полнились слезами. - Пойду позову врача, - сказал Алек. - Я есть... - проговорил Деннис, и его лицо расслабилось, а руки соскользнули на постель. Когда Алек повернулся к двери, его глаза скользнули по холсту, стоявшему на мольберте, и он на несколько секунд задержался, чтобы его рассмотреть. Это был портрет Моны Лизы, завершенный и очень тщательно выполненный - ведь акриловые краски гораздо лучше масляных.  * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *  Я есть. Я помню всех. Их было так много. Но не помню себя потому что меня там не было. До того момента. Именно в тот момент я впервые себя познал. Тот момент. Жил-был человек. Его звали Гилберт Ван Дайн. Мы смотрели на него на Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций. Мы смотрели, как он поднялся и сказал, что сохранение Земли требует жертв. Мы смотрели на мир, который вдруг замер. Мы смотрели, как Ван Дайн пробирался сквозь неподвижные ряды плоти. Мы смотрели, как он вышел из зала и встретил смуглолицего. Мы смотрели, как они поднялись на крышу башни и стояли, взирая на город, на весь мир. Мы слушали рассказ смуглолицего. Смотрели, как они спустились на землю. Смотрели, как Гилберт Ван Дайн вернулся в зал и подошел к трибуне. Мы видели как ожил зал, и пуля настигла человека. Мы смотрели на голубой флаг, а жизнь покидала нас. Таков был наш выбор. Именно в тот момент мы узнали, я узнал. Жил-был человек. И я живу. Показавший мне все это сказал, что ничего не было сделано. В тот момент он тоже умер, снова, чтобы я мог жить. Но он по-прежнему живет во мне. Человек жил-был. И я промчался сквозь все свои воплощения, по мосту из пепла, которым является наше прошлое. К каждому, каждому, когда он умирал или терпел поражение. Я там был. Там были люди. Таков я. Умчался последний образ, давший мне жизнь, каждый каждому, каждому, и он вернулся, когда-то, последним видением Гилберта Ван Дайна, моим первым видением. Я. Я бежал. Назад, назад, туда, где, истекая кровью, лежал смуглый человек. Умирал? Умирал так же, как и все остальные? Но он остался жить, поднялся и снова оказался рядом со своими детьми. Я видел его глазами, и я понял. Однажды жил-был мужчина. И женщина. Я знал. Я начал понимать. Все, все, все они стали мне ясны. Все сотни людей, что я знал. Или их было больше? Сосчитать невозможно. Все. Я стоял на коленях на крыше здания и, подняв винтовку, направил ее на сенатора. Я упал и смотрел, как вытекает моя кровь, а персидская армия наступает. Там, в песках, я пытался создать систему исчисления, когда меч вошел в мое тело. А ты, моя Тереза! Где ты сегодня? Мои слова поглотил ветер. Видения роятся в голове, а мир стал еще чудовищнее. Я нажимаю на курок, и человек падает еще до того, как прогремел гром. Здесь, в тюремной камере, я созерцаю Ужас и думаю о будущем людей. Мой собственный конец пустяк в сравнении с ним. Я рисую элементы стихии, здесь, в Амбуазе, могущественные силы, чей путь лежит по воздуху и по морям, бушующие шторма, несущие ураганный ветер и огромные волны. Я снова стреляю, и падает другой человек. Я быстро, но тщательно, как и было запланировано, вытираю оружие, ставлю его к стене рядом со знаком Детей Земли, поворачиваюсь и, пригнувшись, бегу по крыше. И там, на самом верху здания, я, повинуясь жесту смуглого человека, смотрю на Ист-ривер, осколок грязного стекла, и на сумеречное зернистое небо, где клочья дыма похожи на кучи мусора, выброшенного морем на берег. А затем поворачиваю голову и смотрю на переплетение городских улиц. Я еду, еду сквозь ночь, у меня болит плечо, и я мечтаю о дожде. Однако кругом тихо и неуютно. Ну что ж, да будет так. Мне могут не нравиться эти места, и все же я люблю эту сухую траву и животных, спящих в своих норах. Только созерцая беззаботную, дремлющую силу Земли, человек испытывает истинное наслаждение и гордость. Даже в момент разрушения она созидает. Тот, кто забывает о ней, лишает себя права на общий успех и поражение. Мы должны знать о силах, рядом с которыми живем... На мгновение остался только белый круг на синем поле, когда мир вокруг меня рухнул. Но вот и круг тоже исчез. Остался только я, скала, возникшая из волн. Я - Деннис Гиз. Алек вышел из комнаты, он ищет доктора. Я начинаю понимать, и боль в боку проходит. Последние мысли Алека отдаются во мне эхом: я поворачиваю голову и смотрю на картину - краски сохнут так быстро - я вижу на мольберте женщину, которую он мне оставил, она улыбается. Жил-был мужчина. У меня была высокая температура, и я бредил. Много спал. Меня окутывал туман, который потом рассеивался, - и так несколько дней подряд. Когда все, наконец, встало на свои места, я снова осознал, что над головой у меня потолок больничной палаты, а рядом тихо сидит Алек. - У вас тут есть вода? - спросил я его. - Подожди минуту, - отозвался он, и я услышал, как он наливает в стакан воду. - На, держи. Он передал мне стакан с соломинкой. Я взял стакан обеими руками и начал пить. - Спасибо, - сказал я и отдал Алеку пустой стакан. - Как ты... себя чувствуешь? Мне удалось улыбнуться. Я понял, что Алек пытается пробиться в мое сознание. Пожалуй, не стоит сейчас полностью блокировать доступ, он даже не должен знать, что я умею это делать и догадался о его намерениях. - Я стал... самим собой, - ответил я. - Спросите, как меня зовут, если хотите. - Да, ладно. Я бы много отдал, чтобы понять, как это произошло. - И я тоже. Я чувствую слабость. А в остальном... все просто чудесно. - Ты помнишь события последних двух месяцев? - Не очень. Обрывки. Не связанные между собой впечатления. - Ты и вправду стал другим человеком. - Я рад, что вы это говорите. Я тоже так думаю. - Ну, знаешь, мне кажется, ты сделал серьезный шаг в сторону выздоровления. - Я бы еще немного попил. Алек наполнил стакан, и я его осушил. Потом, прикрыв ладонью рот, зевнул. - Похоже, ты опять стал правшой. - Похоже. Извините, спать хочется. - Конечно. Отдыхай спокойно. Я буду поблизости. Теперь, если все мои догадки верны, ты начнешь поправляться очень быстро. Я кивнул и закрыл глаза. - Вот и хорошо, - проговорил я. - Рад это слышать. Я лежал с закрытыми глазами, а мои мысли текли в никуда, Алек поднялся и вышел из комнаты. Я уже знал, что должен сделать, и мне стало страшно. Найти одного человека, одного-единственного из целого населения целой планеты Земля, и спросить его, что нужно делать. А значит, мне необходимо убедить здешний персонал в том, что я поправился, - вряд ли будет правильно употребить слово "выздоровел", поскольку я никогда не был нормальным, - и в том, что мое состояние стабилизировалось: я должен получить разрешение вернуться на Землю. А это означает упорную работу, только так я смогу добиться результатов. Время имело для меня огромное значение, точнее, мне так тогда казалось. Я надеялся, что не опоздаю. Я не очень понимал, чем отличаюсь от тех, других, кого я знал и кем был. Мне казалось, это непременно нужно выяснить, особенно учитывая, что в тот момент мне все равно нечего было делать. Вокруг меня постоянно находился медицинский персонал - нужно было только отыскать подходящего человека. Мое сознание отправилось в путь, на поиски. Довольно скоро я нашел то, что искал: в одном из соседних зданий, в лаборатории, работала женщина, молекулярный биолог, доктор Холмс. Необходимые мне сведения не находились на поверхности, однако я понял, что она ими обладает. Я проник глубже. Да. Дж.Б.С.Холдейн однажды рассчитал, что число смертей, являющихся результатом операции естественного отбора по замене старого гена новым, столь высоко, что все виды живых существ могут себе позволить возникновение нового гена не более одного раза в тысячелетие или около того. Эта точка зрения господствовала довольно долго, пока в 1968 году не появилась новая теория мутации. Стремительное развитие молекулярной биологии было одной из сопутствующих причин. В февральском номере "Природы" за этот год появилась статья генетика Мото Кимуры, в которой он размышлял о недавно обнаруженных колоссальных различиях между гемоглобином, цитохромом и другими молекулами у разных видов животных. Оказалось, что эти различия встречаются гораздо чаще, чем было принято считать. Учитывая большое число молекул и генов в организме живого существа, резонно предположить, что мутации должны происходить каждые несколько лет. Он чувствовал, что такая высокая скорость молекулярной эволюции возможна только в том случае, если большинство из мутаций не являются вредными или полезными, представляя собой случайные, нейтральные изменения. Эти гипотезы вызвали решительные возражения сторонников классической эволюционной теории, потому что доказывали, что эволюция очень сильно зависит от случайностей и что основополагающий закон естественного отбора ставится под сомнение. Новые гипотезы, когда они заработали всерьез, позволили обнаружить множество альтернативных вариантов молекул среди ныне живущих существ - ничем не вызванные изменения, увеличивающие молекулярное многообразие... Что означало... Что означало: спящие хозяева эволюции человека, о которых поставил в известность Ван Дайна смуглый человек, не в состоянии полностью влиять на развитие нашего вида. Они должны были с самого начала, когда население еще не увеличилось до таких огромных размеров, осуществлять более тщательный контроль за развитием человеческой расы, чтобы иметь возможность точно определить направление эволюции. Однако человек быстро распространился по всему земному шару, общее число людей достигло сотен миллионов, а потом миллиардов - теперь контролировать развитие человечества прежними методами стало невозможно. Правда, в этом не было особой необходимости, поскольку мы развивались в нужном направлении. Как только люди научились изготавливать орудия