чему поучиться у героев древности. - Мы обсудим этот вопрос как-нибудь в другой раз,- сказал Одиссей.- Курс лекций - это неплохо, и мы еще вернемся к вашему предложению. А пока должен вам заявить, что мы здесь не для того, чтобы выступать перед публикой. Мы явились по делу. Одним из существ Царства Тьмы был нанесен большой ущерб моему другу Ахиллесу. В дальнейшем я намерен вести переговоры от его имени. - Гм... Итак, вы собираетесь говорить за вашего друга? А что, он сам за себя ни слова сказать не может? - Могу,- внезапно вступил в разговор Ахиллес.- Но я не столь искусен в политике, как мой друг. Дело в том, что характер у меня неровный, вспыльчивый. Я говорю так, как мне подсказывает моя натура, и легко увлекаюсь. Глядь - уж попал в какую-то странную ситуацию, которая неизбежно кончается войной или просто дракой. И хотя в борьбе я неизменно выхожу победителем, люди почему-то предпочитают не связываться со мной. Вот Одиссей - другое дело... - Хватит, Ахиллес,- перебил его Одиссей.- Мы же договорились, что все переговоры я беру на себя. - Извини, Одиссей,- сказал Ахиллес. - Ничего, Ахиллес... Итак, если люди охотно имеют со мною дело, то лишь потому, что я в некотором смысле полубог; помимо личных дел, меня интересует все - обычаи и нравы людей, а также путешествия. Ахиллес же, напротив, думает лишь о борьбе, о ратных подвигах и кровавых битвах. - Да, ты прав,- снова вмешался Ахиллес.- Вот и сейчас я чувствую, что мне очень хочется кого-нибудь здесь убить. Это, наверно, от волнения... - Успокойся,- ответил ему Одиссей. Повернувшись к Велиалу, он продолжал: - Из достоверного источника мы узнали, что демон по имени Аззи, находящийся под вашим началом, похитил одну из наших женщин, Елену Троянскую. Он увел ее из царства Аида, от мужа ее Ахиллеса, не сказав при этом ничего более вразумительного, чем "с вашего позволения...". Демон передал Елену одному магу, Фаусту, который, в свою очередь, вовлек ее в какую-то историю, никак не связанную с греческими мифами... - Не может быть,- возразил Велиал.- Слуги Тьмы никогда не уводят людей из подземного царства, не спросив у них на то разрешения. - Быть может, вам будет угодно проверить мои слова? - сказал Одиссей. - Хорошо, проверим.- Велиал нажал кнопку переговорного устройства.- Мисс Сиггс? - Да, ваше превосходительство. - Вы, конечно, подслушивали наш разговор? - Да, ваше превосходительство. Но, как всегда, это получилось чисто случайно. - Неважно. Тщательно проверьте полученную информацию. После проверки свяжитесь со мной. - В проверке нет необходимости, ваше превосходительство. Греки сказали правду. По канцелярии уже ходят сплетни о том, как Аззи похитил Елену. Этот новый миф обещает стать весьма популярным. - Но, черт побери, он же не имел никакого права!.. Никто не разрешал ему уводить женщину из Тартара! На этот счет существуют жесткие правила, вы же знаете! - Да, ваше превосходительство. Но по ним всегда возникает так много юридических споров, что никто до сих пор толком не знает, каковы эти правила на самом деле. - В данном случае все достаточно ясно,- изрек Велиал. Он не хотел упускать случая поквитаться с Аззи - рыжий демон несколько раз чувствительно задевал его на соревнованиях по самокритике. Отключив переговорное устройство, он повернулся к Одиссею и Ахиллесу: - У вас, конечно, есть веские основания для претензий. Однако сам я ничего не могу поделать. Вам лучше встретиться с Мефистофелем или с Аззи... - Где нам их найти? - спросил Ахиллес. - В настоящее время оба заняты в важнейшей операции - в Тысячелетней Войне. - В какой войне? - переспросил Ахиллес. - В Тысячелетней войне, той, что ведут между собою силы Света и Тьмы. Победившая сторона будет властвовать над людскими умами на протяжении всей эпохи. - Но какое отношение ко всему этому имеет Елена? - спросил Одиссей. - Я полагаю, Аззи похитил ее затем, чтобы вручить Фаусту в качестве награды. Ахиллес встрепенулся. - Ну, хватит, поговорили! - выкрикнул он.- Мы хотим, чтобы нам немедленно вернули Елену! - Да, это наше последнее слово,- поддержал его Одиссей. - Дорогой мой, я вас прекрасно понимаю,- ответил немного растерявшийся Велиал.- Но что я могу поделать? - В таком случае разрешите нам действовать самостоятельно. Мы и сами сможем разыскать ее. - Ваша честность и прямота мне нравится,- сказал Велиал.- Но, к сожалению, вы не сможете действовать в нашем мире самостоятельно. Здесь вы бессильны. - У нас есть весьма влиятельные друзья. - Кто же они? Одиссей прижал палец ко рту и сделал правой рукой отвращающий знак: - Не поминайте их имен, если не хотите тотчас же встретиться с ними. Велиал понял, о ком говорил Одиссей. Эвмениды, известные также как Эринии или Фурии((51))! Кто не знает о них! Некоторые из этих древних созданий до сих пор имеют реальную силу, подобно самой Ананке. Велиал подумал, что связываться с богинями возмездия будет весьма хлопотно даже для демона высшего ранга. - Ну, хорошо,- наконец сказал он.- Если вы сумеете договориться с ними, то можете действовать. _Я_ разрешаю вам это... Постойте минутку. Не подумайте, что я собираюсь вас критиковать, но от вас обоих, наверное, уже не так много осталось?.. Я имею в виду, от ваших тел. - Да,- согласился Одиссей.- Но тут уж ничего не поделаешь. Ведь мы мертвые. - Вот два пропуска на свободный проход в Кухню Ведьм,- Велиал протянул Одиссею и Ахиллесу две пластиковые карточки.- Скажите ведьмам, чтобы они как следует отреставрировали ваши тела. И знайте, что не все у нас в Аду такие плохие, как некоторые из тех, кого я не хочу называть. 4 Злой дух ифрит, огромный и неуклюжий, стоял на страже у дверей Кухни Ведьм. За долгие годы службы он всего успел насмотреться и уже не удивлялся ничему, однако такого зрелища ему еще не приходилось видеть: двое античных героев из гомеровской эпохи стояли прямо перед ним, негромко переговариваясь и вертя кудрявыми головами. Злой дух тотчас же узнал их: ведь до того, как стать швейцаром в салоне красоты загробной жизни, он изучал классическую филологию. От удивления отвислые щеки бывшего стипендиата надулись, а выпученные глаза еще больше округлились. - До сих пор к нам ни разу не попадали греческие герои,- сказал ифрит.- А есть ли у вас удостоверения реальности, о духи? Одиссей предъявил стражнику временный пропуск в реальный мир, выданный самим Аидом. Старшая ведьма отложила в сторону раскаленное железное клеймо и подошла к дверям, чтобы взглянуть на двух героев. Пропуска, выданные самим Велиалом, произвели на нее сильное впечатление. - Все в порядке, Тони, пропусти их,- сказала ведьма швейцару. И началась процедура одевания двух духов в телесную оболочку. Мастерицы-ведьмы долго спорили о том, сколько мышц нужно наращивать на тела знаменитых греческих героев. Наконец было принято соломоново решение: не слишком увлекаться объемом мускулатуры (не столько из-за экономии материала, сколько из- за того, что быстрота и ловкость очень много значили для античных полубогов). Через несколько часов вся работа была закончена. Одиссей и Ахиллес снова испытывали ни с чем не сравнимое ощущение обладания собственным телом. Сотворив еще одно заклинание, материалом для которого их снабдил Тиресий, друзья отправились обратно на Землю. Они отдыхали в тени под раскидистым деревом. Не зная точно, куда им следует направиться, они шли наугад и сейчас вряд ли смогли бы определить, где они находятся. Однако это их ничуть не беспокоило. В дорожных сумках у них был запас провизии на несколько дней, выданный на Кухне Ведьм - по крайней мере, он был _рассчитан_ на несколько дней, но друзья, не в силах устоять перед искушением отведать настоящей пищи после долгого поста в царстве Аида, съели почти все дорожные припасы за раз. - Ох,- вздохнул Ахиллес,- кажется, я объелся. - Я тоже,- сказал Одиссей.- Сегодня, видимо, один из тех дней, когда мудрый Одиссей обедает не так, как подобает обедать мудрецу. Ох, и вкусна же эта сельдь в винном соусе! - Мне больше понравился паштет,- задумчиво произнес Ахиллес, тяжело поворачиваясь на бок и поглаживая себя по раздувшемуся животу.- Паштет из печени - вот настоящее искусство! Вряд ли они сумели придумать что-нибудь лучшее за сколько-то там веков, прошедших с тех пор, как мы покинули этот мир. В наш век печень просто жарили над очагом, добавляя лук. И к тому же мы не знали, что такое соевый соус... Ну, как тебе это понравилось, Одиссей? - Бесподобно. После того, что мы ели во время осады Трои... Кстати, мы вряд ли сможем вернуться туда сейчас. - Да, вряд ли... А все-таки это была славная война. Правда, Одиссей? - Величайшая из тех, в которых я принимал участие,- ответил Одиссей.- Лучшей уже не будет. Помнишь, как я одолел Аякса? - Я не могу этого помнить,- сказал Ахиллес,- я был убит раньше. Вы боролись из-за моих доспехов. - Да, причем я победил,- прибавил Одиссей с гордостью. - Отличные были доспехи,- вздохнув, произнес Ахиллес.- И оружие... С таким оружием каждый дурак победит... Я не имею в виду тебя, Одиссей... В этих доспехах я сразил многих знаменитых героев, и в их числе Кикна и Троила((52)). Но мой самый выдающийся подвиг - это победа над Гектором((53)). Он вошел во все книги рекордов. - Я знаю,- заметил Одиссей. - Я просто вспоминаю о днях своей славы,- сказал Ахиллес.- А после этого меня поразила предательская стрела, пущенная Парисом((54))... Черт возьми!.. О-ох,- протяжно вздохнул он, стараясь устроиться поудобнее,- этот паштет... Послушай, Одиссей, тела, в которых мы находимся сейчас... - Ну? - Как ты думаешь, хороши они или нет? - Я полагаю, лучшие из тех, что нам могли предложить. - Но у меня болит вот здесь,- Ахиллес показал на свой живот. - Ничего, пройдет. Небольшое растяжение мышц или, что более вероятно, неумеренность в еде. - Это не опасно? - Нам сказали, что у нас будут здоровые, крепкие тела. Право же, Ахиллес, ты тревожишься по пустякам. Неужели тебе никогда раньше не случалось растянуть мышцы? - Я что-то не помню, чтобы у меня когда-нибудь здесь болело... Ах!.. И ноги тоже болят... - Это потому, что мы немного пробежались. Ноги всегда немного сбиваются, когда бегаешь. Даже когда просто ходишь - и то... - Неужели мы чувствовали то же самое, когда у нас еще были наши _прежние_ тела? - спросил Ахиллес. - Да, кажется, так оно и было. Ноги, впрочем, болели гораздо меньше - ведь мы постоянно упражнялись в беге и метании копья, а значит, были в гораздо лучшей форме. Мы настолько хорошо владели своими телами, что просто не замечали всех этих мелких неприятностей. Мы привыкали к ним, так же как привыкали и к тем удовольствиям, которые доступны живым. - Я знаю, что настоящий мужчина не должен жаловаться,- сказал Ахиллес.- Но, хотя я довольно плотно поел, тем не менее я сейчас не отказался бы от добавочной порции паштета. И еще... нельзя ли где-нибудь поблизости раздобыть питье? - Как я рад, что рядом с нами нет ни одного из этих вездесущих летописцев! - воскликнул Одиссей.- Что бы он сказал, если б услышал, как знаменитый Ахиллес жалуется на голод и жажду! - Ну и что же? Я испытывал те же самые чувства, когда был жив,- возразил ему Ахиллес. - Но на моей памяти ты никогда не жаловался на жажду и голод. Ты был более чем умерен в еде и воздержан в питье. Казалось, ты никогда не думал о таких низменных, земных вещах. Всеми своими помыслами ты устремлялся к славе... - Я и сейчас стремлюсь к ней! - воскликнул Ахиллес, поднимаясь и морщась от боли.