Роджер Желязны. Этот бессмертный 1 - Ты из калликанзаридов, - неожиданно шепнула она. Я повернулся на левый бок и улыбнулся в темноту. - А лапы и рога я оставил в Управлении... - Так ты тоже слышал это предание?.. - Моя фамилия - Номикос! - Я повернулся к ней. - И на этот раз ты намерен уничтожить весь мир? - спросила она. - Об этом стоит подумать, - я рассмеялся и прижал ее к себе. - Если именно таким образом Земле суждено погибнуть... - Ты ведь знаешь, что в жилах людей, родившихся здесь на Рождество, течет кровь калликанзаридов, - сказала она, - а ты сам говорил мне, что твой день рождения... - Все именно так! Меня поразило то, что она говорила всерьез. Зная о том, что время от времени случается в древних местах, можно без особых усилий поверить в различные легенды - согласно которым эльфы, похожие на древнегреческого бога Пана собираются каждую весну вместе, чтобы провести десять дней, подпиливая Дерево Жизни, и исчезают в самый последний момент с первыми ударами пасхального перезвона колоколов. У меня не было обыкновения обсуждать с Кассандрой вопросы религии, политики или эгейского фольклора в постели, впрочем, поскольку я родился именно в этой местности, многое до сих пор хранилось в моей памяти. Через некоторое время я пояснил: - Давным-давно, когда я был мальчишкой, другие сорванцы поддразнивали меня, называя "Константином Калликанзарос". Когда я подрос и стал уродливее - они перестали это делать. Во всяком случае, в моем присутствии... - Константин? Это было твое имя? Я думала... - Теперь меня зовут Конрад! Забудь о моем старом имени! - А мне оно нравится. Мне бы хотелось называть тебя Константином, а не Конрадом. - Если тебе это доставит удовольствие... Я выглянул в окно. Ночь стояла холодная, туманная и влажная - как и обычно в этом регионе. - Специальный уполномоченный по вопросам искусства, охраны памятников и Архива планеты Земля, вряд ли станет рубить Дерево Жизни, - пробурчал я. - Мой калликанзарос, - неспешно отозвалась она, - я не говорила ничего подобного. Просто с каждым днем, с каждым годом, все меньше становится колокольного звона. Я предчувствую, что ты каким-то образом изменишь положение вещей. Может быть... - Ты заблуждаешься, Кассандра. - Мне страшно и холодно... Она была прекрасна даже в темноте, и я долго держал ее в своих объятиях, чтобы заставить замолчать и прикрыть от тумана и студеной росы... Пытаясь восстановить события последних шести месяцев, я теперь понимаю, что, пока мы стремились окружить стеной страсти наш октябрь и остров Косс, Земля уже оказалась в руках тех сил, которые уничтожают все октябри. Возникнув извне, силы Апокалипсиса медленно шествовали среди руин - безликие и неотвратимые. В Порт-о-Пренсе приземлился Коурт Миштиго, привезя в допотопном "Планетобусе-9" рубахи и башмаки, нижнее белье, носки, отборные вина, медикаменты и свежие магнитные ленты из центров цивилизации. Он был богатым и влиятельным галактическим туристом. Насколько он был богат, мы не узнали и через множество недель, а насколько влиятелен - обнаружилось всего пять дней тому назад. Бродя среди заброшенных оливковых рощ, пробираясь в развалинах средневековых французских замков или смешивая свои следы с похожими на иероглифы отпечатками лапок чаек на морском песке пляжей острова Косс, мы просто убивали время в ожидании выкупа, - который фактически никогда так и не пришел... Волосы у Кассандры были цвета сливок из Катамара, и такие же блестящие. Мягкие руки, крохотные нежные пальцы. У нее очень темные глаза. Она всегда хороша собой. И всего лишь на четыре дюйма ниже меня, и потому, если учесть, что мой рост немного превышает шесть футов, ее изящество является немаловажным достоинством. Любая женщина кажется изящной, когда идет рядом со мной, потому что я начисто лишен всего того, что называют красотой. Моя левая щека напоминает карту Африки, сотканную из разноцветных лоскутков - дикое мясо, последствия лишая, который я подцепил, раскапывая один курган, заваливший некогда Нью-Йоркский музей Гугленгейма с его знаменитыми полотнами. Глаза у меня разного цвета. Обычно я гляжу на людей правым голубым глазом, жестким и внимательным, а когда мне хочется познакомиться с кем-нибудь, я смотрю карим глазом - воплощением искренности и доброжелательности. Мои волосы настолько покрывают лоб, что между ними и бровями остается незаросшая полоса шириной всего в палец. К тому же я ношу ортопедическую обувь, поскольку моя правая нога короче левой. Кассандра вовсе не нуждается в моем присутствии, чтобы выглядеть на его фоне. Она на самом деле красива. Я повстречался с ней случайно, и после долгой отчаянной гонки женился на ней против собственной воли (последнее было ее идеей). Сам я, по сути, не думал о свадьбе даже в тот день, когда вошел в гавань на своей шлюпке, увидел на берегу Кассандру и понял, что жажду ее. Калликанзариды никогда не были образцом в семейных делах. В этом я тоже являюсь исключением. Утро было ясное - утро нашего третьего месяца вместе и последнего моего дня на острове Косс. Но минувшим вечером я получил вызов. После ночного дождя воздух все еще оставался влажным. Мы сидели на крыльце и пили турецкий кофе, закусывая апельсинами. Дул свежий бриз, и от него кожа покрывалась пупырышками даже под свитером. - Отвратительное самочувствие, - сказал я и закурил, так как успел покончить с кофе. - Понимаю, - сказала она. - Успокойся. - Я ничего не могу с собой поделать. Придется уезжать отсюда и оставлять тебя одну. И от этого все кажется мерзким. - Возможно, это продлится всего лишь пару недель. Ты же сам говорил. А затем ты вернешься. - Надеюсь, что так, - кивнул я, - если не потребуется больше времени. До сих пор я не знаю, где буду. - Кто этот Коурт Миштиго? - Актер с Веги, журналист. Важная персона. Хочет написать о том, что осталось на Земле. Поэтому-то я и должен быть его гидом. Я! Лично! Черт возьми! - А разве можно жаловаться на перегрузку в работе после десятимесячного отпуска и праздного плавания из одной местности в другую? - Да, я имею право жаловаться - и буду! Предполагалось, что эта моя должность будет синекурой. - Почему? - Главным образом потому, что я сам все обставил подобным образом. Двадцать лет я тяжело трудился над тем, чтобы музеи, памятники и Архив были такими, какими являются теперь. Десять лет назад я все устроил так, что мой персонал сам по себе может справиться с чем угодно. Мне же остается только время от времени возвращаться, чтобы подписывать бумаги, в паузах занимаясь тем, чем мне самому заблагорассудится. Чертовы подхалимы - заставить самого управляющего сопровождать писаку с Веги, хотя это мог бы с успехом сделать кто угодно из персонала! Ведь обитатели с Веги вовсе не боги! - Пожалуйста, погоди минутку, - перебила меня Кассандра. - Что за двадцать лет? Я почувствовал, что тону. - Тебе же нет и тридцати лет, - продолжала она. Я опустился еще глубже. Затем немного выждал и стал подниматься наверх. - Э-э... Есть кое-что, о чем я никогда прежде не говорил тебе... Сам не знаю, почему... А сколько тебе лет, Кассандра? - Двадцать. - Хо-хо. Что ж... я почти в четыре раза старше тебя. - Что-то я не понимаю... - Я и сам не понимаю... так же, как и врачи. Я как будто остановился где-то в возрасте от двадцати до тридцати лет и таким остаюсь до сих пор. Мне кажется, что это нечто вроде... неизвестной и только мне свойственной мутации. Да разве все это имеет какое-нибудь значение? - Не знаю... А впрочем, да. - Тебя не волнует ни то, что я хромаю, ни моя избыточная волосатость, ни даже мое лицо. Почему же тебя беспокоит мой возраст? Я молод во всех отношениях! - Это далеко не одно и то же по сравнению со всем остальным, - сказала она, не допускающим возражения тоном. - А что, если ты никогда не состаришься? Я закусил губу. - Обязательно состарюсь! Рано или поздно, но это все же произойдет! - А если это будет слишком поздно? Я ведь люблю тебя и не хочу состариться раньше! - Ты проживешь сто - сто пятьдесят лет. Пройдешь специальный курс омоложения. Это от тебя никуда не уйдет. - Но я все равно не буду такой молодой, как ты! - И вовсе я не молодой. Я родился стариком. Это не подействовало. Она расплакалась. - У нас впереди еще долгие и долгие годы, - старался утешить ее я. - Кто знает, что может случиться за это время?! От этих слов она расплакалась еще больше. Я всегда был импульсивным. Голова у меня работает, как правило, весьма неплохо, но обычно я сначала действую, а потом обдумываю, что сказать. Вот и на этот раз я испортил всю основу для дальнейшего разговора. Именно это явилось одной из причин, почему я выбрал компетентный персонал, обзавелся хорошей радиосвязью и стараюсь большую часть времени проводить на воле. Впрочем, некоторые обязанности нельзя никому перепоручить. Поэтому я сказал: - Смотри. В какой-то степени радиация коснулась и тебя тоже. Целых сорок лет я не мог понять, что я вовсе не сорокалетний. Возможно, нечто подобное произойдет и с тобой. - Тебе что, известны другие случаи, подобные твоему? - Ну... - Неизвестны? Помню, что тогда мне больше всего хотелось оказаться на борту своего судна. Не нынешнего - огромного великолепного корабля, - а в своей старой лоханке под названием "Золотой Идол". Причем где-нибудь подальше отсюда... ну хотя бы в гавани. Чтобы снова стоять на мостике и опять увидеть Кассандру во всем ее великолепии. Хотелось начать все с самого начала - и либо сказать ей обо всем прямо еще тогда, либо даже рта не раскрывать о своем возрасте. Это была прекрасная мечта, но, черт возьми, медовый месяц уже заканчивался. Я молчал, пока она не перестала плакать. - Так что же? - спросил я в конце концов. - Все хорошо, не обращай внимания... Я взял ее за руку и прижал ее пальцы к своим губам. - Может быть, это все же неплохая мысль, - сказала она, - что ты должен уехать на некоторое время. Холодный бриз снова обдал нас ледяной влагой, заставив съежиться. Руки слегка задрожали. Бриз стряхнул листья с деревьев, закруживших над нашими головами. - Не преувеличил ли ты свой возраст? - спросила она. - Ну хоть чуть-чуть? Судя по ее тону, сейчас самым умным было согласиться с ней. - Да, - я старался, чтобы голос мой звучал как можно более убежденно. Она улыбнулась мне в ответ, как бы благодаря за это признание. Вот так мы и сидели, держась за руки и наблюдая за тем, как разворачивается утро. Через некоторое время она начала напевать, почти не открывая рта. Это была печальная песня, насчитывавшая много сотен лет. Баллада о молодом борце по имени Фамоклос, которого никто не мог победить. Постепенно тот стал считать себя величайшим из всех живущих тогда борцов. Он бросил вызов, взобравшись на вершину горы. Поскольку обитель богов была неподалеку, они не заставили себя ждать. Уже на следующий день появился мальчик-калека, верхом на огромном, дикого вида псе. Они боролись три дня и три ночи, Фамоклос и мальчик. А на четвертый день мальчик сломал спину гордецу. Там, где появилась кровь не знавшего поражения богатыря, вырос цветок без корней, с лопатовидными листьями, который стал ползать по ночам в поисках утраченного духа павшего человека. Но дух Фамоклоса покинул Землю, и поэтому эти цветы обречены вечно ползать и искать. Все это излагалось попроще, чем у Эсхила, но ведь и мы - простые люди, не те, что были некогда - особенно живущие на материке. А кроме того, на самом деле все было совсем иначе. - Почему ты плачешь? - неожиданно спросила она. - Я думаю о картине на щите Ахилла, - сказал я. - И о том, насколько ужасно быть образованным зверем... К тому же я не плачу. Это роса падает на меня с листьев. - Я приготовлю еще кофе. Пока она готовила кофе, я вымыл чашки. Потом сказал ей, чтобы она присматривала за "Идолом" во время моего отсутствия. Если я вызову ее к себе, то лодку нужно будет вытащить на берег. Она внимательно все выслушала и обещала исполнить. Солнце поднялось выше. Высоко в небе, как вестник чего-то страшного, появился летучий крысс-паук. Мне страшно захотелось сжать пальцами рукоятку своего