труда, задача наблюдателей изменилась - теперь им оставалось только внимательно следить за развитием наших идей, философии, технологии, удаляя нежелательное и способствуя развитию тех факторов, что их устраивали. Больше они ничего сделать не могли, так как наша численность не позволяла рассчитывать на иное вмешательство. Они не могли ни полностью предсказать, ни контролировать эволюцию нашего генетического вида, которая становилось все более стремительной по мере увеличения общего числа населения Земли. Так, в результате случайности, появился телепатический ген. Он не представлял непосредственной угрозы, и наши спящие контролеры не стали выступать против нас. Теперь, однако, появился я. Я понимал ситуацию, имел доступ к накопленному опыту своей расы... И был напуган, потому что теперь мне следовало побыстрее выписаться отсюда и начать поиски смуглого человека... Я устал. Даже размышления на эту тему придется немного отложить... В последовавшие недели и месяцы я учился. Ходил на уроки, слушал пленки и смотрел видеозаписи, разговаривал с Алеком и позволял ему увидеть в своем сознании то, что считал нужным, участвовал в сеансах групповой терапии и прибегал к своему специальному таланту, чтобы узнать еще больше. Я ждал. Постепенно я почувствовал, как напряжение, окружавшее меня, ослабело, и я стал относиться к Алеку скорее как к другу, чем как к доктору. Мы разговаривали о самых разнообразных предметах, вместе играли в спортивном зале. Заглянув в сознание доктора Чалмерса, я узнал, что Алек даже поднял вопрос о моем возвращении на Землю раньше намеченного срока. - Ты должен больше заниматься гимнастикой, - сказал Алек. - Приседания под нагрузкой принесли бы немалую пользу. - Звучит ужасно, - ответил я. - Поддерживать хорошую форму просто необходимо, - настаивал он. - Вдруг тебе предложат отправиться на Землю на некоторое время, а ты будешь не в состоянии это сделать. - А что, этот вопрос уже поднимался? - Ну, определенно сказать не могу. Однако, представь себе, что это произошло... неужели тебя обрадует необходимость задержаться здесь на месяц или даже больше только из-за того, что ты игнорировал физкультуру? - Теперь, когда вы упомянули об этом, - ответил я, - конечно, нет. Однако тут возникает проблема, о которой я еще совсем не думал. - Что ты имеешь в виду? - Мои родители. Насколько я понял, они окончательно разошлись. Когда придет время возвращаться, куда я поеду? Алек облизал губы и отвернулся. - Вам не следует беспокоиться, - сказал я. - Для меня, особенно после сеансов с доктором Макгинли, эти вопросы перестали быть такими мучительными. Просто я хотел бы знать, куда именно меня отправят, когда придет время. - Деннис, мы еще не обсуждали эту проблему. И я совсем не уверен, что твои родители станут спорить из-за тебя. А сам ты чего хочешь? - Я уже говорил вам, у меня еще не было возможности как следует все обдумать. Повлияет ли мой выбор на что-нибудь? - Судя по тем отчетам, которые я получил, твои родители разумные люди. Они очень рады, что ты начал так быстро прогрессировать. Ты ведь получал письма от обоих. В них было что-нибудь, что могло бы повлиять на твой выбор? - Нет. - Тогда я могу только предложить тебе спокойно обдумать, с кем из них ты предпочел бы жить. Времени еще достаточно. Когда же нужно будет сделать окончательный выбор, я обязательно скажу, что следует принять в расчет твое пожелание, - надеюсь, мое мнение будет учтено при решении вопроса. - Спасибо, Алек. Покажите мне те упражнения, которые я должен делать, ладно? ...Именно поэтому я и решил забраться в голову доктора Чалмерса. Мне стало трудно сканировать Алека после того, как мы подружились. Позднее я подумал о вопросе, который поднял Алек. У моего отца были деньги, власть, связи - все это могло мне пригодиться. Сейчас он жил в Вашингтоне, рядом с местами, где я мог бы найти много интересного. Моя мать по-прежнему жила одна в штате Нью-Мексико и занималась своими цветами. Отец не сможет уделять мне много времени, и это меня вполне устраивало. К тому же теперь я имел полный доступ к воспоминаниям о прошлом и мог составить себе довольно точное представление об этом человеке. Я не сомневался, что он отдаст меня в какую-нибудь престижную частную школу, где меня возьмут в оборот и станут устраивать грандиозное представление из-за каждого пропуска занятий. С другой стороны, я был уверен, что смогу убедить мать позволить мне остаться дома, получу определенную свободу действий и продолжу заниматься собственным образованием при помощи взятой на прокат машины, похожей на ту, что стоит у меня здесь. По крайней мере, договориться с ней будет гораздо проще, чем с отцом. А потом я задал себе другой вопрос: если бы мне не нужно было принимать в расчет все эти сложные соображения, если бы мне предстояло сделать самый обычный выбор, кого бы я предпочел? Я никак не мог принять окончательного решения. Даже подумал, что было бы совсем неплохо, если бы возникли какие-нибудь не зависящие от меня факторы, которые определили бы мой выбор, решили бы эту проблему за меня. Так я готовился - воспитывая тело и разум - к возвращению на Землю. Прошел месяц, и этот вопрос был поднят официально. Доктор Чалмерс зашел повидать меня, похвалил за успехи и сообщил, что если в течение следующего месяца результаты тестов будут удовлетворительными и я пройду все этапы подготовки так, как предполагают врачи, то смогу вернуться домой. Именно тогда он и спросил меня, кого из своих родителей я предпочту. Стараясь не выйти из роли, я ответил, что буду чувствовать себя комфортнее, если окажусь в окружении простых вещей и среди природы. Да и для окончательного выздоровления такое решение, по всей видимости, является наиболее правильным. Так я сказал доктору Чалмерсу. По-моему, он считал, что я совершенно прав, и, проникнув в его сознание, я понял, что заручился его поддержкой. Так все и вышло. В следующем месяце я получил прекрасные отзывы всех врачей. Наконец назначили день отлета на Землю. Я чувствовал, что мое беспокойство растет, но вовсе не из-за того, что я должен был сделать, а потому, что мне предстояло направиться на этот висевший в небе шар, населенный множеством людей, где наверняка придется столкнуться с массой незнакомых вещей и понятий. Я часто ходил на смотровую палубу, устраивался там на своем любимом кресле и смотрел на мир, сияющий и загадочный, привлекательный и пугающий одновременно, далекий и такой близкий. Мне казалось, что он манит меня, зовет... и угрожает. Несмотря на мое существование в чужих разумах и сумму чужих впечатлений, которые мне удалось таким образом приобрести, я ни разу не был на Земле в качестве разумного существа, обладающего собственной индивидуальностью. Я заговорил об этом с Алеком, и он немного успокоил меня, заметив, что это абсолютно естественное ощущение, оно обязательно должно было возникнуть и наверняка исчезнет почти сразу после моего возвращения. Я и сам так думал, однако, как это часто бывает в жизни, был рад услышать подтверждение своим догадкам от другого человека. Оказавшись у себя в комнате, я принялся беспокойно расхаживать взад и вперед, смотрел на картины, потом снова начинал шагать, бесконечно листал наброски и рисунки. Женщина на портрете улыбалась. В конце концов я аккуратно все упаковал и вышел, чтобы посидеть немного у фонтана. Медленно прошел мимо клумб с цветами. Теперь я ел в кафе и начал разговаривать с другими пациентами. В глазах одного из стариков появились слезы, когда он узнал, что я возвращаюсь на Землю. - Поезжай в Нью-Джерси, - сказал он. - Нью-Джерси? - Не в города. Туда, где растут сосны. Они по-прежнему стоят на своих постах, как и тогда, когда я был мальчишкой. Ты должен обязательно найти время и туда съездить, посмотреть на деревья. А потом побродить среди них. И если ты там окажешься, вспомни обо мне, - сказал старик. - Обещай. Он потянулся и положил свою руку на мою, и я увидел вены, похожие на голубых червей. Он наклонился ко мне, и я почувствовал его отвратительное дыхание. - Обещай. Я кивнул. Потому что не мог говорить: его мысли захлестнули меня - клюква, черника, брусника, папоротники, лавровые кустарники, утренняя роса, пронизанные солнцем дни, укутанные туманами вечера, болота, запах сосны, тихий мелкий дождь, дым осенних костров, зимний мороз... Фрагменты, ткань воспоминаний... Воспоминания. Ушедшая юность. Место, куда старик никогда уже не вернется, - все это заставило меня на время забыть о его почти невидящих глазах, слабой плоти, гнилостном дыхании. Мне удалось отгородиться от этого шквала чувств - нос огромным трудом. - Я запомню, - сказал я наконец. С тех пор, разговаривая с другими пациентами, я всегда выставлял защитный экран. Когда настало время улетать, меня пришел проводить почти весь персонал базы и кое-кто из пациентов. Я попрощался с Алеком, доктором Чалмерсом и всеми остальными, а потом сел в монорельсовый вагончик, который должен был доставить меня на Лунную Станцию. Я изо всех сил старался скрыть волнение, держался спокойно и уверенно - мне хотелось, чтобы они думали, что я окончательно выздоровел. И все же мой голос дрогнул, когда я обнял Алека в последний раз. По правде говоря, тут был мой дом, ведь других, в качестве Денниса Гиза, я просто не знал. Я почти не обращал внимания на скалы, кратеры и проносящиеся мимо чернильные тени - все мои мысли были заняты тем, что я оставил и что ожидало меня впереди. Мы приземлились в аэропорту в Техасе, где меня встречала мать. Моим первым земным впечатлением был круговорот мыслей, метавшихся вокруг. Естественно, на маленького ребенка интенсивность впечатлений могла оказать сокрушительное действие. Теперь же, однако, я был в состоянии отодвинуть чужие мысли в сторону, не обращать на них внимания, загнать на задний план и выключить. - Деннис... - проговорила мать, в глазах у нее стояли слезы. Она меня поцеловала. - Ты... ты теперь все понимаешь? - Да, - ответил я. - У меня все в порядке. "...