то ее кожа вплотную прилипла к ткани, в том числе и в местах, которые обычно свободны: в паху, под мышками, вдоль грудной клетки, на сгибах локтей и с тыльной стороны бедер. Однако уже через мгновение организм приспособился к новым условиям атмосферы. Широкие алюминиевые створки двери втянулись внутрь, выпуская остатки воздуха. Щелкнули соленоиды, и механический привод стал медленно подтягивать освободившиеся пластины к потолку. Джина взглянула на унылый серый пейзаж, отливавший голубовато-зеленым в свете лучей, отраженных с Земли. Поверхность Луны была, как всегда, темной, и Джина знала, что за стенкой гаража ее поджидает пронзительная стужа. Из встроенного шкафа девушка достала остальные части костюма. Вся прочая экипировка была унифицирована и подходила человеку любой комплекции. Сначала Джина надела теплый джемпер с несколькими слоями горячего геля, предохраняющего от обмораживания. Его внешняя поверхность была усилена прочной силиконовой сеткой, способной противостоять микрометеоритам весом до двух десятых миллиграмма. Затем обычно надевалось трико с отражающим слоем, предохраняющим от инфракрасного излучения, однако сегодня девушка решила оставить его в шкафу, зная, что долгой лунной ночью излучение крайне мало. И, наконец, она натянула на ноги тяжелые башмаки, чтобы защитить полистироловые волокна от острых камней и валунов. Одевшись, Джина Точман повернулась к выходной двери. Обычно компания возражала, чтобы для одного человека декомпрессия делалась в таком большом помещении, как гараж, поскольку даже при давлении менее двухсот грамм приходилось тратить огромное количество грамм-молекул на восстановление потерянных десяти тысяч кубических метров. Весь обслуживающий персонал был строго-настрого проинструктирован пользоваться ручными замками, с тем чтобы уменьшить расходы. Однако сегодня у Джины имелись профессиональные причины воспользоваться главным замком. Девушка подошла к одному из стоявших электрокаров, подъехала к воротам и отперла их. Туристы, приезжающие в компанию "Спокойные берега", должны знать, что это главный гараж и грузовой порт. В конце концов, именно сюда они и приходили, побывав у интенданта, и одевались именно здесь, неподалеку от группы каров. Без сомнения гости должны были понимать, что пятнадцатиминутная прогулка по Луне не такое уж простое удовольствие. Как и любой другой курорт, "Спокойные берега" вел борьбу за клиентуру. Управляющие внимательно выслушивали все жалобы постояльцев и тщательно изучали отзывы, остававшиеся после отъезда групп. Одной из наиболее части попадающихся жалоб было разочарование прогулкой. "Я ожидала увидеть иное", "Похоже на равнины в Нью-Джерси", "Как будто я попал на Кокосовый берег" - такие замечания встречались снова и снова. Проведенная серия конфиденциальных опросов показала, что у людей, отправлявшихся на Луну, уже имелось определенное представление о планете из голых скал, с мягким песком и шуршащей под ногами галькой. Даже выходя из рабочего гаража, они представляли, что перед ними откроется лунная поверхность такой, какой она предстала взору первых астронавтов. Они хотели быть первыми или хотя бы вообразить себе, что они первые ступают на эту поверхность. Если бы "Спокойные берега" располагались на берегу моря, подобно курортам на Гавайях или Бермудах, тогда правлению пришлось бы всего-навсего подождать первого тропического циклона. Один штормовой день вернул бы окрестностям свежесть и девственную чистоту. Уже наутро всякий мог бы вообразить себя Робинзоном Крузо для вящего удовлетворения. Однако на луне не бушевали циклоны, не шли дожди, могущие смыть разлитое топливо и ни одна волна не нарушала мирный сон песков. Все это приходилось выполнять самой Джине. До того как выехать на залитую нежным зеленоватым светом поверхность, Джина подвесила на машину электростатическую щетку и скребки. Выехав из дверей, девушка включила поле поляризатора и оглянулась. Электромагнитные пальцы сбивали и перемешивали песок, возвращая ему первозданный вид, стирая следы от гусениц, башмаков и колес. Разбросанные там и сям металлические детали, яркие нейлоновые обертки и куски материи отправлялись на специальные экраны вместе со следами от пролитого горючего. Точман проехала около четырехсот метров вперед вдоль главной дороги, затем повернула вправо. Зона для прогулок представляла собой трапецию длиной в сорок метров у входа в гараж. Экраны очищали лунную поверхность от всех следов человеческой деятельности, не забывая заметать собственные следы. Опыт подсказывал Джине, что необходимости убирать большую по размерам территорию не было, поскольку даже самым непоседливым из туристов быстро надоедало бродить по песку и карабкаться на близлежащие холмики. Хотя атмосферное давление на Луне было невысоким, подогнанные точно по фигуре костюмы порой могли вызвать растяжение мускулов ног, а теплые джемперы лишали движения естественности. Посетители быстро уставали, и, как правило, ни у кого не возникало желание прогуляться к виднеющимся на горизонте горам или уходить далеко от посадочной площадки. Когда через часок Джина выведет своих подопечных на прогулку по луне, они походят неподалеку, сделают несколько прыжков, поваляются в песке и будут считать, что уголок, где расположен курорт, с песком, который регулярно очищался, и есть частица девственного лунного пейзажа. Затем кому-то придет в голову, что сейчас самое время для коктейля, да и костюмы начнут натирать в самых неподходящих местах, и через некоторое время насладившимся унылым пейзажем захочется обратно. Они станут слегка разочарованными, но эта разочарованность не будет иметь ничего общего со следами гусениц или целлофановыми обертками на песке. Скорее наоборот, посетители почувствуют, что их чаяния сбылись, а на администрацию жаловаться никто не будет. Джина сделала последний круг по лунной пыли и въехала на бетонный пол гаража. Шоу должно продолжаться. 16:04:22 16:04:22 16:04:22 16:04:22 ПЕРЕСЫЛЬНАЯ СТАНЦИЯ "КОННОР", 10 МАРТА 2081 Г. Питер Спивак неотрывно следил за секундной стрелкой часов, кивая головой в такт отсчитываемым мгновениям. Осталось тридцать пять секунд до той минуты, когда экипаж наглухо закроет шлюз, и в этом случае только начальник дока сможет отложить старт. Лучевой факс от мисс Шерил Хастингс уже не сможет долететь до него. Четыре дня назад они с Шерил очень крупно поссорились. Питеру предстояло проработать полтора года наблюдателем на Марсе, а Шерил оставалась на Земле, рисуя свои фантастические образы средневековья: лесных эльфов и покрытых броней драконов. И вся проблема отчасти, нет, если быть честным, то полностью заключалась в этой злополучной поездке. Восемнадцать месяцев вне Земли, а если считать еще больше девяти месяцев туда и почти столько же обратно, то и все тридцать шесть. Три года разлуки, восполняемые лишь видеопередачами да приносящими боль короткими сеансами связи с Марсом, от четырех до шестнадцати минут. Они были бы ближе друг к другу, сидя в одиночных камерах и перестукиваясь. Не говоря уж о том, что поездка была опасной... Да, еще и это. Питер мог замерзнуть на Марсе, но немногим менее вероятно было то, что Шерли могла погибнуть на Земле. В их городе человеческая смерть уже давно стала обыденной вещью. Сперва Питер посчитал, что их отношения достаточно тесны, чтобы выдержать разлуку, да и поездка представлялась заманчивой. Учитывая тот факт, что его знания геотехники высоко ценились, и прибавляя к ним бонусы за работу вне Земли, плату за межорбитальные полеты, специальные медицинские пособия плюс отпускные на отдых и восстановление сил, то банковский счет Питера Спивака по возвращении на Землю составлял бы ровно половину от пенсиона. Они с Шерил могли бы жить где угодно, и Шерил смогла бы рисовать свои фантазии до конца дней. Питер посчитал, что эта возможность слишком хороша, чтобы проходить мимо. "Карпе дием!" - весело провозгласил Питер, когда узнал, что Фонд Межзвездных Полетов принял его обращение. - "Воспользуйся случаем!" "На самом деле твоя пословица гласит: "Схвати день", - сухо заметила Шерил, когда до нее дошел смысл принесенной Питером новости. - Она гласит, что человеку положено жить каждую минуту дня, а это совсем не то, что ты собираешься предпринять. Наоборот, ты собираешься поместить себя в гигантский холодильник, чтобы когда-нибудь в далеком будущем ты смог зажить привольно, если ты вообще вернешься и если не привезешь с собой какую-нибудь вирусную мутацию. Я уж не говорю, что тебя может покалечить микрогравитация, и ты проведешь всю оставшуюся жизнь в инвалидном кресле, мучаясь от боли в ногах. Так что "хватай день", мой дорогой". Когда Питер робко принялся объяснять, что Фонд предлагает также оплатить Шерил дорогу и предоставит практически те же льготы, если она согласится работать техническим иллюстратором, она громко рассмеялась прямо в лицо Питеру. Другого разговора на эту тему так и не состоялось. Питер продолжал действовать по намеченной программе, проходил необходимые тесты, проверки способностей, медицинское обследование, личную совместимость и сражался с ворохом бумаг. Шерил продолжала рисовать каждый день, безучастно занимаясь по вечерам любовью с ним и держа эмоции при себе. Она ни разу не сказала ему: "не уезжай" или "я буду ждать тебя". Когда Питер уезжал в аэропорт, чтобы сесть на стратоплан и начать путешествие длиной в 430 миллионов миль, Шерил холодно простилась с ним и немедленно поменяла замки и переписала счета на оплату квартиры. На каждой из остановок: в Ванденберге, здесь, на "Конноре", на Лунном Перекрестке и в точке Л2, где он собирался сесть в звездолет до Марса, Питер посылал или собирался послать электронные карточки. Это были красивые, дорогие репродукции видов межпланетных пейзажей. Каждая карточка составляла всего 128 байтов, в которые он буквально вкладывал душу, надеясь услышать в ответ добрые слова, все, что угодно: "люблю тебя", "пожалуйста, возвращайся", "лечу следующим рейсом". Пока она так и не ответила, хотя, возможно, он получит весточку от Шерил позднее, на заключительном отрезке пути. Пока ничего. Сейчас его часы отсчитывали последние секунды до закрытия люков, в 16:05:00. Переходной шлюз на парковочной стоянке станции "Коннор" закрылся. Со своего места Питер видел верхушку станции, и вдруг воздушное давление в корабле начало меняться, касаясь невидимыми пальцами кожи и закладывая уши. Иены Риалы Марки Доллары ГОНКОНГ 2, БРИТАНСКАЯ КОЛУМБИЯ, 11 МАРТА Уинстон Цян-Филипс наблюдал за приливом. Еще солнце не успело взойти над Прибрежными горами, как первые струйки денег потекли на гонконгскую биржу, предвещая новые возможности и поднимая даже грошовые акции в цене. Для Уинстона наблюдение за приливом не было просто поэтическим образом. Доверяя больше внутреннему чутью, нежели глазам, Цян-Филипс наблюдал, как ставки зеленой рекой перетекали между брокерскими местами, заставляя двигаться огоньки на мониторах. Уинстон остановился на мгновенье, наслаждаясь зрелищем, и неспешно уселся перед монитором. Общий объем денег, находящийся на открытых и активных рынках западного полушария, оценивался в пятьдесят триллионов долларового эквивалента, хотя точную сумму назвать не мог никто. Связанные в единую сеть рынки, вовлеченные в торговлю, упорно отказывались назвать точную цифру, считая это плохим предзнаменованием. Однако Уинстон считал, что сумма в пятьдесят триллионов отражает состояние дел. Безусловно, нужно было принимать во внимание скорость. Доллар в покое обладает значительно меньшими возможностями, чем доллар в движении. И будучи прокрученной раз в год, или даже в день, такая сумма не могла бы оказать серьезного влияния на биржевое положение дел. Такой эффект можно сравнить с ударом слабого больного человека. Но если ту же сумму запустить в оборот четыре, пять раз в сутки, она приобретала скорость. Такой темп нес с собой огромную силу, подобно здоровяку, решившему вмешаться в стычку у стойки бара. Так что вполне возможно, что сумма составляла меньше чем пятьдесят, но это были