пистолета 38-го калибра, открыть шумную пальбу и увидеть, как падает это чудовище. Но огнестрельное оружие было сейчас на борту "Идола", и поэтому я просто наблюдал за пауком, пока он не скрылся из виду. - Говорят, что они внеземного происхождения, - сказала Кассандра, глядя на исчезающего вдали крысс-паука, - и что их завезли сюда с Титана для показа в зоопарках и подобных заведениях. - Верно. - И что они очутились на воле в течение трех дней и одичали. Притом стали крупнее и агрессивнее, чем у себя на родине. - Однажды я видел животное, с размахом крыльев почти десять метров. - Мой двоюродный дед однажды рассказал мне историю, которую он слышал в Афинах, - начала она, - об одном человеке, который убил крысс-паука безо всякого оружия. Чудовище схватило человека прямо на пристани, где он стоял - в Пирее - и взлетело с ним. Но человек голыми руками сломал ему шею. Оба они упали с высоты тридцати метров в залив, и человек остался жив. - Это было очень-очень давно, - кивнул я, - задолго до того, как Управление развернуло компанию по истреблению этих бестий. Тогда их водилось великое множество, и в те дни они были гораздо смелее. Теперь же они стараются избегать городов. - Насколько я помню, того человека звали Константином. Может быть, это был ты? - Его фамилия была Карагиозис. - Ты тоже Карагиозис? - Если тебе так хочется. Только почему тебе пришло это в голову? - Потому, что позже он помогал разыскать в Афинах возвращенца Рэдпола, и еще потому, что у тебя очень сильные руки. - Ты что, заодно с возвращенцами? - Да, а ты? - Я работаю в Управлении. У меня нет политической ориентации. - Карагиозис подверг бомбардировке курорты. - Да, он совершил это. - Ты желаешь повторения бомбардировки? - Нет. - Я почти ничего о тебе не знаю. - Ты знаешь обо мне все, что хотела узнать. Если хочешь узнать что-то, неизвестное тебе, - спроси. Она засмеялась. Я поднял голову к небу и произнес: - Мое воздушное такси приближается. - Я ничего не слышу, - пожала она плечами. - Сейчас услышишь. Через мгновение оно скользнуло с небосвода прямо к острову Косс, следуя сигналу радиомаяка, который я установил во внутреннем дворике. Я встал и поднял Кассандру на ноги. Шестиместный аэроглиссер жужжал над нашими головами. Солнце играло на его прозрачном плоском днище. - Ты хотел бы взять что-нибудь с собой? - спросила она. - Ты знаешь, что хотел бы - но не могу. Аэроглиссер совершил посадку, открылась дверь пилота, и человек в очках повернулся к нам лицом. Я помахал ему рукой. - У меня такое чувство, - сказала она, - что тебе грозят какие-то опасности. - Весьма сомневаюсь, Кассандра, - рассмеялся я. - Прощай! - Прощай, мой калликанзарос. Я залез в глиссер, который тут же взмыл в небо. Мне осталось только вознести молитву Афродите, полагаясь на умение пилота управлять машиной. Внизу Кассандра махала мне рукой. За моей спиной все ярче разбрасывало сеть своих лучей Солнце. Мы летели на запад. От Косса до Порт-о-Пренса четыре часа лета - четыре часа серых волн, бледных звезд и моего безумия... 2 Зал кишел людьми. Сверху сияла огромная луна тропиков. Я одновременно видел и то, и другое потому, что мне удалось выманить Элен на балкон, все двери которого были настежь распахнуты. - Снова возвращение из мертвых? - слегка улыбнувшись, она поздоровалась со мной. - За весь год всего лишь одна открытка с Цейлона... - Неужели вы скучали обо мне? - Могла бы... Она была миниатюрная, и, подобно всем, кто ненавидел день, густо-кремовая. Несмотря на свой искусственный загар, она напоминала мне искусно выполненную живую куклу с неисправным механизмом. У Элен были пышные, очень пышные красно-каштановые волосы, завязанные в такой гордиев узел, что казалось невозможным его развязать. Цвет ее глаз было трудно определить. Все зависело от мимолетного каприза, но все же они были глубоко синими. Что бы она ни надевала, одежда ее всегда была коричневой и зеленой. Этой одежды хватило бы, чтобы завернуть ее в ткани с ног до головы, отчего женщина казалась бесформенным растением. Это было ее странной прихотью, если только она не стремилась скрыть свою беременность, в чем я, правда, очень сомневался. - На Цейлоне я был совсем недолго. Большую часть времени я провел на Средиземноморье. Внутри раздались аплодисменты. Я был рад, что покинул зал вовремя. Актеры только закончили "Маску Деметры" Гребера, сочиненную им в честь наших гостей с Веги. Пьеса тянулась два часа, нудная и плохая. К тому же написана она была пятистопным ямбом. Гребер творил бесконечные, пронизанные метафизикой поэмы. Он много рассуждал о просвещении и ежедневно выполнял на пляже дыхательные упражнения. Во всем остальном он был вполне пристойным человеком. Аплодисменты утихли, послышалась негромкая музыка - как будто играли стеклянные бубенцы - и стал слышен тихий говор. Элен облокотилась о перила. - Я слышала, что вы женились. - Да, - кивнул я. - А зачем меня вызвали сюда? - Спросите у своего босса. - Я спрашивал. Он сказал, что мне предоставляется роль гида. Но я хотел бы узнать: почему? Я все время думаю об истинных мотивах, но тем не менее причина этого становится для меня все более загадочной. - Но откуда же мне знать истинную причину? - Вам известно все. - Вы переоцениваете меня, дорогой. А как она из себя? Я пожал плечами: - Похожа на наяду. - А на кого похожа я? - спросила с усмешкой Элен. - Я бы не стал говорить кому-либо, на кого вы похожи. - Я оскорблена. Я просто должна быть на кого-то похожа, так как в противном случае... - Да, именно так. Вы - уникальны! - Тогда почему же в прошлом году вы не забрали меня с собой? - Потому что вы любите быть на людях. Необходимо, чтобы весь город мелькал перед вами. Вы способны быть счастливой только здесь, в Порт-о-Пренсе. - Но я несчастна здесь! - Вы здесь менее несчастны, чем в любом другом месте на этой планете. - Мы могли бы попытаться, - сказала она и повернулась ко мне спиной, чтобы взглянуть на огни в районе гавани. - Вы знаете, вы настолько дьявольски уродливы, что становитесь привлекательны... Я замер в нескольких сантиметрах от ее плеча. - Поймите, - продолжала она ровным голосом, - вы - кошмар, который шествует, как человек. Я опустил руку и слегка кивнул: - Я знаю об этом. Приятных сновидений. Она удержала меня за рукав: - Подождите. Я посмотрел на руку Элен, перевел взгляд на ее глаза, затем опять на руку. Она отпустила мой рукав. - Вы же знаете, что я никогда не говорю правду, - начала она. - Но я решила сказать вам о том, что вам следовало бы знать в отношении этой поездки. Здесь Дональд Дос Сантос, и я думаю, что он также собирается в путь. - Дос Сантос? Любопытно! - Он сейчас в библиотеке вместе с Джорджем и каким-то арабом. - Что? - воскликнул я. - Арабом? С руками, покрытыми шрамами? Желтоглазый? Как его имя? Гассан? - Да. Вы что, с ним уже встречались? - В прошлом он кое-что сделал для меня... Я улыбнулся, хотя внутри меня все похолодело. Терпеть не могу, когда мой собеседник догадывается о моих мыслях. - Вы улыбаетесь, - спросила она. - О чем вы думаете? - Я думаю о том, что вы относитесь ко многим вещам гораздо серьезнее, чем это казалось мне раньше. - Чепуха! Я уже не один раз говорила вам, что я - трусливая лгунья. И вы совершенно правы, что здесь я менее несчастна, чем где-нибудь в другом месте Земли. Поэтому-то, может быть, вы поговорите с Джорджем и уговорите его взяться за работу на Галере или на Бэкабе. Это возможно? - Безусловно, - кивнул я. - Кстати, как там коллекция жуков Джорджа? - Растет, - улыбнулась в ответ Элен, - и очень быстро. Живут и ползают, а некоторые из этих тварей радиоактивны. Я ему говорю: "Джордж, а почему бы тебе не поволочиться за другими женщинами вместо того, чтобы проводить свое время с этими жуками?" Но он только трясет головой. Тогда я говорю: "Джордж, когда-нибудь одна из этих уродин укусит тебя, и ты станешь импотентом. Что ты тогда станешь делать?" Тогда он объясняет, что этого не может случиться, и снова читает лекции о ядах насекомых. Может быть, он и сам какой-нибудь огромный паук в личине человека? Мне кажется, что ему доставляет удовольствие - определенное сексуальное удовлетворение - наблюдать за тем, как они копошатся в своих банках. Не знаю, что еще... Я повернулся и заглянул в зал, потому что лицо Элен уже не было ее лицом. Когда мгновением позже я услышал ее смех, я снова обернулся и сжал ее плечо. - О'кей. Я теперь знаю немного больше, чем прежде. Спасибо. Мы еще встретимся? - Мне подождать? - Нет. Спокойной ночи. - Спокойной ночи, Конрад. И я побрел прочь... Пересечь зал - трудное и продолжительное занятие, если он полон людей, желающих познакомиться с вами. К тому же все они держат в руках бокалы, а у вас имеется заметная склонность к хромоте. Так вот, все было именно так, и я прихрамывал. Я пробирался вдоль стены по периметру людской толпы и внезапно очутился среди молодых дам, окружавших старого холостяка. У него не было подбородка и почти не было губ и волос. Выражение, которое имела некогда плоть, обтягивавшая его череп, давным-давно перешло к его темным глазам. И оно вспыхнуло в этих глазах, увидевших меня. Насмешливое выражение надвигающейся ярости. - Фил, - произнес я, поклонившись. - Никто иной не может расписать маску, подобную этой. Я слышал, что говорят, будто это умирающее искусство, но теперь я понял, что это неправда. - Вы все еще живы? - удивился он, причем голос у него был на семьдесят лет моложе, чем все остальное. - И снова, как обычно, опоздали. - Я униженно раскланиваюсь, - сказал я ему, - но меня задержали на именинах одной дамы семи лет от роду, в доме моего старого знакомого. - Все ваши приятели - старые знакомые, не так ли? - рассмеялся он. Это был удар ниже пояса. Именно потому, что я когда-то был знаком с его родителями и водил их вдоль южного фасада Эрехтейона в Афинском Акрополе, показывая все, что вывез оттуда лорд Элджин. Посадив их отпрысков на колени, я рассказывал им сказки, которые были стары еще в те времена, когда возводился этот акрополь. Сейчас передо мной стоял один из тех отпрысков. - Мне нужна ваша помощь, - добавил я, не обращая внимания на насмешку и пикантное женское окружение. - У меня весь вечер уходит на то, чтобы пересечь этот зал и выйти туда, где Сэндс разместился со своими придворными с Веги... Простите меня, мисс, вечер уже закончился, и очень жаль, что я спешу и не могу задержаться возле вас. - Вы - Номикос! - выдохнула одна прелестная крошка, уставившись на мою щеку. - Мне давно хотелось... Я поймал ее руку, прижал к своим губам, заметил, как порозовело ее личико, и усмехнулся: - Не судьба! С этими словами я отпустил ручку. - Ну так как же? - спросил я Гребера. - Уведите меня отсюда как можно скорее, чтобы никто не смог нам помешать. Он резко кивнул. - Простите меня, дамы. Я скоро вернусь. Мы начали продвижение через зал, мимо множества беседующих друг с другом людей. Высоко над головой плыли поворачивающиеся люстры, похожие на многогранные глыбы из хрусталя. Тихо звучала телистра, разбрасывая звуки своей песни, напоминавшие брызги цветного стекла. Люди жужжали и копошились, словно насекомые Джорджа, и мы избегали столкновений с ними, переставляя без остановки одну ногу за другой. Слава богу, удалось ни на кого не наступить. Вечер был теплый. Большинство мужчин одевалось в легкую, как пух, черную форму, предписанную для персонала в случае торжественных вечеров. Те, что были одеты иначе, не являлись представителями администрации. Черное одеяние, несмотря на всю свою легкость, было весьма неудобным. На груди слева красовалась зелено-голубая эмблема Земли - кружок диаметром в два дюйма. Чуть ниже его - символ одного из департаментов, еще ниже - значок, обозначающий ранг. Воротник униформы через небольшой промежуток времени начинал казаться гарротой. Мне, по крайней мере, чудилось, что я вот-вот задохнусь, сдавленный этим железным ошейником. Дамы были одеты или зачастую раздеты, по своему собственному усмотрению, обычно во что-то яркое, сопровождаемое мягкими полутонами, - если