Они больше тебя не беспокоят?" "Первое очень сильное впечатление прошло. Я умею с этим справляться". "Как хорошо, что ты не знаешь, как это было!" "Кое-что я помню". "Здорово, что ты поправился, теперь я смогу узнать тебя..." Я кивнул и попытался улыбнуться. "Сейчас мы поедем домой. Иди за мной". Она взяла меня за руку и повела к выходу. С чего начать? Я чувствовал себя так странно, оказавшись в своей собственной комнате. Я помнил это место, но мне почему-то чудилось, что мои мысли принадлежат кому-то другому, - хорошо знакомое ощущение. Я провел несколько дней, пытаясь заглянуть в свое прошлое, перебирая впечатления и обрывки воспоминаний и надеясь отыскать в них что-нибудь важное. Вскоре была установлена обучающая машина. Счет оплатил отец. Мы с ним несколько раз разговаривали по телефону. Он хотел, чтобы я, как только смогу, навестил его. Обещал приехать, когда разделается со срочными делами. Я начал заниматься с машиной. Все постепенно встало на свои места, я разобрался в своих впечатлениях и мыслях и решил, что пора заняться делом, о котором столько думал с тех пор, как пришел в себя в больничной палате на Луне. Я предпринимал телепатический поиск каждый день, изучая весь мир, в надежде найти одно-единственное сознание или хотя бы какие-нибудь признаки его существования. Моя задача была не такой безнадежной, как могло показаться с первого взгляда, поскольку свет разума, который я искал, подобен ослепительному сиянию маяка темной ночью. Шли дни, мне так и не удалось ничего обнаружить. Однако я не терял надежды. Ведь мир огромен. Я учился и оттачивал свое мастерство. Прошли недели - по-прежнему ничего. Мне, конечно, приходило в голову, что человек, которого я ищу, мог умереть. В последний раз он появлялся среди людей уже очень давно. До него могли добраться враги. Я упорно искал. Мне не оставалось ничего другого. В пятницу вечером произошло одно довольно странное событие. Я отправился на прогулку к расположенным неподалеку холмам - мать ругала меня, что я мало бываю на свежем воздухе. Устроившись поудобнее, так, чтобы меня не было видно из дома, я снова принялся рассматривать мир, начав с мест, находящихся неподалеку. Примерно через полчаса я обнаружил знакомый мысленный рисунок. Подобравшись поближе, я понял, что заинтересовавшая меня личность находится в Альбукерке, мне даже удалось узнать о планах этого человека на следующий день. Он отправится на север и проедет по шоссе, совсем недалеко от нас. Меня переполняло возбуждение. Я искал не этого человека, однако он меня заинтересовал, мне очень хотелось бы с ним встретиться. Когда я вернулся домой, мать увидела мое лицо, почувствовала, в каком приподнятом настроении я нахожусь, и улыбнулась. - Я же говорила тебе! Прогулки и физические упражнения. Ты просто прекрасно выглядишь. - Да, мама, - ответил я. - Похоже, ты вполне готов к завтрашнему сюрпризу. - Сюрпризу? Какому? - Если я тебе скажу... - начала она. - Отец, да? Он приедет? Она отвернулась. - Нет, не отец. Придется тебе немного потерпеть, завтра узнаешь. Я мог бы заглянуть в ее сознание, но мама наверняка поймала бы меня за этим занятием и выставила бы блок. Кроме того, она хотела сделать мне сюрприз. Да и вообще, пищи для размышлений у меня и так было больше чем достаточно. Я зевнул. - Свежий воздух, горы... Пожалуй, лягу спать пораньше. - Отличная мысль, - сказала она и поцеловала меня. На следующий день я проснулся рано. Не успев выбраться из кровати, сразу отыскал того человека. Потом оставил матери записку, что пошел прогуляться, и направился к скалам, расположенным возле шоссе. Уселся и стал ждать, прислушиваясь к мыслям сидящего за рулем машины человека. Прошло довольно много времени, когда, наконец, я увидел автомобиль. Тогда я спустился со скалы и остановился возле дороги. Машина приблизилась, я вышел на шоссе и поднял руки. Одновременно я проник в его сознание и понял, что он меня увидели собирается остановиться. В противном случае я успел бы отбежать в сторону. Он нажал на тормоза и крикнул: - Что случилось, парень? - Привет, Квик, - ответил я. - Давненько мы с тобой не виделись. Он уставился на меня, а потом покачал головой. - Извини, - проговорил он, - что-то я не припомню где... - А я помню перестрелку, когда убили Лейшмана, - ответил я. - Тебе удалось сбежать после того, как ты попал в последнего полицейского. Они так и не вычислили тебя, не узнали, кто был тогда с Лейшманом. Он вытаращился на меня, но затем, прищурившись, спросил: - А ты-то сам кто такой, черт тебя подери? - Мне нужно с тобой поговорить. Это очень важно. - Хорошо. Забирайся ко мне, - сказал Квик. - Нет, спасибо. Почему бы тебе не оставить свою машину на обочине и не выйти на свежий воздух? Поднимемся на те скалы. - Зачем? - Посидим. - А там есть еще кто-нибудь? - Нет. Он отъехал на обочину, остановился и вышел. - Я хочу тебе сказать... - заговорил Квик. - ...что в правом кармане у тебя лежит заряженный пистолет тридцать второго калибра, - подхватил я, - и ты намереваешься пристрелить любого, кто попадется тебе на глаза, то есть любого, кроме меня. Не волнуйся. Я говорю правду. Там никого нет. Просто я хочу с тобой поговорить. - Как ты... Ты телепат? - Да. - Ну, хорошо. Куда пойдем? - Вон туда, наверх. - Давай, веди. Он последовал за мной, устроился на камне и закурил. - Что тебе надо? - Во-первых, - сказал я, - мне хотелось на тебя посмотреть. Видишь ли, когда-то я был тобой. - Ну-ка повтори. - Мне придется сообщить тебе кое-что о себе... Я заговорил. И все ему рассказал. Про свое состояние и про то, как я стал Лейшманом и как с моей помощью его удалось отыскать; я рассказал, что короткое время был Квиком Смитом. Когда я закончил свою историю, солнце уже стояло высоко в небе. Все время, что я говорил, Квик молчал, только время от времени кивал. Теперь же он сидел, глядя вдаль, за горизонт, словно прислушивался к какому-то далекому голосу. Я ждал, когда он что-нибудь скажет, но так и не дождался. Я откашлялся. - Вот моя... история, - наконец проговорил я. - Мне хотелось, чтобы ты ее узнал, прежде чем... - Да, очень... интересно, - сказал он. - Ты теперь не похож на того... Что дальше? - Сейчас? Я собирался задать тебе несколько вопросов, поскольку других членов организации "Дети Земли" у меня под рукой не оказалось. Так вот, действительно ли ты веришь, что наше прошлое наполнено добродетелью, что общепринятое мнение о городах не является причиной того, что мы идеализируем природу и все, что с этим связано, что эксплуатация Земли и людей - ну, как детский труд, например, - в прежние времена были не такими вредоносными, как теперь, что города не в состоянии отдавать столько же, сколько они отбирают, особенно если сравнивать с тем, как обстояли дела в далеком прошлом и как они обстоят сейчас в аграрных странах. - Я не совсем это имел в виду, когда спросил тебя: "что дальше?" Ты задал мне вопросы, на которые ответить не так просто, - сказал Квик. - Но я попробую, хотя, если честно, Квик Смит не совсем подходящий для этих дел человек. Цели и идеи Детей Земли?.. Я всего лишь специалист по грязной работе. Среди нас много романтиков, считающих, что человек должен наслаждаться жизнью на природе и радоваться ее простоте и чистоте. Это правда. Лично я не принадлежу к их числу. Потому что вырос на ферме и сам был ребенком, чей труд покупали. Я не держу зла на города. Честно говоря, для меня город был тем местом, куда я стремился попасть, и чем быстрее, тем лучше. Они вполне могут отдать больше, чем отняли у людей. Лично я считаю, что так оно и есть. Что касается меня, я всего лишь жадный гнусный тип, мелкая сошка, который всю жизнь ищет приключений на свою голову, приключений и неприятностей. Знаешь, если бы я не вступил в эту организацию, обязательно стал бы членом какой-нибудь другой. Иначе и быть не могло. Правда, ты вот задал вопросы, и мне пришлось призадуматься. Сейчас все стало как-то не так. Ну, хорошо... Оглядываясь на свое детство, я вдруг вижу, что любил Землю. Я не понимаю романтических глупостей, которые о ней говорят, потому что находился к ней слишком близко. Я стал сторонником сохранения окружающей среды, борцом за экологию - или как там это принято сейчас называть, - потому что люблю Землю, а вовсе не потому, что ненавижу города. Ты неправильно сформулировал свои вопросы. Защищать Землю и природу не значит выступать против городов. Мы же не можем повернуть время вспять и разрушить их. Сейчас уже не можем. Когда у нас прорывает дамбу или что-нибудь такое происходит с источником загрязнения окружающей среды, мы же не требуем остановки промышленности во всем мире. Мы просто просим тех, кто за это отвечает, вести себя более осторожно, мы, как раз наоборот, только приветствуем всяческие нововведения, альтернативные варианты, дальнейшее развитие. Есть люди, которые видят Землю только как скопление полезных ископаемых и строительных материалов, как огромное пастбище и строительную площадку - они утверждают, что являются благодетелями всего человечества. На самом же деле их интересуют только прибыль, только деньги. Например, Род рассказывал мне историю национальных парков. Они стали первой жертвой разрушения и уничтожения, еще задолго до возникновения проблем, с которыми мы пытаемся справиться сейчас. Я хотел бы защитить природу, то, что от нее осталось, - вот и все. А теперь ты скатки мне кое-что. Я спросил тебя: "что дальше?" У тебя сильно развитые телепатические способности, ты продолжаешь прогрессировать... Как ты собираешься ими воспользоваться? - Я