- Ой, как поясницу ломит!.. Ну, ничего, не обращай внимания. Итак, в путь! - Я готов,- ответил Одиссей,- но, видишь ли, дело в том, что я не знаю, куда нам идти. Ахиллес огляделся. Они лежали на мягкой траве на краю прекрасной зеленой лужайки, окруженной густым лесом. Пока они перекусывали и отдыхали после обильной трапезы, солнце успело подняться высоко и теперь стояло почти в самом зените. Было около полудня. Свежий ветерок чуть шевелил высокую траву, нагретую солнцем; пахло цветами, и весело щебетали птицы. Словом, это был один из тех прекрасных дней, которые надолго запоминаются смертным. Нужно ли описывать, какое впечатление произвела красота и свежесть майского луга на двух друзей, вырвавшихся из мрачного подземного царства, где никогда не светит солнце, не дует свежий ветер, не растут цветы и не поют птицы? Можно было еще долго лежать в траве, полной грудью вдыхать эти чудесные запахи, слушать, как перекликаются иволги в лесу, если бы не присутствие трех женщин, сидящих на траве неподалеку от двух героев - эти особы облюбовали солнечную лужайку для пикника. Что-то жуткое и неестественное было в их фигурах. Все три были уже в летах, и их отнюдь не стройные тела облекали классические белые туники. Взглянув на них, Одиссей подумал, что где-то видел их раньше. После минутного размышления он догадался, что перед ним сами Эвмениды((55)) - адские существа античной эпохи, неумолимо карающие людей и богов за измену и убийства. Встреча с ними не предвещала ничего хорошего. Однако если уж самой судьбе было угодно столкнуть вас с тремя сестрами лицом к лицу, надлежало держаться скромно, но в то же время естественно, и разговаривать вежливо, избегая излишней вычурности и куртуазности, чтобы ничем не прогневить их. - О! Это Эвмениды, мои старые знакомые! - воскликнул Одиссей, направляясь к трем сестрам. Ахиллес пошел следом за ним.- Здравствуйте, Тисифона и Алекто! Здравствуй, Мегера! Кажется, вы проделали неблизкий путь из старой доброй Эллады. - Здравствуй, Одиссей,- ответила Алекто. Это была высокая и худая женщина с крупными, мужскими чертами лица; ее волнистые седые волосы были аккуратно уложены в пучок. Нацелив на Одиссея свой орлиный нос, которому мог бы позавидовать не один знаменитый полководец или политик, и не сводя с героя круглых немигающих серых глаз, она добавила: - Мы знали, что ты пойдешь именно этим путем, и ожидали тебя здесь. - Но как вы могли предугадать это? - спросил удивленный Одиссей.- Никто, кроме ведьм, не знал, куда мы направились. - Мы ведь в близком родстве с ведьмами,- сказала Алекто.- Мы побывали на Кухне Ведьм и там узнали, что вы пошли прямо через этот луг, который зовется Лугом Интерлюдий. Сюда закрыта дорога злу, в какие бы одежды оно ни рядилось; вот почему мы вынуждены были изменить свой облик. Мы сейчас не при полном параде, как видишь; однако обратное перевоплощение займет лишь несколько минут, и мы снова будем выглядеть как надо... - О, нет, вещие девы! Что вы! Вам к лицу любой наряд,- быстро ответил Одиссей.- А вот и мой друг Ахиллес. Иди к нам, Ахиллес. Ты знаком с этими дамами? Ахиллес медленно, осторожно приблизился и встал рядом с Одиссеем. - Кажется, мы уже встречались, когда я навещал Ореста((56)),- застенчиво проговорил он.- Но что привело вас сюда, о неразлучные сестры, и зачем вам понадобилось разыскивать Одиссея? - Мы искали не Одиссея, а _тебя_! - раздался резкий голос Тисифоны. Ахиллес заметно побледнел: - Меня?.. Но что я такого сделал?.. - Мы должны настичь Фауста и пропавшую женщину, которая сейчас находится вместе с ним - ее-то мы и ищем. Я имею в виду твою жену Елену,- ответила Алекто. - А зачем вы ищете Елену? - спросил вконец растерявшийся Ахиллес. - О, мы не имеем ничего против нее лично. В этой истории она выступает как невинная жертва обмана, которая должна быть возвращена обратно в царство Аида. Мы как раз представляем службу Трудоустройства и Размещения Персонажей Античности, прибывающих в этот мир. Аззи Элбуб, демон, укравший Елену, нарушил целый ряд важнейших правил, когда взял Елену из подземного царства. Он не имел никакого права переносить ее в современный мир. Мы строго следим за тем, чтобы подобных нарушений было как можно меньше, и исправляем те, что уже совершены. Мы собираемся вернуть Елену тебе... Но что с тобою? Ты как будто не рад этому? - О нет, напротив, я очень рад! - воскликнул Ахиллес, хотя в глубине своей души он отнюдь не был в том уверен.- Я и сам явился сюда для того, чтобы ее разыскать. - Это хорошо,- одобрила Алекто.- По правде говоря, я не была уверена в твоих намерениях. Слишком много древних героев, покинув царство Аида, начинали вести себя отнюдь не так, как подобает отважным мужам. Они слонялись по Земле без дела, предаваясь обжорству и лени, позабыв о своем долге и упиваясь всеми радостями вновь обретенной жизни, всеми наслаждениями, доступными тем, кто имеет телесную оболочку. Ахиллес что-то неразборчиво пробормотал в ответ. Они проговорили еще несколько минут - дольше беседовать им не позволяло время: ведь двум героям предстояло отправиться на поиски Елены, и им нельзя было тратить драгоценные мгновения на пустую болтовню.  * ЧАСТЬ V. МАРЛО *  1 День 30 сентября 1588 г., весьма замечательный день в жизни Лондона выдался на редкость хмурым, но безветренным. В этот самый день Саутворкский "Театр Розы" открыл свой новый сезон премьерой "Доктора Фауста" - пьесы, в которой главную роль предназначалось сыграть Эдварду Аллейну. Это представление, конечно, было не единственным важным событием в жизни города; однако нужно отметить, что "Доктор Фауст" был первой пьесой, поставленной Театром после того, как над Лондоном в очередной раз пронеслось черное дыхание моровой язвы. Подобное обстоятельство придавало спектаклю особую прелесть в глазах публики, и дирекция труппы ожидала полного аншлага. Знаменитый "Пир во время чумы" еще не был написан в то время; но показное веселье горожан, еще не оправившихся от всех бед, которые приносит с собой страшная болезнь, могло бы послужить прообразом пушкинской трагедии. Невзирая на непогоду, люди стекались к театру со всех концов Лондона и даже из весьма отдаленных от города предместий - из Грейвслайнса, Свис Котеджа и Хэмптон Корта, из Шефердс Милла и Рейндирс Хида, из Бэксби и Велтеншира. Они переправлялись через Темзу на паромах и нескончаемой вереницей брели по Лондонскому Мосту. Еще до вечерней зари целые толпы собрались на площади, и теперь все ждали лишь сигнала трубы, возвещающего начало представления. Мак и Мефистофель материализовались в одном из лондонских трактиров накануне премьеры. - Господа! - воскликнул трактирщик, весьма удивленный неожиданным появлением двух мужчин на том самом месте, где еще секунду назад - он мог поклясться в этом - никого не было.- Я что-то не видел, как вы сюда вошли. - Наверное, потому, что вы в это время любезничали со служанкой,- ответил Мефистофель. - О, нет, сэр! Я был вот здесь, за этой стойкой - чистил медную посуду и болтал с матушкой Хенли, которая каждый день снабжает нас отличной провизией... - Если вы не заметили, как мы вошли - так что с того? Уж не хотите ли вы сказать, что мой друг и я прибегли к волшебству, чтобы попасть в ваш убогий трактир? - осведомился Мефистофель. - Ни в каком случае, господин мой! - воскликнул трактирщик.- Зачем тратить время на колдовство, если дверь в наше заведение всегда открыта! Чем могу служить вашей милости? - Принесите-ка бутылку мальвазии - самой лучшей, которая у вас найдется,- сказал Мефистофель.- Что вам заказать, доктор? - спросил он Мака. Мак все еще не мог опомниться после головокружительного перелета в Лондон. События следовали друг за другом слишком быстро, и его уму было не под силу охватить их разом - все путалось и мешалось в голове Мака, которому не дали ни часа отдыха после флорентийского эпизода. Немало хлопот и неудобств доставляла Маку его одежда, подобранная не по размеру. Мефистофель на этот раз сам занялся подбором костюма для своего героя: он переодел Мака во время их волшебного путешествия во времени и пространстве, но, имея в запасе слишком мало времени, сделал это весьма небрежно. Мефистофель подтолкнул своего рассеянного спутника к свободной кабинке на две персоны. Мак, заметив, что трактирщик глядит на него, очевидно, ожидая приказаний, очнулся от грез. - Мальвазия?.. Прекрасно,- сказал он.- Хозяин, я, кажется, заметил пирог с дичью у вас на полке буфета. - Да, сэр. Так оно и есть, сэр. - Принесите нам две порции,- распорядился Мак, бросая взгляд на Мефистофеля: ему казалось, что, вдобавок ко всем неудобствам при путешествии в Лондон, его забыли покормить перед отправлением. - Да, и еще полкаравая пшеничного хлеба,- прибавил Мефистофель с любезной улыбкой.- Скажите, любезнейший, не заходил ли к вам сегодня утром ученый доктор Джон Д? - Ах, сэр, как вам сказать, сэр... Его еще не было, но он обязательно заглянет к нам, ведь сегодня у нас есть рыбный пирог и картофельное пюре - его любимые кушанья. Он вряд ли сможет уйти, не отведав этих блюд, тем более, что он скоро уедет в Богемию, ко двору тамошнего короля - если, конечно, верить тому, что говорит кумушка Молва. - Гм... Если вы водите дружбу с этой кумушкой, любезный, то спросите у нее, насколько сурово мы с приятелем обходимся с нерасторопными трактирщиками, забывающими о деле за болтовней. - Слушаю, господин. Я сам пригляжу, чтобы вам немедленно подали завтрак,- сказал трактирщик и громко крикнул: - Полли! Накрывай стол для этих господ, да поживее! И он вернулся к своей стойке; из заднего кармана его широких панталон высовывался край ветоши, которой он чистил посуду. - Где мы? - спросил Мак, когда они с Мефистофелем остались одни.- И почему с нами нет Маргариты? - Я оставил ее в моей приемной в Лимбе,- ответил Мефистофель.- Для того, что вам предстоит совершить сегодня, присутствие женщины вовсе не понадобится. Что касается вашего первого вопроса, я с удовольствием отвечу на него. Мы в Лондоне, в году 1588. Этот год был богат событиями для Англии, а также и для вас... - Для меня? - воскликнул удивленный Мак.- Почему? - Потому, что сегодня состоится премьера одной пьесы, посвященной вам. Я имею в виду "Трагическую историю доктора Фауста", разыгранную труппой графа Ноттингемского, с бесподобным Эдвардом Аллейном в главной роли. Возможно, вы уже смогли кое-что об этом узнать, занимаясь опытами по спирито- некромантической магии((57)) в Кракове. - О, да,- произнес Мак с важностью - ему очень хотелось показать перед Мефистофелем свою ученость, и, похоже, на сей раз ему представился подходящий случай.- Конечно, я знаю о ней. Это самая известная пьеса обо мне. И вы перенесли меня в Лондон, чтобы я мог присутствовать на премьере. Как это любезно с вашей стороны, дорогой Мефистофель! Мефистофель приподнял одну бровь - очевидно, реплика Мака сильно удивила его. - Однако... Я перенес вас сюда отнюдь не затем, чтобы вы глазели на сцену, сидя в партере, и вместе с остальной публикой аплодировали красивой лжи, на которую все поэты большие мастера. Здесь вас ждет важное дело. - Хорошо,- сказал Мак,- я готов. По правде говоря, я догадывался, что эта премьера - не единственный повод для такого далекого путешествия. Итак, что мне предстоит сделать? - Слушайте же,- ответил адский дух - и тут же вынужден был умолкнуть, потому что к ним подошла служанка с подносом в руках. На подносе лежали два куска пирога, фаршированные мясом перепелок, полкаравая хлеба из овсяной муки, и стоял кувшин с мальвазией - обыкновенным vin ordinaire((58)) из Бордо. Впрочем, вряд ли можно было ожидать лучшего от простого лондонского трактира в то тревожное время, когда испанский флот подошел к британским берегам((59)), когда в столице Англии свирепствовала чума, а герцога Гиза, засевшего в Схвенингене со своими тридцатью тысячами воинов, отделял от Англии только пролив Ла-Манш. Мак и Мефистофель принялись за еду; аппетит у обоих был отменный, и вскоре на подносе не осталось ничего, кроме опорожненного кувшина. Тогда Мефистофель отодвинул от себя пустую тарелку и негромко произнес: - Итак, выслушайте меня, доктор. Речь пойдет о том, что вам предназначено совершить. - Я весь внимание,- ответил Мак. - Автор этой пьесы - Кристофер Марло,- начал Мефистофель.- Само собой разумеется, он будет присутствовать на премьере. По окончании спектакля - который, к слову сказать, будет иметь небывалый успех - Марло встретится с одним человеком, с которым у него произойдет весьма важный разговор. - Ага! - многозначительно произнес Мак, хотя он и не понимал, к чему Мефистофель ведет свою речь. - Этого человека зовут Томас Вальсингам. Они с Марло старые приятели. Отец Томаса, Сэр Фрэнсис, занимает должность первого министра королевы Елизаветы. Будучи помощником королевы во всех ее делах, он возглавляет секретную службу и держит в своих руках нити всех крупных интриг, которых немало было начато в этот грозный для Европы год. - Вальсингам... Так, так, так. Я запомнил,- сказал Мак, пытаясь ухватиться хоть за какую-то определенную информацию, с таким трудом выловленную им из слов Мефистофеля.