только дамы не принадлежали к персоналу администрации. В этом случае они были плотно упакованы в короткие черные платья, но все же со свободным воротничком. - Говорят, здесь находится Дос Сантос? - поинтересовался я. - Так оно и есть. - С какой целью? - Не знаю. Меня это не интересует. - Ай-яй-яй! Что же произошло с вашей замечательной гражданской совестью? Департамент литературной критики не раз расхваливал вас за нее. - В моем возрасте запах смерти вызывает состояние все большей и большей тревоги, стоит мне только его почуять. - Неужели Дос Сантос источает именно такой запах? - Он весь им пропитан! - Я слышал, что он нанял одного из ваших прежних партнеров еще во время мадагаскарского дела. Фил склонил набок голову и стрельнул в меня взглядом, полным насмешки. - Слухи слишком быстро доходят до вас. Вы ведь друг Элен? Да, Гассан здесь. Он наверху вместе с Досом. - И кого же он на этот раз хочет избавить от бремени жизни? - Я ведь вам уже сказал раньше, что ничего не знаю об этом, да и не хочу знать. - И все-таки, может быть, решитесь угадать? - Не имею особого желания. Мы наконец-то выбрались в ту часть зала, где было не столь многолюдно, и я остановился, чтобы пропустить одну-другую рюмочку рома. - Вы не откажетесь, Фил? - спросил я, протягивая своему напарнику бокал. - Мне показалось, что вы страшно торопитесь? - Верно, тороплюсь, но все же хочу уяснить сложившееся положение. - Ну-ну. А пока, давайте выпьем. Мне пополам с кока-колой. Я украдкой глянул на него. Когда он отвернулся, я мысленно последовал за его взглядом в направлении легких кресел, расположенных в нише северо-восточной части зала, рядом с телистрой. На ней играла пожилая дама с оловянными глазами. Рядом попыхивал трубкой Управляющий планетой Земля, Лорелл Сэндс. Эта трубка - одна из интересных граней личности Лорелла. Настоящая трубка, изготовленная в мастерской Мейрсхалума. На планете таких трубок осталось совсем немного. Что же касается всего остального в его личности, то Сэндса можно было бы назвать чем-то вроде антикомпьютера. Закладываешь в него несколько самых различных, тщательно собранных фактов, цифр и статистических данных, и он превращает все это в сплошной мусор. Проницательные темные глаза, медленная всепонимающая манера говорить, цепко держа собеседника одним лишь взглядом. Редкие, но выразительные жесты, когда кажется, что он прямо-таки режет воздух ладонью или тычет воображаемых дам под ребра своей трубкой. Темные волосы с седыми висками, высокие скулы, загар под цвет твидового костюма (он умышленно всегда избегал темной одежды). На свою политическую должность он назначен Управляющим по делам Земли на Тапейре, и со всей серьезностью относится к исполнению своих функций, зачастую даже чрезмерно демонстрируя полную самоотверженность, несмотря на периодические приступы язвы. Сэндс далеко не самый умный человек на Земле. Но он - мой босс! И кроме того, он - один из моих лучших друзей. Рядом с ним сидит Коурт Миштиго. Я почти ощущаю физическую ненависть, которую питал к нему Фил - все, от его бледно-синих пяток с шестью пальцами до алой повязки на лбу, красноречиво свидетельствует о его принадлежности к верховной касте. Причем Фил ненавидел его не столько из-за него самого, сколько из-за того, что он был ближайшим родственником, а именно внуком самого Татрима Миштиго, который сорока годами раньше начал показывать всему миру, что величайшими современными писателями являются уроженцы Веги. Старый джентльмен до сих пор не отдает Филу пальму первенства, и я ни за что не поверю, что Фил способен простить ему это. Краем глаза я заметил Элен, которая поднималась по широкой, богато украшенной лестнице в другом конце зала. Краем другого глаза я увидел, что Лорелл смотрит в мою сторону. - Меня, - сказал я, - уже обнаружили, и я должен теперь идти засвидетельствовать свое почтение этому Вильяму Синбруку. Идем вместе? - Прекрасно, - кивнул Фил. - Страдания - это как раз то, что нужно для души. Мы прошли к нише и встали между двумя креслами. Здесь, в этом месте, было средоточие власти. Лорелл медленно поднялся и пожал нам руки. Миштиго поднялся еще медленнее и не протянул руки. Выражение его янтарных глаз оставалось равнодушным, когда нас представили ему. Оранжевая рубашка свободного покроя постоянно трепетала, так же как и его многокамерные легкие непрерывно выдавливали воздух через передние ноздри, расположенные у основания его широкой грудной клетки. Он коротко кивнул и повторил мое имя, затем повернулся к Филу, изображая на лице нечто вроде улыбки. - Вы не могли бы изложить содержание своей "Маски" по-английски? - попросил он. Голос его напоминал звон затухающего камертона. Фил повернулся на пятках и побрел прочь. Сперва мне показалось, что представителю Веги на мгновение стало дурно, однако я вовремя вспомнил, что смех веганцев напоминает отчаянное блеяние козла, когда его душат. Я стараюсь держаться подальше от уроженцев Веги... - Садитесь, - предложил Лорелл, пытаясь скрыть смущение. Я подтянул к себе кресло и сел напротив них. - О'кей. - Коурт намерен написать книгу, - сказал Лорелл. - Вы уже сообщили об этом. - Книгу о Земле! Я поклонился. - Он еще хотел бы, чтобы вы были его проводником в поездке по некоторым Древним местам. - Я польщен, - мой голос прозвучал несколько натянуто. - Кроме того, меня разбирает любопытство: почему именно меня он решил избрать в качестве своего гида? - А также любопытство относительно того, что ему известно о вас, не так ли? - Да. Не стану этого скрывать, - вынужден был согласиться я. - Все, что могла сказать Веллина. - Отлично. Теперь я удовлетворен. Откинувшись на спинку кресла, я усмехнулся и стал медленно цедить содержимое своего бокала. А Миштиго тем временем вступил в беседу: - Я начал с того, что навел справки о записях актов гражданского состояния Земли, как только во мне созрел замысел осуществить этот проект - просто ради общего ознакомления с данными о людях; затем, после того, как я нашел подходящую кандидатуру, я обратился к личным делам сотрудников земной Администрации. - Гм-м... - протянул я. - В вашем послужном списке немало странных пробелов. Даже теперь никто толком не знает, чем вы занимались почти всю свою жизнь. Между прочим, когда вы родились? - Не знаю. Я родился в маленькой крохотной деревушке, где в том году потеряли счет дням. Во всяком случае, как мне потом сказали, это случилось на Рождество. - Согласно вашему личному делу, вам сейчас семьдесят семь лет. Согласно записям актов гражданского состояния - вам либо сто одиннадцать, либо сто тридцать лет. - Я приврал относительно своего возраста, чтобы получить работу. В те годы все еще продолжалась депрессия. - Поэтому я составил краткий биографический очерк Номикоса, который в своем роде выдающийся и, воспользовавшись описанием его физических данных, проследил, имеются ли его аналоги во всех хранилищах информации, включая и закрытую. - Один собирает древние монеты, другие сооружают модели ракет, - сказал я спокойно. - И я обнаружил, что вы могли бы совпасть с тремя-четырьмя лицами: все они были греками, и один из них, по крайней мере, был очень знаменитый человек. Это Константин Коронос, самый старший из них. Он родился двести тридцать четыре года назад... И тоже на Рождество. Один глаз голубой, другой - карий. Такая же правая нога, такие же волосы на голове, когда ему было двадцать три года. Такого же роста, примерно такого же веса. - Те же отпечатки пальцев? Такая же структура сетчатки глаза? - живо поинтересовался я. - Этих данных не было во многих старых записях. Возможно, в те времена люди были менее образованными? Не знаю. Или более легкомысленными в отношении тех, кто имел доступ к гражданским записям. - Вам известно, что на нашей планете в настоящее время более четырех миллиардов человек? Прослеживая записи в течение трех-четырех веков, я абсолютно уверен в том, что вы могли найти двойников очень многих из ныне живущих людей. Что же здесь такого особенного? - Вы просто сильно заинтересовали меня, вот и все! Как будто бы вы - дух своей планеты, и вы столь же мало изучены, как и сама эта планета. Я не сомневаюсь в том, что мне никогда не достичь ваших лет, каков бы ни был ваш возраст, и мне было бы очень интересно узнать: какого же рода чувство владеет человеком, прожившим столько лет? Особенно если учесть ваше положение хранителя истории и искусства этого мира. Вот почему я остановил на вас свой выбор. - А теперь, когда вы повстречались со мной - калекой и все такое прочее - я могу отправиться домой? - Конрад! - трубка Лорелла угрожающе метнулась ко мне. - Нет, мистер Номикос. Здесь имеются также чисто политические и практические соображения. Это суровый мир, а у вас очень высокий потенциал выживаемости. Я хочу, чтобы вы были со мной, потому что я хочу выжить! Я снова пожал плечами: - Ладно. И что вы хотите еще? - Я чувствую, что не нравлюсь вам, - закудахтал Миштиго. - Что привело вас к такой мысли? Только из-за того, что вы оскорбили моего друга и задали мне неуместные вопросы, создав впечатление, что нуждаетесь в моих услугах из чистой прихоти... - И эксплуатировал ваших соотечественников! И превращал вашу планету в бордель, и дал всей человеческой расе понять ее глубокую провинциальность в сравнении с Галактической культурой, неизмеримо более старой... - Я ни слова не говорил - ваша раса, моя раса! Я говорю только от своего имени. И я повторяю: вы оскорбили моего друга, задали мне неуместные вопросы и создали у меня такое впечатление, что хотите, чтобы я служил вам просто из вашей прихоти. Снова звуки, издаваемые козлом, когда его душат. - Целых три пункта! Да ведь это не оскорбление памяти Гомера или Данте, после чего человек может выступать от имени всей человеческой расы!.. - В настоящее время Фил - наилучший из тех, которыми мы располагаем. - В таком случае лучше обходиться без таких, как он. - Нет причин, чтобы обращаться с ним подобным образом. - Полагаю, что есть. В противном случае я не поступил бы так. А во-вторых, я задаю любые вопросы, какие мне хочется, а ваше право - отвечать или нет, если последние покажутся вам оскорбительными. И наконец, никто не собирался производить на вас какое-либо впечатление. Вы находитесь на гражданской службе. Вам дано поручение. Спорьте со своим начальством, а не со мной! Кроме того, мне только что пришло в голову, что вряд ли вы располагаете соответствующими знаниями, чтобы говорить слово "прихоть" столь свободно, как вы себе только что позволили. Судя по выражению лица Лорелла, его язва молчаливо комментировала происходящее. - Тогда называйте свою грубость чистосердечностью, если хотите, или продуктом другой культуры, и оправдывайте свое влияние на Землю софистическими упражнениями или чем-нибудь другим, что вам взбредет в голову в самый последний момент - но снабдите меня соответствующими сведениями о вас всех, чтобы я мог вынести ответное суждение. Вы ведете себя, как представитель монарха в подвластной ему колонии, и мне это не нравится. Я прочел все ваши книги. Я прочел также и все книги вашего деда. Взять для примера хотя бы его нашумевшую "Глаз земной проститутки". Так вот, вам никогда не стать таким специалистом, как он. Он обладал чувством, которое называется состраданием. А у вас его нет. Все, что вы ощущаете, например, в отношении старого Фила, в двойном размере относится и к вам - в моей книге... Та часть моего выпада, в которой говорилось о его деде, должно быть, затронула больное место, так как он вздрогнул, не выдержав укола моего голубого глаза. - Поэтому, пожалуйста, поцелуйте меня в локоть, - сказал я по-вегански нечто эквивалентное земному выражению для подобных случаев. Сэндс не знает в достаточной степени веганский язык, поэтому он не мог уловить смысл моих слов, однако он сразу стал испуганно озираться в надежде, что нас никто не подслушивает. - Конрад, пожалуйста, не пренебрегайте обязанностью своей профессии. Господин Миштиго, давайте приступим к планированию путешествия. Миштиго улыбнулся. - И