триллионы! Даже двадцать триллионов с хорошей скоростью оборота могли показаться в два или в три раза больше для всякого, находящегося в гуще событий и в течение восьми часов непрерывно совершающего сделки. А к вечеру глаза всех участников сделок обращались на запад, вслед за потоком денег, летящим к токийской бирже Никкей. Из университетского курса по истории денег Уинстон Цян-Филипс узнал, что семьдесят лет назад мир пришел к круглосуточным операциям и полностью компьютеризованному финансовому рынку. В те времена бытовало мнение, что деньги нужно делать двадцать четыре часа в сутки, даже во время сна. Однако все эти мечтания канули в лету после "Машинных паник" 2002, 2005, 2007, 2008 и 2009 годов. Сегодня процессом снова управляли люди с небольшой компьютерной помощью. Но если людям нужно время для сна, то деньги не нуждаются в этом, поэтому после напряженной дневной сутолоки, в последние минуты перед возвещающей о закрытии торгов сиреной люди этой половины земного шара оставляли деньги на сертификатах ночного депозита, что приносило им небольшую прибыль, пока они отправлялись домой есть, спать и развлекаться. В это же самое время деньги оказывались фактически предоставленными сами себе, привлекая внимание инвесторов другой половины земного шара и резко повышая общий объем "свободного доступного кредита". Поэтому, когда заря заглядывала в окна биржи, а с востока начинался приток денег, наступало время для скупки. С закатом начинались распродажи, и деньги перетекали на запад. "Прилив поднимает все лодки", - говорил когда-то Уинстону его дедушка Цян Нулин, когда тот был еще мальчишкой. Его дед полагал, что так оно и есть, но теперь Уинстон мог бы добавить: "Не считая тех, что на короткой цепи". Всю жизнь Уинстон Цян-Филипс посвятил тому, что поступал всегда наоборот. Поэтому, когда с закатом деньги перекочевывали на запад и когда всех обуревало желание продавать, Уинстон скупал капитал как ненормальный. Он покупал даже те компании, которые больше всего пострадали за время торгов и могли достаться по дешевке. Он обдирал как липку попавших в бедственное положение и принужденных сдаваться на милость победителя. Под утро, когда на биржу устремлялся поток денег и все принимались активно покупать, Уинстон выставлял на торги все то, что приобрел накануне. Наибольшую прибыль ему давали те, кто обладая большими денежными суммами, теряли темп, и потому стремились лихорадочно наверстать упущенное. В промежутке, когда на рынке наступало затишье, Уинстон активно кредитовал те компании, чья якорная цепь оказывалась слишком короткой для надвигающегося прилива. Нынешнее утро не составляло исключения. Понаблюдав за приливом, Цян-Филипс вошел в будку и принялся аккуратно рассортировывать вчерашние приобретения. Как и всегда Уинстон ожидал резкого подъема биржевого курса после вчерашних срочных распродаж, чтобы выставить лоты. У Цян-Филипса имелось несколько неплохих предложений местных угольных компаний, которые лежали в папке с другими предложениями по энергетике. За последние шесть месяцев дела на этом рынке обстояли неважно, а из-за длительного правительственного запрета на сжигание угля и выработку кокса акции скорей походили на музейные экспонаты. Однако сейчас, похоже, складывался благоприятный момент, поскольку активно стали циркулировать слухи о наметившемся росте в угольной химии и строительных волокнах. Стоит только предложить, и покупатель, несомненно, найдется. Имелась у Уинстона и еще одна вещь из лавки старьевщика - акции лесной компании. Эта фирма обладала правом сбора, и только сбора пихт третьей посадки с участка леса в четырнадцать акров, расположенного у Водораздельного хребта. Когда-нибудь эта жемчужина принесет ему целое состояние. Цян-Филипс собирался выставить еще добрую дюжину лотов, в основном опционы и инструментальные компании, однако все они представляли немалый интерес, особенно сейчас, когда день еще только набирал обороты. Это была его дневная работа - продать все лоты до девяти часов, чтобы на несколько часов, до наступления времени продаж, заняться последним проектом. Уинстон унюхал новую возможность заработать в последних объявлениях Титанового картеля. Эта компания была уже наготове к тому, чтобы доставить на Землю первый груз жидкого метана, что являлось важным сырьем для мировой промышленности из-за повсеместного запрета на добычу полезных ископаемых. Доставка груза, о которой сообщалось в предложенном на всеобщее обозрение расписании полетов, подтвердит, что система работает надежно. Можно было ожидать, что подобные действия собьют высокую цену на природный газ, установленную "Ассоциацией разработчиков провинции Альберта" и тем самым приведут к вымыванию акционерного капитала вкладчиков, точно также как приведут к падению котировок всех прочих добывающих и трубопроводных компаний планеты. Самое время пойти поперек течения! Уинстон Цян-Филипс копил капитал неделями, прекрасно понимая, что теряет в скорости, но с тем чтобы в нужный момент быть готовым покупать, покупать и еще раз покупать. Когда дилеры поймут, что одна доставка грузов на запущенном год назад автоматическом носителе означает начало неиссякаемого источника энергии, с кем тогда им придется иметь дело, если они изо всех сил будут рваться снова на рынок. Естественно, с ним, Уинстоном Цян-Филипсом, с Домом Цянов, Бароном Газовых Месторождений, Императором Голубого Огня, Уинстоном Первым. Идущие наперекор всегда побеждают, поведал ему когда-то дедушка Цян Нулин. Угри в желе Яички барашка в меду Жареные куропатки Язычки жаворонков в перечном соусе ПОМПЕЯ, 24 АВГУСТА, 79 г. Н.Э. Джерри Козински расположился во дворике своей виллы, раскинувшейся над Неаполитанским заливом, и медленно жевал завтрак. Большинство блюд оказалось вполне съедобным, несмотря на тот факт, что описания, сообщенные рабами, привели его в смятение. Запахи, подобранные их кибербанков компании "Виртуальность", были куда ближе к обычной диете Джерри, состоящей из промышленных протеинов и чистых обработанных сахаров, чем к каким-то диким птицам, пойманным в гнезде и обжаренным на прогорклом масле. Козински занимал в Помпеях видное положение, отчасти благодаря унаследованной доле богатства - он был далеким потомком одной из ветвей Суллы - отчасти благодаря торговле зерном с Египтом. Являясь откупщиком государственной монополии, и спекулируя иногда на рынке. Джерри удавалось получать прибыль от пятисот до пяти тысяч процентов. Согласно сценарию, подобные доходы позволяли Джерри без помех проводить утро на горной террасе, наслаждаясь видом на город и залив. Не считая жары, жизнь казалась земным раем. К "восьмому часу" на языке местных жителей, солнце уже стояло высоко, и ни малейшего ветерка. Улицы были пустынны, если не считать нескольких собак и бездомных детей: ни путешественников, ни бродящих торговцев у местного рынка, ни гладиаторских боев в амфитеатре, ни спорящих на форуме богатых сенаторов, ни попрошаек-нищих, ни любознательных школьников, словом, никого из тех, кого он должен был по сценарию повстречать. Наверняка, подумал Джерри, все разбежались по домам, спасаясь от изнурительного зноя. Но все-таки, а где же остальные? Представители "Виртуальности" пообещали, что в игру вовлечены сотни людей, и Джерри придется общаться с ними на протяжении отпущенных ему двенадцати часов. Безусловно, он не знает всех правил, но трудно ожидать, чтобы люди выкладывали столь крупные суммы, чтобы увидеть домашнего раба, ребенка да собаку; иные живые существа Джерри пока не попадались. Далеко внизу, на водной глади залива замерло несколько рыбацких лодчонок да широкое торговое судно. Лишь военный корабль, похожий по виду на трирему, продолжал бороздить недвижные воды. Прозрачный воздух доносил до Джерри удары барабана и мерные выкрики гребцов с их обтянутой кожей сидений. Интересно, а изъявил ли кто-нибудь желание стать рыбаком или галерным рабом? И сколько пришлось заплатить им за столь невеселое начало? Раскаленный до бела воздух казался Джерри предвестником землетрясения. В самом деле, сценарий игры гласил, что эта область, которая называется Кампания, в течение последних шестнадцати лет неоднократно подвергалась землетрясениям, то есть практически всю его жизнь. Всякий новый удар казался сильнее предыдущего, Так что теперь Джерри полагал, что грядущее землетрясение может превысить по шкале Рихтера знаменитые токийское и сан-францисское. Однако сегодня утром пока было тихо. Угловые камни дворика не выказывали признаков начинавшейся катастрофы, хотя за ними надо было приглядывать в первую очередь. Хотя, за исключением Джерри и прочих вовлеченных в игру, в Помпее никто не знал, какого рода катастрофа грядет, тем не менее все ожидали, что нечто ужасное скоро случится. Но все равно, разве будут люди, а тем более игроки, пассивно скрываться за дверями и разве не будут они осматривать город и искать пути отступления? Джерри Козински выпил бокал прекрасного безалкогольного красного вина и принялся изучать раскинувшийся у подножия холма город: улицы, доки, площади, дороги, отыскивая путь спасения. Три варианта показались ему наиболее многообещающими. Да, игра получится захватывающая. Поворот Поворот Поворот Еще поворот ОРБИТАЛЬНЫЙ ПУНКТ 37-Ц, ОТМЕТКА 625-Й КИЛОМЕТР, 13 МАРТА 2081 Г. Орбита восьмой гериатрической станции "Освобождение от болезней" была ниже допустимой на добрую тысячу километров, как сообщила служба наблюдения компании "Азимут партнерс". Радионавигатор Меган Паттерсон, исполняющий обязанности менеджера гериатрической станции, сбросила радиограмму со стола, наблюдая, как та под действием микрогравитации грациозно изогнулась, коснулась края стола и медленно заскользила через отсек к противоположной перегородке. Однако небольшая высота не являлась слишком серьезной проблемой. Дело было поправимо, но куда хуже то, что с межпланетной станции наблюдения зафиксировали неправильную конфигурацию корабля. Из-за частичной гравитации Меган порой не Могла представить себе, что пол находится внизу, доверяя лишь своим ощущениям, поскольку создаваемое давление было искусственным, инерциальным. Глядя через иллюминатор на неподвижные звезды и проплывающие внизу клочья белых земных облаков, она теряла ощущение пространственного полета. Станция представляла собой три больших отсека, подвешенных к подобию коромысла и больше всего походивших на летящее по небу боло аргентинских гаучо. В центре располагались универсальный стыковочный узел, кольцо камер хранения и рабочие отсеки с нулевой гравитацией, а также каюты для выздоравливающих после операций. В каждом отсеке располагались помещения с нормальным давлением, гидропонные секции, продуктовые склады, комнаты тренажеров и прочее оборудование, способное переносить небольшое ускорение. Два блока были длиннее серединного, но их размеры можно было менять в зависимости от пристыкованного модуля. Такая конфигурация была не слишком удобна, но она недорого стоила, и ее легко было запустить. У них, на Земле, размышляла Меган, голова болит лишь о том, как сэкономить деньги. Занять более низкую орбиту, построить простую модулярную структуру с плавными медленными поворотами, а потом забыть о ней, подсчитывая деньги, текущие от трестов или из семей благодарных родственников. Там, на земле, они сделали всего одну ошибку а расчетах, однако весьма неприятного свойства. Выпустив из виду, что порог ошибки должен быть нулевым, инженеры запустили орбитальную станцию с вращением под правыми углами к земной поверхности, вместо того, чтобы придать параллельную орбиту. Безусловно, рекламные буклетики справедливо утверждали, что такая ориентация позволит каждому пациенту наслаждаться земными видами из космоса, но куда важнее было то, что изменять направление и скорость вращения движущейся станции куда легче, чем неподвижной. Очередная экономия. Самым же важным оказалось то, что подобная конфигурация порождала длительную нестабильность. С каждым поворотом один из блоков зарывался глубоко в верхние слои атмосферы, и потому двигался