тебя не понимаю. - Твой интерес к этим вопросам не похож на простое любопытство. Меня интересует... Он вдруг вскинул голову и посмотрел мне за спину. Я не слышал, чтобы кто-нибудь к нам подошел, и не почувствовал присутствия чужого сознания, хотя и не контролировал в тот момент мысли Квика. Я обернулся. Женщина подошла с другой стороны, по тропинке. Она показалась мне выше, чем в воспоминаниях, и немного стройнее. - Лидия! - воскликнул я, вскочив на ноги. - Мама говорила о сюрпризе... Она улыбнулась. - Привет, Деннис, - проговорила она. - Квик, здравствуй. - Вы знакомы? - спросил я. Квик кивнул. - Да, - ответил он. - Мы встречались. Довольно давно. Как дела? - Прекрасно, - сказала Лидия и подошла к нам. - Лидия - это тот самый терапевт, о котором я тебе говорил, - пояснил я. - Она мной занималась. Раньше. - А ты изменился, Квик, - сказала Лидия. Квик кивнул. - Как и все, - сказал он. Лидия снова посмотрела на меня. "Деннис, позволь мне заглянуть в твое сознание". Я кивнул и дал ей возможность прочитать мои мысли. Через некоторое время я услышал: "Прими мои поздравления. Мы победили. Ты существуешь. Ты следовал по пути, который я для тебя наметила. Ты ищешь... Что?" "Человека. Того, что разговаривал с Ван Дайном, много лет назад". "Зачем?" "Чтобы спросить, чем я могу ему помочь". "Почему ты думаешь, что сможешь предложить ему что-нибудь?" "Вы знаете, что я не такой, как все". "Думаешь, этого достаточно?" "Ну, это решать ему". "Хорошо, что ты хочешь помочь. А если он попросит тебя о том же, о чем просил у Ван Дайна?" "Не знаю. Это будет расточительством". "Возможно. В любом случае я помогу тебе разыскать его. Вместе с Квиком". "Как?" "Позднее, Деннис. Позднее. Все в свое время. А теперь нам следует вернуться домой". - Направляешься на север, Квик? - спросила она. - В Денвер, хочу провести там несколько дней с друзьями. - Оставь адрес, по которому я могла бы тебя найти, ладно? Тут намечается одно мероприятие, в котором ты можешь быть полезным. - Конечно, - сказал он, выудил из кармана листок бумаги и, что-то нацарапав на нем, передал Лидии. - В первом месте я буду находиться до вторника, а затем - во втором. - Вот и отлично. Спасибо. Я с тобой свяжусь в самом скором времени. Удачной поездки. - Спасибо. До встречи. - До свидания. Квик направился в сторону шоссе. Мы с Лидией повернули к проселочной дороге, она оставила там свою машину. Потом поехали домой, где заявили, что встретились в горах. Моя мать приготовила завтрак, и все утро мы провели в разговорах. После ужина Лидия тщательно меня обследовала. Я попытался блокировать некоторые участки сознания - просто так, посмотреть, что будет. Она всякий раз ловила меня. "Превосходно, - сказала она через некоторое время. - Ты превзошел все мои ожидания". "В каком смысле?" "Здорово справился со всеми проблемами". "Вы совсем не это имели в виду. Вы что-то от меня скрываете". "Ты далеко продвинулся. Поздравляю". "Это не ответ". "Скажем так: на самом деле это была направленная терапия". "Вы помогли мне развить телепатические способности, благодаря которым я смог отправиться в прошлое?" "Нет, но я имела возможность повлиять на выбор, который ты должен был сделать, если бы тебе в поисках нужного разума удалось туда проникнуть". "Почему?" "Я ведь сказала: "имела возможность повлиять". "Надеюсь, вы вернулись ко мне не для того, чтобы играть в прятки?" "Нет. Придет время, и ты получишь ответы на все вопросы". "А при чем тут Квик?" "Как-то однажды он выполнил для меня одну работу". "Интересно, вы ответите хоть на какой-нибудь из моих вопросов?" "Да, но ты не даешь мне этого сделать. Потому что все время не про то спрашиваешь". "А про что нужно?" "Я обещала тебе помочь в твоих поисках. Ты заявил, что хочешь найти смуглого человека. Нужно было только спросить, и я бы сказала, что он все еще жив. Нужно было только спросить, где его найти, и я бы сказала, что в Восточной Африке". "Вы его знаете?" "Я его знаю". "Я искал, но не обнаружил даже самого крошечного следа..." "Он должен сам захотеть, чтобы его нашли". "Почему?" "Он старается соблюдать осторожность". "Да, я понял, что его ищут". "Теперь они могут начать искать и тебя". "Почему?" "Ступив на Землю, ты принялся немедленно сообщать всем и каждому - кто был в состоянии услышать - о своем прибытии. Они очень подозрительно относятся к тем личностям, которые обладают слишком большой силой. Они всегда стараются убедиться в том, что эта сила для них безвредна, приручить ее или, если не удастся, уничтожить". "Значит, мне даже и сейчас грозит опасность?" "Возможно. Именно поэтому я и приехала так быстро. Ты тверд в своем решении?" "Да". "Тогда нам следует уехать отсюда как можно скорее. Чем дольше мы протянем, тем меньше у нас останется шансов реализовать твою цель. У них есть агенты-люди, так же как и механические устройства". "Наши враги тоже обладают телепатическими способностями?" "Этим или чем-то похожим. У них есть свои пути, помогающие им проникать в суть вещей". "Как мы будем действовать?" "Я уже оформила бумаги, по которым ты сможешь путешествовать. Сегодня вечером мы обсудим с Вики твое желание посмотреть мир - теперь, когда ты, наконец, вполне к нему приспособился. Я поддержу это желание как весьма разумное с терапевтической точки зрения. Мне кажется, я смогу ее убедить". "Ну а если она захочет поехать с нами?" "Я уже обдумала эту возможность. К счастью, ее контакты с твоим отцом участились, все идет к тому, что они помирятся и снова будут жить вместе. Насколько я понимаю, они собираются обсудить этот вопрос сегодня. Если все произойдет, как я планировала, они будут даже рады, что ты на некоторое время уедешь". "Откуда вы могли все это узнать?" "Как телепат и друг семьи..." "Нет! В это я поверить не могу". "А во что ты можешь поверить?" "Тут возможен лишь один вариант. Вы хитры, Лидия. Я это понял только теперь: по тому, как вы организовали мое лечение; да и путешествие вы придумали весьма ловко, устранили все препятствия, которые могут помешать; этот головорез из организации "Дети Земли" оказался вашим знакомым. Я просто вынужден принимать во внимание, что вы, вероятно, обладаете способностью манипулировать людьми и что, по всей вероятности, именно вы способствовали разводу моих родителей, а теперь их примирению; похоже, по вашей инициативе я оказался на Луне, и вообще, я думаю, вы ответственны за все, что происходило со мной. Вы сотворили меня". "Смешно! Ладно, думай, что хочешь. Это как-то повлияет на твои планы?" "Нет. Я все равно поеду с вами. Я должен". "Хорошо. Тогда остальное не имеет значения". "Нет, имеет. Видите ли, я ничего не намерен забывать. Может быть, мне суждено прожить еще несколько лет - я стану гораздо сильнее, чем сейчас. Если я когда-нибудь узнаю, что вы причинили моим родителям лишнюю боль, хочу, чтобы вы знали: я буду это помнить". Она опустила голову. "Значит, так тому и быть". Все произошло почти так, как предсказывала Лидия. Позвонил отец и сообщил, что он хочет нас навестить. Чтобы повидать меня, сказал он. Мать согласилась, и он приехал на следующий день. Лидия была права: они обрадовались друг другу и вели себя очень доброжелательно. Отец был по-настоящему счастлив, когда увидел меня. Мы с ним подолгу разговаривали и даже пару раз ходили вместе гулять. Но мне было ясно, что он приехал не только за этим. А мне стало казаться, что я слишком жестко разговаривал с Лидией. Мне было неловко сканировать сознание родителей, но до меня вдруг дошло, каким тяжелым грузом была для них моя бесконечная тяжелая болезнь, особенно для отца. Возможно, именно она и стала причиной их развода, а выздоровление послужило поводом для восстановления отношений. Мне было стыдно, что я не понял этого раньше. У меня даже появилось предположение, что, хотя Лидия и манипулировала всеми нами в каких-то своих целях, на самом деле она лишь явилась катализатором процессов, которые и так в нас шли. Это, конечно, не снимало с нее ответственности, в особенности если она подталкивала нас в нужные моменты, но все-таки существенно смягчало общую картину на фоне неожиданно появившегося у меня собственного чувства вины. Именно это чувство вынуждало меня спешить с отъездом. И мои родители хотели того же, им не терпелось остаться наедине. Поэтому они почти сразу согласились подписать все необходимые документы, разрешающие мне отправиться в путешествие в сопровождении Лидии и ее знакомого санитара. - Как хорошо, что ты вернулся, сын. Эти слова не показались мне такими уж забавными позднее - ведь мой отец произнес их, когда мы с Лидией садились в вертолет, который должен был доставить нас в Альбукерке. Поговорив с отцом, я начал понимать, что мое выздоровление является для него предметом гордости - я сумел преодолеть такие серьезные трудности. Может быть, это радовало его даже в большей степени, чем мои замечательные телепатические способности. Мне стало грустно при мысли, что мы снова расстаемся. Я махал им до тех пор, пока они не скрылись из виду, и не снимал защитного экрана до самого приземления. Полет из Альбукерке прошел спокойно. Лидия предупредила меня, что с этого момента мы подвергаемся серьезной опасности. Однако, просканировав остальных пассажиров, я не обнаружил ничего подозрительного. По правде говоря, мне быстро наскучило это занятие, и большую часть пути до Либревиля в Габоне я читал. Квик постоянно оставался настороже. Вскоре после приезда к нам в номер пришел человек с чемоданом, полным оружия. Квик выбрал себе револьвер и коробку патронов. Денег никто не платил. Лидия накрыла защитным экраном сознание нашего посетителя, но мне удалось, несмотря на это, уловить несколько поверхностных мыслей, указавших на его связь с местным отделением Детей Земли. - Теперь, - сказала