После пятнадцати метров предельной работы он подошел под нависающий потолком карниз. - Капитан! - крикнул Саша. - Сенька-то был здесь! Вот его крючья. - Хорошо, - ответил Володя, - но ты на них не надейся, бей свои. Саша на двух лесенках уже висел под карнизом. Он, полностью находясь в воздухе, ловко работал репшнурами, крючьями, лесенками и в итоге довольно быстро пролез эти три метра нависающих скал. От карниза снова шла вертикальная стена, и Саша стал по ней подниматься и вскоре скрылся. Володя стоял на страховке. Веревка, которая медленно ползла вверх, повисла неподвижно и больше не шевелилась. Тут Володя посмотрел в. первый раз на часы и увидел, что они почти полдня лезут по "зеркалу". Вдоль стены прохаживался слабый, но резкий ветерок. Тени стали удаляться. Веревка не двигалась. - Саш, ты чего там? - крикнул Володя. Ответа не последовало. - Саш! - Я слышу, - ответил Саша. - Не мешай. Володя напряженно смотрел вверх. Что там увидел Саша - он не знал. Знал только, что в любую секунду оттуда, из-за нависшего над ним потолка скал, мог неожиданно вылететь Саша, и долг капитана заключался в том, чтобы ежесекундно быть готовым остановить его падение. Ничего не происходило. Краем глаза капитан видел, что ниже, уже по обработанному маршруту, поднимаются Лида и Руслан. Веревка, крепко зажатая в руках капитана, была совершенно неподвижна. ... Между тем Саша висел на двух лесенках и просто не знал, что ему делать. Перед ним вверх снова уходили совершенно гладкие вертикальные скалы, и что-то не было видно ни одной зацепочки, ни одного намека на зацепку. Стена была монолитная, гладкая, словно броневая плита. Правда, правее шла довольно длинная трещина, вдоль которой можно было уверенно подниматься. Но путь к этой трещине преграждал длинный верти- кальный колодец с отдающими глазурью тонкими пленками черного натечного льда. Пройти этот колодец и даже подойти к нему, как понимал Саша, было просто невозможно. Прямо перед ним и было то самое место, где сорвался Сеня, о котором он говорил: "Увидишь, мимо не пройдешь". Было ясно видно, куда он бил один крюк, как этот крюк вырвался, когда Сеня, очевидно, встал на него. Рядом торчал другой, покосившийся крюк с висящим на нем титановым карабином, Это уже оставили в спешке ребята из его команды, когда снимали Сеню. Сколько он проболтался в воздухе с двумя переломанными коленями? Этого он тогда в больнице не говорил. Только твердил, усмехаясь: "Увидишь, мимо не пройдешь". "Он разозлился, - подумал Саша, - разозлился и стал нервничать. Или просто испугался. Нет, Сеня скорее разозлился, он не из пугливых. Что же делать? Это моя последняя спортивная гора. Мне уже 36... Ладно. Что же делал Семен? Он рискнул отжаться на крюке. Надеялся, что выше за что-то ухватится. Не вышло. Прижался к скале, крюк стал выходить из трещины... Я, между прочим, тоже держусь на крючьях. Правда, на трех. Один - надежный. Ну так что же я вишу? Жду срыва? До темноты еще часа три... Ладно, какие есть варианты? Ни одного. Что же тогда здесь стоять? Но ведь была какая-то мыслишка в ту секунду, когда я впервые увидел эту стену и колодец. Безумие. Вон там, на той стороне колодца, под самой трещиной торчат три скальных пальца. До них метров десять. Если накинуть на них... Нет, это безумие. У меня осталось после карниза три шлямбурных крюка... Если накинуть на них петлю. И уйти маятником вниз. Накинуть петлю. Какой-то ковбойский альпинизм..." - Саша! - донеслось снизу. - Я думаю, - ответил Саша. - Ты думаешь уже полчаса. Подойти к тебе? - Нет. Тут нет места для тебя. ... Саша не чувствовал времени, но когда он сочинил на конце веревки целую систему петель, узлов-колец, он увидел, что холодеющее солнце, склонявшееся к закату, теперь прожекторно бьет вдоль стены, и при таком освещении даже спичка дала бы тень длиной в столб. Ведь монолит, получивший в свое время справедливое название "зеркало", был залит ровным оранжевым светом, как старой запекшейся кровью, и на всей стене не было ни бугорочка, ни углубления, ни трещинки, ни полочки. Лишь в стороне чернел вертикальный, словно проведенный по линейке, провал колодца... - "Брошу десять раз! - подумал Саша. - Нет, пятнадцать! Когда-то этим приемом пользовался знаменитый Вальтер Бонатти, когда в одиночку лез на стену Пти-Дрю. Если не зацеплюсь уйду... Нет, нет!!! Я не должен допускать такой мысли! Это мой последний шанс. Последний..." Первый