медленнее. По оценкам службы наблюдения, такое торможение может привести к дестабилизации станции уже через шесть месяцев. Всему персоналу станции и инженерам придется эвакуировать больных и запасные каюты, избавиться от балласта, погасить вращение, сменить ориентацию, направление движения и снова начать движение. А если и это не сработает, то придется переходить на более высокую орбиту, и компании придется раскошелиться. Что бы там ни было, весь бюджет Меган, все квартальные, годовые выплаты, бонусы, дивиденды - все полетит в тартарары. Во всей грядущей неразберихе вину возложат не на чугунные головы, создавшие дизайн этой консервной банки, не на бухгалтеров, которые ради лишнего цента готовы удавиться, а на нее, радионавигатора Меган Паттерсон! Меган мрачно взглянула на листки радиограммы, прилепившиеся к переборке отсека. Господи! Меган надеялась, что легкие шумы из вентиляционной системы не означают начало суматохи. Она напряженно прислушивалась к редким шумам, однако пока намеков на дестабилизацию не было. Пока. Резка Ковка Прессование Штамповка МУНИЦИПАЛЬНЫЙ АЭРОПОРТ ДУКЕСНЕ, МАККИСПОРТ, ПЕННДЖЕРСИ, 14 МАРТА Работа с алюминированной синтетической пленкой казалась Брайану Хольдструпу сущим адом. Материал был толщиной всего около микрона или полмиллиметра, вдобавок приклеивался к любой близлежащей поверхности. Брайану пришлось создать условия стерильной чистоты в помещении, значительно превосходящем по размерам боксы яхтсменов былых времен, и все лишь для того, чтобы справиться с непокорной пленкой. Он нанял целый ангар в местном аэропорту, наглухо заделал двери, окна и трещины в гофрированном потолке, втащит внутрь воздушный замок, насосы и прочее фильтровальное оборудование. Помимо этого, ему потребовалось вымыть, вычистить и посыпать песком пол и стропила, а затем, с помощью чистого азота понизить давление, и все эти манипуляции Брайан проделывал в кислородном снаряжении. Разобравшись с окружающей средой, Брайан принялся возиться с упрямой пленкой, с мотками проволоки, воздушными вихрями и антистатическими винтами. Он не мог работать руками, поскольку выделяющаяся даже сквозь хлопковые перчатки влага мешала работать с пленкой, а резиновые или пластиковые перчатки слишком быстро создавали статический заряд. Звездный корабль Хольдструпа имел двадцать две усиленные лопасти, а прототипом служила конструкция автожира. После запуска ей необходимо было сразу же придать сильное вращение, чтобы получить наибольший эффект. Каждая лопасть была длиной почти в целый километр и сотню метров в ширину, и сейчас Брайан кроил, сжимал, резал их гофрированные полосы, готовясь к будущим стартам. До чего же тяжелая работа! Брайану безумно хотелось пригласить кого-нибудь на подмогу, однако это было запрещено правилами. Не то, чтобы уже объявили какую-то гонку, но все солнечные регаты следовали одному и тому же принципу: ты можешь выставить лодку любой конфигурации, но должен сам ее сконструировать и построить. Такие регаты были не для слабых, поскольку работа с квадратными километрами пленки толщиной в микрон требовала гигантских усилий. Здесь не было места непоседам, ибо участнику регаты приходилось совершать по пятнадцать миллионов однообразных движений, во время упаковки корабля, бесчисленное количество раз скручивая, свертывая, сворачивая. И уж конечно, в регатах участвовали только люди с туго набитой мошной. Кто может себе позволить истратить добрую сотню тысяч долларов на оборудование и материалы, чтобы получить приз, составлявший не более процента от указанной суммы. По крайней мере, на регате не требовался статус любителя. Сам Брайан Хольдструп являлся владельцем и управляющим компании "Фотон пауэр", выполняя вдобавок еще и обязанности генерального конструктора. Единственным способом держаться впереди конкурентов являлось участие и победы в "Транслунной гонке", "Круговом поясе", "Солнечной собаке" и других регатах. На сегодняшний день в активе Брайана имелось три золотых и одна бронзовая медаль, а его проекты пользовались устойчивым спросом на рынке. И все-таки, все эти заботы и монотонные, однообразные действия... Нет, Хольдструп не стал бы заниматься этим только ради денег. Дело в другом. Брайан любил изящество прекрасного дизайна, любил узкие поверхности, отражавшие давление света солнца и звезд во время полетев по грациозно изогнутой параболической орбите. Он наслаждался признанием, восхищением и уважением, всегда окружавшим победителей. Именно это заставляло его до ночи трудиться над своей яхтой, когда губы покрывались липкой слизью от фильтра кислородного аппарата, когда глаза горели от натрия, испарявшегося с поверхности пленки и когда руки тряслись от тяжестей, которые приходилось беспрерывно поднимать. Он шел на это ради славы. Ускорение Вращение Поиск Захват УИТНИ-ЦЕНТР, ОКРУГ ТУЛАР, КАЛИФОРНИЯ, 16 МАРТА Будучи руководителем центра управления запуском, Наоми Рао отвечала за своевременное выполнение полетов, и сейчас ее начало трясти, так как в расписание они не укладывались. Техники в главном сборочном зале вдували пену в керамический грузовой отсек и устанавливали взрывные крепления. Пена была разработана с целью погасить удар от запуска при перегрузках около пятисот единиц. Экипаж затем завел корабль под струю частиц, придавая ему мягкое алюминиевое покрытие. В пусковой трубе было создано плазменно-индукционное поле, и керамический отсек вместе с содержимым медленно скользил вдоль жгутиковых электромагнитов. После этого рабочая команда установила ракету в дальнюю плоскость трубы, где электрическая дуга силой в несколько мегаватт превратит алюминиевую пудру в плазменное облако. В конце концов, экипаж закрыл и опечатал дверь воздушной переходной камеры. Наоми остановила секундомер. Бесстрастная стрелка показала, что экипаж затратил все двадцать две минуты резервного времени на подготовку к запуску. Вот невезение! Если так будет продолжаться, то они никогда не смогут выдерживать график запусков, спущенный сверху. В конце концов, утешила себя Наоми, от непредвиденных задержек еще никто не был застрахован. Имелись и свои внутренние ограничения. Вся подготовка к пускам осуществлялась на высоте ниже трех километров над уровнем моря, в хвосте одиннадцатикилометровой трубы, выходившей на восточный скат горы Уитни. Восемь лет назад, когда магнитные катапульты только-только появлялись, гора Уитни, с ее разреженным воздухом высотой в 4420 метров представлялась прекрасным местом для запуска высокоскоростных кораблей из-за уменьшенного атмосферного сопротивления. Конструкторам понравилось и то, что этот пустынный горный кряж находился далеко от населенных пунктов и позволял гасить шум от запускаемых ракет, ибо в те годы эффективных поглотителей звука еще не было. Уитни-центр был выстроен еще в прошлом столетии и предназначался для запуска грузов. Тогда орбитальные полеты еще только начинались и обслуживающий персонал центра вместе с руководством гораздо спокойнее относились к расписанию и погрузке. В то время любой вновь запускаемый корабль отличался от предыдущего, и у рабочих имелось время на то, чтобы превратить каждую ракету и ее покрытие в подлинные произведения искусства. В те дни с космодрома в пространство запускались небольшие спутники и дискретные грузы, которых сменили ныне наукоемкие инструменты. Так что люди могли позволить себе быть неторопливыми, спокойными и вдумчивыми. Ну а сегодня в орбитальное пространство отправлялись куда более сложные и мощные модули и станции. Если бы у Наоми появилась возможность переоборудовать космодром в духе сегодняшнего времени, она сделала бы так, чтобы грузы собирались, упаковывались, маркировались и подвергались напылению на самом заводе. Тогда можно было бы создавать запасы грузов и производить пуски точно по расписанию. Все было бы хорошо, если бы не главный элеватор, который в среднем был на два метра короче обычной грузовой партии. Инженеры компании проработали все возможные варианты доставки заранее подготовленного груза к катапульте, пробуя двигать грузы волоком, острой частью вперед, деля его на две части, но всякий раз грузовое пространство у элеватора оказывалось то слишком узким, то неправильной формы, то что-то еще сводило на нет усилия людей. Дизайнеры прошлого столетия проделали прекрасную работу, но они не оставили никакого задела на будущее, не ведая тех высот, которых сможет достичь творение их рук. Таким образом, первым ограничением являлись размеры и глубина сборочного отсека. Во-вторых, если бы строители прошлого прорубили бы больше по размеру рабочее помещение, то тогда Наоми смогла бы установить вторую линию сборки и увеличить производительность. Грузы можно было складировать в секции предполетной подготовки, и проблема с расписанием была бы решена. Но тут возникла новая проблема. У конструкторов и строителей двадцатого века не было современной технологии слияния. Индукционные катушки с вращающимися на концах валов электрическими генераторами приводились в движение способом, вызывающим ныне улыбку снисхождения: паром и непрерывным потоком воды. В то время научная мысль еще не нашла дешевых путей генерирования двухсекундного импульса мощностью в восемнадцать мегаватт, необходимого для придания грузам орбитальной скорости, а потому внутри скал выстроились огромные ряды конденсаторов, тянувшиеся вдоль восемнадцатикилометрового туннеля. На их подзарядку требовалось время: восемь минут и двадцать две секунды, если быть точным. Поэтому даже если Наоми и могла складировать грузы, запуски от этого быстрее бы не стали. Безусловно, в прошлом компания прорабатывала несколько возможных путей развития. В Джанкшн Медоу был построен новый комплекс, использующий клистроны в качестве элементов слияния взамен отживших свой век конденсаторов и индукционных катушек. Тем не менее, потребуется много времени и денег на подобную модернизацию. Чтобы расширить вал элеватора и рабочие помещения, компании придется закрыть комплекс, извлечь тридцать тысяч метров скальных пород и заново отстроить элеватор, сборочный зал и тамбур. Понадобится разобрать пятьдесят километров рельсов и жгутиковых магнитов, перестроить индукционную линию и, видимо, усовершенствовать линзы на входе эжектора, иначе пусковой механизм не изменить. И уж во всяком случае при жизни они даже не смогут надеяться поприсутствовать на возобновленном полете с космодрома. Когда-то Наоми в шутку спросила главного инженера: "Почему мы продолжаем копаться в этой дыре чайной ложкой? Не лучше ли пойти поискать лопатку?" В ответ ей холодно заметили, что у нее нет времени искать лопатку, а есть расписание полетов, которое она должна соблюдать. Поэтому на космодроме все оставалось по-прежнему. Грузы спускались вниз, где собирались и упаковывались вручную, все также заряжались конденсаторы, которые могли работать бесконечно, а ракеты отправлялись в космос тем же дедовским способом. Расписание запусков, продиктованное экономической необходимостью и властью денег, казалось высеченным из камня. Оно довлело над всем, эта альфа и омега, бесконечно раскручивавшаяся спираль. Через пятнадцать секунд после того, как двери тамбура закрылись, Наоми почувствовала, как завибрировали вакуумные насосы. Следом вспыхнули электроды, и облако плазмы с горящим внутри яйцом из пены и груза проплыло вдоль линии индукционных магнитов. Двумя секундами позже очередная грузовая ракета со стальными изделиями, силиконовой сетью, медикаментами, канистрами с водой, емкостями с благородными газами отправилась в далекое путешествие, к богам небесного купола. Космодром работал как хорошо смазанные старинные часы: неторопливо и предсказуемо. СН4...20-1/8 СН4...19-3/4 СН4...19-1/8 СН4...18-1/2 ЗАПАДНАЯ ТОРГОВАЯ ПАЛАТА, ЧИКАГО, 17 МАРТА Лександр Бартельс мрачно наблюдал, как октябрьские квоты кубометров природного газа продолжали падать. Буквы и цифры, еще две минуты назад плавно скользившие по левому дисплею, стремительно понеслись вниз. По мере увеличения скорости цвет цифр из бледно-голубого превращался в ярко-белый. "Черт