Лидия Квику, - ты можешь начать исполнять обязанности телохранителя вместо меня. Мне придется отправиться вперед, чтобы все подготовить, а вам нужно немного подождать. - Она протянула ему листок бумаги. - Будь на этом аэродроме в Моанде ровно в шесть завтра. Там вас встретят и отправят дальше на восток. Мне было не очень понятно, как она могла исполнять обязанности моего телохранителя, но, с другой стороны, Квик тоже был не слишком похож на медработника. Я решил воздержаться от комментариев. - А что нам делать здесь? - спросил Квик. - Ну, во-первых, вам нужно как можно быстрее отсюда убраться, - ответила Лидия, улыбнувшись. - На оборотной стороне листка имеются инструкции. Сегодня вечером вам следует вылететь в Моанду, чтобы завтра успеть вовремя прийти на место встречи. Квик перевернул листок, прочитал, что там было написано, и поднял глаза. - А там что нам делать? - Вести себя, как обычные туристы, вот и все. Глазеть по сторонам. Ну, постараться получить удовольствие. Как-то провести время. - Хорошо. А не пора ли перекусить? - Я не против. После обеда Лидия ушла, а мы с Квиком вернулись в отель, выписались оттуда, сели на самолет, устроились поудобнее и стали смотреть на страну, раскинувшуюся внизу. Через некоторое время я задремал и проснулся только после посадки. Было уже довольно поздно, когда мы сняли номер в местном отеле, поэтому сразу же отправились спать. Я проснулся. Что-то вырвало меня из очень глубокого сна - ощущение, что нас преследуют, охватило все мое существо. На несколько мгновений я снова превратился в Лейшмана, попытался угадать имена своих врагов и сориентироваться в незнакомой обстановке полутемной комнаты. Потом я понял: здесь что-то не то. Это была чужая игра. "Послушай, старина! Мы должны ответить! Клинок вынут из ножен..." Меня охватила дрожь, и Лейшман начал таять, превращаясь в нечто большее, чем воспоминания, память о нем уже не могла контролировать мои действия. Мне было гораздо легче, чем Лейшману, понять происходящее. Какой-то телепат пытался нас просканировать. Я установил частичный блок, который скрыл мои главные мысли, но дал ему возможность погрузиться в поверхностные: лунный свет, тени, прикосновение простыней к телу, жажда, давление мочевого пузыря, ночные звуки из окна... Находясь внутри крепости, я все же беспокоился, что наш враг успел рассмотреть личность Лейшмана. Выскользнув из постели, я подошел к окну и осторожно выглянул на улицу. Ночь была теплой, и влажный ветерок дул со стороны ирригационного канала, через который мы переехали вчера вечером. Ближайший уличный фонарь находился на углу, значительно правее. Очень осторожно, при помощи мысли и глаз, я принялся разыскивать своего противника. Вскоре я почувствовал, что в тени парадной на противоположной стороне улицы кто-то прячется. Не убирая блока, я отошел от окна и, приблизившись к кровати Квика, положил ему руку на плечо. Он даже не шелохнулся, только очень тихо спросил: - В чем дело? Я быстро блокировал его мысли тоже. - Какой-то телепат пытается нас сканировать. Я ему мешаю. Он прячется в парадной на противоположной стороне улицы, справа. Квик молча сел на кровати, потянулся к брюкам и надел их. Засунув ноги в туфли, встал и провел ладонью по волосам. - Продолжай блокировать его, - велел мне Квик, надевая рубашку и на ходу застегивая пуговицы. - Закрой за мной дверь. - Пистолет так и остался у тебя под подушкой. - Там для него самое подходящее место. Я запер дверь и мысленно последовал за Квиком, накрыв экраном все излучения его мозга. Я обнаружил, что мне совсем не трудно при этом одновременно блокировать свое сознание так, чтобы враг мог читать только мои поверхностные мысли. Вернувшись в свою кровать, я забрался под одеяло. Шли минуты, и я вдруг сообразил, что человек в парадной не просто наблюдает за нами. Он приступил к мягкому, но настойчивому давлению - я никогда не пытался делать это. Противник хотел взять меня под контроль. Я дал ему возможность просмотреть все мои поверхностные мысли, размышляя над тем, не стоит ли нанести упреждающий удар. Однако, прежде чем я успел принять решение, давление исчезло и донесся шум возни. Я отбросил защитные экраны и подбежал к окну. Мне удалось разглядеть лишь движение теней немного левее парадной, в которой прятался наш противник. Я проник в разум Квика и окунулся в стремительную последовательность движений. ...Мы блокировали выпад ножа, а потом нанесли удар ребром ладони. Мы лягнули врага и приблизились к нему для нанесения новой серии ударов. Последовала короткая пауза, а потом четкий, рассчитанный последний удар... Я мгновенно разорвал контакт. Лежа в темноте, пытался успокоиться. Позднее, впустив Квика обратно, я спросил у него: - Что ты сделал с телом? - Сбросил в канал. - Разве необходимо было?.. - Он не предоставил мне выбора. - А в противном случае? - Я всегда ненавидел гипотетические вопросы. Он подошел к своей постели и улегся. Я последовал его примеру. - Что тебе известно о том, куда мы направляемся и что нас там ждет? - спросил я. - Абсолютно ничего. Лидия сказала, что это важно. Остальное меня не касается. - Откуда ты ее знаешь? Квик закашлялся. - Наверное, ты уже успел выудить все нужные тебе сведения из моего сознания, - после паузы ответил он. - У меня нет привычки залезать в головы друзей. - Приятно слышать. - Ну, так как вы познакомились? - Лидия однажды спасла меня, когда я убегал от полиции. Подошла ко мне прямо на улице Омахи, назвала по имени и сказала, что мне следует пойти вместе с ней, если я хочу оказаться в безопасности. Так я и сделал. Она продержала меня у себя дома, а потом помогла выбраться из города. Раздобыла мне фальшивые документы и устроила на работу. Позднее я выполнял некоторые ее поручения. - Какого рода поручения? - Ну, курьер, телохранитель и тому подобное. - Мне не совсем понятно, что ты имеешь в виду. - Вот и хорошо. Давай спать. - Она - один из членов вашей организации? Квик помолчал немного, а потом сказал: - Честно говоря, не знаю. Иногда я думаю, что да. Но уверенности у меня нет. Она, несомненно, нам сочувствует. - Понятно. - Сомневаюсь. Спокойной ночи. - Спокойной ночи. Утром мы отвратительно позавтракали и нашли транспорт, который вывез нас за город. Я произвел сканирование, но ни в чьих мыслях не фигурировало тело, обнаруженное в канаве. Возможно, оно так там и лежит. Может, здесь подобные события не вызывают у окружающих особого интереса. До рудника мы добирались больше часа, так что, когда наконец оказались на месте, было уже довольно жарко. Тут выяснилось, что часть наших спутников приехала сюда на экскурсию, и мы с Квиком подошли к ним поближе, чтобы послушать рассказ экскурсовода. Вскоре он подвел нас к заброшенной открытой разработке, и все дружно двинулись по тропе, ведущей на противоположную сторону. Пока мы шли вдоль огороженной территории, экскурсовод объяснял, что когда-то здесь добывали уран, отсюда удалось вывезти более восьмисот тонн редкого металла, но к концу двадцатого столетия месторождение иссякло. Большая часть урана ушла во Францию. - ...А здесь, - говорил экскурсовод, опираясь одной рукой о заграждение, а другой указывая вперед, - очень интересное место. Именно тут в конце прошлого века шахтеры неожиданно наткнулись на удивительно богатую жилу. В ней содержалось около десяти процентов урана против обычных 0,4 процента. Поражало также то, что изотоп урана-235, обязательно имеющийся в естественном уране, здесь начисто отсутствовал. Это открытие, конечно, вызвало большой интерес - и в результате было решено, что мы имеем дело с природным ядерным реактором. Туристы возбужденно загомонили. Я подошел поближе к заграждению, чтобы рассмотреть это место как следует. Картина, представшая моим глазам, была самой обычной - большой каменистый котлован, дно которого испещрено трещинами. Все сходится. Наверное, в похожее место отправился галилеянин, чтобы подвергнуться искушению... Неужели нельзя обойтись без иронии, новый Господь? Ты отобрал Землю у ее хранителей, чтобы разбазарить ее без всякого смысла... Ты утверждаешь, что поведешь их в иной мир... Тебя больше не интересуют зеленое, коричневое, золотое, поляны, долины, лишь это сухое, жаркое место, наполненное песком, скалами... и дышащее смертью. Что для тебя смерть? Врата... - ...