сведем к минимуму различия между нами? - спросил он. - Ладно. - Тогда перейдем в библиотеку, там тихо. К тому же, мы сможем воспользоваться картой-экраном. Я почувствовал, как во мне все напряглось, когда мы поднялись, ибо наверняка наверху был Дос Сантос, ненавидящий веганцев, и, конечно же, рядом с Дос Сантосом была девушка с красивым париком, ненавидящая всех. Знал я и то, что наверху был Эммит и Элен. Вероятно, туда же мог забрести и Фил, устроив там второй форт Самтер. И, наконец, там был Гассан, который обычно просто сидит и курит с непроницаемым видом. Если вы станете подле него и сделаете несколько глубоких вдохов, то вам станет все равно, что там говорят веганцы, да и люди тоже... 3 Я надеялся, что у Гассана будет не все в порядке с памятью и он будет витать в своих мыслях высоко среди облаков. Надежда эта рассеялась, как только мы вошли в библиотеку. Ему было лет шестьдесят-восемьдесят, если не больше, но на вид не более сорока, а в действительности он мог действовать, как тридцатилетний. Курс лечения Спринга-Сэнсора по отношению к нему был особенно эффективен. Такое случается редко. По сути дела, почти никогда. Во время лечения некоторые пациенты испытывают внезапный анафилактический шок, без видимых причин на это, и даже после вливания адреналина не всегда удается вывести их из этого состояния. Очень многие застывают в возрасте от пятидесяти до шестидесяти лет. Но некоторые редкие экземпляры по-настоящему молодеют после полного курса - примерно один из сотни тысяч. Меня поразило то, что именно к нему было благосклонно колесо Фортуны. Со времен событий на Мадагаскаре прошло более пятидесяти лет, когда Гассана наняли люди Рэдпола в своей вендетте против тэллеритов. Платил Гассану сам Большой К. (да покоится прах его с миром), поручивший наемнику разделаться с Афинской компанией "Недвижимое имущество" Управления по делам Земли. Ему это удалось, причем довольно неплохо. С помощью одного крохотного расщепляющего устройства. Все произошло мгновенно. Некоторые называли после этого Гассана наемным убийцей, и он действительно был последний наемник на Земле. Кроме того, за исключением Фила, (который не всегда был владельцем шпаги без лезвия и эфеса) Гассан был одним из тех, кто помнил старого Карагиозиса. Поэтому, выставив вперед свой лишай и задрав подбородок, я сразу же попытался затуманить его сознание. То ли здесь были замешаны какие-то древние инстинкты, в чем я сомневался, то ли он был выше, чем я полагал, что вполне возможно; то ли Гассан просто забыл мое лицо, что также было вероятным, хотя и в очень малой степени. Возможно, он придерживался профессиональной этики или доверился звериному инстинкту (в различной степени он обладал и тем и другим, хотя в большей мере низменным звериным коварством). Когда же нас представили друг другу, он и бровью не повел. - Мой телохранитель Гассан, - сказал Дос Сантос, одаривая меня своей липкой улыбкой. Я пожал его руку, которая однажды (можно и так сказать) потрясла мир. Еще и сейчас это была очень сильная рука. - Конрад Номикос, - сказал Гассан, скосив взгляд, как будто он читает мое имя с бумажки, зажатой в руке. Со всеми остальными я был знаком, поэтому, выбрав кресло подальше от Гассана, я почти все время старался держать перед своим лицом бокал, чтобы чувствовать себя в большей безопасности. Диана стояла рядом со мной. - Доброе утро, мистер Номикос. - Добрый вечер, Диана, - я чуть-чуть опустил свой бокал. Высокая, стройная, одетая почти во все белое, она стояла рядом с Дос Сантосом, напоминая свечку. Я понимал, что такое впечатление создается главным образом из-за красного парика, который она носила. Мне несколько раз доводилось видеть, как этот парик задирается в сторону, обнажая часть безобразного и мигрирующего шрама, который она всегда прятала под париком. Я частенько задумывался над происхождением этого шрама. Это бывало в тех случаях, когда я бросал якорь где-нибудь во время своих морских странствований и разглядывал фрагменты созвездий сквозь дыры в облаках, либо когда выкапывал из земли поврежденные временем статуи. У этой девушки были пурпурные губы - скорее всего, я полагаю, татуировка - и я никогда не видел, чтобы она улыбалась. Мышцы ее челюстей были всегда натянуты, как канаты, так как она почти не разжимала зубов. Она едва шевелила ртом, когда разговаривала. Было очень трудно определить ее настоящий возраст. Во всяком случае, ей уже несомненно перевалило за тридцать. Она и Дос составляли весьма интересную пару. Он - смуглый, говорливый, вечно курящий, неспособный спокойно посидеть более двух минут. Она - выше него на добрые десять сантиметров, и во всем остальном - полная противоположность. Мне и сейчас неведома история ее жизни. Полагаю, что никогда она не станет известной до конца. Диана подошла поближе и встала рядом с моим креслом, пока Лорелл представлял Коурта Сантосу. - Вы! - процедила она. - Да, я. - Будете проводником во время поездки? - Об этом известно всем, кроме меня, - бросил я. - Уверен, что в этом вопросе вы могли бы довольно легко поделиться со мной частичкой своей осведомленности. - Ничего не знаю ни по какому вопросу. - Вы говорите точно так же, как Фил. - И мысли такой не было. - И тем не менее это так. Почему же? - Что "почему"? - Почему вы и Дос здесь сегодня вечером? Он немного просунула язык между зубами, затем сделала движение, будто собирается выдавить из него сок или сдержать пытавшееся сорваться с губ слово. Затем она посмотрела на Доса, но тот был слишком далеко, чтобы услышать сказанное, да и смотрел он в другую сторону. Дос был занят тем, что наливал Миштиго настоящую коку из графина, стоявшего на изысканно выгнутом подносе. Находка формулы кока-колы была главной археологической сенсацией века, как утверждали веганцы. Она была утрачена в течение Трех Дней и вновь открыта где-то через добрый десяток лет. Имелось большое количество напитков, сходных по составу, но ни один из них не воздействовал на метаболизм веганцев так, как настоящая кока-кола. Другой "важнейший вклад Земли в Галактическую культуру" - так называл ее один из современных историков. Первым вкладом, разумеется, были в высшей степени изысканные социальные проблемы такого рода, что возникновения их потерявшие терпение философы на Веге ждали в течение многих поколений. - Пока не знаю, - сказала она, снова глядя на меня. - Спросите у Доса. - Обязательно. И я спросил. Хотя позже. И не был разочарован. Возможно, потому что ничего особенного не ожидал. Но пока что я все еще сидел, изо всех сил пытаясь что-либо подслушать. И тут мне припомнилось, что когда-то, давным-давно один сморщенный старичок заметил, что мне свойственно телепатическое исполнение желаний. Вкратце его гипотеза звучала так: - Мне хочется узнать о том, что же где-то происходит. Я располагаю почти достаточной информацией, чтобы угадать. Следовательно, я догадываюсь. Только догадки эти приходят ко мне так, будто я увидел или услышал все это посредством глаз и ушей... Это не настоящая телепатия, как я полагаю, потому что догадки оказываются иногда неверными. И все же, несмотря на это, у меня было ощущение, что телепатия здесь все же присутствует. Старик мог мне многое рассказать, но он не знал истинных причин. И вот я стою посредине комнаты и смотрю на Миштиго. Я - Дос Сантос. И я говорю: - Отправится вместе со мной. И не забывайте, что он пойдет не как посланник Рэдпола, а просто как частное лицо. - Я не выпрашиваю у вас покровительства, - произнес веганец. - Однако я весьма вам благодарен. Я приму ваше предложение, чтобы избежать смерти от рук ваших соотечественников, - произнеся эти слова, он улыбнулся, - если только они захотят этого во время путешествия, в чем я, однако, весьма сомневаюсь. И все же я был бы глупцом, если бы отказался от защиты. - Очень разумно с вашей стороны, - сказал Дос, слегка поклонившись. - Разумеется, - сказал Коурт. - А теперь скажите мне, - он кивнул в сторону Элен, которая только-только закончила спор с Джорджем и теперь гордо отошла от него. - Кто это? - Элен Эммит, жена Джорджа Эммита, руководителя Министерства охраны дикой природы. - Какова ее цена? - Мне неизвестно, какую последнюю плату она назначила. - Какова была предпоследняя? - Такой никогда не было. - Все на Земле имеет какую-нибудь цену. - В данном случае, я полагаю, вам придется самому это выяснить. - Непременно, - кивнул он. Женщины Земли всегда обладали какой-то странной привлекательностью для обитателей Веги. Какой-то веганец сказал мне однажды, что они заставляют его ощущать себя в какой-то связи с другими животными. Весьма интересная мысль, ибо такую же точно идею высказала в отношении веганцев одна девушка для развлечений на одном из модных курортов. У нее тоже каждый раз возникало ощущение, что она является другом животных. Мне кажется, что эти характерные выводы веганцев щекочут нервы и возбуждают обоих партнеров. - Между прочим, - сказал Дос, - вы в конце концов перестали избивать свою жену? - Какую именно? - спросил Миштиго. Все расплылось и я снова очутился в своем кресле... - Что вы думаете об этом? - спросил меня Джордж. Я пристально посмотрел на него. Всего секунду назад его здесь не было. Он неожиданно подошел ко мне и пристроился на широком подлокотнике моего кресла. - Повторите, пожалуйста, я что-то задремал. - Я сказал, что мы должны уничтожить всех крысс-пауков. Что вы думаете об этом? - Как мы это сделаем? Он стал смеяться. Я подождал, пока этот смех прекратится. - Я вывел новую породу... Это на самом деле грациозно и грандиозно! Эта порода называется "Слиш". - А что это такое? - поинтересовался я. - "Слиш" - это паразит с планеты Бэкаба, - пояснил он, наклонившись ко мне. - Нечто вроде крупного клеща. Мои красавцы имеют в длину почти сантиметр. Они надежно зарываются в плоть и выпускают в высшей степени ядовитые вещества в качестве отходов своей жизнедеятельности. - Смертельные? - Мои - да. - Вы не могли бы мне лично одолжить один экземпляр? - спросил я у него. - Зачем? - Мне хотелось бы подбросить его кое-кому за шиворот. Вернее, мне пригодилось бы парочка дюжин. У меня ведь уйма друзей... - Моя порода не действует на друзей. А только на крысс-пауков. На людях они просто-напросто подохнут, - Джордж явно получал удовольствие, говоря об этих тварях. - Их организм должен иметь в качестве основы скорее медь, чем железо, - пояснил он, заметив мой недоуменный взгляд. - А крысс-пауки как раз принадлежат к таким созданиям. Именно поэтому мне надо было отправиться в это путешествие вместе с вами. - Вы хотите, чтобы я отыскал для вас крысс-паука и держал его, пока вы не прицепите к нему своих "Слиш"? Именно этого вы хотите? - Я не возражал бы против того, чтоб собрать пару крысс-пауков - за последний месяц я израсходовал всех своих. Но я уверен, что "Слиш" поработают на славу. Мне хочется возбудить эпидемию. - Какую эпидемию? - Эпидемию среди крысс-пауков. "Слиш" в земных условиях размножаются слишком быстро, если мы предоставим им подходящий организм, так что зараза распространится мгновенно. Я имею в виду просто пору размножения юго-западного крысс-паука. Она начинается через шесть-восемь недель на территории Калифорнии, в месте, некогда называемом Капистрано. Сейчас там уровень радиоактивности в норме. Именно там вы окажетесь к тому времени, совершая путешествие с Миштиго. А я буду ждать вас со своими "Слиш". - Гм-м... Вы говорили об этом с Лореллом? - Да. И он считает, что это отличная мысль. Он даже встретится с вами и сделает фотографии. Не так уж много есть возможностей поглазеть на них в естественных условиях их обитания - как они затмевают небо, кружа над своими гнездами, как копошатся среди руин, пожирая диких свиней, разбрасывая по улицам заброшенных городов свои зеленые экскременты - довольно занимательно, не правда ли? - Что-то вроде празднества всех Святых. А что же произойдет с дикими кабанами, если мы полностью уничтожим крысс-пауков? - Их станет гораздо больше. Но я считаю, что пумы позаботятся о