побери!" Даже без графических расшифровок Бартельс мог с уверенностью сказать, что ему предстоит решить серьезную проблему. Он научился читать и переосмысливать первичную цифровую информацию задолго до того, как виртуальная реальность проникла в сети передачи данных делового мира. У Лександра была возможность сообщить "большим дядям" из Титанового Картеля, что их глупые и самодовольные пресс-релизы собьют цену, поскольку запасы метана в насыщенной и почти полностью состоящей из углеродных соединений атмосфере Титана были практически неисчерпаемы, чего нельзя было сказать ни о глубоких газоносных скважинах в Колорадо, Техасе и Альберте, ни о метановых полях в окрестностях практически любого крупного американского города. Все это придавало товару, предлагаемому Картелем, повышенную значимость. Еще вчера цены на будущие октябрьские поставки держались около отметки тридцать пять пунктов за тысячу километров, а сегодня спад все набирал и набирал силу. Если дела пойдут так и дальше, то к завтрашнему дню предлагаемой цены окажется недостаточно даже для разработки озера с жидким метаном в двух шагах от Чикаго, а что говорить об автоматических станциях и беспилотных рассеивателях солнечной радиации, вращающихся на орбитах вблизи Сатурна? Бартельсу нужно было срочно что-то делать. Может ли он загнать джина обратно в бутылку? Например, попросить Картель опровергнуть релиз? Бесполезно, ведь этому никто не поверит, а цена будет продолжать падать. Но в таком случае, не могут ли они объявить о задержке? Какая-нибудь техническая неисправность вроде утечки газа из цистерны или еще что-нибудь, что угодно, поскольку это может произойти далеко от Земли, там, где никто не сможет это увидеть и узнать истинную подоплеку событий... В таком случае паника уляжется, и цена на газ снова поползет вверх. Да, но ведь руководители Торговой Палаты потребуют провести расследование и предоставить неоспоримые доказательства, а если их не будет, то Бартельс с сообщниками предстанут перед судом за рыночную спекуляцию. Торговцы уже давно искали подходящий случай, чтобы монополизировать какой-либо товар, а новый источник полезных ископаемых, недоступный для надежных обследований и зависящий от дальнейших разработок новых технологий явится прекрасным шансом для них. Поэтому, если ничто не остановит падение цен на газ, то весь экономический фундамент Титанового Проекта может рухнуть еще до того, как Картель доставит и выставит на торги первую партию газа. Интересно, будут ли заправилы Картеля продолжать смеяться дальше? Лександру нужно было срочно что-то придумать. Но что? Ниже Ниже Ниже Ниже ФОБОС, 18 МАРТА Киффер I, Великий Князь Главных Песков и Наследный Лорд Фобоса, окинул взглядом свои простиравшиеся до горизонта владения и посмотрел вниз, на плывшие пространства Марса, отливавшие белым, черным и серовато-желтым. На Земле даже самый величайший из всех императоров в истории человечества знал, что его власть имеет естественный предел. Пусть даже вся территория, подвластная взгляду человека, могла принадлежать лично ему, он не мог знать, что где-то далеко за горизонтом лежат земли, неподвластные его законам. И что еще хуже, неподалеку мог катить свои воды океан, где человек чувствует себя странником, подвластным воле Нептуна, владыке морских пучин. Земля была сильнее человека и смеялась над его притязаниями. Но здесь, на Фобосе, все обстояло иначе. Киффер I, урожденный Джеймс Ф.Брен из Миссулы, штат Монтана, не разделял свои владения ни с богами, ни с людьми. Быстрой уверенной походкой властелин Фобоса мог всего за полчаса обойти Большую Окружность планеты. Еще меньше времени занимал полет на одном из скутеров. На Фобосе не было океанов, и имелась лишь одна впадина, кратер Холл, который Киффер I мог проверить всякий раз, когда у него возникало желание. Конечно же всегда оставался открытым вопрос, что происходит на обратной стороне планеты. Глаза человека не могут объять все разом, пусть даже он и абсолютный монарх, у которого есть видеомониторы и анализаторы, отслеживающие обстановку. Ведь кто-то мог, улучив минуту, приземлиться там и начать восстание! Вдруг кто-то там, за горизонтом, строит козни и злоумышляет против государя! Чтобы такого не случилось, Киффер I регулярно облачался в скафандр и обходил пешком владения. Будучи абсолютным властелином, он не боялся показаться в подвластных землях. В знак особой любезности и благосклонности ко многим внизу, Киффер I давно дал согласие следить за работой широкополосного ретранслятора, установленного в его чертогах на Фобосе. Прибор координировал посылаемые с матери-Земли сигналы в те двенадцатичасовые марсианские дни, когда Старуха-Ночь отвращала Главные Пески от взора Солнца. Тем самым Киффер I держал в руках основное звено, связующее обитателей Марса с основной частью человечества. За этот акт королевского слова, в ряду многих других, Киффер I был известен как справедливый и снискавший популярность владетель. Ведь он и в самом деле являлся признанным благодетелем. Королевский собрат!.. Ах, если бы только он был уверен, что никто на обратной стороне планеты не собирается начать революцию! Смотреть вдаль и следить за мониторами недостаточно, во всем нужно быть уверенным самому. Поэтому в шестой раз за день Киффер I натянул скафандр и выбрался из главного тамбура ретрансляционной станции. Князь собирался на очередную легкую прогулку и был уверен, что успеет вернуться обратно раньше, чем кто-либо на обратной стороне планеты сможет его заметить. Кап Кап Буль Плюх ФЕРМА "СТОНИБРУК", ЗОНА Л3, 19 МАРТА Главный управляющий Алоиз Давенпорт пристально смотрел на инженера колонии Питера Камена, но тот не опускал глаз. Давенпорт отвел взгляд первым и посмотрел в окно, на утопавшие в черной грязи капустные грядки. - Я не согласен с вашим анализом, - вымолвил, наконец, Давенпорт. - Здесь дело не в том, согласны вы или нет... сэр, - Камен указал на отображенную на дисплее диаграмму фильтровальных труб. - Мы теряем давление в сифоне, а это означает, что произошла закупорка, а может быть и несколько. Наиболее вероятная причина - лед. - Это только ваша интерпретация? - По-вашему, что это может быть? - Осадки, влияющие на естественное фильтрование, - пожал плечами Давенпорт. - Это могут быть и новые удобрения, которые сейчас используют в зоне "Восток-60". Они вполне могут вызвать закупоривание. - Некоторые закупоривания могут происходить в фильтровальных матрицах, однако имеющиеся данные свидетельствуют, скорее, о широкомасштабном обледенении внутри труб. - Лед... - Давенпорт позволил себе на минутку отнестись серьезно к предложенной гипотезе. - Вы полагаете, что это может произойти до поступления воды в теплообменники, поскольку тепло поступает из головок спринклеров, не так ли? - Да, согласился Камен, - корка льда может образоваться в нижних путях. Термическая модуляция за счет перекрестного соединения труб с водой для ирригации, а также конвекционный поток теплого воздуха вдоль главной оси служили основными внутренними источниками тепла для колонии. Естественные саморегулирующие циклы прогоняли воду и ветер внутри цилиндра, движимые гравитационными балансами и горячими кармашками. Внутри системы не было киберов, поскольку в случае сбоя программного обеспечения, роботы при самоуничтожении могли вывести систему из строя. Такого рода происшествия имели место на самых первых сельскохозяйственных колониях, когда люди слишком увлекались подобного рола техникой. Ну а если в Стонибруке и впрямь появились наросты соли в фильтровальных матрицах или лед... - В любом случае, откуда лед может появиться на внешней стороне вращающегося цилиндра? - запротестовал главный управляющий. - Скорость вращения у нас постоянны, а иначе мы бы с вами летали по комнате. Каждые сорок две минуты один из теплообменников попадает под прямое действие солнечных лучей, и я не понимаю, что может замерзнуть. - Алоиз, под этой стеной великое множество мелких трубочек, - Камен указал рукой на пол. - Уверен, что некоторые из них попадают в тень гораздо чаще, пока лунные циклы проходят через точку Лагранжа. Однако мы так и не узнаем, какие, пока не соберем группу для обследования с внешней стороны. Затем нам придется просто отключить ирригационную систему и посмотреть, что мы можем предпринять. - Я не могу пойти на это, - заговорил встревоженно Давенпорт. - В конце концов, у нас есть урожай, который надо собрать, контракты и выплаты, которые необходимо сделать. - Ваш урожай погибнет на корню, когда вода перестанет поступать, - заметил инженер. - Однако по вашей диаграмме этого сказать нельзя, - управляющий выключил экран, - через систему по-прежнему поступает восемьдесят пять процентов тепла. Если у вас возникло желание рассказать людям, что им грозит неминуемая опасность, то вас просто поднимут на смех. - А разве вы никогда не слышали о малых мерах предосторожности?.. - У нас будет время подумать о ваших превентивных мерах после того, как мы соберем капусту, а пока я попрошу Управление Удобрений сделать смесь менее густой и провести антисолевую обработку. Скоро вы увидите, что закупоривания исчезнут. - Но это не... - Я отвечаю за целостность системы, пока каждый занимается своим делом, - заявил Давенпорт. - Тогда я официально прошу поднять эту проблему на ближайшем собрании города. Наши люди должны знать... - Люди хотят собирать урожай и получать деньги по закладным, а вы собираетесь произвести переоборудование всей подструктуры. Господин Камен, я понял ваши замыслы и во сколько обойдется такая перестройка. По вашим планам нам придется неустанно трудиться, и мы не успеем заняться насущными делами. Всякий в колонии прекрасно знает это. Питер Камен поморщился и прикусил верхнюю губу. - Тогда это останется на вашей совести. - Это моя работа, она всегда была такой, - вежливо ответил Давенпорт. КОМПАНИЯ "МЮРРЕЙ ХИЛЛ ЛАБОРАТРИЗ", ДЖЕРСИБОРО, ШТАТ НЬЮ-ЙОРК, 20 МАРТА Харви Соммерштейн наблюдал, как на экране вспыхивали отметки, исходящие от каскадных вызовов станции непрерывного небесного зондирования. Несколько раз в секунду, сотни, а то и тысячи раз на дню кусочки внеземной материи входили в верхние слои земной атмосферы на высотах от восьмидесяти до ста двадцати километров. Двигаясь со скоростью порядка сорока двух километров в секунду, эти остатки старых комет и астероиды практически всегда сгорали, оставляя за собой недолговечную колонну густых ионов и вспыхивая яркой зеленой искоркой. Во второй половине столетия человечество научилось использовать ионные следы, отражавшие сгустки радиочастот. Метеорные следы произвели настоящую революцию в электросвязи, ведь они оказались дешевле медных кабелей и стеклянных волокон, значительно больше числом, нежели спутники на геосинхронных орбитах, а, главное, их отражательная способность превосходила ионосферную. Трюк был очень прост: навести на небо радиолуч, сообщить сигналу изменяемую траекторию и запрограммировать чувствительный элемент на поиск вспышки, и как только системы обнаружит искру, осуществить мгновенную передачу. Угол склонения оказывался совпадающим с углом возвышения во всерасширяющейся плоскости и, как результат, соединение происходило незамедлительно. Все в порядке, успокоил себя Соммерштейн, все давно об этом знают. Воображение тем не менее подсказывало ему, что если этот принцип с успехом применяется на Земле, то почему бы не попробовать сделать то же самое в открытом космосе? Проблемы с передачей сигналов по земному шару в основном возникали из-за линии прямой видимости, поскольку свои ограничения накладывались горизонтом и горными цепями. Разве не по этой причине связисты давно устремили взоры в небо? Однако в открытом космосе таких проблем практически не существовало. Прямая радиосвязь от спутника на одной орбите к другой или сеансы радиосвязи Земли с Луной и другими колониями были скорее нормой, чем исключением. Все так, если не принимать во внимание ряд небесных уголков, таких как обратная сторона Луны или вечно темная половина Марса, или любой из спутников Юпитера и Сатурна в обратной фазе, а также всякий объект, находящийся на дальней стороне солнечной короны. Как было бы здорово отыскать путь отражения сигналов под острыми или тупыми углами вне солнечной системы. Тогда отпала бы необходимость использовать вращающиеся на эксцентрических орбитах механические ретрансляторы, эти современные аналоги миллионов километров медной проволоки. Подобный трюк с насыщенными ионами треками метеоров легко удавался в земной атмосфере, но в межпланетном пространстве подобного феномена не существовало. Соммерштейн уже пытался использовать в качестве ретрансляторов астероиды, но в силу того, что преобладающую часть среди них составляли хондриты, чьи внешние слои состояли из кремнистых и углеродных соединений, нужного эффекта достичь не удалось, да и на сами астероиды нельзя было полагаться. Хотя, возможно, имеется иное техническое решение. Соммерштейн продолжал наблюдать за вспыхивающими на экране искорками, пытаясь представить себе, как это могло бы выглядеть.