Самопроизвольный процесс ядерного распада, продолжавшийся более миллиона лет, - рассказывал экскурсовод. - Мы до сих пор не знаем, что послужило толчком к его началу. Ничего нам не известно и о том, какое генетическое влияние он мог оказать на местные формы жизни. Странные мутации могли разбрестись по всему миру за миллионы лет, что прошли с тех пор, как реактор погас. Кто знает, какие растения или животные, столь распространенные сегодня, ведут свое начало от атомного котла, некогда здесь тлевшего? Есть над чем поразмыслить. - Он замолчал и усмехнулся. - Мир мог бы быть совсем иным, если бы не скалы в этом необычном котловане - единственном природном реакторе, существовавшем когда-либо на Земле. - А разве человечество зародилось не в Африке? - спросил один из туристов. - Многие исследователи думают именно так, - ответил экскурсовод. - Значит, можно предположить, что именно здесь все и началось? Экскурсовод снова улыбнулся. Я видел в его разуме, что ему задавали этот вопрос бессчетное множество раз. Он начал отвечать, тщательно взвешивая слова. - Ну, никто, конечно, не может сказать ничего определенного. Но вот что интересно... Я похлопал Квика по плечу. - У меня возникла одна мысль. Пошли. Он кивнул, и мы вернулись на транспортную площадку. - Интересно рассказывал, - поделился Квик. - Только вот никак не могу понять, зачем она отправила нас сюда. - Ради меня, - ответил я ему. - Я ничего про это не слышал. - Правда? Мне казалось, всем известно... - С образованием у меня пока еще достаточно напряженно. Она хотела мне кое-что доказать. - Что? - Что опыт не был навязан моей психике в то время, когда Лидия являлась моим терапевтом, - и что история, которую она мне рассказала, имеет под собой вполне доказуемую фактическую основу. Это на случай, если у меня возникнут вопросы. Ладно. Я ей верю. Проклятье! - Что-то мне кажется, я ничего не понял. - Не обращай внимания. Пожалуй, я разговаривал сам с собой. Квик, я боюсь. - Чего? - Тот тип, сегодня ночью. У них есть агенты-люди. Я узнал об этом совсем недавно. Мне следовало и самому догадаться. - У кого есть агенты-люди? О чем ты говоришь? Я за тобой не поспеваю, приятель. - Она не говорила тебе о врагах? - Нет. - Лидия должна о них знать, раз она знакома с человеком, которого я ищу. Да и вообще, ей столько всего известно... - Ну, значит, она не посчитала нужным посвятить меня в свои дела. - А я с ней не согласен. Мне необходимо с кем-нибудь поделиться. Я закончил свой рассказ уже после того, как мы вернулись в город, в наш отель. Когда я замолчал, Квик покачал головой. Потом закурил. - В жизни не слышал такой дурацкой истории. - Не веришь? - Верю. Хотел бы не верить... Довольно-таки неприятная, я бы даже сказал, страшная история. Только я никак не пойму, что ты-то можешь сделать в такой ситуации. - Честно говоря, я тоже этого не понимаю. - Давай сложим вещи и поедим чего-нибудь. Пора отправляться на поиски аэродрома. Я кивнул. Ночь. Мы над Конго в маленьком вертолете: Квик, я и безымянный пилот. Наша коробочка, подвешенная в темном небе, освещалась только тусклым мерцанием приборного щитка и огоньком сигареты Квика. Мы летели очень низко. Я смотрел в ночное небо и общался со своими другими личностями. Постепенно я начал понимать, что меня ждет впереди. - Там что-то есть, - сказал Квик. Он наклонил голову и смотрел куда-то вправо. Я отстегнул ремень безопасности и чуть приподнялся, чтобы проследить за его взглядом. Примерно в шестнадцати или семнадцати метрах, немного ниже нашего вертолета, появилась какая-то тень: похожая на птицу, но с неподвижными крыльями, около метра в длину и полуметра в ширину. Я попытался ее сканировать, но ничего похожего на человеческое сознание не обнаружил. - Это не птица, - сказал Квик. - Смотри, какая скорость и как оно парит. - Да, - согласился я с ним. Квик открыл окно пошире и положил на него левую руку, а поверх пристроил правую с пистолетом. Я постарался перекричать вой ветра: - Не думаю, что от этого будет какая-нибудь польза. - Пожалуй, стоит выяснить. Он выстрелил. Раздался едва слышный звон. ...Я вспомнил зверя, который пробирался между скалами, а его острые рога пытались дотянуться до моего живота. Всего в нескольких дюймах от меня зверь начал раскачиваться из стороны в сторону, продолжая тяжело ступать своими лопатовидными ногами, а его тело звенело, словно громадный колокол, каждый раз, когда он натыкался на камни. Я почувствовал запах высохших водорослей... - Ему ничего не сделалось, - сказал Квик. Пилот что-то спросил, и Квик крикнул ему в ответ: - Поднимись повыше. Мы начали набирать высоту. - Бесполезно, - проворчал Квик через полминуты. - Квик, я думаю, нам не удастся от него избавиться, - сказал я, - к тому же он пока не сделал нам ничего плохого. Квик кивнул и убрал пистолет. Закрыл окно. - Наблюдает, да? - Похоже. - Наш или чужой? - Чужой. - С чего ты взял? - Напомнил мне кое о чем - из далекого прошлого. - И мы не будем его трогать? - По-моему, у нас нет выбора. Квик вздохнул и снова закурил. Тварь следовала за нами всю ночь, все время, что мы летели над Конго. Когда мы приземлились в первый раз - для заправки на каком-то совсем примитивном аэродроме, которым пользовались, главным образом, контрабандисты - так думал наш пилот, - похожая на птицу штука осталась кружить в небе. Стоило нам взлететь, наш преследователь снова занял наблюдательный пост. Я ненадолго заснул, а когда проснулся, мы уже проносились над Угандой, небо впереди стало светлеть. Я не чувствовал себя отдохнувшим, но больше уже спать не мог. Наш спутник по-прежнему оставался порождением ночи, утренний свет, казалось, не имел к нему никакого отношения. Каждый раз он терпеливо ждал, когда мы делали остановки для заправки топливом, а потом продолжал преследование, как только мы поднимались в воздух. Когда мы пролетали над озером Виктория, окончательно рассвело. Я решил провести разведку. И почувствовал нечто. Яркая, ослепительная вспышка возникла всего на одно короткое мгновение и тут же пропала. Я съел бутерброд и выпил чая. Теперь мы летели над Кенией. "Интересно, - подумал я, - что это было... чего коснулся мой разум?" Неожиданно я почувствовал, что нервничаю. Куда мы несемся и что я должен буду сделать? Сам по себе я не мог представлять ни для кого никакого интереса - кроме телепатических способностей, во мне не было ничего особенного. Хватит ли мне этого? Или, может, я должен противостоять тому, что поджидает меня, превратившись в одну из великих личностей, что побывали в моем разуме? Я с легкостью смогу вновь до них добраться... Но я не имею ни малейшего представления о том, кого из них следует выбрать. Я смотрел на проносящуюся внизу Землю - зеленую, коричневую, желтую. Квик тихонько посапывал в своем кресле. Заглянув в мысли пилота, я узнал, что наша следующая - и конечная - остановка будет на побережье Сомали. Соглядатай покинул нас и улетел на восток, когда мы приземлились и пилот заглушил двигатель. Меня немного знобило - по-видимому, сказывались усталость и напряжение. Ярко светило солнце, мы находились в самом центре небольшой, совсем недавно расчищенной площадки. Неподалеку виднелась новенькая хижина. Цистерны с горючим и хижина были прикрыты маскировочными сетями. Механик и его помощник должны были вот-вот выйти на импровизированное поле и заняться вертолетом: заправить его горючим и проверить, все ли в порядке. Наш пилот заговорил с ними на суахили. - Квик, я себя неважно чувствую, - сказал я. - Могу себе представить. Ты плохо выглядишь. Попить не хочешь? - Давай. Я думал, что он имел в виду воду, но он достал из одного из своих многочисленных карманов флягу и протянул мне. Я сделал большой глоток бренди, закашлялся, поблагодарил его и вернул флягу. - Ты знаешь, что мы должны делать дальше? - спросил меня Квик. Я знал. Напряжение, плохое самочувствие, беспокойство, любопытство, все мои желания вдруг слились в одно болезненное стремление пойти именно в ту сторону, где скрылись наши преследователи. Я снова ощутил присутствие, которого коснулся совсем недавно и которое тогда ускользнуло от меня, - я понял, что теперь должен сам идти вперед. Я повернул на восток и пошел в сторону моря: оно промелькнуло под нами, когда мы заходили на посадку. Да, я все делаю правильно. Напряжение немного отпустило. Неожиданно рядом возник Квик, который попытался схватить меня за плечо. - Эй, приятель! Куда это ты собрался? - Туда, - ответил я ему, не обращая внимания на его руку. - Оставайся здесь. Ты сделал свою работу. - Нечего болтать! Я твой телохранитель до тех пор, пока Лидия не скажет, что я свободен. - Он пошел рядом со мной. - Ну, что случилось? - Я знаю, куда должен идти. - Отлично. Мог бы и мне сказать. - Пожалуй, тебе не следует идти со мной. - Почему? - Ты можешь пострадать. - Знаешь, я рискну. Я должен убедиться, что ты благополучно доберешься... куда там тебе нужно. - Ладно. Но учти, тебя предупредили. Сквозь кустарник проходила узкая дорожка, по которой мы и пошли. Тропинка повернула направо, но мы не последовали за ней. Теперь кусты росли не так густо, и продвигаться вперед стало совсем не трудно. Некоторое время мы шли под уклон. - К воде? - спросил Квик. - Кажется, да. - Ты сказал, что я могу пострадать. Не мог бы ты уточнить, какая опасность нам угрожает? - Не мог бы. Потому что сам не знаю. Просто чувствую - и все. На самом деле им нужен только я. - Кому "им"? - Понятия не имею. Спуск стал более крутым. Меня лихорадило, но теперь я смотрел на себя, словно со стороны. Точно мое тело превратилось в нечто вроде почтовой станции, приют самых разнообразных разумов, где и мое собственное сознание - всего лишь временный посетитель, готовый в любой момент освободить территорию для того, кто прибудет следом. Я продолжал спускаться вниз, время от времени помогая себе руками в тех местах, где спуск был особенно трудным. - Деннис, мы должны немного передохнуть, - сказал Квик. - Нет, нужно идти вперед. - Ты уже задыхаешься и порезал руку. Сядь. Вот сюда! - Он показал на плоский камень. - Нет. Тогда он схватил меня за плечи и насильно усадил на камень, о котором говорил. - Выпей немного воды. - Квик передал мне флягу. - А теперь покажи руку. Я пил воду, а Квик перевязывал мне руку. Затем он закурил и поправил кобуру так, чтобы можно было быстро выхватить пистолет. - Вряд ли Лидия будет довольна, если ты доберешься туда в плохом состоянии. - Это не имеет никакого значения, Квик. Меня зовет кто-то, он заставляет меня сожалеть о каждом потраченном зря мгновении - вот как сейчас. Устану я физически или нет, не важно. Их интересует мое сознание. - Нельзя недооценивать значение собственного тела, Деннис. Ты можешь выполнять самые разнообразные умственные упражнения - но сейчас столько болтают о психосоматике, что иногда мне кажется: они забывают о взаимосвязи всех процессов. Если ты хочешь, чтобы твой разум находился в хорошей форме для того испытания, что тебя ждет, следует подумать немного и о физиологии. - Знаешь, в данный момент я просто не в состоянии рассуждать подобным образом. - В таком случае я сделал правильно, что пошел с тобой. Мы отдыхали еще несколько минут. А потом Квик погасил сигарету и