том, чтобы они не стали столь же многочисленными, как кролики в Австралии. В любом случае лучше свиньи, чем крысс-пауки. Не так ли? - Я не в восторге ни от тех, ни от других, но в данное время, я полагаю, свиньи все-таки лучше. Я думаю, вы сможете побывать там. - Спасибо. Я был уверен, что вы поможете мне. Лорелл извиняющимся тоном пригласил присутствующих взглянуть на широкий экран, медленно опустившийся к столу посреди комнаты. Он нажал кнопку на столе и свет в комнате погас. - Я сейчас намерен показать вам серию карт, - сказал он. - Если мне только удастся засинхронизировать эту штуку. Вот. Все отлично. На экране появились очертания северной части Африки и большей части Средиземноморья. - Именно здесь вы хотели бы побывать вначале, не так ли? - спросил он у Миштиго. - Да, как раз здесь, - ответил веганец, оторвавшись от неслышного для других разговора с Элен, которую он прижал в нише к бюсту Вольтера. Освещение в комнате совсем погасло, и Миштиго подошел к столу. Он взглянул на карту, затем на присутствующих, не выделяя взглядом кого-нибудь конкретно. - Мне хотелось бы посетить некоторые ключевые местности, по той или иной причине игравшие важную роль в истории вашей планеты, - сказал он. - Мне хотелось бы начать с Египта, Греции и Рима. Затем я собираюсь посетить ненадолго Мадрид, Париж и Лондон. По мере того, как он все больше углублялся в маршрут своего путешествия, картина на экране соответственно менялась. - Затем мне хотелось бы посетить Берлин, Брюссель, Ленинград, Москву. Потом пересечь Атлантический океан и сделать остановку в Бостоне, Нью-Йорке, Вашингтоне, Чикаго. Затем отправиться на юг, на полуостров Юкатан, а потом снова на север, на этот раз в Калифорнию. - Именно в таком порядке? - поинтересовался я. - Да. - Почему вы не включили в свой маршрут Ближний Восток, Индию и Дальний Восток? - послышался голос Фила. Он подошел незаметно, так как в комнате было достаточно темно. - Я ничего не имею против этих районов, однако сейчас они в основном покрыты болотами, и к тому же там высокая радиоактивность. Могу добавить, что эти районы в основном не отвечают моей цели. - Какова же ваша главная цель? - Фил не унимался. - Написать книгу. - О чем? - Я пришлю вам экземпляр со своим автографом. - Спасибо. - Пожалуйста. - Когда вы хотите отправиться в путь? - спросил я у веганца, так как этой перепалке не было видно конца. - Послезавтра. - Хорошо. - Я приготовил для вас подробные карты, - продолжал Миштиго, - всех вышеназванных районов. Лорелл обещал мне, что завтра днем они будут доставлены в вашу контору. - Прекрасно. Однако здесь присутствует нечто общее, о чем вы, видимо, не осведомлены. Это связано с тем, что все названные вами местности находятся внутри материка. В наши дни на Земле культура носит большей частью островной характер, и для этого есть веские основания. В течение Трех Дней материки получили особенно большую дозу облучения, и почти все места, которые вы назвали, до сих пор нельзя считать соответствующими норме. Они еще имеют достаточно высокую степень радиоактивности. Однако, это не единственная причина угрожающей опасности... - Я хорошо знаком с вашей историей и прекрасно знаю о том, что нужно предпринимать меры предосторожности против радиации, - прервал он меня. - Кроме того, мне известно, что в Древних местностях живет большое количество мутированных организмов. Я не сбрасываю их со счета, но вовсе не обеспокоен этим. Я пожал плечами: - Раз так, то я не возражаю. - Прекрасно, - он в очередной раз отхлебнул кока-колу из своего бокала. - Можете включить свет, Лорелл. Экран постепенно погас, загорелись лампы. - Это правда, что вы знакомы с несколькими "мамбо", здесь, в Порт-о-Пренсе? - спросил у меня веганец. - Правда, - ответил я. - Почему они вас заинтересовали? Он подошел ближе к моему креслу. - Насколько мне известно, колдовские обряды, совершаемые местными "Буду", почти не претерпели особых изменений за прошедшие столетия. - Возможно. Только меня здесь не было, когда они начались, и потому я не уверен, так ли это на самом деле. - Я знаю, что участников не очень-то смущает присутствие чужаков... - Это верно. Однако они разыграют для вас первосортное представление, если вам удастся найти подходящий "хоупфер" и предложить небольшие подарки. - Мне очень хотелось бы стать свидетелем обряда. Если бы мне удалось с кем-нибудь, кто не является для них чужаком, посетить их... э-э... представление, то тогда я, вероятно, смог бы увидеть именно то, настоящее... - Чем вызвано ваше такое сильное желание? Нездоровое любопытство к обычаям дикарей? - Нет. Я изучаю различия религий с целью сравнения. Я внимательно смотрел на его лицо, но оно абсолютно ничего не выражало. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз посещал нечто подобное с Мамашей Юлией, Папашей Джо и некоторыми другими, и хотя "хоупфер" был отсюда недалеко, я не был уверен в том, что они согласятся взять вместе со мной обитателя Веги. Хотя, разумеется, у них никогда не было возражений, если я приводил с собой людей. - Что ж... - начал я. - Я хочу только понаблюдать, - перебил он, - сам оставаясь в стороне. Они вряд ли ощутят мое присутствие. Я промямлил нечто невразумительное и сдался. Я хорошо знал Мамашу Юлию, и полагал, что в этом не будет ничего плохого. Поэтому я сказал: - О'кей, я проведу вас. Сегодня вечером, если хотите. Он согласился, поблагодарил меня и ушел на поиски еще одной бутылки кока-колы. Джордж, который все это время не слезал с подлокотника моего кресла, наклонился ко мне и тихо заметил, что было бы очень интересно произвести рассечение веганца. Я согласился с ним. Когда Миштиго вернулся, Дос Сантос был рядом с ним. - Вы собираетесь повести мистера Миштиго на языческие церемонии? - спросил он, дрожа от негодования и раздувая ноздри. - Это так, - кивнул я. - Собираюсь. - Только вместе с телохранителями, а вы таковым не являетесь. Я поднял вверх ладони. - Я в состоянии справиться со всем, что бы не произошло. - Вас будут сопровождать Гассан и... я. Я собрался было протестовать, но незаметно между нами втиснулась Элен. - Я тоже хотела бы пойти с вами, - сказала она. - Я никогда еще не была на подобных обрядах. Я пожал плечами. Если идет Дос Сантос, это значит, что идет и Диана. Нас становится весьма много. Поэтому один лишний посетитель особого значения не имеет. Все было испорчено еще до того, как началось. - Почему бы и нет? - вот и все, что оставалось мне сказать... "Хоупфер" был расположен внизу, в районе гавани, возможно, вследствие того, что был посвящен Агве Вэйс, морскому божеству. Хотя скорее все-таки потому, что сородичи Мамаши Юлии всегда ютились в гавани. Агве Вэйс не очень-то ревнивый божок, поэтому множество других божеств украшали стены своими ярко раскрашенными изображениями. Чуть поодаль от берега были более искусно выполненные "хоупферы", но они мало-помалу переходили в собственность коммерческих заведений. Огромная ладья Агве переливалась синим, оранжевым, желтым, зеленым и черным - то есть внешне выглядела несколько неподходящей для моря. Противоположная стена была почти полностью занята изображениями пурпурно-малинового Дамбала Ведо, со множеством затейливых колец и завитков. Впереди Папаша Джо ритмично отбивал такт на нескольких барабанах "рада". Он сидел чуть правее двери, через которую мы вошли - кстати, единственной. Среди ярких изображений сердец, фаллосов и крестов на нас загадочно глядели христианские святые. Как ко всему этому относились почтенные апостолы - это невозможно было прочесть на их напряженных лицах, заключенных в дешевые рамки для литографий, напоминавших окна в какой-то чужой мир вне этого сюрреалистического окружения. На небольшом алтаре теснились многочисленные бутылки со спиртным, фляги, созданные из тыкв, священные сосуды для духов "лоа", талисманы, трубки, флаги, фотографии каких-то неизвестных людей, и среди всего прочего - пачка сигарет для папаши Легба. Служба шла полным ходом, когда молодой "хоуязи" по имени Луис ввел нас. Комната имела в длину более восьми метров и около пяти в ширину, а также высокий потолок и грязный пол. Танцоры двигались около центрального столба замедленно и неестественно важно. Их черная плоть блестела в тусклом свете керосиновых ламп. Когда мы вошли в комнату, в ней стало темно. Мамаша Юлия взяла мою руку и улыбнулась. Она отвела меня почти к алтарю и сказала: - Эзрум был добр. Я кивнул. - Ты нравишься ему, Номикос. Ты долго живешь, много путешествуешь и всегда возвращаешься. - Всегда, - согласился я. - Эти люди с тобой? - движением своих темных глаз она указала на моих спутников. - Это друзья. Они не побеспокоят. Она рассмеялась, услышав мои слова. Я тоже рассмеялся. - Я буду держать их подальше от вас, если вы разрешите им остаться. Мы будем оставаться в тени у стен комнаты. Если же вы скажете, чтобы я увел их - мы уйдем. Вижу, что вы изрядно натанцевались и осушили немало бутылок. - Оставайся. Приходи как-нибудь поболтать со мной днем. - Обязательно приду. Она ушла в круг танцоров. Мамаша Юлия была довольно крупной женщиной, хотя голос у нее звучал весьма тихо. Двигалась она, как огромная резиновая кукла, не без грации, ступая в такт с мерными звуками барабанов Папаши Джо. Через некоторое время барабанный бой заставил все - мою голову, землю, воздух - закружиться. Я наблюдал за танцорами и следил за теми, кто смотрел на танцоров. Я выпил пол-литра рома, но угнаться за присутствующими было невозможно. Миштиго продолжал потягивать коку прямо из бутылки, которую он принес с собой. Никто не заметил, что он синий. Пока мы добрались сюда, стало довольно поздно, и я решил, что пусть будет что будет. "Рыжий парик" стояла в углу. Диана казалась надменной и одновременно испуганной. Она держала в руке бутылку, но не поднимала ее. Миштиго ухватился за Элен, прижав ее к себе, но не более того. Дос Сантос стоял у двери и следил за всеми, даже за мной. Гассан, припав к стене справа от двери, курил трубку с длинным черенком и крохотной головкой. Он казался умиротворенным. Мамаша Юлия - полагаю, что именно она - начала петь. Ее поддержали голоса остальных. Пение продолжалось довольно долго, навевая дремоту. Я выпил еще, но жажда не утолялась, и поэтому я решил добавить. Не знаю, сколько времени мы здесь находились, когда это произошло. Танцоры поцеловали столб, затем снова стали петь, гремя бутылками и выливая из них воду. Пара "хоуязи", казалось, была одержимой, их речь стала бессвязной. Воздух наполнился дымом, я прислонился к стене спиной и мне показалось, что мои глаза сомкнулись на секунду-другую. Крик раздался на самом неожиданном месте. Кричал Гассан. Этот долгий вопль заставил меня рвануться вперед. Голова закружилась, я едва удержал равновесие и громко стукнулся спиной о стену. Барабанный бой продолжался. Ни один такт не был пропущен. Однако несколько танцоров остановились, озираясь. Гассан вскочил на ноги, оскалив зубы и прищурившись. От дикого напряжения его потное лицо избороздили морщины, борода вскинулась вверх; полы его плаща, зацепившись за какие-то мелкие украшения на стене, напоминали черные крылья. Руки в замедленном гипнотическом ритме душили несуществующего и стоявшего будто бы рядом с ним человека. Из его глотки исторгался звериный рык. Он продолжал кого-то душить. Наконец Гассан дернулся, руки его обвисли. Почти сразу же рядом с ним оказался Дос Сантос и стал что-то говорить ему. Но, казалось, они находятся в разных мирах. Один из танцоров стал тихо стонать. К нему присоединился еще один. Затем все остальные. Мамаша Юлия отделилась от круга танцующих и подошла ко мне - как раз тогда, когда Гассан начал все по второму разу, но теперь его жесты были не столь убедительны. Скорее, они выглядели театральными. Барабаны продолжали свой монотонный ритм. Папаша Джо даже не удосужился поднять взор. - Плохой знак, - сказала Мамаша Юлия. - Что ты знаешь об этом человеке? - Многое, - сказал я, напрягаясь, чтобы усилием воли прояснить свое сознание. - Ангелсоу, - сказала