- И что же я должен сделать с этим человеком? Убрать его? Обчистить? Припугнуть? Вообще-то грабежи и разбой - не прямая моя специальность, но уверяю вас... - Нет, нет! - остановил его Мефистофель, весьма озадаченный такой реакцией собеседника.- Вам не придется иметь дело с Вальсингамом. Слушайте дальше. - Да-да, я слушаю. - Вальсингам предложит Марло вновь вернуться на секретную службу, которую тот оставил несколько лет тому назад. И Марло согласится. Таковы факты. Это приведет поэта к преждевременной смерти. Ваша задача заключается в том, чтобы разыскать Марло сразу после его разговора с Вальсингамом и убедить его ни в коем случае не соглашаться на полученное предложение. - Ладно, я уговорю его,- кивнул Мак.- Да, кстати, насколько хорошо этот Марло владеет оружием? Мне самому не помешало бы вооружиться перед таким делом... Вы случайно не знаете, нельзя ли раздобыть крепкую дубину где-нибудь поблизости? - Дубину?.. Да вы что?! И не подумайте! - воскликнул шокированный Мефистофель.- Никому еще не удавалось силой заставить Марло сделать что-нибудь. Слова, впрочем, тоже мало помогали... Нет, здесь нужно действовать по-другому. Вот что я вам скажу. После премьеры вы откроете Марло те печальные последствия, к которым приведет его согласие служить шпионом Вальсингама. - И каковы же будут эти последствия? - Через пять лет, 30 мая 1593 года, Марло пойдет в трактир в компании трех господ: Ингрэм Фрайзер, Роберт Поли и Николас Сирс. Имея улики, свидетельствующие об их действиях в пользу Генриха Третьего, короля Франции, он попытается убедить их добровольно выдать своих сообщников и предстать перед Тайным Советом, отдав себя на милость ее величества. Эти люди поднимут его слова на смех; разгорится ссора. Не желая оставлять в живых столь опасного свидетеля, трое французских агентов схватят его, и Марло погибнет от предательского удара кинжалом или шпагой. Затем они распустят слух, что эта смерть явилась результатом нелепой трактирной драки: будто Марло ни с того ни с сего набросился на одного из них, Фрайзера, со шпагой; вынужденный защищаться, тот нечаянно нанес ему смертельную рану. Таким образом Англия и весь мир потеряют одного из самых выдающихся поэтов. Марло убьют, когда ему будет всего двадцать девять лет. А сколько прекрасных произведений мог бы он написать, если бы не эта нелепая трагическая случайность! - Я понял,- сказал Мак.- Итак, вы хотите продлить жизнь этому Марло? - О, я никогда не осмелился бы утверждать, что _я_ этого хочу,- возразил Мефистофель.- Это всего лишь предположение, и изложенный мною план - один из возможных вариантов действий для вас. - Да, но вы наметили для меня четкий план действий, разве не так? - Вы приведете его в исполнение только если сами того захотите,- пожал плечами Мефистофель.- Есть и другой вариант. Вы можете украсть волшебное зеркало у доктора Д. Вы ведь слышали о докторе Д, знаменитом ученом-маге, не правда ли? - Разумеется, слышал,- ответил Мак,- только сейчас как-то не могу точно припомнить... - Доктор Д,- пояснил Мефистофель,- знаменитый английский алхимик, чародей и некромант.- Его имя люди не произносят полностью, боясь навлечь на себя беду. Он один из величайших магов - таких, как всемирно известные Альберт Магнус и Корнелий Агриппа. Многие могущественные владыки прибегали к помощи и советам прославленного мудреца. Сама Елизавета Английская поручила ему составить ее гороскоп - а ведь эта королева известна своим практичным, трезвым умом, которому чужды всяческие суеверия. Так вот, доктор Д собирается покинуть Англию. Он вскоре уедет в Богемию, ко двору Рудольфа Второго, и, конечно, возьмет с собой волшебное зеркало. Вы должны каким-то способом добыть это зеркало. - Да чего я в нем не видел, в этом волшебном зеркале? Зачем оно мне? - Ну, например, оно может помочь вам в разговоре с Кристофером Марло. Люди редко верят на слово незнакомцам, а с помощью этого зеркала вы сможете доказать правдивость своих слов. Пусть Марло заглянет в волшебное зеркало и узрит в нем свое будущее, увидит, к чему приведет его согласие стать помощником Вальсингама. Я думаю, зрелище собственной смерти повлияет на него, как бы он ни был упорен и тверд... Итак, вы поняли все, что я сказал вам? - Кажется, понял,- сказал Мак.- Осталось только одно. Как мне добыть волшебное зеркало? - Ну, знаете, дорогой мой,- ответил Мефистофель,- я не могу делать за вас _всю_ работу. Надо же и самому иногда соображать. Попросите у доктора Д это зеркало. Если он заупрямится, дайте ему вот это... Мефистофель вынул из кармана небольшой предмет, завернутый в носовой платок алого шелка, и протянул его Маку. Затем поднялся со стула, заворачиваясь в свой длинный черный плащ: - Прощайте, Фауст, я буду ждать, когда вы выполните свое задание. И он поднял руку, собираясь щелкнуть пальцами, чтобы исчезнуть. Но Мак остановил духа тьмы, вцепившись в его рукав. - Что еще? - раздраженно спросил Мефистофель. - Счет за завтрак,- сказал Мак.- Если ваше высокодемонородие не затруднит оплатить его... - Разве у вас нет с собой денег? - Мне они еще могут понадобиться. Несколько лишних монет не помешают, во всяком случае. Никогда точно не знаешь, что ждет тебя впереди, - особенно когда приходится выполнять такие непростые поручения. Мефистофель швырнул на стол горсть серебра и снова поднял руку, но, подумав мгновение, снова опустил ее, очевидно, вспомнив недавние пререкания с трактирщиком из-за своего неожиданного появления в зале. Он не спеша вышел из трактира; оглянувшись по сторонам, свернул в узкий глухой переулок, где никто не смог бы стать свидетелем его внезапного исчезновения, и там растаял в воздухе, словно дым. Мак спрятал в свой кошель тот предмет, завернутый в алый шелковый платок, который дал ему Мефистофель, затем, отсчитав плату трактирщику из монет, раскатившихся по столу, ссыпал оставшиеся деньги к себе в карман. Пора приниматься за дело, подумал он. Справившись, где живет доктор Д, Мак собрался уходить. В соседней кабинке, отделенный от Мака и Мефистофеля высокой перегородкой и потому невидимый для них, сидел некто рыжий, закутанный в малиновый плащ, удивительно напоминавший одного молодого демона с лисьей физиономией. Аззи был одет в яркий - малиновый с изумрудно-зеленым - костюм с высоким тугим стоячим воротником. Он задумчиво постукивал пальцами по дубовой крышке стола, припоминая подробности подслушанного им разговора. Губы его кривились в недоброй усмешке. Он уже давно тайно следил за Мефистофелем, своим соперником, пытаясь разгадать его игру в Тысячелетней Войне меж силами Добра и Зла. Теперь эта тайна была раскрыта. Так вот что задумал Мефистофель! Мошенничество! Обман!.. Аззи задумался, какие выгоды он сможет отсюда извлечь. После минутного размышления у него возник еще не совсем ясный, но вполне подходящий план. Он щелкнул пальцами прямо перед носом у изумленного трактирщика, даже не взяв на себя труд оплатить поданный счет, и растаял в воздухе, как будто его и не было. Пусть этот суеверный болван предъявляет претензии Фаусту, выдуманному Марло, или чертям из преисподней, - у Аззи найдутся дела поважнее! Он отправился в Горние Страны, в те края, где начинались владения небесных духов. Демоны редко посещают эти места, но у Аззи было о чем поговорить с одной своей старой знакомой, бывшей ведьмой, с некоторых пор ставшей ревностной служительницей Добра. 2 - Нам не следовало здесь встречаться,- сказала Илит, оглядываясь кругом. Однако тревога ее была напрасной - коктейль-бар "И-нашим-и-вашим" был идеальным местом для рандеву. Здесь, за стенами древнего Вавилона, возле храма Ваала,((60)) собирались создания Света и Тьмы - обменяться информацией, обсудить последние новости или просто поболтать. Особенно важной, конечно, считалась работа по перевербовке агентов; нужно сказать, что в своей извечной борьбе обе великие силы не брезговали никакими приемами. Духи, принадлежащие к враждующим лагерям, вели друг с другом долгие беседы за стаканом коктейля, жарко спорили, расставляли хитроумные ловушки, плели сети интриг, выгодно продавали информацию и распускали заведомо ложные слухи в надежде одурачить противника, подкупали и шантажировали друг друга - всех дел и не перечислишь. Вавилон, столица могучего государства, утопал в роскоши. В то время он переживал пору расцвета; хетты пока не тревожили его жителей, а об Александре Македонском((61)) не ведали даже самые дальновидные из прорицателей. Это был прелестнейший из уголков земли, чудо из чудес; люди съезжались со всех концов света, чтобы полюбоваться его сказочными диковинами. На улицах и торговых площадях слышалась арабская речь вперемешку с древнесемитскими и древнеиндийскими наречиями. Финикийцы, евреи, арабы, персы, индусы, египтяне и бедуины дружески болтали, сидя в кофейнях и потягивая знаменитый кофе по- вавилонски (ибо в Вавилоне был известен особый секрет приготовления этого напитка: перегретый пар пропускался через ароматный напиток с помощью огромных воздуходувных мехов, которые качали чернокожие нубийцы или эфиопы - им принадлежала монополия на торговлю кофе). Город этот был одним из крупнейших в мире центров просвещения - но и развлечения тоже. Здесь устраивались великолепные музыкальные ревю; в зверинце, где львы мирно бродили рядом с ягнятами, словно в раю, содержались редкие животные, привезенные путешественниками из дальних стран. Но главным украшением Вавилона были висячие сады Семирамиды. Подобно застывшему водопаду, вьющиеся стебли спускались с верхних этажей каменных зданий. Что бы ни говорили впоследствии о Вавилоне завистливые афиняне, молва об этом городе облетела весь свет, и многие восхищались его богатством и пышным великолепием его празднеств. Вавилон был истинным царем пиров; только здесь вы могли отведать шиш- кебаб, а вкус вавилонских булочек с изюмом помнили далеко за пределами Ашмара. - Не волнуйся, ничего страшного в этом нет,- успокоил Аззи свою бывшую подружку.- Мы теперь находимся во враждебных лагерях - значит, никакой интрижки меж нами быть не может; никому даже в голову не придет распускать о нас гадкие сплетни. Илит подарила Аззи нежный взгляд, однако тревога не покинула ее. Аззи был весьма привлекательным существом - для демона, разумеется: огненно-рыжие волосы аккуратно подстрижены, тонкий длинный нос кажется чудом красоты по сравнению со свиными рылами других чертей, чувственные губы красиво изгибаются в улыбке. В прежние времена эти губы слишком часто целовали ее, чтобы она могла смотреть на них совершенно бесстрастно. Возможно, она еще не совсем разлюбила его... Но она пришла на это свидание отнюдь не затем, чтобы позволить ему пробудить в себе давно умолкнувшие чувства. Сопротивляясь этому демону, она спасала свою душу и закаляла свой характер; к тому же, встреча с Аззи давала ей в полной мере почувствовать терзания любви - той пылкой любви, которую она не так давно перенесла на ангела Гавриила. О нет, она отнюдь не раскаивалась в сделанном ею выборе, и Гавриила было не в чем упрекнуть. Гавриил был добр и служил добру, и это было хорошо. Но бывали у нее, и все чаще, ночные одинокие часы невыносимого томления. Острая тоска стальным обручем сжимала ей грудь; вряд ли она сама смогла бы объяснить ее причину и разобраться в своих чувствах. Будучи бессмертной, она особенно остро ощущала терпкий вкус печали; не в силах прогнать печаль, Илит надеялась, что когда-нибудь ее тоска пройдет сама собою. "Оставь эти глупые мысли, девочка",- мысленно обратилась она к самой себе, а вслух для Аззи прибавила: - Что новенького? - Да так, существую помаленьку,- ответил Аззи, пожав плечами (этот жест он продумал особенно тщательно).