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЗА ВОСЕМЬ МИНУТ ДО ВСПЫШКИ *  Когда ты склоняешься к западу, В смертную темноту Падает сонно земля. Падает в темень тех, Кто недвижно покоится ныне в гробницах Кто бездыханен, чьи вещи крадут в темноте И не сыщут мертвые вора. Лев из пещеры идет на охоту, Неслышно жалит змея Замер в молчании мир. Сотворивший живое уходит За горизонт Дабы опять обновленным вернуться. Из "Гимна Солнцу" фараона Эхнатона 8 СИЯНИЕ СЛАВЫ Рев! Рев! Рев! Рев! Подобно излучине одной из величайших рек зеленой планеты, плазма течет, изгибается и низвергается вниз на поверхности солнечной атмосферы. Запертому на мосту из сжимаемых газов плазмоту приходится приноравливаться к изменениям потока. Ему приходится сражаться с турбулентностью колышущихся слоев, готовых ежесекундно вытолкнуть в густую горячую пустоту короны, сомкнувшейся вокруг газовой трубы. И даже сознавая, что его никто не услышит, плазмот кричит, но его слова тонут в сверхзвуковом реве бури. Поворот! В сторону! Кручение! Вверх! Магнитный поток создает колоссальные объемы энергии, пока плазменная трубка продолжает оставаться привязанной к одному месту в фотосфере. Подобно скрученной в невидимые кольца змее, газовая трубка лежит высоко над солнечной поверхностью. Протуберанец накапливает миллиарды вольт потенциала вдоль километровой динамомашины горячего газа, бессмысленно вращающейся в поверхностном конвекционном слое. Каждый новый тераватт энергетического потенциала треплет одежду и иссушает сознание плазмота, интенсивный поток постепенно разрушает последовательность закодированных ионов, да-и-нет, наружу-и-внутрь, которые составляют самую суть плазмотной структуры. По мере увеличения напряженности плазмот движется все медленнее и хаотичнее, сопротивление газам ослабевает. Его существо становится все жарче и тоньше, сливаясь с плазмой, текущей в этом энергетическом мальстреме. Он медленно угасает. Пим! Пиим! Пииим! Пиииим! НА БОРТУ "ГИПЕРИОНА", 21 МАРТА 2081 Г., 18:34 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ Доктор Ганнибал Фриде застыл от удивления. В замкнутом пространстве слышались лишь звуки из охлаждающей системы, напоминая ему, что корабль живет повседневной жизнью. На мониторе его взору открывался солнечный диск, который в свете альфа-водородных эмиссий походил на золотую монету, в центре которой зияла черная дыра. Настроив датчики, Фриде увидел, что аномалия похожа на две пулевые пробоины, две сквозные раны, соединенные материей серого, переходящего в черный, цвета. Основное солнечное пятно простиралось с запада на восток на двадцать два градуса вдоль диска, чуть ниже экватора. Фриде закрыл глаза. Даже с закрытыми веками перед ним по-прежнему маячил красно-желтый солнечный диск с черной дырой внутри. Не помогала и обычно используемая учеными низкая контрастность при наблюдениях. Пятна были огромными! Такую дыру можно было засечь даже при помощи обыкновенной подзорной трубы. Когда наступит закат, и солнце начнет тонуть в перегруженной пылью земной атмосфере, людям представится случай взглянуть на звезду незащищенными глазами. Миллионы узреют то, что Фриде наблюдал сейчас. Зияющую рану, размером и ясностью похожую на одно из лунных морей. Две дыры, чьи размеры и глубина доступны даже невооруженному глазу. Две впадины, продавленные на солнечной поверхности безжалостной рукой. Фриде вспомнилось, как две недели назад, когда "Гиперион" облетал южный полюс, он безуспешно вглядывался в пространство, пытаясь отыскать хотя бы малейший след "явления". Тогда он совершенно не был уверен в том, что аномалия существует. Надо же, какой негаданный сюрприз! Все это время вне поля его прямого зрения созревала пара солнечных пятен, и не маленьких, едва заметных пятнышек начала цикла, но огромные, массивные пятна, которые обычно появляются на пятый-шестой год, в самый разгар. Более того, на взгляд Фриде эта пара превосходила размерами Великую Группу пятен 1947 года, самую большую группу пятен из всех, когда-либо заносимых в анналы. Фриде снарядил эту экспедицию, надеясь подтвердить, что столь долгий период незамутненного солнечного сияния подойдет к концу быстрее, чем считает научное сообщество. Чтобы подтвердить свою теорию, Фриде надеялся найти хотя бы несколько пятнышек или район активной магнитной деятельности, но эти пятна превзошли все его ожидания. Было даже немного досадно от того, что он мог бы остаться дома и с легкостью изучать их с Земли. В голове Фриде проносились эти мысли, пока ученый перестраивал датчики и наблюдал за растущей на экранах парой пятен, поскольку теперь "Гиперион" поднялся над горизонтом аномалии и медленно двигался к экватору. В этот момент произошло второе событие, заставившее доктора вздрогнуть. Пятна соединялись протуберанцем! Фриде мог видеть его дугу, протянутую вдоль лимба солнечного шара. Протуберанец представлял собой клочковатую полуокружность из бледных газов, выходящую из границы одного пятна и тонущую в другом. Пока Фриде внимательно изучал его экранный образ, из фотосферы вырвался всплеск ярко-красного пламени. Он вырвался из океана будущих частиц, свернувшись в густой желтый сгусток. Неожиданно сгусток рванулся к вздымающейся дуге протуберанца. Фриде, не привыкшему к такого рода зрелищам, газовый мост показался ужасающе огромным. Находясь в столь непосредственной близости, астрофизик мог даже разглядеть его переплетения, впадины и бугорки на поверхности. Внутри огромной трубы сходились течения и противотечения, выбрасывавшие сгустки свободных газов, почти моментально сгоравших в перегретой атмосфере короны. - Джели! - Фриде нажал кнопку селектора. - Приди, пожалуйста, на секунду! - Что случилось? - в тоне жены слышались едва различимые нотки недовольства. - У меня все руки в соде. - Я обнаружил протуберанец! - М-м... а ты разве собирался его отыскать? Я имею ввиду солнечные пятна и все такое прочее? - Но он просто огромен! - Да, тогда наверное, и пятно должно быть немаленьким. - Дорогая, ты совершенно не романтична! - Ты абсолютно прав, мой дорогой. Я как раз собиралась пойти в гидропонный процессор и проверить его содержимое. - Так ты не хочешь его увидеть?! - Милый, занимайся своим протуберанцем, а я займусь готовкой. - Ты много потеряла, - сказал Фриде, но его жена уже отключила интерком. Интересно, а как будет выглядеть этот феномен при пан-спектральной эмиссии? Фриде пришло в голову, что это пятно, о котором он уже думал, как о своей собственности, можно было различить даже при полном солнечном свете. Доктор распустил ремни, привязывавшие его к креслу и позволил невесомости унести его к самому куполу обзорной кабины. Сейчас лицевая часть "Гипериона" была повернута к диску звезды, и Фриде знал, что если опустить поляризующие фильтры, то Солнце предстанет перед ним во всей красе. Естественно, Солнце не будет светить ему в лицо со всей силой, поскольку такое излучение неминуемо убьет его. Темный экран перед глазами ученого был сделан из термостойкого стекла двойной прочности, с теми же промежуточными слоями фреонового гелия, как и в других отсеках корабля. Солнечный жар не сможет его испепелить, поскольку контроль за поляризацией купола, представлявшей собой искусно сплетенную сеть жидких кристаллов, осуществлялся собственной экспертной системой, не похожей на радужную оболочку глаза. Фотометры отбирали необходимый видимый спектр, а кристаллы задерживали избыточный свет, могущий оказаться губительным для кожи и глаз, так что ученый был надежно защищен. Отбрасывая в сторону частности, можно было без преувеличения сказать, что Фриде смотрел на Солнце настолько пристально, насколько мог себе позволить. Доктор повернул рукоять. Скручивание! Вращение! Сгущение! Разрыв! Газовая трубка, в которую угодил плазмот, уже успела накопить десятки тераватт потенциала внутри канала. Чем сильнее становился поток, тем более нервно чувствовал себя плазмот, поскольку избыток кинетической энергии начинал сказываться на его ионной структуре. Помимо постепенного структурного истощения, плазмота заботило иное. Ему некуда было податься, не с кем переговорить, и не было ни малейшего шанса на улучшение положения. Он будет просто болтаться в вышине, пока на солнечной поверхности не произойдет какое-либо событие. На мгновение ему закралась в голову мысль отцепиться от внутреннего течения и соскользнуть вниз. Возможно, ему удастся вернуться в фотосферу вместе с нисходящим потоком. Однако плазмот чувствовал, что это будет означать его конец. Края трубы терялись в черноте магнитного шторма, о котором он тщетно пытался предупредить своих собратьев, и который по-прежнему бушевал в солнечной атмосфере. Падая, плазмот мог запросто угодить в самый центр огромного холодного бассейна нисходящей газовой колонны, которая являлась аномалией на фоне восходящих жарких ячеек фотосферы. Сравнительно холодные газы увлекут его вглубь конвекционного слоя на пол-пути к ядру, где никогда не был ни один плазмот. На дне колодца его могут испепелить термальные энергии. Стоило рисковать лишь в случае, если плазмоту удалось бы доплыть до одной из стенок бассейна и отыскать восходящий поток. Это было бы возможно, если бы ячейка не превосходила шириной те восходящие колонны фотосферы, которые плазмоты избрали своим обиталищем. Однако бассейн мог оказаться шире их в сотню раз, и тогда плазмоту грозит участь быть заживо погребенным в холодных глубинах. Плазмоту было не на что надеяться, и он был бессилен предпринять что-либо, безучастно подсчитывая витки газовой трубки и пытаясь приноровиться к невероятным по внутренней силе сгустками энергии. Плазмот потерял счет времени, когда внезапно почувствовал изменения. Грохочущая газовая трубка внезапно затихла, а скорость снизилась. Начался какой-то новый этап. Газовый мост рухнул прежде, чем плазмот успел сообразить, что же, собственно, происходит. Он не упал вниз, поглощенный породившей его колышущейся черной мутью, поскольку успел накопить слишком много энергии. Он разорвался, выбрасывая сгустки и полосы перегретой плазмы вверх, к колышущейся короне. Плазмот обвился вокруг одного из бешено несущихся сгустков материи и приготовился к смерти. Сияние! Удар! Ритм! Скорость! БОРТ "ГИПЕРИОНА", 21 МАРТА, 18:49 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ Перед доктором Ганнибалом Фриде светился спектр солнечной поверхности, чью сверкающую мощь, казалось, не в силах были сдержать защитные слои купола. Доктор прищурил глаза и бросил взгляд на восток, чуть ниже экватора, отыскивая пару солнечных пятен, едва видных в альфа-излучении. Под воздействием ярчайшего свечения дыра почти исчезла из поля зрения. А это что такое! Привыкнув к свету, Фриде обнаружил нечто новое. На фоне золотистого отблеска солнечного диска район вокруг пятен побелел до серебристого цвета. Он был не менее ярок, однако по сравнению с общим свечением спектра казался менее красочным, насыщенным и интенсивным. Казалось, что с течением времени этот кусок солнечной атмосферы померкнет и