она. - Что? - Ангелсоу. Это темный бог. Бог, которого нужно бояться. Твоим другом овладел Ангелсоу. - Объясни, пожалуйста. - Он редко посещает наш "хоупфер". Он здесь нежеланный. Те, кто им одержим, становятся убийцами. - Мне кажется, что Гассан накурился какой-то дряни, что-то вроде мутированной махорки. Вот почему он... - Нет, - перебила она меня, - здесь Ангелсоу. Твой друг непременно станет убийцей, потому что Ангелсоу - бог смерти, и он навещает только свои собственные капища. - Мамаша Юлия, - произнес я, - Гассан и есть убийца. Если вам дать кусочек жевательной резинки за каждого, кого он убил, и вы захотите все это сжевать, то вы рискуете превратиться в бурундука. Он - профессиональный убийца, обычный, в рамках закона. Поскольку Кодекс Поединков распространен на материках, то обычно он зарабатывает себе на хлеб подальше от морских берегов. Ходят слухи, что при случае он совершает и незаконные убийства, но этого никому не удалось доказать. Поэтому скажи мне вот что... Ангелсоу - бог каких убийц? Профессионалов или просто любителей крови? Ведь есть между ними разница, не так ли? - Для Ангелсоу все равно, какого рода убийца, - покачала она головой. Дос Сантос, чтобы прекратить спектакль, схватил Гассана за запястья. Он попытался развести ему руки в стороны. Попробуйте представить себе, что вы в клетке и пытаетесь голыми руками разогнуть ее прутья. Я пересек комнату. То же сделали еще несколько человек. Это оказалось очень своевременным, так как Гассан наконец-то заметил, что кто-то стоит перед ним, и уронил руки. Затем он вытащил клинок с длинным узким лезвием, до того спрятанный под плащом. Пустил бы он его против Доса или против кого-нибудь другого - это осталось тайной, потому что Миштиго закупорил свою бутылку с кокой и ударил ею Гассана около уха. Гассан упал лицом вперед. Дос подхватил его, и я вырвал клинок из пальцев убийцы, после чего Миштиго продолжил прерванное занятие - опустошение своей бутылки коки. - Интересный обряд, - заметил через мгновение веганец. - Я никогда не подозревал, что у этих обитателей гавани такие сильные религиозные чувства. - Это просто указывает на то, что вам ни в чем и никогда не следует быть абсолютно уверенным, не так ли? - Да. - Жестом он указал в сторону зрителей. - Все они пантеисты! Я покачал головой. - Нет. Это первобытные анимисты. - Разве между этими религиями существует какая-нибудь разница? - Придется объяснить. Вот эта бутылочка коки, которую вы только что осушили, займет место на алтаре или "пе", пользуясь их терминами, как сосуд для Ангелсоу, поскольку она испытала темно-мистическое соприкосновение с этим богом. Вот так пантеист трактует то, что сейчас произошло. А анимисты могут даже сойти с ума от того, что кто-то незваный появился во время церемонии и стал причиной беспокойства, вроде того, которое мы только что совершили. Анимист, возможно, будет доведен до такого состояния, что принесет в жертву непрошенных гостей, поразбивав им головы подобным образом, но гораздо более торжественным способом, швырнув их тела в дальний закуток бухты. Это будет жертва Агве Вэйс, морскому божеству. Следовательно, лучше бы мне не объяснять Мамаше Юлии, что все эти люди, которые стоят вокруг и глядят на нас, являются анимистами. Простите меня, я отлучусь на минутку... Все на самом деле было не так уж плохо, но мне хотелось слегка встряхнуть его. Думаю, что мне это вполне удалось. После того, как я извинился перед хозяевами и пожелал им доброй ночи, я подхватил Гассана. Он изрядно похолодел, и я был единственным, кто оказался достаточно сильным, чтобы тащить его. На улице, кроме нас, никого не было. Огромная ослепительная ладья Агве Вэйс пересекала волны где-то у самого восточного края мира, расплескав по небу все его любимые цвета. Дос Сантос шел рядом со мной. - Пожалуй, вы были правы. Нам не следовало приходить. Я не удосужился ответить, но Элен, которая шагала впереди всех с Миштиго, остановилась, обернулась и сказала: - Чепуха! Если бы мы не пошли, то никогда не стали бы зрителями этого замечательного драматического монолога без слов. К тому времени я почти догнал ее. Обе ее руки взметнулись и обхватили мое горло. Она не собиралась усиливать давление, но корчила ужасные гримасы. - Я одержима Ангелсоу, - дурачилась она, - и вы это сейчас почувствуете! О-о!.. - Отпустите мое горло или я швырну на вас этого араба, - спокойно произнес я, сравнивая каштановый цвет ее волос с пунцово-оранжевым цветом неба над нею. - Он, между прочим, очень тяжелый. Затем, секундой раньше, чем отпустить, она усилила хватку, причем намного сильнее, чем мгновение назад, но я знал, что это шутка. Через мгновение она опять оказалась рядом с Миштиго, и мы двинулись в путь. Что ж, женщины никогда не дают мне пощечин, потому что я всегда успеваю подставить лицо нужной щекой, а они боятся лишая. Поэтому, как мне кажется, им остается единственное - слегка придушить меня. - Ужасающе интересно, - сказала "Рыжий Парик". - Очень непривычное ощущение. Будто внутри меня что-то танцевало вместе с ними. Странное ощущение. Я, по сути дела, не люблю танцы - какого угодно рода... - Что у вас за акцент? - прервал я ее. - Никак не могу определить, какой местности он соответствует. - Сама не знаю, - засмеялась она. - Я в некотором роде франко-ирландского происхождения. Жила на Гебридах, потом в Австралии, Японии... Гассан застонал и напряг свои мышцы. Я ощутил резкую боль в плече. Я усадил араба у порога какого-то дома и стал вытряхивать из него различные орудия его ремесла. Здесь были два метательных ножа, еще один кинжал с тяжелой рукояткой, длинный охотничий нож с зазубренным лезвием, шнурки-удавки и небольшая металлическая коробка, содержавшая различные порошки и пузырьки с жидкостями, которую я опасался проверить. Мне очень понравилась острая свайка, и я оставил ее себе... На следующий день - вернее, вечер - я поил старого Фила, чтобы прихватить его с собой, намереваясь использовать его в качестве оплаты за допущение в свиту Дос Сантоса, в "Рояле". Рэдпол все еще относился к нему с почтением, считая Фила чем-то вроде второго Оума Нэйка, сторонника возврата к старому, хотя Фил начал убеждать в своей непричастности к этому движению еще полвека назад, когда напустил на себя мистицизм и респектабельность. В то время как его "Зов Земли" - по всей вероятности, лучшее из всего, что он написал - гремел по всей матушке-Земле, увидели свет несколько статей о Возвращении, что помогло вызвать именно то волнение, которое я сам хотел начать. Сейчас он может сколько угодно отрекаться, но тогда он явился возмутителем спокойствия, и я уверен, что Фил и сейчас с удовольствием вернулся бы к своей прежней идее. Кроме того, мне нужен предлог: я хотел бы посмотреть, как чувствует себя Гассан после прискорбной взбучки, которую он получил на "хоупфере". На самом же деле я жаждал получить возможность переговорить с арабом и выяснить, что он соблаговолит - если только найдет нужным - рассказать мне о своем последнем поручении. Идти от здания Управления до "Рояля" было совсем немного. У нас с Филом ушло семь минут неспешного шага. - Вы закончили писать элегию в мою честь? - спросил я. - Я все время работаю над ней. - Вы повторяете это добрых двадцать лет. Мне хотелось бы, чтобы вы поспешили, потому что я боюсь, что не смогу прочесть ее. - Я бы мог показать другие отличные вещи: посвященные Лореллу, Джорджу, даже одну в честь Дос Сантоса. У меня есть множество знаменитых имен. Ваше же для меня представляет проблему. - Почему? - Мне хочется, чтобы она была современной. Вы же не стоите на месте. Все время что-то делаете, меняетесь... - Вы не одобряете этого? - У большинства людей хватает благоразумия совершить что-либо в течение первой половины своей жизни и остановиться на достигнутом. Элегия в их честь не представляет особых хлопот. У меня их полным-полно. Но я опасаюсь, что ваша элегия будет совершенно не соответствовать вашему облику на тот момент, когда она будет закончена. Такая работа меня не устраивает. Я предпочитаю обдумывать тему на протяжении многих лет, тщательно взвешивая все стороны человеческой индивидуальности, не подгоняя себя. Вы - люди, чья жизнь подобна песне - вызываете у меня тревогу. Я считаю, что вы пытаетесь вынудить меня написать о вас нечто эпическое, а я становлюсь слишком стар для этого. Иногда я что-то упускаю. - Я полагаю, что вы становитесь несправедливым, - сказал я ему. - Другим уже посчастливилось прочитать оды в их честь, а на мою долю осталась лишь пара эпиграмм. - Могу вам сказать, что я совсем скоро закончу элегию в вашу честь. И постараюсь своевременно прислать вам экземпляр. - О! А откуда у вас такое предчувствие? - Разве можно определить источник вдохновения? - И все-таки расскажите... - Это пришло мне в голову, когда я размышлял. Я тогда составлял элегию для одного веганца - просто, разумеется, чтобы поупражняться. И вот тут я понял, что думаю о том, как скоро закончу элегию в честь грека. - Он на мгновение задумался. - Представьте себе чисто умозрительно: двух разных людей, каждый из которых выше другого, пытаются сравнить друг с другом. - Это можно сделать, если я встану перед зеркалом и буду переминаться с ноги на ногу. У меня одна нога короче другой. Так что я могу себе представить... И что же из этого? - Ничего. У вас совершенно иной подход к проблеме. - Это культурная традиция, от которой мне никак не избавиться. Вспомните узлы, лошадей - Горашиб, Трою. Понимаете? Коварство и хитрость у нас в крови. Десяток шагов он молчал. - Так что же: орел или решка? - спросил я у него наконец. - Простите? - Это загадка калликанзаридов. Выбирайте! - Решка! - Неправильно. - А если бы я сказал "орел"? - Хо-хо. У вас был только один шанс. Правильный ответ - тот, который угоден калликанзариду. Вы проиграли бы в любом случае. - В этом есть определенный произвол, не так ли? - Именно таковы калликанзариды. Это скорее греческое, чем восточное искусство утонченного коварства. И оно не такое загадочное, потому что наша жизнь часто зависит от ответа, а калликанзариды, как правило, желают, чтобы противник проиграл. - Почему? - Спросите у следующего калликанзарида, которого встретите. Если только такая возможность вам еще предоставится. Мы вышли на нужный нам перекресток. - Почему вы неожиданно снова связались с Рэдполом? Вы же давно должны были уйти в отставку. - Я ушел в подходящее время и меня с ним связывает лишь одна мысль: удастся ли снова возвратиться, как в старые добрые времена? Появление Гассана всегда что-то означает. И я хочу знать, каково это "что-то". - Вас не тревожит, что я вас разыскал? - Нет. Это может вызвать определенные неудобства, но я сомневаюсь в том, что ожидается фатальный исход. Здание "Рояля" возвышалось над нами. Мы вошли внутрь, постучали в дверь из темного дерева и услышали: - Входите. - Привет, - произнес я, заходя внутрь. Добрых десять минут прошло, прежде чем мне удалось подвести беседу к прискорбному случаю с бедуином, но тут же "Рыжий Парик" отвлекла меня, появившись в комнате. - Доброе утро, - сказала она. - Добрый вечер, - усмехнулся я. - Что нового в мире искусства? - Ничего. - Памятники? - Нет. - Архивы? - Нет. - Какой работой вам приходится заниматься? - О, она слишком разрекламирована усилиями нескольких романтиков в бюро Информации. На самом деле все, что мы делаем - таскаем, восстанавливаем и сохраняем записи материальной культуры, которые составлены на Земле человечеством. - Что-то вроде мусорщиков культуры? - Что-то вроде этого. Я думаю, более верное сравнение вряд ли можно было бы придумать. - Ну и зачем? - Что "зачем"? - Почему вы это делаете? - Кто-то же должен этим заниматься, потому что это все-таки мусор культуры. Поэтому-то его и стоит собирать. Я уверен, что мой мусор - лучше, чем что-либо другое на Земле. - Вы преданы этому делу настолько, насколько скромны! Это тоже довольно неплохо. - Кроме того, тогда выбор был не таким уж и большим - когда я предложил свои услуги. Нельзя забывать, что тогда этого мусора