бросок. Второй. Третий. Пятый. Зацепилась. Саша осторожно потянул на себя веревку... Держится. Дернул. Соскочила. О, боже! Саша прислонился каской к стене, отдышался. Шесть. Семь. На седьмом броске веревку заклинило. "Седьмой - удача! - подумал Саша - Счастливое число. Семь. Резко дергаю - не соскакивает. Тяну - держится... Ну не обманывай себя, не обманывай! Я направляю усилия по горизонтали, а когда я повисну на этих качелях, усилие будет направлено вниз. Ну?!" Казалось, что веревка зацепилась надежно. Черная, чуть колышущаяся тень от нее перерезала угольной полосой оранжевую стену, уходившую ниже, там, где Саша прошел "балкон" в вечереющую преисподнюю. - Капитан! - закричал Саша. - Дай мне метров пятнадцать слабины. У меня маятник. Володя ответил не сразу. - Ты подумал?! - крикнул он снизу. - Да!!! Какая там была мимика на лице капитана, Саша, конечно, не видел. Он просто почувствовал, что веревка пошла, и стал выбирать слабину, одновременно держа внатяг конец, зацепившийся за скальные пальца под вертикальным колодцем. Наконец все было готово. И тянуть с этим больше нельзя - ни повода нет, ни причины. - Ты держишь?! - крикнул Саша вниз, крикнул так, что самому стало страшно. - Держу, - ответил капитан, ответил спокойно, сдержанно, твердо... Спартак доел банку фасоли в томате и ложкой выскребал остатки, Марат валялся на спальном мешке и глядел в небо. - Ю ар рэди? - спросил Спартак. - Уэр из зе инглиш бук? - Ты - хуже всех, - сказал Марат. - Хуже даже нашего физкультурника. - Оскорбления являются для настоящего педагога только комплиментом. На первом этапе обучения, - ответил Спартак. Давай сюда учебник. Марат нехотя на четвереньках полез, достал из-под камня учебник. Улегся на мешок, раскрыл книгу и лениво произнес: - Лессон намбор ту. - Прими, пожалуйста, другую позу, - сказал Спартак. Вообще, иди сюда с учебником. Дай-ка его мне. Марат подошел. - Я - сам, - сказал он, не выпуская книги из руки. - Дай книгу, я сказал! - Ну не все ли равно? - Да что это такое? - возмутился Спартак. Он выхватил учебник из рук Марата. - Пятнадцатая страница, - быстро сказал Марат. - Знаю, - буркнул Спартак. Он раскрыл книгу и на первой внутренней обложке обнаружил радиограмму. Прочел. - Ну, спасибо, Марат! - сказал он. - Спасибо, курсант! - У капитана есть мечта! - воскликнул Марат. - Мечта, ты понимаешь, мечта! Если мы передадим это наверх, мы отберем у них мечту! - Я думал, ты - молодой, - сказал Спартак, - а ты - просто маленький. - Ну, я пошел, - сказал сам себе Саша и оттолкнулся от скалы. Он стал падать, но никакой жизни собственной не пролетело перед его странно затуманившимся взором. В этот короткий миг он будто выскочил из своего собственного тела и как бы со стороны увидел себя летящим вдоль освещенной закатным солнцем отвесной стены, а в голове - вот уж ни к селу ни к городу! пронеслось короткое грязное ругательство, которое интеллигентный Саша сроду не употреблял, даже когда ругался до истерики с прорабами. За этим неожиданным словом возникла щемящая, бессловесная, исключительно жалостная мысль: "Я падаю". "Я падаю!" Однако его дернуло в обвязке так, что чуть не хрустнули ребра. Повис. Удача. Володя снизу увидел, как вылетели из-за "балкона" Сашины ноги, и теперь они уже болтаются в стороне. Значит, маятник удался. Саша не стал ждать, он тут же начал подъем по этой веревке, используя специальные зажимы. Вот он на полпути. Вот уже под самыми скальными пальцами. Сердце бьется почти что в горле. Дыхания нет. Взялся за эти самые скальные пальцы. За ними оказалась площадка, небольшая, но встать можно двумя ногами. В это счастье просто не верилось. Силы оставили Сашу. Он сел на корточки, бессмысленно тер рукой лицо. Но тут же разозлился на себя. Это было малодушие. Сначала он должен был забить крюк. Это главное. Все остальное - потом. Он стал бить его в хорошую трещину, и длинное лезвие крюка типа "Л" уходило вглубь скалы, повторяя там, во тьме, все ее трещины, поворотики, изгибы. Крюк звенел, пел, и лучше этого звука не могло быть ничего. Саша бил этот крюк и знал, что этот звук скажет больше любых других слов капитану все, что нужно, знал, что "зеркало" уже практически пройдено, знал, что жизнь в альпинизме он прожил недаром. И только когда он пристегнулся к крюку, он расслабился и крикнул вниз громко, сколько было мочи: - Вова! Есть в жизни счастье!! По стене рядом с ним шла вода, тонкий слой воды, толщиной с лист