потемнеет, подобно тому, как маленькая черная точка на золотом яблоке растет и превращается в черную гниль. Фриде повернул голову, пытаясь отыскать эту область солнца на снимке в альфа-лучах, отображенном внизу на дисплее. Пока он крутил головой, солнце содрогнулось. Содрогнулось всего один раз, но с какой силой! Что это могло быть? Фриде быстро взглянул на естественное отображение Солнца, надеясь, что привыкшие к слепящему свечению глаза не сыграют с ним глупую шутку. Импульс, чем бы он ни был, уже прошел. Солнце по-прежнему являло ученому свое огненное лицо с серебристым участком на нем. Правда, казалось, что этот район стал немного белее, более расплывчатым и неясным. Подплыв к дисплею внизу, ученый пытался отследить происходящие изменения на экране. Протуберанец постепенно опадал и, наконец, поблек и исчез. Фриде схватился за рукоятки сиденья и рывком подтянул ноги. Не тратя время на привязывание, ученый зацепился ногами за ножки, приблизился вплотную к экрану и увеличил резкость. Сомнений не было - дуга горящего газа между двумя пятнами исчезла. Что это могло значить? У Фриде был ответ на свой вопрос. В соответствии с данными наблюдений и солнечными теориями двадцатого века протуберанцы взрывались. Они разрывались и распадались, возвращая большую часть исходной материи обратно в фотосферу, однако немалая часть кинетической энергии вырывалась в корону и далее в пространство. Насколько велик объем вырвавшейся энергии? Фриде знал, что астрономы прошлого столетия со своими неточными измерениями, проводившимися за густой земной атмосферой и практически в три раза дальше от Солнца, чем находился сейчас Фриде, так вот, они полагали, что энергетического потенциала такого взрыва достаточно, чтобы снабжать энергией всю североамериканскую экономику в течение, по крайней мере, десяти тысяч лет. Фриде пришлось, однако, напомнить себе, что в то время ученые оперировали понятиями, восходившими еще к временам использования малоэффективных источников электрической энергии и станций, работавших на твердом топливе. Выражаясь более современным языком, энергия, испущенная при большом солнечном взрыве, соответствовала примерно взрыву двух-трех миллиардов водородных бомб мощностью в одну мегатонну каждая. Безусловно, подобный взрыв явился бы для ученных прошлого века настоящим откровением. Представшие глазам Фриде два солнечных пятна и протуберанец были воистину огромны. По самым грубым прикидкам мощность взрыва в пять или шесть раз превосходила вспышки двадцатого столетия и равнялась подрыву двенадцати-пятнадцати миллиардов водородных бомб. Однако видимое легкое дрожание на экране никак не свидетельствовало об устремившейся в пространство лавине заряженных частиц. Интересно, в какую сторону направился основной поток? Установленное на космическом корабле оборудование позволяло отслеживать испускаемую на различных волнах энергию, хотя обычно около половины ее приходилось на солнечный свет. В соответствие с программой наблюдения Фриде начал отслеживать информацию по всему диапазону, едва только "Гиперион" поднялся над горизонтом аномалии, так что теперь доктору предстояло считать информацию с накопителей и исследовать взрыв на различных энергетических уровнях. Повинуясь выработанным годами навыкам, Фриде приступил к изучению с самых высоких частот, в рентгеновском спектре и гамма-лучах, которые в обычных условиях человеческому глазу недоступны. К тому же именно этот диапазон обладал наивысшим энергетическим потенциалом, так что начать с него представлялось наиболее разумным. Фриде запустил первый диск, хранивший информацию о волнах с длиной, равной десяти в минус третьей степени ангстремов, отмотал его назад до отметки взрыва и включил воспроизведение. Солнце было похоже на светло-серый шар, подобный сумеречной Луне. Однако на востоке, чуть-чуть пониже экватора, виднелась серебряная полоска расплавленного металла, терявшаяся в сероватой дымке. Это и был протуберанец. Внезапно экран озарился ослепительно-белым свечением с радужной каймой по краям. Доктор промотал назад, надеясь поймать изображение в ту самую секунду, когда мост из газов рухнул в пропасть, но взрыв произошел в мгновение ока, а энергетический выброс оказался слишком полным и быстро поглощаемым. Фриде поставил второй диск, считывающий параметры рентгеновского спектра, десять ангстремов. Все та же унылая, неясная картина, и вдруг ярчайшая вспышка. На мгновение ученый обеспокоился, что взрыв мог повредить датчики коротких волн, расположенные снаружи защитного слоя станции, но затем вспомнил, на каких частотах он сам проводил наблюдения в момент пресловутой вспышки. Компьютер высчитывал степень излучения в рентгенах для каждой отдельно взятой на экране точки. Курсор мерцал где-то в центре, однако ученому не было нужды передвигать его, поскольку поток заряженных частиц был везде одинаков и составлял порядка 2100 рентген, что в три раза превышало смертельную для человека дозу излучения. Фриде улыбнулся, поймав себя на мысли, что он стал первым из ученых, кому выпала честь испытать на радиоактивную стойкость два слоя термостойкого стекла, прослойку фреонового геля и ряд связанных воедино жидких кристаллов. Затем ему пришло в голову, что, возможно, масса корабля сумеет надежно защитить Джели, возившуюся на гидропонной станции. Пока все эти мысли вихрем проносились в его мозгу, ученый отчетливо осознал, что в самое ближайшее время ему предстоит изрядно потрудиться. Во-первых, нужно кого-то предупредить. Предупредить Землю, Луну, другие колонии, оказавшиеся беззащитными перед лицом грозящей опасности. И хотя до обычного радиосеанса оставалось еще много времени, возможно, что кто-нибудь услышит его радиограмму. Доктор включил панель радиоприборов. Панель с глухим шипением загудела. Ученому хватило несколько секунд, чтобы догадаться, что энергия взрыва вызвала возмущение волн метрового диапазона, на которых работала связная аппаратура. Вращаясь на удалении приблизительно в три световых минуты от Меркурия, "Гиперион" находился на обратной стороне искаженной взрывом волны. Фриде и Джели были отрезаны от Земли, Луны и всего человечества электромагнитным импульсом. Фронт волны достигнет ближайшей населенной людьми точки уже через пять минут, и если ему не удастся связаться с ними раньше, послание может никогда не найти адресата. Стиснув зубы, ученый надел наушники. Разрозненные мысли слились в скупые короткие строки радиограммы, испущенные в эфир забитый помехами. Это был первый доклад об ужасающем по силе солнечном взрыве, равного которому не было не только в двадцатом веке, но, возможно, и во всей истории человечества. А вдруг его услышат. Вдруг скептики и не желавшие верить в возрождающуюся активность Солнца уразумеют наконец-то в чем дело и начнут принимать меры предосторожности. Вся беда в том, что электромагнитный импульс не единственный "подарок" взрыва. Вслед за ним в пространство отправился поток заряженных частиц: протонов и ядер гелия, исторгнутых разлетевшимся протуберанцем и несущихся со скоростью порядка тысячи четырехсот километров в секунду. Их измененные заряды произведут настоящую революцию в магнитных полях Земли и Луны. Ионный шторм наведет сильное напряжение, перегружая и взрывая электрические цепи во всяком незащищенном электроприборе, а перед этой угрозой беззащитна практически вся электроника орбитальных станций и космолетов в пределах солнечной системы. Вся аппаратура, которая устоит от ушедшего пять минут назад электромагнитного импульса, вспыхнет и сгорит в надвигающейся магнитной буре. Включая и почти всю электронику "Гипериона". Пш-ш! Пш-ш! Кр-р! Бамм! НА БОРТУ "ГИПЕРИОНА", 21 МАРТА, 18:57 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ Невесомость влекла Ганнибала Фриде по каютам и отсекам корабля, и доктору отсекам корабля, и доктору оставалось лишь придерживаться поручней. Отвлекшись на мгновение, доктор кубарем скатился по алюминиевым гексагональным ступенькам, но не почувствовал боли. - Джели, - позвал Фриде, открыв дверь в гидропонную секцию. - Ну, что там еще? - Анжелика взглянула на мужа. В одной руке она держала щетку, в другой был зажат моток разноцветных проводов. Кругом летали радужные пузырьки. Всякий раз при виде супруги у Фриде перехватывало дыхание. Длинные золотые волосы были увязаны в длинный хвост и спрятаны под красную косынку. Убранные с бледного лица пряди только подчеркивали красиво изогнутые брови, миндалевидные веки, линии острых скул, немного вытянутого подбородка и четко очерченных губ. Аристократические, евроазиатские черты Анжелики всегда заставляли чаще биться сердце ученого. Микрогравитация никак не сказалась на ее фигуре. Высокая грудь мерно вздымалась под защитным костюмом, а красивые руки, сильные от ежедневных упражнений на тренажере, с легкостью управлялись с фильтрующими экранами в отсеке. Джели потянулась, грациозно изогнув спину. - Так что случилось? - снова спросила она. - Нам придется готовить станцию к развороту. Здесь все можно оставить как есть, но я буду разгонять корабль, поэтому все блюда, непривязанное оборудование, все бьющиеся предметы надо как следует закрепить. - Разворот? - Джели недоуменно вытаращила глаза. - Но когда? Зачем? - Меньше чем через двенадцать часов. Через шесть, если быть точным. Ты понимаешь, взрыв, огромный взрыв... - Здорово! Значит, твои теории о возрождающейся солнечной активности все-таки оказались правильными. Да, ты настоящий ученый. - Пятно и впрямь оказалось активным, - скромно заметил Фриде по поводу своего величайшего открытия, наблюдений, оказавшихся венцом его трудов. - Но сейчас, дорогая, мы попали в беду. - Электромагнитный импульс уже миновал нас, когда я его заметил, - объяснил он. - Однако в течение шести часов на нас надвигается ионный шторм, а приборы корабля просто не предназначены для экспериментов подобного рода. Конечно, это я виноват в том, что не был до конца уверен в своих взглядах и оказался более консервативен в приготовлениях. Но сейчас, на таком близком расстоянии, если мы не включим вектор, то могут сгореть даже листы бронированной обшивки, и нам никогда не удастся сойти с орбиты. Джели глубоко задумалась. - Я поняла, дорогой - сказала она после минутной паузы. - Не волнуйся. Я знаю, что нужно привязать и что не жалко расколоть, а ты занимайся своим двигателем. Хан, а сколько времени у тебя отнимет сообщение кораблю внутренней скорости? - Четыре часа. Однако как только нас настигнет газовая волна, мы полетим быстрее. - При такой синхронизации какова вероятность того, что высокое давление собьет пламя? - Это неизвестно, - вздохнул Фриде, - но альтернативы у нас нет. - Ты прав, конечно. У нас еще впереди годы до места назначения. Ты не собираешься связаться с Максартином, Врайном и попросить их прислать нам ракету? Фриде быстро оценил ситуацию. - Я думаю, нет. Мы попали в мертвую зону... а после того, как электромагнитная волна долетит до Земли, там поднимется такой переполох, что о наших с тобой проблемах они и не вспомнят. Я послал общее предупреждение, конечно, но оно дойдет слишком поздно, если дойдет вообще. - Конечно. Хан, так мы просто будем дрейфовать к Юпитеру? У нас есть припасы, но... - Я попытаюсь вычислить и направить "Гиперион" на высокоэнергетическую траекторию, которая выведет нас на значительно более широкую солнечную орбиту, так что мы окажемся неподалеку от земной системы. Безусловно, это рискованно... - Но ты же сказал, что иного выхода нет. - Практически ты полетишь домой, дорогая. А потом, когда пыль уляжется, один из почтовиков доставит тебя на Землю. - Что ты имеешь в виду под словом "тебя"? Ты доставишь нас двоих домой не так ли? - Джели улыбнулась ему. - Сорвалось с языка, Джел. Извини, ради бога. - Конечно, дорогой, - она подплыла ближе к нему, обвила рукой шею и крепко поцеловала в губы. Сердце Фриде забилось чаще. - А теперь займись двигателем, - Джели толкнула доктора к люку. - А я пойду наведу порядок. 