было очень много. Она предложила мне бокал, немного отпила из своего и сказала: - Они на самом деле еще здесь? - Кто? - Боги и Компания. Старые боги. Вроде Ангелсоу. Я считала, что они все давно покинули Землю. - Нет, они не покинули ее. То, что большинство из них похожи на нас, вовсе не означает, что они поступают подобно нам. Когда люди покидают Землю, они не предлагают своим богам отправиться вместе с ними, а у Бога есть своя собственная гордость. Кроме того, возможно, они должны были остаться в любом случае. Это называется "ананка" - неотвратимость. От нее не уйти. - Так же, как и от прогресса? - Да... Если уж говорить о прогрессе, то не улучшилось ли состояние Гассана? В последний раз, когда я его видел, он был совсем плох. - Улучшилось. С таким толстым черепом нечего бояться. Как с гуся вода... - А где он? - В зале для игр. - Мне хотелось бы лично выразить ему свое сочувствие. Вы меня извините? - Извиняю, - сказала она, поклонившись. Повернувшись, она направилась послушать, о чем беседуют Дос Сантос и Фил. Фил, разумеется, очень обрадовался ее приходу. И никто не обратил внимания на мое исчезновение. Зал для игр был расположен в другом конце длинного коридора. Приближаясь, я услышал, как один резкий звук отрывисто следовал за другим примерно через равные промежутки времени. Я открыл дверь и заглянул внутрь. Кроме араба, в зале никого не было. Он стоял спиной ко мне, но, услышав, как дверь открылась, быстро обернулся. На нем был длинный пурпурный плащ-халат, в правой руке - нож. Затылок прикрывал здоровенный кусок пластыря. - Добрый вечер, Гассан. Рядом с ним находился поднос с ножами. Мишень он разместил у противоположной стены. Из мишени торчало два лезвия - одно в центре и одно примерно в шести дюймах от центра, слева. - Добрый вечер, - не спеша, ответил он. - Как ваши дела? - О, прекрасно. Я пришел, чтобы задать такой же вопрос. Как ваша голова? - Очень сильно болит, но уже не так, как прежде. Я закрыл за собой дверь. - Прошлым вечером вам, видимо, что-то пригрезилось? - Да. Мистер Дос Сантос рассказал мне, как я боролся с приведениями... но, к сожалению, этого я сейчас не помню. - Не накурились ли вы той дряни, которую толстяк доктор Эммит называет каннабасисом? - Нет, Карачи. Я курил одно растение, которое питается человеческой кровью. Я нашел его возле древнего Константинополя и постарался очень тщательно высушить цветы. Одна старуха сказала мне, что с его помощью можно заглядывать в будущее. Но она мне солгала, эта... - Так что выпитая цветком-вампиром кровь побуждает к насилию? Это нечто новое, достойное того, чтобы записать. Между прочим, вы только что назвали меня Карачи. Я бы хотел, чтобы вы называли меня в дальнейшем таким образом как можно реже. Меня зовут Конрад Номикос. - Да, Карачи. Я был удивлен, увидев вас. Я полагал, что вы давным-давно умерли, когда ваша лодка взорвалась в заливе. - Карачи тогда и умер. Вы никому не рассказывали, что я на него похож? - Нет. Я не болтлив. - Это очень хорошая черта. Я пересек комнату, выбрал нож, взвесил его в руке и метнул. Он вонзился дюймах в десяти от центра мишени. - Вы давно работаете на господина Дос Сантоса? - спросил я его. - Примерно месяц, - ответил араб и тоже метнул нож. Он воткнулся в пяти дюймах от центра мишени. - Вы его телохранитель? - Да. Мне поручено также заботиться о синекожем. - Дос говорит, что опасается за жизнь Миштиго. Такая угроза существует на самом деле или же он просто перестраховывается? - Возможно, и то, и другое. Не знаю. Он платит мне только за охрану. - А если я заплачу вам больше? Вы скажете мне, кого вас наняли убить? - Меня наняли только как телохранителя, но будь по-иному, я вам бы все равно ничего не сказал. - Я так не считаю. Давайте заберем ножи. Мы пересекли зал и повытаскивали ножи из мишени. - А теперь, если все-таки я буду вашей жертвой, что вполне возможно, - продолжал я, - почему бы нам не уладить все прямо сейчас? Каждый из нас держит по два клинка. Тот, кто выйдет живым из этой комнаты, скажет, что на него напал другой, и ему пришлось прибегнуть к самообороне. Свидетелей нет. Но вас вчера видели пьяным и очень расстроенным. - Нет, Карачи. - Что нет? Нет - значит, что это не я? Или нет - потому что вы не можете выполнить свою работу подобным образом? - Я мог бы сказать, что это не вы. Но все равно вы не знали бы, правду ли я сказал или нет. Разве это не так? - Верно. - Я еще мог бы сказать, что не хочу так поступать. - И это действительно так? - Но я вам ничего не сказал, Карачи. И все же, чтобы вы были удовлетворены ответом, я скажу вам кое-что. Если бы я пожелал убить вас, я не сделал бы этого, имея в руке нож. И я не выбрал бы в качестве оружия борьбу. - Почему? - Потому, что много лет раньше, когда я был еще мальчишкой, я работал на курорте в Керчи, обслуживая столики состоятельных клиентов - негоциантов. Тогда вы обо мне ничего не знали. Я только-только покинул свой Памир. Тогда вы и ваш друг прибыли в Керчь. - Теперь я вспомнил. Да... В том году умерли родители Фила. Они были моими хорошими друзьями - и я собирался отправить Фила в университет. Но тут подвернулся какой-то веганец, который увел у него первую жену и отправился с ней в Керчь. Забыл его имя... - Это был Прильпай Диго. И он походил на гору, возвышающуюся на краю огромной долины - казалось, его невозможно сдвинуть с места. Он боксировал на веганский манер: кулаками, обвязанными кожаными ремнями с десятью заостренными шипами, торчащими вокруг всей руки. - Да, я помню... - Вы никогда прежде не дрались таким способом, но боролись с ним за эту девушку. Собралась огромная толпа из веганцев и земных женщин. Даже я забрался на стол, чтобы лучше видеть происходящее. Уже через минуту ваша голова была в крови. Он все хотел, чтобы кровь залила вам глаз, но вы упорно стряхивали ее. Мне было тогда пятнадцать лет. И к тому времени я убил всего лишь троих. Я думал, что вы вот-вот умрете и я так и не дождусь, пока вы дотронетесь до него. А затем ваша правая рука молотом обрушилась на него с непостижимой быстротой! Вы ударили его прямо в середину той двойной кости, которая есть на груди синекожих - а кости у них более прочные, чем у нас! И вы раскололи его грудь, как яйцо. Я бы никогда не смог сделать ничего подобного. В этом-то я уверен - и вот я узнал, что вы сломали хребет крысс-пауку... Нет, Карачи, я убивал бы вас только с почтительного расстояния... - Но ведь это же было так давно... Я считал, что никто не помнит этого. - И вы отвоевали девушку! - Да. Правда, я сейчас уже забыл ее имя. - Но вы не вернули ее назад. Поэтому, наверное, он и ненавидит вас. - Фил? Из-за этого... Я даже забыл, как она выглядела. - Зато он ничего не забыл. Вот почему, как мне кажется, он вас ненавидит. Я чую эту ненависть, чую ее источник. Вы отобрали у него его первую жену! И я был этому свидетель. - Это была ее собственная мысль. - Вот он и страдает, а вы остаетесь молодым! Печально, Карачи, когда у друга есть причина ненавидеть друга. - Да. - Вот почему и я не отвечаю на ваши вопросы. - Может ли случиться такое, чтобы вас наняли убить веганца? - Может. - Почему? - Я сказал, что это возможно, а не то, что это - свершившийся факт. - Тогда я задам вам еще вопрос, и делу конец. Ну что хорошего, если веганец умрет? Его научная книга, может быть, была бы очень полезной для улучшения взаимоотношений между людьми и веганцами. - Не знаю, что здесь могло бы быть хорошего, Карачи. Я предлагаю вот что: давайте лучше перейдем к нашим ножам. Мы так и сделали. Я наконец уловил особенности этих ножей и воткнул два подряд в центр мишени. После этого два ножа просвистели рядом с моими, причем я даже слышал, как последний лязгнул о лезвие одного из моих ножей, и он завибрировал, как защемленная пила. - Скажу вам вот что, - произнес я, снова вытаскивая нож. - Я старший в этой поездке и отвечаю за безопасность всех ее участников. Поэтому я так же буду охранять и веганца. - Это было бы довольно неплохо, Карачи. Защита ему весьма понадобится. Я положил ножи на поднос и двинулся к двери. - Мы отправляемся, да будет вам известно, завтра в десять часов утра. Конвой аэроглиссеров ждет нас на первой взлетной площадке территории Управления. - Хорошо. Спокойной ночи, Карачи. - Я же вас просил: зовите меня Конрад. Хорошо? - Да. Я закрыл дверь, но эхо ударов ножей о мишень долго и неотступно преследовало меня... 4 Пока шесть больших глиссеров пересекали океан, держа курс на Египет, я в своих мыслях перенесся на остров Косс - к Кассандре. Затем не без труда оторвался от воспоминаний и стал думать о поджидающей нас таинственной стране песков Нила, крокодилов, мутантов, о мертвых фараонах, вечный сон которых ныне был потревожен одним из моих недавних проектов. Затем я стал размышлять о человечестве, устроившемся на посадочной станции на Титане, работающем в Земном Управлении, терпящем унижения на Галере и Бэкабе, гнущем спины на Марсе и перебивающемся случайной работой на Рилпахе, Витэне, Диубахе и добром десятке планет Веганской Лиги. После этого мысли мои вернулись к самим веганцам. Эта раса синекожих людей, с их чудными лицами и смешными фамилиями, пригрела и накормила нас, холодных и голодных. Она высоко оценила тот факт, что наши колонии на Марсе и Титане были неожиданно вынуждены перейти на самообеспечение и сумели выстоять целое столетие - после тех злополучных Трех Дней, прежде чем был изобретен достаточно надежный межзвездный транспорт. Подобно жуку-вредителю (сравнение Джорджа Эммита) мы стали искать себе второй дом, потому что испоганили прежний. Прибегали ли тогда веганцы к инсектицидам? Нет! Это была древняя мудрая раса, она позволила нам поселиться на их планетах, жить и работать в их городах, на их материках и посреди моря. Потому что даже такой высокоразвитой цивилизации, как веганская, требуется ручной труд существ с отдельным большим пальцем. Хороших домашних слуг нельзя заменить никакими машинами. Не меньший спрос имеется также на механиков, обслуживающих машины. А также на хороших садовников, рыбаков, шахтеров, работников искусств, особенно если речь идет об искусстве ранее неведомой расы. Разумеется, было общепринято, что наличие мест проживания людей понижало стоимость смежных районов, населенных веганцами, но с лихвой компенсировалось вкладами людей в увеличение общего благосостояния привилегированных веганцев в целом. Мысль об этом вернула меня на Землю. Веганцы никогда прежде не сталкивались с совершенно разоренной цивилизацией, и поэтому наша родная культура произвела на них довольно глубокое впечатление. Они были очарованы нами, очарованы настолько, что даже решили терпеть находящееся на Галере наше правительство. За баснословные деньги они покупали билеты для посещения Земли и это только для того, чтобы поглазеть на развалины некогда богатой цивилизации. И наконец, они покупали на Земле обширные территории и устраивали там курорты. Есть какая-то особая притягательная сила у планеты, постепенно превращающейся в музей (нечто подобное некогда сказал о Риме Джойс). Вот таким-то образом мертвая Земля все еще приносит своим внукам небольшой, но весьма ощутимый доход каждый веганский финансовый год. Вот почему существует Управление. С этого живут Лорелл, Джордж, Фил и все остальные. В какой-то мере - даже я сам. Далеко внизу серо-голубой ковер океана казался темно-бурой землей материка, а вскоре он и на самом деле кончился. Мы приближались к Новому Каиру. Посадка была произведена за пределами города. По сути дела здесь не было взлетно-посадочной полосы. Мы просто опустились на свободную площадку и оставили Джорджа в качестве часового. В старом Каире уровень радиации все еще был высок, поэтому люди, с которыми приходилось иметь дело, жили главным образом в Новом Каире. Это облегчало проведение экскурсии. Миштиго хотел посмотреть мечеть Конг-Бай в Городе Мертвых, уцелевшую после Трех Дней. Он настоял на том, чтобы я пустил его в свой глиссер, и мы сделали несколько кругов на небольшой высоте. Миштиго при этом делал