- Занимаюсь все теми же старыми штучками - надувательством и двурушничеством. Ты сама знаешь, какова жизнь демона. - И многих ли тебе удалось перехитрить? - спросила Илит. - Мне? Никого,- улыбнулся Аззи.- С тех пор как Силы Предопределения с присущей им мудростью решили не обременять меня новым заданием в нынешней Тысячелетней Войне, я предоставлен самому себе. А обжуливать самого себя очень скучно - еще скучнее, чем играть с самим собой в карты на щелчки... - Я слышала, что Мефистофель весьма опытный и искушенный в интригах демон,- заметила Илит.- Вне всякого сомнения, он сослужит вашему племени хорошую службу. - Возможно. Особенно если учесть, как ловко он пользуется каждым удобным случаем, чтобы в полной мере проявить свою хитрость и коварство. - Ничего другого от него нельзя ожидать. Он же демон, в конце концов. - Я знаю. И не имею ничего против хитрости, коварства, мошенничества, вероломства и тому подобных вещей. Но я сам игрок и не люблю тех, кто играет нечестно. Открытое нарушение правил ведения войны - это уж слишком. - Нечестная игра? Открытое нарушение правил? - словно эхо повторила Илит.- Ну, нет. О нем говорят, что он порядочный демон. - Возможно, я ошибаюсь,- с наигранной кротостью ответил Аззи,- и никакого нарушения на самом деле не было. Илит резко выпрямилась в своем кресле: - В чем же ты ошибаешься? Аззи полюбовался своими ногтями, подышал на них, затем начал полировать их о край своего ярко-красного вельветового пиджака. После долгой паузы он наконец произнес: - Да так... Не стоит обращать внимания на всякие пустяки. - Аззи, прекрати дразнить меня! Ты что-то знаешь! Говори!.. Рассказывай, что ты видел? - Я ничего не _видел_. Зато _слышал_ я многое. - Что же? - Я подслушал, как безупречный, честнейший демон Мефистофель инструктировал Иоганна Фауста, выбранного соучастником спора меж силами Добра и Зла. У него большая роль в нынешней Тысячелетней Войне. - Инструктировал? Ну и что? Он просто знакомил актера с его ролью. В конце концов, должен же Фауст знать, что ему делать! - Теперь он знает это _слишком_ хорошо. - Аззи, Аззи! С чего это ты вздумал говорить загадками? Оставь свои старые фокусы и скажи прямо, что ты имеешь в виду. - Мефистофель должен предложить Фаусту несколько вариантов действий в каждом эпизоде, не так ли? - Это всем известно! - Так вот, я слышал весь их разговор. Мефистофель подробно разъяснял Фаусту, какой именно выбор он должен сделать и как ему надлежит действовать, чтобы достичь успеха. - Ты хочешь сказать, что он вмешивается в эксперимент? Что Фауст - послушное орудие в его руках? - Да-да, именно это я и имел в виду. Забудь о пресловутой _свободе воли_, душенька моя. В этой игре существует только одна воля - воля самого Мефистофеля, а смертный является его покорным и исполнительным слугой. Она глядела на него, приоткрыв от удивления рот. Аззи рассказал ей, как он подслушал разговор между Маком и Мефистофелем в одном из лондонских трактиров, как Мефистофель велел знаменитому магу спасти Марло и даже предложил ему способ действий, ведущий к успеху. - Аззи, ты делаешь из мухи слона. Ты словно нарочно пытаешься поднять шум вокруг этого дела... - Что касается шума, то я всегда готов его поднять - такова уж моя натура,- сказал Аззи.- Подумай, однако, - ведь в том, что я сейчас тебе рассказал, нет ни капли лжи. Все - чистая правда, без всяких выдумок и приукрашиваний, на которые мы, демоны, большие мастера. Некоторая время Илит сидела молча, обдумывая услышанное. Она отпила несколько глотков коктейля из нектара с амброзией((62)) и повертела высокий стакан в пальцах; льдинки тихонько позвякивали о его край. Этот ароматный напиток, заслуживающий названия пищи богов, готовили только в древнем Вавилоне; после того как Александр Великий разрушил город до основания, мстя персам за прежние победы над греками, ледники были уничтожены в пламени пожара, а секрет приготовления божественного коктейля был утрачен. - Если ты говоришь правду,- сказала она наконец,- то дело, кажется, весьма серьезное. - Так я и думал,- ответил Аззи.- Однако здесь возникает весьма деликатная проблема. Мы с Мефистофелем находимся в одном лагере, и если я донесу Верховному Совету о его противозаконных действиях, это будет выглядеть немного некрасиво. Но ты, Илит, должна знать, что моя душа столь же сильно жаждет правды и справедливости, как и твоя собственная. - Что ты говоришь! - воскликнула Илит.- Как я могу поверить тебе? Ты и тебе подобные служат Злу и Лжи по доброй воле. - Да, это верно. Но также по доброй воле мы служим Истине и Добру,- сказал Аззи, прибегая к парадоксу там, где одной правдой ничего нельзя было добиться.- У нас, сторонников Тьмы, есть свои принципы. Она покачала головой, но глаза ее улыбались: - О, я слишком хорошо знаю, что льстивый язык помогает тебе обводить вокруг пальца доверчивых простушек. Ты коварный демон! - Тот демон, который не лжет во имя Красоты, не достоин звания Злого Духа... Однако все, что я рассказал тебе про Мефистофеля, - голая правда. Илит колебалась. Она верила и не верила Аззи. Мотивы поступков Мефистофеля были ей непонятны. - Если он спасет Марло...- неуверенно начала она,- мне кажется, этот поступок будет Добрым Деянием. Поэт останется жив; он напишет много прекрасных стихов и успеет удивить весь мир своими гениальными пьесами... - Ты смотришь на вещи с одной стороны,- ответил ей Аззи,- так позволь же мне изложить другую точку зрения. Этот Марло - отъявленный безбожник и богохульник, для которого нет ничего святого. Его ненаписанные пьесы скорее всего вызовут громкий скандал и негодование ханжей. Вряд ли они послужат укреплению религии; напротив, они могут посеять опасное смятение в людских душах и бросить в народ семена дерзкого вольнодумства... - Аззи,- прервала его Илит,- я должна тщательно обдумать и взвесить все, что ты мне рассказал. А уж потом придет время решать, что мне делать с этой информацией. - Делай с ней что хочешь,- сказал Аззи.- Во всяком случае, моя совесть чиста. Давай допьем коктейли и разойдемся каждый по своим делам. Илит кивнула и почти залпом осушила свой стакан. Затем оба кивнули друг другу на прощанье и растаяли в воздухе. А в это самое время в соседней кабинке маленький смешной длиннобородый человечек потирал маленькие пухлые ручки от радости. Он был одет в высокие, наподобие болотных, сапоги и кожаный камзол. - Ха-ха, мой дорогой рыжий демон! - произнес Рогни (это был, конечно, он).- Вот ты и попался! Я вижу тебя насквозь со всеми твоими хитростями и кознями. Так, значит, ты предаешь своих во имя Истины? Неплохая шутка, клянусь бородой! Я-то знаю, что за цель ты преследуешь. С тех пор, как демон Аззи нечаянно столкнулся с гномом в одном из подземных коридоров и увел его на уборку мусора после весеннего Шабаша, дела у Рогни пошли совсем худо. Закончив работу, гном поспешил на Всемирный Слет гномов в Монпелье. Однако к тому времени, когда он прибыл туда, праздник уже кончился и гномы разошлись. Смолкла музыка, погасли разноцветные фонарики на деревьях. На примятой траве лежали лишь пустые бочонки из-под пива. Опечаленный Рогни вернулся домой (для этого ему пришлось выкопать новый подземный ход от зеленого холма близ Монпелье до самого своего порога), но дома его ждала новая беда. Пока он, выбиваясь из сил, прокладывал подземный коридор, кто-то дорылся до его заветного клада, спрятанного глубоко под землей, и похитил сокровища. Конечно, это был не единственный клад Рогни. Никакой уважающий себя гном не станет закапывать все свои драгоценные металлы и самоцветы в одном месте. Однако потеря была велика, и Рогни сильно огорчился из-за пропажи клада. Рогни все еще сердился на Аззи за дурное обращение на Всемирном Шабаше. Затаив в своем сердце обиду, он искал случая, чтобы чем-нибудь насолить демону (гномы вообще злопамятные существа, они веками могут помнить нанесенные им обиды). И сейчас ему представился такой случай. Рогни погрузился в размышления: в голове его начал созревать план мести. Подумав немного, Рогни вышел из уютного коктейль-бара и направился в одно местечко близ Вавилона, где давным-давно гномами был проложен волшебный подземный ход. Нырнув в этот подземный коридор, можно было попасть в любое место и любое время. Копнув разок-другой своей лопатой, Рогни пролез в образовавшееся отверстие. Он очень торопился. 3 В тот день к Харону на ладью попали весьма любопытные мертвецы. Он подобрал троих рыбаков, утонувших возле берегов Спарты. Своим переселением в мир усопших эти трое были обязаны шторму, внезапно налетевшему с севера и перевернувшему их лодку. В карманах у троих утопленников было пусто, но они обещали Харону, что за перевозку ему заплатит двоюродный брат одного из них, некто Адельфий из Коринфа, основатель известного фонда "В помощь Душам Умерших, переправляющимся через Реку Времени". Этот фонд принимал вклады от родственников людей, погибших далеко от родного дома - рыбаков, унесенных непогодой в открытое море, солдат, павших на чужбине, купцов, не вернувшихся из дальних путешествий, и многих других, чьи души томились на берегу Стикса((63)). Трое приятелей объяснили перевозчику, что три обола - по монете за каждого из них - будут перечислены на его счет Коринфским отделением Коммерческого Банка Античности. Харону нужно лишь обратиться в одно из отделений этого банка, расположенных во всех крупнейших городах мира, и ему выдадут вклад с причитающимися процентами. Если же сам Харон по какой-либо причине не сможет явиться лично, он может послать в банк доверенное лицо, оформив соответствующие документы. Харон хмуро выслушал эти речи и уже собирался отказать троим рыбакам. Он был приверженцем старых добрых традиций и недоверчиво относился ко всему новому, поэтому плату за проезд он предпочитал взимать наличными. "Деньги на бочку!" - был его принцип; а точнее, "деньги на борт", поскольку речь шла о судне. Он подозревал, что трое приятелей сговорились, решив надуть его и прокатиться бесплатно. Но сладкоречивому казначею Харона по имени Озимандий (хотя он и не был царем царей, убитым на острове Корфу во время волнений, подстроенных эллинскими агентами, и попавшим к перевозчику душ умерших) удалось уговорить Харона. Озимандий подтвердил, что утонувшие рыбаки говорят правду, и Харон не нашелся что ответить своему казначею. Он взял троих новичков на борт, хотя и неохотно. Что поделаешь, даже лодочнику в царстве мертвых приходится идти в ногу со временем. За последние несколько веков ладья Харона несколько раз заходила в малознакомые порты для починки, и рабочие, люди, говорившие на странных, непривычных для Харонова уха языках, отказывались принимать оболы за свою работу. "Странные деньги",- говорили они. Итак, дело было решено, и дольше размышлять над ним не имело смысла. В настоящий момент у Харона были более важные заботы. Его ладья налетела на риф там, где никогда не было подводных камней - уж он-то знал Стикс как свои пять пальцев! Это было отвратительное место - зловонное, похожее на топкое болото, где в стоячей воде гнили остатки водорослей. Небо здесь было низкое, серое; слабый ветер приносил с собой запах дохлой рыбы. Небольшие волны, покрытые грязно-серой пеной, лизали борта ладьи. Низкие чахлые деревца склонились к воде; на них сидели мертвецы, с мольбой простиравшие иссохшие руки к Харону: им нужно было переправиться на другой берег; не имея наличных денег, они хотели наняться к Харону матросами на время пути. Но Харон неумолим: его команда полностью укомплектована, а лишние души на борту не нужны. Он уже взял две или три дюжины пассажиров; больше его маленькая ладья не вместит. Они сидели в носовом кубрике, развлекаясь игрой в дурака и в очко старой потрепанной колодой карт. Они бродили по палубе, распахнув свои ветхие, грязные хитоны и обнажив тела, покрытые коростой и трупными пятнами. Лунными ночами они сидели на корме, свесив ноги вниз и шлепая босыми ступнями по воде, а днем бросались с борта застрявшего на мели судна и плескались в пахнущей гнилью стоячей воде. Несколько мертвецов развлекались игрой в водное поло с чьей-то полуразложившейся отрубленной головой - она медленно проплывала мимо левого борта, и томящиеся от скуки пассажиры Харона вытащили ее из реки. Расталкивая лениво бродящих по кораблю мертвецов, Харон подошел к Фаусту. - Из-за тебя мы торчим здесь уже несколько дней,- сказал он, буравя знаменитого мага своими маленькими глазками.