9 ЭЛЕКТРОМАГНИТНЫЕ ПОЛЯ Прыжок! Скачок! Задержка! Падение! ЛУННАЯ КОЛОНИЯ "СПОКОЙНЫЕ БЕРЕГА", 21 МАРТА, 18:52 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ - Посмотрите на меня, мисс Точман! Джина Точман глянула на висящую радиостанцию. Горел девятый диод. Джина кинула взгляд на фигуру с огромной девяткой на костюме. Она или он летел скачками через поле серого песка. Быстро проглядев написанный на манжете список группы, девушка нашла имя туриста: Перри Ликман. Она подключилась к нужному каналу связи: - Так держать, мистер Ликман! Как всегда, прибывшие на Луну прыгали вокруг инструктора точно дети. С момента появления на курорте с его непривычной микрогравитацией эти люди были заперты в подземных коридорах и крохотных комнатенках. Одним хорошим прыжком где-нибудь в здании или даже неосторожным подскоком со стула можно было разбить себе голову о притолоку, а потому едва туристы выбирались наружу, подальше от низких потолков, как совершенно теряли голову. Конечно, к услугам желающих всегда имелась Площадка прыжков. Она была построена из использованной цистерны для сжатого воздуха, шириной в четыре метра и глубиной в тридцать пять, закопанной под Западной аллеей. Какой-то управляющий обил стены и установил там батуд и цветомузыку. За пятьдесят ньюмарков в час чрезмерно активные дети и атлетического сложения взрослые могли потренировать свои мускулы и попытаться установить новый рекорд по прыжкам в высоту. Нынешнее наивысшее достижение равнялось двадцати семи метрам шестидесяти одному сантиметру и было установлено самой Джиной в тот единственный раз, когда она позволила себе истратить пятьдесят монет на посещение аттракциона. Прогулка по Луне обходилась куда дешевле. Мимо девушки гигантскими скачками кенгуру пронесся номер пятый. Заметив, что миссис Катайосин - это был ее номер - прыгает, выставив голову вперед, Джина немедленно послала предупреждение. - Берегитесь, миссис Кей, - прокричала она. - А что я не так сделала? - немедленно осведомилась та певучим голосом, в котором, по мнению Джины, слышался турецкий акцент, наложенный на русский. - Пока ничего, но у вас на голове не защитный шлем, а впереди горы. - Ой! Ой! А как же мне остановиться? - женщина попыталась повернуться в воздухе, но не тут то было. - Перестаньте прыгать. - Но у меня ноги не останавливаются, - возопила та, приземляясь и подпрыгивая на тонких ножках. - Ну тогда сядьте! Женщина поджала ноги и кулем рухнула вниз с высоты трех метров, издав жалобный крик. Джина знала, что миссис Катайосин упала не на гальку или скальные породы, а в пыль. Через мгновенье она была уже на ногах и принялась охорашиваться. - Будьте теперь повнимательней, - добавила Джина и переключила внимание на других подопечных. Она вызвала двенадцатый канал: - Мистер Карлин? Мужчины нигде не было видно, так что он находился либо по другую сторону скал, либо в зоне отраженного звука. Радиостанции представляли вечную головную боль для персонала курорта, поскольку почти все они работали лишь в режиме прямой дальности, и то на небольшое расстояние, а дирекция никак не могла собраться приобрести ретранслятор дальнего действия с частотой сорок девять - пятьдесят один мегагерц. Ну что же парня будет легко найти, особенно при дневном свете. Может быть, он уже подался обратно в гараж. - Мистер Кар... В ушах Джины словно раздался раскат грома. Послышалось медленно затихающее шипение. Уши девушки онемели и намокли. Либо кровь, либо что-то случилось с наушниками, подумала она. - Пш-ш-ш... Тишина... Нет, в ушах по-прежнему звенят какие-то тонюсенькие колокольчики, пробивающиеся сквозь шипение помех и разрядов статики. Значит, я оглохла из-за статического разряда, пронеслось у Джины в голове. Девушка принялась попеременно вызывать все каналы связи, стремясь отыскать наименее поврежденный из них. Сквозь гудение и треск прорывались отдельные фразы. Кто-то жаловался, кто-то кричал, а кто-то не мог уразуметь в чем, собственно дело. Все каналы либо молчали, либо были заполнены назойливым гулом. На работающих частотах взволнованные голоса туристов казались легким шепотом, но Джина была уверена, что каждый в эту минуту кричит благим матом, стараясь пробиться сквозь назойливый гул. Произошло что-то экстраординарное. Насколько помнила Джина, и в прошлом отказывала то одна, то другая радиостанция, но чтобы вся группа разом... Джина переключилась на командную частоту и прокричала всем: - Слушайте меня! Всем оставаться на местах, прошу вас. Делайте то, что я говорю, пожалуйста. Человек десять, дотоле беспечно прыгавших парочками или поодиночке в саду камней, замерли как вкопанные, но остальные продолжали двигаться вперед или кружить по окружности. Либо их радиостанции отказали, либо они потеряли сними связь, хотя, возможно, они просто не хотят, чтобы их сейчас беспокоили. Все же некоторые из ее группы повернулись в сторону Джины. Возможно, что ее голос все же донесся до людей, ведь их станции настроены на один канал и работают во всех направлениях. Это был хороший знак, ведь теперь их внимание, вполне вероятно, приковано к ее костюму с горящей красной цифрой ноль, перечеркнутой внутри, чтобы подчеркнуть, что это номер. Во враждебной человеку обстановке внимание - одна из возможностей выжить. - У нас что-то стряслось со связью, - вымолвила Джина, - и похоже, что пострадали все каналы. Я слышу многих из вас, но не знаю, слышите ли вы, и, очевидно, что слышат не все. Те, кто не остались на месте после объявления, меня не слышат. Не могли бы вы помахать рукой или как либо еще привлечь их внимание, поскольку они в опасности. По всему полю те, кто сумел расслышать просьбу девушки, направились к остальным. Где легким касанием руки, а где более решительными мерами, команда была передана, и вскоре вся группа замерла в тревожном ожидании. - Спасибо, - девушка продолжала оставаться на командном канале, - для начала проведем перекличку. Когда я называю ваше имя, отвечайте в микрофон и поднимайте руку. Так мы выясним, что же стряслось, ладно? Джина включила первый канал: - Мистер Эйдерс? Стоявший метрах в десяти от девушки мужчина вскинул руку точно ученик, напряженно глядя на нее. - Все, что мне хотелось бы знать, - неуверенно произнес он в шипящий от помех микрофон, - не собираетесь ли вы лишить нас обещанных часов прогулки? Не обращая на него внимания, Джина включила второй канал: - Мисс Фишер? - Здесь, дорогая, - женщина рядом с ней подняла руку. Так оно и пошло. Двадцать два вызова, двенадцать ответов, некоторые жалобные, другие слегка раздраженные, а один с истерическими нотками в голосе. Еще двое подняли руки в ответ, а остальных Джине пришлось подсчитывать, опираясь на память. Однако мистера Карлина на месте не оказалось. - Теперь вот что, - девушка снова обратилась к группе. - Все уже на месте, за исключением двенадцатого номера, мистера Стефано Карлина. Я прошу вас, не покидая своего места, посмотреть вокруг, не видит ли кто человека с номером "двенадцать" на груди. Смотрите внимательнее, особенно те, стоит с краю. Сделайте это, пожалуйста. Четырнадцать похожих на неваляшек туристов с работающими станциями завертели головами. Один из них шлепнулся оземь, но быстро встал на ноги. - Если вы его видите, - повторила Джина, - вызовите меня или махните рукой. Никто не ответил. Некоторые пожали плечами. - Ладно. У нас возникла проблема. Один из членов группы попал в затруднительную ситуацию, так что мне нужно его найти. Но сначала я хочу проводить всех внутрь. Следуйте прямо за мной. Если кто-то рядом с вами меня не слышит, возьмите его за руку... - А нам возместят потом потерянное время? - снова спросил Эйдерс. - Да, сэр, - пообещала Джина. Группа медленно двинулась за ней. Никто не пытался бежать или или скакать по окружности, похоже, все были охвачены унынием. Чуф! Чух! Чух! Чуух! ГАРАЖ КУРОРТА "СПОКОЙНЫЕ БЕРЕГА", 21 МАРТА, 19:09 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ После герметизации дверей и повышения давления Джина Точман почувствовала, что в костюме ей стало свободнее. Девушка немедленно освободилась от костюма и схватилась было за шлем, но передумала. Разве она не отправится вновь наружу в составе поисковой партии? Как только барометр на дальней стене показал давление девяносто пять миллибар, дверь служебного помещения распахнулась, и в гараж впорхнула Сильвия Пирс в броском костюме и мягких туфлях. Она старалась держаться подальше от слегка замученных туристов в грязных от лунной пыли костюмах. Сухой воздух моментально передавал электрический заряд одежде, так что они могли запросто пристать к ее чистому пиджаку. Сильвия завидела Джину и устремилась навстречу ей. - Джина, что-то вы рано сегодня. Что-нибудь случилось? - Мы одного потеряли, - медленно проговорила Джина, стащив, наконец шлем с головы. - Неизвестно, где он, и боюсь, он не может двигаться. К несчастью, все наши радиостанции вырубились, и я хочу, чтобы ты или Джорджи вышли в эфир на частоте бедствия, попросить одну из Платформ контроля движения настроить на наше местопребывание телескоп. Пусть ищут белое пятно размером в рост человека... - Который весь в серой пыли с головы до пят, так? - Точно, - согласилась Джина, - он прекрасно замаскирован. Но, может быть, им посчастливится увидеть его следы или что-либо необычное. - Ничего не получится, - покачала головой Сильвия, - наши радиостанции тоже молчат. В течение десяти минут мы пытались наладить орбитальную сеть, но тщетно. Сперва мы подумали, что во всем виновата статика, но потом она пропала, а рации по-прежнему не работают. Я не знаю, что и подумать, вдруг кто-то послал этот ужасный заряд шума и повредил приемники. С оптическим кабелем никаких проблем, и наземная связь работает в обычном режиме. Однако мы не можем ни послать сообщение в эфир, ни принять информацию. Ситуация оказалась хуже, чем предполагала Джина. Выяснилось, что отключились не только рации ее группы, но и вся связная аппаратура - под действием мощного разряда статики или чего-либо еще. Кто виноват в случившемся? Вдруг это какой-то научный эксперимент с применением мощного излучения, проводившейся в зоне действия их радиооборудования, или... Ну нет, сначала надо найти исчезнувшего мистера Карлина, а гипотезы можно оставить на потом. - Ладно, мы сделаем это сами, - ответила Джина. - Проведи их через аппаратную и в нижний коридор, там они смогут переодеться. И позови к ним медика проверить слух. В наушниках словно что-то разорвалось, и у меня в ушах до сих пор звенит. - В тоже время, подними на ноги всех, кто обучен двигаться по поверхности, - переведя дух, продолжала отдавать распоряжения девушка. - Нам придется исследовать местность, а для этого понадобится десять человек как минимум. Понадобятся также исправные станции, так что кто-то должен взять на себя труд их проверить. А потом... - Ты не имеешь право делать этого! Подумай о расходах, Джина. Нужно написать специальную просьбу. Джина схватила женщину за плечи, не обращая внимания на грязные следы от перчаток: - Слушай меня! Там остался мужчина. Он уже в летах, испуган и не знает, что делать. У него отказала связь. Он заблудился, он, может быть, ранен, а кислорода осталось меньше, чем на сорок минут. Если мы не найдем его за это время, он умрет, и я полагаю, что для совести любого из нас это окажется тяжелой ношей. - Я поняла, - тихо ответила Сильвия, - я уведу твою группу. Женщина принялась собирать туристов вместе, помогая им снять шлемы и объясняя, что им придется отсюда уйти. Джина Точман вздохнула и принялась организовывать спасательную экспедицию. Бум Бум Бум Бум В СПОКОЙНЫХ ГОРАХ, 19:42 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ Джина взбиралась на небольшой холм, чтобы осмотреть близлежащую местность. При ходьбе поскрипывал и оседал гравий, а от долгих прогулок у нее гудели ноги и ломило спину, несмотря на низкую гравитацию. Джина находилась на западной границе зоны поиска. Она почти не надеялась отыскать Карлина здесь, в тридцати минутах от гаража. Сомнительно, чтобы он ушел в холмы, и маловероятно, чтобы забрел так далеко. Даже для начинающего туриста это было бы слишком