бумаги. Саша прильнул к скале и пил эту воду, словно целовал гору... Между огромных скальных блоков, каждый из которых был величиной с добрую деревенскую избу, они поставили свою палатку. У них наверху было еще чуть светло, но внизу в провалы пропастей, под темные кисейные платки плоских туманов уже затекли чернила ночи. "На улице" рядом с палаткой шипел примус, из котелка, стоявшего на нем, валил пар. В палатке неудержимо смеялись, стенки ее ходили ходуном. Иногда высовывалась счастливая Лида, открывала крышку и говорила: - Недоваренная картошка - деликатес французской кухни. Это нехитрое высказывание снова вызвало неудержимый смех. Все были счастливы. - Капитан, - спросил Руслан, - ты наверх смотрел? - Смотрел, - сказал Володя, - нам пару дней до вершины. Пара дней до золотых медалей. Больших, круглых, блестящих, тяжелых! - Ой, парни! - сказал Руслан. - У меня такое настроение! Мы "зеркало" прошли! - Ты, Саш, гений, гений! - сказала Лида. - Ты "зеркало" прошел. - Гению хочется пересмотреть всю свою жизнь, - тихо сказал Саша. - Со мной это случается каждый раз после хорошей горы. Все проблемы кажутся пустяковыми. Даже чудится, что еще смогу полюбить... После горы какое-то необыкновенное вдохновение чувствуешь, что ли... - Гора еще не все, - вставил Володя. - Нет, никаких медалей не нужно! - горячо сказал Руслан. Ничего не нужно. Что нужно - уже было! Мы состаримся. Мы разойдемся. Мы разъедемся. И всегда будет этот день. Наш тайный праздник. Победа, которую не видел никто, кроме нас четверых. И никто даже не поймет, что это было такое. Да и рассказать нельзя. - Один человек поймет, - сказал Саша. - Кто - горячился Руслан. - Кто это может по-настоящему оценить? - Сеня Чертынский, - сказал Саша. - Боролся он здесь по-настоящему. - Вот странно, - сказал Володя, грызя сухарь, - есть люди, которые испытывают в горах чувство подавленности. Человек муравей, песчинка. А я чувствую в горах силу. Но не потому, что я побеждаю их. Потому, что я побеждаю себя. И потом, уже в равнинной жизни, я опираюсь на это чувство, как... как... на прочную зацепку. - Что значит - капитан! - сказал Руслан. - Скажет - плакать хочется... - Ладно! - Володя махнул рукой. - Нет, правда, капитан! - говорил Руслан. - Я вот здоровый, да? Самбо знаю, бегаю, стреляю прилично. В трех делах участвовал, орден дали. А за тобой иду как за каменной стеной. Истинная правда! - Это уже что-то вроде тоста, - сказал Володя. - Но время застолья еще не пришло. Так что прошу не расслабляться. У нас еще впереди вершина и спуск. - Это - семечки, - сказал Руслан. - А за что орден? - спросил Саша. - А... - сказал Руслан. - Сопровождал колонну автобусов с детьми в пионерлагерь. Ехал в патрульной машине, в голове колонны. Дальний свет, понимаешь, мигалка - все как надо. Встречаем плотный поток грузовиков. Вдруг из-за них вырывается "Волга" и на большой скорости идет навстречу нам по полосе встречного движения. А у меня за спиной маленький отряд, четырнадцатый, в стареньком пазике. - Ну, и ты что - подставился? - спросил Саша. - Да. А что было делать? Там у них окна у всех были открыты... - Где "у них"? - У детей в автобусе. Повылетели бы ребятки оттуда как горох... - И как же ты - живой? - изумился Саша.- После лобового столкновения? - У меня лобового не было, - сказал Руслан. - Я откинул его своим багажником. Сделать это, между прочим, не так просто. При лобовом он бы меня бросил назад, на автобус. - Сколько ему было лет? - спросила Лида. - Почему "было"? - ответил Руслан. - Сейчас ему двадцать два, а тогда было двадцать. Панюшкин Вячеслав Сергеевич. Папин сын на "Волге". За него и получил выговор - единственный за всю службу. - Папаша выхлопотал? - спросил Володя. - Нет, - ответил Руслан. - Начальник отделения дал мне своей властью. Когда Вячеслав Сергеевич Панюшкин вышел из своей машины, через заднюю дверь - передняя не открывалась, весь в джинсовом, магнитофон орет... и дыхнул на меня перегаром - тут я и врезал ему. Не выдержал. - Это нехорошо, - сказала Лида. - Я ж и говорю - не выдержал, - сказал Руслан. - Нехорошо ты поступил, - сказал Володя. - Врезал! Надо его было в клочки разорвать. Все засмеялись, но Руслан не улыбнулся. - Знаешь, капитан, - сказал он, - они себя иногда сами в клочки разрывают. - Господи, - сказал Саша, - только сейчас я понял, как я устал. Руки не устали, ноги не устали. Душа устала. - Ты - гений, Саш, - сказала Лида, - ты "зеркало" прошел. - Знаете, ребята, - сказал Саша, - не надо больше так говорить. Это мы "зеркало" прошли. Мы. Все помолчали. - Это правильно, - сказал Володя, - но мы-то знаем, что первым "зеркало" пролез ты, Саша. - Взаимный обмен комплиментами, - сказал Саша. - Лид, как там насчет деликатеса французской кухни? К ночи поднялся ветерок, стенки палатки хлопали, пламя свечи металось из стороны в сторону. Все уже почти спали, Володя лежал с радиостанцией в руке и, поглядывая на часы, ждал связи. Наконец он услышал, как в эфире стали щелкать переключателями, и голос Спартака раздался в палатке: - Ключ, я База-Ключ, как слышно, прием. Стараясь говорить тихо, чтобы не тревожить засыпающих друзей, Володя отвечал. Без всякого вступления Спартак сказал, что он получил радиограмму со строительства, и зачитал ее текст. Когда он читал, проснулся Руслан и приподнялся на локте, села в мешке Лида, и лишь Саша лежал на спине с закрытыми глазами. Он будто спал, но под закрытыми его веками бегали глазные яблоки... Спартак закончил чтение и сказал: - Сегодня днем мы получили вторую радиограмму: "Ключ, Садыкову, подтвердите получение нашей радиограммы. Обстановка ухудшается с каждым часом. Вертолет находится в готовности. Просим ответить немедленно по получении этой радиограммы. Сидурс, Воронков, Ковальская". Конец радиограммы. Капитан, мы на связи с ними уже шесть часов, и они все время запрашивают, была ли с вами связь. Что ответить им? Вот и сейчас вызывают... Минутку! - Было слышно, как он кричал в другой микрофон: "Я База-Ключ, связь установлена... минутку! " - Капитан, что им ответить? - У вас там все в порядке? - мрачно спросил Володя. - Да, у нас все в порядке, - ответил Спартак. - Сообщи, что мы дадим ответ через час. Через час выходи на связь. Конец. Он выключил радиостанцию, и в палатке стало тихо. - Нет, - сказал Саша. Он все так же лежал, не открывая глаз. - Моряки! - сказал Володя. - Давайте немного подумаем. Молча. Подумаем минут десять, потом будем разговаривать. Руслан тут же отвернулся от всех, Саша все так же неподвижно лежал, а Лида полезла в рюкзак. Стала там что-то долго искать. Наконец достала четыре таблетки. - Что это? - буркнул Володя. - Снотворное, - сказала Лида. - Что бы вы ни решили, бессонная ночь гарантирована. - Как это - вы? А ты? - Я, как ты, Володя. Володя поблагодарил ее кивком головы. И снова в палатке наступила тишина. - Капитан, - тихо сказал Саша. Я пойду за тобой наверх, как пес. Но вниз за тобой не пойду. Даже если останусь один. Я прошел "зеркало". Больше я его никогда не пройду. - Мы прошли "зеркало", - сказала Лида. - Да при чем тут это? - сказал Саша. - Я, мы... - Это вся твоя речь? - спросил Володя. - Нет. Я так устроен, капитан, что не могу совершать восхождение с первым попавшимся, даже если он обладает высокой техникой. Я могу идти с людьми, которые... которых люблю! Все замолчали. - У меня была мечта, - продолжал Саша. - Ты, Володя, тоже не знаешь, что это была за мечта. За нее я могу расплатиться всем. Даже тобой. - Минуту, дорогие, - не выдержал Руслан. - Я скажу. Во-первых, все это может быть блефом. Может, твоя знакомая просто захотела повидать тебя. - Не исключено, - сказала Лида. - Во-вторых, Петр. Петр может быть! Он был обижен! Он мог все просто... преувеличить! - Странно, - грустно сказал Володя, - ты рисковал своей жизнью за других и считаешь возможным так думать о товарище. Это исключено, потому что я, ты, Саша, Лида - все мы знаем Петра. Это исключено и потому, что вторую радиограмму подписал Сидурс. - А кто это такой? - спросил Руслан. - Начальник строительства, - ответил Володя. - Впрочем, и без его подписи телеграмма Петра была бы важной. Помолчали. Володя взглянул на часы. - Ну разве ты не понимаешь, что отступать невозможно?! взорвался Саша. - Вчера это было возможно, сегодня - уже нет! - Понимаю, - ответил Володя. - Я не принял еще никакого решения. Но я совершенно не представляю, как мы завтра полезем вверх. - Старым способом, - сказал Саша. - На крючьевой страховке. -...