- Я хотел бы знать, что ты собираешься делать дальше? - Мне очень жаль, но я ничего не могу поделать,- ответил Фауст.- Во всем виноват этот рыжий демон Аззи, черт его возьми. Он провел меня, как самого неопытного новичка. Мой счастливый талисман не действует, а сотворенное мною заклинание почему-то сработало не так, как нужно. - Почему ты просто не избавишься от этого заклинания, если из него не выходит никакого толку, и не сотворишь другое? Фауст покачал головой: - Нет-нет, только не это! Хуже ничего придумать нельзя! Мы должны подождать, пока неудачное заклинание истратит весь заряд энергии... - Уже не в первый раз я слышу это от тебя,- сердито ответил Харон.- Но время идет, и я не могу сидеть сложа руки, тем более что ты и сам не знаешь, сколько еще нам придется ждать. Сделай же что-нибудь, да поскорее, если не хочешь, чтобы тебя выбросили за борт! Фауст посмотрел на грязную, вонючую воду, плескавшуюся за бортом. Что ж, пожалуй, это выход, мелькнула у него в голове отчаянная мысль. Сквозь толщу воды он видел какие-то неясные тени, расплывчатые силуэты не то рыб, не то каких-то сказочных созданий. Он где-то слышал, что под Стиксом существует таинственное подводное царство, о котором смертные ничего не знают. Искушение было велико. Почему бы не оставить бесплодные попытки доказать истину и занять свое настоящее место в борьбе меж двумя великими силами? Почему бы не уйти от мирской суеты? Пусть Харон прикажет своим молодцам швырнуть его за борт - он не станет сопротивляться. Как приятно будет погрузиться в эти темные воды, примкнув к таинственным существам, живущим в их глубине; как приятно плыть по течению, не заботясь более ни о чем! Он оторвал свой взгляд от черных глубин, от медленно текущей воды. Нельзя так распускаться, одернул он себя. Он великий маг! Он Фауст! А Фауст не сдается! Отчаянье и уход от борьбы - удел слабых. Он должен быть сильным. Он будет бороться. Во что бы то ни стало он достигнет заветной цели! Фауст поднял голову, и ему показалось, что впереди мелькнуло маленькое светлое пятнышко, едва различимое в полумраке. Что бы это могло быть? Зарница?.. Светлячок?.. Неужели на Стиксе водятся светляки? Или это один из блуждающих болотных огоньков, что манят сбившегося с дороги путника в непроходимую топь, на верную гибель? А может быть, пятнышко ему просто почудилось? Он слишком долго глядел на воду, и его глаза устали... Прищурившись, Фауст начал всматриваться в даль, пытаясь проникнуть сквозь завесу серого тумана, в котором тонули берега и расплывались контуры деревьев. Нет, он не ошибся! Вскоре он уже смог различить контуры небольшой двухвесельной лодки. Ее единственный пассажир, маленький толстый человечек, греб изо всех сил, и лодка быстро приближалась. - Это еще что такое? - воскликнул Харон, заметив лодку. - А ты уж думал, что Стикс принадлежит одному тебе, Харон? - ядовито спросил Фауст. Лодка была уже совсем рядом; вот ее борт стукнулся о корму корабля мертвых. Рогни, одетый в желтую курточку с капюшоном, из-под которого торчали концы его длинных волос и бороды, бросил весла и поднялся с низкой скамейки. - Эй, там! - крикнул он.- Фауст, случайно, не у вас на борту? - Ну... случайно, да...- ответил немного растерявшийся Харон.- Он здесь. А ты-то сам кто? - Я Рогни,- важно ответил гном.- Я персонаж устного народного творчества, существо из иного мира, чем ваш. Но я вас знаю. Харон! Чего это тебе вздумалось стать на якорь посередине реки? Совсем недалеко отсюда я видел несколько очень приличных доков и пристаней. Толпы умерших ждут тебя на берегу, и у каждого во рту найдется серебряная монетка! - Черт побери! - выругался Харон.- Я много теряю, но я ничего не могу поделать. Некто скверный и злой - да не будет он назван! - что-то сделал с моей ладьей, и теперь она только кружится на месте и не слушается руля. Вдобавок ко всему, пока я пытался разобраться, что происходит, и выровнять курс, судно мое наскочило на мель - единственную мель на протяжении многих сотен стадиев((64)). Тщетно пытался я сняться с мели - очевидно, киль моего корабля плотно застрял в песке. Мне остается только сидеть здесь да горевать... А ты здесь по какому делу, позволь спросить? Рогни объяснил, что у него есть важные новости для Фауста. - Я подслушивал разговоры демонов,- сказал он,- один из которых вам, вероятно, знаком. Это Аззи Элбаб, отвратительный тип. Настолько гадкий, что всей его мерзости, пожалуй, даже для Ада чересчур много. - Да, я встречался с ним несколько раз,- ответил Фауст.- Он пытался соблазнить меня и заставить отказаться от дела всей моей жизни - от участия в Великой Войне Добра и Зла, в которой я должен был сыграть роль спасителя всего человечества и покрыть себя немеркнущей славой. Убедившись, что от меня ему ничего не добиться, он дал мне испорченное Заклинание Перемещения - зараженное вредоносным джинном, как я смог убедиться. Давая мне испорченное заклинание, он, возможно, преследовал и иные цели, но главная его цель, по-моему, была одна - отомстить мне за свое поражение. И вот теперь ладья Харона застряла посреди Стикса и не может двинуться ни вперед, ни назад. - Этой беде можно помочь,- сказал Рогни, доставая из кармана клубок запутанной веревки.- Вот, попробуйте. - Что это? - спросил озадаченный Фауст. - Заклинание Освобождения,- ответил гном.- Распутай клубок - и освободишься. 4 Мак и Маргарита шли по дорожке, ведущей к дому доктора Д. - Ты уверена, что все поняла правильно? - спросил Мак. - Надеюсь, что так,- ответила девушка,- однако мне это не нравится. - Не думай ни о чем. Делай, как я тебе скажу, и все будет хорошо, вот увидишь. Если не обращать внимания на надутые губы, хмурый взгляд и другие мелкие признаки женского недовольства, Маргарита выглядела на редкость хорошо в этот день. Ее каштановые волосы были искусно уложены и блестели. После того как Мефистофель перенес ее из своего кабинета в Лимбе в Лондон, к Маку, у нее было достаточно времени, чтобы привести себя в порядок. Платье блестящего темно-зеленого шелка со вставками из крапчатого канифаса было с иголочки; оно великолепно сидело и очень шло к ней. Мак подумал, что еще никогда не видел свою спутницу такой красивой. Дом доктора Д, построенный вопреки всем законам симметрии, с прикрытыми ставнями, издалека напоминал дремлющего на солнышке кота. Знаменитый доктор облюбовал себе жилище отнюдь не в той части города, где обычно селились почтенные граждане, занимающиеся честным трудом. Справа и слева от его дома стояли мрачные здания весьма подозрительного вида. Что поделаешь - это был район Тортингэм, пользовавшийся в городе недоброй славой. Прошло немало лет, прежде чем в эти кварталы стала заглядывать более благородная публика: воры- карманники, праздношатающиеся зеваки и лодыри, мошенники, безработные, деревенские жители, приехавшие в город по делам, и визгливо хохочущие женщины, чьи манто из крашеных кроличьих шкурок никак не желали походить на благородные собольи шубы. В таком вот темном, глухом, небезопасном месте и поселился знаменитый доктор Д. Мак и Маргарита подошли к дверям дома. В это время доктор Д, высокий и худой, облаченный в докторскую мантию, склонился над огромным пыльным фолиантом в книжной комнате, пытаясь постичь древнюю мудрость какого-то забытого и таинственного учения. Чуть вздрогнув, как тот, кого отвлек от глубоких размышлений какой-то посторонний звук, он поднял голову от книги и громко позвал: - Келли! Низенький широкоплечий человек, сидевший на другом конце стола, отложил в сторону клубок пряжи, которую он распутывал. Эдвард Келли, сильнейший медиум, был родом из Ирландии, из графства Лимерик. Во всей его внешности, если не считать меховой шапки, натянутой на уши, на первый взгляд не было ничего примечательного; лишь в глазах его горел какой-то загадочный огонек. Всякий, кто заглянул бы в эти глаза, был бы сразу околдован. Необыкновенные глаза. Огромные, печальные, они манили, притягивали к себе, словно магнит. Дьявольские глаза. - Да? - отозвался Келли. Он смотрел на доктора Д, приподняв одну бровь. - Я _чувствую_, что кто-то сейчас поднимается по лестнице,- сказал доктор Д. - Мне выйти и посмотреть, кто там? - спросил Келли. - Сперва погадай: у меня появились нехорошие предчувствия... только никак не могу понять, _одно_ или _два_... Келли придвинул к себе стакан, до краев наполненный водой. Поплевав на указательный палец, он несколько раз обмакнул его в воду - по поверхности пошли круги. Келли начал пристально вглядываться в них. Зрачки медиума расширились, неподвижно уставившись в одну точку. Сначала перед его глазами замелькали цветные пятна. Потом на дне стакана появились какие-то полупрозрачные тени, призрачные очертания фигур... Духи, которых вызывал ирландец, были сейчас не более чем тонкими струйками воды, поднимающимися со дна, изгибающимися в причудливом змеином танце. Он слышал звуки потустороннего мира... Постепенно неясные видения стали обретать форму, и вот он уже мог отчетливо видеть перед собою два лица - мужское и женское. Вокруг их голов сияли радужные нимбы, видимые только его глазу - они указывали на тесную связь этих двоих с миром духов. - К нашей двери подошли двое,- сказал он доктору Д.- Мужчина и девушка. Странная пара... хотя на первый взгляд не определишь, в чем заключается эта странность. Мужчина - высокий, белобрысый; девушка - с каштановыми волосами. Красивая... На вид они вполне приличные люди. - Ну, что ж, если они тебе нравятся, я их приму,- сказал доктор Д.- Только вот у меня было такое странное чувство... Я хотел знать, в чем его причина. - При чем же здесь я? - возмутился Келли.- Если вам угодно это знать, почему бы не заглянуть в волшебное зеркало? Оно расскажет все об этих таинственных незнакомцах... - Волшебное зеркало находится в другой комнате,- невозмутимо ответил доктор Д.- Не понимаю, почему ты вдруг так рассердился. - Кто рассердился? Я?! - воскликнул Келли, нахмурившись.- Почему вы думаете, что я рассердился? - Ну, значит, ты _выглядишь_ сердитым,- сказал доктор Д. - А с чего мне сердиться,- не унимался Келли,- ежели мне не на что жаловаться? Кто сопровождал вас во время вашего спиритического путешествия по Европе? Я. И разве я не выступаю в главном номере вашей цирковой программы? Я делаю для вас всю работу, и где вы найдете человека, который даст вам больше духовной энергии, чем я? Значит, мне есть чем гордиться... - Мне кажется, Эдвард,- сухо сказал доктор Д,- мы уже обсуждали с вами этот вопрос. Идите откройте дверь. Ворча, Келли пошел к двери. Слуги никогда не было на месте, если в его услугах возникала надобность. Нетрудно было угадать, где он находится, даже не глядя в воду - конечно, он наверху, в своей каморке, лечит старую рану, полученную им в одном из сражений под знаменами Черного Принца((65)) - эту историю он неоднократно рассказывал своему хозяину. Келли вспомнилась его родная зеленая Ирландия, широкие луга, где он пас овец, и юные девушки, приходившие к нему - девушки, с которыми он проводил блаженные часы на холмах, откуда было видно море. Ах, этот ни с чем не сравнимый запах соленого ветра, запах свежей травы!.. Он потряс головой, чтобы отогнать наваждение. Память, довольно! Он открыл дверь. На пороге стояли Мак и Маргарита. - Здравствуйте,- сказал Мак.- Нам хотелось бы поговорить с доктором Д. - О чем вы собираетесь с ним разговаривать? - осведомился Келли. - О, это предназначается только для его ушей. - Вам придется сказать мне, или это никогда не достигнет его ушей. - Это невозможно. Мы будем говорить только с самим доктором Д. Келли пожал плечами и жестом пригласил посетителей пройти в комнату. - У них какое-то важное и секретное дело,- сказал он доктору Д.