кивнул мне. Тогда я поднялся на ноги и стал спускаться вниз по склону. Решил ни о чем не думать. Я больше ничего не чувствовал и уже не доверял своему интеллекту. Просто сосредоточился на движении в том направлении, откуда до меня доносился призыв, с каждым новым шагом становившийся все более настойчивым. Я понял, что больше не могу принимать никаких самостоятельных решений, а должен просто выполнять то, что мне велят. Либо это ощущение привнесено в мое сознание давным-давно Лидией, либо оно оказалось единственно возможной реакцией организма, страстно желающего выжить, - этого я не узнаю никогда. Человек спешит на поляну, по которой совсем недавно прошла его спутники. В самом центре поляны небольшое скопление скал... Он выходит на открытое место и направляется к скалам. Услышав раскаты грома у себя за спиной, он понимает, что вряд ли успеет сбросить что-нибудь на голову своего преследователя. Он несется к крошечному углублению в скале, забирается внутрь и, сжавшись, поворачивается. - Мы вышли на ровное место, но заросли стали более густыми. Однако мне удалось отыскать тропинку, и мы двинулись по ней вперед. Примерно минут через двадцать листва поредела, а дорожка повела нас куда-то вниз. Довольно быстро тропинка затерялась среди низкого кустарника и сухой травы. Но я знал, куда нужно идти - лучше, чем прежде, потому что сила призыва продолжала нарастать. Я повернул направо, туда, где почва была песчаной. Наконец мы подошли к холму и взобрались на него. Теперь мы видели море - в двух милях от нас - зеленое, искрящееся в солнечных лучах. Древние. Море и эта земля. Я на мгновение остановился, потому что впервые подумал о времени. Наверное, причиной был мой возраст: я прожил на свете еще недостаточно долго, чтобы иметь собственную историю; поэтому я и не предавался размышлениям о природе времени применительно к себе самому. Что же касается тех, других жизней, к которым я прикоснулся, находясь на Луне, то время, разделявшее нас, не имело для меня принципиального значения, поскольку я мог дотянуться до них так же, как если бы они сидели в одной со мной комнате. Но сейчас... вода и скалы по-новому рассказали мне о геологической хронологии, совсем не так, как это представлялось на Луне. Там я видел весь мир, ослепительно яркий и прекрасный. Я находился слишком далеко от него, да и мои тогдашние ощущения были такими новыми... Я смотрел на Землю скорее как на небесный артефакт, выполненный чьей-то искусной рукой и существующий лишь в настоящем времени. А сама Луна... неподвижная, лишенная воздуха... место, где остановилось время, где не действует ни один закон... Так что представшая моим глазам картина заставила меня впервые самостоятельно задуматься о древности нашего мира, о его... жизни. О вмешательстве в жизненные процессы Земли. Неожиданно, глядя на игру светотени на воде в этом отдаленном древнем уголке Африки, я понял, что меня толкает вперед не просто какая-то сила, с которой я не в состоянии справиться. Даже не чувство долга, хотя оно, конечно, переполняло мою душу. Я ощутил непреодолимое желание сделать что-нибудь, чтобы сохранить древние воды и земли моего мира, противостоять запланированному загрязнению, которое губит его вот уже многие века - может быть, с тех пор, как в Моанде начал действовать погасший со временем ядерный реактор. А еще я понял, что, возможно, именно ему обязан своими выдающимися телепатическими способностями. И все же я должен стать больше чем просто заводной игрушкой. Как и все мы, иначе жизнь потеряет смысл. Смуглолицый человек сказал Ван Дайну, что ответ на то, что сотворили люди, ответ, к которому больше никто не относится всерьез, - телеологический - является единственно правильным. Нам навязали царство идей детерминизма. Только разрушив его, мы сможем спасти наш дом, наши жизни... Теперь то, что я должен был сделать, стало и моим желанием тоже. "Но скажи мне... А что-нибудь когда-нибудь предпринималось?" Не сводя глаз с моря, я бросился вниз по склону холма. Серовато-бурый берег был усеян мелкими и крупными камнями, украшенными клочьями белой пены. Ветер доносил соленый морской воздух. Внизу, слева от меня, в море уходила тонкая, похожая на вытянутый палец, полоска суши. Я не видел, что лежало за ней. Минут через пятнадцать мы уже шагали по песку и мелким камешкам, стараясь обойти эту полоску земли. Я слышал крики птиц, плеск волн, чувствовал холодный, порывистый ветер на своем лице... "Ветер продолжает дуть, мир продолжает жить, как если бы меня вовсе не было на свете..." Сила, толкавшая меня вперед, стала теперь различимой - я почувствовал присутствие смуглого человека, который стоял, повернувшись лицом к морю, еще до того как мы обогнули скалы и увидели его. Он знал о том, что я пришел, хотя даже не взглянул в мою сторону. Я понял это, заглянув в его сознание. Однако его внимание было приковано к тому, что пряталось глубоко под водой, на востоке. Квик остановился и положил руку на рукоять пистолета. - Кто это? - Смуглолицый, - ответил я Квику, - тот, что разговаривал с Ван Дайном. Древний враг наших древних врагов. Это ему вспороли живот. Человек повернулся и посмотрел на нас. Он был среднего роста, в шортах и не зашнурованных теннисных тапочках. На шее у него висел медальон. Опирался смуглолицый на копье с наконечником из потемневшего металла. Вдруг я почувствовал, что наступило мгновение, когда его внимание сосредоточилось на мне. "Деннис Гиз. Вот место и время. Все готово. А ты готов?" "Да. Но я не понимаю". Хотя нас разделяло метров десять, я разглядел, что он улыбнулся. Мы оба стояли, не шевелясь, не стараясь приблизиться друг к другу. "...То, что увидел Ван Дайн, когда посмотрел на Восточную Реку, на затихший город..." "Я видел. Я помню. Не это мне не понятно". Квик заглянул мне в глаза. - Что происходит? - спросил он. Я поднял руку. Квик кивнул. - Я его слышу, - выдохнул он. "Они живут там, - смуглый человек махнул копьем, - под водой. Я прихожу сюда время от времени, чтобы поговорить с ними. Как и обычно, я пытался сказать, что их план терпит поражение, что человечество гораздо изощреннее, чем они думают, что люди менее подвержены их влиянию, чем они полагают, что были предприняты серьезные попытки противостоять их замыслам, что человечество учится на своих собственных ошибках, что пришло время отказаться от Земли и покинуть ее". "Они отвечают?" "Да. Они утверждают обратное". "Как можно их убедить?" "Примером". "Что я должен делать?" "Пойти к ним и позволить им обследовать тебя". "Как это поможет тебе? Что я могу им показать?" Я задал вопрос, но я знал. Словно именно этот смуглый незнакомец, а вовсе не Лидия, помог мне справиться с болезнью, словно он обращался со мной так же, как наш враг обращался со всем человечеством, - вылепил меня, переделал всю мою жизнь: болезнь, выздоровление, яркие впечатления пережитого мной опыта: он манипулировал мной, чтобы существо, подобное мне, оказалось именно в этом месте и именно в это время и он смог предоставить меня врагу, который получал возможность исследовать меня так, как он того пожелает; смуглый человек надеялся продемонстрировать, что человечество изменилось, перестало соответствовать их изначальным установкам и что - так подсказывал мне мой исторический опыт - прошлое не потеряно для нас, это не сожженный и превращенный в пепел мост, а открытая дверь: мы можем исследовать нашу историю, учиться на ее примерах; даже если меня уничтожат, такие, как я, появятся снова. Он предложит меня в качестве символа, примера, доказывающего, что человеческая раса учится на своих ошибках. "Вы дали Ван Дайну право выбора", - сказал я ему. "Я уже знаю твой ответ". Я опустил голову. "Значит, и тогда игра была нечестной". "У нас не было другого пути. Да и сейчас нет". Я посмотрел на воду, на небо, а потом на берег. Может быть, я вижу их в последний раз. "Где они?" - спросил я наконец. "Я позову их". Смуглый человек отвернулся и посмотрел на воду. - Ну а теперь что? - спросил Квик. - Что он делает? - Призывает судей. Квик положил руку на пистолет. - Не нравится мне, как это звучит. - Мы не вправе уклониться. - Хорошо. В таком случае, если они попытаются причинить тебе вред, я тоже сделаю то, что должен. - Не вмешивайся. Ты же знаешь, что поставлено на кон. Он ничего не сказал, только отвернулся от меня и уставился на воду. Над поверхностью моря появилась зеркальная сфера. Я смотрел на нее - она приближалась. Я не смог оценить ни размеров сферы, ни расстояния до нее. Попытавшись мысленно заглянуть внутрь, я почувствовал там чье-то живое присутствие, но понять их образ мышления мне не удалось. Они поняли, что я их изучаю, однако идти на контакт не захотели. Сфера катилась по воде - огромная, круглая и блестящая. Примерно в сорока метрах от берега она натолкнулась на песчаную отмель или какое-то другое препятствие и там остановилась. Все происходило бесшумно, только кричали птицы, свистел ветер, а на берег с тихим шорохом набегали волны. У меня на глазах та сторона сферы, что была направлена к берегу, медленно и бесшумно открылась, и на воду опустились сходни. "Они прибыли. Теперь дело за тобой". Я облизнул губы, почувствовал соль, кивнул. Сделал шаг вперед. Квик встал рядом со мной. "Нет", - сказал смуглолицый, и Квик замер на месте, напомнив об аудитории, которую мы... я видел на собрании Генеральной Ассамблеи, в тот день, давным-давно, вчера. Я пошел вперед. Приблизился к смуглому человеку, двинулся дальше. Его лицо ничего не выражало - так же как и мое. Когда я проходил мимо, он коснулся рукой моего плеча. И больше ничего. Остановившись на границе волн, набегавших на берег, я подумал про неподвижного Квика. Все правильно, иначе было нельзя. Он выстрелил бы в любого, кто попытался бы ко мне прикоснуться. Мы бы оценили по достоинству его геройство. Все так просто... Мы... Я больше не был один. Вероятно, сам того не желая, я послал сигнал и снова объединил в себе всех тех, кто уже однажды побывал в моем сознании. Ко мне присоединился Родерик Лейшман: казалось, стоит повернуться, и я увижу, как он идет за мной следом. Я не стал поворачиваться, просто пошел вперед, не отрывая взгляда от сферы - блестящего шара, о который разбивались волны, посылая в разные стороны целые водопады брызг, а парящие в небе птицы причудливыми тенями метались по ее зеркальной поверхности. Птицы... Полет... Я смотрел на них, точно через стробоскоп: мельчайшие детали каждого движения отпечатывались в моем сознании, я был готов в любой момент перенести увиденное на лист бумаги. ...