как завтра полезем вверх, зная при этом, что халтура, сработанная нами, может стоить жизни людям. Вот если кто-нибудь из вас мне внятно объяснит этот способ передвижения, я бы ему был крайне благодарен. - Я хотел бы, - сказал Саша, - чтобы ты мне объяснил... нам объяснил: каким образом мы завтра пойдем вниз? Во что ты оцениваешь нашу любовь к тебе? Как ты можешь предать нашу общую... общую идею? Из-за какого-то вонючего цемента? - Ребята! - воскликнул Руслан. - Есть гениальная идея! Давайте сейчас в темпе встанем и пойдем наверх! Без ночевки, без еды, завтра к вечеру будем на вершине! А, капитан? - Я думал над этим, - сказал Володя. - Нет, мы никуда не побежим. Несчастья а альпинизме начинаются там, где начинаются спешка и импровизация. - Как все нелепо! - сказала Лида. - Все, просто все! - Вот я сейчас лежу и думаю, - продолжал Володя, - что же это - век такой, что ли? Что же мы не можем ни от чего отказаться? В нас пропало даже гусарство, не говоря уже о рыцарстве. Кому сейчас в голову взбредет из-за слова подставить свой лоб под пулю? Или трястись двести верст в санях, чтобы просто вечер поболтать с другом? - Капитан? - тихо сказал Саша. - Разве мы не рискуем? - Рискуем, но во имя чего?.. - ответил Володя. - Странно, но иногда самые простые вещи все ставят на место. Альпинизм ведь спорт. Просто спорт. Не более. - Я пойду наверх, - твердо сказал Саша, - какие бы мы высокие слова ни говорили. Ты прав, капитан: альпинизм - это спорт. А спорт предполагает борьбу. Я так привык жить. Кто-то когда-то сказал, что архитектура - это застывшая музыка. Это очень красиво. Но тогда не было массовой застройки. Архитектура сегодня - это битва. И я так привык жить. Я не могу - просто так, за здорово живешь, за какую-то хозяйственную неразбериху, путаницу в снабжении отдать лучший день своей жизни. Высшее достижение, которое мы совершили. Не могу, хоть режь меня! - Решим так, - сказал Володя. - Завтра я пойду вниз. Так мне велит совесть. Вы можете идти со мной и можете идти вверх. В конце концов, мы и с Петром вдвоем можем управиться. - Это нечестно! - воскликнул Руслан. - Мы все должны принять коллективное решение! - Коллективного не получается, - сказал Володя. - Ты можешь приказать! - настаивал Руслан. - Не хочу, - ответил Володя, - есть минуты, когда каждый сам должен выбрать дорогу. - Извини, - сказал Саша, - но моя дорога - вверх. Я прагматик. Володя улыбнулся. - Саш, - спросил он, а что такое прагматик? Я не знаю. - Это философия такая есть, - ответил Саша. - В общем, это тот, кто идет к цели кратчайшим путем. И всегда делает то, что, с его тонки зрения, наиболее целесообразно. - Как ты сейчас? - спросил Володя, - Как я сейчас, - ответил Саша. Наступила пауза. Хлопала под ветром стенка палатки. - Я чай поставлю, - сказала Лида. - Кофе, - попросил Саша. Руслан полез за флягой с бензином, достал. ее, стал разжигать примус. Саша заерзал в мешке, все пытался поудобнее устроиться. - Я понимаю, - глухо сказал он, - меня можно осудить. Может быть, даже и нужно. Но то, что сегодня я пережил на этом маятнике... В первую секунду мне показалось, что веревка сорвалась и я падаю. Просто был собачий страх смерти! - Могу себе представить, - сказал Володя. - Нет, капитан, - ответил Саша, - представить этого нельзя. - А ты что решил, Руслан? - спросила Лида. - А что Руслан может решить?! - воскликнул Руслан. - Куда я Сашку оставлю? Володя включил приемопередатчик. - База-Ключ; я Ключ, как слышно, прием. Спартак ответил сразу. - Передай вниз, что завтра мы спускаемся. Вертолет нам нужен будет к шестнадцати часам. - Понял, - грустно сказал Спартак. - Капитан, а вы "зеркало" прошли? - К сожалению, прошли, - ответил Володя. - У вас все? Было слышно, как Марат схватил микрофон. - Капитан! - крикнул он высоко и вызывающе. - А как же твоя мечта? Володя немного помедлил с ответом. - Мечта всегда прекрасна, курсант, - сказал он. - Даже если она не достигнута. Главное, наверное, ее просто иметь. Не расстраивайся, курсант. Мы еще вернемся. У меня все, конец связи. В палатке стало тихо. - Чай, - сказала Лида. - Володя, - сказал Саша, - ты считаешь, что мы с тобой расстались? Володя не сразу ответил. Взял алюминиевую кружку с чаем, подул. - Там, в компрессорной, - наконец сказал он, - живет дядя Митя, одинокий и одноногий старик. Когда в первый раз наш камень пошатнулся, он бежал на своем протезе быстрее всех. Я его, Саш, не брошу. - Ты не ответил на мой вопрос, - сказал Саша. - Ответил, - сказал Володя. - Лида! - добавил он. Дай-ка сюда снотворное. Лида удивилась, но отдала Володе таблетки. Капитан приподн- ялся и выбросил таблетки из палатки. - Что такое? - возмутилась Лида. - Я хочу, - медленно сказал Володя, - чтобы каждый из нас пережил эту ночь без вмешательства химикатов. Желательно с вмешательством