- По крайней мере, так они говорят. Мак слегка поклонился. - Нас интересует ваше волшебное зеркало,- сказал он, улыбаясь.- Мы хотим приобрести его у вас. Густые темные брови доктора Д поднялись вверх. - Волшебное зеркало?.. Я не ослышался? Вы хотите купить у меня волшебное зеркало? Мак молча кивнул. - Сэр, вы, должно быть, потеряли рассудок! Волшебное зеркало, обладающее высочайшей мощью и даром предвидеть будущее, - это не мешок овса. Мне, его обладателю, завидуют могущественнейшие из царей земных. Король Польши, к примеру, предлагал мне за него Владивиль, титул герцога, и в придачу к этому прелестную юную княгиню Радзивилл, чьи изысканные манеры и ослепительная красота лишили покоя всех рыцарей далеко за Везером((66)). Но я лишь засмеялся королю в ответ. Для того чтобы купить у меня волшебное зеркало, не хватило бы сокровищ всего мира. С помощью этого зеркала я проникаю в мир духов, куда нет доступа простым смертным. С его помощью я могу провидеть будущее. Оно дает мне знание и силу, а знания и сила - это и есть настоящая власть. Неужели вы думаете, что я уступлю его кому бы то ни было? Золото и преходящие блага земные - ничто по сравнению с моим зеркалом! - Я понимаю,- сказал Мак.- Но я предлагаю вам нечто такое, от чего вы просто не сможете отказаться. - Нечто такое, от чего я не смогу отказаться? Посмотрим. И Мак вытащил из кармана небольшой предмет, завернутый в красный шелковый платок. Получив от Мефистофеля этот платок, он даже не полюбопытствовал взглянуть на подарок, приготовленный демоном для надменного доктора Д. История молчит о том, что это было и как оно подействовало на упрямого доктора. Достоверно известно лишь одно: примерно через четверть часа Мак и Маргарита вышли из дома доктора Д и направились в Саутворк. Волшебное зеркало Мак держал под мышкой. 5 Тем временем народу на театральной площади все прибывало. Хотя в зале могло разместиться немногим более трех сотен зрителей, вокруг театра собралась толпа в несколько тысяч человек. Многие пришли сюда издалека. Любители театра окружили здание со всех сторон. Почти все были одеты в теплые плащи - день выдался хмурый и прохладный. В толпе мелькали роскошные плащи знатных вельмож и придворных, окруженных слугами, - маркиза Солсбери, лорда Дюнкерка, герцога Корнуэльского, королевского палача и лорда Фэйвершэма. Одни явились на премьеру со своими женами, другие - с любовницами, бойкими красотками, чьи пышные прически и платья украшали поддельные бриллианты; третьи, совсем юные, как лорд Дуврский, которому было всего лишь восемь лет от роду, пришли со своими родителями или с воспитателями и верными дядьками, приставленными к отпрыскам знатных семей. Семилетнего виконта Делвиля, с самого рождения пораженного тяжелой, неизлечимой болезнью, принесли в носилках личные телохранители; рядом с носилками шел его врач. Знатные господа свысока поглядывали на публику попроще - толстых торговцев сукном с Мичин Роу, тощих аптекарей с Пэл Мэл и Чипсайда, неуклюжих мясников и мелких лавочников с Пикадилли. В толпе были и совсем простые люди: солдаты из Нидерландов, находящиеся в отпуску, студенты и разные бродяги, сами себе господа: эти, каким-то чудом раздобыв себе билет, старались протолкаться ко входу. В толпе было даже несколько священников - они пришли сюда не ради забавы: прослышав, что новая пьеса сильно задевает религиозную мораль, святые отцы решили воочию убедиться в этом, чтобы потом обрушить на автора свой гнев в воскресной проповеди. Вся эта разнородная публика вливалась в двери театра, за которыми могучий, бурлящий поток разбивался на мелкие ручейки: люди проходили в фойе, покупали апельсины и сласти у девушек-разносчиц, обходили здание кругом, искали знакомых, устремляя свои взгляды на закрытые ложи, болтали, смеялись, толкались и плевали на пол - словом, занимались тем, чем обычно занимаются зрители в ожидании спектакля. "Театр Розы" был построен по классическому образцу: овальное здание со множеством закрытых лож по бокам. Высокая сцена сильно выдавалась вперед, в передние ряды партера. Пламя настенных факелов трепетало от легкого сквозняка и вздрагивало, когда в общем многоголосом шуме раздавалось чье- нибудь громкое восклицание. То и дело слышалось: "Ну и ну! Гарри!", "О, да это же Саффон!" или "Гляньте-ка - вон Мелизанда и Каддлс!". Плата за вход в тот день была довольно высока - три с половиной пенса; слуги, стоявшие у дверей, получали медные монеты с каждого, кто желал пройти внутрь. Бесплатно пропускали лишь тех, кто предъявлял пригласительный билет от самого графа Ноттингемского, покровителя театра. Но на сей раз англичане не скупились - настроение у них было праздничное. Люди шли развлечься, забыть пережитые горести и избавиться от тревоги за завтрашний день. Будущее было слишком неопределенным: если испанцы разобьют флот королевы Елизаветы((67)), никакие деньги не спасут англичан: самый знатный вельможа окажется не богаче последнего нищего. Поэтому жители Лондона, надев самые нарядные камзолы и тонкие чулки, пришли на премьеру - потолкаться среди знатных особ, посмеяться и освистать неудачных актеров. Под громкие звуки труб Эдвард Аллейн вышел на сцену. Некто Уилл Шекспир, молодой, но уже начинающий лысеть, несколько лет спустя вспоминал эти минуты: как примолкли болтливые кавалеры, а их дамы перестали громко смеяться и усиленно замахали веерами. В зале зажегся свет; тут же по краям сцены вспыхнули светильники на высоких треножниках (поскольку прожекторов еще не изобрели, сцена освещалась с помощью магнезии, добавленной в керосин; зажигальщики свечей поджигали эту смесь от искр огнива или с помощью трута). Зрители уселись поудобнее в своих креслах, приготовившись смотреть и слушать. Маленький оркестр заиграл вступление. Пронзительно вскрикнули гобои, начиная _фаустовскую_ тему. Действие происходило в городе Виттенберге, в прошлом веке. Декорации выглядели достаточно натурально - для своего времени, конечно: плотникам, в распоряжении которых были лишь грубые доски, топор и молоток, было куда как далеко до искусства театральных машинистов XVIII столетия, творивших чудеса при помощи поворотного круга и сложнейших механизмов. Сцену портила лишь покосившаяся сторожевая башня Дрейкен, где Фаусту должен был явиться Дух Земли, - казалось, она была готова рухнуть посреди действия. Занавес поднялся, и тотчас же кашель сотен гортаней и шарканье сотен ног заглушили звуки музыки. В современном театре, где проходы между рядами покрыты ковровыми дорожками, а ноги зрителей обуты в изящные туфли, трудно услышать что- либо подобное; но в ту далекую эпоху полы покрывал лишь толстый слой апельсиновых корок, ореховой скорлупы и прочего мусора, башмаки были грубыми, а публика не отличалась вежливостью и изысканностью манер. Это была толпа, жаждущая удовольствий и развлечений и готовая платить за них любую цену. Как только трубы возвестили о начале представления, Мак и Маргарита начали искать свои места в партере; они пробрались через длинный ряд кресел, поминутно извиняясь перед теми, кого им пришлось потревожить. Мак едва дышал - он опасался, как бы чего не случилось с волшебным зеркалом, уложенным в мягкий замшевый футляр. Крепко прижимая к себе драгоценную ношу, он уселся в кресло и вытянул шею, чтобы лучше видеть то, что происходило на сцене. Маргарита сидела как на иголках - она в первый раз попала на спектакль, и все вокруг казалось ей новым и необычным. Возбужденно хихикая, она повернулась к своему спутнику и дернула его за рукав: - Ой, я _никогда в жизни_ не видела настоящих пьес! На что это похоже?.. Бывало, мы с подружками соберемся вместе и начнем рассказывать всякие истории. Здесь тоже так будет? - Да, что-то в этом роде,- рассеянно ответил Мак.- Только здесь актеры показывают нам то, что происходит. Они не рассказывают истории, а играют. - А иногда они делают и то, и другое,- раздался чей-то голос с заднего ряда. Мак оглянулся. Позади него сидел мужчина средних лет, хорошо сложенный и со здоровым румянцем на щеках. Маку показалось, что он где-то видел этого человека. Вглядываясь в умное, интеллигентное лицо с тонкими чертами, Мак встретил прямой, проницательный взгляд незнакомца - и вздрогнул, догадавшись, кто он. - Фауст!..- воскликнул Мак. - Да,- ответил тот.- А ты - наглый самозванец! - Ш-ш, тише! - раздался недовольный голос с переднего ряда.- Представление уже началось. В это время на сцене Эдвард Аллейн шагнул вперед, сорвал с головы шляпу, взмахнул ею в воздухе и принял эффектную позу. - Я поговорю с вами позже,- сказал Мак Фаусту. - Ш-ш! - снова послышалось с переднего ряда. Хор уже закончил пролог. Эдвард Аллейн, облаченный в темно-красный стихарь с большим позолоченным крестом на груди, начал: "Во тьме ночной лишь Ориона свет..." - Нам не о чем разговаривать,- процедил Фауст сквозь зубы. Ты сейчас же уберешься отсюда прочь. Дальше действовать буду я! - Ни за что,- ответил Мак. Неизвестно, чем кончился бы этот спор, если бы он происходил где-нибудь в другом месте; но здесь, в театре, потревоженные зрители, которым мешали смотреть пьесу, стали громко негодовать: - Тише! Не мешайте слушать! - Заткнитесь, черт вас побери! - Да замолчите же наконец! Им пришлось замолчать: ни один из них не решился устроить публичный скандал; ни одному из них не хотелось, чтобы их тайна была раскрыта. Каждый выпрямился в своем кресле, украдкой бросая на противника недоверчивые, враждебные взгляды. Маргарита и Елена, сидящие рядом с ними, наклонились каждая к своему спутнику и что-то тихо прошептали - они упрашивали двух мужчин успокоиться и не поднимать шума. Представление продолжалось. На сцену вышли актеры в разноцветных костюмах и масках, представлявшие Семь Смертных Грехов, с которыми Фауст должен был вести диалог. Впоследствии к ним присоединилось еще несколько актеров, изображающих демонов. Мысли со страшной быстротой проносились в голове Мака, обгоняя одна другую. Он пытался разгадать, что на уме у его врага, и обдумать свои дальнейшие действия. Пока ему было ясно только одно: он получил больше, чем ожидал; значит, и терять ему придется больше. Тогда, в далеком Кракове, в кабинете знаменитого алхимика Фауста, чье имя он столь беззастенчиво присвоил, Мак и представить себе не мог, как высоко вознесет его судьба. И вот теперь перед ним появился сам доктор Фауст, требуя, чтобы он убирался прочь с того места, которое по праву принадлежит ему. Человек, сидящий в кресле на заднем ряду, - настоящий Фауст. Но какое дело до этого Маку? Его собственная судьба для него гораздо важнее, чем судьба краковского профессора алхимии. Если уж всемогущему року было угодно, чтобы он _стал_ Фаустом, значит, тот, _другой_ Фауст - не более Фауст, чем он сам! Он не имеет никакого права на это имя! Но оставалась еще одна проблема. Нужно было как-то вывернуться из той неловкой ситуации, в которую он попал. Иметь за своей спиной такого сильного противника, как Фауст, было весьма опасно. Во что бы то ни стало нужно узнать, что у него на уме, и вынудить его сделать первый шаг. Если Фауст выгонит его сейчас, ему крышка! Он снова останется ни с чем. Преимущество!.. Надо получить преимущество в состязании с доктором Фаустом!.. Но как это сделать?.. Шевельнувшись в своем кресле, он почувствовал у себя под локтем что-то твердое - _волшебное зеркало_! Вот та вещь, которая была ему нужна! Заглянув в него, можно узнать будущее. Зеркало подскажет ему, как победить Фауста. Он осторожно вытащил зеркало из замшевого футляра, морщась от противного звука, который издавала ореховая скорлупа под подошвами его башмаков. - Настоящее свинство,- шепнул он Маргарите.- В каком ужасном состоянии они держат этот театр! Теперь волшебное зеркало лежало у Мака на коленях. Но как только Мак опустил голову, чтобы посмотреть в него, на сцене что-то загрохотало, словно гром. В черном облаке едкого дыма и блеске багрового адского пламени появилась высокая фигура демона. Мак уже привык к таким сценам, и происходящее ничуть не пугало его. Мефистофель, одетый в элегантный вечерний костюм, подошел к самому краю сцены и окинул взглядом зрительный зал. - Зеркало! - громко воскликнул он, заметив Мака. - Да, я достал его! - закричал Мак в ответ.