фотоснимки и любовался видами развалин. Что касается памятников, то ему хотелось осмотреть пирамиды Лукеса и Карнака в долине Царей и Цариц. К нашему счастью, мы осмотрели мечеть только с воздуха. Внизу под нами сновали какие-то быстрые темные тени, останавливаясь только для того, чтобы швырнуть камни в наши аппараты. - Кто это? - поинтересовался Миштиго. - Пораженные радиацией, - ответил я. - Люди-мутанты. Они очень различаются размерами, формами и степенью умственной и моральной деградации. После нескольких кругов он удовлетворенно улыбнулся, и мы вернулись в лагерь. Отсюда мы двинулись по разбитой дороге - два временных помощника, я, Миштиго, Дос Сантос, "Рыжий Парик", Элен и Гассан. Постепенно дорога становилась шире. То тут, то там стали подниматься пальмы, дававшие некоторую тень. Коричневые дети с огромными глазами глядели нам вслед. Они присматривали за обширной территорией, на которой паслась шестиногая корова. Она, как и тысячи лет назад, подобно всем этим существам, вертела водоподъемное колесо, причем единственным отличием при этом было то, что она оставляла на песке не четыре, а шесть отпечатков копыт. Мой уполномоченный в этой местности Рамзес Смит встретил нас на постоялом дворе. Его загорелое лицо было покрыто густой сетью морщин. У него были типичные для таких людей печальные глаза, однако время от времени он весело смеялся, что несколько скрашивало общее грустное впечатление. Мы сидели, потягивая пиво, в главной комнате двора, дожидаясь Джорджа. Местные часовые должны были сменить его у аэроглиссеров. - Работа продвигается довольно быстро, - сообщил мне Рамзес. - Хорошо, - кивнул я, весьма довольный тем, что никто не спрашивал меня, в чем, собственно, состоит эта "работа". Мне хотелось уловить удивление на лицах присутствующих. - Как поживают ваши жена и дети? - спросил я у управляющего. - Спасибо. Вполне прилично. - А новорожденный? - Он выжил, и без каких-либо дефектов, - с гордостью сказал Рамзес Смит. - Я отправил свою жену на Корсику на время ее беременности. Вот фото. Я сделал вид, что внимательно изучаю карточку, издавая при этом одобрительные, как и положено, междометия. - Если уж мы заговорили о снимках, - начал я, - то не нуждаетесь ли вы в дополнительном оборудовании? - Нет, нет. У нас хорошая аппаратура. Все идет как по маслу. Когда вы хотели бы посмотреть работу? - Сразу же после того, как что-нибудь перекусим. - Вы - мусульманин? - вмешался в разговор Миштиго. - Я испанской веры, - серьезно ответил Рамзес. - На самом деле? Это ведь та самая метафизическая ересь, которая отрицает тройственную природу Христа? - Мы не считаем себя еретиками! Я сидел, размышляя о том, насколько правы были мы, греки, выпустив логику в этот несчастный мир. Ход моих мыслей прервал Миштиго, пустившись в перечисление забавного перечня изречений христианской ереси. В порыве ярости за то, что мне пришлось быть гидом в этом путешествии, я записал их в журнал путешествий. Позднее Лорелл сказал мне, что это был отличный, хорошо отработанный документ, что лишний раз доказывает, насколько мерзко я должен был чувствовать себя тогда. Я даже случайно занес туда анекдот о случайной канонизации Будды, как святого Иосафата, в шестнадцатом столетии. В конце концов, пока веганец сидел здесь и высмеивал нас, я понял, что сейчас нагрублю ему или переменю тему для разговора. Поскольку сам я христианином не был, то эта теологическая комедия ошибок вовсе не оскорбляла мои религиозные чувства. Меня гораздо больше тревожило то, что представитель чужой нам расы снизошел до того, чтобы потрудиться над исследованием с целью выставить нас в качестве скопища идиотов. Еще раз осмыслив все это сейчас, я понял, что был неправ. Успех видеоленты, которую я тогда делал, подтверждает более позднюю мою гипотезу в отношении веганцев: они сами себе настолько дьявольски наскучили, а мы были для них настолько новы и неизвестны, что они в равной степени ухватились как за наши извечные философские проблемы, так и за религиозные. Это в полной мере относилось и к их представителю, бывшему тогда перед нами во плоти. Они мало разбирались в истинности тех или иных проблем и порядком погрязли в препирательствах: кто на самом деле писал пьесы Шекспира, действительно ли Наполеон умер на острове Святой Елены, кто первым из европейцев вступил на американский континент и является ли книга Гарри Деникина свидетельством посещения Земли разумными существами, им неизвестными, и так далее. Высокоразвитое общество Веги прямо-таки с аппетитом набрасывалось на наши средневековые теологические споры. Забавно! - Миштиго, два слова по поводу вашей книги, - перебил я веганца. - Да? - У меня сложилось впечатление, - начал я, - что вы не желаете никоим образом никогда и нигде устраивать ее обсуждение. Я уважаю подобные чувства, но это ставит меня в несколько неудобное положение как главу поездки. Мы оба поняли, что подобный вопрос следовало поднять, будучи с ним наедине, особенно после его ответа Филу на приеме в Порт-о-Пренсе, но я хотел расшевелить его своими придирками и переменить тему разговора. - Меня очень интересует, будет ли это прежде всего отчет о тех местах, которые мы посетили, или вы хотели бы, чтоб вам оказали помощь, обращая внимание на местные особенности различного рода... Ну, скажем, политические или культурные. - Меня прежде всего интересует составление описания дневника путешественника, - сказал веганец. - Однако, я буду очень благодарен вам за то, что вы смогли сопровождать нашу поездку. Я считаю, что в этом и заключалась ваша работа. У меня ведь только общие представления о земных традициях и текущих событиях, и я не очень-то силен в подробностях. Дос Сантос, раскуривая свою трубку, не преминул задать вопрос: - Сэр Миштиго, как вы относитесь к движению за Возвращение? Сочувственно, или считаете, что это мертвое дело? - Да, - ответил веганец, - именно так я и считаю. Я уверен, что игра не стоит свеч. Я отношусь с уважением к таким намерениям, но не представляю, каким образом вы надеетесь их осуществить. Почему ваши люди должны отказаться от уверенности в будущем, которым они ныне располагают, ради того, чтобы вернуться на эту, некогда пусть даже и породившую их планету? Большинство представителей ныне живущего поколения никогда в жизни не видели Землю. Они знают ее только по видеоснимкам, и вы должны признать, что снимки вряд ли являются достаточно убедительными документами... - Я с вами не согласен, - перебил веганца Дос Сантос, - и нахожу ваше отношение к нам до отвращения аристократическим. - Таким ему и надлежит быть, - ответил Миштиго. Джордж и Диана появились почти одновременно. Официанты стали расставлять тарелки. - Я бы предпочел есть за отдельным столиком, - сказал Дос Сантос официанту. - Вы здесь потому, что сами напросились, - напомнил я. Он украдкой взглянул на Диану, которая, как оказалось, сидела справа от меня. Я заметил едва заметное движение ее головы сначала влево, потом вправо. Дос Сантос овладел собой после моего критического замечания, слегка поклонился и улыбнулся: - Простите мой латиноамериканский темперамент, - сказал он. - Мне вряд ли следовало ожидать, что я обращу кого-нибудь в сторонников Возвращения всего лишь за пять минут - и мне всегда трудно скрывать свои чувства. - Это очевидно, - улыбнулся я. - А сейчас давайте есть. Он сел напротив нас, рядом с Джорджем. - Взгляните-ка на этого сфинкса, - сказала "Рыжий Парик", указывая на гравюру, висевшую на дальней от нее стене. - Речь его чередовалась длинными промежутками молчания и загадками, старыми, как сама природа. Он уже не открывает рта, а просто выжидает. Чего он ждет? Кто знает? Дос Сантос быстро взглянул на веганца, затем снова на Диану, но так ничего и не сказал. Я попросил передать мне соль. Мне хотелось, очень, насыпать ей соли на хвост, но вместо этого я посолил картофель. Почаще глядите на Сфинкса!.. Солнце высоко в небе, короткие тени, жара - вот как это было. Я не хотел, чтобы сцена была испорчена глиссерами или песчаными вездеходами, поэтому пришлось заставить всех отправиться пешком. Идти было недалеко, и я сделал небольшой крюк, чтобы добраться до места с ожидаемым эффектом. Мы прошли гораздо больше мили - дорога шла то вверх, то вниз. Я отобрал у Джорджа сачок для бабочек, чтобы предоставить ему паузы, когда мы несколько раз проходили мимо полей, лежавших на нашем пути. Над головой пролетали птицы с ярким оперением; далеко, почти у самого горизонта, была видна пара верблюдов. Невысокая смуглая женщина прошла семенящей походкой мимо нас, держа на голове высокий кувшин. Миштиго отметил этот факт в своей карманной книжке с запоминающим устройством. Я кивнул женщине и поздоровался с ней. Женщина поздоровалась в ответ, но головой, естественно, даже не пошевелила. Элен, вся взмокшая, обвязала себя большим треугольным веером из перьев. "Рыжий Парик" шла не сгибаясь, крохотные бусинки пота скопились на ее верхней губе, глаз не было видно из-за стекол поляроидов. Наконец мы добрались, взойдя на последний невысокий холм. - Смотрите! - показал рукой Рамзес. - Матерь божья! - по-испански воскликнул Дос Сантос. Гассан что-то пробурчал. "Рыжий Парик" быстро повернулась ко мне, затем снова отвернулась. Из-за очков я не уловил выражения ее глаз. Элен не переставала обмахиваться веером. - Что это они там делают? - спросил Миштиго. Я впервые видел, что он искренне удивлен. - Они разбирают великую пирамиду Хеопса, - сказал я. Немного выждав, "Рыжий Парик" спросила: - Зачем? - Как раз сейчас, - сказал я ей, - существует острая нехватка строительных материалов в этой местности, а развалины старого Каира все еще радиоактивны. Поэтому и нарушается правильность геометрических форм этого древнего сооружения. - Они же оскверняют памятник величия человеческой расы! - воскликнула она. - Нет ничего дешевле славы, - заметил я. - Настоящее интересует нас сейчас в первую очередь, и нам нужны строительные материалы. - И сколько же времени длится это безобразие? - скороговоркой спросил Миштиго. - Разборку начали три дня назад, - пояснил Рамзес. - Что дает вам право поступать подобным образом? - Имеется разрешение Земного филиала Департамента искусств, памятников и архитектуры. Миштиго повернулся ко мне, его янтарные глаза странно сверкали. - Вы?.. - выдохнул он. - Я являюсь уполномоченным по подобным делам. Все правильно. - Почему же никому не известно о подобных ваших акциях? - Потому что очень немногие забираются в эту глушь, - разъяснил я. - И это является еще одной веской причиной разборки этой штуковины. На нее теперь почти никто не смотрит. И я действительно имею полномочие разрешать подобные акции. - Но я прибыл с другой планеты, чтобы увидеть ее! - Что ж, смотрите, да побыстрее, - сказал я ему, - скоро ее не станет. Он впился в меня взглядом. - Вы, очевидно, не имеете ни малейшего представления о действительной ценности этого сооружения. Либо, если и имеете... - Как раз наоборот. Я точно знаю, какова ее ценность. - И эти несчастные создания, которых вы заставляете так трудиться, - голос веганца становился все выше по мере того, как он наблюдал происходящее, - под палящими лучами Солнца, вашего гнусного Солнца - ведь они работают в самых примитивных условиях! Вы хоть слышали когда-нибудь о простейших механизмах? - Разумеется. Но они довольно дороги. - А ваши надсмотрщики не расстаются с бичами, - указывающий перст инопланетянина гневно дрожал в жарком воздухе. - Как вы только можете так обращаться со своими соотечественниками! Это же извращенность! - Все эти люди согласились работать добровольно, за символическую плату. Да и совесть актера не позволяет им пускать в ход плети, даже в том случае, если люди будут сами просить об этом. Все, что мы позволяем им делать - это шумно рассекать бичами воздух... - Совесть актеров? - Они - члены союза. Хотите увидеть кое-что интересное? - Я сделал знак рукой. - Взгляните-ка вон на тот холм. - Что там происходит? - Мы снимаем фильм. - Зачем? - Когда мы закончим разборку, мы со