Словно Леонардо да Винчи встал рядом с Лейшманом у меня за спиной. Мы видели, как волны оставляют следы на мягком песке... как в тот день, тогда, возле Сиракуз, где мы почти открыли дифференциальное исчисление, много веков назад. К да Винчи и Лейшману присоединился Архимед - мы собрались вместе в этом древнем закутке нашей планеты, где земля еще девственно чиста, где пульсируют чистые элементы. О Боги, человек может жить в гармонии с вашим наследием... Юлиан Отступник [римский император с 361 по 363 год нашей эры; став императором, объявил себя сторонником языческой религии; от христианской церкви получил прозвище Отступник], последний из старых защитников, встал рядом с нами, а за ним, спотыкаясь, заковылял Жан Жак Руссо. И когда я, точно полководец, вел свою армию вперед, к ней присоединялись другие, и я мысленно заглянул через мост, который перестал быть мостом из пепла, касаясь одного, второго, третьего, дюжин людей, каждым из них я был когда-то, наполняя свое сознание присутствием всех тех, кто потерпел поражение во имя человека: грандиозные неудачи и совсем небольшие, сломанные судьбы гениев, таланты, уничтоженные при взлете, недоучившиеся самоучки - я тонул среди этих людей, но я был одним из них: щитком на панели управления, контактом, стрелочником. Вот стоит Леонардо; вот Кондорсе... Ступив в полосу прибоя и приближаясь к спущенным сходням, я сделал последний шаг назад, чтобы превратиться в умирающего Бога-вождя, который воскреснет сладко благоуханной весной, - того, чьи сыновья и сыновья сыновей охотилась на этой земле еще до того, как родились эти горы, тот, кто говорил с могучими силами, заключенными в глубинах моря, тот, кто призвал их сюда, тот, кто стоял сейчас на песке с поднятым копьем. Я был смуглолицым, который носил все эти имена. Поднимаясь вверх по сходням, словно в замедленной съемке, мы вошли в сумрачные коридоры судна, которые лишили нас зрения. Но мы чувствовали их присутствие, холодное и могущественное, изучающее человека... "Иди. Сюда". И они повели нас. Мы ощущали их. Мы по-прежнему ничего не видели. Медленно, под безжалостным взглядом наших создателей, мы шли по кораблю - против часовой стрелки... Время перестало для нас существовать. Мы проходили развернутым строем. Все те, кого они, как им казалось, уничтожили. Мы вернулись. Мы предстали во мраке перед нашими судьями. А потом возник свет - далеко впереди. Мы колебались. "Продолжай идти, человек". Мы пошли к свету. А подойдя ближе, заметили, что оказались перед проходом, похожим на тот, через который мы сюда вошли. Только... день подходил к концу, а солнце опускалось за скалистую горную гряду на западе. Я остановился. "Продолжай идти, человек". "И это все, что вы можете мне сказать? После стольких лет? После всего, что было сделано?" "Прощай". Я обнаружил, что продолжаю идти, спускаюсь в воду со сходней, направляюсь к берегу. Я не оглядывался, пока не выбрался на сухое место. Тогда я повернулся, но корабль уже исчез. Тут только я заметил, что меня трясет. Я направился туда, где все еще стоял смуглый человек. Пока я шел к нему, мои спутники покинули меня. Квик лежал на песке и, кажется, спал. Когда я поравнялся с ним, он сел, потянулся и зевнул. - Пора уходить, - сказал смуглолицый. - Всходит луна. Начинается прилив. Квик и я последовали за ним вдоль кромки воды, а затем начали подниматься вверх. Он сдвинул камень и, пошарив под ним копьем, вытащил сумку с припасами. Начал разводить костер. - А что дальше? - спросил Квик. - Поешьте со мной и подождите немного, - ответил смуглолицый. Так мы и сделали. Солнце село, на небе появились звезды. Тепло огня защищало нас от порывов холодного ветра. Свет тяжелой луны посеребрил воду. Спустилась ночь, а мы все ждали и ждали. Вдруг Квик вскочил на ноги и показал в сторону океана. Луна, переместившаяся в западную часть неба, осветила поверхности бледным огнем. Они, словно пузыри, поднимались из моря и взлетали в воздух, исчезая в ночном небе. Я наблюдал, быстро сбившись со счета, как они появлялись из воды, поднимались вверх, исчезали, появлялись, поднимались вверх, исчезали, точно жемчужины, нанизанные на нитку, устремлялись они к звездам. - Они уходят! - воскликнул Квик. - Да! - ответил наш спутник. - Они попытаются проделать то же самое где-нибудь еще? - спросил Квик. - Конечно. - Но мы победили? Земля снова принадлежит нам? - Похоже, что так, винить за последствия некого, кроме самих себя. Мы наблюдали за этой необычной картиной еще около часа, а потом небо опустело. Смуглый человек улыбался в свете костра... Вдруг выражение его лица изменилось, и он схватился за медальон, висевший у него на груди. Мгновенно вскочил на ноги. - Что случилось? - спросил Квик. - Уходите отсюда! Быстро! - крикнул он. А потом бросился туда, где торчало из песка его копье. И тогда я услышал, как глухой, ухающий звук прокатился над волнами, стал громче, превратился в свист, быстро перешедший порог слышимости. Я был напуган, не мог пошевелиться от сжавшего мое сердце страха. Попытался войти в мысленный контакт, но столкнулся с пустотой. - Уходите! Скорее! - крикнул смуглолицый. - Торопитесь! Мы снова услышали этот странный звук, уже гораздо ближе - из воды выбралось какое-то темное существо и двинулось по широкому песчаному берегу в нашу сторону. Квик заставил меня подняться на ноги и стал подталкивать в сторону холмов. Спотыкаясь, я бросился бежать. Наш спутник тоже отступал. Оглянувшись назад, я заметил, как лунный свет коснулся движущейся тени. Существо было длинным и большим, покрытым чешуей. Мы карабкались вверх по скалам, а у нас за спиной звучал жуткий боевой клич. Чудовище приближалось с невероятной скоростью, и, когда оно замолкало, я слышал, как с металлическим звоном отлетают в сторону камни. Довольно скоро я почувствовал, что земля задрожала. Мы продолжали взбираться вверх по скалам. Наши древние враги покинули Землю, но они готовились нанести последний удар тому, кто заставил их отступить. Я увидел это в сознании смуглого человека. Наконец мы добрались до того места, где росли низкий кустарник и трава. Я надеялся, что горный склон замедлит продвижение неуклюжего чудовища. Однако оно взвыло еще оглушительнее, а земля опять содрогнулась у нас под ногами. Оглянувшись, я увидел в лунном свете большую рогатую голову и неестественно кривые, растопыренные в разные стороны ноги, вгрызающиеся в землю и отбрасывающие со своего пути все препятствия. Чудовище почти поравнялось с нами. Смуглолицый повернулся и побежал в противоположную от нас сторону. Мерзкая тварь последовала за ним, выворачивая с корнями деревья, сдвигая огромные валуны. Квик бросился вслед за ним, я услышал выстрелы: пули со звоном отскакивали от чешуи. Смуглый человек повернулся к чудовищу, выставив вперед свое копье. Зверь налетел на него, и раздался громкий скрежет. Вся сцена на мгновение застыла в лунном свете, точно какая-то уродливая статуя: чудовище остановилось, копье вошло в тело врага где-то под головой, а смуглый человек пытался удержать его. Но вот голова дернулась, и рог вошел в тело человека, отбросив его в сторону. В этот момент чудовище взвыло еще раз - Квик ударил его по голове громадным камнем, - опустилось на землю и застыло. Мы никогда не узнаем - Квик прикончил его, или удар копья оказался смертельным. Я бросился к смуглому человеку, а несколько мгновений спустя ко мне присоединился задыхающийся Квик. Наш спутник был без сознания, но еще дышал. Его бок был очень влажным. - О Господи! - воскликнул Квик и, сорвав с себя рубашку, свернул ее и приложил к ране. - Так я и думал! Поблизости нет ни одной больницы... - Оставьте его. Уходите. Возвращайтесь к своему вертолету. И никому не рассказывайте про это, - услышал я голос, который мне не сразу удалось узнать. Повернувшись, я увидел спускающуюся по склону Лидию. - Ты сделал свою работу, - сказала она. - Отвези мальчика домой, Квик. - Лидия, - воскликнул Квик, - мы не можем вот так взять и уйти! - Вам больше нечего здесь делать. Уходите! Я заглянул в сознание смуглого человека - он был жив, но ему оставалось совсем немного. - Лидия... - Немедленно! Она показала рукой на склон, и какая-то сила вынудила нас повиноваться. - Идем, парень, - вздохнул Квик. - Не надо ничего говорить. Я пошел за ним. Он был прав: мне нечего было сказать. Я хотел оглянуться, но не смог. Через некоторое время, когда мы поднялись вверх по склону и проходили сквозь заросли кустарника, мимо деревьев, до нас донеслось далекое пение. Я не различал слов, да и вряд ли понял бы их, поэтому я стал слушать при помощи своего сознания. "...Деревья и горы, реки и долины, как такое могло случиться? - казалось, услышал я. - Рвите на себе одежду, спрячьтесь, пролейте слезы, рыдайте..." Я... я споткнулся. Мне показалось, что я лежу на земле, положив голову ей на колени, а из моего тела продолжает вытекать кровь. А потом песня исчезла где-то за деревьями. Мы быстро шли вперед, сквозь светлеющую ночь.