- Не волнуйтесь, оно у меня! - Разбейте его! - Простите?.. - Уничтожьте его! Немедленно! Это приказ! Только что вышло новое постановление! Если вы заглянете в него, то наш договор с вами будет аннулирован! Вы не имеете права знать будущее - это нарушит чистоту эксперимента, и результаты будут признаны недействительными. По театру пронесся приглушенный ропот. Какая странная интермедия! Сюжет пьесы становился все более запутанным. Дамы подносили к лицу надушенные букетики цветов, сжатые в грязных руках, обтянутых лайковыми перчатками. Громко трещала ореховая скорлупа под грубыми башмаками и сапогами. В общем нестройном шуме отчетливо слышалась одна низкая нота - зловещий звук, предвещающий катастрофу. Все сердца бились учащенно; каждую секунду можно было ожидать неожиданной, кровавой развязки. Пора убираться отсюда, подумал Мак. Встав со своего кресла, он пошел к широкому проходу меж рядами - лучшего места нельзя придумать, если придется спасаться бегством. Маргарита последовала за ним. Возможно, мнение, что для театра всякие загадочные происшествия и сверхъестественные явления - обычное дело, возникло как раз в это время; во всяком случае, премьера "Доктора Фауста" послужила наглядным тому подтверждением. В зале поднялась паника. И было из-за чего! Один из зрителей - не такой простак, как это казалось на первый взгляд, - пересчитал людей на сцене и, заглянув в программу, обнаружил, что оно не совпадает с указанным в ней числом актеров! Он тотчас же поделился своим открытием с остальными: - На сцене _восемь_ демонов! А в программе написано, что их должно быть семь... Тотчас же зашелестели листки, и сотни глаз опустились вниз; на десятках длинных носов появились очки в деревянных оправах. Люди смотрели - и не верили своим глазам. Если в программе указано только семь демонов, а на сцене их восемь, - значит, один из них _настоящий_! Не нужно быть Фомой Аквинским, чтобы додуматься до этого. К тому же любой здравомыслящий человек не может не признать, что высокий, худой "актер", сделавший столь эффектный выход, был гораздо больше похож на демона (каким каждый его себе представлял), чем остальные, в своих красных полинявших полотняных костюмах и стоптанных, не по размеру подобранных туфлях. Только слепой мог не заметить столь очевидных вещей. Ошеломленные зрители вертели головами, вытягивали шеи, чтобы получше разглядеть то, что происходит на сцене и, сообразив, что дело нечисто, вскакивали со своих мест и бежали к выходу. _Восемь_ демонов! А тут и девятый появился. Рыжий, похожий на хитрого лиса демон не заставил себя долго ждать. Он бесшумно возник на сцене прямо из воздуха. На нем был элегантный белый костюм и легкие кожаные туфли, подобранные в цвет костюма, а на шее был небрежно повязан легкий бирюзовый платок с нарисованным на нем таинственным знаком (знающие люди могли легко разгадать тот знак - тибетская _мандала_!)((68)). Это зрелище привело непривычную к чудесам публику в состояние, близкое к безумию. - Держись покрепче за это зеркало, приятель! - крикнул рыжий демон Маку.- Не вздумай его разбить! Такие зеркала - очень редкие и дорогие вещи, они нередко помогали своим хозяевам в трудную минуту. Теперь ты сможешь воспользоваться волшебным зеркалом, чтобы удачно сыграть свою роль в Тысячелетней Войне... - Нет! - перебил его Мефистофель.- Он не должен этого делать! Зеркало - один из предложенных ему вариантов... - А кто ты такой, чтобы указывать ему, что он _должен_, а что _не должен_ делать? И что, если он не захочет избрать предложенный тобой план? Может быть, у него есть собственная голова на плечах. - В мои планы, конечно, никак не входит навязывать ему свою волю,- начал оправдываться Мефистофель. Голос его, всего лишь несколько мгновений назад грохотавший, словно гром, сразу стал мягким и вкрадчивым.- Я лишь _советую_ ему не заглядывать в волшебное зеркало, ибо это нарушит чистоту эксперимента, и все труды, затраченные на него, пропадут зря, к равному неудовольствию сил Света и Тьмы. Зловещий низкий звук все нарастал, усиливался. Публика, охваченная суеверным ужасом, вела себя как толпа дикарей. Люди вскакивали, кричали, делали судорожные движения, бежали куда- то, не отдавая себе отчета, что они делают. Подхваченный общим стремительным движением, каждый из них пытался ухватиться за что-нибудь; занавеси, портьеры, золоченые шнуры, длинные шлейфы дам - все это срывалось, сдиралось, втаптывалось в грязь. Слышался треск рвущейся материи и ломающихся кресел. То и дело истерично взвизгивали женщины, когда чьи-то дрожащие руки дергали их за юбку. Позабыв о галантности и правилах хорошего тона, мужчины теснили, пихали, толкали женщин, стремясь первыми пробраться к выходу. Растерявшиеся музыканты громко и нестройно заиграли гальярду((69)). Эти звуки привели толпу в полное исступление. 6 А в это самое время в тихом лесном уголке, под деревом, сидел гном Рогни, погруженный в размышления. Он обдумывал план мести демону Аззи. Рогни очень хотелось выдумать что-то совсем необычное и причинить рыжему демону как можно больше неприятностей. Его личная обида на Аззи еще не была забыта; к тому же, он испытывал огромное удовольствие, если ему случалось сбить спесь с какого-нибудь высокомерного и самоуверенного демона. Рогни испытывал неприязнь ко всем демонам; особенно же он не любил демонов рыжей породы - остроносых, хитрых, пронырливых, похожих на лисиц; а среди этих последних он меньше всего был расположен к демону по имени Аззи. Насолить демону! Рогни собирался сделать то, что на его месте сделал бы всякий гном, подвернись ему удобный случай. Любая пакость демону - праздник на душе у гнома. Демоны очень непочтительно относятся к Маленькому народу; они всячески притесняют гномов и называют их "бурдюками с ихором". Само собой разумеется, гномы стараются платить демонам той же монетой. Беда только в том, что в задуманном Рогни деле было много всяких трудностей и неясностей. Подслушав разговор Аззи с Илит, он так и не смог понять хода интриги. Было совершенно очевидно, что Аззи что-то замышляет против Мефистофеля. Но что он собирается сделать? И что он уже сделал? Что послужило причиной вражды между этими двумя демонами? И что такое, в конце концов, эта Тысячелетняя Война, из-за которой поднято столько шума? (Гномы вообще не слишком хорошо разбираются в политике, и даже самые величайшие события эпохи могут пройти мимо них). Сообщив Мефистофелю о случившемся, Рогни начал придумывать новый план. Он сидел на шляпке огромного мухомора - оранжевой, с яркими желтыми пятнами, - такой мухомор только гном мог съесть без риска отравиться. Рогни, однако, не интересовали вкусовые качества этого мухомора. Он не ел, хотя челюсти его двигались непрерывно, словно он что-то жевал. Внимательный наблюдатель, наклонившись к коротышке-гному, мог бы услышать, как вдохновенно он скрежещет зубами, и увидеть, как он мелко сучит своими маленькими толстыми ножками, переживая муки творчества. - Рассказав об этом Фаусту,- бормотал Рогни себе в бороду,- а потом еще и Мефистофелю, я здорово насолил Аззи. Но этого для настоящей мести мало. Я должен выдумать что-то еще... Ну конечно! Я должен попасть в Эмпиреи((70)), где, я слышал обитают Светлые Духи в своих хрустальных чертогах... Едва Рогни успел договорить, как, подхваченный ураганной силой сотворенного им заклинания, он уже летел куда-то - сам не зная, куда...  * ЧАСТЬ VII. ПАРИЖ *  1 - Где мы находимся? - спросил Мак у Мефистофеля. - В одном из трактиров Латинского квартала в Париже,- ответил демон.- Среди студентов я чувствую себя легко и свободно. Они - мои давние приятели. Из всего рода людского, населяющего подлунный мир, студенты, пожалуй, наиболее близки к чертям. А Париж, несомненно, заслуживает названия Города Дьявола. Я думаю, это вполне подходящее место для начала последнего акта нашей исторической драмы, Фауст. Мак оглянулся кругом - они сидели за длинным, грубо сколоченным деревянным столом в просторном общем зале трактира. Рядом, за тем же столом, пировали молодые люди с длинными, до плеч, волосами, одетые в темные куртки, - студенты, догадался Мак. Они были увлечены разговором и не обращали ровно никакого внимания на соседей. Очевидно, только что меж ними произошел какой-то спор - они говорили громко, временами помогая себе плавными, продуманными жестами; некоторые пожимали плечами и скептически усмехались. Девушки-служанки торопливо пробегали из кухни в зал, неся полные подносы, и возвращались обратно на кухню с грудами грязных тарелок. На подносах стояли высокие стаканы с вином и тарелки с устрицами, щедро политыми красным соусом; сбоку лежали ломти хлеба. В зале царил полумрак; лица пирующих за соседними столиками было невозможно разглядеть. Время от времени из дальнего угла раздавались взрывы грубого хохота, свист, улюлюканье, громкое пенье - студенты наслаждались жизнью на свой лад. Они были молоды, и им казалось, что весь мир лежит у их ног. Они учились в Париже, городе роскоши и процветания, удовольствий и просвещения, молва о котором облетела весь мир. Головы студентов сладко кружились - не то от собственных школярских успехов, не то от выпитого вина. - Какой нынче год и что здесь происходит? - тихо спросил Мак у Мефистофеля. - Год 1789,- сказал Мефистофель.- В Париже, как и во всей Франции, весьма неспокойно. Пожар американской революции перекинулся на Европу. Простой люд готов восстать и свергнуть монархию. Король уже не может держать в своих руках бразды правления страной, как это было в давно прошедшие времена. Двор уже не является оплотом власти; министры и высшие чиновники, назначенные из числа благородных дворян, насквозь продажны. Народ волнуется. Наступает заря новой эпохи: заря - для толпы, для черни, для так называемых "народных масс", закат - для правящей верхушки, для знати, для небольшого кружка избранных. Во дворце Тюильри несчастный король Людовик XVI и его жена Мария-Антуанетта, напуганные угрозами и бранью со стороны своих непокорных подданных (которые день ото дня становятся все смелее, если не сказать - нахальнее), задумали бежать в Бельгию, где их будут ждать верные друзья, видные деятели партии роялистов, стоящие во главе нескольких армий. Войска целиком преданы их величествам и горят желанием отомстить за обиды и оскорбления, нанесенные французским монархам. Побег короля и королевы назначен на сегодняшнюю ночь. - Весьма любопытная история,- сказал Мак.- Но удалось ли королю и королеве осуществить свои планы? - Увы,- ответил демон.- История говорит, что в решающие моменты их ждала неудача. В итоге монаршую чету доставили обратно в Париж под конвоем солдат Республиканской Гвардии. Вскоре после этого король и королева были публично казнены - они сложили свои головы на гильотине. - Они, наверно, были очень плохими и сделали в своей жизни много зла, эти король и королева? - робко спросил Мак. Мефистофель невесело усмехнулся: - Они не были плохими. Каждый из них - просто дитя своего времени, своей страны. Их смерть не будет искуплением и не избавит страну от бед. Напротив - казнь королевской семьи вызовет возмущение во всем цивилизованном мире. Разразится жестокая война. Франция будет вынуждена в одиночку противостоять армиям всей Европы... - Я полагаю, вы хотите, чтобы я спас короля и королеву. - Вам самому предстоит решать, что вам делать,- сказал Мефистофель.