совести. Спокойной ночи. - И погасил свечу. Перед рассветом Саша вдруг проснулся, вылез из палатки. На востоке тянулась тонкая, серая, светлая полоса. В этом раннем свете можно было разглядеть внизу ровное стоячее море облаков, откуда, как океанические острова, выглядывали кривые пирамиды черно-белых вершин. Рядом с палаткой тлел красный огонек. Кто-то курил. Саша подошел - курил Володя. - Ты чего? - спросил Саша. - Сорвался, - печально ответил Володя. - Три месяца не курил. А тут еще и сна нет. Когда на флоте служил, помню, всем кубриком смеялись над словом "бессонница". Представить себе не могли, как это можно не заснуть. Думали, выдумка. Дураки были молодые. - Жениться тебе нужно, Володя, вот что, - сказал Саша. И мальца сотворить по собственному проекту. - Кажется, близок, - ответил Володя. Помолчали. - Лиду жалко, - сказал Саша. - Жалко, - сказал Володя. Оба вздохнули. - Слушай, капитан, ты ведь когда-то стихи писал. Чего ты бросил? Тебя ведь печатали. - Лучше бы было, если бы не печатали, - хмуро сказал Володя. Раз напечатали, два, и уже сами собой стали сочиняться стихи то к празднику, то к юбилею... И всегда подписывали: Садыков, рабочий. Все равно что подписывать: Толстой, помещик. Как будто то, что я рабочий, давало мне какую-то поэтическую индульгенцию. А когда появилась Маринка, она посмотрела мои сочинения и сказала: "Садыков, нельзя заниматься делом между делом". И была, как всегда, права. Она вообще была мировая баба. - Сколько ты ее не видел? - осторожно спросил Саша. - Восьмого июля было шесть лет. - Ты романтик, Володя. - Если что-нибудь хочешь мне рассказать про нее, лучше не надо, - быстро сказал Володя. Ничего я не хочу, - грустно ответил Саша. - Я хочу сейчас только одного - провалиться сквозь землю. - Это хорошее желание, - улыбнулся Володя. - Я тебе, Саш, сочувствую. Однако шел бы ты спать. Завтра вам с Русланом много работать. - Странно, - сказал Саша, - я думал, что ты меня станешь уговаривать. - Сашечка, дети ли мы? - сказал Володя. - Нашей дружбе с тобой - четырнадцать лет. Иди спать, я здесь еще покурю украл у Руслана целую пачку. Покурю и подумаю, как я и на Талгаре, на пелевинском маршруте, ы на Хан-Тенгри, и на стене Аламедина не сумел разглядеть в тебе сегодняшней ночи. Саша чуть прищурил глаза. - Ты жесток, - сказал он. - Гораздо менее жесток, чем ты, - ответил Володя. - Иди спать. Я через час всех подниму. Завтракали мрачно. Палатка была уже свернута, шипел примус. На нем стояла алюминиевая миска, в которой грелись мясные консервы. Все, сгрудившись, хлебали из этой миски. Саше не везло как ни возьмет ложку, либо кусок мяса с нее упадет, либо жирный водопадик на брюки штормовые прольется. И глядел Сашка как-то странно, больше в себя глядел. Хуже всех, наверно, чувствовал себя Руслан. Все время суетился, острил, говорил, будто словами пытался замазать общую неловкость и напряженность. - ... а еще был такой случай, - говорил Руслан с фальшивой веселостью. - У нас есть лейтенант Юра Чеботников. Он гнался за нарушителем. Тот - в переулок. На "Жигулях-2106". Выскакивает на перекресток - и на красный свет! Юра сумел за ним проскочить. А дальше - тупик! Там стройка шла, на Красноармейской. Юра зажимает нарушителя бампер к бамперу, выскакивает, а за рулем - кто бы вы думали? Все доедали консервы и никак не реагировали на рассказ Руслана. - Нет, правда, знаете, кто за рулем был? - Ну что, будем веревки делить? - спросил Володя. Вопрос был адресован к Саше. В этот момент как раз Саша погрузил свою ложку в миску, но обнаружил . в миске уже полную пустоту. Он сдержался, не сказал ничего плохого, аккуратно отложил ложку в сторону и, глядя куда-то в сторону, тихо произнес: - У меня есть предложение. Чтобы нам быстрее спуститься, нужно траверсировать стену вправо, выйти на гребень, а там мы быстро сбежим вниз. Саша сказал "нам", сказал "мы". Это было так неожиданно, что все замолчали, глядя на него. Потом стали смотреть на капитана. - Очень хорошее предложение, - не спеша сказал Володя. - Так мы и собирались сделать. Он легко; но ясно подчеркнул слово "мы". Тут Руслан приподнялся с камня, на котором сидел, приобретя позу наездника. - Так ты... - сказал он, - то есть мы... - Ребята, - сказал Саша и впервые поднял глаза, посмотрев на Володю, - я чувствую себя ужасно. Я, конечно, пойду с тобой, капитан. Тут Руслан с криком "Сашка, Сашка, гад!" вскочил и сграбастал архитектора в