глупо. Несмотря на сомнения, Джина продолжала двигаться вперед, регулярно останавливаясь для сканирования горизонта и привязки к местности с помощью топокарты. Прыгая по земле, Карлин мог попасть сюда и потерять ориентацию среди бесчисленных холмов, располагавшихся большей частью за территорией комплекса. Он мог упасть и поранить себя, особенно если ему под ноги попался гравий. С этими туристами может случиться все, что угодно. Джина сориентировалась, приладила карту с дисплеем на руке, проверила хронометр и начала четырнадцатый по счету осмотр местности. Сканер на запад - пусто! Сканер на запад - пусто! Сканер на... На востоке виднелось яркое пятно, поблескивавшее точно гелиограф. В том месте ничего движущегося, включая и механические кары, не должно было быть. - Барни, - связалась Джина с координатором группы, несмотря на то, что разрывы статики по-прежнему мешали связи, - в квадрате Кью-Икс-восемь-девять непонятный объект. Двигаюсь туда. Джина принялась спускаться с холма, не сводя глаз с яркого пятна. Пятно исчезло, едва девушка спустилась в низину, но Джина умела выдерживать прямую линию движения и ожидала, что объект появится, стоит только ей вскарабкаться на новое возвышение. В полукилометре ходьбы виднелся небольшой холмик. Поднявшись наверх, Джина снова заметила пятно, которое оказалось яркой полоской на резиновом шлеме, принадлежавшем неподвижно лежавшему в серой пыли телу. - Барни, я нашла его в этом квадрате! - Джина включила двенадцатый канал. - Мистер Карлин? С вами все в порядке? Ответа не последовало, но шлем продолжал качаться из стороны в сторону, точно в ритм музыке. Затем Джина заметила, что грудная клетка продолжает судорожно вздыматься, забирая из резервуара последние миллилитры кислорода. Девушка со всех ног бросилась к умирающему. Подбегая, она заметила цифру "двенадцать" на костюме. Карлин открывал и закрывал губы, напоминая рыбу в аквариуме. Его лицо постепенно синело, и Джина положила ему руку на плечо, пытаясь привлечь внимание незадачливого туриста. Заметив Джину, Карлин протянул руку к висевшей на груди рации. - Мисс Точман! Слава Богу, вы пришли... Не могу дышать... Что-то случилось... с респиратором... я... - Молчите. Беда в том, что у вас почти не осталось кислорода, - Джина достала из сумки запасную емкость и показала Карлину. - Я дам вам новый баллон, но сначала мне придется отсоединить старый. Вы можете на пару секунд затаить дыхание? Тот энергично кивнул головой. Дотянувшись до шеи Карлина, Джина залезла за воротник его костюма и отвернула краник кислородной канистры. Она в одно мгновение сняла насадку со старой емкости и подсоединила новую. - Порядок, а теперь глубоко вдохните. Мужчина широко раскрыл рот, и уже через секунду лицо его стало приобретать обычный цвет. Когда Карлин пять или шесть раз глубоко вдохнул, Джина помогла ему встать на ноги, посмотрела, нет ли переломов или вывихов, а потом расстегнула костюм, чтобы поставить баллон с кислородом, убрав старый в сумку. - Вы можете идти со мной? - спросила девушка. - Думаю, да. Джина переключилась на частоту группы: - Барни, я взяла его на буксир. Ты сможешь встретить нас в районе квадрата Кью-Б-Б-два-пять. Как понял? - Вас понял, начинаю выдвижение. Карлин с Джиной двинулись на восток, направляясь обратно к курорту. Пока они шли по ровной земле, Джине пришла в голову мысль. - Как получилось, что вы отделились от группы? - спросила она Карлина, - мне казалось, что ваше радио работало хорошо. Разве вы не слышали моих команд или перекличку? - Знаете, я просто отключил радио. Эта статика била мне по ушам. - Но потом, когда вы потерялись, разве вы не включили его снова? - Всякий раз я только получал новый заряд статики. Да и к тому же, я не совсем понимал, что делаю, - потупил взор Карлин. - Ладно, - девушка потрепала его по руке, - теперь вы в безопасности. Клик! Клик! Клик! Клик! ЖЕНСКАЯ ГАРДЕРОБНАЯ. "СПОКОЙНЫЕ БЕРЕГА", 20:23 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ Джина оставила скафандр и обувь в гараже. Сейчас, в покое, она могла наконец-то избавиться от облегающего трико и основательно заняться собой. Однако претворение в жизнь прекрасно задуманного плана пришлось на некоторое время отложить, поскольку неподалеку послышался неистребимый перестук каблучков, звук на который сила притяжения практически не оказывала влияния. Джина повернула голову к двери и стала ждать. - А, вот вы где, мисс Точман! Эта была женщина из группы номер четыре, мисс Эдна Гледвейл, Урановый трест Гледвейла, как представилась она всем и каждому. Джина узнала бы ее голос из тысячи других. - Чем могу вам помочь, мисс Гледвейл? - Я хочу принести жалобу. - Я так и подумала, - заметила Джина. Она практически не позволяла себе колкостей, но сейчас слишком устала и физически, и морально. Мисс Гледвейл не обратила внимания на насмешку: - Это касается моей камеры, - женщина достала из сумочки маленький "Полароид". Она прекрасно работала, пока мы не вышли на прогулку. Взгляните, - она отдала Джине пачку совершенно испорченных фотографий. - Может быть, все дело в химическом составе на фотографиях, - предположила девушка. - Вы ведь знаете, что он может испортиться от вакуума, тепла и прямого солнечного света. - Но тогда и пленки должны остаться серыми, не так ли? - возразила мисс Гледвейл. - К тому же у меня остались превосходные фотографии с предыдущей прогулки, - с этими словами в руки Джины перекочевала пачка не слишком интересных фотографий, на которых в основном виднелось только черное небо над унылым серым горизонтом, солнечные блики на скалах да белесые пятна костюмов других туристов. - А когда начали появляться эти совершенно белые снимки? - Точно не помню, но думаю, что после того, как наши радиостанции вышли из строя. - Это интересно, - заметила Джина. - Ничего себе "интересно"! Я хочу, чтобы вы починили мне фотоаппарат. - Скажите, а вы пробовали вставить новую пленку или сделать несколько кадров в помещении, подальше от вакуума? - Но там еще осталось почти полкассеты! Зачем я буду выбрасывать совершенно нормальную пленку? - Давайте попробуем еще раз, - Джина забрала фотоаппарат и сделала снимок разъяренной мисс Гледвейл. Через секунду фотоаппарат выбросил совершенно серый снимок. Они подождали требуемые для проявления четыре секунды, однако и на этот раз снимок стал совершенно белым.. - М-м, а нет ли у вас новой пленки, которая не была наверху? - осведомилась девушка. - Ну если вы заплатите... - Не беспокойтесь, я заплачу. - Тогда вот, - туристка достала из сумочки новую кассету. Джина вытащила старую пленку и положила ее на скамейку позади себя. Зарядив новую, она навела объектив на мисс Гледвейл и щелкнула затвором. На этот раз на снимке появилась обычная фотография женщины, пусть и не слишком привлекательной. Пятна румян на щеках мисс Гледвейл не делали ее ни красивее, ни моложе. - Я бы сказала, что ваш фотоаппарат работает прекрасно, мэм. - Раз так, тогда... - мисс Гледвейл ненадолго задумалась, - тогда я бы хотела выйти на прогулку еще раз, за счет вашей компании, будьте любезны, с тем, чтобы я смогла снять фотографии на память. Проделав такой путь, вы понимаете... - Я займусь этим, мэм, - пообещала Джина, - уверена, что мы сумеем что-нибудь придумать. 10 ПОБЕГ ИЗ ТЕМНОТЫ Мамбл Рамбл Грамбл ...БАМ! ПОМПЕИ, 24 АВГУСТА 79 Г. Н.Э., ДЕВЯТЫЙ ЧАС Обеденный стол затрясся и покачнулся так, что бокал с красным вином опрокинулся на белое одеяние из мягкой шерсти, в которое был облачен торс Джерри Козински. Должно быть, это и есть тога. Джерри чувствовал, что под ней было надето хлопковое подобие рубашки и пара коротких штанов, напоминавших летнюю пижаму. Одежда была очень удобна для жаркой погоды, за исключением того, что концы тоги болтались у него между рук. Обернувшись, Джерри заметил, что возвышавшаяся на фоне редких холмов одинокая гора, Везувий, выбрасывает вверх клубы черного дыма. Этого он сейчас не ожидал. Во всяком случае, не так скоро. Когда последовал второй мощный удар и вулкан изрыгнул грибовидное облако пепла, Джерри понял, что это сигнал к бегству. Игра официально началась. Козински подобрал полы тоги, подвернул их выше колен и бросился в дом. Он знал, как выбраться на улицу, поскольку с каменной террасы виллы прекрасно виднелись городские ворота. Он еще не успел как следует разогнаться, как вдруг наступил на что-то и опрокинулся навзничь. Черт побери, так приложиться! У Джерри посыпались искры из глаз, и он прикусил себе язык, стукнувшись подбородком о пол. На подбородке красовалась ссадина, колени были исцарапаны. Джерри вытер кровь и оглянулся, чтобы посмотреть, на какой предмет он так неудачно наткнулся. Мраморная плита пола приподнялась, обнажив острый край. Джерри широко раскрыл глаза, заметив, что вся облицовка пола покорежена. Теперь ему нужно смотреть в оба. Господин, господин, что случилось? - напуганный слуга выскочил из боковых покоев и упал на колени. - Ты кто такой? - спросил Джерри. - Джозефус, господин, ваш слуга. - Я полагаю, Джозефус, что это извержение вулкана. - И что теперь нам делать? - взмолился тот, ломая в отчаянии руки и выкатив от страха глаза. Если это и была игра, то чересчур реальная, и если он другой игрок, то за свое поведение получит дополнительные очки, если, конечно, сумеет выжить. - Нам нужно уходить отсюда, - объяснил Джерри, - мы не можем оставаться здесь более, иначе пепел и лава загонят нас в ловушку. Нам надо найти путь к спасению. - Какой путь, господин? Да, это действительно был вопрос. Если бежать вверх по холму, то в этом случае они сумеют избежать лавы и ядовитых газов, однако рушащиеся скалы и пепел могут стать их могилой. Если спуститься вниз, к заливу, можно попытаться бежать на лодке или, на крайний случай, добраться вплавь. Джерри казалось, что холодная морская вода убережет его от страшного жара и газов. - Вниз, через город, - сказал Джерри, лихорадочно вспоминая план расположения улиц и площадей города. - Возьмите меня с собой! - Пошли! - Джерри помог рабу встать на ноги. Вдвоем они медленно вышли на улицу, проходящую перед домом. Колени у Козински болели, но несмотря на это, он нашел в себе силы спуститься с рабом по ломким плоским плитам вправо и вниз к бухте. Джерри почувствовал, что его охватывает чувство стыда. Каковы же все-таки обязанности знатного римского домовладельца? Сценарий ничего не говорил о том, есть ли у него семья, поэтому ему не пришло в голову обыскать виллу перед уходом. А как же остальные рабы? Джерри знал, что у него в подчинении были и другие слуги, помимо Джозефуса, поскольку они подавали ему завтрак. Должен ли он был попытаться спасти этих людей или это были вовсе не люди, а механический обслуживающий персонал? И не была ли его паника при виде извергающегося Везувия достаточным подтверждением того, что он вел себя не так, как реальный исторический персонаж? Джерри остановился и вновь посмотрел на виллу. - Господин, нам нужно бежать! - взмолился Джозефус.. - Но остальные... - У нас нет времени! Времени и впрямь не оставалось. Прямо на газах пораженного Джерри портал дома покрылся трещинами от нового толчка земных недр. Стена раскололась надвое, а следом рухнула крыша. Теперь он мог либо потратить время на то, чтобы выкопать из под обломков любого, оказавшегося там, а потом они все равно бы погибли - или спасать себя. Джерри повернулся и побежал прочь с единственным оставшимся рабом. Вниз, все время вниз. Вправо, влево, и снова вниз. Они карабкались через загромождавшие путь глыбы, разбив в кровь ноги, поскольку кожаные сандалии оказались слишком ненадежными. В порыве бегства они не заметили, как уже за ними бежали люди. Они возникали поодиночке и целыми группами, но Джерри никак не мог заметить, откуда же точно они появлялись. Все они бежали вниз по холму, бежали на удивление тихо, слышался лишь мерный перестук сандалий. Что-то ударило его по плечу. Джерри повернул голову, желая посмотреть, кто же ему угрожает. Впрочем, вблизи никого не оказалось, а на его белом одеянии размазалось жирное черное пятно.