- Но если вы их спасете, это будет выдающийся поступок. - Так что же конкретно вы мне предлагаете? - Как я уже сказал, побег назначен на сегодняшнюю ночь. Поодиночке, стараясь не привлекать внимания, король и королева выйдут из дворца и сядут в кареты, заранее приготовленные верными людьми. Однако уже в самом начале возникнет досадное препятствие. Мария-Антуанетта потратит слишком много времени на сборы, и в результате этой задержки экипажи отправятся на несколько часов позже назначенного срока. Герцог де Шуазель, стоящий во главе отряда преданных королю гусар, должен встретить их величества в лесу, в нескольких лье от Парижа. После нескольких часов тревожного ожидания герцог покинет свой пост, решив, что побег не удался. Это один из важнейших моментов. - Есть и другие? - Да, несколько. Когда кареты их величеств будут проезжать мимо деревни Сен-Менехольд, некто Друэ случайно увидит короля в окне экипажа и узнает его. Друэ тотчас же поднимет тревогу; в конце концов Людовик XVI будет взят под стражу. Вы видите, что это небольшое дорожное происшествие послужит причиной провала плана. Если кто-то сумеет отвлечь внимание Друэ... - Я начинаю понимать,- сказал Мак. - О, даже если предотвратить эту роковую оплошность не удастся, жизнь их величеств еще можно будет спасти,- продолжал Мефистофель.- Если мост в Вареннах будет свободен, королевская карета беспрепятственно проедет по нему. Путь в Бельгию будет открыт. Беда в том, что, по имеющимся сведениям, на мосту собралось множество экипажей, преградивших дорогу карете беглецов. Итак, судьба дает вам три случая, Фауст: опоздание Марии-Антуанетты, встреча с Друэ в Сен-Менехольде и вынужденная остановка на мосту в Вареннах. Изменив хотя бы один из них, вы измените историю. Вы готовы? - Как всегда,- ответил Мак. - Прекрасно. Пожалуйста, Иоганн, постарайтесь. Помните: это ваш _последний_ шанс. Я буду наблюдать за вами. Может быть, даже помогу в чем-либо. У торговки рыбой, случайно проходившей мимо, Мак узнал, что Мария-Антуанетта находится в Версале, в нескольких лигах от Парижа. На площади Сен-Мишель он увидел дилижанс и, заплатив сантим, занял свое место среди других пассажиров. Экипаж, запряженный четырьмя лошадьми, загромыхал по парижской мостовой. Он тащился, останавливаясь на каждом углу; некоторые пассажиры выходили, на их место садились новые. Наконец карета выехала на проселочную дорогу, петлявшую среди полей и перелесков. Мак вылез из дилижанса у Версальского дворца и направился прямо к парадному входу. Часовой в великолепной малиново-белой форме - цвета королевы - преградил Маку путь, угрожающе подняв пику: - Эй, ты! Куда лезешь? Чего тебе надо? - Я хочу попросить королеву об аудиенции... - Она никого не принимает сегодня. - Доложите ее величеству, что доктор Фауст просит принять его,- сказал Мак.- Она наградит вас. А я кое-что прибавлю от себя. И Мак протянул часовому золотую монету. - Благодарствую,- сказал тот, принимая монету и опуская ее в карман.- А теперь убирайтесь-ка отсюда прочь, да поживее, иначе я арестую вас за попытку подкупа. 2 Просторный особняк архангела Михаила стоял на вершине пологого холма в одном из привилегированных райских районов. Михаил только что вышел в сад - розовые кусты, растущие под окнами, требовали ухода. Подняв голову, он увидел Илит, молоденькую практикантку-ангелицу, бывшую ведьму, которая быстро поднималась вверх по мраморным ступенькам. - Ах, это ты, Илит. Рад тебя видеть,- сказал Михаил, отложив в сторону лопатку и вытирая руки.- Не хочешь ли лимонаду? Жарковато сегодня. Типичная райская погода, не правда ли? - Спасибо, я не хочу лимонаду,- ответила Илит, глядя на Михаила.- Я пришла по одному очень важному делу. - Хорошо,- сказал Михаил.- Расскажи мне, что случилось. - У меня есть доказательство того, что Мефистофель ведет нечестную игру. - Ага!..- воскликнул Михаил; однако в его голосе Илит не расслышала особенной тревоги.- Впрочем, этого следовало ожидать. Ведь он же демон. - Но это еще не все,- продолжала Илит.- У меня есть доказательства того, что _вы_ тоже играете нечестно. - Я?.. - Да, вы,- твердо ответила Илит. Михаил немного помолчал, обдумывая услышанное. Затем спросил: - Ты ведь недавно попала в наш круг, не так ли? - Да,- сказала Илит.- Недавно. Но я не понимаю, какое отношение это имеет к... Михаил поднял руку, повелевая ей замолчать. - Поскольку ты у нас недавно, ты не можешь знать нашу жизнь, всех ее тонкостей. Ты еще не успела достаточно хорошо изучить ее. Тебе ничего не известно о важнейших законах - о диалектике, о великой гармонии, уравновешивающей Добро и Зло в мире, сплетающей их в единое целое и определяющей для каждого из них его собственную линию поведения. Так совершаются поступки, весьма удивительные на первый взгляд... - Я никогда не слышала ни о какой великой гармонии,- сказала Илит.- Но разве это важно и имеет хоть какое-нибудь отношение к предмету нашего разговора? Речь идет об отъявленном мошенничестве. - В этом мире важно _все_, моя дорогая, и все вещи в нем взаимосвязаны. Рассмотрим, к примеру, такой силлогизм: раз Добро и Зло противостоят друг другу, они должны вести свою вечную борьбу на равных, понимая, что бороться - не значит одержать полную и окончательную победу. Добро и зло зависят друг от друга, ибо одно немыслимо без другого. Ты поняла мою мысль? - Думаю, что поняла,- неуверенно сказала Илит.- И все же... - Итак, суть в том,- перебил ее Михаил,- что Добро и Зло равны между собою. Если мы немного отвлечемся от рассуждений о смысле Добра и Зла, об их роли в нашем мире, и опустимся на тот уровень, где начинается их взаимодействие - взаимодействие двух противоположных сил, - мы увидим, как каждая из них проявляет себя в каком-то конкретном случае. Мы ведем борьбу, мы хотим одержать окончательную победу над противником; однако, снова поднимаясь на более высокий уровень, мы видим, что такая победа не только невозможна, но и нежелательна. Ты понимаешь? - Не совсем,- ответила Илит.- Но продолжайте, прошу вас. - Из этого следует, что, выступая как равные силы, Добро и Зло бывают вынуждены прибегать к одинаковым приемам в своей вечной борьбе. Добро отнюдь не должно связывать себе руки наивным запрещением совершать "плохие" поступки во имя светлых идеалов. Зло тоже часто использует "хорошие" средства для достижения своих целей. Мы видим, моя дорогая Илит, что, в сущности, не столь важно, что _хорошо_, а что _плохо_, важно лишь то, что вот здесь,- с этими словами Михаил приложил руку к груди там, где бьется сердце. - Значит ли это, что вы пойдете на обман и мошенничество, словно в этом нет ничего дурного? - Это значит, - ответил Михаил, глядя в сторону,- что мы имеем такое же право совершать плохие поступки, как и силы Тьмы. - Значит, вы считаете _правильным_ плутовать в игре для того, чтобы одержать победу? - Ну, скажем так: я не считаю это неправильным. - Спасибо, теперь я узнала все, что хотела. Я должна подумать,- сказала Илит. 3 Смеркалось. Из окон дворца Тюильри лился яркий свет - во внутренних покоях горели сотни свечей. Резные парадные двери поминутно открывались и вновь закрывались - люди входили во дворец или, наоборот, выходили из него, торопливо спускаясь по широкой парадной лестнице. Изредка среди скромных серо-голубых республиканских мундиров можно было видеть яркую форму королевских гвардейцев - малиновую с белым. Мак сидел на бульварной скамейке напротив дворца, отгороженный от его высоких резных дверей широким людским потоком. Он пытался придумать какой-нибудь план. Аккуратно подстриженные кусты, ограждавшие примыкающую к дворцу территорию, зашелестели от легкого ветерка. Сквозь шум листвы Мак едва смог различить другой звук, не похожий на шорох ветра. Чей-то высокий, чистый голос звал его, то приближаясь, то удаляясь: - Фауст! Фауст! Где же вы, Фауст? Мак оглянулся кругом, пытаясь угадать, откуда исходит этот голос, но никого не увидел. - Кто зовет меня? - спросил он, поднявшись со скамейки. Илит материализовалась рядом с ним. На ней был изящный черный костюм для верховой езды; высокие сапоги, ловко обтягивающие маленькие ножки, сияли, словно два зеркала. Ее длинные темные волосы были подвязаны легким, полупрозрачным белым шарфом. - Вы помните меня? - спросила Илит. - Конечно, помню,- угрюмо ответил Мак.- Вы заперли меня в зеркальной тюрьме в Пекине, обвинив меня в мошенничестве. - С тех пор я многое узнала и кое-чему научилась,- ответила Илит.- Итак, каковы сейчас ваши планы? Сначала Мак хотел отвернуться от этой красивой, но не в меру строгой и скорой на расправу женщины-духа, и не говорить ей ничего. Если уж она такая ловкая и "кое-чему научилась", пусть сама отгадывает, что у него на уме. Но, подумав, он решил, что сейчас не время вспоминать старые обиды. Илит могла быть ему полезна. Поэтому, угадав внутренним чутьем некоторую выгоду для себя, он ответил: - Я намерен спасти короля и королеву Франции. - А почему вы хотите спасти их? - спросила Илит. - Я и сам толком не знаю,- ответил Мак.- Я с ними не знаком и ни разу в жизни их не видел. Но надо же мне хоть как- то проявить себя. Моя роль подходит к концу, и я должен совершить хоть один выдающийся поступок. Ну и, само собой разумеется, мне кажется, что спасение французских монархов будет добрым делом. Черт возьми, ведь они виноваты лишь в том, что им выпало на долю родиться королем и королевой - в такое время!.. К тому же, Мефистофель считает, что это будет для меня подходящим делом. - Я понимаю,- задумчиво произнесла Илит.- Если Мефистофель заинтересован в этом, значит, архангел Михаил должен быть против. - Думаю, что так. И поскольку вы сама на стороне Михаила... - Я сама не знаю, на чьей я стороне,- сказала Илит.- Но я причинила вам зло однажды и сейчас хочу загладить свою вину. Чем я могу вам помочь? - Мне нужно попросить королеву поторопиться. Уже пробило восемь - на этот час был назначен побег, - а Мария-Антуанетта еще не выходила из своих покоев. - Я попробую что-нибудь сделать,- сказала Илит. Она сделала замысловатый жест своими длинными, тонкими руками - и растаяла в воздухе. 4 Илит материализовалась в коридоре второго этажа, ведущем прямо в королевские покои, не сняв с себя, однако, покрова невидимости. Она тут же оценила преимущества, которое ей давал амулет-невидимка: во внутренних покоях дворца было неспокойно. Всюду шатались пьяные солдаты Национальной Гвардии. Они грубо хватали перепуганных служанок, гоготали, жадно пили красное вино прямо из горлышек бутылок, ели рогалики, оставляя крошки на коврах, устилавших паркет. Проскользнув мимо одного из гвардейцев, уже порядком подвыпившего, Илит отыскала дверь, ведущую в комнаты королевы, и вошла внутрь. Мария-Антуанетта полулежала в глубоком кресле. Несмотря на довольно поздний час, королева не совершала свой вечерний туалет. Она заснула одетой. Сон королевы был неглубок и беспокоен; пальцы руки, свесившейся с подлокотника кресла, то сжимались, то разжимались, словно они ловили в воздухе какой- то ускользающий предмет или пытались ухватиться за что-то - быть может, за саму жизнь. Мария-Антуанетта проснулась, почувствовав присутствие Илит. Ее голубые глаза широко раскрылись от удивления. - Кто вы? - спросила королева. - Не волнуйтесь, ваше величество, я всего лишь добрый дух, сочувствующий вам,- сказала Илит.- Я явилась, чтобы помочь вашему величеству вырваться из этого ада. - О!.. Продолжайте, прошу вас! - воскликнула Мария- Антуанетта. - Я буду полностью откровенна с вами, Мария. Ваш побег назначен на сегодняшний вечер. В восемь часов вы, переодевшись в платье горничной, должны спуститься вниз по лестнице. Несколько гвардейцев проводят вас до кареты, которой будет править верный человек. Карета доставит вас в одно местечко близ Парижа, где вы должны встретиться с вашим августейшим супругом и, пересев в более просторный экипаж, продолжить свой путь в Бельгию. - Да, так и было условлено,- сказала королева, изумленно глядя на Илит.- Откуда вы узнали об этом? И что случилось - неужели план побега оказался неудачным? - Нет, план прекрасен,- ответила Илит,- но история говорит, что вы, ваше величество, вышли из дворца и сели в карету на несколько часов позже назначенного срока. Из-за этой досадной задержки провалился столь тщательно продуманный и подготовленный план. - Я? Я опоздала на несколько часов?..- возмутилась Мария- Антуанетта.- Это исключено! О, если бы это была какая-нибудь любовная интрижка - одна из тех, которые, несомненно, припишет мне история, питающаяся базарными сплетнями, словно я какая- нибудь бесстыдница вроде этой вульгарной дю Барри, - т