свои самбистские объятия. Лида тоже бросилась к ним. В итоге перевернули примус и продавили миску. Володя поправил дела с примусом и, улыбаясь, закурил. - Это что еще за новости? - спросила Лида. Володя махнул рукой. Руслан, увидев в руках у Володи сигареты, закричал: - Уникальный случай! Воровство на отвесной скале! - Ну что, капитан, берешь меня обратно? - весело спросил Саша. Володя хотел оставаться серьезным, но улыбка сама распирала его лицо. - Когда пьяный матрос, - сказал он, - приползет на корабль за минуту до отхода, никто его за это не благодарит. Но все знают, что он - настоящий матрос. Поспешим, моряки. Нас ждут. В то время как вся команда уже бежала по морене, изможденная длинным и трудным спуском, в глубине ущелья росла, двигалась в ужасающей близости от скальных стен маленькая точка, постепенно превращаясь в вертолет. Он стал кружить у блюда старого высохшего моренного озера. Спартак и Марат глядели то в сторону вертолета, то в сторону горы, откуда спускалась команда, сгибаясь под рюкзаками. Наконец Марат не выдержал, побежал навстречу альпинистам. Добежал, бросился к Володе, хотел взять у него рюкзак. - Лэди ферст! - сказал ему Саша. Как ни странно, Марат понял и взял рюкзак у Лиды, которая торопливо поцеловала его. Пилоты не останавливали двигатели. Наскоро побросали в вертолеты рюкзаки, попрыгали сами, и вертолет тут же взлетел. Поднялась пыль. Машина нырнула в глубину ущелья и уже оттуда стала медленно набирать высоту. Сзади оставалась видимая отсюда во всей своей красе северо-западная стена вершины, известной под названием. Ключ... Бортовая машина, в кузове которой они ехали с аэродрома, едва пробилась, беспрерывно сигналя, через огромную пробку самосвалов. Район компрессорной, оказывается, был оцеплен солдатами. Машины не пропускали. Стену над компрессорной и злосчастный камень освещали два армейских прожектора. Володя спрыгнул с кузова. В центре пустого, ярко освещенного пространства, как на арене, стояли люди. Среди них Володя увидел и Юнну и Петра. Володя приветливо помахал им рукой, к нему навстречу двинулся седой человек. - Я Сидурс, - сказал он. - Надо приступать немедленно. Видите, что делается. Дорога встала, стройка встала. Мы даже эвакуировали людей из компрессорной. Володя посмотрел на здание компрессорной. Там, к его удивлению, горели окна и у дизелей двигалась какая-то фигура. - Но я вижу, там работают, - сказал Володя. Сидурс почему-то усмехнулся. - Два комсомольца-добровольца, - ответил он. - Вы можете приступить сейчас же? Я понимаю, что вы устали, но другого выхода у нас нет. - А цемент есть? - спросил Володя. - Гром не грянет, мужик не перекрестится, - ответил Сидурс. - Есть цемент марки 500. Какие у вас просьбы? - Десять человек вспомогателей. Никого под камнем, никакого движения по дороге. Ужин и крепкий кофе. Сидурс кивнул. - Я уехал, - сказал он. - Ночью подъеду. Спасибо вам, что вернулись. Слов нет - спасибо. И Сидурс пожал Володе руку. Тем временем с кузова грузовика альпинисты сгружали рюкзаки, доставали веревки, надевали обвязки. Ребятам помогал Петр. - Саш, - спросил он, правда, что вы "зеркало" прошли? - Правда, - мрачно сказал Саша. - Кто пролез? - Все пролезли, - был ответ. Не принимала участия в общей суете лишь Лида. Она стояла в темноте и внимательно смотрела, как Володя подошел к Юнне. Она не слышала, что они говорили друг другу. Их разговор был короток и Володя тут же побежал к своим руководить. Навстречу ему двинулась Лида. - Вов, - сказала она, - я уезжаю. - Куда? - спросил он. - Домой. Так будет лучше для всех. И для меня. И еще: у меня для тебя есть свадебный подарок.. Возьми. И Лида вынула из кармана куртки небольшой камень, тот самый, что несколько дней назад пробил палатку. Володя растерянно держал этот камень в руке... - "И кто-то камень положил в его протянутую руку", - сказала Лида, надевая свой рюкзак. - Прощайте, ребята. Так будет лучше. - Ты славный парень, Лид, - сказал Руслан. - Это-то и печально, - ответила Лида. Все смотрели, как она с рюкзаком уходит из круга освещенного пространства и скрывается в темноте, где по-волчьи горели фары машин. - Все одно к одному, - буркнул Саша, - чудовищный сезон! Ему никто не ответил. - Курсант! - резко сказал Спартак. - Ты чего мышей не ловишь? Сбегай-ка в компрессорную, пошустри насчет кофе! - Там никого нет, - сказал Володя, - там два каких-то отчаянных добровольца работают. - Сильные ребята! - сказал Руслан, застегивая грудную обвязку. - Под такой угрозой... - Ну, что, моряки? - сказал Володя. - Он был уже при обвязке, держал в руках скальный молоток. - Осиротели мы без доктора. Однако плакать будем потом. Сейчас надо нам закончить неудачный сезон добрым делом. Все пошли к стене. На ходу Спартак кинул Марату банку растворимого кофе. - Давай, - приказал он. В свете прожекторов Марат, преисполненный важным чувством причастности к столь героическим людям, как альпинисты, медленно пошел к компрессорной. На него смотрели десятки людей: и солдаты оцепления, и водители, курившие у временного веревочного барьера. В коридоре компрессорной Марат никого не обнаружил и прошел в машинный зал. Там работали дизели, стоял грохот. Навстречу Марату шел, прихрамывая, старый человек. - Чего?! - крикнул он Марату. - Кофе согреть, - ответил Марат, показав на банку. - Это хорошо, - сказал дядя Митя. - А то мы тут с напарником целые сутки одни вкалываем. Марат посмотрел вокруг, но не увидел никакого напарника. - Спит, умаялся, - сказал дядя Митя. - Непривычно ему большой начальник. Я виноват, говорит, я здесь срок и отстою. Сам Сидурс бушевал, не пускал его - он ни в какую! Министерство, уважительно добавил дядя Митя. Марат, пораженный внезапной догадкой, глянул на дизели. Там в маленьком уголке под доской "Лучшие люди" на алюминиевом стульчике сидел Воронков в белой, измазанной машинным маслом рубахе. Он спал, уронив голову на грудь. Марат подошел к стулу, сел на корточки перед ним, положил ему руки на колени. Воронков вздрогнул, проснулся, уставился на сына. - Папа! - сказал Марат. - Папа... Воронков ничего не ответил и погладил сына по голове. ... Мокрое блестящее шоссе извивалось между холмов далекой лентой. Шел дождь. Вся команда лежала на груде вещей в кузове грузовика. Спартак, Руслан и Марат спали, до носов натянув серебряный непромокаемый плащ. Дождинки падали на их лица, но лишь Марат иногда вздрагивал и мотал головой, сгоняя капли с лица. Саша и Володя, закрывшись палаткой и накинув на головы капюшоны пуховок, полулежали рядом, не спали, хоть были измучены до крайности. Володя потихоньку курил, нагибаясь к сигарете, которую держал в руке над палаткой. Грузовик остановился у маленького переезда. Володя обернулся. Шлагбаум был закрыт. В выбоинах на переезде стояли свинцовые лужи. В степной дождливой дали не спеша шел, приближаясь к ним, поезд - тепловоз и три товарных вагона. - Что там? - спросил Саша, не желавший оборачиваться. - Переезд, - сказал Володя. - Я вот только одного не пойму, - сказал Саша. - Почему ты не стал меня уговаривать? Когда мы сидели над "зеркалом"? Это мне показалось странным. Володя улыбнулся. - Я рассуждал так, - сказал он. - Ты был героем дня - ты, кстати, и остаешься героем, - и первая реакция у тебя была понятная. Я всячески оттягивал время, надеясь, что страсти поутихнут. Но тут Лида вылезла со своим снотворным. Это спутало мои планы. Я выбросил таблетки. Я сам не спал всю ночь и слышал, как ты заснул. Но спал ты плохо, ворочался, просыпался. Под утро я вдруг пришел в ужас от того, что ты откажешься идти вниз. Я вылез из палатки и по пути довольно основательно навалился на тебя. Я хотел дать тебе еще один шанс - разговор наедине. Когда же я увидел, что ты не так тверд, я не стал на тебя давить. Я просто отдал тебя на растерзание тебе же. Ты, Саш, в эти сутки совершил два подвига. Я говорю без шуток. Ты прошел "зеркало" и нашел в себе мужество отказаться от него. - Ты большой ученый, капитан, - после некоторого раздумья сказал Саша. - Неужели ты все это так холодно разложил, как шахматную партию? - Это просто в пересказе выглядит так, - ответил Володя. Я страшно мучился. Я пытался помочь тебе. Ты ведь был в самой сложной ситуации. - А по-моему, ты, - сказал Саша. - Я ведь капитан, - грустно ответил Володя. - Кроме того, я уже знал, что мы должны вернуться. Мы вернемся на Ключ, Саш! - Вне всякого сомнения, - сказал Саша. Он развеселился от этой мысли, толкнул спящих. - Руслан! - крикнул он. - Ты же не дорассказал: кто там за рулем сидел? Какой нарушитель? Руслан, не открывая глаз, спросил: - А вы как думаете? - Кошка, - предположил Марат. - Еще какие будут мнения? - спросил Руслан. - Красавица блондинка, - сказал Спартак. - За рулем был зампред горисполкома, - сказал Руслан. Шлагбаум открылся и грузовик двинулся дальше, навстречу затянутому сизым дождем горизонту. 1981